Требований Ильи мы дождались лишь после ужина, в течение которого, чего уж и говорить, никто ничего не ел. Он выразил их посланным младшему брату СМС-сообщением:
«Обмен сегодня, ровно в 00:00, за замком В. Я тебе – телку, ты мне – документы и запись с Щавелевым. Без глупостей. Целую, твой брат».
– Козел, – вымолвил Дрюша, с ненавистью глядя на свой телефон, точно тот был олицетворением всемирного зла. Хотя что он еще мог против этого морального урода, променявшего честь и семью на несчастный клочок земли?
Мы все еще сидели за столом, не притронувшись к приготовленной мажордомом еде. Паша, правда, как самый голодный, потянул было ладонь к бутерброду с красной икрой, но под действием осуждающих взглядов был вынужден вернуть руку на колени, сопроводив сие горестным вздохом.
– Ты послал кого-нибудь их искать? – спросил отца Андрей об Илье и его дружках из фирмы, доставая сигарету из пачки. Мы не осмелились запретить ему курить в столовой, ибо этому парню сейчас приходилось тяжелее всех. Никто не мог ручаться, кроме, конечно, вечного оптимиста Логинова, что для Лениной жизни Илья не представляет такой уж опасности.
– Я заставил их носом землю рыть, но найти поганца. Боже мой, – схватился Серов за голову, – и это моя родная кровь? Я же растил его, я воспитывал… И к чему это привело… Почему он такой? Не говорю, что был для вас, дети, идеальным отцом, но бизнес отнимал очень много времени, я хотел, чтобы вы ни в чем не нуждались! Понимаешь, Андрей, ни в чем! Если бы я знал, какой будет конец… Я бы бросил все и сам занимался бы с детьми, не подпуская свихнувшегося деда к вам ни на шаг! Тихон, что ты сделал с моим сыном?! Что ты сделал с ним?! – Он зарыдал навзрыд, точно младенец, прислонив лицо к обширной груди мажордома, а сама Нина стала наглаживать его по спине.
Тогда мы с Юлькой предложили вызвать наряд к назначенному времени посредством нашего знакомого следователя Акунинского, но Андрей точно с катушек съехал, когда это услышал.
– Вы что, спятили? – рыкнул он на нас с подругой, что, учитывая его вечно спокойный флегматичный характер, звучало непомерно обидно. – Сказано же, без глупостей! Что, смерти Ленкиной хотите?!
Я не осмелилась обозвать его хамом, понимая, как ему сейчас тяжело, зато Женька за нас вступился:
– Не кричи на них, они ни в чем не виноваты.
Посидев еще немного за столом, я поднялась и вышла из столовой, направившись к себе в комнату. Появившийся следом за мной Женька застал меня нервно расхаживающей из угла в угол, точно я была львицей, посаженной в клетку.
– Ну чего ты? – Женькин преисполненный нежности голос подействовал на львицу успокаивающе, я замерла посередине комнаты, а после плюхнулась в кресло. Тусклый свет уныло горевшей в углу свечи некоторое время назад показался бы мне приятно интимным, а сейчас навевал грусть и чувство безысходности.
– Ты не думал о том, что будет, когда Андрей встретится с Ильей? – задала я мучивший меня вопрос.
– Мы не допустим беды, он же наш друг.
– Что мы можем? – устало спросила я, пожимая плечами. – Он же не дает нам обратиться в полицию.
– Менты ничего не могут, – по обычаю высказался Жека. – Зато у меня есть план. Слушай.
Выслушав, я все равно не преисполнилась энтузиазма, так как это более походило на детскую игру в шпионов в песочнице во дворе, чем на план захвата особо опасного преступника, но расстраивать своего мужчину не хотела, потому с радостными воплями кинулась его целовать, приговаривая:
– Какой же ты умный! – а про себя думая: «Какие же мы трупы».
В одиннадцать вечера, желая прибыть раньше Ильи и осмотреться на местности, следуя первому этапу «грандиозного» плана, Женя, Паша, Нина и я – Юлю и дядю Славу мы оставили на всякий случай в доме, – вооружившись вилками и кухонными ножами, крадучись пробрались к замку Варламовых. Двигаться бесшумно было сложновато: под ноги то и дело попадались незаметные в темноте кирпичи, мы спотыкались, вскрикивая от неожиданности, и хватались друг за друга, чтобы не упасть на землю. Я надеялась, что Илья не успел прийти к тому моменту, ведь мы планировали остаться для него незамеченными, чтобы в случае чего суметь помочь Андрею. Впрочем, наверно, так оно и было, иначе Илья давно бы всех нас перестрелял к чертовому дедушке еще в момент самого первого крика.
– Вот! – обрадованно шепнул Женька, разглядев густые заросли какого-то кустарника, гордо красовавшегося на площадке за зданием среди крапивы, осоки и неизменных кирпичей. – Скорее все сюда!
Ждать пришлось долго, минут тридцать-сорок. От неудобного сидения затекли все конечности. Короче, и без Паши было тошно, а тут он возьми да прилепись:
– А я такое сейчас понял, отчего у меня мурашки по коже! А вы не поняли, а я понял! Это так ужасно! Я так рад!
– Чему ты так рад? – проворчала я, пытаясь принять мало-мальски удобную позу и отдавливая вследствие этого ноги то одному, то другому. – Тому, что все это ужасно?
– Нет, я рад тому, что первый до чего-то докумекал! Первый!
В диалог вступил Женя:
– До чего ж ты, позволь спросить, докумекал?
Здесь я услышала такое, что у самой забегали мурашки, может, беженцы с Пашиного тела, а может, и свои собственные плюс к этому все мои чуть более полуметра роскошных каштановых волос вмиг встали дыбом, образовав на голове нечто наподобие икебаны.
А сказал он вот что:
– Я думаю, неспроста Илья выбрал именно сегодняшнюю ночь. Он решил привести своих зомби, чтобы те расправились с нами, и не марать собственные руки. Потому что сегодня, как это ни ужасно, четверг!
– Четверг!! – выкрикнули все исступленно и тут же зажали рты руками, так как близилось время «икс», а мы должны были стать невидимыми и неслышимыми. И все же молча переваривать эту информацию было нелегко. Илье достаточно сунуть в почтовые ящики записки, и, как результат, наслаждаться нашими остывающими телами.
Наконец, примерно через пять минут после Пашиной умной речи, на горизонте возник силуэт. Сперва я испуганно вздрогнула, решив, что это один из миссионеров, но это был Андрей. В руках он держал папку и маленькую кассету из видеокамеры. Встав посреди площадки, он стал нервно озираться по сторонам.
Откуда ни возьмись, в противоположной нашему кустарнику стороне возник Илья, медленно передвигающийся вперед, к Андрею. Одной рукой он прижимал к себе Лену, обхватив ее за шею, во второй держал пистолет, приставленный дулом к Ленкиному виску. Сама пленница несла в руках подсвечник. Наверно, таким образом преступник решил освещать себе путь за неимением третьей руки.
Метрах в пяти от Андрея был большого размера пень, к которому Илья и подвел мою несчастную подругу, после чего голосом принудил поставить подсвечник туда. Стало немного светлее, но не настолько, чтобы нас можно было заметить. Однако предводитель сектантов, явившийся, к счастью, без своих подопечных зомби – а до того момента я всерьез опасалась, что он решил провести показательную мессу, на которой свидетелями станем мы, а жертвой, разумеется, бедная Ленка, – оказался умнее, чем мы рассчитывали. Держа Лену под дулом пистолета, он левой рукой, отпустив ее шею, начал шарить по карманам и выудил оттуда небольшой фонарик. Заставив Андрея отойти на безопасное расстояние, он приступил к изучению всех близлежащих зарослей, не выпуская Гаврилову из-под прицела, и вскоре обнаружил-таки кучку людей, отдыхавшую в кустах.
– Ага, – удовлетворенно выдал он с интонацией волка из «Ну, погоди!».
– Ага, – пискнули мы ему в ответ.
– Я так и думал. А ну, шпана малолетняя, выходи. Ба, кого я вижу! – направил он слепящий луч в глаза Нине. – И вы здесь, наш уважаемый дворецкий! Уж от кого не ожидал такого чудачества, так это от вас, голубушка! Стыдно вам, право, в таком-то возрасте. – Мы, повинуясь, выбрались из кустов.
Тут Илья Серов сотворил поистине зверскую вещь: размахнулся и врезал металлическим основанием оружия по Женькиному темени, после чего резко отошел назад, закрывшись Ленкой, как щитом, и приставив дуло к ее голове, что не дало нам возможности даже помечтать о мести: Ленкина жизнь была важнее нашего праведного гнева. Жека, не успев и вскрикнуть, рухнул на землю, лишившись сознания, что, само собой, в его умный план никак не входило. Оставалось только гадать, для чего это понадобилось преступнику. Наверно, Логинов представлял для Ильи некую опасность по причине своей немалой мужской силы, а остальных троих он не считал серьезными соперниками, коли вдруг придется вступать в рукопашный бой.
Затем Илья, точно фокусник, извлек откуда-то моток веревки и заставил Андрея привязать всех четверых искателей правды к этому самому массивному пню (не спрашивайте, как мы уместились вокруг него, практически сидели теперь друг на друге), дабы «лучше нас видеть», как он сам выразился, не забыв, естественно, проверить, насколько крепко нас привязали. Результатом проверки он остался весьма доволен – Андрей не так наивен, чтобы схалтурить, догадался, что старший брат решит перепроверить, – и не упустил случая похохотать над конфискованным у нас холодным оружием, сброшенным в кучку близ пенька. А мы тем временем молились о том, чтобы ввиду столь близкого расположения свечей к нашим головам не сыграть роль огненных факелов.
– Что эта груда металлолома может против меня? – вытерев выступившие от своего злодейского и даже какого-то потустороннего смеха слезы, заявил нам палач, простерев руки к небу, считая, видимо, что этот жест более слов помогает понять, сколь велико его всесилие. – Я всемогущ! Да я раздавить вас могу одним пальцем, букашки! А теперь ты, слизняк, по недосмотру природы оказавшийся моим братом, клади на землю барахлишко и сматывайся, пока цел.
– Ну уж нет. Брось пистолет, отпусти заложников. Тогда получишь то, что хочешь, – не согласился Дрюша с поставленными условиями.
– Что? Говорю, давай улики и вали отсюда! Не то забуду, что мы росли вместе, да прикончу тебя!
– Хорошо, я оставлю документы, кассету и уйду. А что будет с ними? – кивнул он в нашу сторону несколько растерянно. – А Лену отпусти прямо сейчас, она все равно не представляет для тебя опасности. Потом поторгуемся.
– Поторгуемся? – изумился вор и убийца. – Да не собираюсь я с тобой торговаться. Кто ты такой? Бабу свою и друзей получишь потом по почте. По ку-соч-кам!
Лицо Андрея исказила гримаса неподдельного ужаса: он понял, что старший брат не шутит.
– Илюха, опомнись! Что ты делаешь?!
– А я объясню. Вот ты говоришь «брат, брат»… А сам, мало того что слабак такой же, как и папаша, да еще и отвернулся от меня в самый ответственный момент! Вместо того чтобы рассказать все мне, ты спелся вот с ними! – Он ногой показал на нас, так как руки были заняты. – И помогал им добыть улики против собственного брата, чтобы упечь меня за решетку! Я тебе этого никогда не прощу! Но расплачиваться за свой грех будешь не ты. Расплатятся те, кто для тебя дорог! И начну я с твоей обожаемой сучки!
Неожиданно из кустов, где не так давно, но относительно долго пряталась наша компания, выскочил огромный черный пес, яростно залаял, обратив на себя всеобщее внимание, и, подбежав к преступнику, вцепился зубами ему в ногу.
– А! Черт! Черт! – визжал Илья и тряс попавшей в плен ногой, пытаясь скинуть собаку, но тщетно.
В следующую секунду произошло вот что: Андрей, видя, как дуло пистолета по причине разборки с собакой отстраняется от Лены на безопасное расстояние, смотря теперь вверх, а не вбок, с криком «Ложись!», которому возлюбленная тут же повиновалась, достал из ботинка складной ножик и, одним движением пальцев выдвинув лезвие, замахнулся; Илья, боковым зрением заметив маневр брата, направил на него пистолет, выстрелил и одновременно с этим получил удар ножа в правое плечо; пес, испугавшись резкого звука выстрела, бросился наутек, оставив на ноге Ильи виднеющийся из-под рваной брючины кровавый оттиск своих зубов. Сам Илья, застонав от боли, схватился за плечо, из которого торчала рукоятка ножа. Андрею было куда больнее: старший брат, терзаемый во время выстрела бешеной псиной, все ж таки не промахнулся и попал ему в кисть. Папка и кассета с приглушенным звуком упали в траву. Левая ладонь беспомощно держалась за правую, которая сильно кровоточила и вызывала приступ нескончаемой адской боли, отражающейся на его лице.
Затаив дыхание и словно чувствуя где-то у себя внутри боль друга, мы ждали неминуемой развязки. Очнувшийся и несказанно удивившийся местоположению своего тела Женька уже предпринял пару бессмысленных попыток освободиться от пут. Ленка все еще сидела на земле возле ног Ильи, закрыв лицо руками: она боялась увидеть последствия выстрела. Нам было страшно и обидно за то, что мы не имеем возможности помочь своим друзьям, Женька только крикнул Лене:
– Отползай!
И она поползла на четвереньках к нашему пню, а, достигнув его, положила голову мне на плечо. Лицо ее выражало попеременно ужас, гнев и скорбь.
Илья тем временем бросил на землю пистолет и, с явно-таки мазохистским удовольствием выудив из правого плеча нож, со словами: «Я тебя и так сделаю», – набросился на младшего брата, замахнувшись холодным оружием. Андрею пришлось оставить в покое раненую кисть, потому что левая рука нужна была теперь для спасения собственной жизни: ею он перехватил основание руки Ильи, держащей нож. Они повалились на землю, борясь.
Ленка, вместо того чтобы помочь, все еще рыдала, уткнувшись в мое плечо, боясь смотреть в сторону дерущихся на холодной земле не на жизнь, а на смерть братьев. Тогда Женька громко зашептал ей:
– Пистолет, Гаврилова! Пистолет!
Ленка тут же смекнула, что от нее требуется, и поползла обратно. «Ну вылитый пограничник, – некстати подумала я тогда. – Ей бы только форму, гранату в одну руку, а автомат в другую».
Но либо преступник был чересчур сообразителен, либо у него было сильно развито боковое зрение, короче Ленкино поползновение не осталось незамеченным и, врезав брату коленом промеж ног, тем самым выведя противника на время из строя, он успел первым добраться до пистолета, не преминув поднять его с земли и нацелить на Лену.
– Брось оружие!
Мы с удивлением и замиранием сердца перевели взгляд на стоявший почти вплотную к зданию и оттого не сразу замеченный нами темный силуэт с вытянутой вперед рукой, держащей огнестрельное оружие, и лишь по голосу признали в нем Вячеслава Тихоновича.
– Па? – удивленно и даже как-то по-детски спросил убийца Альбины.
– Он самый, – заявил отец и приблизился, чтобы его стало видно.
– Ты плохо стреляешь, па, – грубая ухмылка, столь присущая Илье, вернулась к своему обладателю, стерев навсегда с его лица остатки детской доброты, как атавизм. Илья продолжал целиться в Ленку, та испуганно зырила в черное отверстие направленного на нее пистолета, прицел же Вячеслава Тихоновича безотрывно смотрел на сына.
– Ничего, сынок, не промахнусь.
– Не называй меня так! – рассвирепел Илья, окончательно вернув себе свой истинный облик. – Вы все ничтожества! Жалкие, низшие существа, трепещущие перед написанными такими же ничтожными и жалкими существами законами! А вот дед Тихон был не таким! Он единственный думал обо мне! Он загипнотизировал даже детей, понимая, что дряхлые старики, к помощи которых он прибегал в свои годы, не сумеют помочь мне достичь своей цели! Детишки тех времен подросли, и теперь они в моей власти, делают все, что я захочу! Наконец я получу свои законные земли! Они наши по праву! Еще с тех времен, когда сестру Гавриила Варламова лишили наследства. Она, видите ли, была себе на уме и не угождала родителям своим послушанием. Они же верующими были, демонстрировать волю и твердый характер – это грех, по их разумению, позор семьи. И она вышла замуж за моего прадеда, став Серовой. Мне дед обо всем рассказал! Конечно, он должен был отомстить за свою мать. А я продолжу его дело.
– Илья, одумайся! Как ты можешь получить эти земли? – пытался дядя Слава образумить старшего сына. – Брось это все, еще не поздно отступить.
– Не собираюсь я отступать. Вот ты говоришь, что ты мой отец, а сам до сих пор не потрудился меня изучить. Я не из тех, кто сдается. Дед придумал гениальный план. Он собирал все документы, связанные с предками, чтобы можно было установить родство. Когда стало ясно, что Союз скоро распадется, он понадеялся на принятие закона о реституции. Однако тот был принят лишь в некоторых странах Восточной Европы, но не у нас – вот здесь дед просчитался. Хотя это опять же не его вина, а правительства, которое скорее себе заберет даже то, что ему вовсе не нужно, чем кому-нибудь отдаст. Собаки на сене! В девяносто втором году можно было только арендовать замок, и Юрий Варламов не стал дожидаться изменения законодательства. Как же дед обрадовался, увидев его здесь! Искал-искал, а тот сам явился. Дед пока по-доброму предложил отдать все бумаги, связанные с родом Варламовых, и уехать подальше, бросив его затею. Но тот был упертым. Пришлось его похитить, когда тот снова явился в деревне, и ликвидировать привычным способом – на мессе. Под конец жизни дед Тихон отчаялся. Даже здоровье пошатнулось, когда он понял, что не видит выхода, как вернуть земли. А пару лет назад мораторий на приватизацию исторических памятников был отменен, и я понял, что это шанс осуществить его мечту, хоть его уже не было с нами. Как только усадьба Варламовых перешла с федерального баланса в муниципалитет, я сунулся к представителям местной власти с намерением приобрести земли и замок. Конечно, я знал, что это влетит в копеечку, но ради такого не жалко работать дни и ночи напролет и оказывать любые услуги самым отпетым мерзавцам. Так что рано или поздно удалось бы скопить нужную сумму. И угадай, пап, на какую преграду я наткнулся?
– На совесть?
– Не смешно! Я наткнулся на директора краеведческого музея, имеющего связи в местной администрации. Он основал фонд «Дворянство», куда перешли некоторые участники фонда «Дворянское наследие», расформированного после исчезновения их предводителя Варламова. Директор сверхозабочен идеей отдать имение в руки потомков княжеского рода, так как бывшие коллеги Юрия однозначно заявляли, что он оставил после себя детей. Кого именно и сколько, уже никто не помнил. И вот этот хмырь, оказывается, своими силами и силами фонда пытается отыскать этих мифических детей, чтобы помочь им восстановить права на имение. Покрыть восемьдесят процентов расходов на покупку земель и ремонт здания! Видите ли, в каких-то стародавних бумагах, хранящихся в его музее, писано, что это был славный род, что Гавриил вместе со своим отцом строил церковь для местных… Которая на хрен уже разрушилась и вообще никому не нужна! Так или иначе, они будут искать потомков, а если уж не найдут, тогда пустят имение с молотка. Все бы ничего, но, во-первых, сия Валентина из рода Варламовых может и отыскаться! И тогда мне ничего не светит.
Вячеслав Тихонович с ужасом воскликнул:
– И поэтому ты решил ее убить?!
Илья пожал плечами.
– Мы можем договориться. Зачем какой-то бабе замок? Что она с ним делать будет? Она его в глаза никогда не видела. Если она отдаст все бумаги, я попытаюсь доказать, что являюсь единственным потомком. – Слушая это, я вспоминала речь Леоновой. Нет, она никогда не отступится. Она тоже упрямая. Как и все Варламовы. Как и все Серовы, которые тоже отчасти Варламовы. Так что нельзя допустить, чтобы Илья добрался до женщины. – За взятку могу даже соорудить ей свидетельство о смерти. И все. Замок мой! Восемьдесят процентов расходов фонд берет на себя! Отец, решайся. Последний шанс. Подумай только, что можно будет сделать с этими землями! Даже экскурсии организовать и парк отдыха отгрохать – это сколько бабла сразу! И как мы круто отомстим за великую женщину, твою, кстати, бабушку, которую лишили наследства. Мы можем вернуть себе все! Воистину дед был гением!
– План дерьмо, а твой дед Тихон – болван, каких свет не видывал, возомнивший себя пупом земли, которому должен подчиняться весь мир, – зло проговорил дядя Слава. – Вот он и был самым настоящим ничтожеством!
– Не сметь!! – Левая рука метнулась от Ленкиного лба в сторону стоявшего невдалеке Вячеслава Тихоновича, чтобы раз и навсегда наказать его выстрелом за такое пренебрежительное отношение к богоподобному деду Тихону, но не успела. Отец выстрелил первый. Прямо в сердце.
Илья дернулся и упал на спину.
– Сын! Не-ет!! – Вячеслав Тихонович подбежал к нему и, сев на корточки, осторожно приподнял голову сына руками. Слезы родителя, стекая по подбородку, капали прямо на рану, пытаясь ее затянуть, испарить как-нибудь, исправить эту роковую ошибку, пока еще не слишком поздно. Но чуда не произошло. – Я не хотел… Я хотел в руку, чтобы ты бросил оружие… Что же ты наделал, сынок?! Что ты наделал… Прости меня…
Губы смертельно раненного приоткрылись, выпустив наружу темно-красную струйку густой крови, и тихо-тихо прозвучали последние слова:
– Я же говорил… Ты плохо стреляешь, па…