(входит в сборник «Рассказы»)

Мэри укладывала нашу двухмесячную малютку Сюзи. Она была такая крохотная, что я боялся к ней прикасаться. Она еще ничего не умела делать, только постоянно пачкала памперсы, сосала сиську и улыбалась своим беззубым ртом, когда дядя Генри корчил рожи, которыми он доставал в детстве и меня. Ну, еще, конечно, она любила плакать.

О, да! Это малышка Сюзи умела делать отменно.

Говорят, что отцы хуже осознают свое положение, нежели матери, и родительское чувство приходит к ним постепенно. Особенно, если отцом стал двадцатилетний сопляк. Но, черт побери, как только я взял на руки эту кроху, я понял, что она единственное, ради чего стоит жить.

В дверь постучали. Я подумал «кому в такую погоду неймется ходить в гости?». Если бы это оказались очередные миссионеры, я бы засунул в их вымокшие под ливнем задницы их же поганые листовки и махнул на прощание ручкой. Эти мерзавцы, считающие, что если мы не примкнем к их миссии, будем вечно гореть в аду, уже три раза на этой неделе оказывались на нашем пороге. А ведь сегодня только среда, черт бы их побрал! Я неохотно отставил бутылку пива, когда в дверь постучали второй раз.

– Кто там? – раздался голос Мэри. И как только ей удается все слышать сквозь шум дождя и вопли Сюзи.

– Я открою, – крикнул я.

Чертыхаясь, я добрался до двери и распахнул ее настежь, уже почти уверенный в том, что это очередные свидетели апокалипсиса или нового мессии.

– Здравствуйте, могу я чем-то помочь? – спохватился я. Передо мной стояла молодая девушка, промокшая насквозь. Она дрожала в своем крохотном платьице, облепившем ее хрупкое тельце. Светлые волосы прилипли к лицу, и с них текли холодные струйки, заставляющие кожу покрываться мурашками.

– Можно воспользоваться вашим телефоном? – стуча зубами спросила незнакомка, – пожалуйста…

– Д-да, конечно, – я посторонился, приглашая девушку в дом и наблюдая, как она оставляет за собой мокрые следы, образующие маленькие лужицы. Мэри это не понравится. Ох, как не понравится.

– Кто там, Джон? – снова крикнула жена.

– Позвонить хотят, – ответил я через чур быстро.

– Что? – видимо, Мэри показалось странным, что в двадцать первом веке еще остался кто-то, кто не носит с собой мобильник. Она спустилась вниз с продолжающей рвать глотку малышкой и оторопело уставилась на гостью, – добрый вечер, – с неуместной вопросительной интонацией произнесла она, растерявшись.

Девушка чуть вздрогнула и робко произнесла:

– Добрый вечер, миссис. Вы не против? Ваш сын разрешил воспользоваться вашим телефоном.

Мэри напряглась. Она сверкнула глазами и нервно сказала:

– Конечно. Звони.

И заторопилась обратно в комнату вместе с надрывающейся Сюзи.

Надо сказать, что мы с Мэри были не обычной парой. Конечно, в новом тысячелетии пора закрыть глаза на старые предрассудки, что мы и сделали. Но большинство придерживалось старых стереотипов и судачило у нас за спиной, говоря, что она мне в матери годится. Честно говоря, надо признать, что технически в этом есть доля правды, моя мать старше ее всего на два года.

Мы познакомились на съемках фильма, режиссером которого была Мэри. А я играл главную роль. Это была ее пятая картина. Первую она начала снимать в возрасте двадцати пяти лет, и потом по одной картине в три года, так что к сорока она стала пусть и не самой известной женщиной-режиссером, но, скажем так, пользовалась популярностью в определенных кругах. Мэри занималась, как она считала серьезными вещами, не тратя время на комедии и иную чушь, в которой до ее фильма снимался я. Вообще-то, я всегда был склонен думать, что делаю нечто важное, и моя работа не просто лицедейство, а что-то сродни волшебству. Мои предыдущие картины принесли мне тоже некую известность в иных определенных кругах, коими по большому счету были девочки-подростки или их не нагулявшиеся в свое время мамаши. Мне хотелось завоевать любовь и других зрителей, показать, на что я способен, что я серьезный актер, а не просто симпатичная мордашка с кудряшками и голубыми глазами. Так я и познакомился с Мэри.

Многие считали, что она мне нужна для продвижения по карьерной лестнице, что она слишком стара и слишком некрасива для такого, как я, который может заполучить любую молодуху, какую бы ни выбрал. Да, она была чуть моложе моей матери, которая придерживалась общего мнения о том, что моя Мэри старая шлюха, развращающая ее любимого сыночка, но я ее не виню, хотя с тех пор, как Мэри забеременела, мы не общались. Если бы только мама знала, сколькие до этой «старой шлюхи» уже имели возможность развращать ее сынулю, она, возможно, пересмотрела бы свое отношение к этому вопросу. Но она и слушать ничего не хотела, искренне веря, что я был чуть ли ни ангелом до встречи с ней.

Но в итоге, как бы злопыхатели ни краснели, пытаясь найти «истинную» причину нашего союза, как бы мои малолетние поклонницы ни плевались, читая очередную статью о нашей с Мэри личной жизни, правдой было то, что я просто влюбился. Как там говорится? Сердцу не прикажешь? Вот и мне это было не под силу. Возраст, сплетни, запреты матери и ее слезы, ничто не могло меня остановить. Даже мои опасения. Я бросился в омут с головой. И счастлив, что не нашлось силы, способной меня остановить.

Когда раздался хлопок, закрывшейся за Мэри двери, я неловко улыбнулся незнакомке, наблюдая, как вокруг нее образовалась внушительная лужа, стекшей с волос и одежды воды. Она продолжала дрожать и потирать себя руками, чтобы согреться. Очередная капля упала на ее грудь с отлипшей ото лба челки, и я увидел, как ее тело вновь покрылось гусиной кожей. Тут я заметил, что сквозь мокрую ткань платья проступают набухшие соски, притянувшие мой взгляд. Спустя несколько секунд, я понял, что безотрывно смотрю на них как завороженный. Я тряхнул головой и, спохватившись, замямлил, призывая девушку проследовать за мной на кухню к телефону. Я уселся на столешницу, стараясь не подслушивать, о чем она говорит с человеком на другом конце провода. Но ничего не мог с собой поделать. Я уловил отрывки фраз, произнесенных мужским голосом, который явно был чем-то недоволен.

– Но как я доберусь до дома? Машина сломалась, телефон разрядился, на улице льет, как из ведра… да хорошо… хорошо…

Девушка, казалось, была готова заплакать, составив компанию не унимающейся Сюзи, но сдержалась, назвав нашу улицу, на которой и встряла в эту страшную непогоду.

– Хорошо, я буду ждать в машине… постарайся побыстрее, если получится…

Она повесила трубку, перевела дыхание и повернулась ко мне, пытаясь улыбаться:

– Спасибо, – она кивнула головой в знак благодарности, – я пойду.

– Рад… помочь, – не нашел, что еще ответить я.

Девушка скрылась за дверью, и меня это, почему-то расстроило.

– Она ушла? – тут же появилась Мэри.

– Да. Только что, – я запер дверь и повернулся к жене.

Честно говоря, Мэри и не была мне женой в общепринятом смысле слова, с официальными документами, клятвами и кольцами. Но называть сорокалетнюю женщину своей девушкой, даже я понимал, было несколько комично. Поэтому мы сошлись во мнении, что «жена» вполне подходящее определение.

– Сын… – хмыкнула она, подходя к окну, – надеюсь, ты ей сказал, что я вовсе тебе не мать?

– Как-то не пришлось, – замялся я, позабыв об этом, когда все мои мысли заняли соски этой девчонки. Они до сих пор стояли перед глазами. У Мэри тоже была красивая грудь. Для ее возраста. Дал бы голову на отсечение, в годы этой незнакомки моя жена дала бы ей фору в этом вопросе, но сейчас, особенно после рождения дочки, все выглядело не совсем так, как я это любил. Соски Мэри расползлись чуть ли ни на половину молочных желез, которые разбухли, как дыни. Я ничего не имею против большой груди. Я даже за. Причем обеими руками. Но они не просто увеличились, став как мячики. А превратились в сетки с этими самыми мячиками, болтающиеся при каждом движении. Я не то что жалуюсь, но надеюсь, что когда она перестанет кормить грудью (ведь есть же всякие там смеси, да?), они станут хоть отдаленно напоминать груди, которые я привык ласкать, чтобы сделать приятное женщине и получить удовольствие сам, а не в то, к чему прикоснувшись, рискуешь оказаться вымазанным молоком, на которое, мне уже кажется, у меня аллергия. Несмотря на все это, я ее люблю. Ведь не в груди же дело, правда? И не в том, что уже месяцев пять у нас не было секса… В конце концов, она родила мне дочь. А это многого стоит. Можно и потерпеть.

– Похоже, она что-то забыла, – сказала Мэри, всматриваясь в сумрак за окнами.

– Да? – я подошел ближе, стараясь не очень показывать, что меня это волнует.

– Да, – недовольно сказала жена, услышав стук в дверь.

Я вопросительно посмотрел на нее, словно ожидая разрешения впустить незнакомку снова.

– Чего стоишь? – непонимающе уставилась она.

Я расторопно открыл дверь.

– Простите, – виновато произнесла девушка, – кажется, я заперла ключи в машине… а тут такой дождь…

– Заходи, – сказала Мэри, и повернулась ко мне, саркастично добавив, – мой сын сделает тебе горячего чаю, чтобы ты согрелась.

Она снова пошла наверх. Казалось, она так привыкла к воплям Сюзи, что замечала их, только когда кто-то был рядом, начиная морщиться от их пронзительности.

– Э… есть черный и зеленый, – сказал я, – чай…

– А можно кофе? – застенчиво убрала она мокрую прядку с гладкого лица.

Как я отвык видеть такую безупречную кожу. Мэри следила за собой, но годы берут свое, и никакие подтяжки, пиллинги и крема не смогут достоверно имитировать молодость.

– Да, конечно, – я старался выглядеть уверенно, словно взрослый мужчина, в дом которого пришла беспомощная крошка в поисках спасения. Но не мог отделаться от чувства, что готов залиться краской, как подросток, у которого случилась эрекция перед всем классом, – садись на диван, я сейчас.

– Спасибо, но я боюсь его намочить…

Я понял, что она совершенно права. На ней сухого места не осталось, и приглашать ее присесть было довольно опрометчиво.

– Я принесу полотенце, – сказал я и поднялся в ванную.

Когда вернулся с огромным банным полотенцем, она все еще стояла на том же месте, не сдвинувшись ни на дюйм.

– Вот… – я протянул ей полотенце, стараясь не смотреть на по прежнему торчащие соски.

– Спасибо, – поблагодарила она. И тут же сделала то, чего я ну никак не ожидал: она схватилась за подол платья и потянула его вверх, мигом оставшись в одних трусиках. Таких крошечных, которых я уже давно не видел. Очень давно. Кажется, целую вечность. Так же быстро она схватила из моей руки полотенце, я только и успел заметить что эти трусики, и тут же закуталась в него с головой, – можно я его просушу?

– Да, – резко ответил я и взял мокрое платье, прикрывая им с трудом скрываемое возбуждение. «Вот черт» – подумал я, когда понял, что теперь у меня не только стояк, но и такой видок, будто я обоссался. Я снова заторопился в ванную, чтобы выжать платье, потом отнес его в подвал, где положил рядом с бойлером, чтобы оно быстрее высохло.

И чтобы его не увидела Мэри, если ей придется с продолжающей надрываться Сюзи зайти в уборную. С этим ребенком явно что-то не так.

Может, стоит еще раз показаться врачу? Разве дети должны так орать?

Потом я вовремя вспомнил, что надо сменить штаны и исподнее, которое тоже промокло от прижатого в целях конспирации платья.

Надеюсь, Мэри не заметит перемены. Последнее время она вообще на меня мало внимания обращает, особенно после рождения Сюзи. С чего бы ей сейчас смотреть на мои штаны? Хотя, по закону подлости именно так и бывает. Я поправил конец, чтобы он не бросался в глаза, и вернулся к незнакомке. Она сидела на диване, спустив полотенце с головы на плечи, и с интересом рассматривала интерьер.

– Можно и это? – смущенно спросила она, протягивая мне что-то.

Только теперь я заметил, что у нее в руках были те самые крошечные трусики.

«Что ты со мной делаешь? Я практически женатый человек! У меня и ребенок есть, слышишь, как надрывается?» – Угу, – кивнул я, и отнес их к платью. Это очень странно, что мне захотелось их понюхать? Запах женщины и все такое, знаете? Сам Аль Пачино так делал ведь, кажется… А то последнее время единственный запах, который я ощущаю от своей жены, это запах блевотины Сюзи и ее детской присыпки…

Я поспешил вернуться в гостиную, надеясь, что Мэри решит не выходить из комнаты вплоть до самого ухода этой девушки. Почему-то от этой мысли мне было спокойнее.

Но я же ничего не делал... Она просто промокла и попросила высушить ее одежду. Ее маленькое платьице, сквозь которое просвечивались набухшие соски, и крохотные трусики… Черт.

– Ну… – не знал я, что еще сказать, вернувшись к гостье.

– Кофе, – улыбнувшись, напомнила она.

– Ах, да. Точно.

Я пошел на кухню и включил кофеварку. Как же эта дрянь долго готовит этот проклятый кофе! Ничего, у меня было время успокоиться.

Но я, видимо, использовал его не по назначению и только еще больше разнервничался.

– Вот, – я поставил чашку на кофейный столик, не зная, что делать дальше.

– Может, присядешь? – увидев мое замешательство, спросила она, снова улыбнувшись.

Эй! Кто здесь хозяин, в конце концов?

– Ну да, – выдавил я, присаживаясь рядом. И какого черта я сел практически вплотную, когда напротив был еще один свободный диван?

Девушка потянулась за кофе и, уж теперь и не знаю, специально ли, или так получилось, но с ее плеча соскользнуло полотенце, опустившись до самой талии. Она поторопилась прикрыть оголившуюся грудь другой рукой, но тогда полотенце окончательно потеряло «почву под ногами» и оказалось на диване, скрывая лишь то, что было ниже пояса. Я не мог оторвать глаз. Да, я чертов мерзавец и извращенец. Хотя скорее, я был бы извращенцем, если бы это не произвело на меня впечатления. Разве нет?

– Прости, – зарделась она, пытаясь вернуть покровы в исходное положение.

– Спасибо, – я так увлекся, что не понимал, что говорю. Со стороны я, наверное, выглядел как один из придурошных задротов в идиотских молодежных комедиях, который впервые увидел сиську. Но я был не далек от этого. Когда живешь бок о бок с женщиной, с которой нельзя заниматься сексом, то начинаешь думать, что его не существует вовсе.

А видя рядом другую обнаженную красотку, понимаешь, что был жестоко обманут.

– Что? – переспросила она, засмеявшись.

Вот лицемерка, все она услышала.

– Ничего. Все хорошо, – опомнился я.

Она могла сейчас же сбросить это полотенце и я сделал бы все, что бы она ни попросила. Но, видимо, ей захотелось со мной поиграть, или сделать вид, что она не из тех, кто дает на первой минуте знакомства.

А лишь на пятой. Поэтому она укуталась вновь и, на этот раз осторожно придерживая полотенце, взяла чашку и аккуратно пригубила кофе, пробуя температуру напитка. Потом вернула его на стол, видимо, ожидая, когда он немного остынет.

– Хочешь… печенья или чего-нибудь еще? – я старался вести себя непринужденно и контролировать голос, чтобы он не дрожал и не срывался от нервов.

– Чего-нибудь еще, – загадочно сказала она.

«Как в порно, мать его!» – А… чего, чего-нибудь? – попытался уточнить я, надеясь, что это нечто из списка моих тайных желаний.

– А что у тебя есть?

«Могу показать прямо сейчас. Тебе точно понравится. По крайней мере, рот у тебя будет занят долго».

– Ну… не знаю… всякое… – «Ты что несешь, идиот?!» – Да? А есть помадка?

– Что? – «она меня за трансвестита держит, что ли?!» – Или конфеты какие-нибудь?

Она издевается! Или это я ни о чем другом думать не могу, поэтому в каждом ее слове вижу намек на соитие?

– Сейчас гляну… – я встал и снова вышел на кухню.

Надо было успокоиться, ведь в паре шагов находится мать моего ребенка и дочурка, которая все еще орет, как резанная. Разве можно в такой ситуации помышлять об адюльтере? Но виноват ли я, что именно в такой неподходящий момент рядом оказалась практически голая сногсшибательная девица? Я перевел дыхание, попытался вспомнить технику Цигун, надеясь, что она приведет мою внутреннюю энергию в равновесие с природными силами.

– Можно я воспользуюсь туалетом? – в дверном проеме стояла эта наглая девчонка, имитируя на лице признаки скромности. Ну, разве может кто-то, чувствующий себя неудобно, сорвать при незнакомом человеке одежду? Тогда мне это не показалось странным, лишь шокировало и отключило все мозговые рецепторы, переключив на нижний центр управления системой.

– Да, конечно, – отвлекся я от дыхательных упражнений, – вверх по лестнице, вторая дверь справа.

Как я надеялся, что она не столкнется с Мэри.

– Спасибо, – не прошло и пары минут, как она уже вернулась, – нашел конфеты?

«Думаешь, я тут этим занимался?» – О… конфеты, точно… – я совсем забыл про них, в голове лишь пульсировала одна мысль, точнее импульс, заставляющий наплевать на все запреты, здравый смысл, приличия, обещания и верность, и отодрать эту напрашивающуюся на то, чтобы ее выпороли, нимфетку.

Она оперлась на столешницу, разглядывая коллекцию фарфоровых подставок для зубочисток Мэри, и поднялась на носочки, чтобы лучше было видно.

– Можно? – как назло, конфеты были в шкафчике, который она загораживала своими стройными, загорелыми, гладкими ногами. Ну, кто хранит конфеты в нижнем кухонном шкафу? Мэри, ты сама виновата!

Видимо, мой вопрос и движение были слишком двусмысленными, и эта девчонка предпочла понять не тот, который в данный момент, чистосердечно намереваясь достать угощение, вкладывал я.

– Когда очень хочется, то можно, – шепотом сказала она, приблизив губы к моему уху. Ее дыхание обжигало мне кожу. В глазах потемнело, рассудок помутнел окончательно, и я словно сорвался с тормозов: ухватил эту девчонку за ляжки и резким движением усадил на столешницу. Она ахнула от неожиданности, но мгновенно расплылась в своей нахальной улыбке. Тут же смекнула, что к чему, и раздвинула ноги, сбросив полотенце с груди. Такое тело не оставило бы равнодушным ни одного нормального мужчину, а так как я причислял себя ко вполне себе нормальным, то уже не мог остановиться. Я впился губами в ее торчащие соски, так дразнившие меня все это время. Прошелся по ним языком, когда счел, что с них хватит, расстегнул наспех ширинку и присунул давно готовый агрегат. Этот момент стоил пяти месяцев онанизма! Она схватила мою руку и прикрыла ею свой рот, чтобы заглушить стоны. Это меня еще больше завело, и я ускорил темп, отчего она в исступлении принялась водить по моей ладони языком. Мне хотелось видеть ее тело, но в такой позе это было неудобно. Я бросил взгляд на кухонный стол, но он был завален всякими бутылочками и недоеденным ужином жены, поэтому я бездумно потащил ее на диван в гостиную. Так было гораздо лучше. Ее грудь двигалась в такт моим движениям. Я задрал ей ноги, чтобы получше видеть, как я вхожу в нее.

Черт! Я и не помню, когда последний раз наблюдал подобное воочию, все эти месяцы довольствуясь лишь порно. Потом захотел почувствовать тепло ее тела и, скинув футболку, лег сверху, ощущая, как трутся об меня ее упругие сисечки. Я был рад, что сегодня успел слить пару раз с помощью «правой верной подруги», иначе я бы уже давно выдохся. Вскоре она уперлась ладонями мне в грудь и дала понять, чтобы я поднялся с нее. Она усадила меня на диван, а сама залезла верхом и принялась скакать на мне, откинувшись немного назад и упершись ладонями в мои колени.

– Джон! Принеси, пожалуйста, ножницы с моего ночного столика, раздался голос Мэри.

Ну и зачем, скажите на милость, ей понадобились сейчас ножницы, а? И что мешает ей взять их самой?

– Да! – крикнул я, – да! – повторил я уже не в ответ на ее просьбу, да-да! – схватился за грудь притихшей от испуга девчонки, заставив ее продолжить свое дело.

– Хватит дакать! – рассердилась Мэри, – принеси их уже.

Я не мог оставить это дело незаконченным, но и времени на продолжение у меня уже не было, поэтому я решил использовать очень действенный, по крайней мере, для меня метод, и засунул этой девахе свое хозяйство в задницу. Мне было не до того, чтобы спрашивать разрешения, я должен был принести жене ножницы. Честно говоря, пока она не подала голос, я позабыл о ее существовании, а крики Сюзи и мне так приелись, что превратились в фон моей жизни, который в определенные моменты я научился не замечать. Получив такой сюрприз, девчонка даже не пикнула, а, казалось, наоборот, только этого и ждала. Пара секунд, и дело сделано. Я наскоро застегнулся, натянул брошенную на пол футболку и помчался к ночному столику Мэри. Там нашел ее ножницы, глянул в зеркало, поправил волосы, оглядел себя с ног до головы, одернул футболку, еще раз поправил прическу и пошел к Мэри.

– Она еще здесь? – шепотом спросила жена, укачивая Сюзи, которая заулыбалась при виде меня, начав издавать смешные звуки.

– Да, пока за ней никто не приехал, – пожал плечами я и потянулся к дочке, чтобы создать видимость какой-нибудь деятельности, должной скрыть мое еще не успевшее восстановиться дыхание.

Она стала пытаться ухватить мой палец, но у таких малявок с координацией плоховато, поэтому она тщетно сучила ручонками, пока я играл с ней, как дирижер, водя указательным пальцем.

– Ну, хватит, – одернула меня Мэри, – я ее тут уложить пытаюсь, а ты разыгрываешь. Теперь вообще не заснет.

Я выпрямился. Сюзи вновь начала драть глотку, требуя продолжения банкета.

– Может, стоит показать ее врачу? – спросил я, чеша затылок.

– Доктор Уэстридж сказал, что с ней все в порядке, – нервно ответила Мэри, увеличив амплитуду раскачиваний, чтобы дочка быстрее стихла.

– Вот твои ножницы, – вспомнил я, зачем пришел.

– Не нужны мне ножницы, – нахмурилась она.

– Так зачем?..

– Не могла же я сказать тебе просто подойти, потому что мне надо с тобой поговорить так, чтобы этого не слышала она, – кивнула в сторону двери Мэри.

– Вот ты конспираторша, – мотнул я головой, натянув кривую улыбку. На самом же деле я испытал в этот момент злость, ведь она совершенно беспричинно отвлекла меня от того, чем я там занимался.

– Ты хоть чаю ей сделал? – строго спросила жена.

– Она попросила кофе, – «я сделал ей что покруче».

– Может, скажешь ей позвонить еще разок. Узнать, когда за ней приедут? Не может же она всю ночь здесь торчать…

Вообще-то, меня устроил бы подобный исход.

– А… мм… – спустившись, я увидел девушку, закутавшуюся в полотенце и сидящую ровненько на диване с чашкой остывшего кофе.

– Все в порядке? – невинным голоском спросила она, будто только что не дала отыметь себя чуть ли ни во все дыры совершенно незнакомому мужику.

– Жена сказала, чтобы я попросил тебя еще раз позвонить тому, кто должен тебя забрать, – извиняющимся тоном сказал я, сочтя, что это звучит как свидетельство очевидного нежелания ее пребывания в этом доме.

– Что ты сказал? – расширила глаза незнакомка. Странно так называть девушку, с которой только что у тебя был умопомрачительный секс, но я до сих пор не знал ее имени.

– Э… позвонить… просто, чтобы уточнить… – я замешкался. Конечно, не очень приятно слышать, что тебя мечтают поскорее вытурить из дома, но, мне показалось, что она восприняла это уж слишком близко к сердцу. Оставалось надеяться, что она ни одна из этих неуравновешенных психопаток, о которых так любила снимать фильмы Мэри.

– Твоя жена?

– У… д-да… – только теперь я понял, что она до сих пор считает Мэри моей матерью.

– Но ей же лет сорок… – сочла это за злую шутку девочка.

– Да-да, – развел руками я, устав от подобной реакции уже далеко не первого человека, – и годится мне в матери… я знаю… но, тем не менее, это моя жена.

– Хэ… – нервно выдохнула она, – выходит, этот ребенок?..

– Моя дочь… – не стал утруждать я девушку догадками.

– Да ты больной, – вскочила она, видимо не желая участвовать в любовном треугольнике.

– Тише ты, – шикнул я.

– Где моя одежда? – встала на дыбы девчонка.

– Сейчас принесу…

Одна нога здесь – другая там. Платье с трусиками еще не успели просохнуть, но ее, похоже, это не волновало. Она мигом натянула их на себя и уставилась в упор:

– Я позвоню и уйду.

Я кивнул и провел языком по передней поверхности верхних зубов.

Сглотнул. Потер нос. Я должен был переживать, что жена может догадаться. Что эта девчонка все ей расскажет. В конце концов, меня должна была мучить совесть, наступить прозрение. Но все, что меня беспокоило – это то, что сейчас она выйдет за дверь и навсегда останется незнакомкой.

– Забери меня сейчас же. Да. Я больше здесь не останусь, – ее голос был напряжен. Она очень нервничала. Сказав последнюю фразу, она резко опустила трубку на рычаг, пошла ко входной двери и вышла наружу.

За окном все еще был адский ливень, который ветром заносило на крыльцо под крышу. Но, видимо, это ее не пугало. Она опустилась на подвесные качели, на которых любила сидеть Мэри со Сюзи, показывая дочурке проходящих соседей и говоря, кто есть кто.

Я не знал, как мне быть. Пока я раздумывал, беспомощно стоя и глядя на нее через окно, к дому подъехала машина. Она соскочила с крыльца и, тщетно пытаясь спрятаться от дождя под маленькими ладошками, добежала до автомобиля, юркнула на заднее сиденье, и исчезла, словно ее никогда и не было.

Но нет. Она была. Была. Я точно это знал. Пол был еще влажным в тех местах, где ступали ее ножки, обутые в легкие балетки, неподалеку от кухни валялось полотенце, которым она укрывала свое стройное тело, на столике стояла чашка недопитого ею кофе, а за окном по-прежнему находился ее автомобиль, в котором она имела неосторожность запереть свои ключи.

«Точно!» – у меня появилась идея. Я должен был это сделать. Я выскочил под проливной дождь и двумя скачками оказался рядом с авто, тщетно пытаясь разглядеть в темноте номер. Я ничерта не мог увидеть, и дождь совсем не помогал, полностью закрывая обзор, как непроходимая стена. Тусклый свет уличного фонаря рассеивался в каплях, еле доходя до моих глаз. Тогда я принялся на ощупь трогать номерной знак, по крупинкам собирая его воедино. И это сработало! Я понесся в дом, повторяя заветные символы, чтобы не забыть их, стремясь записать в укромном местечке, в которое нет доступа у Мэри.

– Она уже ушла? – ворвавшись в дом, я окаменел, как истукан. Передо мной стояла жена. Видать, я очень глупо выглядел: весь мокрый и застывший в нелепой позе.

– Да… только что… за ней приехали… и… я проводил…

– Тебе надо просохнуть, – окинув меня взглядом, сказала жена. Она принялась убирать остатки неопровержимых доказательств того, что эта незнакомка существует не только в моем воображении. Сначала она унесла со столика чашку, а по дороге на кухню брезгливо подхватила брошенное ею полотенце, даже не предполагая, что то было накинуто на совершенно нагое тело. Потом она вернулась с половой тряпкой, мечтая вытереть все ее следы насухо, отбирая у меня последние памятные «сувениры», – и чего ты стоишь? – возмутилась Мэри.

Я понял, что веду себя, как имбицил, и, спохватившись, заторопился в ванную.

– Разденься здесь, – остановила меня жена, видя, что вода течет с меня ручьями.

Я наскоро скинул мокрые тряпки, оставил тапочки и голышом помчался наверх.

– Тише! Сюзи только заснула, – шикнула Мэри.

Оказавшись в ванной, я стал искать что-нибудь, куда мог бы записать все еще крутящийся в голове номер машины незнакомки, подарившей мне незабываемый вечер. Пока я рылся в поисках хоть клочка бумаги, забытой в грязном белье, раздался стук в дверь. Я наспех накинул полотенце и, делая вид, что вытираю волосы, отодвинул щеколду.

Передо мной стояла Мэри. Ее лицо было мертвенно бледным, а в глазах застыли слезы.

– Ч-что?.. – замямлил я. Не имея представления о том, как она догадалась, я понял, что она все знает.

– В нашем доме… прямо у меня под носом… под носом нашей дочери… как ты мог…

– Ты о чем? – я решил прикидываться идиотом до тех пор, пока не пойму, что не смогу опровергнуть ее уверенность в моей измене.

Хоть моя голова, сердце и все остальные члены моего организма были заняты другой женщиной, я инстинктивно принял оборонительную позицию от нападок жены. Видимо, у нас мужчин это в генах, не иначе.

– Это не поможет… Генри мне все рассказал…

– О чем тебе рассказал Генри? – тут я совсем был сбит с толку. Что мог мой дядя такого рассказать моей жене, после чего она подходила ко мне с подобными обвинениями? Может, она совсем о другом говорит, что по нелепой случайности чуть не заставило меня самолично признаться в походе налево?

– Эта девчонка… Генри подослал ее… она специально тебя соблазнила…

– Скажи, что я ослышался, – все казалось неистовым бредом, больше похожем на дурацкие фильмы, в которых я снимался.

– Мечтаю, чтобы ослышалась я… эта девка специально легла под тебя… или сверху была она, а?

– С чего бы это дяде Генри подсылать какую-то девку? – этот момент был мне совершенно не понятен. Было бы логичнее, если бы кто-то со стороны жены пытался открыть ей на меня глаза. Но мой собственный дядя! Зачем ему это?

– В пятницу, когда он был у нас, а ты задержался на съемках, он стал подкалывать меня, что вовсе ты ни на каких не на съемках… что ты развлекаешься где-то на стороне…

Это было вполне в его духе. Да. Но никогда не думал, что он перейдет черту. Все же воспринимали это лишь как нелепые шутки. Неужели кто-то мог принимать Генри всерьез? Никто не может воспринимать всерьез человека, который корчит такие рожи, как дядя Генри!

– Он принялся рассказывать о твоих старых похождениях и победах… я отшучивалась… но потом он заговорил о твоей матери…

– Моей матери? – опешил я. Эта тема в нашем доме была негласным табу, потому что всегда приводила к конфликтам.

– Да, твоей матери, – она сузила глаза и сжала губы с такой силой, что они совсем побелели, – Генри и она, видите ли, поспорили, что ты мне изменишь с первой попавшейся красоткой, не моргнув и глазом.

– Вот как?.. – никогда не думал, что моя мать способна на такое.

– Да. Но Генри сказал, что он поставил на то, что ты этого не сделаешь.

«И на том спасибо» – подумал я.

– Но эта грымза…

– Эй! Ты говоришь о моей матери!

– Я знаю, – прошипела Мэри. Она готова была на меня наброситься.

Представляю, каких усилий ей стоило сдерживаться. Поэтому я решил замять тему с оскорблениями моей матери. В конце концов, она это заслужила, – она поставила на то, что ты залезешь под первую же юбку.

Она утверждала, что ты уже давно от меня гуляешь, но хорошо скрываешься… тогда Генри предложил устроить спектакль, в котором ты бы смог доказать свою верность… не думала, что он подошлет кого-то прямо в мой дом… он чудак, ты знаешь… черт побери, мне сорок лет, а я все еще верю в сказки… и я, действительно, думала, что ты устоишь перед соблазном…

– Так это было все подстроено?.. – только теперь до меня дошло все, что говорила мне жена. Только теперь я осознал, что эта девочка была со мной как проститутка, а не как женщина, которой обуяла страсть.

В голове продолжали крутиться цифры номерного знака. Я знал, что найду ее. Но теперь не был уверен для чего: чтобы повторить, или чтобы отомстить. Я чувствовал себя идиотом. Обманутым. Беспомощным. Идиотом. Мне совсем не было совестно перед Мэри. Ведь это она устроила мне такую проверку, которую заведомо не смог бы пройти ни один здоровый мужчина, которого не коснулась рука импотенции, и у которого не было секса целых чертовых пять месяцев!

– А ты думал в реальной жизни молоденькие девчонки запрыгивают и начинают ублажать незнакомых мужиков, как в порно? Ты, кажется, пересмотрел фильмов подобного жанра, – злобно процедила Мэри.

– А что мне еще оставалось делать, когда моя жена придумывает любые отмазки, чтобы не заниматься со мной сексом?! – тут меня прорвало. И она еще смеет меня тыкать носом в то, что я смотрю порнуху после того, как я стоически терпел ее отговорки столько времени?!

– О, да! – гавкнула она, – кесарево – очень хорошая отмазка!

Я пошел в спальню и принялся доставать из шкафа сухие вещи.

Мэри следовала за мной, нервно бормоча проклятья.

– И ты еще смеешь предъявлять мне претензии в такой ситуации? И в который раз ты проделываешь это, а? Если уж ты, и глазом не моргнув, изменил мне в нашем собственном доме, когда я укладывала, между прочим, твою дочь, которую, если ты успел заметить, я родила!

Ты даже не попытаешься извиниться!

– Извиниться? – фыркнул я, натягивая футболку, – ты хочешь, чтобы я извинился?

Но правда была в том, что я не чувствовал себя виноватым. Мне не за что было извиняться. Что бы там ни думала она себе сейчас, что бы ни говорила моя мать, до сегодняшнего вечера я ни разу не изменял Мэри. И, если бы она не затеяла этот дурацкий спектакль, я бы спокойно допил свое пиво, поцеловал на ночь малышку Сюзи, обнял жену, пожелав ей спокойной ночи, а наутро отправился на съемки, где имитации любовных сцен мне бы вполне хватило, чтобы спустить вечерком в унитаз и не думать о походе на сторону.

Я мог обвинять мать, которой было важнее ее собственное видение и мироощущение, чем счастье сына, мог злиться на дядю Генри, который по своей глупости подбросил подставную актрису прямо в мой дом, мог ненавидеть эту незнакомую девчонку, которая так правдоподобно изображала безудержную страсть, сама же в уме, наверно, подсчитывая барыши за хорошо сыгранную роль. Но главным было то, что во всем в итоге была виновата Мэри. Это она дала зеленый свет на свершение этого плана. Она усомнилась в моей верности и любви к ней. Она подтолкнула меня к тому, чтобы я оправдал ее сомнения.

Ведь я любил эту женщину. Любил всем сердцем, закрывая глаза на вертящихся вокруг меня молоденьких красоток с шикарными телами.

Я наплевал на все предрассудки, отказался от всех этих молодух и от собственной матери, каждый день доказывая свою любовь ей, моей единственной, моей Мэри. И, если бы она не обставила все таким образом, то я никогда бы и не совершил ничего подобного. Ведь, в самом деле, это только в порно молоденькие красотки приходят в дом и набрасываются на совершенно незнакомых мужиков.

В голове промелькнула мысль о том, что эта девочка и понятия не имела, куда ее отправили. Стоило вспомнить выражение ее лица, когда она узнала, что женщина с ребенком наверху вовсе не моя мать, как она подумала изначально. Она совсем не была похожа на продажную девку… надеюсь, ей было, хотя бы, восемнадцать…

– И куда ты идешь? Я с тобой говорю, – Мэри шла за мной по пятам, пока я спускался по лестнице, крутилась вокруг, пока я надевал ботинки, продолжала требовать ответа, пока я открывал входную дверь. И осталась стоять в проеме, когда я вышел в ночь под проливной дождь, продолжающий хлестать, как из ведра.

Вот так за пару минут можно разрушить жизнь троих человек. Мою.

Мужчины, который был готов на все ради семьи. Мэри, которая, наверное, заслужила подобный исход, раз решилась поиграть в такие игры. Ведь, если ты делаешь ставку, нужно быть готовым к тому, что выпадет зеро, а не твоя двадцатка. И малышки Сюзи, которая завтра проснется уже без отца.

А ведь я мог просто допить эту чертову бутылку пива, все еще стоящую на кофейном столике, поцеловать жену и дочь и спокойно лечь спать. А теперь я шел в промозглой ночи, промокший и продрогший насквозь. А в голове у меня крутился номер машины этой подставной незнакомки.