Как часто мы наблюдаем картину, когда маленький ребенок, упав и ударившись коленкой или локтем о землю, встает и молча бежит к своей матери, бабушке или прочим сопровождающим лицам и, лишь добежав до них, взрывается мощными рыданиями, получая в ответ слова успокоения, жалости, а также ругани на «противную дорожку», которая «обидела нашего мальчика (девочку)». Постепенно боль и обида проходят, и к ребенку возвращается хорошее состояние духа.

Мы, став взрослыми, тоже недалеко ушли от детей и также нуждаемся в дружеском плече, в жилетке или в возможности кому-то выговориться. И если тебя могут выслушать внимательно, принимая боль на себя, то на уровне инстинкта мы ищем случай, чтобы поделиться своей бедой, а впрочем, и радостью. Мои изыскания нельзя назвать научными, и метод математической и прочей индукции я не применял. Наверное, когда ты переполнен радостью (положительными эмоциями), то ты по-дружески ими делишься, а когда у тебя этих эмоций не хватает, то ты их дефицит пытаешься восполнить, либо жалуясь, плачась своим близким, либо загружая своего собеседника, случайно оказавшегося под рукой. В русской традиции – распахивать душу, и тебя выслушивают.

В других странах душу застегивают на все пуговицы и еще открывают зонтик, чтобы «не дай бог…». Каково собеседнику, распахивающему себя? Думаю, что если душа большая, то ей поделиться не составит труда, ну а если с эмоциями проблема, то надо самому искать, кому бы выплакаться. Похоже на закон сохранения энергии, материи… Короче, где сколько убудет, столько в другом месте прибавится. Разговоры об энергетических вампирах стали модными, и поэтому повторяться не буду.

Однажды я имел на эту тему беседу со своим знакомым батюшкой.

– Отец Олег, – спросил я, – скажи, когда прихожане исповедуются тебе, ты же принимаешь их боль, их беду, их проблемы на себя?

– Естественно… Моя задача состоит в том, чтобы облегчить душу каждого человека, который кается мне в своих грехах. Если бы я от этой боли прятался, то тайна причастия и исповеди была бы пустым звуком…

– А сколько человек тебе исповедуется после службы?

– Обычно от двенадцати до пятнадцати, – ответил отец Олег.

– И как ты себя после этого чувствуешь? – не отставал я.

– Иногда плохо, физически плохо… Ломит суставы, болит голова.

– И где же ты берешь спасение? Скажем так… Куда ты выливаешь, говоря мирским языком, отрицательную энергию? Как ты врачуешь сам себя?

– Спасаюсь молитвой…

– Помогает?

– Как видишь… А еще природа – солнце, лес, вода, просто погулять, просто подышать. Наверное, и у тебя после концерта бывает дефицит, как ты говоришь, положительной энергии?

– В моем деле все происходит с меньшими потерями. Надеюсь, что большинство людей приходят порадоваться со мной, получить положительный заряд. Хотя часто я вижу слезы у зрителей во время концерта.

– Я думаю, это слезы очищения, – сказал отец Олег.

Эта беседа застряла в моей голове, но я до сих пор не научился молиться Богу, чтобы попросить у Него сил. Слава Господу, пока колодец, где я черпаю свою радость, не пересох, и мне кажется, я еще участвую в «круговороте энергии в природе».

А недавно я обратил внимание, что мне не всегда нужен собеседник, держащий наготове полотенце, чтобы вытереть слезы и сопли моего плохого настроения. Я подметил, что во время хандры, а для ее появления иногда хватает «хмурого утра», меня тянет к ручке и бумаге. Я выговариваюсь, рифмуя слова в строчки и складывая из этих строчек стихотворение. И наверное, моя тоска улетает куда-то в информационный слой и ждет случая, чтобы кому-то испортить настроение. Я выговариваюсь, и мне становится легче. По моему закону о сохранении энергии (правда, его еще никто не доказал, да и не доказывал), этот сплин выпущен на волю. Стоит ли его, я имею в виду стихотворение (и заключенную в нем хандру), публиковать, чтобы кто-то прочитал?.. Не знаю. Написать, наверное, стоит, так как в этом информационном слое радости тоже в достатке, и она «замочит» мою грусть-печаль. А если не пишется, может, вспомнить о молитве?..