Idenline — Together (VIP)
Алёша — совершеннейший симпатяга: улыбчивый блондин с ямочками на щеках, весельчак, бесконечно сыплющий шутками балагур с открытым взглядом и душой. Девчонки будут млеть от его синих, манящих своими бесятами глаз — мне ли не знать! Сам таким был…
Я люблю его всем сердцем, так сильно, как может любить сына только его отец, и хочу научить тому, что успел вложить мне в голову мой собственный, и чему учился я сам, набивая шишки и совершая ошибки, которые невозможно исправить. Хочу уберечь его от разочарований, слишком болезненных падений, проступков, последствия которых станут мучить его своей тяжестью всю оставшуюся жизнь…
Проблема назрела к Алёшиному четырнадцатилетию.
Возвращаюсь вечером домой и нахожу свою жену сжимающей руками чашку холодного кофе и задумчиво глядящей на море…
— Лер, что случилось? — спрашиваю.
Она вздрагивает, но, увидев меня, улыбается, встаёт и идёт навстречу мне за своим обычным поцелуем и объятиями.
— Привет, — шепчет мне прямо в губы.
— Привет, — отвечаю ей тем же способом, мы долго обнимаемся, целуясь, и когда, наконец, необходимый минимум дневных объятий у обоих достигнут, я нетерпеливо спрашиваю:
— Так всё-таки расскажешь, что случилось?
— Да ничего не случилось. Пока…
— А что делает тебя такой грустной?
— Да ерунда… Детские заботы.
— Детские заботы — наша обоюдная головная боль, так что делись.
Лера долго не решается, то волосы мне поправляет, то рубашку разглаживает. Я её не тороплю, жду, пока сама наберётся мужества признаться:
— Сегодня я увидела, как Алёша целовался с девочкой в школе.
— И?
— И!? Ну и как ты думаешь, что я должна делать?
— Ничего!
— Боюсь, ты не прав. Существуют всякие там подростковые беременности. Даже умные, ответственные и осторожные иногда вляпываются…
— Ему четырнадцать лет, в этом возрасте и начинают целоваться. Я не вижу здесь ничего плохого или такого, что должно было бы тревожить тебя!
— Я в четырнадцать лет не целовалась…
— Не у всех это происходит одинаково, кто-то в двенадцать первый раз целуется, а кто-то в шестнадцать…
— Откуда ты знаешь, что мне было шестнадцать тогда?
— Я этого не знал, просто назвал первое, что пришло в голову.
— А ты, значит, в двенадцать первый раз поцеловался?
— Я точно не помню, возможно, в двенадцать, а может и раньше, — с лукавством смотрю ей в глаза, а Лера протяжно и многозначительно вздыхает.
— Ну не переживай ты так, я его отец, и я с ним поговорю.
— Правда, поговоришь?
— Правда.
— Это было бы замечательно, потому что я понятия не имею, как нужно вести такие разговоры…
— Это потому что с сыном о подобных вещах должен говорить отец. Просто вы с ним из разных лагерей, и поэтому тебе сложно. Я обязательно поговорю с ним, и не переживай, он очень умный мальчик и точно не наделает никаких ошибок!
— Про умных я уже говорила, — вновь напоминает моя женщина со вздохом.
И вот воскресным вечером мы выезжаем с Алёшей «выгулять» мой AUDI R8.
Я начинаю издалека:
— Лёш, ты читал сказку Пушкина «О рыбаке и рыбке»?
— Канеш…
— Как ты думаешь, о чём эта сказка?
— Ну… о жадности!
— Знаешь, я тоже так думал, когда мне было пять лет. Но мой отец однажды сказал мне, что это не так, эта сказка не о жадности, а о любви.
— О любви?
— Конечно. Эта сказка о том, как бесконечно и безоговорочно мужчина любит свою женщину. Даже если она постарела. Даже если тяжесть жизни превратила её в жадную и сварливую старуху, она ЕГО старуха, и в этом весь секрет. Помнишь, как начинается сказка?
— Да! Жили старик и старуха у самого синего моря…
— Уверен?
— Ну, да!
— А вот и нет, не так!
— А как?
— А вот как: «Жил старик со СВОЕЮ старухой у самого синего моря…» Понимаешь? «Со своею» — в этом весь смысл. Это ведь Пушкин, он писал о любви и только о ней.
— Хм. Никогда бы не подумал…
— Заметь, я тоже так не думал. Но мои родители учили меня смотреть в глубь вещей, не быть поверхностным, избегать стереотипов.
— И чему учит эта сказка?
— Наверное, безусловной любви. Настоящей любви. Учит не размениваться, не растрачивать себя на блага, не гнаться за тем, что может показаться лучшим, а быть верным тому, что у тебя уже есть — своему единственному выбору. Каждый человек в идеале должен сделать этот выбор один лишь только раз и быть верным ему до самого конца. Это правильно, к этому нужно стремиться, и именно поэтому так важно выбирать разумно. А знаешь, какой выбор самый верный?
— Нет…
— Тот, который делает твоё сердце. Слушай его. Слушай внимательно, оно обязательно всё скажет тебе, и поверь, когда это случится, у тебя не будет никаких сомнений в том, что она — это именно ОНА, та самая.
Stu Larsen — Going Back To Bowenville
Алёша улыбается, потом долго смотрит в окно, усердно рассматривая видимое между деревьев и кустарника море и стараясь скрыть свою иронию:
— Ты так выбрал мою маму?
— Да! Именно так.
— Когда она лупила тебя?
Я усмехаюсь, вспоминая это:
— А ты помнишь?
— Да, я помню. Очень хорошо помню именно ту нашу первую встречу. Мне было страшно, что ты какой-нибудь бандит, забрался в наш дом, и я понимал, что мама слабее тебя, и ты можешь побить её. Я очень сильно испугался тогда за неё и за себя, потому что страшнее всего была мысль: «Как я буду жить, если он убьёт её?».
— Обалдеть… Прости меня, если бы я знал, что всё так обернётся, ни за что не остался бы тогда на ночь в вашем доме!
— Да ладно тебе! Всё правильно ты сделал, иначе вы с мамой никогда бы не познакомились! И ты, кстати, когда понял, что она — это ОНА?
— Сразу же.
— Когда она била тебя?
— Не совсем когда била, но когда впервые взглянул на неё — тут же моё сердце сказало мне: «Алекс, это она!».
— Приколист ты!
— На самом деле, я сейчас говорю тебе очень серьёзные вещи!
— Любовь — это сопли для девчонок. У них только это на уме! Ты ей про новую игрушку рассказываешь, про совершенно толковый релиз какой-нибудь, а она тебя вдруг обрывает: «А ты знаешь, кого Артур любит? Сильвию! Прикинь! Да что он в ней нашёл? Я видела как они целовались, даже на сотик сняла! Хочешь, покажу?». И ты стоишь как дебил, смотришь в её телефон и думаешь, интересно Артур в курсе, что GTA новую версию выпускает после Нового Года?
— Да, отчасти ты прав: женский пол обожает обсуждать отношения, смотреть мелодрамы, писать дневники и читать любовные книжки. Но весь парадокс в том, что мы, мужчины, интересуясь всем, кроме этого, подвержены чувствам сильнее женщин. И если они могут своими чувствами управлять, то мы — нет. При определённых обстоятельствах любовные переживания способны сжечь мужчину дотла. Могут его сделать рабом, слугой своей царевны, причём сам он даже не будет об этом догадываться.
— Я никогда в жизни не буду слугой девчонки! И жениться я не буду, я это точно решил. И детей иметь не хочу — то ещё занудство.
— Тебе рано пока об этом задумываться, придёт время и, поверь, твои взгляды на некоторые вещи изменятся. Главное, что тебе стоит понять сейчас — нельзя размениваться. Всякий раз, как ты что-то берёшь, ты теряешь часть себя. Как, например, покупая в магазине ненужную или некачественную вещь, ты расстаёшься с частью своих денег, а вскоре выбрасываешь свою покупку, потому что она не оправдала твоих ожиданий. В итоге у тебя нет ни покупки, ни денег.
— Вот я сейчас не понял, что ты хотел сказать?
— Я хотел сказать, что нельзя бросаться на всех девчонок, какие тебе улыбаются и согласны целоваться в чулане. Настанет момент, когда ты встретишь ту самую, и все те, кого ты уже успел перецеловать, станут твоей головной болью. И ещё я записал тебя на курс сексуального воспитания, надеюсь, ты не против.
— Я не против! Я очень даже за! Только я уже всё знаю… про ЭТО!
— Откуда?
Конечно, я знаю, откуда — сам черпал информацию там же в своё время, но как любой родитель не могу не поинтересоваться!
— Артур рассказал. У них с Сильвией уже всё было, прикинь!
О, Боги… Алёше только исполнилось 14!
— Ну, во-первых, он может и врать — такое случается. Ребята рисуются этим, чего делать ни в коем случае нельзя, потому что девочек это обижает.
— Я знаю, они типа строят из себя недотрог!
— Не поэтому. Есть такие понятия как честь и достоинство, для мужчин и женщин они в общем, идейном плане, одни и те же, но в деталях различаются. Для девушек честь — это в первую очередь их невинность, а потом уже всё остальное. Для парня честь — это умение защитить свою даму, и уж тем более не стать причиной её огорчений и обид, я уже не говорю о каких-то трагедиях. И именно поэтому, если она тебе доверилась, ты несёшь за неё ответственность и за её честь тоже, но если так случилось, что ты эту честь у неё отнял, это плохо, но в долгосрочной перспективе неизбежно, поэтому будь добр, позаботься о безопасности и не только её, но и своей тоже, и здесь я, если ты не понял, говорю о предохранении.
— О презиках что ли?
— Да, о них.
— Да знаю я!
— Это замечательно. И так, между нами, по этому вопросу всегда можешь обращаться ко мне, но помни о том, что я говорил тебе выше о сказке про золотую рыбку и про единственный выбор. Кроме того, надеюсь, ты знаешь, что вступая в сексуальные отношения с девочками, которым нет ещё 16 лет, ты не только лишаешь их чести, но и несёшь за это уголовную ответственность. Ты ведь знаешь, что такое тюрьма?
— Знаю…
— Ну вот. Всё необходимое ты знаешь, ты ведь парень умный и не подведёшь меня?
— Торжественно клянусь, что до 16-ти — ни-ни!
— Ну вот и отлично.
— Но целоваться же можно?
— Можно, но лучше не надо. Сам не заметишь, как произойдёт то, чего делать нельзя.
— У тебя так и было?
— Да именно так и было.
— И сколько тебе было лет?
И вот это уже засада… Врать нехорошо, а в правде нет никакого воспитательного момента, скорее дурной пример.
— Я совершил ошибку…
— Ага, значит, это случилось до 16-ти?
— До моих полных 16-ти лет оставалось всего лишь несколько месяцев, но вся эта история — то, о чём я очень сильно жалею.
— Вы сделали ребёнка?
— Нет!!! Слушай, ты такой… прямой!
— А что, лучше быть кривым?
— Не кривым, а деликатным! Знаешь, есть такое понятие, это когда ты стараешься не смущать людей, не ставить их в неловкое положение!
— Ладно, понял, не буду больше ставить тебя в неловкое положение!
В Алёшиных глазах такие черти и ирония, что я теряюсь, кто из нас двоих взрослый, а кто ребёнок.
— Ну и? Тебе понравился твой первый раз?
— Сложно сказать.
— А ты всё-таки попытайся.
— Было небольшое физическое удовольствие, но те разрушающие сожаления, которые преследовали меня потом, полностью уничтожали любые приятные впечатления.
— А ей понравилось?
— Я не знаю. Скорее всего, тоже нет.
Смотрю на дорогу, не отрываясь, и не потому, что везу ребёнка, а потому что смотреть сейчас Алёше в глаза мне невыносимо тяжело. А если быть честным, то историю Офелии я впервые вспоминаю вслух и обсуждаю с кем-то ещё, кроме самого себя. Но врать ребёнку в таких деликатных вещах недопустимо — правда рано или поздно вскроется, и в тот момент он перестанет доверять тебе навсегда.
— Ей тоже ещё не было 16-ти?
— Было. Она была старше меня.
— Значит, она всему научила тебя?
— Не совсем.
— Так научила или нет?
— Для неё это тоже было впервые, так что речи об обучении не было.
— Значит, ты лишил её чести?
— Да, я это сделал.
— Говорят, ты в этом крут!
И вот тут меня словно долбанули битой по башке, я поворачиваю свою голову, и, уже глядя сыну в глаза, в ужасе спрашиваю:
— Кто говорит?
— Пацаны в школе.
— Откуда им об этом знать?
— Я не знаю, откуда, но об этом знают все и не только пацаны. Ты суперкрутой, Алекс! И мне завидуют многие… Да почти все!
Я прикрываю на мгновение глаза рукой и, притормаживая, паркую машину на обочине. Оказалось не зря:
— Артур сказал мне, что его старшая сестра встречалась с тобой несколько лет назад, и он слышал, как она рассказывала своей подружке, как классно ты умеешь трахаться!
Твою ж мать. Впору прикрыться и второй рукой… Трагикомедия: «Отец хотел научить сына благому».
Пока я собираюсь с мыслями, Алёша вываливает на мою бедную голову очередную порцию горькой правды:
— В инстаграме есть куча твоих фоток с разными тёлочками… И там подписи есть такие… вроде «This guy can fuck you out of your brains» или «The best dick ever…».
Я в ауте, мигом собираю свой мозг в кучу, и, вложив в свой взгляд максимум искренности, наконец, отвечаю:
— Можешь себе представить, каково мне сейчас слышать всё это от своего сына? Это то, о чём я говорил: есть ошибки, которые исправить нельзя, невозможно, а последствия будешь разгребать всю оставшуюся жизнь! И именно поэтому я веду сейчас с тобой этот разговор, который меня самого убивает, чтобы донести до тебя: не делай ничего такого, о чём придётся сожалеть и краснеть вот так, как я сейчас, глядя в глаза своему сыну!
— Я не вижу причин краснеть… Это круто, действительно круто… Это… как футбол! У кого-то пять золотых мячей, у кого-то семь, а кто-то не забил ни одного в своей жизни! Я хочу семь, и раз уж ты мой отец и играешь на этом поле как Роналду, научи и меня тоже!
Ничего себе, думаю, образное мышление у мальчишки…
— Придёт время, я отвечу на твои вопросы. Но на все из них есть ответы в литературе, в сети. Главное, что ты обязан знать: о твоих успехах в этом деле должен знать только один человек — твоя жена! Или твоя девушка… старше 16 лет! А не как в моём случае, интимная жизнь — достояние общественности.
— Но все восхищаются!
— Нечем тут восхищаться, сын! Это позор, разврат и… Слушай, пообещай мне одну вещь… Я впервые прошу тебя о чём-либо: пожалуйста, не ищи в сети фото/видео, блоги на эту тему. Мне очень от этого больно! Не этого я хотел с самого детства, совсем не об этом мечтал…
— А о чём?
— О семье! О настоящей большой семье, о детях, которые будут меня уважать и любить, и с гордостью называть своим отцом. А это всё — болото моих ошибок, и поверь, если б можно было всё это одним махом уничтожить, выделить и удалить, я бы не пожалел никаких сил!
И я действительно сделал всё, чтобы уничтожить любые свидетельства своей разгульной жизни при помощи Пинча, но вычистить полностью невозможно! И вот они последствия… Хорошо, он хотя бы видео не нашёл…
— Алекс…
— Да…
— Я очень люблю тебя и очень сильно уважаю. И я горжусь тем, что именно ты — мой отец. Это правда, — таким серьёзным, как при этих словах, я ещё не видел Алёшу.
— Спасибо.
— Спасибо должен говорить я за школу, за тренировки, за все возможности, какие ты даёшь мне, но главное, за то, что ты — настоящий отец. Спроси меня о том, как много раз я разговаривал о важных вещах вот так один на один с тем отцом, который был у меня раньше.
— Сколько?
— Ни одного! Теперь спроси, сколько раз мы сыграли с ним в шахматы.
— Сколько?
— Тоже ни одного! И знаешь, для меня это важнее, чем какая-то там репутация! И не самая плохая, между прочим! — в его глазах вновь загораются весёлые чёртики.
— Да ну тебя, — тоже уже улыбаюсь, обнаруживая в очередной раз насколько комфортный человек Алёша — с ним легко даже тогда, когда казалось бы, должно быть совсем трудно.
Завожу машину, мы трогаемся, а Алексей с умным видом сообщает:
— Подводим итог серьёзной беседы, начавшейся с интеллигентного обсуждения «Золотой рыбки». Первое: сексом до 16-ти заниматься нельзя — согласен, но не обещаю. Но точно прослежу, чтобы даме было 16 лет — в тюрьму не охота! Второе: обязательно предохраняться при помощи презервативов. Полностью поддерживаю. Размер свой уже знаю, где купить качественный продукт тоже, даже учился надевать их, но в деле пока не пробовал. И да, ты забыл ещё рассказать про СПИД, сифилис и гонорею! Третье: отец советует поберечь себя для настоящей любви. Это хороший совет, но я подумал, что перед НЕЙ, той самой, желательно будет не опозориться, и лучше бы потренироваться предварительно на «ненастоящих». Но это так, пока только размышления, никаких чётких планов на этот счёт у меня нет.
— Знаешь, я, пожалуй, отпишу тебя от курсов сексуального воспитания…
— Я тоже хотел тебе это предложить!