Все плохое, оказывается, только начиналось. Но, к великому сожалению, мы поняли это, лишь когда водитель свернул в лесополосу. Открыв глаза, мы так и подпрыгнули на сиденьях, не забыв громко ахнуть. Таксист на это никак не отозвался. Теперь стало ясно, как были убиты супруги Мироновы и парень Жанны, но это разъяснение мы навсегда унесем с собой в могилу. Я знала, что когда-нибудь это случится. Что тесный круг, все ближе и ближе подбирающийся ко мне путем устранения из игры Звеньевой, Орловской, Мироновых, а затем Ваньки, наконец сомкнется. И в центре буду я. Но, Боже, почему Катька? За что ей это, при чем здесь она? И в то же время, при чем тут я? Зачем я нужна маньяку?

Машина резко подпрыгнула на кочке, мы вздрогнули, а сзади что-то зашуршало. Обернувшись, я увидела пустые пластмассовые бутылки, что терлись друг об друга и о стекло. Водитель все так же молча вез нас в неизвестность, в глубь леса, который чем дальше, тем сильнее и страшнее сгущался. Ладно, если что — трахнем ему по балде пустой бутылкой, может, одумается.

Умница Катька, не теряя внешнего спокойствия, уверенно полезла в дамскую сумку, приговаривая:

— Где ж пудреница? Где ж моя пудреница?…

На самом деле она искала телефон. Только кому она собралась звонить? В полицию? Да ее и слушать не станут, так как открыто объяснить ситуацию мы не сможем, а разбирать тупой бабий лепет неясно о чем никто не станет.

Во что-то потыкав на дне сумки, лежавшей на коленях, она сказала:

— Наверно, дома оставила, ну ладно. Так вот, сейчас мы проедем лес и вырулим прямо к зданию районного МФЦ, — продолжила она громко и выразительно, старательно выговаривая слова. Я сразу догадалась: подруга включила громкую связь. — А тебя, Юль, потом повезут к самому дому, чтобы тебе не ходить далеко… Что? Но ведь тебе таксист объяснил, что та дорога ремонтируется! Иначе никак к нужному зданию не проедешь. Только через лес.

— Смотри, какое дерево! — подыграла я как можно громче, показывая пальцем на могучий здоровенный дуб — достопримечательность нашего города. Один раз сюда даже какой-то шаман ездил, сказал, что сей дуб — источник большой энергетической силы, так как стоит на пересечении внутренних энергетических потоков Земли.

— Юля, это не просто дерево, это дуб, — так же громко изрекла Катя поучительным тоном. — Ему уже около трехсот лет. Если верить разным околонаучным исследованиям, то стоит войти своим биополем в контакт с его корой, как он тут же начинает снабжать тебя духовной силой. Что-то вроде донора.

— Хватит болтать, — разозлился серийный убийца и довольно резко остановил машину.

Мы внутренне напряглись: что сейчас последует? Два трупа или, может, все-таки простое изнасилование?

— Поч… чему мы ос… тановились? — заикаясь, спросила я боязливо и ощутила, как затряслись колени.

Катя ткнула меня под ребра, мол, молчи, а мужчина полез в бардачок, достал оттуда маску с балахоном, а из-под сиденья — нож и стал перевоплощаться, подтвердив тем самым все наши самые жутчайшие опасения, ибо стало ясно: не видать нам изнасилования, как своих ушей. Зато очень скоро я, быть может, увижу свои собственные кишки в последний момент жизни.

Испугавшись этой перспективы, я принялась за молитву, а Катя в тот момент, когда я дошла до «да будет воля твоя», с дикими воплями: «Мамочка-а-а!!» кинулась к переднему сиденью, начав дергать в разные стороны рычаг, чтобы его отодвинуть.

— Ну быстрей же! Быстрее! — подгоняла я, так и не дочитав до конца молитву, но у подруги от волнения и страха тряслись руки, и ничего не получалось.

Псих в маске спокойно натягивал на себя балахон, так как был убежден: мы никуда от него не денемся, и от этой его спокойной уверенности нам становилось еще страшнее.

Я начала помогать Катьке, и совместными усилиями мы все же отодвинули сиденье, а пока я его держала, Любимова потянулась к кнопке, подняла ее вверх и подалась вперед, чтобы ухватиться за ручку, но здесь маньяк проявил-таки активность и, вооружившись ножом, другой рукой попытался вернуть переднее сиденье на место, дабы преградить нам путь к отступлению. Однако Катя оказалась проворнее, дернула за ручку, я приналегла сверху, вместе мы открыли злополучную дверь и высыпались наружу, словно сваренная каша из кастрюльки. Вдогонку послышались звуки разрезающего воздух лезвия, и что-то намочило мне спину. Боли ввиду состояния аффекта я не почувствовала, потому не сразу сообразила, что это кровь. Кате он попал в ногу, чуть выше щиколотки, и, просочившись на землю, она не смогла подняться. Сделав две безрезультатные попытки, Любимова, лежа на земле, открыла пошире дверцу, предугадав намерение маньяка, и, когда он полез за нами, со всей оставшейся силой шандарахнула по нему дверью. Однако Псих в маске умудрился подставить руку, перехватив дверь, и в итоге не очень-то пострадал. Успев отбежать на пару метров, я ринулась обратно — поднимать подругу. Одновременно с этим она схватила за ноги вылезшего из машины Убийцу в маске и дернула. Маньяк, потеряв равновесие, упал, ударившись головой о корпус автомобиля, а Катя, опершись на мою руку, наоборот, поднялась.

— Бежим! — потянула я ее в лес.

— Ты что! Я не смогу. В машину!

Мы нырнули обратно в желтый «Фольксваген» в тот момент, когда серийный убийца поднялся на ноги и схватил выроненный им сорокасантиметровый нож.

— Блокируй дверь! — скомандовала Любимова и сама потянулась к двери со своей стороны. Я в свою очередь заблокировала другую, причем всего за четверть секунды до того, как Псих дотронулся до ручки. Широкий рукав коричневого балахона дергался в попытках отворить дверцу автомобиля, белая маска недоуменно покачивалась. Зрелище было настолько ужасным, но в то же время настолько реальным, что у меня на голове заходили ходуном волосяные луковицы, ибо я наконец-то поняла, что происходит. Сначала не было времени задуматься над этим, все происходящее казалось дурным сном, да и только. И вот время появилось, и я вынуждена была осознать: все это взаправду. «Настоящий маньяк на тебя пока не позарился», — вспомнился мне Борис Николаевич. А теперь вот позарился. «Схватку с настоящим маньяком ты не выдержишь», — с непоколебимой уверенностью заявил Ромка. Действительно, не выдержу. Получается что? А то, что я сейчас умру.

Катька истошно завопила. Я обернулась к ней:

— Что?

— У тебя вся спина в крови!

— Я ничего не чувствую. Я что, умираю? Поищи у меня рану.

— Сейчас. Нужно остановить кровь. — Подруга начала водить пальцами по моей джинсовке. — Она в нескольких местах рваная, я не могу… Надо срочно в больницу!

Любимова устроилась поудобнее в водительском кресле и потянулась к рулю.

— Черт! Нет, только не это! Господи!

— Что такое? — упоминание попеременно нечистого и Бога в одной реплике меня насторожило.

— Ключи!! Где они?!

Словно по команде мы уставились в лобовое стекло. Киллер стоял перед самым бампером и, весьма довольный собой, покачивал в руке брелок с ключами от замка зажигания. Теми, что были нам сейчас гораздо нужнее, нежели ему самому. Блин, увел буквально из-под носа! Как он это сделал?

— Проницательный, гад! — сплюнула раздосадованная подруга.

— Или просто насмотрелся «Визга», — предположила я. — Там был такой момент.

Через секунду маньяк, еще раз покачав маской, отвернулся от машины и пошел прочь, вскоре скрывшись из вида. Что он задумал?

— И что же нам теперь делать? — тихо прохрипела я, почти физически ощущая, как мой организм с каждым сказанным словом покидают джоули энергии. А вместе с ними из меня уходит жизнь.

— Тебе как, совсем худо? — сочувственно спросила Катерина, заглядывая в глаза. Будто бы по ним можно было определить, через сколько вздохов я стану трупом.

— Терпимо. — Почему-то с каждой секундой в атмосфере становилось все меньше кислорода. Приходилось чаще дышать. — А ты как?

— Я-то? — Катя нахмурилась, точно что-то вспоминая, затем впилась глазами в рану на ноге. — Я-то в порядке. Забыла даже про сей пустяк.

— Ничего себе… пустяк.

— А? — не расслышала Катя. И неудивительно: я сама себя не слышала. Но громче отчего-то не получалось. — Ты что-то совсем расклеилась, подруга. Крепись, помощь сейчас подъедет. — Она потянулась на заднее сиденье за сумкой. Извлекла сотовый. — Так, куда звонить? 112?

Я пожала плечами и незамедлительно вскрикнула: это телодвижение доставило мне жгучую боль.

Вернувшийся маньяк, увидев в руке предполагаемой жертвы телефон, в исступлении заметался вокруг машины, размахивая ножом. Остановившись возле двери, он попытался открыть ее ключом, но Катя удерживала кнопку нажатой, другой рукой одновременно набирая номер телефона. Поняв, что мы его так просто не пустим внутрь, Убийца в белой маске пошел к багажнику и, поковыряв ключом, открыл его.

— Силы небесные, что он задумал?

— Катя, быстрее, — прошептала я.

— Сейчас! — Подруга прислонила к ухе трубку. — Что?! Что значит — не существует? Вот, блин, я не то набрала! — она прибавила парочку нецензурных слов.

— Аку… Акунинского…

— Хорошо, сейчас наберу его. Держись. — Псих в маске вновь появился в поле нашего зрения с какой-то железкой в руке. — Борис Николаевич? Это Катя. — Маньяк встал напротив двери со стороны Кати и замахнулся. — Мы в лесу, на нас напали! — затараторила она как ненормальная, потому что в следующую секунду, как и предполагалось, многократный убийца обрушил мощный удар на боковое стекло, которое с шумом посыпало свои осколки прямо на мою подругу. — А-а-а!! Мамочка! — пыталась она скинуть с себя острые неровные стекляшки. — Дядя Борис, мы в желтом «Фольксвагене» в лесу, рядом с местом, где убили прошлых жертв! Он сейчас залезет к нам в машину, а помощь все не едет! — чуть не рыдала она в трубку. Серийный маньяк бережно положил железяку на землю, а оттуда поднял любимый вид оружия — нож — и вновь явил нам свою белую маску. — А вот она, помощь… — дав отбой, обреченно промямлила Катя, глядя не на маньяка, а в лобовое стекло.

Я повернула голову туда же и не смогла сдержать скептической усмешки: по дороге к нам на всех парусах спешила помощь в виде… Паши на велике. Нашла кого позвать! У него даже оружия с собой никакого нет, как он справится с маньяком?

Последний тем временем просунул руку в отверстие в окне и стал нащупывать кнопку, которую все это время удерживала Катька, что и спасало пока нам жизнь. Не отпуская кнопку, другой рукой подруга стала беспрестанно стучать кулаком по руке человека в маске. Тогда маньяк просунул в дыру вторую руку, и попробовал достать нас ножом. Мы истошно завопили, Катя выронила телефон и стала отчаянно жаться ко мне, дабы не позволить руке с ножом достать ее, а я в свое время жалась все сильнее и сильнее к противоположной двери. Лезвие ножа всего на два сантиметра не дотягивалось до Катиного носа.

Внезапно рука убийцы застыла, перестав махать перед нашими лицами ножом, а сам он указательным пальцем другой руки постучал себе по виску, мол, какой я дурак! Мы насторожились, и правильно: держа нас кончиком лезвия как бы «на мушке», он изворотливо просунул в то же отверстие в стекле свободную руку и, согнув ее в локте, спокойно поднял пластмассовую кнопку вверх. Мы не могли этому помешать, так как чуть дернешься — и нож проткнет тебя, как тряпичную куклу, так что просто с немым ужасом наблюдали за тем, как маньяк высовывает наружу сначала свободную руку и тут же хватается ею за ручку, затем — руку с ножом, чтобы залезть в уже открытую дверь и попытаться изрезать нас на куски.

Открыв пошире дверцу, убийца полез а машину — мы завопили покруче самых заправских сирен, — но в этот самый момент наконец-то подоспевший Самойлов, слезши с велосипеда, этим же самым велосипедом ка-ак хрястнет по позвоночнику преступника, который по причине занятости своими жертвами выхода нового персонажа на сцену не заметил. Вследствие этого маньяк крякнул и повалился нижней частью тела наземь, а верхней — на своих же неслучившихся жертв, надолго затихнув. Паша, взяв у него ключи, выкинул тело на улицу, сел в машину, сдвинув Катю на мое сидение, захлопнул дверь и завел мотор. Поняв, что появился шанс на спасение, я стала внушать себе, что нужно приободриться, но сознание упорно настаивало на том, чтобы меня покинуть. Но кто же знает, сумею ли я вернуться после этого к жизни? Вдруг кровопотеря настолько велика, что дальше — только кома, а после — смерть? Мне вспомнилась Рустамовна-Руслановна. Как же звучала ее молитва на выздоровление?

— Аста ла виста, бьем спиннингиста, — проворчала я и все-таки отключилась.

— Эх, ты! Стыдоба! Рана совсем пустяковая, царапина, а не рана, а она в обмороки падает! Вставай, неженка! — донесся до меня грубый женский голос сквозь пелену небытия. Я оказалась лежащей вниз лицом на кушетке, а над моей спиной колдовала тетка немалых габаритов, с черными усиками над губой (тестостерон зашкаливает?) и в белом медицинском халате. Катька с перебинтованной ногой и Паша сидели рядом на стульях. Я осторожно, прислушиваясь к своим внутренностям, приподнялась. — Не боись, трус, не развалишься! — продолжила с неописуемым удовольствием в голосе срамить меня медсестра. Да какая она медсестра? Скорее, медсеструха или медсестрище. — У подруги твоей похуже ранение, месяц хромать будет. Семь швов без наркоза наложили. Так нет же — даже слезинки не проронила.

Я воззрилась на суперменшу и Женщину-кошку в одном лице и с недоумением произнесла:

— А как же кровь? Ты же сама говорила!

— Оказывается, это была моя кровь, — скромно потупив глазки, ответила та. — Она брызнула на тебя, когда мы вылезали из машины, и маньяк проткнул мне ногу чуть выше щиколотки. Тебя он лишь слегка задел. Повезло, что джинсовка плотная, иначе хуже бы вышло.

— Но я же чувствовала… что меня покидают силы, и я умираю! — хваталась я за последнюю соломинку выглядеть перед друзьями страдающей, но выносливой и храброй жертвой нападения.

На это увлекающийся психологией Павел ответил:

— Ну, самовнушение играет очень важную роль в нашей жизни. Если опытный гипнотизер сумеет внушить смертельно больному, что он здоров, тот действительно может вылечиться! Удивительно, но факт. Эффект Плацебо. Также бывает и наоборот…

— Понятно. — Само собой, мне было очень стыдно за мое малодушие, и почему-то больше всего не перед лучшей подругой, с которой съеден не один пуд соли и распит не один литр… чая, и даже не перед незнакомой взрослой женщиной, видавшей вещи похуже, чем то, что у меня на спине уместилось под одним маленьким пластырем, а именно перед Пашей. Странное дело.

Ах, я не чувствую боли, я что, умираю? Ах, поищи у меня рану… Ах, меня покидает жизнь, я даже говорить уже не могу… Это я.

«Что у тебя с ногой?» — «Да так, сущие пустяки». Это Катя. И «сущие пустяки», из-за которых подруга не сможет месяц нормально передвигаться, не помешали ей отразить все нападения маньяка, в то время как я считала эти долбаные джоули… Вспомнила, тоже, джоули… Сколько лет у меня не было физики? Но в чем измеряется энергия, я почему-то перед лицом смерти умудрилась вспомнить. Да еще и в обморок грохнулась. Короче, позор мне смертный.

Я слезла с кушетки, старательно не поднимая на друзей глаз. Куда бы мне смотреть? О, на бесхозный стул, стоящий чуть поодаль от них, на котором однако, несмотря на его «ничейность», висит черная тонкая водолазка, ну очень напоминающая мою. Да, по-моему, моя и есть. Стоп, а что же тогда на мне?

Я опустила взор на свою грудь. Так, спасибо, что хоть бюстгальтер на мне оставили! Слава богу, он непрозрачный, с толстым слоем поролона.

Густо покраснев, я напялила порезанную водолазку.

— Что с маньяком? — пользуясь тем, что медсестрище вышло в смежный кабинет, спросила я скорее Катю, но ответил Самойлов:

— Я, когда ехал, вызвал ментов. Но когда мы тронулись в больницу, на место прибыл почему-то ваш следователь.

— Это я ему позвонила, — пояснила Катя.

— Ну вот, я сдал ему на руки Убийцу в маске, потом снова сел за руль и привез вас сюда, а он остался дожидаться опергруппу.

«Сдал ему Убийцу в маске», как круто это прозвучало! Не знала, что Паша способен на такой подвиг. То, что Катя суперменша, я узнала еще давно, теперь выяснилось, что и Паша хоть куда, одна я лапша лапшой.

Мы вышли из здания, Катя, опирающаяся одной рукой на Пашу, другой — на меня, предположила:

— Бориска сейчас на себе, наверно, последние волосы рвет. Он же не видел через стекло, в каком мы состоянии.

Я испугалась:

— Быстрее, к нему! Пока еще хоть что-то осталось!

Троица почапала к остановке. Тут Паша стукнул себя по лбу:

— Е-мое! А как же велик? Он ведь остался совсем один, там, в лесу. А вдруг его менты присвоили? Надо вызволять!

— Паша, — рассудительно изрекла Катерина, — твое транспортное средство проходит по делу маньяка как вещественное доказательство. Адвокат убийцы, скорее всего, подаст в суд на тебя за попытку физической ликвидации его клиента. Твой велосипед должен пройти тщательную экспертизу.

Самойлов растерянно поморгал глазищами и задал по-детски наивный вопрос:

— Правда? — На что две подруги, не сговариваясь, усиленно закивали головами. — Ну отстой! Срочно надо забрать с места происшествия велик, пока адвокат до него не добрался! — Тут подошел автобус, как раз идущий в сторону лесополосы. — Так, мне с вами не по пути. Счастливо доехать. Я заберу велик и тут же к вам, окей? — И, не дожидаясь нашего согласия, Павел запрыгнул в «пазик», следуя своей новой миссии — спасти железного коня.

Мы засмеялись.

— Ну вот, теперь мне тебя на себе придется тащить, — пожаловалась я. — Пополам с Пашей эта работка казалась полегче.

Подружка пожала плечами.

— Зато прикольно получилось. — Больше всего на свете она любила прикалываться над другом. Стоит сказать, из раза в раз у нее это получается все более изобретательно, иначе как объяснить тот факт, что Павел неизменно попадается на ее удочку?

Автобусом мы добрались до следственного комитета. Борис Николаевич Акунинский, следователь по особо важным делам, действительно таскал себя за все семь имеющихся волосинок, но они пока стойко держались. Мы удовлетворенно хихикнули, а следователь рассвирепел:

— Что смешного? Я чуть душу дьяволу не отдал за то, чтобы узнать, где вы, что с вами случилось! Матерь Божья, неужели живы? Рассказывайте!

Выполнила требование Любимова, я лишь изредка вставляла реплики вроде: «Да-да, все так и было!» или «Ужас! Жуть! Кошма-ар!».

— Ну это хорошо, что вы додумались позвонить другу, — одобрил он Катин поступок, возведя его в ранг подвига, — включить громкую связь и внятно произнести ваше нынешнее местоположение. Как мне сообщил этот самый Павел, вы остались живы именно благодаря дереву. Иначе ищи вас свищи по всему лесу!

— Это я!! — заорала я не своим голосом и вскочила с места. — Это я додумалась сказать, что мы едем мимо дерева! Это я спасла нам жизни! — взывала я к строгому следователю, дабы тоже получить порцию похвалы. Не одной же Катюхе лавры собирать. — Кать, ну скажи ему!

— А вы, гражданка Образцова, сядьте на место, — ответили мне грозным тоном. — Про вас отдельный разговор. Я пока имею беседу только с Екатериной Михайловной. — Я раскрыла рот от праведного негодования и уселась обратно. Вот ведь как получается: Катя сделала умную вещь — слава ей. Юля же — садись на место. Несправедливо! — Так вот, Екатерина Михайловна, за это я вас, конечно, хвалю, — Любимова на радостях порозовела: акунинское «хвалю» значило очень многое. — Но ответь-ка мне, дорогуша, что было бы, не будь у тебя с собой телефона, а? Ну нет его, разрядился. — Катя бросила взгляд на подругу. — И у нее тоже не было бы. Украли, допустим. Молчишь? А я отвечу. Он порезал бы вас на фарш! Затем смешал бы с рисом и варил бы голубцы!

— Вы прямо Стивен Кинг какой-то, дядя Борис, — обиделась Михална. — Зачем же голубцы-то? И вообще, почему вы нас в чем-то обвиняете? Мы сделали все, как надо, иначе прохлаждаться нам сейчас на железных столах в ледяных стенах морга, а не сидеть перед вами!

— Нет, не всё! Не все вы сделали! На кой леший вы затеяли собственное расследование? Вы — две легкомысленные дуры, никогда не задумывающиеся о последствиях и живущие одним днем! Вы бы хоть о мамах своих подумали, эгоистки!

Я обижено надула губы, решив с Лысым больше не разговаривать. Катька же снова ринулась в бой, используя прием аргументации под названием «Лучшая защита — нападение»:

— Вы не правы. Как вам не стыдно нас в чем-то обвинять, вы же знаете, через что мы прошли! И при чем тут расследование? Маньяк вовсе о нем не знал. Да и откуда ему знать? Он всего-навсего ехал мимо, а мы попались под руку.

— Допустим, — чуть сдал позиции Акунинский. — Но какого рожна, ремень вас подери, вы уселись в незнакомую машину?! Этому с детства учат!

Теперь уже вскочила Катька: всякий спор всегда придает ей колоссальный объем энергии, чего не скажешь обо мне. Казалось, лишь покажи мне койку — я тут же засну, причем здесь же, на стуле, потому как дойти до этой койки у меня не хватит сил.

— Блин, мы не садились в незнакомую машину! — рьяно втолковывала она, веря в свою опровержимую правоту. — Мы садились в ТАКСИ! Потому что я опаздывала на собеседование! Откуда нам было знать, что… О боже! Работа! Мне надо на работу! — Любимова, припадая на одну ногу и морщась, заметалась по кабинету в поисках сумочки (мы от усталости совершенно забыли, куда их свалили), в которой был телефон, чтобы посмотреть время и, возможно, побежать на автобус, но Борис ее остановил:

— Какая работа? Начало седьмого!

— Да? А-а… — Катя опустилась на стул возле меня. — А вы почему на работе в таком случае?

— А я пока протокол не составлю, домой пойти не могу.

— Но зато вы сегодня раскрыли столько убийств!

— Ну это сильно сказано, еще многое предстоит проверить. А пока посмотрите на фотографии жертв маньяка. Для протокола. — Следователь по особо важным делам достал из толстой папки снимки и разложил их на столе. — Итак. Звеньева А.В., Орловская А.М., Миронов В.А., Миронова О.С., Макаренко К.К., Дудкина Р.С., Белов И.А., — я вздрогнула, разом вспомнив кровавое желе вместо живота друга и полную его еще теплой крови лодку, — и Антонич Э.Б. Итого восемь душ.

Я долго не могла понять, кого мне напоминает девушка со снимка. Наконец сообразила: оказывается, разом двух людей, вот почему я сперва стушевалась. Она была нечто среднее между убитой Алиской Орловской и… Лидкой Прониной! Такие же длинные светлые, немного вьющиеся волосы, тонкий нос, зеленые глаза, стройная, пышногрудая и, судя по всему, высокая. Только у Алисы волосы были рыжеватого оттенка.

— Это кто? — ткнула я в девушку со снимка, снятую уже после смерти в какой-то глухой подворотне на земле.

— Последняя жертва, Эвелина Антонич. Отец и мать до сих пор прийти в себя не могут, а также не могут пояснить, что там делала их дочка в столь поздний час. Но об этом нам поведает маньяк. А почему она тебя так заинтересовала? Ты с ней раньше встречалась? Где, при каких обстоятельствах? Уж не в той ли подворотне, где она и обрела вечный покой? И не видела ли ты сам момент расправы?

Нет, он считает, что я являюсь свидетелем всех-всех преступлений века!

— Конечно, не видела. И ее при жизни не знала, не тот социальный круг. Просто мне показалось странным, что она точная копия другой жертвы, Алисы, моей однокурсницы. О господи! — осенило меня догадкой. — А может быть так, что серийный убийца клюет на определенный типаж внешности?

— Может, — легко согласился следователь. — Если его обидела девушка, то он может таким образом «ей» мстить. То есть, убив главную жертву, он не успокаивается и убивает как бы «ее же» вновь и вновь. А может, главная обидчица по каким-то причинам вообще не может быть умерщвлена, но результат будет тот же. Однако в нашем случае все по-другому. Здесь не прослеживается никакой закономерности. Убийца убивал, когда чувствовал жажду крови, а не специально кого-то. Сама посуди, женщины все разные, возраст разный, внешность, профессии — всё. Плюс к ним трое мужчин.

— А что, если… — включилась в игру Катя, — убийц двое? И тот, что охотится за блондинками определенной внешности, еще на свободе? — Тут она бросила взгляд на свою закадычную подругу и переменила мнение. — Либо же на нас напал именно тот, что охотился за блондинками, так как Юля тоже немного похожа на тех двух жертв. Точняк, маньяков двое!

— Ага, щас! — плюнул следователь прямо на стол с бумагами и фотоснимками, разозлившись. — Почему двое? Почему не тридцать?! Нет, ну почему, стоило мне поймать практически неуловимого преступника-душегуба, как они тут же заявляют, что их, видите ли, два! Я так и к старости повышения не дождусь! — Старший друг вынул из кармана пиджака платочек, белый в желтый горошек, с оборочками, и протер лысину.

Катька не привыкла так просто отступать и продолжила спор:

— Но ведь имеют место быть две жертвы одинакового типа внешности! И вы не можете это опровергать!

— Совпадение, — парировал тот.

— Выходит, — не слушая их, ужаснулась я своих мыслям, — что Пронина в опасности! Ей нужно выделить охрану!

— Прекрати немедленно! — постучал Борис Николаевич трижды раскрытой потной ладонью по плоскости стола. Верхняя фотография из-за этого приклеилась к его руке, но Акунинский сей мелочи не заметил. — Во-первых, помню твою Лидку, она сама себе такую охрану нанять может, что мы тут и рядом не лежали. Во-вторых, с твоим непутевым Ромкой и его дружком этих маньяков выходит уже четверо. Не слишком ли много на меня одного?

— Нет, ну почему он непутевый? — вступилась я за бывшего возлюбленного. — Ромка вполне путевый, к тому же по-своему меня любит. — В этом месте Катька и Борис хором кашлянули в ладонь, обменявшись говорящими взглядами исподлобья, и я решила сменить тему, точнее, вернуться к предыдущей. — Ну дядя Боря! Пожалуйста, спасите Лидку! И вообще, приставьте к каждой похожей девушке по паре вооруженных полицейских!

— Сбрендила?! — был мне ответ вежливого, эрудированного служителя закона.

Любимова прервала нашу ссору, обратившись ко мне:

— Юль, ты же знаешь, Мячик очень состоятельный, он лучше всех ментов вместе взятых позаботится о своей за-аиньке, — передразнила Семенова остроумная Катька.

Я хихикнула, добавив:

— К тому же он и сам мастер спорта! По сумо!

— Ага, или по боям без правил в супертяжелом весе!

Засмеявшись, мы поднялись со стульев и под забавное акунинское: «Какое сумо? Какие бои без правил? Какие мячи?!» — ретировались из кабинета.

На улице нас поджидал Самойлов, как и обещалось, на велике. Видя, как мы прощаемся, он тут же предложил прокатить меня до дома, и я, ввиду приподнятого настроения, под противную Катькину одобряющую ухмылочку дала свое благородное, снисходительное согласие.

Усевшись вместе с ним на велосипед, я получила от владельца строгие указания:

— А ну, ухватись за меня, и покрепче!

— Это что еще за пошлости? — целомудренно покраснела я и демонстративно отодвинулась на самый край.

— Эх… Ты раньше каталась на подобном виде транспорта когда-нибудь?

— Да! — подумав с полминуты, сказала я. — На велотренажере у знакомых в гостях!

— Это объясняет дело, — хмыкнул Павел и тронулся с места. Меня моментально обдуло ветром и неведомой силой отбросило назад, в последнюю долю секунды я успела ухватиться за Пашин, пардон, ремень от брюк. А он в свой черед стал безжалостно набирать скорость, крутя педали ногами как какая-нибудь ультраскоростная мельница. Пришлось с громкими воплями на всю округу «И-го-го-о!» мертвой хваткой вцепиться руками за его талию, а ногами… опять же за талию. Да, такого дуэта в велоспорте еще не видел никто!

Высадив меня у подъезда по завершении недолгой, но запоминающейся поездки, Паша с любопытством пронаблюдал, как я, по инерции шатаясь туда-сюда, делаю неверные шаги в сторону жилища, и, сжалившись, отправился провожать меня до квартиры. Я с радостью оперлась на его плечо: тело вело себя странно, не желая перемещаться самостоятельно. Даю руку на отсеченье, не знаю, как он это со мной сделал, но сделал это специально! Теперь несколько ночей подряд мне будет казаться, что я куда-то еду! Вернее, несусь, как обожравшийся допинга гепард!

— Ну, как у тебя… с твоим Романом? — с легким замешательством спросил провожатый на лестнице.

— Чудесно! — пропела я. Он промолчал. — А у тебя как?

— С Романом? Да никак. Не люблю я мужчин, и все тут.

Я сперва офонарела от этакой глупости, затем поняла, что у Паши, оказывается, имеется чувство юмора, и рассмеялась.

— Да нет же. Как у тебя с личной жизнью?

— Ну… Есть пять девушек. По переписке. Через Интернет.

М-да, знакомиться через Всемирную сеть может лишь Павел. Нет, мне вот маньяков и в жизни хватает.

— А ты не боишься, что общаешься на самом деле с мужиком-извращенцем вместо прекрасной дамы? И вообще, зачем тебе их так много, целых пять?

— Так вот ты сама ответила на свой же вопрос. Хоть из пяти-то одна женщина обязательно будет!

Я опять засмеялась.

— У тебя неплохо с математикой. Тебе тоже надо было в экономисты идти, а не во врачи. Какие у тебя еще есть таланты? — не вежливо, как может показаться, а конкретно заинтересованно спросила я.

— Ну… Я географию хорошо знаю, — ответил Паша почему-то с хитрецой в голосе.

Не подозревая подставы, я возмутилась:

— Кто ж не знает географию? Я тоже отлично ее знаю! — Тут мне на ум пришел тест, за который мы на пару с Димой Хромовым схлопотали «два». Ладно, это не считается, тест был взаправду тяжелым, не по учебнику за десятый класс, а для каких-нибудь гидрологов, литологов и геологов.

— Знаешь, да? Ну-ка, южная соседка Эквадора?

Я стала вспоминать карту Южной Америки.

— Перу!

— А я не даю! — хохотнул он и, повернувшись, сбежал вниз по ступенькам, даже не сказав «пока», а я напрягла серое вещество своего мозга: или в начале разговора мне просто показалось, что у Самойлова есть чувство юмора, или сейчас я всего-навсего не поняла шутки, если это вообще была шутка. Вот и думай теперь, что он имел в виду.

— Детский сад, — покачала я головой.