Мы сидели с Русланом в суши-баре. Откуда-то из-под потолка доносился незатейливый азиатский мотивчик, Зайцев в такт песни барабанил кончиками пальцев по бледно-бежевой квадратной столешнице. Столик на двоих был очень маленьким, и иногда мы задевали друг друга руками. Ассорти из роллов было съедено давно, но до отправления теплохода оставалось еще много времени, поэтому пятью минутами ранее мы заказали десерт. За трапезой я вела себя до ужаса скованно и нелепо. Странно, потому что до этого мы гуляли по городу и все было иначе. Может, потому, что увлеченная достопримечательностями, то и дело появлявшимися в поле зрения, я могла не смотреть в его глаза, а теперь, сидя напротив, этого нельзя было избежать?

– Ты дрожишь. Тебе холодно? – обеспокоенно спросил Руслан и, не дожидаясь ответа, снял с себя ветровку и заботливо накинул мне на плечи.

– Спасибо.

Я заметила, что он на самом деле молчалив. И не саркастичен. И не забияка. Остается лишь догадываться, отчего он так ведет себя рядом с Максом. Это что-то на уровне первобытных инстинктов? Соперничество? Показать самке, что ты лучший из двух самцов?

– О чем призадумалась? – тихо спросил Руслан с легкой улыбкой, но глаза оставались серьезными.

Ну уж нет, озвучивать свои мысли про самцов и самок я не стану… Ой! А вдруг я снова вслух заговорила?!

Испугавшись, я нервно дернулась и задела рукой чашку. Она совершила посадку недалеко от столика, но продолжила движение горизонтально и уехала в итоге аж на три метра от пункта приземления. Я сделала попытку спасти положение, но Руслан бросил: «Сиди», – и сам отправился ловить путешественницу. Ему пришлось залезть под стол изумленных посетителей в дальнем конце ресторана. Я вдруг подумала о том, что если бы это был Нечаев, он бы поднял чашку высоко-высоко над головой и стал бы ей помахивать, ожидая моих аплодисментов и сопутствующих им криков «ура!» А Руслан, разумеется, не стал эпатировать публику и молча поставил предмет на поднос подбежавшей официантки. Попутно шепнув ей что-то, парень вернулся за наш стол, а она потом прибежала с новой чашкой.

Так как на улице мы обсуждали местные архитектурные достоинства, я решила, что самое время поговорить теперь о нем. Следуя этой задумке, попросила:

– Расскажи мне побольше о мануальной терапии.

Он немного помолчал, будто собираясь с мыслями, затем заговорил:

– Ну хорошо. Тебя интересует, как это работает? – Я интенсивно закивала. – Понимаешь, Юля… Ты, наверно, слышала, что мы используем только десять процентов возможностей своего мозга? – Я снова кивнула: эта тема последнее время часто муссируется в различных документальных и псевдокументальных фильмах. – Меня всегда мучил вопрос: а что там? Что за резервы таятся в этих девяноста процентах? И я стал активно изучать эту тему. Встречался со многими интересными людьми. С некоторыми общаюсь до сих пор… Но это неважно. Так вот, способности нашего организма практически безграничны. Просто в ком-то изначально заложен потенциал в определенной сфере, это еще называют талантом, а кому-то приходится развивать. Но развить в себе, повторяю, можно что угодно и до любых пределов. Только для этого требуются огромная сила воли и время. Я изучил мозг, конечно, не до конца. Но я понял, что он связан со всеми частями тела незримыми нитями. По ним проходит особая энергия, которая способна благотворно влиять на организм, если ее направить туда, куда требуется. Ну, допустим, если у тебя болит правая нога, нужно в течение пяти минут растирать мизинец на левой ладони. И тогда она пройдет. – Я удивленно хлопнула глазами. – Да, я много всего такого знаю… – это прозвучало без капли самохвальства. Человек просто констатировал факт, и поэтому ему невозможно было не верить. – Вот, это то, что я развил в себе. Умение влиять на мозг через различные точки, запускать процессы быстрого заживления. А дальше, повторяю, работает сам человек (не зная об этом). Он сам себя излечивает при помощи этих скрытых потенциалов мозга. Например, не так давно Никита сильно простыл, ему даже советовали отказаться от этой поездки. Но она была для него архиважна, поэтому я помог ему побыстрее поправиться. Со временем я надеюсь научиться еще чему-нибудь. Но, к сожалению, жизни не хватит, чтобы научиться использовать мозг на полную катушку. – Он досадливо пожал плечами.

Я же думала теперь совершенно на иную тему. Вспоминаются строки из форума: «Плевал я на простуду, ради того, чтобы стать учеником самого Горгона, я готов и не на такое». Неужели под претенциозным ником «Викинг Семь Семь Семь» скрывается щуплый и смазливый Никита? Получается, что вся четверка входит в состав тех немногих, отважившихся плыть на теплоходе с таинственным Горгоном с какими-то полунаивными-полурасчетливыми мечтаниями заручиться его опекой. Если мне не изменяет память, семь человек с форума заверяли, что обязательно попадут в этот тур. Трое из них предстали перед нами на сцене. Осталось четыре. Все сходится. Однако существует вероятность, что среди друзей может затесаться сам Горгон, а остальные общаются на форуме, не зная ников друг друга. Ведь Владлена мы со счетов списали, и теперь место вакантно. Не мог же он про себя в третьем лице писать в собственной записной книжке. Он бы изложил: «Марина не знала меня… Кто-то там (забыла имя) не знал меня…» С другой стороны, это вообще бред… Может, «Г» из блокнота с Горгоном никак не связано. Но с этим пусть заморачивается Катюха, а мне и без того тайн хватает. И сама мысль о том, что если бы я сидела здесь с Максимом, то чашка бы не укатилась, а преспокойненько вернулась по воздуху на стол, уже не дает свободно дышать.

– Ты опять дрожишь. Тебе так холодно?

– Не от этого, – опустив глаза, тихо сказала я.

– Как же не от этого, кондиционер шпарит вовсю. Пошли на улицу, там солнце, согреешься.

– А как же десерт?

Стоило мне заикнуться, как яство появилось перед глазами на подносе аккуратной официантки. Поставив на стол стеклянные емкости с тирамису, она пожелала нам приятного аппетита и удалилась.

Я развела руками:

– Видишь, не судьба, – и взялась за маленькую серебристую вилку.

– Я понял теперь, – ты от голода тряслась, – улыбнулся он и погрузился в еду.

Вскоре мы выходили на улицу. Там действительно было теплее, и я вернула куртку владельцу. Щурясь от ослепительного солнца, я решилась заговорить о том, что произошло перед причалом.

– Ты знаешь, что Богдана умерла?

– Кто? – переспросил Зайцев, удивившись, как мне показалось, вопросу. Видимо, они и впрямь не были знакомы.

– Женщина, что жила на нашей палубе.

– Это одна из тех, которые занимают трехместную каюту? – догадался он. – Не молодая самая?

– Нет, что ты, – передернуло меня. Веронику мне было бы еще более жаль. – Ее старшая сестра. То есть не самая старшая, а та, что повыше ростом. Она у них средней была.

– Я слышал, – кивнул он, – что кто-то умер на теплоходе, кажется, в гладильной.

– Да, именно так все и было. Катька считает странным, что обе пассажирки люкса умерли, пробыв там одну ночь. А ты что скажешь?

Руслан помолчал, поглядел по сторонам, затем равнодушно пожал плечами:

– Я думаю, совпадение. Наверняка имеется какая-то причина, – обе были в возрасте.

– Богдана была моложе, чем выглядела, – разрешила я себе поспорить. – Мне начинает казаться, что, может, Катька и права!

Руслан молчал, и мне пришлось сменить тему. Впрочем, новой темы надолго не хватило, и к теплоходу мы приближались молча. Когда Руслан в вестибюле направился к стойке, я пошла себе дальше, потому что мне не нужен был ключ, но он недоуменно окликнул, мол, куда, подожди. Я поняла, что парень хочет меня проводить, и покорно замерла на месте.

На нижней палубе Руслан довел меня до двери, я постучалась, предполагая, что Катька заперлась на ключ, тут он взял меня за ладонь и произнес:

– Знаешь, Юль…

Я не смогла заставить себя посмотреть в его глаза, комок подкатил к горлу, начав меня душить, все же каким-то непостижимым образом я сумела подтолкнуть его:

– Что? – меня мучил вопрос, что заставило его запнуться, но тут произошло неожиданное: дверь напротив резко распахнулась, словно от удара, и оттуда вылетел Максим.

Вечная улыбка взяла отпуск на неопределенный срок, волосы все еще стояли дыбом, как ночью, когда я его разбудила, глаза метали молнии.

Они стояли и молча смотрели друг на друга, я же переводила взор с первого на второго, пытаясь придумать, что делать, ежели они начнут драться, однако Руслан через некоторое время выпустил мою ладонь и, не произнеся ни слова, удалился в свою каюту. Ни разу на меня не взглянув, так же поступил и Макс, уйдя в свою и хлопнув напоследок дверью.

– Что это было? – хлопая ресницами, спросила я саму себя, но тут Любимова впустила меня внутрь.

– Петухи не подрались? – нервно хихикая, задала она актуальный вопрос. Видимо, слышала голос Зайцева и хлопок нечаевской двери. А, может, еще по каким соображением.

– Нет, – покачала я головой, усаживаясь на свою кровать. – И вообще, они не петухи.

– Как не петухи, если из-за курицы? – невинно моргая голубыми глазами, сказала эта язва с напускным удивлением.

Я даже рот открыла от возмущения, но она тут же заявила, что это была шутка, и без перехода рассказала такое, что я разом позабыла и про обиды, и про ребят.

– То есть это уже пятая смерть на данном лайнере? – никак не могла я поверить.

– Именно! И все – пассажиры таинственного люкса.

– Что будем делать?

– Неплохо бы осмотреть тела. Но для этого нужен патологоанатом, а здесь его нет. А если б и был, среди наших друзей вряд ли бы числился. Эх, жалко, нет Паши!

– Есть Зайцев, – напомнила я.

– Мануальщик? – задорно фыркнула Катька. – И вообще, этим загадочным личностям не стоит доверять.

– Громову же ты доверяешь!

– Я провела с ним почти всю ночь, и ничего со мной не случилось.

– Что ж, с этими парнями я тоже много раз оставалась наедине, и я цела. Ты выяснила, где находятся тела?

– Да, я предполагаю, что в трюме.

– А где это? Это еще ниже нас?

Катька посмотрела на меня почему-то с грустью. Затем ответила:

– Юля, трюм – это не ниже нас, потому что ниже нас ничего нет. Трюм – это мы.

– Как?! В прайсе это называлось нижняя палуба.

– Да, она имеет такое наименование, когда на ней расположены каюты. Есть такие теплоходы, где на этом уровне кают нет, и тогда это трюм. Ты думаешь, почему здесь так мало комнат? Подо что отводится остальное помещение?

– Под трупы? – испуганно икнула я.

– Не только. Здесь куча подсобных помещений, куда доступ туристам заказан. Я не поленилась и подергала все двери – заперто.

– Как же мы туда попадем?

Любимова меня в очередной раз поразила, достав из кармана… ключ!

– Стащила у одного матроса. Зазвала его в номер и попросила достать чемодан со шкафа. Мужика хлебом не корми, дай предстать в образе спасителя томной барышни. Пока он тянулся, я и выудила. – Пауза. – Эй, что молчишь?

– Шок! Шок! – наконец выразила я словами внутреннее состояние.

Катерина самодовольно улыбнулась. Затем снова посерьезнела.

– Сама понимаешь, – времени в обрез. Он скоро хватится ключа. Нужно обследовать трюм как можно быстрее. Что-то этим ключом да откроется, не зря он тут прохлаждался в коридоре. Скорее всего, он вышел именно из подсобного помещения. Слушай внимательно и запоминай: здесь всего четыре двери. Две сразу под лестницей, еще две – дальше по коридору.

– Зачем ты мне это сейчас рассказываешь? – Наивная, я думала, она со мной пойдет на опасное спецзадание!

– Потому что… – Легкий румянец окрасил щеки. – Потому что через полчаса я должна быть в другом месте.

– А почему ты не проверила раньше? – не уставала я сыпать вопросами. Просто мне хотелось оттянуть момент, когда придется принять решение.

– Потому что, когда я дергала двери, ключа у меня еще не было. Уже по дороге к номеру я и встретила матроса. На ходу родилась идея про чемодан. А вышел он пять минут назад. Я думала, ждать тебя или нет, потому что мне придется закрыть каюту, и внутрь ты не попадешь. И сверялась с часами – успею ли. Но тут услышала твой голос. Юля, прости, – резюмировала она, – но эту миссию придется выполнить тебе одной.

– А куда ты-то намылилась? – не столько из любопытства (хоть я не знала куда, но знала с кем), сколько от желания еще оттянуть, сказала я с намеком на недовольство.

Вздохнув, она выпалила:

– На вечер джаза! – будто сама не верила своим словам. Мне оставалось лишь офигевать при мысли, что некоторые нерядовые господа могут сотворить с прирожденными рокершами.

Через десять минут, сменив туалет на более привычный и удобный, я, сгорая от стыда, стучалась в зайцевскую дверь. Боже, что он обо мне подумает! Не успели расстаться, она по мне уже заскучала. Но когда он сказал «Войдите!» и я открыла дверь, я уже стала думать не об этом, потому что в его каюте на кровати с комфортом устроился… Максим. А сам Руслан сидел на стуле. К первому вернулась привычная улыбка, второй как всегда был серьезен. Как будто они и не были врагами!

Может, и не были?..

Но как же традиционные издевки, давешние гневливые взоры?

– Садись, – указал мне хозяин на кресло, взяв в охапку лежавшую на нем одежду и запихнув в гардероб.

Нечаев теперь смотрел на меня и широко лыбился. Я отвернулась от него и заявила Руслану:

– Мне надо с тобой поговорить.

– Ну? – намекнул он на продолжение.

Я указала глазами на Максима, но ничего не произошло. Руслан будто не понял, что я хочу поговорить наедине. Хотя пару минут назад ему самому вышеозначенный Максим помешал сообщить мне что-то. Короче, я застыла в растерянности.

Нечаев пришел на помощь:

– Если я вам мешаю, то я, пожалуй, пойду к себе, – и подскочил.

– Да нет, сиди, – воспрепятствовал хозяин каюты. Мне: – Можешь говорить при нем. Садись, наконец, что ж ты стоишь!

Несмотря на нежность, скользящую в тоне, было ощущение, словно меня наотмашь ударили по лицу. И все же я села в кресло и начала рассказывать. Про три смерти на лайнере, случившиеся до этого рейса. Про две смерти теперь, которые вызывают неверие в свою случайность именно ввиду предыдущего фактора. И, наконец, про ключ, добытый Катькой.

– Я не понял, – встрял Макс, – вы хотите проникнуть в подсобку и найти холодильник?

– Ага, – кивнула я удовлетворенно от того, что меня поняли.

– А что дальше?

– А дальше Руслан осмотрит тела, так как он врач.

В беседу вступил сам Зайцев:

– Что ты надеешься обнаружить на этих трупах? И, потом, от мануальщика до патологоанатома больше, чем пропасть. Целый Тихий океан. Ты зря на меня так рассчитываешь, – пожал он плечами.

– Это говорит человек, который утверждает, что возможностям разума не имеют предела?

– То возможности разума, а то шесть лет института. Местный врач осмотрел же тела?

– Мы не верим аборигенам, – понизив голос, открылась я. – Капитан считает, что доктор в сговоре с директором круиза, а последний не желает открывать правду о смерти всех этих людей.

– А нам-то зачем открывать правду о смерти этих людей?

– Руслан, ты что! Мы можем стать следующими жертвами, ты понимаешь это? Каюты разыгрываются именно среди нас!

Парни задумались. После недолгой паузы вечный оптимист Нечаев, хлопнув в ладоши, заявил:

– Нам нужно согласиться на эту авантюру! – и в принципе, изменил бы себе, если бы сказал что-то иное.

– А как Катя смогла ключ получить? – заинтересованно спросил Руслан с ноткой восхищения в голосе.

Я рассказала.

Улыбка Максима стала чуть уже:

– Она что, тоже с нами пойдет?

– Нет, – заверила я, – у нее другие планы.

– Отлично!

– Но идти нужно сейчас, – напомнила я, – пока этого ключа не хватились.

Мы оба посмотрели на Зайцева.

– Вообще говоря, мне все равно катастрофически нечем заняться, – развел он руками, что было принято за однозначное согласие.

На всякий случай мы выждали пять минут, чтобы музыкальный вечер успел начаться и была меньше вероятность столкнуться с кем-то на палубе. Выйдя и заперев каюту, мы отправились на поиски выявленных Катериной дверей, уповая на то, что предмет в моих руках хотя бы к одной из них подойдет. До лестницы мы шли открыто, потому что опасаться на этом участке было нечего: пассажиры просто прогуливаются по палубе или держат путь наверх. Но вот когда недалеко от ступенек обнаружились те самые двери, о которых говорила подруга, мы почувствовали себя неуютно. Как мы будем подбирать ключ?

Видя мою неуверенность, Макс предложил:

– Я постою на стреме, – и с готовностью и резвостью взобрался на середину трапа.

– Давай, – шепнул Руслан.

Я поднесла ключ к замочной скважине. Не подошел. Я расстроилась, а Зайцев предложил перейти к следующей – она была в пяти шагах. Дойдя до новой двери, я снова пустила в ход ключ, но и здесь не сработало.

– Дай-ка я, – Руслан авторитетно изъял у меня ключ и сам попытался вставить. С тем же успехом. Тогда он прислонился к двери ухом. – Машинное отделение.

– Да? – поразилась я его осведомленности.

– Ну или типа того. Какие-то механизмы работают. Но людей, видимо, нет.

– Это хорошо, а то они могли нас услышать.

Мы вернулись к ступенькам, на взгляд Максима развели руками. Спускаясь, тот предложил:

– Идем в дальний отсек трюма? Вон поворот, – кивнул он на противоположный конец коридора. – Там обязательно что-то есть.

Я кивнула:

– Катька говорила, что там еще две запертые двери.

– Так чего же мы ждем?

– Как мы объясним свой интерес, если нас застукают?

– Ой, – отмахнулся воодушевленный Макс, – как-нибудь выкрутимся!

Он кинулся вперед, но быстро затормозил: на лестнице появилась Ника и окликнула нас.

– Вы что, не идете на концерт?

– Сейчас подойдем, – солгала я, – а ты что не идешь?

– Я оттуда, – проходя мимо меня в сторону каюты, сообщила она, – просто там окно открыли, очень дует. Надо взять кофту.

Дождавшись, когда она скроется за своей дверью, мы кинулись за поворот. Там уже не было такого яркого света, как в предыдущем коридоре. Лампочки висели на большом расстоянии друг от друга и не были изящными. Стены не имели облицовки, только голая сталь светлого оттенка, наверно, какой-то сплав алюминия, правда, негрязная, без вмятин и трещин. Коридор до следующего поворота был пуст.

– Не странное ли поведение для девушки, только что потерявшей родную сестру? – негодовала я по дороге.

– Не о том думаешь, ключик давай, – пропел Нечаев.

– У меня его нет, он у Руслана.

Тот держался чуть в стороне, а вот дружбан его, напротив, все теснее ко мне прижимался, я даже пару раз споткнулась о его ногу, пока мы шли.

– Руслик! – бодро крикнул ему Макс, но тот, дернувшись, быстро приложил палец к губам. Коридор снова делал поворот и, так как Зайцев держался другой стены, ему открылось большее пространство для обозрения. Очевидно, он что-то заметил, потому приказал молчать. В следующую секунду я услышала голоса. Сердце бешено забилось, я растерянно переводила глаза с одного соучастника на второго, наконец Максим заметил мой испуг, взял за ладонь и вынудил прижаться к стенке рядом с ним. Руслан же, находясь в середине прохода, осторожно выглядывал. Приблизившись к нам, зашептал:

– Там две двери. Одна открыта, возле входа стоят люди.

– Матросы?

Мануальщик покачал головой:

– Повар. Он в белом колпаке и халате. И еще девица в переднике. Предполагаю, что здесь у них что-то вроде кладовой с продуктовыми запасами.

– Что будем делать? – не успела я спросить, как до нас донеслись шаги, и в следующий миг описанные приятелем мужчина и девушка появились в нашем проходе.

– А что вы тут делаете? – удивился человек в колпаке.

Сказать, что я опешила, – это не сказать ничего. У меня было ощущение, точно я украла что-то ценное и была поймана за руку. Которую мне теперь и отрежут в наказание. Ответить что-то я даже не пыталась, так как знала себя: начну заикаться. Впрочем, дело не только в проблемах с дикцией в стрессовых ситуациях – в голову все равно абсолютно ничего не приходило. В общем, не знаю, как я выпуталась бы, окажись я одна.

– А мы туалет искали! – гаркнул Максим с такой шикарной улыбкой на лице, что подозревать его в каких-то темных делишках было просто невозможно.

Я смотрела на него с восхищением, потому что знаю, что так бы не смогла, Руслан – с удивлением, остальные двое – с испугом. Но повар первым пришел в себя:

– Ребятки, – тут же подобрел он, – общая уборная есть только на главной палубе. Вам нужно подняться.

– А здесь нет?! – с какой-то даже обидой вкупе с возмущением на недостойный сервис выдал Макс в ответ, хотя, по-моему, надо было бы уже уняться. Не дай бог настучат на нас, что мы бродим, где не положено.

– А зачем? – удивился мужчина. – В каждой каюте предусмотрен санузел.

– Ну, это возвращаться надо, – расстроенно протянул парень, – мы с самой верхней палубы… – Как он еще не сказал, что из люкса! – Ладно, идемте, друзья.

Мы развернулись и пошли вслед за парочкой в белом. Однако шли не так быстро, как они, а те в свою очередь тут же углубились в свой диалог, короче, ничто не мешало нам с полпути вернуться. Итак, проход был свободен. Первая дверь, откуда они вышли, теперь была закрыта. Однако мы имели некое средство, которое Руслан не медля пустил в ход. Замок тихо щелкнул, дверь распахнулась. Свет никто не потрудился выключить перед уходом, и мы сразу поняли, что это совсем не то, что нам надо: помещение было очень маленьким, кругом стояли встроенные в стены шкафы, многие из которых с помощью открытых дверок демонстрировали свои полки. Они были сплошь уставлены банками: консервы, тушенка, джем… Парни на всякий случай принялись осматривать остальные шкафы, запертые на внешнюю задвижку, но и там для нас ничего интересного не было. Сложенные стопками скатерти, салфетки, фартуки и прочее барахло.

– Не будем терять время, – печально сказала я. – Здесь ничего нет, надо уходить.

– А еще одна дверь? – напомнил Максим.

– Но ключ же сюда подошел! – спорила я.

– Ну не скажи, – встал на сторону друга Руслан, – в таких местах, где очень много помещений, бывает так, что один ключ открывает сразу несколько дверей, относящихся к одному отделу или человеку. Чтобы связка поменьше была.

Я пожала плечами и первая вышла из подсобки. Почему-то мне казалось, что этот трюк не сработает. Но тем не менее, когда Зайцев, притворив эту дверь, подошел к следующей, ключ плавно вписался и туда.

– Вдруг это то? – обрадовался Максим. Любопытно, понимал ли он в тот момент, что радовался возможной встрече с остывшими телами бывших пассажиров нашего круиза? Тех, кого он еще на днях видел живыми? Наверно, нет. Очевидно, его ликование относилось к тому, что мы, возможно, достигли своей цели, а в чем состояла сама цель, уже забыл.

– Вполне может быть, – ответил ему Руслан, открывая дверь. Та неприятно скрипнула, являя полнейшую темноту. Мы ступили внутрь. Откуда-то сразу же повеяло холодом, я даже обхватила себя руками, пытаясь согреться.

Я стояла в узкой блеклой полоске коридорного света, а ребята быстро растворились в темноте. Вскоре что-то громыхнуло, и кто-то чертыхнулся с досады.

– Что случилось? – не выдержала я, ибо далее ничего не последовало.

– Пытался нащупать выключатель и что-то уронил! – ответил мне Макс.

– Руслан, – позвала я. – Ты где? – потому что он уже некоторое время хранил молчание и определить его дислокацию было нереально.

Откуда-то спереди донеслось:

– Нечаев, вруби свет! Мне кажется, мы нашли то, что искали.

При этих словах я похолодела еще пуще, а Макс недовольно изрек:

– Блин, я пытаюсь!

– Я видел рубильник в коридоре возле двери! В самом холодильнике редко ставят выключатели.

– Твою мать… – пробубнил Макс и послушно шагнул ко мне. – Отойди-ка, милая, – произнес он совершенно зря, потому что подвинул меня сам, вышел в коридор, и через пару секунд вспыхнул яркий свет.

Я закрыла лицо руками, но вскоре поняла, что свет-то достаточно тусклый, просто так показалось из-за темноты. Макс вернулся и закрыл тяжелую металлическую дверь.

– Не захлопывай, – взмолилась я, – у нее изнутри ручек нет.

– Я и не захлопнул, – улыбнулся он, мол, чего ты переживаешь из-за всякой ерунды. Ну да, Максим в этом – полная моя противоположность.

Что ж, наконец-то можно было оглядеться. Руслан оказался прав, это был холодильник. Просторное помещение, выложенные кафельной плиткой пол и стены. Возле двери стояли швабры (одну из которых уронил Нечаев) и ведро. По всему пространству стояли железные прямоугольные столы. Над ними на гигантских крюках висели туши. Все точь-в-точь, как в фильмах ужасов. С этих туш иногда что-то капало прямо на стол. То ли кровь, то ли растаявший лед. Вот жуть…

– Это и есть ваша Богдана? – постучал Макс пальцем по висящей говядине.

– Это не смешно! – подпрыгнула я. Но вдруг поняла, что мясные блюда я на теплоходе больше есть не буду. И даже не из-за умерших женщин. Понятное дело, что их нам на ужин подавать не будут.

– Зачем на ужин? На обед. В супе, – хохотнул спутник.

– Нечаев, заткнись, – урезонил его Руслан, видя, что я готовлюсь падать в обморок.

Сам он стоял в конце комнаты, где прямо из стены на нас поглядывали стальные квадратные дверцы. Он выдвинув одну, потянув за петлевую ручку, и я от неожиданности вскрикнула. Там была мертвая женщина. Приказав себе успокоиться, я сделала два шага ближе. А Максим уже навис над выдвинутым Русланом прямо из стены железным столом и ждал профессиональных комментариев. От них третий участник экспедиции пока воздерживался. Вместо того, чтобы осмотреть тело пожилой женщины, он стал выдвигать другие ящики-столы. Второй был пуст, а в третьем обнаружились останки Богданы. В течение последующих пяти минут наш доктор метался между двумя столами и ощупывал уродливые, посиневшие трупы.

– Ну что? – поторопил его Максим, который больше не мог ждать.

Я бы подождать еще немного не отказалась, если бы не одно обстоятельство:

– Нам здесь нельзя долго находиться, вдруг нас поймают!

Да и вообще тут было жутко холодно и неуютно (преимущественно благодаря мертвецам).

– Да нет в них ничего странного! – с горечью резюмировал сообщник.

– Плохо искал! – с кривой усмешкой высказался Нечаев.

– Максим! – одернула я.

Но Руслан уже разозлился.

– Нечаев, тебя сюда вообще-то никто не звал!

– Ребята, успокойтесь! – я уже прыгала на месте и растирала себя руками, до того было холодно. – Надо убираться отсюда!

– Дай мне еще минутку, – уже спокойнее изрек Зайцев, Максим на это отозвался смешком, мол, как будто она тебе поможет, но этим ограничился.

Потекли секунды. Я стала водить глазами по стенам, узрела высокий стеллаж, который не замечала до сих пор, на нем отдыхали до момента выхода в свет бутылки со спиртным и пачки сока и молока. У другой стены хранились ящики с фруктами-овощами.

Я так и стояла, осматриваясь, а Нечаев стал прохаживаться то вдоль, то поперек помещения.

– Подождите-ка… А это что? – прозвучало заветное от столов, и мы в три прыжка очутились рядом. – Свет очень плохой, – наклоняясь к Неваляшиной, заявил Руслан, – но я, кажись, нашел то, за чем мы сюда явились.

– Что? – спросили мы хором, но тут плохой свет, видимо, обидевшись, погас совсем, а со стороны двери раздался какой-то щелчок. Со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что это был звук сработавшего замка.

Мы оказались заперты в холодильнике в полнейшей тьме.