Неделя минула с тех пор, как Том с Джулсом взяли лаек и отправились в трехмильный поход. Сейчас Мэлори больше всего хочется, чтобы они вернулись. Хочется услышать стук в дверь и вздохнуть с облегчением: они дома. Хочется услышать про то, что им встретилось, увидеть, что им удалось принести. Хочется рассказать Тому о прочитанном в подвале.
Прошлой ночью Мэлори так и не заснула. Лежала в темноте и размышляла о блокноте Гари. Сейчас Мэлори в прихожей. Таится от остальных, по крайней мере, так она думает.
Феликсу сказать нельзя. Он что-нибудь устроит. Он что-нибудь скажет. Пусть Том с Джулсом сперва вернутся: если так выйдет, Феликсу понадобится их помощь.
Кто знает, что способен натворить Гари. Что он уже натворил.
Шерил сказать нельзя. Она сильная, но вспыльчивая. Она разозлится и устроит что-нибудь еще раньше Феликса.
Олимпия только перепугается.
Поговорить с Гари нельзя, и Мэлори не станет. Только не в отсутствие Тома.
А вот с Доном можно, даром что он непредсказуем и изменил свои симпатии.
В Доне живет добродетель. Живет и всегда жила.
Гари несколько недель его искушает. Впрочем, Дону не хватало такого Гари. Не хватало родственной души. Но куда подевался его скептицизм? Неужели во время бессчетных разговоров новый сосед не вызвал у него подозрений?
«Гари спит с портфелем под мышкой. Бережет его. Бережет свои записи и верит в них».
Новый мир жесток и страшен, только что может быть страшнее, чем найти блокнот Гари в отсутствие Тома?
«Вдруг Том ушел надолго?»
«Прекрати».
«Вдруг навсегда?»
«Прекрати!»
«Вдруг он погиб? Вдруг твари убили его прямо у дома? Вдруг тот, кого ты ждешь, погиб неделю назад на лужайке у дома?»
«Он не погиб. Он вернется».
«Может быть».
«Вернется!»
«Может быть».
«Они составляли маршрут вместе с Феликсом».
«Много ли знает Феликс?»
«Они вместе готовили вылазку. Том не стал бы рисковать, если бы не верил, что у него есть шанс».
«Вспомни видео, которое смотрел Джордж. Том такой же, как он».
«ПРЕКРАТИ!»
«Так и есть. Том боготворил его. А про собак ты забыла?»
«Мы не знаем, уязвимы ли собаки для тварей».
«Верно, не знаем. Но, возможно, и уязвимы. Представь себе потерявшего разум пса. Представь, на что это похоже».
«Не надо… перестань!»
«Нужно обо всем подумать. Все предусмотреть. Вдруг Том не вернется?»
«Вернется вернется вернется».
«Если нет, тебе придется рассказать кому-то другому».
«Том вернется».
«Неделя прошла».
«ОН ВЕРНЕТСЯ!»
«Гари не говори. Сперва поделись с кем-нибудь другим».
«С Доном».
«Нет, не с ним. Лучше с Феликсом. Дон тебя убьет».
«Что?!»
«Дон изменился, Мэлори. Сильно изменился. Не будь наивной!»
«Он нас не тронет».
«Еще как тронет. Он топором всех вас зарубит».
«ПРЕКРАТИ!»
«Жизнь для него – ничто. Он ведь велел тебе ослепить новорожденного».
«Он нас не тронет».
«Очень даже тронет. Поговори с Феликсом».
«Феликс разболтает остальным».
«Так запрети ему. Поговори с Феликсом. Вдруг Том не вернется?»
Мэлори выбирается из прихожей. На кухне Гари и Шерил. Гари сидит за столом и ест консервированные груши.
– Добрый день! – говорит он таким тоном, словно именно его стараниями день становится добрым.
Мэлори чудится, что он догадался. Что он все знает.
– Добрый день! – отвечает она и уходит в гостиную.
Феликс сидит там у телефона. На приставном столике разложена карта.
– Не понимаю, – смущенно говорит он.
Выглядит Феликс неважно. Он плохо ест. Гарантии, которые он давал Мэлори неделю назад, рассыпались в пух и прах.
– Столько времени прошло, – вздыхает он. – Нет, Том наверняка контролирует ситуацию, но уж очень они долго.
– Тебе нужно отвлечься, – советует Шерил, заглядывая в гостиную. – Феликс, я серьезно. Займись чем-нибудь. Ну или на улицу без повязки выйди. Все равно до безумия себя доводишь!
Шумно вздохнув, Феликс проводит рукой по волосам.
Нет, Феликсу говорить нельзя. Он что-то теряет. Уже потерял. У него даже глаза потускнели. Он теряет рациональность, внимание, духовную силу.
Не сказав ни слова, Мэлори уходит. В коридоре она встречает Дона.
Слова просыпаются, рассказ о вчерашнем открытии вертится на языке.
«Дон, Гари нехороший. Он опасен. В портфеле у него блокнот Фрэнка».
«Что-что?!»
«Что слышал».
«Ты вынюхивала? Рылась в вещах Гари?»
«Да».
«Зачем ты ко мне с этим пришла?»
«Мне нужно с кем-то поделиться. Ты же понимаешь?»
«Почему ты просто не сказала Гари? Эй, Гари!»
Нет, Дону говорить нельзя. Он тоже что-то утратил. Дон может и руку на нее поднять. И Гари может.
«Толкнут разок – и потеряешь ребенка», – думает Мэлори, живо представляет Гари наверху подвальной лестницы, а себя, окровавленную и искореженную, внизу.
«Любишь читать в подвале? ЛЮБИШЬ? Так сдохни там вместе со своим детенышем!»
В гостиной слышны голоса. Шерил разговаривает с Феликсом, Гари разговаривает с Доном.
Мэлори разворачивается и делает шаг к гостиной. Она расскажет всем.
Стоит зайти в гостиную, и тело становится словно изо льда. Словно из тающего льда. Словно оно разваливается, кусочек за кусочком, и тонет под невыносимым давлением предстоящего.
Шерил с Олимпией устроились на диване. Феликс ждет у телефона. Дон сидит в кресле. Гари стоит лицом к завешенным окнам.
Только Мэлори открывает рот, Гари оборачивается и перехватывает ее взгляд.
– Мэлори, тебе есть что сказать? – резко спрашивает он.
Вдруг Мэлори четко понимает, что все на нее смотрят. Все ждут ее слов.
– Да, Гари, есть, – отвечает она.
– Так выкладывай, – требует Дон.
Слова застряли в горле. Они многоножкой карабкаются наверх, подползают к губам, ждут возможности выбраться на волю.
– Кто-нибудь помнит, как Гари…
Мэлори замолкает и вместе с остальными смотрит на завешенные окна.
Птицы щебечут!
– Том! – выпаливает Феликс. – Это наверняка он!
Гари снова смотрит Мэлори в глаза. Тем временем в дверь стучат.
Обитатели дома суетятся. Феликс бежит к двери. Мэлори и Гари задерживаются в гостиной.
«Он знает он знает он знает он знает он знает».
Когда раздается голос Тома, Мэлори дрожит от страха.
«Он знает».
Гари оставляет Мэлори и вслед за остальными спешит в прихожую.
Дверь отпирают, звучат обычные вопросы, все закрывают глаза, и Мэлори слышит, как дверь открывается. В дом влетает свежий воздух, а с ним осознание того, сколь близко Мэлори была к выяснению отношений с Гари в отсутствие Тома.
По плиткам стучат собачьи лапы и сапоги. Что-то гулко стучит о дверь, она захлопывается. По стенам шуршат метлы. Том прерывает молчание. Его голос – спасение.
– Я хотел позвонить вам, ребята, из своего дома. Но клятый телефон отключили.
– Том, я знал, что вы вернетесь. Я знал! – Голос Феликса выдает и его возбуждение, и слабость.
Когда Мэлори открывает глаза, она не думает ни о Гари, ни о его портфеле, ни о блокноте с аккуратнейшими записями. Она думает лишь о том, что ребята вернулись.
– Мы залезли в продуктовый магазин, – объявляет Том. – Кто-то туда уже наведывался, но мы принесли много нужного.
Вид у Тома усталый, но довольный.
– Собаки не подкачали, – продолжает он. – Они нас вели, – гордо рассказывает Том. – Я захватил кое-что из своего дома. Надеюсь, это станет подспорьем.
Феликс помогает ему с сумкой. Том что-то из нее вытаскивает и бросает на пол прихожей.
Телефонный справочник!
– Мы обзвоним все номера, – обещает он. – Все до последнего. Кто-нибудь да ответит.
Простой телефонный справочник, а Том превратил его в маяк.
– А теперь давайте поедим! – предлагает он.
Обитатели дома радостно суетятся в столовой. Олимпия достает посуду. Феликс наполняет стаканы колодезной водой.
Том вернулся!
Джулс вернулся!
– Мэлори! – зовет Олимпия. – Здесь крабы в собственном соку!
Мэлори, застрявшая между небом и землей, заходит на кухню и тоже берется за приготовление ужина.