Представления туземца о родстве и происхождении, вкупе с отстаиванием исключительной роли матери в размножении; положение женщины в доме и ее широкое участие в экономической жизни — все это предполагает, что женщина играет влиятельную роль в обществе и что ее статус не может быть низким или лишенным значения. В данном разделе необходимо будет рассмотреть ее правовой статус и ее положение в племени, то есть ее ранг, власть и социальную независимость от мужчины.

В первом разделе предыдущей главы мы изложили представления туземцев о родстве, покоящиеся на матрилинейном принципе, согласно которому все наследуется через мать. Мы видели также, что реальная опека ее семьи лежит не на ней, а на ее брате. Это можно обобщить в виде формулы, согласно которой в каждом поколении женщина продолжает линию, а мужчина эту линию представляет; или, другими словами, что в каждом поколении власть и функции, принадлежащие семье, переходят к мужчинам, хотя передаваться они должны женщинами.

1. Привилегии и тяготы ранга

Давайте рассмотрим некоторые последствия этого принципа. Для сохранения и самого существования семьи нужны и женщина, и мужчина; поэтому оба пола рассматриваются туземцами в качестве одинаково ценных и важных. Когда вы говорите с тробрианцем о генеалогиях, вопрос сохранения линии постоянно увязывается с числом живущих женщин.

Это было заметно всякий раз, когда мужчина из субклана высокого ранга, например омараканского Табалу, комментировал выполненную мной перепись членов этого субклана: тот факт, что в нем было очень много женщин, обычно отмечался с удовольствием, причем говорилось, что это хорошо и важно. То, что в Омаракане насчитывалось только две женщины этого субклана высокого ранга, тогда как мужчин имелось несколько, явно воспринималось болезненно, и каждый информатор-табалу считал нужным сказать, что в младшей линии субклана, живущей в Оливилеви, деревне на юге острова, которая тоже управляется табалу, — женщин уже больше. Мужчина любого клана, говоря о своих семейных отношениях, часто распространяется на тему многочисленности своих сестер и их детей женского пола как чего-то по-настоящему важного для его линиджа. Таким образом, рождение девочек приветствуется так же, как и рождение мальчиков, и родители одинаково заинтересованы в тех и других, радуются им и любят. Нет нужды добавлять, что идея убийства новорожденных девочек была бы для тробрианцев столь же абсурдной, сколь и отвратительной.

Общее правило, состоящее в том, что женщины передают привилегии семьи, а мужчины ими пользуются, надлежит проверить на предмет его действенности. Сделав это, мы сумеем лучше понять указанный принцип и даже кое-что объяснить. Идея ранга, то есть присущего некоторым людям социального превосходства как их врожденного права,— чрезвычайно характерна для жителей Тробрианских о-вов; и если рассмотреть, каким образом ранг воздействует на индивида, это лучше всего объяснит действие принципа в целом. Ранг ассоциируется с определенными наследственными группами тотемического характера, которые уже были здесь обозначены как субкланы (см. также гл. XIII, разд. 5). Каждый

субклан имеет определенный ранг и, значит, претендует на более высокое положение по отношению к одним с одновременным признанием своей подчиненности другим. Можно различить пять или шесть основных категорий ранга; более мелкие градации внутри них тоже важны, но уже в меньшей степени. В интересах краткости и ясности для меня главным будет сравнить субклан Табалу (наивысший по рангу) с нижестоящими субкланами.

Каждая деревенская община «принадлежит» к одному такому субклану, или «находится в его владении», при этом самый старший мужчина является главой деревни. Когда субклан имеет наивысший ранг, его старший мужчина не только возглавляет свою собственную деревню, но и верховенствует надо всем дистриктом и является тем, что мы называем здесь словом «вождь». Власть вождя и ранг поэтому тесно увязаны, и ранг несет в себе не только социальные различия, но и право на власть. В настоящее время один из этих двух атрибутов, но только один (а именно — социальные различия) одинаково присущ и мужчинам, и женщинам. Каждая женщина высшего ранга, например табалу, пользуется всеми личными привилегиями, какие дает знатность. Мужчины клана, возможно, скажут, что они более знатны (более guy а 'и), чем женщины, но, может быть, эти слова просто выражают обычное представление о мужском превосходстве. Во всех конкретных проявлениях ранга, традиционных или социальных, оба пола равны. В обширной мифологии, относящейся к происхождению различных субкланов, женщина-прародительница всегда фигурирует рядом с мужчиной (ее братом), и есть даже мифы, в которых женщина в одиночку начинает линию.

Другое важное проявление ранга — сложная система табу, и она в равной степени затрагивает и мужчину, и женщину. Табу, связанные с рангом, включают многочисленные пищевые запреты (определенные животные при этом выделены особо); существует ряд и других примечательных ограничений: например, не разрешается использовать никакую воду, кроме той, что берется из водоемов в коралловом рифе. Эти табу усиливаются наказанием со стороны сверхъестественных сил, и за нарушением следует болезнь, даже если оно было случайным. Но реальная сила, благодаря которой эти табу сохраняются, — это твердая убежденность самого человека, что запрещенная еда по сути своей плоха, что она омерзительна и грязна сама по себе. Когда члену субклана Табалу предлагают съесть морского кота или кустарниковую свинью, он выказывает явные признаки отвращения, и рассказывают случаи, когда мужчину высокого ранга в полном смысле слова вырвало некой запрещенной субстанцией, которую он нечаянно съел. О тех, кто в прибрежных лагунных деревнях ест морских котов, «гражданин» Омараканы обычно говорит с точно таким же брезгливым презрением, с каким благонамеренный британец говорит о поедателях лягушек и улиток во Франции или с каким европеец относится к употреблению в пищу щенков и тухлых яиц в Китае.

В настоящее время женщина высокого ранга полностью разделяет с мужчиной и это отвращение, и опасения за нарушения табу. Если — как это иногда случается — она выходит замуж за человека более низкого ранга, то вся ее еда, вся кухонная утварь, блюда и сосуды для питья должны быть отдельными от мужа, или же он должен отказаться от всей той пищи, которая табуирована для нее; последний вариант избирается чаще.

Обладателям ранга полагаются определенные украшения, которые служат и атрибутами ранга, и элементами праздничного декора. Например, особый вид раковинных украшений — диски из красных двустворчатых раковин — могут носить на лбу и на затылке только люди самого высокого ранга. В качестве поясов и браслетов они позволены также и людям следующего, более низкого ранга. Равным образом браслет на запястье — это знак высшей аристократии. Многообразие и различие в индивидуальных украшениях весьма велики, но тут достаточно сказать, что отношение к ним мужчин и женщин совершенно одинаково, хотя последние и чаще ими пользуются.

Напротив, особые украшения для жилищ, такие как доски с резьбой и узоры из раковин (илл. 2, 20 и 23), доступные по своему оформлению и материалу только нескольким высоким рангам, используют прежде всего мужчины. Однако женщина, обладающая рангом и вышедшая замуж за простолюдина, тоже имела бы полное право разместить подобные украшения на своем доме.

Очень важный и тщательно разработанный ритуал для выказывания уважения людям высокого ранга основан на представлении, что мужчина знатного линиджа должен всегда оставаться в буквальном смысле слова на более высоком уровне, чем те, кто ниже его по статусу. В присутствии знатного человека все люди более низкого ранга должны соответственно наклонять головы, или сгибать свое тело, или же садиться на корточки на землю — в зависимости от степени подчиненности своего ранга. Ни под каким видом ни одна голова не должна оказаться выше головы вождя. К дому вождя всегда пристраиваются высокие помосты, и на одном из них он обычно сидит — так что люди могут свободно двигаться под ним во время племенных сборищ (см. илл. 2, на которой мы видим вождя облокотившимся на такой помост). Когда простолюдин проходит мимо группы знатных людей, сидящих на земле, даже на расстоянии от него, он должен выкрикнуть tokay («поднимайтесь»), и вожди немедленно вскочат на ноги и останутся стоять, пока он будет, пригнувшись к земле, пробираться мимо них. Можно было бы думать, что столь неудобную церемонию оказания почестей каким-то образом обходят, но это не так. Много раз, когда в деревне я сидел и беседовал с вождем, какой-нибудь простолюдин проходил через деревенскую рощу и выкрикивал tokay; и хотя это случалось примерно каждые четверть часа, моему другу приходилось подниматься, а в это время тот, другой, низко склонившись, медленно проходил мимо.

Женщины, обладающие рангом, имеют в этом смысле точно такие же привилегии. Когда знатная женщина выходит замуж за простолюдина, ее муж должен склоняться перед ней на публике, а другие должны делать это еще более старательно. Для нее воздвигается высокий помост, и она сидит на нем одна во время племенных сборищ, тогда как ее муж внизу передвигается или сидит на корточках с остальной толпой. Святость персоны вождя локализуется прежде всего в его голове, которая окружена ореолом строгих табу. Наиболее святы лоб и затылок с шеей. Только равным вождю по рангу, то есть женам и нескольким особо привилегированным лицам, разрешено прикасаться к этим частям тела на предмет мытья, бритья, украшения и поиска вшей. Эта святость головы распространяется на женщин из знатных субкланов, и если знатная женщина выходит замуж за простолюдина, то муж не должен — по крайней мере теоретически — касаться ее лба, затылка, шеи и плеч даже во время самых интимных моментов супружеской жизни. Таким образом, в мифе ли, при соблюдении табу или в ходе ритуала воздавания почестей женщина пользуется точно такими же привилегиями ранга, как и мужчина, однако никогда не имеет связанной с этим реальной власти. Ни одна женщина никогда не стоит во главе  субклана и поэтому не может быть вождем. Что произошло бы, если бы в каком-либо поколении не оказалось ни одного мужчины, я сказать не могу, поскольку реальных случаев такого рода не зафиксировано; но временное регентство женщины представляется совершенно несовместимым со взглядами тробрианцев. Что же до привилегии полигамии, которая, как мы увидим позже (гл. V, разд. 4), составляет основу власти вождя или главы субклана, то у женщин, разумеется, нет сходной привилегии полиандрии.

И многие другие социальные функции ранга непосредственно осуществляются лишь мужчинами, а женщины разделяют только общественный престиж. Так, например, правом собственности на каноэ облечен глава субклана (хотя у всех деревенских жителей тоже есть определенные права на них), а его родственницам при этом достается только преимущество славы (butura), то есть привилегия говорить о каноэ в терминах собственности и хвастаться ими. Лишь в исключительных случаях женщины оказываются-таки в морских плаваниях рядом со своими сородичами-мужчинами. Опять же все виды прав, привилегий и деятельности, связанных с kula (особой системой обмена ценностями), — это прерогатива мужчин.

Женщина, будучи женой или сестрой мужчины, только случайно может быть лично вовлечена в дело. По большей части она лишь греется в лучах чужой славы и довольствуется чужой удовлетворенностью. Во время войны у мужчин есть сфера деятельности, всецело принадлежащая им, хотя женщины видят все приготовления и предваряющие обряды и даже порой могут увидеть украдкой само поле битвы. Важно отметить, что в данном разделе, сравнивая роли двух полов, мы довольно часто вынуждены были упоминать рядом брата и сестру, как это принято в отношении мужа и жены. При матрилинейном счете родства брат и сестра — это естественно связанные друг с другом представители соответственно мужской и женской социальных ролей, которые сказываются во всех правовых и обрядовых сторонах жизни. В мифах, затрагивающих происхождение семьи, брат и сестра появляются вместе из- под земли — через исходную дыру в ее поверхности. В семейных делах брат является естественным защитником и главой домохозяйства сестры и ее детей. На уровне племени соответствующие каждому из них обязанности строго регулируются, и брат с сестрой образуют, как мы увидим, одну из основных нитей социальной материи. Но в личностных отношениях брата и сестру разделает строжайшее табу, препятствующее любому роду интимности между ними.

Поскольку женщина лишена властных полномочий, собственности на землю и многих других общественных преимуществ, из этого следует, что у нее нет места на племенных собраниях и нет голоса в таких публичных спорах, какие возникают по поводу огородов, рыбной ловли, охоты, морских экспедиций, войн, обрядовой торговли, праздничных торжеств и танцев.

2. Похоронные обряды и торжества

С другой стороны, существуют определенные формы участия в обрядах и торжествах, которые дают женщинам возможность многое и говорить, и делать. Наиболее важными из них по торжественности и сакральности, а также наиболее обязывающими по части внешнего проявления и масштабности являются погребальные обряды. В уходе за телом умершего, в демонстрировании горя, в похоронах с их многочисленными ритуалами и длинными сериями обрядового распределения пищи — во всей этой деятельности, которая начинается сразу после смерти кого-нибудь из важных соплеменников и продолжается на протяжении месяцев, а то и лет, — женщины играют большую роль и призваны выполнять определенные, свойственные только им, обязанности. Некоторые женщины, имеющие особое отношение к умершему, должны держать труп у себя на коленях и ласкать его; другая категория родственниц, пока о теле заботятся в хижине, осуществляет примечательный погребальный обряд вне ее: ряд женщин, одни попарно, лицом друг к другу, другие поодиночке, движутся в медленном танце, взад и вперед пересекая центральную площадь в ритме завывающих погребальных песнопений (илл. 11). Как правило, каждая несет в руках какой-нибудь предмет, который носил или которым владел покойник. Такие реликвии играют огромную роль в похоронах, и женщины носят их на себе еще долгое время после тяжелой утраты. Завертывание трупа и последующее бодрствование над могилой — обязанность еще одной категории родственниц покойного.

Некоторые функции погребения, в особенности отвратительный обычай разрезания трупа, выполняются мужчинами. В последующий долгий период погребения тяжесть драматического выражения горя падает главным образом на женщин: вдова всегда печалится дольше, чем вдовец, мать — дольше, чем отец, женщина — дольше, чем мужчина одной с ней степени родства. В погребальных раздачах пищи и имущества, основанных на представлении, что члены субклана умершего платят остальным родичам за их участие в похоронах, женщины играют заметную роль и сами проводят некоторую часть ритуальных раздач (илл. 12).

Я только коснулся погребальных обрядов, так как вскоре мы должны будем к ним вернуться (гл. VI, разд. 3 и 4), но и сказанного достаточно, чтобы показать, насколько велико участие женщин в данном виде религиозных или обрядовых публичных действий. Некоторые племенные обряды, в которых задействованы только женщины, будут детально описаны позднее, а здесь необходимо лишь упомянуть, что в долгих и сложных обрядах первой беременности (гл. VIII, разд. 1 и 2) и в ритуалах магии красоты во время празднеств (гл. XI, разд. 2—4) женщины — главные действующие лица. В определенных случаях, таких как обряды первой беременности и первого выхода на люди после родов, а также в общеплеменных танцах и в kayasa (публичных состязаниях), женщины появляются в парадном облачении и убранстве (илл. 13), что соответствует полному праздничному наряду мужчин (как видно на илл. 14 и 79).

Интересный случай произошел во время milamala, ежегодного сезона танцев и праздников, начинающихся после сбора урожая. Данный период открывается церемонией, главная цель которой — снять табу с барабанов. На этом первом празднике происходит раздача пищи, и мужчины, облаченные во все положенные детали танцевального костюма, выстраиваются для выступления, причем барабанщики и певцы находятся в центре кольца, образуемого разодетыми танцорами. Как и в обычном танце, певцы, стоя на центральной площади, интонируют какое-нибудь протяжное песнопение, танцоры начинают медленно двигаться, а барабанщики отбивать такт. Но им не дают продолжить: как только раздается рокот барабанов, из хижин вырывается плач тех женщин, которые все еще находятся в трауре; стоящая позади внутреннего ряда домов толпа пронзительно кричащих, возбужденных женских фигур бросается вперед и нападает на танцоров, бьет их палками и швыряет в них кокосы, камни и куски дерева. Обычай не обязывает мужчин демонстрировать слишком большую смелость, и в один миг все барабанщики, столь торжественно начавшие выступление, исчезают, а деревня пустеет, так как женщины преследуют участников праздника. Но табу нарушено, и в полдень того же дня исполняется первый на празднике танец, которому уже никто не мешает.

Танцы в полном парадном облачении (илл. 14, 58, 65, 73, 82) — это прежде всего мужчины, демонстрирующие свою красоту и искусство. В некоторых танцах, таких, которые исполняются в быстром темпе (с резными специальными дощечками или с пучками длинных узких лент), или таких, в которых условно имитируются движения животных, могут принимать участие только мужчины (илл. 65, 73, 82). Лишь в одном традиционном виде танца, для которого мужчины надевают женские юбки из растительных волокон (илл. 3, 58), обычай не возбраняет принимать участие и женщинам. Но хотя я наблюдал множество подобного рода праздников, только однажды мне довелось увидеть, чтобы женщина действительно танцевала, и она была при этом самого высокого ранга. Однако в роли пассивных наблюдателей и восхищенных зрителей женщины образуют очень важное дополнение к указанной форме общественной активности.

Помимо сезона танцев, на Тробрианах есть много и других длительных периодов непрерывных развлечений, и в них женщины принимают уже более активное участие. Характер развлечений оговаривается заранее и должен сохраняться таким на протяжении всего периода. Существуют разного рода kayasa — как принято именовать эти увеселения (гл. IX, разд. 2—4). Есть kayasa, во время которой из вечера в вечер группы празднично наряженных женщин сидят на циновках и поют; во время другой мужчины и женщины, украсив себя венками и гирляндами из цветов, обмениваются этими украшениями друг с другом; а то, например, объявляется kayasa, главная цель которой — ежедневное выставление напоказ определенного рода украшений. Иногда члены общины изготавливают маленькие игрушечные парусные каноэ и каждый день устраивают на мелководье мини-регату. Бывает kayasa и эротического направления. Одни увеселения такого рода — исключительно женские (пение и определенные украшения); в других участвуют оба пола (цветы, эротика и демонстрация волос); в третьих — только мужчины (игрушечные каноэ).

Во всех публичных праздниках и развлечениях, вне зависимости от того, играют в них женщины активную роль или нет, их никогда не исключают из числа зрителей и им не запрещают свободно находиться среди мужчин; и они это делают на условиях совершенного равенства, обмениваясь с мужчинами шутками, добродушно поддразнивая друг друга и вступая в легкий разговор.

3. Участие женщины в магии

Один аспект общественной жизни очень важен для тробрианца и стоит особняком как нечто специфическое и особенное. Туземец выделяет определенную категорию фактов и некий тип человеческого поведения, обозначая все это словом megwa, что вполне адекватно можно перевести словом «магия». Магия весьма тесно связана с экономической жизнью, а по сути — с каждой насущной проблемой; кроме того, она является инструментом власти и показателем значимости тех, кто ее практикует. Поэтому положение женщин в магии заслуживает особого рассмотрения.

Магия создает специфический аспект реальности. Во всех важных сферах деятельности и развлечений, где человек не владеет ситуацией твердо и надежно, магия представляется необходимой. Так, например, к ней прибегают при обработке огорода и ловле рыбы, при строительстве большого каноэ и нырянии за ценной раковиной, при регулировании ветра и погоды, на войне, в делах любви, в заботах о личной привлекательности, при обеспечении безопасности на море, для гарантии успеха любого крупного начинания; и последнее, но не менее важное, — с лечебной целью или для извлечения болезни на врага.

Успех и безопасность во всех этих делах во многом, а иногда и полностью зависят от ма- гии и могут быть обеспечены ее надлежащим применением. Везение или неудача, нехватка пищи или ее обилие, здоровье или болезнь воспринимаются таким образом, что люди верят: все это существует прежде всего благодаря правильной магии, правильно примененной в правильных обстоятельствах.

Магия включает в себя заговоры и обряды, которые производит мужчина, наделенный таким правом в силу некоторых обстоятельств. Магическая сила локализуется прежде всего в словах формулы, а функция обряда, который, как правило, очень прост, состоит главным образом в том, чтобы передать дыхание мага, заряженное силой слов, предмету или персоне, подлежащим магическому воздействию. Тробрианцы верят, что все магические заклинания в неизменном виде ведут свое происхождение с незапамятных времен — от начала вещей.

Из этого последнего вытекает естественное социальное следствие: некоторые системы магии наследуются, каждая в определенном субклане, и такая система принадлежит ему с того момента, как он появился из-под земли. Практиковать магию может только член субклана, и она, безусловно, один из ценных атрибутов субклана как такового, она — его собственность. Она передается по женской линии, хотя обычно — как это бывает и с другими формами власти и собственности — осуществляется только мужчинами. Однако в определенных случаях такую наследственную магию могут практиковать и женщины.

Сила, сообщаемая магией тому, кто ее практикует, объясняется не просто результатами ее специфического воздействия. В наиболее важных видах магии обряды тесно переплетены с той деятельностью, которую они дополняют, а не просто прилагаются к ним. Так, в огородной магии тот, кто совершает ритуал, играет важную экономическую и общественную роль и является организатором и руководителем работы. То же самое — в строительстве каноэ и свойственной этому магии, а также в обрядах, увязываемых с проведением морской экспедиции: мужчина, ко- торый технически управляет и является лидером какого-либо начинания, обязан (или имеет привилегию) одновременно отправлять и магические обряды. Обе функции — руководящая и магическая — неразрывно соединяются в одной персоне. В других видах магии, которые зачисляются туземцами в категорию bulumwalata (черная магия), объединяющую все виды колдовства и, среди прочего, вызывание или прекращение дождя, человек, выполняющий обряды, имеет огромное и прямое влияние на остальных соплеменников. Магия, несомненно, и в самом деле представляет собой наиболее эффективный и часто применяемый инструмент власти. Раз магия настолько тесно связана с той деятельностью, которой она сопутствует, то ясно, что в определенных-видах занятий разделение функций между полами должно повлечь за собой и соответствующее разделение в отправлении магии. Те виды работ, которые традиционно выполняют только мужчины, должны и для отправления магических обрядов нуждаться в мужчине; там же, где своим особым делом заняты женщины, человек, выполняющий обряд, должен принадлежать к женскому полу. Например, глядя на таблицу, приведенную ниже, мы видим, что в рыболовстве и охоте, а также в резьбе по дереву — занятиях, в которых ни одна женщина никогда не принимает участия, — магию практикуют исключительно мужчины. Военная магия (которая сейчас временно отменена) также представляла собой передаваемую по наследству систему заклинаний и обрядов, всегда выполняемую мужчиной определенного субклана. Долго длящиеся и сложные серии заклинаний, сопровождающих строительство морских каноэ, никогда не могли произноситься женщиной, и так как ни одна женщина никогда не отправлялась в ритуальную заморскую экспедицию, то магия безопасности и магия kula, которые должны осуществляться в этом случае, могут проводиться только мужчиной.

Разделение магии между полами

Мужская

Магия при обработке общественного огорода(towosi)

Рыболовная магия

Охотничья магия

Магия при постройке каноэ

Магия kula (mwasila)

Магия погоды (солнца и дождя)

Магия ветра

Военная магия (Ьота)

Магия безопасности на море (kayga 'и)

Магия резьбы по дереву(kabitam)

Колдовство (bv/aga 'и)

Женская

Обряды первой беременности

Магия изготовления юбки

Магия предупреждения опасности при родах

 Заговаривание зубной боли

Магия при слоновой болезни, при опухолях

Магия в случае генитальных выделений (гонорее?)

Магия при аборте

Женское колдовство (yoyova или mulukwausi)

Смешанная

Магия красоты

Любовная магия

Магия при обработке частного огорода

Помимо этого существует несколько важных видов магии, которые с очевидностью приспособлены для женских рук и губ, так как сопутствуют таким действиям или функциям, которые по своей природе или согласно традиции исключают присутствие мужчин. К таковым относятся: магия, связанная с обрядами первой беременности (см. гл. VIII, разд. 1 и 2); магические действия того, кто учит делать юбки из волокон; магические действия при аборте.

Существуют, однако, и смешанные сферы активности и влияния полов, такие как работа на огороде или занятия любовью, управление погодой или человеческим здоровьем, где на первый взгляд, кажется, нет преимущественной связи с одним полом. И все же огородная магия — это всегда мужская забота, и женщины никогда не производят важные публичные обряды, те, что наи- более тщательно соблюдаются и высоко ценятся туземцами и проделываются деревенским «магом» над огородами всей общины. Даже таким фазам работы на огороде, как прополка (совершаемая исключительно женщинами), начало должен положить на официальной церемонии мужчина — специалист по огородной магии. Ветер, солнечный свет и дождь тоже всецело контролируются мужскими руками и мужским ртом.

В некоторых смешанных формах активности мужчина и женщина могут одинаково хорошо отправлять требуемые магические обряды, а ряд менее значимых обрядов для частных огородов, обрядов, применяемых каждым индивидом в видах собственной выгоды, могут выполняться без различия пола. Существуют любовная магия и магия красоты, заклинания которых произносятся кем-нибудь, кто страдает от неразделенной любви или нуждается в усилении своей личной привлекательности. Кроме того, в определенных случаях, таких, например, как большие племенные празднества, заклинания красоты публично произносятся женщинами в адрес мужчин, а в другое время мужчины применяют форму магии красоты к себе самим и к своим украшениям.

Наиболее определенную привязку магических сил к тому или иному полу можно найти в темных и страшных силах колдовства, тех силах, которые глубочайшим образом воздействуют на надежды и счастье людей. Магию болезни и здоровья, которая способна отравить жизнь или восстановить ее естественную привлекательность и которая придерживает смерть, как свой последний козырь, могут практиковать и мужчины, и женщины в равной мере; но характер магии полностью меняется в зависимости от пола. Мужчина и женщина владеют каждый собственным колдовством, производимым посредством различных обрядов и формул, которые по-разному воздействуют на тело жертвы и которые окружает совершенно разная атмосфера туземных представлений. Мужское колдовство гораздо более конкретно, и его методы можно ясно описать почти как рациональную систему. Сверхъестественные способности колдуна сводятся к его умению исчезать по своему желанию, испускать сияющий свет из своей персоны и иметь сообщников среди ночных птиц.

Крайне бедные средства сверхъестественного воздействия по сравнению с достижениями какой-нибудь колдуньи!

Колдунья — а нужно помнить, что это всегда реальная женщина, а не дух или существо нечеловеческой природы — отправляется в свое ночное предприятие в облике своего же невидимого двойника; она может летать по воздуху и появляться как падающая звезда; если захочет, она может  принять вид летающего светляка, или ночной птицы, или летучей лисицы; она может слышать и обонять на огромном расстоянии; она имеет пристрастие к мясу и питается трупами.

Болезни, которые вызывают колдуньи, почти неизлечимы и чрезвычайно быстротечны, убивая, как правило, немедленно. Это происходит из-за исчезновения у жертвы внутренностей, которые колдунья сразу же поедает. Напротив, колдун никогда не угощается мясом своей жертвы, его власть гораздо менее эффективна, он принужден действовать медленно, и самое лучшее, на что он может надеяться, это навлечь затяжную болезнь, которая, если ему повезет, сумеет прикончить жертву лишь спустя месяцы, а то и годы настойчивой работы. Бывает даже, что потом нанимают другого колдуна, чтобы противостоять работе первого и восстановить здоровье пациента. Но побороть колдунью — шансов мало, даже если сразу прибегнуть к помощи другой колдуньи.

Колдунья, когда она не старая, не менее желанна в сексуальном отношении, чем остальные женщины. В самом деле, ведь она окружена ореолом славы благодаря силе своей личности, а кроме того, обычно обладает еще и выраженной индивидуальностью, которая, как нам кажется, сопутствует ее репутации колдуньи. Привлекательность, которую в глазах другого пола имеет молодая колдунья, достигшая брачного возраста, не предполагает совсем уж бескорыстного отношения, ибо колдовство — это подчас источник дохода и личного влияния, к которому приятно было бы присоседиться. Однако ремесло колдуньи, в отличие от колдуна, приходится таить: за исцеление колдунья может получать плату, но убивать за вознаграждение она никогда не станет. Этим она опять же отличается от колдуна, который большую часть своего дохода извлекает из черной магии, а не из практики целительства. В самом деле, обычно, даже если известно, что женщина — колдунья, она никогда не признается в этом открыто, даже своему мужу.

Колдовство передается по наследству от матери к дочери, и такая передача должна произойти в раннем возрасте. В дальнейшем искусство черной магии у такой женщины иногда может еще больше усилиться за счет малопочтенных средств. Говорят, что некоторые женщины имеют сексуальные отношения с нелюдью — крайне зловредными существами, называемыми tauva 'и, которые насылают на людей эпидемии и всяческое зло (см. гл. XII, разд. 4). Они в дальнейшем инструктируют женщин в искусстве причинения вреда, и таких женщин в народе страшно боятся. На нескольких моих личных знакомых определенно указывали как на имеющих любовников в среде tauva 'и, особенно это относилось к жене вождя Обверни, весьма смышленой и предприимчивой особе, которая на илл. 77 и 78 показана среди основных действующих лиц. С точки зрения исследователя-социолога, наиболее важное различие между мужским и женским колдовством коренится в том, что колдун занимается своей профессией реально, тогда как деятельность колдуньи существует только в фольклоре и в воображении туземца. То есть колдун действительно знает магию, которой занимается; когда это необходимо, он обычно произносит заклинание над соответствующей субстанцией, выходит ночью, чтобы подстеречь свою жертву или «навестить» ее в ее хижине, а в некоторых случаях, подозреваю, может даже и яду поднести. С колдуньей все наоборот: как бы сильно ни верили, что она играет роль yoyova, нет нужды говорить, что на самом деле она не летает, и не выдирает у людей внутренности, и не знает никаких заклинаний или обрядов — поскольку данный тип женской магии живет только в легендах и вымыслах.

Есть ряд мелких хворей — среди них зубная боль, некоторые опухоли, разбухание тестикул и генитальные выделения (гонорея?), — которые женщина способна навлечь на мужчину при помощи магии. Зубная боль — исключительно женская специализация, и одну женщину зовут, чтобы снять ее, тогда как другая эту боль вызвала. Колдунья может сделать это благодаря своей магической власти над маленьким жуком, называемым kirn, который очень похож на жука, прогрызающего дырки в таро. Сходство между зубным кариесом и отверстиями, проделанными жуком в таро, достаточное доказательство, что сходный эффект был вызван сходными причинами. Но некоторые из моих информаторов действительно видели маленького черного скарабея, выпадающего изо рта мужчины, когда некая женщина произносила лечебную формулу.

Существуют, как мы видели, формы наследственной магии, которые могут практиковать только мужчины некоего субклана, или — в виде исключения — кто-то из их сыновей. (В последнем случае молодой человек должен уступить это право, когда отец умрет.) Тогда, если мужчины определенного поколения вымрут, женщина может научиться этой магии (хотя ей не позволят отправлять ее), а если она родит мужского наследника своему субклану, то научит его нужной формуле, чтобы в будущем он мог ее применять. Так женщина способна преодолеть разрыв в одно поколение, пронеся в своей памяти систему «огородной магии», или чародейства, влияющего на погоду и ветер, или заклинаний, сопутствующих рыбной ловле, охоте, строительству каноэ и заморской торговле. Она может даже сохранить систему военной магии, но никогда не должна заучивать формулу мужского колдовства, которая строго табуирована для женского пола. И нет никакой необходимости делать это, поскольку магия такого рода никогда не бывает строго наследственной внутри субклана.

Таким образом, мы видим, что сильная позиция женщин в племени подкреплена также их правом на осуществление магии — этой наиболее стойкой и менее всего поддающейся разрушению субстанции туземных представлений.

А теперь, чтобы кратко подытожить результаты этой и предыдущей глав, давайте вообразим, что мы смотрим на туземную деревню с высоты птичьего полета и пытаемся составить динамичную картину жизни общины. Бросая взгляд на центральную площадь, улицу и окружающую землю с рощами и огородами, мы видим, что их населяют мужчины и женщины, свободно общающиеся между собой и равноправные. Иногда они вместе идут работать на огород или искать что-нибудь съедобное в джунглях и на морском берегу. Или же они разделяются, причем каждый пол формирует группу работников, занятых какой-то специфической деятельностью, каковую они и осуществляют успешно и заинтересованно. На центральной площади — преобладание мужчин; возможно, они обсуждают на общинном собрании виды на урожай или подготовку к морской экспедиции или к какому-то обряду. Улица полна женщин, занятых работой по хозяйству, и там уже мужчины, как правило, сразу присоединяются к ним и помогают забавлять детей или решать какие-то домашние задачи. Мы можем слышать, как женщины распекают своих мужей (обыкновенно в весьма добродушной манере).

Предположим, что наше внимание переключилось на какое-то единичное событие: смерть, пустяшную племенную ссору, дележ наследуемого богатства или какой-нибудь обряд. Мы наблюдаем его понимающими глазами и видим, как бок о бок с действием племенного закона и обычая разворачивается игра личных страстей и интересов. Мы видим влияние матрилинейных принципов, действие отцовского права, применение властных прерогатив внутри племени и результаты деления на тотемные кланы и субкланы. Во всем этом существует баланс между мужским и женским влиянием, причем мужчина обладает властью, а женщина ведает ее распределением.

А то еще может быть, что центральная площадь заполнена смешанной толпой, пестрой от праздничных нарядов и убранства. Женщины в праздничной одежде движутся мягкой покачивающейся походкой, кокетливо поигрывая своими формами и элегантно шурша широкими юбками, малиновыми, пурпурными и золотистыми. Мужчины одеты более сдержанно и демонстрируют чопорное невозмутимое достоинство. Они двигаются оченьмало, пока не оказываются в числе исполнителей танцев или на иных праздничных ролях. Эти люди обвешаны яркими украшениями и исполнены жизни и движения. Представление начинается; его разыгрывают иногда одни мужчины, а иногда женщины. По мере продолжения праздника — позднее днем или вечером — молодые мужчины и женщины начинают выказывать некоторый интерес друг к другу: здесь и там можно слышать обрывки разговора, взрывы смеха и хихиканье. В их поведении невозможно усмотреть ничего, что было бы хоть в малейшей степени неприлично, неподобающе или вызывающе в сексуальном смысле, хотя лексика их ни в коей мере не чопорна. Но поскольку мы понимаем это общество, то знаем: происходят тайные встречи и закручиваются любовные романы. Так нас наводят на разговор о более детальном изучении эротической сферы туземной жизни; и теперь мы приступаем к систематическому описанию данного предмета.