Изящная, умная, ироничная проза Евгении Мальчуженко — это и есть современная литература, которая не боится логических парадоксов и сюжетных изобретений.

Денис Драгунский

«Куклоиды» — вовсе не метафора социально-политической игры, это не пародия на нашу жизнь — но и не просто веселая книга о забавных ненастоящих человечках. Это другая реальность, подобная той, что возникает в сознании людей, живущих в эпоху компьютерной сказки. Но от этого она не становится менее достоверной.

 

«Когда удалился художник…»

Мы с Женей когда-то были соседями по дому в Ленинграде. Родители наши дружили еще с Камчатки, где Женя жила до 9-го класса — о Камчатке она всегда вспоминала с откровенной радостью.

Женя поразила мое воображение сразу: высокая, красавица (во что так никогда и не поверила, несмотря на страстные заверения окружающих), умница.

Мои родители ее обожали и восхищались ею, я считала ее старшей сестрой и гордилась, что она — взрослая! — принимает меня всерьез.

А потому задавала ей вопросы типа животрепещущего: «А ты в восьмом классе уже целовалась?!..»

Она уклонялась от прямолинейных ответов с необычайным изяществом. Завораживала слушателя интонацией, тембром голоса, плетением волшебной словесной паутины, уводя в сторону от интимных подробностей в мир на первый взгляд обыкновенных, но преображающихся оттого, что она их заметила, событий — а ты слушаешь с открытым в полуулыбке ртом в ожидании счастья, совершенно позабыв, о чем спрашивала…

Боже, какая это была рассказчица!

Уже позже, когда я жила в Москве, как только одной из нас удавалось под разными предлогами пересечь расстояние «Москва — Санкт-Петербург» — или в обратном порядке, — мы забегали в какую-нибудь уютную кафешку и… «Ну!?..» — говорила я — и, замирая от восторга, как Пятачок при виде помочей Кристофера Робина, — ждала рассказа. О чем? Да совершенно все равно! Просто пусть говорит. О затянувшемся на годы ремонте лифта в их подъезде — она, кстати, жила на последнем, 9-м этаже, чтоб вы не сомневались. Об отполированной до медного блеска головке Ильича — вследствие панибратских поглаживаний прохожих, текущих к метро с незапамятных времен муравьиной тропой по районному парку мимо престарелого уютного памятника вождю пролетариата. А в нашей новейшей истории — обо всех милых, забавных, невероятных, просто любопытных «заметах сердца», вырвавшегося на свободу и путешествующего отныне во плоти по просторам Европы и Азии. В некоторых тамошних местах я тоже бывала, но почему-то не заметила… как я могла не заметить?! А ведь — точно, так и было!..

У нее была удивительная способность из «любого сора» творить-плести тонкие замысловатые кружева изысканной беседы — остроумной и поэтически-философичной. Ее небольшие эссе о разных сторонах нашего вроде бы ничем не примечательного бытия и туристические заметки доброжелательного путешественника — это пир духа. Духа, трогательно придирчивого к забавным мелочам: солнечная мозаика из камешков-наблюдений, коллекция красоты и радости обыкновенной жизни.

А художественно-визуальное воплощение! И это ей было дано! Фотографии ее абсолютно самобытны и профессиональны. Одно время она собирала образы дверей и окон. Это были двери-загадки, двери мистических откровений, двери судьбы и окна в чужую уютную жизнь, волшебные окна, просто очень красивые окна и двери, открывавшиеся в разные миры и эпохи…

Они с Мариной Бородицкой познакомились через меня много лет назад и всегда нежно любили друг друга. Я их уговаривала издать совместно книжку про путешествия с Жениными фотографиями. Потому что внимательный к деталям, острый и в то же время дружелюбный взгляд на мир роднит между собой этих двух чудесных путешественниц по жизни и разным другим заграницам.

Женю все долго уговаривали записывать свои устные истории. Наконец настало время, когда она решилась сесть за стол и…

«Первыми ласточками», увидевшими свет, были камчатские рассказы в детском журнале, а вот первая «крупная птица» — «Крупа и Фантик», пародийная фантазия в письмах о воображаемых — но ведь возможных! — отношениях жены Ленина Надежды Крупской и покушавшейся на его жизнь эсерки Фанни Каплан, появилась уже в «Новом мире». Вышел «Консультант Хренов», нежно-ироничная история любви Героини нашего времени к Герою того же времени.

Потом начался долгий плодотворный роман с интернет-журналистикой, который открыл читателям современную Тэффи — блестящего эссеиста Евгению Мальчуженко.

И дочь Наташа — это тоже было ее талантливое произведение. Девочка-эльф, девушка-эльф, женщина-эльф. Прекрасная, удивительная и необычайно талантливая, как мама. Женины «Эльфы в городе», тоже напечатанные в «Новом мире», родились и потому, что она хорошо знала их повадки («особенности их образа жизни и питания») — эльф жил рядом.

Наташа нарисовала прелестные картинки-иллюстрации к детской Жениной сказке «Про Зеленку». Книга — совместная работа — про них: маму и дочку и их друзей — скоро выйдет в издательстве «Самокат». Если получится, с диском, на котором Женин неповторимый голос читает истории про любимую зеленую собачку…

Ждет своего издателя и читателя фантастическая комедия «Хвосты». И постановки — пьеса для обязательного семейного просмотра «Фамильный секрет» о том, как изощренно-остроумно убивают друг друга те, кому по определению положено друг о друге заботиться. Но все кончается хорошо, потому что автор своих героев очень любит.

Ее книги не похожи одна на другую.

Вот перед вами политическая сатира «Куклоиды», начинающаяся как невинная сказка про старые игрушки. Представьте себе, что у игрушек, которые стали никому не нужны, есть свой «тот свет» — город Кукборг, находящийся на окраине городской свалки, куда можно попасть с помощью магического ритуала «Перескок». Есть свой Харон — медведь с несколькими средними и одним высшим образованиями по имени Томми. Есть Предназначение, которое важно правильно представить, иначе можно не попасть куда надо…

Трогательная история Настоящей жизни после жизни куклы Беатрисс, обладательницы впечатляющей родословной, обрастает новыми героями, отношениями, подробностями быта и придворных интриг. А завороженный читатель постепенно обнаруживает себя «по ту сторону» детской сказки — в узнаваемом кошмаре взрослой антиутопии.

Женя наслаждалась игрой словами, с удовольствием находила необычные значения устоявшихся выражений, новые смыслы в заезженных оборотах речи — так же, как и неожиданные ракурсы и повороты в кажущейся обыденной — Жизни.

В начале 2014 года Жени не стало. Они с дочерью погибли в автокатастрофе.

Поверить в то, что она больше ничего не напишет… Не могу.

Я лучше буду верить в то, что счастливая большая встреча читателей и зрителей с писателем и драматургом Евгенией Мальчуженко еще впереди.

Наталья Тумашкова

 

1

Беатрисс очнулась от нарастающей боли в правом боку. «Что это? Неужели я плохо упала? Все хорошо шло. Я была первой в последней партии и должна была оказаться на поверхности. Но ничего, ничего, это всего лишь бок, а главное — не потерять лицо». Она провела рукой там, где нещадно болело, и наткнулась на острое и длинное. Неизвестный предмет проткнул ее почти насквозь. Беатрисс чуть-чуть потянула за торчащий конец — поняла, что справится, и сильно дернула. Боль сразу утихла, и она открыла глаза — легко открыла, значит, с глазами все в порядке — и наконец-то рассмотрела причину своих страхов. В руках у нее была большая рыбья кость. Плохо объеденная, она распространяла зловоние.

Впрочем, по сравнению с общим фоновым запахом этот — маленький и четкий — был вполне терпим. А легкий ветерок донес до нее волну свежести, которая исходила из бутылки с остатками пепси. Приятный своей привычностью аромат окончательно успокоил Беатрисс.

Отбросив кость подальше, она посмотрела на небо. Солнце уже коснулось линии горизонта. А раз так, то совсем скоро за ней прибудет транспорт. По правилам не рекомендовалось двигаться до этого момента. Для наилучшего Перескока все действия должны были выполнять специалисты. Она и не шевелилась. Она даже на всякий случай прикрыла глаза, чтобы не увидеть чего-нибудь жуткого, от чего могла бы вздрогнуть и нанести себе непоправимый вред. Самостоятельно проведенная операция по удалению кости ей, конечно, будет прощена, но с большими оговорками. Впрочем, Беатрисс была уверена, что с ее-то запасом слов она объяснит все что угодно любому официальному лицу.

Чуть надменная улыбка появилась на устах Беатрисс, она поправила бархатную полоску, начинавшуюся от талии (все, что осталось от пышной когда-то юбки), и решила повторить текст Представления: «Мое имя на Ярлыке — Беатрисс, у меня было две сестры, я закончила две подготовительные группы детского сада, общий возраст восемь лет». Да, с такой родословной и двумя образованиями она могла рассчитывать на самое лучшее жилье и более чем приличную Должность. А там… как знать… вполне могла оказаться среди Выбранных.

Так она и лежала, опустив веки, в ожидании начала Настоящей Жизни.

 

2

Чем ближе к часу Перескока, тем больше звуков. Кто-то охал, шелестели обрывки шелка, постукивали пластмассовые детали.

За бутылкой с пепси писклявый голос повторял текст Представления: «Мое назывное имя — Малися… нет, Марлися. Опять не выговорлить. Мое название… опять не так. Мое назывное имя — Марися, ох, устала. Умница, Марися, молодец, получишь пробочку от пепси. Еще раз попробуй, маленькая. Надо говорить не „ся“, а „щя“. Мое назывное имя — Марищя. Как хорошо вышло, возьми пробочку. А теперь с начала и до конца. Мое назывное имя — Марищя, у меня была сестра. Простой возраст — один год и два месяца».

Соседство с явным недоумком возмутило Беатрисс. Но она быстро утешилась, решив, что вполне может взять ученицу. За хорошую плату можно и произношение выправить этой пискле. Поскольку никакими правилами разговаривать не возбранялось, Беатрисс решительно окликнула соседку:

— Эй, тебя Маришей зовут?

— Да, Малисей.

— Ты знаешь, что у тебя ужасное произношение?

— Малищя старается.

— А ты из какой секции? Пупс, что ли?

— Малися из секции резиновых игрушек, мое Предназначение — сопровождение купания в ванне.

— Ужас. Бедняжка, тебя все время мочили?

— Каждый день.

— Но ведь это вредно!

— У Малищи Предназначение…

— Хочешь, я научу тебя правильно выговаривать текст Представления? Ты же знаешь, как это необходимо в Настоящей Жизни?

— Знаю. Малисе будет бо-бо?

— Не бо-бо, а больно. Но это все предрассудки, милочка, — Беатрисс почувствовала себя педагогом и сразу перешла на «вы», потому что имела тонкое понимание нюансов жизни, — вы же резиновая. Другое дело, если бы вы были из твердых пластиков. Такие встречаются. Но дальше все зависит от опыта преподавателя. И от оплаты, разумеется.

— Малищя хорошая.

— Этого недостаточно. Что у тебя есть?

— У Малищи есть тазик. У Малиси есть полотенчик.

— Не полотенчик, а полотенце. Это первое. А во-вторых, тазик чистый?

— Малищя моет тазик.

— Хорошо, за плату в один чистый тазик я берусь с тобой заниматься. Начнем сразу после Перескока.

— А что Малище дадут? Другой тазик?

— С чего это? Я тебя буду учить, ты мне за это отдашь тазик. Вот если бы ты чему-нибудь могла учить, то тогда бы…

— Марище бы дали тазик?

— Ну причем тут тазик? Есть же и другие полезные вещи! Но о них ты можешь только мечтать. Ты же ничего не умеешь делать.

— Малися умеет плавать. Малися не умеет тонуть.

Пока Беатрисс обдумывала ответ — у нее были сильные сомнения в том, что кто-нибудь, находясь в здравом уме, может захотеть учиться плавать, зная, что это нанесет вред одежде и туловищу, — пока Мариша, лежавшая за бутылкой с пепси, пыталась представить себе что-нибудь более соблазнительное, чем тазик, чистый, заметьте, тазик, наступило время Перескока.

 

3

Об этом Беатрисс догадалась по ровному урчанию мотора рядом с собой. И все вокруг вдруг ожило.

Со всех сторон доносились специфические «транспортные» звуки — фыркали кони, попыхивали паровозы, лязгали сцепленные вагоны, повизгивали тормоза легковых автомобилей, вроде метрах в двух от Беатрисс даже ракета стартовала. Но вся эта мелочь была не для нее. За ней, так она полагала в прежней подготовительной жизни, должен был приехать прекрасный самосвал.

В мечтах он представлялся ей непременно с желтой кабиной и красным кузовом. И колеса в резиновых шинах… Вот про водителя она совсем ничего не знала. «Интересно, кто будет за рулем? Можно ли с ним общаться? Как звучит его текст Представления?» — вот какие вопросы толпились в голове Беатрисс, по-прежнему лежавшей с закрытыми глазами.

Но всё, пора мечтаний закончилась, следовало глаза открыть и столкнуться с действительностью. И Беатрисс сделала это.

Нет, так не бывает… какое счастье… перед собой она увидела самосвал своей мечты… Да-да, он был с желтой кабиной, вместительным красным кузовом и… колеса, прекрасные громадные колеса в новенькой черной резине.

Кабина была пуста, лишь слышались медленные тяжелые шаги. И вот он показался — что-то большое и коричневое… медведь, плюшевый. Беатрисс отметила только, что перед ней очень крупный экземпляр — крыша кабины доставала бы ему до плеча, но была безжалостно оторвана, — и стала произносить текст Представления: «Мое имя на Ярлыке — Беатрисс…» — однако была прервана:

— Ах, мадам Беатрисс, позвольте мне, старому медведю, представиться первым. Главное ведь не формальности, а приличия. Вы согласны со мной?

Почему-то эти слова, произнесенные в нарушение всех правил, с которыми от века ознакомлены были куклоиды, подействовали на Беатрисс смягчающе, как хороший детский крем на обветренную кожу, и она милостиво кивнула: дескать, произноси свой текст, мне интересно.

— Мое имя, вышитое гладью, — Томми, у меня было три брата и одна сестра, я закончил две средние школы (одна из них с углубленным изучением философии), один колледж в Итоне и одну подготовительную группу детского сада в спальном районе, общий возраст 65 лет.

Свое отношение к только что услышанному тексту она, почти онемевшая от восхищения, выразила очень коротко:

— Какой вы прочный, Томми! — И улыбнулась, и попыталась сделать почтительный книксен, но лежа это не очень получилось, только хрустнуло в коленке.

— Спасибо, приятно быть оцененным по заслугам, — Томми поклонился, — а теперь займемся делом. Вы еще так полежите, сейчас я разверну машину и помогу вам погрузиться. Потом мы поднимемся на вершину горы. Там я отключу тормоза, мы наберем подходящую скорость и перемахнем через… ну, через всё перемахнем. На этом завершится Перескок. Если хотите, я готов ответить на все ваши вопросы. Попутно.

— Как это мило, я как раз хотела спросить…

— Ой-ой-ой, Малисю забыли, Малися не хочет одна, Малисе страшно, Малися маленькая, — писк не прекращался ни на секунду, и светскую беседу пришлось приостановить.

— Вы с ней знакомы, Беатрисс?

— Пришлось. Она из секции резиновых игрушек. Может, захватим ее, а то она и так натерпелась? Представляете, Томми, ее в той жизни каждый день мочили!

— Несчастное создание. Ну, если она не очень крупная, то почему бы и нет.

— Вы знаете, не хотелось бы потерять ее из вида. Я очень, очень заинтересована в этой Марише. У меня есть намерение позаниматься с ней частным образом. Она старательна и кое-что имеет за душой. Скажу вам по секрету, за уроки произношения она собирается отдать мне чистый тазик!

— А вы молодец. Что ж, схожу посмотрю на нее.

— Спасибо, Томми.

Вскоре он вернулся с крошечной зареванной Маришей на плече. В руке Мариша держала прозрачный пластиковый пакет. Беатрисс пригляделась и пришла в ужас от своего легкомыслия. Тазик действительно сверкал, но его размер… Он был меньше пробочки от пепси, которую хозяйственная Мариша прижимала к себе свободной рукой. Что ж, пробочка Беатрисс тоже могла пригодиться, и она решила, что пересмотрит условия своего с Маришей договора там, в Настоящей Жизни.

Постепенно все устроились. Мариша была такая крошечная, что прекрасно поместилась в кузове рядом с Беатрисс. Ее вещи — тазик, полотенце и пробочку — уложили в кабине на свободном сидении.

Самосвал взревел мощным мотором и, поднатужившись, медленно полез в гору. Гора была очень высокой, метров пять в ней было, а то и больше. Беатрисс закрыла глаза. У нее в прошлой жизни было фарфоровое лицо, и поэтому она всегда боялась высоты. Фарфор хрупок, это она слышала неоднократно от человечков, с которыми прожила долгих восемь лет.

 

4

Город, где жили куклоиды, куда так стремились томная Беатрисс и малышка Мариша, куда в обязательном порядке в этот благословенный день должна была попасть целая толпа кукол барби, стая Карлсонов, большая группа животных, а также спец-отряд трансформеров, полк оловянных солдатиков и сотни единиц транспорта, — находился на окраине одной из городских свалок, сразу за канавкой, доверху наполненной скатившимися в нее пустыми бутылками из-под пепси. Эта канавка была для них настоящим Рубиконом. Только самые отважные решались на этот шаг. Робкие, попав на Свалку, могли зарыться поглубже и лежать тихо-тихо. Там бы и окончили свой век, теряя куски естества и одежды, под дождями и ветрами…

Преодоление канавки куклоиды с давних пор называли Перескоком. Обычно Перескоки проходили в самом начале лета, когда в человеческих квартирах начинался массовый, как эпидемия гриппа, ремонт и на Свалку отправлялось все, отслужившее свой срок.

Большому городу — много свалок. Наша Свалка — из лучших. В смысле — из крупных. Чтобы было понятнее — она лучше и крупнее по количеству выброшенных на единицу мусора игрушек. Ну а при такой-то уникальной Свалке и Кукборг — так называется город — считается среди куклоидов самым желанным местом для Настоящей Жизни.

Именно Кукборг предоставляет всем своим жителям индивидуальное жилье в соответствии с текстом Представления.

Например, для куклоидов с хорошей родословной, чье имя записано на Ярлыке, построены дворцы из элементов конструктора «Лего». В городе круглосуточно работает множество игровых залов для проведения свободного времени, имеется Зоопарк…

— И у каждого, буквально у каждого жителя Кукборга есть собственная потаскушка, — этими словами закончил свой рассказ Томми.

— И Малисе дадут потаскушку?

Томми заглянул в кузов, чтобы уточнить рост Мариши, но она затерялась в складках нижней юбки Беатрисс, и он сказал, что лично постарается подобрать что-нибудь подходящее.

Беатрисс сначала хотела уточнить кое-что про дворец из элементов «Лего» — сколько комнат, какая мебель, — но проблема потаскушек неожиданно заинтересовала и ее.

— А веревочки прилагаются?

— Обязательно. Полный комплект: потаскушка на колесиках и веревочка, чтобы таскать.

— Но они, наверное, все одинаковые. Это так неприятно, как представлю, что я прогуливаюсь по набережной со своей потаскушкой, а навстречу идет дама, или еще хуже того — какая-нибудь из этих, из барби, и тащит точно такую же улитку там или черепаху…

— Не переживайте, Беатрисс. Обещаю, что у вас будет уникальная, можно сказать, престижная потаскушка.

— Но как…

— Извините, дамы. Сейчас ответственный момент, — сказал Томми и развернул самосвал, — разбег и Перескок. А сразу после канавки мы сделаем небольшую остановку и я всё вам объясню.

И началось. Они помчались всё вниз и вниз, подпрыгивая на неровностях склона Свалки, оставляя за собой ровный и глубокий след, по сторонам которого неистово сверкало битое стекло, трепыхались обрывки бумаги, белели обглоданные куриные косточки. И еще оставляли они здесь тяжелый помоечный запах. Громадными кусками отваливался он от бархатного болеро Беатрисс, от многоярусной нижней юбки, от чудесных каштановых локонов. А они всё летели вниз и вперед, в Настоящую Жизнь.

Беатрисс радостно вдыхала эту новизну — и свежий запах прохладного моря, и смолистые испарения горячих сосен, и горьковатый аромат изодранной ветром травы. И уходили из ее воспоминаний ставшие привычными за восемь лет предыдущей жизни запахи стареющих обоев, лимонного деревца в горшке на подоконнике, свежевыстиранных платьиц ее бывших сестер…

Мариша тоже радовалась бы соцветию ароматов, если бы проказливый юго-западный ветер не пытался выкинуть ее из кузова. Ей даже пришлось оставить в покое кружевной подол роскошной нижней юбки Беатрисс, потому как пару раз она, вцепившаяся в оборки, оказывалась вместе с ними за бортом самосвала. Изловчившись, Мариша обняла обеими ручонками щиколотку Беатрисс. Стало поспокойней, но тут ее взгляд привлекла туфелька.

Ах, что это была за туфелька. Тончайший сафьян! Да ладно бы сафьян, но Мариша увидела на нем несколько аккуратных капелек. И тут же в них вцепилась.

— Эй, что происходит? — сразу, без вступления завопила Беатрисс. — Оставь в покое мою обувь, босоножка!

— Малися нашла капельки! — заверещала Мариша.

— Нет там никаких капель. Это мои блестки!

— Нет, капельки! Малися видит капельки!

— Нет, блестки. Я лучше знаю. Немедленно отцепись!

— Малися держится за капельки!

— А-а-а-а! Ты же их оторвешь! Да я сейчас тебя просто стряхну!

— Маленьких нельзя обижать!

— Маленькая?! А как портить мои фамильные блестки, так ты тут как тут!

— Малися хорошая!

— А раз хорошая, то проси прощения, а то…

— Малися больше не будет.

— Только попробуй еще раз! Я с тобой заниматься не буду!

— Тогда Малися не даст тазик!

— Гадкая девчонка, откуда такие манеры! — но тон Беатрисс умерила, очень уж хотелось получить тазик, да и пробочка от пепси могла пригодиться.

 

5

Но тут случился Перескок. Ветер сразу кончился, и все заволокло пряным ароматом чуть забродившей пепси.

Томми заглушил мотор и вышел из машины, чтобы поинтересоваться самочувствием своих пассажирок. Беатрисс встретила его лучезарной улыбкой (поразительное умение владеть собой!), а Мариша тихонько всхлипывала. Томми окликнул ее, но в ответ услышал только невнятный писк. Он решил, что малышка утомилась от бурного Перескока, хотел посоветовать посмотреть вдаль, к примеру на море, но решил, что она еще маленькая, все равно ничего не поймет, от этого заревет, ну ее.

Несмотря на обилие свежих впечатлений и на недавний скандал, Беатрисс прекрасно помнила, на чем оборвался разговор с Томми.

Томми тоже помнил. А как можно забыть? Потаскушки были для Томми делом Настоящей Жизни. Конечно, в первую очередь он был водителем, обеспечивающим безопасный Перескок для крупных куклоидов с хорошей родословной, но Перескоки были явлением сезонным.

В межсезонье же Томми, как каждый уважаемый медведь, впадал в спячку в своем доме, который он традиционно называл берлогой. В промежутке между Перескоками и спячкой оставалась масса свободного времени. И его он тратил на ремонт и сборку потаскушек. Подыскивал на Свалке запасные части, привязывал оборванные веревочки, приделывал недостающие колесики, подкрашивал, подклеивал. Словом, из его умелых лап потаскушки выходили как новые. Относился он к ним нежно, прославился как знаток и коллекционер.

В его коллекции в основном были уникальные экземпляры. Но больше всего ему нравились потаскушки-бабочки. Когда они приходили в движение, то очень трогательно подрагивали усиками и покачивали крылышками. Томми смотрел на них со слезами умиления… но с удовольствием при случае сдавал в аренду, умножая свой немалый запас полезных вещей.

Да, аренда… Как бы половчее выйти из этого положения? С одной стороны, потаскушки действительно полагаются всем. С другой — уникальные экземпляры выдаются в обмен на полезную вещь. С третьей, и эта сторона самая главная, Беатрисс ему очень понравилась и брать с нее полезную вещь за аренду было как-то не слишком благородно. Но существовала и четвертая сторона — Беатрисс была не в курсе теплых чувств Томми и, значит, не могла обидеться.

«А, ладно, — подумал Томми, — скажу, что коллекционную потаскушку могу выдать в кредит, а потом запрошу символическую плату. Что-нибудь романтическое — кусочек кружева или бархата… Ну, там видно будет». И чтобы не затягивать паузу, сказал:

— А что вы думаете о бабочке? Махаон, цвет терракотовый металлик, с синими кружочками?

— А шарики на усиках? — пытаясь представить это чудо, спросила завороженная Беатрисс.

— Не сомневайтесь. И даже больше — это бубенчики!

— О! — только и смогла произнести Беатрисс.

— И Малися хочет бубенчики!

— Сделаем, — благодушно пообещал Томми, который был страшно горд, что сам не коснулся скользкой и тонкой материи арендной платы, а теперь вроде и разговор сменил направление. — Я думаю, это будет выглядеть так: у меня есть шарик с двумя дырочками. В них я протяну веревочку, и получится замечательная потаскушка для Мариши.

— А бубенчик? — затянула Мариша.

— Так шарик-то с начинкой. Внутри него что-то брякает. Довольна?

— Малися даст Томми тазик.

— У тебя что, два тазика? — подозрительно спросила Беатрисс.

— Ой, Малися забыла. Тогда Малися даст Томми пробочку от пепси.

— Ладно-ладно, не переживай, решим вопрос, — замял обсуждение Томми, обнаружив недовольное выражение на лице Беатрисс. При этом для себя отметил, что той даже в голову не пришло посулить ему полезную вещь.

Не то чтобы Беатрисс не испытывала к Томми глубочайшего почтения (небывалый возраст плюс образование) и благодарности (эксклюзивная потаскушка — это понимать надо!). Просто мысли ее перескочили на следующую тему. И это был вовсе не жилищный вопрос.

Теперь, когда предполагаемая прогулка по набережной была обставлена должным образом, она стала думать, в чьем обществе будут совершаться ее парадные проходы туда и сюда. Хорошо бы найти в Кукборге приличных куклоидов с именем на Ярлыке. Тогда можно будет посудачить о тонкостях бытия, о недостатках воспитания этих тупых барби. Правда, при этом необходимо хоть минимальное количество барби, в противном случае и обсуждать некого. Как странно все устроено в жизни! В Настоящей Жизни!

Честно говоря, до сих пор Беатрисс ни разу не пришлось общаться с этими длинноногими отливками. Видеть — видела, но говорить… О чем с ними можно говорить? Их умственные способности, вернее, полное их отсутствие, не вызывали у Беатрисс никаких сомнений.

Но тут размышления Беатрисс прервал бодрый голос Томми:

— Что ж, дамы, пора трогаться. Скоро стемнеет. Нужно еще подобрать вам жилье. Трудности будут с домиком для Мариши. Для вас, Беатрисс, у меня кое-что приготовлено.

Мариша заревела, Беатрисс полезла в кузов, тут же наступила на реву, та взвыла еще громче, Томми, успевший усесться за руль, покинул кабину и вытащил орущую Маришу. Беатрисс хотела было принести свои извинения, но удовольствовалась наставлением:

— Не следует реветь по каждому поводу, милочка!

— Малисю обидели. Маленьких нельзя обижать! — не осталась в долгу Мариша.

— Скандалистка! — рыкнула Беатрисс.

— «Наша Таня громко плачет», — припомнил подходящий стишок Томми.

— Я Малися, а не Таня! — еще пуще залилась Мариша.

— Боже мой, — сокрушенно воскликнула Беатрисс, — она ничего не понимает в искусстве! — И тут же повернулась к Томми: — Потрясающе, Томми, вы так уместно цитируете классику! Я бы хотела с вами побеседовать при случае. Наверное, это поучительно.

— Конечно, побеседуем. Да хоть завтра. Перескока не будет. Могу помочь по хозяйству, могу познакомить с кем-нибудь из Выбранных…

— Ах, как интересно! — Беатрисс кивнула хорошенькой головкой.

— И Малисю познакомить, — всхлипнула Мариша.

— Будешь реветь — с тобой никто не станет водиться. — Для Мариши у Беатрисс по-прежнему была только специальная педагогическая интонация.

 

6

Наконец-то самосвал въехал в пределы Кукборга. Впрочем, Кукборг не имел окраин, обычных для больших городов. Вот светлый песок пляжа, а потом раз — и пошли дома, ровными рядами вдоль широких улиц. Улицы медленно шли вверх, потом небрежно спускались… А в самом центре, разбежавшись на предыдущем спуске, резко вспрыгивали на горку и, будто бы радуясь этому спортивному достижению, становились всё наряднее и ярче.

Рядом с желто-красным самосвалом все эти спуски и подъемы одолевали и другие транспортные средства. В каждой машинке, тележке, колясочке сидело по одному куклоиду. Они смотрели по сторонам одинаковыми обалдело-торжественными взглядами.

Беатрисс слегка взбила локоны и расправила юбку. Ей удалось при этом прикрыть тихо посапывающую Маришу, чтобы все было на высшем уровне, чтобы никто из вновь прибывших или, упаси бог, из местных жителей не усомнился — Беатрисс не какая-нибудь там, а с именем на Ярлыке и у нее имеется индивидуальный транспорт.

Тем более что посреди улицы была проложена железная дорожка, по которой двигался бесконечный состав из нарядных вагончиков, битком набитых оловянными солдатиками.

Солдатики ритмично покрикивали «ура!», и Беатрисс милостиво им кивала, чуть помахивая рукой. Въезд в Кукборг явно удался. Это был торжественный въезд, въезд-чудо, въезд-мечта.

 

7

Пусю все любили за боевой нрав, а называли по-разному. Иногда — Пупсик, а иногда — Громила, еще за ним числилось имя Пуся-Прыщ. Самые близкие друзья при этом получали право обращаться к нему по-простому: Прыщ.

Прыщ у Пуси действительно был. Производственный дефект! Красовался он на блестящей целлулоидной попке, был выпуклым и синюшным. Когда дефект был обнаружен, спину Пуси украсил ядовито-розовый штамп «УЦЕНКА».

Впрочем, жители Славного Города Кукборга в большинстве своем читать не умели. Единственное, чему они успевали научиться, общаясь с бывшими братьями и сестрами, так это смотреть буквы. Потом они все очень быстро оказывались на Свалке, а оттуда отправлялись в Кукборг.

Тайну «УЦЕНКИ» Пусе открыл Томми, самый образованный местный медведь.

А Пуся? Что ж, у него никогда не было ни братьев, ни сестер — он сразу оказался на Свалке и, конечно, даже смотреть буквы не умел. Тем более на собственной спине.

Но… Пуся-Прыщ был выдающимся пупсом, пупсом-великаном! Куклоиды чаще всего называли его Громилой и нанимали достать что-нибудь нужное с крыши. Расплачивались с Пусей щедро, потому как конкурентов у него не было.

По совету Томми, который очень тепло отнесся к сиротке, Пуся сделал себе тотальную татуировку — руки-ноги-туловище. Татуировка решала сразу две проблемы — одежды и маскировки дефекта. Одежду на Пусю все равно было не подобрать по причине его несусветных размеров. Единственное, что он мог на себя нацепить, — полиэтиленовые мешки из строительных супермаркетов. Их он использовал только в дождливую погоду — очень боялся испортить роспись по целлулоиду. Средоточием композиции был попочный прыщ. Он изображал кусочек заходящего солнца — источник последнего луча. А надпись «УЦЕНКА» была скрыта за плотным растительным узором.

В принципе, Громила мог работать передвижной выставкой, но был от природы скромен. Медведя Томми, однако, Прыщ так любил, что позволял иногда рассматривать роспись и выполнял без всякого вознаграждения, а только в знак благодарности, мелкие поручения.

Вот и сегодня Пуся-Прыщ уже битый час стоял, опершись на крышу дворца из элементов конструктора «Лего». Томми попросил! Томми сказал, что привезет даму! Томми велел не уходить! Вот Прыщ и стоял.

Правда, скучновато было. Поэтому иногда он передвигал ногу, тогда на улице сразу останавливался транспорт. Из засады появлялся солдат-ползун, несколько раз тыкался головой в пятку Прыща. Тот беззлобно отшвыривал служивого обратно, убирал ногу, и движение восстанавливалось. Вот и все развлечения. Время от времени Прыщ поглядывал в начало улицы, высматривая знакомый желто-красный самосвал, но Томми все не показывался.

Рядом с локтем Прыща на крыше лежало его барахлишко — две пробочки от пепси, две костяшки от цветочного домино и бочонок № 33 от популярного лото. Больше всего Прыща занимал бочонок. Если бы не просьба Томми, то давно бы Пуся завис над одним из игровых залов, подождал бы, пока у кого-нибудь из игроков не будет хватать именно этого бочонка… поторговался бы с ним и… вполне, вполне мог бы выручить за это две или даже целых три пробочки от пепси! И это была бы еще очень умеренная плата, поскольку игрок, получивший последний недостающий бочонок, мог громко закричать «Квартииииррааа!!!» А кто это слово произносил, тот квартиру и получал. Такие в Кукборге были правила. Так повелось.

Но Пуся отлучиться никуда не мог. Особенно в последние полчаса. Сначала-то он только здоровался со знакомыми.

— Здорово, Громила! — Мимо промаршировал отряд барби, шестерка цугом.

— Привет, Прыщ, как дела? — подпрыгнув, как это у них водится, сказали надувные близнецы Миня и Таня.

Ну и еще много всяких проходило. С одними Пуся обменивался приветствиями, от других, как от Мини и Тани, шарахался в сторону по понятной причине. Резиновые близнецы при прямом контакте могли нанести росписи непоправимый ущерб. А вот потом…

— Эй, Прыщ, чего делаешь? — Высунулся из кабины небольшого грузовичка белый медведь Майкл.

— Сторожу.

— На кого сторожишь?

— На Томми.

— А… ну, тогда мы дальше поедем.

— Как это дальше? — взвизгнула барышня в кузове. — Мне здесь нравится.

— Извини, Лайла, но это — не для тебя. — Майкл славился своей вежливостью.

— Но почему, почему, ты же сам сказал: из конструктора «Лего»!

— Я сказал: из элементов конструктора «Лего». Но еще я сказал, что я, я сам отвезу тебя куда надо.

— Ну, Майкл, — заныла Лайла, — я хочу…

— Не твой калибр. И не мой. Мне с Прыщом не тягаться. Он вон какой здоровенный.

Пуся с удовольствием выслушал эту перепалку, порадовался комплименту и опять стал смотреть в начало улицы.

Тут послышалось стоголосое «ура» и около Пуси на железную дорожку выкатился длиннющий поезд. Из окошек торчали оловянные солдатики, бряцали сабельками и другим холодным оружием. А сразу после поезда — наконец-то, наконец-то — раздался рокот знакомого самосвала. Вот и Томми — привстал на сидении и помахал Прыщу мохнатой лапой.

— Насилу дождался! Чего так долго?

— Путь не близкий. И пока загрузил, пока все рассказал. А что, посягали?

— Это как? А, да, ты учил. Еще бы! Майкл пытался тут одну пристроить. Правда, обошлось без драки. — Пуся самодовольно ухмыльнулся.

— Ну, Майкл против тебя мелковат.

— Точно, он так и сказал этой, как ее… Имя, видно, на Ярлыке, мудреное такое, с языка скатывается, не удержать. О! Лайла ее имя.

— Неужели Лайла? — Беатрисс проявила признаки волнения. — А как она была одета?

— Одета была она как-то. — Прыщ недоуменно уставился на даму в кузове.

— Но как, как, это же очень важно, голубчик, вспоминайте. — Беатрисс кокетливо расправила юбку. — И какая у нее прическа? Локоны, косы или стрижка?

— Беатрисс, если это важно, я сегодня же увижусь с Майклом и узнаю, где дом этой Лайлы, вы встретитесь с ней и всё выясните. — Томми не любил, когда посторонние наседали на Прыща, и всегда выручал его из подобных передряг, потому что знал — вздорные вопросы могут вызвать силовые ответы верного друга. — Нет проблем, — успокаивающе сказал Томми и выпрыгнул из кабины.

— Ах, конечно важно! Я была знакома с одной Лайлой в той жизни. Она приходила к нам в гости со своей сестрой. Несколько вульгарная особа — слишком много румян, но хоть из приличной семьи. Надо же мне с кем-нибудь общаться!

 

8

Томми только печально улыбнулся, но говорить больше было некогда. Он нажал на кнопку, кузов стал подниматься, а Беатрисс мягко соскользнула на… В общем, она плюхнулась на Маришу. На этот раз Мариша заорала так, что перекричала всех вместе взятых оловянных солдатиков.

— С этим надо что-то делать, так жить нельзя. — Томми вытянул Маришу из-под Беатрисс и погладил крошку по голове. — Я понимаю, Беатрисс, что вы хотите жить рядом с Маришей, но для нее это опасно. Вы ее раздавите.

— Ну, ей это не угрожает, она же резиновая, восстановится, — надула губки Беатрисс.

— Допустим, вы правы, но она каждый раз ужасно орет, у вас могут быть неприятности с Выбранными.

— Значит, я буду ее очень сильно воспитывать, чтобы не орала.

— Как это «сильно воспитывать»? — спросил Томми, Пуся наклонился пониже, чтобы услышать ответ, а Мариша изо всех сил вцепилась в медвежью шкуру.

— Ну как… придумаю что-нибудь, я же педагог! Например, залеплю ей пищалку чем-нибудь. Может, старую жвачку найду.

— Это еще ничего, попробую подыскать, — и, повернувшись к Пусе, Томми нежно добавил: — Пора представиться, Прыщик.

— Мое имя отсутствует, но я — пупс. Сестер и братьев не имел, подготовительную жизнь не вел, возраст не определен. Я — производственный дефект. — И Пуся чуть склонил голову, как его научил Томми. — Но за неимением имени получил названия в Настоящей Жизни. Я отзываюсь на Пусю (потому что пупс), на Прыща (потому что дефект), на Громилу (за размер).

— Так бывает? — прежде чем произнести свой текст Представления, спросила Беатрисс у Томми, а получив молчаливый ответ, блестяще, с красивыми интонациями и плавными жестами произнесла: — Мое имя на Ярлыке — Беатрисс…

— Спасибо за оказанную честь, — церемонно произнес Пуся, чем окончательно завоевал расположение Беатрисс.

— А можно, я вас буду называть Кинкон?

— Это как? — Прыщ явно нуждался в объяснении.

— Ну-у-у, так мои бывшие сестры называли все очень, очень большое и подвижное. Как только видели такое, сразу кричали: «Кинкон, Кинкон».

— Вот оно что! А это крупнее Громилы?

— Во много раз! — сказала Беатрисс.

— Не сомневайся! — подтвердил Томми. — Я слышал что-то похожее, вроде Кинг-Конга. Но, может быть, я ошибаюсь.

Пуся несколько раз, как бы примериваясь, произнес «Кинкон, Кинга-Конга…» и сообщил собравшимся, что, пожалуй, Кинкон ему нравится больше.

— Ну что ж, пора входить в дом, — пригласил было Томми, но тут же завопила Мариша.

— А Малищя, забыли Малищу, хочу текст Представления, не хочу сразу в дом!!!

— Опять ты орешь! Немедленно прекрати, а то как дам!!! Забудешь свой дурацкий текст! — закричала Беатрисс.

— Вы знаете, Беатрисс, — голос Томми звучал так проникновенно, что Беатрисс сразу улыбнулась, — Мариша права. Мы все время о ней забываем. От этого она очень немелодично ревет. А текст Представления она просто обязана произнести. Правила!

— Мое назывное имя — Малищя, у меня была сестра. Простой возраст — один год и два месяца, — воспользовалась паузой Мариша. — И мне, и мне дом!!!

— Мариша, детка, сначала все надо сделать для Беатрисс. Это будет только справедливо. Ты же знаешь, ты — подсадка. Ты вообще не должна была ехать с нами.

— Малищя хорошая!

— Хорошая, очень хорошая, но все равно сначала — Беатрисс.

— Спасибо, Томми, — Беатрисс уже успокоилась и без раздражения, тепло обратилась к Марише: — Я сейчас только осмотрю дворец и сразу помогу тебе, — и, слегка поколебавшись, добавила: — Де-точ-ка.

Последнее слово, правда, у нее получилось как-то не очень ласково, Беатрисс это почувствовала и решила позже потренироваться, может быть, даже на себе.

 

9

Теперь, когда Мариша наконец-то замолчала и закончилась официальная часть, Беатрисс смогла окинуть взглядом свое будущее жилище. Дворец, настоящий дворец — с башенками из красных элементов, с темно-желтым основательным цокольным этажом, с окнами и окошечками, балконами и галереями. Глаз не оторвать! А вход — портал! Беатрисс могла войти не наклоняя головы, по росту, значит. Дверь была заманчиво приоткрыта. Пора было зайти и полюбопытствовать. Потому что внешний вид дворца — это вопрос престижа, а его внутреннее устройство — сугубо личные удобства и комфорт.

Она решительно шагнула через порог. За ней протолкнулась Мариша, и пока Беатрисс интересовалась объемами, вошел и Томми, по-хозяйски бормоча: «Добро пожаловать, заходите, поздравляю…» На улице остался только Пуся.

На его рост и телосложение ни один дом в Кукборге построен не был. В принципе, у Пуси было кое-какое пристанище — навес из полиэтиленового пакета, одним концом прикрепленный к крыше берлоги Томми, а другим привязанный к ближайшей сосне. Навес был натянут довольно низко. Пуся забирался туда только ползком, и то редко. В непогоду.

А Красный Дворец совсем другое дело. Закатный свет попадал внутрь через многочисленные окна и делал воздух розовым. Но ни розовый воздух, ни громадный зал — единственное помещение во всем дворце — не шли ни в какое сравнение с чудесным треугольным осколком зеркала, который тремя кусочками жвачки был прикреплен к стене напротив входа.

Беатрисс сразу ринулась к нему. Зеркало висело очень удобно, была видна вся голова и кусочек бархатного болеро. Поэтому она поправила локоны, повертела головой вправо-влево, чтобы посмотреть, как они взметнутся. И… О чудо! По обе стороны от зеркала она заметила две колонны значительной высоты. Красиво? Разумеется, красиво. Но если бы только это! Колонны были сделаны из пробочек от пепси! Это было настоящее богатство. И Беатрисс, имевшая опыт общения с человечками, радостно завопила: «Чур мое, чур мое!» — и быстро дотронулась до обеих колонн. Сначала до левой, а потом до правой.

Мариша завистливо всхлипнула, а Томми подумал, что лень его когда-нибудь погубит: «Жалость-то какая! Неужели я не мог заглянуть внутрь перед Перескоком? Но мне в голову не пришло, что Клоша так богата. Кто вообще это знал? Кружева с юбки были ободраны давно. Даже я их не помню. Ну, давала она уроки танцев. Я и сам у нее занимался: час кружения — одна пробочка. Так кто это может выдержать больше десяти минут? Значит, шесть сеансов можно откружить за одну пробку. А тут их…» И Томми занялся подсчетом. Беатрисс же, не обремененная знакомством с Клотильдой, уже давно подсчитала то, что смогла.

— Десять и две и еще много! — торжествующе констатировала она.

— Десять и две называется дюжина, — заметил Томми, который много чего знал и не мог не поделиться с другими.

— Дюжина? Странное слово. Запомню. А кто-нибудь здесь раньше жил? — На самом деле даже по наличию зеркала Беатрисс стало понятно, что она не первая хозяйка этого жилища.

— Здесь жила прекрасная Клотильда.

— И… и что? Она переехала?

— Можно сказать и так. Сегодня я отвез ее на Свал… то есть на Родину.

— А что с ней случилось? Срок жизни закончился?

— Да нет, она вполне могла бы еще несколько лет блистать в среде Выбранных. Фигура у нее была замечательная. Но Клоша имела Вредную Привычку. В результате потеряла лицо.

— Какие ужасы вы рассказываете, Томми. Я не представляла, что в наше время, когда столько возможностей для здоровой жизни, кто-то еще имеет Вредные Привычки. Неужели она любила выгорать? Или ее заставляли?

— Наоборот! Сколько раз ей объясняли, рассказывали, чем все закончится. А она увидит солнце и бегом на пляж, и только: «Мне это приятно». И довыгоралась. Вчера встретил ее. Идет по улице вся белая, даже глаза выцвели. Вот и отвез ее. А обратным рейсом вам Перескок устроил.

Томми замолчал, а Беатрисс подумала, что никогда, никогда не будет выгорать. Ее хорошенькое личико решительно желало сохраниться на века.

С крыши слышался азартный стук — это Пуся-Прыщ сам с собой играл двумя костяшками в домино. На улице стало тише. Все вновь прибывшие были пристроены по домам, дворцам, казармам — кто куда, в соответствии с происхождением и предназначением.

 

10

Начиналась ночная жизнь Кукборга. Зажглись карманные фонарики, которые были разложены во множестве вдоль улиц города. Из-за угла доносился барабанный бой на фоне стонущих духовых инструментов — там были танцы, а из следующего за Красным Дворцом строения, игорного зала, рвался на вечернюю улицу дружный смех. Это был смех по случаю крупного выигрыша.

И вдруг эти мирные звуки прорезал визг. Судя по всему, визжала Мариша. Не найдя ее внутри, Томми и Беатрисс выскочили на улицу. Перед домом Мариши тоже не было. Беатрисс решила обойти дворец, а Томми крикнул:

— Эй, Прыщик, посмотри, откуда Мариша кричит!

— Щас. О, вижу! Она в Луже барахтается.

— В Большой Луже или в Просто Луже? — уточнил Томми.

— В Большой, около пляжа.

— Беатрисс, быстро, я покажу дорогу.

Когда они добежали до Б. Лужи, то обнаружили, что на этот раз Мариша визжит от счастья. Она подскакивала на воде, шлепала руками и ногами по поверхности и издавала чудовищные звуки, слышные за два квартала, когда брызги от этих упражнений окружали ее хрустальной стеной.

— Немедленно вылезай из воды! — закричала Беатрисс. — Томми, объясните ей, что это Вредная Привычка.

— Видите ли, Беатрисс, все в мире относительно. То, что бесспорно является Вредной Привычкой для нас с вами или ну… для Прыща — у него картинки на туловище нарисованы фломастером, — вряд ли может нанести вред резиновому изделию, каковым является Мариша.

Томми был логичен в своих рассуждениях, все-таки за плечами у него был философский уклон в средней школе.

— Вы уверены, Томми, что ей это не повредит? По-моему, такое купание в сочетании, не дай бог, с выгоранием… — не придумав окончания фразы, Беатрисс снова принялась за Маришу, вспомнив слово «де-точ-ка». — Де-точ-ка, ну все, хватит, накупалась, выходи, мы все тебя ждем. Пора искать тебе дом.

— Малися будет жить здесь.

— Это где? — хором спросили Беатрисс и Томми.

— Здесь, в водичке.

— Она сошла с ума! — завопила Беатрисс.

— Мариша, детка, — Томми сохранял философское спокойствие, — ну ладно ночью. Но днем здесь бывает солнце. И такое бесконечное купание может обернуться Вредной Привычкой. Ты просто выгоришь.

— Малисе хорошо, — заупрямилась Мариша.

— Глупости, — вмешалась Беатрисс. — Томми, ну сделайте же что-нибудь!

— Хорошо, попробуем применить силу. Эй, Прыщик, слышишь меня?

— Угу. И слышу, и вижу.

— Давай сюда!

Сделав пять гигантских шагов, Пуся оказался на берегу Б. Лужи.

— Чего делать? — обратился Пуся к обществу на берегу.

— Достань ее, Прыщик, только осторожно, не очень на нее дави, а то она запищит.

— Сделаем. — Пуся нагнулся над Лужей и легко вытянул Маришу. Та даже и не заметила ничего, пока ее не посадили на песок.

— Ох, Кинкон, ты — волшебник, — Беатрисс ласково улыбнулась Пусе.

— Ой-ой-ой, Малися хочет еще в водичку, — завела она свое, как только поняла, что случилось.

Но гениальный Томми нашел выход:

— А знаешь, детка, у меня есть предложение. Ночи ты можешь проводить здесь, в Б. Луже, как хочешь, а днем, если, конечно, Беатрисс не возражает, ты будешь находиться в Красном Дворце. Дамы, вы согласны?

Дамы молчали.

Беатрисс обдумывала, нужна ли ей соседка — вроде нет. Зал во дворце просторный, даже грандиозный, но если в нем кружиться (а для чего же он еще?), то ее юбки растопырятся и как раз будут достигать стен. Лишние предметы при этом… К чему они? С другой стороны, у нее имелся корыстный интерес… Но теперь, когда на Беатрисс свалилось сокровище, можно было вообще ничего не делать. Подумаешь, тазик!.. Хорошенький, однако, тазик. Форма милая…

— Кстати, а где твой тазик? — Беатрисс решила, что эта необычная и полезная вещица может стать предметом роскоши.

— Малися закопала в песочек.

— Где, где ты закопала?! — Беатрисс опять кричала. — Что за несносное создание! Ты помнишь хоть, где ты рыла?

— Малися не помнит. Малися утром найдет.

— Томми, что делать, эта болванка никогда не найдет тазик! А я собиралась с ней заниматься в обмен на эту совсем крошечную вещь.

— Успокойтесь, Беатрисс, я знаю, что делать.

— Правда? Вы мой спаситель. Если удастся найти ее вещи, то я возьму ее к себе во дворец! А что, что вы придумали?

— Сейчас мы сходим к Майклу. У него есть насадка к самосвалу. Получается экскаватор. Это такая копалка. Он подгонит машину к берегу и взроет его. Не может быть, чтобы мы не нашли искомое. У него и про Лайлу можно будет узнать.

 

11

Белый медведь Майкл был задирист от природы, но ввиду малого роста очень осторожно свой дикий нрав обнаруживал. Особенно с Томми, который, во-первых, был его другом, а во-вторых, на голову выше. Неожиданным гостям он, впрочем, искренно обрадовался. Радушно махнул лапой и пригласил входить в берлогу. Пуся, как водится, остался снаружи, а остальные в полном составе втянулись внутрь. После того как прозвучали тексты Представлений, Беатрисс стала с любопытством оглядывать помещение, но Маришу крепко держала за руку.

Дом Майкла ей понравился. Конечно, не в самом центре и не такой высокий, как Красный Дворец, но просторный. Вообще говоря, это был гараж. Половину помещения занимал голубой самосвал, вдоль дальней стены разложены были специальные инструменты из набора «Юный механик», а в углу к стенке прислонена была та самая насадка с ковшиком, которая превращала самосвал в настоящий экскаватор.

Пока медведи обсуждали технические подробности предстоящего рытья, Беатрисс обошла все свободное пространство, волоча за собой еще мокрую Маришу, отчего та покрылась толстым слоем пыли и более крупного мусора. Особое внимание Беатрисс уделила стенке, сплошь залепленной кусочками жвачки.

«Да он богач, — подумала она, — это, конечно, не пробочки от пепси, но зато вещь полезная. Надо запомнить. Мало ли, вдруг я раздобуду еще один осколок зеркала, можно будет с ним поменяться. И все равно ведь придется заткнуть Маришину пищалку. Спасу нет от этой плаксы».

— Вот мы обо всем и договорились. — Голос Томми отвлек Беатрисс от увлекательных планов. — Завтра утром Майкл подгонит технику к Б. Луже и сделает свое дело. За это вы ему дадите полпробочки от пепси.

— Но как же… разве ее можно ломать или резать?

— Ну что вы, Беатрисс, это не принято. Существует система равноценностей. Половина пробочки от пепси — это кусочек жвачки. Очень просто. Вы, значит, даете Майклу за работу пробочку от пепси, а он вам дает кусочек жвачки.

— Как это мудро! — восхитилась Беатрисс. — А про Лайлу?

— К Лайле можно отправиться хоть сейчас, если вы не устали. Она живет по соседству с вами, в Зеленом Доме.

— Я совсем не устала. Надеюсь, что ты тоже, деточка? — это было сказано почти ласково, но одного взгляда на Маришу было достаточно, чтобы Беатрисс снова завопила: — На кого ты похожа, пугало? Где ты успела так вывозиться? Мы же рядом ходили! Посмотри на меня — ни единого пятнышка, а ты!

Мариша только икнула в ответ. А Майкл, святой медведь, быстро поставил Маришу в кузов своего самосвала и направил на нее очистительную водную струю из шланга. После чего попрощался с гостями и занялся сборкой экскаватора. А компания, к которой на улице присоединился Пуся, отправилась к Лайле.

 

12

Зеленый Дом действительно находился рядом с Красным Дворцом — через два дома вниз по переулочку, сбегающему с горки к Просто Луже. Дом был пониже и выглядел скромнее, чем Красный Дворец, без башенок и балкончиков, но вид имел основательный, а пропорции его были благородны. Да и облицовка стен… Все-таки элементы конструктора «Лего» — очень достойный материал. К такому выводу пришла Беатрисс.

Мысли ее об архитектурных изысках прервал Томми:

— Кто-кто в теремочке живет?

Это была обычная фраза. Если куклоиды подходили к дому, где жили незнакомцы, то следовало произносить именно эти слова. На вопрос никто не ответил, а Мариша, слегка согревшаяся после внеочередного купания, сунулась было в открытую дверь, но тут же заголосила.

— Бо-бо, Малисе бо-бо!!!

— Ну что опять? — мгновенно дошла до точки кипения Беатрисс. — И я же говорила: не бо-бо, а больно. Неужели трудно запомнить!

— Ой, как больно, Малися ушибла ножку!!!

— Да что же это такое! У тебя что, нарушена координация? Вот смотри, сейчас я подойду к двери и все будет в порядке!

— Осторожно, Беатрисс, — остановил ее Томми, — скорее всего, Лайлы нет дома.

— А при чем тут ушибленная нога?

— Так там камень должен лежать. На пороге дома, из которого ушла хозяйка. Правило!

— Ох, я ведь не знала. А мой камень? Из-за этой, — Беатрисс ткнула в Маришу, — мы убежали…

— Это моя ошибка, но Прыщик сейчас все исправит. Хорошо, Прыщик?

— Я мигом. — И Пуся скрылся за углом, прихватив с собой Маришу.

Беатрисс не любила менять свои планы, была решительно настроена на поиски Лайлы, и они с Томми двинулись в ближайший танцевальный зал. Томми считал, что Лайлу они обнаружат именно там.

Все пространство около зала было заполнено потаскушками, а внутри под звуки громовой классической музыки — гремящие барабаны и подвывающие дудки — самозабвенно кружились куклоиды: одни по часовой стрелке, другие — против.

У самого входа по очереди старались барби. Выглядело это несколько странно — одна крутилась в центре круга на одной ноге, а остальные дружно хлопали.

— Томми, как это у них получается? На одной ноге так долго?

— Для них это просто. Шпенек и пирсинг.

— Что это? — заинтересовалась Беатрисс. — Может, мне тоже нужен этот, как его… и… ну, оба эти слова?

— Вряд ли вас это увлечет, Беатрисс. Шпенек — такая специальная торчалка. Маленькая острая штука торчит из пола. А пирсинг… ну, все барби прокалывают себе одну пятку. Там дырочка получается. Для кружения они… как бы это объяснить… они насаживаются этой дыркой на шпенек. И крутятся, пока не надоест.

— Какой кошмар! Это у них такая Вредная Привычка — пирсинг?

— Нет, это Вредная Повадка. Но кроме барби никто этим не занимается. Обратите внимание, все остальные кружатся самостоятельно, без шпенька. А для барби в каждом танцевальном зале в уголочке есть это приспособление.

Беатрисс оторвала взгляд от барби с проткнутыми пятками, чтобы получше рассмотреть общество, но в этот миг музыка стихла, а все, включая барби, перестали танцевать и сгрудились вокруг… «Боже мой, это же Лайла! Ну конечно, она. Только что с ней случилось? Платье я определенно узнала — зеленый шелк с остатками нашитых блесток, но волосы! Наверно, она заболела!»

Действительно, длинные косы, которые так хорошо помнила Беатрисс, исчезли. Виски и затылок были обриты, немногие оставшиеся на темени волосы стояли дыбом и были зелены, как молодая трава около Красного Дворца.

 

13

Неожиданное всеобщее внимание обрадовало Лайлу. Обрела смысл туманная фраза Майкла: «Риск — дело благородное». А всего несколько часов назад на краю канавки сразу после Перескока…

Сразу после Перескока Майкл, как и все остальные медведи-перевозчики, устроил технологический перерыв, давая отдохнуть и себе, и пассажирке, и транспортному средству. Только он собрался выступить с полагающейся по случаю вводной лекцией, как рядом приземлилась пожарная машинка. Одно название, что «пожарная», да еще цвет, который поддерживали по собственному почину Томми и Майкл. Ни цистерны, ни складных лесенок, ничего, кроме пустой платформы, давно не осталось. Сейчас на платформе высилась груда коробочек, сумочек, чемоданчиков, за которой почти полностью скрывалась пассажирка. За рулем, ясное дело, сидел Бряк. Только он из всех медведей в эту кабинку и помещался.

Майкл даже расстроился. Дни Перескока считались праздничными для всех жителей Кукборга, и портить настроение неприятным соседством категорически не хотелось. А соседство с Бряком, уж конечно, приятным назвать было никак нельзя.

Майкл Бряка не любил, хотя никто, кроме Томми, об этом и не догадывался. Со стороны все медведи казались дружной семьей, старались селиться рядом, и район Кукборга, где находились берлоги, так и назывался — Медвежий Угол. Бряк устроил при этом свое жилище на самой окраине Медвежьего Угла, где граница особенно колебалась и спор между районами города разгорался буквально из-за каждого сантиметра.

Бряк был самым молчаливым из жителей Кукборга и, пожалуй, самым загадочным.

Никто никогда не слышал его текста Представления, да и вообще никаких членораздельных звуков. Рот его стягивали две металлические пуговицы, пришитые грубыми стежками. Понятно было, что проделала это его бывшая сестра, возможно, из лучших побуждений. Причины более чем странного поступка никто не выяснял, Последствия были налицо.

Когда Томми два сезона тому назад обнаружил на Свалке это несчастное существо, то проникся к нему жалостью и доставил прямо на Совет Выбранных. Те укоризненно покачали головами, потрогали пуговицы и решили взять его под свое покровительство и называть Последствием Воздействия. Медведь только гугукнул в ответ. На том и остановились. Но жители Кукборга, обнаружив на улице новичка, издававшего при каждом шаге металлические звуки, быстренько прозвали его Бряком. Так появилось самое длинное имя в городе — Последствие Воздействия Бряк.

Причина неприязни Майкла к Бряку была проста, как погремушка. Майкл сильно подозревал, что Бряк, действительно не имея возможности ответить, еще на всякий случай прикидывается глуховатым.

 

14

Обнаружив рядом с собой пожарную машинку, ведомую Бряком, Майкл решил не читать лекцию: все равно Лайла бы мало что услышала из-за шума двигателя. Он помог ей покинуть кузов, махнул лапой в сторону Кукборга, дескать, туда поедем, и занялся профилактическим осмотром грузовичка.

Лайла же, быстро осмотрев кусок горизонта, где должен был находиться Кукборг, переключилась на пассажирку пожарной машинки.

— Привет, мое имя на Ярлыке — Лайла, у меня была сестра, я закончила среднюю группу детского сада, мой возраст два года.

В общем-то, хвастаться Лайле было особенно нечем — ни значительного возраста, ни стоящего образования, ни жизненного опыта. Поэтому она решила быть простой и общительной и этими двумя особенностями завоевать достойное место в Новой Жизни. Приступить она решила прямо сейчас, а потому продолжила:

— Эй, давай ко мне, тут из канавки чудно пахнет! Это рядом, за моим грузовиком.

— Спасибо за приглашение, но я ведь еще не произнесла Текст…

— Да ладно тебе, успеется. Пошли.

— Но я не могу.

— Ладно, произноси, только покороче.

— Ну, коротко не…

— Смелее! Мое имя на Ярлыке…

— В том-то и дело, нет у меня имени на Ярлыке.

— Не беда, значит, есть назывное имя.

— И этого нет, только Предназначение, — почти прошептала несчастная.

— Всякое бывает. — Лайла демонстрировала терпимость уже из последних сил. — Ну и чего там с твоим Предназначением?

— Я — кукла с аксессуарами.

— Это Болезнь?

— Нет-нет. Аксессуары — такие маленькие штучки: гребешки, щеточки, фен, ножницы, краски для волос.

— И все это у тебя с собой?

— Конечно, я же парикмахер.

— Так что же мы теряем время! Слезай оттуда быстро вместе со своим барахлом.

— Я не могу, я сидячая. Мне нужна помощь.

Лайла посмотрела на водителя пожарной машинки, тот даже ухом не повел. Тогда она решительно обратилась к Майклу, который все еще торчал под капотом грузовика:

— Майкл, ты слышал? На пожарке сидячий парикмахер!

— И что? — Майкл из-под капота не вылез.

— Как что? Во-первых, ее надо снять с платформы. Ее водитель даже не шевелится. А во-вторых, она бы пока могла заняться мною. У нее всякие вещички полезные есть, а у меня… сам видишь, что на голове.

Майкл был до крайности ответственным медведем. Он еще раз убедился, что его неприязнь к Бряку имеет все основания — даже если тот и не слышал разговора Лайлы с сидячей куклой, все равно водитель обязан оказывать помощь тому, кого вывез со Свалки.

В конце концов Майкл аккуратно усадил парикмахера рядом с пожаркой и даже заботливо подложил ей под спину несколько гладких камешков. Она быстро выставила рядом с собой все свои аксессуары, после чего бросила на Лайлу сразу помрачневший взгляд.

— Где же вы стриглись, голубушка?

— Меня моя бывшая сестра… ну… слегка… подровняла.

— Да уж, подровняла, можно сказать — до корней. Особенно местами. Что же мне с вами делать? Повернитесь-ка, еще, еще… Очень тяжелая ситуация, очень…

— И что, совсем ничего нельзя сделать?

— Вам повезло, что вы попали ко мне.

— Вы сможете мне помочь? — Лайла неожиданно для себя перешла на «вы».

— Только я и смогу. Есть идея. Значит так: здесь, здесь и здесь, — парикмахер ткнула в виски и затылок, — снимаем все. А остатки… Ладно, не имеет значения, все равно другого способа нет.

— А что с остатками?

— Потом увидите.

И она споро принялась за дело. Ножницы щелкали, клочья волос разлетались по сторонам, а мастер только покрикивала: «Голову вперед, чуть вправо, я сказала вправо, а вот теперь как раз влево». Потом Лайла почувствовала что-то мокрое на темени, подуло теплым, и у нее перед лицом оказалось маленькое зеркальце.

— Ну, принимайте работу! — в голосе парикмахера звучала профессиональная гордость.

Лайла окинула взглядом свое отражение и, обследовав лысые виски, проведя рукой по голому и сразу замерзшему затылку, хотела было выразить недовольство, но тут зеркальце чуть сдвинулось, и в поле ее зрения попала зеленая поросль на темени. Слова тут же закончились. Она молча кивнула и подошла к Майклу, решив обратиться к нему с просьбой отправить ее обратно на Свалку. Так, в таком виде жить дальше она просто не могла.

Вот тут Майкл и произнес загадочную фразу: «Риск — дело благородное» — и посадил Лайлу в кузов. А посадив, быстро порулил в Кукборг. Пока они преодолевали пространство пляжа, Лайла смирилась с постигшим ее новшеством и решила делать вид, что так и надо. Стараясь не расплескать ни капли боевого задора, сразу же после осмотра Зеленого Дома она отправилась на бал.

 

15

Появление Лайлы в танцевальном зале вызвало шок у присутствующих. Все куклоиды были привержены традициям. Эксперименты над собой не одобрялись, особенно в прическах. Поэтому первая реакция публики была естественной — все шарахнулись в стороны, и Лайла на мгновение оказалась в одиночестве, однако самообладание и выдержка помогли ей достойно продержаться в центре пару минут. И это была пауза № 1.

Потом плотная толпа, как забор окружившая Лайлу, приблизилась на шаг, еще на шаг… К «забору» присоединились музыканты, побросавшие инструменты. В наступившей тишине, прорезаемой скрипом кружащейся по инерции барби, послышался разноголосый шепот, уже почти восхищенный: какая линия, прелестный затылок, обнадеживающий цвет…

В этот момент к любопытствующим скопом примкнули все барби. Их обычно пустые глазищи на этот раз светились неподдельным практическим интересом. Именно они хором задали главный вопрос вечера: «Кто тебе помог?»

Вот тут Лайла мастерски исполнила паузу № 2, которая прошла в весьма полезных размышлениях. «Так я вам и рассказала… Это мое… Можно поменяться на дополнительную потаскушку… Спросить Майкла, куда делась эта, с аксессуарами… Перевезти ее в Зеленый Дом, места хватит… Главное — их опередить… Иногда разрешу ей других обрабатывать… С них можно будет брать плату этими липкими пробками от пепси…»

По окончании паузы Лайла дала-таки ответ обществу. Ответ, мало что объяснивший, но заинтриговавший всех без исключения:

— Чур, это мой секрет.

— Ой, расскажи, расскажи!

— Как интересно!

— Это не по правилам, — отрезала Лайла, — раз секрет, никому нельзя говорить.

На самом деле больше-то она сказать и не могла, и не хотела. Но куклоиды продолжали настаивать. Могли и силу применить — защекотать или пощипать слегка, им это ничего не стоило, но Лайлу от таких страстей спасли сразу три обстоятельства.

Во-первых, в зал вошла Беатрисс в сопровождении представительного Томми, и часть присутствующих сразу отвлеклась от невиданной ранее зеленой стрижки и уставилась на Беатрисс. Куклоиды любили рассматривать новеньких — прическу, модные туалеты, — а к Лайле, при всей ее загадочности, уже попривыкли. В Кукборге это быстро происходило. К тому же Лайла и сама была заворожена явлением старой знакомой, к встрече с которой совершенно не была готова.

Во-вторых, здание, в котором находился танцевальный зал, резко пошатнулось и куклоиды с трудом удержались на ногах. Но не испугались, потому что здание было прочное, шаталось уже не один раз, и причина этого явления была им абсолютно ясна. Называлась она Пуся-Прыщ. Обычно он, по известным уже причинам, проводил свободное время над крышей игрового зала, но иногда, привлеченный странными обстоятельствами, перемещался к другим местам общественного досуга.

Сегодня он и вовсе был склонен к перемене мест — на плече его всхлипывала Мариша, и ему хотелось ее как-нибудь развлечь. Заметив, что из танцевального зала больше не раздается музыка, он рванул туда, как водится, не рассчитав своих сил. Вот стены и заколебались под напором целлулоидной мощи. Кстати, от этого происшествия Мариша радостно пискнула и тем покорила Пусю раз и навсегда.

В-третьих, с улицы послышалась барабанная дробь, в зал вбежали несколько оловянных солдатиков и с криками «Радостная весть! Освободите центр! Сейчас вас посетят!» оттеснили танцоров к стенам помещения. После удачно проведенной военной операции Лайла оказалась прижатой к Беатрисс. Они сдержанно кивнули друг другу и обменялись натянутыми улыбками. Томми, который ни на шаг не отступал от опекаемой им Беатрисс, тут же объяснил, Кто их посетит и как следует себя вести в данных чрезвычайных обстоятельствах.

 

16

Посетить их собирались Выбранные и, судя по многочисленности оловянного отряда, будет присутствовать сам Кук XII. Явление достаточно редкое. В знак приветствия полагалось прыгать на правой ножке истово, молчать почтительно и не моргать до потери пульса.

— Как это «до потери пульса»? — спросила Беатрисс.

— Я не знаю, что означает это выражение, но если моргнешь, сразу отправят на Свалку, — прошептал Томми. — Об этом даже говорить громко не рекомендуется.

— Но ведь почти невозможно прыгать и одновременно не моргать, — Беатрисс тоже перешла на шепот.

— Вам, Беатрисс, будет очень сложно, потому что вы высокотехнологичный куклоид.

— Это прилично?

— Это означает только, что у вас закрывающиеся глаза.

— Но я не хочу на Свалку так сразу…

— И не надо. Свалка вас еще долго будет ждать.

— А как же быть?

— Есть способ. Я его сам придумал когда-то для Клотильды. Сейчас научу. Во-первых, занять место как можно ближе к стенке. Далее, чуть-чуть согнуть колени, чтобы стать меньше ростом. А потом, когда все начнут прыгать, вам останется только выпрямлять ноги и опять сгибать. Делать это надо ритмично, но осторожно, чтобы не захлопнулись глаза. Все понятно?

— Да. Я поняла. А если кто-нибудь заметит эту… это…

— Не заметит, головой вертеть не полагается, и все безумно заняты исполнением ритуала. Лайла, вы тоже всё поняли?

— Я? Извините, я прослу… я хотела сказать… все в порядке… Вы такой милый, Томми. Такой внимательный. Простите, у вас покрытие из натурального бархата? Я дотронулась до вас, так приятно.

— Ты это брось, — прошипела Беатрисс. — Какая тебе разница, из чего он сделан. Это мое. Ты поняла? Мое.

— Подумаешь! «Мое»! От него не убудет, а мне нужна сумочка и еще кое-какие мелочи. Вон у него уши какие громадные. Да и без хвоста он вполне может обойтись, совершенно лишняя деталь.

— Только попробуй, мигом отсюда вылетишь.

— А я тогда не скажу, как найти парикмахера.

— Ну и не надо. Дура бритая.

— Ах так, я дура, да? Тогда ты…

Милый этот разговор был прерван приближающимся с улицы гудением. Секунда — и в зал влетело штук двадцать Карлсонов, летучих гвардейцев. Все до одного в клетчатых сине-зеленых штанах и оранжевых курточках. Сделав пару кругов на бреющем полете, от чего нарушился порядок в прическах у всех, кроме Лайлы, они заглушили моторчики и приземлились в центре, образовав круг поменьше. Дорогу Почета от входа в зал до этого малого круга образовала живая изгородь из оловянных солдатиков. В зале стало напряженно и очень тихо. И вдруг послышалось… БУМ… Потом снова БУМ, но уже ближе и громче. Беатрисс вцепилась в лапу Томми, всячески проявляя свой испуг, но после второго БУМ хватку ослабила, потому что услышала нестройный, скрипучий, но явно веселый хор, который умело и ритмично исполнил ЛЯ-ЛЯ-КУК. Так продолжалось некоторое время — БУМ… ЛЯ-ЛЯ-КУК… БУМ… ЛЯ-ЛЯ-КУК… БУМ… ЛЯ-ЛЯ-КУК… — с нарастанием.

Когда дошло до фортиссимо, в зал на одной ножке впрыгнул крупный куклоид, всего на две головы ниже Пуси Прыща. Но этот был из буратин. Он замер на толчковой ноге, а все присутствующие стали мелко, но истово подпрыгивать на правой ножке, преданно не моргая. Тут даже новенькие сразу поняли, что перед ними оказался глава Кукборга, Выбранный единогласно на последнем ежегодном балу Кук XII, тем более что следом за ним ровными рядами вдвинулся полк буратин с воплем ЛЯ-ЛЯ-КУК.

Кук встал на обе ноги, покрутил длиннющим носом, потом милостиво махнул рукой и сказал: «Отомрите».

После этой команды благостный шум повеял над толпой, музыканты стали легонько постукивать по барабанам, продувать дудки для чистоты последующего звучания, танцоры делали приседания, слегка разминаясь, — бал должен был разгореться с новой силой.

Воспользовавшись тихой паузой, Беатрисс, по инерции продолжавшая приседать, все-таки задала мучивший ее вопрос:

— Томми, друг мой, — она специально выделила слово «мой», чтобы Лайла осознала свое место в Новой Жизни, — как же выбрали этого Кука, буратины ведь все одинаковые?

— Вы правы, Беатрисс, они все на одно лицо — носы, полосатые гольфы, сабо. Но этот конкретный Кук отличается от всех прочих.

— Чем же?

— Материалом.

— Материалом курточки?

— Совсем нет. Материалом туловища. Они все пластмассовые, а этот деревянный. Вот его и выбрали.

— За то, что он деревянный?

— За то, что он другой.

— А раньше кого выбирали, до него?

— Ну, как правило, выбирают буратин или Карлсонов. Если выбирают одного из Карлсонов, то его соплеменники становятся Советчиками, а буратины попадают в гвардию. И наоборот.

— А у других куклоидов, выходит, и шансов нет?

— Ну почему же. Клотильда была Кукой XI.

— Как же ей удалось быть…

— Извините, что перебиваю, Беатрисс, но правильнее спросить «как ей удалось стать Кукой XI».

— Ну и как же? — в голосе Беатрисс прозвучала нотка нетерпения, менторские пассажи Томми ее определенно раздражали.

— В прошлом году так случилось, что за пару недель до избрания Короля Бала зарядили дожди, была повышенная влажность. У деревянного заржавели винты суставов, и ему было не до танцев. Еле ходил. Остальные буратины и карлсоны, проживавшие в то время в Кукборге, танцевали не очень ловко, хотя отчаянно старались. А Клотильда не растерялась. Откружилась на Определяющем Балу дольше всех и в результате была выбрана.

— Томми, она кружилась дольше барби?

— Дольше, намного дольше. К тому же барби в принципе не рассматриваются как кандидаты. Барби и медведи.

— А почему медведи не рассматриваются? — неожиданно подала голос Лайла.

— Медведи в Кукборге только оказывают транспортные услуги. Это…

— Не с тобой разговаривают, — рявкнула Беатрисс, — не перебивай. — И тут же обратилась к Томми: — А как Клотильде удалось это… нет, эта… забыла, такое красивое слово… рекора?

— Рекорд, — поправил Томми. — Ей помог я.

— Как? — хором и заинтересованно спросили барышни.

— Небольшая техническая манипуляция. На время бала я вытащил из нее устройство для слова «мама» и в свободном пространстве установил моторчик-крутилку.

— И от этого она… — Лайла не закончила фразу.

Что-то случилось в зале. И этого чего-то никто из троицы поначалу не заметил. А когда заметили…

 

17

По проходу, образованному оловянными солдатиками, от центра зала прямо к ним шел, погромыхивая коленными шарнирами, Кук XII.

— Привет, дружище, — скрипучим голосом произнес Кук и пожал лапу Томми, отчего застучали и локтевые суставы. — Познакомь меня со своими дамами.

— С удовольствием. Это — Беатрисс, ее я сегодня доставил в Красный Дворец. А это — ее знакомая по прошлой жизни, Лайла. — Тут он сделал паузу. — Дамы, позвольте представить вам Последнего Выбранного Славного Города Кукборга, Его Кукство…

— Да ладно тебе, давай по-простому. Все же свои. — И он быстро посмотрел по сторонам.

Оловянные солдатики потрудились на славу. Все куклоиды были согнаны в противоположный конец зала. Убедившись в этом, Кук XII продолжил:

— Беатрисс и Лайла могут отныне и до выборов называть меня личным именем. Для вас я — Пинок. Это сокращение от Пиноккио.

— Спасибо, Пинок, — Беатрисс присела в почтительном книксене.

— Пинок, ах, как мило, — прощебетала Лайла.

— Лайла, Беатрисс и Томми, я приглашаю вас завтра на прогулку по пляжу. Прям с утра. Построим замок из песка, посоревнуемся в куличики. Согласны?

— К сожалению, уважаемый Пинок, с утра я не смогу. У меня важное дело, — голос Беатрисс не дрогнул, и это потребовало больших усилий.

— А я согласна, а я согласна! — радостно заверещала Лайла.

— Умница, — поощрительно кивнул носом Пинок. — А на твоем месте, Беатрисс… Впрочем, мы вполне можем перенести прогулку на середину дня. Ты к этому времени уже освободишься? — И он иронично клацнул плечевыми суставами.

— Я… да. Я надеюсь, что да.

— Ну-ну. Лайла, душа моя, хочу спросить тебя о необыкновенной прическе. Когда, где и кто?

— Ой, Пиночек, это сегодня во время Перескока случилось, — зачастила Лайла, — рядом со мной оказалась кукла-парикмахер с аксессуарами. Аксессуары — это не болезнь, это такие…

— Ты слышишь, Том, она мне, мне, почти выпускнику Итона, без пяти минут студенту Оксфорда будет объяснять слова. — И Пинок затрясся от смеха, от этого пришли в движение все части туловища, а оловянные солдатики придвинулись вплотную, чтобы не допустить публичного падения. — Ладно, утром пусть эта, с аксессуарами, придет ко мне. Лайла, проследишь.

— Она не сможет прийти, Пиночек, она сидячая.

— Том, организуешь доставку.

— Слушаюсь, Ваше Кукство!

— И объясни своим знакомым про этикет, а то какие-то они дикие. До завтра, куколки.

Он удалился, оставив «куколок» в полуобморочном состоянии. Но наконец-то грянула музыка, и бал, теперь уже Очень Торжественный Бал, закружился, завихрился и выплеснулся на улицу, нарушив четкую расстановку потаскушек на стоянке.

Не танцевали только Лайла и Беатрисс. Молча, в сопровождении Томми они покинули зал и направились к Красному Дворцу. Сзади топал Пуся с Маришей на плече. Первой заговорила Беатрисс:

— Томми, что это он так странно попрощался? Сначала был… и вдруг…

— Не переживайте, Беатрисс. С коронованными особами всегда так. Для них главное — всякие правила. Но он все равно пока к вам расположен. К вам обеим. Хотя вы обе нарушили этикет.

— Это как же я нарушила? — Лайла чуть шептала. — Я же старалась, Пиночком называла.

— Как называть — это ерунда. Но если он приказывает, или просит о чем-то, или приглашает куда-то, — тут Томми погладил Беатрисс по изящной фарфоровой ручке, — надо отвечать: «Слушаюсь, Ваше Кукство», а уж потом можно добавить: «Хорошо, Пиночек» или еще как-нибудь. Он ведь мог заставить вас посчитаться на выбывание. И проигравшая завтра же была бы отправлена на Свалку. Знаете, как это? — Томми окинул взглядом слушательниц, те помотали головами. — Это просто. Вы произносите считалочку «Стакан-лимон, выйди вон». Слово «вон» означает выбывание. Так что успокойтесь. Пока ничего страшного не произошло. Я его слишком давно знаю, еще по Итону. Он нервный, но быстро успокаивается. Ну вот, Беатрисс, мы и пришли. Отдыхайте. Пуся побудет рядом и Маришу от себя не отпустит. Правда, Прыщик?

— Ясное дело, Томми. Как скажешь, так и будет.

— Вот и хорошо. А мы с Лайлой пойдем искать парикмахера. Пожелайте нам удачи.

Все стали прощаться, и каждый произнес что-то соответственное: до завтра, пока-пока, а Пуся даже щегольнул недавно разученным словом «чао», которое подслушал на днях в игорном зале. После того как Кук XII Пинок оказался у власти, в Кукборге усилились романские настроения.

Из общей темы неожиданно выпала Мариша, которая очень громко пискнула:

— Малися любит Пусю!

— Ненормальная, — сказала Беатрисс.

— Просто идиотка, — сказала Лайла.

— Пуся любит Маришу, — сказал Пуся.

— Молодежь, — сказал Томми.

 

18

Когда Лайла и Томми уже вошли на территорию Медвежьего Угла и свернули на улицу, где располагалось жилище Майкла, Лайла вдруг сказала:

— У парикмахера был жуткий водитель.

— О чем вы, Лайла? — вежливо спросил Томми, который не переставал думать о Беатрисс.

Думал же он вот что: «Какая она красавица, правда, излишне эмоциональная, но ведь и Клотильда тоже отличалась нервическим устройством. Может быть, это удел всех высокотехнологичных куклоидов? Им слишком многое дано от завода-изготовителя…»

— Так о чем вы, Лайла?

— Ну, мелкий, молчаливый, нелюбезный — не помог ей даже с пожарной машины спуститься.

— С пожарной? Так вот в чем дело. Значит, это был Бряк. Тогда мы возвращаемся. Дом Бряка мы уже прошли.

Пару раз они свернули и оказались в крохотном проулочке, который упирался в надпись «Зоопарк».

— Что там такое? — спросила Лайла, которая буквы умела только смотреть, что было характерно почти для всех жителей Кукборга.

— Там у нас Зоопарк Славного Города Кукборга. Место, где обитают животные, — на всякий случай пояснил Томми.

— А этот Бряк, он что, животное?

— Нет-нет, просто его берлога здесь рядом, еще два домика, и мы на месте.

Подойдя к нужной двери, Томми очень громко позвал:

— Бряк, Бряк, выйди, дело есть!

Никто не вышел. Тогда Томми уперся в стенку, поднажал, и пластмассовая перегородка закачалась. Потом отошел подальше и прислушался. В доме царила тишина. Зато из-за угла послышался какой-то металлический звук. Томми метнулся туда, Лайла за ним.

— Негодяй! — зашлась в крике Лайла.

— Придется заняться воспитанием, — пробормотал Томми.

Оба высказывания относились к Бряку и были абсолютно справедливы. За углом на пожарной машинке со всем своим багажом восседала кукла-парикмахер с аксессуарами. Убедившись в бесполезности криков о помощи, она просто щелкала ножницами. Родной звук утешал ее.

— Лайла, она умеет говорить текст Представления? — тихонько спросил Томми.

— Умеет. Но ей сказать нечего. У нее и имени-то нет. Ни на Ярлыке, ни назывного. Беда прямо.

— Ну, этой беде мы сейчас поможем.

С этими словами Томми снял бедолагу с машины, погладил по голове, потом разместил рядом с мастером все до одного аксессуары и обратился к спасенной.

— Дорогая, не волнуйтесь. Все будет очень хорошо. Лайла, ведь вы согласитесь принять гостью на одну ночь?

— Да чего там! Пусть насовсем у меня остается! — Лайла была даже довольна таким оборотом дела.

— Вот и славно. И вы не должны переживать из-за имени. Назывное имя можно получить и в Кукборге. У старожилов.

— Но я никого здесь не знаю, — с трудом прохрипела несчастная.

— А мы сейчас познакомимся, — и Томми произнес свой текст Представления. — К тому же я — старожил. Ну, какое имя вам нравится? Что-нибудь, навеянное словом «аксессуары»? Сесси? Сара? Суаре?

— А можно, меня будут звать Клава?

— Но почему? — Томми был озадачен странным выбором.

— Я всегда мечтала… Такое редкое имя.

— Действительно, редкое, — и Томми на всякий случай уточнил: — Это ваше окончательное решение?

— Да. Если можно.

— Конечно, можно, Клава.

— Привет, Клава, — подключилась к разговору Лайла. — Ну что, пошли в Зеленый Дом? Ой, Томми, она же сидячая!

— Ничего, есть выход. Вы здесь постойте. Я быстро.

И Томми пошагал к Зоопарку. Там у входа стояли тележки для катания посетителей. Он выбрал самую крупную, приподнял ее, проверил, хорошо ли крутятся колесики и, удовлетворившись результатом, покатил ее к дому Бряка.

Погрузка прошла удачно. Клава с аксессуарами прекрасно разместилась в транспортном средстве, и они двинулись к Зеленому Дому. Впереди шел Томми, он тянул за веревочку тележку, на тележке сидела Клава среди своих штучек, а за тележкой чинно вышагивала Лайла, тщательно следя, чтобы ни одна полезная вещичка не оказалась за бортом. Предметом, особо охраняемым Лайлой от падения, была прозрачная сумочка с красками для волос.

Томми был сосредоточен. Чувство ответственности практически полностью заполняло его бархатное покрытие. И оно, это чувство, всегда принимало у Томми конкретные формы. На этот раз он думал о том, что необходимо закрепить тележку за Клавой пожизненно. О том, как бы это поделикатнее сделать…

«Утром, когда отвезем Клаву к Пинку, надо будет договориться с ним о компенсации — вместо положенной потаскушки пусть Клаве тележку определят. А кто ее будет возить? Да, это вопрос. Я не смогу, работы много. Договориться с животными? Можно, конечно, но они же только возят. Посадить на телегу, да еще загрузить оборудование у них не получится. А если зайца выдадут… Они такие крупные, мощные, как прыгнут — все вывалится. Не дело. Придется и это с Пинком обсуждать. Не самое приятное занятие. Приятное — неприятное, а надо. Тележки в Кукборге на учете у Выбранных. Интересно, как в других местах решаются проблемы индивидуального транспорта… Да, еще один „колесный“ вопрос, и его до утра придется решить — потаскушка для Беатрисс. Я ей обещал бабочку металлик. Ее надо проверить, смазать. Беатрисс будет рада. Наверное, сделает книксен. Удивительно грациозное создание. Подвезу ей бабочку с первыми лучами солнца. В этом освещении металлик очень выигрышно смотрится. Ох, чуть не забыл. Нужно еще приготовить потаскушку для Мариши. Озвученную. Не ожидал, что Пуся так к ней привяжется. Надо же, „Пуся любит Маришу“! Пупсы вообще-то жесткие создания. Впрочем, Прыщик — настоящий друг, проверенный… да, такого Перескока я и не упомню. Всю ночь придется трудиться, и утром отдыха не предвидится. Предстоят раскопки на берегу Б. Лужи. Компания туда отправится многочисленная, мне их всех надо собрать. Потом бежать к Лайле, грузить Клаву и тащить все это к Пинку. Интересно, зачем ему Клава, что он еще затеял?»

 

19

А Лайла все это время готовила парикмахера к визиту в высокие сферы. Конечно, она сама не знала ни порядков во Дворце, ни тонкостей обращения, но короткий разговор с Пинком пробудил в ней странную способность как бы предвидеть некоторые события и придал ей жизненного опыта, нехватку которого она до той поры болезненно ощущала.

Опыт сделал Лайлу молчаливей, однако от Клавы во многом зависела успешность ее будущей жизни. И она подробно рассказала Клаве про свой триумф на балу, про встречу с Беатрисс, а также о приглашении Кука XII Пинка на прогулку. Особенно красочно она описала блестящие перспективы Клавы в Кукборге как профессионального и, видимо, единственного в городе парикмахера.

— Барби просто ошалели. Все до одной. Видно, все хотят покрасить волосы, — так закончила Лайла свою речь.

— Покрасим, — сразу осознав свою значимость, скупо ответила Клава.

— Не волнуйся, Клава, я все организую — очередность, и чтобы не все сразу, и скажи, сколько пробок от пепси ты хочешь получать за услуги?

— Не знаю. А что, надо?

— Конечно.

— А ты почему мне ничего не дала?

— Я? — Лайла слегка замялась, но новенький жизненный опыт пришел на помощь: — Я тебе ничего не должна. Я ведь рисковала. Хорошо, что все благополучно кончилось, но кто знал? Вдруг бы ты меня окончательно изуродовала!

— Да ты вспомни, что у тебя на голове-то было.

— Помню. Все равно, я — твой первый клиент. Ничего ты от меня не получишь.

— Томми, поворачивай, — взвизгнула Клава, — не хочу в Зеленый Дом!

— Что случилось, Клава?

— Она не хочет платить мне за работу.

— А мой риск? — Лайла очень нервничала, да и пробок у нее не было, ни одной.

— Тише, тише, дамы. Вы обе правы. Клава, благодаря Лайле у вас от клиентов, во всяком случае от барби, не будет отбоя, поверьте мне. Так что настаивать на немедленной оплате не стоит. И потом до утра я ничего не могу придумать с жилищем, а там что-нибудь…

— Вот еще, не хочет в Зеленый Дом! Мы же договаривались! — Тут Лайла боевой напор убавила. — Клава… Клава… Клавочка-Лавочка… Нет, мне так не нравится. Простовато. Может, лучше Клавда? Определенно лучше! Томми, Клавда, вы со мной согласны? — Оба промолчали, хоть и по разным причинам. Добавив к голосу нотку заискивания, Лайла продолжила: — Клавда, дорогая, мы чудесно будем жить в моем домике. Назначим хорошую оплату твоих услуг. Я, конечно, две из пяти пробок буду брать себе, но это только справедливо. Правда, Клавда?

— Я подумаю, — буркнула Клава.

— Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, — произнесла Лайла текст Перемирия.

Клава ничего не ответила, а Томми остановил тележку. Они прибыли.

Когда Клаву с аксессуарами расположили в доме, Лайла окинула взглядом остатки своей жилплощади. В принципе свободного места было достаточно, плюс перспективы…

— Лайла, у меня к вам просьба, — заговорил Томми, — я должен уйти, а вам придется покараулить тележку, иначе ее увезут, а утром она нам понадобится, чтобы доставить Клаву во Дворец.

Предстоящее бдение у телеги не вызвало у Лайлы радости, но во имя светлого будущего она была готова принести определенные жертвы.

 

20

Утренняя жизнь в Кукборге начиналась не очень рано — большинство жителей ночь напролет веселилось в игровых и танцевальных залах, да и торопиться им было некуда.

Размеренная пешая прогулка по пляжу, сопровождаемая строительством песчаных замков и изготовлением куличиков, предписанная Королевской Конституцией для сохранения здоровья горожан, должна была занимать только светлое время суток, то есть до темноты. Но начинаться, опять же по Конституции, могла только после появления на пляже Очередного Выбранного Монарха. «О каковом событии возвещают барабанная дробь и воздушный парад гвардейцев над акваторией, примыкающей к суверенной территории».

Кук XII Пинок был рад удачной фразе. Он, как и все предыдущие Выбранные, внес изменения в документ. Полагалось это проделывать в первый день правления. Изменению присваивалось имя автора. Почему-то именно пункт «О прогулке» Главного Документа Кукборга пользовался бешеной популярностью у правителей. Точнее, только он и пользовался. То ли все они придавали огромное значение здоровью своих избирателей, то ли действовал закон конкуренции. Но как пошло с Кука I, Которого Уже Никто Не Помнил, так и продолжалось до сих пор. Это был самый длинный закон, если, конечно, излагать его со всеми изменениями. Произносить закон о прогулке полагалось радостно, а текст изменения действующего правителя и вовсе бравурно.

Для этой цели в Кукборге служили говорящие попугаи.

Один жил во Дворце, остальные отсиживались в клетке запасных в Зоопарке.

Если упоминалось о «воздушном параде», значит, у власти находился очередной буратино вместе с буратинами-советчиками.

Поскольку накануне вечером все были оповещены, что Королевская Прогулка состоится не раньше полудня, утро началось очень тихо.

Тишина его была нарушена только восторженным воплем Беатрисс при виде эксклюзивной потаскушки. Мариша, обнаружив свой экземпляр, чуть не прослезилась от счастья. Пуся по такому случаю спустил ее с плеча, и они по очереди подергали потаскушку за веревочку. Изделие издавало упоительные булькающие звуки.

— Булькает! Как в тазике! — пропищала довольная Мариша и тут же заплакала: — У Малиси больше нет тазика, надо искать тазик. Малися боисся.

— Крошка, я с тобой. Пуся любит Маришу.

Прыщик пристроил Маришу на плече, взял в руки ее потаскушку, позвал Беатрисс, и они направились к Большой Луже, где их уже поджидали Томми и Майкл с экскаватором.

Обнаружив, что все заинтересованные стороны собрались, Томми произнес объединяющую речь:

— Друзья мои! Вы знаете, что вам предстоит. Поиск сокровищ — самое интересное занятие. Я желаю вам скорейших успехов, и чур, не драться.

Он помахал всем лапой и отправился за Клавой и Лайлой, но был остановлен Беатрисс.

— Томми, постойте, я хочу с вами посоветоваться.

— Да, конечно, Беатрисс, я к вашим услугам.

— Томми, как вы думаете, есть ли надежда найти такой крошечный тазик в этих песках?

— Конечно есть. Песков здесь не так уж много, ширина прибрежной линии — один ковш, Мариша не могла зарыть его очень глубоко, а у Майкла замечательный экскаватор.

— Вы, как всегда, меня утешили. — Она взяла Томми под лапу и потянула его подальше от Б. Лужи. Убедившись, что они одни, Беатрисс продолжила: — У меня еще один вопрос. Я могу отказаться от прогулки с Пинком?

— Беатрисс, вы же умница, как вам это пришло в голову? Разве вы не поняли, что с ним нельзя связываться? Он может отомстить и отомстить жестоко.

— Но у меня есть серьезная причина.

— И какая же?

— Я не хочу выгорать. А день солнечный. И там, на пляже… Вы же сами рассказали этот ужас про Клотильду.

— Милая наивность! Беатрисс, неужели вы думаете, что Пинок подвергнет себя и сопровождающих его лиц хоть какой-нибудь опасности! Все предусмотрено. У него есть передвижной тент.

— Передвижной?

— Передвижной, переносной, перелетный — называйте как хотите.

— Но как…

— Все увидите сами. А сейчас успокойтесь и возвращайтесь к экскаватору. Когда поиски клада закончатся, идите домой. Перед Променадом я за вами зайду. Все будет хорошо. — Томми аккуратно за плечи развернул Беатрисс и подтолкнул ее в нужном направлении, а сам порысил к Зеленому Дому.

 

21

Лайла нервничала. С рассвета около охраняемой тележки толклись куклоиды. Сначала появилась рота оловянных солдатиков. Они ухватили тележку за веревочку и с криком «А ну, взялись, конфисковано в пользу Выбранных!» поволокли ее на главную улицу. Но Лайла, проявив чудеса сообразительности, в последний момент заорала: «Конфисковано в пользу Пинка!» Солдатики сразу отсохли и растворились в солнечном тумане. Лайла не знала слово «конфисковано», но понимала, что «Пинок» в любом случае перевесит «Выбранных».

Только она перевела дух и вернула тележку на место, как появились резиновые близнецы Таня и Миня. Они весело и одновременно подпрыгивали рядом с тележкой, но глаз не сводили с Лайлы.

— Эй, вы чего так на меня смотрите?

— Волосики! — сказала Таня или Миня.

— Зелененькие! — сказал Миня или Таня.

— И что? — довольно злобно спросила Лайла.

— Подарить, подарить! — заверещали близнецы.

— Убирайтесь отсюда, быстро!

— Подарить, подарить! — близнецы не унимались.

— А вот я щас, — Лайла нагнулась и схватила длинную сосновую иголку, — уколю насквозь, — и она приблизилась к близнецам.

Те с воплем скрылись за углом.

Когда около Зеленого Дома появился Томми, Лайла почти без сил сидела в тележке. Она так устала от борьбы за имущество, что даже зеленый газончик на ее голове слегка пожух. Томми подошел и погладил мученицу по плечику. Та открыла глаза и сказала:

— Томми, что такое «конфисковано»?

От неожиданности он ответил не сразу, но потом взял себя в лапы:

— Конфискация — принудительное изъятие собственности в пользу… — он сделал паузу, потому что не был уверен, что Лайла правильно его поймет. — В общем, отбирают у одного и отдают другому, пользуясь обычаями или законами.

— Как это страшно, Томми. Я чуть не умерла, — и она рассказала о стычке с оловянными солдатиками.

Томми выразил восхищение. Вдохновленная похвалой, Лайла поведала и о втором эпизоде с Таней-Миней.

— А вот это вы зря сделали. Они не причинили бы вам вреда. С ними надо было чуть-чуть попрыгать. Они милые, но ябеды. Теперь всем расскажут, что вы хотели их погибели. А они почти новые.

— Да? А как же они здесь оказались?

— У них тайна рождения. Они слиплись самым загадочным образом на последнем этапе производства.

— А если…

— Всё, Лайла, все вопросы потом, времени почти не осталось, пора грузиться, — и с этими словами Томми вошел в дом.

Погрузка и транспортировка общими усилиями прошла успешно — Томми быстро все установил и укрепил на тележке, Клава не капризничала и согласилась, чтобы ее на всякий случай привязали, а Лайла по собственному почину решила нести сумочку с красками, к которой относилась с почтением. Она замыкала шествие и время от времени для профилактики покрикивала: «Конфисковано! Конфисковано в пользу Пинка! Конфисковано!» Так и дошли до Королевского Дворца.

 

22

Между тем раскопки проходили неспешно и планомерно. У каждого была своя роль. Майкл аккуратно выворачивал очередной ковш с песком. Пуся пяткой быстро разравнивал новую кучку. Мариша бдительным хозяйским оком осматривала инородные включения и мотала головой, а Беатрисс издавала душераздирающий стон безнадежности. И все повторялось. Когда они обошли половину Б. Лужи, на берег прискакали Таня и Миня. Приблизившись к Пусе на почтительное расстояние, они сказали:

— Громила, нас обидели! Заступись.

— Кто посмел? Как обидели?

— Новенькая. С зелеными волосами. Хотела уколоть нас сосновой иглой насквозь.

— Опасно для жизни, опасно для жизни! — взревел Пуся, но тут же добавил совершенно спокойно: — Это Лайла. Она из нашей компании. Против нее не воюем. — И он разровнял ногой последнюю кучку песка.

Тут же раздался вопль:

— Малися видит тазик! Свой тазик! Чистый тазик! Малися…

— Это ты называешь «чистый»? — и Беатрисс снова застонала.

— Таня-Миня, — Майкл высунулся из кабины, — сполосните тазик в Луже, а я с вами вечером в лото поиграю.

— Нет, в домино!

— Ладно, в домино, только…

— Малися сама моет тазик! — С этими словами Мариша совершила сокрушительный прыжок с ладони Пуси в воду, в три шлепка достигла берега и бросилась к своему сокровищу.

Скорость, которую развила крошка в воде, потрясла всех присутствующих, но самое большое впечатление заплыв произвел на Таню и Миню.

— Научи нас плавать. Мы тоже так хотим. Мы тебе дадим полезную вещь. Две полезные вещи.

— Ей сейчас не до вас, — вмешалась Беатрисс, — она сама будет учиться. — И, повернувшись к Марише, требовательно протянула руку: — Давай сюда тазик, пока снова не извозила.

— Почему сейчас? — заплакала Мариша. — Мы же еще не занимались!

— Ах ты, мерзкая жадина! Не занимались, говоришь? Ну, погоди. Ррррразойдись!!! Урррррок № 1!!! «Произношение ррррычащего звука рррррр»!

Все, включая Маришу, отпрянули от Беатрисс, и только Майкл, по-прежнему торчавший в кабине, сказал:

— Эй, потише. Когда Томми нет, я за старшего. Понятно? Вы, Беатрисс, должны идти домой готовиться к Променаду. Могу подвезти, если хотите.

— Спасибо, Майкл. — Беатрисс уже была сама благовоспитанность. — Мариша, де-точ-ка, хочешь, Майкл довезет тазик до Красного Дворца, а то тебе тяжело, наверное?

— Я сама, — буркнула Мариша и ясно улыбнулась. — Пуся любит Малисю.

— Пуся любит. Еще как! — И Прыщик усадил Маришу на плечо, а в руки взял обретенный тазик и потаскушку.

На берегу кроме них оставались близнецы. Они прыгали вокруг Пуси и поминутно обращались к Марише:

— На-у-чи-нас-пла-вать! На-у-чи-нас-пла-вать! — просила Таня или Миня.

— Сей-час-сей-час, — добавлял Миня или Таня.

И так бодро они кричали, и так славно подпрыгивали, что Мариша оживилась и ритмично заерзала на Пусином плече, а потом крикнула:

— Я согласна!!! Начинаем!!!

— Э, Мариш, ты чего это сразу? Так не договариваются. Миня-Таня, Мариша сможет после захода солнца.

— Почему? — спросили хором Мариша, Таня и Миня.

— Томми разрешил плавание только вечером.

— Подумаешь, Томми! — вякнули было близнецы, но тут же были отброшены мощной Пусиной ногой.

— Вот и подумайте, — сурово сказал Пуся. — А вечером прошу на берег Б. Лужи.

 

23

Кук XII, король Славного города Кукборга, с утра пребывал в благостном настроении и, увидев в окошко приближающуюся тележку, которую тянул Томми, бодро сбежал со второго этажа и занял место в центре зала. По сторонам жались оловянные солдатики, под потолком роились летучие гвардейцы-карлсоны, в соседнем зале заседали Советчики. Кук был доволен — каких-то два месяца в королях, а все налажено и катится само по себе: «Вот это жизнь! Ничего делать не надо — только гулять вовремя и пугать идиотов подданных».

Томми остановил тележку у порога, перенес аксессуары, расположив их кружком, а уж потом в центре водрузил Клаву.

— Исполнено, Ваше Кукство! — произнес Томми.

— Ай, браво, молодец! — ответствовал стандартным образом Кук.

Этой ритуальной фразы Томми не переносил, он так ее ненавидел, что явственно чувствовал, как около ушей расходятся швы его бархатной шкурки. Кук прекрасно знал, как тяжело Томми переносит «ай, браво». Много раз, еще до его, Кука XII, воцарения на троне, они обсуждали эту фразу, Пинок соглашался, что она унижает достоинство куклоида. Но теперь, придя к власти, не мог отказать себе в удовольствии щелкнуть по носу гордеца Томми. Тем более что фраза была стандартная, правильная. Такая же, как «Слушаюсь, Ваше Кукство».

В полном молчании Кук три раза обошел Клаву с аксессуарами. Потом обратился к Лайле:

— Это она тебя?

— Да, Ваше Кукство.

— Смотри-ка, усвоила, как ко мне обращаться. Том, благодарю за службу! — Он снова повернулся к Лайле: — И как ее зовут, куколка?

— Это Клавда, Ваше Кукство.

— Клавда? Впервые слышу такое имя. Кто ж тебя так назвал, Клавда? Сестры?

Томми хотел дать пояснения, но Кук XII вдруг подскочил к Лайле и выхватил у нее из рук сумочку с красками.

— Это тоже аксессуар?

Лайла, напуганная наскоком, только кивнула, а Кук быстро пооткрывал все коробочки и чемоданчики, с королевской бесцеремонностью потрогал блестящие яркие штучки и громко сказал:

— Клавда будет жить во Дворце. Приготовить помещение для аксессуаров. Выделить полк оловянных солдат для охраны. Приготовить помещение для работы и отдыха придворного аксессу… парикмахера Клавды. В караул пойдут три летучих гвардейца. Посменно. С облетом вверенной территории.

После этой тирады служивые забегали, в соседнем помещении со стуком и скрежетом что-то двигали. Все это молча. Молчали и Томми с барышнями. Томми еще переживал нанесенное оскорбление, а Клава вообще не понимала, что происходит — ее привезли, посадили, аксессуары по дороге не растеряли, ну и хорошо. Только Лайла по достоинству оценила решение Кука и судорожно обдумывала, как бы отменить разгулявшуюся высочайшую мысль:

«Пинок проклятый, все из-за него нарушилось! Мы бы с Клавкой жили-поживали, а уж добра бы наживали! Ну на что она ему сдалась! Его ж ни постричь, ни покрасить — весь как есть деревянный. Хотя покрасить как раз можно. Я лично видела в прошлой жизни, как красят деревянный забор. Получилось. Ох, при чем здесь забор! Зачем, зачем он это затеял — охрана, караулы… Клавка вон совсем сомлела, ни словечка в ответ не вякнула. Со мной-то посмелее была. Не хочу Клавку отдавать. Не отдам!»

— Ваше Кукство, Пиночек дорогой, — Лайла изобразила заботливую улыбку, — и зачем так хлопотать? У меня в Зеленом Доме все для Клавки, ой, Клавды приготовлено — и помещение, и охрана… ну, Пуся, и план по пепси.

— Какой еще план, куколка?

— Мы с Клавдой, — Лайла наконец-то почувствовала твердую почву под ногами, — мы решили организовать парикмахерскую для придворных и других жителей Кукборга.

— Не юли, про план рассказывай.

— Что ты, Пиночек, разве ж я смею юлить, раз сам ты спрашиваешь! Мы хотим брать за услуги Клавды плату пробочками от пепси. А с каждых десяти пробочек две тебе отдавать.

— Ну, положим, меньше четырех я не возьму. — Кук замолчал, кое-что обдумывая.

Лайла вздохнула с облегчением — раз дело дошло до торга, то вроде Клаву оставят в Зеленом Доме. Клава судорожно пересчитывала гонорар: если две из пяти пробочек заберет Лайла, а четыре из десяти — Кук, то что останется ей, несчастной, кроме аксессуаров да каторжной работы над полчищами барби?

Опять заговорил Пинок. На этот раз голос его звучал подозрительно:

— А что это ты, Лайла, вздумала придворных осчастливить?

— Ваше Кукство, Пиночек, так я же как вчера на балу оказалась, так сразу и поняла, что Кукборг остро нуждается в Клавде. А раз уж я… мы обо всем городе решили заботиться, так, ясное дело, в первую голову — о придворных. Я когда-то слышала выражение: «Лучшее — в Королевский Дворец».

— Это ты очень правильно заметила. Тэк-с, и кого же ты здесь у нас решила обслуживать? Оловянных, что ли? — И он весело оглядел присутствующих.

Все засмеялись — и оловянные солдатики, и летучие гвардейцы, и даже Лайла — все, кроме Клавды и Томми.

Клавда вообще чуть не плакала. Она как раз закончила вычисления, и у нее получилось, что Лайла будет получать больше пробок, чем она, мастер своего дела с аксессуарами. А Томми — вот что значит хорошее образование вообще и школа с философским уклоном в частности — понял, кого и зачем решил подвергнуть парикмахерским услугам Кук XII Пинок. Сделав же этот глубокий вывод, он мог повторять, да и то про себя, всего две коротенькие фразы: «Ну и дела!» и «Что же будет?»

Подождав, пока все вдоволь насмеются, Кук заговорил снова:

— Приказываю: отменить все мои приказы о придворном парикмахере.

Приказываю Томми: доставить Клавду с аксессуарами в Зеленый Дом, после чего явиться в Королевский Дворец для Променада.

Приказываю первому Десятку Летучих Гвардейцев: после Променада явиться в Зеленый Дом для получения парикмахерских услуг.

Приказываю Советчикам: проследить за первым Десятком Летучих Гвардейцев, а также за реакцией второго Десятка на парикмахерские услуги, полученные первым Десятком.

Уф, устал руководить! Ну что, есть вопросы? Если нет, то приступить к выполнению.

— У меня вопрос, — Томми махнул лапой в сторону улицы, где виднелась тележка. — Ваше Кукство, необходим ваш приказ о транспортной компенсации.

— В каком смысле? — Кук недовольно повел носом.

— Я прошу вас, Ваше Кукство, Клавде вместо потаскушки выдать тележку для перемещений. Пожизненно. И возителя.

— Вот видите, — Кук обратился к реющим под потолком Карлсонам и к Советчикам, заседающим в соседнем помещении, — простой медведь, а соображает лучше вас, бездельников-идиотов.

Приказываю:

1. Если потаскушка Клавде была выдана, то отобрать.

2. Если потаскушка Клавде не была выдана, то не выдавать.

3. После исполнения 1-го и 2-го закрепить за куклоидом с аксессуарами Клавдой тележку в пожизненное пользование.

4. Назначить возителем тележки любое животное из Зоопарка по собственному выбору заинтересованного куклоида.

5. В случае если указанный куклоид не сможет сделать достойного выбора среди представителей Зоопарка, он, то есть она, может назначить возителем любого жителя Кукборга в разумных пределах.

Все, накомандовался. Срочно на Променад. Хочу гулять и куличики лепить.

 

24

Томми, прихватив Клавду, сразу отправился за Беатрисс, а Кук, пока суд да дело, решил обратить свое высокое внимание на Лайлу. Наедине с Куком она чувствовала себя несколько скованно, однако виду решила не подавать, а наоборот, бодрым голосом спросила:

— Ваше Кукство, Пиночек, можно задать вопрос?

— Ишь осмелела! Запомни: здесь вопросы задаю я.

— А какие?

— Опять!!!

Гнев в королевском голосе заставил солдатиков приблизиться, а Карлсонов спуститься. Это успокоило Кука, и он расслабленным голосом продолжил:

— Ладно уж, все свои. Чего хотела спросить? Говори поскорей, не задерживай добрых и честных.

— Пиночек, ой, Ваше Кукство, я только хотела спросить, что Клавда будет делать с этими, с Карлсонами? Красить или стричь?

— Что захочу, то и сделает. Я еще не придумал. Может, всех озеленю.

Лайла оторопела. Она прекрасно знала, сколько осталось зеленой краски у Клавы, и твердо была намерена проследить за использованием ресурса только в свою пользу. А потому, отбросив весь трепет перед королевской особой, бросилась в бой:

— Пинок, Пиночек, ты хорошо подумал? У тебя же этих Карлсонов, как… как… ну, много. На всех зеленой краски все равно не хватит. А они ведь должны быть все одинаковые.

— Они и так одинаковые. Порода такая.

— А давай их покрасим в цвет твоего колпачка? В красненький?

— Ты, куколка, в себе? Как это «давай покрасим»? Ты на что намекаешь? Чтобы я, сам Кук XII…

— Что ты, что ты! Все Клавда сделает. Она же Королевский Парикмахер. — Лайла перевела дух, и ее осенило: — Кстати, Пиночек, а сколько Клавде за эти услуги заплатят?

— Нисколько. Казна пуста, — отрезал Пинок.

— Ой, да разве ж я про твои пробочки! Я хотела спросить, сколько карлсоны за себя заплатят. Они смогут хоть по штучке… или твоя стража обслуживается бесплатно?

«Надо же, — подумал Пинок, — с виду полная идиотка, а мысль дельная. Я же смогу выкачать из них всё. Небось наворовали, защитнички! Какую же цену назначить?» И Кук занялся подсчетами:

«Пробок бы десять за голову… не-е-ет, могут взбунтоваться. Нам это не надо. Мы, Куки, покой уважаем. Свой. Но, конечно, по десять-то пробок у них есть… Жаль, что до Оксфорда не удалось продержаться. Имел бы экономическое образование. А так только одно слово в голове — „конфискация“. Придется думать. До выборов осталось десять месяцев. Если их заставить стричься или краситься раз в месяц за одну пробку, а их десять и десять и один, то в месяц я буду получать… Так… и десять месяцев… Очень неплохая операция. Черт, придется же делиться с Клавдой. Жалость-то какая. И еще Лайла…»

— Зачем же Клавде бесплатно надрываться. Заплатят они по штучке. — А про себя добавил: — Ежемесячно.

— Как хорошо, Пиночек! Мы с Клавдой будем рады. То есть тебе же тоже хорошо… В смысле…

— Без тебя разберусь, кому чего хорошо. — Помолчал немного и добавил — Хочу гулять. Где там Томми? Эй, стража летучая, сгоняйте кто-нибудь к Красному Дворцу. Поторопите. Но не больно.

Тут же тройка летучих гвардейцев вылетела на задание, и в зале стало чуть тише. Но не надолго. С улицы раздались крики: «Приближаются! Уже рядом! Входят!» — и сразу же появился Томми с поминутно приседающей в книксенах Беатрисс.

Кук XII приосанился — все-таки Беатрисс была очень грациозным изделием — и даже милостиво кивнул, а мог бы активно проявить недовольство задержкой Променада. Кук редко упускал возможность продемонстрировать народу масштабный королевский гнев…

Пока по отмашке старшего гвардейцы совершали приличествующие случаю перестроения, а оловянные солдатики разворачивали полотнище переносного тента, Кук нежно приобнял Беатрисс и вышел с ней из Дворца.

Беатрисс немедленно приободрилась и метнула горделивый взгляд на Лайлу. Та не растерялась и приблизилась к Томми.

«Ах, как близко, как непозволительно близко! Ей надо помешать! — подумала Беатрисс. — Эта лысая легко может отщипнуть кусок бархата, а Томми — такой добряк, не окажет сопротивления».

Но воспротивиться возможным действиям Лайлы она не могла — королевская хватка не ослабевала.

 

25

Несмотря на нервное начало, Беатрисс всё очень, ну просто очень понравилось… Это ведь была не обычная прогулка по пляжу, доступная любому куклоиду, а настоящий Королевский Променад. Сколько шума, суеты, как громко хлопал на ветру тент, влекомый на приличной высоте десятком летучих гвардейцев! А сколько удовольствия получила Беатрисс при виде шарахающихся от торжественной процессии простых горожан! И еще их завистливые взгляды, которых они не могли оторвать от ее потаскушки. Даже Пинок при виде бабочки-металлик поощрительно кивнул, а уж он-то в потаскушках очень даже понимал.

Потом лепили куличики — на скорость и прочность, строили замки — кто выше. А Пинок возле каждого строения складывал очаг из прибрежной гальки. Получалось очень мило — любил он это дело и про себя называл Королевским Промыслом.

Лайле тоже бы все действо понравилось, если бы не тягостные воспоминания о последнем разговоре с Пинком. Она категорически противилась идее окраски Карлсонов, следовательно, надлежало что-то придумать до окончания Променада.

Томми грустил, хотя по нему это было не заметно. Он ничего не имел против общества Лайлы, но разве можно сравнивать ее с Беатрисс! Положа лапу на сердце, он честно мог сказать, что такого красивого куклоида он за свою долгую жизнь не видел. Но приблизиться к Беатрисс не мог. Не положено было. А Пинок ни на секунду от нее не отходил.

Решив отвлечься от недостижимой цели, Томми изо всех сил старался помочь Лайле в строительстве очередного замка. Но дело у них не ладилось: Томми оказывал только механическую подмогу — прислонится к стенке и стоит, задумчиво глядя за горизонт, а что там с этой стенкой, ему не интересно, а Лайла, погруженная в размышления, просто поколачивала ладошкой по влажной песочной лепешечке, досыпала еще немного песка, все меньше… все выше… пока не получился гладкий и очень аккуратный конус. Она обошла его, убедилась в идеальности формы и вдруг расхохоталась довольно громко и бросилась к Томми. И что-то горячо зашептала ему на ухо, не забывая это ухо заинтересованно поглаживать, теребить, оттягивать бархат, а другой рукой победно размахивать.

Позиция носа Кука XII во время этого тайного — на глазах у всего общества — разговора несколько раз менялась. Однако Беатрисс носовой азбукой еще не владела, Томми стоял к Пинку спиной, а Лайла в силу своей открывшейся прозорливости догадаться бы могла, но пребывала в плену идеи, которую низлагала в бархатное медвежье ухо.

Чувствовал Пинок, носом чуял, что Лайла интригует по парикмахерской части. Сам во все время прогулки думал, как бы половчее с Карлсонами поступить. И срок, на размышления отпущенный, сокращался довольно быстро.

Он даже сделал несколько мелких шажков в сторону Лайлы — вдруг удастся хоть словечко подслушать, но вспомнил о королевском величии и сказал: «Больше двух — говорим вслух!»

Лайла сразу от Томми отскочила, а он задумчиво расправил помятое ухо.

— Ну? И о чем разговор имели? — спросил Пинок, держа в поле зрения обоих подозреваемых.

— Ах, Пиночек, я просто поделилась своим восторгом от общества, от замков и от… вообще.

— А чего это ты с медведем делишься?

— Хотела сначала посоветоваться, как лучше выразить. — Она быстро взглянула на Томми, тот молча кивнул. — Я же, Пиночек, правил не знаю пока.

— Сказала бы как можешь, — недовольно прошипел Кук. — Или ты меня боиш-ш-шься?

— Я… я… не боюсь, я преклоняюсь и трепещу.

— Вот это правильно! Чего тебе бояться? Ну, на Свалку отправлю раньше времени. Так это же наша Родина! — И Пинок довольно захохотал.

Смех Кука подхватили оловянные солдатики и карлсоны, что входило в их обязанности. Они так старались, что закачался переносный тент. Но общее служебное веселье тут же и закончилось, потому что Кук продолжил тираду:

— Только я тебе совсем не верю, куколка! Ну! — И он требовательно замолчал.

— Ой, Пиночек, как ты всё узнаёшь! Что значит — король! Я прям поражена!

— Короче, куколка!

Голос Пинка звучал зловеще, но Лайла нашла в себе силы приблизиться к повелителю.

Дальше все произошло само собой — Томми прыгнул вперед, схватил Беатрисс за руку и оттащил от Пинка, а освободившееся место заняла Лайла, солдатики построились у самой воды.

Пинок подтянул Лайлу поближе к себе и прошипел:

— Без фокусов, куколка, быстро говори, что придумала.

 

26

Беатрисс была недовольна происшедшей перестановкой — место около Пинка, мечта всех жителей Кукборга, должно было принадлежать ей, уже принадлежало во все время Променада. Так она считала. А потому недовольно воззрилась на Томми и демонстративно потерла руку:

— В чем дело, Томми? Вы чуть не сломали мне руку насовсем! И эта стриженая выскочка сразу влезла на мое место.

— Извините, Беатрисс, я не хотел причинить вам…

— Но зачем, зачем вы меня вырвали из общества?

— Беатрисс, я все вам объясню. Давайте только отойдем от них.

Пока Томми волок упирающуюся Беатрисс подальше от свиты, горькая мысль заполнила его бархатную голову: «Нет совершенства в этом мире. Такая красавица и ровно ничего не понимает. А могла бы сказать „спасибо, Томми“, ни у кого не получается так искренно. Не понимает, что я ей жизнь продлил. Какая тоска… Эх, если бы можно было начать сначала. Снова на Свалку, только на другую. Там наверняка есть какой-нибудь Кукборг, но лучше. А может быть, уговорить Беатрисс и вдвоем отсюда?..»

— Ну что же вы молчите, Томми. Объясните, в конце концов, что происходит? — И Беатрисс так посмотрела на Томми, чтобы он понял: нежность, окутывающая их отношения, может испариться.

Ох, этот взгляд! Томми он доконал. И он в подробностях изложил Конституцию в части, трактующей преступления и наказания: «Считается ШП и карается в том числе: случайное нахождение около Короля во время личного разговора с третьим лицом; распространение информации о решениях, принятых Королем; а также всё, что таковым сочтет Король».

Беатрисс не поняла почти ничего и чуть не заверещала от возмущения, но сдержалась, извернулась и… попыталась сделать Томми замечание:

— Все-таки вы просто медведь, хоть и образованный! Выбирайте слова, разговаривая с дамой! — Помолчала секунду, чтобы продолжить наскок, но любопытство одолело ее. — А что такое ШП?

— Шпионаж в Пользу. — Томми боялся сказать лишнее слово, только бы не вызвать еще одну гневную тираду.

— В чью Пользу?

— Это не имеет значения. Главное, что ШП карается.

— Больно?

— Кому как. На самом деле в Кукборге предусмотрено только одно наказание. Что бы ни сделал — на Свалку.

— Но почему, почему? Ведь бывают совсем маленькие проступки. Что же, сразу на Свалку? Вот моих сестер в прошлой жизни, например, ставили в угол. Они брали меня с собой, и мы прекрасно проводили время.

— Ах, Беатрисс, не стоит предаваться воспоминаниям о детстве. Мы ведь говорим о Жизни Настоящей.

— Как страшно жить! Я совершенно по-другому это себе представляла. Думала, что просто буду появляться в обществе, лепить куличики, вращаться на балах, ходить в Зоопарк… Так хорошо началось — несравненная потаскушка… А теперь…

— Все это здесь есть, о чем вы говорите, и еще много другого. Все, как вы себе рисовали в детских мечтах. Но Настоящая Жизнь — это кое-что еще. — И вдруг Томми перешел на шепот: — Беатрисс, быстро уходим.

Его предложение было абсолютно обоснованным — судя по всему, Пинок решил провести заседание Советчиков.

Все карлсоны, не выпуская из рук тент, взметнулись так высоко, что спасительная тень теперь прикрывала только королевский нос. Советчики сгрудились вокруг Пинка, а стража, прихватив упирающуюся Лайлу, отступила от Пинка на сто предписанных шагов. Это спасало охранников от обвинения в ШП. А ШП со стороны любого постороннего куклоида стал и вовсе невозможным — Пинок с другими буратинами стоял между бесконечной линией прибоя и параллельной ей цепью оловянной стражи. Сверху пляж охранялся летучими гвардейцами. Они контролировали все подступы к прилегающей территории и, конечно же, все отступы с нее.

Естественно, при такой диспозиции карлсоны засекли побег Томми и Беатрисс и в очередной раз обсудили удивительные умственные способности простого вроде бы, ну совершенно как все, медведя. Впрочем, эта тема не долго занимала гвардейцев. Больше их интересовала причина неожиданного сборища буратин.

Надо отдать должное Карлсонам. Они все были очень даже не дураки и быстро сообразили, что единственный возможный для них источник информации — зеленоволосая Лайла. Проблема была только в том, как выдрать столь ценного осведомленного куклоида из оловянного окружения, чтобы никто из буратин, включая Пинка, этого не заметил. Действовать, следовательно, надо было тихо, а предполагаемые похитители должны были подавить стражу одним своим видом.

Перекинувшись несколькими короткими фразами — «Двое вверх и в город», «Пожалуй, попугаи», «Две штуки справятся», — они приступили к выполнению.

Тут же двое гвардейцев, отпустив тент, резко набрали высоту и, миновав сосновую рощицу, направились к Зоопарку.

 

27

Их отлет никто на пляже не заметил, интриги, а особенно политические, всегда прекрасно отвлекали куклоидов от реальности. Зато жужжащие гвардейцы-дезертиры привлекли внимание бдительного Томми. Он как раз вытаскивал сосновые иголки, застрявшие в локонах Беатрисс после очередного сокрушительного падения, и пытался определить ее на отдых, прислонив к корню последней сосны на пути в Кукборг. Пока Томми успокаивал мученицу — все-таки бегать по дюнам в бальных туфельках более чем неприятно, — он обдумывал ситуацию, хотя ответ на колотившийся в его голове вопрос «Что происходит?» был уже очевиден.

Слишком хорошо, еще по прошлой жизни в Итоне, он знал Пинка. Да и здесь, в Кукборге, не один год песок вместе месили. Не сразу ведь его в Куки выбрали. Сезона три Пинок помогал мягкотелому Томми по механической части — очень уж у него жесткий и удобный для ремонтных работ был нос.

За время совместного труда Томми сумел оценить предусмотрительность Пинка, который притаскивал со Свалки все, когда-либо имевшее отношение к буратинской породе. Притаскивал, латал, чистил, подгонял и насобирал-таки когорту временно верных.

Предвыборная кампания Пинка утвердила Томми во мнении о бывшем помощнике по ремонтной мастерской. И теперь он безошибочно вычислил не только тему неожиданного заседания Советчиков, но и цель тайного перелета парочки Карлсонов. А сообразив все это, он сказал:

— Беатрисс, вам удобно сидеть?

— Я хочу домой, — заныла Беатрисс, — хочу домой, не хочу сидеть в куче песка, вы обещали развлечения, а сами…

— Клянусь, Беатрисс, что сегодня до заката мы обязательно посетим Зоопарк.

— А на бал пойдем?

— Любой день заканчивается балом.

— А еще я не была в игровом зале.

— Можно и туда, покружитесь на балу, а потом поиграете. Почему нет? Пуся лично проследит.

— Ну, тогда побежали, я уже отдохнула.

— Дело в том, Беатрисс, что вам придется чуть-чуть, совсем немного здесь посидеть одной.

— Что-о-о? Да как вы можете даже думать, что меня можно оставить одну в непроходимом лесу!!! Нахал!

— Тише-тише, я же сказал, чуть-чуть, совсем немного. Сейчас примчится Прыщик и поможет вам добраться до дома.

— Допустим. А что все-таки случилось?

— Понимаете, — Томми не собирался посвящать красавицу в политические тонкости всего происходящего, — по-моему, Лайла попала в беду.

— Замечательно, так ей и надо! Мерзкая выскочка! Испортила Променад!

Томми слегка поморщился и попытался образумить Беатрисс, которая при всем при том казалась ему истинным совершенством:

— Ну что вы, она же ваша старинная знакомая.

— Лысая дрянь, специально все подстроила, только бы Пинок на нее внимание обратил!

— Вы несправедливы, дорогая Беатрисс, уверяю вас, что Лайла совершенно не виновата в последних событиях. Просто надо сделать так, чтоб ее и не обвинили.

— А если, значит, вам не удастся сделать ее невиновной, то ее отправят на Свалку? — в голосе Беатрисс прозвучала искренняя надежда на такой исход дела.

— Боюсь, что так, а потому я срочно покидаю вас, — и, не дожидаясь ответа, Томми быстро скрылся за пышным пучком папоротника.

Таким образом, недолгое одиночество ее было скрашено приятными мечтами о полном поражении неожиданной соперницы.

 

28

Пока карлсоны болтались в Зоопарке, подбирая птичек покрупнее, пострашнее, при этом говорящих (значит, попугаев!), пока Томми носился по городу в поисках Прыщика, совещание на пляже подошло к концу — было выработано решение. Советчики одобрили. От них только это и требовалось. Решение-то предложил Пинок, Советчики должны были положительно отреагировать. Вот если бы Кук XII заметил хотя бы одну фальшивую улыбку или кивок, всех бы немедленно отправили на Свалку. Но зная крутой нрав правителя, Советчики постоянно тренировались в искренности. И на этот раз все прошло мирно. Советчики достигли вершины единодушного одобрения. Пинок довольно оглядел присутствующих и произнес торжественную речь.

Часть официозная — Мы, Кук XII, избранный единодушной волей куклоидов, им на радость, себе на пользу сроком до следующего Определяющего Бала… — похожая на скороговорку, промелькнула и тут же исчезла в прибрежном песке; потом пошла часть определяющая — не только воля куклоидов возвела его на трон, но и наличие вместилища гениальных мыслей конкретно у него, Кука, потому и ставшего Двенадцатым; часть уточняющая была посвящена тому замечательному факту, что вместилище не только имелось, но и заполнялось время от времени соответствующей начинкой. После чего он перешел к текущему моменту — полным-полна коробушка.

Суть предложения сводилась к тотальному посрамлению, унижению, подавлению конкурирующей организации, каковой все буратины (между собой, разумеется) называли Карлсонов. Делать все это предполагалось посредством парикмахера Клавды, предназначенной для стрижки и последующей покраски оставшегося.

— Значит, так. — Кук слегка попрыгал и пошевелил суставами плечевого пояса, чтобы придать последней части своей речи дружеский характер. — Сначала она пострижет этих лохматых уродов. Сделает из голов конусы, а потом покрасит. Кстати, все знают, что такое конус?

Советчики деликатно промолчали.

— Конус — это такая штука, такая круглая внизу и высокая. Понятно объяснил?

Советчики продолжали молчать достаточно деликатно.

— С кем приходится править! Ужас. Идиоты. Конус — это как наши фамильные колпачки.

Советчики одобрительно застучали локтевыми суставами. Деликатно.

И Кук продолжил излагать план преобразования Карлсонов в подобие буратин.

— Носы, конечно, мы им наращивать не будем. Уроды — они и есть уроды. — Советчики понимающе захихикали. — А коническими головами обеспечим. Чего мы этим достигаем? К следующему Определяющему Балу население Кукборга привыкнет, что кругом только буратины — летающие безносые и длинноносые, обеими ногами уверенно стоящие на морском песке нашего города, — а привыкнув, скорее всего выберут одного из настоящих буратин, а не какую-нибудь подделку. Но поскольку из вас, по случаю вашего неистребимого идиотизма, никого выбрать нельзя, то, значит, снова предпочтут меня. Надеюсь, все восхищены?

Последний вопрос был, в общем-то, излишним: кто бы посмел не восхититься ходом глубокой королевской мысли, находясь в непосредственной близости от ее источника. Вот Советчики и закивали одобрительно, и застучали всеми суставами от счастья. Но больше всех счастлив и, соответственно, восхищен был сам Пинок. Он просто сам перед собой преклонялся за то, что в последнюю минуту раздумал объяснять сотоварищам финансовую сторону затеи. А между тем… Между тем он уже много раз пересчитал грядущие пробочки от пепси и даже представил себе, как он укладывает их в столбики, а столбики становятся все выше и прибавляются в количестве.

Однако никакие мечты у куклоидов времени много не занимали. И настала пора поиграть, но как-нибудь торжественно.

 

29

— А не сыграть ли нам в «Каравай»?! — бодро рявкнул Кук.

— Сыграть, сыграть! — возликовали притомившиеся от заседания Советчики. — А кто будет водить?

— Идиотский вопрос. Конечно, Лайла. А вы убедитесь в моей правоте.

— Мы убеждены, мы убеждены! — заорали буратины. Каждый старался крикнуть как можно громче.

— Та-а-ак. И в чем вы так уж уверены?

— Мы уверены, что вы правы, Ваше Кукство, — отрапортовали они хором.

— Неплохо. Да. Так вот, вы еще раз убедитесь в моей правоте, потому что я не только умнее всех вас вместе взятых, но и выше любого из вас. И Лайла выберет меня. Если не последняя дура, конечно. Где она, кстати? Эй, оловянные, Лайлу!

— Я здесь, Пиночек, — прохрипела несчастная, — я думала, ты про меня совсем забыл.

— Ну-ну, рева-корова, без этих давай, без фиглей-миглей. Захотел — забыл. Захотел — вспомнил. Мне решать. Давай быстро сюда!

Стража расступилась, и Лайла, на ходу приводя себя в порядок — юбки, причесочку, — помчалась на зов.

— Значит, так. — Пинок строго оглядел Советчиков и примкнувшую к ним Лайлу. — Сейчас будем играть в «Каравай-каравай». Все знакомы с правилами?

Советчики захлопали суставами, а Лайла сделала миленький книксен и сказала:

— Ой, Пиночек, я обожаю играть в «Каравай». Мы так играли с моей…

— Поменьше болтай. Будешь водить.

— Я? Но мне так неловко. Может, кто-нибудь из твоих родственников…

— Это не родственники, а приспешники. И без возражений.

— Хорошо-хорошо. Только не сердись, Пиночек. Я, значит, вожу.

— Водишь. И по команде «кого-хочешь-выбирай» делаешь выбор. Ошибешься — сама знаешь, что тебя ждет. Начали! — И Пинок громко хлопнул в ладоши.

Тут же все Советчики, взявшись за руки, хороводом пошли вокруг Лайлы, наставив на нее грозно торчащие носы.

На словах «вот такой вышины» они дружно тюкнули бедолагу по голове, после «вот такой нижины» она получила свою порцию по коленкам, а «вот такая ужина» чуть не превратила ее в подушечку для иголок.

Пинок, однако, заинтересованный в показательных выборах, не допустил трагического конца — в последний момент дернул своих соседей за руки, и кружок тут же развалился, а Лайла получила возможность завершить игру.

— Я люблю вас всех, — фальшиво пропищала истыканная носами Лайла и продолжила уже вполне искренно — заметила своего спасителя, — а дорогого, замечательного, умненького-разумненького Пиночка больше всех.

Пинок внимательно посмотрел на Советчиков. Те, чуть отойдя в сторону, занимались медицинскими процедурами — вправляли расшатанные суставы. Дело это, в силу конструкционных особенностей буратинских организмов, было для них привычным, но требовало сосредоточенности.

«Сникли, голубчики, так вам и надо. Убедились, идиоты, кто чего стоит. Так-то. Вон у меня и суставы покрепче ваших», — удовлетворенно думал Пинок.

Но приятные его размышления были прерваны самым неожиданным образом — совсем рядом с охраняемой территорией Променада обнаружились два гигантских, устрашающего вида попугая. Птички, как показалось Пинку, двигались прямо к нему.

— Эй, оловянные, вы куда смотрите!

Солдатики мгновенно перестроились и взяли в кольцо нарушителей, которых вся эта мелкая возня не остановила — попугаи шли себе и шли, а солдатики двигались вместе с ними, держа оцепление.

И вдруг всем стало ясно, что цель злодеев вовсе не Кук XII, а Лайла. Убедившись в этом, солдатики слегка расслабились. Цепь стала пожиже. А Советчики, в момент опасности, как это было принято, окружившие Кука, опять отошли и продолжили самолечение. Лайла не казалась им такой уж важной особой.

Это была их ошибка, роковая ошибка. Кук, все утро строивший планы поругания своих конкурентов на грядущих выборах, успешно, хоть и мысленно, уже устранивший всех Карлсонов, мгновенно воспользовался представившимся случаем и принял решение — короткое, но суровое:

— Транспорт на пляж! Всех идиотов на Свалку!

Многое буратинское не было чуждо Карлсонам. Любой из них в следующем сезоне мог стать главой Кукборга, в честной борьбе победив на Определяющем Балу. Но искушение уменьшить количество претендентов на престол было так велико, что трескучий голос Пинка еще стучал по стволам прибрежных сосен, а летучие гвардейцы бросили тент, который спланировал на мелководье, и рванули в город собирать медведей.

 

30

Спасаясь от попугаев, Кук, прихватив Лайлу, отскочил в воду. По колено. Он надеялся, что сухопутные птички за ними не последуют. Лайла от ужаса молчала. Единственное, до чего она додумалась, это спасти обувь. Ноги у нее были из пластмассы — она, правда, всем рассказывала, что это фарфор, — но намокание им точно не грозило. А вот хорошенькие кожаные туфельки могли испортиться. Лайла нагнулась и сняла их. Так они и стояли по колено в воде — Кук держал за руку Лайлу, а она прижимала к себе туфельки, отчего на зеленом платье расплывалось грязноватое мокрое пятно. Оно все больше беспокоило Лайлу, но не с Куком же об этом говорить. Вдруг это какой-нибудь закон нарушит. А сейчас транспорт прибудет вывозить буратин на Свалку, могут под горячую руку и ее… «Нет, только не это, — нервничала Лайла, — у нас такие планы. Все должно быть хорошо. Вот и Пинок заботу проявил. Уже сколько времени за ручку держит. Приятно».

Кук же, не просто так с бухты-барахты выбранный королем, очень быстро, почти сразу, как оказался в воде, вычислил и откуда взялись попугаи, и почему злоумышляли против Лайлы.

Кстати, птички, из-за невероятных своих размеров нелетучие, действительно в воду не полезли, а прогуливались по песочку, хищными взглядами царапая Лайлу. Но она этого не замечала. Солнце палило вовсю, и бедняга всеми силами души переживала вынужденное, но возможное свое выгорание.

«Может, и карлсонов заодно на Свалку, чего транспорт зря из города гонять?» — вот какой вопрос мучил Кука. Но недолго. Мечта о несметном количестве пробочек от пепси, которые в скором времени перейдут в его, Кука, собственность, поумерила его боевой задор, и светлая идея «всех уничтожу» угасла к моменту появления в зоне Променада всего автомобильного транспорта Кукборга.

Все примчались — и белый медведь Майкл, и Последствие Воздействия Бряк на пожарной машинке, и все остальные медведи. Только Томми пришел пешком.

В погрузке он не участвовал, а стоял в сторонке и наблюдал, как недавние Советчики один за другим исчезают за высокими бортами грузовиков. Зрелище было унылым, но поучительным. И Томми, до того момента озабоченный поисками Беатрисс, которой на условленном месте не обнаружил, стал думать о неожиданной массовой отставке.

«Что победило? — размышлял Томми. — Судьба или интрига? Или их буратинская судьба — покориться интриге Пинка?.. Интересно, что послужило поводом для столь крутого поворота?.. В их советах Пинок вряд ли нуждался. Да и что они могли присоветовать уж такое мудрое, с точки зрения Пинка. Он всегда подчеркивал, что он деревянный, а все Советчики из дешевых пластиков, совсем другая порода. Только носами на него похожи, а так — ничего особенно умственного. Но так было всегда. Что же случилось сегодня?..»

И вдруг, вплетаясь в мысли Томми, прозвучал вопль «От судьбы не уйде-е-ешь!» и сразу короткий всплеск. Если бы деревянное лицо Кука могло побелеть, оно бы побелело от ужаса и ненависти к злоумышленнику. А если бы деревянная голова Кука в этот момент могла рассуждать, она не нашла бы в услышанном злого умысла. Так бывает в Настоящей Жизни — своевременная случайность несет в себе больше смысла, чем хорошо продуманный план.

Все действительно произошло случайно. Последний и самый мелкий из бывших Советчиков, покалеченный во время «Каравая», перед погрузкой в самосвал зашвырнул ненужную руку в залив. Знал, что на Свалке оторванная рука, которую он до того нежно к себе прижимал, не понадобится. Вот и бросил ее куда попало. А попала она практически в Кука и покачивалась теперь около королевской голени, иногда тыркаясь в королевское же колено. Положительный момент, правда, тоже был — попугаи испугались пролетевшей мимо них непонятной штуковины и чинно ретировались.

Пинок, разогретый до белого каления последними событиями, выскочил из воды и лично стал запихивать однорукого в самосвал, приговаривая:

— Вот теперь ты прав, умненький-разумненький! Не уйдешь от судьбы! Куда ж тебе от нее податься? Только на Свалку к таким же идиотам, — и добавил уже совсем громко, чтобы все присутствующие услышали и отсутствующим передали: — Куклоид предполагает, а Кук, Кук XII, прошу запомнить, располагает!

Закончив произносить Указательный текст, Пинок дал отмашку грузовикам, чтобы уже отправлялись. Потом обозрел воды залива и, обнаружив торчащую там Лайлу, пробормотал: «Вот дура, не может, что ли, сама выкарабкаться?»

— Эй, Лайла, ты чего, заснула? Так я сейчас оловянных пошлю, вмиг разбудят. У них не заржавеет. — И захохотал.

Но никто его смех не подхватил законопослушно. Пока Лайла, спотыкаясь, брела к берегу, Кук мрачно оглядел пустой пляж. Но тут он заметил Томми и воспрял духом:

— Том, медведь мой дорогой, что же ты не подходишь к старому другу? Давай посидим на песочке, погреем старые материалы на солнышке, вспомним Итон.

Кук подозвал двух оловянных, те аккуратно пощекотали его сабельками под коленками, ноги его немедленно согнулись, и через мгновение Кук уже сидел, приглашающе похлопывая по песку рядом с собой.

Томми решил присоединиться. Любопытствовал сдержанный Томми, а спросить прямо не мог — все равно Пинок бы не ответил. В силу своего главного принципа — «здесь вопросы задаю я» — не ответил бы. Зато с уверенностью можно было утверждать, что Пинок его не в куличики позвал соревноваться. Видно, поговорить захотелось.

«А раз поговорить, то что-нибудь важное и скажет», — глубокомысленно заключил Томми и с размаху плюхнулся рядом с Пинком.

 

31

Помолчали. По мнению Томми, пауза затянулась, и он, как медведь прекрасно воспитанный, заговорил о погоде: отметил прелестное безветрие, указал на несколько в нужных местах зависших облачков, препятствующих вынужденному выгоранию, после чего перешел к обсуждению климатических особенностей Кукборга и ближайших окрестностей.

— Да ладно тебе, дружище, лучше о куколках поговори, — прервал его Пинок.

— Можно и о куколках, — согласился Томми. — Вон Лайла вся мокрая, сушить надо, а ветра нет. Может испортиться.

— Тю, тоже мне проблема. Эй, оловянные, быстро сорвать по лопуху и делать ветер вокруг Королевского Пособника Лайлы. Или лучше Посредника? — Кук на минуту задумался, прикидывая разные варианты названия, но решил не мучиться по такому дурацкому поводу. Назвал и назвал, какая разница. — Ну, чего стоите? Не знаете, где лопухи взять? Или в какую сторону ветер делать? Рысью, недоумки! — И опять засмеялся.

Томми на всякий случай улыбнулся, и это было оценено Пинком по достоинству.

— Хороший ты куклоид, Томми, тонкого понимания обстоятельств. Приятно с тобой общаться. Заметил, что я с буратинами устроил?

— Трудно не заметить, Ваше Кукство.

— Надеюсь. А к вечеру весь город будет в курсе, как я поступаю с изменниками.

— А разве они… — Томми старательно подбирал слово.

— Ясное дело. Все как один изменники. Ну ничего, на Свалке образумятся. Но никто этого не обнаружит. А вот для тебя есть предложение. Давай-ка ты нарушишь закон.

— Ваше Кукство, как вас понимать?

— Скажи, Том, как ты относишься к римскому праву?

Вихрь мыслей в голове Томми: «Он раскаялся, он хочет все по правилам, да я ради этого что угодно нарушу! Мы создадим новые законы, Кукборг станет оплотом демократии…» Все это вылилось в короткую, но окрыленную фразу:

— Dura lex, sed lex!

— Молодец, не зря тебя в Итоне на занятия таскали! Я ведь про dura lex и все такое полностью с тобой согласен.

— Как я рад, Ваше Кукство!

— Это хорошо. Я вот чего замыслил. Мы в Кукборге приблизились к римскому праву вплотную. Практически одной ногой уже на нем стоим. Дело за малым — у нас Законов многовато. В соответствии с этим самым правом лишние надо убрать.

— А какие же лишние? — обалдело спросил Томми.

— Да все. Кроме одного, который про наказания.

— Ваше Кукство, а почему вы решили, что в римском праве только один закон существует?

— Все-таки ты бестолочь, дражайший Томми. Видно, плохо латинскую грамматику знаешь, формально. Dura lex — это единственное число. Я понятно объясняю?

— Понятно. — Томми тихонько водил лапой по песочку, что действовало на него успокаивающе.

— А мне не совсем понятно, почему ты не спрашиваешь меня о предложении, каковое я изволил тебе сделать? Робеешь? Думаешь, не справишься?

— Да нет, справлюсь, наверное. Но требуются кое-какие уточнения. Позвольте задать вопрос, Ваше Кукство.

— Даже интересно. Ну, задавай.

— Как я понял, вы хотите, чтобы я изменил Конституцию. Но почему я?

— А кто, я, что ли? Ну, насмешил. Как же я могу перепиливать Конституцию? Я же ее гарант. А ты — медведь свободных взглядов, к тому же умеешь читать. Ты, значит, изучи документик-то и всё, кроме нужного закона, выкинь. Никто и не заметит. Все же дебилы. Читать не умеют. Только буквы смотрят.

— Буква закона… — почти про себя пробормотал Томми, но Кук его услышал.

— Не буква, а буквы: «К» от Конституции и «3» от Закона. Эти буквы как были, так и будут. Ловко?

— Ловко, Ваше Кукство. А что…

— Что с тобой будет? Все ерунда. Я тебя разоблачу. Объявлю вне Закона… Нет, так нельзя. Это я не продумал: «вне Закона» — ты, выходит, уйдешь от ответственности. Значит, я тебя, наоборот, объявлю в Законе. Засаду на тебя устроим. А ты не будь дураком, скройся в прибрежных песках. Такой вот планчик. Нравится? Знаю, что нравится. Вы, медведи, вообще любите в прятки играть. А я просто обожаю. Я буду водить. Оловянные хором крикнут: «Кто не спрятался — Кук не виноват» — очень демократично, не правда ли? — и мы бросимся тебя искать, потом запятнаем и примерно накажем. Придумаем вместе с тобой что-нибудь необычное. Поможешь мне?

Томми, давно уже пытавшийся вставить слово, от последнего вопроса икнул и перешел на английский. Он сказал:

— Сэр!

— Ну, не кипятись, Том. Это я шучу. Конечно, я не буду с тобой советоваться. И так уже все придумал. Мы тебя как отловим, сразу объявим vox populi: «Изменника на Свалку». Но, отдавая должное твоему героическому деянию, организуем самовывоз.

— Это как?

— А так, дурачина: сядешь за руль своего любимого грузовика и вперед на Свалку, а дальше — поминай как звали… Знаешь, Томми, я тебе даже завидую. Уедешь отсюда, посмотришь другие Свалки, города. С удовольствием бы с тобой махнул.

— Так поехали, места в кузове достаточно.

— Тебе просто говорить! А ответственность перед жителями Кукборга! На кого я их оставлю? Молчишь? И правильно. Кто ж меня заменит…

 

32

Лайла была счастлива. Мокрое пятно на платье стараниями оловянных высохло, не оставив и следа. Солдатики бегали вокруг нее, в такт размахивая лопухами. А она кружилась в центре, кружилась, кружилась и размышляла о своем неожиданном назначении.

«Век Пиночку этого не забуду. Какое название красивое — Королевский Пособник! Надо будет у Томми спросить, что это значит. Беатрисс умрет от зависти. Так ей и надо. Воображуля. Думала, раз красотка, то всё ей. Ан нет, должность мне выдали. Даром что я почти лысая и зеленая! Зато умная. Ой, прям голова кружится от счастья. Или от лопухов? Надоели эти оловянные коротышки».

— Чего размахались! Хватит, высохла! — Лайла легко переняла свойственную Пинку краткость команд. — Брысь от меня. Мне с Его Величеством посовещаться надо.

Оловянные подчинились, но ни Пинка, ни Томми на пляже уже не было. Она покрутила головой и увидела только кончик красного колпачка Кука, который сразу исчез за поворотом тропинки.

Это даже обрадовало Лайлу — официоз, хоть и закончившийся для нее самым благостным образом, слегка утомил ее. Она решила заняться своими делами. Надо было проведать Клавду, навести порядок в Зеленом Доме перед приходом толпы клиентов, забежать к Беатрисс и объявить о своем успехе при королевском дворе, да и отдохнуть уже было пора. И она стала думать, куда пойти — в Зоопарк или в игорный зал. Потом решила, что начать лучше с Зоопарка, а остальные развлечения отложить на вечер.

— Оловянные, сопроводите Королевского Пособника в Кукборг!

Команда, однако, не была исполнена — все оловянные удалились вслед за Куком. Лайла осталась одна на пляже. Дорогу она не помнила и пошла в сторону единственной видимой тропинки.

Хорошо натоптанная дорожка сразу углубилась в сосновый лесок. Было тихо. Лайла даже попрыгала на одной ножке от радости. А когда утомилась и перешла на шаг, услышала знакомые голоса.

 

33

— Сколько раз можно повторять одно и то же. Надоело! — Беатрисс топнула ножкой. — Говори: ра-ра-ра, ри-ри-ри. Ну давай, а то…

— Ой-ой-ой, — заголосила Мариша, — она опять хочет дьяться! Малисе будет больно!

— Нет, какова нахалка! Такие гадости про свою первую учительницу говорить! Про меня, которая полдня потратила на это неблагодарное существо! Да я когда-нибудь тебя пальцем тронула? Отвечай немедленно!

— Не пальцем. Ты песком кинула. Малисю запачкала. Ей плишлось купаться.

— А-а-а-а-а, — возмущенно заорала Беатрисс, но потом рявкнула уже членораздельно, — ты же нарочно подставилась, тебе лишь бы в воду макнуться днем, обманщица! Хорошо, хоть мы здесь одни и никто не слышит твои глупости.

— А вот и не одни, — мстительно сказала Лайла и вышла из-за куста шиповника. — Ты мучаешь Маньку. Я все видела и слышала, так-то.

— А я не видел, но слышал и все расскажу Томми! — С этими словами на арене боевых действий появился Пуся. — Детка, — он взял Маришу на руки, — Пуся любит Маришу. Больше тебя никто не обидит.

— Ах, Кинакона, не надо ничего говорить Томми, давай разберемся сами. Ты же большой и справедливый…

— Я просто большой. А справедливый — Томми. Мариша любит Пусю?

— Мариша любит Пусю. А она, — и Мариша уставила палец на Беатрисс, — деррлется.

— Все слышали? — голос Беатрисс искрился неподдельным торжеством. — Она же почти правильно сказала «ррр». Просто некоторые так ленивы, что считают обучение обидой. Но я тебя все-таки научила «ррр». Отдавай тазик!

— Несправедррриво, — захныкала Мариша, — ты обесяла есе «ся» научить.

— Де-точ-ка, — задушевно произнесла Беатрисс — сказывались тренировки на себе, — де-точ-ка, «ся», как ты говоришь, будет за отдельную плату. Отдашь пробочку от пепси — научу «ся».

— Мы так не договаррривались. Ты обесяла за тазик текст Представления. А там — «Марррися». Учи… — захныкала малышка.

«Вот памятливая на мою голову. И Томми наверняка запомнил про тазик. Как же у нее пробочку получить? Надо еще чему-нибудь научить. Книксену, что ли?»

— Де-точ-ка, кто же знал, что ты туповата и мне придется потратить на простенькое «ррр» лучшие минуты моей жизни, и много потратить. Но, конечно же, если тебе так уж хочется «ся», то я дам тебе еще один урок. А чтобы ты, маленькая крикливая жадина, успокоилась, на уроке ты научишься не только «ся», но и торжественному книксену. И все эти глубокие знания за пробочку от пепси.

Пока Мариша обдумывала предложение, Беатрисс продолжила:

— Представляешь, ты идешь по улице Кукборга, а навстречу кто-нибудь из Выбранных. Тут ты делаешь торжественный, можно сказать, парадный книксен и говоришь: «Здррравствуйте, Буррратино!» — и дальше произносишь свой текст Представления. Красота?

— А вот это уже лишнее, дорогая Беатрисс. — К собравшимся на берегу Просто Лужи присоединился Томми.

— О чем вы, Томми? — Беатрисс удивленно подняла одну бровь.

— Нет больше буратин, совсем нет.

— И дорогого Пиночка? — взвыла Лайла.

— Этот есть. Что ему сделается? Но, Лайла, все же при вас произошло, а вы…

— А что произошло, Томми, что? — Беатрисс чуть не лопалась от любопытства.

— Произошла жизнь, — угрюмо ответил Томми. — Такая здесь жизнь, я же вас предупреждал: чуть что — на Свалку. Вот их всех и отгрузили.

— Какой ужас! — прошептала Беатрисс.

— Значит, сами виноваты, — заключила Лайла. — А как ты думаешь, Томик, моя должность теперь останется, после всего?

— Какая это у тебя должность? Откуда? Что ты несешь? — прошипела Беатрисс.

— Сам Пиночек выдал назначение, — Лайла решила быть краткой, не хотелось ей унизительных объяснений.

— И чем же он тебя назначил, интересно? Ты же ничего не умеешь!

О, какое презрение звучало в голосе ее соперницы. Этого Лайла стерпеть не могла:

— А вот и назначил, вот и назначил! Королевским Посредником назначил, а может быть, даже Пособником!

— Королевским кем??? А, не имеет значения, вруша!

— Томми, скажи этой дуре…

— Да уж, Томми, пожалуйста, скажите, — Беатрисс в разговоре с Томми демонстрировала светские манеры.

— Беатрисс, Лайла говорит правду. Вы можете ее поздравить. Такая карьера в Кукборге практически в первый день — уникальное явление. — И повернувшись к Лайле: — Уважаемая Лайла, сердечно поздравляю вас с вхождением в государственную должность.

Лайла милостиво склонила голову, повернулась к Пусе с Маришей — те помахали ей, после чего требовательно посмотрела на Беатрисс.

Но та с закрытыми глазами медленно повалилась на травку. Нахлынувшие на несчастную чувства — тяжелая смесь зависти и возмущения — лишили Беатрисс равновесия и прискорбно завершили только начавшееся исполнение торжественного книксена.

Последнюю мысль перед тем, как захлопнулись ее фарфоровые веки, — «Ну почему не меня, красавицу и умницу, а эту зеленую…» — Беатрисс додумать не успела.

 

34

Томми волновался. Нет, он неистовствовал внутри себя. Считал, что виноват в этом падении — не успел протянуть лапу вовремя. А что теперь делать, он не знал. Но у этого малоприятного происшествия могло быть два варианта развития.

Могло помочь простое обмахивание листом лопуха — ресницы у Беатрисс длинные и очень густые, они должны взметнуться под действием благотворной струи воздуха и поднять тяжелые веки.

А если этого не произойдет, придется пойти на механическое вмешательство. Вот этого Томми допустить совсем не мог. Он был опытен в таких делах, много раз приделывал страждущим утраченные конечности, но все это было страшной тайной. Никто из Выбранных, включая очередного Короля Бала, об этом даже не подозревал. Закон был прост: нет руки, ноги, головы — на Свалку. Поэтому если инцидент, связанный с утратой части туловища, происходил в уединенном месте, то несчастный приползал ночью к берлоге умельца, и тот всегда успешно механически вмешивался.

Благодарные куклоиды пытались делать Томми-доктору подарочки. От пробок пепси Томми всегда отказывался. Бескорыстен был. Но запчасти к куклоидам были залогом его успешной подпольной деятельности, и не принять их Томми не мог. Он смущался, но брал. Запасных голов у него было в избытке, были и прехорошенькие, но до Беатрисс им было как от Кукборга до Оксфорда.

Томми прикрыл глаза, представляя последовательность своих действий. Сначала нужно будет отделить голову от туловища, потом специальной палочкой через открывшееся горловое отверстие достать до механизма, управляющего морганием глаз… А если это тоже не принесет результата, то придется менять голову. Об этом Томми думать не хотел. Тем более что тайной происшествие с Беатрисс долго не могло оставаться. Лайла и Мариша не в курсе местных юридических тонкостей, Прыщик не предаст, но в любой момент на берег может прибыть посторонний и тогда всё. Да и Лайла как-то уж очень предана Куку, может так, по недомыслию спросить «дорогого Пиночка», а ответом будет отправка и Беатрисс, и его, Томми, на Свалку.

Впрочем, какая разница — днем раньше, днем позже, — Пинок ведь все равно уготовил ему эту дорожку. А вместе с Беатрисс пребывание на Свалке могло стать началом Новой Жизни. Но для Новой Жизни Беатрисс надо было вернуть зрение…

Тут Томми подумал, что полученное от Пинка задание может обернуться и тайным побегом с территории Кукборга, особенно если чуть-чуть предвосхитить этап возмездия.

Не прерывая тягостных размышлений, Томми обводил глазами берега Просто Лужи в поисках подходящего лопуха. Как назло, лопух не обнаруживался.

Томми на пару шагов отошел от Беатрисс, чтобы лучше рассмотреть растительность за соседним кустом, и был сбит с ног резиновыми близнецами Таней и Миней, которые, оказывается, услышав визги Мариши, уже давно торчали за кустом акации в ожидании удобного момента для начала урока плавания. Почему именно этот момент они сочли подходящим, осталось тайной, но их появление действительно оказалось крайне своевременным. Не рассчитав траектории своего прыжка, а может, и не подумав о ней, они оказались на голове Беатрисс. То ли Таня, то ли Миня задели ногой ресницы несчастной, она открыла глаза, заверещала от ужаса и села.

Томми вздохнул с облегчением. Лайла бормотнула что-то вроде: «Обидно, но так уж вышло». Мариша с Пусей по-прежнему были заняты друг другом. Таня-Миня тоже никак не среагировали на дело ног своих, бодро доскакали до Мариши и хором сказали: «Ты обещала, учи-учи-учи!»

Мариша, ставшая за последние сутки практичной особой, сразу спросила: «Чего дадите?», и Пуся одобрительно погладил малышку по головке.

 

35

Лайла и Беатрисс по-разному отнеслись к услышанному. Беатрисс хотела было презрительно фыркнуть — дескать, чему эта неумеха может научить, — но вовремя сообразила, что «неумеха» сейчас получит парочку синеньких ребристых пробочек от пепси. А в ближайшем будущем, при определенной умственной изворотливости, которой блистала Беатрисс, эти дивные пробочки могут стать ее собственностью. Так что она мудро промолчала.

Зато Лайла высказалась громко, так, чтобы слышали все присутствующие:

— Развлекайтесь, куколки, а я пошла, мне пора выполнять Королевский Приказ. Надо за Клавкой присмотреть, а потом еще в Зоопарк, на бал и в игровой зал. Кстати, Томик, у меня к тебе государственный вопрос. Бетка, отцепись от него наконец, нам надо посовещаться. — И с этими словами она схватила Томми за лапу и потянула к себе.

— Ишь чего захотела! Он меня вывез со Свалки, я главная.

— Дорогая Беатрисс, — голос Томми был нежен, но тверд, — я только отвечу Лайле на вопрос и сразу вернусь к вам. Она теперь имеет право требовать. — Томми осторожно снял ручку Беатрисс со своей лапы и подошел к Лайле.

— Томик, давай отойдем в сторонку, а то тут такой шум. — И она махнула в сторону визжащих близнецов и ни в чем не уступающей им Марише.

Когда они удалились на подходящее расстояние, Лайла перешла к делу:

— Надеюсь, Томик, что этот разговор останется между нами и никто — ни твоя Бетка, ни пискля Манька, ни даже твой Прыщ — никто ничего не узнает. И, уж конечно, ты не разболтаешь об этом дорогому Пиночку.

— Вы можете доверять мне, уважаемая Лайла.

— Ну вот, ты мне объясни, только покороче, без этих твоих… ладно, не знаю слова, кто такие пособник и посредник?

— Видите ли, уважаемая Лайла, — приступил Томми, но был прерван.

— Я же просила без этих.

— Приношу свои извинения. Значит, так. Слово «посредник» означает куклоида, оказывающего услуги в переговорах между сторонами, но…

— Понятненько, а Королевский Посредник — все, что ты сказал, но для дорогого Пиночка.

— …но это еще не всё.

— Чегой-то?

— Есть один нюанс. Вполне возможно, это только мое предположение, но все-таки… В слове «посредник» есть некий намек на название дня недели. В таком случае ваша должность существует только по средам.

— А сегодня какой день? — удрученно спросила Лайла.

— В Кукборге не существуют дни недели. Просто дни.

— Ага! — приободрилась Лайла. — Вечно ты все усложняешь. С тобой невозможно разговаривать. Ну а пособник? Мне это название даже больше нравится. Оно величественнее.

— Я вам не советую, Лайла. Слово, конечно, более гладкое, но его смысл… как бы это помягче сказать… да, пособник — это примерно то же, что и посредник, но это плохо. Быть пособником не стоит, потому что подразумеваются плохие цели.

— А что я говорила тебе только что? Ты и сам уже не понимаешь, что городишь. Ну, откуда у Пинка плохие цели? Он же король.

Она осуждающе посмотрела на Томми и, не попрощавшись, отправилась в город исполнять Королевское Задание.

 

36

А Томми остался в задумчивости и тишине. Конечно, Лайла права. Хоть и без образования, а ее ум от завода-производителя вызывает восхищение. Томми довольно часто ругал себя за искусственные сложности, которыми обильно оснащал свою жизнь. Он пытался бороться с этим недостатком, но даже короткий раунд такого противоборства приводил к приступу уныния, Томми махал лапой на свою затею и снова давал себе слово быть проще и ближе к населению. Сейчас он к своему традиционному обещанию присоединил маленькое напоминание: быть поосторожней с Лайлой.

«Однако как приятно, что Беатрисс отличается от Королевского Пособника по всем показателям. Это же надо, самой захотеть называться Пособником! Святая простота! А Беатрисс так мила, нежна и весьма далека от придворных интриг. Кстати, пора вести ее в город, у нас громадная программа на вечер».

На Беатрисс он наткнулся, не дойдя до берега Просто Лужи. Томми это, естественно, растрогало:

— Вы скучали без меня, дорогая Беатрисс? Извините за задержку.

Но Беатрисс было не до нежностей. Любопытство одолевало ее, любопытство и зависть, тяжелая, как целый отряд оловянных солдатиков.

— Томми, умоляю, расскажите мне про эту лысую. Что за назначение? За какие такие заслуги? Я просто с ума схожу.

— Лайла умна. — Томми пока держал данное себе обещание и пытался не усложнять. — Пинок оценил ее предложение.

— Лайла, значит, умна, а я, выходит, нет.

— О, у вас непревзойденный ум, Беатрисс, и красота тоже. Но Пинок — куклоид конкретный. Предложение Лайлы он счел соблазнительным.

— Чем же она его соблазнила? Небось, Клавду решила использовать?

— Я же говорил, что вы чрезвычайно умны и догадливы. Именно Клавду.

— Вот поганка! Но везучая. Ей Клавда попалась, а мне пискля резиновая. Никакого от нее толка.

— А тазик? — решил пошутить Томми.

— А страдания педагога? Разве тазик, такой крошечный, может быть достойным вознаграждением?

— Ну, не печальтесь, Беатрисс, я обещал вам поход в Зоопарк, если не передумали, то я готов сопроводить.

— А там интересно? — Беатрисс, как и все куклоиды, быстро отвлекалась от проблем, особенно если речь шла о развлечениях.

— О Зоопарке — только хорошее. Я думаю, что это лучший зоопарк, доступный куклоидам. Я, правда, никогда не бывал в других. Но ведь и вы тоже других не посещали?

— Разумеется, нет. Но с разными животными в прошлой жизни общалась — с зайцами, с собаками, ну, с медведями… ой…

— Ничего, ничего, я не обижаюсь, привык. Тем более что я действительно животное.

— Это ужасно, Томми, у вас же имя вышито гладью! Какая несправедливость!

— Справедливость… — Томми опять мысленно вернулся к заданию, полученному от Пинка, но нашел в себе силы продолжить: — У меня же есть профессия… А что до имен, так у нас в Зоопарке содержатся только именитые.

— С вышитыми именами? — голос Беатрисс затрепетал от почтения.

— Почему же, есть и с именами на ярлыках, как у вас.

— Какое счастье, что я не животное. Я бы не хотела провести Настоящую Жизнь в клетке.

— Ну что вы, какие же там клетки? Там просто территория, на которой живут животные. Остальные куклоиды там могут только прогуливаться.

— Как же без клеток? Это же опасно. Я видела картинки в книгах у бывших сестер. Там в одной клетке нарисованы были тигры, в другой — зайцы…

— Нет-нет, все на свободе. Даже зайцы. Они, конечно, громадные, но совершенно безобидные.

— А если прыгнет вдруг?

— Бывает, что и прыгнет, но редко, очень уж обленились.

Под этот неспешный разговор они дошли до ворот Зоопарка.

 

37

К дому было не протолкнуться. Ничего подобного Лайла не ожидала. Очередь из Карлсонов — это бы еще туда-сюда. Им было приказано явиться. Но толпа других куклоидов и усиленный отряд барби, гомонящих и суетливо пытающихся продвинуться поближе к двери, приятно поразили Лайлу. Гордая новой должностью, она жаждала общественного признания.

«Расступитесь, дорогу Королевскому Пособнику!» — слова уже готовы были слететь с ее уст, но в этот момент толпа действительно расступилась, двери Зеленого Дома распахнулись — и на улице показался преображенный Клавдой карлсон, летучий гвардеец. Все стихло. А Лайла вместо приготовленной фразы восхищенно сказала: «Ай да Клавка!»

Больше сказать и впрямь было нечего.

Свежепостриженный и окрашенный карлсон резко отличался от своих необработанных коллег. Аккуратная стрижечка, волосок к волоску, уложенная колпачком боевого красного цвета, придала первому клиенту Клавды странный вид — лицо его слегка вытянулось, вроде и нос удлинился.

Куклоиды загомонили все сразу. Однако громче всего прозвучал вопрос, заданный клоуном с криво нарисованной улыбочкой:

— Он чего, в буратину превратился?

— Дурак, буратин-то всех на Свалку отправили, — ответило ему существо в костюме гнома.

— Откуда ты знаешь?

— От верблюда.

— А он откуда?

— От попугаев.

— А-а-а, выходит, и вправду на Свалку. А за что?

— Так я тебе и сказал. Это же ШП.

— Значит, не знаешь. Только хвастаешься.

— А вот и знаю, мы, гномы, всегда всё знаем, только тебе не скажу.

— Почему?

— Потому что ты шпион, наверное, королевский. У тебя и нос длинный.

— У меня длинный? А у тебя знаешь, какие уши? Как у Чебурашки. Тебе место в Зоопарке. Животное!

— Все слышали?! Он обзывается животным. Гномов обижают! Вот пойду и пожалуюсь Выбранным.

— Ха. Ха. Ха. Сам ты дурак и ябеда. Выбранные-то уже давно на Свалке выгорают. Ты же сам сказал.

— Тогда самому Его Величеству.

— Я же говорил, что ябеда. Внимание, уважаемые зрители, спешите видеть, алле гоп, рядом с вами королевский шпион в обличье гнома. Ничего ему не говорите.

Куклоиды понимающе загудели. Но эта перепалка, поддержанная толпой, не могла бы превратиться в настоящий политический инцидент. Население города было не столько миролюбиво, сколько легкомысленно. Они могли повздорить из-за приглянувшейся потаскушки, могли и наябедничать Выбранным или их знакомым, но такие ссоры были у куклоидов кратковременными — всегда можно было выменять желанную потаскушку у владельца, а с доносом до Выбранных и вовсе почти никто не доходил. Отвлекались. По дороге было столько игровых и танцевальных залов, и так зазывно стучали барабаны…

— Расступитесь, дорогу Королевскому Пособнику! — Лайла таки произнесла заготовленную фразу.

Куклоиды при слове «королевский» привычно расступились, освободив проход к Зеленому Дому. Оттолкнув нескольких Карлсонов, толпившихся в очереди за услугами парикмахера, Лайла ворвалась в помещение с воплем:

— Клавка, ты — гений! Как ты догадалась про красные колпачки?

— Какие колпачки? — Клавда приостановила процесс.

— Ну, укладочку.

— Не мешай, сейчас отпущу клиента и поговорим. — Она обрызгала краской волосы сидящего на полу карлсона. — Повернитесь, клиент. Очень хорошо. С вас 20 пробок.

— Сколько-сколько? — хором спросили карлсон и Лайла.

— 10 за вас и 10 за вашего начальника.

— А почему я за него должен пробочки отдавать?

— Королевский Указ, — рубанула Клавда.

— Тогда конечно. — Карлсон обреченно расстегнул рюкзачок, укрепленный на животе, и стал отсчитывать пробочки.

Пока он занимался арифметикой, Лайла подошла к Клавде и восхищенно прошептала:

— Ну, Клавка, ты даешь! Все дорогому Пиночку отдадим. Он будет доволен, похвалит нас.

— Вот еще, Пиночку! Как бы не так! Ему я отдам половину пробок от каждого.

— А остальные куда же? — Лайла растерялась.

— Раз не знаешь, значит, я себе возьму, — и, не дав Лайле времени на ответ, громко крикнула: — Следующий!

— Э, ты чего, погоди! Успеешь постричь. А ты, служивый, — она обратилась к очередному гвардейцу, — подожди на улице, Королевский Пособник будет совещаться.

Карлсон удалился и аккуратно закрыл за собой дверь. Никому не хотелось быть обвиненным в ШП.

 

38

Предыдущие высказывания Клавды произвели на Лайлу столь сильное впечатление, что она начала кое о чем догадываться.

— Ну, Клавка, рассказывай, что поделывала, пока меня не было? Заходил ли кто в гости? О чем беседовали?

— Да так, никто особенно не заходил.

— А поточнее?

— Миня-Таня заскочили, но испугались ножниц и выскочили.

— И больше никого не было? — В голосе Лайлы промелькнул намек на угрозу, но она его сразу уничтожила. — Все-таки я — хозяйка дома, гостей надо встречать достойно — потанцевать с ними, завести разговор о погоде и всякое такое.

— Я танцевать не могу, сама знаешь, а про погоду он не захотел.

— И кто же это, Клавка, не захотел с тобой поговорить на приличную тему?

— Никто. — Клавда отвернулась к стене.

— Признавайся немедленно! Я все равно узнаю. Слышала, как я теперь называюсь? А Королевскому Пособнику любой доложить рад. Говори.

— Если скажу, тебе же хуже будет.

— Мне хуже? Думай, что говоришь!

— Как хочешь. Ко мне заходил Пинок.

— Кто заходил???

— Пинок. Пинок заходил. Поняла?

— Это что же? Зачем он… А я как же? Я ведь Пособник по этому самому делу…

— Так рассказывать?

— Д-д-давай…

— Пришел, значит, сказал, что верит в мои способности, велел сделать Карлсонам прическу «красный колпак» и сказал про пробки — половина ему, половина мне. Всё.

— А мне?

— Он сказал, мы с тобой больше играть не будем.

— Ну, ваще… И чего мне теперь делать?

— Развлекайся. Мне надо еще кучу королевских клиентов обработать. Да и барби рвутся.

— А… а с барби ты тоже пробочки получать будешь?

— Уж конечно.

— А мне?

— Вот заладила. Тебе-то за что?

— Мне за что? А ты забыла, мерзавка, где все происходит? Между прочим, это мой дом. Возьму и выгоню.

— Королевского Парикмахера с Аксессуарами? Не смеши. А дом, может, уже мой.

— Как же так, Клавка, мы же были подругами. Мы с Томиком тебе телегу раздобыли, я тебя к себе привезла. А ты меня из моего же дома выгоняешь и не хочешь дать немножко пробочек?

— Дружба дружбой, а пробочки врозь.

— Ты — чудовище, — только и произнесла Лайла.

Она нажала на кнопочку на затылке, и из глаз ее полились слезы. Лайла достала из кармана специальный лоточек, сужающийся с одной стороны, приставила его к подбородку, собрала все до одной слезы и влила их себе в ухо. Таким образом цикл успешно завершился, и она вышла на улицу.

Лайла не получила заметного образования, была не очень воспитана, но ее механика — моргание, голос и особенно аппарат для плача — работала на славу. А уж похвастаться наличием такого аппарата, пусть и неработающего, не могла даже воплощенный идеал куклоидов — Беатрисс.

«Хорошо Бетке, — несмотря на отдельные механические преимущества, завистливо думала Лайла, — и Томми около нее увивается, уважаемый медведь, и Пинок на Променад пригласил просто так, за красивые глаза, и дом у нее отдельный. Манька-то, похоже, к Прыщу съедет, вон как вцепилась. „Пуся любит, Мариша любит“, тьфу, гадость. А я такая умная — Клавку ко дворцу пристроила и Пинку полезный совет дала, а они… они не хотят со мной играть. Вот возьму и пойду в Зоопарк. По дороге, может, Майкла встречу, он там где-то живет. Нажалуюсь на Пин… не-е-ет, лучше на Клавку».

И она решительно свернула на улицу, ведущую к Зоопарку.

 

39

Майкла она увидела почти сразу. Он стоял перед входом в свой дом и махал кому-то лапой. Лайла окликнула его. Он оглянулся:

— Привет, Лайла!

— Как я рада тебя видеть! А ты кому там машешь? Познакомь меня.

Ей очень хотелось бурного общения, новых знакомств, чтобы воспоминания о неприятном выяснении отношений с Клавдой ушли из памяти. Но ответ Майкла особенной радости Лайле не доставил:

— Да вы знакомы. Это же Томми с Беатрисс. Похоже, из Зоопарка топают.

— Ой, Майкл, своди меня в Зоопарк, мне так хочется!

— Даже не знаю, дел по горло. Колеса надо менять.

— А что случилось?

— Да буратины эти… пока выгружал, они носами цеплялись за все. Теперь и кузов поцарапанный, и колеса все истыканные. Придется поковыряться. А потом, конечно, можно и в Зоопарк.

— Томик, ты из Зоопарка? — выдвинулась вперед Лайла.

Вместо Томми ответила Беатрисс:

— МЫ, слышишь, МЫ вместе туда ходили.

— И чё, понравилось? — делано равнодушно спросила Лайла.

— Кошмар, просто кошмар.

— Не понравилось? — изумился Майкл и посмотрел на Томми. — Ей действительно не понравилось?

Беатрисс попыталась что-то объяснить, но Томми опередил ее:

— Майкл, ты не поверишь, но Зоопарк закрыт.

— Что-о-о?

— А вот то, — затараторила Беатрисс, — ваш хваленый Зоопарк закрыт совсем. Никто не входит — мы не вошли — и не выходит, потому что все животные…

Но тут опять вступил Томми:

— Представляешь, они образовали Общество По Защите Прав Животных. Мне удалось через щелочку поговорить с Большим Зайцем Эдуардом. Он там теперь за главного, потому что самый крупный. Он поэтому и у забора дежурит. Чтобы засечь приближение противника.

— Кук меня побери, а что случилось-то?

— Случилось то, что Кук, как ты выразился, «побрал» всех буратин…

— Я в курсе, сам на Свалку доставил штук шесть. И чего?

— И в Зоопарке все в курсе, ну и опасаются. В первую очередь за попугаев. Эти-то на пляже были и всем разболтали. А сам понимаешь, Закон пока никто не отменял, — тут Томми запнулся, — Закон о ШП.

— Постой, постой, не так быстро. А кто противник-то?

— Ясное дело, карлсоны. Ну и Кук, разумеется. Я вот что думаю, Майкл, надо животным помочь. Все-таки мы — медведи.

— Я — за. Сейчас всех наших сюда подтянем на грузовиках.

— Ты — настоящий друг. Но надо как следует подумать, где будем ставить технику — снаружи Зоопарка или внутрь загоним?

И медведи стали очень подробно обсуждать тактику и стратегию обороны. «Куколки», как водится, реагировали по-разному. Сказывалась разница в воспитании. Беатрисс скорбно молчала — она обиделась на всех сразу: на Томми за то, что не держал ее за ручку, пока разговаривал с Майклом, на Лайлу за то, что та делала вид, будто Беатрисс вообще не существует, и на Майкла по причинам не очень для нее ясным.

Лайла тоже молчала — она очень внимательно слушала медвежий разговор, считая, что все в жизни хоть на что-то, хоть когда-нибудь сгодится. Ну и любопытство работало.

Медведи, однако, постепенно удалились от нее, и она обратила взгляд на Беатрисс.

 

40

— Ну, чё молчишь, куколка?

— С какой стати ты так со мной разговариваешь? Я, между прочим… — но тут Беатрисс вспомнила о Должности и продолжила несколько иначе: — О чем вы хотели бы поговорить, уважаемый Королевский Пособник? О погоде? О развлечениях? Выбирайте, с чего начать.

— Бетка, ты соображаешь, что говоришь? Какая погода, когда мы собираемся в войну играть!

— Ага, значит, о развлечениях. В Кукборге предусмотрены два вида развлечений — физические в танцевальных залах и умственные в игровых залах. Я еще не побывала в последних, но от верных куклоидов-старожилов знаю, что там можно выиграть настоящее богатство. И ум развивается.

— Значит, тебе пора в игровуху. Мозгов никаких.

— Уважаемый Королевский Пособник, но я же все правильно сказала, чем вы недовольны?

— Эх, Бетка, Бетка, отстала ты от жизни, — уныло сказала Лайла.

И она подробно, не упустив ни одной душераздирающей детали, рассказала о кознях Пинка — ликвидации буратин и покраске Карлсонов с целью наживы, — о неблагодарной Клавке и намекнула, но слегка, что она, возможно, лишилась отдельного жилища и, вероятно, получила отставку. Впрочем, такого слова она не знала, а просто сказала, что они — Пинок и Клавка — больше с ней не играют.

Беатрисс с большим интересом и с не меньшим удовольствием, которое постаралась скрыть от собеседницы, выслушала историю Лайлы. Всем хороша была эта история. Только часть, касающаяся Зеленого Дома, ее несколько смутила. По всему выходило, что она, как знакомая Лайлы по предыдущей жизни, должна пригласить ее на постой. Но делать это владелице более чем просторного Красного Дворца совсем не хотелось. И для этого было две причины. Впрочем, при необходимости, Беатрисс это точно знала, она могла бы привести и третью. Эту третью Беатрисс лелеяла особо и на нее возлагала основную надежду.

Причина первая называлась «Мариша», а вторая — «ценности». «Маришу», однако, Беатрисс всерьез не рассматривала. Зыбкое это было основание для отказа. Все понимали, даже любая барби, что Мариша наверняка будет жить рядом с Пусей. «Ценности» были, пожалуй, посильнее. Уважение куклоидов к чужим и своим тайнам, кладам и другим роскошным вещичкам носило рефлекторный характер. Достаточно было ей, хозяйке несметных богатств, просто сказать: «Извини, Лайла, у меня в доме хранится несколько ценностей», — и Лайла понимающе кивнула бы стриженой головкой и, возможно, прекратила бы свои притязания на постой. Возможно, но не факт. «Хитрюга она, лысая-то, — думала Беатрисс, — сделает вид, что не поняла или вообще пренебрежет моими сокровищами и нахально скажет: „А что им сделается, твоим ценностям, если я рядом постою? Убудет от них, что ли?“ А если убудет?..»

Взвесив эти два варианта и обнаружив в них некоторые неустойчивые элементы, Беатрисс решила воспользоваться в случае чего третьей веской причиной. И вовремя. Потому что Лайла как раз произнесла:

— А что, подруга, ты думаешь о совместном проживании? Манька, ясное дело, от тебя смоется, места у тебя вагон. Шмоток твоих я не трону, а своих у меня мало, и они все со мной, — тут она похлопала себя по пышной местами юбке. — Вместе будем шляться повсюду, прогуливаться то есть… Мы, по-моему, хорошо смотримся.

В точку попала Лайла, в самую тютельку, будто подслушала все мысли Беатрисс. Вот он, дивный повод поговорить о несокрушимой причине, а также раз и навсегда дать нахалке понять, кто есть кто в Настоящей Жизни. И тут уж никакие должности и тайные переговоры с Пинком роли играть не могли.

— «Смотримся»! — Беатрисс ловко передразнила Лайлу, но сначала показала ей язык. — Ты что же, считаешь, что можешь рассуждать о вкусе, о хорошем вкусе?

— А почему нет, уж я-то…

— Ну и как, по-твоему, может сочетаться цвет твоих волос с моим Красным Дворцом?

Вот это был вопрос! Такого подвоха Лайла не ожидала. Пока она судорожно пыталась вспомнить услышанную когда-то фразу «современные тенденции цветовых решений», ее изворотливый мозг нашел выход. Она тут же встряхнулась, а голос ее обрел былую уверенность:

— Бетка, не занимайся ерундой. Первое, что я сегодня же сделаю, так это перекрашусь. И если интересно, могу рассказать, в какой цвет.

— И в какой же?

— В красный, конечно, но к твоему дворцу это не имеет никакого отношения. У меня есть план. Слушай внимательно. Мы теперь будем играть с Карлсонами. Раз Пинок так со мной, то и я с ним так же.

— Ты же говорила, что мы будем играть в войну.

— А я о чем? Мы будем с Карлсонами воевать против Пинка.

— Ой, они разве против Пинка?

— Ну.

— А они знают, что они против?

— Не знают — так узнают. У меня же будут красные волосы. Это такой знак. Они сразу поймут, что я с ними. И я же могу им объяснить.

— А Томми?

— А что Томми? Он вон уже сколько времени совещается про защиту животных. Это и есть война. Так всегда начинается. Ты, Бетка, тоже выкрасишься в красный.

— Что-то я не понимаю, мне — зачем краситься?

— Совсем плоха. Немедленно развивать мозг. Побежали в игровой зал.

Беатрисс не возражала, полезные развлечения представлялись ей заманчивыми (она считала, что таким образом сможет продолжить свое образование), а медведи увлеклись разговорами, похоже, надолго.

 

41

Ну, Беатрисс, положим, влетела в эту катавасию по недомыслию и поддавшись на уговоры Лайлы, к тому же она мечтала попасть в игорный зал, а одной идти не хотелось. Так что за компанию она и окраситься в красный согласилась легко. А вот Лайла… Да что ж Лайла! И она неправильно оценила обстановку, решив примкнуть к обиженным Карлсонам. И только отважные водители уже рулили в нужную сторону — к Зоопарку. Поэтому, когда Беатрисс с Лайлой переступили порог игорного зала, вдоль забора Зоопарка ровной цепочкой выстроилась вся колесная техника Кукборга, а ее водители плотным кольцом окружили Томми.

— Медведи, друзья мои! — так начал Томми. — Все мы — животные, такие же, как жители Зоопарка. Но! Но кое-чем мы от них отличаемся. Мы владеем техникой. Это, конечно, не самое главное — у каждого жителя Кукборга есть в собственности нечто похожее, я про потаскушки. Потаскушки, однако, — предметы роскоши, служат для украшения жизни. А мы можем использовать свою технику для оказания транспортных услуг населению. Наши колесные средства — наша гордость. И я призываю оценить ее размер.

— А как? — спросили заинтригованные и уже очень гордые медведи.

— Это просто. Сейчас каждый скажет, чем конкретно он может гордиться. У меня, например, самосвал для перевозки особо крупных куклоидов и других предметов. Им можно перегородить вход в Зоопарк.

Тут же выяснилось, что в автопарке города Кукборга имеются еще пять самосвалов, а также четыре танка, одна ракетная установка, две машины скорой помощи и одна пожарная машинка.

— Очень хорошо, — подвел итог Томми. — Я прошу подойти поближе Потапыча, Рольфа, Ушастого и Гуньку.

Водители танков приблизились.

— Как у нас с боезапасом?

— Расстрелян на салюты.

— Плохо.

— Да мы и без танков с оловянными управимся. Они мелкие — так затопчем.

— А если карлсоны налетят?

— Если карлсоны, — вмешался в разговор владелец ракетной установки Серёга, — то я по ним пальну как следует. Сразу повалятся.

Все одобрительно загалдели, но Томми даже не стал выяснять про количество ракеток у Серёги. Просто напомнил, что Карлсонов двадцать одна штука, и перешел к вопросам воздушной обороны.

— Противопоставить летучим можно бы птичек, но их мало и они давно не летали. Попугаев мы даже не рассматриваем из-за гигантских размеров. Карлсоны, как вы понимаете, будут стараться прицельно выхватывать кого-нибудь из животных. Включая медведей. Наша задача — сделать так, чтобы они не могли прицелиться. Для этого животных надо прикрыть чем-нибудь. Какие будут предложения?

— Можно у Прыща крышу позаимствовать, — сказал Серёга.

— Нельзя. Мы не можем ради безопасности одних наносить вред другим. Все-таки мы, медведи, всех одинаково любим. Ты же знаешь, Серёга, что если пойдет дождь, а у Пуси не будет крыши над головой, то он испортится.

— Знаю, но… — Серёга понуро отошел к ракетной установке и стал гладить свои ракетки.

— Ладно, всё. Кто может, пусть думает.

— А мы, Томми, уже придумали. — Вперед выдвинулись водители машин скорой помощи, медведицы Люська и Дженнифер. — Мы придумали гудеть, вот.

— Глупости, — обернулся Серёга. — Если вы будете гудеть, то карлсоны вас услышат, а нам все надо провести в тайне.

— А вот и не глупости…

Тут завязался настоящий диспут, и хотя никто, кроме Томми, такого слова не знал, иначе происходящее назвать никак невозможно: все говорили хором, но каждый — свое. Собственно мнений было всего два. Первое: если медведицы будут гудеть, то о наличии системы воздушной обороны узнают карлсоны. Второе: если они (медведицы) не будут гудеть, то о воздушной угрозе не узнают животные. В диспуте участвовали Серёга, танкисты и водители машин скорой помощи — основные ударные силы обороняющихся. И все были правы.

 

42

Томми и Майкл их не слушали. Они, подсчитав, что даже в случае удачной пальбы Серёги может быть сбито насовсем три Карлсона, а канонада четырех танкистов собьет с курса еще штук шесть гвардейцев, решили применить хитрость. Суть ее заключалась в некоторых технических действиях, направленных на ухудшение летных качеств гвардейцев.

— Это бы хорошо, — удрученно сказал Майкл, — но я не вижу способов. Ну, одного-двух, положим, можно где-нибудь отловить и пропеллеры-то пообломать. А остальные?

— Ты прав, нужен глобальный подход. То есть чтобы всех сразу… Где же их можно заловить, чтоб не в полете? — Томми рассуждал вслух.

— Кук побери, но не в полете они только в Королевском Дворце. А там, сам понимаешь, особенно не размахнешься.

Они помолчали и во время паузы обнаружили, что участники диспута тоже подошли к мысли о единовременной ликвидации Карлсонов. Автором мысли был Серёга. У него было всего три ракетки, одна из которых хранилась в гараже, и ему хотелось отстреляться с достойными показателями. Поэтому он представил себе условия, при которых одной ракеткой избавляет животных от всех Карлсонов. Дойдя до этой радостной перспективы, он задумчиво проворчал:

— Если гады полетят друг за другом, ровно, я их одной ракеткой порешу. Сразу всех. Главное — выбрать точку.

— Гениально! — отреагировал Томми. — Молодец, Серёга!

— Так чего, я пошел наводить на цель?

Серёга был счастлив. Сейчас он всем покажет преимущества ракетной техники.

— Не спеши, — остановил его Томми, — целиться пока не надо. Ты подал прекрасную идею. Мы с Майклом не могли придумать, а ты умница.

— Да, мы, ракетчики, такие, быстрые на решения, — скромно потупился ничего не понявший Серёга и на всякий случай отошел к своей машинке — вдруг все-таки разрешат пострелять.

А Томми уже знал, где можно отловить всех Карлсонов и техническими действиями свести на нет их летные качества.

— Медведи, — обратился он к защитникам животных, — мы с Майклом ненадолго вас покинем. Серёга, останешься за старшего. Попытайся поговорить с Большим Эдуардом. Помягче с ним. Они там все нервничают. Успокой его. Поиграйте с ними в развивающие игры.

— А это как?

— Ну, покажите им свои машинки, пушечки, ракетки свои дай потрогать.

— Разве можно животных к оружию допускать?

— Ты ж их не по-настоящему допустишь, а как будто вы играете.

— А-а-а, ну, так можно. — И Серёга направился к забору, где из щелочки торчало большое ухо Большого Эдуарда.

 

43

А Майкл и Томми побежали к Зеленому Дому. Именно там по замыслу можно было быстро «обработать» всех Карлсонов. «Знать бы как», — подумал Томми на ходу. Но это он лукавил, на самом деле план уже имелся. Правда, для его осуществления нужна была помощь Клавды. Захочет ли она — этот вопрос Томми поминутно задавал себе, а потом решил поинтересоваться мнением Майкла.

Выслушав приятеля, Майкл возликовал, а все сомнения отринул:

— Не захочет так, пробочки пообещаем.

Ничего не сказал на это Томми, а только пожал лапу своему верному другу. Действительно, в Кукборге пробочки решали все проблемы. Но Томми редко прибегал к этому безотказному средству, вот и выпустил его из виду.

Как ни странно, очередь гвардейцев к Клавде не поредела — мастер временно прекратил обслуживание. Надо же было и гонорары подсчитать. А это дело было не из простых, если учесть, что Клавда считала с трудом. Но голова ее работала в правильном направлении. Поэтому, особо не напрягаясь, она откатывала одну пробочку налево, для Пинка, а следующую уже направо. Куча таяла на глазах, увлекательное занятие подходило к концу, свободного места в Доме уже почти не оставалось: «А это ведь пока только троих обкорнала», — и Клавда довольно потерла ручки. Перед ней лежала последняя гонорарная пробочка.

Клавда пребывала в сомнениях — вроде кучки были одинаковые с виду, и пробочка получалась лишней. Но такая оценка явно входила в противоречие с жизнью. Клавда твердо знала, что в Настоящей Жизни лишних пробочек не бывает, а потому недолго думая засунула подарок судьбы в коробочку с краской и мысленно себя похвалила. Она собралась вызвать следующего карлсона, но обнаружила, что из-за пробочек в дом уже не войти. Клавда застонала от беспомощности — если она не сможет куда-нибудь пристроить гонорары, то не сможет принять следующих клиентов, а если не сможет принять клиентов, то гонораров ей больше не видать. «А я эти пробки даже не могу с места сдвинуть, сижу тут как колода, никому не нужная… и никто-то ко мне не ходит так, по дружбе, и зачем я Лайлу выгнала, она бы мне помогла, она добрая и смешная, Клавкой называет, мне нравится». Но судьба сжалилась над Клавдой и впустила в дом Томми и Майкла. Ну, не то чтобы совсем впустила, крупные медведи смогли только головы засунуть в дверь.

Майкл и Томми по сути своей были очень похожи — добры, сильны и благородны. Отличались они цветом, размером и образованием. Непонятно, что из этих отличий сказалось на реакции медведей, но, уж конечно, не цвет. В общем, вид помещения, битком набитого пробками от пепси, произвел на обоих очень сильное, но разное впечатление.

Томми сразу скис — когда у куклоида так много пробок, он (в данном случае она) ни за что не согласится и пальцем пошевелить даже во имя… да все равно во имя чего, если за услугу ей пообещать еще одну пробку. И эти девать некуда. Майкл, наоборот, просиял — если у куклоида так много пробок, значит, он увлечен этим предметом и сделает все что угодно для прироста благосостояния, тем более такой пустяк — чуть-чуть открутить винтик на спине у летучего гвардейца.

Ведь именно в этом состоял план: «Откручиваем винт, при попытке взлета пропеллер отваливается, карлсоны становятся нелетучими, а от пехотинцев, к тому же не привыкших к дальним переходам, мы, медведи, легко отобьемся, ура-а-а!»

Пока Томми пытался взбодриться — покивал с улыбкой Клавде, приветственно помахал ей лапой, — Майкл завел специальный легкий разговор с мастером. В самых важных, поворотных пунктах беседы он толкал Томми в бок, и Томми по возможности доброжелательно кивал.

— Это чего, все твое? — совершенно искренне восхитился Майкл.

— Нет, левую половину надо будет Пинку откатить. — Мелькнувшее в голосе Клавды уныние сменилось радостью — приятные визитеры и законная гордость осыпанного гонорарами мастера сделали продолжение речи более оптимистичным. — Зато правая — вся моя.

— Обидно откатывать-то? — Толчок и кивок.

— Обидно, но уговорились так, — Клавда обреченно вздохнула.

— Как же ты, несчастная, покатишь столько пробок?

— Не знаю, — прерывисто вздохнула Клавда, — пора уже катить, а то клиенты не помещаются.

— Хочешь, мы тебе поможем? — Толчок и сразу кивок.

— Ой, я вас тогда подстригу. Не за пробки.

— Ну, это лишнее, нам и стричь-то нечего. Ладно, я сейчас сгоняю за грузовиком, закину в него левые пробки и докачу их до Королевского Дворца. — Потом он повернулся к Томми. — Ведь животным от этого хуже не будет, верно, Томми?

— Нет, наша обороноспособность не пострадает. Все карлсоны сосредоточены у Зеленого Дома.

— Точно. Пока они здесь толкутся, я смотаюсь туда-сюда, а ты, Томми, поговоришь с Клавдой. Да? — толчок.

Кивнул Томми, когда Майкл уже быстро бежал к Зоопарку.

Для начала Томми, любитель порядка, составил аккуратные столбики из правых пробок. В помещении сразу стало просторней, и у него появилась возможность поближе подойти к Клавде для приватной беседы. Поскольку он не очень представлял, как приступить к скользкой теме, то начал с комплиментов. Был уверен, что они никогда не лишние.

— Клавда, я хочу выразить вам свое почтение и восхищение. Вы потрясающе искусны в своей профессии.

— Ерунда. Я так устроена, специально для этого дела. И эти, ну аксессуары качественные.

Можно было бы и дальше осыпать Клавду комплиментами, но Томми торопился, махнул лапой на политесы и перешел к главному.

— Клавда, дорогая, Кукборг нуждается в вашей помощи.

— А я чего? Я помогаю.

— Вы помогаете Куку, а я говорю про весь город.

— Это как, всех, что ли, постричь?

— Ну что вы, Клавда, так и аксессуаров не хватит. Речь идет совсем о другом. Мы решили…

— Вы с Майклом?

— Нет. Мы — это Общество Защиты Животных.

— А-а-а…

— Так вот, Общество в целях защиты вверенного контингента… — тут Томми вспомнил справедливые упреки Лайлы и Беатрисс и упростил формулировку. — Ну, мы должны спасти животных из Зоопарка от Карлсонов.

— А они что, налететь хотят?

— Именно, именно это слово. Знаете, как у них поставлено дело? Налетают, хватают, тащат к Куку, а тот сразу всех на Свалку.

— Ой, а за что?

— Справедливый вопрос. Ни за что.

— И меня могут на Свалку?

— Да всех могут. Поэтому, защищая животных, вы защищаете и себя… — Томми хотел добавить пассаж о произволе властей, но вовремя остановился. — Клавда, можем ли мы рассчитывать на вас?

— А я смогу? Я всего лишь сидячая кукла…

— Сможешь. Мы уверены. — Томми не ожидал, что так легко перейдет на «ты». Он вообще редко это делал, но обстоятельства требовали сближения с Клавдой всеми доступными способами.

— А если не дотянусь до винтика? С места-то мне не сдвинуться.

Томми обдумал фразу Клавды — в ней был резон. «Придется, видно, самим в диверсанты податься. Наверное, это правильно. Мы же сильные, а Клавда что — вдруг винт заест, сил у нее немного, а медлить нельзя. С винтом надо кончать мигом».

— Знаешь, Клавда, а ты права. Вот что я придумал — разделим задачи. Ты стрижешь-красишь и командуешь им… Как ты говоришь-то?

— Клиент, повернитесь спиной, или еще чего-нибудь.

— Точно. Ты, значит, говоришь: «Клиент, повернитесь ко мне лицом». А потом, будто не можешь дотянуться, добавляешь: «Поближе». И потом еще раз: «Нет, мало, еще ближе». Тут я подхожу и подталкиваю его в спину, помогаю вроде бы. Ты начинаешь, к примеру, покраску, а я пока одной лапой отвинчиваю винт. Ты ни при чем, Майкл просто откатывает Пинку пробки, а…

— А ты как же?

— А мне все равно.

— Но тебя ведь тоже могут на Свалку?

— От судьбы не уйдешь, — глубокомысленно изрек Томми. — Кстати, за каждого карлсона Общество Защиты Животных будет дарить тебе одну пробочку.

— Разве это правильно?

— Больше не сможем, ты уж извини.

— Нет, я не про это. Не за что мне пробочку давать, ты ведь отвинчиваешь.

— Клавда, я не встречал более благородного куклоида. Тебе полагается пробка, в обязательном порядке полагается.

— А тебе? Кто тебе пробки будет выдавать?

— Никто. Мы, медведи, не за пробки боремся, а за справедливость.

Клавда хотела спросить, что такое справедливость, может, большая ценность, тогда и ей за справедливость хотелось бы работать, но Томми решил уйти от разговора о высоком и сказал:

— Мне нужен оперативный простор, так что дождемся Майкла и начнем.

 

44

Майкл не заставил себя ждать.

И то сказать — если медведь, даже не самый крупный, бежит, а тем более едет на грузовике, то Кукборг становится меньше. Другое дело, если по городу величаво прохаживаться, как это любят делать Лайла, Беатрисс и не уважаемые ими барби. А Пусе и бежать нет нужды, он преодолевает Кукборг в двадцать шагов. Много раз проверял — поспорит с кем-нибудь на пробочку и обязательно выиграет.

Пока Томми обдумывал относительность абсолюта и чудеса, происходящие в загадочном четырехмерном континууме пространства-времени, он помогал Майклу закидывать пробки в кузов. Закончив погрузку, он поделился с товарищем изменениями в плане. Майкл согласился, что они разумны.

Боевая тройка работала как часы. Клавда клацала ножницами, давила на резиновую грушу пульверизатора и отдавала команды. А медведи знай себе складывали пробки в кузов. Майкл мотался во Дворец и обратно, Томми лихо откручивал винтики. Все это молча, быстро, не отвлекаясь на зевак, которые сгрудились у входа в Зеленый Дом. Этому способствовало умение медведей концентрироваться на далекой цели, выработанное ежегодной сезонной спячкой. Они до того сконцентрировались, что Майкл успевал помимо ездок к Дворцу лично откручивать каждый четвертый винтик. Ему хотелось быть причастным к благородному делу защиты животных.

Вскоре с гвардейцами было покончено. Медведи решили не дожидаться попытки взлета. Ясно было, что сразу начнется скандал. Майкл на грузовике с последней порцией пробок для Кука сначала поехал в Королевский Дворец, а оттуда собирался ехать в Зоопарк. Томми хотел появиться на передовой одновременно с Майклом, а потому шел он не спеша — пытался отдохнуть. Смотрел по сторонам и, как всегда, наслаждался постройками Кукборга, архитектурными ансамблями, которые складывались из этих построек, и улицами, образовавшимися из ансамблей. Вечерело. Из игорных и танцевальных залов доносился смех довольных жизнью куклоидов.

«Надо же, как будто ничего не произошло. А ведь все в курсе. Неужели они ничего не понимают? Вряд ли. Тогда что же? Им все равно? То есть равнодушие или легкомыслие? Или они радуются, что буратин отправили на Свалку?» — думать о несовершенстве куклоидов было неприятно, но мозгу не прикажешь, вот Томми и думал. В частности, о том, что он устал, а все внезапно надоело, что, может, и прав Пинок, решив практически отменить Конституцию. Действительно, зачем куклоидам Конституция? Законы и для власти, и для населения превратились в пустую формальность. Их не соблюдают ни те, ни другие…

 

45

Между тем он дошел до самого крупного игорного зала в Кукборге. Около входа кружком стояли куклоиды. Томми даже обрадовался, что наткнулся на толпу, — может, они как раз обсуждают последние события. Стоило послушать. Вдруг найдутся единомышленники, тогда не все так плохо.

Все, однако, было плохо. С точки зрения Томми, конечно. Куклоиды, те, что толпились у входа в игорное заведение, в полной мере наслаждались происходящим и не без выгоды для себя. Поставив в центре клоуна и гнома, они заключили пари, даже два пари. Клоун и гном яростно ругались. Как начали еще раньше у входа в Зеленый Дом, так и продолжали: Дурак, Сам Дурак, Самый Дурацкий Дурак, Ябеда-Ябеда-Ябеда и т. д. Пари первое заключено было на то, что один из участников выдохнется — забудет оскорбительное слово, пропустит свою очередь или ему просто надоест. Пари второе подкрепляло позиции болельщиков, если вдруг противники покажут одинаковые результаты в первом варианте. В такой ситуации спорщики решили полагаться на случайное событие: например, к игорному залу подойдет Кук. Победителем станет тот, кто в этот торжественный момент будет произносить «Всем Дуракам Дурак» или «Стукач-Стукач-Стукач». Ставки были сделаны, разумеется, пробками. Поставили на кон все, включая клоуна и гнома. Эти ставили на себя. Однако явным фаворитом был клоун. Он подавал себя профессионально, использовал бравурные интонации, призывал в свидетели почтеннейшую публику и выкрикивал оскорбления на разные голоса.

Разобравшись в происходящем, Томми еще больше загрустил и уже хотел идти дальше, но остался, потому что…

Бывают, бывают чудеса в Настоящей Жизни куклоидов, даже в игровых залах они случаются…

Из зала с воплем «КВАРТИРААА-КВАРТИРААА!!!» вырвалась Лайла, за ней, придерживая двумя руками наполненный пробками подол, ковыляла Беатрисс. Пробки ей отчаянно мешали. Увидев Томми, Лайла бросилась ему на шею. Беатрисс только зубами скрипнула и постаралась подобраться поближе.

— Томми, Томик, мы выиграли, сильно! — возбужденно тараторила Лайла. — Поздравь меня!

— Мои поздравления, Лайла!

— И меня, Томми, можете поздравить, — прохрипела нагруженная пробками Беатрисс.

— Замечательный выигрыш!

Томми оценивающе оглядел счастливицу: «Какие ножки!», а вслух сказал:

— Давайте я вам помогу.

— Спасибо, дружочек, — сразу раскокетничалась Беатрисс, — они мне еще столько же должны, завтра их заберите, а то юбок не напасешься, — и довольно засмеялась.

— Вечно с тобой проблемы, — снисходительно бросила Лайла, — то ли дело у меня — и при квартире, и легко передвигаюсь, и не напрягаю своих друзей.

— У некоторых ни стыда ни совести. Томми, если помнишь, мой друг. А уж как ты выиграла…

— А что тебе не понравилось?

— Что? А у кого не было нужного бочонка? Кто обманул игровой зал?

— Не болтай глупости! Я же знаю, где этот бочонок. Им-то какая разница? Я его у Прыща возьму и отдам хоть завтра.

— Интересно, что ты Пусеньке дашь за бочонок? — Интонация у Беатрисс получилась хорошая — жалостная и лицемерная одновременно. Она-то знала ответ на вопрос, но хотела убедиться в своей правоте.

— Подумаешь!

На этом слове Лайла споткнулась. Легко произнести «кину ему пару пробок» у нее не получилось. За неимением. Беатрисс улыбнулась как могла скорбно.

Паузой в перепалке воспользовался Томми:

— Не надо спорить, пожалуйста. Все куклоиды дружат между собой. И я дружу со всеми.

Беатрисс после тяжелого дня склонна была согласиться с миротворцем, но кое-что вспомнила:

— А тогда от кого медведи решили защищать животных, а эта лысая собирается воевать с самим Пинком?

«Что она несет! Какой ужас! Но права, права. А я-то хорош, старый идиот, „все дружат“, как будто не здесь живу. Надо срочно их отсюда увести, а то, не ровен час, Кук пожалует».

И Кук, конечно же, сразу пожаловал. От знакомого трескучего голоса Томми заметно вздрогнул.

— Ну, кто у нас веселится?

— Стукач-стукач-стукач, — быстро сказал клоун, как раз его очередь была.

Следующие реплики прозвучали в унисон:

Пинок. Кто сказал «стукач»? Живо на Свалку отправлю!

Болельщики. Клоун! Клоун! Клоун победил! Эй, гоните пробки!

Лайла и Беатрисс дружно ойкнули.

Томми промолчал.

Унисон рассыпался, и все загомонили вразнобой. Постепенно ситуация для Пинка прояснилась, он убедился, что не его дразнили этим мерзким словом «стукач» — с прошлой жизни его ненавидел, — и поманил к себе Томми. Тот приблизился.

Но из-за шума у игрового зала их разговор никак не мог начаться. Кук и Томми происходящим заинтересовались, и вовремя. Выяснилось, что на кон никто из участников спора настоящих пробок не поставил. Победители тем не менее были настроены крайне решительно. Выход из положения нашел клоун. Чуть охрипшим после конкурса голосом он крикнул:

— Пробки можно взять в игровом зале. Они же общие.

Идея пришлась по душе всем победителям. Но гном, теоретически разоривший своих сторонников, мстительно заметил:

— Зал-то пустой. Она, — мотнул он головой на Беатрисс, — сорвала банк. Ничего у вас не выйдет.

«А клоун-то был прав, — пронеслось в голове у Томми, — действительно этот гном — ябеда!» Но дольше думать не получилось. Толпа надвинулась на Беатрисс и уже тянулась к ней растопыренными жадными ручками.

Что оставалось могучему медведю с хорошей реакцией? Практически ничего — только выдернуть Беатрисс из окружения. Это он проделал довольно ловко. Лайла прыгнула самостоятельно, и все трое оказались в опасном соседстве с Куком.

 

46

Но этим вечером Куку было не до ШП. Волны эйфории от десяти грузовиков дармовых пробок все еще заставляли радостно дребезжать его деревянные сочленения, но хотелось и внешнего одобрения: «В конце концов, я король, имею полное право на восхищение публики, лучше даже на подобострастное восхищение. Это приятнее во много раз… Чтобы на брюхе ползали… Хорошо, что я с буратинами порешил, у них все равно не получилось бы, носы поотращивали, вечно за все цеплялись, а вот летучие… то что надо… Вместо дурацких жужжалок в воздухе поползают, гады, у моих ног. И пол чище будет. Где они, кстати?»

Именно этот вопрос, ответ на который сам по себе не появлялся, и заставил Пинка выйти в город в неурочное время без сопровождающих лиц и направиться к Зеленому Дому.

Столпотворение у входа в игровой зал его позабавило, к тому же он был рад увидеть Томми. Подобострастия от медведя ожидать не приходилось, но зато с ним можно было общаться на равных — в небольших дозах Пинок это принимал с удовольствием, — а присутствие куколок было своего рода приятной щекоткой. И он решил прихватить с собой всю троицу.

«Беатрисс такая хорошенькая дурочка, а Лайла — уродина и к тому же дуется, все норовит спиной повернуться. Ни черта, потерпит. А то все „Пиночек, дорогой“, ишь…»

Но на самом деле Пинок хотел остаться наедине с Томми и определиться с планом задуманного мероприятия: «Интересно, чего он надумал?»

 

47

Томми о Конституции пока совсем не думал. Не до того было. Грозная суета последнего дня держала его в напряжении. Пора было присоединиться к отряду защитников животных, Майкл наверняка волновался. Карлсоны были обезврежены, но животным все надо объяснять простыми словами. А Майкл, как медведь технический, увлечется тонкостями устройства пропеллеров и способами их демонтажа. От непонятных терминов жители Зоопарка занервничают, ведь даже Большой Эдуард все время трясется от страха, а тут еще неуемный Серёга со своими ракетками…

Но оставить беззащитную Беатрисс в компании Пинка благороднейший из медведей Кукборга не мог. Дважды за этот день спасенная им от верного обвинения в ШП, она стала Томми еще дороже, хотя ни разу и взглядом не поблагодарила своего спасителя, принимая все как должное.

Беатрисс нельзя было уличить в неблагодарности. Увлеченная своим выигрышем, она и не заметила момента оказания помощи, только поморщилась, когда ее Томми дернул за руку — «чуть не сломал, медведь неуклюжий». Совсем другим были заняты ее мысли. Виделось ей, как к имеющимся в Красном Дворце колонночкам из Клошиных пробочек она присоединяет еще одну. Или две? Вот этот вопрос был для нее действительно животрепещущим: сколько колонок получится? И еще один: где лучше эту одну, нет, лучше две колонки установить — у зеркала или у входа? Не в центре, это уж точно, кружиться негде будет… Определенно, у входа. «У меня потрясающий вкус», — пришла к выводу Беатрисс. И эта мысль погрузила ее в такое блаженное бездумное состояние, что из ее хорошенькой головки мигом вылетел ужас от обещания, которое с нее взяла Лайла: сразу после игрового зала пойти к Клавде и покрасить волосы в красный цвет. Пожалуй, сейчас она бы и не вспомнила, зачем им краситься. Главное — ей больше не угрожало вынужденное соседство с этой вульгарной особой. «Лысая, зеленая, все время командует… И эта ужасная речь…»

Так что о Конституции Беатрисс тоже не думала. Да и что она могла о ней думать? Есть основания полагать, что она вообще не представляла, что это такое. В отличие от Лайлы.

Лайла представляла только одно: Конституция — это такая штука… ну, которая… нет, которую если нарушишь, то мало не покажется. Поэтому она о ней тоже не думала. Зачем? Думать надо только о приятном и понятном. А впереди было столько интересного: и новый дом, и перекраска остатков волос (зеленый ей уже поднадоел), и самое главное — месть Пинку. «Подумаешь, не захотел со мной играть! Передумает вот, а я с ним сама водиться раздумаю. Никто с ним не будет больше куличики лепить! И эту дуру Беатрисс подговорю…»

«Правда, Бетка, Пинок очень противный?» — хотела спросить Лайла, но вовремя спохватилась и продолжала молча шагать к своему бывшему дому, погруженная в приятные мысли о мести.

Немножко успокоившись за судьбу Беатрисс, Томми все-таки задумался о Конституции.

Конституция — это святое. Пока она есть, можно рассчитывать на… можно надеяться… В общем, все может быть правильно… С другой стороны, вот сейчас она пока есть, и что из этого? Кого это интересует?

Животных? Вряд ли. Они только боятся попасть на Свалку.

Медведей? Эти наверняка сейчас, когда узнали, что их подопечным ничто не угрожает, увлечены демонстрацией своих технических возможностей жителям Зоопарка.

Может быть, карлсонов? Скорее всего, нет. Сидят, небось, около Зеленого Дома и пересчитывают остатки пробок, с ужасом поглядывая на кучу бесполезных пропеллеров.

Итак, кого же интересуют эти листки бумаги, кроме меня, который должен нарушить все, что там расписано?

Остается только Пинок, гарант этой самой Конституции. Но как раз его это и не должно интересовать. Какая ему разница, есть она или нет? Все равно он делает что хочет. Интересно, чего же он на самом деле хочет?

 

48

Увидев сгрудившихся у входа в Зеленый Дом Карлсонов рядом с горкой пропеллеров, Пинок только крякнул. В какой-то мере удовлетворенно: «Ай да я! Прям Дельфийский оратор! Нет, вроде другое слово, надо будет Тома спросить… Но все равно теперь они будут ползать у моих ног, натурально».

— Ну что, гады, летать разучились? Или расхотелось? А может, о Свалке размечтались? Это я щас быстро организую! Отвечать, когда спрашиваю! Ну! Рррраз, двааааа, трррри!

— Ваше Кукство, просим прощения, — отвечать решил командир бывших летучих, — мы заболели.

— Все?

— До одного.

— Очень подозрительно. Том, ты слышал что-нибудь подобное? Эпидемия среди куклоидов?

— Нет, Ваше Кукство. Так действительно не бывает. Скорее всего, кто-нибудь…

— …злоумышлял, хочешь ты сказать?

Томми кивнул и скромно опустил глаза.

— Отлично, начинаем расследование. Всех жителей Кукборга быстро…

— …на Свалку? — в ужасе прошелестели карлсоны и толкавшиеся тут же барби.

— Ну уж нет! Сначала я узнаю все. Том, организуй! Чтобы все — медведи, животные, Прыщ твой, резинки и все остальные… Из игровух, с танцулек тоже всех выковырять и сюда на площадь. Буду допрашивать. Лично!

Пока Томми трубил общий сбор, Пинок зашел в Зеленый Дом и принялся за Клавду:

— Ну что, Придворный Парикмахер с Аксессуарами, всех постригла-покрасила?

Голос Пинка звучал уж слишком заботливо, Клавда сразу напряглась и решила быть краткой.

— Мы же договорились.

— И как проходил процесс?

— Нормально…

— Помощники были?

— Кто же мне поможет? Тут больше парикмахеров нет.

— Без тебя знаю. Отвечай на вопрос. Итак: помощники были?

— Только по пробкам.

— Кто?

— Два медведя.

— Имена!

— Не помню, — буркнула Клавда, — я тут новенькая, не всех знаю. — В ожидании обещанных медведями пробок Клавда проявила незаурядное для куклоида благородство.

— Ну-ну, — задумчиво произнес Пинок.

Он точно знал, что одним из неназванных был Майкл, а имя второго вычислить было не трудно: «Однако дружище Том чего-то замыслил. В диверсантов решил поиграть? Без бойцов меня оставил. Ему, видишь ли, не нравится Конституцию нарушать, решил мне гадость сделать. Эх, дурачина! Что я, без идиотов не обойдусь? Ну, не полетят они больше, так мне же и лучше. Уследить проще. А то скроются, понимаешь ли, где-то в облаках, и ищи ветра в поле…»

Сомнения были редкими и всегда незваными гостями в королевской голове. Поколебавшись мгновение — вернуть население на место или поизмываться всласть, — Пинок, конечно, выбрал последнее. Тем более что при этом не требовалось публично отменять свои распоряжения. Была еще одна причина для проведения расследования. Пинок, получив хорошее образование, продолжал тянуться к знаниям: «Порасспрашиваю подданных, наверняка узнаю много нового, это ж приятно!» — и он вышел на улицу.

 

49

Все пространство перед Зеленым Домом, все улочки и закоулочки по соседству с ним были заполнены толпами куклоидов. Окинув взглядом население, Кук взбодрился и хлопнул в ладоши:

— Ну-с, с кого начнем? — Никто не откликнулся, и он продолжил: — Может быть, есть добровольцы? Смелее. Это почти не больно.

Ближе всех к нему в несколько рядов стояли оловянные стражи порядка. На них Пинок времени решил не тратить. Зато дальше, ровненькие и одинаковые, ритмично подергиваясь, к нему рвались барби.

— Давайте, куколки, поближе. Ваш король будет с вами разговаривать.

Он пересчитал их, получилась почти сотня, прикинул, что говорят они только хором, и сразу восхитился — собой, конечно: «Это ж за считанные минуты удастся обработать практически десятую часть населения. Ноу-хау! Единовременный коллективный допрос!»

— Щас буду задавать вопросы. Отвечать быстро, не задумываясь. Понятно? — Барби кивнули, и он продолжил: — Что вы делали у Зеленого Дома?

— Стояли в очереди.

— Молодцы. Так и продолжайте. Зачем стояли?

— За Карлсонами, летучими гвардейцами.

— Я спросил ЗАЧЕМ. Чего хотели?

— Постричься, как Лайла.

— Идиотки. Ладно. Что наблюдали?

— Карлсонов. Как их постригли и покрасили.

— Что необычного в поведении означенных лиц заметили?

— Их раньше не стригли и не красили, а теперь постригли и покрасили.

— Отвечать на вопрос! Что они делали не так, как всегда? Или: чего они не делали, что обычно делали? — Вопрос и самому Пинку показался неясным, но королевское слово — не воробей, сказано.

Против ожидания барби все-таки ответили и довольно вразумительно:

— Они не улетели к тебе во Дворец.

— Почему не улетели?

— У них отвалились леталки.

— «Леталки», говорите? Ну-ну. И кто же этому способствовал? В смысле почему они отвалились?

— Потому что их покрасили.

— Что покрасили, леталки? — Кук заинтересовался.

— Нет, карлсонов.

— То есть вы хотите сказать, что леталки отвалились потому, что покрасили гвардейцев?

— Да-да-да.

— Трудно с дебилками. И что же, вы все равно хотите постричься-покраситься?

— Хотим.

— А не страшно?

— Нет, у нас же нет леталок.

— Пшли вон. Следующий.

— Я уже здесь. — Это был гном. Он привстал на цыпочки, пытаясь дотянуться до королевского уха, и быстро зашептал: — Хочу поделиться с Вашим Королевским Величеством.

Пинок опасливо отодвинулся от добровольца. Он берег нос, самую уязвимую часть королевского тела, а гном-коротышка в своем стремлении к высочайшему уху все пытался за этот самый нос ухватиться. Чтобы прекратить безобразие, Пинок сказал:

— Говорить громко, всем интересно послушать, и у меня нет тайн от моих подданных. — «Ах, какой я демократ, таких еще поискать!» — Так чем ты хочешь поделиться, пробками, что ли?

— Откуда же у меня пробки? — Гном попятился.

— Стоять на месте. Пошутил. Радоваться должен.

Гном сразу взбодрился. Много ли куклоиду надо! Сам король с ним пошутил! Редкое счастье.

— Можешь начинать, — поторопил его Пинок. — Чего ты такого знаешь?

— Я все знаю, все-все. Я знаю, кто во всем виноват. Это, конечно, клоун. Он такой гад…

— Если гад, отправится на Свалку. Но это не твоего ума дело. Клоун, значит… А сам-то где был?

— Ваше Кукство, сначала я был у Зеленого Дома. Имел разговор с подозреваемым.

— А потом?

— Потом я имел разговор с подозреваемым у игрового зала. В ходе разговора был оскорблен подозреваемым много раз подряд.

— Нас, то есть население Кукборга, ваши дрязги не интересуют. Докладывай по делу. Если можешь. Ведь вас обоих около Зеленого Дома не было, когда… — он чуть не сказал «леталки отваливались», но преодолел себя, — когда неожиданно занемогли мои славные гвардейцы.

— Как вы прозорливы, Ваше Кукство! Меня, конечно, в этот момент на месте происшествия не было. И гада, то есть клоуна, тоже. Это и подозрительно. Он это, Ваше Кукство, точно он. Больше некому. Нутром чую.

— Что ж ты, поганец, на нашего единственного артиста клевещешь!

— Да чтобы я клеветал!!! Никогда. А вот он обзывал меня ябедой. Есть многочисленные свидетели.

— А кто ж ты после всего? Ябеда и есть. Наговариваешь на своего брата куклоида. Помнишь, что все куклоиды — друзья навек?

— Помню. Но один такой гад может все испортить. Вы, Ваше Кукство, надавите на него как следует. Он живо сознается.

Идея Пинку понравилась: «Действительно, чего тут разговоры разговаривать, когда можно властью мне данной… надавить… может, и получится. Он ведь — клоун — мягкий, набивной. Я на него насяду и в лепешку раздавлю. Вот если бы он был фарфоровый или, к примеру, из твердых пластиков, он бы раскололся, а так… Эх, мечты-мечты. Но надо работать с тем материалом, который есть. А начать можно с резиновой парочки. Они податливые и при виде моего носа так громко визжат!»

Мысли о разнообразии сырья, идущего на изготовление куклоидов, спокойно растекались по деревянной голове Пинка. Он думал о прочности материалов, о методиках сборки, о долговечности и прочности конечного продукта. О последнем — в связи с происходящим допросом. Вот что Пинка абсолютно не смущало, так это бессмысленность затеянного расследования. Ну не Томми же допрашивать! С ним и так все ясно. И он продолжил развлекаться.

— Спасибо, дружище гном, за ценную мысль. Будешь поощрен.

— А когда, когда?

— При случае. Всё. Исчезни.

— Ваше Кукство, а что гаду будет?

— Что будет, то будет. Я сказал, проваливай! Резинки, ко мне!

Миня-Таня, как всегда подпрыгивая, приблизились.

— Что поделывали в момент трагических событий?

— Это когда?

— Мозгов никаких. Перед тем, как сюда прискакали.

— Мы учились плавать.

— Кто может подтвердить?

— Наш инструктор по плаванию.

— Это кто же у нас инс-трук-тор?

— Мариша, у нее такое Предназначение.

— Хорошо излагаете. Еще кто?

— Еще Громила.

— Ясно. И где все это происходило?

— На берегу Просто Лужи.

— То есть вы хотите сказать, что не нанесли умышленных повреждений моим гвардейцам, потому что были в другом месте?

— Да.

— А если бы вы находились около Зеленого Дома?

— Мы не смогли бы этого сделать.

— Почему?

— Мы из мягкой резины, а у гвардейцев есть опасные для нас детали.

— Ага-а-а! Вот вы и сознались!

— В чем?

— Во всем.

— Но мы же ничего не сказали…

— Тем более. Внимание, население Кукборга! Все слышали? Только что эти злодеи признались, что будь у них возможность, они бы лишили мою гвардию признаков летучести. При этом у них хватило наглости сделать это заявление при вас, мои дорогие подданные! Какой позор!

— По-зор, по-зор! — радостно подхватили куклоиды.

— Вот видите, мой народ думает так же, как я! — Пинок победно посмотрел на близнецов, а потом обратился к толпе: — Народ мой, что делать с этим фантом?

— Ще-ко-тать, ще-ко-тать!!! — дружно отозвались куклоиды.

 

50

Население города заранее веселилось — такого развлечения раньше в Кукборге не было. Больше всех, однако, наслаждались происходящим животные. Их, обыкновенных жителей Зоопарка, впервые за все время существования Кукборга пригласили на беседу с самим очередным Куком! ОН назвал их, ну не только их, все равно приятно, «народ мой»! ОН попросил у них, ну не только у них, совета! От этого животные так возбудились, что даже забыли на время о грозящей всем куклоидам Свалке. Более того, они решили, что если Кук обратится непосредственно к ним — спросит, например, чего они хотят, — они скажут, о, они сразу скажут ему…

Энтузиазм животных был замечен Куком: «Эк их развезло, громче всех квакают-мяукают! Надо будет что-нибудь для них сделать…»

Что можно сделать для животных, Кук еще не продумал, не до того было. Щекотка! Пора было начинать. Он ведь по этому делу (даже если бы не королевский пост) был главным.

Кук легонько тыркнул носом в Таню-Миню, те нервно взвизгнули, их визг на той же ноте подхвачен был духовым оркестром, потом бухнули ударные, задавая ритм процедуре. Кук от ритма не отставал, население дружно прыгало и кружилось. Получился бал под открытым небом. Настоящий бал!

К сожалению, через некоторое время близнецы охрипли от воплей, а Кук устал от непривычной физической нагрузки. Расследовать ему тоже больше ничего не хотелось. Он махнул рукой и велел расходиться.

 

51

Разошлись довольно быстро. Лайла потопталась у своего бывшего жилища. С Клавдой ругаться не хотелось, и она окликнула Беатрисс:

— Бетка, возьми меня с собой, а? Что-то я устала. И не знаю, где эта квартира дурацкая. Возьмешь? Только до завтра.

— Пошли, если хочешь. Поможешь дойти. Такие утомительные танцы сегодня были, а тут еще пробки. Боюсь юбку порвать… Томми куда-то делся.

И они потащились к Красному Дворцу.

Площадь опустела. Почти. Пинок приводил в порядок разболтавшиеся суставы, а в двух шагах от него кучкой замерли животные. Они смотрели на него как зачарованные. Особенно Большой Эдуард. Он пристально следил за каждым движением Пинка. Это было неприятно.

— Ну, чего уставились, не насмотрелись еще на своего короля?

Получилось довольно грубо, а Пинок вспомнил, как они его совсем недавно поддержали, и, придав голосу елейную мягкость, продолжил:

— Благодарю за поддержку, животные! Все свободны! Можете идти в…

Пинок не договорил, потому что как раз в этот момент нащупал на своем королевском носу неровность. Потянул за крошечную щепочку. Неудачно. В носу, у самого основания, что-то хрустнуло. «Не берегу себя, совсем не берегу! — мелькнула мысль. — И все ради моих куклоидов, во имя их счастья…»

Животные не шелохнулись.

— Я же сказал, идите в Зоопарк… Или хотите чего? Кто у вас старший? Говори.

Вперед выдвинулся Большой Эдуард, больше, чем всегда, трясущийся (на этот раз от оказанной чести):

— Ввваше Кккукссттво, ммы хотим обратиться с просьбой.

— Обращайтесь, чего уж там.

— Ввы сейчас сказали «все свободны». Это ведь и к нам относится?

— А к кому же? Все давно уже по игровухам сидят. Только вы тут пасетесь. Дальше говори.

Большой Эдуард помялся немножко, но потом встряхнул громадными своими ушами, приосанился и быстро выпалил:

— Мы, животные, тоже хотим, чтобы нас выбирали… в Куки… как вас, Ваше Кукство.

— И всего-то?!

— Это, наверное, нарушение, но хотя бы некоторых животных можно? Вот медведи…

— А на Определяющем Балу кто будет вытанцовывать? Тоже медведи? Или ты, лопоухий?

— Я немножко танцую.

Животные утвердительно рыкнули, а два фарфоровых слоника с отбитыми бивнями покружились на «раз-два-три» — ритм хвостами отбивали львы. Пинок даже про нос забыл от удивления.

— Самоучитель помог?

— Не-ет, нас Томми-учитель тренировал.

— Ах, Томми… Понятно, что ж, я подумаю. — Он резко развернулся и, придерживая руками нос, потопал во Дворец.

За углом к нему примкнули нелетающие гвардейцы и оловянные солдатики, но Пинок этого не заметил по причине глубокой задумчивости. С Томми пора было поговорить по душам и желательно без свидетелей.

 

52

Томми покинул площадь одним из первых. Только задержался у группы водителей.

— Медведи, окажите мне услугу.

— Медвежью? — захохотал Серёга.

— Не обязательно. Просто пригоните мой самосвал к моей берлоге.

— Сделаем в лучшем виде, — успокоил его Майкл.

— А можно, я пригоню? — Серёга так рвался выполнить просьбу общего любимца, что даже наступил на лапу Майклу.

Майкл покачнулся, задел Люську и Дженнифер, которые всегда держались рядышком, те… В общем, через секунду все медведи усердно дрались.

— Ох, пожалуйста, прекратите, — почти простонал Томми. — Самосвал пригонит Майкл. Остальные не справятся с управлением. Я пошел. Заранее благодарю.

И он, помахав на прощание лапой, ушел.

Когда Томми скрылся за поворотом, медведи обменялись несколькими завершающими тумаками, а потом, на бегу играя в пятнашки, ринулись к Зоопарку, где уже покрылась вечерней росой оставленная там техника.

 

53

«Что это, — думал Томми, — усталость, возраст, обычное стечение ужасных обстоятельств? Или Пинок окончательно сошел с ума от неограниченной власти? Не знаю. И не хочу больше ничего знать. Как все надоело… Какое же слово было… еще в Итоне… Ах да, стресс. У моего брата из предыдущей жизни тоже был стресс. Нет, вспомнил, это было не в Итоне, уже здесь, в последнем городе. Перед моим Перескоком в Кукборг. Точно. К нему зашли приятели, что-то долго и громко обсуждали, а потом один из них сказал, что лучше всего стресс снимать сидя на колесах. А уж, говорит, если и это не помогает, надо садиться на иглу. Странные, конечно, способы. Однако…»

В берлоге, справа у входа, лежали три запаски к любимому самосвалу. Томми смахнул с них пыль и аккуратно водрузился. Посидел. Покачал нижней лапой. Легче определенно не стало. Некстати вспомнился детский стишок: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Все равно…»

«Безысходность. Колеса не помогают. Пойду искать иглу. В лесу по дороге на Свалку их сколько угодно… Душно, как душно».

Томми поднял левую верхнюю лапу, а правой потянул за хвостик молнии. Бархатная шкурка разошлась. Дышать стало легче. Томми сполз с колес и вышел на улицу. У входа темнела громада самосвала. Он обошел его со всех сторон, открыл дверку кабины…

«Нет, не хочу ехать. Прогуляюсь так».

Миновал берлоги. В лесу было темно и тихо. Томми остановился под сосной, сгреб в кучку иголки и сел на них. Но и это крайнее средство не принесло утешения.

«Ах, как я неправ. Надо же садиться не на иглы, а на иглу. И, наверное, она должна торчать…»

Он выбрал самую длинную, самую упругую иголку и по тропинке мимо Просто Лужи быстро дошел до пляжа. Там он воткнул иголку в сырой песок и осторожно сел сверху.

Больно было только сначала, в первую секунду. Облегчения он не почувствовал, стресс никуда не делся, но он, во всяком случае, перестал думать о Конституции. Тоже приятно.

Пока он так сидел лицом к Кукборгу, совершенно не думая о Конституции, к нему подкралась крошечная, просто игрушечная волна и плеснула ему в спину прохладными капельками, и намокла его прекрасная бархатная шкурка…

Томми подпрыгнул от неожиданности. Томми засмеялся. Томми отряхнулся. Настроение почему-то, он никогда не узнал почему, улучшилось. Он даже пожалел, что не с кем перекинуться парой милых и, может быть, веселых фраз…

Но ведь можно порисовать иголкой на влажном твердом песке, можно что-нибудь написать.

Он написал. Несколько слов. Про то, что у него кончился стресс.

Все равно никто из куклоидов прочесть этого не сможет… И сразу сушить шкурку. Утром… на солнышке она быстро… Как хочется спать… А вроде еще лето…

 

54

Через час после восхода солнца Кук стоял под сосной, той, что отбежала от своих родственниц и выросла прямо на пляже.

Кук размышлял. Он искал Томми и нашел его, но… На выступающем из песка сосновом корне была аккуратно разложена медвежья шкура. А рядом в песчаной ямке, присыпанный сосновыми иголками, спал богатырский медведь Томми. Голый и беззащитный. Под коричневой шкурой у Томми был чехольчик из ситчика с нежным цветочным рисунком…

Томми снился сон. Он держит Беатрисс за руку, и они идут к Свалке. А там вроде бы Томми известна тайная тропа к другой Свалке. Потом у них будет Перескок, Настоящая Новая Жизнь… и никаких Куков и Конституций…

Недолго думая король Кукборга пару раз ткнулся носом в сосновый ствол, нос легко и без боли отвалился, остался только небольшой корявый пенек, а Кук ловко вставился в медвежью шкурку и застегнул молнию. Присел несколько раз, чтобы утвердиться в новом обличье и проверить его на прочность и комфортность. Получилось! «Так вот что такое шкура неубитого медведя, а я-то все гадал», — и Кук направился в город по пляжу, вдоль залива.

У самой воды он обнаружил едва сохранившуюся вереницу странных слов:

Tango-hotel-alpha-tango… (здесь было еще какое-то слово, но его было совсем не разобрать, начиналось оно, однако, с буквы «s»)… alpha-lima-lima.

Bravo-eco-alpha-romeo Tango.

Их смысл дошел до него не сразу, но, поднапрягшись, он вытащил на поверхность памяти глубоко зарытые разговоры, слышанные еще в Итоне. «В условиях плохой слышимости… на море штормит, все буквы имеют имена…»

«Тэк-с, значит, T-H-A-T'S A-L–L. B-E-A-R T. Попрощался, дружище? Ну, прощай».

Он быстро, теперь уже лапой (!), стер буквы, чтобы даже следа от них не осталось, и, пиная перед собой сосновую шишку, поковылял (надо было тренировать походочку) в Кукборг.

Куклоиды еще отдыхали после вечерних развлечений. Пустынно было на улицах.

Однако, когда он дошел до Красного Дворца, в дверях показалась Беатрисс:

— Ах, Томми, негодник вы этакий, бросили меня вчера, не помогли с пробочками! Где вы были?

Ответ — «Отстань, куколка, не до тебя сейчас твоему королю» — к счастью, не прозвучал. Наоборот, припомнив манеры и велеречивость Томми, он произнес:

— Здравствуйте, дорогая Беатрисс. Простите сердечно за неоказание помощи. Был болен. Скорблю. — «Черт, это перебор, надо осторожнее. Накроют с поличным», — подумал Пинок.

— Конечно, я вас прощаю, Томми. А что у вас с голосом?

— Простужен, уважаемая Беатрисс. — И он убедительно кашлянул.

— Томми, — Беатрисс загадочно улыбнулась и заглянула в глаза медведю, — а у меня для вас сюрприз.

— Приятный?

— По-моему, очень. Вы знаете, мы всю ночь заседали.

— Кто это «мы»?

— Мы с Лайлой, карлсоны, медведи, животные…

— Кто разрешил? Я хотел сказать, а Кук не заподозрил вас в ШП?

— В том-то и дело. Мы решили перевыбрать Кука. И теперь вы, Томми, будете нашим Куком. Вы рады?

— Но по Конституции медведи не могут баллотиро…

— Про болото я ничего не знаю, а животные рассказали, что вчера разговаривали с Куком, и он согласился. Они ему сказали, а он сказал «всего-то», значит, согласился. К тому же вы ведь, говорят, умеете танцевать? Потанцуем сегодня?

— Можно и потанцевать. А где, собственно, Кук?

— Не знаю, Прыщик ходил во Дворец, и карлсоны тоже. Его там нет.

 

55

На следующий день по результатам Внеочередного Определяющего Бала в отсутствии Кука XII «Томми» был выбран Куком XIII.

Население Кукборга снова веселилось. Любой Бал воодушевляет. А новый король — это Новая Жизнь, лучше и счастливее прежней.