Андрей и Вячеслав Тихонович испытали настоящий шок, когда просмотрели запись и выслушали сопутствующий ей рассказ.

– Отец говорил мне, – кинулся в горькие воспоминания дядя Слава, – что мы должны владеть соседними землями, так как находимся в отдаленном родстве с этими самыми Варламовыми. – Мы удивленно воскликнули: это был неожиданный поворот. – Я по-настоящему бесился, когда он снова и снова заводил этот жуткий разговор о том, что «какая-то пара людишек» стоит на пути и вот бы, мол, их убрать. Я пытался объяснить ему, что это бесчеловечно, но он только обзывал меня слабаком и ничтожеством. Илюша попал под его дурное влияние… Как он мог додуматься до такого – продолжить его дело?!

– Сущий монстр, – пробубнил расстроенный Андрей. Его, конечно, было жалко, но вот на отца смотреть было просто-таки больно до слез, так он сокрушался.

– Это я виноват! Нужно было прекратить это вредоносное общение! Я видел, что они сблизились, я должен был помешать… – По щекам дяди Славы побежали крупные слезы. Каково это – узнать, что твой сын убийца? Надеюсь, мне не доведется этого испытать никогда.

– Вы ни в чем не виноваты, – успокаивала будущего свекра Ленка, гладя его по голове.

– Спасибо, дочка…

Воистину, семью сближает горе. Если раньше, как мне казалось, Вячеслав Тихонович относился к возлюбленной младшего сына равнодушно, то теперь, поняв, насколько она добра и чувствительна, считал ее за родственницу.

– Что делать будем? – спросил нас Андрей.

– Придется идти в полицию, – пожал плечами Женька с видом, дающим понять: его не сильно вдохновляет этот замысел, но ничего не поделаешь.

– Ребята, – взмолился старший Серов, чуть не падая на колени. – Позвольте я сам с ним разберусь! Попробуем пока по-хорошему, а? Он же кровь моя, понимаете?

Под его молитвенным взглядом мы вынужденно кивнули и все же остались при своем мнении.

Через некоторое время Андрей позвонил брату и ровным голосом поинтересовался, где тот и ждать ли его к ужину. Тот ответил, что дел по горло, и он останется ночевать в городе, что нас не удивило.

Дядя Слава пытался ворваться в темницу к Щавелеву, чтобы вывалить на того шквал негодования и гнева, но мы не пустили. А зачем? Что нового мог сообщить адвокат? Только нервы на него переводить. Единственная польза была в том, что Образцова, забросив все свои обиды, пришла ко мне в комнату через час после общего собрания и напомнила слова Нины о сформировавшемся тандеме адвокат – Илья.

– Ты же говорила, что вы смогли подобрать код к сейфу. Может, стоит еще раз туда заглянуть?

Эта идея показалась мне вкусной. Прошлый набег на сейф был спонтанным, сейчас же мы сделаем это целенаправленно, что даст некие преимущества.

Ничтоже сумняшеся, мы вторглись в частные владения. Я быстро вспомнила код, словно набирала его только что, а не пять дней назад, и стремительно открыла дверцу. Помимо денег, не нужных мне предметов и уже изученного листочка, в сейфе хранилась пластиковая папка-скоросшиватель с документами. Весьма порадовали наименование фирмы (охранное агентство) и подписи его директора (Серова И. В.). Чтобы понять суть бумаг, нужно быть юристом или хотя бы иметь много времени и отменно работающий мозг, ничем из этого мы в данный момент не располагали, потому просто забрали папку себе, уповая на интуицию и логику: если документы хранятся в сейфе у адвоката, стало быть, представляют собой немалую ценность.

Вечером мы все на двух машинах и в сопровождении охраны поехали в больницу к Инне Михайловне, чтобы спросить ее, как же она могла, как осмелилась помогать убийце, но нас к ней не пустили, впрочем, заверив, что через день-другой ее состояние должно стабилизоваться и нужно только подождать. Все произошедшее нас настолько сблизило, что, стремясь не отходить друг от друга ни на шаг, мы улеглись спать в большой гостиной все вместе, ввосьмером – я, Юля, Женя, Паша, Лена, Андрей, Вячеслав Тихонович и Нина, – отложив решение всех проблем на утро, которое, как известно, имеет привычку быть мудренее вечера. Кто-то устроился на креслах, кто-то – на диване, а кто-то – и на полу.

Разбудила меня Ленка, звонко чмокающая своего любимого прямо у меня над ухом.

– Ну-у, – пробурчала я недовольно, приоткрыв один глаз. – А сколько времени?

– Десять.

– Лен, – позвала я, открывая второй глаз.

– А?

– Я все думаю, может, нам стоит попытать счастья возле Ольгиного дома, откуда мы ее забирали? Авось появится?

– Вряд ли, – покумекав немного, ответила Гаврилова. – Но можно к ее маме наведаться. Оля вообще-то с парнем живет, но по ее рассказам я поняла, что они разругались так, что по приезде в город она на время собиралась переехать к родителям.

– А ты знаешь, где живут ее родители? – поразилась я такой осведомленности, приподнимаясь, чтобы заглянуть собеседнице в глаза.

– Я-то не знаю, но мать моя должна помнить, она ходила к Олиной матери на день рождения недавно. Я сейчас позвоню. Дрюсик, дай телефон. – Пообщавшись с мамой, кроме всего прочего сообщив, что кушает она хорошо и не забывает дышать свежим воздухом, она выведала адрес, которым, только повесив трубку, тут же с нами поделилась, записав на листочке, чтобы не забыли.

– Надо ехать, – предложила я.

– Да, – поддержал меня проснувшийся Женька, также ночевавший на полу, чтобы находиться от меня поблизости. – Не ждать же, в самом деле, пока сюда наведается Илья!

– Ладно, – кивнул Андрей. – Я везу. Если машина сегодня заведется. Кто едет?

– Мы с Любимовой точно, – твердо заявил Логинов.

– Ты с нами? – спросила я Юлию. Та, зевая, кивнула. – А ты? – обратилась я уже к Лене.

Гаврилова покачала головой:

– Не хочу ее видеть после всего.

– Надо Павлу предложить, – сказала Образцова. – Жень, толкни его, – ибо Самойлов все еще беззаботно дрых, так же как и Нина, но, в отличие от нее, расположившейся в кресле, он занял единственный просторный диван, никого к себе не подпустив. В том, наверно, и крылась разгадка такого глубокого, продолжительного сна – в комфорте. Вячеслав Тихонович с хмурым видом курил у распахнутого окна, проснувшись в ходе нашей беседы. Раньше я не видела его курящим ни разу. Однако эту внезапно появившуюся вредную привычку можно было объяснить.

Женя послушно подергал друга сперва за руку, потом – за ногу, а когда тот не среагировал, потянул за ухо. Это также не принесло ощутимых плодов: пробурчав свое «ах, оставьте», Паша лениво перевернулся на другой бок, показав нам спину, и через пару мгновений сладко засопел.

– Нет, ну как это называется? – обиделся на такой эгоизм и динамо со стороны ближайшего друга Евгений. – Проснись, не то хуже будет! – Но тщетно. – Все! – вконец разозлился Жека и отправился зачем-то вниз.

У вернувшего через пару минут Логинова в руках оказался чайник. Подойдя вплотную к дорогому кожаному дивану со спящим другом на нем, Женя, нацелив носик чайника на Пашино лицо, обернулся к Андрею:

– Можно, я немножко подпорчу вашу чудесную мебель?

Мы тем временем уже поднялись и, облепив Женьку со всех сторон, придурковато улыбались.

– Можно, – разрешил Андрей, сложив руки на груди и приготовившись лицезреть Великое Наказание.

Носик чайника наклонился к лицу спящего, полив на него холодной водицей.

– Что, дождь?! – незамедлительно вскочил с удобного лежбища Павел и закричал, оглядевшись по сторонам: – Откуда здесь дождь?!

Женя предусмотрительно спрятал чайник за спину.

– Дождь?! – изумлению Логинова не было предела. – Ребята, кто-нибудь видел здесь дождь?

– Нет, что ты! – покачали мы все головами. – Никакого дождя не было, однозначно!

– Может быть, тебе приснилось? – предположил мучитель.

– Ага! – не поверил Самойлов. – А откуда вода на моем теле?

– Ну, Паша… Не при дамах будь сказано, но ты и сам в курсе своей ночной проблемы…

Мы захохотали, а Паша разобиделся, оповестив, что теперь с нами не разговаривает и ехать к Ольгиной матери согласился путем написания записки.

Загрузившись в машину, Андрей проверил зажигание и был ошеломлен: «двенадцатая» завелась. Это Женька бегал ночью изымать какую-то штучку, которую подкладывал под провода. Обрадованный, он велел нам садиться. Серов очень точно знал карту города, чуть ли не наизусть, все дороги-повороты, потому мы, не отвлекаясь на указатели, просто наслаждались обществом друг друга, травя анекдоты и байки, впервые за последние две недели чувствуя некую легкость и беззаботность в душе, и элементарно радовались жизни. Паша, что и говорить, анекдоты, когда до него доходил черед, писал в блокноте, давая Женьке читать вслух, чтобы все могли посмеяться. Самым чудаковатым в его поведении было то, что, прослушав чей-то анекдот либо забавную историю, Павел, не издавая ни малейшего звука, писал в блокноте или «уа-ха-ха!», если это было очень-очень смешно, или скромное «хи-хи» для обычных анекдотов, не произведших на него слишком сильного впечатления.

Короче говоря, мы сильно удивились, когда машина, как нам показалось, слишком скоро затормозила на тротуаре.

– Что, уже приехали? – изумленно проговорили мы с Женей, а Паша кинулся писать что-то в блокнот, видимо, то же самое, что мы и сказали.

В следующее мгновение мы огляделись… и отпали.

– Ты не перепутал адрес? Это улица Чехова? – спросил Логинов и потребовал карту. Изучив ее досконально, мы вынужденно констатировали, что параллельно этой улице расположен Смоленский проспект, где находился салон красоты, в котором работает Валентина Юрьевна – потомок Варламовых. А дом, где затормозил Андрей, был тем самым, куда мы наведывались четыре дня назад.

«Или я козел, или мы тут уже были», – значилось в листе блокнота, сунутого Пашей мне под нос.

Я лишь сумбурно повторяла вслух имя Господа, не сумев ни произнести чего-то осмысленного, ни даже кивнуть.

– А в чем дело? – не понял нашего поведения Андрей.

– Помнишь, мы рассказывали про Леонову? – принялся объяснять Женька.

– Эта которая Пахана по башке огрела? Как же, забудешь! Молодец тетка!

Паша выхватил у меня из рук блокнот и с разгневанным видом начал что-то там строчить, сильно нажимая на карандаш.

– Ну вот, – продолжил Евгений, – это тот дом, где она живет. И судя по номеру квартиры – апартаменты те же.

– Боже… Боже… – продолжала твердить я, неотрывно глазея на знакомый подъезд.

– Не может быть! – поддержала мою панику Юлька.

– Это наступает нашему плану на горло, – проговорил Андрей. – Что теперь делать будем?

Я нашла в себе силы справиться с потрясением. В общем-то, то, что сейчас произошло, было довольно-таки логично, и имея аналитический склад ума, которым я так люблю кичиться, я могла бы до всего сама догадаться.

Продолжая корить себя за тупость, я попросила Андрея набрать мне Ленку.

– Гаврилова, где твоя мама работает? – задала я с места в карьер вопрос, как только услышала: «Да, котик?»

– Катя? – немного смутилась та, но быстро ответила: – В «Амелии», а что?

– Почему же ты раньше молчала?!

– А ты разве не знала?

– Откуда? Я знала, что твоя мать парикмахер, и все! И Ольгина мать там же работает? – Услышав однозначное «да», я серьезно пожалела о том, что рассказала ей краткую версию расследования, без имен, фамилий и названий.

Отключившись и отдав телефон Андрею, я решительно вышла из машины. Мужчины последовали моему примеру, и, перейдя дорогу, мы вошли в нужный подъезд.

Увидев на пороге Дрюшу, Валентина Юрьевна схватилась за сердце:

– Серов! По нашу душу приехал! Не отпирайтесь, я видела его в газете, он занял первое место по плаванию в соревнованиях! – отмахнулась она от Женьки, выдавшего свою коронную улыбку и хотевшего что-то сказать. – Что, возражать будете?

– Нет, – покачали мы котелками. – Это действительно Серов.

Она начала рвать на себе волосы.

– Не отдам я вам документы! Убить можете, если хотите!

Андрею настолько неприятно и больно было видеть то, что сотворили с этой семьей его старший брат, почивший дед и адвокат, что он даже не сумел ничего сказать в свое оправдание, только смотрел на эту женщину печальными глазами и растерянно моргал.

– Тетя Валя, – обратилась я к женщине. – Помните, мы ведь ваши друзья и мы обещали помочь. Мы сдержали обещание. Этот Серов не замешан в том, что творил его старший брат. И ему вам также придется довериться и все рассказать. Кстати, Оля дома? – как будто невзначай поинтересовалась я, не зная, как еще проявить свое желание с ней повидаться. Мы же не ведали, что она рассказала своей матери о поездке в замок. Сдается мне, ничего, ибо свой мобильник с настойчивыми звонками родительницы Оля сбагрила мне, как стало ясно, чтобы избежать объяснений.

– Что ж, если так… Проходите, Оленька в комнате.

Мы вошли в указанное помещение. Увидев меня, Оля, точно увидевшая кота мышка, забралась с ногами на диван и забилась в дальний угол, прижимая к груди маленькую диванную подушечку, словно та была щитом, который мог спасти слабую девочку Олю от злой волшебницы Кати.

– Оля, рассказывай все с самого начала, – потребовала я, присаживаясь на тот же диван, только с другого края.

Леонова-младшая долго молчала, косясь на Андрея и собираясь с духом.

– А что говорить-то? – наконец открыла она рот, испуганно моргая большими глазами и не теряя сходства с девочкой из сказки. Еще не слыша оправданий, я уже жалела ее. – Лучшая защита – это нападение. Ты понимаешь, они лишили меня жизни! – Она обращалась почему-то лишь ко мне, хотя гостей было пятеро. – Я выучилась на лингвиста, мне нравятся языки. Мне предложили достойную работу в Москве, и другая бы на моем месте, не думая, согласилась. Это моя мечта – заниматься любимым делом, получать при этом хорошие деньги и жить в столице. Я могла бы это все иметь, но нет! Мы вынуждены постоянно кочевать с места на место, пока нас не нашли и не убили! Я отказалась от мысли иметь детей. Да, потому что нет ничего страшнее, чем бояться за своего ребенка, что его вот-вот убьют! Можешь у моей мамы спросить, каково это. Вскоре после знакомства с Леной обнаружился такой факт, что она, оказывается, девушка одного из Серовых. И позвала меня в замок! Я расценила это как шанс на долгожданное избавление. Я должна была спасти свою семью и свое будущее, пока они не истребили нас всех! И я отправилась в логово врагов. Было страшно, но мне нужен был какой-то компромат, чтобы было чем их взять. Засадить их всех – и дело с концом! А что еще? Я ведь не убийца, как они!

Андрей приложил ладони к лицу. Даже представить себе не берусь, что он чувствовал в тот момент, слушая рассказ Ольги.

– Что было дальше? – поторопила я ее, иначе Андрея пришлось бы откачивать.

– Я сразу поняла, что этот Илья занимается какими-то темными делишками, ну и набилась к нему в подруги, все равно он был вроде как свободен. Мне повезло, я ему приглянулась, и он стал выбалтывать кое-какие секреты. Но все это было связано не с нами, а со всякими преступными связями, братками… И вот он… Он… Предложил мне… Повел меня… – Из Ольгиных глаз полились слезы.

Я поняла, что сама она не сможет выговорить это, и помогла:

– Повел тебя на мессу?

Она кивнула и потянулась за платком.

– Я взяла с собой в поездку маленькую видеокамеру и на всякий случай прицепила ее к плащу, когда он отвернулся, одеваясь. Но я-то думала, они убьют козу какую-нибудь, а они… Живого человека…

– То есть ты не видела, как Алю сажали в мешок?

– Конечно, нет! Пока я ждала их на лужайке перед замком, они с адвокатом что-то паковали в мешок, который после вынесли из дома и потащили туда. Откуда мне было знать, что там человек? – Оля продолжала плакать, постоянно вытирая слезы платком. Это не помогало: на смену предыдущему потоку, высушенному тканью, приходил новый, не менее обильный. Ребята стояли молча, Андрей все так же сидел на стуле, спрятав лицо в руки, а я придвинулась вплотную к Оле, приобняв ее за плечи. Она продолжила: – Передавая ему кинжал, я решила, что он просто попугать решил, ну насолила ему девка… Типа предупреждения! А он… Сволочь!.. Как можно… человека убить? Ножом, как скотину?! И дед его то же самое вытворял, мои предки умирали, просто глядя на это!

Она замолчала.

Я поняла, что момент настал.

– Тебя выпустила Инна Михайловна?

Боже, только бы оказалось, что я все перепутала… Что дело не в порче…

Она молчаливо кивнула.

Что ж… Зато теперь ребята не считают меня умалишенной! В каждом минусе есть плюс.

– Почему она это сделала? – Это действительно был волнующий меня вопрос. Ольга была нашим шпионом в стане врага, хоть мы и не подозревали об этом. Похоже, Щавелев, подобно собаке, которой он и являлся, не лишен нюха, поскольку сперва был против нашего приезда, а после – против принятия Оли в свои ряды. И вот он остался в камере, а Оля – на свободе. Как это понимать? Инна Михайловна не могла знать, что Ольга – персонаж положительный, этого не знал никто до сего часа. Что же произошло?

Ответ ошеломил нас всех. Особенно меня. Я была так огорошена услышанным, что просто впала в ступор, из которого долго не могла потом выйти. Мозг пытался составить из кусочков пазла цельную картинку, но ничего не выходило, и они снова рассыпались.

Вот каким был ее ответ:

– Инна Михайловна моя бабушка.

Последовала долгая пауза. Серов оторвал-таки лицо от ладоней и в ужасе воззрился на Леонову. Оно и понятно – он прожил с няней почти всю свою жизнь, какие еще внучки? Откуда? Это он практически внук Инны Михайловны.

Женька потерял челюсть в районе ключицы или даже чуть ниже, а Паша был настолько ошарашен, что задал следующий бестолковый вопрос:

– Она тоже из Варламовых?

Оля покачала головой, тут-то мои мозги наконец соединили кусочки. Я была такой дурой! Инна Михайловна так подробно изложила историю своей жизни, что надо быть полной эгоисткой, зацикленной только на себе и не интересующейся другими людьми, чтобы не суметь провести стрелочку с двумя наконечниками, означающую родственную связь, между ячейками с именами «Инна Михайловна» и «Оля» в своей дурацкой таблице. В первый же день нашего приезда первая спросила гостью: «А мы с вами нигде не встречались?» Хоть она и не видела свою внучку пятнадцать лет, сердце не могло ее не узнать.

– Она мать моего отца, – пояснила Паше Оля. – Моя мама никогда не любила бабушку и даже запретила ей к нам приходить. Отец завел себе абонентский ящик в Москве, так как мы часто переезжаем, и стал украдкой писать ей письма. Пару раз он посылал ей мои фотографии, но мать заметила опустевшие места в альбоме и разругалась. На последнем снимке мне было восемь лет. Когда я нашла одно из писем бабушки, я обалдела, наткнувшись на адрес. Это было как раз за пару дней до моего отъезда. Отец до сих пор понятия не имеет, что его мать и моя бабушка жила в одном доме с убийцей его тестя и воспитала потенциального убийцу его жены и дочери, если тот до нас доберется. Я решила ничего ему пока не рассказывать. Но я обрадовалась: теперь у меня был гарантированный союзник. Не знаю, почему я была так в этом уверена, ведь меня она не знала, а с Серовыми жила слишком долгое время, чтобы мне так надеяться на помощь. Но почему-то бабушка рисовалась мне доброй, сердечной женщиной, несмотря на то, как отзывалась о ней мама, и я оказалась права! Сначала я долго не решалась подойти. А неделю назад таки решилась. – Я кивнула, вспомнив, что Оля спрашивала меня, где находится спальня Инны Михайловны. – Я все ей рассказала, предоставив свои документы, старые фотографии и пару позаимствованных из шкатулки отца писем, написанных ему бабушкой. Да это все оказалось и не нужно – она меня и так узнала. Просто удивилась, что это я здесь делаю, потому не стала первая подходить с расспросами и никому о своей догадке ничего не сказала, спася тем самым мою жизнь. Если бы Илья узнал, что к нему приехала внучка няни и вдруг начал бы копать, кто да откуда… Я не знаю, что бы было. Я не смогла рассказать ей про мессу. Наверно, в глубине души я чувствую свою вину за то, что не сумела помочь той девушке. – Мы с Женькой переглянулись. Он, как никто другой, знает, что меня одно время терзали аналогичные чувства. – Но я объяснила, зачем здесь нахожусь, и она поверила, так как очень хорошо знала этого сумасшедшего деда Тихона при жизни. Я помню, мы с бабушкой даже плакали вместе, когда она сказала: «Хоть внучку свою перед смертью повидала». Господи, почему мама так к ней несправедлива?

– Потому что! – закричала Валентина Юрьевна, открывая дверь. Очевидно она подслушивала наш разговор. – Она ведьма! Моим предкам и так хватило мистики по гроб жизни! В прямом смысле! Это свело их в могилу! А муж еще отсылал ей твои карточки! Я как узнала… Они что угодно по фотографии сделать могут! Вдруг бы она тебя от меня отвадила! А я не могу тебя потерять, ты единственное, что есть у меня в этой жизни-и… – разревелась мать. Похоже, у них это семейное.

Ольга подхватила взятую матерью ноту, и они стали реветь хором.

– Я этого не вынесу! – сдался Андрей, чьи нервы уже фактически были порваны в клочья. – Пойду в машине посижу. – И ушел.

– Конечно, бабушка меня выпустила, – перестав плакать, продолжила Оля. – Что ей еще оставалось? Кстати, как она там?

– Инна Михайловна в больнице, – скрепя сердце постаралась я говорить спокойно и дала Оле адрес.

А про себя я думала: «Инночка Михайловна, почему вы мне не рассказали? Ничего бы этого с вами не произошло! Как я могла такое про вас подумать?! Как я могла?! Дура, дура, идиотка! Полная кретинка! Только не плакать… Только не плакать… Я не смогу им объяснить, они не простят…»

Просто мне стоит чаще слушать свою интуицию. А я ведь была уверена, что эта пожилая женщина – чудесный человек, и если бы не приступ, свое мнение не поменяла бы. А Юлька вообще убеждена, что у меня особое чутье на людей, просто я нечасто к нему взываю.

Сама она, дотоле тихо прижимавшаяся к стене возле двери, неуверенно предложила:

– Наверно, пора ехать.

Я поспешила в прихожую, однако Женька, взяв меня за руку, принудительно вернул в комнату.

– Мы кое-что забыли, – посмотрел он на Олю. – Ты говорила о видеокамере. Где она?

– Я ее вернула тем, у кого брала.

– А запись?

– Через компьютер переписала на диск. – Ольга поднялась, выдвинула ящик стола и, достав оттуда диск, передала его Логинову. – Я хотела отнести в полицию, но испугалась, что меня посадят, я же тоже там была!

– Оль, у нас есть знакомый следователь, – начали мы с подружкой ее успокаивать. – Ему можно доверять, он не станет задавать лишних вопросов. А твоего лица там не видно, так что можешь ничего не бояться.

Захватив улику в свое безграничное пользование, мы поколесили в замок. На место мы прибыли лишь к пяти часам, потому что Андрей был водителем прилежным по натуре и соблюдал все правила. Проникнув за ворота, я сразу насторожилась: ощущение было такое, точно случилось что-то недоброе, и под кожей забегал липкий страх, заставляя живот сводить судорогой.

Мы вошли в здание.

– Эй, есть дома кто-нибудь? – спросил тишину Евгений, и она ответила ему пугающим таинственным молчанием.

– История повторяется, – нахмурилась Юля, вспоминая свой прошлый приезд сюда. Однако на сей раз кухня была пуста.

– Лен! – крикнул Андрей. – Отец! – Все впустую.

Тогда мы стали подниматься по широкой лестнице, которая на вес пятерых человек отозвалась неожиданным скрипом. Раньше ступени не скрипели, или их тихого голоса за общим шумом замка просто не было слышно?

Первым делом мы сунулись в столовую. Никого. Затем додумались навестить гостиную, в которой дружно провели одну на всех, пусть не очень удобную, зато спокойную ночь и обнаружили там следующую картину: Нина была крепко привязана к стулу веревкой, а рот ей заклеили скотчем. Кругом имелись следы борьбы: кресла были перевернуты, зеркальный журнальный столик разбит, а на полу – следы чьей-то свежей крови. Лена и Вячеслав Тихонович испарились, словно их никогда здесь и не было.

Мы с Юлькой прижали ладони к губам, испугавшись открывшейся перед нами истины. Первый вариант, пришедший в головы, был таким: с Леной и дядей Славой что-то случилось. Второй вариант был еще более жестоким для восприятия: с Леной что-то случилось, и виноват в этом дядя Слава, так как замок запирается изнутри на мощный засов, и нежелательных внешних вторжений можно было запросто избежать.

Пока мы обдумывали возможные варианты происшествия, ребята развязали повариху и отклеили ей рот, что было довольно-таки болезненно, потому что Нина вскрикнула и стала усиленно тереть пострадавшие губы, будучи неспособной разговаривать еще по меньшей мере две минуты, в течение которых мы так и сыпали вопросами, срываясь на истерический визг:

– Что случилось? Отвечайте, Нина! Почему вы молчите? Они живы? Кто на вас напал?..

Наконец она заговорила:

– Илья приезжал со своими гориллами из фирмы. Я говорила Славе, надо запереть замок и не впускать их! Пригрозить полицией, в конце концов! А он: «Во-первых, это его замок, а не наш, во-вторых, я попробую с ним переговорить, он же мой сын!» Вот чем закончились переговоры! Его ударили по голове, а пока он валялся без сознания, связывали меня.

– Где Лена?! – затряс за плечи женщину Андрей.

– Он похитил ее. Дело в том, что, когда мы адвоката водили в туалет, он исхитрился вытащить у Славы телефон. Из башни позвонил Илье. Тот, приехав, его выпустил, они оба сунулись в кабинет Щавелева, а потом, обозленные, устроили погром во всем замке. Спрашивали о каких-то документах, а мы ни сном ни духом! Не поверив, они и его ударили. И уехали с Леной. Слава, едва лишь очнулся, тут же кинулся за ними, а из головы у него… кровь! – Она заплакала.

Андрей порывался погнаться за ними, но мы ему не дали, убедив в том, что он все равно не знает, в какую сторону ехать, а Вячеслав Тихонович вот-вот вернется, памятуя о том, что здесь связанная Нина.

Так оно и вышло.

– Ну что? – накинулись все на вернувшегося вскоре главу семейства.

– Я преследовал их, но им удалось оторваться на светофоре. Господи, помилуй его душу! Он, по-моему, сошел с ума! Мой собственный сын! – Павел тем временем останавливал кровь и обрабатывал рану. А мы все подтрунивали: медик, медик… Молодец Паша! – Как я в глаза его матери посмотрю? Его же посадят, он что, не понимает?

Андрей, весь побелевший, раскачивался на стуле и повторял одно и то же:

– Лена… Лена… Сволочь, убью… Лена…

Женька похлопал друга по плечу:

– Успокойся. Не убьет же он ее в самом деле. Ему нужна папка с бумагами, которую девчонки свистнули из щавелевского сейфа. И он ее получит. Все обойдется, вот увидишь.

Мы облегченно вздохнули, поверив в это, но, как оказалось, зря. Все самое худшее было еще впереди.