Я проснулась раньше Катьки и сразу пошла умываться, а, когда вышла, с изумлением обнаружила, что какой-то белый лист покоится на столике возле вазы. Содержание меня шокировало.

– Кать! Проснись! – трясла я ее, пока она ворчала и отворачивалась. Наконец, когда она окончательно пришла в себя, я сунула ей под нос послание. – Пожалуйста, объясни мне, какого лешего ты написала, что находишься у Громова? Ты совсем с ума сошла, да?

Любимова похлопала глазами, затем резко села.

– Да нет же! Мне это приснилось.

– Что тебе приснилось?

– О боже! – Она начала судорожно ощупывать свою шею. – Он и впрямь пропал! Медальон пропал!

– Ты потеряла его? – ахнула я. – Давай поищем, может, он где-то в номере?

– Да нет же! Я ходила к Громову. Показала ему нашу находку. А он потребовал, чтобы я ему отдала. А когда я отказалась, он велел посмотреть ему в глаза и – бац! – выразительно щелкнула Катька пальцами, – я уже здесь!

– Господи, ты что, хочешь сказать, что он тебя телепортировал в нашу каюту? Это уже слишком. Даже для Громова.

– Да нет же! Кофе! – произнесла она таким тоном, словно это что-то объясняло. Я молчала, надеясь, что она сама догадается продолжить. Через пятьдесят секунд игры в гляделки она таки догадалась. – Он дал мне выпить кофе. Очевидно, подсыпал туда что-то. Снотворное. И уже с бесчувственной снял украшение. Это единственный приемлемый вывод.

Я решила поспорить.

– Ага, а собаку с птицей он тоже кофе напоил, перед тем как убить?

Катька расстроилась и призадумалась. Затем вспыхнула, заглянула под одеяло и принялась озираться.

– Где моя одежда?!

– Да вот она, на стуле. Там, где ты ее и оставила вчера.

– Вчера?! ВЧЕРА?!

– Да не ори ты! Всю палубу разбудишь!

– Я! Ходила! К нему! В одежде! – вымолвив это, она трижды постучала по столу. Да так, что ваза едва не опрокинулась.

– Хорошо, ты хочешь сказать, что сей господин напоил тебя кофе со снотворным, когда ты отключилась, он снял с тебя цепочку с подвеской, затем отнес на руках со шлюпочной палубы аж в трюм, открыл дверь найденным у тебя ключом… или ты не запирала?..

– Вроде нет.

– Ну хорошо, просто распахнул дверь, внес тебя в комнату (я все это время спала и даже не проснулась), раздел, аккуратно развесил шмотки на стуле и уложил тебя в постель. Недурно, да?

– Вот, ты все правильно поняла!

Я протяжно выдохнула. Похоже, моя подруга лишилась ума.

– Давай все же поищем цепочку в твоей кровати. Может, она под подушку забилась?

– Ты что, мне не веришь?! – Любимова с гордостью поднялась, зашла в ванную и хлопнула дверью.

Пользуясь возможностью, я сама обыскала ее постель, а также прилегающие к ней окрестности. Украшения не было.

Впрочем, сейчас меня куда больше тревожило иное обстоятельство: сегодняшнюю ночь в люксе провели Никита, Руслан и Костя. Все ли с ними в порядке? Обрушится ли теперь проклятье на всех троих или на одного – истинного владельца люкса (а как оно может понять, кто из троих является действительным владельцем, оно что, наделено разумом?).

«Послушай себя! – заворчал внутренний голос. – А еще подругу сумасшедшей считаешь. Никакого проклятья нет!»

Это точно, мой внутренний голос, хоть и является отпетым врединой, чертовски прав сейчас. Хотя, если разобраться, то стопроцентно мы не установили, что пять смертельных случаев на данном лайнере являются убийствами. Но если все же взять за основу эту теорию, то как сюда вплетаются пятно на медвежьей шкуре и потерянный в недрах водостока кулон на цепочке? Почему жертвы умирают не в таинственном люксе, а где-то на палубе, в другом помещении? Вывод: хозяева просто не стали бы впускать убийцу в свою каюту, если бы он или она позвонил в дверь. Значит, убийца не является знакомым этих людей. Итак, зачем он убивает? Чтобы самому попасть в люкс? Тогда на подозрении оставшиеся жильцы нижней палубы. Или тип совсем обнаглел и ждет, когда обитатели трюма закончатся, и Ефим станет разыгрывать каюты уже среди пассажиров других палуб? Это же скольких людей убить надо?!

Вышедшая из ванной и успокоившаяся Катька передала запомнившийся в мельчайших подробностях (как она и умеет) разговор с Громовым. Вот так раз, оказалось, что первый труп был найден в каюте. И только с его смертью в люксе появились новшества: домофон с глазком. Может, в этом кроется разгадка?

Когда мы вошли в ресторан «Атлантика», то за дальними сдвоенными столами заметили одиноко сидящего Максима. Мы ускорились и почти бегом преодолели весь зал.

– А остальные где? – накинулась я на Нечаева, присаживаясь. – Они не явились на завтрак?! Что-то случилось!

– Да вон они, – беспечно кивнул Максим куда-то мне за спину. Я обернулась на вход: так и есть, все трое в полном составе. От сердца отлегло, и я набросилась на чашку, чтобы запить подавленное волнение.

Мы с Катериной сидели рядом, напротив Макса, остальные новоприбывшие разместились кто где.

– Рассказывай! – велела подружка Никите. – Как спалось? Что виделось?

– Во сне виделось много чего прекрасного, – пожал он плечами, – а наяву не привиделось ровным счетом ничего. Обычная каюта, только повышенной комфортабельности. Никаких призраков или маньяков в ней нет.

Два его квартиранта заверили, что их ночь прошла так же гладко.

– И то хорошо, – удовлетворенно кивнула Катька.

– Ты чего такой грустный? – полюбопытствовала я у Нечаева, который и слова до сих пор не проронил.

– Я несколько обижен, что ты села не рядом со мной, а рядом с Катериной… как по батюшке?

– Михайловной, – важно пропела Любимова.

– …С Катериной Михайловной.

– А что такого? – смутилась я. – Мы подруги.

– Я, конечно, понимаю это, сам друзей имею, только вот незадача: когда мне нравится объект противоположного пола, я из всех своих замечательных друзей, будь они трижды замечательными, не выберу никого. Вот мне и странно, что в тебе никакого такого… хм… зова нет.

Костя подавился, Катька прыснула, а Руслан повернулся ко мне в ожидании ответа. Я набралась храбрости и действительно ответила:

– Ты кое-что не учел. У нормального человека духовная составляющая всегда довлеет над физиологической. Это и называется «духовно развитый человек».

– Поддерживаю, – высказался в защиту моей точки зрения обрадованный Зайцев. Кстати, чему он радуется?

– Максим, – встряла Катька (естественно!), – ты не обижайся на заумную речь, Юля совсем ничего плохого не имела в виду… Она имела в виду, что ты – животное.

Все покатились со смеху, Нечаев сперва выпучил глаза, затем едко улыбнулся Любимовой, точно она была врагом, которому он хотел отомстить не сейчас, а когда-нибудь потом, действуя согласно принципу «месть – блюдо, которое подают холодным», я же кинулась спасать положение, убеждая парня, что Катька – дура и слушать ее не надо. Короче говоря, я весьма обрадовалась, когда завтрак закончился.

Теплоход сделал остановку в городе Городец. Какое смешное и нелепое название… Так и буду всегда говорить «город Городец». Экскурсию нам пообещали короткую, так как населенный пункт небольшой, поэтому мы даже готовиться не стали, только взяли из каюты дамские сумочки и в той же одежде вышли в фойе. Лавинина не было, его друзья сообщили, что он решил поваляться у себя в люксе и посмотреть телевизор. Мы удивились, но ничего не сказали.

Я чувствовала себя виноватой за ту перебранку в ресторане, поэтому старалась держаться Максима. Всю дорогу, пока мы шли к музею «Город мастеров» по тихой малолюдной улочке, пестрящей разноцветными одноэтажными уютными домиками, он молчал, но ближе к пункту назначения обиженно заговорил:

– Хорошо, думать о телесном аморально, но тогда означает, что и твои, и мои родители аморальны, иначе бы ни тебя, ни меня с сестрой на свете не было. – Здесь он замолчал и взгрустнул, видимо, при воспоминании о пропавшей сестре. Или об умершем папе.

– А ты что, детей от меня хочешь? – нашлась я. Шедшая впереди подруга обернулась и хихикнула, поддержав мою контратаку.

– Нет, не детей, а совсем других вещей.

– О! Ты все-таки умеешь стихи писать. Сам. Без Кости, Лермонтова и Тютчева.

Вся компания засмеялась, вспомнив этот веселый эпизод, но мы с Любимовой тут же опечалились, поняв, что данный ребус (связанный с Костиной памятью) так и не разгадали, и в этот момент все вошли в музей. Через сорок минут экскурсии мы с Катей пошли в дамскую комнату. Там неожиданно оказалась очередь и вздорная Любимова предложила посетить «мужской отдел». Я немного побрыкалась, но так как мы хотели еще успеть сфотографироваться на величественном фоне «Города мастеров», а времени до возвращения оставалось впритык, в итоге согласилась. После, открыв свою кабинку изнутри, я нос к носу столкнулась с Русланом. Больше в уборной никого не было, Катька либо уже в коридоре, либо еще в кабинке. Он в первый момент испугался, а я, погруженная по обыкновению в свои мысли, заметила его, когда уже ткнулась лицом в его грудь. Четыре последующие секунды ничего не происходило. Время так растянулось, словно мы очутились в черной дыре в космосе, где оно вовсе не движется. Но вместе с тем эти секунды прошли слишком быстро. А дальше случилось следующее: он протолкнул меня внутрь кабинки и закрыл дверь на задвижку. «Сейчас что-то будет», – посетила меня мысль, и сердце забились с быстротой крылышек колибри.

Почему он на меня так действует?..

Я хотела спросить что-нибудь, вроде «Ты чего?», потому что именно такое полагается говорить в подобных случаях, и открыла рот, но вымолвить и первый звук «т» не сумела.

Зайцев смотрел на меня каким-то странным взглядом, было в нем и что-то конкретно мужское, и что-то непонятное, но похожее на любопытный страх, такой, который, наверное, появляется на лице, когда мы гадаем, что же ждет нас после смерти.

– Юля, ты можешь признаться мне в чем-то, если я поклянусь, что никому не расскажу?

Такого вопроса, скажу сразу, я никак не ожидала, тем не менее покорно кивнула.

– Ты можешь что-нибудь… необычное?

Необычное? Вот так раз… Значит, Руслан принимает меня за кого-то из «своих». Он тоже думает, что я экстрасенс? Что я умею лечить людей наложением ладони?

Я покачала головой.

– Верю, – сказал он с какой-то досадой (но почему?), кивнул сам себе, мол, я так и думал, и… вышел. Просто вышел. Будто его и не было.

Я же вышла минут через десять.

Любимова, разумеется, накинулась на меня в коридоре, дескать, почему я такой тормоз, и мы теперь ничего не успеем, бла-бла, но вдруг, всмотревшись повнимательнее в мое лицо, осеклась.

На обратном пути ничего особенного не произошло. Я лишь теснее прижималась к Максиму, взяв его под ручку и мотивируя тем, что мне очень холодно, и попутно вспоминала, брала ли с собой какое-нибудь красивое нижнее белье, чтобы можно было его осчастливить. Все-таки у него на фотике много моих фотографий, электронными адресами мы обменялись, мобильными тоже, живем не так далеко друг от друга, вдруг из этого что-нибудь получится? Фантастически удачливым женщинам мужчины каждое утро приносят кофе в постель, а мой кофе (хотелось бы зеленый чай, но привередничать не буду) будет лететь в мою постель по воздуху, что еще фантастичнее.

Мы еще по дороге решили, что остаток дня проведем в шикарных апартаментах Лавинина, поэтому прямой наводкой, взяв свои ключи с ресепшен, отправились на прогулочную палубу. Однако дверь нам никто не открыл. Тогда парни принялись звонить Никите, но абонент был вне зоны действия сети. Что же это значит? Куда он пропал?

– Его убили! – вдруг завопила Катька и стала молотить по двери всеми конечностями.

– Успокойте кто-нибудь эту полоумную, – с боязливой усмешкой (все-таки опасно Любимову так называть) молвил Максим. – Человек на втором этаже телик зырил и уснул.

– А если нет?! – услышала она его.

– И зачем ему телефон отключать? – поддержала я подругу, начав чувствовать неясное волнение.

– Нужно обратиться к капитану!

Руслан заспорил:

– Теплоход уже тронулся, капитан сейчас предельно занят. Придется ждать, когда его сменят.

– Ну, а до тех пор, – вклинился Максим, – Никита сам найдется. Вот увидите, ужин он не пропустит.

– До ужина еще бегать и бегать! – продолжала Катька вопить.

Руслан обратился к Константину:

– А ты что считаешь?

– Вследствие некой неприятной закономерности, – важно поправил тот на лице очки, – под которой я подразумеваю скоропостижную смерть каждого обитателя люкса, есть существенный повод беспокоиться.

– Ёлы-палы, ты нормально-то можешь изъясняться? – рявкнул Макс.

Любимова продолжала орать и стучать по дубовой двери, я периодически жала на звонок, ребята спорили между собой, все это продолжалось до тех пор, пока сначала вокруг нас не собрались любопытствующие пассажиры, после – люди из числа персонала, а в конце концов и сам Ефим Алексеевич, которому, скорее всего, доложил о нашем непристойном поведении кто-то из последних.

– Что здесь происходит, могу я спросить? – Он выглядел недовольным.

Мы ответили, что наш друг Никита пропал. Не открывает дверь и отключил телефон.

– Почему не отвечает телефон, я не знаю, а вот дверь вам никто и не откроет: там никого нет.

– Что? Вы знаете, где он? – задали вопрос парни.

– Да. Пассажир Лавинин предупредил, что сходит с теплохода. Так как я в конце путешествия отмечаю всех пассажиров, то должен был об этом знать. Как только все отправились на экскурсию, он поставил меня в известность, что прерывает тур и вернется из Городца домой самостоятельно. Я отметил в своих списках и попрощался с ним. Вот и все.

– Этого не может быть! – возмутился Руслан. – Он был нам позвонил. Мы его друзья.

– Слушайте, ну откуда я знаю… Расходимся-расходимся, – расшугал он обслугу, да и пассажиры, поняв, что ничего страшного не случилось, начали потихоньку рассасываться. – Могу предположить, что у него разрядился телефон, поскольку вы говорите, что не удалось дозвониться. Приедет домой, свяжется с вами сам.

Ребята стали немного утихать, потому что слова директора круиза казались логичными, хотя и вызывали вопросы: почему Никита не предупредил, что уезжает? Мы бы его поняли, он боялся за свою жизнь. Но вот эта часть палубы почти опустела, и стал виден маячивший за спиной Ефима доктор – некрасивый молодой человек с оттопыренными ушами. Катька его тоже заметила и завопила с еще большим энтузиазмом, чем до этого:

– Это он! – указала она пальцем на мужчину. – Он следил за ним! Никита мне говорил, а я ему сначала не верила! Этот ваш доктор, он следил за Никиткой, чтобы убить его, когда никого не окажется рядом! Он воспользовался тем, что все были на экскурсии!

Они переглянулись, директор возмутился:

– Что вы такое говорите? Вам что, плохо?

– Это вам сейчас будет плохо!!! – топнула она ногой. – Я знаю, что вы с ним заодно! Куда вы дели Никиту, признавайтесь?!

– Еще одно такое заявление, и мне придется подавать в суд. Вы прилюдно оскорбляете двух порядочных людей. Даю вам последний шанс. – И добавил почти с ненавистью: – Уймитесь!

– Идем, – схватили мы Катьку и насильно повели на нижнюю палубу.

На пороге нашей каюты расстались. Я дала подруге попить воды из бутылки, и она вскоре успокоилась. Мы сели и начали думать, правду ли сказал Ефим Алексеевич. Если правду, то велика вероятность, что с Лавининым ничего не случилось. Просто отключился телефон. Он едет сейчас домой на поезде. Почему так спешно покинул теплоход? Ну, значит, увидел чего-нибудь и сильно испугался. Или планировал заранее, оттого и не пошел с нами на экскурсию, но ему стыдно было признаваться в своем страхе, потому решил уехать по-английски. А вот если директор врет… Тогда начинается самое ужасное. Что с Никитой? Неужели убит? А если убит, зачем директор сказал, что уехал? Стало быть, он и есть убийца либо заказчик. Но для чего лишают жизни всех жильцов люкса?

От наплыва мыслей голова начала раскалываться, я решила отвлечься и навестить Нечаева. Катька осталась в каюте.

Конечно, я и не думала искать никакое белье в своем чемодане и устраивать романтическую ночь на теплоходе. Сперва нужно было прояснить, что он думает о наших отношениях. Есть ли у них будущее? Вот о чем хотелось поговорить.

– О! Заходи, – обрадовался мне парень, пропуская внутрь. – Скажи своей Катьке, чтобы она вела себя поосторожнее. Нам еще плыть несколько дней. Вдруг дохлых тараканов в суп начнут подбрасывать? И ведь не докажешь, что я с ней не заодно!

Я хихикнула.

– Хорошо, передам.

Он сел на кровать, а я углядела книгу на столе и взяла ее.

– Баратынский? Ты серьезно?

– Да, решил тебя порадовать. Что-нибудь выписать. Не плагиат, не плагиат, честно! – видя мою реакцию, затараторил он, размахивая руками. – Я бы признался, что это не мое.

Я засмеялась. Затем загрустила.

– Как думаешь, с Никитой ничего не случилось?

– Думаю, ничего.

В книге была закладка. Я открыла на том месте, и выяснилось, что вместо закладки Макс использовал цветную фотографию. На ней была миловидная девушка лет двадцати пяти.

– Кто это? Твоя пассия?

Нечаев поспешно вырвал у меня из рук сборник стихов и нехотя ответил:

– Нет. Сестра.

– Так по ней тоскуешь?

– Очень, – он грубо швырнул книгу обратно на стол и сел опять. Было ощущение, что его что-то тревожит, и я поспешила сменить тему на более приятную:

– А я уж ревновать взялась. Думала, в Москве у меня есть соперница. А ты, значит, мне верен, да? – Улыбаясь, я села близко к нему и положила руку на его колено. – Послушай, когда мы приплывем, то… – Я долго подбирала слова, а Макс почему-то не горел желанием мне помочь. – То мы… могли бы… исполнить твое желание?

Тут он резко повернулся ко мне и сказал:

– Прости, я так больше не могу… – Он встал и вышел на середину каюты, при этом больно задев меня ногой. Хорошо, хоть не специально.

– Я не понимаю, – взмолилась я. Господи, почему так? Почему? Стоит влюбиться, начать строить планы… И мужчина сразу же сматывает удочки.

– Это нечестно по отношению к тебе.

– Что именно?

– Я хотел тебе признаться еще там, когда нас заперли… Мы думали, ты Горгон, и я… разыграл спектакль.

– Кто я? Горгон? – такой нелепицы я отродясь не слыхивала. Интересно, мама обдумывала сей вариант, когда подбирала имя для еще не родившегося ребенка? «Как же мне ее назвать? Елизаветой? Юлией? А, может, Горгоном?.. Нет, лучше Юлией».

Какой бред лезет в голову!

– Ну да. Это человек-легенда. Он…

– Я слышала про него! – заорала я неожиданно, перебив Максима на полуслове. – Как ты мог подумать, что у меня есть сверхспособности? – И тут другое пришло на ум. «Признайся… я никому не скажу… ты можешь что-нибудь необычное?» – Вообще-то, я думала, что Горгон – один из вас. И более всего склонялась к мысли, что это ты!

– Нет, – так грубо ответил он, точно я обозвала его Гитлером. – Я не Горгон.

– Но твои способности…

– У меня нет способностей! – заорал он, разом позабыв про все свои улыбочки-ухмылочки и вечно хорошее настроение. – Как ты не поймешь?! Я ж говорю, я разыгрывал спектакль, потому что думал, что ты Горгон! С которым мы все позарез хотим познакомиться. Он берет в свою команду только людей, которые выделяются чем-либо необычным. И уж за телекинез я, бесспорно, сорвал бы джэк-пот!

– Но с чего ты взял, что Горгон – это я?!

– Птица! Чертова птица…

– «И белое падет к ногам, и живое станет мертвым…» – начала я по памяти декламировать.

– Именно, – удовлетворенно кивнул он. Глупые девушки его раздражали, а умные возвращали спокойствие души. – Так он завещал своим последователям. Горгон никогда не признается, что он Горгон, только перед своими учениками. Потому что, сама понимаешь… Некоторые ученые только и ищут возможности откопать где-нибудь человека с необычными способностями и кинуться ставить над ним опыты. И секретные спецслужбы не дремлют, которые заставят такого человека плясать под свою дудочку. Вот он и прячется. Появляется только на форуме с редкими предупреждениями, похожими на какие-нибудь японские хокку. Лишь самые способные могут разгадать его послания и отыскать своего будущего Учителя. Поэтому мы четверо здесь. Только Костя с Никитой простые, как две копейки, они решили, что Горгон скинет птицу прямо на себя. А мы с Русланом поумнее будем. Горгон ведь не дурак. Он скинет птицу на того, за кем можно аккуратно наблюдать со стороны. И смотреть, как кто поведет себя с этим человеком. А сам останется в стороне, чтобы сохранять свое инкогнито и выбрать уже того, кто ему покажется наиболее перспективным. – Я слушала зачарованно, как будто мне рассказывали какую-то сказку или пересказывали произведение жанра фэнтези, и никак не могла поверить, что я – часть этого фэнтези, я – персонаж этой сказки, которая на самом деле реалистичнее, чем ясный день за иллюминатором. Хочешь верь – хочешь нет. Я не хотела, кстати. Но чутье подсказывало, что сочинять такую историю никто никогда не будет. А значит, все это правда. – А рядом с человеком, на которого упал «белый крылатый ангел»…

– Сидела я.

– Вот. Вы живете в одной каюте, чего проще оставаться «тихой серой мышью», подругой Лжегоргона, и наблюдать. В то время как Никита с Костяном обрабатывали Катьку, мы с Русланом пытались донести именно до тебя мысль, что мы станем лучшими учениками, достойными своего учителя.

Вот, оказывается, что это был за листочек с цифрами – 4 и 4! Они отмечали, сколько раз каждая команда успела «засветиться» со своими «способностями». Соревновались. Как мило!

– Но… стакан? – робко пропищала я, готовясь зареветь. – Дверь?

Макс глубоко вздохнул, с каким-то отчаянием взлохматил свои красивые каштановые волосы и полез в ящик тумбочки. Достал оттуда прозрачную пружинку.

– Юля, мы видим то, что хотим видеть. Смотри, эта пружина имеет липкие концы. Я просто приклеил один конец к внутренней грани стакана, второй – к пальцам, пока ты увлеченно размышляла о вечном. – «О нет! Ошибаешься. Я в тот момент как раз рассуждала о Горгоне». – Специально столкнул стакан, он полетел вниз, а когда пружина начала сжиматься, он и полетел вверх. Навстречу моей ладони. Теперь дверь. – Максим полез под палас и достал тонкую нитку, дальше она шла через шкаф под кровать, а конец ее выпрыгнул из-под подушки у изголовья. – Нить очень крепкая, видишь? – Я не хотела прикасаться ни к каким атрибутам этой псевдомагии, посему принимала все слова на веру. – Я потянул – дверь закрылась. Вот и весь фокус. Потом я понял, что из тебя Горгон, как из меня… даже не подберу сравнения…

– Не утруждайся. – Я поднялась. – Не хочу больше этого слышать, но от всей души желаю тебе найти то, что ты ищешь. Прощай.

– О, верь мне, я обязательно найду! – со свойственной альфа-самцам самоуверенностью провозгласил он.

Уже перед дверью я обернулась. Мне не давало покоя, что для него все закончилось так легко. Он использовал меня! А теперь строит из себя крутого и умного, дескать, как это ты не догадалась, что я тебя провел?! И ведь даже не краснеет!

– Как же тебе не стыдно! – услышала я свой голос. – Твой товарищ лечит людей! А ты…

– Ха! Мой, как ты говоришь, товарищ еще половчее будет, чем я…

– Ой, завидно, да? Что у него настоящие способности, а у тебя выдуманные? Он мне царапину вылечил за две секунды! Провел пальцем – и она испарилась. – Мне хотелось сделать ему больно. Не знаю, получилось ли. – Вот что такое – сверхчеловек! Вот кто будет достоин встречи с этим таинственным Горгоном!

Нечаев почему-то смотрел на меня не со злостью, а с… жалостью.

– Юля, у него нет никаких способностей. Он простой массажист в салоне, или как там он это называет, но безумно хочет познакомиться с Горгоном, потому что озабочен возможностями расширения границ разума или что-то там такое… – Максим показал жестами и мимикой, что в этом не разбирается и считает ерундой. – А убранная с твоей ноги царапина – обыкновенный фокус. Он провел по лодыжке какой-нибудь палкой или вязальным крючком, которые он таскает с собой зачем-то, смочив предварительно красной жидкостью, похожей на кровь. Тебе показалось, что больно, потому что ты мнительна. Это чистая психология! Он зациклен на теории, что тело можно обмануть, потому что мозг главнее, бла-бла, и тем не менее оказался прав. Ты увидела «царапину», твое подсознание решило, что тебе должно быть больно, вот тебе и стало «больно». Потом он так же незаметно для тебя провел влажной салфеткой по ноге, вот ее и не стало.

– Но у него не было ничего в руках! – снова взмолилась я. Это все было выше моего понимания. Может, все-таки окажется, что он шутит? Почему-то в ту минуту мне проще было проверить в то, что они обладают сверхъестественными способностями, нежели в то, что меня так легко провести.

– А ты со «щипачами» не водила знакомство никогда? Или с карточными шулерами? Это называется сверхловкость рук. Слышишь? «СВЕРХловкость», а не «СВЕРХспособности». Попроси Руслика показать тебе карточный фокус, он это страсть как любит… – Максим снова хмыкнул, вернув своему выражению лица привычную веселость.

«Не может быть! Не может быть!» – стучало в моей голове, когда я пулей вылетела из каюты Нечаева и стала стучаться в соседнюю дверь.

Руслан открыл, я запрыгнула фурией в комнату, следом вошел Максим. Увидев на столе канцелярский нож, я молча закатала рукав, выдвинула лезвие и провела сталью по коже, даже не почувствовав боли. И ведь и впрямь странно, как ведет себя наш организм. Иногда мы ощущаем боль, которой не должно быть. Иногда должна быть, но нам насколько не до этого, что ее и нет.

– Что ты делаешь? – наконец вышел из шока Зайцев. Максим остался за его спиной.

Я сунула ему кровоточащую рану под нос и велела:

– Лечи!

– Что?

– Лечи! – повторила я грозно. – Ну же!

И откуда во мне столько пыла? Я же всегда была, как Нечаев скажет, «тихая серая мышь». Что со мной происходит?

Руслан беспомощно озирался по сторонам и периодически оборачивался на друга. Наконец изрек:

– Я только мануальщик, я могу настроить твой организм на само…

– Хватит нести чушь! – заорала я, перебив. – Лечи так, как в парке! Когда убрал мне порез на ноге! Ну же! – Я снова шевельнула рукой, и лишь сейчас начала чувствовать, что конечность-то ноет.

Вечность я смотрела ему в глаза. Последняя надежда… Вот сейчас… Сейчас… Сердце бешено колотилось, мне казалось, оно взорвется.

Наконец он опустил взгляд.

– Юля, прости, мы думали, ты – Горгон…

Больше ничего было не нужно. Я со злостью пихнула его в грудь, затем так же сильно толкнула попавшегося на пути Макса, выскочила из номера и захлопнула дверь в Счастье.