Но все мои худшие опасения не оправдались - вечером меня пригласили, причем вежливо, в княжеский терем. Пришёл дружинник, уточнил моё имя и позвал за собой, мол, князь видеть желает.

Быстро переоделся в приготовленную Любавой парадную одежду, застегнул перевязь с ножами, меч, через плечо арбалет с болтами. Понимаю, что всё равно на входе отберут, но без оружия уже просто не могу ходить - ощущаю себя голым. Да и как опять же говорил один герой из моего далёкого далека:

- Хорошо тому, у кого кинжал, и плохо тому, у кого его не окажется в трудную минуту…

Ну, как-то так.

Я думал, что меня поведут в какое-нибудь присутственное место, где будет много народа и где придётся говорить при свидетелях, но, оказалось, князь ожидал меня в небольшой горенке. Стол, заваленный свитками, оружие на стене, горящие лучины с двух сторон. Сдав перед входом свой арсенал дюжим дружинникам, перешагнул порожек и огляделся. Князь, сидя за столом, внимательно смотрел на меня, пока я не подошёл поближе, и не поклонился так, как меня научили Головня с Любавой.

- Здравствуй, Владимир, проходи, не стесняйся, да рассказывай, кто ты и откуда к нам пожаловал, про задумки свои ещё расскажи?

- И Шахерезада продолжила дозволенные речи. - Пришло на память. Я даже легко улыбнулся промелькнувшему воспоминанию. Трувор продолжал внимательно на меня смотреть, на мою улыбку шевельнул вопросительно бровью. Да, несмотря на тьму веков, разделяющих наши времена, люди остались такими же. Только тут они более чистые, не испорченные пока благами цивилизации и демократизации. И мне тут очень нравится.

Сбоку в углу шевельнулась тень, князь отрицательно качнул головой и тень замерла.

Надо приступать к изложению своей версии появления меня родного в этом мире, а то окружающие могут и неправильно истолковать мою заминку и мои улыбки. Нашёл, когда придаться воспоминаниям.

Сначала с остановками, паузами, начал свой рассказ, а потом и сам увлёкся и вроде не успел начать рассказывать, как уже и закончил. Пользуясь тем, что меня никто не перебивает и продолжает слушать, рассказал о своём переселении под Плесков, о том, что успел сделать, и что планирую на следующую весну, и выразил свои сомнения в правильности своего поселения на чужой, наверное, земле. Дальше решил ничего, пока не спросят, не говорить.

Поклонился ещё разок:

- Вот коротко и всё, княже.

- Ты знаешь, что имя и отчество у тебя знатного рода? - Раздался из-за спины тихий голос.

Началось, вот теперь за меня возьмутся всерьёз, что отвечать-то, даже и не знаю, ведь так и не выяснил про своё имя ничего. А теперь и придумывать поздно, лучше ответить более-менее правдиво, а то ведь и прирезать могут быстро. Но всё равно - нравится мне тут.

- Пока здесь не появился - не знал. Когда представился первый раз в Опочке, обратил внимание, как посмотрели на меня при этом дружинники. Да и мои спутники меня за боярина принимают.

- Допустим. Родители твои - откуда были?

- Никогда в нашей семье на эту тему разговоры не велись, запрещено было. Я даже не знал, какого роду-племени буду.

- Это как так, а как же ты язык наш тогда знаешь? - Прорезались хоть какие-то чувства у голоса за спиной.

- Способность у меня к языкам. Услышу новый язык и почти сразу могу на нём говорить.

Опять за спиной явственно потянуло недоумением.

- А если сейчас позовём кого-нибудь и проверим?

- Давайте позовём. Мне и самому интересно, получится или нет.

За спиной было тихо, я не слышал ни движения, ни звука, даже половица не скрипнула, но дверь открылась, и на пороге остановился дружинник.

- Позови Олафа! - Приказал голос.

Интересно. Думаю, за спиной у меня находится кто-то из местной ГБ. Очень уж ведёт себя соответствующе.

Опять скрипнула дверь, и в проём, боком и пригнувшись, протиснулся даже не человек, а гигант. Стоя в горнице, он головой почти упирался в потолок. По габаритам, как два меня будет, и железа на нём навешано столько, что мне и не поднять.

- Звал, Княже? - Прогудел басом здоровяк.

- Поговори с боярином на всех языках, что знаешь. - Продолжает командовать голос.

О, как, боярином назвали - это уже радует. И даже, можно сказать, обнадёживает.

Тем временем, дружинник начинает меня о чём-то спрашивать, и у меня в голове как будто реле щёлкает - я улавливаю конец фразы. На том же наречии прошу повторить всё сначала, так как не всё разобрал с первого раза. Повторяет уже на другом языке, и я тут же ухватываю смысл.

Что за языки и наречия - не знаю, но моя приобретённая при переносе способность работает на сто процентов. В конце концов, запас языков у всех присутствующих закончился, и я вздохнул свободней. Всё-таки нешуточное напряжение меня вымотало.

Пока я переводил дух, здоровяка отправили назад. А голос за спиной, наконец-то, обрёл своего хозяина. Из тени в углу выступил худощавый, жилистый человек в неброской, но опрятной и чистой одежде, типичный молчи-молчи советских времён. Не спеша обошёл меня и встал сбоку от стола. Увидишь такого на улице, и не запомнишь с первого раза, со второго - просто пройдёшь мимо, глянув мельком, и только на третий начнёшь замечать какие-то особенности одежды, оружия, фигуры, лица и причёски. Отмечаю для себя впалые щёки, резкие скулы и глаза-иголки, перевитые тугими жилами руки и, осыпанную инеем седины, голову. Аккуратная бородка и усы. На боку - узкий клинок.

- Княже, всё равно чувствую, что тут что-то не так. Слишком гладко да ровно.

- Что скажешь на это. - Поднял голову Трувор.

- Ничего не скажу. Всё, что мог сказать, уже сказал. - Расслабился я. Просто пытаются меня на слабо взять, свои придуманные страхи хотят на меня повесить.

Да и не знаю я, что у них тут творится, почему меня начали проверять, чего боятся? Мало информации, очень мало. Человек незнакомый да странный? Вряд ли, много тут таких бывает.

- А, может, в поруб его на всякий случай посадим? Пусть посидит недельку-другую, вдруг ещё что вспомнит. - Опять меня безопасник провоцирует.

И тут мне всё стало так безразлично - и зачем, спрашивается, я сюда так рвался, хотел предупредить, прогресс двинуть, пользу принести. А никому, кроме меня, это не нужно. Они живут, как живут и так жить будут. А вот я могу и не пережить этой встречи, спалят меня на простом незнании местных реалий, поймают на противоречиях, и моё, якобы иноземное, происхождение не спасёт. А если не переживу, то, может, я домой вернусь? Да гори оно всё синим пламенем!

- Плохого я ничего не делал. Как мог - приносил пользу людям, дружинникам твоим помогал в меру своих сил, и вины за собой не чую. Если только землю под поселение своё, не спрашивая, занял. Так я могу и съехать оттуда - земля большая и места на ней много. Хочешь в поруб посадить - сажай, а попусту языком болтать не надо, видел я таких. И сюда ехать я не хотел, а приехал только по просьбе Изяслава. - Заканчивая свою речь, повернулся к князю. - Или сажай в поруб, княже, или отпускай, да я и уеду.

- Больно ты гордый да резкий, даже интересно стало. И не боишься ничего? А если на дыбу?

- Мне лично на дыбу не хочется, а вот если тебе без этого никак, значит судьба у меня такая.

- Судьба, говоришь? - Задумался князь. - Что ж вы все на судьбу уповаете? А сам свою судьбу сделать не можешь, что ли?

- Могу и делаю, пока другие не влезут, да сапогами по ней не потопчутся.

- Так не давай топтаться, вроде, не слаб ты.

- Где могу - не даю. Да, к сожалению, не всё от меня зависит, да и не так уж я силён.

- Ладно, успокойся, проверяли мы тебя немного, хотели узнать, что ты из себя представляешь. - Вставил свои пять копеек безопасник, немного отрабатывая назад и сбрасывая повисшее в комнате напряжение.

Однако!? Если он спокойно может в разговор с князем влезть, значит - далеко не простой человек, видимо, куда как больше, чем просто безопасник.

А я что-то сильно разнервничался, аж руки задрожали. Спокойнее надо быть, это же простая проверка, а я повёлся, как дитё неразумное. Отвык я в своей деревне от людей, от общения и, тем более, от таких вот проверок. Всё-таки уже почти двадцать лет, как ушёл со службы. В последнее время никакого желания выбираться в город не было - если бы не желудок, которому каждый день вынь да закинь в него трёхразовое питание, то сидел бы в своём лесу безвылазно. А, может, это просто уже старость наступает. Успокоимся, плюнем на всё и на всех присутствующих безопасников, и не только на них. Да по барабану мне все эти местные заморочки, мне вон свои проблемы жевать не пережевать.

На таких вот светлых мыслях я собрался с духом, выдохнул и резко успокоился. Будь что будет, а мы будем в свою сторону грести. Но мнение своё не поменяю. Нравится мне тут.

Стою - молчу, я своё сказал, теперь ваша очередь. Постепенно и в самом деле начал успокаиваться. Даже заметил, что у князя на лице проскальзывает довольная усмешка, особенно когда он со своим ближником переглядывается. Такая совсем незаметная усмешечка, эхо от усмешечки скорее всего, если бы не успокоился - нипочём не заметил бы.

Расслабился и продолжаю спокойно стоять, по сторонам поглядываю коротко.

Наконец, безопасник не выдержал:

- Говорят, собака у тебя какая-то интересная, невиданная?

Ну-ну, а я не с тобой сюда пришёл разговаривать. И если я в первый раз поддался на твою провокацию, то второй раз ты меня просто так не поймаешь. Смотрю на князя и жду реакции на своё молчание. А князь-то забавляется - интересно ему. Ну и я постою.

- Что молчишь, язык проглотил? - Не унимается ближник.

Сталкиваюсь взглядом с князем, и вопросительно приподнимаю бровь. В княжеских глазах запрыгали бесенята. Ну и я, как бы пожал плечами, мысленно, конечно. Стою, молчу.

На скулах безопасника набухли желваки, правая рука потянулась и легла на рукоять меча, а левая сжалась в кулак. Как интересно-то. Да ты, батенька, тоже весь из себя психованный, как и я.

- Гориво́й, поди-ка, проверь караул. - Тихо бросил князь.

- Слушаюсь, княже. - Кивнул тот головой, и вышел.

Честно сказать, я думал, что заденет меня плечом, когда будет проходить мимо, но безопасник оказался умнее и прошёл, даже не покосившись в мою сторону. М-дя, как-то по-мальчишески у меня получилось. Завёлся на пустом месте, как пацан.

- Подойди поближе, не хочу громко говорить. - Попросил Трувор.

Сделав несколько шагов, я остановился перед столом.

- Не договариваешь ты что-то, да только прав ты - то твоё дело. Гориво́й - за моё бьётся, сам понимать должен, вокруг вон что творится. Режутся люди друг с другом, никого не щадят, да ты и сам видел. Нет, чтобы работать, да состояние свое умножать - так хотят соседа своего ограбить и таким путём нажиться. Мало кто для людей старается, как ты в Опочке. Не знаю, сам ли придумки свои измыслил или подглядел у кого, но польза от них несомненная, очень уж Изяслав тебя нахваливал. Сегодня некогда мне дальше с тобой разговаривать - посмотреть хотел, что ты за человек такой, а то больно уж за тебя десятник просил. А вот завтра пришлю его за тобой. Ты же возьми с собой свою собаку, хочется глянуть на зверя такого, да арбалет свой не забудь - постреляем. И на Гориво́я зла не держи, служба у него такая. Ступай.

- Слушаюсь, княже. - Вспомнил я, как обращались к Трувору, поклонился и вышел.

Забрав у охраны свои вещи, направился в харчевню - надо проанализировать разговор, да и собаку пора кормить.

На следующий день, рано утром, за мной пришёл Изяслав. Быстро собравшись, свистнув Грома, поспешили на большую поляну за стенами крепости. По пути к месту, назначенному князем, я осматривался и узнавал окружающую нас местность. Озеро непривычно огромное, вон даже ладьи стоят у мостков. В моё время оно было раза в три меньше. А впереди внизу должны быть ключи. Спрашиваю Изяслава, и тот удивлённо останавливается.

- А ты откуда о ключах знаешь? Бывал раньше здесь?

- Сон видел - там и ключи, и озеро, и крепость были.

- Пойдём быстрее, негоже князя ждать заставлять. - Спохватился Изяслав.

- Да и так быстро идём, куда же ещё быстрее. - Подумалось мне. Только Грому хорошо, вон как кругами носится.

На поляне - Трувор, Горивой и ещё несколько незнакомых мне ближников, десяток дружинников чуть в стороне. Подошли, и я поклонился князю, кивнул остальным и подозвал Грома. Пока все с интересом оглядывали нас и косились на моё оружие, Изяслав о чём-то тихим голосом рассказывал князю. Понятно, о чём.

Кивнув ему, Трувор подозвал меня:

- Красивый пёс, мощный. Изяслав говорит, он всадника вместе с лошадью завалил?

- Завалил, княже, разогнался хорошо и атаковал сбоку, прыгнув на всадника.

- И что?

- Горло вырвал старшине разбойников.

- Молодец какой, сколько ему?

- Шестой год пошёл.

- Где такого взял и сколько отдал?

- Есть такая страна на юге - Италия, вот там и взял. Предки его с ромеями на врага ходили, в броню закованные, и так же всадников валили. А сколько отдал? Так за такого никаких денег не жалко, а теперь он мой друг надёжный и сторож хороший.

- Молодец! А покажи-ка мне свой арбалет. Изяслав говорит, ты из него почти два десятка уложил?

- Немного меньше. - Протягивая незаряженный арбалет князю, ответил я.

Покрутив его в руках, потрогав за рога и тетиву, князь передал его Горивою, а сам обратился ко мне:

- Лук-то проще будет и стрелять из него можно быстрее. Что скажешь?

- Всё правильно, только, чтобы из лука хорошо стрелять, учиться долго нужно, да и мастера-наставника хорошего иметь. Опять же - стрелы делать дорого и долго. В дождь тетива отсыревает и пользы от лука никакой. А с арбалетом мне хватило немного потренироваться - мастером великим не стал, конечно, но врагам мало не показалось. Болты делать просто, и не ломаются они так, как стрелы. Тетива железная, ничего не боится. Опять же, я этот делал специально, чтобы не таким сильным был, и его можно было бы быстро заряжать - бьёт он на сто пятьдесят шагов, кольчуга ему не помеха. А можно сделать и более мощный - будет бить шагов на триста, и любой доспех пробивать. И стрелять из него может даже отрок - сил много не надо, как с луком.

Задумался князь, бросил взгляд на арбалет, который с пренебрежением передавало из рук в руки его окружение.

- Пойдём, вон там постреляем. - И показывает на вал крепостной. - Покажешь, как он бьёт.

Остановились аккурат в том месте, где в моём времени липа росла, на которую туристы лоскутки привязывали. Горивой команду дал, и дружинники быстро пару чучел поставили в броне да шлемах. Князь рукой махнул, чтобы отошли, и мне кивает. Заряжаю арбалет, выхожу вперёд, за мной по бокам пара дружинников держится. Дело понятное, но как-то по-детски выглядит. Ну, да и ладно. Наложил болт, прицелился и выстрелил, сразу же перезарядил и еще несколько болтов выпустил, стараясь попасть в шлем и железные бляхи на броне.

Закончив, убрал арбалет в чехол и повернулся. За спиной оживлённый спор. Один из дружинников встал на моё место, и быстро выпустил столько же стрел в другую мишень.

Подошли вслед за князем к чучелам. Быстро, пока подходили, сравнил результаты стрельбы. Мои болты легли так, как и выцеливал, шлем да железо пробиты, только хвосты болтов торчат.

У дружинника чучело как дикобраз истыкано, но вот со шлема стрела соскользнула, оставив вмятину, да и перед мишенью одна лежит, в щепки расколотая.

Народ посмотрел, посовещался, о чём-то поспорил. Наконец, меня князь подозвал:

- Разницы особой не видно, стрела тоже доспех пробила, что скажешь?

- Позови сюда своего стрелка из лучших. - Вздохнул я.

Трувор глянул на Горивоя, потом на стоящего рядом боярина, а уже тот жестом подозвал стрелявшего ранее дружинника.

- Дай-ка мне. - Протянул руку.

Боец молодец - сначала на князя посмотрел, дождался разрешающего кивка, и только после этого передал мне лук. Попробовал его натянуть. Получилось с трудом - ещё слабоват я по здешним меркам, несмотря на свои усиленные тренировки. Оценил мельком, понял ли князь то, что я хотел этим показать. Дальше действуем.

Отдал лук назад и попросил бойца лечь на землю. С недоумением и недовольством, под пристальным вниманием князя, дружинник принял упор лёжа.

- Ну, а теперь попробуй, попади в мишень. - Говорю, как бы скучая. - Что, не можешь? - Снисходительно-вежливо комментирую.

Поворачиваюсь к Трувору:

- Можно ещё в кустарнике попробовать пострелять, хотя сомневаюсь, что получится у твоего воина.

Быстро ложусь на спину, заряжаю арбалет и стреляю, почти не целясь - расстояние небольшое, всё равно попаду. Повторяю то же самое на боку и лёжа на животе. Встаю и поворачиваюсь к князю:

- Так же свободно я могу стрелять и в кустарнике и в лесу, на крепостной стене из-за укрытия. Из окон и бойниц, из-за борта ладьи.

- Хм, что-то в этом есть, надо нам хорошо подумать. Ещё хотел спросить - сможешь мне сделать такую же печь, как в Опочке?

- Пока ничего не могу тебе обещать, княже. Надо посмотреть твои хоромы, проверить фундамент, если надо будет - выложить новый, посчитать потребное количество кирпича. Только после всего можно будет говорить окончательно. А, может, тебе ещё камин сложить в одну трубу? Надо сначала посмотреть, подумать и порешать.

- Ступай за нами, рядом с Изяславом - сам посмотришь на месте, что надо делать.

Повернулся и пошёл вперед, за ним поспешил Горивой с боярами и дружиной - молча догнали и пошли, отставая на полшага, за ними и все остальные. Ко мне подошёл десятник, постоял рядом, помолчал немного.

- Ну, как ты?

- Как в сказке, чем дальше, тем всё страннее да темнее. Посмотрим.

- Мудр князь наш и справедлив, не волнуйся, попусту не обидит тебя. А вещица у тебя знатная, мне ещё в Опочке понравилась, да и ловко ты с ней управляешься. Дорогая?

- Да уж не дешёвая. Потом поговорим об этом, у меня голова о другом болит, сам должен понимать. Пошли, что ли?

- Пошли, догонять надо.

Ускорив шаг, догнали оживлённо обсуждающих стрельбы и отличия одного оружия от другого, дружинников. Я пошёл, прислушиваясь, а Изяслав активно подключился к разговору.

Да и ладно, я лучше Грома потреплю за уши, вот с кем мне легко и просто. Да и не продаст никогда.

Осмотрев терем снаружи и внутри, подошел к спокойно наблюдающему за мной князю. В отличие от Горивоя, который буквально сопровождал меня по пятам и лез в каждый осмотренный мною закуток, Трувор спокойно стоял на месте.

- Княже, вот тут надо будет половицы разобрать, фундамент подвести, потом, после его просушки, печь сложить - греть будет и низ и поверх, а у тебя в горнице можно камин небольшой соорудить. Будет и красиво и тепло.

- И дыма не будет?

- Не будет. Только холопа приставить к печи нужно будет, чтобы следил за порядком и что б пожара не наделать - вдруг уголёк выскочит. Приеду к себе, если там всё цело будет - а то, может, разорили уже, пришлю к тебе своих мастеров. Нужно будет здесь глины набрать и песка, вёдер по сто, и в каком-нибудь тёплом месте набранный песок просушить. Глину замочить. Железо нужное мои мастера с собой привезут. Ватажка плотников нужна будет половицы вскрыть, да на крыше работать - трубу вывести. Пока всё, потом ещё может что-то понадобиться.

- А сам почему приехать не желаешь?

- А некому в поселении моём баб да детишек защитить будет в случае чего - все сюда поедут, один кузнец только и останется.

- Решим. Изяслава пошлю охранять - ты с ним дружен, и дружинников с ним. Завтра приходи с утра, сегодня подумаю… И ты думай, что ещё делать надо. И…, что ты там про верфь свою говорил? Что строить собрался и для чего?

- Весной поставим верфь, и буду морскую ладью закладывать. В Варяжское море и дальше буду ходить с товаром и торговать. Для торговли на юге тоже строить надо другую ладью. Ещё парусную мастерскую открывать надо, хочу паруса поставить другие, что могут против ветра ходить. Да где холопов столько взять - не знаю.

- Против ветра, говоришь… Мудришь ты что-то, не слышал даже. Ладно, ступай до утра.

Вот и поговорили. Поклонился я и пошёл к себе, живот уже подвело.

Вечером заглянул мой дружок, опять потащил мёд пить. Посидели с ним, выпили по кружке - больше не стал, памятуя об утренней аудиенции. Видимо, до Изяслава довели информацию о длительной командировке по охране и обороне моего поселения, вот он и принялся меня пытать о том, как и где они там будут жить, где кормиться и чем. Обмолвился, что поедут впятером, все мне знакомы по Опочке. Мстиша поедет, он уже совсем поправился.

Пришлось сразу же разочаровать Изяслава отсутствием запасов еды на такую прорву народа, ибо нечего - мне ещё детишек Любавиных кормить. Мужики здоровые, все наши запасы съедят за месяц, а нам потом зиму сидеть впроголодь. Потому как неизвестно - заплатит нам что-то князь за работу, или нет. Может, только спасибом отделается. Десятник почесал затылок (и тут извечный русский жест присутствует), да и решил, что придётся у князя на содержание просить. А кому сейчас легко? Пусть просит, мне только легче будет.

Поговорили о том, как лучше наладить оборону в случае чего, заставил нарисовать схему на бересте. Выспросил про все строения - что для чего, и что где хранится. Понимая, что все вопросы задаёт по делу, я рассказывал, не скрывая ничего. Всё равно всё посмотрим на месте, да и определимся точнее.

Просидели допоздна, потом вышел проводить десятника на двор, покормил своего лучшего друга, который с ленцой ухватил кус мяса и не спеша сжевал его, будто делая мне этим великое одолжение.

Зашёл на кухню и попросил не кормить собаку без меня, на что получил ответ, что собака сама кормится.

- Это как так? - Опешил даже.

- А так! Забиваем дичь или кабанчика, а собака ваша, боярин, рядом стоит, и, пока не кинешь ей шмат мяса, никого не подпускает к туше, и уносить разделанное не даёт… Так что ещё и за это придётся приплатить.

- Договорились. Ай да Гром, почуял свободу.

Да лишь бы не погрыз кого-нибудь, а то виру потом замучаешься платить.

Домой надо скорее уезжать. Подальше от греха, дома-то его уже никто не боится.

Утром опять пришёл Изяслав и потащил в детинец, мол, князь заждался уже.

После обязательных приветствий, наконец, приступили к делу.

- Обдумал я твои придумки. Печь будешь делать сам, с собой бери кого хочешь, а для защиты твоего поселения отправляю с тобой Изяслава с пятёркой дружинников. Жильём обеспечишь. На содержание деньги получат, а где кормиться будут - решите сами. Мастера тебе будут, глину и песок уже готовят, можешь посмотреть. Приедете - поселю в воинской избе, там же и есть будете. Про арбалет твой ничего сейчас говорить не буду, Изяслав присмотрится - доложит. Ступай. Быстрее уедешь - быстрее приедешь. Не тяни!

Вот и поговорили, в одно, так сказать, лицо.

- Княже, пошли кого-нибудь меня сопроводить, хочу глину с песком глянуть - подойдёт или нет.

- Изяслав, проводи.

Откланявшись, сходил, посмотрел - что таскают мужички. Наказал глину замочить в корытах побольше, а песок - сушить. Попрощался с Изяславом, пусть догоняют, и пошёл собираться.

А в харчевне уже все в курсе моего отъезда. Хозяин крутится рядом, денег ждёт, прислуга от радости, что Гром уезжает, даже коня взнуздала и оседлала, да в дорогу запас провизии собрала. Быстро переоделся в походно-броневую одёжку, рассчитался с хозяином, переложил по сумкам провиант и был таков.

Дорога уже знакома и обратный путь показался значительно короче. Успел как раз к перевозу, и даже береговая въездная таможня не смогла испортить моего хорошего настроения.

Хотя мытарь попался въедливый, всё порывался в сумки мои заглянуть. Пришлось шугануть - нечего к знатному боярину, от самого князя едущего, в сумки лезть. Мало ли чего подумать могут.

И вот, наконец, я дома. До самого конца волновался - всё ли цело, живы ли мои друзья и соратники. Успокоился только тогда, когда из-за поворота вынырнула исходящая дымом труба печи в нашем доме, радостно и звонко залаял Гром и помчался вперёд, а на крыльцо вышел Головня и, приставив руку козырьком ко лбу, обернулся и что-то крикнул во внутрь.

Подскакал к крыльцу, спрыгнул, повод перехватил кузнец, а из дома посыпались мои друзья.

Шикнув на всех, Головня степенно передал повод Еле́ню и, тяжело ступая, подошёл ко мне.

- Здравствуй, боярин Владимир Владиславович! Как съездил, всё ли в порядке? Может, в баньку желаешь, пока стол соберут? - Кланяется.

Шагнул вперёд, обхватил его за плечи:

- Как я по вам всем соскучился. Как вы тут без меня, всё ли хорошо?

- Работаем, дело продолжаем, запасы кирпича увеличиваем. Кузня работает. Всё хорошо!

Повернулся ко всем, радостно улыбнулся и поздоровался. А гостинцев-то я не привёз, олень толстокожий, прошила меня запоздалая мысль.

Так большой толпой и протиснулись в двери. Вокруг меня кипел водоворот, а я просто стоял и улыбался. Потом была баенка, ломившийся от разносолов стол, и моя любимая кровать и мой камин. Хорошо!

Утром собрались все за столом. Если вчера просто радовались моему возвращению, то сегодня нужно нарезать общие задачи и подготовиться к скорому отъезду. Да и Изяслава хорошо встретить надо и подобрать для его малой дружины комнату. Этим займётся Любава. Ребята будут под руководством Головни загружать фургоны кирпичом да печным железом.

Вот-вот должен десятник подъехать. Задерживается что-то.

Отослав народ заниматься делами, оставил Головню, и попросил быстро и коротко пересказать все новости, которые произошли в моё отсутствие. Новостей особых не было, приходили несколько кандидатов в подмастерья, родичи хотят пристроить своих чад на хозяйство, в помощь Любаве. Все ждут моего приезда. Ну и пусть ещё подождут - не до того пока. Пошли к Любаве, посоветовались о кормлении дружинников. Решили взять с них деньгами, а Любава будет готовить. Тут же пришлось перерешать по поводу помощников на кухне и по хозяйству. Подумали вместе и переложили на хрупкие женские плечи этот кадровый вопрос, пусть сама себе подбирает помощников и сама же за них отвечать будет.

А вот и наша боевая дружина показалась. Немного ошарашенный Изяслав спрыгнул с коня, отдал приказ спешиться своим подчиненным. Обнялся с Головнёй, кивнул подмастерьям, и подошёл ко мне:

- Когда ты рассказывал, сколько настроить успели, как-то не верилось. А сейчас смотрю и удивляюсь. За полтора месяца столько наворотить…

- А сколько ещё предстоит наворотить. - Улыбаюсь.

Обнялись с десятником, потом подошёл Мстиша и тоже радостно облапил меня. Давно не виделись.

Поздоровался с остальными дружинниками и пригласил всех в свои хоромы, благо стол с утра был накрыт. Посидели дружно и наговорились вволю. Потихоньку забрал Изяслава в свою комнату. Очень он удивился моему каминчику. Весь осмотрел, везде пощупал, только что не обнюхал. Обстоятельно обговорили задачи по охране, определили обязанности, договорились по кормёжке и размещению. Закончив наше совещание (можно и так сказать), вышли во двор.

Фургоны стоят загруженные, осталось только нам собраться. Поторапливаемся со сборами и выезжаем, тянуть нельзя - не поймут меня в этом времени. Опять прощание, и мы двумя фургонами трогаемся на запад. Лошади запряжены парами, и то еле-еле тянут, груз очень тяжёлый получился. С другими колёсами завязли бы напрочь.

Нам везёт, и перевоз мы проскочили без очереди - видать, осенью торговля замирает, и народ меньше ездит. Так что перевозчики были очень рады и даже спросили, когда нас ждать обратно.

С одной стороны - это хорошо, появляются новые и нужные знакомства, а с другой - мне сейчас лишнее внимание ни к чему. Таможня тоже рукой махнула, мол, проезжай.

Как-то не так всё - вроде везде хорошо, а на душе маятно, тревожно. Отъехали с версту, и я не выдержал - остановился, спрыгнул, поводья передал Еле́ню.

- Надень броню, достань арбалеты, да заряди.

Подхватил меч да перевязь, подошёл ко второму фургону, где, услышав мои слова, засуетились с оружием.

- Сядьте пониже, арбалеты держите наготове, внимательно смотрите назад и вправо. От меня не отставать - держитесь чем ближе, тем лучше. В случае нападения я постараюсь прижать фургон к левой стороне - вы, если что, обходите меня справа. Бро́ни не снимать, если кто полезет - стреляйте сразу, потом разберёмся. Из фургона не вылезать ни в коем случае, ясно? Кирпичи переложи́те. Пока стоим, сделайте себе укрытие от лучников. Тревожно мне что-то.

Еле́ня уже облачился в свою броньку, арбалеты уложил по сторонам фургона, протянул мне мою куртку.

- Пока переодеваюсь, сооруди себе укрытие из кирпича, да сиди там. Если нападут - будешь заряжать.

- Заметил что, боярин?

- Ничего не заметил, а всё вокруг не так - царапает по сердцу. Смотри внимательно, наша сторона левая. Из фургона ни ногой, что бы не случилось. До вечера будем двигаться без остановок.

Уже привычно влез в свою кожанку, обшитую железом, проверил, на месте ли меч и метательные ножи. Вскарабкался на облучок, подумал секунду и пересел вглубь фургона. Обзор, конечно, немного хуже, зато можно стрелков не опасаться. Пристроил арбалет под правую руку. Еле́ня за плечом сопит, болты раскладывает. Грома отправил за кирпичи к заднему борту, пусть там посидит. Разыгралась моя чуйка, которая находится ниже спины - беду чует.

Тронулись потихоньку.

Вёрст пятнадцать проехали спокойно - Гром дремлет, народ потихоньку болтает, скрипят колёса, дрожит, прогреваясь, прозрачный воздух. Хорошо осенью, комаров и мух нет, ничто не докучает. Однако, дело идёт к вечеру, и пора нам подыскивать местечко для ночлега. Стоило только подумать о привале, как вдруг предупреждающе рыкнул Гром. Мгновенно оборвалась тихая болтовня в заднем фургоне. Недолго думая, потянул лошадей чуть влево и фургон начал тяжело и медленно поворачивать. Бросил вожжи и подхватил арбалет.

- Гром, лежать!

А сзади уже громкий, захлёбывающийся лай.

Началось! Чуть впереди, слева, из-за деревьев выметнулись трое конных и рванулись к моему фургону, размахивая мечами. Ударила по стойке тента стрела, задрожала яростно оперением. Тут же прилетела вторая - рванула куртку за левое плечо и развернула меня на нападающих. Смотреть, что с плечом, некогда, чуть доворачиваю арбалет и - болт входит в грудь первого всадника. Рядом щёлкает арбалет Еле́ни - успеваю заметить, как валится на бок со своего коня второй разбойник. Третий ещё не успел осознать, что остался в одиночестве и почти успевает доскакать до нас. Почти… Взвожу и выстрелом в упор выбиваю его из седла. Настолько был уверен в поражении цели, что нажав на спуск, сразу же перенёс взгляд за нападавших - что-то там мельтешило, было какое-то движение. Ух, ё… За всадниками несётся вооружённая толпа. Еле́ня переносит огонь на пе́шцев. Слышу за спиной щелчок спускаемой тетивы. Подхватываю вожжи и осаживаю лошадей, не отрывая взгляда от набегающих татей. Ещё щелчок тетивы. Мимо. Кони ржут и приседают на задние ноги, пытаясь погасить инерцию тяжёлого фургона. Наконец, останавливаемся. Быстро заряжаю и стреляю. Второй фургон проскакивает немного вперёд, чудом разъехавшись бортами. Высовываюсь за борт осмотреться, и рядом опять вонзается стрела, оцарапав щёку. Быстро подхватываю сумку с болтами и, перепрыгнув через противоположный борт, падаю за колесо. Взвожу арбалет и ищу стрелка. Вон он, гадёныш. Стоит у дерева и меня выцеливает, и, на го́ре себе, даже не прячется. Расстояние плёвое, даже целиться не надо - стреляю по силуэту, и он ломается в поясе. Подхватываюсь на ноги, перебегаю на левую сторону и бросаю нож в набегающего разбойника, уворачиваюсь от падающего на меня тела. Следом ещё двое с раззявленными в яростном крике ртами. Отпрыгиваю в сторону и, выхватив меч и ещё один нож, успеваю отбить в сторону сулицу, и возвратным движением полосую по шее проскочившего вперёд татя. Второй широко размахивается - а я не успеваю развернуться. Горло сжимается в спазме страха, и лопатки уже ощущают жалящую сталь вражеского копья. Но вижу, как высунувшийся из фургона Еле́ня разряжает свой арбалет мне за спину, и удар под коленки подкашивает мне ноги - по ним бьёт головой в падении последний, из подбежавшей тройки, разбойник. Успеваю ухватиться за борт, чтобы не завалиться на спину. Из второго фургона хлопает сдвоенный выстрел, и противники кончаются в прямом и переносном смысле. Оглядываюсь - хорошо постреляли. Подо мною, с болтом во рту, лежит застреленный Еле́нею разбойник. На опушке всё еще ворочается лучник. Один всадник лежит на земле - рука запуталась в поводьях. Другой упал на шею своей лошади и та стоит на месте, раздувая ноздри и нервно вздрагивая кожей от стекающей по ней крови хозяина. Третий, а вот и третий - лежит на дороге.

- Еле́ня, смотри по сторонам, вдруг ещё кто затаился. Жарко́, Стоя́н, наблюдать внимательно, стрелять сразу.

А сам, на подрагивающих ногах, со сведёнными судорогой лопатками, еле-еле оторвался от такого надёжного борта своего фургона и пошёл с контролем. Мало ли…

Дойдя до лучника, наткнулся на бешеные водянистые глаза, затопленные болью. Стрелок потянулся за ножом, но я не стал рисковать и пытаться его обезоружить - выстрелил первым. Не до пленных мне, потряхивает конкретно.

Вернулся, дал команду Еле́ню и Стоя́ну собрать трофеи, изловить лошадей, и, вообще, трофеи - это наше всё. Нашёл в фургоне корзину с приготовленными Любавой пирогами и кувшином с квасом, приложился к горлышку и отпил от души. Стало отпускать. В уши ворвался звонкий лай Грома, а я его даже не слышал в горячке боя. Успокоил собаку и разрешил ему, наконец-то, выпрыгнуть из фургона. Перенервничавший пёс понёсся проверять место битвы и близлежащие кусты. Ну и хорошо - надо было раньше сообразить. Затупил.

Что интересно, почувствовал какое-то удовлетворение. Не зря чуйка меня беспокоила - вот оно, подтверждение.

Послал собаку проверить окрестности в глубине леса, но этот лентяй покрутил головой, и уселся передо мной. Мол, я уже проверил. Будем верить ему. Отломил кусок пирога и кинул Грому, заслужил. Отослал Жарко́ на помощь ребятам - пора заканчивать, темнеет уже. Тела оттащили подальше в лес и скинули в овражек - зверьё разберётся. Привязали пойманных лошадей, побросали трофеи в фургоны и поехали вперёд - пора искать место для ночлега. Тут ночевать как-то не хочется. Довольно скоро нашли подходящее место рядом с ручьём. Здесь и остановимся. Две третьих пути пройдено, немного не доехали. Вспомнив лихие девяностые, фургоны поставил корма к корме, чтобы никто не залез. А сбоку нас не взять. Пока ребята распрягали лошадей, разводили костёр, собирали дрова и готовили ужин, я разобрал наши трофеи. Сто́ящий лук с полным тулом стрел, простенькие мечи и ножи из дрянного железа, одёжка, кожаные куртки с нашитыми костяными бляхами. А вот всадники порадовали немного. У каждого короткая кольчуга поверх такой же куртки, полуторные мечи и короткие копья. Чего с мечами полезли? Почему не метали копья? Нет, нам-то как раз хорошо, что не метали, повезло. Три окованных круглых щита, уже знакомая мне пародия на железные шлемы и кожаные наручи с наколенниками. Собрали немного серебра и меди, даже попался один затёртый золотой дирхем. В перемётных сумках, кроме подсохшего хлеба и вяленого мяса - ничего. Пара холстин и всё.

Отвезём потом трофеи домой, там разберёмся, что куда. Нам всё пригодится. А пока железо аккуратно завернули в куртки и уложили вдоль борта.

Подошла каша, в которую добавили трофейного мяса. Стоян протянул мне большую миску.

Заедали Любавиными пирогами. Подождав, пока собачья пайка остынет, вывалил ему на лопух. Хотя, с тем же успехом можно было и просто на землю вывалить, всё равно она сразу же там и оказалась. Залез на уже, ставшее привычным, своё спальное место и сразу же уснул. Караул выставлять не стал - понадеялся на Грома. Да и не может быть столько шаек в округе.

Ночь прошла спокойно - никаких кошмаров и дёрганий, только, периодически просыпаясь, слышал то громкий хруст овса в торбах жующих лошадей, то их же шумные вздохи, и просто размеренную мирную жизнь ночного леса. Под ровный перекатывающийся шорох ветвей опять проваливался в густой, но сторожкий сон.

На удивление - выспался отлично и даже бока не отлежал. Еле-еле выгнав Грома из фургона, выпрыгнул следом сам, и, отойдя подальше, справил все свои потребности. Зябко поёживаясь, подошёл к разгорающемуся костру, разведённому ребятами, погрел руки и погнал всех на разминку волевым приказом.

Минут через двадцать, закончив пыхтеть и согревшись, умылись и, скоренько вскипятив воду и попив заваренного душистого травяного сбора, доев Любавины пироги, уже дружно заскрипели колёсами. Если всё дальше пойдёт без эксцессов, то часа через три, четыре будем на месте.

Пока добирались, с любопытством смотрел по сторонам. Огромное количество грибов, ягод - обязательно надо на следующий год засолить и насушить побольше. Сейчас-то уже поздно, начинающиеся под утро заморозки берут своё. А интересно, какая тут может быть зимняя рыбалка? Вот приеду, обязательно Головню заставлю сделать себе блёсен. Этой зимой нам, кроме оружия и рисования схем и чертежей будущих сооружений да придумок, заняться будет нечем. Кроме воинской подготовки, конечно. Так что для рыбалки время должно будет найтись. А вот с весны начнём бурную жизнь. Людей бы нам …