— Мисс Элис, я стала толстая, как бочка!

Художница взглянула на прелестное расстроенное лицо своей подопечной и улыбнулась:

— Нет, моя хорошая, до этого тебе еще пока далеко. Хотя действительно ты немножко поправилась. Но тебе это очень идет. Когда мы только познакомились, ты была тоненькая как тростиночка, казалось, порыв ветра может унести тебя прочь.

— Да, но вы же должны понимать, мисс Элис, что даже пара лишних килограммов совершенно недопустима при моей… — Розамунда внезапно осеклась, она и так сказала слишком много.

Девушка не произнесла слово «профессия». Ее работа, таким образом, могла быть связана с театром, с киносъемками. И конечно, для всевозможных рекламных шоу, модных дефиле не требуются толстушки!

— Я хотела сказать… — неуверенно пролепетала Розамунда, — что если я растолстею, то не влезу в собственную одежду, а покупать новую — сплошное разорение.

Звучало это не очень убедительно, но мисс Элис и виду не подала, что такое объяснение ей кажется странным.

— Придется заняться гимнастикой и сесть на диету, — сокрушалась Розамунда. — Страшно признаться, но я люблю вкусно поесть!

— Ничего страшного в этом нет, — решительно заявила мисс Элис. — Это совершенно естественно, особенно в твоем возрасте. На самом деле для многих людей вкусная еда является огромным удовольствием. Но так и должно быть, ведь пища жизненно необходима живому организму. Представляешь, как было бы ужасно, если бы нам приходилось насильно принуждать себя поглощать еду! Кстати, по-моему, не такой уж у тебя и хороший аппетит. Более того, должна тебе сказать, что если до своего побега ты ела меньше, чем сейчас, то ты явно недоедала. Но возможно, изменились условия, — задумчиво проговорила женщина.

— Что вы имеете в виду? — Розамунда сама поразилась, как дрогнул голос.

— Только то, моя дорогая, что ты живешь теперь на чистом воздухе, вдали от шумного, загазованного Лондона. Питаемся мы здесь регулярно, на столе у нас простая здоровая пища. Я уверена, что ты, как большинство работающих девушек, обычно перехватываешь на бегу что-нибудь неудобоваримое, а иногда вообще забываешь поесть, особенно если надо сделать какие-нибудь покупки.

Розамунда вздохнула, почувствовав, как спадает напряжение. Разговор на общие темы ей казался более безопасным.

— Да, бывает.

В модном салоне девушки постоянно оставались вообще без еды. Рут Гастингс, человек безусловно преданный своему делу, часто теряла чувство меры и ощущение времени, ее рабочий день был расписан до минуты, перерывы на ленч или обед не были предусмотрены. От своих сотрудников хозяйка салона требовала такой же полной отдачи. Изнуряющий график отнимал много сил, это стало еще одной причиной того… Тут Розамунда испуганно вздрогнула. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не слышала вопроса мисс Элис, которая, внимательно глядя на девушку, терпеливо ждала ответ.

— Простите, я, кажется, задумалась, — виновато улыбнулась девушка. — Что вы сказали?

— Да это не так уж и важно. Просто я собираюсь в Бат, поедешь со мной?

Розамунда растерялась.

— Мне очень хочется посмотреть Бат, но как-нибудь в другой раз, — ответила она. — Я там никогда не была, на самом деле я почти нигде не бывала. Просто мне необходимо сегодня кое-что сделать.

— Надеюсь, не домашнюю работу? — быстро уточнила мисс Элис. — Дорогая, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя связанной хозяйственными заботами, особенно в такой прекрасный день, как сегодня.

Розамунда с нежностью улыбнулась мисс Элис:

— Не беспокойтесь, это не домашние дела. Мне необходимо разобрать свою одежду, кое-что перешить, например пояс этой юбки. Он страшно жмет. А потом отправлюсь на прогулку, мне это пойдет на пользу.

— Возможно. — Мисс Элис не стала с ней спорить, сосредоточенно изучая содержимое своей сумочки. — Кстати, может, тебе что-нибудь купить в Бате? Ну, косметику, например?

— Нет, спасибо, — решительно отказалась Розамунда. Поймав удивленный взгляд, девушка поспешно добавила: — Наверно, это выглядит странным, что я не пользуюсь косметикой, да и здесь это как-то неуместно…

— Ты права, — согласилась мисс Элис. — Ну ладно, тогда я пошла.

Розамунда переживала, что приходится быть скрытной и сдержанной с этой замечательной женщиной, которая так невероятно добра к ней. Мисс Элис не страдала болезненным любопытством и не задавала лишних вопросов, но девушка уже несколько раз проявила неосторожность и невольно рассказала о себе больше, чем ей хотелось. Казалось, что она ходит по краю пропасти, как будто кто-то подталкивает ее к этому краю.

«Господи, ерунда какая! — одернула себя Розамунда, увидев, как мисс Элис остановилась на причале поболтать с Джоном. — Она тут совершенно ни при чем, я сама создаю себе проблемы. Плохая из меня получается обманщица!»

Девушка прошла к себе в каюту и принялась перебирать вещи, которые привезла с собой. Купленные на распродаже по дешевке, они и выглядели соответственно. Когда их кроили, явно пытались сэкономить на ткани, поэтому расставлять теперь было нечего. Розамунда запихнула все обратно в ящик шкафа и вздохнула. Она на секунду представила себя в прежней одежде и тихо засмеялась. Безупречно сшитые брючные костюмы, элегантные платья и тончайшее нижнее белье — как дико эти наряды смотрелись бы здесь! В такой одежде и пяти минут не проходишь, чтобы не испачкать, не испортить! Другое дело рабочий комбинезон или простенькое платье — легко носить, легко стирать. В такой одежде можно и на траве поваляться: пара зеленых пятен ее не испортит. Царапины и синяки на ногах тоже пустяки: они ведь пройдут через несколько дней.

Девушка несколько секунд изучала свое отражение в потемневшем зеркале. Сама она не любила макияж, но приходилось выполнять тетушкины требования. Хотя сейчас, пожалуй, можно было бы чуть-чуть подкраситься…

Розамунда вдруг обнаружила, что успела сильно загореть, её кожа приобрела золотистый оттенок, губы напоминали лепестки роз. Ни помада, ни тени для век, похоже, не нужны!

Спустя несколько минут Розамунда не спеша прогуливалась у яхты «Семь звезд». Она улыбнулась, поймав восхищенный взгляд Джона.

— Привет, ты выглядишь потрясающе, Розамунда, буквально светишься вся! Что случилось? Клад нашла?

— Нет, просто мне очень хорошо, — весело отозвалась девушка. — День прекрасный, я иду гулять, чувствую себя великолепно. Видимо, мне действительно пошла на пользу пара лишних килограммов, как сказала мисс Коутс. Меня даже не волнует, что одежда стала тесновата.

Джон окинул ее критическим взглядом.

— А по-моему, у тебя замечательная фигура, — заметил он. — Такие… такие соблазнительные очертания. — Его руки непроизвольно обрисовали в воздухе плавные линии. Мужчина рассмеялся. — Боже, я заставил тебя покраснеть, вот уж не думал, что в наши дни девушки способны краснеть. Хочешь кофе? — Джон интригующе посмотрел на Розамунду. — Посиди со мной, чтобы я знал, что ты не обиделась!

— С чего мне обижаться? — фыркнула та. — Но я не должна увлекаться сладким, а не то превращусь в толстуху. Знаешь, я захватила с собой только два яблока на ленч.

Джон застонал:

— Какой ужас! Я ни за что не откажусь от хорошей еды! Ну что ж, желаю приятно провести время. Если ты заглянешь ко мне на обратном пути и будешь умирать от голода, я приготовлю для тебя… яичницу с беконом!

Она с упреком посмотрела на него:

— Может, прогуляешься со мной? Тебе полезно размяться…

— Нет, разминка мне не нужна! — воскликнул он с притворным негодованием. — Я сыт по горло силовыми упражнениями: бесконечные ведра с водой, домашние дела, приготовление пищи, мытье посуды, хождение по магазинам… — Он задумчиво взъерошил волосы и тяжело вздохнул. — Помимо всего прочего, я должен дописать чертову пьесу! Она не дает мне покоя!

Розамунда промолчала. Джон редко говорил о своей работе, и девушка не знала, что сказать. Что в таких случаях лучше сделать: посочувствовать или поддержать? И то и другое может вызвать у писателя приступ раздражения.

— Понимаешь, — признался он с тоской, — получается слишком многословно! Начинаю сокращать до нужного объема и понимаю, что выпадают самые удачные места. Вот такие дела! Но это мои проблемы. Ну все, иди гуляй!

— Как бы мне хотелось тебе помочь, — мечтательно проговорила девушка.

Джон взглянул на нее с удивлением:

— Господь с тобой, куколка! Ты ведь не шутишь, правда? — Он был необычайно тронут ее предложением. — Ничего не поделаешь, мне придется разгребать все самому. Отправляйся скорее на прогулку и не вводи меня в искушение! Вот брошу все и пойду с тобой! — Он послал ей воздушный поцелуй и исчез в каюте.

На лице Розамунды расцвела улыбка, на душе стало весело и спокойно. Уже не первый раз девушка задавала себе вопросы: что стало причиной столь разительной перемены в его поведении, почему он вообще так себя вел? Что-то тут определенно было не так. Розамунда никак не могла понять, что же именно. Джон отличался такой же скрытностью, как и она сама. Погруженная в мысли, девушка по тропинке добралась до главного шлюза, по мосту перешла на другую сторону канала и остановилась, чтобы перекинуться парой слов с женой смотрителя шлюза. Полная румяная женщина усердно месила тесто для хлеба.

— Собрались на прогулку, мисс? Подходящий сегодня денек для этого. Но почему же вы одна? Такая красивая леди не должна гулять в одиночестве. Разве нет у вас на примете приятного джентльмена, который бы мог составить вам компанию? — улыбнулась женщина и многозначительно кивнула в сторону стоявших у причала яхт.

Какая поразительная осведомленность, подумала Розамунда. Но женщина держалась так мило и доброжелательно, что на нее невозможно было сердиться.

— О, мне не будет скучно, миссис Банс. Иногда приятно побыть в одиночестве, — сказала девушка, но такое объяснение не удовлетворило женщину.

— Нельзя сторониться молодых людей, особенно в вашем возрасте, — назидательно заявила она. — Знаете, что вам сейчас надо делать? Развлекаться, веселиться, пока есть такая возможность. Это недолго протянется. Вот замуж выйдете, детки пойдут… — Она удрученно покачала головой, но выглядела при этом такой довольной, что Розамунда не могла сдержать смех.

— Что-то не похоже, чтобы вас такое положение дел не устраивало.

— Ах, у меня никогда не было времени на развлечения, всегда приходилось тяжело трудиться, — объяснила миссис Бане. — С самого детства. Моя мать рано умерла, я была старшей из пяти детей. Но вам, мисс, — только не обижайтесь на меня — вам, скорее всего, будет не под силу тяжелая работа.

А-а, это, судя по всему, очередная попытка прозондировать почву, догадалась Розамунда и поспешила закончить беседу:

— Вообще-то я очень выносливая, у меня обманчивая внешность. Ну, мне пора, пойду пройдусь.

— Загляните ко мне на обратном пути, я угощу вас теплым хлебом, — ласково сказала миссис Банс.

От одной мысли об ароматном куске хлеба у Розамунды потекли слюнки. Вспомнив о своем намерении похудеть, девушка хотела отказаться, но потом решила порадовать Джона свежевыпеченной буханкой хлеба.

Через полтора часа вконец обессилевшая Розамунда вновь была у шлюза. Яблоки не утолили голод, а лишь раздразнили аппетит. Ноги ныли от непривычной нагрузки. Девушка расстроилась: может, она действительно не такая уж выносливая… Но ведь она никогда не давала себе поблажки, работая в салоне! Хотя это, конечно, весьма специфическая работа…

«Боже мой, да я просто-напросто слабенькое тепличное растение, — пришлось признать Розамунде с горечью. — С ума сойти, пешком разучилась ходить: все на машине, на машине… Ладно, придется взяться за ум! Я не намерена оставаться на задворках жизни из-за своей изнеженности».

С трудом передвигая ноги, девушка добралась до причала. На палубе «Семи звезд» никого не было. Прижимая к груди все еще теплую буханку, Розамунда поднялась на яхту. Джон работал в гостиной. Весь стол был завален страницами рукописи. Молодой человек выглядел бледным и измученным. Время от времени он перебирал отпечатанные листочки неоконченной пьесы, будто отчаялся разыскать в этом бумажном хламе хоть что-нибудь, заслуживающее внимания.

— Как дела? — вяло приветствовал он гостью. И голос, и лицо его выражали крайнюю усталость. — Уже вернулась?

— Да, — бодро ответила Розамунда, решив не поддаваться унынию. — Посмотри, что я принесла. — Она положила на стол аппетитную буханку хлеба. — Ты сейчас решишь, что я сошла с ума. После всего, что наговорила о диете, я собираюсь съесть огромный кусок этого божественного хлеба. Я просто умираю с голоду! Могу с тобой поделиться, если все достанется мне одной — я лопну!

— Если честно, мне не очень хочется… — Джон внимательно посмотрел на хлеб. — Выглядит и пахнет неплохо…

Через несколько минут они сидели рядышком на нагретой солнцем палубе и уплетали за обе щеки большие теплые куски, отрывая их руками от буханки. Джон сказал, что такой хлеб надо есть именно так: отломить кусочек, сверху положить масло и сыр и отправить в рот. Опасения Розамунды по поводу потребления лишних калорий оказались напрасными: львиную долю хлеба изничтожил Джон. Девушка с каким-то необъяснимым удовольствием наблюдала за молодым человеком. Оказывается, очень приятно видеть мужчину, который наслаждается вкусной едой. Но еще большее удовлетворение Розамунда испытывала от осознания своей причастности к этому маленькому празднику жизни. В глубине души девушка уже знала, кто является причиной ее тихой радости…

Потом они потягивали крепкий кофе, изредка перекидываясь словами. Неожиданно Джон проговорил с горечью в голосе:

— Черт побери, все не так, Розамунда! Можно спокойно выбросить всю мою писанину. Я утром просмотрел пьесу еще раз. Кошмар! Страшно длинная, с кучей ненужных персонажей, вся какая-то сырая, недоработанная…

Розамунда наклонилась и вытащила травинку, застрявшую в застежке сандалии. Мечтательно глядя вдаль, она спросила:

— Джон, почему ты решил стать драматургом, что определило твой выбор?

Он пожал плечами:

— Наверно, гипертрофированное самомнение и самонадеянность.

— Я имела в виду нечто другое, Джон. Мне хотелось узнать: почему ты решил, что это должна быть именно пьеса?

— Ну, потому… Потому что… А куда это ты, собственно говоря, клонишь?

Розамунда, обхватив колени руками, тихо покачивалась в такт своим мыслям.

— Ты видел прошлой зимой пьесу Фредерика Дейна «Викторина»?

— Вообще-то да. Только я не понимаю, как это связано с моими проблемами. — Джон заметно нервничал.

— Скоро узнаешь. И каково было твое впечатление?

— О, даже не знаю, что тебе сказать. — Он нахмурился, как будто пытался что-то вспомнить. — Сначала все было вроде ничего, но к концу первого действия мне показалось… — Он глубоко задумался, восстанавливая в памяти подробности того вечера.

— Да? — Розамунда решила напомнить о себе.

— Так или иначе, у меня сложилось впечатление, что в пьесе отсутствует что-то очень важное, — признался он наконец. — То, что делает художественное произведение ярким, рельефным, реалистичным. Спектакль получился скучным, схематичным.

— Точно, я так же тогда подумала, — кивнула Розамунда. — И решила еще раз перечитать книгу, на основе которой была создана пьеса. Книга просто великолепна! Мое первоначальное впечатление не изменилось!

Джон насторожился, а девушка, затаив дыхание, ждала, что он скажет.

— На что ты намекаешь, Розамунда? — спросил Джон, напряженно вглядываясь в лицо девушки.

— Я хочу сказать, что не всегда на основе первоклассной книги можно создать хорошую пьесу, — медленно произнесла девушка, четко выговаривая каждое слово. Джон должен уловить ее мысль. — Автор имеет больше возможностей воплотить свой творческий замысел именно в литературном произведении, а не в сценическом. Когда я вновь прочитала «Викторину», то поняла, что произошло. Из книги была заимствована лишь основа сюжета, выхолощенное произведение моментально лишилось яркой выразительности, живого содержания, — подробно изложила свое мнение Розамунда.

— Так ты думаешь, что я… — задумчиво протянул Джон.

— О, я не настолько самонадеянна, чтобы давать тебе советы. Но может быть, тебе стоит подумать о создании книги, а не пьесы?

Джон невероятно долго хранил молчание. Розамунда не смела взглянуть на него, решив, что вела себя глупо и несдержанно.

Внезапно Джон поднялся и, схватив девушку за плечи, рывком заставил ее тоже встать. Несколько мгновений молодые люди стояли лицом к лицу, крепко держась за руки. Потом он склонился к ней и нежно поцеловал в губы.

— Умница! — бросил он и, не проронив больше ни звука, исчез в гостиной.

Розамунда проводила его взглядом, мечтательно прикасаясь пальцами к губам, на которых все еще горел его поцелуй. Стряхнув с себя блаженное оцепенение, она отнесла посуду и остатки еды на кухню, навела там порядок и на цыпочках подошла к двери в гостиную. Предосторожности были излишни. Джон находился в состоянии творческого транса — ничто не могло ему помешать. Он собрал в аккуратную стопку разбросанные страницы рукописи и, изредка просматривая их, стучал и стучал на пишущей машинке с такой одержимостью, как будто от этого зависела его жизнь.

Скорее всего, так оно и было, подумала Розамунда. Творческое начало в Джоне требовало реализации, без этого он не смог бы жить полной, насыщенной жизнью. А девушка мечтала, чтобы он максимально раскрыл себя. На душе у нее было тепло и радостно оттого, что судьба этого человека решалась не без ее скромного участия.

Розамунду переполняло чувство восторга и полного удовлетворения. Долго думать о природе столь странных эмоций не пришлось. Сердце подсказывало ей — это любовь. Любовь, которая никогда не умрет.

— Нет, я ничего существенного не выяснил, — уныло признался доктор Роб. — Не помогла даже дата рождения, которую ты для меня узнала. Кстати, как это тебе удалось? Ты ведь не стала выспрашивать у самой Розамунды?

— Конечно нет, ты же просил меня этого не делать. Удалось выведать все окольным путем. Знаешь, Роб, — добавила мисс Эллис с усмешкой, — я так преуспела в подобных делах, что сама удивляюсь. Видимо, во мне от природы есть склонность к плутовству.

— Как и у большинства женщин, — провозгласил доктор Роб. — Они уверены, что цель оправдывает средства, когда дело касается тех, кто им дорог.

Интересно, кого он имеет в виду, подумала мисс Элис. Ее саму или Розамунду? Но спрашивать она ни о чем не стала.

— Все, что ни делается, — к лучшему. На днях мне надо было заполнить анкету для получения нового паспорта. Я специально разложила все бумаги на столе перед Розамундой. Потом обронила какую-то шуточку по поводу своего возраста. Вот, сказала я ей, и наступило время, когда приходится скрывать свой истинный возраст, и лучше всего вообще забыть дату своего рождения. Потом я намекнула, что, раз для нее такой проблемы не существует, неплохо было бы устроить праздник в честь ее дня рождения. Ну, она мне тут же сообщила дату: двадцать третье июля.

— Она не колебалась, прежде чем ответить тебе?

— Ни секунды. Позже, уже после того, как я тебе позвонила, она поведала мне весьма странную вещь. У нее никогда не было паспорта, Роб. Она никогда не выезжала из страны.

— Другими словами, у нее не было необходимости пользоваться удостоверением личности и свидетельством о рождении, — задумчиво изрек доктор Роб.

— Ты прав. Знаешь, я внимательно наблюдала за Розамундой и теперь абсолютно уверена: фамилия Декстер лично для нее ничего не значит. Она вела бы себя по-другому, если бы знала, что ее настоящая фамилия не Гастингс.

— Логично. Получается, Рут сделала все, чтобы девушка не видела своего свидетельства о рождении, в котором она зарегистрирована как Розамунда Декстер.

— И как твоя дочь!

— Весьма вероятное предположение, — рассудительно кивнул доктор Роб. — Но у нас все еще нет доказательств, а не зная истины, я не могу открыться Розамунде. — Он гневно стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.

— Что тебе все-таки удалось узнать?

— Я теперь частый гость в Соммерсет-Хаус, озадачил служащих в хранилище завещаний, в финансово-налоговом управлении, — мрачно ответил доктор. — Я заставил их перерыть кучу архивных материалов. Никаких результатов! Следовательно, Розамунда родилась за пределами Лондона. Но где? Как я смогу узнать? Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Мисс Элис молчала. Ей казалось неправильным, что Роб не желает посвятить Розамунду в суть происходящего. Но решение остается за ним.

— Какое разочарование!

— Да, поэтому надо действовать более энергично.

— Ты хочешь рассказать все Розамунде?

— Нет-нет, только не это. Я решил встретиться с самой Рут.

— О, Роб! — Мисс Элис была потрясена.

— Не очень разумно, да? Может быть, не спорю, но при данных обстоятельствах неизбежно. Короче, я не выдержал и вчера отправился к ней.

— И что произошло? — От волнения на щеках мисс Элис появился румянец.

— Зря потратил время. Мне было объявлено, что у Рут нервный срыв, она в лечебнице, посетителей к ней не пускают.

Мисс Элис внимательно на него посмотрела:

— Знаешь, скорее всего, это правда. Она ведь загружена работой, да и возраст уже не тот. Помимо всего прочего, бегство Розамунды могло сломить ее. Но ты, кажется, не веришь во всю эту историю?

Доктор Роб пожал плечами:

— Возможно, ты и права. Но с другой стороны, она прекрасно понимает, что сумела отгородиться от меня стеной, которую я точно не стану штурмовать. Это было бы неэтично.

— Но ее поведение говорит о том, что она знает о твоей встрече с Розамундой! Нет-нет, это невозможно! Она ни за что не станет связывать исчезновение племянницы с тобой.

— Я этого и не утверждал. Все эти годы она успешно скрывала от меня факт существования дочери, но при этом боялась, что по какой-нибудь нелепой случайности мы встретимся. Вот это и произошло. Если Рут опасается такого стечения обстоятельств, то не исключено, что она будет всячески изворачиваться, избегая открытой конфронтации со мной.

Мисс Элис задумчиво молчала.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Элис. Нам тоже надо подумать о конспирации. Рисковать нельзя! Правда, никому, кроме моей секретарши, не известно мое местонахождение. На всякий случай я пока воздержусь от визитов к тебе. Да у меня и не будет такой возможности. Я приглашен в Америку прочитать курс лекций и, честно говоря, не могу отказаться.

— Как долго ты будешь в отъезде? — чужим голосом спросила мисс Элис, пытаясь не выдать охватившей ее тоски. У нее появилось предчувствие, что судьба уготовила серьезные испытания дорогому для нее человеку и девушке, столь неожиданно ворвавшейся в их жизнь.

— Я вернусь через три недели. Все это время я не смогу вести свое расследование. Но рано или поздно все прояснится! Хочу спросить тебя: ты ведь позволишь ей остаться с тобой?

— Ответ положительный, — улыбнулась мисс Элис. — Но ты должен понимать, Роб, что у девочки могут появиться свои планы и я буду не в силах им воспрепятствовать.

Доктор внимательно посмотрел на подругу.

— Что у тебя на уме? Ты ведь имеешь в виду что-то конкретное, да? — строго спросил он.

— Имею, — со значением проговорила она. — С детства не люблю сплетничать… Короче, у нее роман с Джоном Линдсеем. — Мисс Элис кивнула в сторону яхты «Семь звезд». — Они очень подружились за последнюю неделю.

— А ты уверена?

— Абсолютно. Понимаешь, в девочке появилось нечто неуловимое, какое-то внутреннее сияние… Похоже, она не на шутку влюблена. Трудно объяснить, но если бы ты ее увидел, то понял все без слов. Они уехали в Бат, но к чаю обещали вернуться.

— Гм, — скривился доктор Роб. — Что ты можешь сказать о молодом человеке, Элис?

— Мне он нравится, — не задумываясь, ответила мисс Элис. — У него сложный характер, он может легко потерять самообладание. Но при этом поражает меня честностью, искренностью и какой-то удивительной душевной чистотой. Но вообще-то я мало что о нем знаю. На самом деле, Роб, он так же старательно скрывает свое прошлое, как и Розамунда.

— Вот как! — воскликнул доктор и тут же рассмеялся. — Знаешь, Элис, мне кажется совершенно естественным и разумным при данных обстоятельствах, что Розамунда оберегает свою тайну. Но что касается молодого человека, то его скрытность вызывает во мне подозрение. Что не чисто в его прошлом. Прошу тебя, Элис, присмотри за моей девочкой, ради меня!

— Обещаю тебе это, — тихо ответила мисс Элис, едва сдерживая слезы.

Лето набирало обороты. Один за другим проходили безмятежные солнечные дни. Розамунда пребывала в блаженном состоянии. Каждую ночь, медленно погружаясь в сон, она воскрешала в памяти прожитые мгновения. А утром пробуждающийся мир вновь встречал ее ароматной свежестью цветов и трав, буйством красок и веселым гомоном птиц. Ежедневные обязанности не тяготили девушку, все спорилось у нее в руках. А мысли были заняты одним: она пыталась осознать чудо, происшедшее с ней и озарившее ее жизнь волшебным сиянием. Она была полностью поглощена думами о Джоне. У Розамунды больше не осталось никаких сомнений: она любит его и надеется, что он ответит ей взаимностью.

Джон постоянно искал встречи с нею, более свободно говорил о своей работе, о неоценимой помощи Розамунды в решении его творческих проблем. Это бесконечно радовало девушку. Но между ними существовало еще нечто, что наполняло душу Розамунды сладким трепетом и мучительным восторгом. Благоговейное молчание, более выразительное, чем самые пламенные речи. Его взгляд, украдкой обращенный на нее. Частое и как будто случайное соприкосновение горячих рук… Что это, если не любовь? Джон влюблен, уверяла себя девушка, он просто не осознает этого. Но прозрение должно когда-нибудь наступить. А она тем временем наберется терпения и подождет, нежась в мире грез и надежд.

Лишь одно вселяло в Розамунду тревогу. Рано или поздно ей придется поведать Джону историю своей жизни. Даже удивительно, что он до сих пор не поинтересовался подробностями ее биографии. Девушку, в отличие от мисс Элис, ничуть не настораживало, что, в свою очередь, о себе молодой человек предпочитает не рассказывать вовсе.

Розамунда надеялась, что Джон поймет ее страстное желание вырваться из того болота, в которое превратилась ее жизнь. Тепличное прозябание в показушной роскоши ничего, кроме презрения и отвращения, не может вызвать у такого скромного и неприхотливого человека, как Джон. Розамунда хорошо понимала, что начинающий молодой писатель не сможет создать для нее тех условий, к которым она привыкла.

Он как-то раз сам заговорил на эту актуальную тему:

— Я живу на скромный доход с капитала, оставленного мне матерью. Приходится довольствоваться малым. Вот если бы мне удалось продать свою книгу…

— У тебя все получится, — с глубокой убежденностью в голосе проговорила Розамунда.

Он удивленно взглянул на нее:

— Откуда такая уверенность?

— Довольно трудно объяснить, — призналась девушка. — Но я думаю, что ты… Скажи-ка мне, Джон, бывает ли у тебя такое странное состояние: вот перечитываешь ты готовые части своей книги и понимаешь, что написано замечательно, настолько превосходно, что ты прийти в себя не можешь от изумления, осознав, что автор — ты сам.

— Да-да! Все так и есть. Меня постоянно поражает мое непосредственное участие в создании книги. Видимо, это проделки подсознания! Но ты-то откуда все знаешь?

— Догадалась по твоему виду. У тебя на лице мелькает такое отрешенное и одновременно блаженное выражение… Я, наверно, нескладно объясняю, — засмущалась она, заметив, какое неизгладимое впечатление произвели на него ее слова.

— Нет, ты просто умница, моя дорогая! Я наконец-то понял, как глубоко и ясно ты мыслишь и чувствуешь. Ты как будто в душу ко мне заглянула и прочитала мои мысли. Скорее поведай мне что-нибудь еще о моей скромной персоне!

— Ни за что! — воскликнула она, лукаво улыбаясь. — Ты тогда совсем возгордишься, и мне не будет спасения…

Розамунда сама не поняла, как это признание сорвалось у нее с губ. Она покраснела до слез и, как испуганная птичка, метнулась прочь от Джона, от его вопрошающих глаз. Господи, что он теперь будет думать о ней, стучало в голове у Розамунды. Задыхаясь от волнения, она вбежала на палубу яхты «Гордость Лондона» и лишь тогда отважилась оглянуться.

Джон стоял у борта и широко улыбался. Поймав ее тревожный взгляд, он прикоснулся рукой к губам и послал ей воздушный поцелуй. Розамунда как во сне подняла руку и ответила ему тем же.

Остаток дня она провела в состоянии легкой невменяемости. Мисс Элис даже не пыталась привести девушку в чувство, прекрасно понимая, что эта блаженная улыбка, этот бессмысленный взор однозначно свидетельствуют лишь об одном: Розамунда влюблена в Джона. Художница вздохнула. Может быть, все будет хорошо, успокаивала она себя. Очень часто правда оказывается на стороне молодых, неопытных и бесстрашных, тех, которые действуют по-своему и не спрашивают совета у старших. Но она обещала Робу присмотреть за девушкой. Ради него она сделает все, как бы трудно это ни было.

В один из дней мисс Элис собралась съездить в Лондон на встречу с потенциальной заказчицей. Художнице очень не хотелось трогаться с места.

— В такую замечательную погоду тащиться в город просто кощунственно, — ворчала она. — Там жарко, душно, плохо пахнет… Боже, сколько сил на это уйдет!

— А вам обязательно надо ехать? — сочувственно посмотрела на нее девушка.

— Боюсь, это необходимо. Я должна встретиться с одной женщиной, все считают ее несравненной красавицей. Это, правда, не значит, что она заинтересует меня как художника. Одно дело — тщательно запечатлеть на полотне совершенное лицо, и совсем другое — вдохнуть в него жизнь. Я многого жду от предстоящей встречи. Может быть, мне удастся поработать с ней… и кое-чего добиться. Если я пойму, что у меня ничего не получается, я с легкостью сверну все работы, благо я могу себе это позволить. У меня есть кое-какие мрачные предчувствия в отношении этой красавицы.

— Ваш отказ вызовет у нее гнев, — сказала Розамунда. — Люди, наделенные безупречной внешностью, ведут себя очень эгоистично, все вокруг них должно происходить в соответствии с их представлениями.

— Да, ты совершенно права. Вернусь домой к вечеру, как только освобожусь. Справишься тут без меня? Джона ведь тоже не будет. Ты остаешься здесь в полном одиночестве.

— Ничего со мной не случится, — твердо заявила девушка. — Джон обещал не задерживаться. Ему надо подписать какие-то бумаги в Бате, вот и все.

Розамунда даже не пыталась выяснить, о каких документах шла речь, заметила мисс Элис. Возможно, Джон уже говорил об этом, но художница была почти уверена, что девушка ничего не знает. Розамунда слепо доверяла молодому человеку. Для влюбленной девушки это вполне естественно, но не очень разумно, решила мисс Элис.

Оставшись одна, Розамунда занялась делами. Джон и мисс Элис обычно не утруждали себя тщательной уборкой помещений. Все сводилось к тому, что они изредка смахивали пыль по верхам, да проводили мокрой тряпкой по полу. Розамунда решила устроить им сюрприз. Она очень спешила, ведь Джон обещал быстро вернуться. Розамунде хотелось до блеска отдраить обе яхты. Сначала она навела идеальный порядок на «Семи звездах». Надо непременно закончить с уборкой до возвращения Джона — тогда он не сможет долго с ней спорить, утверждая, что ничего не надо было делать.

Но Джона все не было, и Розамунда принялась за работу на «Гордости Лондона», правда, с меньшим энтузиазмом, чем прежде.

Стоял знойный безветренный день, солнце нещадно палило. Розамунда поняла, что поставила перед собой непосильную задачу. Видимо, придется все доделать в другой раз. Случайно увидев свое отражение в зеркале, девушка пришла в ужас: по лицу размазана грязь, пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. Джон перепугается, столкнувшись с такой замарашкой! Надо срочно принять ванну или хотя бы душ, решила она.

Не успела она сложить тряпки и щетки, как на палубе послышались чьи-то шаги.

— Джон, это ты? — крикнула девушка, пожалев, что не успела привести себя в порядок. — Я сейчас освобожусь, вот только закончу…

В ответ не раздалось ни звука. Девушка насторожилась: что-то тут не в порядке, Джон не мог не слышать ее голос. Розамунда отправилась на разведку. Она шагнула на палубу и обомлела: там стояла… тетя Рут!