В десять часов я толкнул дверь в свою контору. Элен, сидя за пишущей машинкой, проглядывала газеты. Она потянула носом:

– Откуда вы пришли, шеф?

– Из постели. Словом, почти.

– А я думала, что свалились в ванну, полную духов Шанель.

– А!

– Надо бы почистить ваш костюм.

– Да, возможно…

Я показал рукой на газеты:

– Что там новенького, любовь моя?

– Придите в себя. Сейчас вы находитесь в Агентстве Фиат Люкс, а не в постели вашей любимой.

– Ну, а все же, что нового?

– Кроме этого, ничего. Ребуль звонил по телефону.

– Ну и что?

– Больше ничего.

– А Заваттер?

– От Заваттера новостей нет.

– Во второй половине дня пойдем нанесем ему небольшой визит. Это вас развеет.

– Вы бы лучше отдохнули.

– А Кове?

– От Кове ничего. Он вчера, наверно, вывел из строя коммутатор своей газеты.

– А Фару?

– От Фару ни слова.

Я набил трубку, спокойно раскурил ее, затем позвонил комиссару.

– Никаких новостей,– сказал я.

Это был день кратких, отрицательных и никчемных новостей.

– Вы поддерживаете контакт?

– Вот-вот, то самое слово,– хмыкнул я.

Он поперхнулся:

– Что? Что? Не может быть. Вот это да! А я сказал так, чтобы пошутить.

– С этими вещами не надо шутить.

– Да уж, правда! И что – ничего?

– Пока нет. А у вас?

– Пропали наши художники с Монпарнаса.

– А дело Бирикоса?

– Ни с места. Мы еще ничего не получили от полиции его страны. Нашлась автомашина Бирикоса, она была брошена…

– Об этом я прочел в газете.

– Ее обследуют со всех сторон. Отпечатки пальцев и прочий набор… В его чемоданах, взятых в отеле, мы напали на записную книжку с адресами, сейчас ее тщательно изучают. Правда, вряд ли это даст что-нибудь особенное. Все типы, которые умерли или испарились. Среди живых многие оказались ни при чем. К примеру, уважаемый коммерсант с набережной Межисери по имени Пельтье. Он не является одним из ваших грабителей, а потому не мог быть убийцей Бирикоса. Ту трагическую ночь он провел у своих друзей. Это был день рождения, на котором присутствовал один инспектор полиции. Однако мы все же сделали проверку, поскольку Бирикос, которого Пельтье знал еще в свободной зоне во время оккупации, оказал ему большую услугу – наверняка деньгами – несколько лет тому назад. Нам сообщил об этом сам Пельтье. Тогда мы подумали: а может быть, услуга за услугу…

– То есть: должник кончил тем, что убил своего благодетеля?

– Совершенно верно. Но мы обмишурились. Пельтье давно уже не поддерживал постоянных отношений с Бирикосом и не мог сообщить нам чего-нибудь существенного об этом человеке. Для него Бирикос – богатый афинец, оригинал, который время от времени покупал у него птиц. Однако давно уже ничего там не покупал. Именно поэтому я и говорю об этом свидетеле. Не удивлюсь, что в скором времени мы получим сообщение от греческой полиции о Бирикосе как о коллекционере, что совпадает с вашими предположениями. Коллекционер. Оригинал. Вам, к примеру, придет в голову идея покупать птиц?

– Нет.

– Я остерегаюсь поэтов.

– Вы правы. Кстати, о Бирикосе. Мадемуазель Левассёр его не знала.

– И мы не нашли ничего, позволяющего предположить, что он знал Ларпана…

Мы обменялись еще целой кучей ничего не значащих фраз, и Фару положил трубку.

Я снова закурил:

– Пельтье…– пробормотал я.– Набережная Межисери… Элен, скоро полдень. И не очень холодно. Временами даже проглядывает солнце. Пошли прогуляемся по набережным.

– Как двое влюбленных.

– Во всяком случае, я устрою вам отличное развлечение.

* * *

Местами еще держался туман. Солнце не выполняло своих обещаний, данных на заре, но время от времени оно баловало несколькими ленивыми и редкими лучами, которых хватало лишь, чтобы оживить пейзаж. Набережные являли собой обычное зрелище. Мирные граждане копались в ящиках с книгами, торговцы семенами, садовым инструментом и птицами заполняли все тротуары своим ярким и шумным товаром. Я без труда засек лавку Пельтье, тем более что его имя было написано большими зелеными буквами над дверью. Передав Элен пакет с конфетами, купленными по пути, я сказал:

– Сегодня – четверг. Соберите всех девчонок и мальчишек, которых вы сумеете здесь найти. Богатых, бедных, хорошо одетых и оборванцев. Соберите их тут, напротив лавчонки этого хмыря.

– А что вы будете делать, шеф?

– Вы же советовали мне отдохнуть? Вот я сейчас и расслаблюсь. Частный детектив не может все время жонглировать трупами. Иногда у него появляется потребность в поэтическом развлечении.

Элен направилась на охоту за ребятней, а я подошел к лавке. Внутри человек, одетый в несвежий халат, обслуживал клиента. Через некоторое время я услышал на противоположном тротуаре шум, свидетельствующий о том, что Элен удалось собрать порядочную группу юных зрителей, что-то около полутора десятков, которые болтали с конфетами во рту. Я подал Элен незаметный знак и вошел в лавку. Продавец птиц, провожавший своего клиента, бросил удивленный взгляд на скопище детей, затем обернулся ко мне:

– Месье, вы желаете?…

– Вы – Пельтье? – спросил я.

– Да, месье.

– Мое имя Бюрма. Нестор Бюрма. Это у меня Бирикос нашел свою смерть. Вы его знали, не так ли?

– Да, месье, но…

– Он оказал вам услугу?

– Я не понимаю…

– А вы, вы оказали ему другую.

– Послушайте, месье…

– Это вы будете меня слушать, Пельтье. Бирикосу надо было порыться у меня в конторе в мое отсутствие. Поскольку убить меня он не мог, так же, как и держать взаперти в своем отеле, он подумал, что у вас будет то самое местечко. Наверняка Бирикос не поставил вас в известность о своих намерениях, но для меня это безразлично. Он попросил вас предоставить в его распоряжение вашу лавку, не знаю уж, какую часть вашей лавки, чтобы подержать меня там. Видите ли, дорогой мой, а я этого не люблю.

Он побледнел. Цвет его лица стал таким же, как и халат не первой свежести. Этакий грязноватый цвет.

– Послушайте,– простонал он.– Да. Ему понадобилась моя задняя комната. Я не мог ему отказать. Не знал… Не спросил, для чего. Дал ключи, а потом нашел их в дверях. Но я не знал, ничего не знал, месье Бюрма. Клянусь вам…

– Все равно, мне это не нравится. Бирикос был подлецом. Во всяком случае, он обошелся со мной, как подлец. И ты, наверно, такой же. Кто знает? Легавые, пожалуй, не прочь будут узнать, что ты одолжил свое помещение Бирикосу, чтобы держать там взаперти с кляпом во рту частного детектива. Что ты думаешь обо всем этом, продавец птиц? Тебя это огорчает?

– Вы… вы хотите… позвать… полицию?– пролепетал он.

– Тебе не очень улыбается угодить в клетку? А? А ты спрашивал у своих птиц, нравится ли им такое? Успокойся, папаша. Я не позову легавых. Это не в моем духе. Ты не сопровождал Бирикоса, когда он пошел обыскивать мою контору, это не ты убил грека. Ты просто устроил у себя камеру хранения. Легавых это не касается. Это касается нас двоих, паршивый дрозд. И если сюда прибегут легавые, то это будет по твоему вызову, а не по моему. Но если ты их позовешь, я заговорю…

Я указал на большую клетку:

– Что это за живность?

– Щеглы, месье, но…

Внезапно он понял. И бросился на меня. Я оттолкнул его:

– Зови легавых, Пельтье… Если у тебя хватит духа.

Я открыл одну за другой все клетки. Лавка наполнилась хлопаньем крыльев. Самые разнообразные птицы метались во все стороны, наталкивались друг на друга, щебетали на все голоса. Доминировала, без сомнения, паника, но это был процесс познания. Свобода! Вперед, черт побери! Нет больше решеток, куцых насестов, нет больше идиотов, приходивших свистеть у вас под носом или дразнить пальцем. Я распахнул настежь дверь и замахал руками. Смотрите все, смотрите все! Птицы длинным разноцветным шлейфом взметнулись в небо в то время, как на другой стороне улицы собравшиеся вокруг Элен ребятишки прыгали от радости, и их торжествующие крики сливались с гомоном птиц, встречающих бесконечное, чистое и прекрасное небо. Пельтье стонал, рвал на себе волосы, но ему ни на секунду не приходило в голову вызвать полицейских. Птицы рассыпались в небе Парижа в тот момент, когда солнце пронизало сверкающей стрелой слой облаков. Пельтье стонал. Миниатюрные качели еще двигались тихонько в пустых клетках.

Я вернулся к Элен.

Слезы радости увлажняли ее прекрасные серые глаза.

Но не стоило питать иллюзий. Симпатичная интермедия закончилась, и смутное предчувствие говорило мне, что скоро снова начнутся всякие пакости.