Мои взаимоотношения со всяческими конкурсами, куда меня поначалу приглашали судить начинающих артистов, пожалуй, не сложились по ряду определенных причин. Поначалу я отказывался идти в них, считая, что зрители, увидев меня среди многомудрых деятелей культуры, решат, что меня списали из действующих артистов и я теперь гожусь только на то, чтобы надувать щеки и развешивать лейблы на концертную одежку молодых музыкантов. Потом однажды пригласили на конкурс «Танцы со звездами», по-моему, так он назывался… Я сдуру ляпнул, что мне не нравятся чемпионаты мира по танцам, где двигаются не люди, а dance-машины. Мой текст успешно вырезали, я понял, что меня больше не пригласят, и они не пригласили. Ну не очень-то и хотелось… Лить елей, а потом отмывать липкие руки, да пошли они…

И вот приглашение в Беларусь, в Полоцк, с концертом, но с условием посидеть в жюри, украшая его своей сединой и многозначительными кивками головы. И я упаковал гордыню в одежку смирения, решив говорить, что все услышанное перспективно и самобытно.

И вот я в Беларуси… И снова радуют чистота на магистралях и в лесу, отсутствие пробок и вкусная, почти как в деревне, еда. И нет сил остановиться в процессе поедания драников. И, выпустив погулять живот, ты важно рассуждаешь о том, что вот, дескать, мы потеряли самодеятельность и занятия спортом и теперь пожинаем проблемы с молодежью. И ловишь себя на мысли, что говоришь-то вроде затасканные истины, а на самом деле они верные, и неплохо бы перенять у «белорусских друзей» их опыт.

Прогулка с «сопровождающими лицами» по городу, чтобы его посмотреть и скоротать время от обеда в ресторане до звуковой репетиции. Наконец, мы приходим на главную площадь, где будет происходить вечернее действо. Площадь окружена специальными заграждениями и охраняющими их милицейскими чинами. Нас не пропускают по короткому пути к сцене, заставляя обходить эту территорию по периметру к специальному входу. Слова «не положено» всплыли в сознании, напомнив славные времена застоя. Я пытаюсь растопить волю главного из милицейских охранников на данном блокпосту и рассказываю историю об одном секьюрити в южной филармонии из тех еще времен.

Его звали Гарик, был он неадекватен, имел неопределенный возраст и сильно любил артистов. Он всем дарил открытку с памятником Ленину на главной площади города, причем покупая ее на свои небольшие кровные деньги. Он и вправду, как я узнал у местных работников, имел проблемы с головой… Несколько лет назад он, работая музыкантом, встрял в драку и получил серьезную травму мозга. Над Гариком подшучивали постоянно, но он этого не понимал, и поэтому никто не собирался останавливаться.

Так однажды кто-то из начальства очень серьезно сказал, что сегодня из двора филармонии в багажнике «Запорожца» должны вывезти украденный мотор, и поэтому надо досмотреть все машины и найти злоумышленника. Кто не знает, скажу, что в великом детище советского автопрома «Запорожце» мотор расположили сзади, а впереди был багажник. И Гарик обнаружил «злоумышленника», и «Запорожец» бухгалтера был задержан, и вызвали из дома директора, и директор оценил шутку и пообещал разобраться в этом деле. А Гарику была вынесена благодарность в устной форме от лица филармонии за верную службу и бдительность.

А потом и мы, ансамбль «Пламя», стали жертвами бдительности Гарика. Наши концерты пользовались успехом, и люди, не сумевшие достать билетик, пытались пройти в концертный зал, используя все возможности. И чтобы через черный ход никто не проник на заветную территорию, там поставили нашего верного часового. И он нас не пропустил, как безбилетников, за кулисы с улицы через служебный вход и со слезами на глазах твердил:

– Юра, Слава, да, я вас знаю; да, я понимаю, что вам нужно на сцену, но не могу… Я выполняю приказ. Гарик его нарушить не может.

Эти истории я рассказал белорусским стражам порядка. Они смеялись, но говорили, что тоже не имеют права. Я им обещал вручить орден Гарика первой степени, не помогло. И тогда я сказал:

– Вот что, ребята, я теперь точно знаю, что в Беларуси коррупции нет.

И мы пошли вокруг площади к входу, оборудованному металлоискателем.

«А может, так и надо? – думал я. – Тем более времени у нас еще уйма».

А вечером был конкурс молодых исполнителей, и я важно возглавлял жюри. Мне понравился уровень, на котором ребята пели, понравилось, как они волновались и, слизывая у «мастеров искусств», кричали: «Где ваши ручки?» Милые, именно милые, костюмы с попыткой доказать себе… В целом по первым пяти нотам был понятен уровень каждого конкурсанта. И я, как член правительства при докладе его главы, важно что-то писал в программке, которую нам раздали. Однажды меня показали на большом экране… Думаю, впечатлял… Честно…

Теперь о концерте… Одна девочка меня удивила больше других. Она пела песню из репертуара Марыли Родович, и сначала я не понял, в какой тональности она поет. Фонограмма звучала на полтона ниже. Я, чтобы совсем ее не убивать, поставил в своих записках трояк… Во втором куплете она справилась с волнением и нащупала нужные ноты. Я зачеркнул три и написал четыре. А в конце песни я как председатель жюри поставил конкурсантке пять с минусом, но с восклицательным знаком. А вообще-то, за столиком я занимался явно не государевым делом и писал стишки. И хочу их представить на ваш суд. Не «жюрите» меня уж очень строго.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *