Двери мешал открыться не тюк тряпья. Канадка, пиджак, жилет, штаны и башмаки, которые я увидел, были еще вполне хороши, и сдавать их в утиль было рано. Я спрятал ненужную пушку, наклонился, взял труп за лодыжки и подтащил под лампу. Это был пожилой субъект, примерно ровесник Ленантэ, с маленькими, глубоко посаженными глазами, взгляд которых при жизни, надо думать, был не слишком благожелателен. На его тусклом лице застыло удивленное и недоверчивое выражение. В этот вечер он ожидал чего угодно, но только не нож в спину. В том, что его пырнули ножом, я убедился, перевернув труп. Лезвие, прорвав канадку и все, что находилось под ней, угодило прямо в сердце. Смерть была мгновенной. И убийца сработал весьма профессионально. Я услышал, как всхлипнула Белита. Она подошла ко мне, вернее, хотела подойти. Бледная, с исказившимся лицом, она едва стояла на ногах, ухватившись за кучу старья, которая грозила вот-вот рухнуть. Тело цыганки конвульсивно содрогнулось, и ее вырвало.

– Ничего,– успокоил я.– Ты знакома с Нестором Бюрма только сутки. Несколько месяцев, и ты привыкнешь и поймешь, что находки такого рода – это еще лучшее, что может со мной произойти. Ладно, хватит шутить. Будь умницей, посмотри на этого жмурика и скажи, знаешь ты его или нет.

Я перевернул убитого на спину. Преодолевая отвращение, она наклонилась над ним.

– Впервые вижу,– прошептала она, выпрямляясь и отводя глаза в сторону.

– Ладно. Посмотрим, может, у него с собой документы.

Я обшарил карманы мертвеца. Ни бумаг, ни сигарет, ни монетки – ничего. Я притворил дверь, которую мы беззаботно оставили открытой, и подошел к воротам. Они были чуть приотворены. Я осмотрел землю. Где-то здесь должен быть нож Сальвадора, который я утром отшвырнул ногой. Самое дальнее – под передними колесами старого «форда» Ленантэ. Ножа нигде не было. Ну что ж, объяснить это нетрудно.

– Похоже, Белита, сюда приходил Сальвадор,– сообщил я,– чтобы забрать свой мессер или чтобы разделаться со мной, поскольку наши шашни ранят его чувства. А может, и за тем, и за другим. Когда он потихоньку сюда залез, вдруг появляется этот тип. Из-за канадки он принял его за меня. На расстоянии и со спины можно перепутать. На расстоянии… Он, должно быть, неплохо бросает перо, да?

– Да! – испуганно прошептала Белита.

– Вот он и не промазал. Но, увидев, что обознался, разозлился и, не желая, чтоб его труд пропал даром, обчистил карманы этого типа.

Я искоса глянул на покойника. Интересно, кто этот субчик и что он здесь затевал? Я наскоро осмотрел помещение, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, чтобы определить, куда он направлялся, когда его настигла смерть. На полу я обнаружил газету, которую мог принести сюда либо цыган, либо неизвестный. Скорее всего, неизвестный. Это был последний номер «Крепюскюль», открытый на рубрике «Происшествия» со статьей Марка Кове, посвященной Альберу Ленантэ. Получалось, что я в какой-то степени повинен в смерти этого бедолаги.

– Нельзя, чтобы легавые нашли его здесь,– сказал я.– Им совершенно незачем знать, что он интересовался нашим приятелем. Но мне нужно выяснить, кто он такой, а полиция сделает это лучше и быстрее, чем я. Немного погодя я отвезу его куда-нибудь, где он не успеет заплесневеть. Придется рискнуть. А пока поищем рецепт.

Я накрыл нашу находку наматрасником и в сопровождении Белиты пошел наверх порыться в вещах Ленантэ. Ничего я там не нашел. По-видимому, обнаружить труп, а вслед за ним еще одну зацепку было бы слишком. Нужно уметь радоваться тому, что есть.

– Пора двигаться,– объявил я, взглянув на часы.– Надеюсь, туман еще не рассеялся.

Я выглянул, чтобы убедиться, так ли это. В переулке Цилиндров царило спокойствие, ночь была тихой, туман достаточно густым. Годится.

– Интересно, эта колымага работает? Не могу же я переть его на спине.

Допотопный «форд» оказался в порядке. Я погрузил труп в кузов. Это оказалось не так-то легко. Цыганка решительно пришла мне на помощь. А когда я сел за руль, она устроилась рядом. Она снова хотела ехать со мной. Отговорить ее было невозможно. Девица она была упрямая: уж если возьмет что в голову, ничем не выбьешь.

Потушив свет в сарае Ленантэ и кое-как его закрыв, мы покатили по улице Насьональ, потом по улице Тольбиак. Я свернул налево, к набережной. На перекрестке с улицей Пате в нас чуть не врезалась какая-то припозднившаяся машина. Чертов придурок! Конечно, туман, фары «фордика» светили не на километр, а лишь на необходимые для езды несколько метров… Но все равно: какого дьявола этот идиот крутится по городу среди ночи? Неужели он не мог лечь спать, как все приличные люди? Чем ближе мы подъезжали к Сене, тем туман становился гуще, наша одежда пропиталась сыростью. Мои пальцы, сжимавшие баранку, закоченели. Однако, несмотря на это, я вспотел. Время от времени бедро Белиты прикасалось к моему, и я чувствовал, что ее трясет. Она тоже взмокла. Запах ее пота, пота брюнетки, волнами долетал до моих ноздрей. Прогулочка хоть куда! Не дай Бог, ежели кто-нибудь пожелает поинтересоваться нашим грузом. Господи, до чего же далеко эта набережная! Да и есть ли она вообще? Я уже начал сожалеть, что отправился в столь веселую поездку. Но отступать было уже поздно. Вдруг сквозь непроглядную вату до меня донесся стук колес поезда. Мост Тольбиак. Металлический мост над путями Аустерлицкого вокзала. Наконец-то! Еще немного, и мы окажемся на набережной. Я… Ах ты сучий водила! Наверно, косой в драбадан! Или англичанин. А верней всего, и то и другое. Он делал левый поворот с погашенными огнями, а когда решил, что немного света не помешает, уже был в нескольких метрах от капота нашего «форда». Падаль! Это было похоже на вспышку молнии. Прежде чем окончательно ослепнуть от света его мощных фар, я, словно во сне, успел увидеть висящие в воздухе радужные капли и блеск стальных арок моста. Я ударил по тормозам и, с грохотом вылетев на тротуар, остановился у решетки перил. Мотор заглох. Тот гад не стал дожидаться меня. Еще бы. Он резко взял вправо и был таков. Несколько секунд в голове у меня была пустота. Белита от толчка слетела с сиденья. Я помог ей подняться. Мы молчали. Я достал платок и утер лоб. Впереди сквозь туман просвечивала желтая громада холодильных складов. Высящаяся над зданием башня казалась обезглавленной. Под нами, подрагивая на стрелках, катился темный состав. Видимо, закрылся семафор. В безмолвии ночи до меня донесся глухой звук: это повернулось его крыло. Я вздрогнул. Стоять здесь нам нельзя. Я попытался завести мотор. Он молчал как проклятый. Смыться и оставить этот драндулет вместе с неизвестно чьим трупом? Конечно, простуда ему не грозит, но… Под сиденьем я нашел заводную рукоятку. Взяв ее, я вышел из кабины. Крутанул, она пошла назад и для начала чуть было не сломала мне руку. Я крутанул снова. Мотор чихнул, но не завелся. Мне уже стали мерещиться всякие звуки: рев двигателей, шаги, шорох приближающихся шин, вой сирен. Следующая попытка наконец увенчалась успехом. С нее мне и следовало бы начать. Я сел за баранку и дал газ. Теперь нужно поторапливаться. Хотелось как можно скорее избавиться от груза в каком-нибудь тихом месте, где его смогут легко обнаружить. Мы выехали на мрачную и пустынную набережную Гар. Призрачный свет электрических фонарей с трудом пробивался сквозь туман. Под ними, растянувшись на вентиляционных решетках городской системы теплоснабжения, трубы которой как раз здесь и проходят, сном праведников спали клошары, глухие к призывам аббата Пьера. Ледяной саван укрыл Сену и – тем хуже для вина! – всю набережную Берси на том берегу. «Форд», все так же громыхая, съехал к кромке воды по первому же спуску, который попался мне на глаза. Я разглядел, что весь берег здесь усеян железяками. Ну что ж, незнакомец, который, похоже, любил всякий хлам, будет неплохо себя чувствовать на этой свалке металлолома. Я быстренько вылез из машины и устремился к кузову. Протянув руку, я попытался нащупать труп. По-видимому, из-за болтанки он сдвинулся с места. Я пощупал правее, потом левее. Как подошла Белита, я не слышал и, когда она положила мне руку на плечо, подскочил. Нервы у меня были напряжены до предела. Прошел целый век, пока я нашарил в кармане спичечный коробок. Я чиркнул спичкой. Ну что же, все нормально. Было бы странно, если бы случилось иначе. В кузове грузовичка было пусто!

– Мы его где-то посеяли,– горько усмехнулся я.– Ему не понравилось в нашей компании, а может, он не любит ездить автостопом. Теперь нам остается обратиться на улицу Морийон в Бюро находок 15-го округа и через год и один день…

Ноги у Белиты подкосились, и она рухнула бы на землю, не подхвати я ее.

– Ничего страшного,– проговорил я,– найдем себе другого.

Я помог ей залезть в машину и выжал сцепление.

– Что же нам делать? – спросила цыганка.

– Нужно поставить колымагу на место. Ей не положено раскатывать по городу. Ну и машинка! Мне следовало ехать поосторожнее, ведь заднего-то борта нет. Впрочем, теперь слезами горю не поможешь. Вот ведь дьявольщина, я думал, что мертвецы ведут себя спокойнее.

Той же дорогой мы поехали назад. Машина была уже на середине моста Тольбиак, когда в самом его конце я заметил сквозь туман что-то вроде луча сильного фонарика. Я прибавил газу, потом еще и наконец увидел то, что и ожидал. Две фигуры в пелеринах наклонились над лежащим на земле продолговатым предметом.

– Полицейский патруль,– бросил я.– Прокопайся я тогда еще немного, и они помогли бы мне завести машину. Да, в таких ситуациях волынить нельзя. А все тот остолоп, который делал левый, поворот. Должно быть, когда я по его причине изображал участника гонок с препятствиями, жмурик у нас и выскочил.

В переулок Цилиндров мы вернулись без приключений. Я поставил на место «фордик» Ленантэ и протер тряпкой все поверхности, на которых мы могли оставить пальчики. Чтобы не так привлекать к себе внимание, Белита вынула серьги из ушей, убрала волосы под платок, и мы, уповая на Всевышнего, пустились в путь по пустынным улицам. Так я и знал, что у меня все-таки будет повод прогуляться по этому кварталу на своих двоих. Мы без происшествий добрались до площади Италии, где какой-то ночной таксист-мародер согласился нас подвезти.

Дома я прежде всего схватился за бутылку виски. Мне это было просто необходимо. Я предложил выпить и Белите, но она, верная принципам, вдолбленным в нее Ленантэ, отказалась. Тогда я проглотил двойную порцию, за нее и за себя, и мы улеглись в постель.