Абдихиба II, царь кнаанского города Ивуса, поднялся на башню крепости Бира. Она находилась недалеко от вершины горы Мориа, на склоне которой размещался весь город Ивус. Башня должна была стать неприступным убежищем для царя в случае бунта подданных или заговора одного из наследников. От воинственных же соседей Ивус защищали глубокие и обрывистые ущелья, окружавшие гору с трёх сторон, а также крепостная стена шириной в двадцать локтей. Накатывавшие из пустыни волны кочевников уже не одно столетие испытывали эту стену на прочность.

Абдихиба II, голубоглазый, со светло-рыжей бородой мужчина в халате из белой козьей шерсти, смотрел на Масличную гору напротив Ивуса, и ему казалось, что кривые стволы диких кнаанских олив, покрывших её склон, составляют письмена, в которых бог Баал предрёк судьбу племён и народов земли, в том числе и ивусеев.

Если бы смертным было дано прочитать эти предсказания!

Сегодня на рассвете царь Абдихиба II вызвал придворного жреца, рассказал ему свой дурной сон и велел погадать на печени жертвенного голубя, не прогневал ли он, царь Абдихиба, бога Баала и не ожидает ли Ивус за это наказание?

Жрец поклонился и вышел.

Ивусеи и с ними все народы Кнаана считали гору Мориа, на склоне которой стоял город Ивус, священной. Они знали, что Земля, располагаясь на поверхности моря, не тонет в нём только потому, что держится за эту гору. Племена иврим верили ещё и в то, что на вершине горы Мориа лежал связанный отрок Ицхак, когда отец его, Авраѓам, занёс над ним руку с жертвенным ножом. Зелёные мирты на вершине горы были теми самыми миртами, в ветвях которых заблеял баран, посланный Господом Аврааму для принесения в жертву вместо Ицхака. Мирты, как известно, обходятся запасами влаги после зимних дождей и круглый год остаются зелёными. Сегодня гора Мориа использовалась как гумно, где ивусеи просеивали собранный ячмень. Гумно принадлежало семейству королевского домоправителя Арваны, который сейчас замер за спиной царя, готовясь сообщить Абдихибе II важнейшие кнаанские новости.

Жрец вернулся и сказал, что рисунок сосудов на печени жертвенного голубя подтверждает расположение бога Баала к городу Ивусу. Будучи ещё и царским лекарем, жрец добавил, что дурные сны его господин видел потому, что, пока шли дожди, не мог ночевать на крыше дворца под открытым небом. Но, предсказал лекарь-жрец, в это утро погода изменится, и царь почувствует себя лучше.

Действительно, вскоре после того, как Абдихиба II поднялся на крепостную башню, подул северо-западный ветер, и тучи, уплывая за горизонт, унесли с собой духоту. Через несколько минут порыв ветра повторился, и лицо царя Абдихибы II почувствовало, как посвежел воздух над Ивусом.

Ветер перемахнул через ущелье Кидрон и устремился к роще олив на Масличной горе. Едва ветер прикоснулся к их листве, деревья засияли. Не потому ли сказано в священных свитках иврим, что когда Ангел возвестил Саре о будущем рождении Ицхака, лицо её сияло, как олива?

Ветер побежал дальше, деревья успокоились, и царь Абдихиба II почувствовал облегчение. Можно было начинать день, вникать в дела, отдавать распоряжения и не вспоминать о плохом сне и дурных предчувствиях.

– Говори ты, Арвана, – разрешил царь. – Можешь подойти ближе.

Он слушал, а сам не мог оторвать взгляда от олив на Масличной горе.

– На севере, – начал Арвана, – недалеко от Бейт-Шеана было большое сражение. Король Ахиш – у себя в Филистии он называется басилевсом – разгромил армию короля иврим Шауля. Погиб и сам Шауль, и три его сына, и великое множество их воинов. Но не все, – Арвана покачал головой, предупреждая царскую радость. – Часть войска Авнер бен-Нер, командующий короля Шауля, увёл за Иордан.

– Часть войска, – повторил Абдихиба II. – Что скажет жрец?

– Значит, в Кнаане осталась теперь одна сила – филистимляне, – откликнулся тот. – Но эти нам никогда не угрожали, помня, что ивусеи платят дань самому фараону. Может, мой господин прикажет остановить работы по укреплению Водяных ворот?

Абдихиба II кивнул. Он никогда не мог забыть своим соседям, племенам иврим Йеѓуды и Биньямина, что их вождь Йеѓошуа бин Нун хотел захватить Ивус после разгрома ивусейской армии в битве в Аялонской долине. Тогда иврим, называвшие себя ещё Детьми Израиля, наткнулись на крепостную стену Ивуса. Они били по ней бронзовыми топорами, стреляли из луков, пытались устроить подкоп, но только смешили собравшихся на стене горожан. Иврим постепенно остыли и ушли. Между ними и ивусеями установились обычные для Кнаана отношения: они обменивались ячменём, овцами и оливковым маслом, продавали и покупали друг у друга рабов. Но с тех пор цари Ивуса предупреждали своих наследников, чтобы остерегались: как только племена Йеѓуды и Биньямина договорятся между собой, они опять постараются захватить Ивус да и весь Кнаан, якобы подаренный им их Богом.

– Надо принести благодарственные жертвы Баалу, за то, что отнял силу у иврим, – велел Абдихиба.

Он опустил взгляд к подножью горы Мориа.

Ивус пробуждался. Оживал базар, горожане расходились по своим огородам или гнали на выпас коз и овец. Мальчишки носились по базару, предлагая холодную воду и лепёшки. Через Водяные ворота возвращались в город рабы, ночевавшие в пещерах у подножья Масличной горы.

– У иврим есть Давид, – дошёл до царя смысл того, о чём говорил позади него жрец. Абдихиба II обернулся.

– Тот, что скрывался со своей шайкой от короля Шауля где-то в пещерах? Потом он перешёл на службу к басилевсу Филистии, и племя Биньямина объявило его предателем?

– У нашего господина прекрасная память, – оба сановника низко поклонились королю.

– Продолжай, – кивнул он жрецу.

– Давид вывел свою шайку из пустыни и повёл её в Хеврон. Хеврон – главный город племени Йеѓуды.

– Ну, и что? – пожал плечами царь. – Иврим – это дикая толпа, вроде амалекитян и других кочевников.

Но жрец был более осторожен.

– У Давида есть очень крепкий отряд, все в Кнаане называют его Отрядом Героев. Воины в него отобраны из разных племён иврим и участвовали вместе с Давидом во всех сражениях. Арвана, ты ведь тоже слышал о силе Героев, верно?

– Верно, – подтвердил царский домоправитель. – Но не думаю, чтобы Давид повёл их сейчас на Ивус. Скорее всего, он захочет стать новым королём иврим. Наверное, престол захочет занять и Авнер бен-Нер, командующий Шауля. Поэтому, скорее всего, между племенами Йеѓуды и Биньямина разгорится борьба за власть над всеми иврим, и им будет не до захвата чужих городов.

– Ну, ладно, – сказал король Абдихиба II. – Иврим разбиты, и они меня больше не интересуют. Что нового в странах за Иорданом? Что за бунт начался в Аммоне?

Арвана заговорил, но король, хотя и старался вникнуть в его слова, продолжал думать об иврим. Давид и Ивус… Абдихиба II чувствовал, что они связаны между собой и с его тяжёлым сном.

Он тряхнул головой.

– Пусть весь народ принесёт жертвы богу Баалу, за то, что пропитал влагой землю Ивуса. Для молодой пшеницы эта зима была хорошей.

– И оливам неплохо, – подхватил Арвана, указывая рукой на Масличную гору. – Видите, бутоны ещё не раскрылись. Значит, дожди не смыли пыльцу.

– Оливам полезнее южный ветер, сухой и горячий, – поправил жрец. – Правда, он может погубить ячмень. Если колосья к этому времени будут ещё пустыми, южный ветер сожжёт их и тогда хорошего урожая не жди. Поэтому мы и просим у Баала, чтобы каждый ветер дул в своё время: северный – когда зёрна успеют набухнуть, а южный – когда уже нальются колосья.

Царь Абдихиба II отдал несколько приказаний, отпустил Арвану и жреца и, прежде чем сойти с крепостной стены, опять посмотрел на Масличную гору. Только что по ней пробежал ветер, и оливковая роща сияла.

***