Знаменитый проспект – главная улица Петербурга. Он воспет поэтами, прославлен в произведениях множества замечательных писателей – одна из повестей Гоголя так и называется: «Невский проспект». До 1738 года он именовался Большой першпективной дорогой. Потом – Невской перспективой и, наконец, – Невским проспектом. 1918 году большевики переименовали было его в проспект 25 Октября, но из этого ничего не вышло – жители продолжали называть улицу ее прежним именем. Уже в 1944 году историческое название вернули. На Невском проспекте расположены многочисленные магазины, в том числе такие знаменитые, как «Елисеевский», Гостиный Двор, первоклассные рестораны, исторические кафе, фешенебельные отели, театры (Александринский, Комедии), соборы и церкви, а также популярный Дом книги. К нему примыкает и Московский (прежде Николаевский) вокзал, на который прибывают гости Петербурга.

Второй Невский

О пробках в Петербурге, особенно на Невском, заговорили давно. Еще в конце XIX века, когда автомобили только-только появились. Главная магистраль столицы была, как тогда казалось, «до предела» запружена экипажами, извозчиками и конками – трамваями на конной тяге. «Транспортный коллапс!» – с ужасом кричали тогдашние газеты. А ведь в городе на Неве в те времена проживало всего немногим более двух миллионов человек. Власти предлагали самые разнообразные проекты разгрузки центра от транспорта. В частности, построить на протяжении всего Невского громадный туннель и убрать весь транспорт под землю. Или, когда уже появилось электричество, соорудить для трамваев навесную дорогу на столбах – прообраз скоростного суперпоезда на эстакаде. Однако эти проекты поддержки не получили – показались слишком дорогими, а эстакада грозила нанести непоправимый ущерб изящным панорамам Северной столицы.

Дураки и дороги

Вопрос о пробках и проблема с движением возникли в Петербурге не случайно. Как известно, в России всегда имелись две напасти: дураки и дороги. Но если процент дураков был, наверное, таким же, как и во всех других странах, то с дорогами положение казалось куда хуже, чем в Европах. Сильно ругали состояние дорог в Петербурге еще в царские времена.

«Кажется, нет более отвратительных мостовых во всем мире, чем в Петербурге», – с негодованием писала в начале ХХ века одна из столичных газет.

Хотя мостовые в столице тогда были уникальными. На главных улицах торцовыми – вымощенными шестигранными деревянными шашками (таких оригинальных и «бесшумных» мостовых не было нигде в мире). Колеса экипажей и телег по ним не гремели, а шелестели, словно двигались по паркету. Однако другие улицы были мощены брусчаткой или булыжником. При езде по ним коляски страшно грохотали, а пассажиров неимоверно трясло. В этой связи предлагалось много решений «усовершенствованных» мостовых. Например, из кирпичей или даже из стальных плит на бетонном основании. Один такой участок уже построили на Невском возле Казанского собора. Однако все эти проекты успеха не имели, а до асфальта тогда еще не додумались.

Проект метрополитена

В 1901 году инженер Гиршсон выступил в Собрании инженеров путей сообщения с проектом создания в городе на Неве метрополитена по образцу Лондона и Парижа. «Городу необходимо удобное и скорое сообщение», – заявил он, предлагая проложить первую в России подземную дорогу под Невским проспектом. Она должна была начинаться у Александровского сада и заканчиваться на Знаменской площади, рядом с Московским вокзалом. Станции предлагалось устроить в виде стеклянных павильонов с винтовыми лестницами на углу Большой Морской, у Казанского собора, на углу Караванной улицы и Литейного проспекта. Поезда, как предполагалось, должны были двигаться при помощи электричества с небывалой для того времени скоростью – 20–30 верст в час. Стоимость смелого тогда для России проекта предприимчивый инженер оценивал в 5 миллионов 700 тысяч рублей, а его реализацию предлагал приурочить к 200-летию Петербурга.

Почти одновременно свою, еще более смелую, идею петербургского метрополитена предложил инженер Петр Балинской. Он разработал проект сети подземных линий для всего Петербурга. Часть трассы общей протяженностью в 95 верст он предлагал подвесить на металлических столбах на высоте 5–10 метров.

Проект Балинского стоил, конечно, гораздо дороже: 120 миллионов рублей. Однако именно это, как это ни странно, привлекло к нему особое внимание. В те времена имелось много любителей – и в правительстве, и в Государственной Думе – погреть руки на грандиозных проектах. Чем больше были предлагаемые расходы, тем больше мог оказаться и «навар» для чиновников-взяточников. Шумный скандал вызвало, например, дело бывшего члена городской управы Ивана Медведева, которого обвинили в получении крупной взятки во время строительства Дворцового моста. Вскрывались злоупотребления на водопроводной станции, на рынках, при поставках городу угля и т. д. Большой интерес к проекту проявили также крупные компании в Англии и Германии, поскольку было ясно, что многое из оборудования русским властям придется заказывать за границей. Оживились и банки – все понимали, что без иностранных займов такой грандиозный проект было не осуществить.

Помешала война

Между тем в правительстве России проект одобрили. Балинскому выдали 100 тысяч рублей на его составление, а потом еще и купили все его чертежи. Был сформирован специальный комитет для технической экспертизы планов подземки, который также признал, что их вполне можно осуществить. Проект Балинского было решено доработать для практической реализации, чем и занялось Управление петербургскими городскими дорогами, однако началась Первая мировая война, а затем грянула революция, и в России стало уже не до метро. О нем вспомнили только в 1930-х годах, когда подземку начали строить в Москве по приказу товарища Сталина. Сам автор интересного проекта Балинский оказался в эмиграции в Париже, где умер в полном забвении.

Улица-дублер

В 1912 году инженер Енакиев выступил с проектом разгрузки Невского проспекта путем создания параллельной ему улицы-дублера – так называемого Второго Невского проспекта. Она соединила бы Дворцовую площадь с нынешней площадью Искусств (прежде Михайловской). Затем новый проспект прошел бы по Итальянской улице, по новому мосту через Фонтанку и выходил бы на Лиговской проспект. Новую магистраль ее автор предлагал назвать Романовским проездом. Эта идея тоже понравилась городским властям, однако возникло неодолимое препятствие. На пути новой магистрали надо было непременно сносить дома. Некоторые владельцы не возражали против сноса, надеясь, что смогут получить за это от властей изрядный куш. Однако другие собственники были категорически против. Так, с протестом выступил управляющий владениями графа Шереметева, ссылаясь на историческую ценность зданий. По этой причине смелый, но рискованный проект Второго Невского проспекта так и остался нереализованным. Может быть, к счастью.

Собор воинской славы

Каждому, кто бывал в Риме, наш Казанский собор, расположенный на Невском проспекте, сразу напоминает самый грандиозный в мире римский собор Святого Петра. Так оно и есть. Император Павел I, который дал распоряжение перестроить обветшалую церковь Рождества Богородицы на Невском проспекте, где он венчался еще цесаревичем, хотел создать в Северной столице Российской империи нечто подобное ватиканскому шедевру. По его приказу в 1799 году был объявлен архитектурный конкурс. Однако ни один проект принят не был. Через год граф Строганов предложил императору проект талантливого молодого архитектора Андрея Воронихина, своего бывшего крепостного. Проект при дворе понравился, и в 1801 году сменивший Павла Александр I уже лично присутствовал при закладке нового собора.

Находка архитектора

Проектируя новый собор, Воронихин сразу столкнулся с трудностью. Дело в том, что, согласно канонам русской православной церкви, вход в храм должен быть с запада, а его алтарь обращен на восток. Но собор располагался на Невском проспекте и не должен был нарушать уже сложившийся архитектурный ансамбль центральной магистрали столицы. Поэтому Воронихин придумал оригинальное решение: обратил фасад собора с его полукруглой колоннадой на Невский, а центральный вход устроил сбоку, выходящим на Казанскую улицу (кстати, официальный адрес собора: Казанская, дом 2) и ориентированным строго на запад. Таким образом, и православные каноны были соблюдены, и новое здание отлично вписалось в ансамбль этой части Невского проспекта.

Правда, нашлись те, кто поговаривал, будто Воронихин, создавший свой проект необыкновенно быстро, воспользовался уже годовыми чертежами Баженова, который неожиданно умер в год проведения конкурса.

В архивах есть справка (со ссылкой на сведения от некого Плавова), будто план Казанского собора был составлен Воронихиным «по образцу, начертанному для Парижского Дома инвалидов русским молодым художником Баженовым…» Однако так ли было на самом деле, неизвестно.

Образец классицизма

Полностью свой замысел – создать образец классицизма в церковной архитектуре – архитектору, как известно, воплотить не удалось – была построена лишь одна колоннада, другая, такая же, должна была украсить южный фасад храма, но ее не построили. Не возвели и колокольню. На двух пьедесталах должны были выситься бронзовые ангелы. Согласно проекту, перед собором планировался еще и обелиск. И вот, странное дело: на некоторых гравюрах того времени он действительно есть, а на других – его нет. Нет и документов о том, что обелиск в самом деле был построен. По некоторым данным, его сделали сначала из дерева, выкрасили под гранит, а потом снесли. Строительство храма обошлось казне почти в 5 миллионов рублей. В отделке его интерьеров принимали участие ведущие художники и скульпторы того времени: Брюллов, Бруни, Мартос, Гордеев, Пименов, Демут-Малиновский, Иванов, Боровиковский и другие. В 1893 году в Казанском соборе отпевали скоропостижно скончавшегося великого композитора Петра Ильича Чайковского.

Чудотворная икона

Официальное название собора – собор Иконы Казанской Божьей Матери. Согласно легенде, эта икона была чудесным образом найдена в 1759 году во время штурма Казани – до этого она явилась во сне девятилетней девочке Матроне – дочке купца Онучина. В 1613 году чудотворную икону несли впереди народного ополчения во главе с Мининым и Пожарским, которое шло освобождать Москву от поляков. Затем икона стала семейной реликвией царского дома Романовых. Петр I перед Полтавской битвой молился перед ней. А затем повелел перенести икону в новую столицу и хранить в церкви Рождества Богородицы. Однако точно не известно, тот ли это подлинник, что нашли в Казани, или лишь его список. К тому же год переноса в точности неизвестен.

Икона считалась чудотворной. Еще в 1682 году великий святитель русской православной церкви Митрофан Воронежский пророчествовал юному Петру: «Ты воздвигнешь великий город в честь апостола Петра. Это будет новая столица, благословляю тебя на это. Казанская икона будет покровом для города и всего народа твоего. До тех пор, пока икона Казанская будет в столице и перед нею будут православные, в город не вступит вражеская нога».

В 1737 при Анне Иоанновне специально для иконы Казанской Богоматери на Невском возвели церковь Рождества Богородицы, которую тогда в народе прозвали «Казанской». В 1812 году перед тем, как принять командование русской армией, Кутузов обошел с нею все войска. В народе икону стали называть «Заступницей», «Матушкой Казанской». С 1940 года, когда большевики, разграбив Казанский собор, устроили в нем Музей истории религии и атеизма, она хранилась в Князь-Владимирском соборе.

У папы Римского

Верующие считали, что именно благодаря ей город не могли взять немецкие войска. Некоторые авторы, пишущие об истории Петербурга, утверждают также, будто в 1944 году икону вынесли из храма и пронесли по всем воинским частям, готовившимся к прорыву блокады. Однако вряд ли в те времена такое могло произойти. Хотя после начала войны Сталин изменил отношение к церкви и дал ей послабления, священников в войска все-таки не допускали. А потом эта икона таинственным образом исчезла. Позднее обнаружилось, что она находится в покоях папы Римского в Ватикане. В 2004 году делегация Ватикана прибыла в Москву и вернула икону русскому патриарху. Есть легенда о том, будто оригинал иконы был похищен еще в 1904 году. Специальная комиссия из работников министерства культуры, представителей русской православной церкви и Ватикана пришла к выводу, что в покоях у папы хранился не подлинник – а список, сделанный в XVIII веке. Однако прежний патриарх Московский и Всея Руси Алексий заявил, что и эту копию церковь считает чудотворной.

Украшением Казанского собора был иконостас, отлитый из серебра, которое пожертвовал фельдмаршал Кутузов. Это серебро его казаки отбили у французов во время войны 1812 года. Речь шла о награбленной захватчиками в Москве серебряной утвари из московских церквей и частных домов. Большевики, ограбившие собор, драгоценный иконостас сняли и отправили на переплавку.

Явление мощей

Другое чудо Казанского собора – явление мощей Серафима Саровского. Он был одним из самых почитаемых в России святых. Когда большевики стали разорять, уничтожать по всей стране церкви и монастыри, его чудотворные мощи исчезли. Раки со святыми тогда вскрывали, чтобы «разоблачать попов», а святые мощи безжалостно уничтожали или выбрасывали. Мощи Серафима Саровского тоже считали утраченными. Однако в 1990 году в подвалах Казанского собора, где хранились экспонаты антирелигиозного музея, неожиданно обнаружили ящик с останками, которые не проходили по описи. Проведенная экспертиза показала, что это и есть исчезнувшие мощи Серафима Саровского.

Храм воинской славы

Почти сразу после создания Казанский собор превратился в памятник славы русского оружия. Кутузов перед отъездом в действующую армию на войну с Наполеоном молился в храме о победе. После победоносного окончания войны 1812–1813 годах в нем были размещены 107 трофейных знамен и штандартов, жезл наполеоновского маршала Даву, 93 ключа от 17 городов и крепостей, взятых русской армией во время похода по Европе.

Михаил Илларионович умер 16 апреля 1813 года, находясь в походе в прусском городке Бунцлау, расположенном на границе Польши с Германией. По приказу императора Александра I тело Кутузова было забальзамировано и доставлено в Санкт-Петербург и торжественно захоронено в Казанском соборе. А вот сердце полководца, по некоторым данным, погребли на кладбище у деревни Тиллендорф, в трех километрах от Бунцлау.

В 1837 году возле Казанского собора установили бронзовые монументы фельдмаршалу Кутузову и другому герою войны с Наполеоном – Барклаю де Толли. Во время Великой Отечественной войны и блокады в подвале собора размещался штаб. Собор немцы обстреливали, и он получил множество повреждений. Возле него приносили присягу, уходя на фронт, ленинградские ополченцы.

В 1991 году, после краха коммунистического режима, храм был возвращен Санкт-Петербургской епархии. В 1998 году его освятили по полному чину, и в 2000 году он стал кафедральным собором Санкт-Петербурга.

Первый «небоскреб»

На другой стороне Невского, прямо напротив Казанского собора, высится здание с земным шаром на шпиле, которое в свое время окрестили «небоскребом». Его решила построить в самом центре города американская компания «Зингер», которая в 1908 году возвела в Нью-Йорке первый американский небоскреб. Маститые петербургские архитекторы были решительно против модерного и слишком высокого здания, но сторонников нового в архитектуре Петербурга поддержал… царь Николай II!

Штаб-квартира в Петербурге

Фирма «Зингер» по производству швейных машинок и мануфактуры стала завоевывать российский рынок в конце позапрошлого века. Ее основателем был И. Зингер, который ухитрился первым в мире запатентовать иголку с ушком на острие, что и позволило создать машину для шитья. Вскоре в России были уже сотни отделений фирмы, а в начале прошлого века руководство компании решило создать свою российскую штаб-квартиру и центральный магазин в Петербурге. Она купила за миллион рублей участок на Невском напротив Казанского собора и решила возвести в городе первый небоскреб на американский манер. Однако первый проект был отклонен. Оказалось, что в Петербурге в то время нельзя было строить здания выше 22 метров. Строительство было поручено опытному академику архитектуры Павлу Сюзору, который решил компенсировать высоту техническими новинками. Впервые в России при строительстве Дома Зингера был применен металлический каркас. Он позволил сделать стены тонкими и украсить их огромными окнами.

Стеклянная крыша

Другое новшество – двор, перекрытый стеклянной крышей. Этот прием сегодня снова стали активно использовать в Петербурге. На фасаде здания нет и привычных для города на Неве водосточных труб – они упрятаны в стены. Не надо было счищать снег с крыши, его убирали при помощи пара. Среди других новинок можно назвать лифты фирмы «Отис», встроенные сейфы берлинской фирмы «Панцер», пароводяное отопление, а также систему вентиляции и кондиционирования. Приточные вентиляционные камеры находились в подвале, воздух в помещения подавался очищенным, подогретым и увлажненным. Чтобы создать иллюзию высотного здания, архитектор украсил его башней-фонарем с огромным стеклянным глобусом в виде земного шара. Он служил рекламой фирмы – внутри освещался электричеством, а снаружи был обвит надписью: «Зингер и Ко». Городская управа была против такого купола, как и многие маститые архитекторы, которые считали, что такие «модернистские» новшества не допустимы в здании, расположенном напротив Казанского собора с куполом Воронихина, выдержанным в строгом классическом стиле. Однако Академия художеств поддержала Сюзора.

Денег не хватило

В металлодекоре здания (двери, решетки французских балконов) впервые была использована ковкая бронза. Фигуры на фасаде, выполненные в технике выколотки под «зеленую бронзу», образно символизировали предназначение здания: в руках каждой волоокой девы – веретено с тонкой стальной нитью, а подле нее швейная машинка. Не поскупились хозяева фирмы и на внутреннюю отделку: дубовые рамы и двери, медные резные шпингалеты на окнах, сусальное золото и даже каррарский мрамор из Италии. Однако денег на то, чтобы завершить помпезную отделку, не хватило: последние марши лестницы выложены уже не мрамором, а простым известняком. Кстати, владельцы «Зингера» не собирались использовать все огромное здание только под свою конторы, а хотели сдать часть помещений в аренду. Другими словами, создавали в Петербурге первый многопрофильный бизнес-центр.

Мало кто знает, но именно компания «Зингер» шила форму для русской армии. Однако ее название в народе ассоциировалось с Германией, а когда началась война, фирму стали обвинять в шпионаже. Тогда владельцы и поспешили сдать нижний этаж под консульство США и стали всячески подчеркивать, что они – американская компания.

Американский орел

Есть на Доме Зингера одна деталь, на которую обычно не обращают внимания. Это установленный на куполе распростерший огромные крылья орел с американского герба. Получалось, что самый высокий герб, парящий над Петербургом, был не русским двуглавым орлом, а американским! Как такое могло получиться, сегодня уже никто не знает. Некоторые приписывают орла появившемуся в здании консульству США. Именно по той причине, что у него была одна голова, он и уцелел в 1917 году, когда по всему городу сносили символы самодержавия – орлов двуглавых. Однако в 1920-е годы орел все-таки таинственно исчез. Восстановили его уже в наши времена.

Дом книги

Хитрости с консульством, впрочем, не помогли владельцам здания, и в 1918 году оно было национализировано большевиками. Сначала в нем устроили книжный склад, а потом издательство. В конце концов Дом Зингера получил новое назначение и новое имя: Дом книги. Первые два этажа занял самый крупный книжный магазин города, открывшийся 19 декабря 1919 года. В 1919–1920 годах в Доме книги сосредоточилась почти вся книжная торговля «Петрогосиздата». Магазин № 1 – Дом книги – очень быстро стал ведущим предприятием книжной торговли. На верхних этажах здания разместились редакции издательств «Искусство», «Художественная литература», «Агропромиздат». Позднее там же поселилось первое в нашей стране специальное издательство для детей – «Лендетгиз», организованное Маршаком и выпускавшее знаменитые журналы «Чиж» и «Ёж». Дом книги продолжал работать и во время блокады Ленинграда. В ноябре 1941 года взрывной волной в витринах выбило все стекла.

Символ культурной жизни

В 1949-м в Доме книги впервые был организован праздничный книжный базар, ставший впоследствии традиционным, по-прежнему активно работал отдел «Книга – почтой», открытый еще в 1923-м. Здесь же проводились и встречи читателей с авторами, вечера поэзии, тематические недели и декады с экспозицией. После краха СССР о своей собственности в России вспомнили прежние владельцы здания. В Петербург из США приехал их потомок Вадим Зингер. Он встречался с тогдашним мэром Анатолием Собчаком и обсуждал с ним вопрос о возврате здания. Однако дело не выгорело, а в 1999 году компания «Зингер» обанкротилась. Новые собственники здания захотели сменить его профиль, однако это вызвало волну протестов горожан. В результате перепрофилировать здание запретили, и Дом книги остался Домом книги и одним из символов культурной жизни нашего города. В нем проводятся встречи с известными писателями, круглые столы с петербургскими авторами и издателями, праздники для юных читателей, музыкальные вечера и другие мероприятия. Можно смело сказать, что такого красивого книжного магазина нет больше нигде в мире.

Большая Морская, 38

От Невского, ближе к зданию Адмиралтейства с его золотым шпилем, идут две Морских улицы: Большая и Малая. На Большой Морской, в доме № 38 жил знаменитый в свои времена Иван Елагин, которому Екатерина поручила управлять театрами и музыкою придворными. Помимо должности главы императорских театров, Иван Перфильевич был одновременно гофмаршалом императорского двора и знаменитым масоном. Позднее там поселился герой войн, а потом генерал-губернатор Петербурга Михаил Милорадович.

Первый масон

Елагин слыл просветителем и щедрым меценатом, но в историю вошел, как один из первых в Петербурге масонов. Получив из Лондона патент на должность «Великого провинциального мастера», Елагин руководил в России союзом из десяти масонских лож. Он написал труд «Учение древнего любомудрия», в котором было собрано самое ценное из многих масонских книг, имевшихся тогда в России. По свидетельству историков, именно в доме Елагина в масоны приватно был принят цесаревич Павел Петрович – будущий император Павел I. В особняке на Большой Морской устраивались мистические церемонии по посвящению в орден «Вольных каменщиков» новых членов. Проходили они в тайне, сопровождались причудливыми ритуалами с использованием открытых гробов, шпаг, фартуков, молотков и других масонских атрибутов. У Елагина остановился и прибывший из Италии знаменитый авантюрист граф Калиостро. При жизни о Елагине рассказывали самые невероятные вещи, но и после его смерти о нем ходили легенды. Рассказывали даже, что при вскрытии склепа в Александро-Невской лавре его могила оказалась пустой.

Генерал Милорадович

Позднее в доме Елагина на Большой Морской разместилась канцелярия военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга. Там на казенной квартире поселился герой Отечественной войны 1812 года генерал Михаил Милорадович. Еще в детстве он был зачислен в лейб-гвардии Измайловский полк, а потом принимал участие во многих боевых походах. Особенно отличился он в Итальянском и Швейцарском походах Суворова. Во время перехода через перевал Сен-Готтард солдаты Милорадовича, увидев заваленные снегом отвесные скалы, заколебались. Заметив это, Михаил Андреевич воскликнул: «Посмотрите, как возьмут в плен вашего генерала!» – и, как и Суворов на знаменитой картине, покатился с утеса на спине. Солдаты, обожавшие командира, дружно последовали вслед за ним.

Всегда изящно одетый, щеголеватый и подтянутый, Милорадович под пулями непринужденно раскуривал трубку, весело шутил. Он везде поспевал, никогда не опаздывал, всегда был бодр и энергичен, возбуждая войска личным примером. Раньше всех садился на коня и слезал с него последним. Генералом он стал уже в 38 лет.

Военные подвиги

Но необыкновенно популярным и знаменитым сделали Милорадовича Отечественная война 1812 года. В Бородинском сражении, действуя в составе армии Барклая-де-Толли, он командовал тремя пехотными корпусами и успешно отбил все атаки французских войск. Через два дня после Бородино Кутузов назначил его начальником арьергарда русских войск. А когда Наполеон был вынужден отступать по разоренной Смоленской дороге, Кутузов поручил Милорадовичу преследование французов, где тот снова отличился.

В Лейпцигской «битве народов» Михаил Андреевич успешно командовал русской гвардией, за что получил потом титул графа. Царь разрешил ему – особая милость для генерала! – носить солдатский Георгиевский крест, сказав: «Носи его, ты – друг солдата!»

Мятеж декабристов

Вернувшись в Петербург в 1818 году, Милорадович получил назначение на пост генерал-губернатора. Но, привыкший воевать, он не имел удовлетворения от бюрократической должности градоначальника и заскучал. В хозяйственные дела не вникал, а наполнялся энергией, лишь когда случалось что-то необычное. Поводом проявить себя для него стал мятеж декабристов в 1825 году. Милорадович не захотел вести своих солдат против восставших, не желая проливать русскую кровь.

«Пойду сам!» – сказал отважный генерал и один поскакал на Сенатскую площадь. Там, выехав перед строем замерших в каре солдат, Милорадович поднял золотой клинок и воскликнул: «Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?» – никто в строю не пошевелился. «Слава Богу! – воскликнул Милорадович, – здесь нет ни одного русского солдата!»

В рядах войск появилось замешательство: солдаты поняли, что предают боевого генерала. Но в этот момент прозвучал роковой выстрел отставного поручика Каховского, и смертельно раненный генерал-губернатор повалился на снег.

Смерть от русской пули

Оставшемуся невредимым в многочисленных сражениях – в них он не получил ни одного ранения, Милорадовичу коварной судьбой было суждено умереть от русской пули. Но, даже умирая, славный генерал не терял присутствия духа и шутил. «Слава Богу, – сказал он стоявшим у его смертного одра, – что эта пуля не ружейная, не солдатская…» Убийство героя 1812 года вызвало в Петербурге возмущение.

«Какая сволочь! – писал поэт Жуковский о случившемся. – Презренные злодеи, которые хотели с такой безумной свирепостью зарезать Россию!»

При жизни генерал славился хлебосольством и расточительностью. «Не понимаю, какой интерес жить без долгов!» – шутил он. Однако после смерти проданного имения Милорадовичаедва хватило на их покрытие…

Что было после

После Милорадовича в доме на Большой Морской поселился другой генерал-губернатор, Павел Голенищев-Кутузов, прославившийся тем, что именно при нем застенок для арестантов в Петербурге стали именовать «кутузкой». Бывал тогда в этом доме и юный Пушкин, которому пришлось оправдываться перед генерал-губернатором за свою шаловливую поэму «Гаврилиада».

С 1870 года указом императора дом на Морской был отдан в ведение Императорского общества поощрения художеств. Среди его «клиентов» были такие знаменитости, как Брюллов, Верещагин, Клодт, Крамской, Тарас Шевченко и другие. В более поздние времена секретарем Общества был Николай Рерих.

В советские времена домом продолжали пользоваться служители муз. Там прошла первая выставка художников революционной России.

Художники собираются в этом знаменитом доме и поныне. В особняке на Большой Морской, 38 размещается Санкт-Петербургский союз художников, постоянно проводятся выставки и собрания живописцев.

Граф Калиостро

В СССР большой популярность пользовался фильм Марка Захарова «Формула любви», снятый в 1984 году. Он был создан по мотивам повести Алексея Толстого «Граф Калиостро», рассказывавшей о легендарном мошеннике XVIII века. Но если в фильме итальянский маг-проходимец надувает обитателей лишь некоего загородного имения, в действительности он орудовал в Петербурге, где одурачил очень многих, в том числе даже самого могущественного тогда князя Потемкина. А жил, вероятно, у Ивана Елагина в упомянутом выше доме № 38 на Б. Морской.

Уроженец Сицилии

Родился Калиостро в Палермо на Сицилии в семье торговца тканями, и никаким графом не был. Его настоящее имя – Джузеппе Бальзамо. В юности он отличался большими способностями и даже поступил в духовную семинарию, откуда, правда, вскоре сбежал. Куда больше молитв и постов пылкого итальянца привлекали авантюрные похождения. Он страстно жаждал разбогатеть и прославиться, хотя бы и не совсем честным путем. Для этого Бальзамо сменил имя, взяв у своей тетки в Мессине звучную фамилию Калиостро.

Сила алхимии

Подружившись с монахом-аптекарем, юный Джузеппе увлекся алхимией. И вскоре стал уже опытным мошенником: ловко подделывал паспорта и завещания, изготавливал записки о кладах, фальшивые закладные и т. п. Потом отправился странствовать по миру, побывал в Египте, Каире, на островах Родос и на Мальте, долго колесил по всей Европе. Вскоре сблизился с масонами и даже основал ложу древнеегипетского ритуала, а себя стал именовать Великим коптом. Во время странствий Бальзамо познакомился с бродячими факирами и овладел приемами гипноза, научился всякого рода фокусам и трюкам, которые потом использовал в своих сеансах «черной и белой магии». Он утверждал, будто изобрел эликсир «вечной молодости», «философский камень» и открыл формулу, при помощи которой может превращать простые металлы в золото. Кстати, у Калиостро писатель Алексей Толстой заимствовал, наверное, эпизод для «Золотого ключика», когда кот Базилио и лиса Алиса советуют простодушному Буратино закопать свои монеты в землю. Именно это «великий махинатор» посоветовал сделать в Англии некоей мадам Фрей, предложив ей закопать в землю для «приумножения богатства» ее бриллиантовое ожерелье и золотой ларец, которые потом похитил.

Пророчества и обаяние

Прославился Калиостро еще и пророчествами, предсказав французскую революцию. Что, впрочем, не так уж оказалось трудно, учитывая, что он был необычайно умен, много путешествовал, общался с самыми влиятельными людьми в разных странах. Как и все знаменитые мошенники, Калиостро был очень обаятельным человеком, умел войти в доверие к любому. Слава его быстро росла, в некоторых европейских странах авантюриста встречали как пророка, принимали во дворцах королей и высшей знати.

Калиостро прибыл в Петербург в 1780 году вместе со своей женой-красавицей Лоренцой, выдававшей себя за итальянскую принцессу Санта Кроче. С собой он имел рекомендательные письма от европейских масонов, которые позволили ему близко сойтись с графом Елагиным, сильно увлекавшимся в то время масонством. В подвалах его дворца на Елагином острове (или в его доме на Морской – точно неизвестно) была оборудована секретная лаборатория, в которой Калиостро начал ставить свои магические опыты.

Магия в Петербурге

В Петербурге, где мошенник пробыл полгода, он действовал по уже хорошо отработанной схеме. Устраивал сеансы магии в домах знатных людей, на которых превращал железные гвозди в «золото», «выращивал» бриллианты, вызывал духов умерших, проводил сеансы гипноза. Ему, в частности, удалось изгнать дьявола из юродивого Василия Желугина, вернуть к жизни новорожденного графа Строганова и т. п. 25-летняя Лоренца рассказывала, будто ей давно за 60 и она выглядит так благодаря эликсиру молодости, открытому Калиостро. Разумеется, что петербургские дамы валом валили на сеансы итальянского мага.

Калиостро выдавал себя также за искусного врача, принимал больных, которые за большие деньги получали от него чудодейственные снадобья. Состав этих чудодейственных средств описал профессор А. Нелюбин в начале XIX века: «Калиостров жизненный бальзам включал: алоэ, мирру, ладан, перуанский бальзам, мастику, стиракс, ягоды благородного лавра, шафран, мускатный цвет, гвоздику, кардамон, куркуму, калган, кубебу, цветки лаванды, очищенный винный спирт, эфирные масла майорана, розмарина, лаванды, корицы, гвоздики, розы, лимона, померанца, укропа, аниса и тмина. Этот бальзам предписывался от 10 до 20 капель как противуядное средство, а также давался при параличе, апоплексии, злокачественных лихорадках, острых сыпях, венерической болезни».

Еще были Калиостровы «белые и желтые капли», «египетские слабительные пилюли»…

Опыты с Потемкиным

Но самую громкую славу в Петербурге ему принесли опыты у могущественного князя Григория Потемкина, фаворита Екатерины. Итальянец обещал вельможе утроить его золото, на что князь, любопытства ради, охотно согласился. Взятое у Потемкина золото после магических опытов Калиостро взвесили – и его в самом деле стало в три раза больше! Какую именно штуку проделал мошенник – неизвестно, однако, согласно договору, князь отдал ему его третью часть.

В конце концов Джузеппе Бальзамо все-таки «прокололся». За огромные деньги он взялся излечить младенца богатой купчихи, который после сомнительных опытов умер. Калиостро попытался его подменить, купив новорожденного у крестьянки, но обман раскрылся. Придворный врач великого князя Павла Петровича, Сазонович, даже вызвал Калиостро на дуэль. Тот вместо оружия предложил использовать яды. Каждый из дуэлянтов должен был принять пилюлю противника, и тот, у кого оказалось лучшее противоядие, считался бы победителем. Приняв яд на глазах друг у друга, противники разошлись. Через некоторое время Сазонович получил записку, в которой Калиостро сообщал, что дал ему безобидное снадобье, повышающее мужскую потенцию. Тем не менее вскоре авантюристу приказали покинуть Петербург.

Гнев Екатерины

Калиостро погрузили в кибитку и тайно вывезли в Митаву. А в Петербурге распространился слух, что он якобы уехал сам, миновав все пятнадцать столичных застав и везде оставив собственноручную подпись. Много позднее в архивах нашли письмо Екатерины князю Потемкину, из которого стало ясно, что императрица, поначалу относившаяся к Калиостро весьма благосклонно, приревновала своего любовника к прекрасной Лоренце. Ярость обиженной императрицы была так велика, что она даже сочинила пьесу «Обманщик», разоблачавшую проходимца. В ней Калиостро был выведен под именем Калифалкжерстона. А среди жителей Петербурга память о масонах и ловком графе Калиостро сохранилась в виде иронического словечка «фармазон», которым в России стали называть мошенников.

Надо сказать, что, выслав Калиостро, Екатерина поступила весьма изящно, хотя вполне могла приказать бросить его в темницу. В Риме, куда он вернулся после долгих странствий, с ним уже не церемонились. Папа Римский в то время издал буллу, объявившую масонство богопротивным делом. В результате Джузеппе Бальзамо у себя на родине оказался за толстыми стенами римской тюрьмы Сант-Анджело, очень похожей на французскую Бастилию. После допросов с пристрастием инквизиция быстро установила подлинную биографию «графа Калиостро». Говорят, что за решеткой авантюриста попросту удавили. Когда его друзья-масоны из республиканской Франции, победившие под масонским лозунгом «Свобода, равенство, братство!», вошли в Рим, то Джузеппе Бальзамо в замке Сант-Анджело они уже не обнаружили…

Загробная тайна Гоголя

Многие литературоведы наперебой утверждают, будто в русской литературе не было фигуры более загадочной и мистической, чем автор «Мертвых душ». Его часто изображают болезненным ипохондриком, психически нездоровым, мрачным человеком и т. п. Однако самый авторитетный в России исследователь творчества Гоголя И. Золотусский убежден, что этот великий русский писатель, в Петербурге живший на Казанской улице, 39 (которая выходит на Невский у Казанского собора), был светлой личностью, и ничего мрачного, угрюмого и таинственного в его жизни не было. Однако одна страшная тайна все-таки имелась. Тайна того, что произошло уже за гробом…

Жизнь кипит!

Подтверждений точки зрения маститого критика – масса. Во-первых, Николай Васильевич Гоголь родился на Украине, под ярким солнечным небом, среди белоснежных мазанок, дивчин-хохотушек и озорных парубков. Именно они и стали персонажами его брызжущих весельем «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые сразу принесли автору громкую известность. А на премьере «Ревизора» соизволил смеяться даже сам государьимператор. Еще в гимназии Гоголь мечтал о широкой общественной деятельности, о том, чтобы сделать нечто великое «для общего блага, для России». Именно поэтому он стал писать. И даже дал на этот счет особую клятву: «Жизнь кипит во мне, труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земле божество».

Восторг перед Италией

Около 10 лет – треть сознательной жизни – Гоголь провел вовсе не среди снегов и сумрака Петербурга, а в солнечной Италии, которая привела его в восторг. «Что за земля Италия! Нет лучшей участи, чем умереть в Риме…» Или еще: «Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайне мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри. Удивительная весна! Гляжу, не нагляжусь. Розы услали теперь весь Рим». И делает вывод: «Вот мое мнение, кто был в Италии, скажет «прощай» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».

Тепло встретили писателя и в небольшой русской колонии. В то время в Риме жили художники-стипендиаты Российской академии художеств и среди них такие будущие знаменитости, как Карл Брюллов, Орест Кипренский, Александр Иванов, Сильвестр Щедрин и другие, с которыми он тесно общался. В Риме Гоголь познакомился и с очаровательной княгиней Зинаидой Волконской, которая устроила на своей вилле музыкально-литературный салон, завсегдатаем которого он стал. В ее гостеприимном доме Гоголя всегда ждал обильный обед и домашний уют. Кстати, писатель отличался хорошим аппетитом. Он мог плотно пообедать, но, «увидев знакомого посетителя в траттории, тут же заказать себе то же самое, и съесть все это». Другим местом общения Гоголя с русскими в Риме стало кафе «Греко», расположенное возле романтической площади Испании. Там, возле столика, где писатель обычно сидел, сейчас визит медальон с его портретом.

Деньги от императора

Не оставляли его вниманием и российские власти. Деньги, и немалые, ему высылал лично император. Известно такое высказывание Николая I на этот счет в разговоре с Бенкендорфом: «Послал ему 40 тысяч, через три месяца снова просит. На что он тратит такие суммы? У меня сенаторы столько в год получают. А этот хохол за три месяца растратил. В рулетку играет? Дом строит? Копит? На женщин? Насколько я знаю, женщинами он не интересуется». – «Нет, Ваше Величество, – ответил Бенкендорф. – Ни на то, ни другое, ни третье». – «Так что же?» «Прожирает, Ваше Величество!» – «Как! Такие суммы? Это невозможно!» – «И тем не менее… – развел руками Бенкендорф».

Когда эти деньги кончились, Гоголь обратился к друзьям, и Погодин, Аксаков и другие прислали ему еще. Радости Гоголя не было предела. «Сколько любви! Сколько забот! За что меня так любит Бог? Боже, я недостоин такой прекрасной любви!» – отвечал он им в благодарственном письме.

Улица, на которой Гоголь снимал небольшую квартирку и где писал «Мертвые души», называлась «Феличе» (Счастливая). Да, Гоголь был счастлив в Риме! Ни о какой «мрачной ипохондрии» не могло быть и речи. Не было ни одиночества, ни печальных мыслей, хотя писатель с юности не отличался крепким здоровьем и приехал в Италию, чтобы его поправить.

Опустошенность

Увы, когда средства продолжать наслаждаться жизнью в благословенной Италии закончились, Гоголю пришлось вернуться на родину. К тому же в Риме он схватил сильнейшую лихорадку (в те времена столица Италии была окружена болотами, которые много позднее осушил Муссолини). Здоровье слабело, а петербургская сырость и туманы отнюдь не способствовали его укреплению. Кроме того, он закончил дело своей жизни – второй том «Мертвых душ» – и чувствовал опустошенность, как и любой писатель после окончания большой работы. Вот тут-то, предчувствуя скорую кончину, Гоголь и стал впадать в религиозный мистицизм.

Мысль о смерти стала преобладающей, целыми днями писатель стоял на коленях и молился. А в ночь на 12 февраля 1852 года произошло загадочное событие. Гоголь долго молился, потом взял портфель, извлек из него пачку бумаг и бросил в печь. Затем упал в постель и зарыдал.

Считалось, что он сжег вторую часть «Мертвых душ», однако позднее рукопись второго тома нашли. Но что же он сжег? Почему?

Загадочная смерть?

Врачи никак не могли разгадать причину его болезни. Обливали холодной водой, ставили пиявок, отчего писатель страшно мучился. Но когда он испустил дух, то его лицо «выражало не страдание, а спокойствие, ясную мысль».

Отчего же все-таки умер Гоголь? Была ли его смерть загадочной? Да, нет… Он сам объяснил ее причины задолго до кончины: «Болезни моей ход естественный. Она есть истощение сил». Писатель хотел создавать великое, но чувствовал, что силы на исходе и не мог этого перенести. «Уныние рождает отчаяние, – писал Гоголь, – которое есть душевное убийство».

Так гибли и многие другие великие творцы. Или умирали потому, что исчерпали себя, или в отчаянии бросали вызов другим и гибли на дуэлях: Маяковский, Есенин, Пушкин, Лермонтов… Похороны Гоголя превратились в траур для всей России. Толпы затопили все улицы возле дома, где он умер. Таких похорон, вспоминал современник, не знала Москва. Гроб был засыпан цветами. Голову писателя увенчали лавровым венком, а потом несли его на руках до кладбища семь верст.

Мифы о тайнах

Мифы о тайнах и мистике Гоголя стали возникать уже после его смерти. В холодном Петербурге писатель жил на Казанской улице. В те времена это был район, заселенный, по преимуществу, немецкими ремесленниками. Писатель поселился на четвертом этаже обычного доходного дома, принадлежавшего каретному мастеру Иоганну Альберту Иохиму. Ничего, казалось, необычного в этом здании, построенного из красного кирпича, не было. Однако ходили слухи, будто оно было заселено привидениями. По мнению некоторых историков, это, вероятно, было связано с обитателями улицы – выходцами из Германии, которые постоянно передавали из уст в уста средневековые немецкие мистические легенды, вывезенные с родины, изобиловавшие всякой чертовщиной.

Впрочем, и в творчестве самого Гоголя этой чертовщины вполне достаточно. Вспомнить хотя бы его мистическую повесть «Вий». Но самый страшный эпизод связан с его могилой. Писатель был похоронен на кладбище Данилова монастыря, но в 1931 году советские власти решили закрыть монастырь, а прах Гоголя перенести на Новодевичье кладбище. Операцию по эксгумации проводило НКВД, но «для отчета» пригласили группу писателей.

Его труп обобрали…

Что произошло, во всех подробностях неизвестно. Но случилось неслыханное кощунство: советские писатели… обобрали труп «на сувениры»! Кто-то взял сапоги, кто пуговицу, кто даже ребро от скелета. В. Лидин – не без гордости! – потом сам признался, что отрезал от сюртука покойника кусок ткани и использовал его для переплета первого издания «Мертвых душ».

«Могила была разграблена», – печально констатировал Игорь Золотусский. Но при вскрытии гроба обнаружилось и еще более страшное. У покойника не оказалось головы!

НКВД допросило монахов Данилова монастыря, и те вспомнили, что могилу реставрировали в 1909 году. Тогда на кладбище появился собиратель разных редкостей, эксцентричный богач Бахрушин. Он, по слухам, будто бы заплатил могильщикам и унес голову Гоголя, которую хранил потом в своей коллекции. После его смерти она пропала неизвестно куда…

Дом «Пиковой дамы»

На этом доме нет мемориальной доски. Однако именно в нем, как полагают, жил персонаж, имя которого связано с одной из самых таинственных историй Северной столицы. Речь идет о «Пиковой даме» Пушкина. Этот дом на Малой Морской, д. 10 в XIX веке принадлежал знаменитой княгине Наталье Петровне Голицыной, которая, как считают литературоведы, и послужила для Александра Сергеевича прообразом старухи-графини, сообщившей Германну мистическую тайну трех карт. В нем она прожила до глубокой старости, в нем и умерла в 1837 году в возрасте 94 лет.

А что сегодня внутри?

Как описывает один автор, побывавший внутри исторического дома, его внешний и внутренний облик, в основном, сохранился. Просторный вестибюль. Парадная мраморная лестница ведет к камину на площадке. Над ним высокое полуциркульное зеркало, а в нем небольшие круглые часы. Полустершиеся римские цифры на циферблате. Внизу надпись «LeroyParis». Интересно, что Германну, когда он шел по дому Пиковой дамы, повстречались столовые часы работы «славного Leroy». Есть в доме и альков, две маленькие двери, узкий коридор, внутренняя винтовая лестница (в повести она названа витой), наконец, анфиладная дверь. Все указывает на то, что перед нами спальня старой графини, куда проник Германн. В чем же секрет такого сходства? Может быть, Пушкин бывал в доме Голицыной?

История из жизни

История с тремя картами взята из жизни. Внук Голицыной Сергей Григорьевич Голицын (по прозвищу Фирс) был в приятельских отношениях с Пушкиным. Фирс любил поэзию, музыку. Но, пожалуй, больше всего любил карты. Однажды после крупного проигрыша он пришел просить денег у своей богатой бабки. Скупая Наталья Петровна вместо денег дала внуку совет: поставить на три карты и таким образом отыграться. Что за карты, неизвестно. Каково же было удивление Фирса, когда он, шутя, поставил на три карты, названные Голицыной, и неожиданно с лихвой вернул проигрыш. Эта история стала известна Пушкину. Но ученые-пушкинисты подвергают сомнению тот факт, что Голицына была знакома со знаменитым авантюристом Сен-Жерменом и якобы от него узнала тайну трех карт.

Пушкин, как известно, и сам был страстным картежником. В полицейском списке карточных игроков от 1829 году Пушкин значился в одном ряду с графом Федором Толстым и «буяном» Нащокиным. «Пушкин – известный в Москве банкомет», – бесстрастно отметил полицейский чиновник. Да и сам поэт признавался в своих стихах:

Азартная игра

Среди российских литераторов вообще имелось немало азартных игроков. Самым страстным из них был, конечно, Федор Достоевский, который часто проигрывался дотла, хотя предпочитал рулетку. А самым умелым и удачливым игроком в карты слыл поэт Николай Некрасов. Пагубной страстью к картам страдали также баснописец Иван Крылов и сочинитель од Гавриил Державин. Последний всю жизнь хранил рубль, с которым остался, проигравшись однажды в пух и прах.

Однако карты не были исконной русской игрой. Говорят, что этот обычай в Москву занесли поляки в Смутное время. Его считали вредным, цари регулярно издавали указы о запрете карточных игр. Не любил карты и Петр I, предпочитая им шахматы. Однако позднее в карты все-таки стали играть при дворе, а потом эта страсть перекинулась на всю страну, достигнув своего апогея в XIX веке. Тогда в карты проигрывали состояния, из-за карточных долгов стрелялись, попадали в «желтый дом». А потому императоры понимали пагубность этого пристрастия.

Известно, что царь Николай советовал Пушкину бросить картежную игру. «Она тебя портит», – говорил он поэту. – «Напротив, ваше величество, – отвечал стихотворец, – она спасает меня от хандры». А свое творчество Пушкин в шутку называл «средством для уплаты карточных долгов». Так что можно смело сказать, что «Пиковую даму» написал профессионал.

«Пиковая дама»

Но почему именно безобразную старуху поэт избрал персонажем, обладающим магической тайной «трех карт»? Ведь на такую роль куда больше подходили бы, например, заезжавший в Петербург авантюрист граф Калиостро или же его собрат по шулерскому ремеслу граф Сен-Жермен.

Разгадка кроется, вероятно, в эпиграфе к повести: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». Именно так объясняют некоторые авторы появление в повести старухи-графини. Будто однажды Пушкин гостил в доме Натальи Петровны, где, будучи в юности изрядным повесой, отчаянно волочился за всеми жившими там молодыми дамами. Старой графине такое поведение не понравилось, и она будто бы выставила гостя вон. Самолюбивый Пушкин был взбешен, но не вызывать же старуху на дуэль! А потому он решил отомстить ей по-своему: вывести в виде отрицательного персонажа, как нередко поступают литераторы.

Впрочем, эта история не выдерживает критики. Впервые Пушкин увидел Голицыну в ее подмосковном имении Большие Вяземы, когда будущему поэту еще не было и десяти лет, а Наталье Петровне уже шел седьмой десяток. И вообще в литературе нет никаких свидетельств личного знакомства Пушкина с Голицыной.

Проделку заметили

Но проделку поэта в петербургском обществе заметили. Да так, что сам Пушкин сделал запись в своем дневнике: «При дворце нашли сходство между старой графиней и княгиней Натальей Петровной». Хотя, наверное, и без недостоверной истории «изгнания» поэта из дома на Малой Морской старая княгиня как нельзя лучше подходила на роль таинственной хранительницы тайны трех карт. Она была так же безобразна (у старухи росли усы, за что ее прозвали на французский манер «мадам Мусташ»). А кроме того прославилась своим независимым поведением, сильным, деспотичным характером. Даже ее сын, могущественный в то время московский генерал-губернатор В. Д. Голицын, не смел сидеть в присутствии матери. К тому же, как и все дамы ее возраста того времени, она любила коротать длинные зимние вечера за картами.

«Счастливая» комбинация

Много трактатов было написано и по поводу счастливой комбинации, которая погубила Германна. Были люди, которые потом упорно ставили именно на эти карты, но так же в пух и прах проигрывавшие. Тем не менее история сохранила имена счастливчиков, долгое время изучавших счастливые комбинации и в конце концов выигрывавших состояния. У владельцев всех игорных домов в Европе был список этих «знатоков», которых категорически запрещалось пускать в залы. Хроники, правда, умалчивают о том, какие же именно комбинации они использовали. Но список тех, кто в результате увлечения картами оказался после катастрофического проигрыша, как и несчастный Германн, в доме умалишенных, куда как длиннее…

Лживая байка

Великий русский композитор Чайковский скончался в доме 13 на Большой Морской, в квартире своего брата, от холеры, о чем напоминает висящая на здании мемориальная доска. В Петербурге он и похоронен. Последнее время на Западе, да и в российском Интернете появилось немало публикаций, обвиняющих корифея мировой культуры во всяческих грехах с намеками на его якобы нетрадиционную сексуальную ориентацию. Отчего тот будто бы ужасно мучился и в конце концов будто бы покончил жизнь самоубийством. Кто же и почему запустил эту лживую байку?

Связь с Петербургом

Петр Ильич родился на Урале, в Воткинске, довольно долго жил в Клину под Москвой, но значительная часть его жизни связана с Петербургом. Здесь он окончил училище правоведения, а затем и Консерваторию. Сначала работал в департаменте правоведения, а потом дебютировал как композитор. Именно в нашем городе состоялось становление Чайковского как композитора, были впервые исполнены многие его гениальные произведения, прославившие композитора на весь мир. Не случайно, что в Петербурге его именем названа улица, установлены памятник на могиле в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Казалось, имя гения музыки, внесшего громадный вклад в сокровищницу русской национальной и мировой культуры, свято, но нет… и его попытались опорочить!

Кто подбросил фальшивку?

Увы, последнее время наши СМИ хлебом не корми, а только подкинь сенсацию погрязнее, как тут же ее начинают мусолить на все лады. Но кто же подбросил им эту версию? Уже целый ряд исследователей тщательно изучили странную историю и установили, что при жизни Чайковского не было ни слухов, ни тем более никаких прямых упоминаний о его «нетрадиционных» привычках.

Выяснилось, что сенсационная версия в печатном виде впервые появилась на страницах нью-йоркского еженедельника «Новый американец», редактором которого был Сергей Довлатов, в 1980 году. А принадлежит она перу некой Александры Орловой-Шнеерсон, эмигрировавшей из СССР в США в 1979 году. По образованию эта дама – музыкальный критик и, оказавшись за океаном, продолжила работу по специальности, публикуя статьи о русских композиторах. В 2001 году она выпустила в Нью-Йорке книгу «Чайковский без ретуши», в которой обобщила свои открытия. Основа ее сенсации – Чайковский с юных лет испытывал влечение к однополой любви, ужасно от этого мучился и страдал и в конце концов покончил с собой. От нее она и пошла гулять по страницам мировой печати.

Странный «Суд чести»

Вскоре версию мадам Орловой поддержал французский романист, некий Доменик Фернандез, написавший на этот счет собственную книгу «Суд чести», посвященную исследованию внезапной смерти Чайковского. Сам он ссылается на книгу Орловой, которую будто бы приобрел в одной из букинистических лавок Неаполя. Фернандез отправился в Петербург и провел свое собственное исследование в библиотеках и архивах. Однако, хотя и не нашел никаких документальных подтверждений сенсации Орловой, тоже поддержал ее версию о самоубийстве. По его мнению, об этом будто бы свидетельствуют произведения самого Петра Ильича, в частности, драматическая сцена перед дуэлью Ленского и Онегина. Она, мол, исполнена такого мощного трагизма, что это-де и есть свидетельство внутренних мучений композитора, завершившихся самоубийством.

Не стоят выеденного яйца

Надо ли говорить, что такого рода «доказательства» не стоят и выеденного яйца? Шостакович, например, написал исполненную не менее мощного трагизма Седьмую симфонию и жил в опаснейшие сталинские времена, подвергался травле, но умер своей собственной смертью. То же самое можно сказать и о Бетховене – другом авторе исполненной величайшего трагизма музыки.

Какие же «доказательства» своей версии приводит сама Орлова? Она ссылается на дневники композитора и некие письма. Однако, как пишут историки, тщательно проанализировавшие и письма, и дневники Чайковского, в них нет никаких намеков на этот счет. Дневниковые записи лаконичны и сухи, нет описаний душевных страданий и духовных мук автора. Вот пример: «Занятия. Михайлов-певец. Завтрак с Колей. Ходил за Бобинным портретом. Дома. Взял ложу в Малом театре для Алексея и С… Концерт. Симфония Римского-Корсакова, увертюра Глазунов, Дютша…» и т. п. Орлова цитирует некоторые «разоблачительные» письма, однако при этом не сообщает об источниках их происхождения. По мнению исследователей, речь идет о совершенно очевидных подделках, поскольку стиль этих «писем» не соответствует образу мыслей композитора. По свидетельствам современников и друзей композитора, Чайковский был деликатнейшим и скромным человеком, целиком поглощенным творческой работой. М. Иванов-Ипполитов в своих воспоминаниях писал: «А застенчивый до чего был! Его вызывают на сцену, а он спрятался за декорациями закулисными. Я кричу ему: «Петя, брось, иди же, зовут, неудобно!» – а он и голоса не подает. Пришлось объявить, что композитор уехал из театра…»

Настоящий трудоголик

Чайковский работал с утра до ночи, целые дни проводил за роялем, был самым настоящим трудоголиком. У него попросту не было времени для каких-либо похождений или посещения сомнительных заведений, что приписывает ему Орлова. С ним дружили и переписывались Чехов и Лев Толстой, который гомосексуалистов яростно ненавидел. Никто из них никогда не писал и не делал никаких намеков на «особенности» Чайковского, хотя не могли о них не знать, если бы они имелись в самом деле. Композитор был глубоко набожным человеком, часто ходил в церковь, строго соблюдал все церковные посты. А верующий человек даже помыслить не может о самоубийстве. Это для него – смертный грех. Самоубийц церковь не отпевает и не хоронит.

Великая любовь

В жизни у Чайковского была великая любовь к женщине. Ею была итальянская певица Дезире Арто. Он даже писал письмо отцу с просьбой разрешить ему на ней жениться. Но свадьбу сыграть так и не удалось.

Женился же Чайковский на Антонине Милютиной, которая была его почитательницей и буквально преследовала. Вместе они прожили всего несколько дней. Как именно – об этом никаких данных нет. Оказалось, что Милютина страдает психическим расстройством, последние годы своей жизни она провела в психиатрической лечебнице. Именно поэтому, а не по какой другой причине, их брак оказался неудачным. Сама же она за все годы про своего Петю не сказала ни одного плохого слова.

Мнение специалистов

Когда одна из газет задала недавно вопрос о Чайковском президенту Московской психотерапевтической академии Михаилу Буянову, изучавшему медицинские документы, связанные с композитором, то тот ответил: «В медицинских, в том числе в психиатрических кругах, никаких разговоров о гомосексуализме Чайковского не ходило. Более того, при его жизни такое обвинение вообще не выдвигалось».

Чайковский, как уже упоминалось, умер от холеры. Эпидемия этой болезни тогда свирепствовала в Петербурге. После исполнения его симфонии в Филармонии он зашел в ресторан Лейнера на Невском проспекте и, мучимый жаждой, выпил стакан сырой воды. Вода оказалась зараженной бациллами холеры, отчего композитор и умер. Это с точностью установили медики.

Помощь от царя

Однако фальсификаторы выдвинули такую версию: мол, он это нарочно выпил зараженную бациллами воду, чтобы совершить самоубийство! Орлова утверждала, будто это царь приказал Чайковскому покончить с собой, узнав о его якобы нетрадиционной связи. Однако царствовавший тогда Александр III сделать этого никак не мог. Он был православным и не мог требовать от своего подданного умереть – это полная чушь! Кроме того, император глубоко уважал композитора, высоко ценил его дар и постоянно оказывал материальную помощь.

Сохранилось письмо Александра III Победоносцеву: «Высылаю Вам для передачи Чайковскому 3000 р. Передайте, что эти деньги он может не возвращать. Александр». Кроме того, царь назначил Чайковскому высокую пенсию. Таким образом, ясно, что запущенная версия – попытка дискредитировать не только великого русского композитора, но и царскую семью, обвинить императора в «деспотизме» и преследовании талантов, чего не было.

Тайники Фаберже

Магазин и мастерская легендарного ювелира Карла Фаберже размещались в доме № 24 на Большой Морской. В этом же доме (который был перестроен по его заказу в 1900 году в англо-готическом стиле архитектором К. Шмидтом) он жил сам со своей семьей. Это было здание с подземными бронированным хранилищами и уникальным лифтом-сейфом берлинской фирмы «Арнхайм». Когда после рабочего дня служащие уходили, особо ценные вещи переносили в лифт, и он зависал между этажами. В здании были жилые комнаты семьи Фаберже и великолепная библиотека высотой в два этажа. И сегодня в доме Фаберже на Большой Морской помещается ювелирный магазин, правда, уже другой фирмы. После революции ювелир бежал за границу, где потом умер. Знаменитую торговую марку у России украли, а легенды о спрятанных в Петербурге сокровищах Фаберже до сих пор бродят по городу.

Громкий успех

Легендарная фирма была основана в Петербурге выходцем из Франции Густавом Фаберже в 1848 году. В 1872 году дело возглавил его сын – Карл Фаберже, который стал поставщиком императорского двора. Именно ему она обязана своей мировой славой. К 1910 году число ее сотрудников доходило до 300 человек. Карл Фаберже был талантливым ювелиром, отличным организатором и деловым человеком, который сумел создать самое большое в тогдашней Европе и процветающее ювелирное предприятие. Ему удалось выработать оригинальный художественный стиль, впервые соединив богатые традиции русского искусства и народных промыслов с европейской техникой ювелирного ремесла. Изделия его мастеров – табакерки, шкатулки, броши, портсигары из драгоценных металлов, богато украшенные камнями и эмалями, камнерезные фигурки – имели громкий успех в Петербурге, городе с блестящим императорским двором и тысячами богатейших вельмож, купцов и промышленников.

Имел Фаберже успех и в Европе, где изделия мастеров его фирмы нередко получали золотые медали на самых престижных международных выставках. Русское ювелирное искусство получило мировое признание. Даже клеймо, которое ставила государственная Пробирная палата в Петербурге на золотые изделия, тогда изменилось. Если раньше изображенная на нем женская головка в кокошнике с подражанием смотрела на Запад, то после успехов Фаберже в Европе ее повернули профилем на Восток. В знак того, что теперь все ювелиры должны учиться мастерству у русских мастеров!

Мода в Зимнем

Большой успех имел Фаберже и в Зимнем дворце, став придворным ювелиром. Пошла новая мода: члены императорской фамилии начали заказывать у него подарки друг другу на Пасху – миниатюрные ювелирные яйца с сюрпризами. Первым заказчиком был Александр III. Всего было изготовлено 50 таких уникальных императорских пасхальных яиц – из золота и серебра, усыпанных драгоценными камнями. Во всем мире их считают теперь вершиной ювелирного искусства, они стоят миллионы. После революции в России многие шедевры оказались за границей. Большую их коллекцию – 9 императорских яиц – собрал ныне покойный американец Форбс. А недавно российский бизнесмен Аркадий Вексельберг купил их у его наследников, и шедевры Фаберже вернулись на родину.

Как украли марку

После революции большевики разграбили мастерские Фаберже в Петербурге, а всему семейству – самому Фаберже и его сыновьям – пришлось бежать за границу, спасаясь от ареста. Они были патриотами и все деньги держали в русских банках, а потому за границей оказались в нищете. Тогда некий предприимчивый американец, торговец мылом по фамилии Рубин (позднее выяснилось, что он был агентом Коминтерна), купил всего за 50 тысяч долларов у двух сыновей Фаберже в Париже право на использование их легендарной фамильной марки для производства парфюмерных изделий. Несмотря на все уговоры американца, сыновья Фаберже все-таки не продали ему главное – право на торговлю ювелирными изделиями. Тем не менее позднее Рубин нарушил это условие и незаконно присвоил себе права на торговую марку Фаберже и по другим позициям, а потом продал эти права мультинациональной компании «Юниливер», которая стала торговать маркой Фаберже направо и налево. Так, право на производство ювелирных изделий Фаберже оказалось у германского ювелира Карла Майера, который стал передавать его и другим. Другими словами, у потомков Фаберже знаменитую марку попросту украли, пользуясь тем, что в СССР никак не защищали права бывших российских граждан.

Авантюрист Хаммер

Среди друзей и покровителей Рубина числился заокеанский авантюрист, друг Ленина Арманд Хаммер. В советские времена у нас с ним все носились, как с писаной торбой. Он то и дело приезжал в СССР еще и во времена Брежнева, когда американцу было уже под 90. Советская печать умилялась, когда Хаммер привез в Москву и подарил СССР какую-то картину. Кинул с барского плеча одну из сотен вывезенных по грабительскому «бартеру», а мы его долго за это благодарили! Кстати, эта картина потом оказалась подделкой!

Тогда еще в СССР мало кто знал, что этот самый Хаммер вывез в США сотни ценнейших картин и других произведений искусства. Он ходил по Эрмитажу и тыкал пальцем в полотна, которые ему нравились. Их тут же снимали, паковали, а потом увозили за границу вагонами.

Фальшберже

Врач по образованию, Хаммер объявился в СССР еще совсем молодым человеком, сразу после революции. Шустрый авантюрист, он быстро понял, что, прикинувшись симпатизирующим большевикам, можно недурно заработать. Хаммер подрядился поставлять в СССР зерно, а в обмен потребовал сокровища искусства. Сколько он заработал на таком, не виданном еще в истории, «бартере», нетрудно догадаться. Нищий янки с дипломом медика, через несколько лет после «работы в СССР» стал в США нефтепромышленником и миллиардером!

Уже позднее, когда в Москве раскрылись секретные партийные архивы, стало известно, что Хаммер был тайным агентом Коминтерна и подвизался в роли одного из тех, через кого финансировалась компартия США. К компартии США, кстати, был причастен и уже упомянутый выше Рубин, умыкнувший у России торговую марку Фаберже.

Хаммер тоже приложил руку к Фаберже. Тогдашний нарком торговли Анастас Микоян передал ему подлинные клейма мастеров фирмы Фаберже, и Хаммер организовал на Западе массовое производство фальшивых изделий этой марки, но с подлинными клеймами. Об этом рассказал после смерти миллиардера в своей книге его секретарь. «Мы заработали на фальшивых Фаберже огромные деньги», – признался он.

Тайна саквояжа

После революции Карл Фаберже отдал свой дом на Большой Морской в аренду швейцарской миссии, чтобы находиться под защитой дипломатического иммунитета. Аренда была бесплатной при условии, что швейцарцы взяли на хранение кожаный саквояж Фаберже с драгоценностями. Тогда его стоимость оценили в 1 миллион 603 тысяч золотых рублей. Когда чекисты готовили налет на швейцарскую миссию, то ее служащие, узнав об этом заранее, перенесли вещи Фаберже в норвежское посольство. Однако оттуда их похитили налетчики. Так исчез саквояж Фаберже с драгоценностями. Вещи из него на международных аукционах так и не появлялись…

Дача в Левашово

О кладе Фаберже снова заговорили после того, как по телевидению был показан сюжет, как разрушается его уникальная дача, расположенная в Осиновой Роще, в 20 километрах от города, являющаяся редким памятником усадебной архитектуры конца XIX века. Бывший сторож Сергей Игнатенко сообщил, что во фрагменте кабинета сохранилась дубовая обивка и потолок, и даже сейф, с которым связано множество легенд. Сохранились также остатки мраморной лестницы с дубовыми балясинами, в одной из гостиных чудом уцелели витражи и фасад изразцового камина.

В советское время на даче располагался детский сад, тогда планировку особняка несколько изменили, а в конюшне был гараж, который потом сгорел. Парк при даче являл когда-то образец ландшафтного дизайна. Там еще сохранились «зеленые часы» – высаженные по кругу ели с символично умирающим дубом в центре. В поисках кладов весь дом и сад перекопали охотники за сокровищами. Однако, как считает петербургский историк фирмы «Фаберже» Валентин Скурлов: «Клады, конечно, были. Но я уверен, что их нашли еще в 20-х годах». В свое время сын Карла Фаберже Евгений, тоже оказавшийся за границей, писал, что «на даче роют». Но в те времена о таких находках не сообщалось…

«Молчи, скрывайся и таи…»

На доме № 42 на Невском проспекте висит мемориальная доска, извещающая, что в нем жил знаменитый русский поэт Федор Тютчев. Как известно, Некрасова и Тютчева называли «самыми загадочными поэтами» в русской литературе. Некрасова – понятно почему: до сих пор никак не могут понять, как этот страстный игрок в карты и холодный, расчетливый делец смог создать непревзойденные образцы гражданской лирики. А вот почему Тютчев? Что мы знаем о нем сегодня? Все помнят его знаменитое «Умом Россию не понять…» и, может, еще два-три стихотворения. Но в чем же здесь загадка? Наверное, она в том, что Тютчев поэтом сам себя никогда не называл, а многие написанные им и знаменитые сегодня стихи были опубликованы только после его смерти.

Он служил дипломатом, потом стал цензором, тайным советником, блистал остроумием в светских салонах. Как говорил Лев Толстой, по-французски Тютчев говорил и писал лучше, чем по-русски, этим приводил французов в восторг, а в искусстве разговора ему не было равных. При этом он самым непосредственным образом влиял на внешнюю политику Российской империи, был по сути, как бы сегодня сказали, «бойцом невидимого фронта». Причем в самом буквальном смысле, в чем мы убедимся ниже.

Разведчик по наследству

Родился Федор Иванович в 1803 году в селе Овстуг Орловской губернии, в небогатой, но родовитой дворянской семье. «Овстуг… Прелестный, благоуханный и безмятежный», – вспоминал он потом на чужбине родной край. Получил домашнее образование под руководством Семена Раича, впоследствии учителя Лермонтова. Делал успехи, уже в 13 лет переводил с латыни оды Горация. Учился в Московском университете, после окончания получил распределение в Коллегию иностранных дел и, в возрасте 18 лет, отправился на работу в российскую дипмиссию в Мюнхен.

Кем был в те времена дипломат? А тем же, что и сегодня – политическим разведчиком. А Тютчев стал разведчиком еще и по наследству. Один из его предков, Захарий Тютчев, был послан Дмитрием Донским в Золотую орду, в стан к самому Мамаю с деликатными поручениями – другими словами, на разведку в тыл к неприятелю, и сумел самым блестящим образом выполнить поставленное задание. Тем же самым занимался 20 лет в Германии, а еще и в Турине, и Федор Тютчев: регулярно слал донесения в Петербург, беседовал с информаторами, анализировал политическую ситуацию в странах пребывания, делал выводы и вносил свои предложения.

А уровню его информированности мог бы позавидовать любой современный разведчик-дипломат. Он был на дружеской ноге не только с королями, местной знатью, но и с Гете, Гегелем и другими корифеями европейской культуры. И, следовательно, знал очень и очень много, был в курсе всех европейских интриг, тайных заговоров и глубоких стратегических замыслов. Местом для сбора разведывательной информации в те времена были королевские дворцы, салоны князей и баронов, светские рауты и приемы в посольствах. На них Тютчев, отличавшийся блестящим красноречием и редким остроумием, чувствовал себя как рыба в воде. Кроме того, он был в Германии как бы и вообще «своим», женившись на девушке из родовитой немецкой семьи Элеоноре Петерсон.

Опубликовали после смерти

А вот своему литературному творчеству, благодаря которому мы помним о нем и сегодня, Тютчев не придавал большого значения – был гениальным русским поэтом и сам этого не знал. Часто терял рукописи или вообще их сжигал как мусор. Сложение стихов было для него лишь способом самовыражения. Тютчеву было совершенно безразлично, читает ли его стихи еще кто-то, или нет. Приятели убедили послать его некоторые из них для опубликования в Россию, что он и сделал. Но подписывал их только инициалами. При жизни были изданы всего два сборника его стихов. Многие, в том числе и самые известные стихотворения, были опубликованы только после его смерти. Если бы не Некрасов, обративший на Тютчева внимание в своей статье «Русские второстепенные поэты», то его при жизни в этом качестве, наверное, вообще бы не заметили.

Встреча с Бенкендорфом

В Петербург Тютчев вернулся в 1844 году и поначалу впал в опалу, томился по теплому югу:

Все изменила его встреча с могущественным шефом Третьего отделения Бенкендорфом. Тютчев изложил ему свои политические взгляды, и они царскому фавориту понравились. Понравились они и императору Николаю I. Тютчев был назначен чиновником по особым поручениям при госканцлере, а потом председателем иностранного цензурного комитета.

Поэт во главе цензурного ведомства!? Такое выглядит более чем странно, но дело в том, повторяем, что Тютчев сам себя поэтом вовсе не считал. Он был чиновником, служил государству, России. Служил верой и правдой и всю жизнь был пламенным русским патриотом. Но был еще и тонким дипломатом, а, следовательно, разведчиком и очень осторожным человеком. Не случайно именно он написал:

Как тут не вспомнить Штирлица-Тихонова, в одиночестве молча жарящего виртуальную «русскую» картошку в камине своего особняка в Германии!

Ответ маркизу

Тютчев долго жил за границей и лучше многих понимал, как в действительности относятся в Западной Европе к России. «Единственная естественная политика России по отношению к западным державам, – сделал вывод он, – это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными – по бессилию. Эта суровая истина, быть может, покоробит чувствительные души, но, в конце концов, ведь это же закон нашего бытия».

Мало того, он предсказывал возможность появления в Германии фашизма. Отмечал зарождение в ней нечто такого, что может повести Европу к состоянию варварства, не имеющего подобного себе в истории мира.

Россия, освободившая Европу от наполеоновского господства, – писал по этому поводу Тютчев, – подвергается ныне постоянным враждебным нападкам европейской печати. Ответом Тютчева клеветникам и стало его знаменитое:

Причем нетрудно догадаться, что он имел при этом в виду «западноевропейский ум», и такой же «аршин». «Тютчев, – писал Николай Погодин, – был первым представителем народного сознания о русской миссии в Европе, в истории».

Особый путь

Тютчев мечтал о создании под эгидой России православно-славянской державы и считал, что «русское царство должно простираться от Нила до Невы, от Эльбы до Китая». Причем не только мечтал, но и активно этому содействовал, упорно боролся против антирусских сил, был убежден во всемирной судьбе России, верил в ее особый путь развития. Неустанно разоблачал коварные происки иезуитов и папства, критиковал политику поднимающихся США.

При этом он считал, что Россия вовсе не противостоит Западу, а является его «законной сестрой», живущей только «своей собственной, органичной и самобытной жизнью».

Тютчев стал близким другом канцлера Горчакова, внушал ему свои идеи, а тот доносил их до царя. Бенкендорф поручил Тютчеву проводить работу по созданию на Западе позитивного образа России. По сути, именно Тютчев стал первым в российской истории организатором контрпропаганды на заграницу в ответ на потоки лжи и клеветы, еще тогда лавиной обрушавшихся на нашу страну. До последнего дня своей жизни он верил в торжество правды и справедливости, упорно боролся за интересы России. Это же завещал и нам, потомкам:

Екатерина Великая в бронзе

Если вы будете продолжать идти по Невскому, имея шпиль Адмиралтейства за спиной, то, перейдя на его правую сторону, скоро дойдете до сквера на площади Островского, в глубине которой высится Александринский театр. Прямо перед этим театром расположен большой памятник Екатерине II. Его постамент был сооружен в 1873 году по проекту скульптора М. Микешина из 600 блоков сердобольского гранита, доставленных с Валаамских островов. Автором статуи стал скульптор М. Чижов. Императрица на пьедестале не одна – у ее ног разместились девять вельмож и полководцев: Суворов, Румянцев, Потемкин, Алексей Орлов и др. Соседство символическое – умение подбирать талантливых помощников и умелых исполнителей было одним из основных талантов этой, самой успешной в России царицы.

Немка по национальности, но…

Екатерина, как известно, была немкой. Но перед тем как захватить трон в результате переворота, она провела в России уже 18 лет и успела хорошо изучить не только русский язык, но и страну, ее нравы и обычаи, а самое главное – хорошо поняла русский характер. В отличие, скажем, от Ленина, который, хотя и родился в России, но, проведя полжизни в эмиграции, России и ее народа совершенно не знал и понимать не хотел. Отсюда, наверное, и разница в результатах правления: Екатерина сделала Россию могучей и процветающей, а Ленин ее разорил.

Прежде всего Екатерина выдвинула на ведущие роли братьев Орловых, могучих русских богатырей, главных организаторов и исполнителей переворота. Все они – гвардейские офицеры – стали графами или князьями, им были дарованы огромные имения, награды. А Григорий Орлов стал еще и фаворитом императрицы. И тоже не случайно. По свидетельству современников, Григорий был красивейшим человеком своего времени. Как отмечал его биограф: «Природа щедро одарила Орлова. «Это было, – по выражению императрицы, – изумительное существо, у которого все хорошо: наружность, ум, сердце и душа»». Григорий обладал веселым характером и отвагой, любил кулачные бои, один на один ходил на медведя. Под стать брату был и Алексей – могучий богатырь, которого в гвардии прозвали Алехан. Ни в чем не уступая Григорию, он превосходил его умом и даром полководца. Ему Екатерина поручала крупные военные операции и самые ответственные задания, требовавшие особого расчета и смекалки.

Князь Потемкин

Но наиболее удачным «выдвиженцем» Екатерины стал кавалерийский офицер Григорий Потемкин. Он тоже был в Ропше, где убивали Петра III, но не значился среди заговорщиков в числе главных. После того как он отличился в сражениях, Екатерина вызвала его в Петербург, где он вскоре получил чин генерал-адъютанта. Императрица угадала в нем человека, на которого можно положиться в любом, самом трудном и опасном деле, высоко оценила его ум, твердую волю и кипучую энергию. К тому же между ней и Григорием Орловым, который еще до знакомства с Екатериной слыл изрядным повесой и снова стал «погуливать на сторону», в то время уже произошел разрыв.

«Сей бы век остался, – призналась Екатерина, – если б сам не скучал, я сие узнала… и, узнав доверки иметь не могу…». Словом, новым фаворитом царицы стал Потемкин, сумевший сделать головокружительную карьеру, стал графом, генерал-аншефом, несметно разбогател. Современники считали, что Екатерина с ним тайно обвенчалась. По некоторым свидетельствам, запись об этом браке много лет хранилась в особой шкатулке, которую потом вместе с документом бросил в море по пути из Одессы в Крым граф Строганов, получивший строгий наказ сделать это от своей матери – урожденной графини Браницкой.

Главная цель

Начав царствовать, Екатерина проявила завидное трудолюбие: она работала по 12 часов в сутки. Своей главной целью императрица ставила рост силы государства, его могущества, и на первое место во всем, что делала, поставила интересы России. Узнав, что в казне нет денег, начала с того, что отдала туда все свои собственные средства.

Иногда доходило до смешного. На одном из заседаний Сената выяснилось, что там нет даже карты России. Екатерина тут же послала слугу в Академию наук, вручив ему 5 рублей, чтобы тот купил атлас, и подарила его Сенату.

Позднее она разработала принципы своей политики, которые назвала «Пятью предметами»:

1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.

2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.

3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию. 4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.

5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям.

Но Екатерина не только сформулировала эти принципы, она все их выполнила: провела необходимые реформы, добилась разработки нового свода законов (их создавали депутаты, выбранные от всех сословий России), пополнила казну, вела успешные войны, укрепила авторитет России на международной арене.

Она лично написала свой знаменитый «Наказ» – философско-юридический трактат, основанный на трудах французских просветителей. При Екатерине из России не уезжали, а, наоборот, в нее ехали. Именно при ней в Крым и Поволжье переселилось несколько сот тысяч выходцев из Германии, Швейцарии и других европейских стран, основавших процветающие колонии. Именно они, кстати, привезли в Россию картофель, ставший позднее нашим национальным продуктом. Конечно, императрица была человеком своего времени, и ужасное крепостное право при ней только укрепилось. Что, кстати, отразилось потом в шуточных стихах, написанных позднее графом Алексеем Константиновичем Толстым:

Мать Отечества

Помните, как по-детски радовался Брежнев, когда на него вешали всё новые ордена? Как обожал славословия в свой адрес Сталин? Но Екатерина, обладая еще большей властью, вела себя совершенно иначе. Когда депутаты Уложенной комиссии, принимавшие ее «Наказ», по инициативе Григория Орлова предложили ей лестный титул «Екатерина Великая, Премудрая, Мать Отечества», то царица ответила на это так:

1. «Великая» – о моих делах оставляю времени и потомкам беспристрастно судить.

2. «Премудрая» – никак себя таковой назвать не могу, ибо один Бог премудр.

3. «Мать Отечества» – любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимой от них есть мое желание».

Женские слабости

Екатерина имела пылкое сердце и легко влюблялась. Ее первая большая любовь – красавец Григорий Орлов – оказался неверен, она его простила и не держала зла, но… в новых удовольствиях себе не отказывала. История сохранила длинный список ее фаворитов. Помимо красавца Григория Орлова и одноглазого Потемкина, в него входили Ланской, братья Зубовы, серб Зорич, Завадовский, Васильчиков, Ермолов, Дашков, Корсаков, Дмитриев-Мамонов.

Для допуска новых избранников к императрице при дворе была разработана специальная процедура. Вот как описал ее Александр Тургенев: «По осмотре предназначаемого в высокий сан наложника матушке-государыне лейб-медиком Роджерсоном и по удостоверению представленного годным на службу относительно здоровья, препровождали завербованного к Анне Степановне Протасовой на трехнощное испытание. Когда нареченный удовлетворял вполне требованиям Протасовой, она доносила всемилостливейшей государыне о благонадежности испытанного, и тогда первое свидание было назначено по заведенному этикету двора или по уставу, высочайше для посвящение в сан наложника конфирмованному. Перекусихина Мария Саввишна и камердинер Захар Константинович были обязаны в тот день обедать вместе с избранным. В 10 часов вечера, когда императрица была уже в постели, Перекусихина вводила новобранца в опочивальню благочестивейшей, одетого в китайский шлафрок, с книгою в руках и оставляла его для чтения в креслах подле ложа помазанницы. На другой день Перекусихина выводила из опочивальни посвященного и передавала его Захару Константиновичу, который вел новопредставленного наложника в приготовленные для него чертоги. Здесь докладывал уже Захар раболепно фавориту, что Всемилостивейшая Государыня высочайше соизволила назначить его при своей высочайшей особе флигель-адъютантом, подносил ему мундир флигель-адъютантский, шляпу с бриллиантовым аграфом и 100 000 рублей карманных денег… Высоко преосвященнейший пастырь митрополит приезжал обыкновенно к фавориту на другой день посвящения и благословлял его святою иконою!»

Кого она ценила

Фавориты менялись, а тем, кто хотел уйти по своей воле, Екатерина не мешала. Когда, например, Мамонов признался, что «без памяти любит княжну Щербатову», то Екатерина купила молодым несколько деревень более чем с двумя тысячами крестьян, подарила невесте драгоценности и сама женила их. Как повествуют хроники, новобрачные «стали перед благодетельницей на колени и искренне заплакали». Однако на памятнике в сквере Александринского театра у подножья императрицы стоит только один фаворит, прошедший испытание «пробир-фрейлины» Перекусихиной, – Григорий Потемкин. Поскольку только он, в отличие от прочих, сумел стать настоящим государственным деятелем и именно его Екатерина ценила больше других.

Кони барона Клодта

Там, где Невский проспект пересекает Фонтанка, через нее переброшен знаменитый Аничков мост с двумя парами великолепных бронзовых коней и их укротителями, установленными в 1841 году. Эти кони работы скульптора Клодта стали сегодня, пожалуй, чуть ли не таким же символом Петербурга, как кораблик на шпиле Адмиралтейства или ангел Александрийской колонны. На одном из гранитных постаментов можно заметить выбоины, оставленные осколками немецких снарядов во время блокады.

Сын генерала

Потомок рыцарей из Вестфалии барон Петр Карлович Клодт был сыном генерала. Портрет его отца находится в эрмитажной галерее Героев Отечественной войны 1812 года. Однако после кончины родителя юный Клодт оказался в стесненных обстоятельствах и некоторое время жил в Петербурге в полуподвале. До такой жизни его довела… страсть к лошадям. А точнее, к их изображению на бумаге. Нередко, судя по воспоминаниям современников, он приводил в свою каморку кобылу и, устроившись рядом с альбомом, часами ее рисовал, ежеминутно рискуя получить копытом по голове. Ради страсти к художествам он бросил военную службу, несмотря на то что закончил престижное Михайловское артиллерийское училище. Но казарма, муштра и стрельба из пушек его не прельщали. При малейшей возможности Петр Карлович брал карандаш или перочинный ножик и неутомимо рисовал или вырезал из дерева миниатюрных лошадок. В конце 20-х годов он вообще вышел в отставку только ради того, чтобы целиком посвятить себя обожаемой скульптуре. В 1830 году Клодт стал вольнослушателем Академии художеств, и вскоре его раскрашенные статуэтки лошадей из дерева начали распространяться по Петербургу, вызывая всеобщий восторг. Кто-то из царской свиты преподнес императору Николаю I деревянного всадника. Обожавший подобные игрушки и, как известно, любивший «поиграть в кавалерию», царь молвил: «Прелестно. Кто же сей даровитый резчик?»

«Барон Клодт, Ваше Величество. Отставной поручик» – доложили императору. «Пусть вырежет для меня отряд конногвардейцев!» – распорядился Николай.

Укротители коней

Уже тогда Клодт отличался редкими трудолюбием и быстротой в работе. Так, за одну только зиму барон-скульптор выполнил 10 статуй для памятника «Тысячелетие России». А вскоре по его модели была отлита шестерка лошадей, впряженная в колесницу Славы, установленную на арке триумфальных Нарвских ворот. Однако настоящую славу принесла ему работа над «Укротителями коней», знаменитыми скульптурами, которые сейчас стоят на Аничковом мосту через Фонтанку. Первоначально они должны были стоять совсем в другом месте – на пристани Адмиралтейского бульвара. В 1833 году модели были одобрены советом Академии художеств и утверждены императором.

Согласно семейному преданию, высочайшее согласие было получено при довольно оригинальных обстоятельствах. Однажды на Дворцовой набережной кучер Клодта вздумал, в нарушение всех правил этикета, соревноваться в скорости езды с кучером самого государя и даже посмел обогнать царя. Взбешенный Николай успел только погрозить кулаком вслед быстро удалявшейся коляске Клодта. Через несколько дней император неожиданно нагрянул в мастерскую скульптора для осмотра моделей «Укротителей». Он долго стоял перед скульптурной группой молча, а потом изволил вынести вердикт: «За этих прощаю!»

Торжественное открытие Аничкова моста состоялось 20 ноября 1841 года. То, что увидел Петербург, поразило всех. «Толпами собираются люди у нового Аничкова моста, писали газеты, жизнь человека и коня на Аничковом представляет новый мир в искусстве». Вскоре Клодт был назначен профессором Академии, получил при ней квартиру и мастерскую. Мало того: он возглавил еще и Литейный двор и стал первым в истории русского искусства скульптором-литейщиком.

«Лучше, чем жеребец!»

Однако после установки на Аничковом мосту первой бронзовой пары «Укротителей» Клодт очень долго не мог поставить в Петербурге вторую. Повторные бронзовые отливы отправили в Берлин в качестве подарка прусскому королю Фридриху Вильгельму, который был от них без ума. Николай I подарил их королю прямо «с моста». Клодту пришлось потом самому сопровождать щедрый подарок в Берлин, где его коней установили на самом почетном месте у королевского дворца.

Однако потомку вестфальских рыцарей и немцу по крови Берлин совершенно не понравился. «Здешние яства и вина променял бы на черный хлеб да квас только бы поскорее вернуться в Россию!» – с грустью писал он в письме художнику Брюллову. Однако недостаток русского кваса король Фридрих Вильгельм щедро ему компенсировал, наградив скульптора орденом Красного орла и бриллиантовой табакеркой.

Третья пара приглянулась еще и другому монарху – королю Обеих Сицилий Фердинанду, пожелавшему незамедлительно видеть их в Неаполе. Там они и стоят до сих пор у входа в дворцовый сад. А три другие пары коней, также отлитые Клодтом, отправили в Стрельну, Петергоф и усадьбу князя Голицына в Кузьминках под Москвой. Таким образом, громадный труд скульптора с «Укротителями» на Аничковом мосту длился в общей сложности 20 лет, и только в 1851 году все гипсовые кони были, наконец, заменены бронзовыми. А в народе запомнилась грубоватая фраза, которую в восторге от его мастерства произнес Николай I: «Ну, Клодт, ты делаешь лошадей лучше, чем жеребец!»

«На обозренье всей Европы…»

Однако, как и всякий преуспевший и осыпанный милостями и наградами деятель искусств, барон приобрел не только множество почитателей своего таланта, но и недоброжелателей. Так, уже на следующий день после торжественного открытия «Укротителей» на пьедестале памятника, как свидетельствуют некоторые историки, будто бы появилась оскорбительная надпись:

Городовые быстро стерли хулиганские вирши, и о случившемся незамедлительно донесли императору. Николай, как говорили в городе, отреагировал на это с юмором и якобы изрек:

Однако о том, удалось ли найти автора памфлета и исполнить распоряжение государя, история, увы, умалчивает. После этого Петр Карлович создал еще немало других замечательных скульптур: оригинальный памятник Крылову в Летнем саду, уникальную конную статую Николая I на Исаакиевской площади, рельеф «Лошадь на службе у человека» и т. д.

«Скотский» скульптор

Мастерство Клодта в изображении лошадей было так велико, а пристрастие именно к их изображению так заметно, что в Петербурге его называли «скотским скульптором». Он передавал с необычной точностью и мастерством все складки кожи, все мускулы, каждую жилку, каждое движение. Лошади у него как живые, каждая со своим норовом, со своим особым характером. По мнению специалистов, в этом деле он больше всех приблизился к античному канону красоты в изображении животных и по праву считается лучшим анималистом российской скульптуры.

Однако барон, несмотря на громкую славу, славился демократичным нравом и бескорыстием. Он много помогал нищим художникам, щедро давал им в долг, никогда не спрашивая, когда они его вернут. Как любой скульптор, любил физический труд, дружил с мастеровыми Литейного двора, нередко проводил с ними досуг.

«Мои вины, о родина! прости!»

Музей-квартира Николая Некрасова расположена в доме № 36 на Литейном проспекте, который недалеко от Фонтанки тоже упирается в Невский проспект. Она была открыта в 1946 году к 125-летию со дня рождения великого поэта. В квартире, где прежде находилась редакция журналов «Современник» и «Отечественные записки», в экспозиции представлены личные вещи Некрасова, рукописи его произведений, первые издания его сочинений, фотографии, портреты. В том числе копия знаменитой картины Ивана Крамского, написанной в спальне поэта накануне его смерти. Достоевский считал, что есть две загадочные фигуры в русской литературе: Пушкин и Некрасов. Мережковский называл еще Тютчева и все того же Некрасова. Но почему же именно Некрасова? Что же загадочного было в этом поэте, которого мы все вроде бы отлично знаем еще со школьной скамьи? Однако мы только думаем, что знаем…

Бедная молодость

Если верить Фрейду, то многие странности Некрасова находят ответ в его бедной молодости. Он родился в дворянской семье, но его прежде богатые предки обеднели. У отца, отставного офицера, был тяжелый характер. В своем селе Грешнево он частенько таскал крестьян за волосы. Был деспотом и дома, но сыну сумел дать хорошую физическую закалку и воспитать в нем стойкость к невзгодам, что немало помогло тому в будущем. Совсем другим человеком была мать: она сама учила детей, была доброй и сердечной. В ярославской гимназии будущий великий поэт учился скверно, по многим предметам вообще не был аттестован. Однако отправился в Петербург с мечтой об университете и литературном поприще. В 16 лет он напечатал первое стихотворение, а вскоре сумел выпустить сборник «Мечты и звуки». Но это была неудача, критики сборник обругали. Самолюбивый автор скупил на последние деньги тираж и сжег его.

В университет он тоже не смог поступить. По литературе будущий гений русской поэзии получил тройку, по остальным предметам единицы. Отец, мечтавший о военной карьере для сына, узнав про эти планы, оставил его в незнакомом городе без гроша. Началась унизительная нищета. Он подрабатывал репетиторством, перепиской писем, жил впроголодь и вспоминал: «Это было самое горькое время. Ровно три года я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Доводилось есть не только плохо, но и не каждый день…»

Страсть к картам

Тогда-то, наверное, и возникла навязчивая мечта Некрасова «о миллионе». Он решил писать «ради денег». Носился по Петербургу, торопливо строчил хронику, тискал фельетоны, сочинял тексты для лубков, словом, занимался тем, что сегодня называют «литературной халтурой». Но перо у него было бойкое. Скоро Некрасов начал печатать повести, рассказы и даже написал (под псевдонимом) водевиль, который поставили на сцене Александринского театра. И уже тогда у журналиста и начинающего писателя появился новый вид дохода: карты.

Точнее, это была родовая страсть. Именно в карты, как рассказывал ему отец, проиграли почти все прежде огромное состояние его прадед и дед. Тогда в Петербурге многие увлекались игрой. Играли везде: в гостиных знати, на квартирах чиновников, в трактирах, в ресторанах, на постоялых дворах. Ведь ни лотерей, ни казино тогда в России еще не было. Страстным игроком в карты был Пушкин, азартным игроком был Достоевский. Но они обычно проигрывали, делали долги, а вот Некрасов почти всегда выигрывал. У него имелись особый талант, холодный расчетливый ум, деловая хватка, точное понимание психологии противников. Но злые языки поговаривали, будто бы он был карточным шулером, что, впрочем, всегда говорят, если не могут иначе объяснить успехи слишком удачливых игроков. Никаких доказательств тому история не оставила.

Дела Некрасова постепенно поправились. Появилось время для того, чтобы пополнить образование: он часами просиживал в Публичной библиотеке. В конце концов попал в литературный салон Панаевых, где его попросили прочитать «Петербургские углы», рассказ о реальной жизни, который понравился Белинскому. После чтения сели за преферанс, и Некрасов всех обыграл. Белинский тогда сказал: «С вами играть опасно, без сапог оставите…»

Начало успеха

Между тем литературная известность Некрасова крепла. Вышел его сборник «Физиология Петербурга». А когда он напечатал стихотворение «Еду ли ночью по улице темной», Чернышевский воскликнул: «Россия приобрела великого поэта. Великого!» Слава открыла бедному провинциалу двери в великосветские салоны, в лучшие дома Петербурга. Но там он не только читал стихи, а продолжал упорно играть в карты. Ставки там были куда выше, чем в трактирах, Некрасов стал выигрывать большие деньги. Он умело «раздевал» богачей, но когда надо, проигрывал «нужным людям» (например, заядлому картежнику, графу Адлербергу, сыну тогдашнего министра двора, человеку близкому к императору). Его литературные друзья предупреждали, что карты затягивают, но Некрасов на это ответил: «За картами я притупляю свои нервы, а иначе они бы довели меня до нервного удара. Чувствуешь потребность писать стихи, но знаешь, что никогда не дозволят их напечатать. Это такое состояние, как если бы у человека отрезали язык и он лишился возможности говорить».

Бизнесмен в литературе

Однако Некрасов не только писал стихи и играл в карты, он стал первым в русской литературе удачливым бизнесменом, хотя такого слова в России еще не было. Причем таким же удачливым, как и игроком. Он стал издателем. Ему удалось перекупить у Плетнева пушкинский «Современник», влачивший после смерти поэта жалкое существование. И тут деловой гений Некрасова развернулся в полную силу. Он организовал одну из самых успешных рекламных кампаний в России. Повсюду появились огромные афиши, объявления печатались во всех изданиях. Он сумел собрать самых талантливых тогда в России авторов: Толстого, Герцена, Огарева, Тургенева, Белинского. Печатал лучших зарубежных писателей: Диккенса, Теккерея, Байрона, Гете, Жорж Санд. Уже через год подписка возросла в десять раз! «Современник» стал прибыльным и двадцать лет был ведущим журналом России. Некрасов был смелым редактором, печатал то, что могло вызвать гнев властей, и знал, как обойти цензуру. Он не гнушался взяток, умел завязывать отношения с нужными людьми. Ему удалось напечатать даже «Что делать?» Чернышевского, которая потом стала «настольной книгой» русских революционеров. Как он сумел обойти свирепую в те времена цензуру, остается тайной.

Меткий стрелок

Другой страстью Некрасова после карт была охота. О его меткости ходили легенды. Он мог на спор, с лету продырявить подброшенную вверх пятикопеечную монету. Никто из русских литераторов, даже герой Севастополя Лев Толстой, не осмеливался ходить на медведя в одиночку. А Некрасов ходил. В его квартире-музее на Литейном до сих пор сохранились шкуры убитых им на охоте «мишек», а также чучела подстреленных птиц. Охоте посвящены некоторые его стихи:

«Современник» Некрасов основал вместе с популярным тогда писателем Иваном Панаевым. У того была красавица-жена. Но вскоре весь журнал и даже жена Панаева стали принадлежать только Некрасову. Некрасов написал замечательные стихи о русских женщинах, всегда восхищался ими: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!..» Однако сам отбил жену у друга, а когда в деревне умерла мать, то даже не приехал на ее похороны. Так же он поступил потом и с постаревшей и преданной ему Авдотьей Панаевой. Когда та стала нуждаться, то он никак ей не помог. «Вы когда-то лиру посвящали ей, дайте на квартиру несколько рублей», – зло писал современник. Другая некрасивая история, о которой судачили в петербургских салонах, связана с наследством жены Огарева. Огарева поручила получить капитал своей подруге Панаевой, с которой тогда жил Некрасов. Но деньги ей так и не передали. Возникло подозрение, будто деньги присвоила Панаева, получить доверенность которой посоветовал Некрасов. Но был ли поэт сам виноват в этой неприятной истории? Или его несправедливо обвиняли те, кто завидовал его успехам и богатству?

Кем же он был?

Итак, так кем же был Некрасов? Русским помещиком, обожавшим роскошь, карты и охоту? Новым капиталистом, жестким и порой циничным дельцом, сумевшим превратить литературный журнал в доходный бизнес? Или же все-таки тонким певцом «музы и печали», создателем изумительных стихов, которые стали народными песнями: «Ой, полна, полна моя коробушка…», «Меж высоких хлебов…» и т. д. А может, поэтом-трибуном? «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» – страстным революционным агитатором, гневно бичевавшим пороки, издавшим несмотря на свирепую цензуру катехизис тогдашних революционеров-нигилистов «Что делать?» Чернышевского. Когда на его похоронах Достоевский, произнося речь о поэте, поставил имя Некрасова рядом с именами Пушкина и Лермонтова, то молодые голоса из зала прервали его криками: «Некрасов выше! Выше!» И зал ответил бурными аплодисментами…

Загадка остается

Сейчас спора на эту тему уже нет. История всех расставила по своим местам. Однако загадка Некрасова остается. Были ли в его жизни грехи, в которых он так и не раскаялся? Говорят, как человек жил, такую ему смерть Бог и посылает. Несмотря на ужасную рану с тихой улыбкой на устах умер Пушкин, солнце русской поэзии. А вот Некрасов умирал страшно, медленно, мучительно, от рака. «Боже! Как он страдал, вспоминала через много лет его последняя жена Зинаида Николаевна, какие ни с чем не сравнимые муки испытывал…»

За что же все-таки Господь послал ему такую ужасную смерть? Это и остается последней загадкой Некрасова. Не случайно же он написал:

Папка Виссарионова

В доме № 4 по Литейному проспекту до 1917 года помещался Окружной суд. В нем проходили самые громкие судебные процессы того времени, в том числе над Верой Засулич, участниками покушения на Александра II и другими террористами. Когда в Петрограде грянула Февральская революция 1917 года, разбушевавшаяся толпа подожгла Окружной суд, и скоро он был полностью уничтожен огнем. Был разгромлен также департамент полиции. Охваченный восторгом «свободы» народ и не подозревал, что некоторым надо было во что бы то ни стало уничтожить архивы царской охранки и судебных ведомств, где хранились материалы о провокаторах и ее тайных сотрудниках в организациях революционеров.

В числе этих взрывоопасных документов была и так называемая папка Виссарионова, вице-директора департамента полиции, вокруг которой ожесточенно спорят историки. Именно в ней, как считают некоторые, хранились материалы на тайного осведомителя охранки Кобу Джугашвили, ставшего потом известным под именем Иосифа Сталина. Впервые в печати упоминание об этой папке появилось в мировой печати в 1956 году (ранее об этом писали только небольшие русские эмигрантские издания). Американский журнал «Лайф» напечатал статью Александра Орлова под заголовком «Сенсационная тайна проклятия Сталина». В нем содержалась совершенно невероятная версия причины уничтожения им армейской элиты СССР в 1937 году, чем многие объясняли потом катастрофическое для нашей страны начало войны.

Опасные признания

Орлов (его настоящее имя Лев Фельдбин) был видным руководителем НКВД, участвовал в войне в Испании, но потом, опасаясь ареста и расстрела, остался на Западе. Он утверждал, что заговор военных – Тучахевского, Якира и других – в Красной Армии действительно был, и они на самом деле собирались свергнуть диктатора, опираясь на документы царской охранки о том, что Сталин был ее осведомителем. В феврале 1937 года Орлов лежал в Париже на больничной койке, когда к нему приехал его двоюродный брат Зиновий Канцельсон, заместитель начальника НКВД Украины. Зиновий признался, что он замешан в заговоре военных и держал в руках документы, свидетельствовавшие о провокаторской работе тогдашнего вождя СССР.

«Я содрогнулся от ужаса, вспоминал Орлов, когда услышал историю, которую Зиновий осмелился рассказать мне». Оказалось, что в свое время начальник НКВД Ягода, готовя нашумевшие московские процессы, приказал помощнику начальника отдела своего ведомства Штейну проверить архив охранки. Там Штейн и нашел папку, в которой заместитель директора департамента полиции Сергей Виссарионов хранил особо важные документы. В папке имелась анкета с приколотой к ней фотографией Сталина, а также его собственноручные донесения в охранку на революционеров.

Хотели арестовать Сталина?

Штейн забрал взрывоопасную папку и немедленно вылетел в Киев, где вручил ее своему другу – главе НКВД Украины Балицкому. Балицкий посвятил в тайну своего зама Канцельсона. Тщательно проверив содержание документов, они передали папку генсеку ЦК Украины Косиору и командующему Красной Армией на Украине Якиру. Якир вылетел с документами в Москву к Тухачевскому. Посовещавшись с другими близкими им военачальниками, они решили арестовать Сталина.

Однако круг посвященных в заговор оказался довольно широк, и «красные маршалы» не в полной мере знали об иезуитской системе доносов и прослушивания, которая уже тогда пронизывала все сферы жизни в СССР, и о заговоре узнал Сталин. Все замешанные в нем лица тут же были схвачены и расстреляны еще до суда над ними. Позднее был расстрелян и Косиор, а потом и Ягода, и Ежов, руководившие расстрелами. Расстрелян был и Зиновий Канцельсон, а Штейн покончил жизнь самоубийством. Охваченный паникой Сталин приказал уничтожить не только самих заговорщиков, но и практически все руководство Красной Армии.

До сих пор многие гадают, по какой причине Сталин уничтожил элиту Красной Армии, когда мировая война была уже на носу, и он не мог не понимать, что эти репрессии сильно подрывают ее боеспособность. Однако перед лицом позорного разоблачения как предателя и провокатора и потери власти вообще у диктатора не оставалось другого выбора.

Почему их уничтожили

В изданной в 1983 году на Западе книге «Тайная история сталинских преступлений» Орлов написал: «Когда станут известны все факты, связанные с делом Тухачевского, мир поймет: Сталин знал, что делал… Я говорю об этом с уверенностью, ибо знаю из абсолютно несомненного и достоверного источника, что дело маршала Тухачевского было связано с самым ужасным секретом, который, будучи раскрыт, бросит свет на многое, кажущее непостижимым в сталинском поведении». Вот почему были уничтожены все, кто хоть что-то знал о папке Виссарионова, а потом и все те, кто их уничтожал. Некоторые даже считают, что именно по этой причине был убит и Троцкий, тоже узнавший о службе Сталина в охранке. Уцелел, правда, сам Орлов, который благополучно умер в своей постели в 1973 году в США. Он вошел со Сталиным в сделку, написал ему письмо, в котором поклялся молчать, но предупредил, что если его и членов его семьи тронут, то будут опубликованы все известные ему секреты о тайных операциях ОГПУ. В частности, об организованной им операции по тайному перевозу из Испании в СССР золотого запаса этой страны, за что он был награжден орденом Ленина. Разоблачение этой тайны могло нанести на международной арене большой ущерб советским властям, а потому Сталин и не тронул Орлова. А тот молчал и раскрыл секреты только после смерти диктатора.

Конечно, подлинные документы, разоблачающие Сталина как агента царской охранки, обнаружить, наверное, уже никогда не удастся. Генсек принял беспрецедентные усилия по чистке архивов. А потому сегодня его поклонники уверенно называли историю с папкой Виссарионова выдумкой.

Темные места биографии вождя

Однако практически все историки давно обратили внимание на многие темные места и нестыковки в биографии молодого Сосо Джугашвили. Есть противоречия даже в его личных анкетах, которые до сих пор никто не может объяснить; не согласуется число его арестов и ссылок и т. д. Известно, что Сталин специально собирал и уничтожал все документы, касающиеся его арестов и связей с полицией. Это касается и фотографий вождя того периода, которые известны только по копиям неустановленного происхождения. Постоянный страх разоблачения своего позорного прошлого постоянно висел над Сталиным дамокловым мечом даже тогда, когда он достиг уже высшей власти. Именно этим и можно объяснить многое из того, что до сих пор кажется странным и загадочным в его поведении.

«Эта сторона наиболее опасна»

На Невском проспекте, на стене дома № 14 регулярно подновляют надпись, сохраненную с блокадных времен: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». У доски проводят митинги, возлагают живые цветы. Но почему, собственно, опасна была именно эта, северная, сторона? Ведь враг-то окружил город со всех сторон, значит, и стрелять могли откуда угодно. Но нет, стреляли с юга, где стояли немецкие войска! А вот с севера обстрелов Ленинграда не было. А кто же там находился? Финны! Они-то и не стреляли и не бомбили город, хотя и находились с СССР в состоянии войны. Почему? Таков был приказ командующего финскими войсками барона Маннергейма.

Подданный России

Карл Густав Эмиль фон Маннергейм появился на свет в родовой усадьбе неподалеку от Турку, был подданным Российской империи. Юношей он приехал в Петербург и поступил в привилегированное Николаевское кавалерийское училище. Финский барон был в восторге от Северной Пальмиры, ее величавой красоты, императорской мощи и силы военных традиций.

«Я мечтал оказаться в Петербурге, – писал потом Маннергейм. – Иногда в зимнее время мы должны были нести караул в Зимнем дворце. В эти минуты мне казалось, что я прикасаюсь к частичке истории России». Маннергейм блестяще учился, помимо русского овладел еще английским, немецким, французским, шведским, а позднее еще и китайским языками. Близко сошелся с великим князем Николаем Александровичем, будущим императором Николаем II, и глубоко и искренне его полюбил. Фотография русского царя всегда стояла на его рабочем столе, даже когда он потом стал президентом Финляндии.

На фронт добровольцем

Когда грянула русско-японская война, Маннергейм отправился на фронт добровольцем. Там сразу отличился, был награжден и получил внеочередное звание полковника. После войны не пошел на придворные должности, а продолжил службу строевого офицера, согласившись возглавить экспедицию в Центральную Азию. Фактически это была разведывательная операция генштаба по составлению топографических карт неизвестных местностей.

С небольшим отрядом казаков отважный путешественник, а на деле российский военный разведчик, пересек на лошадях Туркестан и пустыню Гоби, добрался до Пекина. Пережил множество опасных приключений, встретился с Далай-ламой, а потом написал об этой экспедиции увлекательную книгу. При возвращении Маннергейм доложил Николаю II об итогах выполненной миссии и получил высочайшее одобрение. Вдобавок его избрали почетным членом Русского географического общества. Во время Первой мировой войны Маннергейм командовал бригадой, а потом дивизией. Снова отличился, был награжден множеством орденов, получил звание генерал-лейтенанта. Его сослуживец князь Эристов так писал о нем: «Маннергейм подлинный военачальник. Это человек большого мужества. Отваги, исключительной внутренней честности и аристократизма».

Финский главнокомандующий

Когда большевики захватили власть, финскому барону не оставалось ничего другого, как покинуть Петербург. И тут отважный воин не изменил себе: сел в поезд в полной парадной форме, не испугавшись толп мародеров и бесчинствующих «революционеров». Удивительно, но никто генерала не тронул, и он благополучно добрался до Финляндии, которая уже получила независимость. Там он, еще не сняв царский мундир, сразу получил пост главнокомандующего только что созданной армии молодого государства. При наступлении Юденича на Петроград Маннергейм обратился к финнам с призывом оказать помощь «братьям по борьбе», чтобы двинуться против большевиков. Однако руководители Белой армии отказывались признавать независимость Финляндии, а потому призыв Маннергейма не встретил у финнов поддержки. Ему пришлось надолго покинуть политическую сцену. Он вернулся только в 1931 году, согласившись возглавить пост председателя Совета обороны с присвоением званиям маршала.

Линия Маннергейма

Теперь вся работа барона Маннергейма была направлена на то, чтобы подготовиться к неизбежной войне со Сталиным. Он сумел хорошо обучить и вооружить крохотную финскую армию, построил в лесах мощную линию обороны, получившую название линии Маннергейма. Пригодился и его незаурядный талант полководца, любовь к солдатам и умение беречь их жизни.

Именно он, бывший царский генерал, стал одной из причин катастрофической для Красной Армии войны с Финляндией. Неумолимо надвигалась война с Германией, а советско-финская граница находилась очень близко от Ленинграда. Поэтому советское правительство обратилось к финнам с предложением отодвинуть ее, предложив взамен большую по размерам территорию в Карелии. Однако финское правительство отказалось. Тогда Сталин решил решить вопрос силой.

На маленькое государство обрушились 45 дивизий, 3000 танков и 2500 самолетов. А у финнов танков не было вообще, а самолетов только 287. Но советские войска встретили упорнейшее сопротивление. По финским данным, Красная Армия потеряла 200 тысяч убитыми и 1500 танков. Крошечное государство сумело сдержать напор мощного соседа, такого еще не знала история мировых войн. Финны стали называть Маннергейма отцом нации, спасителем отечества. С точки зрения здравого смысла вообще невозможно было понять, как такое могло произойти.

Хотя анализ финской кампании в чем-то объясняет и причины поражений Советской армии летом 1941 года. Сталин сумел вооружить своих солдат, но они были плохо обучены, командиры оказались еще неопытны, а воевать за него дети раскулаченных крестьян вообще не хотели. Но, конечно, силы оказались неравны, и в итоге финны были вынуждены уступить, но разгромить их сходу и малой кровью не удалось.

Ленинград не штурмовал…

Официальная советская историография долго это замалчивала, но недавно были опубликованы прежде секретные данные о том, что еще до нападения Гитлера на СССР, 17 июня, сильнейшая в Красной Армии 1-я танковая дивизия была срочно переброшена в Заполярье, чтобы внезапно атаковать Финляндию с севера, и уже был создан Северный фронт. Гитлер же всячески заигрывал с Маннергеймом. Он лично прибыл в Хельсинки поздравить маршала с 75-летием, подарил ему свое фото с надписью и «Мерседес» последней модели. Но тщетно. Позднее Маннергейм категорически отверг его предложение штурмовать Ленинград. Он даже выступил с заявлением, что немедленно подаст в отставку, если финское правительство согласится с такой просьбой. Финны ограничились только тем, что вернули себе потерянное в 1940 году.

В 1944 году финны порвали с Германией, а Маннергейм был избран президентом страны. Мирное соглашение с СССР маршал сам написал на русском языке. Именно он заложил потом основы той политики, благодаря которой Финляндия успешно сотрудничала с Советским Союзом и стала процветающим государством. Сталин не забыл унизительного для него 1939 года, но относился к Маннергейму со своеобразным уважением. Он лично вычеркнул его имя из списка обвиняемых Нюрнбергского процесса. Недавно в Санкт-Петербурге фельдмаршалу Маннергейму была установлена мемориальная доска. А во время официального визита в Финляндию Владимир Путин возложил к его могиле цветы.

Осадная запись

Блокада Ленинграда продолжалась почти 900 дней. По официальным данным, от голода, бомбежек и артбострелов погибло не менее 1,5 млн ленинградцев, однако точное число жертв не установлено. Куда красноречивее, чем статистика, рассказывают об этой трагедии воспоминания современников. Потрясающий документ тех трагических дней «Осадная запись (Блокадный дневник)», книга воспоминаний петербургского ученого-востоковеда, профессора Александра Николаевича Болдырева (1909–1993), последнего представителя старинной дворянской семьи.

Свою хронику осадного времени, полную тончайших психологических наблюдений за страданиями ленинградцев, умиравших от голода, Болдырев аккуратно вел почти ежедневно. «Вот возникает в моем воображении, – писал в те страшные дни ученый, – видение неслыханной прелести: кабинет, светло и тепло. Я, живой, сытый, чистый, спокойный, сижу и пишу. Все ужасы в прошлом. Осадная запись есть запись о прошлом и в прошлом. Она окончена, и я готовлю ее для других…»

«…Город наш, город! С тевтонским упорством не перестают его громить немцы. Сегодня с половины дня яростно била наша артиллерия, но скоро в ее грохот влились тяжкие громы взрывов. Обстрел был жестокий, он свирепствовал более четырех часов подряд, до темноты. С темнотой (я заметил теперь точно) немцы умолкают. Видно, огонь выстрелов демаскирует их дальнобойные пушки. Снаряды поражали весь наш район, Центр, Петроградскую, Выборгскую. Это то, что успел я узнать. Идя с лекции на Васильевском острове (где было тихо) домой пешком, ибо трамваи повсюду стояли, я узрел одно попадание на многострадальном углу «Подписных изданий» и два в узком проходе у нашего Райсовета. Влетело и в Витебский вокзал и т. д. Так как шел уже третий час обстрела, милиции ослабила свою непропускательную бдительность, и по улицам текли эти характернейшие быстрые, молчаливые ручейки пешеходов. Во всех подворотнях, в парадных, под аркадами, за выступами жмутся кучки осторожных и робких, или просто глазеющих, выглядывая и тоскливо топчась. Вдруг страшный треск близкого разрыва. Во мгновение ока улица словно выметена начисто. Лишь несколько человек продолжают свой бег по панелям. Это разъяренные или российско-беспечные. Но через минуту опять текут ручейки. Жизнь, прикрытая смертью…»

Разгром музея

В сентябре 1949 года во второй по величине после Эрмитажа музей Ленинграда, что располагался на Гангутской улице, прибыла бригада рабочих с ломами и лопатами. Но возглавляли ее не бригадиры в спецовках, а суровые офицеры в фуражках с голубыми околышами из НКВД. Прибывшие рассыпались по залам и принялись громить экспонаты, срывать со стен картины, ломами разбивать гипсовые скульптуры, бить витрины. Документы, картины, карты, диаграммы, дневники и письма кипами выволакивали во двор, сваливали в кучи и сжигали. Так в городе на Неве был уничтожен легендарный Музей обороны Ленинграда.

Комиссия из Москвы

Для уничтожения экспозиций потребовалось несколько дней: опустошить огромных 37 залов было нелегко. И каждый день приезжали рабочие и крушили все подряд. Были разрушены большие панорамы «Дорога жизни», «Прорыв Балтфлота из Таллина» и другие. Ветер нес по окрестным улицам обрывки плакатов, военных документов, писем фронта. Говорят, что кое-что успели подобрать и спрятать прохожие. В том числе легендарный дневник Тани Савичевой…

Незадолго до этого погрома в Ленинград из Москвы прибыла специальная миссия во главе с ближайшим родственником Маленкова, второго в то время после Сталина в СССР человека, Дубининым. Прибывшие тут же направились в музей, где в этот момент шла экскурсия. Дубинин грубо прервал экскурсовода, потребовал посетителей немедленно покинуть музей и объявил о его закрытии. После этого он приказал собрать сотрудников и выступил перед ними с речью. По свидетельству историков, Дубинин сказал следующее: «Откуда вы набрали столько ужасов? Были, конечно, отдельные, единичные случаи, но они не типичны. Были в стране и Ленинграде временные трудности. Никакой изоляции Ленинграда не было. Товарищ Сталин всегда был с вами». После этого маленковский эмиссар сообщил сотрудникам, что все они уволены.

Сам Маленков прибыл в Ленинград 30 августа. Вместе с ним из Москвы приехали министр госбезопасности Абакумов, член Оргбюро ЦК ВКП (б) Андрианов и большая команда чинов поменьше, которая занимала половину состава «Красной стрелы». Специально для нее очистили гостиницу «Октябрьская», где и разместились приехавшие.

«Враги народа»

На экстренно созванном объединенном пленуме обкома и горкома Маленков выступил с погромной речью. Он объявил изумленному залу, что в Ленинграде орудует партийная оппозиция кучка «врагов народа», которая противопоставила себя сталинской политической линии. «Свили антисоветское гнездо!» – в ярости кричал Жданов. Как это ни странно, «зловещий заговор антисоветчиков» московский гость связал с музеем. Как рассказывали потом очевидцы, размахивая в воздухе доставленным ему музейным путеводителем, словно свидетельством крамолы, Маленков заявил: «Только врагам мог понадобиться миф о блокаде, чтобы принизить роль великого вождя!»

Далее он сказал, что в музее умышленно преувеличивались факты мук и страданий ленинградцев в годы войны с целью дискредитировать руководящую и направляющую роль партии. Закончив речь, Маленков спустился с трибуны в замерший от ужаса зал и, уже понизив голос, доверительным тоном сообщил собравшимся, что в музее будто бы обнаружены «горы оружия», что является явным доказательством… подготовки теракта в случае прибытия в Ленинград товарища Сталина и организации затем государственного переворота.

Оружие было, но…

Оружие в музее и в самом деле было. Даже танки, пулеметы, пушки и самолеты. В том числе самолет Героя Советского Союза Плоткина, летавшего из кольца блокады бомбить Берлин.

Разумеется, все оружие находилось в нерабочем состоянии, стрелять из него было уже нельзя, а значит, и использовать для мифических терактов. Но самое главное, что речь шла о ценнейших экспонатах, исторических свидетельствах мужества и геройства защитников города. Однако все это безжалостно отправили на переплавку.

Музей обороны Ленинграда начали создавать во второй половине 1943 года, когда еще бушевала война. В это время немцы усиленно обстреливали город, ленинградцы продолжали жить на скудные пайки. Но уже 1 мая 1944 года, и это тоже был настоящий подвиг музей открылся.

Огромное собрание

Огромное собрание из 40 тысяч экспонатов расположилось в 37 залах, занимавших площадь в 4,5 квадратных километра. К слову сказать, в воссозданном позднее новом Музее блокады их удалось собрать всего 15 тысяч. В уничтоженном музее был, например, иссеченный осколками легендарный ленинградский блокадный трамвай, а рядом кучи окровавленной одежды его погибших пассажиров. Огромные обезвреженные авиабомбы, которые сбрасывали на город немцы. Уникальные диорамы, созданные лучшими художниками по свидетельствам участников сражений. Несколько залов были посвящены ужасам, которые творились в осажденном и умиравшем от голода городе.

Можно сказать, что это был еще и первый поистине народный музей. Многие экспонаты принесли сами ленинградцы: хлебные карточки, буржуйки, лампочки-коптилки, саночки, на которых возили воду, и многие другие реликвии блокадного быта. Были в коллекции ордена павших героев, именные пистолеты, наградные грамоты, бесценные фотографии и многие свидетельства героической обороны.

Музей успели посетить многие знаменитости, в том числе и из-за рубежа: Эйзенхауэр, Энтони Иден, архиепископ Кентерберийский, госпожа Черчилль и многие другие.

Конечно же, в нем на все лады восхвалялся и великий вождь всех народов. Повсюду висели его огромные портреты, а в центральном Зале Победы возвышалась громадная скульптура Сталина в полный рост.

Почему же музей был уничтожен? Кому он мешал? Разумеется, в те времена это могло быть сделано по приказу только одного человека – Сталина. Война уже отгремела, она закончилась для предводителя СССР величайшим триумфом, ему как «победителю фашизма», «спасителю человечества от коричневой чумы» воздавались небывалые почести. Положение тирана было прочно, как никогда. Однако Сталин был верен себе, своей злодейской тактике постоянного поддержания в стране атмосферы страха и террора. На этот раз жертвами было выбрано руководство Ленинграда. Жданов уже умер, и молодые и энергичные руководители города вызывали у параноика Сталина подозрение. Отсюда и так называемое Ленинградское дело, разгром и физическое уничтожение всей верхушки послевоенного руководства города. По сфабрикованным обвинениям все они были расстреляны. Был арестован и директор Музея блокады Лев Раков, по профессии историк античности. В чем его обвинили? Да в том же, в чем и других – в соучастии в «заговоре против Сталина». Вынесли смертный приговор, который потом заменили на 25 лет лагерей. Раков отсидел 7 лет и был освобожден уже после смерти Сталина в 1956 году, больным и измученным человеком.

Музей попал в жернова карательной машины, наверное, потому, что никакой другой «крамолы» в измученном блокадой городе найти было нельзя. А еще потому, что он раздражал Сталина. Сам он в музее не был, но ему о нем, конечно, докладывали, и упоминание об ужасах блокады его раздражало. В 1989 году Музей блокады был восстановлен и торжественно открыт. Однако то, что варварски уничтожили, восстановить уже было нельзя. Его нынешняя экспозиция все-таки меньше прежней.

Ленинградское дело

29 сентября 1950 года в Доме офицеров на Литейном проспекте, 20 начался необычный процесс, вошедший в историю, как Ленинградское дело. На скамье подсудимых сидели сильно исхудавшие и бледные после перенесенных побоев и пыток бывшие члены Политбюро, запредсовмина СССР, глава Госплана Николай Вознесенский, секретарь ЦК ВКПб, а до этого первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии Алексей Кузнецов, председатель Совмина РСФСР Михаил Родионов, глава Ленинградского обкома и горкома партии Петр Попков и другие бывшие руководители города.

За закрытыми дверями

Заседание суда проходило за закрытыми дверями, сообщений о его ходе в печати не появилось. По описанию Эдварда Радзинского, после вынесения приговора произошла страшная и какая-то мистическая сцена: в зал вошли сотрудники госбезопасности, которые набросили на приговоренных белые саваны и на руках вынесли из зала. Так ли было на самом деле и откуда Радзинский взял описание этой сцены, неизвестно, многие документы того времени были потом уничтожены, а сами приговоренные тут же расстреляны.

Во время процесса, да и потом случившееся казалось совершенно невероятным. Ведь уничтоженные Вознесенский и Кузнецов считались самыми вероятными наследниками стареющего Сталина. Причем он сам их такими и назвал. В 1947 году на заседании Политбюро Сталин заявил: «Время идет, мы стареем. На своем месте я вижу Алексея Кузнецова…» В таком же духе, согласно воспоминаниям Анастаса Микояна, Сталин высказался в кругу своих соратников на озере Рица. Он сказал, что самой подходящей кандидатурой на должность предсовмина видит Николая Вознесенского, а на посту Генерального секретаря – Алексея Кузнецова.

«Как, не возражаете, товарищи?» – будто бы спросил вождь. Разумеется, никто не возразил…

Затаили злобу

Открыто, конечно, не возразили, но злобу затаили и стали втайне вынашивать замыслы об устранении соперников. Люди из «ближнего круга» Сталина, прежде всего Маленков и Берия, сами претендовавшие на то, чтобы после смерти вождя вскарабкаться на опустевший «трон». Они серьезно опасались, что молодая и энергичная ленинградская команда действительно придет им на смену.

Но почему Сталин стал выдвигать именно Вознесенского и Кузнецова? По мнению историков, «кремлевский горец» постоянно интриговал, сталкивая людей в своем окружении лбами. Но, с другой стороны, он выдвинул действительно способных руководителей, которые в годы войны отличились немалыми заслугами. Так, Вознесенский был, как считали многие, волевым и сильным кадровым работником. Он сыграл большую роль в развитии оборонной промышленности, курируя работу военных наркоматов, занимаясь эвакуацией оборонных заводов, отвечая за разработку военно-хозяйственных планов обеспечения обороны страны. Скупой на похвалы Хрущев оценивал Вознесенского как «умного, резкого, прямого и смелого человека».

Таким же руководителем считали и Кузнецова, хотя он и не имел высшего образования. Микоян, сын которого женился на его дочери, утверждал в своих мемуарах, что во время блокады Ленинграда основной фигурой был не Жданов, который «практически переселился в бомбоубежище», а именно Кузнецов, ему Сталин доверял «самые ответственные вопросы».

Анонимка в ЦК

Все началось с анонимного письма, которое поступило в ЦК партии в январе 1949 года. Неизвестный «доброжелатель» сообщал, что на состоявшейся в Ленинграде партконференции были подделаны результаты. Началась проверка и выяснилось, что факт подделки и в самом деле имел место: 23 бюллетеня с голосами «против» были заменены на положительные. Второе преступление, в котором обвинили ленинградских руководителей, была организация Всероссийской торговой оптовой ярмарки в Ленинграде без специального разрешения центральных органов. Речь шла о реализации накопившихся на складах остатков товаров народного потребления на сумму 5 млрд рублей. Все это, разумеется, было только предлогом, но из этих фактов «сшили» дело о групповщине, попытках ленинградского руководства противопоставить себя ЦК, стремлении создать самостоятельную Российскую компартию, и, в конечном итоге, обвинили во вредительской и подрывной деятельности.

Дело о шпионаже

Ленинградских руководителей арестовали, начались жестокие допросы. В итоге всплыли и другие «нужные» показания. В частности, «дело о шпионаже», в котором обвинили второго секретаря Ленинградского горкома Якова Капустина. Находясь на стажировке в Англии, где он изучал паровые турбины, он будто бы вступил в интимную связь с англичанкой-переводчицей. Однажды муж-англичанин, внезапно вернувшись домой, застал свою жену и Капустина «на месте преступления». Разразился скандал, который разбирался в партийной организации Лондонского торгпредства. Дело спустили на тормозах. Однако потом появились сведения, будто Капустин был завербован английской разведкой.

Улики «преступлений» ленинградских руководителей ухитрились обнаружить даже в Музее обороны Ленинграда, где были собраны блокадные реликвии. Слишком много в экспозиции оказалось портретов руководителей города, а «руководящая роль ЦК партии» в обороне города «занижалось». И вообще, жуткая крамола: портрет секретаря Ленинградского обкома Попкова оказался равен по величине портрету самого Сталина! А потому музей был тут же разгромлен прибывшей из Москвы бригадой чекистов.

Все же почему?

Однако главный вопрос, который продолжают задавать: почему все-таки Сталин, который сам выдвинул Вознесенского и Кузнецова, дал потом санкцию на их уничтожение? Ведь ясно, что если бы они сами не были преданными сталинистами, то никогда бы не сделали карьеры в партии и не были бы переведены в Москву. Тут историки выдвигают версию: выдвиженцы попросту оказались не такими опытными в интригах, как «старая гвардия», видевшая в них опасных соперников. Часто они шли напролом, не умели держать язык за зубами, не имели опыта аппаратных игр в Кремле, что сыграло для них роковую роль. А Маленков и Берия, у которых такой опыт был, хорошо знали характер Сталина, его подозрительность, коварство и частую смену настроений. А потому сумели собрать достаточно аргументов и через органы госбезопасности, которые тогда возглавлял Абакумов, искусно посеять в вожде семена подозрения. И этого оказалось достаточным.

Документы уничтожены

В 1954 году все, кто обвинялся по Ленинградскому делу, были реабилитированы, многие уже посмертно. Абакумова и всех следователей, которые его вели, арестовали, они были расстреляны. Расстрелян был и Берия.

Однако в то же самое время в погибших руководителях никак нельзя видеть «противников сталинизма», как это пытаются сделать некоторые историки. Они были таким же порождением сталинской системы, как и все его окружение, которое их потом уничтожило. До конца «ленинградское дело» вообще, наверное, никогда не будет распутано. Во-первых, потому, что еще в 1957 году Маленков лично уничтожил большую часть его материалов. А во-вторых, некоторые документы продолжают оставаться секретными до сих пор.

Памятники грекам

В Петербурге есть два памятника грекам. Один Ионнису Каподистрии, министру иностранных дел в правительстве Александра I, поставленный в 2003 году на Греческом проспекте. В Некрополе Александро-Невской Лавры установлен также памятник Дмитрию Бенардаки, известному петербургскому предпринимателю и меценату ХIХ века. С его именем связана одна прямо-таки мистическая история, случившаяся уже в советские времена…

Мумия в подвале

В 1962 году, когда по приказу Хрущева началась новая волна сноса православных церквей, в Ленинграде взорвали изумительную по красоте греческую церковь Дмитрия Солунского (на ее месте на Греческом проспекте был построен киноконцерный зал «Октябрьский»).

«Теперь так мало греков в Ленинграде, Что мы сломали греческую церковь…» писал потрясенный варварством поэт Иосиф Бродский. Бродский не знал, что после сноса храма в Ленинграде под остатками его основания рабочие обнаружили гранитную плиту, а под ней нишу с металлическим гробом. Внутри него был еще один, деревянный, в котором лежало хорошо сохранившееся мумифицированное тело богато одетого мужчины, а в свинцовой коробочке биография покойного. Недолго думая, рабочие выбросили труп из гроба, и тело неизвестного несколько дней провалялось под холодным питерским дождем…

Покойник без сердца

Оповестили, как это было принято в те времена, компетентные органы, которые установили, что «неизвестный труп» является телом греческого купца Димитрия Бенардаки, на деньги которого и была построена церковь. Мумию доставили в судебно-медицинский морг Ленинграда.

Тут обнаружилась и еще одна странная деталь: оказалось, что у трупа нет сердца! Оно было вынуто до похорон, а грудь потом аккуратно зашита. Кто это сделал и зачем? Что стало с останками грека Бенардаки после завершения медицинских исследований? Был ли он захоронен, и если был, то где? Не так давно тайна была раскрыта. Оказалось, что останки Бернардаки сохранились, в декабре 2010 года произошла их идентификация, а 2 сентября 2011 года их перезахоронили…

Папа турок, мама грек…

Родился Димитрий Егорович Бенардакис (в России фамилии многих греков потом изменили и вместо именительного падежа «Бенардакис стали употреблять звательный: «Бенардаки») в 1802 году в Таганроге. В том самом провинциальном приморском городке, где появился на свет и Антон Павлович Чехов, автор, в частности, бессмертной фразы «В Греции все есть…», которую произносит грек Дымба в его пьесе «Свадьба». Отец Бенардакиса, греческий купец, приехал в Петербург из Венеции, принял российское подданство и быстро обрусел. Как шутили в те времена: «Папа турок, мама грек, cам я русский человек!»

Димитрий недолго послужил в гусарах, а потом вышел в отставку в чине поручика. У отца водились кое-какие капиталы, и поручик в отставке начал свой бизнес далеко не с нуля. Он выиграл торги в Петербурге по винным откупам, и через шесть лет молодому греку принадлежал весь доходнейший винодельческий промысел, что позволило ему несметно разбогатеть. Свои капиталы Бенардаки вложил в сельское хозяйство и стал одним из самых успешных сельскохозяйственных производителей России. Слава об успехах помещика Бенардаки гремела по всей России. Говорят, что именно его потом вывел Гоголь во втором томе «Мертвых душ» под именем передового помещика Костанжогло.

Сормовский завод и Макарьевская ярмарка

Грек Бенардаки преуспел не только в сельском хозяйстве. Он основал ставший впоследствии легендой русской промышленности Сормовский завод. При Бенардаки на заводе впервые в нашей стране появились паровые машины, токарные станки, подъемный кран, а также первая в России мартеновская печь. Кроме того, Бенардаки учредил в селе Макарьеве знаменитую торговую ярмарку с многомиллионным оборотом. Вдобавок ко всему оборотистый грек стал еще владельцем шестнадцати заводов в шести губерниях России, золотых приисков на берегах Енисея и Амура, речного пароходства на Волге… Финансировал он и проекты государственной важности, такие как строительство заградительных сооружений Кронштадта, за что был награжден орденами Святого Владимира IV и III степеней.

Не забывал Бенардаки и о своей далекой родине Элладе, много лет томившейся под турецким игом. На его деньги в Афинах были построены Национальный музей и Национальная библиотека. За эти заслуги греческое правительство удостоило своего щедрого земляка звания почетного гражданина Греции. Поэтому, когда жившие в Петербурге греки решили построить там православную церковь, то решили обратиться именно к нему. Бенардаки немедленно согласился.

Одна из красивейших церквей

Греческая церковь во имя святого великомученика Димитрия Солунского была заложена 25 мая 1861 года по проекту профессора архитектуры Р. Кузьмина. В 1866 году на Летней конной площади, на берегу со временем засыпанного Лиговского канала (теперь это Лиговский проспект), строительство одного из самых красивых православных храмов Петербурга было завершено. Иконы и утварь для храма были доставлены из Греции. Богослужения совершались на греческом языке по богослужебной традиции, сохранявшейся в древних православных храмах Эллады. Димитрий Егорович не оставлял заботами Греческую церковь до своего последнего дня, и, когда он умер, высочайшим указом в виде исключения и в знак признания особых заслуг было разрешено похоронить его тело в склепе под алтарем храма. Но сердце, по завещанию Бенардаки было вынуто, отправлено в Грецию и захоронено там. Однако где именно неизвестно.

Щедрый благотворитель

У Димитрия Егоровича, по воспоминаниям современников, были такие выразительные глаза, что от одного его взгляда дети мгновенно переставали плакать. Говорил он всегда и везде – и дома, и на работе, и в обществе – очень тихо. Но так отчетливо, что к нему внимательно прислушивались во многих дворцах в России и Греции. Еще бы! Ведь он был одним из богатейших людей тогдашней России… По этой причине он водил дружбу со многими знаменитостями. Не только с купцами, сановниками и петербургскими греками, но и с Жуковским, Аксаковым, Гоголем, которому, судя по рассказам современников, охотно одалживал деньги, будучи горячим поклонником его таланта. «Слава Богу, – сказал в свое время Димитрий Егорович, – я имел честь быть знакомым с господином Гоголем в период его несомненной для меня гениальности!»

Гроб встречал император

За щедрую благотворительную деятельность император Александр II пожаловал Бенардаки звание потомственного российского дворянина. Одним из многочисленных фондов, основанных Бенардаки, было «Общество вспомоществования нуждающимся учащимся Второй Петербургской мужской гимназии». Общество вносило плату за обучение, снабжало учащихся обувью и учебниками. Другое учреждение, входившее в благотворительную империю Бенардаки, – «Общество земледельческих колоний и ремесленных приютов». Оно работало исключительно с детьми, осужденными за мелкие преступления.

Миллионер и благотворитель умер внезапно, от сердечного приступа в 1870 году в немецком городе Висбаден. Оттуда его набальзамированное тело привезли в Петербург специальным поездом. На Николаевском (ныне Московском) вокзале гроб с телом Димитрия Егоровича встречал сам император Александр II. Это был первый и последний случай в истории России, чтобы самодержец лично встречал гроб с телом человека, не принадлежавшего к императорской фамилии.