Bon Iver & St. Vincent — Roslyn
Открываю глаза, вижу белые стены, ощущаю противный, приторный больничный запах, от которого на меня тут же накатывает тошнота… Снова закрываю глаза, пытаюсь забыться, но ничего не выходит — слишком раздражают запах и яркий свет.
Опять открываю глаза, пытаюсь оглядеться и понять, где я, и внезапно обнаруживаю то, что мгновенно приносит мне покой и умиротворение — это моя жена, сидящая на краю моей постели.
— Почему у меня чувство, словно ты снова вытащила меня из какого-то дерьма?
В ответ получаю долгий и протяжный вздох. Взгляд её прикован к окну, а вернее к тому, что за ним… И мне вдруг ясно вспомнилась точно такая же картина в госпитале, когда я был болен, и мы ездили на сеансы химиотерапии, она вот точно так же сидела рядом, держала меня за руку и с грустью смотрела в окно, а я притворялся спящим, всегда притворялся, чтобы дать ей отдых и не вынуждать изображать из себя жизнерадостное, ничем не обременённое существо…
— Мне приснился сон, в нём была ты, — вдруг отчаянно захотелось признаться.
— Я?
— Да. Мне снишься только ты… Всю мою жизнь…
— Да? Странно… — и в голосе равнодушие, безразличие и холодная пустота.
— Ты ушла от меня, опять ушла… И мне снова было так больно…
— Это ведь просто сон?
— Сон, но такой… убедительный! Ты ведь больше никогда не уйдёшь от меня? Пообещай, что не уйдёшь!
— Не уйду.
— Правда? Я буду верить в это, иначе…
— Иначе что?
— Иначе смысла в такой жизни нет, всегда ждать… конца.
— Согласна, нет смысла. Я не уйду, а ты не жди, ладно? — голос её мягок, и взгляд тоже стал теплее, чем был до этого.
— Можешь обнять меня? — прошу.
— Конечно, — кладёт свою голову мне на грудь, крепко обхватывая руками, и я тут же впадаю в безграничное блаженство, в эту секунду мне больше ничего не нужно: ни успеха, ни самореализации, ни дружбы, ни денег, ни друзей, ничего, вообще ничего… Хочу раствориться, забыться в этом моменте навсегда, и ну его к чёрту это будущее…
Но реальная жизнь никуда не уходит, она окружает меня снизу, сверху, слева и справа, она давит, жжёт, колет, напоминает о себе: у меня есть проблемы, и их срочно нужно решать.
— Расскажи, пожалуйста, что произошло, мне ведь нужно подумать, как разгрести всё это…
Так же тихо, и так же нехотя и через силу она отвечает:
— Твои друзья… подружки, наверное, будет точнее сказать, они хотели нажать на мой нарыв ревности, но не вышло, он давно зажил.
— Как хорошо, что вовремя успел… — добавляю задумчиво. — Расскажи, всё же, что случилось.
— Подкинули мне записку, она у Марка, кстати, он её отнял.
— Что в ней было?
— Сообщение о том, что ты изменяешь мне в одной из комнат отеля.
— Так… и твои действия?
— Я хотела уехать домой.
— То есть сбежать.
— Да, Алекс, сбежать. И Марк настаивал на этом, не хотел, чтобы я увидела то, что увидела.
— И что же ты увидела?
— Тебя и голую Кристен в постели, вот и всё, что я увидела.
— Дальше? Что было дальше?
— Ну… Дальше, я подошла, она что-то говорила, я не помню что именно, что-то о том, что вы были вместе…
— А ты?
— А я чувствовала, что что-то не так, и ты спал! Ты ж спишь только в полнейшей тишине и от малейшего звука просыпаешься, а она громко говорила и курила рядом с тобой, мне это показалось неестественным, я подошла, попыталась тебя разбудить, но не смогла, содрала простынь, увидела, что ты в брюках и даже ремень на месте, и всё поняла.
— Что поняла?
— Что всё это просто цирк, а меня считают просто глупой дурой. Но хуже всего был пугающий цвет твоего лица и то, что ты не просыпался. Я вызвала 911, и, слава Богу, они приехали вовремя — уже в дороге у тебя остановилось сердце.
— Тааак…
— Передозировка эквайта — 8 таблеток, так сказала Кристен, плюс алкоголь. Тебя едва не отправили на тот свет, Алекс.
— Но ты не дала им этого сделать?
В ответ молчание. Долгое, пугающее…
И вдруг всхлип, я понимаю, что она плачет… В последнее время у никогда не плачущей Леры это выходит так легко!
— Лера, Лерочка, солнышко моё, ну не плачь, я же здесь, с тобой, всё же обошлось!
— Я чуть не умерла от страха… опять! — её едва слышно, но смысл того, что она говорит, рвёт мне душу на части. — Я ведь хотела уехать, да мы почти сели в машину с Марком, ждали на парковке, пока её подгонят, и вдруг в сердце кольнуло, и я поняла, что не должна бросать тебя, должна быть рядом, всегда рядом… Алекс, если бы не тот укол, тебя бы уже не было! Они бы ждали, пока я появлюсь, и не вызвали бы скорую, потому что никто бы не понял, что с тобой происходит! Ты бы умер, Алекс, у тебя бы остановилось сердце, и никто бы об этом не знал! Тебя нашла бы горничная на следующий только день!
Она поднимается, глаза заплаканные, но живые, в моей Лере кипит бешенство и ненависть:
— Они почти убили тебя, Алекс! Все они! Все эти твои друзья! Они все вместе ненавидят меня так сильно, что не заметили, как едва тебя не угробили!
— Тише, тише, иди ко мне, — прижимаю к груди, укладываю её голову обратно, создаю своими руками нерушимый вигвам безопасности для нас обоих. — Ты ведь не уехала, не ушла, почувствовала меня так же, как чувствовала всегда. Это главное!
— Я больше не хочу их видеть. Никогда, — шепчет тихо.
— Не увидишь. Я позабочусь об этом.
Конечно, позабочусь. В тот день я уничтожил друзей. Не людей, а именно друзей: я отпустил их в свободное плавание, запретив причаливать к моей пристани до скончания веков.
Всех, кроме Марка, кроме единственного настоящего друга, который, стремясь защитить меня, едва не поставил в моей жизни жирную точку, забрав ту, которая единственная могла вовремя сменить её на запятую.
Skylar Grey — I Know You
С Кристен у нас состоялся ещё один, последний разговор, как и последняя встреча.
— Зачем ты это сделала?
— Вы должны были ответить за то, что натворили.
— Неправда! Я хочу услышать от тебя правду!
— Какую ещё правду?
— Ту самую, Крис, в которой говорится об очередной твоей подлости в мой адрес!
— Алекс, ты мой друг, и я ни разу не делала чего-либо с целью навредить тебе! Если тебе и доставалось, то только случайно, просто задевало.
— А кому ты хотела навредить?
— Ей! И только ей! Всегда только ей!
— За что? За что ты так её ненавидишь? Просто объясни мне уже однажды, чтобы я понял, чтобы я знал, где именно она перешла тебе дорогу! И когда это произошло?
— Глупый, глупый, слепой и бессердечный Алекс…
Долгое молчание.
— Это случилось в Крыму, где нам обоим было по 18 лет. Самый красивый, яркий, харизматичный и умный парень взял меня с собой в путешествие по всему миру… Ни одна девушка не смеет и мечтать о такой удаче! Но мне не нужно было путешествие: в то лето каждый твой день был моим днём, каждый твой вздох был моим вздохом, а каждая твоя ночь растворялась в моих объятиях и моей любви… И твоя любовь была лишь вопросом времени, хоть ты и говорил, что не способен на это чувство… Ты лгал! Я всё бы отдала, чтобы только вернуться в то время и всё исправить, не дать тебе даже шанса увидеть ЕЁ! Будь она проклята…
Снова долгое молчание. Меня словно окунают в моё же прошлое, но вижу я его чужими глазами, проживаю чужими мыслями и эмоциями.
— Я видела, как ты смотрел на неё, и меня это резало словно по живому. Такую острую боль мне пришлось испытать впервые в жизни в тот вечер. Но ты ничего не замечал: ни моего убитого и расстроенного состояния, ни моей болезненной потребности в твоём внимании, которое ты раздавал всем вокруг и даже каким-то висящим на тебе девкам — тебе было всё пофигу, ты усердно играл свою роль в своём собственном спектакле. Когда я возненавидела её? Тогда! В тот самый вечер, когда пыталась понять, что, что именно ты в ней увидел, в этой тощей девице с мальчишеской стрижкой, почти плоской грудью и полнейшим отсутствием чего-то особенного, того, чего бы не было у меня! Я готова была придушить её, а ты попросил узнать её номер телефона… И она дала мне и номер и адрес, говорила едва понятно, какими-то идиотскими фразами, и едва не прыгала от моего предложения дружить по переписке, помнишь наша англичанка давала нам адреса каких-то русских школьников, чтобы мы писали им письма? Ей понравилась эта идея… Надо же, она даже не узнала меня, а ведь писала мне письма, какую-то чушь о своём парне, успехах в математике и планах поступления в экономически й…
В этот момент отчаянно захотелось заполучить те письма, но теперь мне было уже не 17, а 37, и я промолчал, давая подруге выговориться, теперь уже понимая её чувства и её боль.
— Я назвала тебе её город, иначе бы ты наверняка полез к ней сам… А зная город, можно же найти человека, если правда любишь, правда, Алекс?
— Можно…
— И ты нашёл её…
И снова молчание.
— Я рыдала в тот вечер, совершенно одна на нашей яхте, а ты даже не заметил, что меня нет! Ты даже не поинтересовался, где я? А первый же вопрос, который задал, обнаружив меня на следующий день утром в своей постели: «Крис, ты не видела ту девушку, Валерию?». А ведь я ждала тебя! Всю ночь ждала, что ты придёшь и будешь любить меня так же, как и прежде, как все предыдущие ночи до этого! Я заботилась о тебе, я прыгала выше собственной головы, стараясь доставить тебе удовольствие, стремилась сделать твою жизнь сладкой, как тот утренний кофе, который ты каждое утро получал из моих рук, сам ещё лёжа в постели! Ты думаешь, легко вставать в такую рань? Прежде, чем твой парень откроет свои глаза!
— Я никогда не был твоим парнем, Крис…
— Да, не был, теоретически. Но на практике в то лето ты именно им и был, Алекс, потому что это я стирала твои футболки, лепила сэндвичи и училась варить супы — готовилась стать твоей женой, как последняя дура! Мне в мои 18 лет было ещё невдомёк, какая очередь выстроится на это место, и какие баталии будут за него происходить! Но ты удивил всех своим выбором! Вот просто перевернул все стандарты и закономерности! Модели, актрисы, телеведущие, дочери и даже жёны магнатов, кого только ты не ублажал, Алекс! Конечно, у меня не было шансов против них, но, чёрт возьми, у неё ведь тоже их не было и нет! Так почему же она!? Почему!? Ответь мне, чем она так цепляет всех вас: и ты, и Марк, и ещё полдюжины твоих приятелей не сводят с неё глаз, почему, потому что она поёт? Это её голос? Но тогда в Крыму ты даже не слышал его, она ведь тогда не пела, или пела, когда я ушла? Что, что произошло той ночью?
— Не ночью. Утром. Это случилось утром. Мы прыгали со скалы, и она тонула, я спас её, и… Если до этого момента она мне просто нравилась, то после я понял, что пропал… Нет никакой объяснимой причины, Крис, мы просто предназначены друг другу, и независимо от того как выглядим, во что одеты, насколько широко улыбаемся и поём ли песни, мы всё равно узнаем друг друга. Такие вещи сложно объяснить, Крис, но я прошу у тебя прощения за то лето, за свою глупость и слепоту, я всерьёз считал, что у нас дружба, свободные отношения и дружеский секс, мать его… Это ведь было у всех так, не только у нас, почти норма… Поэтому прости, что заставил пройти через всё это!
— Не нужно мне твоё прости, не хочу его.
— А чего ты хочешь?
— Ты знаешь.
— Так же как и ты знаешь, что это невозможно.
— Тогда просто уходи.
— Уйду. Но вначале мы решим кое-что. Через месяц Габи выпустят из больницы. За это время ей не навредят, она там на «особом» положении, но понести наказание обязана. Такие преступления, как совершила она, а это именно преступление, просто так с рук не сходят. И если бы не Аннабель, которой, как ни крути, нужна мать, я бы вообще не впрягался в мутные истории с подкупом врачей, Габи была бы уже в тюрьме и отвечала за поступок согласно закону. Так вот, она выйдет, а ты будь добра забери её, потому что я пока не в состоянии её видеть. Спустя пару месяцев я продумаю наш дальнейший образ жизни, потому что ребёнок не должен страдать от глупости родителей.
— Хорошо, я заберу её.
— Теперь о тебе: Крис, все эти годы я ценил нашу дружбу и благодарен тебе за твою заботу обо мне, она была, и я о ней помню, но после случившегося у Марка на свадьбе наши пути расходятся.
— Алекс!
— Просто выслушай: я послушал тебя, теперь твоя очередь. Я принял это решение окончательно, и не потому, что ты по неосторожности едва не отправила меня на тот свет, а потому, что ударила в самое больное место. Я не был бы на тебя в обиде за свою смерть, но не могу простить тебе ту боль, которую ты хотела причинить моей жене. И причинила. Для неё это был стресс… который в её нынешнем состоянии может быть куда как более пагубен, чем может показаться на первый взгляд. Неизвестно вообще, что нас ждёт впереди…
— Вы не будете вместе. Вы не можете быть вместе, хоть и отказываетесь верить в это сами. Вы слишком разные, вы из разных миров… и не способны стать одним целым, хоть и связаны, я в этом убедилась теперь сама, когда она… не поверила, в то, что увидела глазами.
Вы не будете вместе. Вы не можете быть вместе…
Чёртова Кристен! Сколько же в тебе яда!? Будем мы вместе, и всё у нас будет в порядке. На зависть всем! Но, в отличие от моих родителей, мы найдём способ выжить в вашем мире. Найдём. Я хочу этого больше всего на свете. И она хочет, я уверен в этом!!!