Утром последнюю группу беженцев догнал на муле посланный Шаулем вестовой Асаф. Без рубахи, с перебитой рукой, теряющий сознание от потери крови, он глотнул воды из поднесённой ему фляги, выкатил глаза и хрипло прокричал:

– Наши погибли все! До единого! – сделал ещё глоток и добавил: – Но Ахиш до сих пор не знает, куда вы ушли.

В Явеш-Гиладе собрались старейшины селения и главы семей размещённых здесь беженцев. Настроение было невесёлое. Из Страны Израиля приходили подробности яростной битвы, разыгравшейся на склоне горы Гильбоа. Пастух-очевидец, добравшийся до Явеш-Гилада, рассказывал:

– На другой день пришли филистимляне обирать убитых, и нашли они Шауля и сыновей его, павших на горе Гильбоа. И обнажили его, и взяли голову его и доспехи его, и послали по земле филистимской кругом, чтобы возвестить об этом в капищах своих и народу. И положили доспехи его в капище богов своих, а череп его прибили в Бейт-Шеане.

Мужчины сидели молча. Поднялся командующий Авнер бен-Нер, огляделся по сторонам и сказал:

– Старейшины и все воины Явеш-Гилада, спасибо за помощь. Моим солдатам и их семьям приятно будет жить в домах, которые вы отстроили после того, что натворили здесь аммонитяне.

– Авнер, – негромко перебил командующего старейшина Барзилай. – Уже стемнело, и мы можем не успеть сделать то, что задумали. – Он обвёл взглядом местных мужчин и обратился уже к ним: – Те, кого отобрали, пусть соберутся с оружием возле старой фисташки.

За Иорданом сначала шли по дну глубокого ущелья, но лунный свет был так ярок, что Барзилай приказал нескольким воинам красться по верху гряды, чтобы в случае опасности предупредить остальных. Если на пути оказывалось селение, вперёд посылали разведчиков. Те подбирались к домам и заглядывали внутрь. Гиладцы не раз бывали в этих местах, но впервые они видели города и селения, где не осталось ни души – только трупы людей и животных, которых некому было похоронить или закопать. Потом пошли пещеры. В одной из них спал пастух, и они разбудили его. С трудом поверив, что перед ним не филистимляне, он рассказал, что иврим в долине, узнав, что убиты Шауль и сыновья его, покинули города свои. И пришли филистимляне и поселились в них. Оставив пастуха, воины продолжили путь к Бейт-Шеану. У каждого в руках был лук, но стрелять не пришлось – видимо, филистимляне были уже так уверены в своём господстве в Стране Израиля, что не выставляли вокруг захваченных селений никакой охраны.

В Бейт-Шеане дома стояли концентрическими кольцами. Внешнее кольцо примыкало задними стенами сомкнутых зданий к городской стене, а фасадами выходило на первую улицу, следующее кольцо создавало вторую улицу и так далее. Капище Дагона высилось в центре города. Там же, на главной площади стояли и дома, где поселилась филистимская знать и командиры занявшей город армии.

Гиладцы ещё издали увидели четверых повешенных на самом верху стены, близ ворот. В зеленоватом свете звёзд обезглавленные тела короля Шауля и трёх его сыновей сливались с грубой кладкой из нетесаных валунов. Посовещавшись, гиладцы решили, что никакие верёвки не помогут им взобраться на самый верх, а значит, подобраться к телу короля можно только из помещения стражи возле ворот. Разделившись на три группы, они стали ползком подбираться к квадратным башням. По свистку Барзилая бойцы ринулись с мечами в руках внутрь башен, а остальные, не дожидаясь исхода боя со стражей, побежали по ступеням на стену. Иврим повезло: сонный караул в башнях они перебили молниеносно, а на стенах стражников не оказалось вообще – очевидно, они появлялись там только при налётах кочевников.

Гиладцы спустили тела Шауля и трёх его сыновей, Йонатана, Малкишуа и Авинадава, завернули их в плащи убитых филистимлян и быстро пошли обратно, к себе в Явеш-Гилад.

Авнер бен-Нер встретил их молча, но они видели, что командующий доволен. Коэн пообещал, что теперь, после похорон по всем законам иврим, души короля Шауля и его сыновей обязательно попадут в рай. Прикрытые плащами тела лежали в центре селения, и к ним подходили люди проститься, постоять рядом и утешить пришедших из соседнего селения Шему – жену Йонатана, Рицпу – наложницу короля Шауля и его дочерей. Явеш-Гилад погрузился в траур, плакали женщины, готовились к захоронению тел священнослужители, непрерывно приходили солдаты и крестьяне. Они приводили с собой детей, показывали им мёртвого Шауля и его сыновей и рассказывали о нём, первом короле иврим, и о его бойцах.

В этот же день принесённые из Бейт-Шеана тела сожгли, а кости зарыли под старым фисташковым деревом. Начались семь дней траура.

Авнер бен-Нер сидел у потухшего костра, глядел на угли и размышлял о том, что иврим должны выжить любой ценой и что к тем силам, которые они с Шаулем сохранили, нужно присоединить ополчения остальных племён – тогда можно будет прогнать филистимлян из Страны Израиля. Но для этого нужен вождь, хотя бы напоминающий иврим их короля Шауля.

Ещё он думал о Давиде и его людях, предавших Шауля. Авнер ругал себя за то, что не был настойчив в своё время и не перебил этот сброд, когда гонялся за ним по пустыне.

– Теперь они от меня не уйдут, – решил Авнер. – Но прежде всего, иврим необходим новый король.

Весной 2752 года от сотворения мира в селении Галлим неподалёку от Иордана родственники Шауля собрались в доме богатого крестьянина Палтиэля бен-Лаиша отметить годовщину гибели короля и его сыновей в битве на горе Гильбоа. Кроме хозяйки дома Михали – дочери Шауля, в Галлим пришла её сестра Мейрав с мужем Адриэлем и детьми, а днём раньше появилась Рицпа – наложница Шауля с дочкой и двумя маленькими сыновьями. Девятилетний Мерив – старший внук Шауля, жил в доме Палтиэля и Михали с тех пор, как погиб его отец Йонатан, а мать Шема оказалась вместе с обозом в Маханаиме, на другом берегу Иордана. Мальчик остался хромым после того, как придурковатая нянька, услышав о приближении филистимлян, выскочила в оконный проём и уронила его. Ждали и четвёртого сына покойного короля, Эшбаала, который теперь неизменно находился при Авнере бен-Нере в военном стане в Маханаиме. Но Эшбаал не смог прийти: Иордан в эту зиму переполнился водами ручьёв Галилеи и сносил одну переправу за другой, их не успевали чинить. Рицпе повезло с переправой, а Эшбаал, подойдя к берегу под утро, увидел, что большие камни, по которым переходили на другой берег в этом самом узком месте Иордана, разбросаны течением.

После семейного жертвоприношения в память о погибших мужчины прошли в заднюю комнату и расселись на полу. С молчаливого разрешения взрослых Мерив тоже сидел с ними, слушая неторопливый разговор Палтиэля и Адриэля, у которых в земле Биньямина имелось по ячменному полю, по стаду хороших овец и по двухэтажному дому с четырьмя комнатами на каждом этаже. Палтиэль к тому же владел током и давильней. Крепкий, широкоскулый, этот пятидесятилетний вдовец воспитывал трёх дочек от первого брака и обожал свою новую жену Михаль, которую король Шауль отдал за него вскоре после побега Давида из Гивы. Дети у них с Михаль не рождались, но у Палтиэля и в мыслях не было попрекать её. Ещё в молодости бродячий прорицатель предсказал, что у него никогда не будет сына. А дочерей и так хватало. Так что Палтиэль мечтал об одном: чтобы Михаль поскорее забыла своего первого мужа, Давида!

Вскоре в доме появился ещё один гость – Шими бен-Гейра, суетливый мужчина неопределённого возраста. Палтиэль не выносил болтунов, но Шими терпел, зная, что от него можно услышать все кнаанские новости. И действительно, едва присев и выразив родственникам покойного короля сочувствие, Шими бен-Гейра стал говорить о поборах Филистии в захваченных ею землях и об её планах продолжить наступление на Заиорданье этим летом, едва подсохнут дороги. Он рассказывал так уверенно, будто басилевс только что советовался с ним, сколько боевых колесниц потребуется для похода.

Михаль принесла кружки с горячей водой, в которой плавали листики мяты. Шими заметил ласковый взгляд, которым Палтиэль проводил жену и вспомнил:

– Да, я ведь ещё не рассказал вам про новую выходку «короля Йеѓуды»! Этому Давиду сообщили, что жители Явеш-Гилада погребли Шауля, и он отправил посланников к жителям Явеш-Гилада и сказал им: «Благословит вас Господь за то, что оказали вы эту милость своему королю: похоронили его. Да окажет Бог милость вам, и я тоже воздам вам за это добро. Да будут крепки руки ваши, будьте мужественны. Умер господин ваш Шауль, и меня помазал на королевство дом Йеѓуды».

– Теперь он захочет прибрать к рукам всё, что осталось после Шауля, – мрачно сказал Палтиэль. – Наверное, это Ахитофель Мудрейший надоумил его подбодрить явеш-гиладцев после того, как они побывали на нашем берегу и увидели, что творят филистимляне.

– Не угадал, – ответил Шими и рассмеялся. – Это был совет его друга – пророка Натана. Натан и отправился в Гилад. Но вы послушайте, что было дальше.

Он протянул руку, вытащил из середины горки толстую лепёшку, обмакнул её в соль, потом в оливковое масло и, откусив хороший кусок, блаженно зажмурился и облизнулся.

– Что дальше-то? – не выдержал Адриэль.

Шими бен-Гейра перестал жевать и открыл глаза.

– А дальше пророк Натан едва унёс ноги. Гиладцы кричали ему: «Передай сыну Ишая, что у нас нет никаких дел с предателем!» Этот Давид, наверное, думал, что в Кнаане не узнают, как он отправил своему хозяину Ахишу подарок из арамейской добычи. Сын Ишая и сегодня служит басилевсу – тому самому, кто обезглавил нашего короля Шауля!

– Авнер бен-Нер провозгласил королём Эшбаала, – задумчиво произнёс Адриэль. – Тот, конечно, не воин, но зато единственный взрослый наследник Шауля.

– Давида помазал сам пророк Шмуэль, – прозвенел голос Мерива, о котором взрослые забыли. – А кто помажет нашего Срамника? Ведь в народе его иначе, как Ишбошетом, то есть Срамником, не называют.

Мужчины обернулись и несколько минут молча смотрели на худенького мальчика с пылающими щеками, перепуганного собственной смелостью.

– Вон! – приказал Палтиэль.

Мальчик, сильно хромая, направился к выходу.

– Погоди, – Адриэль поднялся, положил Мериву на плечо руку, снова усадил и подвинул к нему тарелку с лепёшками. Стал размышлять вслух: – Иврим сейчас должны думать о том, как выжить. Так считает Авнер, и он прав. Но прав ли он был, посадив на место Шауля Эшбаала и нужно ли иврим до того, как воевать с филистимлянами, разгромить своих иудеев – покажет время. Да, – вздохнул он, разглядывая угли на дне жаровни, – выходит, пришли ещё более тяжёлые годы. Старики говорят, что однажды иврим уже воевали между собой. Тогда биньяминиты еле выжили…

На женской половине дочери Шауля беседовали с его вдовой – наложницей Рицпой. Разыгравшиеся дети сновали возле них, кричали, смеялись, жаловались матерям, лезли во все углы, таскали пирожки и орехи. Женщины не обращали на них внимания. На коленях у Мейрав, прижавшись к её животу, сидела крошечная девочка с косичкой – единственная, кто не проронил за всё время ни звука. Она только улыбалась, когда мать гладила её по головке. Иногда подбегали старшие дети и, поцеловав девочку, разбегались. Матери только следили, чтобы никто не задел печь, в которой пёкся хлеб на вечер.

Мейрав прикоснулась губами к щеке малышки и спросила Рицпу:

– Как было дело?

Рицпа вздохнула, опустила глаза и медленно начала:

– На совете Авнер бен-Нер напомнил старейшинам, что Бог обещал Яакову:Короли произойдут из чресел твоих, а потом обернулся к Эшбаалу и говорит: И кого же зачал Яаков после этого обещания? И сам же ответил: Биньямин родился у Рахели. Значит, теперь биньяминиты должны дать дому Израиля нового короля. На следующий день послали гонцов во все племена объявить, что у нас новый король: Эшбаал, сын Шауля. Вот и всё.

Рицпа замолчала. Три женщины сидели, задумавшись, малышка улыбалась.

Притихли и старшие дети.

Мейрав посмотрела на Михаль.

– Выходит, мы с тобой – сёстры короля. А Давид твой против всех биньяминитов.

– И он победит! – выкрикнула Михаль. – Вы ещё увидите!

Малышка на коленях у Мейрав вдруг заревела.

***