Вечером пошел дождь, и сделалось сразу темно.
Дрозд лежал на сырой земле, и под каждым кустом ему мерещилось недоброе. Он промок до последнего перышка и замерз. Совсем не спал прошедшей ночью.
Попробуй поспать, когда над головой, как заведенная, кричит маленькая, но такая настырная сова-сплюшка: — Сплю! Сплю! Сплю!
А сама все никак не заснет. И другим не дает.
Накопен-то под утро сплюшка замолчала. То ли уснула, то ли затаилась, боясь появления дневного света.
Дрозд видел ее один раз, когда был здоровым. Она побольше скворца, глазки круглые, желтые. Ушки торчат, как рожки. Это маленькая птица, по теперь, когда у него ранено крыло, лучше ей не попадаться.
Дрозд попробовал перевернуться на другой бок и не смог. Крыло беспомощно висело и мешало перемешаться.
И тут начала кричать кукушка. Совсем рядом. Ее осипший голос не давал успокоиться: «Тхы-хо, тхы-хо».
«Простудилась ночью, — подумал он, — всем не просто жить».
Пролетела летучая мышь. За ней метнулась большая тень.
«Сыч», — догадался дрозд.
Он не испугался за себя. Пожалел летучую мышь: «Спала всю зиму. Ждала лета. И вот попала, видно, в когти сычу. Скоро рассвет, — ткнувшись клювом в мокрую траву, думал несчастный дрозд, — взойдет солнце. Ночные враги, в том числе и сыч, спрячутся и не будут опасны. А вот дневные враги: их не меньше!»
Вчера, когда дрозд сумел вырваться из когтей ястреба и только-только успел скатиться с песчаной кручи поближе к воде, вдоль обрыва прошмыгнула рыжая плутовка лиса. Теперь с наступлением рассвета, ее он боялся больше всего.
Он думал, что едва ли выживет с раненым крылом и приготовился к самому худшему…
Большая серая ворона, подлетев, взгромоздилась на голый кривой сук. Недалеко от него. Ему стало страшно.
Он закрыл глаза.
Заметив, как зорко, наклонив набок голову, ворона смотрит в ежевичные заросли, тушканчик Тиша насторожился. Он увидел дрозда.
И не успела серая разбойница спланировать на добычу, как он молнией в прыжке смело метнулся с плотика на берег. За ним — скворушка и прилетевшая в гости варакушка.
Когда бобр Боря причалил к берегу, все четверо были уже около воды.
Ворона сердито каркнула и, с шумом слетев с ветки, скрылась в лесу. Взгляд ее был недовольным. Она будто говорила:
— Вы у меня еще пожалеете об этом.
— Ну вот, — укладывая дрозда на свое место под навесом, сказал заботливо тушканчик, — Распевали на плоту, и было весело. А теперь у нас лазарет. Будем выхаживать тебя.
— Выздоровеет и запоет. Будет у нас опять по-прежнему, — сказал скворушка Сережа, — видите, какой он везунчик.
— С вами не соскучишься, — согласился капитан.
Когда боль немного утихла, дрозд спросил варакушку:
— А ты умеешь петь как зорянка?
— Конечно, умею, — Спою потом, когда поправишься малость, хорошо? Я еще прилечу к вам, мне это легко делать. Плот плывет медленно, а я летаю быстро.
— Хорошо! — согласился дрозд, — держи свое слово: прилетай. Я так быстрее вылечусь.
Он закрыл глаза.
Ему не хотелось, чтобы видели, как ему больно. Дрозду нравилось быть веселым. Не терпелось быстрее выздороветь и запеть.
Пусть все знают, какой у него голос!