– Боже мой, как же я устала… – чуть не плача, выдавила Мила, стягивая тяжелые сапоги. Она опиралась о стену с давно потертыми обоями, в который раз думая, что надо купить пуфик в коридор со следующей зарплаты, чтобы можно было обуваться и разуваться сидя, как «белые люди».

– Давай сходим в кино после ужина! – озорно предложил Ванечка, уже сбросив ботинки, доставшиеся ему от сына подруги Милы, и раскидав их в разные углы прихожей.

– Ты издеваешься? – сурово посмотрела на него та, – я с ног валюсь.

Какое кино?

– Ты всегда так, – проворчал мальчик и поплелся в комнату, волоча за собой портфель, – с друзьями ты меня не пускаешь, а сама никогда не ходишь.

– Я работаю, как вол, чтобы тебе было что поесть и что носить, а ты мне еще претензии предъявлять будешь?! – возмутилась Мила, наконец, совладав с непослушной обувью.

– Наверное, поэтому я донашиваю все за другими детьми и ем одни макароны… – буркнул себе под нос Ваня.

– Что? – прислушалась женщина, не расслышав сына, – что ты сказал?

– Ничего, – отрезал он и упал на кровать, уставившись в потолок.

Он хотел бы запереться в своей комнате с табличкой «не беспокоить» или «вход воспрещен», врубить музыку и игнорировать материнские упреки, но у них была всего одна комната на двоих, поэтому оба были вынуждены пытаться уживаться в этих не самых комфортных условиях. Когда Ванечка был младше, все было вполне сносно, но с годами мать и сын стали все острее ощущать недостатки однокомнатных квартир.

Мила растила сына одна с тех пор, как ему исполнилось два года. С мужем у них не сложилось, и тот решил, что развод с женой является основанием забыть и о ребенке, которого она ему родила. Ваня совсем не помнил отца и не считал себя брошенным, потому что сложно ощутить потерю кого-то, если никогда и не чувствовал его присутствия.

Мила была типичным примером того, чем заканчиваются ранние браки. Она выскочила замуж в восемнадцать, ведомая буйством гормонов и юношеским максимализмом. Он был первым ее мужчиной, который не понимал, насколько серьезную ответственность должен взять на себя. В итоге семейное счастье закончилось, не успев начаться.

Брак висел на волоске, удивительным образом не распавшись в первый же год. В итоге пара развелась через три года семейной жизни, когда их отпрыску только-только стукнуло два.

С тех пор прошло десять лет. Десять лет без мужчины, денег и счастья. Мила поставила крест на личной жизни после нескольких попыток наладить ее. Кандидаты были то слишком глупые, то пьющие, то просто не лежало к ним сердце, то они не нравились Ване. В итоге девушка поняла, что поиск семейного счастья приносит гораздо больше боли и проблем, чем его отсутствие.

Выйдя замуж в столь юном возрасте, Мила так и не получила высшего образования. Она не была глупа, но и гением ее назвать было сложно, поэтому говорить о престижной работе не приходилось. Сначала, когда сын был маленьким, она устроилась в детский сад нянечкой, чтобы иметь возможность быть всегда рядом и при этом зарабатывать хоть какие-то деньги. Потом она пошла следом за ним в школу и до сих пор работала там. Начинала она простой уборщицей, что ее очень тяготило и заставляло прятать глаза, когда кто-то задерживал на ней взгляд. Теперь она трудилась в столовой, закончив курсы по специальности повара.

Денег не хватало, но при этом Мила никогда не таскала ничего из продуктов, как то делали другие сослуживицы, не брезговавшие воровством еды, предназначенной детям. Сначала Мила пыталась бороться с этим, но те скооперировались против нее, решив выжить «мисс честность». В итоге она смирилась с их способом существования, но сама так и не влилась в коллектив, не видя в себе сил брать то, чем она должна покормить детишек, одним из которых был ее собственный сын.

Хотя остальные растаскивали продукты, как и прежде, и Милино неучастие в этом мало что меняло, она, все же, не могла пойти на сделку с совестью и быть причастной к подобным вещам.

Самым страшным во всей этой истории было то, что женщина заметила, что ее сын начал стыдиться ее. Практически у всех его одноклассников родители были более презентабельными, чем она. Работали они в офисах и ездили на дорогих авто. Не все, конечно, но даже те, кто не был богат, имел должность не столь низко-классную, как она.

Учителя, менеджеры, программисты, строители, инженеры, врачи. Ни один не был младшим поваром в школьной столовой. Тем более в столовой школы, где учится их отпрыск, вынужденный ежедневно замечать косые взгляды детей, знающих о том, что это его мать стоит возле огромной кастрюли с половником, являясь одной из тех, из-за кого их кормят тем, что на вкус похоже на помои.

Однажды Ваня вдруг ни с того, ни с сего перестал разговаривать с Милой. Лишь спустя несколько дней, ей удалось выудить из него пару слов. Она была готова провалиться сквозь землю. Выяснилось, что Ване нравилась одна девочка в классе. Он поделился этим с другом, а тот «по секрету всему свету», и весть дошла до предмета его обожания.

Узнав о симпатии Вани, она лишь поморщилась и сказала, что никогда не взглянет на сына школьной поварихи. Это было ударом для обоих. Иван понимал, что его возлюбленная оказалась мелочной и глупой стервой, если подобное определение подходит для одиннадцатилетней девчонки, но так же он понимал, что не одна она такого мнения о нем и его матери. Поэтому он злился на Милу, будучи еще слишком юным, чтобы суметь пройти это испытание достойно. Мила же была ранена до глубины души. Но поделать с этим она ничего не могла. Ей сложно было объяснить Ване, что в этой ситуации неправа лишь эта девочка, потому что сама она чувствовала вину за собой. Это случилось год назад. С тех пор мать с сыном отдалились, до того будучи, можно сказать, лучшими друзьями. Теперь их, по большей части, объединяли взаимные претензии и недовольство друг другом.

– Иди ужинать.

Ваня лежал с закрытыми глазами, ритмично покачивая головой.

– Иди ужинать, я говорю, – повысила голос Мила.

По-прежнему ноль реакции.

– Я к кому обращаюсь? – ткнула в ногу мальчика та, теряя терпение.

Он открыл глаза, вздрогнув от неожиданности, и, увидев стоящую рядом мать, вынул наушник, спросив:

– Что?

– Есть иди, говорю, – сурово произнесла Мила и вернулась на кухню.

– Ммм… – протянул Ваня, увидев свою тарелку, – макароны, – и добавил с сарказмом, – а я-то гадал, что же у нас сегодня будет на ужин?!

– Не нравится – готовь сам, – нервно накалывая вилкой остатки ужина, отрезала мать.

За последнее время она научилась все меньше считать виноватой себя в несостоятельности и все больше обвинять сына в неблагодарности. Если раньше он безропотно принимал все, что она ему давала, заставляя своим невинным видом испытывать чувство вины за то, что она не способна обеспечить его достойным образом, то теперь Ваня постоянно выражал лишь недовольство, отбив у мамы желание стараться на его благо и жить лишь ради него.

Подобным образом проходило большинство дней их маленькой ячейки общества, и Миле оставалось лишь жалеть об ошибках молодости, не соверши она которые, могла бы иметь сейчас нечто большее, чем неблагодарного сына и мало оплачиваемую работу в школьной столовой.

Любую свободную минуту она тратила на мысли о том, как все могло бы сложиться, не выскочи она замуж в восемнадцать и не роди в столь юном возрасте, отказавшись от высшего образования, карьеры и любви, которая, по ее разумению, обязательно присутствовала бы в ее жизни, ответь она отказом на предложение руки и сердца в те далекие времена.

Мила была родом из состоятельной семьи. Братьев и сестер у нее не было, поэтому все внимание и деньги доставались ей. Она сносно училась, но много о грядущей карьере не думала, будучи привычной к тому, что получает все на блюдечке с голубой каемочкой без каких-либо усилий. Родители прочили ей обучение заграницей, как только та закончит школу. Они уже подобрали частный колледж-пансион, но планы были нарушены появлением жениха у их неразумной дочери.

Миле это казалось счастьем на тот момент. Она и думать забыла о том, чтобы покинуть страну. Все ее мысли были заняты любовью.

И отец и мать были против выбора дочери. Против и ее отказа от отъезда в колледж. Против отказа от учебы вообще. Против свадьбы.

И против того, за кого она намеревалась выйти замуж. Он был не их круга. В молодости подобные вещи кажутся кощунственными и лицемерными, ведь родители вечно учат быть честными, добрыми и терпимыми, не судить других по одежке, по размеру кошелька и сословию. Лишь с возрастом понимаешь, что людей для общения и жизни нужно подбирать, действительно, из своего круга. И речь тут вовсе не о количестве нулей на их банковском счете, а об уровне серого вещества в их головах и воспитании. Лишь с годами Мила поняла это, но было уже поздно. Ее родители отказались присутствовать на бракосочетании собственной дочери. Вскоре они покинули страну, переехав на постоянное местожительства заграницу, где нашли замену своему нерадивому отпрыску в виде усыновленного пятнадцатилетнего мальчика. Спустя три года, мать с отцом Милы скончались, попав в автокатастрофу. К тому времени их приемный сын достиг совершеннолетия и унаследовал все, что принадлежало им. Все эти годы Мила не общалась с родителями, а узнав о трагедии, произошедшей, как раз, в год ее развода, в связи с чем и попыталась наладить мосты, она не смогла найти способа получить свою часть наследства, так как плохо разбиралась в законодательстве страны, гражданами которой стали ее родители.

Вот и все. Она оказалась женщиной не своего круга, променяв все на то, что ей казалось любовью.

Теперь Миле оставалось лишь грезить о том, как могло все сложиться, отправься она на обучение в этот колледж.

В ее мечтах все мальчики там были эталонными красавцами, помимо тех, кто служил лишь декорациями или эпизодическими лицами в ее пьесе имени себя. Она жила в отдельной комнате, убранной в пастельных тонах, с огромной кроватью и туалетным столиком, на котором водружалось множество духов и украшений, делавших ее еще более привлекательной. Она видела себя молодой девушкой, у которой все впереди, которая станет в этой жизни кем-то, не споткнувшись о случайного паренька не своего круга.

– Опять ты в астрал ушла, – усмехнулась Лида, сослуживица Милы, таща стопку тарелок.

Та очнулась, смущенно улыбнувшись, и вернулась из своих грез на землю к поварешкам и котлетам, состоящим на большую половину из чего угодно, только не из мяса, растащенного остальными сотрудницами по домам и на продажу.

Мила ненавидела свою жизнь и была готова на все, что угодно, лишь бы ее изменить, но только не на то, чтобы взять себя в руки, прекратить жаловаться, клясть судьбу, считая себя обреченной на несчастья, и найти, хотя бы, для начала другую работу. Она могла часами фантазировать, видя себя менеджером крупной компании или агентом по недвижимости, но была уверена, что такое возможно только в мечтах, что она не способна на что-то большее нежели то, чем занимается сейчас.

Ею владел страх перемен. Они казались ей куда более пугающими, чем привычная постылая жизнь, не приносящая никакого удовольствия.

«А что, если у меня не получится?» – не раз задавалась она вопросом.

«Все равно хуже уже быть не может», – твердил внутренний голос, но та, все же, откладывала решительные действия на потом, пока время шло, забирая у нее годы, которые она могла потратить на то, чтобы наладить свою жизнь, а не опускаться в пучину отчаяния и вечной апатии.

У Вани сегодня было мало уроков, поэтому он должен был вернуться домой гораздо раньше мамы. Та со спокойной совестью ушла с работы, пройдясь по магазинам, где купила необходимые продукты, выискивая, что подешевле, и с тяжелыми сумками пришла к порогу своей квартиры, начав звонить в дверной звонок, ожидая, когда сын ей откроет. Но тот не торопился. Тогда Мила опустила пакеты на пол и принялась рыскать по сумке в поиске ключей. Наконец, выудив их, она открыла замок и прошла внутрь, будучи уверенной, что Ваня просто заснул. Но дома никого не оказалось. Женщина судорожно принялась звать мальчика, но тот не отзывался. Тогда она набрала номер его мобильного и стала ждать ответа. Но он не брал трубку. Мила не знала, что и думать. Она принялась обзванивать друзей, чьи номера смогла вспомнить, и на втором нашла то, что искала.

– Алло, – раздался знакомый голос мальчика по имени Саша, учившегося вместе с Ваней до четвертого класса. Его было еле слышно из-за какого-то шума.

– Здравствуй, Саша. Это мама Вани.

– Здравствуйте, Людмила Викторовна, – изменился в голосе мальчик.

– Ты не знаешь, где Ваня?

– Мы в кино, – растерянно ответил тот.

– А… – не знала, что сказать женщина. С одной стороны она была зла на сына, что он нарушил ее запрет, с другой же была рада, что тот жив здоров, – скоро оно закончится?

– Через полчаса, – сказал Саша.

– Спасибо, – произнесла Мила и повесила трубку.

Она быстро набрала сыну смс, в котором строго-настрого наказала ему сразу после сеанса идти домой. Закончив с этим, она опустилась на кровать, чувствуя, что готова расплакаться. Только теперь она поняла, что ее сын ныне не просто маленький мальчик, а уже подросток, который не хочет находиться под ее крылом и опекой, который скоро вырастет окончательно и покинет ее, забрав с собой смысл ее существования. Когда он был совсем еще ребенком, все свои несчастия она оправдывала тем, что ради этой крохи можно все стерпеть. Главное, чтобы ему было хорошо. Но теперь все это теряло смысл. Он больше в ней не нуждался. Это оказалось столь очевидным и болезненным открытием, что Миле стало тяжело дышать. Несмотря на натянутые отношения в последний год, она, все же, чувствовала себя мамой, пусть не столь любимой и, возможно, не столь любящей, как прежде, но мамой.

Теперь же она поняла, что будет для сына просто назойливым предком, живущим с ним под одной крышей.

– Не хочу, – бормотала она сквозь слезы, – не хочу так жить… не хочу…НЕ ХОЧУ!!! – вырвалось изнутри, отдавшись эхом в пустой квартире.

– А как ты хочешь? – раздался спокойный голос.

Мила вздрогнула и уставилась на мужчину неопределенного возраста, сидящего на кровати ее сына.

Женщина потеряла дар речи, взглядом ища что-нибудь тяжелое.

– Ты знаешь лишь то, чего не хочешь. Этого не достаточно для того, чтобы что-то изменилось, ведь я не знаю, что дать тебе взамен.

– Кто Вы? – пролепетала Мила, судорожно схватившись за лампу на ее прикроватной тумбочке.

– Это лишнее, – сказал мужчина, бросив взгляд на оружие в руке собеседницы.

– Кто Вы и как сюда вошли? – старалась звучать убедительно та, вцепившись в лампу уже обеими руками.

– Ты можешь называть меня, как хочешь, – спокойно ответил тот, каждый дает мне то имя, которое ему ближе.

– Вы больной? – опешила та, пятясь к двери.

– Если тебе будет так проще думать, – пожал плечами незнакомец.

– Убирайтесь отсюда, или я… я за себя не отвечаю! – пригрозила Мила, замахиваясь лампой.

– А когда ты последний раз за себя отвечала, а не плыла по течению?

– Что?..

– Так чего ты хочешь? – вернулся к прежнему вопросу мужчина.

– Хочу, чтоб Вы убрались из моей квартиры!

– Ты уверена, что это все? Ведь я уйду, и ты останешься с тем, что имеешь и что тебе столь противно, – он сделал шаг в сторону двери, которую перекрывала Мила. У той не выдержали нервы, и она, подумав, что он приближается к ней, чтобы причинить зло, опустила лампу прямо на голову странного человека.

Произошедшее дальше напугало ее еще больше: лампа прошла насквозь незнакомца, не нанеся ему урона. Словно он был лишь голограммой, иллюзией, призраком.

– Вы всегда взываете о помощи, но не можете потрудиться открыть глаза, чтобы увидеть то, что вам дано…

Глаза Милы, которые тот призывал открыть, закатились, и она уже больше ничего не слышала, упав в обморок.

Когда Мила начала приходить в себя, она ощутила, что находится вовсе не на полу, на который упала, отключившись. Приоткрыв глаза, она увидела цветы нежных оттенков. Приглядевшись получше, Мила поняла, что это узоры на одеяле, которым она накрыта. Женщина приподнялась на локтях и с удивлением стала осматривать помещение, в котором находилась. Это была уютная комната, убранная в постельных тонах, с большим окном, завешанным шторами с таким же узором, что и на пододеяльнике, а у противоположной стены находился туалетный столик, на котором водружались всевозможные духи и украшения.

– А… м… х… э… – издавала обрывочнее звуки Мила, не понимая, что происходит. Вдруг она резко подскочила и начала с опаской оглядываться по сторонам, вспомнив о странном человеке-голограмме. Рядом никого не было.

Она осторожно опустила ноги на пол, укрытый прикроватным ковриком, словно боялась, что сейчас твердь разверзнется и поглотит ее в огненные пучины. Поняв, что ничего подобного не произойдет, она встала с кровати и неровным шагом принялась обходить помещение, разглядывая изысканные элементы его интерьера и декора. Все это она уже видела. Видела и не раз. Только тогда было это не настоящим, являясь лишь порождением ее воображения. Мила смотрела на все, думая, что находится во сне. Вспомнив о приеме для выяснения реальности происходящего, она не преминула ущипнуть себя за руку. Боль явственно отдалась в конечности, но мираж не исчез, и женщина не проснулась в своей однокомнатной квартирке. Она по-прежнему стояла в комнате, убранной в постельных тонах.

Мила дошла до туалетного столика и принялась перебирать пузырьки и баночки с кремами и духами. Все, как она себе представляла, отправляясь в путешествие по мечтаниям, где она молодая девчонка, приехавшая учиться в Англию. Женщина поднесла к носу узорный флакон и вдохнула запах его содержимого, зажмурившись от удовольствия. Когда она открыла глаза, то выронила духи и от неожиданности отпрянула назад. Она была не одна. Испуганными глазами на нее глядела девочка.

– Где я? – спросила Мила, решив разобраться с волнующим ее вопросом.

Но незнакомка не ответила, лишь пошевелив губами. Мила сконфуженно уставилась на ту и ахнула от удивления, прикрыв рот рукой. Незваная гостья вторила ее движением, тоже поднеся руку к губам.

– Не может быть… – выдохнула Мила. Она осторожно вытянула ладонь, пытаясь потрогать девочку, чье лицо было до боли знакомым, но как?.. – задала безадресный вопрос женщина, поняв, что ее догадка оказалась верна.

Рука ее уперлась в холодную поверхность гладкого зеркала, из которого на Милу смотрело ее отражение четырнадцатилетней давности.

– Ведь этого ты хотела? – из-за спины раздался уже знакомый голос.

Мила резко развернулась и уперлась спиной в туалетный столик.

– Кто Вы? – испуганно, но настойчиво спросила она.

– Ты уже задавала этот вопрос, – пожал плечами мужчина, – сейчас важнее другое.

– Что про… – хотела узнать, что здесь происходит, невероятным образом помолодевшая женщина, но незнакомец жестом остановил ее и сказал:

– Ты узнаешь все, что тебе нужно. Остальное не важно. Большую часть своей жизни ты проводишь здесь. Ты застряла в прошлом, точнее, в возможном прошлом, которое было тебе предначертано родителями, не сделай ты тот, как ты уверенна, неправильный выбор. Поэтому я решил, что будет верным дать тебе прожить эту жизнь.

– Вы даете мне второй шанс? – пыталась понять смысл сказанного девушка.

– И еще одно, – словно не слыша вопроса, продолжил тот, – в любой момент ты сможешь вернуться обратно. Если ты выберешь все же ту жизнь, то в эту уже не вернешься никогда.

С этими словами мужчина исчез, оставив Милу в полном одиночестве в ее комнате, убранной в постельных тонах.

Она еще пару минут не двигалась с места, пытаясь осознать происходящее. Немного придя в себя, Мила подошла к прикроватной тумбочке, на которой стоял стакан воды. Она осушила его полностью и опустилась на мягкий матрац с независимыми пружинами.

– Я сплю, – не могла поверить в случившееся девушка, – и это самый лучший сон…

Она расплылась в улыбке, поняв, что ее несбыточная мечта воплотилась в реальность. Даже если это просто иллюзия и скоро она проснется, оказавшись в своей однокомнатной квартирке, сейчас Мила здесь и ощущает все так, будто это происходит на самом деле. К чему терять время на размышления и страхи? Надо насладиться подаренной возможностью и взять от нее все, о чем она так долго мечтала.

Открыв огромный платяной шкаф цвета шампань с классическим орнаментом, девушка ахнула: он был увешан всевозможными нарядами, подобранными на ее вкус, будто она самолично их и покупала. И тут Мила осознала, что именно она это и делала. В ее памяти родились воспоминания, соответствующие новой реальности. Она «вспомнила», как ходила по магазинам Лондона вместе с лучшей подругой Аннет, мулаткой из предместья Парижа, учащейся вместе с ней. Они познакомились в первый же день приезда в столовой колледжа и сразу нашли общий язык. А еще Мила помнила, как сообщила своему парню, с которым они хотели пожениться, что уезжает в Англию. Помнила, как они оба рыдали от горя, и как, спустя всего пару недель на чужой земле, Мила и думать забыла о том, что дома ее ждет жених. Как и говорили родители, здесь было невероятное количество гораздо более интересных и привлекательных юношей, обходящих по всем параметрам ее неудавшегося в этом мире мужа.

Раздался дребезжащий попискивающий звук, и Мила уже знала, что это ее мобильный телефон – старая забавная штука, которая с трудом помещалась в дамскую сумочку. Звонила Аннет с не более элегантного аппарата, чтобы напомнить о предстоящей встрече в кафетерии кампуса с двумя очень привлекательными молодыми людьми, с которыми они вчера разговорились после лекции по философии античности. У Милы замерло сердце, она «вспомнила», как выглядят эти двое. И могла поклясться, что никогда не общалась ни с кем подобным в той другой жизни. Два статных блондина, один с симпатичными ямочками, другой с чуть вздернутым носом. Тут девушка стала припоминать всех, кого она «встречала» в колледже за полгода своего пребывания здесь, и поняла, что абсолютное большинство – это красавцы, коих свет не видывал. Остальные представители сильного пола, оставшиеся в меньшинстве – ребята, служившие неотъемлемым дополнением социума, чтобы успешным и красивым было над кем издеваться. Все именно так, как она себе рисовала в своем воображении.

«Это точно сон…» – подумала она, понимая, что в реальности такое просто невозможно. В колледжах учатся совершенно обычные ребята, а не фотомодели, отобранные на кастинге. Но слишком уж реален был этот сон, чтобы думать, что все происходящее не больше чем просто игра воображения.

Мила надела приглянувшееся платье моды конца девяностых и, накинув поверх дутую куртку, помчалась в кафетерий. У выхода из общежития она столкнулась с Аннет, чмокнувшей ее в щеки в знак приветствия. Все было так дико и при этом столь знакомо, что вызывало бурю эмоций сродни эйфории. О большем она и не мечтала. Девочки мерным шагом направились к месту встречи, не желая показывать, что очень взволнованы предстоящим событием. Мила давно не общалась с противоположным полом, хотя в ее новых воспоминаниях значилось уже несколько ребят, добравшихся дотуда, докуда в параллельной реальности имел к этому моменту доступ лишь отец ее будущего ребенка.

« О, Боже…» – опомнилась Мила, у нее перехватило дыхание: только теперь она поняла, что изменив свою судьбу таким образом, она никогда не произведет на свет того, ради кого жила все последние годы той жизни, где ей уже за тридцать. Ванечки никогда не будет в этом мире, она никогда не увидит его детские глазки, маленькие ручки, никогда не научит его ходить и не услышит его первого слова.

– Ты в порядке? – заметила, что с подругой что-то не так, Аннет.

И он никогда не будет стыдиться ее… никогда понравившаяся девочка не посмеется над его чувствами, потому что его мать – младшая повариха в школьной столовой… и они с сыном никогда не отдалятся друг от друга… и Мила никогда не будет стыдиться самою себя, клясть судьбу и мечтать оказаться на том месте, где стоит она сейчас…

– Просто голова закружилась от голода, – натянуто улыбнулась Мила.

– От голода ли? – подмигнула Аннет, заподозрив, что та просто волнуется из-за двойного свидания.

«В любом случае, я смогу вернуться, когда захочу… – размышляла Мила, – так что не стоит столь необдуманно все бросать… ведь сюда я больше никогда не смогу переместиться… вот состарюсь здесь и тогда пойду обратно, снова стану тридцатилетней…» – заключила она и со спокойной совестью зашла в предбанник столовой кампуса.

Ребята уже сидели за столиком неподалеку от витрины с провизией и болтали о чем-то веселом, судя по их натянутым от уха до уха улыбкам. Заметив девушек, они немного стушевались, но вскоре спохватились и пригласили их к себе.

– Обсуждали, кто кого затащит в постель, – хмыкнула Аннет, прокомментировав поведение этих двоих, и направилась к ним легкой походкой.

«Чувствую себя девственницей» – дрожала всей душой и телом Мила, приближаясь к ребятам.

– Что будете есть? – спросил тот, что с ямочками.

– Хлопья и тосты, – тут же ответила Аннет, явно положив глаз именно на него.

– Будет сделано, – улыбнулся он и направился за подносом, – а пить что будешь?

– Чай с молоком, – предпочла чисто английский завтрак француженка, правда, побрезговав овсянкой, которая у нее уже разве что из ушей не лезла после шести месяцев в Британии.

– А ты что будешь? – смущенно обратился паренек к Миле.

– Кофе, – опуская глаза, сказала она.

– И все?

– И тосты с джемом…

– Я возьму, – подскочил второй.

– Я сам, – запротестовал первый.

Они цапались из-за того, кто принесет Миле завтрак. Именно так она все себе и представляла, отправляясь в своих мечтаниях в это место. И точно так же, как в своих грезах, она не могла определиться, кому отдать предпочтение.

Аннет заскучала, видя, что не вызывает интереса ни у одного из светловолосых товарищей, и сказала, что ей пора идти на лекцию.

– Как насчет кино? – спросил один из ребят.

Вскоре все трое сидели в кинотеатре на последнем ряду, ожидая, когда закончится реклама. Ребята уселись по краям от Милы, разместив ее посередине. Она вжалась в сиденье, чувствуя, как оба косятся на нее, обдумывая дальнейший план действий. Представлять подобное было гораздо приятнее, чем испытывать взаправду. В своем воображении она допускала и более фривольные вещи сразу с двумя представителями сильного пола, но сейчас чувствовала себя крайне неуютно даже просто сидя между ними. А уж когда те поочередно решили взять ее за руки, не знала, куда деваться. Так она просидела до конца сеанса, стесняясь убрать руки из их ладоней, но и не получая от этого ни малейшего удовольствия. Стоило пойти титрам, как она сделала вид, что смотрит на часы, и сказала, что тоже опаздывает на лекцию. Товарищи старались уговорить ее прогулять занятие, но Мила была непреклонна и ретировалась, надеясь, что огромная территория кампуса позволит им еще долгое время не встречаться.

– Ну и как прошло? – стараясь казаться веселой, спросила Аннет, хотя Мила прекрасно знала, что та жутко раздосадована из-за того, что оказалась обделена вниманием блондинов, которые предпочли ее подругу.

– Лучше и не спрашивай… – отмахнулась Мила.

– Ладно, не буду, – нахмурилась девочка, – а хотя нет, – засмеялась она, – выкладывай все со всеми мерзкими подробностями.

– Да нечего рассказывать, – передернула плечами Мила, – сходили в кино, они оба дышали мне в затылок, видимо считая, что меня это должно возбудить, а потом я сказала, что должна идти…

– Что-то я ничего не понимаю… они же тебе понравились?..

– Я думала, все будет не так… было как-то не по себе… давай не будем об этом, ладно?

– Ну… если все-таки захочешь поговорить, я рядом.

– Хорошо… просто, по всей видимости, я не из тех, кому нравится игра на два фронта…

– Ясно… – протянула Аннет, – какая-то ты сегодня странная…

– Просто нездоровится…

– Ладно… – недоверчиво покосилась подруга, сочтя, что товарка что-то недоговаривает.

Занятия оказались довольно интересными, преподаватели заботились о знаниях своих студентов, а сами ученики были приветливы с Милой, здороваясь при каждой встрече, даже если сталкивались раз по двадцать на дню.

Она оказалась довольно популярной и была желанной гостьей на любой вечеринке. Поначалу ей показалось нелогичным, что этот странный незнакомец переместил ее не в день, когда она должна была сообщить жениху об отъезде, а сразу в начало второго полугодия первого курса, но теперь понимала, что вряд ли смогла бы сама выстроить все столь удачно, как о том мечтала ранее. И с каждым днем пребывания здесь Мила осознавала, что эти полгода прожила вовсе не она, а какая-то другая девушка. Девушка, которой быть она мечтала, но никогда не была.

– Хочешь чипсы? – протянула открытую пачку Аннет, сидя на зеленой травке перед учебным корпусом.

Холода уже отступили, и Туманный Альбион посетило весеннее тепло, приближая приход лета с каждым часом. Когда Мила осознала, что помимо всего прочего ее родители живы, она испытала шок и счастье одновременно. Первый телефонный разговор был столь чувственным и волнительным, что она чуть ли ни потеряла сознание. Теперь звонки были привычной частью ее существования, но приближение лета говорило о том, что скоро она должна будет вернуться домой на каникулы, где вживую увидит тех, кто давно уже умер в той другой жизни, в которой они от нее отказались. И, выходит, отказались и от своего внука. От Ванечки… Мила по нему скучала и порой просыпалась в слезах, мечтая обнять своего сына и просто быть рядом. Но каждый раз останавливала себя от того, чтобы вернуться, понимая, что это будет необратимо, и она вновь станет мечтать вернуться сюда, в свой сон, которому уже не будет суждено сбыться.

Она понятия не имела, что надо сделать, чтобы опять попасть в ту реальность, где она тридцатилетняя разведенка с неблагодарным сыном на руках, но что-то ей подсказывало, что, когда она окончательно решит быть там, а не здесь, тот незнакомец это поймет.

– Давай, – засунула руку в пакет Мила и выудила пригоршню картошки.

– Что у тебя с Нэйтоном? – поинтересовалась подруга.

– Ничего, он пригласил меня в кафе, а потом стал звать к себе в комнату в братстве, ну я его и послала, – пожала плечами Мила, хрустя чипсами.

Они говорили об очередном ухажере, которого отшила Мила. Ее не прельщал интим на первом свидании, поэтому она категорически отвергала всех, кто пыталась залезть ей в трусики, не успев толком представиться. С тех пор, как она тут оказалась, у нее было два непродолжительных романа с ребятами с последнего курса. С малолетками Мила старалась не связываться, в конце концов, она еще помнила, из какого возраста вернулась в свои семнадцать. А таких одиночных свиданий у нее было хоть пруд пруди, но они ничем не заканчивались, оставляя лишь порой приятные, а порою не очень, воспоминания.

После расставания с женихом, Мила поняла, насколько иллюзорны могут быть чувства, которые ты считаешь самым важным в своей жизни. Поэтому она стала довольно избирательной и не бросалась на первого же красавчика, обещающего ей луну с неба. Можно сказать, ей достаточно было ткнуть в любого из их студ-городка, чтобы он пошел за нею. Все, как она и мечтала… но при таком огромном выборе, когда ты можешь получить все, что хочешь, начинаешь хотеть гораздо меньше, чем можешь себе позволить. Ирония судьбы или же просто предрасположенность к вечному недовольству – не важно – результат был один: Миле наскучили ухлестывания за нею, и она стала задумываться о настоящих отношениях с одним-единственным, отказавшись от обилия предоставленного ей выбора самцов на любой вкус и цвет.

Покидая Хитроу, Мила старалась не думать о том, как сурово обошлись с нею папа с мамой в том другом мире. Здесь они в ней души не чаяли и наверняка уже были на пути в Шереметьево, чтобы встретить свою любимую дочурку, с которой не виделись несколько месяцев. Мила «помнила», как была дома на новогодних каникулах, как они гордились ее успехами в колледже, ознакомившись с табелем об успеваемости, который им ежемесячно высылали по почте. Но то была не ее встреча, а той незнакомой девчонки, за которой она наблюдала в своих снах. Теперь же именно ей, Миле, предстояло пообщаться с родителями, постаравшись не вспомнить ошибки, которые они так и не совершили.

Их разделяли всего несколько часов полета, и Мила судорожно теребила подлокотники кресла, дожидаясь встречи с отцом и матерью, которых не видела уже более четырнадцати лет и которых успела оплакать, узнав об их смерти.

– Милочка! – замахала рукою мама, стоя в толпе среди ожидающих.

Папа заулыбался, встретившись глазами с дочерью, которая не удержалась от слез и постаралась быстрее пройти к своим родным.

Ее окутала волна счастья, нежности и теплых чувств к маме с папой, которые трепетно обнимали ее, приветствуя на родине. Им было много, о чем поговорить, и они говорили, говорили и говорили всю дорогу до дома, за ужином, и когда уже солнце скрылось за горизонтом.

Первые дни дома были очень радужными и веселыми, но, когда все попривыкли к воссоединению, начались мелкие конфликты и взаимные претензии из-за долгого принятия ванны, грязной посуды и нежелания идти в магазин. С этими бытовыми проблемами Мила стала возрождать и чувства по поводу того, как с нею обошлись, когда там она отказалась от поездки в Англию. Ведь, несмотря на то, что здесь этого не случилось, это были все те же люди, готовые отказаться от родной дочери, когда та приняла, пусть, показавшееся им глупым, неправильным и роковым, но свое самостоятельное решение, перечащее их ожиданиям.

Обстановка накалялась, и уже не было все столь мило и безоблачно, как в первые дни приезда Милы. Устав от надоедливой дочери, родители преподнесли ей подарок на восемнадцатый День Рождения в виде путевки в Грецию. Мила была рада, но прекрасно понимала, откуда ноги растут.

О таком ли она мечтала? Конечно, с теми знаниями, которые она имела из другой жизни, все казалось иначе. Была бы она счастлива, если бы никогда не побывала там? Никогда не вышла замуж, никогда не отказалась от учебы заграницей и никогда не родила сына, тянущего ее назад… но ведь это ничего не меняло, как если бы жена не знала об изменах мужа. Он продолжал бы быть изменником, обманывающим ее и лгущим в глаза. Но тогда бы она, возможно, была счастлива? Хотя жила бы в святом неведении с тем, кто наставляет ей рога… наверное, спроси ее, хочет ли она знать, если ее муж ей изменяет, она сказала бы, что да… но редкая мудрая женщина сначала бы взвесила все за и против, а не торопилась с ответом…

И Мила понимала всю неоднозначность своего положения, желая остаться в неведении, ибо знания лишь причиняли боль, не неся в себе практической пользы, по крайней мере, она ее не замечала, но всякий раз представляя, что чудесным образом она забыла все воспоминания той жизни, Мила чувствовала себя обманутой, не решаясь отказаться от того, что знала.

Все же нельзя сказать, что Мила была несчастна. Скорее, она была счастлива. Да, определенно счастлива. Поэтому она окончательно убедилась в том, что родители были правы, говоря, что юношескую влюбленность глупо принимать за любовь и выскакивать замуж за мальчугана, не имеющего ни кола, ни двора, ни жизненного опыта, ни ответственности даже за самого себя, а уж за жену с ребенком и подавно.

– Как лето провела? – после радостной встречи с объятиями и дружескими поцелуями спросила Аннет Милу.

Та рассказала о своей поездке в Грецию, где ее обихаживал один статный грек, заслуживший ее благосклонность и незабываемый курортный роман с нею. Аннет в свою очередь поделилась своими похождениями, и обе еще долго муссировали тему «как я провел лето».

Им было, что рассказать друг другу, но самые яркие впечатления от встречи с родителями Мила оставила при себе.

Начался новый учебный год, с ним пришли новые заботы и развлечения, в общем, все шло своим чередом, если для вас нормально оказаться в возможном прошлом, покинув то, что вы считали реальностью.

Мила усердно трудилась над учебниками и исправно посещала лекции, не желая и здесь оказаться поварихой, а планируя более престижную карьеру. Периодически она ходила на свидания, наслаждаясь обществом людей, которых никогда бы не встретила в своей прошлой жизни. Несмотря на их возраст – самому старшему из кавалеров было двадцать два года – большинство оказывалось гораздо умнее и образованнее тех, с кем Миле доводилось общаться после окончания школы.

Избрав себе в мужья паренька, как выражались родители, не своего круга, она опустила себя до его уровня, несмотря на перспективы, ожидавшие ее при ином исходе. Сейчас же ей было приятно говорить на темы, не принятые среди ее прошлых знакомых, предпочитающих не нагружать мозг, а посасывать пивко на лавочке под хруст семок. Теперь она свободно общалась об истории, философии и политической обстановке в мире, пускай даже ее собеседники зачастую вели такие разговоры только ради того, чтобы затащить ее в постель. Но все дело в том, что они это могли. Могли без проблем поделиться знаниями в этих областях или затронуть иные вопросы, например, квантовую физику или дезоксирибонуклеиновую кислоту. И там раньше ей было интересно узнавать различную информацию из областей культуры и науки, но со временем и со всеми навалившимися проблемами с мужем, с ребенком, с работой Мила забыла, каково это открывать для себя что-то новое, а погрязла в бытовухе, забросив все помимо непреложных обязанностей. Порой она думала, что было бы интересно узнать то-то или то-то, но, приходя с работы, она валилась с ног, и ее хватало разве что на то, чтобы нажать на кнопку на пульте телевизора.

Теперь она видела, сколько всего интересного упустила в жизни, сколько информации, знаний и людей прошло мимо нее. Хотя порой Мила задумывалась о том, что все же дело вовсе не в том, что она не поехала в колледж, а в ней самой, в ее лени и отсутствии мотивации.

Ведь, если здраво взглянуть на вещи, ничто не мешало ей закончить не поварские курсы, а отучиться на вечернем или, хотя бы, заочном отделении института и получить ту профессию, которая не заставила бы ее стыдиться самою себя.

– Простите, а где здесь деканат? – спросил молодой человек Милу, вышедшую из аудитории после очередной лекции.

Девушка машинально начала объяснять, как пройти к искомому объекту, даже не взглянув на парня, она слишком пресытилась всеми этими красавчиками, встречающимися на каждом шагу. Тот поблагодарил и отправился в указанном направлении. Лишь тогда Мила мельком взглянула на незнакомца и тут же пожалела о своей невнимательности.

– Ты чего встала, как вкопанная? – толкнула ее в плечо Аннет.

– Кто это был? – заворожено спросила та.

– Ты о ком? О парне, с которым только что говорила?

– Ну да…

– Не знаю, – пожала плечами подруга, – пошли в столовку, а то сейчас очередь соберется.

Мила не могла выкинуть его из головы. Он был красив, высок и выглядел старше, чем студент колледжа. Но помимо внешности в нем было нечто особенное, невидимое человеческому глазу. Но Мила это чувствовала. Чувствовала сердцем, в которое он проник, даже не представившись. Вот уж что называется любовью с первого взгляда, о которой она так мечтала, но давно разуверилась.

Именно так она себе это представляла: миг – и все, что было прежде, кажется бессмысленным по сравнению с этим чувством. Ты словно смотришь на мир другими глазами, все кажется иным и приобретает новые формы и краски. Все меняется, хотя на самом деле изменился лишь ты.

Мила задумчиво ковыряла свой ланч, смотря в невидимое остальным нечто.

– Ау, – помахала перед ее лицом ложкой Аннет, приведя ее в чувства.

Мила вздрогнула и, смущенно улыбнувшись, вернулась к еде.

– О чем задумалась? – с ухмылкой спросила девочка.

– Да так…

– Ой, да ладно тебе! – встрепенулась Аннет, – уж мне-то ты можешь сказать. Хотя я и так уже все знаю.

– Он такой… такой… волшебный… – не удержалась Мила.

– Кх! – чуть не поперхнулась девочка, и, давясь от хохота, переспросила, – волшебный? Да кто так говорит, вообще?

– Я так говорю, – надулась Мила, уже пожалев, что открыла душу.

– Да ладно тебе, – смеялась Аннет, – ты же знаешь, что я шучу. Значит, ты запала не него?

– Я думаю, это слово здесь не совсем подходит…

– Даже так?

– Это больше…

Прошло уже несколько дней, а Мила так больше и не видела столь запавшего ей в душу незнакомца, хотя исходила всю территорию кампуса, бывая даже там, куда обычно не заглядывала. Она боялась, что уже больше никогда его не встретит, но это была ее сказка, посему подобный поворот событий оказался бы весьма нелогичен.

– Это он, – вцепилась в руку Аннет Мила, завидев его перед административным корпусом.

–Ауч, – с расстановкой произнесла подруга, чувствуя, как в ее кожу впиваются наманикюренные ногти взволнованной девушки.

– Извини, – опомнилась Мила и убрала руку.

– Ну что ж, – пожала плечами Аннет, – дерзай.

– Как?

– Подойди к нему и заговори. Маленькая, что ли?

– Вот так просто подойти и заговорить?..

– Можешь усложнить, если тебе так больше нравится, – хмыкнула та.

– Он идет в нашу сторону… – замерла Мила.

– Тем более, сам бог велел.

– Нет… нет, я не могу…

– Привет, – улыбнулся молодой человек Миле, проходя мимо.

– Привет, – промямлила она, проводив его взглядом.

Когда тот скрылся из виду, она поняла, что задержала дыхание, и тут же вдохнула, боясь потерять сознание от недостатка кислорода.

– Ну что ж, для начала неплохо, – потерла подбородок Аннет, наблюдая за еле живой подругой.

– Он меня узнал… – бормотала Мила с блаженной улыбкой на лице, – узнал…

– Началось… – устало выдохнула Аннет, уже зная, что будет дальше.

И ее предположения оказались верны: после нескольких дней «приветствий без последствий» молодой человек подсел к Миле в столовой, когда Аннет задержалась на лекции, и сделал первый шаг, после которого их ждал долгий совместный путь рука об руку.

– Привет, я Джонатан, – без лишних инсинуаций сказал парень.

– Я Мила, – улыбнулась девушка, надеясь, что собеседник не слышит грохот ее норовящего от волнения выпрыгнуть наружу сердца.

Он оказался студентом университета, прибывшим для научных изысканий к местному профессору, чтобы собрать материалы для курсовой. Вскоре он должен был отправиться обратно, но расстояние было небольшим, посему это не было трагедией. После его отъезда молодые люди постоянно созванивались и виделись каждые выходные, а порой и на неделе, если у обоих находилось свободное время. Их отношения развивались стремительным, но естественным образом. Они не форсировали события, но и не следовали графику, предписывающему, на каком свидании можно позволить поцелуй, а на каком пора переходить на более интимную стадию.

– Мне предложили работу, – сказал однажды Джонатан.

– Что за работа? – поинтересовалась Мила, сидя напротив него в ресторане.

– В Америке.

– И ты согласился?.. – чуть не выронила столовый прибор девушка.

– Я пока ничего не ответил… да и это только через полгода, когда я закончу университет… но я думаю сказать «да»…

– Но… – опустила глаза Мила, не зная, что и думать.

Они встречались уже четыре месяца, и девушка не видела своей жизни без него. Скоро подойдет к концу учебный год, она закончит второй курс колледжа, а он станет выпускником университета, который, оказывается, уедет в США, а не останется здесь с нею.

– И я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Что? – подняла глаза та.

– Выходи за меня, – вдруг выпалил он.

– Ты делаешь мне предложение? – лицо Милы озарилось. Это было столь неожиданно после услышанного, но столь долгожданно и естественно, будто иначе и быть не могло.

– Да, – уверенно ответил тот, – только, извини, я не купил еще кольцо… но ты сможешь выбрать себе любое, какое понравится…

– Мне не нужно кольцо, – улыбнулась девушка, – я согласна.

И Джонатан сообщил работодателям, положившим глаз на молодого перспективного специалиста, что согласен на их условия. После выпускных экзаменов они с Милой поженились. Невеста была прекрасна в дорогом белом платье от именитого дизайнера. Эта свадьба была совершенно не похожа на ту, затерявшуюся в закромах памяти той другой Милы, у которой был сын Ванечка, стыдившийся ее и попрекавший бедностью. Теперь ее ждала совершенно новая жизнь, новый муж, новая семья. Но она все так же продолжала просыпаться по ночам в слезах, мечтая прижать к себе своего сынишку.

Вновь Мила отказалась от колледжа ради любви, но в этот раз ее суженный позаботился о том, чтобы ее приняли в местное учебное заведение, и его жена смогла закончить обучение, а не быть недоучкой.

Она была ему за это благодарна, хотя теперь ее больше интересовали поварешки и вечерние посиделки с любимым, нежели учебники и надоедливые лекторы. Но она через силу продолжала ходить на занятия, чтобы не разочаровать его и довести дело до конца.

У них была, что называется, образцовая семья. Джонатан с Милой жили душа в душу, понимая друг друга и уважая свою вторую половинку. «Разве такое бывает?» – удивлялась Мила, не веря, что на ее долю выпало подобное счастье. После первого брака, о котором новый муж не мог и догадываться, она разуверилась в институте семьи и брака как таковом, а уж ввиду не сложившихся отношений после развода, она поставила крест на возможности существования столь идиллического союза в принципе. Но теперь вера вернулась, ибо воочию она созерцала то, о чем мечтают миллионы женщин по всему миру, но мало кто из них удостаивается такого подарка судьбы.

– Всем спасибо, до следующей лекции, – закончил занятие профессор, попрощавшись со своими слушателями.

Мила собрала тетради и направилась на выход из аудитории. Вдруг раздался писк, напоминающий ей о времени приема противозачаточных. Она вышла в уборную и достала блистер. Там оставалось две таблетки, одну из которых она тут же приняла и убрала последнюю в сумочку. Собралась на выход, но остановилась на полпути. Она посмотрела в календарь на телефоне. Сегодня была пятница. Каждую третью пятницу цикла Мила принимала последнюю таблетку из блистера, а на следующий день приходили месячные. Так было последние три года, что она провела в этом мире, и ни разу этот порядок не был нарушен.

Но сейчас была пятница, а у нее оставалась еще одна таблетка. Это могло означать только одно – в один из дней она забыла о приеме противозачаточных.

Для большинства женщин, находящихся в счастливом браке, подобное не показалось бы трагедией. Но Мила вовсе не планировала заводить детей с Джонатаном. У нее уже был ребенок, у нее был Ванечка, к которому она планировала вернуться, когда ее дни здесь будут сочтены. Но как она сможет это сделать, если в памяти окажутся другие дети, которых она никогда уже не увидит?

Не став медлить, Мила отправилась к гинекологу, надеясь, что это лишь ложная тревога, и пропуск одной таблетки не позволит ей забеременеть.

Но опасения ее были вовсе не беспочвенными. Оказалось, что Мила находится уже на третьей неделе беременности, и прихода месячных ей не стоит ожидать, примерно, месяцев девять.

Мила была не из тех, кто спокойно ложится на аборт и бежит по своим делам после убийства собственного ребенка. Она прекрасно себя знала и понимала, что с ее совестью этот номер не пройдет, и сказке придет конец, если в нее вторгнется подобное злодеяние.

Придя домой, Мила упала на диван и залилась слезами, не зная, что делать дальше. До прихода мужа оставалось совсем немного времени, поэтому она постаралась успокоиться, привела себя в порядок и принялась стряпать ужин, решив, что пока ничего ему не скажет о беременности.

Дни тянулись невыносимо медленно, и каждый раз Мила откладывала разговор с мужем. Она не знала, что делать, и варилась в собственных размышлениях и переживаниях. Там ее ждал сынишка, застряв во мгновении, в которое она исчезла из той реальности. И, если она туда не возвратиться, он так и останется застывшим навеки, словно и не существовавшим никогда. Словно та жизнь была лишь пшиком, а Ванечка бессмысленным отпечатком из забытого прошлого. Но ведь Мила могла вернуться обратно в любой момент, могла состариться в этой счастливой жизни, и на исходе лет стать вновь молодой и жить той жизнью, которую покинула. Но что станется тогда с этим ребенком? Да, сейчас она его еще не знает. Пока он лишь маленький комочек в ее животе. Но, когда он родится, Мила полюбит его, что казалось предательством по отношению к Ване, которого она променяет на нового ребенка. И когда она состарится, как сможет решиться на то, чтобы навеки покинуть ребенка из этой реальности? Как настоящая любящая мать может бросить свое чадо? Но ведь она уже это сделала… она бросила Ванечку, хотя и пытается оправдать все тем, что вернется к нему, а он даже и не заметит ее исчезновения, не будет иметь никакого понятия о всех годах, прожитый вдали от него…

– Сыночек, – Мила стояла перед зеркалом, смотря на свой начавший становиться заметным животик. Она обращалась вовсе не к тому, кто в нем сидел. Она говорила с Ванечкой, который ее, конечно же, не слышал, – прости, мой родненький… прости…

Шли дни, недели, ребенок во чреве Милы рос и развивался. Скоро уже можно будет определить его пол. Конечно же, Джонатан уже был в курсе предстоящего пополнения и был на седьмом небе от счастья.

Мила видела его улыбку, когда он прикасался к ее животу. От этого ей становилось невыносимо больно. Ей было обидно за Ванечку, который никогда не знал отцовской ласки. Когда она носила его под сердцем, его отец и не думал проявлять подобную заботу и интерес. И Мила всегда мечтала испытать подобное, всегда хотела найти мужчину, который сможет стать настоящим отцом и окутает ее нежностью в ожидании чуда, сделав беременность праздником, а не тяжким испытанием.

Она получила, что хотела. Получила то, о чем так долго мечтала. Но не была рада своему счастью, коря себя за предательство, за то, какую цену она заплатила и кем пожертвовала для этой идиллии.

У Милы началась бессонница, потому что каждый раз, закрывая глаза, она оставалась наедине со своими мыслями и чувствами, не дававшими заснуть. Жизнь ее превратилась в тяжкое испытание, несмотря на то, что у нее было все, о чем она мечтала, чего так страстно желала в той другой жизни.

– Я люблю тебя, – погладила она по голове спящего рядом мужа, – и никогда тебя не забуду.

Мила вылезла из-под одеяла и направилась в другую комнату. По щекам ее текли слезы, но она была полна решимости, зная, что так больше продолжаться не может.

– Верни меня обратно… – прошептала Мила, и только Бог знал, насколько тяжело ей дались эти слова.

Тишина.

Мила огляделась по сторонам, думая, что незнакомец где-то рядом.

Но того нигде не было.

– Я хочу вернуться, – теряя самообладание, повысила голос женщина.

Снова не получив ответа, она с надрывом выкрикнула:

– Я хочу обратно!

– Я знаю, как нелегко тебе дались эти слова, – наконец, послышался долгожданный ответ, – и я знаю, что иначе и быть не могло.

Мила открыла глаза и поняла, что лежит на полу в своей однокомнатной квартире.

– Мама, – испуганно повторял Ванечка, – мама, что с тобой? Мамочка, прости, я больше так не буду.

– Сыночек! – обхватила она его лицо ладонями, – любимой мой, Ванечка.

Женщина обняла мальчика, роняя на его разгоряченное лицо соленые слезы.

– С тобой все хорошо, мам? – не на шутку перенервничав из-за найденной в бессознательном состоянии матери, спросил сын.

– Теперь да, мой родной, теперь да.