Покинув пляж, мы направились в санаторий. Каретников, добрый малый, указал нам на внушительный след. Пещера! Именно туда мы намеревались съездить. Конечно, самим ребятам мы об этом говорить не собирались, ведь по легенде Юлин прапрапра спрятал сундук в самом городе, а пещер в городах не бывает, однако Алексей Корчагин ничего про местоположение второй карты не сказал, кроме «Нежух» и «третья ступень», значит, она может покоиться хоть в Африке, хоть в Антарктиде. Единственный ориентир — название и наличие ступеней. Могут быть в подступах к пещере ступени? Хм, вполне.

Подойдя к воротам, мы услышали в свой адрес:

— Пропуск покажите, — а повернув головы, увидели двух симпатичных парней. Это и были Димкины приятели, поняли мы и произнесли хором:

— Сталин потерял штаны!

— Ш-ш, не так громко, — шикнул на нас молодой человек. — Мы их и нашли. Проходите.

— Нет, стойте! — сказал другой. Мы удивленно замерли, ожидая продолжения. — Они же в черном списке.

— Где-где? — не поняли мы.

— Где-где? — переспросил первый.

— Вот, смотри. — Второй достал лист и развернул его так, чтобы мы могли прочесть. Два весьма приблизительных черно-белых фоторобота, которые лишь ясновидящий мог соотнести с нами, и текст: «Не пропускать на территорию санатория. Воровки, авантюристки. Изобретательны и опасны. P.S. Пожалуйста, верните брюки!».

Мы расхохотались.

— Они ничуть на них не похожи, — заявил первый, разглядывая нас с подругой.

— Да нет же, похожи как две капли! — твердил второй.

Отсмеявшись, я полезла в сумку, приговаривая:

— Такими темпами ручка быстро закончится… Дайте-ка лист! — Через полминуты я вернула бумагу ребятам, сообщив: — Ну вот, теперь совсем не похожи. Так мы можем идти?

— Конечно! — заулыбались парни.

— Чудненько.

Поплутав между зданиями и вчитываясь в указатели, мы вскоре замерли перед дверью с табличкой «Экскурсии. Недорого» и, не мудрствуя лукаво, заглянули внутрь:

— Можно?

Две девицы приятной наружности тут же натянули на лица полагающиеся дежурные улыбки и, поздоровавшись, пригласили войти. Нам повезло: автобус на осмотр пещер, в числе которых была «Нежух», отправлялся прямо завтра с утра, а следующий пришлось ждать бы еще неделю. Быстро оформив путевку, мы заплатили не отличавшуюся скромностью сумму (да ладно уж, мы бы заплатили и не столько, лишь бы чуть-чуть приблизиться к разгадке и сокровищам) и, радостные, покинули помещение. Идя по аллее в сторону выхода, мы наткнулись на Сталина, мирно прогуливавшегося под ручку с чудищем-замом возле клумбы с розово-голубыми цветами. Вот не повезло так не повезло! Приходится расплачиваться за удачу с путевкой! Почему жизнь так устроена? Почему за все приходится платить?

— Вон они! — сиреной завизжала замдиректора, тыча в нас толстым пальцем и роняя по инерции длинную коричневую сигару из губ. Оба незамедлительно кинулись в атаку, размахивая руками, а мы, соответственно, понеслись от них на всех парах, кляня эти чертовы брюки, которым было суждено так не вовремя потеряться.

Уже далеко за пределами треклятого санатория мы остановились, чтобы отдышаться. Юлька сказала:

— Чувствую, в следующий отпуск наши фотороботы будут на руках у каждого проводника поезда Москва-Туапсе, и нас просто не пустят в купе. Чтоб ничего тут больше не набаламутили!

— Наверно. Я думаю, что и в «Сильвестре» мы уже персоны нон-грата. Ведь до нашего появления таких крупных выигрышей, надо полагать, не было.

— Да, и внезапно последующего за ним убийства тоже.

— Ты там в «Токае» ничего не разбила под пьяную руку, а? Иначе и туда нам теперь путь заказан, — шутливо произнесла я. Вообще говоря, Юлька всегда была убежденной трезвенницей. Это в последнее время я уговорила ее идти на эксперименты, пробуя разные слабенькие коктейльчики, напирая на то, что она так и умрет, ничего интересного в жизни не отведав.

— Представь себе, нет! Я вообще была как огурец, я ж говорю, сумела влить в себя лишь три маленьких глоточка.

Мы продолжили ход, держа курс на дом бабы Дуси. Я предложила:

— Можно сегодня наведаться в «Сильвестр», проверить мою точку зрения. Вдруг все-таки пустят? Есть второй вариант — провести вечер на пляже, не на нудистском, конечно, а на нормальном, в компании Димки и Мишки. Как тебе?

— Ага! Я вижу, тебя твой кекс тоже заинтересовал, слава богу, я уж решила, что ты стала каменной. Да, мне второй вариант больше по вкусу.

— Так и решили.

Бабка Евдокия накормила нас борщом, рассказывая за обедом последние новости города, услышанные от племянницы. Оказывается, в этой части Туапсе завелись две валютные гейши, влезающие в окна домов и предлагающие всем без разбора свои услуги, даже детям. Куда мир катится! Баба Дуся была очень ошеломлена этим худым известием, бранила разложившуюся молодежь и без устали хвалила нас, дескать, хорошо, что мы не такие. Эх, если б ты только знала, кто на самом деле был теми «разложившимися гейшами»… Короче, до зарезу необходимо было менять тему, что я и сделала:

— Баб Дусь, а где ваша племянница живет?

— Да здеся недалече, через улицу. Я раньше у нее жила, когда жилье сдавала. Ведь за цельный дом куды больше денех получить можно!

— Это верно, — закивали мы.

— А теперьча вот опасаться стала. После той истории.

— Какой истории? — Юлька даже тарелку отставила, обратившись в слух, а я стала налегать на сырники и запивать их чаем, ловя на себе довольный бабкин взгляд. Воистину, старики любят, когда кто-то хорошо кушает.

— Ты, Катюша, тоже ешь, а то совсем худющая! А историю я вам сейчас расскажу, чтоб знали, какие люди бывають. Сдавала я, значит, одному парнише лет так двадцати шести — двадцати восьми. Это как раз до вас было. Сама жила у племянницы. Вот, пришла за деньгами, а его и след простыл! Сгинул, вместе с ключами, и не заплатил. Пришлось вот замки менять. А там даже милиция по его душу приходила. Говорят, бандюга он. Искали что-то в доме, не нашли ничего. Увидите его еще, говорят, дайте знать. А где ж увидеть-то? Небось уехал он в другой город, и все, поминай как звали. Теперь вот деньги сразу беру и жить здесь остаюсь, чтобы сразу понять, что за народ в дом пустила. Но вы-то, сразу ясно, не воровки, и не… как их звать-то… гейши, во.

Запихнув в рот еще один сырник и усиленно его пережевывая, я принялась поддерживать беседу:

— Ототы травито тетате.

— Чего? — удивились обе.

Я тщательно прожевала, запила.

— Это, говорю, вы правильно делаете, что оплату вперед берете. Все так поступают, нельзя на слово верить. Ладно, мы сейчас на пляж идем, а завтра нам с утра на экскурсию, мы уж не будем вас будить, сами поедим и уйдем.

Евдокия Карловна замахала руками.

— Ни в коем случае! Я с вас денех взяла? Взяла. Значить, буду кормить. А встаю я рано, можете не волноваться.

— Спасибо, — поблагодарили мы добрую старушку и отправились в комнату. Я залезла на кровать с намерением почитать, а Юлька всячески мешала этому процессу, задавая дурацкие вопросы навроде: «Как думаешь, Кочерга имел в виду именно пещеру, когда говорил «Нежух»?», «А ты возьмешь с собой карту, ведь, если мы достанем вторую часть, можно будет сразу рвануть в аквапарк?», «Мне идет эта заколка, или, может, ты зря ее отыскала, и мне стоит купить себе новую?», «А можно я сегодня на пляж надену футболку с Микки?» и, наконец, «Мне все сильнее нравится Миша, как думаешь, он позовет меня замуж?».

Если до этого я ограничивалась положительным угуканьем, не особо вникая в суть вопросов, то теперь пришлось отбросить книгу, вскочить с постели и сурово воззриться на подругу.

— Юля, не будь дурой, ладно?

Я думала, она обидится, но она взяла да рассмеялась.

— Все-таки слушала, значит. Это я тебя так проверяла, а то все «угу» да «угу». У меня папа, когда читает или спит — что почти одно и то же, — точно так же всегда отвечает, вот я и решила: вдруг ты не вслушивалась?

Я не нашлась что ответить и села обратно на кровать. Подумать только, еще один психолог-экспериментатор на мою голову! А ведь я и впрямь сперва не слишком ее слушала. Что там она собиралась сделать с любимой футболкой? Надеть сегодня или все ж таки выбросить?

К несчастью, надеть. Это выяснилось, когда я, облаченная в стрейчевые мини-шортики и красный блестящий топ, повернулась лицом к подруге. Ушастый Микки улыбался во всю пасть, готовый обнять целый мир и потом броситься на радостях этому же миру на шею. Так и хотелось в ответ на это сказать:

— Детский сад, — что я и сделала.

— Жесткое порно, — парировала подруга, обозрев голые девять десятых от всей поверхности моего тела и взяла в руки сумку с пляжными принадлежностями. — Ну что, совратительница психологов и пловцов, идем?

— Идем, — нахмурилась я, и мы вышли из дома.

— Ты обещала мне два свидания, — только увидев меня, вместо «привет», напомнил Каретников, гнусно ухмыляясь. — Когда долг возвращать будем?

— Сейчас.

— Сейчас? — Димка, несмотря на то, что помогал Мишке устроить наши с Юлькой полотенца в приготовленное для своих дам местечко, отвлекся и развернулся ко мне всем торсом. — Сейчас? — повторил он. Я кивнула. — Хм, если только… — Дмитрий бросил Мишку одного сражаться с полотенцами, не желавшими умещаться в занятое для нас ребятами пространство между кучи тел других отдыхающих, и прошелся до пирса, где была кабина спасателей, что-то узнавать. Я же сладко, по-кошачьи потянулась, разглядывая купающихся, вспоминая прошлое наше свидание и гадая, что он придумал на сей раз. — Через час они будут катать на «бананах», — сообщил Дмитрий, вернувшись. Мы трое уже кое-как втиснулись на гальку. — Записать нас?

— А что, это должно быть весело.

— Ты что? — испугалась Образцова, вытаращив серые глаза. — Они же скидывают людей в открытое море! А забирают только через несколько минут! Пока развернутся, пока обратно приплывут, пока каждого посадят… Ужас. Вы успеете семь раз утонуть!

Димка беспечно рассмеялся.

— Какая ты у нас пугливая! Забыла, что я занимаюсь плаванием? Да и Катя так просто не утонет, я тебе гарантирую. То, из чего она сделана, — не потопляемо.

— Ах, так! — обозлилась я и дала ему затрещину.

— Блин, я имею в виду воду! — потирая затылок, оправдывался он. — Из воды ты, Катя, состоишь, из воды! На восемьдесят процентов. Как вода может утонуть, по-твоему? Это каламбур.

— Ага, — вновь влезла Юлька со своим пессимизмом (или реализмом?), — а то, что люди тонут, это как? Каламбур?

Димка сел поудобнее, представив себя профессором в стае глупеньких студенточек, которым нужно разъяснять каждую ерунду.

— Юля, люди глотают воду, оттого и тонут. Захлебываются, понимаешь? А если набрать в легкие воздуха побольше, за пару минут, на которые спасатели бросают пассажиров поплавать в открытом море, пойти ко дну нереально. Водная масса имеет большую плотность, она тебя вытолкнет наружу. Ладно, — без перехода добавил он, — я пойду занимать места на «банане», а то там уже очередь, — и ушел.

— Димон дело говорит, — подал голос Мишка, до этого читающий газету. Я сперва решила, что статья шибко интересная, потому что, поухаживав за девушками, Лисовский как уткнулся в нее, так и не отрывал глаз, ан нет, оказалось, он все слышал. Теперь он смотрел на Юльку нежным взором и успокаивал: — Утонуть очень сложно, особенно когда вокруг толпа народа и спасатели на катерах. Так что ничего с твоей Катькой не случится. Если бы море и твоя подруга выступали на ринге, то ставку я бы сделал, несомненно, на последнюю. Катя у нас большая драчунья, и в борьбе с любой стихией она, безусловно, одержит победу.

— Спасибо, Михаил, что вы в меня верите, — немного ядовито сказала я, потому что слова «у нас» чрезвычайно резали слух. Когда это я «у них» стала, а? Очень уж рьяно парни пытаются втесаться в нашу компанию.

— Пожалуйста. — Он улыбнулся, а Образцова успокоилась и, достав из сумки расческу, со словами: «Ты такой лохматый» стала причесывать блондина. Тот отозвался на это елейной улыбочкой от уха до уха и даже улегся поудобнее, чтобы ничто не мешало ловить кайф.

Я была шокирована и успела подумать о том, что у них и взаправду дело идет быстрее, чем у нас с Димкой, и, может, не зря Юлька про свадьбу говорила, но тут вернулся сам Каретников, и мне уже стало не до них. Мы сначала искупались, затем пошли в палатку за мороженым.

— Ты какое любишь?

— Всякое. Давай шоколадное.

Он купил нам два шоколадных, и парочка начала медленно, с упоением поедать лакомство.

— «Банан» — это не совсем свидание, как считаешь? — хитро прищурился он, кусая вафельный стаканчик. — Давай Мишку с Юлькой отправим в кино, раз они так приобщены к искусству, а сами нырнем к нам в квартирку? Там очень уютненько, музычку можно врубить или телик позыркать. А, Кать?

Я снова-таки нахмурилась.

— Ты уверен, что зовешь меня к себе лишь с тем, чтобы послушать музыку? Музыку я, конечно, люблю, а вот от других услуг, пожалуй, откажусь. Для серьезных отношений мы живем слишком далеко друг от друга. — Тут меня осенило мыслью, что я даже не знаю, где он живет. Этот вопрос я ему и задала.

— Я живу в Краснодаре, здесь у меня лишь парочка родственников.

— Вот, а я живу в Московской области. Чуешь разницу?

— Да брось ты. Хочешь, я к тебе перееду? Или ты ко мне? А вообще я зову тебя в гости просто поужинать и пообщаться. Я не собирался к тебе приставать. Прекрасно вижу, что ты не из таких.

— Да-а? — Я начала усиленно тереть свой лоб, благо стаканчик шоколадного мороженого к тому времени, как он закончил разглагольствование, был уже благополучно слопан. — Стерла?

— Что стерла? — не догнал бойфренд.

— Надпись «дура» со своего лба? Иначе с чего ты взял, что я в это поверю?

Я перестала тереть лоб, тогда он пальцем ткнул мне в место над бровью:

— Восклицательный знак остался!

— Да неужели? — Я засмеялась. За такие проделки я могу и побить, но парню повезло, что я — настоящий ценитель чужого чувства юмора. Уж сколько раз я проделывала этот номер с мнимым стиранием надписи, никто еще не упоминал про восклицательный знак.

Время подошло, и мы присоединились к очереди на посадку. Всего желтых «бананов» было три, на каждом — по четыре сидения. Нам повезло, что мы пробились в первую группу, а то жди потом, когда все вернутся и начнется новая посадка.

Садясь на «банан», который уже прикрепили канатом к катеру со спасателем у штурвала, я очень удивилась, заметив впереди себя женщину в черно-белом купальнике, ту самую, на чью жизнь пару дней назад покушалась Юлька. Белое прямоугольное пятно на животе не то что не загорело, а наоборот, теперь еще сильнее бросалось в глаза, так как остальное тело, вместо коричневого, каким оно предстало пред нами в прошлый раз, стало уже темно-коричневым, как у негра.

— Здрасьте, — узнала меня женщина. Я ответила смущенным кивком. Перед ней сидела девчонка, а сзади меня с большой охотой устроился Дмитрий. Вроде как контролировал, чтобы я не свалилась раньше времени. Только зачем для этого так сильно ко мне прижиматься, скажите на милость?

— Не маньячь! — выдала я свежеиспеченное словцо, а Каретников со всей серьезностью ответил:

— Я не маньячу, мне просто холодно! Могут меня спасти твои тридцать шесть и шесть, — пропел он часть припева одной замечательной песни. Интересно, автор придумывал текст, как и мы, сидя на «банане»?

От этих мыслей меня отвлек сильный рывок вперед — это катер тронулся в путь. Я вцепилась когтями в черно-белую негритоску впереди, а она охнула, схватившись за девчонку. Той хвататься было не за кого, потому она просто завизжала и замахала руками во все стороны.

Первую минуту ничего сверхъестественного не происходило, мы просто все дальше удалялись от берега, но тут женщина повернулась ко мне и с вселенским ужасом в голосе закричала:

— Боже, это он! Взгляните туда! Он никак не оставит меня в покое! — Она отцепила одну руку от девчушки и ткнула в «банан», движущийся параллельно с нашим с дистанцией в три метра. Я послушно уставилась туда, куда указывал палец, не ожидая, однако, увидеть ничего страшного, как вдруг… Это был он! Парень, убивший Алексея Корчагина возле бара «Сильвестр»! Несмотря на жаркую погоду, все похолодело у меня внутри. И тем не менее я еще могла как-то держать себя в руках, пока женщина не добавила слова, вызвавшие у меня одновременно трепет и сильнейшее недоумение: — Ему нужна карта!

— Что?! — рыкнула я, и здесь подлые организаторы пляжных развлечений решили, что уже пора выбрасывать нас в море. Катер резко вывернул влево, и мы с громкими писками оказались в воде. Впрочем, я даже не нахлебалась, так как на пассажиров в строгом порядке перед выездом надевают спасательные жилеты.

Я протерла мокрое лицо не менее мокрой ладонью и перекинула увлажнившиеся волосы назад, чтобы не застилали глаза. Совсем рядом со мной девчонка, сидевшая впереди, громко высморкалась. Димка отплыл немного дальше, чтобы лениво передвигать руками, двигаясь вперед, и никому не мешать. Тут я заметила, что и второй, и третий «бананы» перевернули приблизительно в том же месте, что и нас, я могла, не напрягая зрение, видеть пару ребятишек в жилетах, весело барахтавшихся в море, и еще нескольких мужичков.

Что-то проехалось по моему затылку. Я обернулась: странное дело, это плавал оранжевый жилет. Сам по себе. Быть такого не может! Что, кому-то он показался неудобным, и его сняли? Но, насколько хватало зрения, все видимые мною люди были в оранжевом.

Внезапно кто-то недалеко от нас с девчонкой крикнул:

— Утонули! Помогите, они тонут!

— Нет, один выплыл!

— А вторая?

Не паникуй, народ! Человек состоит из воды, а стало быть, утонуть сам по себе не может. Если ему не помогут, конечно.

В следующую секунду я стала корить себя за черный юмор, потому что не смогла досчитаться одного человека — женщины в черно-белом полосатом купальнике. Самое страшное то, что она боялась человека, убившего Алексея. И теперь исчезла сама. Это не может быть элементарным совпадением.

— Дим! Дима! — заорала я, словно бешеная, и застучала по воде руками.

— Что случилось? — он в мгновение ока очутился подле меня.

— Женщина, что сидела впереди! Ее нигде нет!

Он тут же смекнул и, скинув жилет, нырнул вглубь. За пару секунд до того этот же фокус проделали еще несколько человек. Девчонка смотрела на меня большими глазами, в которых блестели крупные, готовые вот-вот вырваться на свободу слезы, и тихо спросила:

— Она что, умерла?

— Не знаю, — ответила я честно. — Будем надеяться, ее спасут. Ты видела, как это произошло?

Она осторожно кивнула и, чуть помедлив, сообщила:

— Сначала я увидела мужчину. Лет тридцати или меньше. Он поднырнул возле меня, а потом я увидела, что тетя сама собой пошла ко дну! Словно ее кто-то тянул за ноги! И тут всплыл этот жилет. Мне страшно!

— Не волнуйся, все обойдется.

Дальше события развивались следующим образом: спасатели о нас на время забыли, ибо, вернувшись и узнав, что произошло, тоже нырнули. Женщину долго не могли найти под водой, затем один из мужиков, тот, что плыл на соседнем «банане» и среагировал первым, сумел вытащить ее тело на поверхность. Нас тут же вернули на берег, но полосатую, как это ни печально, спасти не удалось. Парня в черном с того момента никто не видел. Но я сомневалась, что он тоже утонул, не тот человек. Скорее, он просто смылся.

— Каждое свидание с тобой в итоге превращается черт-те во что, — бросил мне Димка осуждающе.

— Нет, я что, виновата?

Юлька ринулась меня защищать:

— Между прочим, это ты говорил, что утонуть невозможно! А сам не смог ее спасти!

Мишка тоже бросился в атаку, приняв сторону друга:

— Знаешь, Юль, он не нанимался в спасатели!

— Да я бы спас, если б заметил ее отсутствие чуть раньше, только какого рожна она жилет сняла?! — Димка был весь на нервах. Или из-за тех обидных слов, что сказала Юлька, или правда чувствовал свою вину в смерти женщины. — И воду литрами пила, пока водорослями любовалась! Вы видели, сколько из нее выкачали?

— Дело в том, что ее убили, — тихо открыла я тайну. — И я даже знаю кто.

Я рассказала Образцовой про то, что тетка боялась того самого парня, описание которого мы давали операм, а потом его же — это неизвестно, но я склонна так думать — одна пассажирка видела за пару мгновений до того, как женщина пошла ко дну. Затем уже мы обе рассказали Каретникову и Лисовскому про ситуацию возле «Сильвестра». Конечно, все подробности, связанные с картой, мы опустили. То есть я дала Кочерге монеты, он выиграл, мы вышли следом, его застрелили. Конец истории.

— Ты должна пойти в полицию, — заявила Юлька. Как я уже говорила, она верила в справедливость и была до жути законопослушной. — Ведь, кроме тебя, никто не знает, что это было убийство.

— Не говори ерунду, — разозлился Каретников. — Одно дело — несчастный случай, совсем иное — предумышленное убийство. Тут нужно дело возбуждать, преступника искать… Да они просто пошлют ее самым невежливым образом, вот увидишь.

— Но это наша обязанность! Убийца не должен оставаться безнаказанным!

— Послушай, Юль, — обратилась я к подруге, взяв ее за руку. — Я знаю, что нужно идти давать показания. Но завтра мы же… — я осеклась, глянув на парней. — У нас завтра дела. Сходим через день.

— Через день он уедет из страны!

— Так, я приняла решение, всё! Он уже сейчас возможно на пути в Мозамбик, так что один день ничего не изменит!

Только мы решили, что разговор окончен, как Димка, оглядев нас с Юлькой с макушек до пят с хитрецой в обеих радужных оболочках, полюбопытствовал:

— А куда это вы завтра намылились, красны девицы, а?

Мы посмотрели с дражайшей подругой друг на дружку, затем хором выдали:

— На нудистский пляж! Пойдешь с нами?

— Э, нет! — замахал он руками. — Хватило с нас тех двух раз, да, Мих?

— Да уж… — пробубнил тот, и мы, пользуясь временной паузой и не желая дальнейшего развития дискуссии, быстренько распрощались и убежали восвояси.

— Кать, — уже пребывая в нашей общей комнате, обратилась ко мне подруга, — что же все-таки там случилось? — Я передала короткую беседу с полосатой теткой и поделилась некоторыми своими думами относительно ее смерти. — Ты уверена, что она сказала «карта»?

— Да, сто процентов. «Он никак не оставит меня в покое, ему нужна карта», — передала я слово в слово услышанную фразу. — Значит, не одни мы с тобой гоняемся за сокровищами, спрятанными в сейфе глубоко под землей. Сдается мне, не из-за выигрыша Кочергу грохнули. Преступник хотел найти карту, а мы его спугнули.

Юлька сняла заколку, распушила светлые волосы и поджала под себя ноги, сидя на кровати.

— Но ведь у него была только половинка карты! Зачем Черному убивать Алексея, не выведав даже у того, где вторая часть? — Сначала я не поняла, почему это Юлька кличет убийцу «Черным», но вспомнила, что в день убийства Корчагина он был одет во все черное, а на «банане» на нем были черные плавки. Как есть Черный. — Это нелогично.

— Ну, быть может, он знал, где она находится, и Корчагин был ему уже не нужен, — стояла я на своем.

— Ага, и потому он пытал черно-белую на предмет карты! Не вижу в этом резона. Если он знает, где вторая часть карты, почему бы ему самому ее не взять?

— Возможно, она уже у него. Но ему не хватает первой части, сечешь?

— Боже… — Юлька поледенела. Она сидела далеко от меня, чтобы я могла определить температуру ее тела, но внешний вид — нездоровая синева лица — говорил именно об этом. — Боже, — повторила подруга, едва балансируя между вменяемым состоянием и невменяемым. — Ты понимаешь, что это значит? Он думал, что первая часть у нее, и появился труп. А когда он узнает, что карта у нас, появятся еще два трупа!

— Почему ты такая пессимистка? — спросила я весело, однако в глубине души меня тоже кольнул легкий приступ паники. — Ну как он узнает, что карта у нас?

— Очень просто. По каким-то неведомым нам пока причинам Черный считал, что карту Корчагин передаст этой тетке. Однако у нее карты не оказалось. Сначала он не верил и следил за ней, либо еще что-то, может, пытал, допрашивал там, я не знаю, но результат остался прежним. Тогда он от нее избавился. И точно так же избавится от нас! Он ведь запомнил, что мы были последними, кто контактировал с убитым!

— Хорошо, даже если допустить, что ты права, то от нас ему пока нет резона избавляться. Он ведь не нашел еще карту, верно? По всему, только нам известно, где она. Значит, он будет за нами следить, чтобы выяснить ее местонахождение.

— Тогда нам подавно нужно идти в полицию! Пусть они предоставят нам охрану. — Я лишь вздохнула. Что ж, если ей нравится думать о людях хорошо, пускай думает. Я же придерживаюсь иного мнения: о нас никому дела нет, кроме нас самих. Так что охранять себя придется, тоже не прибегая к чьей-либо помощи. Есть только я и Юлька. — А карту будем носить всегда с собой! — продолжала она. — Ему ведь раз плюнуть выяснить, где мы живем! А баба Дуся часто из дома выходит, к племяннице там, за продуктами, еще куда. Влезть сюда и пошарить — дело плевое.

Я кивнула, а про себя подумала: «А станет ли он ждать, когда баба Дуся выйдет из дома? Такая ли помеха для бандита старая, немощная, полуглухая и полуслепая старуха? Да, Юля, ты просто не знаешь, какие люди бывают». А вслух я предложила:

— Давай спать. Назавтра у нас важная миссия. Вот добудем карту, тогда и в полицию можно сунуться.

— Давай! — обрадовалась Юлька и полезла под одеяло. Конечно, я и не думала никуда соваться, но очень уж хотелось успокоить любимую подружку, а то она сегодня ночью точно не уснет. — Спокойной ночи.

— Аналогично.