Imagine Dragons — Dream

Сегодня 24 декабря — канун Рождества. Вечером запланирована общая вечеринка в Лерином доме, и я на взводе — такой бред могли выдумать только женщины! На что это будет похоже? Моя бывшая жена с мужем, я со своей уже прилично пузатой Габи, дети мои и не мои… Высокие отношения, мать их!

С другой стороны, это будет первый наш раз… Первая встреча после соглашения. Интересно, она прочла свой экземпляр или нет? Скорее всего, нет, иначе бы эта гордая птица уже вылетела из гнезда.

Я снова посещаю своего мозгоправа — на этот раз решил не дожидаться, пока окончательно слечу с катушек: теперь я не один, у меня есть дочь, и я за неё в ответе. Да, забыл, Габи же тоже беременна от меня… Так что у меня уже почти две дочери — Габи тоже родит мне девочку — так сказал врач, проводивший УЗИ.

День — ночь, ночь — день, день — ночь, утро-вечер, вечер — утро, дом-работа, работа-дом: остановите этот состав, я сойду! Эта мысль не появляется в моей голове — она давно живёт в ней и всегда тихо шепчет: «пойдём, пойдём, пойдём» — ещё с тех самых пор, как мне было 6 лет… Да, именно тогда она впервые поселилась в моей голове.

Но я упорно цепляюсь. Я не сдаюсь.

Моего психотерапевта зовут Шон, его родители иммигрировали из Израиля 50 лет назад и его папа тоже был shrink, он уже 15 лет ведёт свою собственную практику и видит корень моего зла в детской травме. Про Офелию он не знает, я ни разу ему не говорил и не позволил вводить меня в гипноз. Он всякий раз сетует на ограниченные моим упрямством методы лечения и спрашивает, веду ли я дневник.

Что может быть глупее дневника??? Надо быть полным… ушлёпком, чтобы доверить все свои самые сокровенные тайны, о которых никто кроме тебя не имеет понятия, бумаге! Это всё равно, что опубликовать свой статус в фэйсбуке: твои тайны — достояние общественности — вопрос времени!

— Рассказывать бумаге — это всё равно, что делиться с живым человеком, всё тот же метод разделения ноши!

Грёбаный метод грёбаной ноши, да-да, мне уже об этом говорили…

— Записи нужно перечитывать и подвергать анализу свои чувства, ощущения, эмоции. Самоанализ — наш метод, Алекс! Если не доверяешь бумаге — пиши и сжигай!

Ну, бумаге, пожалуй, я доверяю больше, чем своему ноутбуку, поэтому сижу сейчас на своей мансарде и пишу эти строки в новеньком copybook. Да, ненадолго меня хватило — я на мансарде уже в третий раз. И первые два раза уединялся тут не для того, чтобы вручить бумаге свои переживания — смотрел в оба глаза в свой бинокль и, конечно же, не в сторону залива, и не виднеющийся вдалеке Сиэтл меня интересовал, а дом, тот, который стеклянный.

Она живёт своей обычной жизнью, такой до боли обычной, что моё сердце рвётся на части… Также часами сидит в своём излюбленном месте у стеклянной стены на крытой террасе, подолгу смотрит на море, изредка в свой ноутбук, ещё реже пишет что-то в блокноте. Наверное, делает свои расчёты: длинные, иногда на несколько страниц трансформации формул, затем после них — числовые расчёты в Excel. Также пьёт свой чернее ночи кофе, также гладит положившую ей на колени голову Соню, также успокаивает вечно чем-нибудь недовольную Лурдес, также надевает по утрам свои любимые ментоловые бриджи и белую майку и занимается йогой всё на той же крытой террасе.

Вечером часами смотрит на море, а я также часами смотрю на неё… Ладно, признаю, я здесь не в третий раз. В тридцать третий. Наверное. Я не могу без этого: видеть её, просто видеть — мой наркотик, моя ежедневная доза, мой день не день, а тысячи секунд бесцельного существования, мытарства неизвестно где и неизвестно зачем, если только я не увижу её. Поэтому мой день начинается на мансарде, мой день заканчивается на ней же. Говорю же — я должен видеть.

Sia — I'm In Here (piano vocal version)

Что объявляют жене, которую приводят в новый дом? Правильно: «Любимая, мы будем здесь счастливы!». Что сказал отмороженный на всю голову Алекс Соболев своей пятой жене?

— Дом в твоём распоряжении — делай, что хочешь: обустраивайся, декорируй, устраивай вечеринки, но на мансарду не смей даже нос свой совать, это ясно?

— Да, конечно, Алекс.

Она сюда не приходит, может и хотела бы, но не может: у меня тут дверь, а на двери электронный замок, ключ от которого существует в единственном экземпляре и хранится в моём портмоне…

Это моя территория — я здесь отдыхаю, я делаю здесь что хочу, я никому и ничем не обязан, я просто здесь живу: слушаю музыку, сплю, завтракаю, просто лежу и смотрю на звёзды, просто сижу и смотрю на море, пока не появится она, а когда появится — смотрю на неё…

Ладно, что у нас там сегодня по плану… Ах да, Рождество. Спускаюсь в ванную — нужно привести себя в порядок. Принимаю душ. Туалетная вода — та, которую ОНА любит. Любила. Одежду выбираю быстро — джинсы и чёрная рубашка.

— Это же так не празднично! — возникает жена.

А по фигу! ОНА как-то сказала, что я выгляжу секси в чёрной рубашке… Кажется, тогда у меня были закатаны по локоть рукава… Да, вот так. И волосы на голове должны быть взъерошены: «лёгкий, задорный беспорядок» — помнится, так она это называла.

— Алекс, можно я причешу тебя?

Нет, она нарочно сегодня что ли? Вот же доставучая…

— А у меня есть для тебя подарки! — торжественное сообщение.

Тащит свои коробочки в рождественской упаковочной бумаге. Чёрт, я ещё под впечатлением от золотой цепочки «с половинкой её сердца», кокетливо преподнесённой месяц назад в День моего Рождения. И я тогда просто вынужден был ей сказать:

— Габи, я не ношу украшений, поскольку и без того местами женоподобен, поэтому побрякушки на себя не вешаю. Часы — это мой предел. Спасибо, конечно, но не обещаю надевать.

И продолжил злобно ждать звонка от НЕЁ. Но она так и не позвонила, только вечером сообщение: «С Днём Рождения!» и в фэйсбуке открытка с цветочками. И я готов был раздолбать свою чёртову голову о декоративную стенку из рваного камня во дворе. Когда-то в мой День Рождения она дарила мне утро любви и позволяла делать с собой всё, что пожелаю, ну… почти всё, а потом пекла для меня мой любимый торт и разрешала смотреть, а мне хотелось остановить время, остановить Земной шар, остановить Вселенную, заморозить пространство — мне хорошо, и я хочу остаться в этой точке, застрять тут навечно, и никогда, никогда-никогда ни о чём не думать, не переживать, не страдать и не мучиться, не бояться, не скрываться, не мечтать и не придумывать себе то, чего нет — а просто смотреть на неё, пританцовывающую у кухонной плиты, и желательно голую…

Интересно, что мне привалило сегодня? Ах, ну да, конечно! Часы, мог бы и сам догадаться… Chopard — не хухры-мухры. Старалась, выбирала! Это 55-ые часы в моей коллекции. Женщины всегда дарят часы. Ну правильно, а что ещё им дарить, если не их? Мужчина должен чётко знать время, чтобы не забывать о своих обязанностях: вовремя появляться к ужину, не опаздывать на работу, блестяще проводить сделки и гордо заявлять о своём социальном статусе часами, а значит обеспечивать достойное положение в обществе себе и своей супруге…

Остановите, я сойду…

Mazde — Forest of Gold

Лера не жалела сил, украшая дом к Рождеству. Или это Габи? Гостей не много, всех я знаю, Марк с очередной подружкой — я уже видел её пару раз, Кристен и Анна с Джейкобом. На последнего я смотреть не могу после случившегося, но он муж Анны, а Анна — моя подруга с незапамятных времён. Поэтому вынужден терпеть его присутствие.

Странно да? Муж моей подруги умудрился искривить мою судьбу! Именно искривить, а не поменять траекторию, не изменить путь, именно искривить, если не покорёжить, вообще! Вот как? Как такое возможно? Почему случайные люди имеют такое влияние на нас?

Если бы не он и не его ошибка, я бы сейчас не стоял с Габи под ручку, и не изображал бы счастливого мужа, а был бы им, и сидел бы в своём любимом голубом диване вон в том, в котором сейчас балдеет Марк со своей девицей, и держал бы на своих руках ту, с которой хочу просыпаться по утрам, а она бы вырывалась и шипела на меня, что люди смотрят, ну как обычно, а я бы нарочно целовал её при всех, потому что у неё у смущённой так мило краснеют щечки и наливаются малиновым цветом губы, что я смотрю на них и думаю о том, как она поживает там у себя в кружевном белом белье, потому что люблю белый, и она об этом знает и надевает только его…. Но, скорее всего, вот конкретно в эту секунду, я уже утащил бы её наверх, в спальню, и плевать на гостей — ну как обычно… Чёрт, спальня… Они же там… Они же там… От этой чудовищной в своей ревнивой жестокости мысли у меня в прямом смысле сводит живот, так что я уже ищу глазами, куда бы присесть, и нехотя замечаю, как уверенно и по-хозяйски ложится его ладонь на её талию…

Остановите, я сойду…

Живот решил дать мне ещё пожить сегодня, так что я даже на радостях влил в него две порции виски. Мне уже хорошо, я налегке — алкоголь позволил сбросить с плеч парочку не самых тяжелых, но, тем не менее, мешков с плеч. Моя рука, так же как и его, обнимает Габи за талию, он целует её в щёку, и я целую Габи в щёку, он в губы и я… Если он поведёт её наверх, то и Габи сегодня улыбнётся удача!

Но нет, они же не так воспитаны! Постыдное нужно прятать под покровом ночи!

Лурдес уже спит, а Соня лезет ко мне на руки — единственный человек, которого я люблю, с которым мне хорошо, и которого я могу смело обнимать и получать желанные объятия в ответ. Но Соня вскоре расслабляется и засыпает, я отношу её в детскую спальню и снова остаюсь один. Нет, с Габи, конечно, но это всё равно, что один…

Марк просит Валерию спеть:

— Нет, я не могу, нет голоса.

— Лер, ну перестань, что тебе стоит, ты же знаешь, как я тащусь от тебя… от твоего пения, — спотыкается уже изрядно размякший язык моего пьяненького друга.

А в голове мысль: «Господи, пусть она споёт, ну пусть же она споёт хоть что-нибудь, так хочу слышать её голос, впитывать его как губка…»

— Я простыла, у меня горло болит, я и звука сейчас не выдавлю! — сопротивляется она.

И впрямь она говорит каким-то осипшим голосом.

— Ну, Лер, ну хоть одну песню!

И неожиданно для всех и для себя самого я изрекаю, слыша свой нетрезвый голос будто издалека:

— Отстань от неё Марк, ей нельзя петь с больным горлом!

Ну и что, что Габи смотрит на меня с упрёком? Ну и что, что Крис и Анна, Джейкоб (а на этого мне вообще наплевать) осуждают мою непутёвую личность? Главное, чтобы от НЕЁ отстали.

Габи долго целует меня в губы, я отвечаю ей так же страстно и получаю от этого поцелуя странное, острое и пронзительно извращённое удовольствие. Извращённое потому, что я чётко знаю — ОНА смотрит. ОНА видит.

{Natasha Blume Black Sea}

И я смотрю, и я вижу: на её лице почти всегда улыбка. Она улыбается, ей хорошо, ей радостно, у неё всё хорошо, как он и обещал. Его рука снова на её талии, его пальцы поглаживают ей спину, он целует её щёку и снова губы, а я — дерево, и меня спиливают мощной промышленной пилой, во все стороны летят мои щепки, я уже едва держусь и вот-вот рухну…

Отворачиваюсь. Неужели вот так легко? Жила с ним, я явился, забрал её, и она стала жить со мной. Вот так просто перелегла из его постели в мою. А он ведь тоже мужчина… Как? Как он может жить с ней и спать с ней после этого? Когда перед глазами бегает живое напоминание о том, что его жена была с другим! А Лурдес — моя женственная копия… Мой след в их семье…

И так же точно легко и без лишних разговоров она прыгнула из моей постели обратно в его, так же точно, как делала это тогда, годы назад…

Как? Как я умудрился так сильно и так глубоко полюбить человека, настолько беспринципного, чёрствого, бессердечного? Она будто играет с нами обоими…

И вдруг мысль: а может, нет? Не играла она никогда? Всегда любила его по-настоящему, не могла уйти, приросла к нему сердцем, а я, будучи лишь весёлым развлечением, секс-тренажёром для неё, так вероломно ворвался и буквально заставил жить с собой? И никогда, Господи, ведь я же никогда не был ей нужен! Ни одного, ни единого раза она не сказала «Ты мне нужен!». Это я тащил её туда, где, как мне казалось, было место для моей семьи, и с чего я вообще взял, что это именно она — моя женщина?

Я пью что-то ещё… Это самый тяжёлый вечер с тех пор, как я подписал бракоразводные бумаги…

Я ненавижу тебя, Лера!

Забираю Габи, мы уходим домой, я уже сыт по горло этим Рождеством.

А дома мы занимаемся с женой сексом, и я нежен и ласков, дарю своей жене чувственное счастье, и она принимает его с благодарностью и шепчет мне, что я единственный её мужчина, и останусь им навсегда…

Я вдруг обнаруживаю, как хорошо с женой в постели, как она сексуальна и как ласкова со мной, её поцелуи приятны, её забота согревает, она твердит, что хочет ещё беременеть от меня, и эти слова бальзамом залечивают мои раны, я целую её в губы, и мне хорошо…

Спустя ещё месяц они забывают закрыть окна в своей спальне, и я успеваю увидеть несколько миллисекунд их секса. Мой прежний мир рухнул и разлетелся на осколки так же, как запущенный в стену мансарды бинокль. В тот же вечер я запираю её своим электронным ключом, и выбрасываю его в залив по дороге на работу. Если б мог, сжёг бы её к чертям, эту мансарду.

Про меня вышла книжка. Книженция такая, ну знаете, из разряда «позор индустрии книгопечатания». Одна из девиц, с которыми я пачками спал в свои не лучшие годы, якобы вела дневник во время якобы длившихся наших с ней отношений. Начнём с того, что я вообще с трудом вспомнил её, и действительно мы провели неплохую ночь вместе, но, согласно её версии, у нас был бурный роман длиною в несколько месяцев, я безумно любил её, но не гнушался сексом на стороне, отчего она не выдержала и послала меня ко всем чертям. Это так, сухая выдержка. Сам я не читал, где уж мне, Кристен осилила этот шедевр и поведала мне суть. Эту недокнигу, невзирая на полнейшую бредовость написанного и откровенно скудоумный язык, достаточно бурно, тем не менее, обсуждали в соцсетях и даже на каком-то местном канале. Меня потом настойчиво и несколько раз звали на теле шоу, но когда я честно признался, что скажу правду, которая состоит в том, что эта девица была моей бабочкой, одной из тех, что живут только одну ночь, они резко передумали по поводу моего участия.

Честно говоря, я мог легко положить на лопатки эту горе-писательницу в местном суде, оставив без нижнего белья в прямом смысле слова за клевету и нарушение моего личного пространства. Про репутацию молчу, это произведение уже не могло её испортить… В той книге однако было много и правды, но не об отношениях с этой девицей, а о множестве других реальных фактов из моей позорной жизни того времени, о моих подвигах в ночных клубах, оргиях и т. п. Всё это по большей части было правдой, и именно поэтому я посчитал, что мне проще не связываться с этой дурочкой — только больше шума будет вокруг этой глупой книжечки.

И лишь одна только причина, какая могла бы заставить меня вынудить девицу признаться во лжи, была так безразлична ко мне и моей жизни, что я просто плюнул на это дело. Плюнул, но порефлексировал однако на тему: «Какой бы адской проблемой стала для меня эта книга, будь мы с Лерой до сих пор женаты…»

Но мы больше не были женаты, и даже более того, мы совсем не виделись и не имели ничего общего, поэтому тогда кроме смеха и небольшого раздражения это издание, содержащее аж два фото моего бурного романа (к слову после наших с Лерой Сейшел мы насчитали в сети 57 наших целующихся снимков, снятых папарацци), не вызвало.

Madonna Drowned World/Substitute For Love

А зря. Спустя годы, много лет, я найду эту книгу в одной из коробок в чулане, раскрою и, к своему ужасу, увижу по загнутым и измятым страницам, что её читали и не раз… Понятное дело, кто читал. В тот день я позвоню жене и сообщу, что ночью улетаю в срочную командировку, и она поверит и попросит быть осторожным, а сам я, тем временем, напьюсь и переночую в офисе, потому что кипящую совесть и ненависть к себе нужно было срочно залить, поскольку они полыхали во мне пожаром, грозя сжечь дотла…

Габриель дарит мне дочь — Аннабель. Это совсем не те эмоции, которые были у меня при рождении Лурдес, но появление новой жизни, моего родного ребёнка, приносит мне огромную радость, смягчает мою душу и отодвигает руины прежней семьи на второй план.

Я почти доволен жизнью: у меня новая крепкая семья, Габи любит меня без памяти, заботится, дарит свою нежность и ласку, экспериментирует в сексе, стараясь мне угодить, даже на курсы «Техники минета» записалась, глупышка, на что я ей ответил:

— Я сам тебе такую технику преподам, какой тебя нигде не научат!

Смущённая, она лишь скромно улыбнулась.

У меня всё хорошо. Всё очень даже славно.

Иногда я засиживаюсь допоздна в своём офисе, смотрю на огни вечернего Сиэтла, обдумываю свою жизнь и все её события, все свои ошибки и оплошности, трагедии и потрясения и прихожу к выводу, что в жизни не бывает случайностей — всё закономерно ведёт к определённому результату, к какой-то точке, в которой ты обязан познать свои истины.

Одним таким вечером, перебрав в голове все свои чувства и поступки, а также ЕЁ поступки, я прихожу к выводу, что ошибся, что Валерия никогда не была моей женщиной, и, более того, не должна была быть ею. Я действительно всю свою жизнь слишком много смысла вкладывал в те слова, что однажды сказал мне отец о единственной и неповторимой женщине, чересчур много, чтобы смотреть адекватно на очевидные вещи: она была и есть ЕГО женщина и ЕГО жена, а я бессмысленно куда-то гнался, убеждая себя и других людей в исключительной правильности и верности того, что в итоге оказалось иллюзией — в нашей с ней любви.

Я начинаю часто сравнивать свою случайно созданную семью с Габриель, которая оказалась неожиданно уютной, комфортной, спокойной, с тем вулканом, на котором мы постоянно жили с Валерией.

С Габи просто. С Габи легко. С Габи спокойно.

И мне хорошо. Мне очень хорошо.

Она просит ещё ребёнка, и я отвечаю ей, что нужно повременить, пока восстановится её организм, и со всей серьёзностью планирую её вторые роды на следующий год. Или на следующий за следующим — посмотрим.

На очередной вечеринке я демонстративно целую свою молодую жену и называю её любимой женщиной, и даже сам в это верю. Я не знаю, что происходит в соседнем с нами доме, и не хочу знать, не хочу видеть её, не хочу думать о ней.

В День Рождения Валерии я вынужден присоединиться к небольшой вечеринке у бывшей жены и с трудом выдавить из себя: «Поздравляю тебя. Желаю тебе счастья.» Потом быстро переключаю своё внимание на Габриель, потому что Леру всё ещё не могу видеть, потому что перед глазами всякий раз…

У меня всё хорошо. И Габи каждое утро делает мне минет, потом мы занимаемся с ней сексом, а в обед она часто приезжает в мой офис, чтобы привезти свежеприготовленный обед…

Всё в жизни рано или поздно находит свои правильные места.