Вот те раз, подумала я, а Катя подавилась куском пиццы, тоже, очевидно, вспомнив, что говорила на этот счет Наташка. Итак, судя по опросам, у нас имеются двое подозреваемых, перекидывающих вину друг на друга. А нам как быть – они подумали?

– И какие же? – Хоть мой голос и задрожал, но я была уверена, что прямых доказательств нет, так же как и у Наташки, в противном случае обе бы обратились в полицию.

– Да такие! Моя первая сноха – тварь, скрывающаяся под маской доброжелательности. Вот взять бы хоть Ангелину. Вот это хорошая жена для моего сына. Девушка бросила карьеру преуспевающей певицы, чтобы выйти замуж за Жорика и родить ему двоих сыновей. А этот, как их там… продюсер, во, запретил солисткам выходить замуж и рожать.

– Ангелина – певица? – ополоумела я от такого поворота, а Катя вторично подавилась, на сей раз тостом с маслом.

– Да, была. Их группа называлась «Созвездие Венеры», может, слышали? – Я покачала головой. – То-то и оно, после ухода Лины почти сразу же группа распалась, петь же, кроме нее, никто не умел. Это было шесть лет назад. Сейчас она работает старшим менеджером в агентстве «Грандо Тур» только потому, что оно находится рядом с домом и можно в обед видеться с детьми, кормить их, потому что одной мне с ними никак не совладать, только и знают, что конфеты таскать с утра до ночи. Да и работает посменно, завтра дома целый день. И меня только на «вы» называет!

– А Наташка – что? – спросила доевшая обед и ничуть от этого не располневшая Катерина, потому что бабка уже совсем отошла от нужной темы.

– Эх… Женщина должна всем жертвовать ради своего мужа, понимаете? – пустилась в объяснения своей бескрайней ненависти к снохе по старшему сыну Ефросинья Григорьевна. – А со стороны этой ведьмы ничего подобного не было. Это Сашенька всем для нее пожертвовал, подобрал ее, сироту нищую и никому не нужную, обогрел, женился, хотя знал, что она бесплодная и никаких детей у них не будет.

– Наталья бесплодная?! – хором удивились мы с Катей.

– А вы думали, почему у них за десять лет супружества детей не было?

– Ну, может, не хотели, – высказали мы предположение.

– Ага! Фигушки! – Бабка выставила нам под нос внушительных размеров кукиш. – Бесплодная эта нищенка! Пригрел на груди змею. Я с самого начала знала, отговаривала Сашу на ней жениться, но что он – мать послушает? Вот что вышло. – Странно, насколько мне известно, мамаша появилась в жизни Крюкова, когда тот уже благополучно женился. Что-то тут не так, кто-то из них врет. – Угробила она его, девоньки, из-за денег угробила. Был у Санька счет в швейцарском банке, туда ему должны были наследство бешеной бабки Клавки, тетушки мужа моего первого, перечислить. Он же нанять успел специальных людей, которые в Италии виллы должны были продать. Вот из-за денег этих и угробила! Старуху из меня, сучка, сделала, я, как узнала, вмиг поседела вся, на семьдесят выгляжу, хотя мне шестьдесят три. – И она, расплакавшись, махнула рукой – дескать, ничего уже не исправишь.

В десять минуть второго входная дверь открылась, и дети с оглушительным визгом «Мама!» понеслись в прихожую.

Мы в это время разговаривали о политике, вернее, слушали монолог Ефросиньи Григорьевны и время от времени с умными лицами кивали.

– Я вижу, у нас гости, – раздался немного гнусавый голос из прихожей. Я теперь даже порадовалась тому, что не довелось услышать ни одной песни из «Созвездия Венеры».

– Это тетеньки пенсию принесли, – гнули свое дети.

– Какую еще пенсию? – удивилась женщина и прошла на кухню, где мы ее разглядели уже получше, чем на кладбище. Ангелина оказалась вполне симпатичной.

Довольная донельзя бабка принялась нас представлять:

– Это Катенька с Юлечкой, помощницы частного сыщика. Я открыла им глаза на эту убийцу Наташу…

– Мама! Идите в свою комнату, – грозно приказала Ангелина тоном, не терпящим возражений. – А с гостями я сама поговорю.

Бабка неохотно поднялась и удалилась из вида.

– Что наговорила вам эта сумасшедшая? – обратилась к нам Ангелина, как только послышался шорох закрываемой за Ефросиньей Григорьевной двери в ее спальню.

Я, честно говоря, слегка опешила от ее отношения к свекрови, которая вообще-то довольна своей снохой. Что, черт возьми, творится в этой семье?

– Ничего особенного, – удовлетворила я ее любопытство. – Только то, что Наталья Крюкова убила своего мужа.

– Глупости. Слушайте, что я вам скажу. Только у меня очень мало времени, а еще сыновей кормить. – В этот момент в кухню влетели дети, и Ангелина начала разливать по тарелкам нагретый свекровью суп, продолжая слегка гнусавым голосом говорить: – Моя свекровь всю жизнь ненавидит свою сноху Наталью. Дело в том, что, узнав о сиротстве потенциальной снохи, Ефросинья Григорьевна превратила ее для себя в конкурентку по выуживанию из сына денег. Всячески унижала, оскорбляла, но Наташка не я, которая обращается к свекрови на «вы», выполняет все капризы, позволяет жить в нашей квартире и на наши деньги. Еще неизвестно, как бы она любила меня, не была б я так малодушна. Наташка дала свекрови твердый отпор, отбив охоту к унижениям, ее жизнь научила с раннего детства стоять за себя. После того Жорина мать стала говорить о Наталье гадости уже за спиной, а когда умер Саша, она совсем свихнулась, поняв, что Сашиных денег и связей ей уже не видать, и потому выдумала, будто это Наташка убила ее сына, и теперь везде и всюду твердит эту мерзость.

– Ангелина, вы через день работаете? – уже в дверях спросила я.

– Да. Нас двое всего, я и Вера, завтра она будет работать. А что?

Я оставила ее вопрос без ответа.

– Как тебе эта семейка? – как только мы вышли на улицу, спросила Катька. – Все друг друга ненавидят: свекровь – Наташку, причем взаимно, Ангелина – свекровь.

– Может, прогуляемся на досуге до этой фирмы?

– М-да, считаю нелишним поболтать с этой Верой. Давай завтра к ней наведаемся.

От подъезда, где жили Юрочкины, мы пошли налево и скоро уперлись в строящееся здание.

– Извините, а где здесь фирма «Грандо Тур»? – спросила Екатерина у рабочих.

– Это вам обратно надо, – кинулся объяснять один из строителей, что был к нам ближе всех остальных. – Идите вот так прямо и через три дома подойдете к пятиэтажке. Вот там, на первом этаже, и обосновался ваш «Грандо Тур».

– Спасибо.

Через пять минут мы подошли к железной двери с бело-синей вывеской наверху: «Туристическая фирма «Грандо Тур». Катька почесала макушку и заявила:

– Знаешь, я, наверно, пойду завтра к Наташке и возьму у нее крюковскую фотографию, авось пригодится. Хоть Вере этой показать. А сейчас давай сматываться. Время – без десяти два, не дай бог на Ангелину нарвемся. Думается, ей ой как не понравится наш живой интерес к месту ее работы.

– Это уж точно, – не могла я не согласиться.

Домой я решила не соваться, во всех красках представляя себе сидящего на кухне бритого и испытывая от сего видения отвращение, и потому заявилась к подруге. Наверно, неприятные мысли отразились у меня на лице, потому что подруга, ставя на плиту чайник, озабоченно спросила:

– Ты чего такая кислая? – Я рассказала ей про Вована. – Что, такой крутой мужик? И чем же тебе не угодил? – Я безэмоционально пожала плечами. – Не нравится – отдай его мне.

– Да ради бога! Дарю, – хмыкнула я.

– Чего это ты такая добрая?

– Мне он не нужен, у меня другой есть.

– Твой другой неким образом связан с убийством.

– Да нет же! – тут же ринулась я на защиту любимого. – Нет у нас прав подозревать, что Коленька как-то причастен. И вообще, он мне должен сегодня позвонить, и мы поедем на его «БМВ» в ресторан, вот так-то! – Каюсь, вырвалось, я не хотела рассказывать. Катька присвистнула, а затем запела что-то про «черный «бумер». В итоге я поспешила скрыться из ее жилища, еще насмешек мне не хватало для полного счастья!

Стоило переступить порог квартиры, как из глубины комнаты раздался телефонный звонок. Услышав, как мама из кухни побежала ответить на него, я стала спокойно разуваться, мудро рассудив, что если надо будет – позовут. И оказалась права, так как мама, что-то сказав в трубку (я не расслышала что), вышла ко мне в коридор.

– Юль, тебе какой-то Николай звонит.

– Коленька! – взвизгнула я и понеслась в комнату.

– Что, тот самый? – крикнула мне вдогонку мама, но не получила ответа, не до нее мне было.

– Алло!

– Юля, это Николай, – прозвучал в трубке обалденно приятный и до потери пульса знакомый голос. – Помнишь, вчера…

– Конечно, помню! – не дала я ему договорить и чуть было не ляпнула «такое не забывается», но вовремя сдержалась. Что за чушь я несу? Следуя Катиным советам, в таких ситуациях до́лжно нахмуриться, изобразив сложную работу извилин (но это имеет смысл лишь при очной беседе, разумеется), и выдать с наглецой в голосе что-то натипа: «Не-а. А ты кто ваще?» – но я была до этого очень далека.

– Почему твой мобильный не отвечает?

Я судорожно полезла в сумку: сотовый был разряжен. Как всегда! Невезучесть продолжает пиршествовать!

– Извини, он старенький, аккумулятор постоянно разряжается, – кинулась я в оправдания.

– Ничего, я куплю тебе новый, – тут же подобрел он, поняв, что дама и не думала его динамить. – Слава богу, ты дала мне и домашний. Ну как насчет ресторана? Давай я через час подъеду. Тебе хватит времени?

– Угу. Уже бегу собираться.

Посоветовавшись с мамой, я облачилась в джинсовый костюм черного цвета: приличная юбочка почти до колен и джинсовая курточка на молнии, а под нее надела тонкую блузу в облипку цвета бордо. Я в ресторане раньше никогда не была, а мама была лишь раз, да и то на собственной свадьбе, но мы решили, что эта вещь вполне подойдет.

– Хватит уже в джинсах да в брюках ходить! Хоть в ресторан, овца, юбку надень! – вот так примерно происходили сборы. Здесь следует уточнить, что «овца» – мамино обожаемое слово-паразит. Хотя она не применяет его почему-то ни к кому другому, кроме меня. – И обуй что-нибудь отличное от кроссовок, желательно на каблуках! И волосы-то распусти. И накрути. Хоть раз в жизни на человека похожа будешь!

Повинуясь маминым напутствиям, я все так и сделала.

Вдруг случилось непредвиденное. Папа – он все это время мылся – вышел из ванной. Я мигом взглянула на часы. Тридцать пять минут шестого, а звонил Коля в пять. Действовать надо оперативно. На свете есть лишь один способ уломать отца отпустить меня в ресторан, да еще и с незнакомым ему типом. В семье военного дочь, по обычаю, воспитывается в строгости. Наша семья отдала дань традициям.

Я схватила косметичку и велела маме:

– Дай ему «Рыбак рыбака», – а сама скрылась на кухне.

Есть у железобетонно-непробиваемого папы одна слабость: когда он читает любимую газету про рыбалку, он готов согласиться на что угодно, лишь бы не отвлекали от любимого чтива. На любой вопрос, пусть он даже адресован не ему, отец автоматически отвечает лаконичным «угу», чаще всего особо не вникая в суть самого вопроса. В общем, это мне и было нужно.

Мама нарисовалась в кухне, когда я успела, пользуясь миниатюрным зеркальцем, тонко подвести карандашом глаза и тронуть губы блеском: в этот раз я решила не перебарщивать с косметикой, зачем в ресторане быть индейцем на тропе войны?

«А на похоронах зачем?» – тут же активировался мой внутренний голос, отличавшийся ехидством и сверхциничным отношением к жизни.

– Готов? – кратко поинтересовалась я.

– Да, – вздохнула мама. – Лучше бы учебой занималась, овца, или к зачетам готовилась!

Я только махнула рукой и чмокнула маму в щеку.

Неожиданно меня осенило:

– Мам, а где Танька?

– К родителям пошла. Я солянку приготовила, а Таня солянку не ест, она любит окрошку, которую бабушка делает.

Я поежилась. Окрошка! Какая гадость! По мне солянка гораздо вкуснее, но, как известно, о вкусах не спорят.

Наконец, перекрестившись, я вошла в комнату. Папа лежал на диване, уткнувшись в газету.

– Пап?

– Угу, – произнес он в ответ, чем меня очень порадовал.

– Меня пригласили в ресторан, – уже увереннее продолжила я.

– Угу, – снова донеслось в ответ.

– Ну тогда я пойду?

– Угу… Чего? – Домашний тиран отвлекся наконец от газеты. – Куда это ты намылилась?

Но было поздно – уже через мгновение меня в квартире не было. Продумала я все просто замечательно. Если что – «папа, ты ж меня отпустил, ты что, забыл?» Мама подтвердит, мол, взял и ни с того ни с сего согласился, даже я (мама) и то удивилась. И все. С меня взятки гладки.

На условленном месте, то есть у моего подъезда, я появилась без трех минут шесть, как я уже говорила, в собранности и пунктуальности мне не откажешь. К счастью, мой кавалер оказался таким же, как я, и ждать пришлось всего полминуты.

Черный «БМВ» притормозил рядом со мной, дверь открылась, и высунулся на свет божий его обладатель, то бишь мой принц. На нем сиял чистотой потрясающий черный в тонкую полоску костюм. Из-под пиджака выглядывали ворот темно-красной рубашки и строгий галстук. Я в этом не разбираюсь, но как-то чувствовалось, что прикид не из барахолочных.

Видя, что мы в одном цвете, одновременно друг другу улыбнулись.

– Ты уже готова? Так быстро? Извини, не думал, что… А то бы раньше подъехал.

Понятно, считает всех женщин копушами. Что ж, это исключительно их проблемы, главное, чтобы обо мне так не думал.

– А я никогда не копаюсь, – похвастала я.

«Кто тебя за язык тянул?» – разозлилась я сама на себя, а он весело хмыкнул, и все повторилось как обычно. Принц открыл мне дверь, захлопнул, когда я удобно уселась на сиденье, залез сам, завел мотор, и мы тронулись.

– Мы ненадолго? – робко поинтересовалась я. – А то мне нужно вернуться засветло: родители будут беспокоиться, да и завтра рано вставать.

– Хорошо, будет сделано. Но я решил свозить тебя в соседний город, а то в нашем приличных ресторанов почти нет, сплошные забегаловки. Дорога займет минут тридцать или меньше, но там ресторан хороший и кормят отлично, можно VIP-зал заказать. – Я не знала, что это за зверь такой – VIP-зал, но приняла решение смолчать, за умную сойду. – Но долго нам там и не удастся побыть: я звонка жду сегодня.

Мне бы, дуре, порадоваться, но нежданно-негаданно, на ровном, так сказать, месте меня пребольно кольнул укол ревности.

– Какого еще звонка? От кого?

– Мм… – невнятно промычал Николай, чрезвычайно моему поведению удивившись. – Да так, по работе. – И он снова улыбнулся: – Я ведь теперь глава крупнейшего в Подмосковье банка!

Чтобы я боле не доматывалась, он включил радио. Сначала я его не слушала, но потом от скуки пришлось. Как назло, диктор вместо чего-нибудь успокаивающего нервную систему зашелся в предупреждениях насчет маньяка-душегуба, который безраздельно властвует над Щукинским районом Московской области, насилуя и убивая девушек и женщин, возраст которых варьируется от шестнадцати до шестидесяти лет. То, что я попадаю под эту категорию, мне не сильно понравилось.

Жертв было уже семь.

– Вы можете стать восьмой! – обрадовал диктор, переходя к кровавым подробностям относительно вида растерзанных жертв: выколотым глазам, отрубленным частям тела… Хрякин сморщился, точно его заставили жевать лимон без наркоза, и выключил приемник.

…С виду ресторан был действительно хороший, большой и симпатичный, если так можно сказать о здании. Окна были зеркальные, крупные буквы вывески горели неоновым светом, что в темноте, конечно, выглядело бы куда более органично.

– Ресторан «Лещенко», – прочитала я название. – А почему его назвали в честь певца?

– Какого певца?

– Ну, Лев Лещенко… Из по-лей уносится печаль, из ду-ши уходит прочь тревога, – представив себя застрявшей в водосточной трубе кошкой, передразнила я певца, не забывая при этом водить руками туда-сюда.

Николай хохотнул.

– А, нет, Лещенко – фамилия хозяина ресторана. Теперь поняла?

– Да, поняла, что этот Лещенко самовлюбленный болванообразный тип. Назвать ресторан собственной фамилией! Несусветная глупость!

Коля пожал плечами, и мы, бросив «БМВ» на стоянке, направились ко входу.

– Вот ты бы как назвал свой ресторан? – додумалась я пристать.

– Хм… «Пузо как у бегемота»? – немного поразмышляв, придумал он, а я рассмеялась.

В дверях нас встретил молодой человек в красном пиджаке (я так поняла, что это швейцар), окинул оценивающим взглядом, от которого я, кажется, вдвое убавилась в росте, и, узнав моего спутника, поприветствовал с подхалимской улыбкой:

– Добрый вечер, Николай Анатольевич. Два столика в центре свободны.

Но стоило Кольке повернуться к нему спиной, тот скорчил злобную гримасу на физиономии, а меня вроде бы вообще не заметил.

Хрякин предложил мне заказать отдельный зал (наверно, это и есть VIP?), но я отказалась: быть с ним наедине в романтической обстановке?! Увольте, мое сердце этого не вынесет.

Общий зал был огромный и почти целиком заполненный, только в его середине пустовали два столика, как и сказал швейцар. Очевидно, их держали на случай появления важных персон. То, что мы (читай: Коля) оказались этими самыми персонами, мою гордость донельзя обрадовало, я даже отпустила за это швейцару все его грехи, пусть себе завидует.

Когда мы заняли один из столиков, Николай спросил:

– Что тебе заказать? – и протянул мне меню. Я принялась с усердием осла изучать его содержимое, и сказать по правде, оно мне не понравилось: ни одного знакомого названия, сплошная белиберда. Как можно заказать блюдо, название которого даже отдаленно не вызывает у тебя ни единой искры озарения по поводу его состава?

– А что такое «кундюбки по-лещенски»? – наткнулась я на одно прикольное наименование.

– Это фирменное блюдо ресторана, – стал разъяснять Николай. – Рис вперемешку с грибами, запеченный в тесте. Хочешь попробовать?

– Нет, я не люблю грибы.

И тут я разозлилась. Ну почему бы им не написать в меню: «пирожки с грибами и рисом»? Нет, надо, чтобы люди заказывали сами не знают что.

На этой почве у меня совсем пропал аппетит.

– Знаешь, Коль, я что-то совершенно не хочу есть. Ты себе закажи, а я водички попью.

Он рассмеялся.

– Хорошо. Но салат-то ты будешь? Я знаю, что женщины любят салаты.

– Салат? – я задумалась. – Салат буду.

– А пить что будешь?

– Воду.

Он опять засмеялся.

– Солнышко, воду здесь не подают. Это не принято.

– Как не подают?! – вытаращила я глаза. – Безобразие! А что тогда подают?

– Ну, коньяк, вино, водочку…

– Нет, с ума сошел! Не-ет, – решительно закачала я головой, – я не пью.

– Понятное дело, я тоже не пью, – хлопнул принц глазами, испугавшись, что спутница подозревает его в начальной стадии алкоголизма.

– Да нет же, я вообще не пью. Совсем.

– Совсем? – Николай в глубокой задумчивости почесал макушку, пытаясь понять, как это можно совсем не пить.

– Да, я убежденная трезвенница, понимаешь?

– О господи, – схватился он в ужасе за голову. Всякие ему, видать, попадались, но такие… – Ладно, давай так. Новый год отмечаешь?

– Конечно!

– Значит, пьешь шампанское.

– Ну да. Правда, не более одного глотка.

– Тогда я закажу тебе шампанское, идет?

Нет, ну почему он со мной как с дебилкой разговаривает? Ладно бы еще как с дурой…

– Если только совсем чуть-чуть.

Тут подоспел официант, и Хрякин повернулся к нему:

– Один «Столичный», один бифштекс с кровью и гарниром, шампанское, апельсиновый сок, конфеты, ну и фрукты там всякие…

Официант кивнул и, черкнув что-то в своем блокноте, удалился.

Через пятнадцать минут нам принесли заказ.

– Нам дали целую бутылку! – удивлению моему не было предела.

– Угу, – невозмутимо кивнул кавалер, – что ты волнуешься, тебе не обязательно пить ее всю, – и принялся за еду.

Мне ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.

Только я успела доесть салат, как к нашему столику вновь подошел официант и каким-то приспособлением, которое держал в руке, открыл бутылку шампанского. Николай поднялся и, жестом велев молодому человеку удалиться, самолично налил мне целый бокал.

– Много! – возмутилась я, но, опомнившись, сказала: – Спасибо. – Ведь человек не со зла, он просто хотел поухаживать.

– Не за что, – отмахнулся Коля и, одарив меня фирменной улыбкой, налил себе… стакан сока. Видя мой ошеломленный взгляд, извиняющимся тоном пояснил: – Я же за рулем.

– Я просила воду, а ты заявил, что не принято, и набухал мне бокал шампанского.

– И что? – не понял он. Или сделал вид, что не понял?

– А то, что мог бы и мне сок заказать!

– Ты просила воду, а сок – не вода, – отшутился он. Хитер, гад! Зря я Катю не послушалась! – Тем более ты же не за рулем, поэтому действительно не принято.

– Ладно, верю.

Сначала я тупо разглядывала бокал с пузырящейся жидкостью, но, решив проигнорировать противный алкогольный напиток, стала выбирать глазами фрукт, с которого планировала начать их поедание, и уже остановила свой выбор на винограде без косточек, как вдруг мой ненаглядный, но хитрый сотрапезник протянул через стол руку по направлению к моей ладони и, настигнув ее, накрыл своей. В глазах его в этот момент весело плясали черти, наталкивая меня на раздумья – а чего ему вообще от меня надо? Кое до чего додумавшись, нахмурилась, ибо «кое-что» мне совсем не приглянулось. Настолько, что я решила с горя выпить. Здесь как раз мой взгляд, к несчастью, наткнулся на бокал искрящегося шампанского, и взяв его свободной рукой, я смело осушила половину оного. Два мгновения спустя я почувствовала, как алкоголь ударил в голову (пьянею я со скоростью света, потому и не пью, либо с точностью до наоборот: так как не пью – пьянею), а щеки запылали. Еще минут пять я безостановочно вертела головой по сторонам, стараясь не натыкаться более на красноречивый пламенный взгляд моего спутника, и вопрошала про себя: «Чего ему надо? Нет, ну правда, чего ему от меня надо?» – пока он не прервал поток моих размышлений, полюбопытствовав:

– Ну как твое расследование? Продвигается?

Я открыла рот, чтобы хоть на этот раз спросить: «А твое?» – но язык начал нести совершенно иное, а именно – правду. Я против воли поведала ну совершенно обо всем, о чем только знала, будучи неспособной остановиться и удивляясь про себя, зачем вообще люди пьют, ежели от этого говорят все, что только смеет на ум прийти.

Над помощницами сыщика Хрякин беззаботно посмеялся, затем выдал:

– Не там роешь, – чем меня невообразимо обрадовал. – Убийцу надо искать в той среде, где крутился его бизнес, а точнее, в банковской деятельности. Лично я здесь уже кое-что откопал. Есть даже предположения, кто убийца.

– Кто? – мгновенно впала я в ажиотаж. Может, мне нужно в следаки пойти, а не в экономисты?

– Вот послушай, что я тебе расскажу. Во всей области лишь два банка претендуют на звание самого крупного: банк «Филлиат», центральный офис которого расположен в городе, где мы сейчас находимся, и, как ты уже догадалась, Санин банк, который тоже имеет в Москве два филиала. В июне лучшему предпринимателю года Московского региона будут давать престижную премию. Обычно судьи склоняются в пользу финансовой деятельности, впрочем, эта премия пока молодая, ее учредили несколько лет назад. Понятно, каковы были отношения между владельцами конкурирующих банков, которые чем дальше, тем сильнее обострялись. Оба, и Саня, и господин Федоткин, стали уже через СМИ прямым текстом поливать грязью друг друга. Чем это все завершилось, ты знаешь.

– Полагаешь, этот Федоткин и убил твоего друга? – догадалась я.

– Не сам, конечно. Впрочем, его алиби никто не интересовался, до меня, разумеется. Я собираюсь завтра к нему наведаться и кое-что прояснить. Поедешь со мной?

Господи, за что мне такое счастье?

– Да, бесспорно!.. Ой, то есть нет. Мне же завтра на учебу.

Господи, за что мне такое несчастье? Не могу же я так часто прогуливать лекции.

– Но мне же завтра тоже на работу, Семен Семеныч! – захохотал Николай. – Однако я могу после обеда смотаться, я ж начальник, пока нет Юрочкина. До скольких ты учишься? – Стоило моему кавалеру достать из кармана пачку «Парламента», как прыткий официант мигом очутился возле нашего столика, поднеся на ладони изящную резную хрустальную пепельницу.

– У-у… – протянула я в ответ на его вопрос. – По понедельникам завал. Но если на последнюю пару не ходить, то до трех.

– Отлично, в четыре я могу за тобой заехать, и поедем в Лугинск. – Думаю, не нужно пояснять, что Лугинск – город, где мы находились на данный момент. – Если хочешь, конечно.

– Хочу, конечно! – по-дурацки ответила я, наплевав на реферат. Пусть Грачева делает, а я у нее спишу. Хоть раз поменяемся ролями.

Мы еще немного поболтали, а потом взгляд мой привлек официант, проходивший по залу от столика к столику и предлагавший «Нарзан». В недоумении я уставилась на спутника. Вот негодяй, значит, не принято. А что, все, кто здесь находится, не считая меня, за рулем? Как же, так и поверила. У, вражина, споить меня надумал? Не дождешься!

С такими зверскими мыслями я сверлила Хрякина своим непроницаемым взором, решив к шампанскому более не прикасаться. Но он, видимо, неверно поняв мои мысли, взялся широко лыбиться. Естественно, мои думы тут же приобрели иное, противоположное направление: «И чего я на парня взъелась? Ведь для меня старался. Что подумал бы официант, услышав: «Салат «Столичный» и… воды!»

В этом месте я вздрогнула, услышав в конце зала знакомый тенор. Обернувшись, я не на шутку струсила, так как за тем столиком сидела компания студентов: Паша Самойлов (его я и узнала по голосу), его закадычный друг Женька Логинов и еще трое ребят. Помнится, днем Катька заикалась о том, что у кого-то с их курса сегодня день рождения и по этому поводу они собирались в ресторан, даже Катьку звали. Она, ясное дело, не пошла, справедливо рассудив, что в собственном доме еще можно кидаться вазами, а в общественном месте это уже неприлично. А струсила я вот отчего: за ними не заржавеет крикнуть мне на весь зал: «О, Юлек! Познакомь с кавалером!», поставив вашу покорную слугу тем самым в неловкое положение, в частности, перед Хрякиным, а в общем – и перед всем залом. Ко всему прочему я не могла пренебречь безответной чистой юношеской любовью Паши. Думается, ему не будет шибко приятно видеть меня в компании с мужчиной, а я никогда не была моральной садисткой, впрочем, как и физической. Но что-то я отвлеклась. Короче, выход был только один.

Махом выпив целый бокал шампанского для храбрости, нарушив тем самым данное себе обещание и подивившись тому, когда это проворный Коля успел мне его долить доверху, я аккуратно встала, максимально тихо и незаметно, чтобы Женька, Пашка и прочие меня не заметили, подошла к Хрякину, взяла того за руку и, шепнув на ухо «пойдем потанцуем», поволокла за собой на танцплощадку, чем едва не вызвала у него инфаркт миокарда, ведь такой раскрепощенности от мисс Сама Скромность даже я не ожидала, не то что он.

На людях я раньше никогда не танцевала, разве что на дискотеках, куда пару раз взбалмошной Катьке удавалось меня затащить, но там было несравнимо темнее; здесь же, в этой части зала, свет хоть и был слегка приглушен, но это совсем не то, что на диско. Однако для меня даже это «слегка» являлось спасением.

Мы начали медленно кружиться в танце под весьма и весьма мелодичную музыку, творимую на сцене одаренным бардом-одиночкой. Рука моего кавалера нежно сжимала мою правую ладонь, а другая в свой черед покоилась на талии, отчего температура моего несчастного тела повысилась градусов на пять.

– Ты такая красивая, – прошептал он на ухо, и организм мой, почти достигнув несуществующей на термометре отметки в сорок пять градусов выше нуля, стал смиренно готовиться к самовозгоранию.

«Ты такая красивая», – сказал Он, мой принц. Никто еще мне ничего подобного не говорил!

– Ты мне тоже нравишься, – ляпнуло невпопад мое наивное сердечко, как всегда проигнорировав мудрые советы разума.

– Серьезно? – рассмеявшись, сказал он, прижал меня к себе еще теснее и раздулся от гордости до немыслимых размеров, разом став похожим на индюка. На красивого такого, покрытого черными перьями, зеленоглазого индюка. Так и представляю его на высоком заборе хлопающим обрубками-крыльями перед тучкой поклонниц индюшек.

Мне стало так весело, что я захохотала.

К столику я возвращалась под ручку с Николаем слегка озабоченная, но зря: компания в отдалении была поглощена едой и выпивкой и не обращала на счастливую парочку голубков (или индюшат?) никакого внимания. Минут пятнадцать мы сидели спокойно, мило беседовали, поедая фрукты с конфетами. Бард закончил свою программу и покинул сцену, раздались трогательные звуки аристократической скрипки. Я позволила Коле влить в свою даму сердца еще полный бокал газированного вина, чем раз и навсегда перешагнула грань когда-либо выпитого мною ранее, как вдруг со стороны злополучного столика послышался Пашин недовольный голос:

– Ну что у них за тягомотина воет? Это что, классика? Нет, если ресторан приличный, что, тут только умные сидят? – Надо же, новая «пашнятинка», а у меня нет с собой блокнота! – Эй, диджей! Поставь че-нибудь поколбаситься!

Не знаю, кто и как его услышал и почему послушался, но буквально через секунду зал смог насладиться энергичной попсовой музыкой.

Я испугалась, что сейчас ребята начнут бегать на танцпол через наш столик и явно наткнутся на меня с Николаем.

– Пр… пррррррр, – вымолвила я вместо «пора уходить». Язык словно зажил своей жизнью, а затылок будто куда-то поехал.

На этой почве я начала истерично ржать. В культурном ресторане, в самом центре зала, в компании серьезного молодого человека, во весь голос, и не смеяться, а ржать, точно лошадь, приложившись пьяной рожей к тарелке с фруктами. Просто стыдно вспомнить! Так низко я еще никогда не осмеливалась пасть. Может, мне подмешали в салат ЛСД?

– Юля! Юля, что с тобой? – не на шутку перепугался Николай.

– Пррр! – повторила я громко, надеясь, что Хрякин знаком с языком дальневосточных куропаток. Просто ни на каком ином я почему-то не могла сейчас изъясняться.

– Может, нам лучше уйти? – боязливо оглядевшись по сторонам, смущенно предложил возлюбленный. Удивляюсь сейчас, вспоминая тот момент, – почему он меня не убил на месте?

Но тогда я еще сильнее обрадовалась тому, что принц умеет читать мои мысли (а какой женщине это не понравится?), смех от этого лишь усилился, переходя временами в икоту, но я все же сумела взять себя в руки и произнести:

– Дда… ик!

Не медля, он вскочил, взвалил меня на плечи, как распоследнюю алкоголичку, и, выдавая при встрече со знакомыми что-то вроде: «Это не со мной! Я просто помочь решил», понес к выходу, где я сумела вывернуться лицом к швейцару и заслуженно, как мне тогда подумалось, показать ему язык.