Когда удалилась Любимова, я почувствовала досаду и нечто, похожее на страх. Я осталась совсем одна на этой многолюдной вечеринке. Что я здесь буду делать? Вероника сидит далеко, с ней не пообщаешься. Громов вроде и не чужой человек и первая неловкость, которая имеет место при новом знакомстве, уже миновала, но все же он излучал что-то… и отталкивающее, и притягивающее одновременно. Короче говоря, особо комфортно я себя с ним не ощущала. Тем более, после того, как призналась Катьке, что он мне начал импонировать (не как мужчина – как человек нетривиальный, воспитанный и обладающий чувством юмора!), а он вроде бы это слышал.

Ощутив мой взгляд, Громов обернулся.

– Ну, что ты там понаписала?

– Всяких словечек. Труднопроизносимых.

Тут как раз в помещение вошли Чайлин с Никой.

– Я в тебя верю, – ободряюще изрек собеседник и потрепал по левому плечу, мол, удачи.

– Чайлин! – подозвала я. Оба, улыбаясь, подошли к нам ближе. «Ну, с богом!» – мысленно напутствовала я сама себя и развернула салфетку. – Аньён хасимника! – что означало «здравствуйте». Если я правильно переписала, конечно. И если люди с форума сумели обозначить слова иностранного языка более-менее сходными по звучанию буквами нашего алфавита.

Чон поклонился, приложив одну ладонь к груди, и ответил мне что-то диковинное. Очевидно, на корейском. Я бегло просмотрела свой список и осознала, насколько он скуден. Ничего подобного в нем не было. Впрочем, попроси кто записать русскими буквами то, что он сейчас сказал, я бы затруднилась.

Юбиляр тем временем куда-то сходил и вернулся с красным блестящим шариком в форме сердечка, который подарил мне.

– О! – «Это работает!» – Спа… – Я запнулась. Зачем благодарить по-русски? У меня же есть подсказка! Итак, продолжаем ублажать «новорожденного». – Кам-са-ха-гнида. Ой, то есть не так!!! – заорала я, поняв, что один звук сказала неправильно. – Кам-са-ха-мнида!

Кореец повел себя странно. То ли он впечатлился первой фразой с «гнидой», то ли я все равно сказала что-то некорректно, но Чайлин пошел красными пятнами. Потом поправил ворот тельняшки, словно его что-то душило, заговорил какую-то тарабарщину, при этом быстро качая головой из стороны в сторону, дескать, нет-нет-нет, и в следующую секунду выбежал.

Я физически ощущала, как сильно горят щеки.

– Ника! Беги, спроси, что я сделала не так, умоляю!

Девушка сама была в шоке, но после моей просьбы выпрыгнула следом за возлюбленным, а Владлен с громаднейшим интересом выхватил у меня салфетку.

– Хм…

– Что? Что?!

– Да не ори. Ничего не понимаю. Я бы так же прочитал.

– Это из-за «гниды», да? – Я спрятала лицо в раскрытые ладони от стыда.

– Да брось ты. Никто не заметил. Ерунда.

– Ага, ерунда! – Я ткнула пальцем в дверь, чтобы добавить что-то вроде «такая, что он пулей вылетел», однако не успела: вернулась Волостнова.

– Юля, ты откуда взяла это слово? Оказывается, в их языке очень много тонкостей. Есть слово «спасибо» для разных уровней взаимоотношений. То, которое выбрала ты, говорят только высокопоставленным лицам.

– О как, – хмыкнул Владлен Сергеевич.

– То есть я его не обидела? Это, наоборот, комплимент? Уф, – утерла я пот со лба.

– Понимаешь, восточные люди – они такие… Все должно быть к месту. Если их похвалили не тем словом, это хуже оскорбления. Он сказал, что, ладно бы вы были одного статуса, тогда это можно принять за «огромное спасибо».

– А я что, выше? Он хоть знает, сколько я зарабатываю, чтобы так говорить?

– Да, но ты пассажир лайнера, на котором он работает. То есть, пока идет круиз, он как бы работает на тебя и для тебя.

– Так передай ему, что я вовсе не знаю языка! Я просто переписала парочку слов из дурацкого форума-самоучителя, чтобы ему сделать приятно!

Она понимающе кивнула и вышла.

– Офигеть, – высказалась я в никуда. – Кореец не может принимать благодарность от пассажирки теплохода!

– Да, однако он может спать с пассажиркой теплохода, – язвительно заметил Владлен, я выпучила глаза, вторично покраснела и попыталась спрятаться под столом (вокруг же люди сидели! Кто-то мог слышать!), но тут Громов смущенно охнул, чертыхнулся и кинулся оправдываться: – Забыл, что не с Катей рядом сижу. Это я по привычке, не обращай внимания.

– Хороши привычки, – пробурчала я недовольно.

– Давай лучше вот что сделаем. – Громов полез в айфон, что-то посмотрел и через пару секунд велел: – Бери ручку, записывай.

– Вы нашли другое «спасибо»? – догадалась я. В ответ прозвучало что-то неразборчивое. – А? – Он повторил. Лучше не стало. – Вы по-русски умеете разговаривать?

– Это по-корейски. Пиши, как слышится.

Я уже говорила, что данный господин умеет удивлять? То ли он придуривается, на ходу копируя акцент Чайлина, то ли и вправду этим языком владеет. Представляю, как он внутренне хихикал, когда я то злополучное слово пыталась сказать.

В этот момент теплоход пару раз дернулся и остановился. Один бокал перевернулся, я кинулась спасать скатерть, но не вышло: красное вино успело пролиться на белую ткань. Сразу же по радио объявили прибытие в Чебоксары. Пара матросов, оставшихся в зале, поднялись и отравились выполнять свой долг – пришвартовываться, если я правильно запомнила это слово из их диалога на ходу.

Какое-то время ничего не происходило. Нашла ли Вероника своего бойфренда? И что там делает Катька, интересно? Уж не обиделась ли она на меня? Вдруг она мне назло одна отправилась на экскурсию в Чебоксары?

Дверь открылась, но я не успела приободриться, так как это был Вадим Михайлович.

– А где Чайлин?

Кто-то ответил, что он вышел. Капитан кивнул и был таков.

Наконец они появились – трогательная пара молодых людей. Держались за руки и улыбались. Видимо, Ника сумела-таки растолковать, что я его расстроила не специально, а по незнанию. Чон, в подтверждение сего, сорвал со стены еще один шарик и подал мне. Перемирие можно было считать заключенным, но тут я кинула глаз на салфетку и зачитала последнее слово.

Кореец позеленел. Глаза, и без того узкие, превратились в ниточки. Вернее, в два коротких обрывка нити. Он громко что-то крикнул и понесся в коридор. В дверях столкнулся с капитаном, тот попытался его о чем-то спросить, но не сумел остановить для этого.

– Куда у нас именинник бегает целый день? – шутливо вопрошал Вадим Михайлович, подходя к столу.

Мы все еще находились в ступоре, потом я глянула на Нику, та все поняла и побежала за юбиляром.

Капитан ждал ответа, мне пришлось сознаваться:

– Это он из-за меня бегает. – А про себя подумала: «Что я опять набедокурила? Эх, надо было сходить в сувенирную лавку!»

– Вот как? – усмехнулся мужчина, подправив густой ус. – Теперь ты несчастного Чайлина отправила искать твою подругу? – Я покраснела. Ну зачем вспоминать эту историю, скажите на милость? Почему меня так люди ненавидят? Видя реакцию, он открыто засмеялся. – Ладно, я ему помогу. Мы теперь знаем, в каких местах… – Тут он узрел Громова и осекся. – М-м… Нет, уже не знаем.

– Попутного ветра, капитан, – таким грозным тоном поздоровался господин с начальником экипажа, словно тот был нерадивым хирургом, ампутировавшим ему по ошибке не ту конечность. – Кстати, мне показалось, на брашпиле звездочка шатается. – И назначившим новую операцию на этот же день, надо полагать.

– Проверим, – удивленно пробурчал тот и удалился в свой конец стола.

Мне бы, дуре, молчать, но…

– Какой вы приветливый!

– Какая ты непутевая! Я совсем не так произносил.

– Подумать только! – разозлилась я. Да у меня по иностранному языку всегда «пятерка» была! И по всем остальным предметам! Как он смеет? – Именно поэтому вы заперли нас в холодильнике? Чтобы избавить мир от такого непутевого человека, как я?

Он пристальным взглядом уставился мне в лицо (мне пришлось опустить глаза вниз), затем изрек:

– А вы не так уж и не похожи со своей подругой.

После этого говорить хоть что-либо еще расхотелось надолго.

Вернулась Ника. Оказывается, то, что я посмела произнести, был корейский мат. Кореец одновременно обиделся и разозлился. Получилось, что я обманула и его, и Веронику, когда клялась, что не знаю корейского. Иначе откуда я могу знать это дрянное словцо? И в первый раз, получается, я его все-таки нарочно обидела, использовав слова, предназначенные для человека того статуса, которого он еще не достиг. Как лишнее напоминание, что он никто.

– Ненавижу этот дурацкий язык! Иди и передай ему, что этот язык – дурацкий!

Посмотрев по сторонам, я была вынуждена констатировать, что все уже вернулись после перерыва и теперь внимательно следили за событиями.

Этого я не могла вынести. Пришлось спасаться бегством.

Катька была в каюте, читала прессу. Видимо, прогулялась до фойе, потому что газет у нас в комнате не водилось.

– Праздник завершился?

– Только для меня, – покачала я головой, садясь на кровать.

– Для нас.

– Никто не заходил? – покосилась я на дверь. Да нет, зачем ему?

– Нет, – подтвердила догадку Екатерина. – Но нас пригласили на экскурсию в знаменитую каюту-люкс. Держи входной билет, – подкинула она мне фотик.

– Будем делать памятные снимки? Выложим в социальную сеть, будто мы там жили? – Странно, на подругу это не похоже.

– Будем делать снимки, но не нас на фоне каюты, а самой каюты. Неизвестно, когда еще удастся туда попасть. Но ключ ко всему, что происходит, в ней, родимой. Поэтому фотографировать нужно все, что попадется на глаза. Каждые десять сантиметров пространства. Конечно, мы осмотримся на местности, но можем упустить что-то сверхважное. А техника, – подняла она вверх указательный палец, – техника не подведет!

Извлекать пользу для расследования из любого развлечения – вау! Вот это явно похоже на мою подругу. Я вернула ей камеру.

В половине седьмого мы были готовы. То есть я была готова, а подруга выжидала еще несколько минут, желая опоздать. Иначе для чего ей пятым слоем губы намазывать?

– Чего смотришь, как индеец на тропе войны? – оторвалась-таки она от зеркала.

– Это ты смотришься как индеец на тропе войны. Ну зачем, скажи на милость, смешивать несколько блесков для губ? Нельзя купить один сразу правильного цвета?

– Такие не продаются, потому что это невыгодно. Согласись, гораздо лучше продать пять неидеальных, чем один идеальный.

– Какая разница, какого оттенка губы? Не синие – и ладно. А люди ждать должны. И копушами считать будут обеих!

– О господи, ну иди одна!

Я поднялась, но вздохнула и никуда не пошла.

– Сколько тебе еще надо времени?

Она глянула на часы. Мы опаздывали на шесть с половиной минут.

– Все, я готова! Идем!

– Ты что, издеваешься? – У Любимовой был такой финт, как я уже говорила: опаздывать именно на это количество времени.

Наконец-то мы заперли каюту и отправились на прогулочную палубу. Скоро мы увидим, из-за чего весь сыр-бор. Скоро мы увидим люкс!

Возле внушительной монолитной дубовой двери с глазком был металлический прямоугольник, напоминающий всем известный домофон. Любимова нажала на кнопку звонка, но вдруг резко обернулась.

– Ты чего? Нервишки шалят?

– Да, – как-то грустно хмыкнула она. – Просто показалось, что… – Дверь открылась, на пороге нас встречали Лавинин и Нечаев. – Потом расскажу, – быстро выпалила она и поприветствовала ребят, проходя внутрь.

– Здоро́во! – кинулся ко мне Максим. Приобнял за талию. – Проходи, не стесняйся.

Мы начали осматриваться. Прихожая была светлая, чистая, красивая. Сразу из прихожей вела лестница на второй этаж. Пол и ступеньки были из белого мрамора, а по краям – черного. Перила тоже черные, кованые. На светлых стенах висели картины. Справа от лестницы начиналась гостиная – просто огромных размеров. Туда-то нас и повели ребята. Когда мы прошли внутрь, то увидели, что она разделена невысокой перегородкой с несколькими проемами на столовую и комнату отдыха. В той части виднелся стол из темного дерева и такие же стулья с высокими спинками, а в этой в круг стояли два кожаных дивана и четыре кресла, между ними на полу лежал персидский ковер сине-голубой гаммы. Один из диванов был белым (на нем сейчас отдыхали Руслан и Костя), с двух сторон от него полукругом расположились два голубых кожаных кресла, а через проход зеркально установили такой же диван, но голубого цвета, и так же по бокам белые кресла.

Провожавший нас в комнату Никита трещал без умолку, находясь на грани нервического экстаза:

– Три спальни, гигантская гостиная, кабинет, гардеробная, два санузла, личный тренажерный зал, личный массажный кабинет, личная сауна – и все здесь, в этой каюте! И все для меня одного, круто, да?

– Зачем одному человеку сразу три спальни, – сморщился Руслан. – Не понимаю. Наверно, люкс все-таки рассчитан на большую компанию.

– Да-а? А почему тогда в память домофона внесли только мой отпечаток?

– Наверно, потому что ты выиграл люкс. А если бы мы забронировали его на нас четверых, скорее всего, внесли бы сразу четыре отпечатка.

– Ну не знаю… – поник Никита.

– А ты не завидуй! – певуче протянул Макс, улыбаясь Руслану.

– Даже и в мыслях не было, – ответил Зайцев аналогичной улыбочкой.

– Что тут еще интересненького? – решила я подбодрить Лавинина.

Он вновь оживился:

– Да полно всего! Вон в углу пианино стоит, неплохо, да?

– Где? – удивились мы с Катькой, до этого момента музыкального инструмента не заметив. – А, точно! – И впрямь в углу гостиной примостились черное пианино и табурет, обитый кожей.

– Или вот сюда посмотрите! – ткнул Никитка пальцем в потолок. – Люстра из венецианского стекла! А на окнах занавески из нескольких слоев натурального шелка! А в ванной джакузи, душевая кабинка, биде, унитаз и… и…

– Туалетная бумага? – подсказал Максим, хмыкнув.

– …Мозаичный пол! – отмахнувшись от друга, вспомнил хозяин люкса. Очередной. – Пойдем, я покажу, если хотите!

– Дай им посидеть, – возразил улыбающийся Нечаев. – Успеешь еще экскурсию организовать. Хотите выпить?

– Я не пью, ты же знаешь, – напомнила я.

– А я не тебе, а Катерине.

– О, мы на «вы»? – пропела Катька, как мне показалось, заигрывающе.

– Да, с вами только так! Я вас боюсь до дрожи! – хихикнул тот, затем обратился ко мне. – В столовой кулер есть, я тебе сейчас чай принесу, если хочешь.

– Не откажусь.

– Мне тоже чая, спасибо, – высокомерно крикнула ему вдогонку Любимова и достала из сумочки фотоаппарат. – Ну, Никита. Веди.

– Что? – удивилась я. – Сейчас?

– А что?

– Нам чай несут!

– Да-да, пускай не разольют! – громко крикнула она в сторону столовой, что было, на мой взгляд, по-хамски. Человек старается, за чаем бегает, а она…

– Иди одна.

– Ладно. – Любимова взяла Никиту под ручку, и они отправились вдвоем в сторону мраморной лестницы.

Я устроилась на пустующем диване и вторично огляделась. Да, теперь я понимаю, за что дерут такие деньги. И почему номер убирают только в присутствии владельца – каждая маленькая штучка, находящаяся здесь, очень дорого стоит, посему лучше уберечь обслуживающий персонал от соблазна.

Вернувшийся с чашками Максим сел рядом со мной, весьма близко, кстати сказать, хотя места было предостаточно. Тут же начал травить смешные байки, мы весело смеялись. Я в очередной раз подумала, как же с ним легко и приятно. И какой он замечательный человек. Только вот… Поднимающийся стакан?.. Закрывающаяся дверь?..

Катьки все не было, похоже, она и впрямь решила каждый миллиметр снять на память, но расследование должно продвигаться и без нее, поэтому я обратилась к Константину:

– Костя, ты ведь самый наблюдательный из всех, – закинула я удочку, тот польщенно опустил глазки, – может, ты что-то здесь заметил… такое… необычное? – Он пожал плечами. – Ну как? Люди же умирают! Прожив в этой каюте всего одну ночь! Должно же быть что-то?!

Парень вздохнул, посмотрел сперва на Руслана, затем на Максима, и ответил:

– Да, есть тут кое-что…

– Это ерунда! – хором сказали ребята.

– Но мы же запретили ему ночевать в этой спальне!

– Это на всякий случай, – сморщился Зайцев, – у него же их все равно три.

– Что за спальня? – вскочила я, как ошпаренная. Это могла быть разгадка! Ответ на мистический ребус, тревожащий наши с подругой умы с момента первой таинственной смерти. Все, кто провел в этой спальне одну ночь, были найдены мертвыми на следующий же день! – Веди меня туда!

– Я отведу! – с готовностью поднялся мой сосед.

– Ладно, идем все вместе, – с таким выражением, точно его долго уговаривали и он наконец сдался, изрек Руслан, поднимаясь, и подтолкнул сидящего Костю в плечо, мол, вставай.

Как мне сообщили парни, две спальни расположены на втором этаже, а нужная нам третья – на первом. Через гостиную и столовую мы пришли к маленькому коридору, из которого вели четыре двери. Это были сауна, массажный кабинет, санузел и спальня.

Первая увиденная мной в этом люксе спальня поразила воображение. Шикарная кровать с резным бронзовым подголовником, таким высоким, что он занимал половину стены. В рисунке обоев – вертикальные золотые нити. Рядом с постелью – антикварные стулья со светлой обивкой и золотистой окантовкой. На тумбочках – красивейшие лампы. На полу – шкура белого медведя.

– Ого! – пораженная, воскликнула я, забыв даже, за чем шла.

– Нравится? – обрадовался Макс. – Эта комната на ночь останется свободной, я могу попросить… – видя мой посуровевший взгляд, осекся.

Руслан хмыкнул и сказал Константину:

– Ну что, показывай.

– Да! Вот сюда смотри, – он сделал два шага вперед и указал на шкуру. – Видишь? Тут вмятина на шерсти.

– И? – разочарованно протянула я. И это все? Они вели меня сюда из-за какой-то вмятины?

– Посмотри же! – заставил парень, я и впрямь подошла, села и пригляделась. – А теперь смотри на ножки кровати! Рисунок совпадает.

– Ты хочешь сказать, что кровать переставляли? Ну, может, одному из пассажиров люкса захотелось…

– Нет! – перебил он меня. – Я долго вымерял, присматривался и сделал вывод. Не кровать переставляли. Двигали ковер. Раньше он лежал вот так…

Костя жестами объяснил, что морда медведя сперва смотрела на дверь. А теперь смотрит на окно.

– Ну хорошо, значит, кто-то посчитал, что так лучше. Хотя… Я бы не стала передвигать. Наоборот, когда входишь, сразу бросается в глаза шкура. Это же признак фешенебельности.

– Вот именно! Изначально, когда оформляли люкс, положили шкуру-ковер так, как ты и сказала. И я подумал: а почему передвинули? Попросил ребят приподнять кровать, и пока они ее держали, я обследовал спрятанную под кроватью часть шкуры. И вот что выяснилось… Если хочешь, залезь, посмотри.

Лезть под кровать? На глазах у троих парней? Нет уж, увольте.

– Не хочу. Я верю тебе на слово.

– Я отвернусь, обещаю! – захихикал Максим.

– Там кровь! – добавил Костя.

– Что? – не поверила я. Придется лезть. – Ладно, отвернитесь все!

Они начали изучать стену, я опустилась на колени и полезла под кровать. К сожалению, вследствие недостаточности света, я ничего не сумела разглядеть, поэтому мужчины, как и в тот раз, приподняли роскошный предмет мебели за задние ножки. Сидя на корточках, я рассматривала место, куда указывал перст Кости. Да, там было розовое пятнышко, было видно, что его пытались замыть, а первоначальный цвет явно был бордовым.

– Скорее всего, это пролитое вино, – вынесла я вердикт. Костя скуксился, однако, заявил, что все равно не позволит Никите ночевать в этой спальне, потому что она кажется ему подозрительной. А Макс с Русланом сказали что-то вроде: «Мы же предупреждали, что это ерунда», как бы извиняясь за то, что дали мне лишние надежды. – Но сами-то что вы думаете по поводу всех этих смертей?

Нечаев приобнял меня по-свойски и высказал с намеком на неудовольствие:

– Охота тебе думать о всяких ужасах, поговорили бы мы лучше о чем-нибудь приятном!

Руслан не согласился:

– Здесь действительно есть, что обсудить, учитывая, что две смерти не единственные, случившиеся на этом лайнере, это во-первых, и что на телах я нашел странные отпечатки, это во-вторых.

– А могло тебе показаться?

Тот покачал головой.

– Что ж, – предложил Костя, – пойдемте пить чай в зал и обговорим все возможные версии.

Я решила сначала помыть руки, все-таки под кроватью, где я ощупывала шкуру, не так тщательно убирали, как в остальном помещении (вот тебе и дорогостоящий люкс!), и зашла в рядом расположенный санузел. Мозаичного пола здесь не было, видимо, этот приз выпал только на долю верхнего этажа, однако обстановка все равно порадовала, особенно красные стены, позолоченная раковина и инкрустации из граната.

Смывая мыло с рук, я поняла, что золото в отделке раковины еще не предел – золотом светился также сток. Не веря своим глазам, я опустила лицо ниже, к самому сливу: там взаправду что-то блестело! Что-то золотое. Это такой атрибут роскоши? Но зачем украшать то, что не видно случайному глазу? Никто же не заглядывает в трубу. Кроме меня, имеется в виду. Но и я этим достаточно редко увлекаюсь.

Зачарованная, я подозвала ребят.

– Как это я пропустил такое? – негодовал Костя. – Я же осматривался!

– Но ты же не мыл здесь руки, – попыталась я снять с него чувство вины. Парень слишком тяжкую ношу на себя взвалил. Не может один человек держать под контролем абсолютно все вокруг.

– Да, но… То, что мы видим здесь, – это явно не элемент оформления. Я склонен полагать, что кто-то это сюда уронил случайно.

– Что там у вас? – заинтересовался Макс, отстраняя от раковины друга. – Брюлики? – Пригляделся. – Да, что-то блестит.

Затем и Руслан приблизился к золоченой раковине, после чего заявил:

– Нужно разобрать водосток и извлечь этот предмет. – Затем посмотрел на меня. – Юля, благодаря тебе, я чувствую, мы на шаг приблизились к разгадке.