Lana Del Rey — Beautiful People Beautiful Problems
Вы не будете вместе. Вы не можете быть вместе, хоть и отказываетесь верить в это сами. Вы слишком разные, вы из разных миров… и не способны стать одним целым…
Прошло уже две недели после нашего разговора, но слова Кристен до сих пор терзают меня.
Лазурное Средиземное море бьётся о борта нашей яхты, раннее утро, мягкий розовый свет восходящего солнца всё ярче освещает нашу белоснежную спальню. Смотрю на спящую рядом жену, и в груди разливается щемящая нежность от осознания того, как сильно я люблю её. Безумно хочется потрогать, прижаться, ощутить всем телом её сонное тепло, потом целовать всю, абсолютно всю зацеловать, и долго-долго любить… Но, я никогда не смел будить её по утрам, не стану и сейчас, вот только волосы поправлю, лишь уберу прядь с лица…
Не могу сдержаться и целую нежный висок, едва касаясь, только лишь трогая губами, чтобы не дай Бог не потревожить её сон. Мой нос улавливает запах её волос, и всё: я больше не человек, я только мужчина, всё моё существо жаждет близости, но сознание позволит ему лишь один мягкий, нежный, едва ощутимый поцелуй в губы…
Она вздыхает во сне и неожиданно открывает глаза, я выжидаю, притаившись, её веки снова опускаются, а мои непокорные губы уже трогают её плечо…
Лера вытягивается, снова открыв глаза, и смотрит уже вполне осознанным вопросительным взглядом.
— Спи, ещё рано, — стремлюсь замять своё вторжение.
— А ты чего не спишь?
— Сейчас бегать пойду…
— Ааа… — улыбается…
Господи, улыбается! И нет ничего на свете теплее и ярче этой улыбки, ни одно солнце во Вселенной, ни одна гигантская звезда не согреет меня так, как она…
И я улыбаюсь в ответ, нет, плавлюсь в лучах её утренней радости, беспечности, лёгкости и необременённости памятью и думами о прошедшем.
— Ты так… красива… — шепчу, не в силах сдержать свой восторг.
— Утром?
— Особенно утром!
— Сомнительное утверждение!
— Можно поцелую?
— Я зубы не чистила…
— Тебе и не нужно… И я тоже ещё не чистил, а целоваться безумно хочется…
— Ну, если учесть, что спали мы около двух часов, и последнее, что побывало во рту — водка с колой, думаю можно рискнуть, — соглашается с лукавым видом.
И мои губы тут же, едва получив одобрение, с жадностью впиваются в её, терзают, ласкают, сливаются с ними так, словно стремятся срастись, стать одним целым, чтобы ничто и никогда не смогло бы их разорвать…
Но я хочу большего, слишком много во мне страсти в это утро, и потому мой язык уже ласкает её сладкий, и всё ещё сохранивший вкус колы и спирта рот, мои руки стягивают её бельё, потому что я уже не в силах сдерживаться, ведь в последний раз мы занимались любовью ещё дома, и за эти двое суток перелётов и её постоянного нахождения рядом я изголодался как бездомный пёс…
— Мы же договаривались только поцеловаться, — замечает со смехом, не без труда выскользнув из-под моих настойчивых губ.
— Так давай подпишем дополнение к первоначальному тексту договора, — невнятно и хрипло бормочу я.
— У тебя ко всему такой деловой подход?
— Нееет, — тяну, целуя её шею и спускаясь к груди, — к тебе подходов нет вообще никаких, только чутьё, только на него полагаюсь.
— И как? Успешно?
— Чаще всего, но случаются и сбои…
— А… — больше ей ничего не удастся сказать — в это утро я болтать не настроен: хочу любить и любить долго, страстно, срывая её стоны, хочу сегодня много её фейерверков, потому что если их нет, я чувствую, как шатается земля у меня под ногами…
Тот день был хорошим и даже светлым. Наверное, мне хотелось, чтобы он был таким, и именно так я его и видел, ощущал. Но не она, не Лера.
Мы долго занимались любовью, но ласки были скорее только моими, она лишь принимала меня, как, впрочем, и всегда это делала, и я не заметил ничего странного или способного омрачить мои радужные переживания.
После мы вместе пекли блинчики на кухне, и я, не в силах оторваться от теперь уже доступной и такой влекущей женщины, при каждом удобном случае норовил обнять её, мешая ей и лишь путаясь под ногами, как, смеясь, она сказала сама. К девяти утра стали просыпаться дети: самая первая — Соня, почти сразу же за ней Аннабель и Лурдес и последним присоединился к долгому завтраку на палубе Алёша.
Джем, мёд, сливки, кленовый сироп — все дети мои, но вкусы у всех разные, они без конца шумят, что-то требуя, но чаще всего это просто Лерино внимание, и тут я впервые замечаю, что дети ей в тягость… Решаю, что она попросту устала и нуждается в отдыхе:
— Лер, давай я всё же вызову Эстелу, тебе тяжело, я же вижу!
— Не нужно. В кои-то веки выбрались семьёй без чужих людей, без посторонних… В этом что-то есть, согласись!
Действительно есть, нечто большое, мягкое, тёплое и нежное на ощупь, не знаю что это, не счастье, но и не радость, а скорее…удовлетворение… Ощущение удовлетворения от закономерности происходящего, от его правильности, предопределённости.
После завтрака дети скачут у Леры перед носом, выспрашивая, когда мы отправимся на пляж, и будут ли там водяные горки, Лурдес интересует, взяла ли мама купальник, Аннабель просто ноет и просится на руки, и я вижу, отчётливо вижу, что моей жене физически плохо от этого гвалта. Беру детей на себя, веду на пляж, предложив жене остаться и отдохнуть в тишине. И она соглашается… Быстро, почти сразу. И снова я не замечаю ничего такого, что могло бы меня насторожить.
Madonna — Time Stood Still (Extended Version) [2000 OST The Next Best Thing]
На следующий день мы перемещаемся в Санта Фелиу и ещё через два дня в Плая Д`Аро.
Все эти дни проходят спокойно, детьми в основном занимаюсь я, Лера охотно соглашается уединиться в спальне с книгой всякий раз, как я попрошу её об этом. И я вижу, что дети постепенно переключают своё непоседливое внимание с Леры на меня, больше не дёргают её бесконечными просьбами и вопросами, и она становится менее раздражительной и чаще улыбается. Наивный, я полагаю, что верно понял состояние её души и вовремя предпринял шаги, необходимые для её комфорта.
Спустя неделю мы лежим на пляже в шезлонгах, время ланча давно позади, дети сыты и довольны, Аннабель спит рядом со мной, Алёша и Соня строят замки из песка, а Лурдес бегает с ведёрком к кромке моря. Я знаю, что мели там почти нет и удивляюсь тому, как спокойно на это реагирует Лера, ведь один неверный шаг, и ребёнок окажется в смертельной опасности.
Я не спускаю с дочери глаз, а Лера читает очередную, уже, наверное, десятую по счёту книгу. Я рад всему, что радует или хотя бы доставляет ей удовольствие, но потеря бдительности в отношении ребёнка меня пугает, потому что это не Лера. Обычная Лера — мегаконцентрация внимания, когда дело касается её детей, для неё ситуации в которых с ребёнком может произойти непоправимое — нонсенс, у неё всё и всегда под контролем. Именно из-за этого контроля у бассейна появился практически всегда закрывающий его тент, на лестницах установлены барьеры, на розетках заглушки, все провода бытовой техники спрятаны в специальные тубы. Спасибо, борта террас и балконов я сделал достаточно высокими, иначе пришлось бы переделывать, но Лера, сразу после своего приезда, проверила каждую панель на прочность.
И вот теперь её ребёнок у края воды, за которым сразу же следует резкий и глубокий провал, а она спокойно читает книгу. Я слежу за Лурдес, но мысли мои неспокойные вертятся все вокруг жены.
Спустя время Лурдес надоедает беготня с ведёрком, она укладывается Лере под бок и в считанные минуты засыпает. Я перекладываю обеих на стоящие рядом лежаки, укрываю от солнца, беру в прибрежном ресторане себе и Лере коктейли, старшим детям сок и, наконец, расслабляюсь…
День близится к вечеру, жара спала, так же как и моё беспокойство, на меня накатывает волна покоя, беспечности, я буквально проваливаюсь в состояние эйфории, и такое со мной впервые с того момента, как случилась та злополучная авария, после которой любимая женщина, жена ушла от меня. Но в это мгновение я не помню об этом, всё скверное, тяжёлое, болезненное словно размылось на заднем фоне происходящих теперь событий, я впадаю в странное состояние душевного подъёма, наслаждения пребыванием в этом месте, в этой точке времени и пространства, где главным определяющим счастье фактором является физическая близость другого человека — моей жены, моей женщины… И эта эйфория выплёскивается из меня привычным уже жестом нежности: моя кисть ложится на Лерин живот, ласково, успокаивающе поглаживая его. Это не просьба о сексе, это свидетельство души, переполненной нежностью, радостью от обладания самым главным — любимым человеком. Мне хочется выразить то, что так буйно волнуется в моём сердце и словами:
— Ты такая красивая, и я с ума схожу по тебе! И ты всегда будешь для меня такой, даже в сто лет!
— Так много приятных слов! Ты раньше не говорил ничего подобного…
— Мы ведь решили теперь говорить всё о своих чувствах. Мне бы тоже хотелось услышать что-нибудь приятное от тебя!
— Что, например?
— Не знаю, это должно исходить только от тебя!
Из состояния невесомого кайфа меня неожиданно вытряхивает её внезапный ответ:
— Да брось, Алекс, говорить тебе, что ты красивый глупо, ты итак слышишь это слишком часто, уж ты то не обделён вниманием.
Я улыбаюсь, пытаясь скрыть пронзившую острую боль:
— Что ты чувствуешь, когда Марк подкатывает к тебе?
— Ммм… неловкость…
— Вот именно. Теперь представь, что я чувствую от всех этих… знаков внимания, если учесть, что меня интересует только один человек, и так было всегда!
— Я ощущаю смущение и неловкость и всегда нахожу нужные слова, чтобы дать человеку понять, что он мне не интересен. А ты спишь со всеми!
ONUKA — Time (Original Mix)
А вот теперь она с силой полоснула меня плетью… Нет, от плети мне было бы менее больно, это не плеть, а скорее цепь с шипами и лезвиями, так что от обрушившейся на меня боли, я с трудом могу соображать.
— Зачем ты делаешь это?
— Что именно?
— Мы только что помирились, зачем ты всё разрушаешь снова?
— Мы и не ссорились, во-первых, в том, что случилось между нами виновато взаимное непонимание и отсутствие доверия у обоих. А во-вторых, я не хочу ссориться, я пытаюсь как раз понять тебя. Ты сказал, нам нужно говорить о чувствах. Вот я и говорю: твоя привычка спать со всеми подряд сводит меня с ума, не даёт мне покоя. Именно из-за неё я и не могу и, наверное, не смогу никогда полностью доверять тебе. Куда же нас смогут привести такие отношения?
Я в ужасе: Марк был прав! Всё то время, что мы жили вместе, я наивно был убеждён в безграничном и непоколебимом счастье, а Лера болезненно страдала от ревности, от сплетен, от моего прошлого, от яда окружавших меня людей. Что она обо мне знает, и что из этого является правдой — тайна, которая никогда не будет мне открыта, ведь она гордая, не скажет, никогда не выскажет в лицо претензий, не спросит в лоб: «У тебя кто-то есть?»; «Ты изменяешь?»; «Ты разлюбил? Потерял интерес? С кем ужинал вчера до 12 ночи?». Не спросит и не даст шанса опровергнуть, оправдаться, убедить, что ошибки в поведении не связаны с предательством, что в жизни полно проблем и неприятностей и без него…
Но она ждёт мой ответ, и я обязан его дать ей:
— Когда я с тобой, этого не происходит.
— Чего этого?
Я смотрю ей в глаза со всей доступной силой говорить ими: пусть в них найдёт честные ответы на мучающие её вопросы!
— Я не вступаю ни с кем, ни в какие отношения и особенно в сексуальные.
— Почему?
— Что почему?
— Почему ты так ведёшь себя только когда ты со мной?
— А какая тебе разница? Технически, тебя это вообще не должно волновать, то что было у меня до тебя или без тебя!
— Технически да, но практически твои бывшие повсюду, и ты представить себе не можешь, как это бесит и удручает! Попробуй сам вообразить, что все, кого ты встречаешь на вечеринках, мои друзья и знакомые — все перебывали во мне…
Я возмущён до глубины души! Я выведен из себя, мой мир счастья и покой разрушен этим дурацким разговором, её вопросами, её мыслями и мнением на мой счёт, с болью я осознаю: ничего не изменилось! Она как считала меня развратным ловеласом, так и считает, не может никак понять, что сама она значит для меня, и что это — то единственное, что способно удержать меня от саморазрушения!
Ни один из моих психотерапевтов мне не помог, ни один из них не дал мне чёткой рекомендации, как выжить, свой выход я увидел сам: только искреннее настоящее счастье семейной жизни с тем единственным человеком, которого я люблю, способно вызволить меня из болота вины и ненависти к себе, заглушить вечное стремление свести счёты с жизнью и малодушно свалить в мир иной, оставив этот на растерзание менее чувствующим и болеющим чужими трагедиями людям. Ни моё стремление помочь больным и умирающим детям, ни проекты и идеи спасения планеты, экологии и человека как части её, не принесли мне покой и умиротворение, потому что были фэйковыми способами заглушить главное — ту боль, которую нанесла мне Офелия, ушедшая из жизни из-за меня, обрушив на мои пятнадцатилетние плечи и смазливую голову чувство вины гигантских размеров…
Из-за меня умер человек, женщина, любящее создание, музыкант, прекрасный человек, существо, напрочь лишённое чёрствости и цинизма, потрясающе порядочный и глубокий друг. Она допустила ошибку, обрушив на меня свои чувства, но ещё большую ошибку совершила, оставив меня на весь мой остаток жизни нести этот крест — осознание своей исключительной вины в её смерти, продиктованной безысходностью и отчаянием, отсутствием любви и понимания с моей стороны… Ведь она никогда бы не совершила этого, люби я её в ответ, ни одно мнение и ни одна тюрьма не толкнули бы её на этот шаг! Пустота… Пустота в моём сердце убила её… Зачем жить, если тот, кто навсегда завладел твоим сердцем, никогда не полюбит тебя?
Лера, зачем мне жить, если ты вдруг разлюбишь меня?
Но она продолжает терзать мне душу:
— Ты так и не ответил на мой вопрос: почему ты так ведёшь себя, только когда ты со мной?
— Это сложно понять.
— У меня много недостатков, но только не скудоумие. Ты мне скажи, а я уж попробую разобраться!
— Это слишком личное и грязное, чтобы копаться в этом.
— Всё равно я хочу знать. Ты обещал, что и сам будешь открытым. Если ты не можешь, как же я смогу тогда?
Я понимаю, что она права, но мысленно прошу: Лера остановись! Зачем тебе это? Зачем тебе лезть туда, где ты не сможешь найти ничего хорошего? Не копайся в этом, не нужно, пусть лежит затянутое паутиной в дальнем углу моей души… А нам с тобой нужно думать только о хорошем, радостно смотреть в будущее и ждать от него только благих новостей.
Andrea Bocelli — Time To Say Goodbye (Con Te Partirò)
Но жена сморит на меня пронизывающим насквозь взглядом, она хмурится и ждёт мой ответ так, словно больше ничто её в жизни не интересует, только это.
— Ты давно, видимо, хотела поднять эту тему?
— Не представляешь себе как давно!
— Почему не спросила?
— А ты бы ответил?
— Если бы знал, что для тебя это так важно — ответил бы.
— Ну так ответь сейчас!
— Хорошо. Но смотри, не пожалей об этом!
— Ни в коем случае.
— У меня есть определённые проблемы с… ну, назовём это «ментальным здоровьем».
Она ждёт, что я скажу дальше. Сканирует меня своими глазами, как рентгеном — хочет определить, вру или нет, выкручиваюсь или говорю правду.
— Я лечусь у специалиста много лет, но, по большому счёту, это лечение мне не помогает. Мне помогаешь только ты, — теперь уже я исследую её реакцию.
— Допустим, но ты так и не сказал главного: почему ты спишь со всеми?
Чёрт, не даёт возможности увильнуть от темы, вот же настырная! Вынужденно чуть приоткрываю завесу:
— Не так, не со всеми, а с теми, кто этого хочет от меня.
И ей всё равно мало, она всё спрашивает и спрашивает, ждёт ответов с таким напором, словно экзамен принимает у нерадивого студента. А я и есть жалкий студент, не выучивший ни единого урока даже из своих собственных ошибок:
— Я не воспринимаю себя, как… себя. Бывают периоды, когда не понимаю, что я здесь делаю. Одним словом, не вижу никакого смысла в своей жизни. Иногда ненавижу своё тело, и мне необходимо избавиться от него, тогда раздаю его всем, кто этого хочет. Это помогает мне. И мне наплевать на то, что с ним будет. Если женщина хочет его — она просто получает, но меня в нём нет в такие моменты.
— А где же ты?
Занятный вопрос, не так ли? Вот он момент, когда случайно произнесённая фраза ставит тебя на эшафот, и тебе уже не скрыться, остается одно — признаться:
— Я всегда с одной только женщиной, с той, которая всегда была желанной…
Невероятно, но на её лице чётко читается: «Не верю!». Ха! Да и кто поверит в подобный бред? Самый бредовый бред способна выдумать только реальная жизнь: видно, ей так уже надоело зевать от скуки, что она делает таких как я красавцев моногамами, и не просто так, а ещё и с импринтом одного единственного во всём мире человека, а человека этого выдаёт замуж, дарит ему ребёнка, и ты хоть убейся, но найди способ выплыть из этого водоворота! А бонусом тебе будут бесконечные мечты и сны о НЕЙ, настолько реальные, что иногда ты сам путаешься, где твоя настоящая жизнь: здесь, в этом кошмаре, или там в том раю любви и понимания?
— Ты сказал, твой врач связывает это со склонностью к суициду. Какова связь?
— Связь в том, что я не боюсь потерять что-либо от себя, что я не ищу для себя счастья и продолжения жизни в те моменты, когда случаются эти… приступы.
— Но почему это так?
— Я не знаю. Я не помню. Что-то из детства. Мы работаем над этим. И я не согласен с ним. Я хочу жить на самом деле, но с тобой. Только с тобой. Когда ты рядом, я живу по-настоящему, отрешённые мысли никогда не лезут в мою голову, и никакие психотрёпы и псевдотерапии мне не нужны. Поэтому я прошу тебя: не бросай меня… пожалуйста!
И перестань уже копаться во мне, бороздить своим плугом любопытства!
Мне, глупому, было невдомёк, что в тот день, плавно перетекающий в вечер, она копалась вовсе не во мне, а в себе, искала поводы, основания и оправдания для случившегося, пыталась понять, но главное, принять и простить мой поступок, ведь я же сам признался ей: «Я хотел показать тебе что ЭТО…»
Я ничего не понял в тот вечер. Я упустил момент.