Андрей Валентинович Малышев

 

На Саланге-реке

Ранним утром в одной из изб в северной деревне-деревушке Сергиевка, что затерялась на необъятных просторах Тарногского района Вологодской области, зажёгся свет.

– Ну, куда вы ни свет ни заря, – укоризненно смотрела на своих внуков Андрея и Николая их бабушка Анна и продолжала своим певучим окающим вологодским говорком, – спали бы ишо, робята, сумерешно ишо так, что даже загороды не видно, а я вот робить буду, робота меня ждёт, на поскотине серавок обряжать буду.

С этими словами бабушка вышла из дома, подзывая к себе во дворе овец: – Чака, чака, чака!

– Ну что, орлы-орёлики, – с любовью посмотрел на своих внучков их дед Слава, – хоть и сумерешно ишо, но до Саланги-реки путь неблизкий, собирайтесь, Андрюша, Николаша, впрочем, вам мамани и без меня помогут.

Сёстры Лия и Агния споро и быстро одевали своих сыновей, подготавливая их в дальний рыбацкий поход, перед этим накормив рыбачков и приготовив им бутерброды на дорогу.

– Всё, тятя, одеты, – улыбнулась своему отцу Агния и с любовью погладила сына Колю по его тёмным волосам.

– Ну ты, славнуха, пригожая, – привечал и в самом деле красавицу-дочь её отец, – быстро обрядились, молодцы! А чуни-то, чуни какие баские и знатные у внучков, одно слово – городская обувка, молодцы, девки!

– Спасибо, папа, – с любовью посмотрела на батяню красивая, как испанская цыганка, старшая дочь Лия, – до вечера-то хоть управитесь, мы к ужину ждать вас будем.

– Вернёмся, Лия, не беспокойтесь, – заверил их отец и одёрнул баловавшегося непоседу младшего внука, – счунься, остановись, Николаша, что ты как векша изгиляешься! Зря что-ли тебе седни баял, если будешь варзать – не возьму на Салангу-реку! Смотри, в чулане будешь ночевать, поперешный такой, вместо реки-то, чтобы неповадно было! И зачем ты вчерась соседку вельмой обозвал, какая она тебе ведьма?!

Маленький Никола после замечания дедушки и в самом деле успокоился и перестал шалить.

– Ну а топерича, – испытующе посмотрел на детей дед, – уды и червяков возьмите и айда за мной, и чтобы не стонать и не шебуршать по дороге, хоть и неражая дорожка-то будет. За мной идти как маяка держаться, лесок там небольшой, в нём я как огломызда буду!

И в самом деле, их дед Слава был самым настоящим «огломыздой», то есть по деревенскому языку ну очень высоким человеком, и как только с его ростом он в кузне управлялся! Выйдя с внуками из избы, они пошли по направлению к дедовой бане, что стояла на отшибе деревни за загородой – забором околицы, в аккурат на границе колхозного поля. Идя по поспевающей ржи, любуясь синими-синими, как ясное небо, васильками, «младоотделение» деда уверенно вступило в лес и пошло по лесным тропам, известным только Богу и их деду.

– Вот ты падина, плохая какая, – беззлобно выругался дед, споткнувшись о лесной пенёк, и посмотрел на детей, – осторожней идите, робята, под ноги смотрите, тропинка неражая, плохонькая, да и в лесу сумерешно ишо, сам иду как слепой на перегороду, ничего не вижу.

Да, тропинка и в самом деле была неприметной, и в утренних сумерках идти по ней надо было осторожно. Впрочем, не успев как следует устать, рыбацкое отделение подходило к месту их отдыха и рыбалки. Саланга-река показалась внезапно, стоило лишь закончиться лесу. Вид её был очарователен и прекрасен: лесная красавица несла свои чистые и прозрачные воды посреди необъятной вологодской тайги. Где-то она была широка, а местами, минуя свои протоки и глубокие ямы-бочаги, превращалась в небольшой мелководный ручей, который весело журча, гнал свои хрустальные студёные воды по выступающим камушкам грунта реки. И в этих местах лесную речушку запросто можно было перейти вброд, нисколько не рискуя при этом.

– Ну как? – спрашивал дедушка у детей, – Баско здесь?

– Да, красиво, – согласились с ним его внучата.

– Вот, робята, – поучал своих внуков дед Слава, показывая им таёжную речку и рассказывая про её рыбацкие секреты, – в этой яме, а здесь шибко глыбоко, щучина агромадная живёт, здесь лучше не купаться, а вон там на малой воде пескариный рай!

Дед, посмотрев на внуков, широко улыбнулся.

– Впрочем, – нарушил недолгую паузу дедушка, – пришли мы сюда не за щукой или пескарями, этого добра и в Сухоне-реке хватает! Ловить мы с вами, братцы, хайрузов станем, знатными хайрузятниками вас сделаю, даже не сомневайтесь, потому как хайрузов и хайрузят здесь немеряно!

Подойдя к мелководному и широкому ручью с быстрым течением и хрустально-чистой водой, старый рыбак забросил свою насадку в беловодье Саланги-реки. Не прошло и минуты, как рыбак подсёк неведомую рыбу и осторожно подведя её к берегу, выбросил её на прибрежные камни. На мелкой гальке прыгала довольно-таки крупная пятнистая, как форель, поблёскивающая на солнце своей чешуёй красивая и гордая рыбина, раскрывшая диковинный для детей свой парус-плавник.

Хариус!

– Ну, вот мы и обрыбились, робята! – радостно изрёк их дедушка, весело посматривая на внуков, – Знатного я хайруза зацепил, теперь и вы попробуйте такого же изловить, зря, что ли уды от самой деревни несли!

Подойдя к берегу искрящегося на солнце ручья-переката, дети обомлели: в чистоте родниковых вод Саланги-реки они заметили множество мелких и крупных хариусов, которые тыкались в камни и грунт реки, разыскивая свой утренний корм, лениво перекатываясь на быстринке ручья.

– Вот это да! – восхитился старший брат Андрюша, посмотрев на младшего, – В воде всё видно, как на ладони!

И действительно, наши юные рыбачки принялись ловить диковинную для них рыбу, наблюдая не сколько за поплавками, а ясно видя, как подходящая рыба брала в рот наживку и заглатывала её. Поэтому никакого труда не составляло удачно подсекать и выбрасывать на берег трепыхающихся на тонкой лесе изловленных красавцев-хариусов.

Да, рыбалка удалась!

Наловив большое количество разновеликих хариусов, которых они видели впервые, братья счастливо переглянулись – рыбалка удалась на славу!

– Слава Богу! – задумчиво посмотрел на небо и перекрестился их старый дед, – Не подвёл Святый, дал порадовать внучков! Ну что, робята, есть Бог на свете, порыбалили мы, топерича пора и честь знать, да домой топать. Молодцы мы с вами, внучата, так и скажем, молодцы!

В небе над счастливо улыбающимися рыбачками, в ответ им улыбалось и светило ласковое солнышко, да где-то за лесом раскинулась широкая радуга, даря надежду, веру и любовь!

 

Ефрейтор сушёный

Как-то в городе Грязовец, есть такой городок в Вологодской области, собрались детки поиграть в войнушку. И хотя ворчал их старый дед-фронтовик Коля, смотря как его военную гимнастёрку примеривал на себя один из «командировов» противоборствующего отряда, но особо не мешал, понимая, что есть такая замечательная пора у человека – детство. А раз так, разбившись по отрядам, одна группа детворы из трёх человек пошла прятаться во дворе их дома, а вторая терпеливо ждала и отчитывала минуты до своего выхода на поиск где-то затаившегося «врага».

Короче, «зарница» по-грязовецки!

Выйдя из дома, «командир» отряда, которому надлежало как следует спрятаться, заприметил во дворе дома старую двухэтажную сараюшку, куда уверенно повёл своих «бойцов».

– Вы куда, поперешные, уж не в сарайку ли? – встретила вопросом их бабушка Надя, – Ох, вицей вас отхожу, чтоб неповадно было!

– Да, – скромно ответствовали «бойцы» и посмотрев на бабушку, улыбнулись, – но мы не варзаем, просто игра у нас такая, военная!

В самом деле, в руках у ребят грозно поблёскивали игрушечные автоматы.

– Ладно, – с любовью посмотрев на них, махнула рукой бабушка, – играйте, только чур, на второй этаж не смейте лазить, лестница там не ражая, плохонькая, доведена вся, с неё и убиться можно!

– Хорошо, бабушка, – хитро-мудро так, по-заговорчески улыбнулись её внучки и пошли в сарайку, – только ребятам не говори, где мы спрятались!

– Не скажу, не скажу, – засмеялась их бабушка и ушла по своим делам в огород, который находился за сарайкой.

Посмотрев на своих «бойцов» их «командир» не без юмора посмотрел на одного из своих младших братьев, играющего в «зарницу» под своим грозным именем: – Ефрейтор Сушёный!

– М-да, – улыбнулся как довольный котяра его вышеназванный брат, в самом деле весьма сухощавого вида и сложения, – м-да, я здесь!

– Отвечать надо как в армии «Я!» – сухо посмотрел на него «командир», – Слушай боевую задачу: залезай как самый лёгкий на второй этаж, сиди там в засаде. Когда позову, спускайся и нападай на врага сзади. Как позову, значит ко мне!

– Понял, понял, – послушно закивал головой новоиспечённый «ефрейтор», – я как ястреб на них спущусь, мало не покажется!

После чего братовья попрятались в сарайке, два брата затаились на первом этаже за грудой всевозможных вещей, а на втором этаже спрятался их грозный и беспощадный «боец» – «ефрейтор Сушёный», миновавший таки прогнившую лестницу и с трепетом сжимающий сейчас свой игрушечный автомат.

Дверь сарайки противно скрипнула и внутрь вошли противоборствующие им братья из «вражеского войска».

Зайдя в древнее строение, ребята с любопытством осматривались.

– Руки вверх! – нарушил не долгую паузу «командир» засадного отряда, выпрыгнувший с братом из своего укромного места.

Неприятель опешил.

О, сладостный миг победы!

Наслаждаясь своей победой, «командир» привёл в действие своё основное оружие – засадную «гвардию» в лице спрятавшегося на втором этаже сухощавого младшего брата.

– Ефрейтор Сушёный! – грозно позвал его командир.

– Я! – не менее грозно пискнул в своём ответе «боец» и поспешно спускаясь вниз, надломил обветшалые ступеньки лестницы и с воплем «й-я-а-а-а!» на заду съехал с лестницы к ногам изумлённых противников.

Смеялись все.

Но громче всех смеялся наш грозный Ефрейтор Сушёный.

 

Родина

(Родом из детства)

Я уже стал забывать, когда это было.

И память всё чаще теребит меня, словно бы спрашивая: а было ли?

Но было, правда, было.

Помнятся рыбацкие зорьки, дышащие медовым разнотравьем заливных лугов, и просиживание на ароматно пахнущих древесной смолой плотах – бонах, тех самых, подогнанных на буксирах по Сухоне-реке к берегу деловитыми речниками на неспешно идущих по чистой воде речными тягачами «РТ», из динамиков которых неслось раздольное и гремящее над рекой «Ох, как хорошо-хорошо!».

Помнится, стояли такие плоты и у нас в районе Печаткино нашего небольшого пятидесятитысячного города Сокол, что на Русском Севере Вологодской области. Стояли эти плоты у самого берега напротив деревянных, по сути, деревенских домиков, смотревших окнами на реку. Между берегом и плотами, как правило, находилось расстояние четыре метра и по брёвнам-мосткам рыбачки, идя в «атаку» на рыбу, штурмовали эту временную, зачастую ненадёжную переправу.

Среди рыбачков своим внешним колоритным видом выделялся пожилой рыбак «Бешеный Серёжа», как его называли рыбаки. Старый инвалид той самой страшной войны, участвовать в которой доводилось многим нашим дедам и близким.

Как-то я спросил его: – Дядь Серёж, а почему вас называют бешеный?

Старый рыбак, перезабрасывая уду, как-то по-своему, блаженно улыбаясь, простодушно изрёк: – Да не я себя так назвал, а соседи-рыбаки, видя, какой клёв у меня бывает – бешеный!

И действительно, на плоте, густо облепленном, словно птичками, рыбаками с удочками, донками и подпусками, клевало в основном у «Бешеного Серёжи», который то и дело выдёргивал довольно-таки крупную и разнообразную рыбёшку из таинственно поблёскивающих вод Сухоны. Другие рыбачки, что соседствовали с ветераном, довольствовались стандартным бесклёвьем, с завистью поглядывая на серебристую рыбку, то и дело снимаемую с крючка старым рыбаком. Чтобы не мешать, я отошёл в сторону и, уединившись, забросил свою удочку в водный прогал между берегом и плотом. К счастью рыбаков «Бешеный Серёжа» освободил своё клёвое место и неожиданно подошёл ко мне, расположившись поблизости. Учитывая, что у меня не клевало, я был рад такому соседству.

– Не помешаю? – обратился ко мне старый рыбак, – Не против моей компании?

– Нет, что вы, – смутился я, – располагайтесь, вон сколько места ещё свободного.

– Спасибо, – коротко поблагодарил меня ветеран и спросил, – как звать-то тебя, паря, величать?

– Андрюха, – робко представился я и отчего-то, по-предательски так, покраснел.

– Да не робей ты, паря, – добродушно улыбнулся «Бешеный Серёжа», явно увидев во мне не только мальчугана, но и собеседника, – давно я подметил, что ты по утрянке со мной по соседству рыбалишь, молодец, хорошее это дело – рыбалка!

– А то! – горделиво согласился с ним я, – Рыбалка поинтереснее чтения Фенимора Купера бывает!

– Согласен, – кивнул мне по-приятельски так пожилой рыболов и затем, словно бы, спохватился, – постой, паря, вот я с тобой баю, да баю, а ты, чай, голодный, не завтракал небось?

Несмотря на все мои робкие и уважительные отказы, старый рыбак уверенно достал свою нехитрую снедь: несколько бутербродов с колбасой, зелёный лук, варёные яйца да две небольшие бутылочки с каким-то домашним компотом. Поделив по-братски свой завтрак на двоих, мой товарищ по рыбалке уверенно протянул мне мою долю:

– Кушай, паря, а то худющий, как грач! Рыбалка – это работа, не токмо отдых, а коли робишь, то и есть должон.

Взяв предложенный завтрак, я коротко поблагодарил своего старшего товарища.

– А вообще-то, Андрюша, – нарушил недолгую паузу старый рыбак, – правильно делаешь, что рыбалишь! Сам-то я родом с деревни Казариново, что на Сухоне стоит, сейчас там тоже такие же плоты речники гоняют, а рыба там – загляденье! Лещи там крупные, не чета здешним, одно слово – Кубеноозеро рядышком, а там рыбы много! Да и вода там чище, хотя и здесь ещё не так плоха.

С этими словами мой старший наставник зачерпнул в ладони чистую воду матушки Сухоны-реки и с наслаждением испил её всю, до последней капли.

– Да, хороша водица, – улыбнулся ветеран, затем немного помрачнел, – правда вот заводы и комбинаты портят её, но может быть уразумеют люди, что нельзя губить то, что дано нам свыше!

– Дядь Серёж, – не утерпел я, – а в город вы давно перебрались из деревни, и вообще, как она жизнь деревенская?

– После войны, Андрей, – степенно отвечал старый рыбак, – после её, проклятой, и перебрался в город, хотя сейчас жалею об этом. Ну как тебе сказать? Ой, как не хватает мне порой нашей деревенской жизни, ранних утрешних покосов по юной росе, пения ленивых позаутрешних деревенских петухов, запаха русских полей, лугов, лесов, реки и озера, и всего того, что неуловимо, но правильно зовётся Родиной. Понимаю иногда, что снявшись, как птица, со своего гнездовия, утратил я какие-то истоки старой силы, которая во мне была. Хотя, вестимо, сила в другом есть.

При этих словах старик выразительно посмотрел на небо и замолчал.

Стало жарко и июльское солнышко, ласково пригревая, заставило нас снять свои рубашки, словно бы говоря «Позагорайте, ребята!».

Посмотрев на пожилого рыбака, я содрогнулся: по всей его обожжённой и сгоревшей спине ужасными рубцами белели незаживающие раны той самой страшной войны.

Перехватив мой взгляд, старый рыбак печально улыбнулся:

– Не пугайся, паря! На Курской Дуге в танке пришлось гореть, бой был страшным! Когда кончались снаряды, ребята таранили «тигры» и «пантеры», и горели, горели…

Ветеран отвернулся от меня, и мне даже показалось, что одинокая слеза сиротливо блеснула на его щеке. Впрочем, отставной танкист быстро взял себя в руки, стряхнув не прошенную слезинку.

– Помнишь, – заговорил со мной, словно бы преодолевая себя, старый ветеран, – недорассказал тебе, почему уехал из деревни в город, так вот, слушай… Была у меня до войны зазнобушка любимая там, Шурочка… Баская такая, одно слово – красавица! Ох, сиживали мы с ней на реке, и дролюшкой единственным она меня называла. Все туманы и рассветы, все утрешние и заутрешние певуны-соловьи, все были наши, уж и в сельсовет заявление подали, чтоб расписаться… А тут она, проклятая… война…

Помолчав немного, старый танкист горестно вздохнул.

– Так получилось, – после недолгого молчания продолжил свой грустный рассказ ветеран, – что после того, как я ушёл на фронт, так и моя Шурочка записалась в медсанбат… Так вот, когда горел я в той самой «тридцатьчетвёрке», после того как «тигр» на таран взяли, смотрю, в кабине всё плавится, всё горит, а ребята из экипажа… Все до единого… Короче, один я из нашего экипажа остался… Вылез из танка, к нашим ползу, а всюду бой! И вдруг, словно бы из ниоткуда, сестричка наша милосердия, меня увидев, сразу же ко мне, укол вколола, бинтами кровь остановила… Посмотрел на неё и радостно содрогнулся: то ж Шурочка моя!

Ветеран посмотрел на меня и улыбнулся, вспоминая: – Обнялись мы с ней, и стала она значит меня на себе вытаскивать, потому что я и ползти-то как следует не мог… И вдруг «ишак» – фашистский реактивный миномёт накрывать нас стал, и Шурочка… короче, накрыла она меня собой, и все осколки, те, что мне предназначались, на себя приняла… Так-то вот, паря… А меня спасли, хотя лучше бы… Вот и не смог я жить без неё в нашей деревне, где всё бы напоминало о ней, так вот в город и перебрался…

Я заметил, как старый рыбачёк достал из своей рыбацкой сумки кусок хлеба и стал подбрасывать его в воду как прикормку рыбам и чайкам, налетевшим на дармовое угощение. Неизвестно откуда к нам прилетел и сел на плоты белоснежный голубь, который воркуя, пел нам свою простую и задушевную песню. Выслушав бесхитростную песню белокрылого красавца, старый танкист накормил хлебом и голубя, и счастливо как-то улыбнулся. Тем временем, глянув на удочки, я заметил, что поплавок удочки ветерана неведомая рыба утянула на глубину, впрочем, это заметил и мой старый напарник, который подсёк и вытащил крупного горбатого, явно озёрного, килограммового окуня!

Наша рыбалка продолжилась!

– Скажите, в чём ваш секрет? – не утерпев, спросил я старого рыбачка, у меня под носом вытаскивающего на удочку одного за другим крупных подлещиков, – Может червя чем-либо смазываете, или слово какое заговорное знаете?

Старый рыбак хитро улыбнулся в свои усы и бороду, перезабрасывая удочку.

– Хорошо, – нарушил ветеран войны и рыбалки своё недолгое молчание, обращаясь ко мне, – что ты видишь?

Я недоуменно посмотрел на него. Действительно, что я вижу?

Я посмотрел на поплавок, белеющий яркой точкой на зеркальной глади воды, в которой, кажется, отразилось всё: и растущие на берегу плакучие ивы, грациозно целующиеся своими ветвями с неспешно бегущей серебристой водой, и белоснежные облака, и деревенские избы, отражённые в таинственной глади воды.

Что я видел?

– Красоту, – робко и восхищённо ответил я старому рыбарю, – я увидел красоту!

– А что это? – улыбнулся старый рыбак, – как бы это ты иначе назвал?

Взглянув на расходящиеся круги от гуляющей рыбы у моего поплавка, я предположил: – Красивое место, в которое хочется возвращаться вновь и вновь, и которое запомнится навсегда!

– Родина это, парень, – с какой-то нездешней грустинкой дал определение всему тому прекрасному, что я и он сейчас созерцали, – просто родина, твоя земля., место, где ты родился, где род твой. Там, где тебе хорошо, где тебя всегда ждут, где сердце и душа твоя, там и родина твоя!

– Это я понял, – согласился с ветераном я, – а в чём ваш секрет?

У старого рыбака клевало: его поплавок внезапно лёг на поверхность, затем резко ушёл под воду. Точно выверенным движением «везунчик» подсёк рыбу и не торопясь подвёл и достал из воды серебристого килограммового леща!

– В чём секрет, паря? – переспросил меня, довольно улыбаясь, рыбак, – А он прост, вот скажи, а может быть дороже что-либо или кто-либо твоих родителей и даже Родины?

Я засомневался в своём ответе, честно признавшись, что, мол, не знаю. На нашем небольшом заливчике, перегороженном плотами, сверкая на солнце чешуёй, гуляла и плавилась на поверхности воды неведомая рыба.

– А весь секрет мой, – раскрыл-таки свою тайну старый рыбак, – в том, что я Бога поминаю и… Родину. Прихожу на реку и прошу: Боже Святый! Помоги мне с рыбкой, и ты матушка-река не подкачай, вот всё у меня и получается! Таков мой секрет, паря, попробуй, не поленись!

Задумчиво посмотрев на старого рыбака и поняв, что он не шутит, я повторил про себя его слова. Не знаю, может и случайно, но в ту же секунду мой поплавок скрылся из виду, плавная подсечка и вот в моих руках играет на солнце серебром и исполняет свой танец долгожданный подлещик!

И пошло, и поехало!

Что ни заброс – поклёвка! Да, секрет старого рыбачка работает! Вот уже и полиэтиленовый пакет не вмещает пойманную рыбу, а она всё клюёт и клюёт!

Доставая и сматывая удочку, я со словами благодарности посмотрел на старого ветерана: – Спасибо за секрет, дядя Серёжа, он настоящий, истинный!

– Да я что, ничего, – простодушно улыбнулся в ответ старый рыбак, – пользуйся и запомни: по истине своей никогда не отступай от правды и не соглашайся со злом, иначе кровь Бога святого и на тебе будет, а этого допускать нельзя. Иди, паря, с Богом, иди.

Посмотрев вокруг, словно бы запоминая надолго, навсегда, неброскую красоту родной природы, глядя на зеркальную воду, в которой купалось как-то по-детски солнышко, я обернулся и посмотрел на счастливо улыбающегося старика.

– Да, теперь я понял, что значит Бог и наша… Родина!

Неспешно как-то, словно бы по мановению чьей-то волшебной руки, на небе установилась, даже без капельки дождя, прекрасная радуга, таинственно отразившаяся в зеркальных водах матушки Сухоны-реки.

 

Сурок

Из воспоминаний детства

Это было весьма давно, около сорока лет назад.

Однажды, возвращаясь с рыбалки, я увидел на земле маленького галчонка.

К нему бесшумно подкрадывался большой дымчатый кот.

А птенец, не видя приближавшейся опасности, прыгал по дороге. Я подошёл к галчонку и увидел, что у него подбита лапка. Галчонок доверчиво заковылял ко мне. Я взял его в руки и понёс домой, по дороге угостив обиженного кота серебристой сорожкой.

Придя домой, поместил кричащего галчонка в просторную клетку. Принёс ему семян, хлеба и воды. Он с жадностью набросился на предложенный корм и склевал его за несколько минут, запивая водой.

Поев, галчонок принялся чистить себе пёрышки.

Затем с заинтересованным видом стал смотреть за хомяком Скрягой, который ползал около клетки, блестя бусинками глаз.

Вскоре Сурок, так я назвал галчонка, требовательно застучал клювом по клетке.

Я открыл её и оттуда вылетел довольный Сурок.

Уселся на подоконник и с интересом стал клевать комнатные цветы. Я едва поспел, так как он своим крепким клювом уже повредил один цветок.

Взял птичку в руки. Она стала обиженно клевать мои пальцы, рвалась к цветам в безуспешной попытке завершить удачно начатое дело по уничтожению комнатного цветника.

Пришлось перенести Сурка в другую комнату, явно не изобилующую цветами. После чего я вышел из комнаты. Вернувшись к своему питомцу, увидел, что Сурок сидит на клетке с попугаями и довольно каркает.

… Так прошло несколько месяцев.

Сурок стал почти ручной птицей. Незаметно пролетела зима. Наступила весна.

Однажды, выпустив Сурка полетать, я засиделся на балконе. Вдруг рядом со мной пролетела большая стая галок. От неё отделился Сурок и сел на балкон. Потом впорхнул в комнату к своей клетке.

Я понимал, что ему не вечно жить в клетке, и сделал ему на чердаке удобное гнездо. Галчонок вскоре перелетел туда с галчихой, которая недоумённо смотрела, как я глажу его рукой по серой головке.

Летом у Сурка появились птенцы.

Сурок с галчихой неустанно летали, чтобы добыть им пищу. Мы тоже помогали: подкладывали хлеб, семена.

Так наступил август. Птенцы выросли и улетели. И Сурок тоже, перед этим залетев попрощаться на балкон.

Больше я Сурка не видел, но память о нём осталась до сих пор.

Спасибо тебе, Сурок.

 

У плотины

Из воспоминаний юности

Над величавой Сухоной-рекой разнёсся пароходный гудок.

Теплоход «Лермонтов», пеня воду, на самом малом, приставал левым бортом к пристани-барже, что стояла на речном мелководье.

Золотые лучики солнца весело заиграли на вывеске, прибитой к барже.

– Ше-ра, – по слогам прочитал, стоявший рядом, мальчуган лет шести-семи.

– Наконец-то приехали, – облегчённо вздыхаю я, и оторвав одну руку от удилищ, хватаюсь за поручень, так как в этот момент теплоход трётся о стенки пристани. И в этом трении чудится мне нечто змеиное, словно две огромные змеи сошлись в бешенном танце.

Рядом со мной какой-то толстенький дядя в белой панаме. Он укоризненно смотрит на меня и прокурорским тоном изрекает: «Ведь шестнадцатый наверняка тебе пошёл и в такие-то годы на рыбалку идёшь? Посмотри, ты на всём теплоходе один с удочками!»

Но это неправда.

То тут, то там копьями высятся удилища, их много, даже очень много.

– Ты только посмотри, какой день сегодня, – не отстаёт порядком надоевший мне дядя, – я бы в твои годы…

Но мне не удалось узнать, что делал бы он в мои годы, этот пожилой приличный мужчина.

С пристани на теплоход сбросили трап и увлекаемый потоком людей, я вскоре стоял на каменистом берегу, робко поросшем зелёной травой.

А день был действительно хорош: летнее солнце высоко стояло в зените, и довольно жарко припекало. Над моей головой таинственно шумели деревья, и разбуженная лёгким июньским ветром, тихонько, чуть слышно, перешептывалась трава, а рядом с плотиной глухо шумели воды величественной красавицы Сухоны.

Сухона в этом месте особенно широко разлилась, и с небольшого возвышения, где я стоял, мне было видно всё: и белоснежные облака, отражённые в воде, низко и неспешно плывущие над рекой, и пенные барашки завихрений и волн от работающей плотины, несущиеся по зеркальной глади воды, десяток легковых машин на том берегу, и даже рыбку, серебром сверкавшую, на удочке рыбака.

Подхожу поближе к воде, скидываю рюкзак и снаряжаю удочку, потом подхожу к бешено несущейся воде и плавно закидываю. Насадку мгновенно сносит, я иду вслед за ней по берегу. Тем временем поплавок теряется в сгустке пены, но вот снова выплывает, и, вдруг, с размаху ныряет под воду. Плавно подсекаю и в ту же минуту каждой клеточкой своего тела чувствую неистовые рывки рыбы.

Коротким рывком выдёргиваю рыбу из воды, и вот свой танец исполняет крупный горбатый окунь, ударяя ярко-красным хвостом по каменистому берегу.

Приподнимаю его на лёске, вынимаю крючок, и налив воды в котелок, который по своим размерам, мог бы поспорить с любым предметом, отпускаю окуня в котелок.

Пускай плещется.

Подхожу вновь к воде и через минуту тащу упирающегося язя, весом около килограмма.

И пошло, и поехало, что ни заброс – поклёвка!

Через час-два котелок не вмещал пойманную рыбу.

Среди пойманных рыб были окуни, судачки, подъязки, подлещики и, конечно, завсегдатаи любого водоёма – ерши!

Незаметно пролетело время ловли, пора домой.

Посмотрев на воду, я увидел бисеринки дождя, которые превратились уже через полчаса в настоящий ливень.

Подходя к городу на том же самом теплоходе «Лермонтов», и видя издалека заводские трубы родного Сокола, я подумал: «Вот было бы хорошо, если у нас в городской черте такая ловля была!»

И с грустью посмотрел на промышленные стоки целлюлозно-бумажного завода, выбрасывающего в реку зеленовато-мутную грязь.

Ничего не изменилось.

Всё шло по-старому.

Над водой летала серая чайка и удивлённо смотрела на грязь, плывущую по реке.

 

Ёник

Как-то летним вечером собрались два братана по младости своей на ночную рыбалку на речку, что несла свои животворящие воды неподалёку от их деревенского дома. Взяли с собой удочки, палатку, большущий котелок под рыбу, в общем, много чего взяли. Придя на реку, по первянке закинули братаны свои уды в реку, поставили палатку и стали ждать клёва.

Но что-то не заладилось у них с рыбалкой. Клёв, как говорится, отсутствовал напрочь. А коли так, то пошли наши братаны по лесу прогуляться да заодно дровишек для ночного костра заготовить. Вовсе даже недалеко отошли они от реки, как услышали какой-то шорох и шебуршание на земле. Присмотревшись, заметили они в траве двух молодых маленьких ежей. Один, что попроворнее был, спрятаться от них успел, а другого они поймали. Назвали они, значит, пойманного колючего пленника Ёником, а сбежавшего Ёшкой, по аналогии с известным мультфильмом.

Взять хотели они Ёника с собой, но посмотрев на его умилительную мордашку, жалостливо поблёскивающие бусинки чёрных глаз, сжалились и отпустили ежа под небольшую мохнатую ель.

И что вы думаете?!

Минуты не прошло, как к отпущенному на свободу Ёнику, подползла поющая свою какую-то бурчащую ежинную песню, Ёшка. Встретившись, ежи радостно соприкоснулись своими колючками и оживлённо поползли по своим лесным владениям.

Вернувшихся к своим удочкам братовьёв ожидал сюрприз в виде клюнувших на их насадки пары приличных язят!

Да, их рыбалка продолжалась!

Над рекой пели свои вечерние песни соловьи, а где-то в лесу, в траве копошились и пели свои негромкие скрипящие мелодии маленькие ёжики.

 

Лужа

Ох и красива Кубена-река в лучах алого рассвета!

Северная вологодская красавица не торопясь несла свои чистые родниковые воды, играя на мелководье порогами пенных завихрений и брызг, образуя на спокойных глубинных местах ямы и омуты, в которых скапливалась не потревоженная никем рыба.

Да, хорошо в мае на реке!

По пересохшему заливному лугу, робко поросшему юной травой, пахнущей цветущим нектарным разнотравьем, шли с лёгкими самодельными удочками в руках юные мальчуганы Петя, Гриша и Вася, осторожно перешагивая небольшие лужи, оставшиеся от большой отступившей воды, ибо нерестовое половодье закончилось, и река вернулась в свои берега. Облавливая самые интересные места, наши рыболовы шли по направлению к их дачному посёлку, угадывающемуся по пению утренних петухов, разросшемуся до невиданных размеров из маленькой деревушки Пахино. То, что у наших рыбачков лов, мягко говоря, не задался, было видно по их пустым полиэтиленовым пакетам, трепыхавшимся на ветру в руках у детей. Надеясь поймать что-нибудь хотя бы на радость кошкам, они периодически останавливались и забрасывали свои удочки в наиболее красивых и заманчивых местах.

– Да-а-а, – авторитетно произнёс самый старший из мальчуганов десятилетний Петя, и скептически посмотрел на их пакеты под так и не пойманную рыбу, – правильно мне дед говорил, что после нереста на удочку хоть обловись – ничего не поймаешь!

– И то, правда, – поддержал его Гриша и покосился на поплавок, который не торопясь двигался вместе в речным течением, – за всё утро ни одной поклёвки.

– Что им только надо, этим рыбам? – посмотрел на ребят рыжеволосый конопатый Васёк, – и червей им предлагали, и бабочек, и стрекоз, – ничего! Не берёт и всё!

– Взрослых надо слушать! – засмеялся Петя и предложил, – Всё, ребята, находился я, ноги уже гудят, сматываем удочки!

– Вся-то правда, давно пора, – поддержали его друзья, и смотав удочки дети пошли вдоль реки к их дачному посёлку.

Пройдя где-то метров сто, они наткнулись на речной кустарник, буйно росший на самом берегу реки. Ранним утром наши рыбачки обошли его стороной, а сейчас ими овладело какое-то любопытство и, продираясь через молодые ветви приречных кустов, наши ребята неожиданно для себя обнаружили у самой реки, буквально в паре метров от берега, большую и широкую лужу, глубиной не более сорока сантиметров. Было видно, что эта лужа, оставленная после нерестового половодья, стремительно мелела и обсыхала. Решив форсировать данное водное препятствие, ребята разулись и стали переходить по мягкому песку эту небольшую водную преграду. Вдруг Васёк испуганно ойкнул: его ног коснулась проплывающая рядом с ним неведомая рыба. Присмотревшись повнимательнее к луже, ребята изумлённо застыли на месте, как они раньше не заметили этого: вся лужа, потревоженная их присутствием, буквально закипела и ожила от множества маленьких и крупных рыб, которые выскакивая на поверхность, плюхались обратно в воду этого мини-водоёма. Очевидно, что вся эта рыба осталась здесь именно после нерестового половодья и разлива реки. Над этой лужей грозно летали современные гидровороны – чайки, слетевшиеся на лёгкую добычу.

А рыбы здесь хватало: кроме невероятного множества мальков, воду рассекали солидные лещи и щуки, показывая на поверхности воды свои большие тёмные плавники и хвосты.

– Вот это да! – произнёс потрясённый Васёк, поймав руками большую пятнистую щуку, и не удержав, уронил её обратно в воду, – Вот это подвезло нам, столько рыбы здесь!

Внезапно мальчишкам стало жаль рыбу, то и дело всплывавшую на поверхность боком и жадно глотавшую чужеродный воздух в стремительно обсыхающей у них на глазах большой луже.

Приняв своё решение, ребята положили свои удочки на землю, и вошли в тёплую, как парное молоко, воду, и стали с азартом ловить руками лещей и щук. После чего бережно как малых детей, спасённую рыбу передавали в объятия реки, которая благодарно принимала своих питомцев. Лещи и щуки, глотнув свежей кубенской водицы, искрясь на солнце серебром своей чешуи, радостно уходили на глубину.

– Стойте, ребята, – остановил своих друзей рыжий Васёк, – всех так не спасти, есть у меня одна мыслишка, подождите меня здесь, я мигом!

Так ничего и не объяснив своим приятелям, Василий убежал в сторону их так разросшейся дачной деревни.

– Что он придумал? – недоумённо посмотрел на Гришу Петя, – Рыбу надо спасать, а он в деревню побёг! Да и что можно сделать, даже если бредень принести, всё равно всю рыбу не выловить. А малёк?! Куда деть его, вон, сколько его плавает, никакой бредень его не возьмёт.

Рыбью мелочь, как впрочем, и рыб покрупнее, было и в самом деле жаль. Не теряя времени, наши герои продолжили свою важную и нужную работу по спасению рыбы, вынося из плена-ловушки лужи наиболее крупных рыб.

– Что, заждались! – от титанических усилий по спасению разнорыбицы ребят отвлёк появившийся внезапно их друган Василий, в руках которого были три небольших лопаты.

Переглянувшись друг с другом, ребята заулыбались, радуясь находчивости их друга.

– Что стоите, – бойко командовал Василий, – берите лопаты! Ежу понятно, что руками всех рыб не изловить, тем более мальков. Будем копать канавку к реке!

Дружно взяв лопаты, ребята принялись за своё благое дело по освобождению из плена найденной рыбы, споро и быстро копая канавку, направляясь к реке, которая была совсем близко. Хорошо хоть почва была лёгкая, песчаная.

– Ух! – воскликнул Гришаня, – Ну и жарко, пацаны, скорей бы до реки докопать!

– Копай, копай, – подбодрил своего друга Василий, – немного уже осталось, меньше метра!

Правильно сказано, что у того, кто делает, всё всегда получается!

Так и в этом случае, заканчивая копку своего мини-канала, ребята последним усилием соединили его с рекой!

Как когда-то весной, воды лужи весело ринулись на соединение с родной стихией. Вместе с мутной и грязной водой в реку обрадовано хлынула освобождённая и спасённая рыба. Щуки и лещи вместе с мальками быстро неслись по их каналу навстречу своей свободе, где встряхиваясь от ила и грязи, уходили в таинственно поблёскивающие глубины Кубены-реки.

– А всё-таки, – победоносно посмотрел на своих друзей конопатый Василий, – наша рыбалка удалась на славу! Вон сколько рыбы спасли, и вся она наша, и река наша, и луг этот наш, как и деревня, откуда мы пришли, и всё это, ребята Родиной называется, которая была и будет – нашей!

В небе над рыбачками нежно светило и улыбалось своей благодатной улыбкой ласковое солнышко, даря всем свет, радость и любовь.

 

Дар

Раннее весеннее солнце окрасило воды залива.

По реке Пучкас, что на севере Вологодской области, объезжая свои владения неторопливо шла моторная лодка под управлением государственного инспектора рыбоохраны Сазонова Ивана Ильича.

Вода податливо отступала под напором несущейся моторки, выбивавшей множество водных брызг и оставлявшей после себя небольшую белопенную волну. Нерест был в самом разгаре, поэтому и патрулировала водоём моторка инспектора. То, что не всё было спокойно на реке, указывала изъятая у рыбачков-сетевиков рыба, лежащая в деревянных ящиках на дне мотолодки.

Инспектор Сазонов, заметив на берегу нерестового залива фигуру одинокого рыбака, повернул свою лодку в его сторону.

– Да, кому-то неймётся в эти праздники, – подумал Иван Ильич, – и чего в такой день на реке делать, неужто сети охраняет?!

В самом деле, на календаре значилась праздничная дата – 9 мая.

Подойдя поближе, госинспектор увидел одиноко сидящего на берегу старика. То, что это был старик, выдавал его почтенный возраст. Правда, вот глаза светились каким-то молодым юношеским задором. Присмотревшись, инспектор заметил, что у незнакомца нет левой руки. Выйдя из лодки, инспектор коротко поздоровался с пожилым мужчиной и спросил: – Рыбалите, или как, дедуля?

Старик посмотрел на инспектора и улыбнулся: – Да нет, какое там, я своё отрыбалил, куда мне с одной-то рукой!

Инспектор сочувственно посмотрел на мужчину и замолчал, впрочем, пауза была недолгой.

– Где руку-το потеряли, – спросил Сазонов, радуясь нежданному собеседнику, – если не секрет?

Старик пытливо глянул на вопрошавшего.

– Где, где, известно где, – немного ворчливо ответил дедок, – на войне, вот где!

– Воевали значит, – уважительно посмотрел на ветерана инспектор, – и на каких фронтах?

– На разных, сынок, на разных, – как-то добросердечно улыбнулся фронтовик, – а руку я на Курской Дуге потерял, бои там были страшенные!

– А чего ж не на параде, не в городе? – робко поинтересовался Сазонов, – Таким уважаемым людям положено принародно честь и славу воздавать!

– Вот послушай меня, сынок, – неторопливо начал свой рассказ ветеран, мягко и лучезарно посмотрев перед этим на инспектора, – был у меня в армии друган-однополчанин Серёга Ильин, тоже Звёздочку, как и я, имел… Так вот, когда умирал он на моих руках, просил: ты посмотри, Иван, в День Победы нашей не только своими, но и моими глазами на красоту и радость родной природы, уду закинь, рыбки излови, и меня вспомни, и всех наших, что полегли и полягут ещё за Родину нашу.

Фронтовик задумчиво посмотрел на Сазонова и продолжил: – Вот с тех пор 9 мая я не в городской толчее провожу, а здесь, на природе, как Серёжа и просил… С утра, конечно, пока народу мало, я и на кладбище нашим поклонюсь, честь отдам, а потом на реку… Дышится здесь легко, да и спокойно как-то… Правда вот рыбку уже не ловлю, куда мне с одной-то рукой…

– Да-а, – протянул инспектор, выслушав рассказ фронтовика, и зачем-то спросил, – а живёте вы где?

– Да вот моя деревня, – улыбнулся как солнышко ветеран, показывая стоящую недалеко от реки деревушку, – как с города-то уехал, так вот и поселился в своей деревне.

– Ну это правильно, – одобрил фронтовика Сазонов. – я вот на пенсию выйду, тоже дом в деревне прикуплю…

Внезапно приняв решение, государственный инспектор подошёл к своей лодке, и выбрав там из ящиков самую крупную и живую ещё рыбу, решительно положил в мешок несколько судаков, лещей и щук и направился к фронтовику.

– Вот что я хотел сказать, – волнуясь инспектор посмотрел на ветерана, – прежде всего, поздравляю вас с Днём Победы и говорю от себя лично и всех людей спасибо за подвиг ваш.

Немного помявшись, рыбинспектор продолжил: – Если возможно, примите от меня и от всей нашей инспекции наш скромный дар!

С этими словами Сазонов передал старику рыбный подарок.

– Спасибо тебе, сынок, – смахнув слезинку и взяв рыбу, поблагодарил его ветеран, – и за благодарность твою и за твой дар! Спасибо, и храни тебя Господь!

Посмотрев на улыбающегося фронтовика, инспектор Сазонов, дрогнув всей душой, коротко отдал воинское приветствие ветерану и, пожав ему руку на прощание, просто как-то сказал: – Вам спасибо, отец, не нам! За дар ваш, который жизнью называется!

Над заливом пролетела белоснежная речная чайка и с удивлением посмотрела на плачущих и обнявшихся Людей.

 

Top

Было это в начале девяностых, когда великая страна под названием СССР уже развалилась, а новая Россия, еще рождалась в муках и скорбях.

Невелик город Печаткин, что на севере Вологодской области, необъятной России, всего то двадцать тысяч населением, пара заводов, да лесопилка, вот и все предприятия.

На улице Советской, что в центре города, расположен районный отдел внутренних дел, где и работает наш герой, участковый уполномоченный инспектор младший лейтенант милиции Соколов.

Впрочем, сегодня наш лейтенант был, на так редко выпадающем ему выходном дне, и вместе с другими пассажирами трясся в плацкартном вагоне поезда «Москва-Вологда».

На раскладном столике, в открытой коробке, из-под обуви, на мягкой тряпице, шустро возился, маленький черный комочек, с рыжими подпалинами на груди и коротким купированным хвостиком.

– Как же тебя назвать? – поглаживал шерстку месячному щенку ротвейлера, Андрей Соколов, решение пришло быстро, – Тор! Назовем тебя Тором!

Щенок вопросительно посмотрел на своего молодого хозяина своими карими глазками, и словно в знак согласия, облизал пальцы его руки.

– Тор! И то, правда, – размышлял участковый, – название, имя собаки, должно быть короткое и точное, как выстрел, как удар молота по наковальне… Тор! Хорошее имя.

При этом молодой участковый не особенно вдавался при названии щенка, скандинавской мифологией и северными легендами.

Дома собачку встретили хорошо, и довольно быстро освоившись, щенок по-хозяйски помечал в квартире свою территорию.

Впрочем, время летело быстро, и уже через полтора-два года, маленький Тор превратился в грозного, шикарного, боевого ротвейлера, прошедшего, кроме О ДК и ЗКС и боевую подготовку.

Спорил как-то, на тренировках служебных собак, едва ли не до хрипоты, с кинологом Василием, наш участковый, доказывая, что ротвейлер ни в чем не уступит немецкой овчарке.

В ответ, кинолог Давыдов улыбаясь, говорил: – Далеко твоему ротвейлеру до чистопородного немца, овчарка и в Африке овчарка!

Тренировка происходила на заброшенной стройке.

Шикарно бегала по плитам и грациозно перемахивала через воду котлована немецкая овчарка уголовного розыска, впрочем, и наш Тор, ни в чем не уступал ей, так же бегал, прыгал, полз, преодолевал глухие и высокие заборы.

Посмотрев на плиту, на расстоянии двух метров закрывающую котлован с водой, как крыша дома, образовавшую водную ловушку, Соколов предложил кинологу ОУР: – Сможет твоя овчарка под водой преодолеть это препятствие?

Василий улыбнулся: – Да ты что, не сможет, она же не тюлень, и твой не сможет!

В подтверждение своих слов, кинолог подвел, к подводному препятствию свою овчарку, и дал команду: – Вперед, плыви!

Куда там!

Овчарка беспомощно закружилась на месте, вступив в воду, подняла свою узкую морду и непонимающе заскулила.

– Что я тебе говорил, – торжествовал кинолог, – никакая собака под воду не полезет, хоть зазовись!

– Посмотрим, – улыбнулся уверенный в своем «ротти» Андрей, запрыгивая на другую сторону водной преграды, позвал: – Тор, ко мне!

Подбежав к воде, умный пес остановился, посматривая на хозяина любящими глазами, и резко поднырнул под плиту, которая возвышалась над водой.

Прошло несколько томительных секунд и вот мужественный ротвейлер уже выныривает из под плиты, как настоящий водолаз, и отряхиваясь прыгает к хозяину!

– Молодец Тор, молодец, – похвалил Андрей своего любимца, – не опозорил свою породу!

Даже на тренировках по взятию вооруженного учебного преступника, Тор успешно продемонстрировал свои незаурядные качества.

– Смотри! – самоуверенно говорил кинолог Давыдов, – Любая служебная собака атакует на руку, выставленную вперед, а я другой рукой резиновым муляжом ножа, поражаю ее. Сам понимаешь, я проводником СРС на границе служил, науку знаю!

– Так уж и любая, – усомнился участковый, – что они, дурные, пустую руку атаковать, не замечая в другой оружие?

– Ты хочешь со мной поспорить? – улыбнулся кинолог, – Смотри, проиграешь!

Заняв защитную стойку, кинолог, облаченный в усиленный дресскостюм, включающий в себя валенки, защитную маску на лицо и дополнительную куртку с капюшоном, дал команду на атаку.

– Тор! – дал команду участковый, показывая рукой на кинолога, – Учебная атака! Фас!

Стрелой полетел на «врага» грозный ротвейлер.

Улыбаясь, Василий поставил защитный блок рукой, спрятав муляж ножа в другой, заранее замахиваясь им на собаку.

Но не тут-то было. Пролетев в полете, в яростном боевом броске, ротвейлер, изогнувшись всем телом, миновав обе руки кинолога, сбил его с ног.

При этом, выбив из его руки муляж ножа, мощный ротвейлер положил оперативника на землю и удерживал его.

– Тор, фу! – подбежал к месту учебного задержания Андрей, – Охраняй!

Послушный ротвейлер ослабил свою хватку, и сел наизготовку у кое-как встающего с земли кинолога.

– Ну и как? – без всякого сарказма и иронии, сочувственно спросил Соколов у розыскника.

Побелевший кинолог встал, отряхиваясь от земли: «Да, серьезная у тебя «машина», Андрей, после такого, коньяк надо пить, под него я больше в жизни никогда не пойду, и другим скажу, чтоб не смели!»

Впрочем, Соколов и сам понимал, что у его «Тора Ларсовича», по родословной отец у него был Ларе, очень серьезные задатки прекрасной служебной собаки.

Поэтому, даже когда на служебных тренировках по выборке, ошибались служебные овчарки и доберманы, Тор успешно проходил все испытания.

Коллег по службе потрясало, что по команде участкового, пес Соколова, заскакивал на ходу в открытые окна едущей легковой машины и брал в «плен» водителя.

Так что пес стоил тех кредитных денег, которые участковый взял у банка.

Работёнка Тору и его хозяину подворачивалась непыльная, в основном, патрулирование по охране общественного порядка, да пресечения хулиганств и массовых беспорядков, которые иногда происходили по пьяной лавочке в городе.

В этих ситуациях Тор был неподражаем, и стоил целого отделения ОМОНа, а то и более, потому как не находилось храбрецов противостоять ему.

Впрочем, в одну из летних ночей, Соколов был поднят по тревоге со своим ротвейлером и прибыл по вызову в опорный пункт милиции, у себя на административном участке, где и узнал, что в ночное время, группа хулиганов разоружила милицейский наряд и завладела боевым пистолетом Макарова.

Отдел, естественно подняли по тревоге.

С ночным происшествием, участковый и его коллеги из уголовного розыска, разобрались быстро, ночные хулиганы были установлены и задержаны.

Правда вот на допросе, шпана «героически» играла в несознанку, отказываясь показать место, где был спрятан похищенный «ПМ».

Как всегда выручил верный Тор.

Работая по обработке следа, ротвейлер успешно привел, к заброшенной на окраине города, металлической емкости с водой.

Открыв крышку и пошарив в люке, Соколов сразу же нашел завернутый в тряпки милицейский «ПМ» и похвалил свою собаку: «Молодец Тор! Умница!»

Ротвейлер благодарно посмотрел на него все понимающими глазами и как то по своему, по-собачьи, улыбнулся.

Впрочем, бывали у Тора задания и покруче.

Так, в одну из ночей на участке Соколова произошло убийство.

Покопавшись с операми в обстоятельствах дела, был установлен подозреваемый в совершении преступления.

Первичные меры розыска ничего не дали, преступник словно в воду канул.

Обходя с верным псом притоны на своем участке, Андрей обнаружил на одном из адресов скрывающегося беглеца.

Только тот хотел дернуться к оружию, как вступил в дело ротвейлер, который выйдя вперед грозно зарычал.

Убийца, отказавшись от нападения, испуганно сел и сдался, что называется на милость победителя.

Очень много было случаев, когда ротвейлер Соколова находил в лесах, да на болотах без вести пропавших людей, которые благодарно посматривали на собаку участкового, не решаясь погладить ее или попросить «дать лапку».

Счет задержанных преступников и раскрытых преступлений у Тора рос с каждым днем, и хозяин не мог нарадоваться за своего питомца.

Погиб Тор можно сказать случайно, но не нелепо, до конца выполнив свой собачий долг.

Пришлось как-то Соколову на своем редком выходном, который выдался на неделе, сходить в свою сарайку за картошкой.

Сарайка находилась в подвале старой пятиэтажной «хрущевки».

Надо же было такому случиться, что именно в этот вечер, находящийся в бегах вор-рецидивист Прокудин, находившийся в наркотическом трансе, отключив свет в общем подвальном коридоре, обворовывал кладовки жильцов.

Услышав шум приближающегося человека, бандит выключил свой фонарик и, притаившись, ждал, бесшумно щелкнув выкидным ножом.

Увидев силуэт человека, преступник нанес удар на поражение, но удар принял не человек, а невесть откуда взявшаяся собака, которая видимо и шла с жильцом этого дома.

Добровольно приняв удар, предназначавшийся его хозяину, Тор в коротком яростном прыжке вмял в стену рецидивиста Прокудина, взяв его мертвой хваткой…

Опергруппа прилетела быстро. Помещая задержанного преступника в УАЗ, оперативники сочувственно смотрели на участкового и его умирающую собаку.

Ветер ласково гладил черную шерстку ротвейлера, лежащего на руках участкового, словно приглашая поиграть, а тот все лежал и не вставал, и только слезы безмолвно катились из крупных карих глаз собаки, соединяясь со слезами плачущего человека.

 

Солёный

У рыбачка клевало хорошо!

В большом полиэтиленовом пакете у ног десятилетнего мальчугана, закидывающего удочку в неспешно текущие воды Сухоны-реки, уже шевелились с десяток подлещиков, несколько окуней, ершей и сорог. Смотря на уносимый речным течением поплавок, рыбачок размечтался о своём довольно-таки большом улове и чуть не пропустил очередную поклёвку.

– Подсекай! – толкнул его сидящий рядом с ним его приятель Васёк, – Не спи, Андрюха, не видишь, поплавок лёг!

Действительно, находившийся в воде бело-красный поплавок полностью лежал на поверхности воды и даже не шевелился. Словно бы проснувшись, мальчуган подсёк неведомую рыбу, которая, вероятно, в данный момент лакомилась предложенным червяком. В тот же миг самодельное удилище маленького рыбака согнулось, передавая в руки мальчугану короткие толчки ходящей на конце туго натянутой тетивы лёски неизвестной рыбы. Сердце маленького Андрюхи билось одновременно с рывками не сдающейся рыбы. Наконец, сломив сопротивление рыбы, рыбачок подводил к берегу свой трофей.

Увидев на поверхности всплывшую и лёгшую на бок рыбу, Андрей радостно прокричал: – Лещ!

Действительно, к ногам мальчугана послушно вышел, как маленький бычок на верёвочке, всамаделишный и взаправдашний лещ!

Конечно, он не был таким большим, как его собратья из Кубенского озера, и весил-το он, поди, не больше килограмма, но то, что он уже не был мелким подлещиком, это было фактом, неоспоримым фактом.

Доставая у пойманного леща крючок из рыбьей губы, мальчуган удивился. Словно бы дельфин, лещ вдруг запищал на каком-то своём рыбьем языке или наречии. Прям золотая рыбка! Удивившись и переглянувшись с Васьком, Андрюха тем не менее положил своего пойманного леща в пакет, после чего продолжил свою ловлю. Прошёл час или два, кто же считал, ибо верно говорят, что время, проведённое на рыбалке, летит незаметно и даже в счёт жизни не засчитывается. Ибо весьма хорошее это дело – рыбалка!

Придя домой и, убедившись, что вся снулая рыба, как говорится, отдала Богу душу, наш рыбачок решил завялить её. С этой целью он взял у мамани большой эмалированный таз, где приготовил специальный рыбацкий рассол, щедро добавив в воду соль, пряности в виде лаврового листа и перца, перемешав своё чудо-варево для верности рукой. Когда очередь дошла до его пойманного небольшого леща, и в самом деле весом менее килограмма, если безмен не врал, Андрюха, убедившись, что лещ мёртв, аккуратно положил рыбу в таз.

Что тут произошло!

Очнувшись от своей спячки, словно хитрый лис, лещ забегал в ядрёном соляном растворе, расталкивая тушки своих погибших собратьев, и вдруг пронзительно запищал!

Содрогнувшись, рыбачок достал кричащего и плачущего на все лады леща и бережно, как ребёнка, поместил его в ванную, налив ему холодную воду, едва ли не до краёв. Попав в родную стихию, лещ успокоился и принялся горделиво рассекать круги по своему, хоть и небольшому, но всё-таки водоёму.

– Какой-то ты, – задумался Андрей, поглядывая на леща, и вдруг счастливо улыбнулся, – солёный!

Солёный лещ, демонстративно показал из воды свой большой хвост и коротко плеснулся в ванной, словно показывая, что он хоть и Солёный, но всё-таки, несмотря ни на что, живой и здоровый.

– Да, – удивлённо процедил зашедший в ванную комнату его дядя, – видывал я всякое, но чтобы такое! Вот я, к примеру, в милиции, в патрульно-постовой службе служил, так нас пионерами звали, не хуже чем у Фенимора Купера! А как с русской печкой повожусь, особливо, если она дымит, так Тохой-копчёным звали, во как! А тут лещ – солёный, как собрат мой. А лещ твой не иначе золотая рыбка!

– Скажешь, дядя, – недоверчиво посмотрел мальчуган на своего дядьку, – золотая рыбка! Вот все рыбы буквально сразу же в ванной гибнут, через час, два, но все! Помнишь, я налима большого на живца поймал, ты его ещё Сил Силычем назвал, так он недолго в ванной протянул…

– Ну, Сил Силыч, – улыбнулся дядя, – не ровня твоему Солёному, послушал я как он песни поёт, рыбья сирена какая-то, такого никогда и нигде я не слышал!

Но прошло и два и три часа, а Солёный лещ как продолжал резвиться в большой ванной, так и продолжал, словно бы ничего и не случилось.

Приняв своё решение, рыбачок поместил своего Солёного леща в новый большой полиэтиленовый пакет с водой и стал выходить из квартиры.

– Правильно, – одобрил, улыбнувшись в свои усы и бороду, дядя Тоха-копчёный, – хоть и не золотая рыбка тебе попалась, а тварь живая, и та милость попросила!

Подходя к реке, неспешно несущей свои воды, рыбачок бережно отпустил своего солёного питомца в чистую гладь воды.

Принимая в дар жизнь и входя в родную стихию, словно бы отряхиваясь, лещ крутанулся на месте и посмотрев на мальчугана своими рыбьими глазами, коротко пропищал ему что-то своё, доброе, на своём непонятном рыбьем языке.

После чего, плавясь на воде, Солёный лещ коротко махнул хвостом и величественно ушёл в тёмные глубины Сухоны-реки.

Внезапно как-то, и непонятно почему, даже единой капли дождя с неба не уронив, на небе растянулась русской гармошкой разноцветная радуга, поблёскивая и отражаясь не только в реке, но и в глазах радостно улыбающегося мальчугана.

 

Чудесная рыбалка

На берегу Сухоны-реки сидели четыре рыбачка у своей палатки.

Хотя в этот прекрасный день пятнадцатого августа и припекало, даря своё последнее, по-настоящему летнее тепло, ласковое солнце, но рыбачкам как-то было грустно, потому что клёв, как таковой, отсутствовал полностью. Хотя повод для радости был: у одного из братьев родился сын Андрей. Вот поэтому-то, собравшись, братья и поехали на рыбалку с целью наловить рыбки на праздничный пирог.

Но, увы, клёва не было! Поэтому заметно скучали братья, старший Андрей и те, что помладше – Николай, Александр и Олег.

Даже великолепный вид, где они находились, не радовал, а вид был прекрасен: на каменистом берегу, робко поросшем травой, бурлила и несла свои чистые воды красавица Сухона, гоня их вправо к плотине, над которой красовалась табличка «ШЕРА».

Над водой, в поисках молоди рыб летали чайки, гордо рассекая воздух своими белоснежными крыльями, но было видно, что даже у них рыбалка явно не задалась.

– Да, – протянул грустно старший брат Андрей, – вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Боюсь, братаны, уедем мы отсюда несолоно хлебавши… Блин, ни одной поклёвки, ни за вечер, ни за ночь, ни утром!

Братаны переглянулись и дружно посмотрели на бесполезные удочки и закинутые донки, которые караулили неведомую и капризную рыбу, поблёскивая медными рыбацкими колокольчиками на сторожках-прутиках, воткнутых в каменистый берег.

– Ну что, братья, – внёс предложение вологжанин Николай Мельничук, – часок ещё посидим и сматываем удочки, согласны?

– Да, – дружно отозвались братья из Грязовца Олег и Саша Трескины, – по такому клёву сами скоро будем спросонья носами клевать!

– Да и я не возражаю, – улыбнулся им старший брат Андрей, – что оно, счастье, в рыбе что ли? Хотя, конечно, обидно, рыбки-то, ой как хотелось на пирог!

Внезапно, один из братьев, Николай, испуганно ойкнул и отскочил в сторону: на него наползала большая тёмная гадюка, грозно шипя и сворачиваясь в клубок, словно бы готовясь к атаке.

Присмотревшись, братья ужаснулись: неведомо откуда, со всех сторон, словно бы повинуясь чьей-то злой руке и воле, на них наползали гадюки, окружая их большой и злой чёрной лентой.

– Господи, помоги! – только и смог сказать опешивший старший брат.

То ли это воззвание помогло, то ли что другое, но, словно бы повинуясь чьей-то более мощной руке и более сильной воле, гадюки, огрызаясь на невидимого врага, шипя, стали удаляться от людей.

Опомнившиеся братья, схватив в качестве оружия крепкие удочки, одним махом разогнали и разбили «вражеское войско». Всё кончилось также быстро, как и началось, и ничего уже не напоминало о прошедшем сражении, и, казалось бы, что его и не было вовсе, если бы не с десяток убитых братьями гадюк, валявшихся тут же, на прогретом солнцем каменистом берегу.

Как-то незаметно у их палатки появился старый дедуля-рыбак, на вид где-то под восемьдесят, весь седой, как Дед Мороз, с белоснежными усами и бородой. Правда, был почему-то дедуля без удочки, но то, что он рыбак, братья решили по какой-то им ведомой причине сразу.

– Как дела, рыбачки? – вместо приветствия спросил у них старый рыбак, – много ли рыбки изловили?

– Да какая здесь рыба, тем более сегодня, – отвечали ему солидно братовья, косясь на нездешний прикид дедули, – нет рыбы сегодня совсем!

– А рыба вам зачем? – улыбнулся дед в свои белоснежные усы, – Просто себя потешить, или треба какая есть?

– Да вот, – объяснил старший брат первопричину их рыбалки, – жена сына родила, а на пирог к столу рыбку изловить так и не смогли!

– Сына? – переспросил дедуля и улыбнулся ещё шире, – Это серьёзная причина, Бог да поможет вам в вашей рыбалке, да и не только!

– Бог? – довольно-таки глуповато переспросили братовья, наученные в институтах марксистколенинской философии. – А разве он есть?

– А разве нет? – вопросом на вопрос усмехнулся их «Дед Мороз», – Разве отрицать Создателя, не есть ли то же самое, как отрицать самих себя?

– Ну, – протянул один из братьев, – если есть Бог, то мы поймаем сейчас хотя бы пару маленьких сорожек для домашнего кота!

– А ты не боишься, – пытливо посмотрел на говорящего дедуля, – что рыбы может оказаться столько, сколько вам и не унести, и она будет до тех пор, пока кто-нибудь из вас не скажет – хватит!

– Не верится в это, – отвечали деду едва ли не хором братья, – как такое может произойти? Если это случится – поверим в Бога!

– Только так? – грустно улыбнулся дедуля, – Неужели, если человек не увидит явленного чуда, то не сможет придти к вере?

Братья недоумённо посмотрели на старика, не сразу поняв его.

– Впрочем, – уверенно сказал им дед, – каждый из вас придёт к вере по истине своей, ибо дастся вам по трудам вашим!

С этими словами, произнеся на прощание «Мир вам!», дедуля отошёл от палатки и исчез на береговых просторах Сухоны-реки.

Как-то сразу после ухода старого рыбака, внезапно прогремел мощный гром, и первые капельки дождя упали на братовьёв, заставив их спрятаться в палатке.

Тут же, практически сразу началась сильная гроза с ветром и дождём.

Причём, какая-то странная гроза, ибо братья заметили, что молнии по какому-то невероятному стечению обстоятельств поражали водную поверхность реки именно напротив их палатки. Вода буквально кипела.

Отшумев также быстро, как и началась, закончилась гроза, и ничто уже не напоминало о пронёсшейся природной стихии.

Выйдя на берег, братовья радостно застыли, как вкопанные: вся поверхность воды залива, перед плотиной, где они и рыбачили, была покрыта невероятным количеством всплывшей живой рыбы.

Было видно, что многие из рыб частично парализованы от ударов молний, попадавших в воду.

Скинув одежду, братья зашли в воду, до сих пор не веря в такое привалившее им счастье. Доставая из воды руками и подсачеком крупных лещей, щук, язей, судачков и налимов, братья не могли нарадоваться произошедшему чуду.

А рыба всё шла и шла и прибивалась к берегу, где находились наши рыбачки.

Вот уже все рыбацкие тары и ёмкости были заполнены, а рыба всё шла и шла к ним, едва ли не выбрасываясь на берег.

– Хватит! – не выдержал старший брат Андрей, – Воистину, есть Бог на свете!

Стоило сказать ему эти слова, как вся рыба залива, словно бы получив неведомый приказ, приходя в себя, встряхивалась и, плавясь на воде, уходила на глубину.

– Да, – почтительно сказал один из братовьёв, – вот это была рыбалка, воистину – чудная рыбалка!

В небе над братьями, раскинувшись широко и вольготно, дарила свой ослепительный свет, радуга, поблёскивая и отражая существующую реальность, а в небе над радугой, улыбалось рыбачкам чистое и пушистое белоснежное облако.

 

Акула

А собрались как-то рыбачки в незапамятные времена порыбалить на Кушту-реку, которая несёт свои чистые воды в самой глубинке Русского Севера Вологодской области. Справно так собрались, и снастями различными, прям скажем, затарились, и провизией, и тем, что покрепче. Были у них и удочки, и спиннинги, и сети. Короче говоря, всё было. Дело было уже полетнянке, нерест уже закончился, поэтому кидали наши рыбачки свои блёсны и насадки куда ни попадя, да вот, правда, всё зря. И не клевало у них, и хищник, как говорится, на блесну не садился. Совсем заизнемогли рыбачки: как же вечер, а рыбы нет, даже на ушицу и на пробу коту не изловили они ничего!

Что делать?

– А если сеткой попробовать? – предложил один из рыбачков, – Зря что ли лицензию на сеть брали?!

Вначале было слово, это верно сказано.

Что ж, сказано – сделано. Накачали наши рыбари резиновую лодку, хорошо так накачали, и столкнув своё плавсредство в воду, поставили-таки сеть от берега и до небольшого островка, в аккурат по самому мелководью. Правда вот с сетью вышла небольшая промашка у них: вместо того, чтобы выставить сеть на рыбью мелочь, поставили они сеть на самую, что ни на есть, крупную рыбу. В итоге ловила гигантская 80-миллиметровая ячея долго, упорно и безрезультатно. И там, где мелконькая 25-миллиметровая сетка была бы уже полностью забита мелкой рыбёшкой, их горделивая снасть под огромную и крупную рыбу царственно молчала и не шевелилась, поблёскивая на заходящем солнце своими непотопляемыми большими поплавками.

А раз на их рыбалке наступил, что называется длительный перекур, так наши рыбачки, разведя костёр на самом берегу реки, делились своими нехитрыми рыбацкими побасёнками.

– Вот у меня, братва, – вступал в разговор неугомонный дед Сидор, – в Тарноге и Тотьме родня есть, так вот случай от них знаю. К рыбалке отношения особливо он и не имеет, но рыбка в нём будет. Кстати, знаете как переводится со старого финно-угорского наречия Тотьма? Не знаете, эх вы! Тод – колдун, ма – река… Так вот и переводится: река, на которой живёт колдун…

Хитро посмотрев на всех и улыбнувшись в свои седые бороду и усы, Сидор Матвеевич степенно и не торопясь продолжил свой рыбацкий рассказ: – Давненько это было, ещё при царе-батюшке, по Сухоне-реке и до Тотьмы и до Тарноги и куда подальше ходили старые колёсные пароходы. Так вот, баюкала одна молодая мамочка на руках своего ребёнка на палубе парохода, да не удержала растяпа и обронила дитя прямо в воду…

– Ну и что, – нетерпеливо перебил его конопатый Гришка, – утоп малец?

– Эх, если бы утоп, – с сожалением глянул на молодого товарища дедок и с какой-то грустью продолжил, – нет, не утоп малец в тот час, видно планида така на роду ему зроблена была… Поднялась с глубины реки гигантская щука, прям большая белая акула, что по телику показывают, и заглотила ребёнка не хуже заправского крокодила, а потом вглубь ушла! Говорят, мамаша та, увидев такое, с ума сошла, вот как люди бают… Хотя, впрочем, даже по мне, чудно всё это и невероятно.

– Ну, старик, – с недоверием покосился Григорий на дедулю, – ты это загнул, дед Сидор! Чтобы у нас на Сухоне водились такие щуки и ели младенцев! В жизнь не поверю, пока сам такую рыбину самолично не увижу! Вот так!

– Эх ты, Фома неверующий, – огорчительно глянул на конопатого мужичка дедок, – не каждому дано увидеть её, если она и дожила до наших дней! Впрочем, всё во власти Божией!

После этого все замолчали. Кто-то поглядывал на блики костра, зачарованно подсвечивающего ранний вечер. Кто-то любовался прекрасными видами залива и речной панорамы, щедро приправленной сосенками и елями, окружившими все берега неспешно несущей свои чистые воды Кушты-реки.

Вдруг небольшое озерцо-залив между большой землёй и островом закипело от игры неведомо откуда взявшейся огромной рыбины, и внезапно на поверхности показался огромный, как у большой белой акулы, верховой плавник неведомой гигантской рыбы.

– Щука! – ахнули дружно рыбачки и их, словно ветром, сдуло на речной берег.

А рыбина действительно была хороша!

Залив буквально кипел от её охоты! Рыба, и даже щуки поменьше, до 2-3-х кило, едва ли не выбрасывались на берег, когда огромная щука принялась за своё царское пиршество!

– Ну, прям, акула! – с восторгом высказался один из рыбаков, приготовив невесть откуда взявшиеся у него в руках вилы.

Другой рыбак уже взял наизготовку охотничье ружьё, настороженно щупая двухстволкой ожившую от всплесков рыбины воду залива.

– Не надо! – небрежно остановил своего молодого друга с ружьём дед Сидор, – Сеть сработает, в аккурат, у неё ячея под эту акулу!

Видимо насытившись и всплыв на поверхность едва ли не полностью, гигантская щука, подобно боевой торпеде, устремилась к выходу из залива, надёжно перекрытому крупноячейной могучей сетью. Было видно, что эта щучина гораздо более двух метров в длину. На её спинном плавнике были чётко видны старые белевшие отметины от остроги, а от внушительных зубастых челюстей огромной хищницы, как сомовьи усы, отходили несколько старых блёсен с поводками.

Точно акула!

Без всякого усилия, даже без какого-либо разбега, огромная щука, подобно белой акуле, «торпедировала» словно гнилую нитку, крупноячейную, новую и крепкую рыбацкую сеть, оставив в ней огромную рваную дыру и, грозно посмотрев на рыбаков, словно бы запоминая их, горделиво взмахнула большим тёмно-зелёным хвостом и устремилась по направлению к Кубенскому озеру!

– Вот это щука! – восторженно сказал конопатый Гришка-рыбачок, протирая глаза, словно бы ему привиделось всё это, – Акула, просто акула…

 

Карп

Над утренним туманом большого сельского пруда, далеко за лесом поднималось жаркое по-летнему солнце. Где-то на пруду в зарослях камыша и тростника крякали утки, а посреди большого водного блюдца чистых вод пруда гуляла и плавилась неведомая крупная рыба. Совсем недалеко от водоёма в деревне, которая угадывалась за соснами и елями этой тихой идиллии, пели, устраивая перекличку, деревенские петухи. У пруда, уткнувшись взором в поплавок своей удочки, как заворожённый, одиноко сидел мальчик.

– Слышь, Васёк, – теребили рукав рубашки двенадцатилетнего мальчугана Василия Петрова его подошедшие друзья, – клюёт?

– Нет, – повернулся к своим друзьям Василий, весь в рыжих веснушках и рыжих-рыжих волосах, – ни одной поклёвки за утро, а у вас?

– Смотри! – горделиво показали приятелю свой улов мальчишки, – Целый пакет карасиков почти на килограмм изловили.

В руках у одного из мальчуганов красовался небольшой полиэтиленовый пакет с водой, в котором тупо бились своими короткими носиками о прозрачную стенку пакета с десяток золотистых карасей, каждый не меньше детской ладошки.

– Молодцы! – похвалил друзей Васёк. – А вот у меня не очень… Хотя вроде какая-то рыба и подходила.

– А на что ловишь? – поинтересовалась ребятня, перекидывая в руках лёгкие, острые, как копья, самодельные удочки, – Мы на червей, а ты на что?

– А я на стрекозу, – ответил Василий и перезабрасывая свою насадку подальше, показал им перед этим насаженную на крупный крючок, большую стрекозу.

– Ну-у-у… – разочарованно протянули ребята, – кто же у тебя возьмёт на такую громилу, да она у тебя всю рыбу распугала! Впору не на неё ловить, а ей самой карасиков хватать! Да и лёска с крючком у тебя огромные, словно бы ты быка на пастбище надеешься изловить!

– Я большую рыбу ловлю, – с достоинством и солидно ответил своим друзьям Васёк, – не то что ваша мелочь!

– Да нет в этом пруде большой рыбы, – засмеялись дети, – да и не было никогда! Пошли лучше домой.

– Нет, – сказал, немного насупившись, рыжий рыбачок, – я буду свою большую рыбу ждать! Должна она здесь быть, мне дед рассказывал, что когда-то давно этот пруд карпами зарыбляли.

– Карпами! – откровенно смеялись над ним приятели, – Пошли домой, нет в этом пруду большой рыбы!

Посмотрев ещё раз на Васька и покрутив пальцами у виска, ребятня с шумом и гамом направилась по своим домам в деревню. Проводив их долгим и пытливым взглядом, Василий тяжело вздохнул: – А я всё-таки верю, что большая рыба здесь есть!

Подумав, что рыбинам не нравится его довольно-таки потрёпанная и безжизненная насадка, оставив удочку в покое, он отошёл от пруда, стремясь поймать гигантских стрекоз то и дело маленькими самолётами пролетавших над его головой. Изловив одну из «гигантур», мальчик вернулся на берег пруда и удивился: его удочки нигде не было!

Протирая, словно бы спросонья, свои глаза и не понимая ничего, он ещё раз осмотрелся. Нет, место именно то, где он и оставлял свою удочку!

Та же плакучая ива, грациозно роняющая свои ветви в воду и словно бы целующаяся с тающим над водой туманом. Его пустой полиэтиленовый пакет для не пойманной рыбы. Всё это было в том самом месте, где он и оставил свою удочку. То есть место было, но напрочь отсутствовала удочка, которую он оставил именно на этом берегу и этом месте.

Но что это?

Из воды на мелководье на расстоянии пары метров показалась какая-то бамбуковая палка, которая билась, как большой деревянный поплавок. Затем «палка» всплыла чудесным образом на поверхности воды, превращаясь в его бамбуковое удилище с рыбацкой катушкой. Удочка! Даже не раздеваясь, мальчуган вошел в тёплую, как парное молоко, воду пруда и подойдя к удочке, взял её в руку. На другом конце удочки Васёк почувствовал неподъёмную тяжесть.

Зацеп? Нет, что-то огромное и мощное с силой потянуло его на глубину пруда. С большим усилием мальчуган сдержал рывок неведомой рыбины, давая через катушку с мощной лёской послабление рыбе, не давая той разорвать лесу.

Так повторялось много раз… Рыба взбрыкивалась, как необъезженный жеребец, и уходила на глубину. При этом рыбачок отпускал лёску в «свободное плавание», затем он вновь подматывал напряжённо звенящую лесу на катушку, стремясь утомить неизвестную рыбину. Наконец рыба устала и послушно пошла к берегу. Подмотав лёску, Василий посмотрел на воду, бурлящую от поднимавшейся рыбы, и его сердце радостно забилось: на поверхность всплыл огромный, почти метровый, крупный чешуйчатый карп! Его медная чешуя переливалась на солнце и жабры жадно глотали чуждый водной стихии воздух. Смотря на его длинные усы, совсем как у сома или налима, мальчик убедился, что перед ним именно большой карп, а не гигантский карась!

Васёк представил, с какой радостью и чувством победы он прошествует по улочкам деревни, и все, смотря на его трофей, будут радостно обсуждать его удачу и хвалить его! Он посмотрел на большого карпа, жадно хватающего воздух у его ног на мелководье, и внезапно, его сердце охватила какая-то жалость и чувство любви и сострадания к этой большой и прекрасной рыбе. Решительно достав из толстой мясистой губы рыбины большой кованый крючок, Васёк с большим усилием, оттолкнув рыбу от мелководья, уверенно направил её на глубину.

Огромный карп, посмотрев на своего избавителя своими круглыми глазами, довольно зашевелив усиками и махнув хвостом, пошёл на глубину.

Вдруг, словно бы говоря Ваську спасибо, большая рыбина полностью выскочила из воды, и сделав «свечку», погрузилась в чистые воды пруда, подняв при этом море брызг, светанувших на солнце маленькой радугой, отразившейся в глазах мальчугана.

Возвращающегося с пустыми руками к себе домой Васька на деревенских улицах дразнили его приятели, шутейно спрашивая, поймал ли он своего карпа?

Ничего не отвечал им Василий, а только блаженно улыбался, и радуга, отражённая от водных брызг спасённого карпа, маленьким солнышком играла в глазах мальчугана.

 

Щука

Эх, семидесятые!

А пошли как-то дед Слава с внуком порыбалить на Сухону-реку, что вольготно несла свои чистые и прозрачные воды у деревни Сергиевка, раскинувшей свои приземистые, как жуки, избы-невелички на горах-угорах Тарногского района Вологодской области. Молча так они шли, слушая чистую, горнюю, по-деревенски беззаботную и безмятежную утреннюю тишину, прерываемую лишь пением утренних работяг-петухов.

Скажем прямо и честно, было какое-то негласное соревнование между хоть и старым, но не потерявшим своей фронтовой гвардейской стати дедом и его, от мозга до костей городским, внуком. Вот и шёл гордо и прямо высокий и жилистый дед Слава, несущий не без труда огромный «сак» – рыбацкую сетку-намёт, в отличие от городского «паука»-подъёмника, ловившего рыбу методом траления сети сверху и волочением пойманной рыбы по дну. За ним вприпрыжку, одолевая изгибы тропинки угоров, шёл, едва ли не бежал, его внук Андрюша, держащий в одной руке огромное по его меркам рыбацкое ведро и дивную для этих мест, городскую забаву: удочку-спиннинг. Подходя к реке, голубой лентой бегущей между угорами обоих берегов, дед с внуком вступили на каменистую, всю усеянную галькой и мелким камушком, прибрежную землю, обильно разбавленную хрустально чистыми водами родников и ключей, ниспадающих с деревенских угоров прямо в объятия реки.

Перво-наперво, дед в ему одному известном месте на реке проверил заброшенную и оставленную на ночь на речной яме донку и довольно улыбнулся – есть! Доставая из воды довольно-таки крупного леща с разноцветными плавниками и хвостом, сверкнувших водной радугой в брызгах воды, дед Слава степенно и коротко обращаясь к внучку, обронил: – Вот и обрыбились мы с тобой, Андрюша, с почином тебя!

После чего старый рыбак также проверил поставленную в укромном речном месте «морду» – плетёную корзину – ловушку для рыбы, и радостно просиял доставая из «мордушки» пару приличных налимов.

Его внук в это время с увлечением вытаскивал небольших пятнистых пескарей и радостно восклицал при виде каждой пойманной рыбы.

Улыбнувшись, дед Слава произнёс: – А вот теперь, внучок, робить станем по-настоящему, вестимо не зря тебе я баял, что рыбку намедни изловлю знатную!

При этих словах старый рыбак выразительно посмотрел на свой «сак», и взяв его в руки, зашёл по колено в сапогах-бродовиках в чистые воды реки, и бережно накрыл воду рыбацкой сеткой. Тут же, очень быстро, волоча по грунту реки свою снасть, он плавно подвёл её к берегу и выбросил содержимое сети на прибрежные камни. В сети трепыхались несколько крупных пескарей и небольшой бродяга-хариус, явно зашедший в Сухону из таёжной лесистой Саланги-реки.

К нему подбежал недоумённый внук: – Смотри, дед, я, кажись, змею на удочку поймал!

Глянув на пойманную внуком рыбу, дед Слава поневоле заулыбался: – Да уж какая это змея, стерлядку ты зацепил, да такую баскую!

И действительно, на крючке, отчаянно извивалась, как змея, небольшая светло-зелёная остроносая стерлядь. Довольный дед помог своему внуку снять с крючка попавшуюся ему краснорыбицу, после чего вновь подошёл к реке и забросил сеть в воду. Подтаскивая «сак» к берегу, дед довольно улыбнулся, чувствуя, как бьётся рыба в сети. Так и есть, щука!

Вытащив на берег килограммовую щуку, дед победоносно посмотрел на маленького рыбачка, возящегося на берегу со своей снастью: – Обловил я тебя, внучок, с этой щукой не поспоришь, на уду такую не изловить!

– Посмотрим, – азартно глянул на старого рыбака его внук, прилаживая пойманного пескаря в качестве живца на большой крючок своей удочки, – я ещё своё слово не сказал!

– Давай, давай, – с любовью подначил маленького рыбачка его дед, – посмотрим, что ты изловишь!

Подойдя к быстро текущей воде, маленький Андрюша закинул свою удочку с пескарём в поисках ну очень большой рыбы.

Скажем прямо, рыбацкая удача не заставила себя долго ждать! Поплавок юного рыболова внезапно нырнул под воду и не растерявшийся Андрей подсёк свою долгожданную рыбу и с трудом стал подводить её к берегу. На поверхность воды, прямо к ногам мальца, вышла довольно-таки крупная щука, заглотившая живца. Посмотрев на рыбу, маленький рыбак взболтнув ногой прибрежный ил и взмутив воду, ослепил рыбину, и аккуратно взяв обоими руками за её глаза, выбросил свой трофей на берег. Глотнув воздуха, пойманная рыбина, запрыгала по прибрежным камням, пытаясь уйти в родную стихию, но не тут-то было. Подбежавший Андрюха, как сокол, набросился на неё и цепко схватил пытавшуюся улизнуть от него добычу. Заметивший возню внука с рыбой, старый ветеран, подбежав, сильными руками, одно слово кузнец, в кузне работал, схватил бьющуюся рыбу и поместил её в ведро. Куда там! Вмиг рыбина, которая даже не влезла в рыбацкую ёмкость, выпрыгнула наружу и продолжила свой танцевальный марафон к реке.

Озадаченно посмотрев на крупную рыбу, старый рыбак сильными руками кузнеца «успокоил» щуку и выдохнул: – Обловил ты меня, внучок! Знатная тебе щучина попалась, поди кило на четыре будет! Отменные пироги баба Анна напечёт, аж на целую неделю хватит! Спасибо тебе, Андрюша!

Радостно улыбнувшись в ответ, юный рыбак, пошарив в ведре с живой рыбой, поймал и насадил на большой крючок своей мощной удочки довольно-таки крупную красноглазую сорогу, поблёскивавшую серебром своей чешуи в лучах утреннего солнца, после чего забросил своего ну очень большого живца на быстрое течение.

– Ну ты даёшь, – с недоверием посмотрел на внука его дед, – посмотри, какая большая сорожина у тебя, да таких щук в нашей реке, которые бы клюнули на неё, отродясь не бывало!

– Посмотрим, – многозначительно посмотрел рыбачок на своего деда, – местные старики мне рассказывали, что раньше, ещё при царе, здесь преогромные щуки водились!

– Да мало ли что старики бают, – недоверчиво посмотрел на Андрея его дедушка, – вестимо, сказки всё рыбацкие!

Увлекшись разговором со своим дедом, маленький рыбак, посмотрев на поплавок, не нашёл его на поверхности воды. Приподняв удочку вверх, пытаясь вытащить живца, он почувствовал неподъёмную тяжесть, словно бы поймал большой топляк или подводный камень.

– Ну вот, – разочарованно посмотрел Андрейка на деда Славу, – мёртвый зацеп, видимо живец под камень ушёл или под бревно-топляк!

– Да, жаль уду, – сочувственно посмотрел на него дедушка, – знатная у тебя снасть, городская, попробуй, может достанешь…

Попробуй!

Удочку и в самом деле было жаль…

Зайдя по колено в воду, рыбачок пытался под разными углами сдёрнуть с топляка своего живца и тем самым спасти удочку.

Правильно сказано, что у того, кто делает, всё получается.

Так и в этом случае, неподъёмная, огромная тяжесть поднялась с грунта реки и понукаемая усилиями рыбачка стала подниматься на поверхность. С большим усилием подтаскивая к себе нечто огромное, наш юный рыболов-спортсмен недоумевал, что же такое большое и сильное поднимается к нему с глубины реки.

Когда это «нечто» полностью всплыло и показалось на поверхности воды, Андрей подумал, что вытащил большой топляк, которые, увы, были не редкость на этом месте как следствие потерь молевого сплава.

Но это был не топляк!

К ногам рыбачка подходила, как боевая торпеда, несуразно огромная, гигантская щука!

Да, то ж была щука!

Большущая, действительно размером с бревно-топляк, древняя, светло-коричневая, вся спина которой была испещрена старыми ранами от острог и вил, из страшной пасти которой, наподобие крокодильей, свисали, как сомовьи усы, несколько старых блёсен с поводками. Подойдя к рыбачку, застывшему в ужасе в воде, едва ли не в упор, гигантская многометровая щука грозно посмотрела на юного рыбаря, словно бы спрашивая «что тебе надобно от меня?».

Затем, так и не дождавшись ответа, смотря прямо в глаза юному рыболову, рыбина не торопясь пошевелила своими чудовищными челюстями, перетирая в труху особо прочный, новый металлический поводок. После чего, ещё раз грозно, с немым вопросом посмотрев в глаза юному рыбарю, «включила задний ход», и так же по-царски не торопясь растворилась в чистых водах Сухоны-реки.

Долго ещё стояли на берегу реки потрясённые рыбаки и как зачарованные смотрели на таинственные воды, только что явившие им настоящее чудо.

 

Хуч

Ранним летним утром семья Мальцевых приехала на свою летнюю дачу, расположенную далеко в лесах от их города.

Подъезжая на внедорожнике к своей даче и петляя по лесным дорожкам, что были раскинуты по лесу, далеко от трассы, машина уверенно подъехала к лесному домику Мальцевых, находящемуся в лесу на берегу живописного озерца.

Открывая задние двери своего японского внедорожника, Семён Мальцев, молодой тридцатилетний мужчина позвал: – Хуч, ко мне!

Из грузопассажирского вместительного салона джипа выпрыгнула большая рыжая собака с красной маской на морде и красивым белым рисунком на груди – французский мастиф, или, как называют некоторые, бордосский дог. Выпрыгнув из машины, собака, виляя большим длинным хвостом, доверчиво подошла к своему хозяину, посматривая на него большими карими глазами. Из машины также выгрузилось небольшое семейство Мальцевых, жена Вера да их дочурка семилетняя Света.

Вот и всё семейство!

– До вечера вернешься? – спрашивала Семёна его жена Вера, в тот момент, когда он подышав чистым воздухом лесной дачи, засобирался в город по своим неотложным делам.

– Да, конечно, постараюсь, – ответил ей, улыбнувшись, Семён и попросил, – ты присмотри за Светой, место хоть и безлюдное, но всё-таки лес и большая вода рядом. Хоть соседей и нет, но охранника я вам оставляю первостатейного.

– Хуч! – позвал он собаку, которая, подбежав, села у ног хозяина, умно посматривая на него, – Остаешься за старшего по охране! Смотри, чтобы был порядок, вернусь вечером!

«Француз» с умилением посмотрел на хозяина и как-то по-своему, по-собачьи улыбнулся. Пожелав семье успеха в их дачных делах, Семён аккуратно развернул свой внедорожник и, посигналив на прощание, уехал по своим неотложным городским делам.

День был в разгаре!

Накормив дочь обедом, и вместе выйдя из дома под лучи согревающего ласкового солнца, Вера стала работать в теплице, подвязывая длиннорослые помидоры. Её дочурка Света у цветочной клумбы заигралась с собакой. Как говорится, всё было хорошо, правильно и богоугодно!

Вдруг от цветника раздался пронзительный визг Светы.

Бросив все свои дела, стремглав, Вера подбежала к дочке и опешила: к её Свете, грозно шипя, подползала большая чёрная гадюка. Остолбенев, Вера смотрела, как всё ближе и ближе к её дочурке подползала шипящая смерть. Подползшая гадюка уже хотела ужалить кричащую и плачущую девочку, как вдруг она сама была схвачена какой-то неведомой безжалостной силой, разгрызающей её! Подбежавший Хуч, схватив гадюку, терзал её, но и ядовитый гад не оставался в долгу, жаля во все места отважную собаку. Укусы извернувшейся змеи жалили и поражали мастифа в морду, лапы и тело. Наконец, последним усилием, удачно перехватив извивающегося гада, грозный бордос откусил ей голову. Змея беспомощно задергалась на траве в своём последнем смертельном танце.

Подбежав, геройский пёс лизнул ногу хозяйки, затем облизал девочку. Осмотрев всех с видом победителя, он вдруг задрожал, зашатался и рухнул на землю. Его подбежавшая семья, пытаясь поднять его, всё гладила и гладила его по большой голове, а умирающий пёс не вставал, и только собачьи глаза с болью и любовью смотрели на своих близких, словно бы пытаясь их запомнить навсегда.

Затем эти глаза закрылись, и пёс умер.

По телу погибшей собаки ползла божья коровка и недоуменно смотрела на плачущих людей.

 

Чудо-лещ

Летний августовский день был в разгаре!

Настроение у Андрея Андреевича было чудесное! Именно сегодня, пятнадцатого августа, у него была юбилейная дата дня рождения.

Поэтому, с утра пораньше, пригласив заранее гостей на праздник, он уехал с братом Вячеславом, на родительскую дачу, подготавливать этот самый день рождения, да заодно оторваться на природе, благо усадьба располагалась в живописном лесу на берегу красавицы Кубены-реки.

Привычно готовя стол к празднику, и посматривая на чудесные виды вокруг, Андрей, попросив брата готовить шашлыки и барбекю самостоятельно, взяв спиннинг, пошёл на реку.

День был великолепен!

Посреди лесов и полей, голубой лентой несла свои чистые, родниковые, ключевые воды красавица Кубена.

Справа и слева, в аккурат посредине реки находились речные острова, густо поросшие зелёной травой.

В воде, прямо у берега, цвели, источая свой неповторимый запах, белоснежные водяные лилии – нимфеи, и жёлтые кубышки, которые шевелились от ласковых прикосновений к ним невидимой рыбы.

В воздухе стоял неповторимый запах русских полей, лугов, лесов, реки и чего-то такого, что неуловимо, но правильно зовётся Родиной.

Подойдя к реке, Андрей подготовил к работе свой подарочный, от родителей, дорогущий спиннинг. Прицепив маленькую рыбку-блесну в качестве приманки, наш рыбак, проходя по прибрежной густой траве и осоке, делал заброс за забросом в чистые голубые воды реки, ища свою удачу.

Справа от него, недалеко от сияющего на солнце речного острова, в воде шевелилась и плавилась неведомая крупная рыба.

– Щука, поди, – подумал Андрей, направляясь к месту всплесков.

Посмотрев в сторону воды, бурлящей от игры рыбы, Андрей ошеломлённо замер: едва ли не на метр в высоту из загадочной глубины выскочила огромная рыбища, которая затем скрылась под водой в мириаде разбрыгиваемых стеклянных водных капель!

– Господи, вот это рыба! – восхищённо подумал Андрей, закидывая блесну прямо в эпицентр всплеска, – Вот бы мне такую на день рождения, как бы порадовались гости!

Не успел он даже додумать, как его блесна остановилась, словно бы поймав «мёртвый зацеп» коряги. Но нет, воистину есть Бог на свете!

Спининговая катушка Андрея жалобно застонала от рывков севшей на крючок рыбищи!

То, давая рыбе слабину, то, наоборот, подматывая лёску, наш рыбак боролся со своим трофеем. Наконец, предельно измотав свою рыбищу и получив огромный заряд адреналина, наш герой потихоньку подводил, как он думал, большую щуку к берегу. Когда рыбина всплыла у его ног, Андрей, не выдержав, закричал от радости и удивления: к его ногам послушно подошёл поистине гигантский чудо-лещ!

Да, то ж был лещ!

Ранее Андрею приходилось видеть уловы рыбаков на Кубенском озере, и там попадались огромные лещи по пять килограмм, но те лещи смотрелись по сравнению с этим, как мелкие и неказистые.

Сейчас у ног Андрея буровила грунт огромная массивная туша грандиозного гигантского леща, шевелящего своими большими чёрными плавниками и хвостом, с крупной тёмно-красной чешуёй, размером, не менее, царского медного пятака!

Даже навскидку было видно, что данный лещ достигает метра в длину и содержит в себе не менее десяти килограммов веса!

Ещё раз, с любовью посмотрев на реку и прославив Бога за его поистине царский подарок, Андрей, взяв с собой леща и спиннинг, не торопясь пошёл к дачному дому, где уже его брат-умелец Слава наготовил на праздничный стол очень много вкусных блюд и закусок.

Когда все гости уже сидели за столом, поздравляя именинника, их взгляд был прикован к огромному противню на столе, на котором был подан обжаренный с картошкой и луком гигантский лещ.

В траве, словно бы поздравляя именинника, пели свои песни кузнечики. В лесу, неподалёку, дарил свои трели соловей, а над местом застолья, словно бы по мановению огромной руки, сияла всеми цветами и переливами прекрасная радуга, предназначенная имениннику.

 

Должок

Пётр Кузьмич Лавров, не торопясь шёл с работы к себе домой.

Позади очередной рабочий день, к вечеру, глядишь, можно и расслабиться, тем более, что сегодня ожидалась важная семейная встреча.

Летнее вечернее солнце ласково светило Петру Кузьмичу, проходящему по улицам его родного города. Все мысли были заняты предстоящим вечерним разговором с дочерью Светой, и не только с ней.

– Эй, мужик, – откуда-то сзади раздался хриплый голос, – погодь-ка, есть разговор!

Так и есть: от стенки местной пивной забегаловки отделилась троица помятых и небритых мужиков.

Тот, что повыше, бравируя численностью, произнёс дежурное: – Ну что, закурить найдётся?

– Да не курю я! – такую же дежурную фразу, произнёс и в самом деле некурящий Лавров, – а вы бы, ребята, ступали куда подальше, недалеко отделение, смотрите, чтобы не было неприятностей!

– Смотри, Тощий, – раздухарился высокий, обращаясь к своему приятелю, что пониже и похудее телосложением, – он ещё нас учит! Фраер мелкий, деньги гони!

– Да что вы, ребята, – теперь уже по-настоящему испугался Пётр Кузьмич, – откуда у рабочего человека деньги, зарплаты не было ещё!

В самом деле, в их небольшом фабричном городке работяги жили, коротая время, от зарплаты до зарплаты.

– Какое наше дело, – с презрением посмотрел на рабочего Лаврова высокий бандит и жестом фокусника достал из кармана брюк выкидной нож, небрежно щёлкнув лезвием, – сколько мне ещё повторять, гони деньги, фраер ушастый, не то плохо будет!

Не успел Пётр Кузьмич как следует испугаться, как вдруг, словно бы из ниоткуда, перед ними возник неизвестный молодой человек, который ловким движением выбил из руки высокого нож, дал пару «лещей» ему и его собутыльникам, заставив их в спешке ретироваться.

– Ну и ну, – восхищённо сказал Лавров, с радостью пожимая руки своему спасителю, – да ты мой избавитель! Спасибо тебе, парень, теперь за мной должок!

Так и не сумев узнать имя парня, спасшего его таким чудесным образом и удалившегося весьма быстро, словно бы торопящегося куда-то, Пётр Кузьмич ещё раз крикнув уходящему пареньку «Спасибо», заторопился и сам к себе домой.

Уже дома, где его ожидал накрытый праздничный стол, он даже не успел рассказать жене и дочке о своём спасителе, как в двери прозвучал звонок.

Это пришёл знакомиться с родителями своей избранницы, то есть дочери Кузьмича, её молодой человек, которого до этого Света настойчиво скрывала и не показывала родителям, боясь, что он не понравится им.

Зайдя в квартиру, жених поздоровался с родителями невесты и Светланой.

Взглянув на молодого человека, Лавров опешил: на него смотрел, улыбаясь, его спаситель!

Приятно содрогнувшись, Пётр Кузьмич взял под локоток свою дочь, и, подведя её к жениху, коротко улыбнулся: – Должок!

 

Костерок

Рассказ-притча

А собрались как-то поздней осенью по грибы да ягоды два друга-дружбана.

Один из них спортивный молодой да сноровистый мужик Григорий Кузьмич, да доходя и хиляга-неумеха Кузьма Григорьич. Справно так собрались и затарились, в общем пошли. До лесу доехали на машине, что принадлежала работящему и рукастому Григорию Кузьмичу. Вышли они в лес, идут. А коли грибов и ягод немного вовсе даже в лесу, завязался между дружбанами философский разговор.

– Вот, – говорит, Григорий Кузьмич, – и силушку я имею немереную, не зря на качалке штангой занимаюсь, и всё у меня в руках горит и спорится, да и по нраву я всамделишный герой, куда там киношному Брюсу Уиллису тягаться! Вот чтобы ни случилось с тобой, дружбан, из лесу на руках бы утащил, одно слово герой-спортсмен.

– А я вот, – отвечал ему дружбан, – и не качаюсь, да и с рук всё валится у неумехи, не зря который год уже на инвалидности сижу!

– То ли дело я! – не уставал восхищаться собой атлет, – И лося на себе понесу, и спичкой одной костёр разожгу, не зря на турслётах этому обучен!

– А я и не пробовал костёр разжечь одной спичкой-то, – виноватился перед ним его друг.

– Да что ты, зачем тебе и спички, – улыбался Григорий Кузьмич, – коли я с тобой, твой самый лучший всамделишный друг!

– И то верно, – блаженно так улыбался Кузьма Григорьич.

В общем, походили-побродили они по лесу и каким-то чудом Кузьма Григорьич вывел их на заветную поляночку, где вдруг такая пруха на них там навалилась, что не унести – грибов на поляночке им попало видимо-невидимо.

И все баские такие, знатные, как на подбор. Вот уже все корзины у дружбанов были набраны, и рюкзаки наполнены, а грибы всё не кончались и не кончались.

Вдруг раненым птенчиком пискнул как-то дружбан Кузьма Григорьич. Подлетел к нему как коршун друг его Григорий Кузьмич и ужаснулся: ох неумёха ты, неумёха, Кузьма Григорьич, что ж ты со делал с собой, ротопеля этакой, смотри, ноженька у тебя сломана, как вот теперь с тобой возиться?!

Посмотрел так бывалым взором атлет на пострадавшего, затем взгляд перевёл на корзинки и рюкзаки, полные грибов, ох и баские же, хорошие грибочки попались, такие на базаре денежек стоят! Одно слово, жаль бросать таких, а вдруг сгинут или испортятся… Да и что говорить тут, выбор очевиден для любого мужика, особо если он рукастый и хозяйственный, всё в дом, а не из дома тащит.

Посмотрел так силач Григорий на своего дружбана-дохляка Кузьму и решил значит: – Вот что Кузьма, ты меня здесь подожди, я грибы к машине доставлю, а потом сразу за тобой. Ты не против, спички вот оставлю, костерок разожги, побалуйся и ни в чём себе не отказывай!

Конечно не против мнения дружбана своего Кузьма Григорьич, и то дело, Григорий Кузьмич бывалый, тёртый мужик, он слово держит, ведь обещал же вернуться, стало быть вернётся.

Поплутал-поплутал по лесу со всеми грибами Григорий Кузьмич, да и вышел к машине, которая, вот интересно, стояла совсем близко от той полянки, где он дружбана оставил. Посмотрел так по-хозяйски на грибы турист-отличник и смекнул, что готовить их надо, а то нечто испортятся поди, да и любой бы его понял, особо рукастый и сноровистый, тот у кого не туман и запах тайги в голове гуляет.

А что до Кузьмы Григорьича, хоть и хиляга, а выдержит до утра, чай мужик, не тряпка. Порешал так, побаял сам с собой Григорий Кузьмич, да и уехал домой, жёнке удовольствие найденными грибами доставлять.

А уж под утро Григорий Кузьмич сделал всё как надо и правильно: к поискам милицию, скорую, МЧС приладил, одно дело – профессионалы, да и он что-ли из лесу доходягу на себе попрёт, в самом деле есть кому, зря что ли им деньги плотют!

Короче, добрались они до той полянки, и чего её искать, рукой подать!

А вместо костерка, которого так и смог разжечь его дружбан и лежало на сырой земле его тело, безрукого и неумелого Кузьмы Григорьича с россыпью разбросанных и мокрых спичек.

Врач, осмотрев его, авторитетно просветил: – Сердце у бедолаги не выдержало, да и замёрз он…

Улыбался грустно так «супермен» наш, молча так, про себя: «Ну что за неумёха, Кузьма Григорьич, и выжить даже не смог без меня один вечер и одну ночь… Эх, неумёха нерукастая… А за грибы спасибо, вовремя ты привёл на поляночку эту, горемыка ты наш!»

 

Постовой

Одиноко маячила на перекрёстке фигура усталого человека.

И хотя в этот тёплый июльский вечер время дежурства у сержанта милиции Иванова подходило к концу, всё равно ему было как-то неуютно и тоскливо. Сержант не торопясь посмотрел на часы: ещё немного и его очередная патрульно-постовая смена позади. Дома ждала ласковая жена Любаша, да трое ангелочков-сынишек, мал, мала, меньше.

Внезапно ожила и угрожающе зашипела его переносная радиостанция, из динамика которой послышался голос дежурного по райотделу: – Двенадцатый, двенадцатый, на связь! Серёжа, Иванов, ответь!

Привычным движением милиционер щёлкнул манипулятором радиостанции: – Да, на приёме двенадцатый!

– Сергей! – Иванов услышал знакомый голос лейтенанта Кравцова, – У ресторана «Надежда» пьяная буча, алкашня нормальным людям мешает отдыхать, хулиганят! Автопатрули я подтягиваю, но не успеют они, Серёжа… Ты поблизости, помоги людям, пожалуйста!

– Вас понял, исполняю, – привычно ответил постовой и грустно улыбнулся, – да, не было печали…

И хотя время его дежурства практически подошло к концу, сержант заторопился к увеселительному заведению, где и в самом деле гуляющей в ресторане свадьбе мешали отдыхать и приставали местные пьяные гопники, шпана, если кто не понял. Прибыв на место происшествия, благо оно было недалеко, сержант содрогнулся: у ресторана при свете редких тусклых уличных фонарей разыгралась целая баталия, драка, если проще говоря. Было видно, как на вышедших из ресторана подышать чистым воздухом жениха и невесту, которая явно была в положении, и их близких, напала местная шпана. Так бывает, слово за слово, первый удар, и вот она – первая кровь пролилась.

Но сейчас, а это сержант видел чётко, преступники избивали не только жениха и его близких, но даже невесту. Подбегая к месту происшествия, сержант Иванов увидел, как местный буян-хулиган Петухов в пьяной удали саданул ногой прямо в живот беременной невесте, облачённой в своё белоснежное платье, которая охнув от его удара, плавно и медленно опустилась на асфальт.

Лихо влетев в кучу дерущихся, первым делом сержант разнял разбушевавшихся людей и пристегнул бандюгу Петухова наручниками к себе.

И вовремя: потому что преступник пытался ударить невесту чем-то блеснувшим в его руке. В ту же секунду сержант почувствовал острую резкую боль в боку и успел увидеть, как в руке у Петухова мелькнул выкидной нож. Умелым движением сержант выбил у преступника его оружие.

Как-то сразу из его раны по его светло-синей милицейской рубашке тонким ручейком потекла кровь.

Такая красная-красная.

Чтоб не тревожить окружающих, сержант прикрыл рукой свою рану. После чего попросил унести невесту, до сих пор не пришедшую в себя, в ресторан, и вызвать «Скорую помощь».

Двери ресторана широко раскрылись и оттуда выскочила разъярённая толпа пьяных гостей свадьбы. С воплями «наших бьют!» они подскочили к сержанту и не видя даже его раны, а видя, что из злодеев на месте преступления остался только один, тот, что был скован с сержантом браслетами наручников, толпа захмелевших людей требовала милиционера немедленно отдать им на расправу нелюдя, посмевшего ударить невесту.

– Спаси меня! – загнусавил в хмельном плаче протрезвевший вмиг бандюган, – Не отдавай меня им!

Потные, пахнущие алкоголем и дышащие злобой люди, стеной обступили сержанта, не замечая, как кровь с его рубашки стекала уже на асфальт. Пытались бить и плевать в преступника.

Правда вот их удары и плевки почему-то доставались бедному сержанту, но что поделаешь, есть такой долг у милиции – Родине служить!

Почувствовав, что у него плавно начинает отключаться сознание, сержант рванул из кармана своё спецсредство – десятую «Черёмуху», и круговым движением создал облако слезоточивого газа вокруг себя, и крикнул, теряя силы: – Всем назад!

Толпа дрогнула.

– Назад, я сказал! – едва ли не плакал в отчаянии постовой сержант, – Люди ли вы?!!

Вконец озверевшие люди отступили.

Победной музыкой послышались звуки милицейских сирен, и к месту происшествия подскочило четыре патрульных УАЗА. На троих красовалась надпись «Патрульно-Постовая Служба Милиции», на четвёртом грозно блестел «ОМОН». Вслед за ними с включёнными маячками и сиреной подъехала «Скорая помощь».

Только сейчас толпа заметила кровь на работнике милиции и стыдливо замолчала.

Упавшего на руки своих товарищей и потерявшего сознание сержанта Иванова положили в «Скорую», где на него с тихой любовью и каким-то сожалением, роняя свои слёзы на пол машины, смотрела спасённая им невеста, ласково поглаживая рукой не рождённого ещё Человека.

 

Пристав

Не светило солнышко через зарешечённые окна мирового суда, что в городе Копейске Вологодской области. Вздохнув, судебный пристав Ваняткин разочарованно отошёл от окна: ну не желает светило заглянуть к ним в гости и обходит их стороной! Что ж тут поделать. Да и должность у Ваняткина Ивана Сергеевича, сорока лет от роду, была не просто пристав, а аж целый судебный пристав по обеспечению установленного порядка деятельности судов УФССП по Вологодской области. С утра от домашних хлопот и болезни сынишки болела у Ивана Сергеевича голова, то одно, то другое, наш читатель поймёт, что не просто, ой как не просто быть приставом в наш суматошный двадцать первый век!

Впрочем, жаловаться Ваняткину особо было не на чего, жизнь текла и, как говорят, била ключом, и иногда даже по голове. На слушание по бракоразводному процессу подтягивались его первые участники: вечно обиженная своим мужем-пьяницей и драчуном разбитная девка Ирка Клевакина, пришедшая зачем-то со своими маленькими детьми и несколькими своими подругами в качестве боевого подкрепления. Чуть позже подошёл и сам Васька Клевакин с какой-то опухшей от постоянной пьянки физиономией, на которой выделялись хитро и блудливо бегающие серые глазки.

Пристав Ваняткин мысленно вздохнул: «Вот и ещё один рабочий день наступил, такой же серый и унылый, как и все предыдущие».

Из своего кабинета выглянул мировой судья Стафеев и приветливо глянул на Ваняткина: – Приглашайте, Иван Сергеевич, на слушание дела супругов Клевакиных.

Кивнув головой в знак согласия судье, дисциплинированный пристав пригласил в судебный зал заседаний разводящихся супругов Клевакиных. В зал прошли Клевакина с детьми и своими свидетелями-подругами, а также грозно улыбающийся пьяница Васька Клевакин, после чего двери зала заседаний плавно закрылись за вошедшими. Пристав Ваняткин сел за свой рабочий стол, что находился неподалёку от входных дверей в здание суда и полностью ушёл в свои грустные думы. Да, дел невпроворот, доставляли беспокойство болезнь сына, извечная нехватка денег вследствие маленькой зарплаты и невозможности подрабатывать, да и кредит висел на нём, точно дамоклов меч, и не успокаивалась пилящая его день и ночь стервоза-жена. Короче, всё было как у всех, хоть и понятно, что у кого-то лучше, а у кого-то наоборот. К тому же его начальник по работе требовал с него, с Ваняткина показатели и протокола на нарушителей, а какие у него могут быть показатели и протокола, чай не патрульно-постовая служба! Пристав презрительно усмехнулся и задумался.

Внезапно внимание Ваняткина привлёк какой-то гул и шум, доносившийся из зала заседаний. Так и есть, опять этот Васька Клевакин номера откалывает! А ведь был мужик ничего: и непьющий, и работящий, одно слово – перворазрядник-боксёр. Его наш пристав помнил ещё по горячей точке, когда вместе служили, хоть и в разных, но в десантных подразделениях доблестной Армии. Был такой период в жизни и у нашего героя. Правда вот потом женился десантник Клевакин, дети пошли, казалось бы, живи да радуйся, но нет! Попалась Ваську жёнка в тыщи раз хуже его Зинки, и пилила и низводила мужика так, что он и подсел в итоге на стакан. А мог бы и не подсесть, если любила бы его Ирина, правда вот где она, любовь-то?! В зале продолжали шуметь. Из открывшихся дверей зала выглянул раскрасневшийся судья Стафеев: – Иван Сергеевич! Угомоните хоть вы этого хулигана Клевакина!

Пристав вместе с судьёй зашёл в зал суда.

Это надо было видеть: на судейском столе грозно притоптывая ногами стоял не протрезвевший ещё буян Васька Клевакин и кричал жене: – Ты послушай, я же любил тебя, и как ты смогла сделать из меня чудовище, законченного и не просыхающего алкаша?! Пилишь, пилишь «работы нет у нищеброда», а тебе интересно, что нищеброда сократили на работе и выкинули на улицу?! Тебе интересно, что я стал такой вечно пьяной мразью из-за тебя?!! А ведь когда-то…

По грязным и небритым щекам Васьки Клевакина текли гневные слёзы боли и отчаяния.

Выдохнув коротко как-то: – Да пропадите вы все! – Клевакин дрожащими руками достал из кармана ручную гранату и зло выдернув чеку, бросил её на пол в аккурат на середину зала суда.

В зале повисла изумлённая в своём ужасе тишина.

Словно бы решив для себя что-то очень важное, посмотрев перед этим на детей Клевакиных, пристав Ваняткин оттолкнул в сторону опешившего судью, бросился на гранату и закрыл её своим телом.

Ахнул гулкий взрыв.

Тело Ваняткина вздрогнуло: казалось бы воспарило к небу, но тут же повинуясь законам гравитации, опустилось на пол, заливая его своей кровью.

Испуганно и тревожно заплакали дети, словно бы проснувшись от какого-то дурманящего сна, заверещали бабы.

Солнышко, обходящее их судебный участок, заглянуло-таки в зал суда, одаряя его и светом и теплом своей любви.

 

Тишина

О, августейший август!

Ласковый ветер весело играл с зелёной травой, робко обнявшей суровые камни предгорий Кавказа. В высоком по-южному небе от божественного пения порхающих птиц становилось светлее. Подлетевшая и севшая на камень большая тёмно-синяя стрекоза отразила в своих томных полных тихой неги огромных глазищах фигуру подошедшего человека.

– Какая красивая, – залюбовался гигантской стрекозой, маленьким аэропланом испуганно взлетевшим при его приближении, старший лейтенант Муромцев, – у нас на севере таких нет… И, господи, тишина-то какая!

И то верно, потому что было так тихо, что даже слышно, как звенел ледяной прохладой небольшой горный ручей поблизости.

Было лейтенанту на вид лет эдак тридцать. Светло-русая чёлка выбивалась из-под его пилотки, весело блестели голубые глаза, словно показывая, что всё хорошо у него, старшего лейтенанта милиции Муромцева Ивана Борисовича.

И хотя в этот августовский вечер он был далеко от своей любимой Вологды, но о ней ему напомнил стрекотнувший коротким звонком спутниковый телефон, который он выпросил у подъехавшего на их блокпост земляка-вологжанина комбата Терещенко.

– Ало, ало, – отвечал на звонок молодой лейтенант, – как слышно?

Наконец-то трубка ожила и в ней послышался встревоженный голос жены, родной далёкий голос.

– Ваня, ты где? Всё хорошо у тебя?

– Хорошо, – прокричал в трубку Муромцев, – забросили, правда, в командировку, в Кандалакшу, со связью тут не очень… Не расстраивайся, всё хорошо у меня… Дома-то как?

– Да всё хорошо у нас, – оживилась его жена, явно поверившая в его командировку в «Кандалакшу», – мать, правда, болеет, но ничего… Все ждём тебя…

Связь, коротко затрещав, прервалась.

– Ало, ало! – не унимался Иван, тряся телефон, – Вот, черти, не слышно ничего…

Одно, конечно, радовало, что жена не раскусила его маленькую военную хитрость, и поверила в его мифическую командировку на север страны.

Ну, не расстраивать же её, находящуюся уже на четвёртом месяце беременности!

К Муромцеву неслышно подошёл комбат Терещенко и взял у него телефон: – Связь здесь такая, успел хоть поговорить?

– Да, успел, – благодарно улыбнулся капитану старший лейтенант милиции, – спасибо тебе, Сергей.

– Не боишься снайперов, что лупануть по нам могут? – внезапно спросил его армеец, – Остерегаться, Ваня, надо, остерегаться!

– Тихо у нас, Сережа, спокойно, – посмотрел на комбата своими голубыми, как ясное небо, глазами Муромцев, – не командировка, а курорт!

– Ну, ты сказанул, курорт! – пытливо глянул на милиционера Терещенко, – Говорю тебе, остерегаться надо, а то с этого курорта можно и не вернуться!

– Сам знаешь, за нами аул, дружественный нам, – заулыбался Иван, – его мы и прикрываем, как и эту дорогу, в свою очередь они помогают нам, всё на доверии. По вечерам с местными в футбол играем, хлеб, баранину от них получаем, короче, всё в ажуре: мы за них, они за нас.

Комбат с горечью покачал головой: – Не всё ты знаешь, Ваня, по свежим разведданным у нас в районе появилась банда Хасана, это до тысячи активных штыков… Не дай бог вздумают с твоим аулом за помощь федералам рассчитаться, не выдержите вы, на любой позиции не выдержите… Сам понимаешь, это не с местными красное винцо деркалить. И хотя наши вертушки охотятся за ним, но найти пока не могут, зелёнка, брат, понимаешь.

– Понимаю, – согласился с земляком старлей, – но если что, твои ребята помогут нам, правда?

– Правда, – подтвердил комбат Терещенко, – но до моего подразделения около сорока километров, если что, поспеем ли?!

– Успеете, – улыбнулся Иван, – должны успеть… У тебя ж там небольшая армия: и танки приданы, и БМ-21 «Град», да и десантники с мотопехотой чего стоят!

– Да, «Град» штука серьёзная, это тебе не мотопехота! – кивнул головой в знак согласия Терещенко, – Так ведь, Ваня, посуди сам: разведка у них не хуже нашей работает, и «чехи» на нас по определению не полезут… Впрочем, как земляк земляку, поможем милиции, и блокпост ваш прикроем! Вот что, у меня на борту БТР отделение солдат, принимай его… Правда, молодые, срочники, молоко ещё на губах не обсохло, совсем недавно от мамок… Ну, да это ничего… Вернусь в расположение, в рамках единой дислокации я тебе роту Петрова с парой танков и «Градов» на усиление направлю. Годится такой расклад?

– А то! – с воодушевлением согласился с армейцем его земляк, – Спасибо, тебе, Сереж, за помощь, спасибо, что не делишь нас на своих и чужих…

– Одно дело исполняем, общее, – строго посмотрел на Муромцева комбат Терещенко, – а что касается спасибо, так ведь встретимся в Вологде, вот стакан мне и нальешь, и выпьем мы с тобой за наше боевое братство и содружество! Сам понимаешь, я не из таких, чтобы армию и милицию делить, одно дело делаем!

Ещё раз дружелюбно посмотрев на офицера милиции, капитан Терещенко подойдя к своему БТРу скомандовал молодым бойцам оставаться на охране блокпоста и поступить в распоряжение старшего лейтенанта Муромцева. После чего, сердито фыркнув двигателем, грозная машина, набирая скорость, громыхая всеми своими колёсами, отъехала от «крепости» Муромцева и вскоре скрылась на пылящей каменистой дороге.

Старший лейтенант Муромцев не без юмора оглядел приданое ему «войско».

Эх, срочники безусые! Дети ещё, годков по 18 каждому! И за что же вас, ребята, на Кавказ?! Понятно, он – кадровый офицер милиции, у него дело добровольное и осмысленное – Родину защищать! Так ведь и в сорок первом страну отстояли такие же молодые и безусые солдаты. И вот сейчас они стояли перед ним: отделение совсем ещё юных созданий, в громоздких, явно не по размеру, неподтянутых и незастёгнутых касках и бронежилетах, за спиной которых топорщились старые автоматы Калашникова.

– Так! – посмотрел на свою «гвардию» старлей, – В вашем отделении старший кто?

– Я! – из строя выступил молодой белобрысый сержант, – Сержант Приходько, командир отделения!

– Слушай, сержант, – обратился к нему Муромцев, – размещай бойцов по точкам, вместе с моими милиционерами и со мной нас теперь двенадцать! Два неполных отделения! Рация-то хоть имеется, а то наша иногда глючит…

– Так точно, имеется, – лихо доложил сержант и выразительно щёлкнул по ларингофону армейской радиостанции, – в полной исправности, товарищ старший лейтенант!

Подошедшие к срочникам милиционеры знакомились с бойцами и совместно занимали заранее оборудованные боевые позиции.

– Эх, жаль бэтэра нет, – посокрушался Муромцев, посмотрев на сержанта-срочника, – у нас только УАЗик. Вот что, Приходько, остаёшься со мной с рацией связь поддерживать со своим командованием.

– Будет исполнено! – браво козырнул ему сержант и благодарно как-то посмотрел на своего нового командира.

– Вот и молодец, – улыбнулся ему старлей, – как звать-то тебя, сержант?

– Алексей, – робко представился Приходько, – маманя меня Лёшей звала…

– Ждёт небось мамка-то? – глянул на сержанта Муромцев, – Поди дни отсчитывает, как со службы вернёшься…

– Ну а как же, – согласился со своим начальником сержант, – мать она и есть мать… И меня, и всех наших дома матери ждут…

Внезапно их разговор был прерван мальцом Русланом, чернявым парнишкой-горцем с того самого аула, который они и охраняли.

– Дядя Иван, – обратился к нему запыхавшийся от бега мальчуган, – я с зелёнки бегу… банда Хасана там… огромная, не меньше тысячи боевиков… в наш аул идут… подслушал я их разговоры, говорят, что будут жечь и убивать за помощь русским!

– Спасибо тебе, Руслан, – тревожно посмотрел на юного горца милиционер, – беги в аул, пусть мужчины вооружаются чем могут, а старики, женщины и дети пусть уходят.

– Не успею я, дядя Иван, – едва не заплакал от бессильной злости мальчуган, – банда уже на подходе, а ваш блокпост её не удержит… Вас сметут, как сметает малую преграду разлившаяся полноводная горная река!

– Ты поспешай, однако, Руслан, – грустно улыбнулся старший лейтенант Муромцев, – мы не сдадим без боя ваш аул!

Ещё раз посмотрев на офицера милиции, мальчик заторопился в сторону аула.

– Отделение, к бою! – скомандовал старлей, – Банда Хасана на подходе, а там тысяча боевиков! Сержант, связь!

По радиостанции Муромцев сообщил комбату Терещенко о приближении врага и запросил помощь вертушек.

Черной грязной рекой, грозно текущей на блокпост, навалилась на них банда Хасана.

И лопнула тонкой гитарной струной так долго радовавшая всех тишина.

Горы ожили от вспыхнувшей канонады автоматных и пулемётных очередей.

Было очевидно, что максимум десять-пятнадцать минут и их сомнут и чёрная грязная селевая лавина боевиков Хасана двинется на аул и уничтожит его.

Появились первые раненые: зацепило несколько срочников и его милиционеров-вологжан. Лёгкое ранение от шквала пуль получил и старлей и сержант Приходько.

– Где вертушки?! – едва ли не кричал, разрывая своим отчаянием радиоэфир, старший лейтенант Муромцев, – У меня половина личного состава ранены, сможете помочь нам?! Нам не удержать блокпост!

– Ваня, вертушки в другом квадрате, – по рации тревожно звучал голос комбата Терещенко, – разворачиваем их к вам, но не успеют они…

– А тогда, Серёжа, – задумался на секунду милиционер и сказал, чётко проговаривая свои слова, – у меня нет иного решения, как отправить свой личный состав из-под обстрела к тебе на УАЗе… а я… остаюсь здесь… буду драться до конца и сдерживать банду пока твои гвардейцы не ударят по моему квадрату из всех своих градов… а там, может, и вертушки поспеют…

– Ты вызываешь огонь на себя, Иван, – изумлённо и горестно выдохнул комбат, – не делай так, земеля… бросай всё и уезжай на машине со всеми, и я через пять-десять минут перепашу твой квадрат своими «Градами»…

– Не получится, Серёжа, – просто ответил старлей, – если я уйду, кто подарит аулу эти минуты?! А там женщины, старики, дети… земля наша… Родина то есть, яснее и проще говоря…

– Что, один остаёшься?! – хрипло переспрашивал его комбат, – У тебя кроме твоих отделение срочников!

– Мамы их ждут дома, Серёжа, – коротко выдохнул милиционер, – пусть дождутся своих безусых пацанов… А ты будешь в Вологде… к моим зайди… скажи, что не мог я иначе… и передай им, что люблю их всех очень и прошу понять и простить… А за меня, Серёжа, ты выпей… потом… Обязательно…выпей… Прощай, комбат…

– Прощай, Ваня, – потрясённо прошептал капитан, – и прости, что не смог…

Переходя от одного автомата к другому, старший лейтенант сдерживал натиск наступающего врага, смотря, как скрылся на горном серпантине его УАЗ, увозя всё его израненное войско и надежду на завтра, которое не наступит уже для него никогда.

Рубашка милиционера была уже не синей, а красной, как боевой стяг, от множества ранений, поразивших старшего лейтенанта.

Муромцев в последний раз посмотрел на синие-синие горы, словно курящие белыми облаками и совсем близкий аул, и печально как-то улыбнулся…

У нескольких грозно поблёскивавших на заходящем солнце боевых машинах реактивной артиллерии «Град» стоял комбат Терещенко.

По его щекам текли слёзы, и прежде чем отдать команду, он на секунду задумался, и коротко скомандовал: – По квадрату блокпост!

И замер по стойке смирно в отдании воинской чести своему воину-земляку: – За Ивана Муромцева, за Родину – огонь!!!

Оглушительно рявкнули в своей боевой мощи грозные «Грады», неся смерть и разрушение так и не взятому бандой Хасана блокпосту, разрывая на мелкие клочки подошедших к милицейской крепости бандитов.

И едва замолчали «Грады» в дело вступили всеми своими ракетами и пушками подлетевшие боевые вертолёты.

А потом наступила тишина.

 

Армата

Фантастический рассказ

Тиха и беззаботна июньская ночь.

Впрочем, её ласковые оковы быстро сбросило стремительно наступавшее утро 25 июня 2015 года. Над проснувшимся танковым полигоном выглянуло долгожданное и ранее солнце, заливая все окрестности мягким всепобеждающим светом.

Из новейшего российского танка «Армата» вышел её командир майор-испытатель танковой техники Денис Кружилин и с восхищением посмотрел на свой танк.

Да, это был первый в мире танк третьего послевоенного поколения.

То, что танк был новый, выдавала необычная форма необитаемой башни, новейшее оптикоэлектронное оборудование и комплекс активной защиты нового поколения, который позволял экипажу из трёх человек не только одновременно наблюдать за многочисленными целями на земле и на небе, но и корректировать полёт управляемых боеприпасов. Танк имел мощный дизельный турбопоршневой двигатель, систему нового поколения динамической защиты, два мощных пулемёта и новую гладкоствольную пушку, снаряд которой с расстояния двух километров свободно пробивал броню толщиной один метр.

Из танка вышли его испытатели: лейтенанты Борис Кравцов и Иван Полевой.

– Как погодка, командир, радует? – обратился к майору Иван Полевой, – Системы и боекомплект проверяли, всё в полном ажуре, танк к боевым испытаниям готов!

– Вот и хорошо, Иван, – посмотрел на лейтенанта его командир и уточнил, – вводная может поступить в любую секунду, главное держать скорость и не мазать по мишеням.

Внезапно из близлежащего леса повалил какой-то странный туман и танк буквально заволокло зыбкой облачной пеленой.

– Что за хрень, командир? – не выдержал лейтенант Кравцов, – Вводная поступит, стрелять как будем, по приборам?

– Не беспокойся, Борис, – успокоил своего подчинённого Кружилин, – для нашего танка это не проблема, да и скоро пройдёт этот туман…

Как в воду смотрел командир, исчез этот туман также быстро, как и появился, впрочем, вместе с ним исчезло и ещё кое-что. Осмотревшись вокруг, командир с тихим ужасом обнаружил, что вместо полигона они стоят у какой-то небольшой деревни, на щитке-указателе которой было выведено на русском и на каком-то иностранном языке её название: Дайняй. Командир недоумённо осмотрелся вокруг: его полигон со всеми вышками наблюдения и охраной пропал, будто бы его и не было никогда.

А так, было всё как всегда, так же ласково улыбалось дневное тёплое солнце и пели малые пичужки, даря своими обычными трелями счастье и благодать мира.

Под ногами Кружилина захрустела старая газета, он поднял её и содрогнулся. Нет, не газетный текст так напугал майора, а дата, которую сразу же цепко увидел и сфотографировал командирский взгляд: 21 июня 1941 года.

Газета вылетела и упала из дрогнувших майорских рук.

– Что там, командир? – поинтересовался лейтенант Кравцов, – Пишут что-нибудь интересное?

– Пишут, Борис, – вздохнул командир, – что попали мы с вами в июнь 1941 года!

Посмотрев на него, лейтенант в нарушение всякой субординации не выдержал и рассмеялся.

– Ну, ты даёшь, командир! – смеялся Кравцов, – Июнь сорок первого! Да розыгрыш это всё! То, что вокруг – не существует! Видимо, ещё какая-то новинка у наших появилась, типа новое психотропное оружие, так что всё вокруг – нереально!

– Ну, ты и придумал! – вмешался в их разговор лейтенант Полевой, – Что они, из нас заграничный киношный эсминец «Элдридж» сделали?! Ребята, это – фантастика, этого не может быть! Вы что, не видите, и деревня-то бутафорская, и жителей в ней нет!

Словно бы откликаясь на последнюю фразу молодого лейтенанта, из одного из домов показалась молодая симпатичная девушка, которая несмело подошла к ним.

– Здравствуйте, – подойдя к ним, робко поздоровалась прекрасная незнакомка и представилась, – меня зовут Настя Найдёнова.

К ней подбежал весельчак лейтенант Кравцов и галантно поклонившись даме, по-гусарски так представился: – Лейтенант Борис Кравцов! Российская Армия в моём лице приветствует вас, прекрасная незнакомка.

– Ой, да вы русские, советские! – радостно просияла Настёна, – Я тоже русская, комсомолка, живу в близлежащей деревне, здесь у тётки гостюю. А вас я сразу и не признала, форма на вас такая странная, да и танк у вас чудной!

– Чудной?! – слегка обиделся Кравцов, – Сама ты, девка чудная! Опять розыгрыш?! Где тут ваша киногруппа спряталась, а ну, выходите все, ау-у! Знаю ваши приколы, вас снимает скрытая камера! Ха-ха! Меня не проведёте!

Девушка с недоумением смотрела на молодого офицера. Выждав, когда лейтенант успокоится, она спросила: – Год-то хоть какой и день вы знаете?

– Какой, какой, – улыбнулся лейтенант Полевой, – 25 июня 2015 года!

Теперь уже настал черёд удивляться девушке.

– Да вы что? – в ответ изумилась она, – Да, правильно, сегодня 25 июня, но только 1941 года!

– Да ты что, сбрендила что-ли, красавица?! – вмешался в их разговор майор Кружилин, – Этого не может быть! Мы из 2015 года!

– Поздравляю вас! – улыбнулась не совсем поверив им, Настя Найдёнова, – А я из сорок первого года!

Ещё раз пристально оглядев танкистов и их боевую машину, девушка и сама засомневалась в реальности происходящего.

– Да, – выдержав паузу, произнесла она, – хоть и чудно вы говорите, но видно сразу, что вы наши, русские, не немцы. Да и танков таких я ни у кого не видела, ни у наших, ни у немцев.

– Постой, постой, девонька, – укоризненно посмотрел на неё командир, – о каких ещё немцах ты говоришь?!

– Так ведь война же, – глянув на него, как на ребёнка, просто и непосредственно ответила ему Настя, – 25 июня сорок первого на дворе!

– Чушь какая-то, – пробормотал лейтенант Полевой, – сорок первый год, немцы, поинтереснее что-нибудь не могла наплести, девонька?

– Да что вы всё не верите мне?! – всплеснула в негодовании руками девушка и строго посмотрела на лейтенанта, – Да если хотите знать, у меня жених в Красной Армии, тоже танкист, лейтенант Ранцев Василий! Он сейчас в своём танке на дороге недалеко от нас… Если не верите, поезжайте прямо, если наши не уехали, танкисты всё подтвердят!

– Ну и ну, командир, – покачал головой лейтенант Кравцов, – попали мы с вами в историю!

Майор прислушался: показалось, что-ли?

Нет, откуда-то со стороны дороги ударила танковая пушка и застрекотали пулемёты.

Кружилин в своё время испытывал разную технику и безошибочно узнал стреляющее вооружение советского танка КВ.

– Стреляют, командир, – тревожно посмотрел на него Полевой, – кажется, попали мы с вами в передрягу!

С дороги отчётливо раздавались хлопки танковой пушки.

– Что же вы, товарищи, стоите?! – в отчаянии прокричала Настёна, – Там ваших товарищей бьют, а вы стоите, как истуканы, вы что, не танкисты?!

Уразумев за эти минуты очень многое, майор сурово посмотрел на экипаж и улыбнулся девушке: – Танкисты мы, Настя, танкисты, и жениху твоему поможем, коли здесь оказались.

Ещё раз посмотрев на свой экипаж, майор громко скомандовал: – Экипаж, к бою!

Офицеры спешно садились в свою боевую машину.

Сев в танк, командир посмотрел на девушку: – Победят наши, победят, но это будет только в сорок пятом, и такие парни, как твой жених, приблизят нашу общую победу!

Девушка непонимающе посмотрела на майора и улыбнулась.

Рыкнув мощным дизельным турбопоршневым двигателем, танк на всей скорости устремился туда, откуда была слышна артиллерийская канонада.

Прибыли они вовремя.

Подъехав на место, они увидели советский танк КВ, на которого наседала полусотня немецко-фашистских танков «Панзер-35», а по дороге фрицы подкатывали к КВ мощное зенитное орудие. Увидев неизвестный танк, пушка КВ растерянно замолчала, да в рядах фашистов произошло какое-то смятение. Хотя они всё также рьяно стреляли по КВ и немецкая зенитка по-прежнему подкрадывалась к советскому танку.

– По зенитке и танкам неприятеля, огонь! – чуть помедлив, скомандовал командир, и танк выплюнул свой первый раскалённый снаряд по зенитчикам вермахта, одним выстрелом поразив орудийный расчёт врага.

Да, красива и страшна «Армата» в бою!

Пушка и ожившие пулемёты новейшего российского танка косили врага. Автомат заряжания пушки работал исправно и орудие «Арматы» сносило башни немецким танкам, которые увидев такую невероятную картину, прятались в лесочке, пытаясь уйти от огня неведомого противника.

Поразив и уничтожив всех наступающих на КВ противников, «Армата» грозно замолчал. Уцелевшие фрицы в панике и с воплями о неведомом и новом сверхоружии русских, разбегались кто куда.

Майор с уважением посмотрел на весь изрешечённый пулями и снарядами советский КВ. Лязгнула крышка люка советского танка, из неё появился офицер-командир КВ. Встретившись взглядами, офицеры улыбнулись.

В каком-то едином и святом порыве воинского единения, братства и чести, офицеры «Арматы» отдали воинскую честь командиру КВ, который удивлённо и уважительно посмотрев на них, также отдал им своё воинское приветствие.

Внезапно сизый туман окутал «Армату» и его экипаж и неожиданно в течении секунды их танк появился на своём танковом полигоне, на своём старом и излюбленном месте.

– Командир! – изумлённо посмотрел на Кружилина лейтенант Полевой, – Мы вернулись, мы снова в 2013-ом!

– Что же это было, сон или наваждение какое-то?! – мучительно размышлял командир и, сообразив кое-что, скомандовал, – Так, немедленно проверить боезапас «Арматы»!

Через какое-то время лейтенанты доложили ему, что боезапаса нет, расстрелян до последнего патрона и снаряда!

– Что же это было и где всё-таки мы с вами были? – вслух спросил сам себя майор Кружилин и ответил не только себе, но и всем, – На войне, братцы, на Великой Отечественной войне…

На полигоне, словно охраняя мирный покой людей, грозно стоял русский танк «Армата», поблёскивая в лучах ласково заигрывающего с ним радостного солнца.

 

Мрк «Пассат»

Фантастический рассказ

Ранним июльским утром, едва забрезжил рассвет, на Баренцевом море в районе острова Харлов появился военный корабль.

То, что это был военный корабль, появившийся в данных координатах в это играющее морской белой пеной утро 13 июля 2013 года, не было никаких сомнений, ибо вооружение корабля и его имя указывали, что в данном месте появился малый ракетный корабль «Пассат», грозно ощетинившийся своим вооружением: шестью противокорабельными ракетами «Малахит», зенитно-ракетным комплексом «Оса», 76-миллиметровым морским орудием и шестиствольными 30-миллиметровыми пушками.

На корабле нёс службу экипаж из шестидесяти бравых моряков.

– Ну что, Василий Борисович, – спрашивал командир «Пассата», капитан второго ранга Окунев у своего заместителя Петрова, – вышли в район священных координат?

– Да, вышли, – вздохнул как-то печально немолодой уже моряк, – готовить к торжественному построению экипаж, Виталий Николаевич?

– Пора уже, – неторопливо ответил Окунев и с какой-то грустью посмотрел на Петрова, – даже не верится, что именно в такое же утро много-много лет назад 13 июля 1941 года сторожевик «Пассат» принял героический и неравный бой с эсминцами врага и не сдался, совершив воинский подвиг! Не зря мы носим его славное имя!

Внезапно какой-то белый густой туман плотной стеной обступил и окутал их корабль.

– Что это? – недоуменно спросил командир, – Какой странный туман, Василий Борисович, я такого раньше никогда не видел.

– Да и я не встречал, – поддержал своего морского начальника его подчинённый, – смотрите какой стеной стоит, ни зги не видно!

Также внезапно, как и появился, исчез морской туман.

Вместе с туманом исчезло не только тихое и мирное море, но и место, где они находились. Казалось бы, само время изменило свой ход. Нет, место, где они находились, было вроде бы то же самое, но одновременно уже ничто не указывало на их мирный 2015 год, потому что море кипело от разрывов артиллерийских снарядов и крупнокалиберных пуль, выпускаемых с пяти немецко-фашистских эсминцев по советскому сторожевому кораблю «Пассат»!

В эпицентре обстрела оказался и их корабль. Содрогнувшийся Петров посмотрел на своего командира: – Товарищ капитан второго ранга, мы с вами в сорок первом, на наших глазах топят «Пассат»! Что делать, Виталий Николаевич?

Не менее удивлённый Окунев посмотрел на своего заместителя, после чего видимо решившись на что-то очень важное для него и для всех, коротко улыбнулся.

– Что будем делать, Василий Борисович?! – одновременно спросил и пошутил командир, – Явно не готовиться к торжественному построению!

Затем коротко скомандовал: – Корабль, к бою!

Ожил малый ракетный корабль, готовясь к бою.

В это время, фашистские эсминцы беспощадно расстреливали героический сторожевик «Пассат». Неожиданно для себя немцы увидели в зоне поражения их пушек и зениток непонятный для них корабль русских, на котором развевался морской флаг России!

– Это фантастика! – не поверил своим глазам командир немецкой флотилии эсминцев Альфред Шемель, находившийся на борту лидер-эминца «Ганс Лоди» Ζ-16, – Сосредоточить огонь по новой цели!

Орудия и зенитки фашистских эсминцев поспешно наводились на новую цель. Впрочем, они не успели.

– По кораблям немецко-фашистких захватчиков, – командовал командир Окунев, – за нашу Родину, за «Пассат», всеми калибрами – огонь!

Грозно рявкнули, нащупав свои цели, противокорабельные ракеты «Малахит», в поддержку им ожил зенитно-ракетный комплекс «Оса», поддержанный всеми пушками малого ракетного корабля.

– Дас ист фантастиш, этого не может быть! – такими были последние слова барона Шемеля, прежде чем первая ракета русских вдребезги разнесла, как консервную банку, его корабль.

Поражаемые огнём неведомого противника, вспыхивали один за другим и взрывались немецко-фашистские эсминцы. Впрочем, недолгим и скоротечным был тот бой, после чего на море наступила непривычная тишина.

Экипаж малого ракетного корабля «Пассат» едва ли не полностью на волне священного подъёма вышел на палубу со своим командиром.

На палубе советского сторожевого корабля произошло движение, и вот уже весь экипаж сторожевика вместе со своим командиром вышли на палубу.

Глаза командиров кораблей встретились.

– Экипаж! – хриплым от волнения голосом скомандовал командир МРК Окунев, – Героям Великой отечественной войны, экипажу «Пассат», честь – отдать!

Смотря как на палубе нашего малого ракетного корабля офицеры и матросы, застывшие по стойке смирно отдавали воинское приветствие, командир сторожевика и его офицеры удивлённо смотря на спасший их неведомый корабль, отдали воинское приветствие своим потомкам.

Над Баренцевым морем лениво летали морские чайки и, прервав свои песни, удивлённо смотрели на два встретившихся во времени русских корабля.

 

Айк

А снег был белый-белый.

Он кружил, заигрывая с утренним январским ветром, и казалось, что его белые полчища пленили целый свет, заменив его собой.

Выйдя из деревенской избы, старик закашлялся, но, тем не менее, отважно вышел на белый свет, атакуемый со всех сторон белоснежным войском. Вслед за пожилым человеком в белом армейском полушубке из тепла дома и веранды вышел огромный матёрый английский бульмастиф – очень большая собака палевой раскраски с чёрной маской на морде и большими умными карими глазами.

– Ну что, Айк, – обратился старик к своей собаке, которая выйдя на крыльцо поймала и слизнула языком летящую снежинку, – смотри, сколько снега сегодня намело, уборки нам, парень, хватит.

Пожилого человека, а это и был наш старик, звали Антон Кузьмич Подшивалов, старый армеец, майор в отставке, отслуживший всю свою сознательную жизнь в артиллерийских войсках и приехавший таки на свои длинные пенсионные выходные в гордом одиночестве в старый дом, оставшийся в наследство ещё от родителей.

Дом тот стоял в лесу, на самом берегу вольной и широко раскинувшейся Кубены-реки, что несла свои чистые и свободные воды в самом сердце северной Вологодской области. Не то что у отставного майора не было никаких дел в родном городе, дела были, но всё-таки оставив свою жену нянчиться с внуками, наш Кузьмич решил таки после празднования Нового Года «встряхнуться» в родовом имении. Посмотрев на белый свет и подышав свежим воздухом, наш герой зашёл обратно в дом, где не торопясь, обстоятельно, по-деревенски стал растапливать русскую печь и подтопок. Убедившись, что огонь в печи ровный и хороший, он частично прикрыл печь заслонкой, чтобы не летели искры, и бросив своей собаке короткое «пойдём, погуляем», вышел из дома.

Взяв в веранде большую лопату для уборки снега, отставник принялся убирать снег, насвистывая ему одному известную мелодию. Весело посматривая на летящий со всех сторон снег, бульмастиф Айк степенно сопровождал своего хозяина повсюду, благо на улице было не так холодно, всего-то минус три, и поэтому, даже в своей короткошёрстной «шубке» Айк чувствовал себя вполне хорошо и комфортно.

Убирая снег от дома и расчистив его аж до самых ворот, Антон Кузьмич дружелюбно похлопал рукой стоящий у дома старенький японский внедорожник «Монтеро»: – Не замёрз, дружище?

И улыбнувшись, стряхнул снег со своего джипа. Вернувшись в дом с постоянно сопровождавшей его собакой, Кузьмич приготовил себе нехитрый завтрак, состоящий из пары бутербродов и вкрутую сваренных яиц, заварил свежий чай. Затем, убедившись, что русская печь и подтопок протоплены, посмотрев, что не осталось горящих угольков, старик скутал печь, закрыв все вьюшки-заслонки. Глянув ещё на печь и осмотрев её, ибо угореть никому не хотелось, отставник удовлетворённо улыбнулся, и включив дачную магнитолу, пошёл завтракать.

Позавтракав, наш герой засобирался на реку, как же рыбацкие жерлицы – донные удочки без поплавков с насаженными на тройники живцами, ждали своего хозяина на нескольких речных лунках ещё со вчерашнего дня.

Одевшись, Кузьмич по привычке пристегнул к портупейному ремню большой охотничий нож. Хотел взять и свой карабин «Сайга», но потом передумал, рыбалка – не охота! Да и лунки находились от его дома буквально в десяти минутах ходьбы, ибо дом стоял практически на самом берегу реки, окружённый мохнатыми соснами и елями. Просился с ним и его верный телохранитель, но на этот раз, сам не зная почему, Кузьмич решил не брать с собой пса. Закрыв дом и оставив собаку в веранде, благо света в ней хватало, окно большое, широкое, застеклённое, старик, выходя, закрыл для надёжности и веранду на ключ. А вдруг кто-нибудь придёт? Хотя, кто мог придти к нему в заброшенный в лесу дом? Поэтому Кузьмич, покряхтев так по-стариковски и потоптавшись в валенках на крыльце, прихватив с собой нехитрые рыбацкие принадлежности, пошёл к реке. Миновав расположенную рядом с лесом старую баню и не менее старый сельский пруд со спавшими там карасями и карпами, отставник уверенно шёл по тропе через редкий лес, направляясь к реке.

Река, как всегда, открылась внезапно, стоило лишь закончиться лесу.

Подходя к заметённым снегом старым рыбацким лункам, Кузьмич приподнял фанеру, закрывавшую лунку от снега, и нащупав лёску, стал неторопливо выбирать живца на поверхность. Есть! Лёска туго напряглась и, звеня в напряжении, заходила в пульсации мелкой дрожи в руках старика. Попался кто-то! Улыбаясь своей рыбацкой удаче, счастливый Антон Кузьмич подтаскивал сопротивляющуюся рыбину на поверхность.

– Щука что ли? – вслух подумал Кузьмич, лихорадочно выбирая лёску, – Хотя не похоже, тяжело и плавно идёт, практически без рывков.

Наконец в лунке показалась большая тёмная, извивающая как змея, усатая рыба. Налим!

– Ох и хорош! – не удержался и вслух возрадовался отставной майор, вытаскивая большого налима на снег, – Поди, килограмма на три потянет! Эх, знатный пирог внукам будет!

Смотря, как крупная рыба выплясывает на льду свой танец, Кузьмич довольно улыбался, снаряжая жерлицу новым живцом и запуская маленькую рыбку в лунку, также заботливо закрывая её фанерой. Положив налима в свой рыбацкий полиэтиленовый мешок, старик перешёл к следующей лунке.

Всего их было три, но поставлены они были в самых удачных и проверенных местах. Подойдя ко второй жерлице и проверяя её, старик почувствовал на конце лесы тупые короткие толчки попавшейся рыбы. Насвистывая радостную мелодию, Антон Кузьмич подтащил к краю лунки и достал на свет божий трепыхающегося судачка весом около килограмма. Повторив свои нехитрые рыбацкие действия, старик подошёл к третьей лунке, где проверяя снасть, почувствовал, что рыбка попалась немаленькая и с ней придется повозиться. Чувствуя, как кругами большая рыбина, напрягая толстую лесу, ходила из стороны в сторону, Кузьмич безошибочно определил клюнувшую и севшую на живца рыбу. Так и есть, щука! Счастливо улыбаясь, отставник не без труда доставал из большой лунки крупную щуку, которая, очутившись на поверхности, забила на льду своим пятнистым хвостом.

– Ох и хороша! – пропел старик, – До чего же знатные пироги получатся!

Поднимая крупную, весом около четырёх килограмм, рыбину, Кузьмич аккуратно поместил её в свой рыбацкий мешок.

За спиной послышался шум и чьё-то рычание.

Старик обернулся и заметил трёх больших матёрых волков, которые скалились в своих беспощадных улыбках.

– А, пожаловали санитары леса, – негромко сказал Кузьмич и пожалел, что не взял карабин и собаку, – так значит, проголодались, из леса вышли, ребята…

«Ребята» стояли в нескольких метрах от старика и скалили зубы на свою жертву.

– Вот что, ребята, – посмотрел на волков отставник, незаметно доставая охотничий нож и обнажая его, – я не торопясь пойду, всю рыбу вам оставлю, кушайте, то, что не доедите, я потом возьму, когда с карабином обратно приду. Согласны, ребята?

При этом старик вывалил хищникам пойманную рыбу, но «ребята», игнорировав угощение, жадно и плотоядно посматривали на медленно отступающего от них старика.

– Что, рыбы вам не надо? – отходя по тропке спиной к показавшейся уже бане, спрашивал у хищников Кузьмич, – Кого же вам надо? А-а, меня… Подождите, ребята… Вот дойдём до дома, тогда поговорим…

Внезапно решившись, все три волка бросились на Кузьмича, так некстати запнувшегося, потерявшего равновесие и упавшего спиной на снег. Моментально выбрав и определив из волчьей троицы вожака, старик по самую рукоять большого охотничьего ножа вонзил клинок в упругую волчью плоть. И ещё когда два других волка стали терзать его, отставник двумя короткими ударами ножа добил вожака, который скуля, сполз с него, хрипя и разбрызгивая тёмную кровь на снегу. Волки отскочили, почувствовав смерть своего вожака, затем вернулись, подходя к старику.

Кузьмич тоскливо посмотрел на дом: далеко, даже истекая кровью, он не успеет доползти до него, как звери разорвут его. Тем более, разодранные зверьём ноги болели и сковывали его, причиняя острую боль при каждом движении. С огромным трудом, подползая к дому по снегу, обагрившемуся кровью, его кровью, старик вспомнил в очередной раз, как он опрометчиво не взял с собой карабин и собаку.

Собаку!

Словно бы вспомнив что-то, Кузьмич позвал, привставая над снегом: – Айк! Ко мне, Айк!

Довольно улыбаясь своими людоедскими улыбками, волки заходили на свою последнюю атаку на человека.

Словно бы взорвавшись изнутри разбитым стеклом, из окна веранды, невероятным прыжком, разбиваясь в кровь от разбитого стекла, вылетел грозный бульмастиф!

Айк!

Одним мигом матёрый бульмастиф настиг волков и тут же верная собака, закрыв собой хозяина, приняла свой последний неравный бой с лесными хищниками. Крутясь в одном яростном клубке, в поединке с двумя огромными матёрыми волками, старый бульмастиф, не обращая внимания, как волки грызли и убивали его, делал свою работу, свою последнюю работу.

Вырвав глотку одному из волков, который захрипев, задрыгал лапами, агонизируя на снегу, истерзанный бульмастиф дрался с последним волком. Грызя и убивая друг друга в беспощадном поединке, собака и волк бились не на жизнь, а на смерть. И если волк хоть как-то пытался уже защитить только свою уходящую жизнь, собака билась с ним, умирая, защищая жизнь того, кого любила больше всего – своего хозяина.

Коротко, по-щенячьи завизжав, последний волк забился в предсмертных конвульсиях, когда умирающий бульмастиф мёртвой хваткой взял его за горло и сдавил своим последним усилием.

Всё!

Умирающий пёс, истекая кровью подполз к лежащему на снегу хозяину и доверчиво положил ему на грудь свою большую мужественную голову.

– Айк! – плакал в полном одиночестве старик.

Но ничего ему не ответил ни Айк, ни сумрачный лес, шумевший над его головой и поющий свою какую-то старую печальную песню.