Автобус высадил нас недалеко от пристани. Гид попрощался, поблагодарив за хорошее поведение (воспитанная группа интеллигентных людей ни разу не перебила его увлекательные монологи и ни разу не возмущалась, что нам мало времени дают на съемки возле достопримечательностей, а это за большой стаж работы с ним случилось впервые), мы же в свою очередь сказали спасибо за интересный, насыщенный день (точнее, два с половиной часа) и дружно покинули транспорт.

До отплытия теплохода оставалось еще пятнадцать минут. Но гулять мне было некуда и не с кем (лучшая подружка обменяла меня на шайку загадочных особей мужского пола; сестры ходили еще угрюмее, чем всегда, я даже не рискнула спросить у Богданы, как ей новые пенаты, не то что попроситься в их компанию, а уважаемый Владлен Сергеевич после того злополучного происшествия как сквозь землю провалился, я даже на теплоходе его ни разу с тех пор не видела), поэтому выход был один – забраться на борт. Туда пока не пускали, но кучка людей вокруг воодушевляла: значит, таких, как я, ждущих, много, а разве клиент не всегда прав? Должны пустить.

И все-таки странно, что эта четверка пригласила только Юльку. Девушка я видная, так что это не из серии «из них двух одна красивая, а другая ее подруга», поэтому меня кольнул укол предчувствия. Что этим таинственным молодым людям надо от моей подруги? Не сделали бы они ей ничего плохого, пока меня нет!

Тут мои мысли приняли иное направление, потому что рядом возник… Громов.

– Не скучала? – так буднично спросил он, словно мы были закадычными друзьями или мужем и женой и расстались на том, что он пошел купить пива, а не убил больного бешенством пса одним взглядом.

– Не довелось, – хмуро ответила я. – Теплоход полон сюрпризов.

– А что случилось?

– Вы что, не в курсе? Неваляшина умерла прямо на борту. И, судя по тому, что теплоход медлит с отплытием, местные власти не горят желанием забирать у нас труп. А стало быть, придется плыть с ним.

– На судне должна быть холодильная камера для таких случаев, чего ты волнуешься?

Он пожал плечами со спокойным видом, означало сие следующее: Владлен к смертям привык. Почему-то мне это не понравилось. Я попыталась уйти в сторону, чтобы прекратить беседу, но он ловко взял меня за руку и произнес чуть ли не с обидой:

– Я не понимаю, почему ты опять выкаешь. Я ведь не старый!

– Дело не в возрасте, – натянуто улыбнувшись, раскрылась я. – Вы меня пугаете.

– Я? Что за глупости?

– Так что «вы» – это, скорее, проявление боязливого уважения, нежели почитание старости, – не среагировав на его реплику, продолжила я, – как к великому итальянскому мафиози или какому-нибудь императору-тирану.

Он хмыкнул.

– Значит, пока меня не было, у вас тут прибавилось новостей. Занятно.

– Что значит – не было? – не поняла я. – Вы что, остались в Калязине?

Произнеся это как бы в шутку, я тут же сама, без его ответа, поняла, что все так и было. Иначе бы я непременно столкнулась с ним на борту.

По-ребячески смутившись, он ответил:

– Да. Я отстал, к сожалению. Пришлось догонять общественным транспортом.

Я кивнула и быстро отвернулась, чтобы он не успел прочитать на моем лице все признаки недоверия.

Продолжать разговор не пришлось: подали трап и начался запуск пассажиров. Громов опять же растворился в толпе, как хорошо умел делать, когда это было ему зачем-то нужно, я, в свою очередь, неторопливо, но решительно миновала стойку ресепшен, потому что ключи были у Юльки, и двинулась к лестнице, где была перехвачена самим капитаном.

– Екатерина, – услышала я откуда-то сбоку и, обернувшись на голос, обомлела.

Белая с погонами рубашка, черный галстук, черные брюки. Густые, аккуратные, посеребренные ранней сединой усы. Разве этот человек не должен сейчас находиться возле штурвала? Зачем ему я?

– Вадим Михайлович? – вспомнила я его имя. – Уверяю, я больше не буду вламываться…

– Я не об этом, – мужчина выглядел донельзя серьезным, уголки губ опущены, брови сведены. Как будто перед ним стоял вопрос жизни и смерти, который он не мог решить. – Идем за мной.

Я, честно говоря, по первости струхнула, но в то же время – чего мне опасаться на теплоходе, среди толпы людей? К тому же, капитан мне отчего-то импонировал, он выглядел доброжелательным человеком. Короче, я последовала за ним.

Он привел меня в какое-то маленькое подсобное помещение и плотно затворил дверь.

– Уезжай отсюда. Немедленно, – вот что, представьте себе, он сказал. Что нужно делать, когда совершенно незнакомые люди принуждают вас менять местоположение, тогда как вы находитесь на заслуженном и оплаченном отдыхе? Вот уж не знаю. А когда я не знаю, как надо поступать, я начинаю хамить.

– Да, я читала памятку о том, что все приказы капитана выполняются пассажирами незамедлительно. Но вот о том, что вы вправе аннулировать действие договора, не знала. А на ходу я тоже обязана выпрыгивать в воду по первому зову?

– Катя, это не смешно. Тебе нужно уехать.

– А мы знакомы? – опешила я. Что это за «Катя»? Что это за «тебе»? И почему он решает за меня?

– Нет времени объяснять. Я с трудом задержал теплоход еще на двадцать минут. Вам с подружкой хватит времени собраться, сдать ключи и сойти. В Ярославле маршруткой доберетесь до железнодорожного вокзала и сядете на поезд до Москвы. Здесь оставаться опасно.

В этом моменте я удивилась неслабо. Так неслабо, что даже охнула. Я ожидала чего угодно, только не этого.

– Подождите, вы… То есть… Вы помочь хотите? В смысле… Я решила, что вы меня гоните с теплохода за плохое поведение!

Он быстро улыбнулся, но тут же вновь стал серьезен.

– Нет. Конечно, нет, – так мягко, словно он как минимум мой любящий родитель, ответил капитан. – Просто здесь происходят странные вещи. Этот люкс… Ладно, не важно. Времени мало. Иди.

– Спасибо за совет, но я, пожалуй, останусь, – неуверенно произнесла я и поспешила покинуть комнатку. – Дурдом, – шептала я сама себе, пока спускалась на нижнюю палубу.

Юлька забралась с ногами на кровать и сидела, обхватив за колени и глядя в одну точку. Сказать по правде, из-за маловразумительного диалога с капитаном я совсем забыла про свою подругу и связанные с ней опасения.

Я подлетела к ней.

– Что случилось?

Она ответила не сразу.

– Ничего. Просто… Как-то странно все это.

– Ну вот, опять это слово!

– Что? – Я пересказала ей разговор с Вадимом Михайловичем. – То есть капитан просил нас сойти на берег и вернуться своим ходом в Москву? Обалдеть. С чего вдруг?

– Увы, он не потрудился растолковать!

– Надо его дожать!

– Я займусь этим, когда мы решим более актуальные проблемы. Теперь что у тебя произошло?

Образцова немного помолчала, видимо, строя монолог вначале мысленно.

– Макс, не вставая с кровати, без видимых усилий закрыл дверь в каюту. А чтобы ее закрыть, нужно как минимум встать и сделать несколько шагов. Он объяснил это сквозняком, но это полнейшая чушь. И теплоход в ту минуту ни разу не качнуло, так что она не могла закрыться сама.

– А почему ты думаешь, что именно он закрыл?

– Больше в комнате никого не было. А Никита попросил Руслана вылечить ему головную боль.

– И как? Успешно?

– Не знаю, они вышли из комнаты и не вернулись. Затем Костя отчебучил…

– Что?

– Оказалось, что он знает на память очень много стихов. Хотя, когда я заикнулась об этом, Максим заверил, что это не память, просто Костя приволок с собой толстенную хрестоматию по литературе. Я сначала поверила, но… Сейчас я раскинула мозгами, и… Ну кто возит с собой в круиз хрестоматию?!

– М-да. Тем более – мужчины… Как показывает жизнь, они не слишком любят читать.

– Почему же? Есть такие, которые читают. Но в поездку берут с собой беллетристику в мягкой обложке. А не этакое диво в пятьсот страниц. Я еще помню, что из себя представляет хрестоматия. Школу четыре года назад только закончила.

– Хорошо, но есть же Интернет! Возможно, он зашел с телефона и переписал стих.

– Мы же не в Московском регионе, это стоило бы слишком дорого. А вай-фая в трюме нет, только в дорогих каютах.

– То есть ты полагаешь, что у Кости тоже какие-то способности, я правильно тебя понимаю? Сверхпамять?

– Возможно. И еще сверхнаблюдательность. Помнишь, как он уверенно заявил, что столы до этого не сдвигали, что стол был один в первый день? И никто ведь этого не помнит.

Меня неожиданно посетила яркая мысль и, хитро прищурившись, я поспешила ею поделиться:

– Нет тех, кто помнит, но есть те, кто знает!

Образцова так и подпрыгнула:

– Идем! Нужно прояснить этот момент.

Пока мы шли к ресторану, Юлия вспомнила еще одну интересную вещь. Никита за столом во всеуслышанье заявил, что вскоре отбросит коньки. Впрочем, он и мне заливал, что видит будущее. Но в эти способности мне верится менее всего остального. Ясновидящим проще других: насочиняй с три короба, как кто-либо сможет проверить? Только под конец жизни, когда станешь подводить итоги. И вспомнишь: ага, мол, такой-то нехороший обманул. Не сбылось предсказание. А сам провидец тем временем уже состояние себе сколотил на этих псевдопророчествах и коротает остаток дней где-нибудь на вилле на Гавайях.

Работники «Атлантики» недоумевали, отчего на наших лицах настолько озабоченное выражение по такому незначительному поводу. Ну да, столы не были сдвинуты изначально. Потом догадались присовокупить еще один, как раз для большой компании, не всем же, дескать, по четверо сидеть. А что такого? Надо сдвинуть столов побольше? Мы недовольны сервисом? Наши проблемы тут же уладят, стоит только сказать!

– Нет, нет, все в порядке, – пискнула Юлька, мучимая неистовым желанием сбежать от такого навязчивого, сверхзаботливого персонала, – спасибо.

Мы и сбежали. Обратно в каюту.

– Давай не пойдем на обед, – предложила подруга, забравшись снова с ногами на кровать. – Мне как-то неуютно. Максим очень… необычный человек.

– Ага, необычный, – хохотнула я, – а сама к нему дважды в день на свиданки бегаешь. Сегодня, чай, опять куда-то собрались?

– Нет! Клянусь. Лучше с тобой. К тому же… – Образцова порозовела. – Мне немного стыдно, что с тобой так обошлись… Ну, то есть не позвали… В общем, давай сегодня вместе в кино сходим. Вдвоем.

Старательно пряча ухмылку (надо же, как бедная Юлька убивается по поводу того, что меня не пригласили! А я при этом о своей обиде уже давно успела забыть), ответила:

– А что, у них каждый день репертуар меняется? Молодцы, ничего не скажешь.

– Не знаю, надеюсь. Ну если что, я по второму разу посмотрю, фильм занятный был. И смешной.

– О’кей. Сходим. Но до этого кое-что проясним.

Услышав шевеление за стенкой, мы мигом выбежали из каюты. Вышли Никита с Костей, стали запирать комнату.

– Никита, как твоя голова? – с преувеличенным сочувствием кинулась к парню Юлька. Положила ему руку на плечо и повела в сторону лестницы.

Я склонилась над поворачивающим ключ в замке Константином и бодро пропела ему в ухо:

– Костян, как делишки?

– А? – дернулся он от неожиданности. Вынутый ключ выпал из рук и с неприятным звоном опустился на пол. К сожалению, ковер заканчивался на лестнице. Стелить его на нижней палубе никто не собирался. Здесь же обитают низшие слои общества, зачем нам ковры? Тут на стенах даже картины не висели, как на остальных палубах.

Я резво, но максимально грациозно наклонилась и подобрала ключ с брелоком. Поднесла руку ладонью вверх к его лицу, но когда Костя, молвив растерянно слово «спасибо», потянулся к ключу на моей ладони, я громко воскликнула:

– Ой, смотри! У тебя грязь! – и стала с нарочитым усилием тереть пальцами незримое пятно с его рубашки.

– Э-э… м-м… где? – Он опустил глаза на свою одежду.

– Да вот же, вот же! – обеспокоенно ответила я, надавливая все сильнее, наконец стала просто гладить всю его грудь.

Он покраснел не только лицом, но и шеей, тут Юлька с лестницы стала напряженно звать:

– Ну где вы там? Чего пропали? Мы идем на обед или нет?

Никита вторил:

– Да, я есть хочу! Вдруг это последняя трапеза в моей жизни?

Константин от нервного потрясения аж затрясся, крикнул:

– Да-да, бегу! – И действительно побежал.

Я осталась на месте, с лестницы послышалось Юлькино недовольное:

– Ну, блин, я ж утюг не выключила… Идите, мы вас догоним.

Я испугалась: «Какой еще утюг? Они находятся в специальной комнате на теплоходе, в каютах их нет!» – но зря, ребята несоответствия не заметили. К тому же, мы могли запросто этот утюг одолжить на время, как сделал Нечаев с праздничным столом. За который меня не позвали…

– Есть? – вкрадчиво изрекла подружка.

– Да! Но у нас мало времени.

Я открыла дверь, и мы вошли.

В комнате торжествовал беспорядок. Мужские вещи валялись тут и там: на полу, на тумбе, на стульях, торчали даже наружу из гардероба, будучи прижатыми захлопнутой дверцей.

– Никогда не выйду замуж, – сморщилась брезгливая Юлька, оглядывая сие великолепие.

– Полюбишь – выйдешь, – мудро ответила я, и мы принялись за дело.

Никакого намека на книги по истечении пятнадцатиминутного обыска выявлено не было. Это пугало. Я была уверена, что найду. Хотя бы вырванные листы с текстами нескольких десятков стихотворений. В то же время, ну увлекается человек поэзией, ну помнит наизусть со школьных времен что-то… Это же не повод подозревать его в сверхспособностях! Мы вот тоже с Образцовой Лермонтова цитируем наизусть. А она еще и Ахматову всю знает. И Вяземского. Что ж она – гений? Суперчеловек? Вряд ли. Просто умная девчонка с развитыми мозгами и хорошей памятью.

А вот Громов… Это другого полета птица. Я ну никак не могу его разгадать!

– Что это? – отвлекла меня подруга от грустных размышлений.

На столе лежал лист бумаги в клеточку, неаккуратно вырванный из какой-то тетради. Самой тетради в номере не обнаружилось.

На нем неровно, от руки была вычерчена таблица. В левой вертикальной графе написано «Н и К», в правой – «М и Р». Эти ячейки отделены, как шапка, от остального содержания. Ниже стояли единицы в столбик. Внизу итог: «4» слева и «4» справа. По четверкам, написанным карандашом, как и все остальное, было видно, что в этом месте часто стирали предыдущий символ ластиком.

– Ничья? – хмыкнула я. – В покер резались попарно. Или в морской бой. Никита с Костей против Макса с Русланом.

– Ты думаешь? – изумленно произнесла Юлька. – Мне кажется, это что-то другое. Что-то страшное.

– Боже, Юль, тебе везде страшное мерещится! Относилось бы это к чему-нибудь серьезному – не стали бы держать на видном месте.

– Они же не знали, что кто-то вломится в каюту без их на то ведома!

– Почему? Никита ж ясновидящий, – хохотала я, – должен был предвидеть!

Образцова хихикнула, на этом мы покинули простенькие апартаменты, как двойняшки повторяющие наши. Не считая кавардака, конечно.

Мы явились под конец обеда. Да, мы не хотели сперва приходить, но продуманный за пять минут до начала всеобщего застолья план действий вынуждал явиться хотя бы сейчас, чтобы не вызвать подозрений.

– Где пропали? – спросил вечно улыбающийся Юлькин хахаль. И как у него мышцы лица не сводит? – Мы уж думали, вы забить решили.

– Мы действительно хотели отказаться от трапезы, – ответила я, – потому что давно уже грезим сесть на диету, но тут я полезла в карман, думая, что это мне мешает, и – вуаля! – словно какую-то драгоценность, достала я осторожно двумя пальцами ключ с номером «101» и вручила Константину. – Прикинь, забыла тебе отдать!

– О! – удивился тот. – Точно. Спасибо, – в следующую секунду он покраснел, вспоминая момент, связанный с потерей.

Персонал быстро среагировал на наше появление, и были поданы тарелки с чашками.

– Спасибо, – от души поблагодарили мы и принялись за еду.

– Юль, – пристал опять этот озабоченный к моей ближайшей и горячо любимой подруге. Так бы и хрястнула ему чем-нибудь по спине. Или по голове, чтоб наверняка. – Сходим сегодня в музыкальный зал? Мне нет равных в караоке.

Только я начала сомневаться, как Юлька резко покачала головой.

– У нас с Катей другие планы. И вообще, я не люблю, когда поют.

Да, это точно. С тех пор как ей спел… хм… один нехороший человек, она действительно этого не любит. Я же почувствовала нечто сродни стыду, потому что сначала не была уверена, что подруга пошлет Нечаева.

Но рано я затрубила в рог победы: парень не желал так просто уступать.

– М-м… А у вас планы после обеда? В смысле, вы сейчас пойдете… или после ужина?

– У нас планы до конца этого дня! – с редко присущей ей уверенностью заявила Юлия. Неужели подруга научилась говорить «нет»? Раньше она всегда боялась отказом обидеть кого-либо. Смех да и только!

– А что вы будете делать?

Юлька начала возмущенно надувать щеки, но я знала, что она не сможет остудить его пыл, поэтому на весь зал гаркнула вместо нее:

– Ты задаешь слишком много вопросов!

Образцова посмотрела на меня почему-то с восхищением, Руслан засмеялся, Максим же замямлил:

– Но я же… просто…

– Отвянь! – добавила я перца и поднялась, не доев обед. – Мы уходим!

Нечаев пришел в себя, когда мы обе вышли из-за стола, и крикнул вдогонку:

– Это потому, что я тебя на вечеринку не пригласил? Поверь, ничего личного! Ты была бы лишней, вот и все.

Странное дело, сейчас он уже не улыбался. Но мне было не до разглядывания его наглой, смазливой физиономии. Одним рывком я вернулась, схватила только наполовину опустошенную мною чашку и вылила остатки чая ему в лицо.

– Браво! – зааплодировал Зайцев, а Никита с Костей спрятались под стол.

Макс от удивления только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, к нему тут же подбежали сотрудники, а я схватила бастующую Юльку и повела на выход.

– Ты что, совсем с ума сошла? – негодовала Образцова по дороге. – Зачем ты это сделала?

– Он меня бесит!

– Ага? Потому что правду говорит?

Я резко затормозила.

– Юля, посмотри на меня! Мужчины никогда не говорят правду. Никогда! Запомни это. Он будет клясться тебе в любви, а сам, пока ты не видишь, станет лапать другую. И плевать ему, что с тобой будет, когда ты узнаешь!

В серых глазах заплескалось что-то похожее на жалость, и я тут же стала клеймить себя позором за то, что слишком открылась. Но дело ведь не в Логинове! Они все одинаковые. По крайней мере, наши ровесники – точно.

– Ты мне еще спасибо скажешь! – угрожающе выдохнула я и повела ее к лестнице.

К кинозалу мы подошли слишком рано, он был еще закрыт. Возле двери стояла девушка в строгой одежде с лейблом на груди, а рядом с ней… находился Громов! Он что-то шептал, склонившись к ее лицу, так как работница теплохода была невысокой, конкретизирую: невысокой и стройной блондинкой. Несмотря на то, что губы девушки были растянуты в улыбке, в глазах плескалось что-то… страшное. Блондинка будто была загипнотизирована, и нам пришлось пару раз ее окликнуть, а затем даже дотронуться до плеча, чтобы попросить открыть двери. Владлен глянул недовольно, мол, кто тут мешается, у меня важный разговор, но, узрев, кто именно подошел, быстро совладал с собой и даже заулыбался. Сотрудница же машинально повернула ключ в замке, сообщив, однако, что фильм начнут показывать только через двадцать пять минут, и снова вернулась к собеседнику.

Мы заверили, что подождем, и прошли внутрь. Юлька показала места, отведенные пассажирам с нижней палубы. Это оказался последний ряд.

– Ну конечно! – фыркнула я огорченно. – У меня близорукость.

– Экран же большой! – возразила Образцова, когда мы усаживались. – А рядов всего восемь. Что же ты, не увидишь?

– Картинку-то увижу, конечно, но вдруг субтитры пойдут? Сама знаешь, как они любят: мелкие белые буквы на светлом фоне.

– Ничего, я прочитаю тебе.

– А дело не в этом! – продолжала я гневаться. – Дело в вечной несправедливости и извечном правиле: деньги к деньгам, мужики к мужикам, а комфорт к комфорту. Почему, покупая путевку с самой дешевой каютой, мы обязаны терпеть какие-то неудобства по сравнению с теми, кто купил более дорогую? Мы за свои деньги и так мучаемся в скромных габаритах нашей комнаты с отсутствием джакузи, балкона, хрустальной люстры и тому подобного…

– Я не мучаюсь, – заявила аскетка Юля, – мне и так хорошо.

– Нет, я в принципе. Просто представь: а если бы мы мучались? Мы ведь расплачиваемся этими неудобствами за низкую стоимость каюты. Повторяю: каюты! А при чем здесь остальные блага? Здесь нас должны уравнивать со всеми.

– Ну, ты идеалистка! Как и я. Но уравниловки в мире победившего капитализма никогда не будет. Про это я тебе и твердила: даже если купить билет на дорогой лайнер или на самолете полететь первым классом, или, я не знаю, на Мальдивы отправиться в пятизвездочный отель на последние деньги, все равно мы будем для всех низшим слоем общества, потому что глупо напялить кофту с надписью «Gucci» и ожидать, что тебя пустят в высший свет.

– Э, у меня другая надпись на кофте! Там «Дольче».

– Ну я не про тебя, а вообще. Аллегорически. Понимаешь, любому богачу достаточно просто окинуть тебя взглядом. Как ты с первого взгляда поняла, что Громов тебе не пара, потому что он свинья, так же он понял, что ты ему не пара, потому что ты беднота.

Мы немного помолчали, затем я продолжила тему:

– Вот правильно ты сказала – свинья! Заигрывает с персоналом. Позор да и только. Даже твой Макс так не поступает.

Юлька хихикнула, но промолчала. Тут стали постепенно заходить люди, вскоре зал заполнился примерно наполовину. Тогда же появился Он. Прямой наводкой прошел в конец зала и плюхнулся рядом со мной. Однако!

– Вы ничего не перепутали, Владлен Сергеевич? – с напускной заботой, занавесом прячущей сарказм, изрекла я. – Места для «полулюксов» в центре зала.

– Я никогда ничего не путаю, Екатерина.

– А где ваша каюта расположена? – неожиданно поинтересовалась я. Юлька ткнула меня локтем и выразила лицом беспокойство. Я отмахнулась. – Никак на этой самой палубе?

– Да, на шлюпочной. 416-я. А как ты догадалась?

– Я запомнила, что здесь самые дорогие каюты. Не считая, конечно, люкса. Вы ведь привыкли получать все самое лучшее, не так ли?

– Ну… Это в той или иной степени верное утверждение.

– Поэтому для любовных утех вы выбрали самую красивую работницу теплохода?

Образцова охнула и даже рискнула перегнуться через меня, чтобы проследить за реакцией Громова. Тот и бровью не повел.

– Ты ошибаешься на мой счет. Я вовсе не за этим сюда приехал.

– Что же вы, совсем женщинами не интересуетесь? – вконец обнаглела я.

– Это не так. Просто я всегда четко выстраиваю приоритеты и, к сожалению, даже при желании не могу отказаться от первостепенных задач, – он с горечью посмотрел в мое лицо. – Как бы мне этого ни хотелось!

– Первым делом – самолеты? Все ясно с вами.

– С тобой, Катя. Ясно с тобой.

– Со мной? – не поняла я. – Ах, ну да, на «ты», я опять забыла. Поправка: «С тобой все ясно», – мы немного пошептались с Юлькой о своем, о девичьем, пообсуждали прически и наряды здешних дам, но тут в мою беспокойную голову что-то стукнуло, и я смело обернулась к соседу. – А на каком месте в списке приоритетов стоял пункт опоздать на теплоход?

На миг в глазах Владлена отразилось что-то нехорошее, у меня аж мурашки забегали по ногам, но социальные нормы вновь возобладали (а может, мне просто показалось), и он, расстроенно покачав головой, ответил:

– Знаешь, недоверчивость – не лучшее качество. Я могу помочь тебе побороть его. Если захочешь.

Я аж рот открыла от этакой наглости, а этот самоуверенный тип всего-навсего отвернулся к экрану, как будто вовсе не хотел меня задеть, и именно поэтому его не интересует моя реакция. Как будто он говорил серьезно.

Я все ждала и ждала, когда же он поддастся желанию и глянет на меня, чтобы оценить результат, но Влада это как будто и впрямь не интересовало. В итоге, когда уже погасили свет и включили фильм, сдалась я сама и пихнула его плечом в плечо.

– Поясни!

Он придвинул свои губы к моего уху, чтобы было слышно (мне всегда кажется, что работники кинозалов мечтают оглушить пришедших, видимо, им врачи-лоры отстегивают какой-то процент), и зашептал:

– Ты можешь проверить меня сегодня же ночью. Приди ко мне в каюту, и я тебя и пальцем не трону.

Я громко и как-то нервно загоготала, человек десять посчитали своим долгом обернуться и пошикать, дескать, кино не слышно. Они, разумеется, были правы, но мне до того смешным показалось предложение Громова, что я не могла сдержаться. Но в следующую же секунду, когда стих мой смех, все мое естество захватил поистине ужасающий, липкий страх, потому что, не знаю, как, не знаю на каком ментально-астральном уровне, но я отчетливо осознала, увидела, стопроцентно поняла, что так и поступлю!