Люкс был потрясающим. Восхитительная, непередаваемая роскошь и красота. Жаль, что я была на задании, поэтому некогда было прыгать, хлопать в ладоши и пробовать кровати на мягкость и пружинистость – я делала фотографии. Никита недоумевал, зачем мне это потребовалось, но все же не препятствовал. Как только мы удалились от нашей компании, он стал держаться иначе. Легкость и экзальтированность сменились напряженностью и натянутой улыбкой, но не заискивающей, как у продавца элитного бутика, а такой, когда человек понимает, что ему нужно выглядеть веселым, допустим, на концерте какого-нибудь комика или на свадьбе близких друзей, но при этом у него такое паршивое настроение, что хочется поскорее застрелиться.

– Ты снова это почувствовал, да? – решила я прояснить ситуацию и позволить ему выговориться. Отчего-то друзьям поведать о своем страхе он не захотел.

– То, что скоро умру?

– Да нет, что за тобой следят!

– Ах, это… Да.

– Ты никого не смог засечь?

Он сел на краешек кровати. Мы уже посетили кабинет, гардеробную, еще какую-то комнату и очутились в спальне.

– Мне часто последнее время попадается доктор. Он был в баре, куда я заглянул после завтрака. Я встречал его пару раз на палубе. А час назад, когда я пошел за свежей прессой, то столкнулся с ним в фойе нос к носу и мы даже взялись за один экземпляр журнала! Но он мне уступил.

Я пожала плечами:

– Может, совпадение? Ну с чего это доктору следить за тобой, что у него, работы нет? Никто не болеет на теплоходе? – Я задумалась и ахнула. – Капитан говорил мне, что они заодно с Ефимом. А тот мне жутко не нравится, очень скользкий тип. Знаешь что, – я взяла Никиту за руку, – держись от него подальше!

– От врача или директора?

– От обоих! – Я рассказала ему, что видела кого-то под лестницей в трюме.

– Ага, мне тоже по углам тени мерещатся… Но если нам обоим… то может и не мерещатся?

– Как тебе здесь? – решила я сменить тему, вызывающую недобрый душевный трепет. – Ничего необычного?

– Нет, все клево. Мне тут нравится. Никаких фантомных колебаний в атмосфере. Никаких видений. Никаких подозрительных шорохов. Аура спокойная.

– Хорошо, – улыбнулась я. – Может, обойдется? Никто не знает, какие цели преследовал преступник. Вдруг он их уже достиг и тебе ничего не грозит? – Не знаю, зачем я такое сказала, просто очень хотелось в это верить. – Пойдем вниз? А то как бы про нас чего не подумали.

Мы поднялись и потопали к лестнице, но Никита затормозил и резко спросил меня:

– А ты? Ты! Ничего не чувствуешь?

– Что? – Что он имеет в виду? О, нет… Неужели станет в любви признаваться? Совсем некстати.

– Ну… в атмосфере? Фантомные колебания не ощущаются?

– Господи… я даже слов таких не знаю. С чего я должна что-то чувствовать эдакое? Это ты ясновидящий, а не я. Ой, простите, – поправилась я, так как он уже рот открыл, возмущенный моей ошибкой, – провидец!

– Но если бы… мне грозила опасность, ты бы сказала мне, правда?

– С тобой все в порядке? – нахмурилась я. Он что, совсем с катушек съехал с этим люксом и врачом, ворующим прессу, в придачу?

– О, нет… – Никита спрятал симпатичное лицо в своих ладонях. – Мы с Костей ошиблись…

– А?

– Ничего. Идем.

Странный диалог на этом завершился, мы вернулись в гостиную и нашли ее совершенно пустой. Впрочем, в конце коридора за столовой, слышались голоса. Оказалось, все были в ванной и пытались достать какой-то предмет из трубы.

– Я что-то пропустила? – накинулась я на Юльку. – Это ты что-то уронила в раковину?

– Да нет же, не я! Это так и было.

– Ты всегда так говоришь. – Рассерженная Образцова отхлестала меня полотенцем. – Да ладно-ладно, я шучу! Так что там?

– Возможно, улика. Мы пока не знаем.

Инструментов чтобы разобрать водосток под рукой не было, а персонал теплохода мы вызывать наотрез отказались, хотя Никита пару раз тянулся к заветной кнопке вызова. Ему очень нравилось ощущать себя президентом, к которому сбегается челядь по первому звонку, чтобы выполнить любое дурацкое поручение.

– Мы же не знаем, кто причастен! – остановила его Юлька.

– Давайте достанем сверху, – предложила я и наклонилась над позолоченной раковиной, которая, кстати сказать, выглядела изумительно. Хочу себе такую же в квартиру. Интересно, сколько стоит? – Ого! – углядела я что-то блестящее. – Что это может быть – кольцо? Но как оно пролезло сквозь решетку? У кого отличное зрение?

– У меня, – напомнила Юлька, но я отмахнулась.

Костя подвинул меня, достал мобильник, включил в нем функцию камеры и стал с помощью зума приближать. Жаль, мой фотик на такое не способен, он дешевый и старый. То есть зум в нем есть, но работает не ахти. Так вот, вскоре Костя выдал:

– Это цепочка.

– Цепочку можно поддеть, – тут же активизировалась я и выдернула шпильку из волос. Кучерявая каштановая прядь упала на щеку, я заправила ее за ухо.

Руслан взял шпильку, выпрямил ее и попытался достать украшение из слива.

– Не получается, она слишком короткая. Нужна проволока.

Костя посмотрел на часы:

– Мы опаздываем на ужин.

– Иди, – посоветовала я эмоционально, – а я отсюда никуда не двинусь, пока не узнаю, что там, в этой трубе!

– Можно же заказать в каюту! – в полном экстазе выкрикнул Никита и пошел нажимать вожделенную кнопку. Не прошло и минуты, как в номер позвонили. На всякий пожарный мы закрыли дверь санузла и остались внутри. Не хотелось, чтобы кто-то из персонала застал нас за таким занятием. Я еще раз отметила про себя, насколько же лучше живется обеспеченным людям. В санузле моей квартиры могут с комфортом поместиться только полтора человека – я и, допустим, кот. Или я и ребенок. Хотя ни тем, ни другим я не обременена. В то же время здесь мы что впятером, что вшестером находились свободно, никто никого даже не задевал локтями.

Никита вернулся:

– Ужин на шестерых в столовой!

– Идите ешьте, а я пойду искать проволоку, – сообщил Руслан, оказавшийся упертым малым. В этом он мог посоревноваться только со мной!

– Я иду с тобой, – заявила я твердо.

– Я с вами! – подпрыгнула Юлька, но Максим обнял ее за талию и повел к двери:

– А мы с тобой пойдем ужинать.

– Что ты со мной, как с маленькой? – возмутилась подруга, но все же вышла.

– Где будем искать? – спросила я Руслана, он загадочно улыбнулся:

– В моем номере.

Каюта Зайцева была такой же, как наша с Юлькой и как Костина, только здесь была одна кровать. Место отсутствующей второй занимало кресло.

Руслан сразу бросился к шкафу, открыл его и вынул черный рюкзак. Подойдя к кровати, перевернул и высыпал содержимое.

– Поможешь?

Я подошла, и мы вместе начали разбирать предметы, которых оказалось много. В отдельном мешочке я нашла пузырек с темно-красной бурдой, пачку влажных салфеток и несколько вязальных крючков.

– Подаришь ажурную скатерть, когда закончишь? – съязвила я.

– Что? А, нет, это для практик. – Руслан взял в руки крючка. – Нет, слишком короткие. Вот бы подлиннее были!

Я взяла самый большой.

– Стоит попытаться. У меня длинные пальцы. Вдруг смогу подцепить. Ой, – я заметила кровь на пальце, – похоже, я поранилась о него.

– Нет, это, очевидно, жидкость пролилась, – нахмурился Руслан и отобрал у меня весь мешок с предметами.

Я плюнула на палец. И впрямь.

– А что это жидкость? – кивнула на пузырек. – Ах, извини, – тут же добавила я, – для практик. Как я могла не догадаться сама?

– Слушай, зачем ты пошла со мной?

Я пристыженно замолчала. После ответила:

– Этот ваш дружбан. Максим. Он меня жутко бесит. Не могу долго рядом с ним находиться.

– Хорошо, сиди, я сам поищу. – Он стал копаться в груде каких-то камней, пластмассовых шариков, пузырьков и натыканных в подушки игл. – Нет, ничего не подходит, – с грустью подытожил он и начал сидя осматриваться. Ага, – выдал через минуту, решительно поднялся и подошел к висящему на стене перекидному календарю. Снял и достал из него обыкновенную скрученную спиралью проволоку.

– Молодец! – похвалила я его за находчивость.

– Сейчас мы ее распрямим, сделаем на конце кручок и – вуаля!

– Руслан. – Я уже говорила, что являюсь девушкой любопытной? Так что я не могла не спросить. – А для чего тебе все-таки пузырьки с жидкостями? Ты же, как его… мануальный терапевт?

– Это эфирные масла и прочие пахучие жидкости, чтобы клиент расслабился и позволил тыкать себя иголками. Идем.

– Хорошая у тебя профессия, – хихикнула я.

Мы вернулись в люкс. Друзья, не став дожидаться нашего возвращения, сидели за столом и поглощали вкусный ужин. Откуда я узнала, что он был вкусным? Просто различные подтверждающие это междометия так и сыпались из довольно улыбающихся ртов. Даже Юлька ела.

– Ну как? – прожевав, спросила она.

Руслан продемонстрировал ей проволоку, загнутую на конце наподобие крючка, и направился в санузел. У меня вовсю урчало в животе, но я не могла оставить миссию завершенной лишь наполовину, оттого потопала вслед за ним.

– Поешьте сначала! Никуда эта цепочка не денется! – говорил Никита, чьему совету мы не вняли.

Однако через пару минут в ванную зашла Юлька, следом за ней Максим, а потом уже остальные. И как раз вовремя: Руслан поднял над раковиной выуженную посредством проволоки золотую цепочку с кулоном в форме капли, тоже золотым.

– Ого! – обрадовался Никита. – А подвеска-то немаленькая. Интересно, сколько стоит такая вещица? Давайте не будем отдавать в бюро находок!

– Мы и не собирались, – заверила я хозяина люкса. – Это как-то связано с тем, что происходит на теплоходе. Дай мне.

Я сняла с крючка украшение, дабы рассмотреть поближе. Золото приятно поблескивало в свете лампочек на подвесном потолке. Я сунула находку в карман: ее лучше было бы изучить в нашей с Юлькой каюте, без посторонних.

– Что ты делаешь? – возмутились парни.

– Если вдруг кто-то обнаружит у нас эту вещицу, логично, если она будет у девушки, правильно? Это женская цепочка и женский кулон. Мы не должны навлекать на себя подозрения. – Моей дурацкой лжи все поверили и покладисто переместились обратно в столовую. Мы с Зайцевым, наконец, поужинали, остальные доели то, что было в тарелках, после чего мы с подружкой засобирались к себе. Начались баталии: ребята собирались пойти с нами и заодно проводить, а Никита, неожиданно побелев (видимо, просто устал разыгрывать из себя счастливого человека, которому повезло в лотерее), попросил их остаться с ним на ночь. Хотя бы кого-нибудь одного. Его лицо в тот момент приобрело такой жалостливый вид, что я готова была уже услышать от моей отзывчивой подружки согласие остаться с ним, но Юлька на удивление стойко держалась. Она только начала шептать что-то сидящему рядом Максиму, видать, просила его не ночевать в опасном номере. Затем она посмотрела на Руслана, открыла рот, чтобы что-то и ему сказать, но тут же прикусила язык, покраснела и уставилась в столешницу. Интересно, она и его хотела попросить не рисковать жизнью? С какой радости? Она вроде с Нечаевым встречается. Зайцев, однако, заметил ее страдания, но повел себя с точностью до наоборот: сообщил Никите, что остается. В одной из спален второго этажа было две кровати, поэтому Костя заявил, что тоже останется, и они будут с Русланом в одной комнате, на том же этаже, что и Лавинин, так что ему нечего опасаться. Обрадованный, хозяин кинулся звонить на ресепшен, чтобы попросить новые комплекты постельного белья и парочку гостевых халатов с тапочками.

С чистой совестью мы трое откланялись и покинули люкс, пожелав оставшимся спокойной ночи. Макс что-то весело бормотал по дороге, я только хотела попросить его замолкнуть, сославшись на головную боль, но – мы как раз подходили к лестнице – тут же онемела, потому как нам навстречу из-за поворота вынырнул врач. Насколько я знаю, медкабинет расположен на главной палубе, тогда как мы вышагивали по прогулочной. Что ему здесь делать? Следить за входом в люкс?..

У себя в каюте мы стали обсуждать происходящее. Фактов по-прежнему немного. Улик – и того меньше. Каждый, кто когда-либо вселялся в двухуровневый люкс с самого момента реставрации теплохода, умирал, прожив там одну ночь. Хотя заявление об одной ночи верно только для теперешнего рейса. Следовательно, нужно выспросить недостающие подробности у капитана. Из личностей известны только: звезда кино престарелого возраста, одна из пассажирок нижней палубы среднего возраста, приятель Громова неизвестного возраста. Про остальные две жертвы пока ничего не известно, что, конечно, не делает нам чести, как сыщикам. Мотивов не вырисовывается никаких, но логика подсказывает, что они связаны напрямую с люксом, потому что это единственное, что объединяло всех жертв. Поэтому переходим к уликам. На декоративной шкуре белого медведя было оставлено подозрительное (как полагают некоторые товарищи) пятно, предположительно кровь (но, что вероятнее, – вино, как считает Юлька). И из-за этой, либо по какой другой причине сей дивный ковер переложили так, чтобы оно оказалось спрятано от глаз. Дальше. В стоке обнаружена золотая цепочка с крупным золотым кулоном в форме капли. Кто-то из бывших владельцев уронил украшение в раковину. Пол других жертв мне неизвестен, но Богдана не могла иметь такую вещицу, так что могу предположить, что она принадлежала богатой актрисе Неваляшиной. И, наконец, на двух трупах найдены загадочные крохотные пятна, похожие на следы от инъекций.

– Это все?

– Нет! – возмутилась Образцова. – Максим двигает предметы силой разума, а Руслан лечит любую болезнь наложением ладони!

– Я думаю, к «люксовым» убийствам это не имеет отношения. Так же, как и то, что Громов убивает глазами. И вообще, все эти странности к фактам мы не можем отнести, возможно, у нас с тобой слишком буйное воображение, вот и все.

Юля на это обиженно фыркнула и пошла мыться, полагаю, чтобы больше меня не видеть хотя бы в течение сорока минут. Я же стала разглядывать подвеску, вертела в руках так и эдак, затем и вовсе надела на себя. А что? Это самый лучший способ уберечь драгоценность от кражи. К тому же, на этом теплоходе практически все дамы увешаны цепочками и камнями с ног до головы, чем я хуже?

В середине моих размышлений в номер постучали. Открыв, я увидела на пороге Громова и охнула.

– Не ожидала? – Почему-то он не хотел входить. Я, конечно, не приглашала, но когда его это останавливало?

– Ты опоздал. Я уже поужинала. Придется тебе есть в своей каюте.

– Смешно, – кивнул он. – Я вообще пришел проверить, жива ли ты. А то на ужин ни вы с подругой, ни ваши драгоценные дружки так и не явились, и я подумал: вдруг Никита помер, как обитатель люкса, а вы с ним, так сказать, за компанию? Чтобы никогда не разлучаться, ну и прочее… – Он сморщился, дескать, не люблю драматизма и романтической ереси.

– Ценю твою заботу. Как видишь, я жива.

– Ну хорошо. – Громов кивнул, но будто не мне (что означало бы «до встречи»), а сам себе, и развернулся.

– Подожди. – Он посмотрел на меня. Я понизила голос. – По поводу того, что было на вечеринке. Юлька отчего-то вбила себе в голову, будто я в тебя втюрилась. – Я хихикнула, чтобы он понял, насколько глупым я это нахожу. – Но это не так.

Взгляд его посуровел.

– Катя, запомни: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не смей в меня влюбляться. Даже не думай об этом!

– Я же сказала: это не так! – чуть более эмоционально, чем следовало, повторила я.

– Очень хорошо, – уже спокойнее ответил Влад и ушел.

Я подождала, когда его силуэт скроется на лестнице, закрыла дверь и пнула ее ногой.

Когда мы легли спать, я долго ворочалась, размышляя об убийствах, потом поняла, что не усну, пока не получу ответы, и поднялась. На этот раз оставила Юльке записку, которую пришлось писать в ванной, чтобы не включать в комнате свет. Одевалась я там же и через пять минут уже стучалась в громовскую дверь.

Хозяин был в одних джинсах. Переняв его манеру, я протолкнула жильца внутрь, чтобы войти самой.

– Это ты выкрал труп Геннадия из морга?

Уголки его губ чуть дрогнули. Видимо, субъект пытался улыбнуться.

– Не ожидал. Как ты смогла такое разнюхать?

– Я же сыщик, – пожала я плечами.

– Неужто? И какое по счету дело ты расследуешь сейчас?

– Восьмое. Не меняй тему.

Влад вздохнул и предложил устроиться поудобнее, а потом продолжить беседу. Я согласилась, в итоге мы разместились на диване.

– Смерть моего друга была окутана мраком тайны. Вскрытие ничего не установило. Тогда я организовал кражу тела из морга, дабы передоверить установление истины более компетентным… хм… лицам. Но и они оказались бессильны.

– Так в чем же была причина?

– Остановка сердца.

– Почему ты думаешь, что это убийство?

Мужчина приподнял брови.

– А ты так не считаешь? Что ты тогда расследуешь? Несоответствие условий обслуживания подписанному пассажирами договору?

– Понимаю твой сарказм, но, может, смерть твоего друга была случайной, а уже все остальные были убийствами? Хотя, если она вписывается в систему… – вспомнила я Костю.

– В какую-такую систему?

– Ты не знаешь, где был найден труп и не было ли на нем таинственных пятнышек?

– Ты имеешь в виду трупных пятен? – грустно усмехнулся Громов. – Гену нашли в номере.

– Как? – новость была ошеломляющей. – Видишь, не сходится! Неваляшину и Богдану нашли на палубе. Как же персонал проник в люкс, если он открывается с помощью отпечатка пальца?

– Я выяснил, что это чудо техники установили как раз после его смерти. До этого дверь открывалась обыкновенным ключом.

– Надо же. А я этого не знала. – Я посмотрела на собеседника новым взглядом. Заинтересованным. – Как ты сумел это выяснить? Ты же не водишь дружбу с капитаном, как я?

– Да, но я вожу дружбу с персоналом. Тем более, как ты наверняка уже поняла, я здесь именно для того, чтобы расследовать смерть Генки Еремеева. Ни на что другое я просто не отвлекаюсь. Это позволяет мне планомерно продвигаться к цели.

Что-то сжалось у меня в груди в этот момент. Щелкнуло. Бывают же такие интересные мужчины. Да на него любая бы запрыгнула, если бы он захотел. А ему не надо. У него миссия. «Я четко выстраиваю приоритеты». Остальным нужно поучиться.

Владлен как-то странно оглядел меня, затем печально вздохнул.

– Позволь угадаю. Он глупый, легкомысленный, незрелый…

– Что?

– Твой парень-ровесник.

– С чего ты взял?

– С того, что я старше тебя на восемнадцать лет.

До меня долго не доходил смысл изреченных слов. Затем я ощутила, как щеки начинают краснеть – то ли от смущения, то ли от подступающей ярости.

– Вот тут ты ошибаешься, – с невероятным удовольствием ответствовала я, по-садистски растягивая слова. – Он очень умный, мужественный и ответственный. – И мне даже не пришлось соврать!

– Тогда в чем дело? – теперь уголки его губ поползли вниз, а плечи шевельнулись. – Не понимаю. Почему вы расстались?

– Гормоны бушуют.

– А, ясно теперь. Ты считаешь, что раз мне сороковник, то у меня уже ничего не бушует, да? Я уже ни на что не способен, как мужчина? Ну спасибо!

– Нет-нет! Я вовсе так не думаю. Просто… мужчины постарше уже нагулялись. Хотят стабильности.

– Извинения приняты, – улыбнулся он, на сей раз открыто, не таясь.

Мое сердце и гордость настойчиво требовали смены темы разговора. Поэтому я напомнила:

– Давай вернемся к преступлению. Твоему другу кто-нибудь мог желать смерти?

– Ох, многие желали ему смерти, но никто из них не рискнул бы связываться со мной. Так что это тупик.

– М-м… Семейные разборки? – сделала я предположение.

– Семьи у него нет. Жена бросила его и уехала с детьми в Беларусь на ПМЖ к своим родителям. Видишь ли, Генка был падок на женский пол. Она всего-навсего устала терпеть его измены.

– Понятно. – На самом деле, стало еще непонятнее. Этот Генка был одинок, и никто не мог его убить, потому что все враги Гены до жути боятся Громова. В то же время, это как раз подходило под теорию моего собеседника о том, что разгадку следует искать в люксе. Людей убивали именно за то, что они вселялись туда, а не за то, кто они такие и что сделали в своей жизни. – Поэтому ты начал проверять женщин? «Марина не знала Г.», «Елена не знала Г.» – вспомнила я записи в его ежедневнике.

– Да, именно. Он не пропускал ни одной юбки. Но, поверь моему опыту, они ни при чем.

– Хорошо. Ой, а почему «Валентин не знал Г.»?

– Ну, он иногда и молоденькими мальчиками не гнушался.

– Господи боже…

– Да-да. Теперь понимаешь, что возраст гормонам не помеха? Еремеев был старше меня на десяток лет.

– Почему ты расследуешь его убийство в таком случае? – Многие обзывают меня максималисткой. Наверно, они правы, я и впрямь до ужаса категорична.

– Потому что я должен. Слушай, я не говорю, что это был образцово-показательный человек. Но я ему многим обязан. И он хотел бы, чтобы я докопался до истины.

Громов встал и налил нам кофе. Странно, что он не стал вызывать для этих целей кого-нибудь из персонала. Хотя в ночное время они, скорее всего, не выполняют свои должностные обязанности, должен же быть у людей перерыв на отдых.

Когда он подавал мне чашку, я потянулась торсом вперед, и его взгляд упал на мою грудь. Только я хотела возмутиться, как выяснилось, что никаких пошлых мыслей у мужчины не было. Опять. Никаких.

– Что это у тебя за интересный медальон? Хранишь там фото своего возлюбленного?

– Нет, это не мое. – Я рассказала, как ко мне попала вещица.

– То есть вы считаете, что сия драгоценность связана с убийствами? – Я кивнула. – Позволь? – Он взял кулон в руку и поднес ближе к лицу. Из-за этого наши головы оказались ближе друг к другу. – Смею заверить, цена этого украшения не столь высока, чтобы лишать жизни пятерых человек.

– Разве? – Я загрустила. – Значит, уронила актриса. Так я и думала.

– Да нет. Состояние Неваляшиной позволяло ей носить что-то поизысканнее. У нее бриллианты в ушах были карата по два, и на пальце пять. А это… так. – Он еще немного повертел кулон в руках, как будто никак не хотел с ним расставаться. С ним или со мной? – А вот это уже интересно.

– Что? – прошептала я, затем откашлялась и повторила свой вопрос громче.

Владлен переместился в другой конец комнаты и вернулся оттуда с лупой.

– Никогда с ней не разлучаюсь, весьма полезная вещь, особенно для сыщика, – подмигнул он, заметив мой заинтригованный взгляд. – Итак, что мы имеем? Ага, так я и думал!

– Ты о чем?

Он выпустил медальон на волю.

– Он внутри полый. И крышка отвинчивается.

– Что?! – Я схватилась за подвеску обеими руками. Чудеса! А я ведь столько раз ее трогала, нащупывала некую шершавость в верхней части капли, но и подумать не могла, что это резьба!

– Попробуй открыть.

Хорошо, что у меня тонкие пальцы, скажу я вам! Иначе бы пришлось попотеть. К слову сказать, и у меня долго не получалось, но все же, когда я взяла кулон поудобнее, то крышка и впрямь стала крутиться. Когда у меня в правой руке осталась нижняя часть, Громов придвинулся ближе, поднес лупу, и мы одновременно начали вглядываться.

– Здесь пусто, – уныло изрекла я.

– Не скажи! По-моему, на дне что-то блестит. Здесь была какая-то жидкость.

Я перевернула загадочный мини-футляр, но оттуда ничего не покапало.

– Пусто, – повторила я, а Громов сказал:

– Отдай его мне. Нужно провести экспертизу.

– Ага, ты ее здесь будешь проводить? На диване?

– Зачем же? Когда приплывем, отдам в нужные руки.

– Сам же сказал, что это не связано с убийствами. – Я решительно закрутила крышку. – Не сказать, чтобы я тебе не доверяла, но пусть все же пока побудет у меня.

– Катя. Посмотри на меня!

Я переместила взор с цепочки на лицо Громова, но вдруг его зеленые глаза стали расплываться, а комната закружилась. Я опустила ресницы, а когда их подняла, то… оказалась лежащей в постели в абсолютной темноте. Оторвав голову от подушки, я потянулась к бра и при свете принялась осматриваться. Справа от меня бежевая стена. Прямо – дверь в уборную, гардероб и выход на палубу. Слева – кровать со спящей Юлькой, стол, стулья… Я в своей каюте!!! Но как это?!

Я только вдохнула побольше воздуха, чтобы завопить что есть мочи, но тут же выдохнула, потому что поняла, что это был сон. Это же надо… Громов мне теперь снится. Скорее бы в Москву вернуться!

Подружка беспокойно зашевелилась на постели, и я поспешно выключила бра. Легла, укуталась в одеяло и по привычке приложила ладони к груди. Затем, не веря родившейся догадке, выше – к шее.

Цепочки с медальоном на мне больше не было.