Об этом Беатрисс догадалась по ровному урчанию мотора рядом с собой. И все вокруг вдруг ожило.

Со всех сторон доносились специфические «транспортные» звуки — фыркали кони, попыхивали паровозы, лязгали сцепленные вагоны, повизгивали тормоза легковых автомобилей, вроде метрах в двух от Беатрисс даже ракета стартовала. Но вся эта мелочь была не для нее. За ней, так она полагала в прежней подготовительной жизни, должен был приехать прекрасный самосвал.

В мечтах он представлялся ей непременно с желтой кабиной и красным кузовом. И колеса в резиновых шинах… Вот про водителя она совсем ничего не знала. «Интересно, кто будет за рулем? Можно ли с ним общаться? Как звучит его текст Представления?» — вот какие вопросы толпились в голове Беатрисс, по-прежнему лежавшей с закрытыми глазами.

Но всё, пора мечтаний закончилась, следовало глаза открыть и столкнуться с действительностью. И Беатрисс сделала это.

Нет, так не бывает… какое счастье… перед собой она увидела самосвал своей мечты… Да-да, он был с желтой кабиной, вместительным красным кузовом и… колеса, прекрасные громадные колеса в новенькой черной резине.

Кабина была пуста, лишь слышались медленные тяжелые шаги. И вот он показался — что-то большое и коричневое… медведь, плюшевый. Беатрисс отметила только, что перед ней очень крупный экземпляр — крыша кабины доставала бы ему до плеча, но была безжалостно оторвана, — и стала произносить текст Представления: «Мое имя на Ярлыке — Беатрисс…» — однако была прервана:

— Ах, мадам Беатрисс, позвольте мне, старому медведю, представиться первым. Главное ведь не формальности, а приличия. Вы согласны со мной?

Почему-то эти слова, произнесенные в нарушение всех правил, с которыми от века ознакомлены были куклоиды, подействовали на Беатрисс смягчающе, как хороший детский крем на обветренную кожу, и она милостиво кивнула: дескать, произноси свой текст, мне интересно.

— Мое имя, вышитое гладью, — Томми, у меня было три брата и одна сестра, я закончил две средние школы (одна из них с углубленным изучением философии), один колледж в Итоне и одну подготовительную группу детского сада в спальном районе, общий возраст 65 лет.

Свое отношение к только что услышанному тексту она, почти онемевшая от восхищения, выразила очень коротко:

— Какой вы прочный, Томми! — И улыбнулась, и попыталась сделать почтительный книксен, но лежа это не очень получилось, только хрустнуло в коленке.

— Спасибо, приятно быть оцененным по заслугам, — Томми поклонился, — а теперь займемся делом. Вы еще так полежите, сейчас я разверну машину и помогу вам погрузиться. Потом мы поднимемся на вершину горы. Там я отключу тормоза, мы наберем подходящую скорость и перемахнем через… ну, через всё перемахнем. На этом завершится Перескок. Если хотите, я готов ответить на все ваши вопросы. Попутно.

— Как это мило, я как раз хотела спросить…

— Ой-ой-ой, Малисю забыли, Малися не хочет одна, Малисе страшно, Малися маленькая, — писк не прекращался ни на секунду, и светскую беседу пришлось приостановить.

— Вы с ней знакомы, Беатрисс?

— Пришлось. Она из секции резиновых игрушек. Может, захватим ее, а то она и так натерпелась? Представляете, Томми, ее в той жизни каждый день мочили!

— Несчастное создание. Ну, если она не очень крупная, то почему бы и нет.

— Вы знаете, не хотелось бы потерять ее из вида. Я очень, очень заинтересована в этой Марише. У меня есть намерение позаниматься с ней частным образом. Она старательна и кое-что имеет за душой. Скажу вам по секрету, за уроки произношения она собирается отдать мне чистый тазик!

— А вы молодец. Что ж, схожу посмотрю на нее.

— Спасибо, Томми.

Вскоре он вернулся с крошечной зареванной Маришей на плече. В руке Мариша держала прозрачный пластиковый пакет. Беатрисс пригляделась и пришла в ужас от своего легкомыслия. Тазик действительно сверкал, но его размер… Он был меньше пробочки от пепси, которую хозяйственная Мариша прижимала к себе свободной рукой. Что ж, пробочка Беатрисс тоже могла пригодиться, и она решила, что пересмотрит условия своего с Маришей договора там, в Настоящей Жизни.

Постепенно все устроились. Мариша была такая крошечная, что прекрасно поместилась в кузове рядом с Беатрисс. Ее вещи — тазик, полотенце и пробочку — уложили в кабине на свободном сидении.

Самосвал взревел мощным мотором и, поднатужившись, медленно полез в гору. Гора была очень высокой, метров пять в ней было, а то и больше. Беатрисс закрыла глаза. У нее в прошлой жизни было фарфоровое лицо, и поэтому она всегда боялась высоты. Фарфор хрупок, это она слышала неоднократно от человечков, с которыми прожила долгих восемь лет.