— Жаль?

В голосе Джона было столько эмоционального напряжения, что Розамунда посмотрела на него с удивлением: она всего лишь высказала сожаление по поводу законности их брака.

Ну конечно. — Розамунда старалась держать себя в руках. — Мы ведь оба знаем, что наш брак — ошибка.

Лично я так не считаю, — с неожиданной горячностью возразил Джон.

Розамунда не верила своим ушам.

Но ты же сам сказал…

Я очень жалею, что мы вообще встретились, — процитировал Джон сам себя. — Да, я так думал тогда и вдруг понял… — Он замялся. — Розамунда, у тебя есть полное право выставить меня за дверь, но прошу выслушай, позволь мне кое-что объяснить тебе.

Хорошо, как хочешь. — Она равнодушно пожала плечами.

Спасибо, — буркнул он. — Постараюсь быть немногословным. Но сначала — небольшое отступление. Мой отец был очень богатым и щедрым человеком. На мой взгляд, слишком щедрым. В результате у меня не было ни желания, ни потребности трудиться, и я, как и многие другие в подобной ситуации, просто прожигал жизнь, весело проводил время. Когда отец умер, я превратился в богача.

«Один из самых завидных женихов», — вспомнила Розамунда строки из журнальной статьи.

Вот-вот, — кивнул Джон. — Тебе это может показаться странным, но сначала мой новый статус меня совершенно не волновал. Вскоре я полюбил одну девушку и думал, что дорог ей тоже. Я уже хотел предложить ей руку и сердце, но меня ожидало тяжелое испытание. Совершенно случайно я услышал разговор между моей любимой и лучшим другом. — Джон несколько секунд помолчал. — Виола призналась этому парню, что любит его, но замуж за него никогда не выйдет. Он бедный, не амбициозный, а ей нужно — и она этого не скрывала — богатство. Виола сообщила своему возлюбленному, что выйдет замуж за меня, потому что я смогу ее всем обеспечить. Мой друг пытался переубедить ее, отговорить от такого шага, но она не хотела ничего слышать. Тогда он объявил ей, что им надо расстаться навсегда. Она рассмеялась и попросила не устраивать сцен: ведь она любит только его, поэтому нет причин так глупо ревновать. Просто надо действовать аккуратно, и тогда… Она не закончила свою мысль, но было и без слов понятно, что имеется в виду. Она выйдет замуж за богатенького, а любовь будет крутить с другим. Мой друг отверг это предложение, но Виола была так хороша, а он так влюблен, что… — Джон передернул плечами. — Возможно, мне следовало сразу с ними поговорить и сказать, что я все слышал. Но я не смог. Мое сердце было разбито. И я сбежал, бросив все на произвол судьбы. — Он тяжело вздохнул. — Я понимаю, что вся эта история не может служить оправданием того, что произошло потом между нами. Но ты должна понимать, что у меня были основания стать настоящим затворником.

Джон вопросительно взглянул на Розамунду, как будто был не уверен, что она правильно поняла его.

Да, причины у тебя были, — убежденно ответила Розамунда.

Благодарю, ты очень добра ко мне, — тихо проговорил Джон. — Ну и естественно, я потерял веру в себя. Я всегда подозревал, что люди, которые окружали меня и назывались верными друзьями, на самом деле пытались набить свои карманы за мой счет. Но с этими все понятно, о них даже и говорить не стоит. А вот мои, можно сказать, самые близкие люди нанесли мне смертельную рану. Я думал, что их симпатия ко мне искренняя и глубокая. Я бы голову дал на отсечение, что это преданные мне люди! Господи, я был абсолютно раздавлен! Уничтожен! Потом я задал себе вопрос: а что я сделал, чтобы заслужить любовь и преданность? Ответ был однозначный: ничего! Безбедно жил в праздности на деньги, заработанные отцом. Я палец о палец не ударил, чтобы чего-нибудь добиться, лишь время от времени пописывал всякую литературную белиберду. И вот я решил уехать куда глаза глядят, жить на деньги, оставленные мне матерью, и всерьез заняться сочинением пьесы. Мне захотелось узнать, чего я в действительности стою. Я нашел себе пристанище: «Семь звезд». Все складывалось удачно, пока не объявилась ты…

Розамунда, сидевшая до этой секунды словно каменная, сделала знак рукой.

Джон, пожалуйста, может не стоит все снова ворошить? Нам это уже не поможет. Твой рассказ кое-что прояснил, но я уже кое о чем догадывалась, а потом эта журнальная заметка… Именно поэтому я… — Розамунда оборвала себя на полуслове.

Ты ничего мне не сказала о своем открытии?

Да. Знаешь, в глубине души я всегда понимала, что ты не влюблен в меня. Тебе нравилось, что я полюбила тебя, а не твои деньги.

Ты права, — ответил он и подошел к окну. — Ничем нельзя оправдать мое поведение. Нет, ты не думай, что не нравишься мне — ты очаровательна. Но главное, что привлекло меня в тебе, — твоя бескорыстная любовь. Мне так льстило твое внимание. Я вдруг почувствовал, что тоже чего-то стою!

О, Джон, не надо! — взмолилась Розамунда, уловив неизбывную горечь в его голосе.

Почему? Мне больше ничего не надо скрывать, ни имени, ни своих намерений, чтобы добиться желаемого. Кроме того, ты имеешь право знать правду и осуждать меня за предвзятое отношение к тебе, за мою слепоту и подозрительность.

Но я не осуждаю тебя! — стала протестовать Розамунда. — И никогда этого не делала. В свою защиту я не могла предоставить никаких доказательств, кроме честного слова…

Я должен был удовлетвориться этим, поверить тебе! — настаивал Джон. — А я не смог проникнуть в твою душу, понять, какая ты есть на самом деле. А потом Линдакрез… И я вдруг увидел тебя совсем в ином свете. Передо мной, как бы чередовались два образа: милая, доверчивая, любящая девушка, на которой я женился и которую чуть позже счел корыстной, расчетливой особой, и верный помощник, отличный организатор, к которому все обращались за помощью. Да, это правда! — воскликнул он, увидев, как Розамунда в знак протеста подняла руку. — Миссис Брикуэлл, кухарка, мисс Флэтчер — они все искали в тебе поддержку и утешение. То же самое можно сказать и о докторе Милварде, Феррисе и Уиксе. Даже сэр Джордж… Ты, наверно, не подозревала в тот вечер, когда он ужинал у нас, что у меня рассудок помутился от ревности.

Господи, почему? Мне его комплименты были так же неприятны, как и тебе.

Я был не в состоянии осознать это, — криво усмехнулся Джон. — Я все думал, каким же я был слепым глупцом, раз сразу не догадался, что мои деньги тут совершенно ни при чем. Столько времени потребовалось, чтобы докопаться до истины… Ты была рядом, самая преданная, искренняя и очень желанная… И я вдруг понял, что безумно люблю тебя, именно тебя, а не какое-то выдуманное, эфемерное существо, призванное утешить мое самолюбие.

О нет! Нет! — воскликнула Розамунда и, словно защищаясь от удара, судорожно прижала руки к груди.

Это правда, чистая правда, — упрямо повторил Джон. — Только не знаю, как доказать тебе это. Как вор, я пытался силой урвать то, что мог получить от тебя в дар. Ты ведь не сможешь простить или забыть это?

Она тихо покачала головой.

Да, я так и думал. Раньше твои ласки были такими нежными, ты с готовностью отзывалась на мои поцелуи. Боже, что я натворил! Сам все испортил! Как я ненавидел себя! Именно поэтому я и сказал, что жалею, что мы вообще встретились. По моей собственной вине ты разуверилась во мне, и я потерял тебя! Господи, зачем я так торопился со свадьбой? Нельзя было спешить — постепенно бы все само собой прояснилось.

Розамунда хранила молчание. Ей нечего было добавить: все предельно ясно. Но Джон, похоже, придерживался другого мнения.

Я сообщил тебе, что отправляюсь в Лондон, чтобы обсудить с адвокатом вопросы, связанные с приютом. Я очень быстро уладил все дела, а остальное время отчаянно пытался придумать, как исправить то, что я испортил. Я вернулся в Линдакрез, надеясь, что ты выслушаешь меня и, может быть, еще раз поверишь мне, хотя знал, что не имею на это право. Тебя не было, на столе меня ждало письмо. И я понял, что мои шансы наладить с тобой отношения практически равны нулю, тем более что ты, как я понял, стремишься к разрыву. — Он на мгновение умолк. — Вот так обстоят дела. Мы официально женаты. Ты не должна бояться, что я стану гоняться за призраками. Я мечтаю о твоей любви, Розамунда. Я хочу подарить тебе свою пламенную любовь и нежность. Но это лишь слова. Только со временем ты сможешь убедиться в их искренности. Умоляю, дай мне время! Это все, о чем я прошу! Пожалуйста, выполни мою просьбу! Я хочу, чтобы ты была моей женой. Только ты, и никто другой на целом свете! — Он осекся, не в силах продолжать. В его глазах застыла мука.

Розамунда молчала. Джон нанес ей слишком тяжелую рану — она больше ему не верила. Да он и сам знал, что не имеет права на ее доверие.

Джон снова тихо повторил:

Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, дорогая. Но только пусть это будет твой осознанный выбор!

Я должна подумать, — ответила Розамунда.

Не буду мешать тебе, — угрюмо пробормотал Джон. — Мне нужна твоя безоговорочная любовь. На меньшее я не согласен. — С этими словами он вышел из комнаты. Через секунду стукнула входная дверь.

В течение следующих двух недель Розамунда видела Джона только дважды, да и то в конторе адвоката в присутствии доктора Роба. Как только деловые вопросы были решены, Джон немедленно откланивался.

Каждый раз Розамунда не могла избавиться от щемящего чувства тоски и безысходности. Несмотря на заверения Джона, что он не причинит ей вреда, она испытывала страх. Розамунда боялась, что Джон заставит ее подчиниться ему. Ей не хотелось думать, как, каким образом ему бы это удалось. Она твердо решила не сдаваться, не поступаться своими принципами. С их браком покончено раз и навсегда! Дверь в прошлое надежно замурована.

Она твердила эти слова как заклинание, отправляясь к адвокату. Ни за что не позволит она Джону властвовать над собой! Она готова дать ему отпор!

Но Джон не предпринимал никаких попыток к примирению. Он был вежлив, сдержан, корректен. Розамунда злилась на себя, ощущая невероятную растерянность: похоже, она собиралась воевать с ветряными мельницами. Возможно, Джон смирился с ее решением, а может быть, он намеревается застать ее врасплох. В сущности, нет никакой разницы, успокаивала себя Розамунда. Обсуждать с Джоном проблему законности их брака в адвокатской конторе — это одно дело. А вот встречаться с ним на нейтральной почве — совсем другое. Розамунда понимала, что не должна встречаться со своим пока еще мужем.

Конечно, она тяготилась своим одиночеством и вынужденным бездельем, всю свою сознательную жизнь работая в поте лица. Да, она отчаянно нуждалась в отдыхе, но теперь эта потребность была удовлетворена. Розамунда осознала, что ей не терпится заняться чем-нибудь полезным. Время тянулось очень медленно, и единственную возможность преодолеть апатию и внутреннюю тревогу Розамунда видела в работе.

Розамунда объяснила отцу свои проблемы, доктор в принципе с ней согласился, но попросил ее не предпринимать никаких практических шагов в этом направлении, и у Розамунды не хватило духу отказать ему.

Доктор оказался добрым, отзывчивым и внимательным отцом. Розамунда ощущала всю глубину и искренность его нежной любви. Возможность заботиться о дочери, помогать ей доставляла доктору Робу радость и удовлетворение. А еще он испытывал невероятное умиротворение. Розамунда знала, что он до сих пор казнит себя за то, что не уберег свою любовь, фактически разрушил семью. Забота о дочери стала для него своеобразным искуплением вины перед Силией.

Розамунда пообещала отцу повременить с поиском работы, но совершенно не знала, чем себя занять. Доктор Роб пришел ей на выручку. Он взял Розамунду с собой в одну из университетских больниц, в которой давал консультации, и она сразу оказалась буквально завалена всевозможными поручениями. Розамунда развозила на специальной тележке по палатам предметы первой необходимости и некоторые продукты. Она легко управлялась с работой и в больничной библиотеке, помогала писать письма тем пациентам, которые по тем или иным причинам не могли делать этого сами. Розамунда, как могла, развлекала детей, прикованных к больничной койке. И хотя работа приносила Розамунде некоторое удовлетворение, ей хотелось чего-то большего, чтобы совсем не оставалось времени на изнуряющие размышления о жизни. Розамунда узнала, что у нее есть возможность пройти специальную подготовку и устроиться на вакантное место на полный рабочий день. Возможно, доктор Роб в глубине души надеялся, что дочь заинтересуется такой перспективой. Но он понимал, что решение она должна принять сама, и не пытался воздействовать на нее.

Отец Розамунды был чрезвычайно тактичным, прозорливым и мудрым человеком. Она не раз убеждалась в этом. Понимая, как много значат для доктора Роба выходные на яхте «Бутон розы», она боялась, что ей тоже придется ездить на канал. Розамунда заранее знала, что будет вынуждена отказаться сопровождать отца. Лучезарное счастье, которое она познала в благословенном раю, длилось так недолго, а столкновение с реальностью оказалось столь горьким и мучительным, что ей не хотелось оживлять воспоминания. Но вопрос о поездке на канал даже не возник. Доктор Роб предложил Розамунде поездку по стране, ведь дочка почти нигде не была и ничего не видела.

Розамунда с восторгом приняла предложение отца. И в ближайшие выходные они отправились в Саффолк, остановились в тихой старинной гостинице и совершали длительные прогулки по окрестностям.

Розамунда была потрясена новыми впечатлениями. Она любила природу, и вид холмов, лугов, рощ, окутанных золотистой дымкой, заставлял трепетать ее сердце, наполнял все ее существо безотчетной радостью.

Отец и дочь созерцали божественную красоту в молчании: они без слов знали, что навеки спаяны душевным родством и преданной любовью.

В следующий раз доктор Роб привез дочь к своим старым друзьям в графство Суссекс. Находясь в кругу милых, отзывчивых людей, Розамунда изо всех сил пыталась подавить приступы глухой тоски и подавленности. Она надеялась, что ей удастся забыть личные проблемы.

Мисс Элис чувствовала, как на нее волной накатывает невероятная усталость и тревога. Кругом одни проблемы, а она не знала, что с этим можно было поделать. Еще совсем недавно все казалось таким замечательным и многообещающим. Она знала о терзаниях доктора Роба, о его мучительных воспоминаниях, связанных с Силией. И вот счастье улыбнулось ему: он нежданно-негаданно обрел дочь. Мисс Элис испытывала огромное удовлетворение, ощущая свою причастность к этому чуду. Но в данный момент радость доктора Роба была омрачена тревогой за дочь. Художница знала всю историю в подробностях: доктор периодически посылал ей письма. Мисс Элис интересовал Роберт Декстер, как никто другой. За него она болела и переживала больше всего на свете. И сейчас она ощущала гнев и раздражение к тем людям, которые причиняли страдания Робу.

«Да, никого тронуть нельзя: у всех комплексы, фобии, — раздраженно ворчала мисс Элис. — Почему они считают, что в жизни все должно соответствовать лишь их представлениям. Вот если бы они меньше носились с собственными проблемами и больше думали о других… Бедный мой Роб!»

В таком встревоженном состоянии духа она даже работать не могла, ничто не приносило ей успокоения. Сосредоточиться на работе было совершенно невозможно, и мисс Элис мрачно взирала на свои полотна. Акварельные зарисовки тоже не приносили ей никакого удовлетворения.

«В них нет жизни, — бормотала она и решительно рвала листы бумаги. — Бросить, что ли, все и уехать в Лондон…»

На следующий день на берегу канала неожиданно появился Джон Линдсей. Мисс Элис как раз сидела на палубе в кресле-качалке и пила чай.

Джрн заметил мисс Элис и подошел к яхте «Гордость Лондона».

Добрый день, мисс Элис.

Она обдала его холодом.

Здравствуйте, мистер Линдсей. Надолго к нам?

Срок аренды яхты истекает через пару дней, — вежливо объяснил он, не обращая внимания на ее ледяной тон. — Я не собираюсь продлевать аренду, вот приехал забрать вещи.

В таком случае я сложу вещи Розамунды, чтобы вы их тоже забрали с собой, — заявила она, наблюдая за реакцией Джона.

Молодой человек нахмурился. Он так надеялся избежать встречи с этой женщиной, но ему явно не повезло.

Вам не стоит беспокоиться, — сухо заявил он. — Вы, наверно, уже знаете, что Розамунда ушла от меня и живет теперь у своего отца.

Да, мне это известно. Надо же, какая глупость! Где это видано: поссориться через пять минут после венчания! Вам должно быть стыдно, обоим!

Джон, не вымолвив ни слова, повернулся и направился к своей яхте. Но мисс Элис не успокоилась.

Все правильно: спасаемся бегством! — Слова, как дротики, вонзались Джону в спину. — Это все, что вы, молодые, умеете! Как что не по-вашему — готовы сложить ручки и сдаться! Бесхребетные вы — вот в чем причина ваших бед!

Джон резко повернулся к мисс Элис.

Вы не знаете, что говорите, — стараясь оставаться спокойным, заявил он.

Не знаю? Ну, так объясните мне, пожалуйста! — потребовала мисс Элис, невозмутимо глядя на разгневанного молодого человека. — И прошу вас, не надо на меня кричать! Со слухом у меня все в порядке.

Простите, — взволнованно пробормотал Джон. — Я не должен был повышать голос. Но я не стану обсуждать с вами мои семейные проблемы: это мое личное дело.

Не станете? А ведь ситуация с Розамундой не дает вам покоя, и вы не знаете, что предпринять.

Я… — начал было Джон и замолчал. — Послушайте, мисс Элис, я понимаю, вы желаете мне добра, но…

Я уверена, вы понимаете, что самый простой способ заставить женщину признать свою ошибку — это взять всю вину на себя.

Во всем, что произошло, виноват я один, — отрезал он. — Розамунда ни в чем не виновата. — И, повернувшись, скрылся в каюте своей яхты.

О, бедняга, бедный мальчик! — сочувственно подумала мисс Элис. Он бы все отдал, лишь бы вернуть ее назад! Что же он такое натворил? Загнал себя в угол! Да-да, видимо, он просил Розамунду дать ему шанс, но она отказала ему в доверии. Значит, пока Розамунда сама не сделает первый шаг, они будут все больше и больше удаляться друг от друга. Но решится ли на это девушка?

Мисс Элис глубоко задумалась. Розамунда сумела вырваться из цепких лап Рут, но неужели раны столь глубоки и яд уже проник в кровь? Да, Розамунде пришлось иметь дело с весьма разношерстной публикой, но, судя по всему, малышка осталась совершенно неискушенной в вопросах взаимоотношения полов.

Наверняка она могла привлечь к себе внимание, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Рут делала все, чтобы у бедной девушки не было друзей-мужчин. Для тетушки племянница всегда была слишком ценным экземпляром, чтобы пустить дело на самотек. Рут полностью контролировала ситуацию. Естественно, Розамунда понятия не имеет о том, что один и тот же мужчина может быть чрезвычайно бестактным, неловким, грубым, а в следующий миг — ранимым, впечатлительным, восприимчивым.

Розамунда не могла знать, что противоречивость, непредсказуемость мужского характера необычайно притягательны для женщин. Сложность взаимоотношений помогает женщине ощутить полноту жизни, если женщина эта полна истиной любви к своему мужчине.

«Конечно, она не захотела верить ему, — подумала мисс Элис. — Чем реже Розамунда будет общаться с ним, тем сложнее будет переубедить ее в том, что она не права. Боже мой, что же делать?»

Розамунда и доктор были в театре, вернулись домой очень поздно. Не успели они открыть дверь, как раздался телефонный звонок.

— Надеюсь, это не пациент, — сказал доктор. — Что-то я устал, да и возраст не тот. Мне нужно выспаться. Да, Роберт Декстер у телефона! С кем я говорю? Миссис Уочет? Из магазина? Что случилось, миссис Уочет?

Розамунда заметила, как менялось выражение лица доктора. Легкое раздражение сменилось озабоченностью. Миссис Уочет говорила без остановки, доктор Роб изредка кивал.

Розамунда стояла рядом с отцом, не в силах понять, что происходит. Она ощущала все нарастающую напряженность. Видимо, произошло что-то серьезное.

Наконец миссис Уочет замолчала, и доктор смог ей ответить.

Да, я все понял, миссис Уочет, — сказал он. — Я немедленно приму меры. Свяжусь с больницей и выясню, что там происходит. У вас есть их номер? — Он записал номер на листок бумаги. — Так, готово! Что вы говорите? Да, я перезвоню вам позже, или сегодня вечером, или завтра утром. Спасибо, что дозвонились мне! Спокойной ночи!

Он положил трубку на рычаг и так и застыл, не снимая руки с аппарата.

Папа?

Он вздрогнул от неожиданности, как будто совершенно забыл, что дочь находится в комнате.

С Элис произошел несчастный случай, — быстро проговорил он. — Она уронила что-то тяжелое на ногу. В результате — перелом костей стопы. Сейчас она в больнице, ее нашли не сразу… Сколько раз я ей говорил, что нельзя жить в полном одиночестве на этой чертовой лодке!

О, бедная мисс Элис! — воскликнула Розамунда с сочувствием, к которому примешивалась толика облегчения. — Мне так жаль!

Правда? — Доктор Роб положил руки на плечи дочери и посмотрел ей прямо в глаза. — Тебе действительно жаль?

Я… мне… — Розамунда замялась, догадываясь, что за этим последует.

Я знаю, что тебе не хочется возвращаться на канал, это вполне объяснимо. Но сейчас я прошу тебя забыть о личных обидах и проблемах и отправиться туда, чтобы взять на себя заботу об Элис.

Но она же в больнице… — удивилась Розамунда.

Врачи продержат ее там всего два дня, — объяснил доктор Роб. — Если бы она была моложе, ее бы там уже не было. В нашей больнице не хватает мест и персонала. Нет, она не останется там. Нога у нее в гипсе, следовательно, она не может жить одна, ей нужна помощница.

Розамунда, секунду помедлив, спросила:

Отец, а кто нашел мисс Элис?

Сид Уочет. К счастью, именно в этот день он обычно привозит ей свежие продукты. Парень действовал очень энергично: примчался обратно в магазин, и его мать вызвала «скорую помощь».

Значит, это был не Джон, подумала Розамунда, хотя сомнения все еще оставались. Но Джон вряд ли захочет когда-либо вернуться на канал, но как знать…

Хорошо, я согласна, — тихо проговорила Розамунда. — Когда она будет на яхте?

Я свяжусь с больницей и все узнаю, — ответил доктор Роб, направляясь к телефону. — Но тебе придется поехать раньше, чтобы все подготовить.

Розамунда стояла на палубе «Гордости Лондона», внимательно поглядывая по сторонам. Она приехала сюда утром и несколько часов скребла, мыла и терла. Все сверкало чистотой. Теперь можно было заняться собой. А вот этого Розамунде не хотелось делать вовсе. Как избавиться от сладостных и горьких воспоминаний?

Никогда прежде она не была так счастлива и спокойна, как в те золотые деньки. Она верила, что впереди у них с Джоном долгая, радостная жизнь. Но ее постигло глубочайшее разочарование, и сердце ее навеки разбито. Розамунда точно знала, что никогда больше она не испытает такого всепоглощающего счастья, когда взгляды и дыхание сливаются в неистовом порыве любви.

В шумном, многолюдном Лондоне было легко смириться с такой безрадостной перспективой и наглухо закрыть сердце. Даже редкие встречи с Джоном в конторе адвоката не лишали ее душевного равновесия: они вели себя корректно, как два чужих, равнодушных человека.

Потерянный рай… Розамунда снова очутилась в этом сказочном месте. В памяти всплывали образы и воспоминания. Перед ее мысленным взором проплывали яркие картины, все штрихи и детали проступали четко и ясно: вот она спит в каюте, а вот разгневанный Джон трясет ее за плечи, и, наконец, Джон держит ее в объятиях и признается в любви.

Розамунда стукнула кулачком по перилам яхты в приступе безысходной тоски. Неужели она всегда будет в плену этих мучительно-сладких воспоминаний? Неужели перед ними будут отступать воля, разум? И все ее намерения не воскрешать в памяти события тех дней растают как дым?

«Я должна забыть, должна! — твердила Розамунда в отчаянии. — У меня нет другого выхода».

Но ведь был же другой выход! Надо было дать Джону шанс, поверить ему и позволить убедить себя, в следующий момент думала Розамунда.

«Ни за что! — яростно оборвала она себя, как будто кто-то другой, а не она сама, только что выступил с заманчивым предложением. — Все кончено, раз и навсегда!»

Она запретит себе думать о Джоне, вспоминать его глаза, руки и губы… И вместо того, чтобы разводить здесь сырость, надо пойти и приготовить что-нибудь поесть.

Она направилась было на кухню, но тут в поле ее зрения попал Джон, идущий по берегу.