Тест на беременность". Happiness theme 2.
Я на кухне, я старше, чем сейчас, и готовлю омлет. Сам. За окном снег, и мои дети играют в снежки, промахиваясь и залепляя снежные кляксы прямо в панорамное стекло кухни. Я улыбаюсь… Я спокоен и ощущаю всем своим существом необъяснимую мудрость в своих мыслях, в состоянии своей души, в видении своего будущего. Леры нет. Совсем нет. Есть только я и дети. И это то, что сделало меня мудрым — уход жены, любимой женщины, самой близкой и самой родной души во Вселенной. Я остался — это мой долг, я забочусь о наших с ней детях. И у меня есть счастье, оно другое, совсем не то, о котором я мечтал с юности, но оно тоже прекрасно, ведь я наблюдаю за тем, как растут наши дети. Они уже взрослые, и я понимаю, что уход моей жены случился давно — это горе, эта трагедия уже пережита мною, принята, пришло смирение и умение радоваться тем счастливым моментам, которые есть.
Внезапно оборачиваюсь и вижу её, сидящей на барном стуле, около длинного прямоугольного чёрного стола у стеклянной стены… Она старше, много старше, чем я ожидаю видеть её, улыбается теплом, и я понимаю, что это лишь образ, моё видение. Улыбаясь, она говорит мне:
— Здравствуй, любимый!
Я чувствую, как глаза мои наполняются влагой, и ощущаю невыразимую боль внутри.
— Привет… Я так скучаю по тебе… Мне так тяжело одному здесь…
— Знаю, родной, но ты ведь сильный, правда?
— Я стараюсь, я обещал тебе!
Плачу и не стыжусь этого. Мне невыразимо, невыносимо больно, но я не вижу смысла это скрывать, ведь передо мной не женщина, а всего лишь образ, нарисованный моим сознанием…
— Я пришла направить тебя, — улыбается так светло, что мне вдруг делается легче, любуюсь её лицом, знакомыми и такими родными чертами…
— Я всегда рад тебе… Приходи чаще… пожалуйста…
— Не могу — я причиняю тебе страдания. Но сейчас мне нужно сказать тебе нечто очень важное: ты слишком далёк от детей, они взрослеют, и это без твоего внимания может быть опасно! Говори с ними, открой свои переживания, не бойся. Если ты будешь искренен с ними, будешь говорить о своих чувствах, то и они станут открывать тебе свои сердца, и ты сможешь вовремя узнать о притаившейся угрозе, если она будет. А она будет, нам ли с тобой не знать! — и снова улыбается.
— Я постараюсь, — глотаю растущий ком в горле, ком моих невыплаканных страданий и болей от тоски по той, которой больше нет с нами.
Anatoliy Zubkov — Piano — SOLO
Открываю глаза, вижу идеально ровный белый потолок. Поворачиваю голову: панорамное окно открывает мне завораживающий вид на ночной Токио, множество ярких, живых огней… Я в отеле, в своём номере.
Беру смартфон — пять пропущенных от Габриель. Но не она мне нужна, набираю номер Сони — у них сейчас день, 8 часов разница во времени.
— Соня, привет, доченька, как ты?
— Алекс! Ты давно не звонил!
— Да, давно, прости меня, очень много дел!
— Но ты ведь часто звонишь Аннабель!
— Не чаще, чем тебе, котёнок. Скажи мне лучше, как твои дела, никто не обижает тебя в школе?
— Нет, никто не обижает. Я по тебе очень сильно скучаю, ты ведь обещал, что мы пойдём в зоопарк, а сам даже не пришёл ко мне, когда приезжал к Аннабель.
У меня сжимается сердце, ведь это правда. Я не смог, потому что слаб духом. Позорно слаб, устал сам от боли, боялся увидеть её мать и сломаться окончательно.
— Детка, мне самому очень тяжело, и очень болит сердце, но поверь, ты всегда в нём! Я думаю о тебе очень часто! Я сейчас очень далеко, в Японии, эта страна почти на другой части Земного шара. У тебя сейчас день, а у меня ночь.
— Ты не скоро приедешь?
— Я не знаю, когда смогу, но буду очень стараться закончить свои дела побыстрее, только чтобы увидеть тебя!
— Ты любишь Аннабель больше, чем нас, ты приезжаешь к ней чаще!
— Это неправда, Соня, ты говоришь неправду. Это не так, и ты знаешь об этом. Поступки взрослых бывают иногда очень глупыми, но это совсем не означает, что они не любят или любят меньше своих детей!
— Габи говорит, что я ненастоящая твоя дочка!
Меня будто ударили в сердце, ведь Соня — самое нежное и смышлёное существо из всех моих детей. Никто не чувствует так глубоко, как она, никто так не переживает и не заботится о близких. Соня — это Лера. Они и физически очень похожи, и духовно, ведь Лера родила свою первую дочь в свой День Рождения.
— Тётя Габи получит щелчок по носу за такие слова! Скажи-ка мне лучше, как мама?
— Мамы нет.
У меня обрывается сердце, и я понимаю, что этот сон пришёл мне не просто так.
— Где она?
— Она в больнице.
— Что с ней?
— Я не знаю, её давно ночью забрала машина с доктором.
Если я чувствовал боль до этого момента своей жизни, то не знал, что это были лишь пробные дозы. Настоящую боль мне дали почувствовать только сейчас: меня охватил ужас, панический страх сковал всё моё тело — вот оно, самое страшное, то, чего я никогда не смогу пережить — её уход. Моё сознание парализовано, но детский голос возвращает его в реальность:
— Папа! Папа! Алекс! Ты там?
— Да, детка, да, я здесь! Скажи, кто из взрослых сейчас рядом с тобой?
— Я в школе папа, есть учительница!
— Нет, учительницу не нужно. Кто забирает тебя из школы?
— Папа Артём или Эстела, они по очереди приезжают.
— Сонечка, будь умницей и береги себя, хорошо детка?
— Я хочу ещё поговорить с тобой, у меня есть новая подружка!
— Соня, мне нужно срочно узнать, где мама, чтобы помочь ей, понимаешь? Я позвоню тебе позже, хорошо?
— Ладно…
Набираю Леру, лихорадочно жду гудков… Но их нет, так долго нет, и у меня вспотели руки. После долгой, невыносимо тягучей тишины оператор связи сообщает о недоступности абонента.
Что дальше? Сползаю с постели на пол. Сижу в темноте в полнейшем ступоре: я должен срочно что-то делать, но никак не могу собраться с мыслями и начать действовать.
Budakid — No Human is Illegal (Original Mix) — Einmusika Recordings
Наконец, мой мозг включается, и я лихорадочно набираю номер Хелен, моей помощницы. Только с третьей попытки мне удаётся отыскать её номер в смартфоне:
— Слушаю, мистер Соболев.
— Хелен, прости за ночной звонок, но ты нужна мне. Срочно. Сейчас.
— Эммм, в каком смысле?
— В том смысле, что мне нужен срочный вылет в Сиэтл.
— Распорядиться о подготовке вашего самолёта?
— Нет! Это слишком долго! Плевать на комфорт, пересадки — я должен в самый короткий срок добраться домой. Поняла меня?
— Да, мистер…
— Работай!
— Хорошо, перезвоню.
Набираю Габриель:
— Габи, привет.
— О привет, любимый! Ты…
— Молчи. Я не хочу слышать твои трели, ответь на один единственный вопрос: скажи, я просил ставить меня в известность обо всех происшествиях?
— Да, но я не понимаю…
— Тогда какого чёрта я не знаю, что Лера в больнице?
— А какого чёрта ты должен знать? У неё есть муж, пусть он и печётся о ней!
— Дорогуша, ты будешь наказана и знаешь как.
— Алекс…
— Что с ней?
— Почки.
— Что именно?
— Не знаю, ночью ей было плохо, и её забрала машина emergency. Она сейчас в клинике.
— Насколько всё серьёзно?
— Я должна знать? Звони её мужу!
Отключаю звонок.
Набираю Артёма:
— Что с Лерой?
— Привет, Алекс.
— Привет, повторяю, насколько серьёзно положение Леры?
— Серьёзно.
У меня немеет язык, я молчу не в силах задавать свои вопросы дальше.
— У неё гидронефроз последней стадии.
— Что это значит?
— Это значит, что отказывают обе почки — таков предварительный диагноз. Её лечат, но результата нет, предлагают трансплантацию, но я ещё не говорил с ней об этом. Для этого придётся лезть в деньги на её карте, ну на той, которая твоя. Она будет против, наверное, хотя теперь уже даже не знаю…
Смартфон выскальзывает из моих рук… Лера, что ж ты творишь, мать твою!!!
Чувствую руку на своём плече. Это Хелен:
— Мистер Соболев! Алекс!
— Да, Хелен.
— Что произошло? Вам плохо?
— Да, мне плохо. Закрой свой этот… наряд, мне не до тебя, ни до кого. Моей жене плохо. Понимаешь? Моей, чёрт возьми, жене плохо, а я здесь! Понимаешь??? Понимаешь или нет! Я не заслужил даже звонка от неё, не заслужил права помочь ей, а на хрена мне эти деньги, всё это, зачем мне всё это, для чего я пашу тут как проклятый, зачем, если ей плохо… а она даже не хочет моей помощи!
Меня трясёт, Хелен в ужасе от этой сцены, но мне плевать…
— Алекс, я… чем я могу помочь?
— Ты билет заказала?
— Ещё нет, хотела уточнить, самый быстрый — лоу-кост с 3 пересадками и…
— Бери.
— Там невозможен багаж.
— На черта мне багаж, ты подумала?
— Хорошо, я выкупаю бронь.
— Выкупай. И, пожалуйста, прошу тебя, перестань пытаться соблазнить меня, или я тебя уволю, клянусь. Да как же вы все достали меня уже! — истерика снова накатывает на меня, но я вдруг вспоминаю о вылете, и тут же прихожу в себя: — А когда вылет?
— Через два часа, — отвечает Хелен ледяным голосом.
А мне плевать на её голос, мне вообще на всё и на всех плевать.
— Собери мои вещи.
— Хорошо.
Вообще-то она моя помощница только в работе, а не прислуга. Но мне опять плевать. Сижу на полу, сжав виски руками — пытаюсь сосредоточиться, сканирую варианты. Мне нужен Тони.
— Тони, привет.
— Здравствуй, Алекс.
— Лера серьёзно заболела, ты в курсе?
— Нет!
— Тони, я буду в Сиэтле в течение суток. Пожалуйста, найди её, выясни серьёзность проблемы и продумай все варианты, что мы можем сделать. Тони, любые деньги, ты слышишь меня, любые! Если не хватит миллиардов, я свои почки отдам ей!
— Я понял, Алекс. Всё сделаю. Жду тебя.
— Мистер Соболев, ваш вылет в 5 утра. Багаж я упаковала — только дорожная сумка, как я и предупреждала.
— Спасибо, Хелен, извини, что накричал.
— Ничего. Удачного полёта, и… на какой срок переносить все Ваши встречи?
— Я не знаю ещё, свяжусь с тобой.
Хорошо.
Спустя время осознаю, что сижу на полу совершенно голый. Чёрт, ну и сцену я закатил перед Хелен, обидел её, а сам тоже хорош!
Anatoliy Zubkov. Love Theme.
В самолёте я много думал обо всём: о нашей истории, об измученной любви, о том, самом счастливом в моей жизни времени, когда мы были семьёй… Как много счастья и любви она подарила мне, сколько волшебных, незабываемых ночей было в моей жизни, благодаря ей! Только ей… О моей болезни и её силе, о том, как съедаемая страхами и отчаянием она упорно боролась за мою жизнь, единственная верила в меня и, несмотря на мою немощь и упадок, не сдавалась, никогда не сдавалась… О том как мы познакомились, и о том как я впервые увидел её на набережной огромного сада со странным названием Карасан, как она прыгнула вслед за мной в море, копируя меня, уже тогда доверяя моим решениям свою жизнь, ведь я был мужчиной, предназначенным ей… О том, как долго и упорно она снилась мне, будучи лишь обликом, видением, старательно дорисованным моим воображением. Но как же оно бездарно в сравнении с её реальным воплощением… Сегодня она снилась мне другой: взрослой, мудрой, полной доброты и материнской заботы, как много смыслов было заложено в тот сон теми, кто послал мне его…
Она никогда не попросит у меня помощи. Это простое понимание убивает меня и злит одновременно. Почему? Люди совершают куда более серьёзные ошибки, но прощают друг друга, особенно когда приходит беда и нужна поддержка. Почему же она так низко думает обо мне? Неужели так велика её гордость, что сердце не может докричаться до разума и потребовать попросить меня о помощи, ведь я тот, кто всегда и в любой ситуации будет на её стороне, всегда поможет… Как же мне не помочь, ведь я погибну без неё…
Guitar theme. Анатолий Зубков
Я уже устал вытирать свои глаза — совсем сошёл с рельс, не могу контролировать эмоции. Сосед по лоу-косту смотрит на меня нездоровым взглядом. Как хорошо, что это хотя бы не соседка!
— Моя жена серьёзно заболела, — объясняю ему.
— О, это большое горе! — отвечает мне пожилой японец, кивая своей седой головой.
Упорно называю Леру женой, а ведь это нисколько не правда. Я отказался от неё сам, ослеплённый ревностью, ненавистью и злобой к той, которая стала моим смыслом жизни, к той, которая была мне матерью однажды, той, что подарила мне моё первое дитя…
А ведь она просто ошиблась. Просто приняла неверное решение, и отчасти в том была и моя вина.
Что же я наделал, Господи, что же я наворотил…
Похоже, я уже рыдаю, как отвергнутая школьница…
— Вы должны верить, что она поправится, вера — это самое главное! — многозначительно кивает мне японец, протягивая одноразовый платок.
Столько я не рыдал ещё ни разу в жизни. Чёртов идиот, наломал ты дров, как теперь разгребать-то будешь?
Gedanklichkeit by Sascha Ende
Иду по длинному коридору больницы, переполненный страхами, но и решимостью — я сделаю всё, чтобы ей помочь, я горы сверну, но своего добьюсь! Но первое, что сделаю — обниму её, просто чтобы она знала — я рядом.
Открываю дверь в её палату и меня охватывает ужас: худая, бледная, круги под глазами… Но всё равно дерзит. Дерзость и в словах, и во взгляде. Эта дерзость спускает меня на землю — она ненавидит меня, и есть за что — за новую семью, созданную так поспешно, что у Леры, вероятно, и сомнений нет в том, что я отшвырнул её, чтобы освободить место для Габриель. Когда-нибудь я всё ей расскажу, когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас не до сантиментов — нужно действовать.
От прогнозов ведущего специалиста по нефрологии в США у меня стынет кровь, но он же предлагает попробовать новейшие методы в лечении, в клинике Мэйо в Рочестере, это с другой стороны материка, но там и только там наши шансы на выздоровление.
— Но есть проблема, транспортировка может вызвать ухудшение, даже на оборудованной медицинской машине. Ей нужен покой, — сомневается врач.
— У меня есть вертолёт, но он не оборудован под медицинские цели.
— Этого и не нужно, у неё не то состояние, чтобы в этом была необходимость. Вертолёт решит все наши проблемы: вопрос времени тут тоже играет немаловажную роль. Вы вовремя приехали — ещё несколько дней и вариантов бы не было — только пересадка.
Эй там, на небе! Спасибо за сон!
Лечение в передовой экспериментальной клинике помогло Лере: сегодня она должна выписаться из больницы. Жду её в машине, чтобы отвезти в аэропорт. Она не знает, что весь этот месяц я прожил в Рочестере, в соседнем с клиникой отеле. Весь месяц я пробыл рядом с ней, следил за её успехами и в любой момент готов был предпринять экстренные действия — искать новых врачей и новые клиники, где ей помогут. Но, к счастью, в этом не возникло необходимости, ведь моя Лера сильная и умная, она знает, что сдаваться нельзя, ведь у неё дети! В первые дни, когда ей вводили снотворное, я даже держал её спящую за руку. Всё остальное время мог наблюдать за ней только издалека: мне нельзя показываться ей на глаза — могу не сдержаться.
Иногда я спрашивал себя: ну и в чём опасность? Пусть знает, что люблю её, что жить без неё не могу, что ошибся сам и толкнул на ошибку её. Пусть сама примет решение… А если это решение окажется таким же как в церкви или хуже? Тогда оно было продиктовано заботой, а теперь всё может решить ненависть! Её ненависть ко мне… Как же я смог допустить всё это?
Но я не перестаю быть собой: пока охранял Лерино здоровое будущее, развернул параллельно бурную деятельность в Рочестере — открыл представительство компании и даже заключил несколько крупнейших контрактов на строительство, включая тендерный. Работы очень много, и теперь я вынужден задержаться, пока Марк заменяет меня в Японии. Пора остановиться, говорю я себе, так продолжаться больше не может, нужно работать, чтобы жить, а не жить, чтобы работать! Но остановиться не могу…
Лера полетит домой одна, а я так мечтал провести с ней время хотя бы в полёте… Просто побыть рядом.