Оставив в гардеробе халат, я вышел на крыльцо клиники и чуть не столкнулся с возвращавшимся мужем Валентины. Он виновато развел руками, дескать, видишь, в каких ежовых рукавицах жить приходится.

Сочувственно кивнув в ответ, я собрался было закурить, но в этот момент чьи-то ладони мне закрыли глаза. Сигарета так и осталась во рту, как и зажигалка в руках.

– Я могу обжечь ладони, – спокойно предупредил я.

– Ну, какой, – послышалось сзади. – В тебе романтики – ни на грош!

Голос Яны не узнать было невозможно. В модной красной куртке, юбке стретч и сапогах на платформе она напоминала мне актрис моей юности, в которых я в свое время был тайно влюблен. И те же серые глаза…

– Со мной, наверное, ужасно скучно?

– Не без этого, – констатировала она, спускаясь рядом по ступенькам. – Вот посмотрю-посмотрю, стоит ли с тобой дальше иметь дело. Может, как машины заберем из ремонта, помашем друг другу ручкой и адью…

– Какие мы категоричные! – покачал я головой. – В аварии, согласен, мало вообще привлекательного, про нее хочется скорее забыть, сплошной негатив, короче. Но мне бы не хотелось, чтобы я у тебя ассоциировался только с ней.

– Тогда расскажи о себе! Кстати, – она настойчиво потянула меня за рукав. – Я до сих пор не знаю, где ты работаешь! Колись!

– Что значит – до сих пор? – не понял я. – Мы знакомы всего ничего.

– И ты считаешь, – она принялась жестикулировать, – это нормально? Иду, разговариваю неизвестно с кем. Зовут Ильей, это я помню… Но на этом все и заканчивается. Подругам что расскажу? Въехала в бок неизвестно кому? Непорядок!

– Врачом-психиатром работаю, – смысла врать в данной ситуации я не увидел, поэтому изложил все как есть, – занимаюсь алкоголиками, шизофрениками, олигофренами. Это, конечно, не юриспруденция, как у тебя в будущем… Но тоже ничего, работать можно.

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробней, – она проткнула пальцем воздух. – Какие они, психи, а? Мне жутко интересно. Если бы у меня была вторая жизнь, я бы, возможно, посвятила ее психиатрии.

– Это больные люди, их надо лечить. Интересного здесь мало, уж точно – никакой романтики.

Признаться честно, разговор начал меня напрягать. Во всяком случае, провожать ее до дома точно расхотелось. Но виду я не подал.

– Не представляю, – Яна пожала плечами, – о чем можно разговаривать с психом? О чем ты с ними разговаривал, например, вчера? Позавчера?

– О том же, о чем и с остальными. Психически здоровыми. Они такие же, как и мы с тобой.

– Ну, не скажи… Кто знает, что у них в голове-то варится?! Какие они из себя? Возбужденные, наверное? Орут, кидаются на врачей, пальцем тычут? Или наоборот, каменные лица, все по барабану…

Мне очень хотелось сменить тему, поэтому я брякнул:

– Ты интересовалась, как там наши разбитые в хлам авто ремонтируют?

– Ну, ты даешь! – опешила Яна. – Как отремонтируют, дадут знать. Чего зря названивать? Давай о чем-нибудь другом, умоляю!

– Хорошо, сейчас… Мы идем по весенней улице, – я сделал глубокий вдох. – Ты чувствуешь, как весной пахнет?

– Ты еще вспомни, – грустно заметила она, останавливаясь у троллейбусной остановки, – что скоро праздник Победы.

– И вспомню, и поинтересуюсь… Пойдешь смотреть парад?

К остановке подкатил троллейбус, она легко вспорхнула в почти пустой салон. Я уже хотел запрыгнуть вслед за ней, но в последний момент вспомнил, какой это маршрут, и понял, что к себе в отделение вернусь поздно.

– Умеешь ты, Илья, – напоследок бросила она, заметно помрачнев, – настроение заземлить. Просто мастер. Что ж, пока, психиатр!

Я хотел ответить, но двери закрылись, троллейбус поплыл по проспекту. Ничего, подумал, в кафе ты тоже не очень-то разговорчивой была.