Это было, по-моему, году в 1985-м. Я к тому времени уже приобрел кое-какую известность в стране, и меня и зрители, и административные работники выделяли из состава нашего ансамбля. Благодаря нескольким телетрансляциям песня «200 лет» стала всенародным шлягером, и я редко, но все же отрывался на телевизионные съемки.

Конечно же, это не добавляло радости моему руководству, так как в репертуаре ВИА «Пламя» мои песни несли определенную нагрузку, и моему шефу приходилось что-то менять в привычном течении концерта. Но первый удар был им пропущен, и я старался развить свой успех, хотя уйти из ансамбля, хлопнув дверью, я был не готов.

Съемки и вообще любые акции вне «Пламени» вносили в мою жизнь определенный, как сказали бы сейчас, экстрим. Я, как пацан, мечтал о свободном полете, но было страшно оттолкнуться от гнезда и полететь. Честно говоря, когда я возвращался в родные пенаты со съемок, то мне давали понять, что я такой же, как все, и мое место у… И нужно сказать, что в этом промежуточном состоянии я пробыл около года.

Первый мой магнитофонный альбом «Саквояж» разошелся по стране с умеренным успехом, и «купцы» продавали его как группу «Саквояж». Наверное, так было выгоднее. Никто из слушателей не связывал мое имя с песней «200 лет». И, несмотря на бешеную популярность песни, мое имя было в тени. Во всяком случае, никто не шел на концерты «Пламени» услышать и увидеть того парня, который… Хотя, может, я и ошибаюсь. Но для того, чтобы сварить суп, нужно его варить, а еще нужно время. Не помню, мог ли я сказать о себе тогдашнем, что умел ждать. Скорее я жил по принципу – сделай все, что от тебя зависит, и вручи свою судьбу провидению. В принципе я не сильно рисковал. Если бы моя самостоятельная инициатива не принесла успеха, то работа в Росконцерте от меня никуда бы не делась.

Так вот… Это была поездка на Северный Кавказ. Город Грозный, гостеприимная публика, успех наших концертов, и никто не думает о том, что случится здесь через некоторое время. Кавказское гостеприимство… Невольно собираю информацию о том, что Ю. Антонов с ансамблем «Аэробус» работает от Грозного и легендарный администратор Мусса сделал для него звание и очень выгодные финансовые условия для работы. Волей-неволей приходят мысли, а что, если вдруг… И ближе к окончанию наших концертов в столице Чечено-Ингушетии ко мне подходит администратор местной филармонии и сообщает, что директор приглашает меня к себе на дачу в горы. Я даю согласие, но прошу разрешения, чтобы мне было комфортнее, взять с собой в гости своего товарища Валеру Белянина.

Мы, естественно, прихватили гитары и после окончания концерта на автомобиле поехали ночью куда-то в горное ущелье. Хваленое кавказское гостеприимство в полный рост – с тостами за гостей и за родителей, за успехи в работе и за каждого отдельного участника застолья. Но что поразило… За столом были одни мужчины, а женщины появлялись только для того, чтобы сменить посуду и принести с кухни очередное кушанье. Фраза «… а женщины на кухне» до этого вечера мною воспринималась как своего рода анекдот. Я не задумывался, что это многовековые устои. Наступило время спеть, и мы с Валерой что-то довольно складно спели. Во время нашего пения я заметил, что дверь на кухню была приоткрыта, и в эту щель я увидел, как женщины слушают московских артистов. Все-таки в меня в советское время крепко вбили понятия интернационалиста…

Когда же мне дали слово, была мысль поднять тост за милых дам. Но, подумав, я сказал, что негоже приходить в дом со своим уставом, но тем не менее, пользуясь правом гостя, я бы хотел пару песен спеть для женщин, которые нас так вкусно накормили. Мужчины с некоторой неохотой позвали женщин в наш зал, а может быть, и с охотой, потому что это я нарушил традицию, а им было в самом деле приятно, что для их женщин специально пели. Мне кажется, что никогда ни до, ни после этого случая, я не видел более благодарных слушательниц.

В конце нашего застолья меня отозвали на разговор и действительно сделали достойное предложение. Я попросил время на обдумывание ситуации, но жизнь дальше так закрутилась, что ни я, ни представители Грозного уже к этому разговору не возвращались.