Одиссей дал мне клятвенное обещание.

— Мой отец Лаэрт, — сказал он, — царь-огородник. Я же отныне буду царем босоногим.

— Значит, ты остаешься на Итаке?

— Остаюсь на Итаке навсегда. Боги тому свидетели.

Дал он мне еще и другое обещание. Сказал, что Елена займет лишь скромное место в поэме о Троянской войне, во всяком случае, о ней будет сказано не больше, чем обо мне в поэме о его возвращении на Итаку.

Время от времени до меня доносятся горячие споры. Одиссей и Терпиад только и делают, что спорят, и я опасаюсь, как бы Одиссей не схватился за меч, — тогда прощайте поэмы. Терпиад упрямый и хочет, чтобы Одиссей рассказывал только о том, что происходило на самом деле, Одиссей же считает, что все рассказываемое им — правда; он не умеет отличать действительность от фантазии. Впрочем, бывает ли когда-нибудь поэзия правдивой? В самой поэзии кроется правда, которой нет в окружающей нас жизни: правда — в мыслях поэта и тех, кто его слушает.

Одиссей не желает, чтобы я присутствовала при их работе, если сочинение стихов вообще можно назвать работой. Не только война, считает он, мужское дело, но и поэзия. Так что я иногда прячусь за занавесом над верхней ступенькой лестницы и слушаю.

Начало первой поэмы, в которой описывается Троянская война, звучное и драматичное, каким оно и должно быть, чтобы вызвать интерес у людей на городских площадях и базарах:

Ахилл — единственный герой из ахейского лагеря, который симпатичен Одиссею, вероятно, потому, что он, как и сам Одиссей, делал все возможное, чтобы не участвовать в этой злополучной войне, и все же сражался в ней доблестно. Хотелось бы знать, что у Одиссея получится, когда дело дойдет до Агамемнона и Менелая, которых он ненавидит.

Я уверена, что, несмотря на споры с Терпиадом, Одиссей твердо намерен довести свои поэтические труды до конца, потому что в них будет запечатлена его память. И моя тоже.