Герой того еще времени

Малежик Вячеслав Ефимович

Протащиться за три моря…

 

 

По следам Афанасия Никитина, Марко Поло, Колумба и прочих английских завоевателей решили мы с моей благоверной совершить вояж в страну-сказку, в страну-загадку, в страну, которая своей вековой мудростью и не истребленными под корень нынешней цивилизацией специями на протяжении многих лет звала и манила нас – путешественников, которые облазили почти весь свет, вкусив от пуза яств и различных впечатлений. А тут еще младший сын решил по ускользающему следу битлов пройтись, чтобы отыскать свою, именно свою мантру и подсадить на нее весь остальной цивилизованный мир.

И вот мы в аэропорту, и громадный лайнер «Боинг-787» безжалостно проглатывает нашу супружескую пару. Пять часов лета, и мы в Катаре… Пересадку на другой самолет совершаем в темпе, граничащем с самоистязанием, но воспаленное сознание успевает выхватить виды вызывающей роскоши эмиратского аэровокзала… Да, дорого, да и еще раз да… Но деньги слуг арабской демократии чаще всего потрачены со вкусом; и нам есть еще куда расти, готовясь к проведению чемпионатов мира и прочих олимпийских игр.

Летим в Индию, в Тривандрум (это старое название города, сейчас он переименован в Тируванантапурам – в английском правописании пришлось аж 18 букв использовать, чтобы приблизительно соответствовать их звучанию; короче, звучит примерно так же, как названия исландских вулканов). Полный самолет индийских гастарбайтеров, которые в Дохе и ее окрестностях сшибали деньгу у эмиратских шейхов, которым, как всем известно, монета дается ох как нелегко.

Предварительно прочитав информацию о штате Керола, где гнездится Тривандрум (а это юго-западная оконечность Индостана), я выяснил, что основная масса жителей – мусульмане. Но то, как выпивали индусы в самолете, заставляло задуматься, а не в восточной ли Европе жили их далекие предки? Никто не отказывался от предложенного стюардами виски, и почему-то не были замечены граждане, читающие мантру для снятия психологического пресса, обусловленного немыслимой эксплуатацией шейхами-кровопийцами бедных индусов. После третьей приносить «one more whiskey» перестали, сославшись на то, что если так выпивать, то можно подорвать экономическую мощь саудитов.

Прилетели… Глубокая ночь… Море встречающих… Сразу вспоминаешь, что их в Индии миллиард. Да, забыл – служба безопасности в аэропорту круче, чем в Израиле, нужно же всем дать работу – вот тебя и шмонают, невзирая на твои пол, возраст и подданство.

Дорога до места нашего обитания прошла в состоянии стресса – наши горячие водилы отдыхают, если их сравнивать с индусскими драйверами, да еще зазеркальное (правостороннее) движение, когда ты ежеминутно прощаешься с жизнью, если встречная машина идет тебе лоб в лоб… Но как-то ведь разъезжались – остались целы, хотя нервные клетки по-прежнему не восстанавливаются.

Пропущу описание места пребывания туристов Малежиков и хандры первых трех дней, не заострю вашего внимания на факте профилактического вископития автором этих строк. Скажу, что от безделья начал перестреливаться письмами-стихами со своим дружком А. Зарецким. И настолько вошел во вкус стихотворчества, что когда Саша не ответил мне, стал писать просто так – для себя и грядущих поколений. И думаю, мои впечатления от Индии, от того, как мы там протащились, вы сможете прочувствовать, читая мои нескладные, но искренние вирши.

 

Про гуру и Гуревичей

Пока что не нашел я гуру в Индии, Зато Гуревичей на пляже до фига, Но вот вчера мелькнул за пальмой Харрисон, И мчится вдаль моя строка…

 

Еще раз про Гуревичей

Мы разгребем толпу Гуревичей, И мыслью устремимся в Даль… А музыка не давит плечи нам, И «Аll together now» [28] – как встарь!

 

А. Зарецкому…

Мне нравится с тобой просторы Интернета Взрывать… Ах, наша переписка —                              чума, восторг, полет! Я в Индию сбежал, сменив зиму на лето, И смело устремлен my way [29] вперед, вперед!

* * *

Тебя сумел поймать на верную наживку — Битлы… Не клюнуть ты не мог! Сижу на берегу, чешу седую гриву, А остальное, Саша, читайте между строк.

 

Я настроил тебя, как гитару

И решил я настроить тебя, как гитару, Но фальшиво звучала третья струна. Если ты гитарист, то уверен, что знаешь, Виновата оплетка, истерлась она. Не менять же аккорд, коль струна устарела, Мы в ансамбле с женой еще ого-го… И подстроил гитару неспешно-умело Под фальшивое соль – звучит ничего. И мы спели про Занино и про Снеги, Удивленно внимал океан… И под песнь на чужбине все было с руки — Волшебную жидкость плесните в стакан!

 

Про Индию, Афанасия Никитина и Интернет

Утренний хор, где солирует море, Где кричат рыбаки – тащат невод на брег, Где мулла призывает отдать время вере, И, конечно, вороны – от них смех и грех! И не пишутся мантры, скучает бумага, Поза лотоса снова не удалась… И купил я штаны в соседнем сельмаге, Чтоб в мозгах и штанах обдувать мою страсть. С Камасутрой индийцы, видать, не знакомы, Весь тираж по блату отправлен в Москву, Правда, может, боятся, что страшные громы Им пошлет ихний Бог за разврат на страну. Я пытаюсь перчить расслабон в Индостане И найти для себя начало начал; И налил я пивка, контрабанда – я знаю, И окрасился мир в рождественский бал! Афанасий Никитин… Как он жил на чужбине? Без капусты, без кваса, наверно, тужил? За три моря тащился в тоске и кручине И дошел ведь, зараза, и всех победил. Но никто не налили Афоне за дружбу, Камасутру никто не позвал почитать… Тверь кричит: «Фонь, тебя не забудем», А меня в Интернете будут искать!

 

Мантры в стиле кантри!

На крыльце соседнего бунгало Тетка мантры утром завывала… Так отчаянно немецкая страшила На индийщине от жизни убегала. Убегала от суровой бабской доли, Той, когда тебя не замечают, Той, когда пустые мокрощелки Правят бал, а годы тают, тают! Революций нет, и Клара Цеткин Не предмет для ихних подражаний; Стану йогой, все меня заметят, Буду я предметом обожанья! Кто не понял нашего ученья, Заклеймим презрением и позором! Харе Кришна, Будда, Шива, Ленин… Голосуем быстро, дружно, хором! И проходят женихи мимо бунгало, Не спугнуть бы ненароком мантры! Тетка на крыльце бухтит устало… Ну а я сыграю что-то в стиле кантри!

 

Индийское лето!

Про индейское лето нам пел Джо Дассен… Индийское лето пахнет дождями! Тропический ливень и так каждый день, И было ли это, любимая, с нами? Когда я весь мокрый к тебе прибегал, И ты на огне сушила одежду, И я наготы своей не скрывал, И хлопали крыльями флаги Надежды! И порох сухим был! Осечка… Так это рассказ про кого-то еще! Индийское лето – и был я отмечен Тобой, что любила так горячо! И флаги Надежды плащом нам на плечи!

 

Шопинг в Индии

Улица Бродвей – торговый ряд… – Кошелек, ваш выход, не скупитесь! Барахла навалом, и свой лад Слышен в каждом новом «заходите». И неважно, что язык чужой, Жест и взгляд порой яснее слова, Шопинг, барахолка, что еще… И отчаянно торгуешься ты снова. Под завязку чемодан забит, Но все мало, мало, мало, мало, мало… Перевес в порту, кошелек бухтит: – Дорогой, плати. А денег не осталось!

 

Мы втроем сыграли бы квартет

Я ворчу на Индию зачем-то, За окном теплынь и океан! И неважно, сколько стоит центов Рубль, что не тянет мне карман. Словно на посту, живу без мяса; А для профилактики вискарь! До гитары тут дорвался. Страстно Пел по-честному, поверь, как встарь. И индийцы что-то там стучали, Посылая ритмами привет! Если б Пол и Ринго услыхали, Мы втроем сыграли бы квартет.

 

О пользе медитации…

Не видя медитации индийцев, Я кучу европейцев обнаружил, Которые искали просветленья, В старании, покинув телом кожу. Чтоб обрести нирвану и «покой», Его сначала надо потерять… Но на поверхности вопрос простой — Зачем же в Индии его искать? Небось лежит «покой» себе в Европе И в ус себе не дует… Черт возьми, Зачем было терять? Да ну вас в ж**у, Ищите, коли так, а я к восьми Доделаю свой стих и почитаю книжку, «Покой» в душе моей, чего его искать? Не требуй от судьбы ты привилегий лишних, Пытаясь в этой жизни – быть и стать!

 

Ты не снишься мне…

Ты не снишься мне больше во снах, Не целуешь меня на рассвете… И ушел из души старый страх, Что ответ принесет вольный ветер! Время лечит, я снова здоров, И смешны мне вчерашние мысли. И зовут меня блики костров, Танцы дев и весной зелень листьев. И неважно, как ты живешь, — С кем ты, где ты, зачем ты и проче… Жизни – жизнь, а тоске – не возьмешь, Все приметы удачу пророчат! Ты услышишь еще обо мне, Затоскуешь – куда тебе деться? А увижу тебя я во сне — Значит, всех не нашел я ответов!

 

Я прикасаюсь к памяти…

Я прикасаюсь к памяти, не чувствуя ожога. Что? Вылечил я душу? А может, умерла Душа моя? И трогай, и не трогай, Не чувствует ни боли – ни боли, ни тепла! Но почему же тихо-тихо песня Звучит все чаще в глубине души? Я слышу робкий звук, и ты хоть тресни, Ее мотив во мне не сокрушить!

 

Миражи…

Шикарная гостиница, Шикарная постель! А в зеркалах не видится Отраженье тел. Но можно все исправить, Лишь стоит захотеть… Имею нынче право и Сохраню на впредь!

 

Селфи стихами

Словно селфи, снимал свои чувства стихами, Мой дневник не давал мне дремать по утрам. И садился писать, попробуйте сами, Про дорогу, которая выведет в храм. И неспешно текли мои мысли и строчки, День за днем, день за днем: Хинди — Руси пхай-пхай! [30] А когда было в кайф, не хватало и ночки, Чтобы мне срифмовать Дели, Russia, Мумбай. Может, мне не спешить, отложить до России, Примут должную форму селфи мои? Но дорогу, я знаю, идущий осилит, Так что смело вперед, ничего не боись! А в Москве, ты пойми, нет ни перца, ни соли… Мемуар, как консервы, как не крути, Впечатлений шампур – на угли́, и не стоит Вас томить, мой читатель, пора закусить! Пусть еда без приборов, мясо ешьте руками, Кто не пробовал, я совет вам даю. Впечатлений – их масса, мое селфи стихами, А в России вам песню лучше спою!

 

Подводя итоги

Я запомню улыбку индийцев, Их открытые миру сердца; И не надо здесь жить, как в Каннах и Ниццах, Чтоб в суете не терять вам лица. Здесь порою пустыми рыболовные сети Приходили, что детям на стол? А они ничего, видно, Бог их отметил, Улыбаются, вот ведь прикол. И в усах все – такая здесь мода, Роковые красавцы – все как один; Замотаешься в тряпку, а на море погода, Что не нужно зимой пальто-габардин. А бибикать от пуза – вот она, крутизна, И вжимается в кресло трус европеец. В референдуме я голосую лишь «за», Чтоб помедленнее ехал супериндиец. Ну а быть суперменом – это, право, престижно. Мотороллер – твой конь, оседлал – и вперед. Ну, а может, себя представляют на лыжах, Или Виктором Аном, покоряющим лед? А вообще мне все нравится – дети они, Даже если лукавят, все сразу видно. Захочу ли вернуться? Постой, не гони… В каком смысле?                      Не понял?                                  Обидно!!!

 

Поздравление с праздником из Индии, куда автор сбежал из России, опасаясь хваленых крещенских морозов

Купалась ли ты в проруби? Каталась ли на саночках? Ну а на крыше голуби, А на столе бараночки. А голубь без профессии, Все чатятся и лайкают. А музыканты местные По барабанам страйкают. Зачем-то фонограммою Туристов бедных пичкают… Как это все неграмотно, Не нравится все лично мне! И выводы я делаю, И волны шумно вторят мне… В России буду смелым я По четвергам и вторникам! Для рифмы я про вторники, Хотел ввернуть про прорубь я, Но нету здесь джин-тоника, И съели кошки голубя!

 

Когда руки нечем занять!

Когда руки нечем занять — Нет ни девушки, ни гитары, По привычке лезешь в тетрадь, И писáть, и писáть тары-бары! И затейливо вьется строка, И маршрут мне порой незнаком, Что-то мне говорит, что рука Не обманет в деле простом! Странно как-то, я не пойму… Все что знал, уже рассказал, Но не понял, видно, страну, Коль писать стихи не устал. Понимаю, пишу ни о чем, Но не кончен, видно, процесс. Видно, специи Индии жгут горячо, И становится джунглями лес. Все! Закончил, к черту тетрадь. – Покайфуй, мил мой друг океан… Завтра снова Москва и писать О затрахавших пробках роман!