Из обморока меня вывел один из оперов, до приезда которых я, бедная, несчастная и никому не нужная, так и валялась на земле, в груде хлама. Причина кроилась в том, что в суматохе обо мне попросту забыли. А в чувство он меня привел одним недовольным замечанием:

— Что ж вы наврали? По телефону сказали — один труп, а на деле-то их два!

Я резво вскочила на ноги: мне совсем не улыбалось быть утрамбованной в черный пластиковый мешок и позже быть вскрытой в морге. Чтобы убедить стража порядка в своей полной живости-здоровости, нужно было попасться ему на глаза, но полицейский уже успел отвернуться от меня к другому трупу (ой, то есть к единственному трупу, конечно), поэтому пришлось подходить сзади и трогать его за плечо. Сделала я это бесшумно, так как сама еще пребывала в шоке и кричать не могла. Машинально обернувшись на постукивание и вдруг увидев перед собой «второй труп», он резко дернулся в противоположную сторону и со словами «чур меня» принялся самозабвенно креститься, но, нарвавшись на здоровый ребяческий смех, понял, что произошло. Почему-то он обиделся и погрозил мне пальцем. — Эх… Нехорошо!

Мы долго не могли разойтись по домам. Вначале полиция брала у нас показания, затем приехал фургон с местного телеканала, что сильно разозлило полицейских, и они принялись выпытывать у нас, кто им сообщил, а самих журналистов стали прогонять. Представители СМИ, в свою очередь, пытались взять интервью у нашей классной руководительницы и некоторых одноклассников. Предвосхищая их интерес к моей персоне (я была уверена, что кто-то непременно укажет на меня, как человека, нашедшего уже два трупа), я решила по-английски удалиться, повторив Танькин путь почти след в след.

По дороге домой позвонила взволнованная мама.

— Ты чего так долго?

— У нас субботник был вместо двух последних уроков.

— Значит, ты должна была вернуться еще раньше! — Мама все еще помнила, что представляли собой субботники, несмотря на то, что давно уже не работала в госучреждениях и тем более не училась. — Что-нибудь случилось?

— Ну как сказать… Я труп нашла. Опять.

— А-а, труп… — протянула мама. — Я уж думала, что-то серьезное стряслось!

Вот так. Получается, трупы в нашей семье перестали считаться достопримечательностью.

Через некоторый период времени я вновь сидела перед Акунинским в его кабинете, по которому, признаться честно, успела соскучиться. Оказалось, интерес местных СМИ к происшествию вызвал переполох среди высоких чинов, и моего ненаглядного следователя скоренько прикрепили к делу. А уж он-то быстро выведал, кто обнаружил тело.

— Образцова, опять труп! Как не стыдно? — выразил он свое отношение. Да, в человеке явно присутствует редкостное чувство юмора. Он так говорит, как будто я специально их ищу.

— Борис Николаевич, а разве она не выпала из окна? Ее что, убили?

— Откуда знаешь, что убили? — прищурил один глаз следователь.

— Иначе бы я тут не сидела, — проявила я чудеса логики.

— Верно. Преступник обставил все так, точно она выпала из окна и ударилась затылком о металлический предмет, которых на участке, точно собак, что и повлекло за собой смерть. Но так могло показаться лишь на первый взгляд. В ходе выполнения экспертизы выяснилось следующее: ее ударили сзади каким-то тяжелым тупым предметом, затем, уже мертвую, скинули вниз. А потом преступник или его сообщники, или кто-то еще, забросали тело ветками и придавили холодильником, чтобы скрыть, — это установили эксперты. Вот такие пироги.

— Пироги? — Мне сразу захотелось есть.

— Да. Ну рассказывайте, Юлия Сергеевна, при каких обстоятельствах вы обнаружили очередной, — он сделал особое ударение на слове «очередной», словно их было не два, а все восемьдесят, — труп.

Я решила не обращать на его колкости внимания.

— Ну иду я, значит, себе, никого не трогаю, фантики собираю и вдруг натыкаюсь на тапочку.

— Какую, позвольте, тапочку? — по обыкновению перебил он даму.

— Обычная розовая тапочка с пушистым помпоном. А тут еще эта громадина! Сколько мы с ним натерпелись! Но вторая же тоже нужна!

— Погоди, что за громадина? С кем натерпелись? Ты о чем? Какая вторая?!

Почему это так часто происходит? Это во мне дело или в том, что следователь медленно думает и не очень внимательно слушает? Вздохнув, я осознала, что все-таки во мне, и рассказала историю еще раз, старясь теперь звучать вразумительно, логично и последовательно. Так как Акунинский кивал и слушал не перебивая, я заключила, что справилась с задачей, но подтвердить вслух он это не успел: зазвонил старенький телефонный аппарат, заваленный кучей бумаг, из-за чего его даже вначале не было видно. Борис поговорил всего минуту, записав что-то на листочке. Как оказалось, установили личность убитой. И сейчас он задал вполне прогнозируемый вопрос:

— Ты знала Колесникову Елену Олеговну?

— Кого? — искренне не поняла я сначала.

— Ту женщину, труп которой ты обнаружила. Разумеется, ты и никто другой. Почему все время ты?

— Так на какой вопрос мне отвечать? — строго спросила я.

Он вздохнул.

— На первый.

Ну вот, приехали. И что прикажете делать? Если сознаться, что я ее однажды уже видела, нужно будет рассказать, где и при каких обстоятельствах. Это означает одно — подставить Колю. Он даже сотрудников банка боится. А если информация о частном расследовании дойдет до Федоткина?

Внезапно меня посетила мысль, от которой я похолодела градусов на двадцать. В последний раз я видела Николая перед встречей с этой Колесниковой. Теперь она мертва. А Хрякин не явился на стрелку к магазину. Господи, что с ним? Что с ним случилось? Боже, сделай так, чтобы он был жив!

— Юля, что случилось? Ты вся побледнела! — перепугался за меня Борис Николаевич. — Тебе плохо?

Да, плохо. Так плохо, как ты даже не можешь себе представить. Именно плохо, если так можно назвать тот непостижимый, неописуемый ужас, что охватил меня в ту минуту. Страх за жизнь любимого человека. Но тебе я об этом не скажу, все равно не поймешь.

— Нет, — еле слышно прошептала я. — Со мной все в порядке.

— Ты знала покойную? — еще раз задал он свой тупиковый вопрос.

— Нет, — опять-таки произнесла я.

— Может, просто видела когда-нибудь? Ее лицо ни о чем тебе не сказало?

— Нет, — повторила я и почувствовала, как запылали щеки. Да, не умеешь достоверно врать — не берись.

— Ладно, вспомнишь чего важного — доложишь. Иди. А то какие-то тапочки, громадины…

Своим горем я могла поделиться только с одним человеком, туда я и держала путь. Перед тем как зайти в подъезд, попробовала дозвониться до Хрякина еще раз. Безрезультатно.

— Ты че такая бледная? Полотном в кинематограф заделалась? — поразилась Катя цвету моего лица, но мне было не до шуток. Выпив чашку горячего чая и не забыв поклацать об нее зубами ввиду напавшего на меня озноба, я принялась делиться своей бедой.

— Ага… Стало быть, вы наняли детектива, и ее тут же убрали. Интересно, — вдарилась в размышления Катерина. — Чего ж ты своему Хрюшкину не позвонишь?

— Ты думаешь, я не пыталась?!

— Ладно, не рыдай, найдется он. Живет он хоть где, знаешь?

— Знаю! — обрадовалась я.

Катя сделала последний глоток и отставила кружку.

— Ну так пошли! Какой адрес?

— Адрес? Адреса я не знаю. Он показывал мне свой дом, когда мимо проезжали. — Я вытерла рукавом слезы.

— Ладно. Куча квартир, но если пойдем прямо сейчас и будем звонить в каждую дверь, — Катька сверилась с часами, — найдем его до заката. Где этот дом находится?

Моя счастливая улыбка погасла.

— Не знаю! — Я завыла в голос, точно героиня кинофильма «Москва слезам не верит», потерявшая своего Гошу. Он же Гога, он же Гора, он же Жора…

— Что?! Как это?

— Ты же в курсе, как плохо я знаю свой город!

— Силы небесные! Ты не шутишь часом? — Я не шутила. Через несколько минут, в течение которых Катя изучала плитку над раковиной, а я грызла ногти, она повернулась ко мне и спросила: — Ты знаешь, где он работает?

— Знаю! — Я так и подпрыгнула от радости. — Банк «Тэмпо»!

— Это который Грачевых разорил? Понятненько. Где ему еще такому хитрому работать? — Я возмущенно сцепила кулаки, готовясь бороться за честь возлюбленного, но Катька лишь махнула на меня рукой. — Ладно, чего с дурами спорить. Где он есть-то, этот банк? На какой улице, знаешь?

— Нет, конечно. Откуда? То есть я могу у Таньки спросить, но как я ей объясню свой интерес?

— Так и скажешь, что встречаешься с парнем, который замешан в разорении ее семьи! — Я молчала. — Нет? — Я покачала головой. — Ясно. Что ты вообще думаешь об этой ситуации? — взялась Катя за роль Фрейда. Или Юнга. Я выразительно закатила к потолку глаза, показывая тем самым, что ничего хорошего об этом не думаю. — Да уж. Начинаю за тебя беспокоиться. Здесь явно прорисовывается цепочка: Хренов — Образцова — Колесникова. Два крайних звена сняли. Остается только… кто?

— Боже мой!! — Я вскочила со стула, едва его не опрокинув.

— Вот я и об этом!

— Только я-то не об этом! Это восклицание — не испуг за собственную шкуру, а крайняя степень недоумения! Я и без того за него волнуюсь, а ты так говоришь «сняли звено», будто бы… будто бы… — я долго не могла произнести это слово, наконец: — Его убили! А ты так рассуждаешь, слово это ерунда!

— Уж извини, для меня Хрюкин — ерунда, а вот ты — нет. Этот Федоткин не знает, что конкретно тебе успел растрепать твой бойфренд, и может перестраховаться. Советую посторонних в дом не пускать и по темным переулкам не бродить.

— Не смей мне ничего советовать!

С этими грубыми словами я упорхнула из квартиры. Задним умом я понимала, что поворачиваться спиной к единственному человеку, которому могла доверять, было не лучшей затеей. Но ничего, как-нибудь выкарабкаюсь. А вот выкарабкался ли Коля?

Уже сворачивая в свой двор, я была сражена отличной идеей. Я достала телефон и набрала Наталью. Это единственный человек, который мог мне дать Колин адрес или хотя бы просто сообщить, в порядке ли он.

— Але, — весьма грустно отозвались динамики.

— Наташ, это Юля.

— Юля? Привет. У меня недавно Катя была.

— Да, я знаю. Слушай, у меня проблемка… э-э… м-м… Ты случайно не знаешь, где Коля Хрякин? Видишь ли, мы должны были встретиться на днях, но он не пришел.

— А что у вас за встреча?

Вопрос мне не понравился.

— Встреча? Деловая. Я подумываю воспользоваться услугами его банка. То есть кода стану совершеннолетней… А он пропал. И телефон отключен. Я решила, с ним что-то ужасное случилось… Вот.

Я не приготовилась к разговору заранее, поэтому изъяснялась немножко глупо. Но кого любовь делает умнее? Стучась в наш дом, она радует; попав туда, отупляет; покинув дом, чуть повышает иммунитет к боли и добавляет каплю мудрости в его общий интерьер. Самые сильные умы человечества, попадаясь на крючок Любви, теряли все: разум, честь, гордость и достоинство, друзей, семью и состояние… А тут я — не слишком умудренная опытом этой циничной жизни наивная школьница простой среднеобразовательной школы. Уж кому-кому, а мне вступать в открытый бой с самой Любовью — только кур смешить. И сколько их должно пройти через мой дом, чтобы я могла похвастать опытом своей души? Явно не одна.

— Ничего он не попал, — удивилась Наташка. — Телефон отключен, говоришь? Это странно, потому что мы виделись утром в банке. Он был в порядке.

Я встала как вкопанная. Вот такие пироги, как сказал бы Акунинский. Выходит, третий вариант с попкорном и плазмой был верным. Он просто меня бросил. За что?

Крюкова дала мне адрес и телефон банка, я, сделав вид, что записала, распрощалась с ней и повесила трубку. Я была в гневе.

Через пятнадцать яростных шагов по направлению к дому я остыла-таки и начала мыслить как буддийский монах. Главное, он здоров, с ним ничего не случилось. Лучше пусть обманет меня еще тысячу раз, но будет жить долго и счастливо.

Около девяти вечера этого же дня раздался звонок. Посмотрев на дисплей, я взяла трубку.

— Юлечка, — радостно произнес долгожданный голос и заговорил так быстро, что я не успела вставить ни одного матерного словечка (потом порадовалась, кстати): — ну наконец-то! Ты представляешь, у меня вытащили в магазине телефон! Я только-только вернулся из сервис-центра, был сильно занят на работе и не мог пойти туда сразу, мне восстановили SIM-карту. Хорошо, что я дублирую все номера в записную книжку, а то бы твой был для меня навсегда потерян. Однако почерк у меня отвратительный, и в итоге я потревожил пять невинных граждан, пока не разобрался, что это за цифра в конце…

У меня пересохло во рту. Он не бросил меня! Но что же тогда? Не дождался? Наоборот, не успел?

— Я после «Гвоздики» ждала тебя два часа. Почему ты не явился? Это некрасиво, — позволила я себе все же сделать ему замечание.

— Это я не явился? — окрысился он. — Юля, это ты не стала меня ждать! Мы же договаривались!

— Я ждала! У магазина, как ты и сказал. — Что же это творится? Может, я очутилась в параллельном мире на пару часов?

— У какого магазина ты ждала? — уже спокойнее спросил он, поняв, что за мной также нет вины, и это просто какое-то недоразумение.

— Магазин «Продукты». Тот, что через дорогу.

— Господи, Юля, какие продукты? Магазин через дорогу — это «АШАН». А твои «Продукты» — это так, ларек. Я ждал тебя там дольше часа. Даже внутрь зашел, думал, ты там. Тут-то у меня телефон и вытащили, гады. Я все больше по сторонам смотрел, тебя выискивая, а надо было за вещами следить.

— «АШАН» — это гипермаркет, а не магазин!

— А какая разница? Ладно, прости, это я виноват. Надо было уточнить, что за магазин. Но мне на ум не могло прийти, что огромный «АШАН» можно спутать с чем-то еще!

От этих слов у меня словно камень с души свалился. Вот те раз! Ни первое, ни второе и ни третье. Он всего-навсего ждал меня у другого магазина. Цирк настоящий! А я-то себе напридумывала: халат, попкорн, кино…

— Где ты была весь день?

«Ага, уже право собственности предъявляет!.. Ура!» — счастливо подумала я.

— Ой, Колечка, тут такое случилось! Представляешь я труп нашла на свалке! Той самой специалистки по расследованиям, которой я папку отдала.

— Что-о?! Ты обалдела, какой еще труп?!

— Мертвый, — вздохнула я. — А ты не знал, что ее убили? Прости, мне жаль, она же вроде твой друг…

— Выходит, она мертва? Ты ничего не путаешь, ты ведь видела ее всего раз?

— Нет, — отвергла я эту возможность. — У меня хорошая память на лица.

— Господи, ужас какой… — Я отчетливо представила, как Николай беспомощно проводит ладонью по лицу, пытаясь стереть это событие, точно дурной сон. Сразу захотелось его пожалеть.

— Колечка, не переживай, все наладится! Вы так хорошо дружили?

— Да не то чтобы… Просто знакомая… Но дело-то в том, что мы, оказывается, вышли на верный, но опасный путь. Видишь, я был прав, когда запретил тебе расследовать. А ты еще слушаться не хотела!

Мне так понравилось это «мы», что я решила сознаться:

— Видишь ли, мы с Катей продолжили расследование…

— Что?! — Николай звучал не столько разозленным, сколько обиженным. Как будто я ему изменила. — Ты же обещала!

— Да, но мы выяснили одну интересную вещь насчет любовницы Александра!

— Ты сведешь меня с ума, честное слово! Юля, мы же договаривались! Мне что, перестать тебе верить? — «Нет-нет, только не это!» — забилось у меня в голове. — Это же опасно! — продолжал тем временем гневаться принц. — Вдруг с тобой что-нибудь случится? Как я буду с этим жить? — «Как я буду жить, если с тобой что-нибудь случится?» Вот это да! Я ему небезразлична! — Знаешь, что сделаем? Пообещай мне прямо сейчас, нет, поклянись, что бросишь это занятие! Или я… я… убью твою Катю! Уверен, что это она зачинщица!

— Не надо, только не Катю!

— Тогда обещай! — приказал он. Что ж, имеет право.

— Обещаю, — выдавила из себя я.

— Почему таким грустным тоном? Слушай, у меня тут дела возникли в районе Щукинска. Я должен уехать на выходные. — Уехать? Почему? Зачем? Только не это! — Нет, ну как же я тебя одну оставлю? Таких дел натворишь… Вот что. Поедем-ка вместе.

— Я? С тобой? — в такую удачу верилось с трудом. Неужели фортуне надоело выставлять мне свой, извините, зад и она повернулась лицом?

— Ну да. Ты как на выходные, свободна? Там озера, леса, места красивые, поверь мне. Я знаю коттедж, где комнаты сдают приезжим.

— Даже не знаю. Мне хочется, но отпустят ли родители? — В тот момент это беспокоило меня больше всего. Экзамены, расследование — все ушло на второй план.

— Отпустят. Ну так как? Давай мы завтра прибудем к твоему подъезду в пять, пойдет?

— Мы? — Все, это конец. Жена. А я так, в роли Вань-принеси-подай. Буду накрывать им на стол и стелить постель.

— Мы, — ничуть не смущаясь, подтвердил мои догадки Хрякин. — Я и «БМВ».

Я засмеялась, и мы простились.

Подходить сейчас к родителям было несподручно: у нас в гостях сидел бритый Палыч. Но в итоге я плюнула на него и прошла на кухню.

— Добрый вечер, Юлечка! — пропел Вован и почесал лысый затылок. Вернувшись от Катьки и услышав с кухни знакомый бас, я посчитала за благо не показываться ему на глаза и сидела все это время в комнате. — Как поживаешь? Не собираешься на выходные в «обезьянник» на тусовку? — Папа залился раскатом хохота, оценив юмор гостя, а я обиделась. — Или следующей целью посещения намечается вытрезвитель?

— Не угадали. На выходные я отбываю на озеро с молодым человеком. — Папа тут же перестал гоготать. Так вам всем, получите! — Кстати, вы его неплохо знаете.

— Ты все-таки с ним встречаешься? — Бритый даже не попытался скрыть своего разочарования, приправленного для остроты обидой.

— О-о, каждую ночь! — восхищенно закатив к потолку серые глазки, таящие в своей глубине неописуемые воспоминания, обрадовала его я. — Ах, какой мужчина!

Лещенко чуть не заплакал.

— Я тебе щас дам каждую ночь! — злобно пригрозил отец и выставил вперед внушительный кулак.

Мать испугалась назревающего конфликта и, поднявшись, тихо вывела меня в коридор.

— Ты должна кое-что для меня сделать! — предупредила я ее упреки (она успела открыть рот, по всей видимости, чтобы отчитать свою дочь) своей просьбой.

— Что? — заинтересованно хлопнула она глазами.

— Уговорить папу отпустить меня в Щукинск на озеро.

— Почему я должна это делать?

Отличный вопрос! Шах и мат.

Подумав пару секунд, я заговорила:

— Потому что я уеду в любом случае. Ты меня знаешь, упрямства мне не занимать. Но папа мой еще более упертый, чем я. Видимо, я у него это унаследовала. Так что скандал разразится тот еще. Я могу оказаться на улице с фингалом под глазом. А некоторая посуда может оказаться разбита в процессе. О папину голову.

Мама приложила руки к груди и начала что-то тихо бормотать, возможно, молитву. Я переоценивала возможные последствия потенциального конфликта, но правда была в том, что я действительно очень упряма и, если надо будет, я и в окно вылезу. А живем мы на втором этаже. Родительница хорошо это знала, поэтому в итоге согласилась помочь.

Авторитетный папа может послушаться лишь одного человека на планете — свою жену. Если она всерьез возьмется за спецзадание, то уик-энд, поведенный с мужчиной моей мечты, мне обеспечен.

Занятий в школе не было, только репетиция «Последнего звонка», и домой я вернулась в половине одиннадцатого, однако Любимова уже сидела на моей кухне, и они вместе с мамой пили чай.

— Ну ты даешь! Во сколько же проснулась? — подколола я подругу, присоединяясь к чаевничеству. — В десять?

— Без десяти. По будильнику, разумеется. Оделась, подкрасилась и вперед — к тебе, охранять! Даже завтракать тут пришлось. А то вокруг тебя количество трупов растет буквально по часам.

— Я рада, что у меня теперь есть бесплатный телохранитель. Или…? — приподняла я бровь. Кстати, я действительно была рада, но тому, что Катерина сделала первый шаг к примирению.

— Для своих бесплатно. Только завтраки! — Катька шумно отхлебнула горячий чай. — До меня дошли слухи, что прекрасный принц вернулся?

Они с мамой весело хмыкнули. Это значит что, коалиция? Против меня, да? Короче, чтобы сравнять число противников, я отправила маму в магазин за конфетами. Когда за ней закрылась дверь, начала выбалтывать подруге все подробности моей недавнишней беседы с Хрякиным.

— Значит, где, говоришь, он ждал? У «АШАНа»? Там неподалеку действительно имеется «АШАН», но чуть дальше по улице и немного во дворе, и если он действительно ждал тебя там, то никак не мог увидеть у продуктового. Может статься, что он и не врет.

— Конечно, не врет! — уверенно заявила я. — Как считаешь, в чем мне ехать?

— Ну уж не в джинсах и свитере! Надень что-нибудь приличное, скажем, вечернее платье! — Катя, разумеется, шутила, но я, будучи влюбленной балдой, не поняла юмора и в порыве энтузиазма одним прыжком достигла гардероба в комнате, раскрыла несчастный и принялась ожесточенно потрошить.

— Вечернее, вечернее… — как заклинание повторяла я, но так и не сумела найти того, что можно было бы классифицировать как вечерний туалет.

В общем, когда пришла мама, мы вовсю углубились в доскональное изучение моих тряпок, и тема конфет к чаю, став разом неактуальной, более не поднималась.

Внезапно зазвонил телефон. Не выпуская из рук любимые экземпляры одежды, которыми до этого трясла перед Катькиным носом, отстаивая их право быть надетыми в знаменательный час отбытия (а подруга усиленно протежировала незнамо откуда взявшиеся в моем вроде как гардеробе короткую юбку и ярко-красную кофточку на молнии), я ответила абоненту, которым оказалась чем-то ужасно напуганная и встревоженная Наталья.

— Юля, ты? Юля…

— Да. Что стряслось?

— Юля… меня убьют! — Я раскрыла рот, Катька приблизилась и принялась вслушиваться. — Пожалуйста, ты можешь приехать? — донеслось до наших ушей крайне взволнованное.

— Что с ней? — спросила меня шепотом Катя, но я помахала пальцем у лица, показывая этим, что и так плохо слышно, не мешай.

— Наташ, с чего ты взяла, что тебя хотят убить? Тебе угрожали?

— Да. Я… я не могу говорить. — Она расплакалась. — Пожалуйста, приезжай!

В барабанную перепонку ударили омерзительные короткие гудки: Наталья зачем-то повесила трубку.

— Наташ! Наташ! — напрасно кричала я им, но они не желали издавать ничего, кроме коротких бесконечных «У, у, у, у».

— Едем! — подтолкнула меня к действиям Катерина, мы схватили сумочки и пулей вылетели из дома.

Подбежав к остановке, стали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, мысленно подгоняя автобус. Но он не жаждал нас слушать.

— Давай пешком, — предложила подружка. — Когда еще будет этот автобус! А бегом через парк — минут десять.

— Давай, — согласилась я, хотя знала, что подруга была не из спортивных и это невозможно для нее бежать целых десять минут без остановки. На такие вещи нужна подготовка. Впрочем, я сама уже давно забросила и бег, и зарядку, спорт для меня существует только на уроках физкультуры.

Мы начали бодро, но, когда свернули в парк, Катерина уже задыхалась, а меня посетило странное предчувствие. Странное — потому что раньше я вообще таких вещей не испытывала. Может, это был страх? Но почему на ровном месте? Впрочем, в рабочие часы парк был почти пуст. Только две девушки с одной коляской на двоих плавно двигались в направлении выхода.

Мы остановились, и, пока Любимова пыталась отдышаться, я внимательно и чуть даже испуганно озиралась по сторонам. Затем я все же подумала, что среди бела дня ничего ужасного с нами случиться не может, а вот с Наташей — очень даже может, и поэтому надо торопиться.

— Тебя еще не посетило второе дыхание? — спросила я подругу.

Та кивнула, но неуверенно. Так или иначе, я продолжила бег, и ей пришлось последовать за мной. Мы приближались ко второму выходу из парка, когда увидели ржавую, потрепанную «семерку» с тонированными стеклами и заляпанными грязью номерами, притормаживающую возле калитки. Этот вход был дополнительным, и мало кто им пользовался, так как он вел в тихий переулок, и тем не менее мы вовсе не насторожились, решив, что это какая-то парочка выбрала неудачное место для свидания. Поэтому я испытала настоящий шок, когда «семерка» при нашем приближении высыпала наружу двух парней, которые, не медля ни секунды, подбежали к нам с Катей и, зажав обеим рты своими потными ладонями, поволокли в свой автомобиль. Катька сопротивлялась как могла, пуская в ход и когти, и шпильки — самое эффективное оружие любой женщины, — за что и получила локтем под ребра. Я же была менее бойкой и позволила запихнуть себя в машину, следом — завязать глаза, однако активировала весь набор органов чувств (исключая по понятным причинам зрение) и внимание. Это дало некоторые плоды, в смысле я разжилась кое-какой информацией: похитителей всего трое. Один был за рулем и раздавал указания (он был лидером шайки), двое сидели сзади, поставив нас на четвереньки к себе в ноги. Один из них сильно картавил, второй слегка шепелявил, будто прикусил себе кончик языка.

Катьке процесс завязывания глаз и сажания между сиденьями на четвереньки по душе не пришелся, и она принялась громко возмущаться:

— Че ты стряпаешь с моими глазами, уродец? У меня ж тушь размажется!

Но мужчины не прониклись чисто женскими проблемами красоты.

— Саткнифь! — рявкнул тот, что шепелявил. Катька не поняла, что он имел в виду «заткнись» и продолжила общение:

— Как вы с дамами обращаетесь, свиньи паршивые?! Я вас в тюрьму засажу, у меня все прокуроры и судьи в друзьях ходят! — Послышался смачный шлепок. — Ой!

Похоже, он отвесил моей подруге оплеуху. Вот гад!

— Ах, ты, лошадь полковая! С бабой дерешься, хрен безусый! — никак не могла угомониться Любимова, привыкшая, чтобы мужчины с трепетом в сердце ловили каждое сказанное ею слово. — Да по тебе Кащенко плачет, психопат шизонутый! Я ж тебе…

В эту секунду Катька непредвиденно замолчала. Я очень удивилась, а потом испугалась: вдруг ее бесшумно умертвили? Но осязательным путем установила, что подругу заткнули элементарным кляпом.

— Отклоешь лот, получишь такой же, — пообещал картавый и заржал.

Ослушаться я не рискнула.