Мы с Юлькой стояли возле входа на запретный нудистский пляж. К тому времени, как мы созвонились, встретились возле остановки и добрались, дождавшись редкого в вечернее время автобуса, пляжные ворота уже закрыли на амбарный замок. Это было довольно интересно — участок, отведенный под голых придурков, еще и на ночь запирается! Но наше внимание привлекло отнюдь не это. На том же стенде с информацией, что так заинтриговал нас в прошлый раз, были прикреплены два дрянного качества черно-белых фоторобота и сообщение следующего содержания: «Убедительная просьба к посетителям пляжа «Нежух» присмотреться и запомнить эти лица на фотороботах. Данным нарушительницам порядка строго-настрого запрещен вход на территорию пляжа. Если вы их увидите здесь, просьба незамедлительно сообщить начальнику охраны. Вознаграждение гарантируется. Будьте осторожны, они опасны». Хуже всего было то, что на нас оттуда смотрели, невзирая на плохое качество печати, точные копии нас самих.

— Этот стенд радует меня все больше и больше, — поделилась я с подругой, ухмыляясь. — Мы с тобой, оказывается, опасные преступницы!

— Кать, что же делать? Мне нужна моя заколка! Она с фианитами, пять лет служила верой и правдой! Мне ее подарила бабушка перед смертью!

— Эх, жаль, что «мышь» осталась в кафе. Правда, я ее попинала очень хорошо, но мы могли бы постирать, и была бы какая-никакая замена твоей заколке! Хоть и без фианитов.

Юлька воззрилась на меня с недоумением на лице.

— Ты пинала мышь? Мышь?! Это же… Это самые лучшие звери на свете! Как ты могла, Катя? — Больше всего поражало то, что Образцова не придала значения тому моменту, каким же образом я собиралась закалывать ее волосы мышью, зато тут же встала на сторону обиженного животного.

Я рассмеялась и рассказала ей все с самого начала. Пришлось дважды приводить подругу в чувство, поливая водой из бутылки, потому что в том месте, где я сидела на третьей ступеньке, и в том, где я орала про пожар, не потрудившись даже подымить где-нибудь для правдоподобности, она хохотала, катаясь по земле, до бессознательного состояния.

— Это надо было додуматься купить резинку за стольник и выдавать ее за мышь! — окончательно придя в себе, восторгалась мной подруга.

— Да! Представь себе лицо этой девчонки, когда я с честными-пречестными глазками заявила, что ношу только резинки б/у!

— Но что же нам делать с пляжем? Вдруг они уже сдали мою заколку в бюро находок?

— Да ладно, прошло только полдня. — Я полезла в сумку и извлекла оттуда черную гелевую ручку. — Ну что ж, пришла пора делать из нас чеченских камикадзе.

Мы приступили к делу, по очереди, передавая друг другу пишущий инструмент, вносили все новые и новые штрихи в лица людей с фотороботов. Честно говоря, под конец экзекуции сложно было даже определить пол этих странных, целиком волосатых, точно йети, полулюдей, хотя бы приблизительно.

— Так, с этой задачей справились, — подвела итог Образцова. — Но как мы туда-то попадем? Неужто придется лезть через забор?

— Думаю, что придется.

В процессе одного прошлого расследования у меня появился опыт в этом конкретном упражнении. Я закинула дамскую сумочку за шею, чтобы не мешалась, и, прижавшись вплотную к решетке, сделала пробный прыжок, вытянув высоко вверх руки. Зацепившись за кольца решетки, которые вверху были крупнее, я попробовала опереться о что-нибудь ногами, но у меня не получилось — нижняя часть забора была слишком гладкой.

— Давай я тебе подсоблю, — вызвалась Юлька, из-за которой я и пошла на это грязное дело (а сама-то выпендривалась: «Для меня важнее мое собственное благополучие, чем благополучие подруг!», и что же происходит на деле?), и стала руками подтягивать мои ноги кверху. В результате этого я прочно закрепилась на верхушке забора, имевшего проволоку, которая лишь с вида казалась колючей, а на самом деле являлась даже какой-то мягкой, словно из фольги, и затем, развернувшись, свесила ноги с другой стороны и спрыгнула. Правда, не очень удачно, что и подтвердило мое громкое «Ох!».

— В чем дело, Кать? Ушиблась?

— Да, — ответила я с земли и потерла заднее место, на котором предположительно через полчаса проявится красивое такое красно-сине-фиолетовое пятно.

Пожалев себя любимую и постонав немного, я поднялась. Если приблизиться вплотную к забору, мы могли друг друга видеть в ажурный кружочек стального цвета.

— Цела? Идти можешь?

— Да, могу. Жди меня здесь, пойду поищу твою заколку.

Продолжая растирать заднее место, я потопала к центру пляжа, откуда мы так спешно улепетывали, зажав в руках одежонки. Походив немного туда-сюда, я обнаружила-таки то, что искала. И слава Богу. Еще десять минут, и город погрузится в полумрак, это было видно по тому, насколько близко уже солнце склонилось к горизонту, укутавшись розоватым маревом, а по волнам побежали красивые искрящиеся оранжево-красные дорожки. Залюбовавшись панорамой, я все же вспомнила, что пора бы уже и домой отчаливать, вернулась к воротам и крикнула Юльке:

— Все в порядке. Я ее нашла.

— Правда? Ура! Возвращайся скорее!

— Ага, а если б я сказала, что не нашла, ты бы, думается, не велела мне возвращаться до тех пор, пока не найду, — захотелось мне повредничать.

— Вообще говоря, нет. Я говорю «скорее», так как сейчас стемнеет. Нам бы хоть до остановки добраться. Последний автобус ровно в одиннадцать, тот, что перед ним, в десять пятнадцать. На него мы можем успеть. Ты только поторапливайся.

— Окей. — Сунув заколку в сумку и гадая про себя, а на кой я ее вообще взяла по эту сторону забора, я отошла чуток, разбежалась и прыгнула. В этот раз мне не повезло: ладони соскользнули, и я проехалась мордашкой по решетке, пока не достигла ногами земли. — Блин!

— Эй, ты там поаккуратнее! Не будь такой напористой, не то без зубов останешься! Осторожнее прыгай, нежнее.

Нет, ей легко говорить, не она же скачет тут, как лошадь беговая! Нежнее, видите ли! Я ей покажу нежнее!

— Ну, Образцова, погоди! — скопировала я Волка и предприняла еще одну попытку. Руки наконец-то зацепились за крупные кольца, но вот ноги было ставить решительно не на что: нижние мелкие кольца решетки, как уже говорилось, были гладкими, и подошва босоножек, никак не желая застревать на них, бесповоротно съезжала вниз всякий раз, когда я ее соприкасала с забором.

— Что, не получается? — заботливо спросили меня по ту сторону. — Ничего, не отчаивайся! Если на десять пятнадцать не успеем, все равно до одиннадцати времени — уйма.

— Я убью тебя! — в изнеможении выкрикнула я, из-за чего опять сорвалась и полетела вниз, хорошо хоть заблаговременно согнула ноги в коленях и подставила руку, так что ударилась не так сильно, как в прошлый раз. — Вместо того чтобы издеваться, помогла бы!

— Хорошо, даю совет. Снимай свою дурацкую обувь, она не даст тебе забраться без помощи посторонних.

— Боже, почему я не подумала о том, что с этой стороны забора тебя не будет и никто не поможет мне забраться?! Я бы сразу плюнула на твою идиотскую заколку, и мы бы уже были на пути домой! — укорила я судьбу и обратилась конкретно к подруге: — Образцова, подумай своей головой, если она у тебя работает: если я сейчас сниму босоножки, я, наверно, смогу забраться и спрыгнуть с твоей стороны, только вот кто вернется за моими босоножками?! Ты?!

— А что, это мысль! — отчетливо хихикали по ту сторону. — Ты достала мне заколку, а я, так уж и быть, достану твои босоножки! А если серьезно, сунь их сумку, и дело с концом!

А ведь и правда! А я все грешила на подругу, оказывается, зря, на такая уж Юлия Сергеевна и дура.

Сняв дурацкую, хоть и красивую, обувь, я принялась запихивать ее в сумку. Последняя отзывалась на это действие треском, предупреждая, что последующие попытки приведут к разрыву швов.

— Не влезает, она слишком маленькая! — крикнула я подруге, которую уже совсем не видела. Солнце из оранжево-розоватого превратилось в бордово-красное и уже слегка целовало горизонт. Вокруг, что и говорить, значительно потемнело, что грозило мне перспективой провести ночь на пустом нудистском пляже в компании с крабами с последующей утренней уплатой очередного штрафа. Ввиду этого вредности во мне прибавилось. — Знаешь что? Если я выложу твою заколку, то босоножки как раз влезут!

— Не говори ерунду, — ответил мне полумрак голосом Образцовой. — Попробуй тогда подтянуться на одних руках.

— Смеешься? — Пару раз за свою жизнь я начинала делать утреннюю зарядку, но неизменно через пять сеансов бросала. И она хочет, чтобы я забралась на забор, используя одни руки? — Давай я лучше перекину босоножки через забор. Ты их там поймаешь. Затем попробую перелезть.

— Ну уж нет! Помню я твои каблучищи! А ну как они мне в голову сверху прилетят? Уже ничего не видно, поэтому я не смогу отскочить в сторону.

— Так отскочи заранее! Далеко-далеко! Прям к автобусной остановке!

— А как мы найдем их тогда в потемках, ежели даже видеть не будем, куда они приземлились? Мое предложение было лучше. Попробуй подтянуться.

Нет, она издевается!

— Встречное предложение. Выломай эти ворота на фиг! Вот я и выйду.

— Выломать ворота?! Я что, Геркулес? На это нужна сила как минимум двух мужиков.

— Нет, я что сидеть и ждать буду, когда каким-нибудь дуракам вздумается пойти ночью прогуляться возле ворот нудистского пляжа?

— Зачем же ждать? Можно позвонить. Мы с Мишкой номерами обменялись. Что скажешь?

— Боже, какой позор! За что мне это?

— Это значит да или нет?

Честно говоря, я дала себе слово, что после выкрутасов в кафе буду вести себя перед Димкой смирно. И что же получается? Как он среагирует, узнав, что я снова вернулась на этот дебильный пляж? Да и вообще, мы уже виделись сегодня целых три раза! Они решат, что мы им навязываемся.

Разозлившись на судьбу, ответить незримой Юльке я смогла только вот что:

— Р-р-р-х-м!..

Образцова, услышав сие изречение, решила проявить чувство юмора:

— Да-да, как раз на сегодняшнем уроке по языку древних ацтеков мы проходили это слово. Будем считать, что своим согласием ты взяла на себя всю ответственность и объясняться перед парнями будешь сама. Только меня не впутывай, ладно? У нас с Мишкой все так чудесно, а ты уже перед своим кавалером успела предстать полоумной олигофренкой, так что уже ничего не сможешь испортить.

Ну и наглая эта Образцова! Не впутывать ее? А по чьей вине я тут оказалась-то?

Не дожидаясь ответа, она набрала Мишку и через пару секунд запела в трубку противным нежным голоском:

— Мишенька, я могу попросить тебя об одолжении? Ты где, кстати?.. А, вы мне оба нужны. Понимаешь, эта Катя вечно влипает в дурацкие ситуации, и ей срочно требуется ваша с Димой помощь! Да, прямо сейчас!.. Мы, как бы это сказать, у ворот. На пляж… Да, тот самый!.. Ну вот, спасете Катьку, и она сама вам объяснит, что она там забыла, а то я, если по правде, тоже не особо поняла, почему ее все время сюда тянет… Давай, жду. Спасибо. — Она сбросила вызов. — Все, Катюха, крепись. Помощь будет.

— Значит, я вляпалась, да? Значит, ты не особо поняла, что я здесь делаю, да?! — Что и говорить, в тот момент я была в праведном бешенстве.

— Катя, не обижайся! Я не хочу, чтобы он плохо обо мне думал!

Ох уж эта Юлька. Как может быть мнение мужчин дороже всего остального?

Я села и прислонилась к забору спиной, повернув голову к морю. Оно тихо выплескивало на берег волны, которые, разбиваясь с приятным уху звуком «ш-ш», тут же откатывали назад, а через пару секунд возвращались снова, с обновленными силами. Солнце превратилось в маленький алый кружочек, погрузивший свой нижний сектор в самую толщу воды. Дорожки стали еще более красными, но их количество уменьшалось. Это морское «ш-ш» стало навевать на меня сон, я прикрыла глаза и уже начала куда-то проваливаться, пока не услышала через забор:

— Ну где там эта сумасшедшая? — Это был Димка.

Я тут же вскочила на ноги, почуяв зов боевого духа.

— Сумасшедшая? Это я, да?! А ну, иди сюда, и я покажу, кто тут настоящий псих! — И пару раз стукнула кулаком по забору, едва не вывихнув кисть.

— Катя, все и так знают, кто здесь единственный псих. И если ты туда залезла, чтобы это доказать, то напрасно.

— Дим, — послышался Юлькин голос, — может, вы ее сперва вытащите оттуда, а уж потом начнете выяснять отношения?

Сначала Димка хотел спрыгнуть ко мне, но потом ребята, посовещавшись, посчитали, что избавиться от замка на воротах будет проще, чем перекидывать меня снизу через забор (как будто бы я была такой толстой), и, поколдовав над ним при помощи какого-то камня, уже через десять минут вызволили меня из тюрьмы. К тому моменту было уже хоть глаз выколи как темно, но ребята предусмотрительно захватили с собой фонарики.

— Ну, женщина, позволь спросить тебя, чем притягивает прекрасных созданий это непристойное местечко? — свой вопрос Димка, ясное дело, адресовал мне. — Да еще и на ночь глядя?

Я хотела ответить правду, тем более что ребята, благодаря бабе Дусе, в курсе Юлькиной утраты, но сама рассеянная с улицы Бассейной воспрепятствовала этому, ткнув меня в бок. Что ж, нужно держать свои обещания. Придется брать всю вину на себя.

— Да так, гуляла, — изрекла я самым суровым тоном, на который была способна, чтоб он больше не приставал, однако сей ответ его не устрашил, следовательно, он продолжал, да еще и учинил мне экзамен:

— Ну-ка, любительница древнегреческой философии, ответь: главная добродетель — это что?

— Чувство меры.

— Так вот, в тебе это понятие напрочь отсутствует, поняла?

В этом месте, слава богу, наш дурацкий диалог перебили: выхватив лучом света стенд с информацией, Мишка присвистнул:

— Ух ты! Это че за уродцы? Глянь, Димон, какие тут кадры шастают! — Мы с подругой сделали вид, что тоже ужасаемся внешнему виду злостных нарушителей. — Вот, а вы тут гуляете, две хрупкие девушки. А если бы на них нарвались, что тогда? — Пришлось пожать плечами, мол, не нарвались, и слава Всевышнему, повезло так повезло.

Автобус немного припозднился, что нам было только на руку, иначе бы просто на него не успели и все четыре остановки шли бы пешком. Он был почти пустой, мы разместились на ближайших к двери местах, я с Димкой, Юлька с Мишкой.

— Ну что, — сказал мне сосед игриво, — храбрая и чокнутая в одном флаконе, может, дашь мне свой телефончик? Чтобы в другой раз не тревожить меня через твою подругу и моего друга, а звонить напрямую?

Я пренебрежительно хмыкнула, но потом все же рассудила, что в его словах есть определенный резон, и послушно достала мобильный. Мы продиктовали друг другу номера, и Димка, занося меня в записную книжку, спросил:

— Какая у тебя фамилия? Нет, молчи, сам угадаю. Нетудасовальная? Ступениломальная? Столыбросальная? Ах, нет! Череззаборысигальная!

— Любимова, — выдохнула я.

— Всего-то? — усмехнулся он.

— Да, всего-то. А ты, похоже, Психолюбов? — не осталась я в долгу.

Он рассмеялся, искренне так, от души.

— Что-то вроде того. Вообще я Каретников. А Мишка Лисовский. Запиши на всякий пожарный и его номер тоже.

Так как им ехать было на остановку дольше, мы разделились.

— Вы дойдете? А то давайте проводим! — предлагали они, но мы с Образцовой хоть раз хотели обойтись без мужской помощи. Хотя бы три минуты мы в состоянии прожить без приключений или нет?

Стоило автобусу с ребятами отчалить, я треснула Юльку сумкой под зад.

— Ну ты чего? — возмутилась та.

— Я чего?! Между прочим, это из-за тебя я угодила в нелепую ситуацию!

— Ага, а в кафе — тоже с моей подачи, да?

— Как тебе не стыдно? — разбушевалась я. — Я следовала нашей общей миссии! Неспроста же кафе имеет то же название, что и пляж! Я думала, он там спрятал карту!

— Ах, ну да, ну да. Что ж теперь нам делать, с картой-то…

Ее примирительный тон меня здорово успокоил. Драться больше не хотелось, спорить — тоже, потому я просто сказала:

— Ладно, Юль, утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. А сейчас — в кровать.

Мы действительно без приключений преодолели три минуты пути, зашли в калитку, подошли к дому и открыли дверь.

Тут у меня в животе заурчало.

— Есть хочу. Пошли на кухню?

— С ума сошла. Кто ж ночью ест?

— Ты-то небось в своем «Токае» обожралась от души! А я съела всего четыре бутерброда, мороженое и шаурму.

— За один заход? И как в тебя все влезает, понять не могу? — Мы переговаривались шепотом, перемещаясь все ближе к холодильнику. — А я вот только давилась этим дурацким вином в клубе. Смогла сделать только три глотка. И почему там одно вино? Я его терпеть не могу.

— Юля, — остановилась я. — Ты хоть знаешь, что такое «Токай»?

— Да, название клуба, — моргнула она.

— Да нет же, это наименование сорта вина. Знаешь, это вполне логично, что в клубе с названием вина подают преимущественно вино, согласись.

— Вот блин! — Послышался смачный шлепок ладони о лоб. — Семен Семеныч!

— Именно. Слушай, зачем баба Дуся переставила холодильник? Он был в этом углу, а теперь тут буфет.

— Погоди-ка… Мне это не нравится.

— Да ладно, в буфете тоже еда бывает. — Я взялась за ручку, дверца буфета скрипнула и отворилась. Моя рука в полной мгле стала шарить по поверхности одной из полок в поисках съестного. Попалась пачка печенья. — Отлично, подойдет. Пошли в комнату.

Держась за стены, мы передвинули тела с кухни в комнату.

— Слушай, у меня появилась одна мысль насчет нашего сокровища, — поделилась я с подругой.

— Да? Расскажи.

Чуть постояв посреди комнаты, пока глаза не привыкли к темноте, мы угадали очертание моей кровати и двинулись к ней для удобного проведения беседы. Я на ходу достала из вскрытой пачки печенье и сунула в рот как раз в тот момент, когда мы обе опускали задние места на лежанку. Лежанка оказалась мало того, что бугристой, так еще и принялась вопить:

— Мама-а!!

— Мамочка-а!! — от неожиданности закричали мы.

Из коридора донеслись шаги, щелкнул выключатель. Мы обе сидели на парне пятнадцати лет, том самом, с кого я в прошлый раз пыталась сдернуть одеяло, у меня вот рту было печенье, Юлькины же уста были открыты. На пороге стояла добрая женщина, отдавшая день назад приказ нас расстрелять, а за ее могучей спиной маячил бородатый мужик — любитель танцев в исполнении путан. Мальчуган, на котором мы сидели, истошно ревел и дрожал всем телом. Второй дрых без задних ног на противоположной кровати.

— Мама моя! — приложила тетка руки к груди. — Они посмели вернуться!

— Может, чтобы исполнить танец? — задумчиво почесал бородатый шею.

Тут женщина заголосила, указав пальцем на меня.

— Она ест мое печенье!! — У меня кусок встал поперек горла, и я начала кашлять. — Где твое ружье, милый?

— Только не надо ружье, — все еще кашляя, попыталась я произнести внятно. Но они либо не поняли, либо поняли, но им было все равно. «Милый» пропал из вида на несколько мгновений, а вернулся уже с оружием в руках.

— Постреляй в них так, чтобы не вернулись!

Ну ничего себе! Добрая женщина! Мы так и подскочили и ринулись в открытое окно.

— Нечего дверь оставлять нараспашку! — не удержалась я от замечания, свешивая ноги с подоконника, пока бородач вставлял в охотничье ружье патроны.

— И верни мое печенье!

— Ни за что! — это был мой окончательный ответ. Обежав дом, мы понеслись к калитке, слыша примерно такие звуки позади: «Бдыжь! Бдыжь!».

— Давно вы с Юлькой в союзе чеченских боевиков? — спросил меня на пляже Каретников, когда Юлька с Мишкой отчалили купаться в море, а мы остались на берегу.

— Не понимаю, о чем ты, — хмуро ответила я и отвернулась от него, перевалившись на другой бок.

— Видишь ли, я могу отличить чернила принтера от черной ручки. Если мысленно убрать с изображений лишние штрихи, добавленные явно от руки, получатся как раз ваши с Юлькой милые мордашки. Я это заметил еще вчера, но не стал говорить вслух.

— Хорошо, — сдалась я. — Изначально это были наши с ней портреты, но теперь они изменены до неузнаваемости, так что тебе все равно никто не поверит.

Он засмеялся.

— Но я ведь и не собирался вас выдавать. Мы в одной лодке, забыла? Однако я в праве потребовать с тебя небольшую плату за молчание.

— Интересно, какую же? — Я снова повернулась к парню лицом.

— Еще одно чокнутое свидание.

Теперь уже рассмеялась я и легко согласилась:

— Идет.

Дмитрий достал из пакета салат в пластиковой таре и принялся улепетывать. Я же ограничилась виноградным соком. На жаре как-то несильно развивался аппетит (не будем учитывать вчерашнее, кафе мы посещали в вечернее время).

— И все-таки мое любопытство требует знать: что за тайну ты скрываешь? — Каретников даже свои стильные затемненные очки задрал, чтобы лучше меня видеть. Опустевшую тару вытер салфеткой и отложил в сторону.

— А почему это моя тайна должна страдать в угоду твоему любопытству?

Он прищурился.

— Тебе обязательно быть врединой?

— Хуже. Мне это жизненно необходимо.

Юлька вернулась одна, сообщив, что Мишка решил нас побаловать и отправился купить что-нибудь вкусненькое, затем предложила:

— Может, в морской бой?

— Не-ет, — недовольно протянула я. Еще одной игры с ходами типа А-1, А-2, А-3 я не вынесу. А вот Димка с радостью согласился, и они стали играть. Однако он умеет эпатировать. Ни одного промаха за всю игру! То есть как Юлька начала со своего дурного хода А-1, так даже и до А-2 не добралась.

Я не выдержала и потрясла его за плечо:

— Дима, я верю, что психология — страшная наука, но… ни одного «мимо»?! Я играю с этой особой более десяти лет, и то несколько раз допускаю промахи. Как тебе это удалось?!

— Что, любопытно?

— Очень! — заверила я, сделав безумные глаза.

— И мне — очень! — сказала расстроенная Юля. Она привыкла проигрывать, но чтобы так… не добравшись даже до А-2…

— Что ж, дамы, предлагаю сделку. Вы удовлетворяете мое любопытство, а я — ваше.

— Кать, не знаю, что он хочет выведать, но скажи ему это! — Я наклонилась к Юльке и зашептала. — Что-о? Нет! Не говори ему это! Не говори! Мы же решили никому не говорить! Это наш клад!

— Ой, дура. — Я уронила лицо на полотенце и закрыла глаза. Это было непостижимо — так глупо выдать нашу тайну со всеми потрохами!

— Что? Что за клад?

Юлька помолчала (думаю, она в тот момент вертела головой по сторонам, как часто делает, когда ищет какую-нибудь подсказку, но утверждать не могу, веки мои были по-прежнему опущены), затем выдала:

— Мы ищем клад старого пирата, моего прапрапрадедушки. Он закопал сундук в Туапсе. Где точно — никто не знает, так как за столько поколений информация стерлась. Единственное, что мне известно, — это «Нежух». К чему конкретно относится это название, если имелось в виду именно название, а не что-то другое, я также понятия не имею.

Димон тоже помолчал, затем выдал:

— Ах, вот оно что. А я все голову ломаю, почему она точно взбесилась, когда я привел ее к этому кафе! — «Она», надо подразумевать, это я. — То есть вы теперь наобум, точно слепые котята, пытаетесь отыскать место, где зарыт сундук, используя вместо подсказки только одно слово — «Нежух»?

— Именно так! — радостно возвестила подружка и толкнула меня. — Катька, ну подтверди!

Я оторвала-таки лицо от полотенца и кивнула.

— Все, что сказала Юля, — чистейшая правда. — А про себя подумала, хорошо, что Юлька хоть целиком историю не выдала. Про Кочергу и три ступени ему пока знать необязательно. — Ты можешь нам помочь? Объясни, почему в этом месте настолько распространено это название и откуда оно вообще пошло?

— Хорошо, я помогу. Плата — уже два чумовых свидания. По рукам? — Я обреченно кивнула. Что мне оставалось? — У меня здесь тетя живет, так что я много чего знаю об этом городе. Нежух — это фамилия.

— Что? — удивились мы с подругой.

— Да. Это старинный род, его члены помогали строить город. Их склеп находится на здешнем кладбище. Так вот, в их честь и называют разные вещи, будь то пляж, кафе или пещера.

— Не знаю, я, например, — заявила Образцова, почесывая нос, — была бы не слишком рада, если бы моей фамилией назвали пляж для извращенцев. Бедные люди, они в гробу перевернулись раз пятьсот!

Меня же терзала иная мысль.

— Дим, а ты просто так сказал про пещеру, или же есть такая?

— По-моему, есть. Если интересует, ты можешь спросить об этом у организатора экскурсий. Вообще они сидят в санатории, у них свое помещение, но иногда зазывают людей прямо с пляжа. На них должны быть таблички.

Мы принялись рьяно вертеть головами, точно те были гайками, навинчивающимися на болтики. Никого с табличкой во всю грудь «Я — организатор, блин!» не было. Опечалившись, мы повесили носы. Тут Юлька вспомнила:

— Эй, ты обещал рассказать, как ты это делаешь! Ну… выигрываешь!

— А! Ну смотри, это делается просто. Сажаешь своего соперника против света и даешь ему под бумагу не книгу, как у меня сейчас, а прозрачную прямоугольную тару из-под салатиков, что у тебя сейчас в руках, на которой ты и выстраивала свой флот. Лист и коробка против света замечательно просвечиваются, все видно!

Сначала мы тупо смотрели с Юлькой то друг на друга, то на Дмитрия, затем, не сговариваясь, налетели на него с кулаками.

— Эй, дамы! Перестаньте! — Но мы были неумолимы. Только подоспевший Михаил сумел оттащить двух разъяренных фурий от своего задушевного друга.

Как он мог? Мы ему выдали такую тайну, а он… «Замечательно просвечивается, все видно!» Сволочь! Что ж, счет снова в его пользу 3:2. Когда ж я отыграюсь?

Когда мы успокоились, Мишка, ухмыляясь, обратился ко мне:

— Кать, а почему твое лицо висит на дверях кафе, что с той стороны пирса, с надписью: «Злостный нарушитель порядка. Если кто-нибудь увидит ее на территории кафе, убедительно просим сообщить вышибале. Вознаграждение гарантируется»? Ты и там что-то успела натворить?

Димка удрученно стукнул себя по лбу, мол, как я мог забыть об этом рассказать, и уже открыл рот, но я пригрозила ему кулаком:

— Не смей!

А Юлька горестно вздохнула:

— Ну что, Кать, доставай гелевую ручку.