Мы с Громовым находились неподалеку: я – за кадкой с фикусом, он – за скульптурой античного бога. Я еще не успела закричать, глядя, как кореец обхватывает мою дражайшую подругу за горло и заносит вытянутую ладонь для удара, как Владлен Сергеевич уже телепортировался из ниши за статуей за спину Чону. То есть он, скорее всего, выбежал, но так быстро, тихо и незаметно, словно перенесся непостижимым для разума обыкновенного человека способом. Кореец был повержен. Видимо, сыграл роль знаменитый эффект неожиданности, потому что за пять минут до этого Громов просветил меня насчет матроса, который, по его мнению, прекрасно владел боевым искусством тхэквондо, а значит, застать его врасплох довольно-таки сложно. Оказывается, Владлен начал подозревать матроса практически сразу. Вот что значит мужчина, мы-то с Катькой и не рассматривали вариант применения боевых искусств к жертвам, хотя сейчас он мне кажется наиболее приемлемым. Все благодаря встрече с Русланом и знакомству с принципами его профессии. Но я и раньше слышала о всяких ниндзя, умеющих убивать одним прикосновением, причем даже причинять этим отсроченную смерть. Не скажу, что я так прямо во все это верила, но теперь, когда картина развернулась перед самыми моими глазами, уже не могла отрицать очевидное. Именно так кореец убивал пассажиров люкса. Подкрадывался к ним в безлюдных местах и ударял пальцами в болевую точку у основания шеи. Громов сообщил, что в тхэквондо есть такой прием, только я не запомнила названия.

В последующие десять минут мы скрутили Чайлина, позвали капитана и организовали допрос-совещание в нашей каюте. То есть в нашей новой каюте, что было весьма символично: с чего все началось, там и должно было закончиться.

Чайлин был привязан к стулу в гостиной первого этажа. Сначала мы пытались убедить капитана, что пригретый им матрос и есть беспощадный убийца, которого мы столько времени искали и который многих сумел убедить в том, что никакого убийцы вовсе нет.

– Но его же не было на судне, когда умер первый пассажир! – выдал главнейший аргумент Вадим Михайлович. Здесь даже самоуверенный Громов стушевался, посему мы дали-таки слово подозреваемому.

– Я не убивал вашего друга, – заявил он, глядя на Владлена Сергеевича. Однако! – Вы должны мне поверить.

– Верить я никому на слово не обязан, так что рассказывай по порядку.

– Я расскажу, только… – Чайлин облизал окровавленные (это Громов постарался) губы, – разрешите посетить уборную.

Владлен усмехнулся:

– Уж не за этим ли? – он достал из кармана цепочку с подвеской и повертел перед носом корейца.

Я только успела подумать: а вдруг находка не связана с тем, что мы имеем, но уже в следующую секунду изменила мнение: в глазах Чона проявилась неимоверно глубокая бездна отчаяния, он опустил голову и тихо молвил:

– Я опоздал… Все было зря…

Лилия была очень красивой женщиной. Она легко строила свою личную жизнь и замуж вышла тоже очень легко. Супруг Сергей не был выше ее по статусу, но у них было много общего, прежде всего, – любовь к воде и любовь друг к другу. Через десять лет супружества вторая любовь, увы, остыла. У мужа были проблемы с репродуктивной системой, так что у них не могло быть детей. Но в дальнейшем у него появились проблемы и по мужской части. Так как Лилия еще испытывала к мужу нечто, что можно классифицировать как близкородственную нежность и теплоту воспоминаний, она пыталась сохранить брак. Железная женская логика подсказывала ей, что брак спасет только возвращенная мужу потенция. Когда красивое белье и прочие женские штучки не подействовали, она совсем было отчаялась, но на форуме прочитала, что в природе существует особый яд, вырабатываемый одним из видов ямкоголовых змей, обитающих в некоторых странах Восточной Азии. Говорят, он творит чудеса, надо только неукоснительно соблюдать дозу. Она тут же снарядилась в Корею. Во-первых, всегда любила эту страну и хотела туда попасть чисто ради осмотра достопримечательностей, а во-вторых, появилась острая необходимость – там можно было купить этот яд. Прибыв на место, Лилия столкнулась с проблемой: ядом было запрещено торговать и, так как он был редким, даже через «черных» торговцев невозможно было его достать. В эти дни судьба свела ее с Чайлином. Оба находились на самом дне депрессивного озера. Лилия понимала, что ее некогда безупречный брак на грани развода, а ее завистливые подруги только и ждут, когда у нее наконец-то случится неудача, чтобы посмеяться. У него дела обстояли хуже: на любой из двух родин он оказался чужим, впрочем эту историю мы уже слышали на празднике. Вот так они и сдружились. Чтобы не утомлять вас излишними подробностями, сообщу в двух словах остаток корейской истории: Чайлин через того же мужчину, который вывез его из России, достал для своей подруги несколько капель яда. Дозировка была очень мизерной, а если налить больше – возможен летальный исход. Главное, что яд не оставляет никаких следов в организме. Да, Чайлин уже был влюблен в Лилию, к ней вообще невозможно оставаться равнодушным, но он по своему восточной менталитету пытался помочь женщине, оказавшейся в беде.

В Россию они вернулись вместе. Там кореец подарил возлюбленной золотую цепочку с кулоном. Подвеска была с секретом, предназначенная для хранения яда. На вопрос Громова, откуда у него деньги на золото, если, по его словам, жил впроголодь, он не ответил. Видимо, украл. Так вот, Лилия решила устроить мужу романтический ужин перед очередным рейсом. Но допустила тактическую оплошность, рассказав о чудодейственном средстве, добавленном в еду. Сергей распсиховался и ушел. Мол, сама мысль о том, что жена специально ездила за границу, чтобы добыть средство определенного свойства, оскорбляет его как мужчину. Несчастная Лилия пошла в первый рейс на отремонтированном лайнере в расстроенных чувствах. Такой ее и встретил Геннадий Еремеев, охочий до дамского пола, тем более до наиболее привлекательных представительниц. Он вызвал ее в каюту под надуманным предлогом и стал открыто домогаться. Она сопротивлялась, тогда он начал ее насиловать, приговаривая, что он имеет особое чутье на внутреннее состояние людей, и женщину, не видевшую ласки много лет, видит сразу. Пассажир люкса ей совсем не импонировал как мужчина, поэтому в голове родился гениальный план. Она приняла игру, попросив вина. Незаметно влила в бокал всю жидкость из медальона. Когда она рассказывала этот эпизод Чайлину, она утверждала, что не хотела убивать. Думала, что у него прихватит желудок или еще что-нибудь, короче, ему будет не до любви. Все-таки положение обслуживающего персонала не позволяет бить морду пассажиру класса «люкс». Нужно сделать так, чтобы он сам расхотел. Не позволять же себя насиловать, в самом деле! Но, выпив залпом целый бокал, мужчина падает замертво. Бокал выскакивает из рук, и оставшаяся капля выливается на шкуру белого медведя. Что бы вы сделали на ее месте? Напуганная, она сперва хватается за телефон, потом понимает, что ее просто посадят в тюрьму. И не только ей достанется. Человек, который ей помог, близкий друг, тоже поимеет проблемы. Ведь это он достал яд! Она застирывает пятно и меняет положение шкуры, чтобы скрыть его под кроватью. Моет бокалы в раковине и роняет туда цепочку с кулоном. Но Лиля находится в полубредовом состоянии, поэтому не замечает этого. Она понимает, что только что, хоть и не по собственной воле, убила человека.

– Это спорный момент, – встревает Громов. Но Чайлин уверен в ангелоподобии своего предмета обожания. Она просто воевала за свою честь. И убивать никого не хотела – это была случайность. И он, Еремеев, по сути, получил то, что заслужил. Ну, здесь Громов его ударил… Капитан поднял стул со стонущим матросом и принялся выговаривать Владлену. Тот не реагировал. Наконец, они вернулись к допросу.

Поняв, где она оставила главную улику – емкость, в которой находился яд, Лилия впадает в панику. С Сергеем никаких доверительных отношений не осталось, супруги решили развестись. А вот безотказный Чайлин очень на роль спасителя подходил. К тому же, Лилия, как человек опытный в любовных делах, сразу распознала его чувства. Ой, ну то есть это моя версия. Версия корейца такова: она тоже его полюбила всей душой, всем сердцем… Потому и была откровенна. Она убила пассажира и оставила улику в сливе. Потому что больше ей быть негде – когда она убирала бокалы, раковина оставалась пустой. А замочек на цепочке был слабый. Она в страхе уволилась с теплохода, порекомендовав вместо себя Сергея. А сама начала встречаться с Чайлином. Это его знакомые семьи приняли за «какого-то японца». Женщина не могла привести Чона, как своего приятеля, иначе бы Сергей знал, кто он такой, и не дал бы ему жизни. Опять же его можно было бы связать с ней. Поэтому она пытается убедить его устроиться на судно самому, подсказывая, что у капитана очень доброе и жалостливое сердце, а Чон к тому же знаком с работой на судне (это была еще одна общая для них тема, которая тоже их сблизила во время знакомства). Лилия, похоже, только и находила себе мужчин, имеющих с ней общие интересы. Ладно, это опять мое мнение. По словам матроса, он отказывался. Восточное воспитание не позволяло обманывать того, кто протянул тебе руку помощи (то есть капитана). И потом, вдруг цепочку никто никогда не найдет? Какой смысл тогда проворачивать авантюру? Но Лилия знакома с деятельностью лайнера и объясняет, что раз в несколько рейсов производят полную чистку труб, так как это замкнутая система. Чайлин возражает: как это свяжут с тобой? Все же решили, что это случайная смерть. Просто остановка сердца. Следов яда не нашли. На этом история бы и закончилась, если бы не одно «но». Имя этому «но» – Владлен Сергеевич Громов. Короче говоря, вскоре Чайлин через своих друзей из преступного мира узнает, кого ненароком убила его любимая. Вернее, чьи интересы задела эта смерть.

Чон хочет что-то еще добавить, но смотрит на Громова и осекается.

– Я не понял, – нахмурился капитан. – Продолжай.

– Вы не знаете, насколько опасен этот человек, – дрогнувшим голосом поясняет кореец, косясь на высокого господина. – Он легенда в определенных кругах. Мне передали его слова «Землю носом рыть буду, но отыщу того, кто это сделал». Я знал, что он попадет на этот лайнер, и уж он-то найдет улику. А при таком раскладе тюрьма не самый страшный исход. Так что, соглашаясь с планом Лили, я шел на это вовсе не потому, что боялся ее тюремного заключения. Я боялся… ее мучительной смерти.

Мы трое ахнули и посмотрели на Громова. Тот и бровью не повел. Только потребовал:

– Рассказывай дальше. Только коротко и релевантно.

– Хорошо.

– Корейцы ведь знают, что такое релевантно?

– Не отходить от темы, – покорно ответил Чайлин, не почувствовав сарказма. – Я понял.

Он завладел сердцем капитана… Как красиво я выразилась. Ну, вы поняли, он заставил себя полюбить… То есть испытывать нежность и сочувствие. Короче, добродушный Вадим взял Чайлина на работу. Ему повезло, что между первыми двумя рейсами прошло много времени, так как погода резко испортилась, и туры отменили. За это время Чайлина оформили и обучили. Он пытается попасть в люкс и наталкивается на неприятность: новшество с отпечатком пальца. Впускать желтолицего матроса в святая святых никто из пассажиров не хотел, с ним общались исключительно через дверь с глазком и переговорное устройство. План приходится менять на ходу. Но Чон не просто так проводил время в Корее. Он сумел встретиться со своим кумиром, знаменитым в той области Бао Ли. Это какой-то крутой мастер по борьбе тхэквондо. Даже книжки по ней пишет, которые переведены почти на все языки.

– Об этом мне говорил Руслан! – неожиданно заявила Катька. – Учебник по болевым точкам!

– Да, и я, если помнишь, намекал тебе, – заявил Громов. – Когда я узнал, откуда родом семья нашего друга, сразу сложил два и два. Быть в провинции Яо-цзин и не встретиться с Бао Ли – это просто смешно. Я, конечно же, не поверил.

– Да, я вам наврал, – покраснел Чайлин. – Я не мог признаться, что с ним знаком, потому что знал, кто вы такой и зачем вы здесь.

Так вот, за год усиленных тренировок под руководством мастера такой величины Чон получил черный пояс по тхэквондо. Насыщенная у него жизнь была в Корее: корабли, яды, занятия боевыми искусствами, любовь… Как он все успел?

– К сожалению, чтобы получить второй дан, нужно ждать целый год.

– Кого получить? – переспросили мы с Катькой.

– Дан – это уровень владения, – пояснил всезнающий Громов.

– Поэтому мое умение делать чоумук оставляло желать лучшего. Даже Бао Ли не может натаскать новичка на чоумук.

– Слушай, говори по-русски! – разозлилась Любимова. – Даны какие-то, муки…

– Так называется удар пальцами по болевым точкам, – снова встрял Громов, а я вспомнила, что мне это уже было сказано, пока мы готовились к засаде.

– Так ты применял этот чу… мук, чтобы убивать владельцев люкса? – сказала Катя с презрением.

– Нет! Не чтобы убивать! Чоумук применяют, чтобы отключить человека, чтобы ввести в непродолжительную кому, ну а в крайнем случае – и чтобы убить. Все дело в силе нажима. Я хотел ввести их в кому, открыть их пальцем дверь, достать улику, а тела положить на кровать. Их бы нашли так же, как и первого, в спальне каюты. Примерно через неделю человек бы вышел из комы, но меня бы на теплоходе уже не было. И потом, что бы он сказал? Что видел меня, перед тем как провалиться в сон? Никто бы не поверил, что какой-то матрос причастен к коме. Это было абсолютно безопасно. А я… Я… – Чон заплакал.

– А ты, – закончил за него разозленный Владлен Сергеевич, – опозорил своего учителя.

– Да… мне нет прощения.

– Я думаю, – влезла Катерина, – что ему нет прощения за четыре загубленные жизни и плюс две – почти загубленные, если считать меня и Никитку, а не за то, что он выставил в плохом свете какого-то известного корейца!

– Ну не скажи, подводить учителя – это… Поэтому к отбору учеников нужно относиться весьма строго… – Мы с Катькой переглянулись и уставились на Громова с благоговейным испугом. Он, заметив взгляд, добавил: – Поэтому, если вдруг буду в Яо-цзин, обязательно передам это твоему горе-учителю.

– О, Бао Ли будет так разочарован… – всхлипнул Чон. – Моего опыта, к сожалению, не хватило, чтобы нажать с определенной силой. Либо все четверо были людьми с очень плохим здоровьем… Так или иначе, но они скончались на месте. А для отпечатка нужны потожировые следы, так что мертвые они были бесполезны.

Теперь задал вопрос капитан:

– Почему же, когда с первой пассажиркой ничего не получилось, ты не попытался открыть дверь через меня? Ты же знал, что именно я программирую устройство. Меня можно было попытаться убедить, обмануть как-то, заставить, отключить, наконец… Ведь до того, как заселились пассажиры, и после того, как они все сошли на берег, это было бы проще…

– Вадим Михайлович, как вы не понимаете, вы как отец мне…

– Ой, только не надо опять этого! – прикрикнул капитан в расстроенных чувствах и отвернулся. Мне казалось, что он тоже сейчас пустит слезу. По раскрасневшемуся лицу было видно, как он переживает эту ситуацию. И именно поэтому он молчал все то время, пока мы вели допрос. Он не мог поверить, что его так сильно, так больно, так мерзко обманывали.

– Нет, это правда! Да, я познакомился с вами с определенной целью, но эта цель благородная, я хотел спасти любимую женщину от жестокой расправы, которой она никак не заслужила! Вы были так добры ко мне все эти месяцы… Я никак не мог причинить вам зло и более прочего не хотел, чтобы именно вы узнали, кто я на самом деле…

– А я и на это тебе намекал, – снова повернулся Громов к Любимовой. – Про щенячью привязанность матросов к капитану. Это тоже должно было тебя натолкнуть… Ну ладно, что уж об этом… – замялся он, увидев обиженный на критику Катькин взгляд. Удивительно, что Громов с ней вел себя не так строго, как с остальными людьми. Это только сейчас началось, или я просто не замечала?

Так как мы уклонились от темы, я спросила:

– Так ты не хотел никого убивать?

– Конечно, нет! Видишь, Катя, – обратился он к моей подруге, – тебе ничего не угрожало! На предыдущем парне у меня уже стало получаться, так что я бы отправил тебя в непродолжительную кому. Я ведь не убийца!

– Ну не скажи, – зло усмехнулась подруга. – Есть один человек, которого ты хотел убить. Богдана!

Кореец стыдливо повесил нос. После небольшой паузы продолжил:

– Да. Она не дала бы нам жить в люксе, она бы что-нибудь придумала… Когда она выиграла каюту, я подговорил Веронику попросить обменяться. Это бы решило все проблемы одним махом. Но нет! Она заупрямилась и стала поливать Нику грязью…

– Так кого-то ты все-таки любишь? Лилю или Нику?

– Поймите, моей единственной целью было проникнуть в эту каюту. Я нашел подходящую девушку, если бы она выиграла эту каюту, то…

– Ты же сразу начал за ней ухаживать…

– Да, я подслушал, как директор говорил, что если и на этот раз кто-то умрет, то он станет разыгрывать каюту среди пассажиров нижней палубы. Я успел заметить Никин заинтересованный взгляд и понял, что это мой шанс. Тогда-то и родился новый план, страховочный. Я ведь уже убил двух человек и понимал, что могу не достигнуть цели таким способом. Поэтому, если бы каюту выиграла Вероника, я бы вселился с ней туда и ночью достал бы то, что надо, пока она спит. И все остались бы живы. Но лотерея играла против меня…

– Но Никиту ты же не убил.

– Да, я отточил-таки мастерство чоумук. Парень упал, но был жив. Я только хотел поднять его, как услышал шаги. Я успел спрятаться и увидел, как доктор взял тело и куда-то потащил! Путь в люкс снова был закрыт. – Кореец помолчал, затем обратился к Громову: – Что вы со мной сделаете? Предупреждаю: я заточен на тему пыток, вы не узнаете, где прячется Лилия.

Мы трое переглянулись и тоже уставились на Громова. Капитан предупредил:

– Я не позволю на моем теплоходе… – продолжать он не стал, всем и так был понятен смысл.

Господин, однако, оставался равнодушен:

– Я не собираюсь тебя пытать, – наконец изрек он, – ты сам расскажешь, где находится твоя обоже. Только не мне, а соответствующим органам.

– Да ну? – восхитилась Катька вслух. Я тоже была удивлена, но настолько сильно, что не могла и рта раскрыть. Почему-то Громов не был похож на тех, кто надеется на полицию, следствие и суд. Казалось, он всегда решает свои проблемы сам и своими методами, отражающими только его собственные взгляды на мораль и категории приемлемости.

– Моей главной задачей было выяснить, что произошло. Я ее выполнил. – Он посмотрел на часы. – Мне нужно сходить с теплохода, у меня уже куплен железнодорожный билет до Москвы.

– Да ну? – повторилась Катька. – Зачем?

– Я подсчитал, что к этому времени сделаю все свои дела. Правда, слегка задержался и не успел собрать вещи. – Обернулся к Вадиму Михайловичу. – Вы передайте их моему водителю, я ему позвоню, чтобы подъехал завтра днем к речному вокзалу. – Тот отрывисто кивнул. – А у меня в столице куча дел, надо приступить как можно скорее. Ты, – кинулся он суровым взором на Чайлина, – поедешь со мной на поезде. В Москве я сдам тебя с рук на руки одному знакомому подполковнику, дальше он о тебе позаботится. И о твоей ненаглядной тоже. Расскажешь ему все. А если попытаешься сбежать или откажешься сотрудничать со следствием… – Он подошел, наклонился и зашептал что-то Чону на ухо.

Последний в ответ на это побледнел, губы приоткрылись и задрожали, и тихо прозвучали слова:

– Я все сделаю… Ее все равно оправдают, она же не хотела… Лишь бы она осталась жива…

– Это уже суд решит, хотела она или нет. – Громов начал разматывать веревки. – Вставай, мы уезжаем прямо сейчас.

Мы вышли все вместе. К сожалению, слухи распространяются очень быстро: под дверью дежурила Вероника Волостнова. Она тут же бросилась к нам и залепетала:

– Куда вы его ведете? Это какая-то ошибка… Чайлинчик, милый, ну скажи им… Это же глупость, мне сказали, что это ты убил мою сестру и Неваляшину… Но ты не мог, ты не такой, ты самый лучший, ты… Чайлин?! – потому что он на нее не смотрел. Он опустил глаза на мыски своих ботинок.

Нам всем было неловко. Никто не мог ответить Веронике, что это сплетня является чистой правдой. Никто не мог рассказать, как все было на самом деле.

Громов, видя, что все молчат, с легкостью нашел в себе силы, дабы открыть девушке правду. Так как он спешил, он уложился в пару предложений и, как мне показалось, не слишком-то заботился о чувствах молодой женщины, потому что не старался выбирать наиболее тактичные слова и выражения.

– Это правда? – еще не веря услышанному, спросила она у любимого.

Тот молча кивнул.

– Как ты мог?! Как мог?! – завизжала она так громко, что у нас заложило уши. Я, если честно, не ожидала от Ники такой бурной реакции, она казалась человеком инертным. – Ты же обещал жениться! Ты обещал!!!

– Прости, Ника! Мне пришлось притворяться, чтобы спасти любимую женщину. Она очень хороший человек и не заслуживает смерти. Я надеюсь, ты поймешь меня.

Но Волостнова не могла понять. Она завыла. Громко и протяжно. У меня так сильно сжалось сердце, что я ощутила физическую боль в груди. Но как я могла ей помочь?

Вероника подлетела к стене и с силой ударилась лбом. Опять завыла, зарыдала и опустилась на корточки.

– Господи… – прошептал капитан. Я смогла его услышать, только потому что он сказал мне это на ухо, иначе за звуками Никиных страданий я бы ничего не разобрала. – Сделайте же что-нибудь, ее же надо как-то… – Он не договорил.

– Я всегда буду одна! – орала Вероника, рыдая. – Я так и знала! Мне не бывать счастливой!

На ее крик вышли из кают оставшиеся пассажиры, а с лестницы сбежали два матроса.

– Найдите доктора, – скомандовал им Громов, словно являлся их начальником. – У нас нет времени на истерики. Пошли, – сжал он плечо Чона и повел вперед, мимо Вероники.

– Мне надо сойти! – крикнула она, поднимаясь и бросаясь к капитану. – Мне надо сойти с теплохода! – Она всхлипнула. – Я остаюсь в Угличе! Я пойду в монастырь!

Катька грубо схватила ее за руку.

– Мы же договаривались! Ты что, забыла? Ты же сказала, что не хочешь быть как твои сестры! Что хочешь выйти замуж!

– Я никому не нужна! – выдернула та руку. – Меня использовали, чтобы попасть в каюту. Меня никто никогда не любил, но я все надеялась… И вот… А вышло, что… Оставь меня, я все решила. Гид водил нас мимо этого монастыря, но я не могла уйти и задержалась посмотреть. Что-то тянуло меня туда, какое-то спокойствие… Ощущение, что всю свою жизнь я потратила впустую, что только там меня поймут, что только там есть любовь… Любовь Бога. А, когда я вернулась, то узнала, что… Это знак, понимаешь?

У меня стоял ком в горле. У Катьки дрожал подбородок, но не раскрывала рта. А капитан произнес:

– Что ж, если так… Я не имею права отговаривать. Соберите вещи, сдайте ключи на ресепшен и отметьтесь у директора. Он должен знать.

Она кивнула и вдруг улыбнулась. В этой улыбке было какое-то пугающее, таинственное счастье… Как будто она одна знала какую-то истину, до которой мы все еще не доросли… Не знаю, может, почудилось.

Мы трое догнали Владлена Сергеевича и Чайлина на лестнице, и все вместе спустились на главную палубу. В фойе было очень мало людей. Экскурсия по Угличу обещала быть долгой, так что из города никто еще не вернулся (не считая Вероники). Те, кто остался на лайнере, занимались другими вещами, им фойе было без надобности. Там дежурили только две девушки за стойкой, а в одном из кресел сидел… Нечаев. Когда мы проходили мимо него, парень поднялся и с наглецой в голосе обратился к Громову:

– А куда это мы собираемся?

Я сперва опешила. Он что, обознался? Зачем он так с ним разговаривает?

Тот с негодующим презрением глянул вбок, дескать, кто посмел.

– Мы собираемся сойти с теплохода, а тебе, мальчик, что за дело?

– Ты никуда не уйдешь, пока не скажешь, – Максим достал из-за пояса пистолет, – где моя сестра, Горгон?