Как я снял порчу
Не брать чужого… Слова «воровство» сознательно избегаю… Думаю, что эта заповедь из Библии, которая звучит как «не укради», в значительной степени передается нам на генетическом уровне, хотя все же основную роль имеют среда обитания и воспитание. Наверное, те же цыгане, из поколения в поколение занимающиеся профессионально попрошайничеством и гаданием на картах, развивают свои навыки, и они-то и передаются от отца к сыну… А если судить по художественной литературе, то красиво увести лошадь – это считалось для них даже определенной доблестью.
Но как бы то ни было, листая страницы своей жизни, могу сказать, что чужое, ну то, что плохо лежит, не брал, хотя один раз лазил со своим дружком в деревне в колхозный колодец, чтобы напиться от пуза сливок, и пару раз – в сад за яблоками. Сейчас обратил внимание, что яблоки были элементами моего греха. Кто был моим змеем-искусителем? Да, наверное, все тот же черт, который меня попутал. И если первый раз я полез за яблоками в хозяйский сад за компанию, чтобы узнать «как это», и этим был даже похож на библейского Адама, вкусившего греха познания, то второй раз…
А второй раз – сразу и не пойму, в какую категорию греха его отнести. Да что уж там? Обычная ребячья забава, которой баловались практически все мои сверстники. Все это происходило в Занино, и, если честно, я был не в равном положении со своими друганами, потому что в нашем саду яблоки росли в изобилии, и мама и бабушка были озабочены проблемами их сохранения.
Матушка моя Нина Ивановна практически все лето проводила с нами, детьми, в деревне, занимаясь привычным делом по воспитанию и кормлению нашего выводка, а где-то с августа она еще и изображала из себя сторожа сада-огорода. Должен сказать, что около нашего дома «у липки» проходили традиционные гуляния парней и девчонок. Если в соседних деревнях – Давыдовском, Санино или Шульгино – не было танцев и кино, то в наше Занино со всей округи пешком и на грузовиках приезжала молодежь, которая еще не знала слово «дискотека», а танцевала и любилась на пятачке как раз у нашего дома. Я успешно выполнял функцию баяниста и лихо шпарил «танцули».
И вот в самый разгар вечеринки, когда температура праздника поднималась почти до критической отметки, появлялась Нина Ивановна в традиционном тулупе, который ее грел и выполнял функции постели в саду. Шла неспешная, раскрашенная разными историями и прибаутками беседа с ребятами. Знание педагогики, а мама моя была учительницей, а также психологии позволяло ей быстро стать центром притяжения компании, и поэтому, когда она уходила со словами «Пойду сад караулить, чтобы какой черт не влез», кто-то обязательно кричал:
– Тетя Нина, оставайся с нами. Если кто влезет, мы ему все ноги обломаем.
– Нет-нет, ребята, у вас дело молодое, а я в сад пошла, небось, Шарик там заждался.
И она уходила в сад, а из него через коровник домой спать. Такое создание «потемкинских деревень» имело успех. Никто к нам за яблоками не лазил, да еще уважение ко мне как к баянисту не позволяло ребятам переступить черту.
– Мама Нин, – обращался мой двоюродный брат Алик к своей крестной, – а если полезут, то ты же никого в этом тулупе не догонишь?
– А я и догонять не буду. Главное, чтобы они меня не догнали. Тут лошадь в огород зашла, а я решила, что за яблоками. Так я в картошке, как партизан, окопалась. Пока не поняла, что это Буян, голову не поднимала. Зато, когда я увидела лошадь, то выгоняла ее из огорода с максимальным шумом, показывая, что я на посту.
И мы с улыбкой встречали нашего сторожа в тулупе и с длинной палкой, которую издалека можно было принять за ружье.
– Ребята, – инструктировала нас мама, – вы домой не возвращайтесь, пока «у липки» все не разойдутся. При вас никто в наш сад не пойдет.
И мы торчали с ребятами до самого конца и знали, куда сегодня полезут после «липки» основные наши заводилы Арсик и Дубовый. А как известно, кто владеет информацией – тот владеет миром.
В ту ночь, закончив свой концерт «со стоячим» танцующим партером, я отнес домой баян, и мы четверо парней – Арсик, Тарасик, я и Дубовый – собрались около «липки» обсудить, что бы такое предпринять, чтобы дотянуть до утренней зорьки. Спать вообще-то не хотелось, а ловить рыбу с утра решили «чисто конкретно». И кто-то предложил влезть за яблоками в Папинский сад.
Папинский сад находился в шести километрах от Занино в деревне Зыбино. Это был большой сад, площадью гектара на три, в котором росли яблоки и сливы. Основу этого сада заложил еще до революции барин, бывший, судя по всему, рачительным хозяином, и в советское время это был, пожалуй, единственный сад в округе, приносивший доход совхозу «Зыбино». В Зыбино жил и работал на стыке двух веков (девятнадцатого и двадцатого) В. Вересаев – писатель и врач, а может, врач и писатель. И сейчас, читая его рассказы, то там, то сям я натыкаюсь, к своему великому удовольствию, на названия, знакомые мне с детства: Санино, Богородское, Тайдаково, река Вашана… И я невольно начинаю сравнивать ту, такую далекую, и нынешнюю жизнь окрестностей Занино – Зыбино, да и в целом уклад существования российской глубинки.
– Ну что, пойдешь с нами? – спросил Арсик, парень всего на полгода старше меня, но очень самостоятельный в выборе решений. Известный драчун и хулиган, он был явным лидером, когда дело касалось драки или всего того, что не согласовывалось с нормами поведения, о которых нам говорили в школе и дома.
Забыл сказать, что было нам по пятнадцать лет, а Леве Николаеву, который откликался на прозвище Тарасик, – шестнадцать. Тарасом звали его дядьку, и почему-то это имя прилипло к нему. Лева был на удивление начитанным парнем и подумывал даже о поступлении в институт, но в итоге остался в деревне со своей одинокой матерью и срулил из Занино позже, когда был призван в армию. Кстати, Арсика в школе и дома звали Славка Тягунов, а прозвище получил от деда, который, как говорили, был лихим мужиком.
Четвертым участником нашей «банды» был Слава Панов. Тоже Слава, которого за этакую неуклюжесть и похожесть на медведя еще в детстве кто-то прозвал Дубовым. Он к этому прозвищу привык и откликался с готовностью. Он был примерно моего роста, но более широк в плечах и нетороплив, даже значителен в движениях. Лицо Дубового, особенно в детстве, украшали веснушки и светлые, как солома, волосы, и был он похож на сказочного Емелю или Ивана-дурака, которых мы видели в кино и на картинках. Его трудно было вывести из себя, но если это происходило, то в драке он был безжалостен. Иногда прихватывал с собой велосипедную цепь, которая могла бы выполнить функцию кастета в драке, но при мне он ни разу не применял ее.
Вообще-то, пара Тягунов – Панов в бою – это было что-то. Где они подсмотрели или кто им подсказал, я не знаю, но, встав спина к спине, они успешно отбивались порой от десяти наседавших ребят из соседнего Шульгино.
– Ну что, пойдешь с нами? – переспросил Тягунов.
– Да, пожалуй, а то, если я пойду домой спать, на рыбалку не поднимусь, – ответил я.
И мы отправились в путь. Ну что такое шесть километров для четырех парней? Час с небольшим, и мы на месте. Кстати, одеты мы были еще по-летнему: я в каких-то брюках, кедах и кофте. Никто не собирался выносить яблоки из сада в промышленных объемах, и все пошли в том, в чем пришли к «липке». Дубовый единственный из нас был в резиновых сапогах (у него вообще был свой особый шик в одежде).
На дворе был август, скоро в школу, и поход в Папинский сад подведет черту под приключениями лета. Мы в хорошем темпе шли по ночной дороге. Прошедший днем дождь прибил пыль, и идти было легко. В разрывах туч проглядывала луна, а где-то далеко за лесом, который носил имя Коноплянник, время от времени вспыхивали зарницы. Шоу августовского звездопада в ту ночь не случилось, но луна была практически полная и если и накрывалась тучами, то лишь на короткое время. Говорили о чем угодно, но только не о предстоящей операции. Никакого плана не разрабатывалось, и вообще, отношение к предстоящему «криминалу» было весьма легкомысленное. В разговорах пытались меня подначить, но я виду не подал, что испугался рассказов о злой собаке и берданке у сторожа.
– А ты видел «Великолепную семерку»? – спросил меня Арсик. Он, как деревенский парень, летом отрывался на каникулы то в Тулу, то в Серпухов и, приезжая оттуда, хвастался зрелищами и вкусностями, которые удалось отведать в городе.
– Нет, когда я уезжал из Москвы, этот фильм еще не вышел на экраны, – ответил я. – Думаю, что в сентябре я его еще где-нибудь посмотрю.
– Жалко будет, если ты его не увидишь. Это что-то, я тебе скажу…
– А про что фильм?
– Про ковбоев…
– А это кто такие? – спросил я, услышав незнакомое слово.
– Ну, это такие американцы, которые на конях и вооруженные винтовкой и пистолетом борются за справедливость, – ответил Арсик.
– И что, это так интересно?
– Интересно… Это так интересно, что никакие «Дело № 306» и «Дело пестрых» не сравнятся. Помнишь, как в «Чапаеве» наши на лошадях скакали?
– Помню… – ответил я.
– Так тут в тысячу раз лучше… Там есть такой момент – он, знаешь, лысый ковбой, такой небрежной походкой подходит к бандиту. У него большие пальцы рук так за поясом…
– У кого, у бандита? – спросил я.
– Да нет, у лысого… Знаешь, так, большие пальцы за поясом, и он, сплевывая, так небрежно говорит, – рассказывал и показывал Арсик походку и манеру героя Юла Бриннера (как уже потом, посмотрев фильм, я вычислил).
– И он ему так небрежно говорит: «Он сказал, что ты сказал, а я говорю, что ты врешь… А ты что скажешь?» Бандит выхватывает пистолет, но лысый успевает его пристрелить.
Мы, в восхищении от рассказа, шли молча по дороге, переваривая и представляя перипетии фильма, а Славка Тягунов шел рядом, чувствуя свое превосходство над нами. Он посмотрел «Великолепную семерку», а мы еще нет.
Неожиданно из-под ног взлетела крупная птица, громко хлопая крыльями.
– Кто это? – спросил я.
– Это сова, – ответил Тарасик, который все знал. – Она, наверное, на мышей охотилась, а мы ее вспугнули.
– А кто-нибудь слышал, как сова ночью кричит? – задал вопрос Арсик.
– Ну, я слышал, – ответил Дубовый. – Совсем не похоже на детский плач. Мы из Шульгина возвращались ночью и слышали с мужиками, как она орет.
– Ты-то был с мужиками, а Зойка, моя сестра, в субботу ночью со станции шла, и вдруг сова начала кричать… Так она перепугалась, что хотела на станцию возвращаться, – сказал Тягунов.
– Ну, так она – баба, – сказал Дубовый.
– А ты мужик… Ага, посмотрел бы я на тебя на мосту у Катафина, да еще сова чтоб заорала, – продолжал защищать сестру Тягунов.
– Да, на Катафике и днем страшно, хуже, чем на кладбище.
– Лев, а у сторожа ружье есть? – переменил тему разговора я.
– Не, ружья я не видел… Я тут был в Зыбине днем и шел мимо сада, сторож – дед бородатый с палкой ходил, правда, с ним был пес здоровый. Ружья не видел, врать не буду.
Вообще-то, к лазанию в сад-огород за яблоками относились в Занино, да и вообще в моем окружении как к игре, как к необходимому атрибуту взросления. Ни родители, ни дети не размышляли – лазить или не лазить… Лазили, но пацаны не обижались, если были покусаны собакой-сторожем, и досадовали только, что еще дома влетит за то, что попался. В коммерческих размерах сады не грабили, а так… А так и отцы и деды шалили, промышляли яблочками, а иногда и картошкой, которую ох как здорово испечь ночью в костре.
Стреляли ли по «лихим ребятам» из соли, заряженной в берданку? Наверное, где-то в других деревнях и стреляли… А в Занино только дядя Саша, отец Славки Тягунова, был обстрелян дедом Петряем, тогда еще молодым мужиком, солью. Он угодил дяде Саше в мягкое место натрий хлором, и отец Славки, как он рассказывал, пару дней сидел в пруду, растворяя соль. Да еще и сам Арсик, дед Арсика, ремнем налупцевал по соленому месту. С тех пор ружья солью вроде как не заряжали.
– А завтра Яблочный Спас, – сказал Славка Дубовый. – Вот я яблочком сестер Нинку и Шурку угощу. Тарас, там яблоки-то сладкие есть?
– Конечно есть. Они же их куда-то на фабрику сдают, и из них делают сок и варенье.
– Ну, варенье, – подхватил я, – из кислых еще вкуснее будет. Туда сахар добавляют.
– Короче, придем на место и там разберемся. Нам же еще вернуться в Занино нужно, переодеться, удочки взять и на рыбалку, – наставлял нас Тарас.
– А мне не надо переодеваться, я в резиновых сапогах, так что мне утренняя роса нипочем, – похвастался Дубовый.
Луна окончательно разорвала облака, и мы, верстая свой путь, приближались к Зыбину. Вот уже темным перелеском показался Папинский сад. Погода была безветренная, и мы, отбрасывая длинные тени от луны, наверное, являли живописную картину. Но любоваться нами было некому, все спали, а сон в предутренний час, как известно, особенно крепок. Я решил, что мне хватит пяти-шести яблок, чтобы спрятать их в карманы и домой. Но человек предполагает, а Бог располагает…
Мы подошли к Папинскому саду и по команде Тарасика резко снизили громкость наших разговоров. Перелезли через забор… Хотя какой забор, одно название… И вот мы внутри, в саду.
– Вроде кислые, – громким шепотом проскрипел Арсик.
– А у меня ничего, – откликнулся Дубовый.
– А я ни черта не вижу, я еще ни одного яблока не попробовал, – пожаловался я Леве.
– А ты неправильно их ищешь.
– А как надо?
– Ты их пытаешься увидеть, а это не годится. Так можно искать яблоки в своем саду днем, – продолжал лекцию Тарасик.
– Лева, как надо?
– А надо искать яблоки на ощупь. Берешь ветку одной рукой, наклоняешь, а второй ведешь по ветке – и все яблоки у тебя в руке.
Я попробовал, и у меня получилось. Я уже давно перевыполнил план по сбору и наполнению яблоками своих карманов. Не очень понимая, зачем мне столько, я набил себе полную пазуху плодами. Попробовав один из трофеев, я понял, что в нашем, бабушкином, саду яблоки значительно вкуснее. Но, как говорится, за компанию и… Тишина в саду нарушалась только нами, и мы начали чувствовать себя безнаказанными. Где-то в Зыбино заорал первый петух, и пошла их привычная перекличка…
– Пора возвращаться, – сказал Лева.
– Ща… Я напал на сладкие яблоки, – ответили Арсик и Дубовый.
Я тоже, попробовав плод с новой яблони, по достоинству оценил его вкус. Я оттянул свою фуфайку и высыпал всю кислятину, которую собрал до этого. Имея по сбору яблок правильную методу, я быстро заполнил пазуху новыми отборными плодами. Дубовый, который промышлял рядом со мной, будучи не столь избалованным бабушкиным садом-огородом, решил не освобождаться от кислой запазухи. Он захотел их сохранить, не знаю, для каких уж целей. Дальше он меня удивил до глубины души. Слава Панов, единственный, кто пришел на «дело» в резиновых сапогах и брюках, заправленных в эти сапоги, расстегнул ширинку и начал набивать брюки новыми плодами. Скоро яблоки заполнили все свободное пространство брюк, образовав два больших пузыря над сапогами. Он стал похож на запорожца в шароварах, и ему не хватало только чуба и люльки для завершения образа. Не успел я полюбоваться хохляцким Дубовым, как незнакомый звук, звук цепи, на которую посадили злую собаку, заставил нас остановиться в сборе нового урожая.
– Кто здесь? Е… твою мать, Султан, взять их, вшу! – репродуктором прохрипел грозный мужицкий голос, спуская с цепи верного охранника Султана.
Все произошло так неожиданно, что я на секунду застыл на месте, прижимая локтями добычу и еще непонятно как удерживая пять яблок в ладонях обеих рук.
«Бежать», – приказал мой мозг. И я рванул вперед. Рядом, словно танцуя гопак, бежал Дубовый. Мы мчались в одну сторону, надеясь вырваться из сада на оперативный простор в поле. Почему я считал, что там удастся оторваться от погони, я не знаю. Хотя, наверное, в подсознании мы понимали, что находимся на чужой территории, а собаки ее охраняют, и поэтому надо побыстрее ее покинуть. Я и Дубовый бежали к полю. Видно, мы сбили ориентиры, собирая яблоки в саду. Дубовый и я только углубились в сад, который оказался значительно большим, чем я предполагал. Собака, грозно лая, приближалась к нашим задницам. Уже было слышно ее дыхание. У меня проскочила мысль – как хорошо Дубовому, у него из яблок в штанах получилась защитная подушка, а моя жопа – вот она. Я, постепенно теряя волю к победе, замедлил шаг, потом остановился и сел на пенек, намереваясь встретить врага лицом к лицу. Мимо протанцевал Слава Панов.
– Ты чего? – успел крикнуть он.
– Все, – ответил я. Что все, не знаю. В душе были пустота и безразличие. Собака, продолжая лаять, приблизилась ко мне практически вплотную и вдруг неожиданно начала вилять хвостом и ласкаться ко мне. Видно, бедного пса… Да почему бедного?! Ласкового, душевного… Видно, добрую собаку никто не учил, как надо уничтожать врага, к ней в вольер не входил дядька в телогрейке, чтобы она вгрызалась зубами в эту самую телогрейку, оттачивая таким образом технику нападения на злостных похитителей колхозного добра. Я сидел и не понимал еще, как мне повезло.
«А не воруй», – просвистела мысль.
Продолжая придерживать свою добычу за пазухой, я освободился от яблок, которые были у меня в ладонях. Погладив Султана, я встал и пошел через кусты. Собака, виляя хвостом и заглядывая мне в лицо, проводила меня до поля. Там уже ждали мои подельники.
– Ну как ты? – спросил Тарасик.
– Нормально, буду думать о профессии дрессировщика. Представляешь, я играю на баяне, а Султан ловит зубами яблоки, которые ему кидает Дубовый!
– Они тебя не искусали? – спросил Арсик, не догадываясь, что собака была одна.
– Пусть бы попробовали, – ответил я, пытаясь окончательно стряхнуть с себя страх.
Наконец мы добрались до нашей деревни. Было раннее утро, хозяйки выгнали скотину, и пастух Никитич, хлопая изредка кнутом, направлял стадо, состоящее из семнадцати коров, одного быка и скольких-то там овец, в сторону Давыдовских кустов. Из труб, расположенных на крышах домов, шел дым, который вертикально поднимался в небо. Во всех домах топили печки, приближалось время завтрака. Обильная роса на траве и дым, по приметам, говорили, что будет хорошая погода. Я в своих кедах промок и решил заскочить домой переобуться. Что делать с яблоками, я еще не знал, но то, что я не принесу их в дом, не подлежало обсуждению. Все-таки, я думаю, я понимал, что воровать даже яблоки не есть хорошо. Вокруг нашего огорода росли тополя, и в заросли крапивы где-то у последнего дерева я и высыпал свои трофеи. Сейчас уж не помню, что я поймал на той утренней рыбалке, но то, что не съел ни одного яблока из моей хованки, это помню.
Яблоки всплыли вечером следующего дня. Мы уже упаковывали вещи для отъезда в Москву, когда мама зачем-то позвала меня на крыльцо. Я вышел.
– Слушай, ты не знаешь случайно, откуда в крапиве на огороде появились яблоки?
– Не знаю… – соврал я.
– Славка, если что знаешь, скажи, а то бабушка вся извелась – что, откуда…
– А чего изводиться-то? Яблоки и яблоки. А как она их нашла?
– А… Все-таки знаешь… Да не она нашла, а Дочка (так звали нашу корову).
– Понял… Ну лазили мы с ребятами в Папинский сад, вот я и принес.
И я рассказал матери о нашем походе в ночь под Яблочный Спас. Я опустил историю травли нас собаками, а так все живописал в лучшем виде.
– Вас не обстреляли? – спросила мама.
– Кто? Да, у сторожа и ружья-то нет, – ответил я.
– Слава богу, что все так кончилось, а то бабушка решила, что кто-то на нас порчу навел, насыпав в крапиву яблоки, – подытожила разговор (то ли воспитательный, то ли душеспасительный) моя мама.
А назавтра мы уехали в Москву, началась школа, и я стал все реже ездить в деревню Занино. А уж глупостями всякими заниматься не было ни времени, ни желания.
