Глава 7

Криминальный передел

Народная поддержка на референдуме новой Конституции закрепила победу над оппозицией и, по сути, неограниченную власть Ельцина. Это вселило в его сподвижников уверенность в свободе своих действий и возможности как угодно нарушать законы, оставаясь безнаказанными. Тем более что ишемическая болезнь у президента обострилась, понизила его работоспособность, и, судя по всему, он перестал их контролировать.

— Ты, сидя дома, даже не представляешь, что сейчас творится в стране, — возбужденно сообщил Максименко приболевшему Наумову: он заехал, чтобы навестить его и передать купленные по просьбе Вари лекарства. — Приближенные к Ельцину дельцы, вместе с его окружением беззастенчиво присваивают наиболее прибыльные производства. Они расхватали все самое лучшее, и уже начинается криминальный передел.

— Какой еще передел? — удивился Артём Сергеевич. — У них же в руках вся власть. Кто может сейчас с ними поспорить?

— Во-первых, криминальные группировки почти в каждом регионе страны обладают немалыми силами и капиталом, — объяснил Николай Павлович. — Всеми правдами и неправдами они постараются отобрать лучшее у жуликов, примазавшихся к власти. Даже путем кровопролития. — Он презрительно усмехнулся: — И в окружении Ельцина назревает драка. Дельцы, связанные с Чубайсом, жестко конкурируют с теми, кому оказывает покровительство начальник охраны президента Коржаков.

— Неужели начальник охраны так силен? — изумленно поднял брови Наумов. — И потом, какие криминальные разборки могут быть у тех, в чьих руках власть?

— Так они ж ее не поделили. Вот и действуют преступными методами, — объяснил Максименко. — Но верх, похоже, берет генерал, так как у него есть на то спецслужбы, и он в тесном контакте с ФСБ.

— Ты хочешь сказать, что они могут пойти на физическое устранение конкурентов? — ужаснулся Артём Сергеевич. — Неужели такое возможно?

— А я допускаю это, — спокойно сказал Николай Павлович. — Насколько знаю, в КГБ и МВД были так называемые ликвидаторы, их задача — физическое устранение предателей и наиболее опасных преступников, даже если они скрывались за рубежом. — Вот увидишь, скоро начнется отстрел новых хозяев доходных предприятий. С обеих сторон: организованной преступности и конкурирующих групп, связанных с властью.

— Не понимаю, что может дать убийство главы какой-нибудь компании или банка? — усомнился Наумов. — Ведь на его место немедленно придет другой из той же группировки. Это все равно что тасовать карты в одной колоде.

— Не скажи. Ты не в курсе всей этой механики, а я ее знаю, — снисходительно разъяснил ему друг-бизнесмен. — Сейчас организованная преступность на местах располагает акциями почти каждого доходного предприятия и имеет своих людей в совете директоров. Теперь сечешь, чего добиваются?

— Понятно. Цель преступников: шантажом или подкупом поставить «своего» во главе совета директоров, — ответил Артём Сергеевич. — Но у органов власти, по-моему, больше возможностей для этого.

— Это верно, — согласился Николай Павлович. — Они для выборов нового главы компании или фирмы проводят новое собрание акционеров. Государство имеет сейчас контрольный пакет акций и большинство в совете директоров. Перевыборы дают возможность изменить их состав в свою пользу.

Теперь Наумову стал ясен смысл жульнической операции по захвату выгодной компании или фирмы путем убийства тех, кто их возглавляет, и вопросов на эту тему он больше не задавал.

* * *

Здоровье Ельцина все ухудшалось, он перенес инфаркт, и было похоже, что страной управляет не он, а приближенные к нему лица. И у них сразу началась борьба за власть. Влиянию администрации президента, в которую входили его дочь и Чубайс, противостояли Коржаков и руководители силовых ведомств. На первых порах генерал-охранник оказался сильнее. Причину его могущества Артёму Сергеевичу объяснил всеведущий Царев.

— Генерал не только руководит мощной силовой спецслужбой, которая охраняет высших лиц государства и, следовательно, держит их жизнь в своих руках, — сообщил он то, что узнал у знакомого «гэбешника». — К нему поступает еще вся информация о них, их родственниках, приближенных к ним дельцах и обо всех финансовых махинациях. — Владимир Иванович сделал выразительную паузу: — Но главная причина его силы в том, что он с давних пор охраняет Ельцина, пользуется его полным доверием, и между ними существует тесная дружеская связь. Вроде бы они даже кумовья.

— Тогда с ним все ясно, — отозвался Артём Сергеевич. — Непонятно лишь то, почему дочь Ельцина в другом лагере, если генерал в их семье свой человек и, как говоришь, даже крестный.

— Меня тоже это удивляет, — пожал плечами Царев. — Но если верить слухам, это объясняется не столько деловыми, сколько амурными причинами. Может, у нее связь с Чубайсом? — усмехнулся он. — Возможно, этот ловчила задумал стать зятем президента?

— А что? Такая версия вполне правдоподобна, — поддержал шутку Наумов. — Этот рослый молодец может вызвать интерес у женщин. А рыжие, — подмигнул другу, — сам знаешь, чем отличаются…

Они весело рассмеялись, и Царев серьезно заключил:

— Пока же каждая из этих группировок старается прибрать к рукам наиболее ценную госсобственность и установить контроль над основными финансовыми потоками. И преуспевает в этом больше генерал.

— А в чем это выражается? — поинтересовался Артём Сергеевич, хуже, чем его друг, разбиравшийся в финансовых вопросах.

— В том, что основные финансовые потоки, идущие в казну, сейчас составляет валютная выручка от экспорта, международных транспортных перевозок, льгот, предоставляемых торговле и внешних займов, — объяснил Владимир Иванович. — Сейчас это — главные источники обогащения власть имущих.

— И что же, они открыто разворовывают эти средства? — поразился Наумов. — А куда же смотрит прокуратура? Выходит, она тоже получает свою долю? Или ее заставляют молчать?

— Все не так просто, — хмуро ответил Царев. — Само собой, ее заставляют на многое закрывать глаза. Но открыто ничего не делается. Казнокрадство осуществляется очень хитро. Через наскоро создаваемые негосударственные фонды и частные фирмы-однодневки, выполняющие фиктивные заказы.

— Поэтому они сейчас растут, как грибы после дождя, — понимающе кивнул Артём Сергеевич. — Очень удобно для ворюг. Перевел туда казенные деньги, и ищи свищи их! — Он помолчал и с сомнением добавил: — Не верится мне все же, что этим непосредственно занимается окружение президента. И тем более генерал вместе с руководителями спецслужб и органов правопорядка.

— А они сами этим не занимаются. Все делают приближенные к ним дельцы. И, как ты понимаешь, — Царев многозначительно посмотрел на своего друга, — контролируя своих ловкачей, внакладе не остаются.

— Теперь понятно, почему государственная казна пуста, и в бюджете ни на что нет денег, — поник головой Наумов. — Ничтожно мало выделяется средств не только на науку и культуру. Ведь не на что содержать даже армию!

Друзья огорченно умолкли. У них не было слов, чтобы выразить возмущение происходящим, и они не видели перспективы прекращения творящихся в стране безобразий.

* * *

Вскоре случился громкий скандал, вызванный убийством очень популярного и любимого народом тележурналиста Влада Листьева. Вялые и беспомощные действия органов правопорядка в расследовании этого тяжкого преступления породили массу слухов. И большинство из них обвиняло в причастности к этому всемогущего генерала-охранника.

— Как подумаешь о том, что произошло, становится страшно за собственную жизнь, — признался друзьям Максименко. — Мы, деловые люди, не чувствуем себя в безопасности. Не дай Бог перейти дорогу тем, кому покровительствует Коржаков, и произойдет то, что с Листьевым!

— А кому перешел дорогу этот любимец телезрителей? — удивился Наумов. — Он вел самые интересные передачи и был вне конкуренции.

— Если бы занимался только этим, то остался бы живым, — мрачно ответил Николай Павлович. — А он решил разбогатеть и полез в коммерцию. Это его и погубило.

— Но при чем здесь коммерция? — непонимающе посмотрел на него Артём Сергеевич. — Его избрали главой общественного телеканала, и лучшей кандидатуры нельзя было придумать. Как можно разбогатеть на телевидении, когда оно убыточное?

— Положим, убыточное оно только у нас. И то из-за воровства, — с усмешкой объяснил друг. — Огромные доходы во всем мире дает реклама на телевидении, и у нас тоже. Вот Листьева и «заказали» те, кому он перешел дорогу. Близкие к власти ловчилы, которым надо было поставить во главе канала своего человека.

— Да, молва называет такого, и, говорят, ему покровительствует Коржаков, — хмуро подтвердил Наумов. — Неужели именно поэтому никто, по сути, не ищет убийц? Тогда дальше идти некуда!

— Так и есть, — кивнул Максименко. — Разве будет искать их тот, кто послал? Но, думается, что за этим преступлением кроется не только желание завладеть прибылью от рекламы. Тут явно прослеживается и другое.

— Неужто личные счеты? — усомнился Артём Сергеевич. — Я слышал про какой-то там любовный треугольник, и будто бы разлад у Листьева с женой. Но не верю, что это могло явиться причиной убийства.

— И правильно делаешь, — сказал Николай Павлович. — Эту версию запустили, чтобы отвлечь от истинных причин преступления. А цель его, кроме наживы, в манипулировании общественным мнением. Листьев был слишком независим и, уповая на свою популярность, не поддавался давлению сверху. — Максименко на секунду умолк и, машинально понизив голос, добавил: — Я слышал от своего банкира еще об одной потрясающей новости. Из-за нее и впал в панику. Ведь если это правда, никто у нас не будет в безопасности!

— И ты веришь всяким слухам? — скептически произнес Наумов. — Мало ли чего народ болтает.

— У моего банкира надежные источники информации, — серьезно ответил Николай Павлович. — Тот же самый «заказчик» Листьева вроде бы уговорил генерала физически устранить известного банкира и предпринимателя Уткина. Он — сильный конкурент, и из противостоящей генералу финансовой группы.

— Ну уж этому я никогда не поверю! — покачал головой Артём Сергеевич. — Не станут они оба так рисковать. Уткин входит в орбиту Семьи, и ему наверняка гарантирована защита ФСБ. Эта авантюра им с рук не сойдет!

— Да уж, вряд ли они решатся на это, — согласился с ним Николай Павлович. — Больно велик риск. Противники используют их промах в своих интересах.

Как показали дальнейшие события, проницательный и всегда верно оценивающий конъюнктуру бизнесмен Максименко на этот раз ошибся.

* * *

Многие факты указывали на то, что генерал Коржаков сделался наиболее влиятельной фигурой в высших эшелонах власти. К нему потоком шли крупные бизнесмены с разными просьбами, и то, чем он занимался, далеко выходило за рамки его должностных обязанностей. Казалось — действия всемогущего охранника президента никто не контролировал и отчета никто не требовал.

Молва утверждала, что подчиненные ему спецслужбы использовались для шантажа и устрашения конкурентов тех дельцов, которые находились под его покровительством. И высказывалось даже подозрение, что физическое устранение наиболее опасных соперников также дело их рук. То, что эти слухи похожи на правду, подтверждала сама жизнь.

Информация, полученная Максименко от своего банкира, оказалась верной. Это показал очередной громкий скандал, вызванный вооруженным столкновением спецназовцев Коржакова с охраной «Мост-банка», вызвавшей на подмогу сотрудников ФСБ. Сначала спецназовцы уложили лицом в грязь охранников банка, а потом и им крепко досталось от прибывшей опергруппы федералов.

— Правящая хунта творит все, что захочет! Смотрел репортаж о нападении президентской охраны на «Мост-банк»? — возмущенно прокомментировал этот инцидент Царев. — Ну какие могут быть дела у Коржакова с этим банком? Генерал совсем обнаглел! Возомнил, похоже, что его служба — опричники, а он — Малюта Скуратов. Только новая опричнина куда опаснее.

— Это почему же? — не согласился Артём Сергеевич. — Та была очень свирепой и беспощадной. Так утверждает история.

— Но опричники действовали по приказу государя и были ему подотчетны. А наш Ельцин — не Иван Грозный. Он болеет, и они творят все, что хотят, — бесконтрольно. — И встревоженно добавил: — Я опасаюсь, что пользуясь болезнью президента, этот генерал в союзе с министрами-силовиками узурпирует власть, и эта военная хунта учинит в России диктатуру, еще более жестокую, чем при коммунистическом режиме.

— Эк тебя занесло, Володька. Ну ты и фантазер! — насмешливо возразил ему Наумов. — Сейчас это невозможно. Не те времена. Но ты прав: этот генерал может черт-те что натворить за спиной у больного президента. Общественность и пресса должны высветить его темные дела!

— Пока это произойдет, бесконтрольные спецслужбы принесут много бед, — уже более спокойно заключил Царев. — Попомни мое слово.

Дальнейшее развитие событий подтвердило его мрачный прогноз. Силовой захват и передел крупной собственности продолжался. Доходные производства, поставляющие продукцию на экспорт, искусственно банкротились и за бесценок переходили в собственность дельцов, связанных с властью или криминалом. Там же, где коллективы предприятий пытались сопротивляться, руководство ими захватывалось силой при поддержке милиции и спецслужб.

Однако далеко не все негативно относились к происходящему, зачастую насильственному и незаконному переделу собственности. В их числе был и Максименко.

— Не беда, что собственность переходит в частные руки не всегда законными методами, — убеждал он Наумова. — В наших условиях это, видимо, неизбежно. Зато теперь появятся настоящие хозяева, которые станут умело и рачительно распоряжаться ею. А государственное управление было неэффективно.

— Поживем увидим, — уклончиво ответил Артём Сергеевич. — Не очень-то верится, что незаконно завладевшие предприятиями ловкачи способны поднять производство.

* * *

Новые выборы президента России неизбежно приближались, а состояние здоровья Ельцина не улучшалось, и сердечная болезнь у него лишь усилилась. Стала очевидной его физическая неспособность участвовать в предвыборной гонке. А борьба предстояла крайне тяжелая, так как лимит доверия народа он исчерпал, и рейтинг был самым низким за все годы правления. Но отдавать власть не хотелось, да и боязно было. Слишком много накопилось грехов.

И, как говорили, окружение президента разделилось на две партии. Генерал Коржаков и его друзья-силовики убеждали Ельцина не рисковать и, несмотря ни на что, отложить выборы. Официально — до выздоровления.

— Ну, нарушим мы этим Конституцию, зато сохраним власть, — якобы убеждали они президента. — Сила-то в наших руках. Никто не пикнет так же, как во время разгона парламента. А послушные СМИ докажут народу правильность вашего решения.

Вполне вероятно, силовики и уговорили бы Ельцина, но с другой стороны на него не менее настойчиво воздействовали противники Коржакова. Серьезно опасаясь узурпации власти в обстановке беззакония, они, по слухам, убеждали президента в другом:

— Пойти на новое нарушение Конституции — это подорвать авторитет и роль первого президента в истории России, как ее освободителя от коммунистического ига, — якобы внушали Ельцину близкие и «молодые реформаторы». — Поправив здоровье, можно продержаться до выборов. А потом уже всерьез заняться его восстановлением.

— Допустим. Но где гарантия, что мы их выиграем? — вроде бы сомневался президент. — Коммунисты, спекулируя на наших ошибках, подняли рейтинг своего лидера Зюганова до небес. Чтобы победить, нужна мощнейшая пиаровская кампания, а где взять на нее денег, когда казна пуста?

— В наших руках контроль над финансовыми потоками. Тряхнем толстосумов, и будут деньги! — якобы заверяли его Чубайс и другие. — А народ пугнем реставрацией прошлого, и победа будет за нами. Средства массовой информации нас поддержат. Лучшие артисты, которых любит народ, будут агитировать против коммунистов. Люди не хотят возвращаться в страну всеобщего дефицита и пустых прилавков.

Обстановку в Кремле охарактеризовал Максименко, который всегда обладал весьма достоверной информацией из источников, близких к администрации президента:

— Ельцин колеблется: боится потерпеть поражение. Но с другой стороны, хочет остаться в истории, как борец за демократию и освободитель России. Думаю, что последнее возьмет верх. Что ни говори, но по натуре он — боец. В смелости ему не откажешь. Казалось бы, у Ельцина нет никаких шансов вновь стать президентом. Ему доверяет не более двух процентов населения. Ни одного своего обещания не выполнил. Жизнь у людей стала еще тяжелее. И все же на выборах он победит!

— Но почему ты так думаешь? — поразился Наумов. — Сам же признаешь, что народ ему больше не верит.

— А все изменится, когда журналисты примутся промывать людям мозги, — уверенно заявил Николай Павлович. — Никто не захочет «светлого прошлого»! И я буду вновь голосовать за Ельцина, так как ему нет альтернативы.

— Чем же тебе не нравится Лебедь? — недовольно спросил Артём Сергеевич. — Уж он-то наведет в стране порядок, и ты перестанешь опасаться за свою жизнь.

— Это верно, порядок будет, — согласно кивнул Николай Павлович. — Но скорее всего военный. А мне такого не хочется! Не желаю, чтобы урезали мою свободу, а генерал — на то он и генерал, чтобы ставить всех по стойке «смирно».

— Ну а мне Лебедь понравился, — возразил Артём Сергеевич. — Не такой уж он солдафон, и, думаю, он положит конец царящей у нас уголовщине!

— Вот и голосуй за него, если хочется. В этом как раз вся прелесть свободы и демократии, — добродушно заключил Максименко. — Но поверь, победит вновь Ельцин! Потому, что власти на местах так же, как и я, больше всего ценят приобретенную свободу. Они-то и обеспечат нужные итоги голосования. В крайнем случае, — с усмешкой добавил он, — смухлюют. Такое они могут.

И хотя Наумов в этом усомнился, дальнейшее показало, что Максименко, лучше всех его друзей разбиравшийся в политике, и на сей раз оказался прав.

* * *

Наконец-то согласно известной закономерности в жизни Наумова началась полоса везения. Совершенно неожиданно пришел издательский успех последних книг, в которых он популярно изложил то, что заботило авиаторов, занятых в сфере эксплуатации и ремонта самолетов. Выяснилось это, когда его пригласил к себе главный редактор.

— Ваши книги заинтересовали иностранных издателей, — сказал он, любезно улыбаясь. — Согласно нашему договору мы перевели их на английский и предоставили зарубежным партнерам право опубликовать у себя. — Он выдержал должную паузу и с великодушным видом произнес: — И хотя время выплаты вам гонорара еще не настало, поскольку тираж реализован только наполовину, мы решили выплатить его полностью. Успех и практическая значимость ваших книг очевидны. Наше издательство готово сотрудничать с вами и в дальнейшем.

— Ну и кто же проявил интерес к моим трудам? — поинтересовался приятно удивленный Артём Сергеевич. — Ведь все мои рекомендации основаны на отечественном опыте.

— Нашими зарубежными партнерами стали США и Канада, — ответил издатель. — Но к ним скоро должны присоединиться французы, и придется делать новый перевод ваших книг. Похоже, поднятая в них проблема актуальна, и наш опыт представляет интерес.

Как оказалось, издательство продало право издания книг Наумова на очень выгодных условиях, и полученный им гонорар превзошел все ожидания. Варя даже растерялась, когда он принес и для пущего эффекта молча выложил перед ней на стол целую кучу денег.

— Вот уж не думала, что в наше время авторы могут прилично зарабатывать литературным трудом, — округлив глаза, удивленно произнесла она. — У людей сейчас нет денег, чтобы покупать даже очень нужные книги.

— У наших и правда их нет. Тираж распродан лишь наполовину, — признался Артём Сергеевич. — Зато у граждан передовых стран денег на это хватает. Мои книги, — с гордостью объяснил он, — изданы в США и Канаде. Вполне возможно, что скоро их переведут и на французский.

— Ну, тогда продолжай это дело, дорогой мой писатель, — с улыбкой сказала Варя. — Оно куда полезнее, чем бесплодное занятие политикой, на которое ты лишь тратишь свои нервы и здоровье.

— То, что полезнее — это факт. Но если мы будем довольствоваться тем, что имеем, и замкнемся лишь на собственных интересах, то превратимся с тобой в обывателей, — не согласился Наумов. — На мой взгляд, бессовестно благоденствовать, когда народ бедствует и вокруг такой бардак. Это похоже на пир во время чумы.

— Пожалей здоровье! Что ты один можешь сделать? — пыталась урезонить его жена. — Не забывай о своем возрасте. Пусть о будущем заботятся молодые!

— А старики, более мудрые и опытные, пусть сидят на печке и спокойно наблюдают, как вырождается народ и гибнет страна? — горячо возразил Артём Сергеевич. — Нет, Варенька, мне это совесть не позволяет. И пока у меня будут шансы повлиять на события в лучшую сторону, я постараюсь помочь честным политикам принести пользу России. Даже в ущерб личным интересам.

— Ты у меня неисправимый идеалист, — ласково на него взглянув, вздохнула Варя. — Что-то не видно пока на горизонте честных политиков. В основном своекорыстные властолюбцы. Боюсь, что ты зря потратишь на них свои силы и время.

Рожденная под знаком Водолея, она обладала даром предвидения. Не раз в этом убедившись, Наумов сознавал, что скорее всего так и будет. И все же поступить вопреки тому, что требовала от него совесть, не мог.

* * *

Наумовы не принадлежали к тем благоразумным людям, которые откладывают заработанные деньги впрок. Поэтому, когда они за завтраком обсуждали, на что лучше потратить его гонорар, Варя мечтательно вздохнула:

— А давай, дорогой, снова прокатимся на автобусе по Европе! На этот раз в Италию. Твоя сестрица Лёля утверждает, что в Риме намного интереснее, чем в Париже. Неужели это правда?

Старшая сестра Наумова последнее время ежегодно совершала заграничные путешествия, которые поднимали жизненный тонус и, доставляя новые приятные ощущения, укрепляли здоровье. Будучи тещей министра, Лёля ни в чем не нуждалась, и могла потратить все, что имела, на отдых за границей. Она уже успела побывать всюду и снабжала их полезными сведениями.

— Похоже, что так и есть. Лёля никогда не преувеличивает, — не без сомнения в голосе подтвердил Артём Сергеевич. — Хотя мне тоже не верится, что Париж уступает Риму. Я не прочь прокатиться в Италию, если только удастся найти турфирму, которая организует это без ночных переездов.

— Ты прав, они слишком утомительны, — согласилась Варя. — Займись этим, Тёмочка, и хорошо бы съездить туда летом, в период, когда на даче меньше работы в саду.

Решение было принято, и Наумов с присущей ему энергией приступил к его реализации. Подходящее предложение сделала им все та же турфирма «Дилижанс», которая в свое время организовала их автобусную поездку из Польши в Бельгию и Францию. Вдобавок эта фирма сделала им солидную скидку, как постоянным клиентам.

— Маршрут просто изумительный, и ни одного ночного переезда, — с жаром доложил он жене. — Мы повидаем не только Италию, но по пути еще Словакию, Австрию и Югославию! А в самой Италии, кроме Рима, Флоренцию, Пизу и по дороге многие маленькие городки, включая курорты на Адриатическом побережье. Закончим же тур в Венеции!

— А выедем снова из Польши? — спросила Варя. — У «Дилижанса», помнится, был альянс с польской фирмой, которая организует эти автобусные туры.

— Нет, на этот раз мы поездом доберемся до Братиславы, а оттуда уже на комфортабельном автобусе поедем в Вену и дальше в Италию через территорию Югославии, — объяснил Артём Сергеевич. — Но ты права. Турпоездку организует та же польская фирма, с которой сотрудничает «Дилижанс». И наш гид — полька. Только водитель автобуса местный.

Лето уже вступило в свои права, за дачными хлопотами время пролетело очень быстро, и вскоре международный поезд-экспресс уносил их из Москвы в Братиславу, где начинался автобусный маршрут. Столица Словакии, как и вся эта часть бывшей ЧССР, не произвела на них особого впечатления, хотя красота природы радовала глаз. И при отъезде их едва не постигло разочарование. Турфирма изменила маршрут, и вместо Вены их повезли в Будапешт.

Сначала группа бурно протестовала, ибо всем хотелось повидать Австрию и красавицу Вену. Но их успокоила симпатичная полька-гид, заявив:

— Будапешт по красоте мало уступает Вене, а кое в чем даже превосходит. В Вене больше дворцов и памятников знаменитостям, но зато столица Венгрии состоит как бы из двух городов. Древней крепости Буды, на высоком берегу Дуная, и равнинного Пешта, в котором находится правительство и сосредоточена деловая жизнь столицы. — И многообещающе добавила: — И еще вас ждет огромное удовольствие от того, что ночевать мы будем в прекрасном отеле на берегу озера Балатон. А это всемирно известный курорт и одно из самых живописных мест Венгрии.

Действительность их не обманула. И величественная Буда с королевским дворцом и знаменитым обелиском на горе Геллерта, и широко раскинувшийся красавец Пешт произвели на всех незабываемое впечатление, которое омрачило лишь то, что все самое прекрасное там было создано в старые времена австро-венгерской империи.

Однодневное пребывание на озере Балатон было чудесным. Из их высотного отеля открывался великолепный вид на огромное озеро и подернутую дымкой цепочку то ли гор, то ли крутых холмов на противоположной его стороне. Берег был красиво застроен, весь в пышной зелени и цветниках, а голубую гладь озера бороздили многочисленные яхты под яркими разноцветными парусами.

— Неужели мы могли поехать другим маршрутом, не повидав этой красоты? — со вздохом сказала Варя, когда они покидали Балатон. — Я считаю, что нам всем просто повезло!

— И тебе не жаль, что мы не побывали в Вене? — удивился Артём Сергеевич. — В городе Штрауса и других великих музыкантов. В столице одной из величайших когда-то мировых империй.

— Ну знаешь, не думаю, что она интереснее Парижа, — спокойно ответила Варя. — И я надеюсь, что мы там с тобой еще побываем. Вена — не на краю света.

На протяжении дальнейшего пути в Италию, пересекая земли Хорватии и Словении, никаких особенных достопримечательностей они не встретили. И крепко запомнилось то, что даже в бедной Югославии все дома, даже в самых маленьких поселках, выглядели красивыми и добротными. Ни одной развалюхи, которых пруд пруди в деревнях России, им на глаза не попалось.

* * *

Путешествие по Италии было просто сказочным! Они посетили по пути в Рим два старинных города. Флоренцию со всемирно известной картинной галереей и скульптурой Давида, и Пизу с ее знаменитой падающей башней. Там они видели много прекрасного, но основные впечатления у Артёма и Вари оставил, конечно же, «вечный город». И больше всего потрясли их не древние руины римских Форумов, не Колизей и не триумфальные колонны и арки древнего Рима. Даже не дворцы и великолепные фонтаны на площадях, сплошь украшенные мировыми шедеврами скульптуры.

Потрясающее впечатление на них произвели главные католические храмы Рима и Ватикана. И не столько своими колоссальными размерами и величием, сколько насыщенностью бесценными творениями художников и ваятелей. Вот когда они оценили справедливость того, что говорила Лёля.

— Да уж, куда Парижу тягаться с Римом, — заключил Артём Сергеевич, делясь с женой впечатлениями после посещения Ватикана. — Вот французские короли считались богатейшими в Европе, но по сравнению с Папами были нищими. Только колоссальным богатством глав католической церкви можно объяснить то, что Рим стал мировой сокровищницей искусства. Но больше всего меня поразило то, что Папы не были скаредны и широко покровительствовали мастерам искусств. Отсюда и обилие бесценных шедевров. Их щедрости мир обязан появлением целой плеяды гениальных художников, архитекторов и скульпторов.

— Ты абсолютно прав, — согласилась Варя. — Я обратила внимание на то, что площади Рима украшены шедеврами искусства обычно там, где проживала семья очередного Папы. Одна из лучших площадей, как рассказал гид, до этого была просто грязной свалкой.

Но и кроме Рима, в Италии было чем восхищаться путешественнику. По пути в Венецию они пересекли весь Апеннинский полуостров и не уставали любоваться красотой небольших городков и поселков на вершинах высоких холмов, мимо которых проезжали. А живописный средневековый город Ассизи на горе с венчавшим ее знаменитым монастырем был на редкость уютным и романтичным.

— До чего приятен здесь климат и роскошна растительность, — восхищалась Варя, глядя на увитые плющом нарядные домики и романтичные ресторанчики, уступами спускающиеся по отлогому склону горы. — Подлинный рай для влюбленных! Теперь понимаю, почему сюда со всего мира стремятся парочки, чтобы провести свой медовый месяц.

Но когда выехали на побережье Адриатического моря, романтики поубавилось. Курортные городки и пляжи были чистенькими, но купаться было так же мелко, как на Рижском взморье. А Венеция их даже немного разочаровала. Город был, конечно же, необычайно красив и оригинален. Однако многие великолепные дворцы носили следы запустения, давно не ремонтировались, и некоторые пришли в полный упадок. Вода в каналах была грязной, неприятно пахла, и это снижало удовольствие от прогулки на гондолах.

Тем не менее осмотрев Дворец дожей, побывав в соборе Святого Марка и полюбовавшись на знаменитый золотой иконостас, покормив голубей на площади и просто побродив по необычайно узким и нарядным улочкам, Артём Сергеевич и Варя остались довольны посещением самого необычного города мира. И хотя Венецию они нашли непростительно дряхлой, зато аэропорт в ней порадовал тем, что был вполне современной постройки.

Вскоре их тургруппа была уже на борту самолета, увозя с собой массу ярких и незабываемых впечатлений о замечательном путешествии.

* * *

Наумовы вернулись из турпоездки хорошо отдохнувшими и полными положительных эмоций. Дома было все благополучно, но как-то пусто, и они ясно осознали, что для полного счастья в нем не хватает собачки. Со смерти Кузи прошло уже немало времени, и пора было подумать о новом четвероногом друге. Первой заговорила об этом Варя.

— Ты знаешь, Тёмочка, если мы снова заведем собачку, то только девочку, — как бы между прочим сказала мужу, когда они вечером, сидя рядом в креслах, смотрели телевизор. — Кузечка не обидится, если у нас появится его сестричка. Он не сочтет это предательством.

— Не сходи с ума. Ты говоришь о нем, как о живом, — укоризненно посмотрел на жену Артём Сергеевич. — А собачку взять надо, — согласился он. — Только без родословной, чтобы не иметь дела с кинологами. Надоело!

— И я так думаю, — обрадованно подхватила Варя. — Давай возьмем бездомную или брошенную в обществе защиты животных. Из тех, кто ищет хозяина.

— Ладно, звони по объявлениям, — согласился Артём Сергеевич. — А найдешь, поедем смотреть. Первую попавшуюся не возьмем, — предупредил он. — Только малого пуделька. Я к ним уже привык.

На этом и порешили. Варя принялась звонить по всем объявлениям — будь то радио, телевидение или те, что расклеивают на столбах и на стенах домов. Дело казалось бы простое, но долгое время, как назло, им предлагали любых собачек, но только не тех, кто походил на малого пуделя. Однако счастливая полоса в их жизни еще продолжалась. И осенью, когда уже грянули холода, им вновь улыбнулась удача. Вечером позвонила какая-то женщина.

— Вы у нас просили малого пуделя, девочку, — сообщила она взявшей трубку Варе. — Щеночек месяцев трех-четырех, окрас черный. Похоже, породистый, но конечно, без родословной. Возьмете?

— А когда за ним можно приехать? И куда? — обрадованно спросила Варя. — Сегодня это возможно сделать?

— Если вас не затруднит, это даже лучше. Я ее держу дома, и у меня сейчас еще три собаки, — ответила добрая женщина. — Запишите мой адрес. Буду вас ждать.

Не теряя времени Наумов отправился в гараж за машиной, и, когда уже стемнело, они с Варей приехали к этой женщине, жившей в типовом многоэтажном доме. Найдя нужную квартиру, позвонили в дверь, и сразу раздался разноголосый собачий лай, указывающий на то, что они не ошиблись.

— Ну, вот. Надеюсь, от одной бедняжки вы меня освободите, — сказала открывшая им дверь маленькая старушка, очевидно удовлетворенная солидным видом супружеской пары. — А то мне их нечем кормить.

Самая крошечная из собак, пугливо забившаяся в угол курчавая чернушка несомненно была пудельком и сразу им понравилась. Это заметила старушка. Взяв на руки щенка, она протянула его посетителям.

— Вижу, что моя девочка нашла хороших хозяев, — сказала она, передавая им чернушку. — У вас, наверное, уже была до нее собака. Это заметно.

— Да, тоже малый пуделек. Год назад он умер, — ответила Варя, ласково гладя дрожащую от страха собачку. — А как к вам попал этот щенок?

— Его нашли на перроне вокзала добрые люди и принесли к нам в общество, — сказала старушка. — Наверное, хозяин ездил с ней на «Птичку», не продал и, возвращаясь домой, то ли выбросил, то ли спьяну ее потерял.

— У нас такого не произойдет. Можете не сомневаться, — заверил Артём Сергеевич. — Мы ее не потеряем!

Так у них с Варей завелся в доме новый и очень любимый член семьи — черненькая курчавая собачка, которую они назвали Чара, как бы компенсируя потерю, которую понесли от одноименного коммерческого банка.

 

Глава 8

Бизнес на крови

Война в Чечне образовала в стране «черную дыру», столь необходимую криминалу. В ней бесследно исчезали не только огромные суммы бюджетных денег, объявленные в розыск преступники и захваченные бандитами заложники. Там на крови чеченцев и солдат российской армии нечистоплотными дельцами, среди которых оказались и военные, делался крупный бизнес, — в основном на снабжении армии и предательских поставках сепаратистам Дудаева всех видов вооружения, включая самое новейшее.

— Нет, ты посмотри, что происходит, — посетовал зашедший к Наумову Царев. — Вместо того чтобы навалиться на Дудаева всей мощью нашей армии и стереть бандитов в порошок, играют с ними в «кошки-мышки»! Посылают в бой плохо обученных новобранцев и, как только армия прижмет бандитов, под разными предлогами дают им передышку.

— Но ведь это — предательство! Такого быть не может, — не согласился Артём Сергеевич. — Я допускаю, что наши грязные дельцы пользуются войной и делают на крови свой подлый бизнес, но чтобы в нем были замешаны высшие должностные лица…

— Замешаны через этих дельцов, которые с ними тесно связаны, — перебил его Владимир Иванович. — Ну сам посуди: откуда у Дудаева самое совершенное вооружение? Разве он получил бы его, если бы не было замешано наше высшее руководство?

— Он мог получить его от своих зарубежных покровителей, — убежденно ответил Артём Сергеевич. — Сепаратистам помогают арабские шейхи и западные враги России. Вот почему бандиты вооружены и оснащены лучше наших войск.

— Выходит, это американцы поставляют им наши последние образцы вооружения? Откуда они у них взялись, как не с наших оборонных заводов и ОКБ? — привел неотразимый аргумент Царев. — Пусть чеченцам достались они от продажных генералов или полковников, но те не смогли бы получить их без ведома высших чиновников государства.

Сказанное другом заставило Наумова призадуматься. И чем больше осмысливал происходящее в Чечне, тем больше находил подтверждений тому, что непонятный ход войны определенно смахивает на предательство со стороны тех, кому она выгодна. Уж слишком необъяснимо бездарными порой были решения военного командования.

Действительно, стоило армии ценой немалых жертв добиться успеха и запереть бандитов в горах, как почему-то военные действия приостанавливались. Вместо того, чтобы уничтожить врага, ему давали возможность оправиться от поражения. Передохнув и получив подкрепление, противник снова переходил в наступление, а наши войска, неся потери, откатывались на исходные позиции, и все начиналось сызнова.

— Не понимаю, что творится. Неужели у нас развелось столько предателей? — возмущенно сказал Наумов жене. — Если так, то до чего безжалостны негодяи в погоне за личной наживой! Ведь из-за их алчности в Чечне каждый день гибнут российские солдаты. Ни в чем не повинная молодежь!

— Не хочется этому верить. Наверное, такое у нас бездарное командование. Не способно управиться с бандитами, и армия несет тяжелые потери. Но если правда, что среди офицеров есть предатели, не жалеющие ради собственной выгоды жизни вверенных им солдат, то их казнить мало!

— Ничего, настанет время, и им придется ответить за свои преступления. Война в Чечне — грязная, и ее нужно остановить, — убежденно заключил Артём Сергеевич. — Недаром телевидение и пресса критикуют армию и протестуют против нарушения прав человека.

Действительно, протесты общественности против «грязной» войны в Чечне все нарастали не только в российских СМИ, но и во всем мире.

* * *

Топорные и безжалостные по отношению к мирному населению действия армии в Чечне вызывали справедливое осуждение России и проявление симпатий мировой общественности к сепаратистам Дудаева Не дремали, разумеется, и недруги бывшей сверхдержавы, желавшие ее дальнейшего ослабления. Они не жалели средств на пропаганду в поддержку «чеченских борцов за свободу».

В этом убеждало странное поведение российских борцов за права человека. Узурпировав власть в Чечне, сепаратисты Дудаева учинили форменный террор русского населения автономии, граничивший с геноцидом. Бандиты убивали коренных жителей казачьих станиц и изгоняли их из родных мест. И эти вопиющие преступления не вызвали со стороны правозащитников бурного протеста. А на защиту «борцов за свободу» Дудаева они почему-то встали горой.

— Не понимаю, как может дружески встречаться с руководством бандитов уполномоченный президента по правам человека? — удивленно спросила у мужа Варя. — Ведь они выгнали русских из Чечни, преступно развязали гражданскую войну, убивают своих сограждан. А он с ними любезничает и при этом вопит о нарушении прав чеченцев нашими военными, которые восстанавливают там законный порядок! По-моему, это — предательство интересов России.

— Да уж, в Чечне наши правозащитники явно применяют двойной стандарт, — с горечью согласился он. — Они выступают в роли подголосков врагов России, которые утверждают, что стоят за нерушимость границ, и в то же время подняли шумиху о нарушении прав чеченцев, требуя предоставить им свободу. Поневоле поверишь слухам, что те их купили.

— Журналисты тоже ведут себя так, будто сочувствуют сепаратистам, — осуждающе произнесла Варя. — Я тоже против этой войны, но нужно положить конец мятежу Дудаева. А они своими репортажами подрывают боевой дух армии и тем самым помогают чеченским бандитам.

— Ты права. Репортажи из стана бандитов с выступлениями их лидеров — это не свобода слова, а прямое пособничество врагу, — подтвердил Артем Сергеевич. — Даже американцы во время войны с Ираком ввели военную цензуру.

— Но почему тогда молчит Кремль? — удивилась Варя. — Ни Ельцин, ни его окружение ничего не делают, чтобы прекратить подрывную пропагандистскую кампанию в пользу сепаратистов в то время, когда в Чечне гибнут наши солдаты. — Она недоуменно пожала плечами. — И вообще, по телеку и в газетах журналисты их почему-то называют не иначе, как «федералами». Представляешь? Будто воюют там чужаки, а не свои же сыновья и братья. Это же аморально! И никто их не одергивает.

— А все потому, Варенька, что война в Чечне затеяна с преступной целью. Именно теми, кто находится в окружении президента, — объяснил Артём Сергеевич. — Они не собираются ее выигрывать. Вот почему нет там решающих побед нашей армии. Ведь силы несоизмеримы! — Охваченный гневом, он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и добавил: — Поэтому и не вводят цензуру, равнодушно взирая на то, как не без помощи наших журналистов чеченские лидеры выигрывают информационную войну.

Пока этот «бизнес на крови» им надобен, все так и будет продолжаться!

— Это ужасно, дорогой, — пригорюнилась Варя. — Может быть, стоит тогда на выборах поддержать коммунистов? Сумеют они прекратить войну? Сталин же усмирил чеченцев!

— Не смогут они этого сделать. Сталинские методы сегодня не применишь, — покачал головой Артём Сергеевич. — Способен покончить с войной в Чечне только генерал Лебедь! Он доказал это, сумев пресечь кровавый конфликт в Приднестровье. Разве не так?

Варя согласно кивнула. Лишь с этим кандидатом на пост президента России они теперь связывали надежды на изменение хода событий к лучшему.

* * *

Между тем кровавой бойне в Чечне не видно было конца и края, и позорные поражения продолжались. Казалось бы, в ходе войны произошел перелом. Равнинная часть республики была занята войсками армии и МВД, а остатки банд заперты в горах у южных ее границ. И тут произошло непредвиденное. Несколько десятков отчаянных головорезов под началом известного бандита Шамиля Басаева спустилась с гор и совершила победный рейд по Ставрополью.

Банда беспрепятственно миновала на машинах все милицейские посты и кордоны, учинила кровавую бойню в городе Буденновске и захватила там больницу, взяв в плен больше тысячи заложников. Как смогли вооруженные до зубов бандиты Басаева, двигаясь средь бела дня по главной автотрассе, без боевых столкновений добраться до Буденновска, никто народу не объяснил. Так же, как и то, почему расположенные в городе войска не оказали должного сопротивления горстке бандитов, намного превосходя их силой.

— Говорят, все решили доллары, которых у Басаева было немерено, — хмуро объяснил жене Наумов. — По слухам, чтобы их пропустили, за каждого бандита он на всех постах платил по сотне баксов. Ну и дела!

— Я этому не верю! Не такой у нас народ, чтобы продать им своих родных и близких, — ужаснулась она, не желая признать факт столь вопиющего предательства. — Наверно, хитрые абреки сумели обмануть наших простаков.

— Они и правда прикрывались какой-то шитой белыми нитками легендой. Но то, что на постах с Басаева брали мзду, несомненно, — удрученно ответил Артём Сергеевич. — Иначе бы не прошли они через все кордоны. Где-нибудь их обязательно разоблачили бы и нашли оружие.

— Тогда их казнить мало, этих предателей! — гневно сказала Варя. — Думаю, и их начальникам не сносить головы.

— А я как раз уверен в обратном, — мрачно возразил муж. — Эти поборы на дорогах происходят с ведома высокого начальства, и, само собой, оно в них замешано. Вот почему генералы, чтобы не отвечать самим, сделают все, чтобы «отмазать» этих предателей.

— Неужели такое возможно? Неужто все прогнило снизу доверху? — негодуя, спросила Варя. — Неужто эти предатели выйдут сухими из воды?

— Ну, совсем это им не удастся. Сперва затянут расследование, чтобы народ немного успокоился, а потом кое-кого накажут, — презрительно усмехнулся Артём Сергеевич. — Но всерьез никто из них не пострадает!

Все так и произошло, тем более что всеобщее внимание было приковано к трагедии в Буденновске. Захватив больницу и набив ее до предела заложниками, банда начала их казнить, объявив условием освобождения — переговоры о мире в Чечне с руководителями повстанцев. Поскольку Ельцин и глава правительства Черномырдин много раз заявляли, что вести переговоры с бандитами не будут, для спасения людей и ликвидации боевиков Басаева туда направили спецназовцев «Альфы».

Прославленный спецназ уже начал успешный штурм больницы, когда внезапно был остановлен. Стало известно, что правительство передумало, и Черномырдин по телефону связался с Басаевым, чтобы уточнить условия освобождения заложников.

— Что же они делают? — позвонив Наумову, недоумевал Царев. — О чем наш премьер собирается договориться с Басаевым? Как можно отпустить его безнаказанно? А кто ответит за сотни убитых жителей города?

— Ради спасения людей можно пообещать начать переговоры с Масхадовым. Он у них главный после гибели Дудаева, — хмуро ответил Артём Сергеевич. — Но потом встречаться с бандитами не обязательно.

— Ты имеешь в виду жертвы при штурме? А подумал, сколько еще погибнет, если мы этих головорезов отпустим живыми? — гневно повысил голос Владимир Иванович. — И как воодушевит бандитов победный рейд Басаева, вдохновляя их повторить подобное?

— Какой толк от того, что думаю я, — с горечью произнес Наумов. — Важно, что думают президент и Черномырдин. Если они согласны вести переговоры с этими негодяями, то зачем тогда уничтожили Дудаева? Он был все же не такой явный бандит.

— Напрасно уходишь от ответа, — сердито упрекнул друга Царев. — Ты отлично знаешь, что не об окончании войны они думают. Вернее, те «ястребы» и дельцы, которым она нужна. — Он немного помолчал и предупредил: — Попомни мое слово: дорого нам обойдется то, что отпускают бандитов Басаева. Они натворят массу бед и прольют много крови невинных людей. Жди теперь новых набегов на российские города!

* * *

Дальнейшие события подтвердили мрачное предсказание Царева. «Подвиг» Басаева попытался повторить другой лидер бандитов, Радуев, совершив разбойничий рейд в соседний Дагестан. И хотя его абрекам тоже удалось захватить там город и взять заложников, успеха это не принесло. Банда Радуева была взята в плотное кольцо федеральных войск, и казалось, что ее ликвидация неминуема.

Об этом громогласно объявил сам президент, сообщив народу, что десятки снайперов держат бандитов под прицелом, и на этот раз они не уйдут от ответа. Но произошло невероятное. Каким-то образом, практически без потерь, Радуеву и его банде удалось уйти из плотного окружения не только самим, но еще и прихватив с собой заложников. Кто предоставил им «коридор» и как такое могло случиться, оставалось тайной, но сильно отдавало очередным предательством.

— Не сомневаюсь, что это сделано на чеченские деньги. Но команду военные получили сверху, — вне себя от гнева так прокомментировал этот скандальный провал Царев. — От тех, кому нужно продолжать эту подлую войну.

— Похоже, здесь пахнет предательством, — согласно кивнул Артём Сергеевич. — Но Ельцин, думаю, ни при чем. Негодяи и его сильно подвели. Ведь на носу выборы, а из-за них он снова сел в лужу.

— Это верно, над его «снайперами» будут теперь насмехаться, — язвительно сказал Владимир Иванович. — Наверно, окружающие его «ястребы» на нем уже поставили крест. Тем более что в Чечне нас ждут новые поражения. Я в этом уверен!

Он и на этот раз оказался прав. Новое сокрушительное и еще более скандальное поражение в Чечне не заставило себя ждать. Грозный, в котором под охраной армии находилось лояльное Кремлю правительство республики, был вновь захвачен бандитами. Как смогли проникнуть в город незаметно для разведслужб армии, ФСБ и милиции тысячи вооруженных до зубов боевиков было неразрешимой загадкой!

Трудно было объяснить и то, почему чеченские власти Грозного сумели вовремя сбежать, а намного превосходящие противника федеральные силы сразу же отступили, по сути не оказав сопротивления и бросив не успевших уйти, которые были заблокированы бандитами в разных районах города.

— Снова налицо явное предательство, — стоял на своем Царев. — Ну что у нас за народ? Почему молчит пресса? — яростно возмущался он. — Придется мне, доктору физико-математических наук, написать об этом! Пусть устыдятся продажные перья!

— Не кипятись, Володя. Я тоже подозреваю это. Но разве у тебя есть неопровержимые факты? — попытался охладить его Наумов. — А вдруг сдача бандитам Грозного — просто очередное ротозейство наших бездарных генералов? Тебе тогда несдобровать!

— Ну и что? К суду меня привлекут? Пускай! — продолжал горячиться Царев. — Зато это поможет высветить факты предательства. А оно несомненно было! Мириться с ним дальше нельзя, иначе — России конец.

Похоже, что это понимали и в Кремле, хотя там явно царила растерянность. Было объявлено, что армия готовится к новому штурму Грозного, и бандитам командование предъявило жесткий ультиматум. Однако пойти на новое ужасное кровопролитие правительство не решалось и начинать штурм не торопились. Скорее всего сторонники «второго пришествия» Ельцина отдавали себе отчет в том, что в случае его неудачи, или слишком больших потерь, их поражение на выборах будет неизбежным.

* * *

Эти соображения правящей верхушки стали очевидны, когда неожиданно не только для своих граждан, но и для остального мира Ельцин сделал ловкий политический ход. Президент России, хоть и был известен своей непредсказуемостью, на этот раз удивил всех, обратившись за помощью к своему наиболее популярному, не считая лидера коммунистов, сопернику в президентской гонке — генералу Лебедю.

— Гениальный политический трюк, — восхищенно прокомментировал Максименко. — Недаром я ставлю Ельцина выше всех остальных. Ну и хитер! Хочет извлечь двойную выгоду.

— А в чем его выгода, да еще двойная? — удивился Артём Сергеевич. — Ему, конечно, надо перед выборами остановить войну в Чечне. Но если это сделает Лебедь, то народным героем станет генерал, а не он. По-моему, Ельцину нет резона возвеличивать соперника.

— Вам, ученым, трудно понять тактические хитрости конкурентной борьбы, — с видом превосходства ответил Николай Павлович. — А политики — те же дельцы, и их действия основаны на расчете. Он сделал паузу, прикидывая, как понятнее все изложить другу, и объяснил: — Расчет президента такой. Если Лебедь, как и другие посланные до него миротворцы, не добьется успеха, то это дискредитирует генерала, и он устранит второго по силе конкурента. Если же случится чудо, и тот добьется почетного перемирия, прекращение войны укрепит позиции Ельцина накануне выборов, так как вину за нее он сумеет переложить на других. Его основной соперник — не Лебедь, а лидер коммунистов!

— Допустим, — согласился Артём Сергеевич. — Но в чем же двойная выгода?

— Успех Лебедя принесет двойную пользу. Как считаешь, у кого он тогда отнимет голоса? Думаешь, у Ельцина? — с усмешкой взглянул на друга Николай Павлович. — Нет! Сторонники президента все равно будут за него. Генерал отберет голоса у его противников, даже у коммунистов. За него проголосуют те, кто видит в них лишь альтернативу Ельцину.

— Теперь понимаю. Тонко задумано, — изумленно произнес Наумов. — Ведь и правда, генерала многие побаиваются, и его шансы победить невелики, даже если замирит Чечню. Ельцину важнее всего отнять голоса у коммунистов.

Максименко удовлетворенно улыбнулся.

— Я рад, что ты понял, какой умный политик и хитрый тактик наш президент. Равных ему я не вижу. Недаром он одолел Горбачева и, несомненно, победит снова на этих выборах.

— Даже при таком низком рейтинге? — усомнился Наумов. — И потом, он же очень тяжело болен.

— Болезнь, конечно, мешает ему как должно управлять страной. Но Ельцин подлечится, — убежденно сказал Максименко. — Он уже сейчас заметно окреп. Ты заметил, что пошли изменения в составе правительства? Думаешь, это Черномырдин меняет своих министров?

— А кто же еще? — удивленно поднял брови Наумов. — Сейчас там нет «серого кардинала». Ельцин слишком болен, чтобы этим заниматься. Я знаю.

— Вот как? И от кого же? — скептически бросил Николай Павлович, но сразу поправился. — Прости, я и забыл, что у тебя родственник — министр.

— От него и знаю, так как он давно уже висит на волоске, — объяснил Артём Сергеевич. — На его портфель покушаются соперничающие группы из окружения Ельцина, чтобы получить большинство в кабинете министров.

— Вот видишь, премьер-министр тут ни при чем, — не преминул подчеркнуть Максименко. — Ну и почему твой Николаев уцелел?

— Именно потому, что ни к кому не примкнул, — усмехнулся Наумов. — Он, как Швейцария, твердо сохраняет нейтралитет, и, видно, это ценят обе стороны.

— Но все равно, решения принимает сам Ельцин, даже на больничной койке, — остался при своем мнении Максименко. — Я в этом уверен. На него, конечно, пытаются влиять. А он, как Кот Васька в басне Крылова — «слушает да ест». Президент и сейчас держит в руках все нити политики.

Теперь Наумов сам это понимал, и ему ничего не оставалось, как согласиться с мнением своего друга, хорошо разбиравшегося в политике и верно оценивающего реальную обстановку.

* * *

То, что сделал Лебедь, получив поручение президента, напоминало крутой кинобоевик. Об этом восторженно писали газеты, вещало радио и показывал телевизор. Ночью, с небольшой группой сопровождающих, он бесстрашно проехал по Чечне, через все блокпосты в расположение противника. Вступив в контакт с руководством бандформирований, генерал договорился начать переговоры об условиях перемирия, которое позволит остановить войну.

Люди радовались тому, что появился «свет в конце туннеля», и наконец-то есть шансы остановить бесполезное кровопролитие. Однако мало кто верил, что Лебедю это удастся. Большинство все же считало переговоры с бандитами пустой и даже вредной тратой времени. Такого мнения был и Царев.

— Коварные абреки нас непременно обманут, — убежденно сказал он Наумову, узнав, что переговоры состоятся. — Сепаратисты используют это время для передышки и накопления сил, а потом снова начнутся бои. Их лидерам нужна война, так как они на ней наживаются, и ни на что другое не способны.

— А я думаю, что Лебедь сумеет найти приемлемое решение. Он доказал это, установив мир в Приднестровье, — высказал надежду Артём Сергеевич. — Новый лидер сепаратистов Масхадов не самоубийца. Он бывший полковник советской армии — честолюбив и стремится к власти в Чечне. Если показать ему эту «морковку», он может пойти на компромисс.

— На это, видно, и рассчитывает Лебедь. Наверно, предложит ему разделить власть с нашими сторонниками, — скептически усмехнулся Владимир Иванович. — Но бандиты его обманут, даже если согласятся создать с ними коалиционное правительство. Стоит только уйти нашим войскам из Чечни, они захватят там власть и жестоко расправятся со своими противниками.

— Такое возможно, — подумав, согласился с ним Наумов, но добавил: — Хотя, если Лебедю удастся подписать соглашение о прекращении военных действий, договориться о моратории на отделение Чечни и создании там коалиционного правительства, это будет огромным достижением.

— Но почему? Ведь ежу понятно, что бандиты его нарушат, — раздраженно бросил Царев. — Поверь, так все и будет!

— Ну, положим, этого можно не допустить. Наверняка будет предусмотрен механизм соблюдения договора, — возразил Наумов. — И, подписав его, бандиты отказываются от сепаратистских требований. Если же вероломно нарушат мир и расправятся с политическими противниками, то морально дискредитируют себя перед всем миром.

— Напрасно на это надеешься! Врагам России плевать на мораль, — пожал плечами Царев. — Они все равно будут помогать сепаратистам.

Генералу Лебедю не понадобилось слишком много времени на проведение переговоров с лидерами чеченских боевиков. Вскоре в Хасавюрте было подписано соглашение, разом прекратившее кровопролитие.

Вопрос о статусе Чечни откладывался до создания в республике спокойной обстановки, когда будут условия для свободного волеизъявления ее граждан. Временные органы власти должны были состоять из представителей всех политических сил.

Сначала вся общественность России восторженно приветствовала прекращение войны в Чечне, прославляя генерала Лебедя как спасителя нации. Но потом стали раздаваться и осуждающие голоса. А когда он с солдатской прямотой обвинил в поражениях армии и сдаче Грозного бездарное военное руководство, эти голоса слились во враждебный ему хор.

В первую очередь на Лебедя ополчились те, кто должен был ответить за поражения и напрасные человеческие жертвы, а это были все могущественные руководители силовых министерств, несмотря ни на что, пользующиеся полной поддержкой Кремля. Какую только грязь на него ни лили, чтобы опорочить в глазах общественности! Но «венцом» стало утверждение, что соглашение в Хасавюрте — это предательство всего, что сделала армия в Чечне, и пролитой ею там крови.

Как ни странно, массированная информационная атака власть предержащих сделала свое дело. Героический образ генерала в общественном мнении поблек. А когда Лебедя сняли с командования армией, и он фактически остался не у дел, это не вызвало ни возмущенных откликов, ни каких-то других акций протеста. Наоборот, средства массовой информации, сразу забыв о его решающей роли, стали расхваливать Ельцина, как миротворца, остановившего кровавую бойню в Чечне, навязанную сепаратистами.

— Ну, что я тебе говорил? — усмехаясь, напомнил Наумову Максименко. — Кто больше всех извлек выгоду из перемирия в Чечне? Наш президент! А ты еще сомневался.

— Признаю: ты оказался прав, — с досадой подтвердил Артём Сергеевич. — Но это несправедливо по отношению к генералу Лебедю. Народ все видит, и мне непонятно, почему молчит. Надеюсь, он скажет свое слово на выборах.

* * *

Очень скоро Наумов убедился, что число сторонников Лебедя повсеместно растет. Тяжело заболел муж Вариной тети — Алексей Федорович, в семье которого прошли ее детские годы, и они отправились навестить его. Старинный тверской городок Красный Холм когда-то стоял на перекрестке торговых путей и процветал, а теперь совсем захирел. Семья инвалида Великой Отечественной жила в родительском деревянном доме, который от времени обветшал и покосился. Дом находился в самом центре, в квартале от главной улицы, но лишь она была заасфальтирована, и проехать по разбитым колеям и ухабам Артёму Сергеевичу удалось с большим трудом.

Кавалер многих орденов и медалей, отстоявший Родину от фашистов и освободивший пол-Европы, жил в удручающе скверных условиях и нищете. Жена его, тоже больная женщина, не работала, и мизерной пенсии не хватало даже на питание. Выручал огород, обрабатывать который им помогали взрослая дочь с мужем, жившие отдельно.

По случаю приезда любимой племянницы с мужем тетя Шура собрала всю родню. Поднялся с постели и сел во главе стола даже больной хозяин. Алексей Федорович очень исхудал и осунулся, в его больших добрых глазах застыла боль. Он выпил только одну рюмку в честь приезда гостей, а когда закусили, грустно сказал:

— Рад бы вас лучше угостить, дорогие гостюшки, да сами видите, какая у нас тут жизнь — перебиваемся с хлеба на квас. Не о такой мечтали мы на фронте. Не за такую Россию мои бойцы сложили головы. — Он шумно вздохнул и с трудом продолжал: — Обманули народ большевики-коммунисты, не создали ему хорошую жизнь. Вон — за все годы даже улицу не замостили: до сих пор в грязи утопаем. А наши враги, говорят, как сыр в масле катаются.

Его зять Николай, местный слесарь-сантехник, хмуро поддакнул:

— Дык и Ельцин тоже нас обманул! Где обещанная им хорошая жизнь? Она еще хуже — ведь льнозавод закрыли, и народ без работы остался. Оттого и пьет. И Путин не лучше — ничего не изменилось. Не на кого надеяться!

— Пожалуй, что так. Хотя генерал Лебедь — боевой мужик и, похоже, сможет дать укорот паразитам, севшим на нашу шею взамен коммунистов. Фронтовики — те, что живы, все за него! И я, если не помру, ему отдам свой голос.

— И верно поступите, Алексей Федорович! Мы с Варей тоже будем голосовать за Лебедя. На него одного надежда! Остальные — болтуны и демагоги. Если наш народ не поймет это, будет плохо. Нельзя вам помирать — сейчас всем надо сплотиться, чтобы изменить положение к лучшему. — Он поднял свою рюмку и горячо произнес: — Давайте же выпьем за здоровье нашего дорогого Алексея Федоровича, подлинного героя войны, замечательного человека. На таких, как он, Россия держится! Пожелаем ему выдюжить и сейчас в борьбе с болезнью, как тогда на фронте!

Все дружно поддержали тост — Алексея Федоровича любили и уважали. Однако тяжелая болезнь была неизлечимой, и вскоре его не стало.

* * *

А выборы президента России все приближались. Очень скоро определились и основные кандидаты на пост главы государства. Среди них видное место занимал генерал Лебедь. Как ни старались его опорочить и принизить политические противники, все равно опросы общественного мнения показывали, что по популярности он устойчиво занимает третью позицию, после Зюганова и Ельцина.

Резкий рост рейтинга у президента накануне выборов больше не удивлял Наумова. Сбылось то, что предсказывал Максименко, который, похоже, был очень доволен развитием событий.

— Наконец-то все видят прежнего Ельцина, — удовлетворенно заявил он. — Если я и раньше надеялся, что он вновь станет президентом России, то теперь уже не сомневаюсь в этом.

— Но почему ты так уверен? — удивленно посмотрел на него Артём Сергеевич. — Ведь Зюганов по количеству сторонников намного его опережает.

— Это временно, — небрежно отмахнулся Николай Павлович. — Многие еще не определились в своем выборе. А у коммунистов голосов больше не станет. Они могут только потерять.

— Почему? — не понял Наумов. — Они беспощадно критикуют Ельцина. Последовательнее, чем другие, вскрывают пороки его правления. И заверяют народ, что такого не допустят.

— Все, кто рвется к власти, в этом заверяют народ. И обещают золотые горы, — презрительно усмехнулся Максименко. — А народ не такой дурак, как многие думают. Люди отдадут голоса тем, кто уже что-то полезное для них сделал или способен сделать.

— Тогда почему они отдадут голоса Ельцину, а не коммунистам? — несогласно покачал головой Наумов. — Что хорошего принесло его правление?

Максименко укоризненно посмотрел на друга.

— А я разве не говорил, почему буду голосовать за него? Ельцин покончил с коммунистической кабалой и дал народу свободу. Это дорогого стоит! А то, что народу жить стало не легче, так и при советской власти не мед был. Ты хочешь вернуться к тому, что было?

— Нет, не хочу, — твердо ответил Артём Сергеевич. — Однако и Ельцина нужно гнать в шею за то, что у нас сейчас творится. Несмотря на его заслуги, которые я признаю.

— Зря! Ведь тогда победят коммунисты, и вернется то, чего ты не хочешь, — сердито сказал Николай Павлович. — Вопрос стоит ребром: или — или!

Нас и хотят убедить в том, что надо выбирать из двух зол. Но я не согласен с этим! — стоял на своем Наумов. — Коммунисты не победят, раз народ этого не хочет. Они не наберут большинства голосов, даже если Ельцин провалится. А во втором туре все объединятся вокруг того, кто будет им противостоять.

— Все ясно. Ты решил голосовать за Лебедя, — неодобрительно посмотрел на него Максименко. — Ну а если он во второй тур не пройдет?

— Там видно будет, — ответил Наумов. — Но хотелось бы, чтобы люди именно в нем увидели альтернативу Ельцину. Хуже не будет!

Вот почему, когда ему позвонили из городского комитета «партии Лебедя», пригласив на предвыборное совещание актива, он охотно принял в нем участие, хотя был немного простужен. Высидев до конца этой говорильни, в основном направленной на то, как очернить и дискредитировать противников, Артём уже направился к выходу, когда его окликнул знакомый полковник:

— Артём Сергеевич! Вы очень торопитесь? Может, поговорим? Я надеялся, что вы выступите с предложениями.

— Их я вам представил в письменном виде, — не скрывая недовольства, ответил Наумов. — Но убедился, что они не приняты во внимание. Привлечь голоса надо не тем, что сегодня предлагали. Ну, измажете вы соперников сажей. Зато и вас забросают грязью по уши!

— Так сейчас все делают, — нахмурился полковник. — Вы можете предложить что-то получше?

— Разумеется! Я предлагаю дать народу конкретные обещания улучшить его жизнь, — напомнил Наумов. — Люди отдадут голоса тому, кто принесет им пользу. Конечно, если поверят. А генерал Лебедь заслуживает доверия!

— Все это так, — досадливо поморщился полковник. — Но надо довести до людей эти предложения. И потом уже отвечать на яростные нападки соперников в прессе и по телевидению. А на это нужны огромные средства, которых у Лебедя нет.

— Да, это серьезная проблема, — согласился Наумов. Но я придумал, как ее решить с небольшими затратами. — Он взглянул на часы и ввиду позднего времени добавил: — Однако сейчас нам поговорить не удастся. И у меня есть условие, которое я высказал генералу. Готов вам содействовать, если будут приняты переданные мной предложения.

На прощание полковник любезно пожал ему руку, но поскольку больше не звонил, Наумов сделал вывод, что в штабе генерала Лебедя решено его предложениям хода пока не давать.

 

Глава 9

Второе пришествие

Предвыборная кампания набирала обороты, и главной сенсацией было то, что здоровье у Ельцина заметно поправилось. Его противники уверяли народ, что президент тяжело болен и недееспособен, а он неустанно разъезжал по стране и на встрече с молодежью даже пустился в пляс. Видя это, никто не мог поверить слухам, что Ельцин уже перенес не один инфаркт.

— У нас на Алтае народ не верит, что президент болен, — рассказывал друзьям Полунин, ездивший на родину навестить старенькую мать. — Считают, это байкой, придуманной его соперниками, чтобы победить на выборах. Наверно, наши будут голосовать за него.

— А говорили и писали, что Алтай относится к «красному поясу», — выразил удивление Наумов. — Вроде бы там больше сторонников коммунистов.

— Это так и есть. Люди там живут тяжело и не видят обещанного Ельциным процветания, — объяснил Полунин. — Но теперь готовы снова ему поверить.

— Но почему? Если считают его обманщиком, — непонимающе посмотрела на мужа Варя. — Сам говоришь, что живут там хуже, чем раньше.

— А президент сумел возродить надежду, что выполнит свои обещания, — ответил ей Михаил Григорьевич. — На что способны коммунисты, люди уже знают и, конечно же, хотят лучшего. Я тоже разделяю настроение земляков.

— Неужто ты снова ему поверишь? — неодобрительно покачал головой Артём Сергеевич. — Ведь у тебя из-за царящего в стране бардака сейчас без работы дочь и зять!

Дочка и зять Полунина поженились еще в институте и работали инженерами в оборонном конструкторском бюро. После сокращения военных заказов их лаборатория была ликвидирована, и никого из сотрудников не трудоустроили.

— Согласен, что в стране бардак, но постепенно все образуется, — убежденно сказал Михаил Григорьевич. — Кому нужно было столько инженеров? Поэтому мои сейчас без работы. Однако, как и другие, они найдут свое место в жизни. Наш народ предприимчив!

— Твоими устами да мед пить, — не согласился с ним Артём Сергеевич. — А как быть с теми, кто не найдет? Разве не видишь, сколько уже бомжей, нищих и как растет преступность?

— Большинство найдет. Дочка уже переучилась на бухгалтера, а зять намерен делать мебель, — бодро ответил Михаил Григорьевич. — Люди должны заниматься тем, что востребовано обществом. А для тех, кто не сможет, существует социальная защита.

— Но разве Ельцин даст ее людям? — усомнилась Варя. — По тому, что он делал до сих пор, этого не видно.

— И все-таки на это есть надежда, — упрямо заявил Полунин. — Никого больше не вижу, кто продолжил бы необходимые России реформы. Неужели вы хотите, чтобы в магазинах опустели полки? А это неизбежно случится, если к власти опять придут коммунисты.

— Поэтому ты готов оставить у власти того, кто отдал страну на разграбление шайке ловкачей, а народ довел до еще большей нищеты, — возмутился Наумов. — На Ельцине свет клином не сошелся! Сам же говоришь, что у вас на Алтае люди стали жить еще беднее, чем при советской власти.

— Это так, колхозы разваливаются, но на земле уже появились настоящие хозяева — фермеры, — стоял на своем Полунин. — Реформы хотя и медленно, но идут, и полно отечественных товаров, не уступающих импортным. А их делают те, кто стал владельцами своих предприятий. — И убежденно добавил: — Конечно, законный порядок необходим. Но пока идет передел собственности порядок навести невозможно. Тут никакие генералы не помогут, — с усмешкой взглянул он на Наумова. — Когда же все приберут к рукам, новоявленные богачи установят порядок не хуже, чем в других странах.

— Выходит, ты согласен, чтобы они ограбили остальной народ? — не сдавался Артём Сергеевич. — А я все же надеюсь, что среди политиков найдется человек с совестью, который осуществит нужные реформы более справедливо и даст по рукам распоясавшимся жуликам.

— Блажен, кто верует, — скептически усмехнулся Михаил Григорьевич. — Ты имеешь в виду Лебедя? Но и ему не справиться с алчущими поживиться таким огромным количеством бесхозного добра. Он лишь приведет за собой новую «голодную стаю». А большинство сподвижников Ельцина нажрались до отвала и могут уже думать о наведении порядка.

Его доводы не убедили Наумова.

— Хотя ты и прав, но это — позиция непротивления злу, и я с ней не согласен, — поморщившись, сказал он другу. — Нам пытаются внушить, что период «бандитского капитализма» неизбежен, а потом, дескать, наступит порядок. Приводят в пример Америку. Но есть лучшие примеры у нас в Европе. И честные политики, такие как генерал Лебедь, могут их использовать.

* * *

Но не только президент проявлял бешеную активность накануне выборов. Не отставал от него и основной соперник — лидер КПРФ Зюганов. Он разъезжал по стране, повсюду встречался со своими сторонниками и так же, как Ельцин, устраивал всенародные «шоу» с плясками, демонстрируя избирателям прекрасную физическую форму. На такую кампанию требовались огромные средства, но по всему было видно, что у коммунистов они есть, и это могло служить ответом на загадочный вопрос: куда исчезли деньги КПСС?

Проводя многолюдные митинги, Зюганов подвергал справедливой и беспощадной критике известные пороки правления Ельцина. Заверял избирателей в том, что победив, коммунисты вернут стране прежнее величие и дадут народу лучшую жизнь. Его обличительные речи достигали цели, и регулярные опросы общественного мнения показывали, что рейтинг лидера КПРФ намного выше, чем у действующего президента России. Это подтвердил и зашедший навестить Наумова Царев.

— Все! Слава Богу, правящей хунте приходит конец, — радостно заявил он с порога. — Скоро Ельцину и окружающим его жуликам придется ответить за свои преступления!

— Почему ты так в этом уверен? — выразил сомнение Наумов. — Предвыборная кампания только набирает обороты. Все еще может измениться. Ведь народ не желает возврата к «светлому прошлому», и все противники Зюганова запугивают избирателей реставрацией коммунистического режима.

— Бесполезное дело, — небрежно махнул рукой Царев. — Только лидер КПРФ имеет сейчас шансы победить Ельцина и избавить страну от власти его воровской хунты. И наш народ понимает это. Зюганов и его партия — это не прежние коммунисты. Они за частную собственность и не против рыночной экономики, но без «шоковой терапии». Поверь, хуже не будет!

— Выходит, ты «покраснел» и согласен, чтобы они снова пришли к власти? — упрекнул его Артём Сергеевич. — А кто обвинял их в том, что погубили Россию? Разве не ты утверждал, что это из-за них мы так отстали, а народ погряз в нищете.

— Россию погубили большевики и немецкий агент Ленин. А теперешние коммунисты — такие же, как в капстранах Запада. Ну как ты этого не понимаешь? — с досадой ответил Владимир Иванович. — В Швеции правят социалисты, и народ там живет припеваючи!

— Но наши коммунисты — прежние, — возразил Артём Сергеевич. — Они не умеют управлять по-новому. Свернут реформы, снова опустят «железный занавес» и устроят конфронтацию с Западом. Страшно даже подумать!

— А мне страшно подумать, что с нами будет, если эта хунта сохранит власть. Разве не видишь, к чему все идет? — гневно повысил голос Царев. — К геноциду русского народа!

— Ну и загнул, — поморщился Наумов. — С чего ты взял? Опять, что ли, раскрыл жидо-масонский заговор?

— Напрасно смеешься, — бросил на него сердитый взгляд Царев. — Разве это не заговор против русского народа, когда его грабят и доводят до такой нищеты, что он вырождается. Заметил, как быстро уменьшается его численность? Детей нечем кормить, и они становятся беспризорниками. Подрывают нравственность, и из-за этого распадаются браки. А брошенные на произвол судьбы миллионы русских в бывших советских республиках — это разве не предательство своего народа? В каком тяжком положении они очутились, притесняемые местными националистами? Все это — следствие заговора врагов России!

И хотя в гневной тираде друга Наумов, как всегда, усмотрел изрядную долю фанатизма, он все же сознавал, что сказанное им основано на реальных фактах. Об этом свидетельствовало вынужденное возвращение из Ташкента в Москву вместе с детьми Вариной подруги Оксаны Семеновой.

* * *

Выйдя замуж за узбека, Оксана уехала жить в Ташкент, забрав с собой дочь от первого брака. Ее муж, видный хирург, профессор, пользовался там большим почетом, и много лет их семья благоденствовала. Она родила еще двух детей, девочку и мальчика. И, пока не рухнул СССР, национальных проблем у них не возникало, хотя русская дочка Оля, стоило ей подрасти, предпочла вернуться в Москву.

— Хочу закончить институт в столице. Это престижнее, — так объяснила она свое решение знакомым. — Кроме того, у меня там живут бабушка и родной папа, по которым я очень скучаю.

Но это было лишь полуправдой. Уже тогда, при советской власти, местный национализм давал о себе знать. И Оля, учась в университете, как и другие русские, его постоянно ощущала. Поэтому она и ее сокурсник, который тоже не пожелал быть там человеком второго сорта, перебрались в Москву, где вскоре и поженились.

Маститый профессор, заведовавший отделением в одной из лучших клиник столицы Узбекистана, естественно, никакой дискриминации не подвергался, и его родные дети тоже. Однако недаром у евреев национальность устанавливается по матери. Воспитанные Оксаной сын и дочь, хотя и носили узбекские имена, впитали от нее вместе с молоком и горячую любовь к своей второй родине.

Алишер и Дильбар никогда этого не скрывали, даже гордились перед своими сверстниками. И пока Узбекистан не отделился от России, те не выказывали им недовольства. Все изменилось, когда национализм там поднял голову. Перед детьми Оксаны встал трудный выбор: кем же им все-таки себя считать?

— Вы — узбеки, выросли здесь и чтите местные традиции. Не отбивайтесь, как и я, от своего народа, и у вас не будет никаких проблем, — уговаривал их отец. — И не кичитесь русской кровью, как раньше. Сейчас здесь этого не любят.

— Но почему? — не понимали дети. — Нас же учили уважать Россию и ее великую культуру. Почему же вдруг стали ущемлять русских?

— К сожалению, это произошло не вдруг, а накапливалось годами, — удрученно объяснил отец. — Это последствие колонизации и национального угнетения. В прошлом многие испытали на себе великорусский шовинизм, и сейчас идет ответная реакция.

— Неужели и ты тоже? — недоверчиво спросил его Алишер. — Мы никогда не замечали этого. И докторскую степень ты получил в Москве.

— Да, трудно поверить в это, но так было, — нахмурив брови, ответил Дарвин. — Нашлись такие, кто смотрел свысока и за глаза называл «нацменом». Хотя мой дед был придворным поэтом эмира! — В его голосе прозвучала застарелая обида. — И вообще нам внушалось, что русский — «старший брат», а это унижало.

— Но это было раньше и прошло, — возразил ему Алишер. — Никто больше не заставит узбеков унизиться. Но и ущемлять русских неправильно. Это — дикость!

Это у него прозвучало резко, и Дарвин с грустью посмотрел на сына.

— Может, и так, но мы должны быть вместе со своим народом, — убежденно сказал он. — Человек — стадное животное и должен поступать так, как все. У нас иначе нельзя. Будешь противопоставлять себя другим, станешь изгоем!

— Тогда мы не с этим народом, папа, — вспылил Алишер. — Мы ведь с Дилей принадлежим и к великой русской нации. Не так ли, сестричка?

Дильбар, которая все время молчала, согласно кивнула. Профессор с горечью заключил:

— Ну, что же, вы уже большие, и у вас есть право выбора. Считаете себя русскими — пожалуйста! Но тогда вам лучше жить в России.

— А ты разве не поедешь с нами, папа? — нарушила молчание Дильбар, и на ее глаза навернулись слезы. — Как же мы без тебя?

— Ничего, проживете! Буду приезжать к вам в гости, как иностранец, — вымученно пошутил отец. — Знаете ведь, как меня здесь величают: «выдающийся сын узбекского народа». А кем я буду в России? Никем.

— Дело твое, папа, — серьезно сказал Алишер. — Но мы все же отсюда уедем. Я не могу допустить, чтобы маму оскорбляли соседи или торговцы на базаре. А это уже началось.

Алеша, как его называла мать, и Диля — оба белокожие, в Оксану, но темноволосые и черноглазые в отца, внешне больше походили на узбеков и все же выбор сделали в пользу своей второй родины — России.

* * *

Между тем по мере приближения выборов политические страсти все более разгорались, споры не утихали и грозили перессорить даже близких друзей.

— Видишь, как процветает у нас плюрализм мнений? Разве это не завоевание демократии? Возможно такое при коммунистах? Для всех уготовано было лишь одно — полный «одобрямс», — агитировал Наумова Максименко. — А ты не хочешь голосовать за Ельцина. При Зюганове снова онемеешь!

— Удивляюсь тебе. Не к лицу бывшему секретарю райкома размахивать жупелом антикоммунизма, — съязвил Артём Сергеевич, не переносивший, когда на него давили. — И зачем пугаешь меня Зюгановым? Сам ведь утверждал, что он не наберет нужного числа голосов.

— А сейчас уже не так уверен. Чем черт не шутит, — озабоченно ответил Николай Павлович. — Если власть вновь перейдет к этим демагогам, со свободой и бизнесом будет покончено. Сейчас надо мобилизовать против них — всех!

— Я согласен, что от демагогов из КПРФ хорошего ждать нечего. Но и за нынешнюю воровскую власть голосовать нельзя, — возразил Наумов. — Ты не зря боишься провала, так как народ уже познал ей цену. Надо объединиться вокруг достойного кандидата, который поведет страну по пути прогресса.

— И ты таким, конечно, видишь генерала Лебедя? — скептически поджал губы Максименко. — Это несмотря на то, что «катят» на него политические противники? Дескать, генерал — типичный солдафон и мало образован для того, чтобы управлять государством. Да и по части морали… обвиняют в предательстве. — И с усмешкой признался: — Разумеется, я не верю всей этой клевете. Даже считаю, что Лебедь честнее других. Но все же боюсь, что генерал способен установить военную диктатуру. Как Пиночет в Чили. Тебя это устроит?

— Не думаю, что это хуже второго пришествия Ельцина, — повеселев, ответил Наумов. — Но зачем предполагать худшее? Программа у генерала Лебедя вполне демократичная. В ней только мало конкретного.

— Поэтому напрасно ты на нем зациклился, — подхватил Николай Павлович. — У него нет никаких шансов. Я уверен, если на выборах больше других наберет голосов Зюганов, все равно вторым будет наш президент, и вместе с ним выйдет в следующий тур.

— Это еще бабка надвое гадала. Хорошо, если здравомыслие народа взяло верх и вторым оказался бы Лебедь, — с надеждой произнес Артём Сергеевич. — Тогда все, кто против коммунистов, объединились бы вокруг него.

— Но этого не произойдет, — убежденно возразил Максименко. — Советую тебе реально смотреть на вещи и поддержать Ельцина!

Его позицию полностью разделял и Полунин. После того как дочка успешно окончила бухгалтерские курсы и устроилась на работу в крупную торговую фирму, он, и прежде стоявший за президента, укрепился во мнении, что никто из кандидатов на этот пост лучше Ельцина не будет.

— Людочка вот-вот станет главным бухгалтером фирмы, — довольным тоном сообщил он Наумовым. — Ведь она у нас умненькая и порядочная. Ее там очень ценят, и зарплата просто сказочная. Но это, — пошутил, решив не называть сумму, — коммерческая тайна. Скажу лишь, что сейчас она — спонсор всей нашей семьи.

— Но завтра может потерять эту работу, и вы будете бедствовать так же, как сейчас многие, — попытался перетянуть его на свою сторону Артём Сергеевич. — Разве не видишь, что народ все больше нищает?

— Я тебе уже говорил, что считаю это временным явлением, связанным с переходом производства на новые рельсы, — остался при своем мнении Михаил Григорьевич. — Скоро все, кто желает трудиться по-настоящему, смогут получить рабочие места.

Они спорили еще довольно долго, но убедить друга в том, что для общего блага необходимо поддержать кандидатуру генерала Лебедя, Наумов не сумел. Полунин, как и Максименко, остался верным сторонником Ельцина.

* * *

Совершенно противоположного мнения были Царев и Кругаль. Их решение поддержать кандидатуру лидера КПРФ для свержения нынешнего президента было обусловлено личными переживаниями. Именно Ельцина, а вернее, созданные при его правлении условия жизни они считали причиной происшедшей в их семьях трагедии.

— Ты уже знаешь, что дочь Царевых, которую мы с тобой везли из роддома, выходит замуж за австрияка? — волнуясь, сообщила Варя сногсшибательную весть. — Нина и Володя в трансе! Жених — двухметровый красавец, из богатой семьи и, естественно, жить будут там.

Наши друзья, по сути, потеряют свою единственную дочь!

— Не может быть! Не знаю, как Нина, но Володька этого не переживет, — всерьез огорчился Артём. — Ведь не только его дочь теперь станет «фрау», но и внуки — немцами, которых он считает, как, впрочем, и англичан, извечными врагами России.

Дочь Царевых, красавица, служила фотомоделью в рекламной фирме и часто выезжала за границу. Она была замужем, и Наумовы, как друзья дома, присутствовали у нее на свадьбе. Но недаром ведь говорится, что «любовь зла», и ей встретился австриец, который сумел отбить ее у мужа.

— Как же ты мог это допустить? — спросил у друга Артём Сергеевич. — Разве нельзя было отговорить дочку от неразумного шага? Они ведь с мужем неплохо ладили. Зря он отпускал ее в долгие командировки!

— Отпускал потому, что жизнь заставляла. И проклятая нужда сыграла в этом большую роль, — расстроенно объяснил Владимир Иванович. — Хотя допускаю, что имели место «невидимые миру слезы». — И, закипая гневом, повысил голос: — Никогда бы моя дочь не пошла на это, если бы у нас не царил бардак! Не изменила бы родине, променяв на австрийцев, с которыми ей придется туго, хоть и знает их язык. Потому, что… — он запнулся от волнения, — у нее — русская душа, и она навсегда останется там чужой.

Примерно такие же переживания выпали на долю семьи Кругаля. Но у них в дальние края подался единственный сын. Молодой и талантливый доктор наук не мог смириться и с унизительным положением, в которое поставлены ученые, и со своей мизерной зарплатой. И несмотря на бурные протесты родителей, сумел получить приглашение в США на временную работу. Неплохо владея английским, он отправился за океан вместе со своей беременной женой, навстречу неизведанной судьбе.

— Да уж, понимаю какой это удар для вас, — посочувствовала друзьям Варя, когда они поделились своим горем, но все же восхищенно добавила: — Только наши русские способны на столь отчаянные поступки! Вот так отправиться за тридевять земель в поисках счастья. Но только зря ваш сын не оставил жену рожать дома. Я это говорю как врач.

— А ты не догадываешься, почему ребенок должен родиться там? — удивился Эдуард Викторович. — Мне казалось, что все это знают. Тот, кто родился в США, автоматически получает право на гражданство.

— Выходит, они задумали осесть там навсегда? — с сожалением посмотрела на него Варя. — А я думала, что речь идет лишь о его временной работе.

— Она и будет временной, если сыну не удастся получить «гринкарту», дающую право на постоянное жительство, — объяснила жена Кругаля Таня. — Но он очень ценный специалист и непременно ее получит. Сын не питает надежды на то, что у нас станет лучше. Он не верит ни «демокрадам» Ельцина, ни его соперникам в борьбе за власть.

— А я все-таки надеюсь, что, победив, Зюганов сумеет дать укорот криминалу, — сердито сказал Эдуард Викторович. — Нельзя больше терпеть творящееся безобразие. В этом наш сын прав!

— Ты что же, за реставрацию власти коммунистов? — удивилась Варя. — Не боишься, что повторятся те ужасы, о которых нам твердят с утра до вечера?

— Это нас стращают «демокрады», боясь потерять власть, — убежденно сказал Кругаль. — Коммунисты не станут повторять прежних ошибок. Только они смогут обуздать преступность и восстановить элементарную справедливость!

* * *

Тем временем бегство за рубеж продолжалось, и это неизбежно коснулось родных Наумова. Неожиданно позвонила его кузина Алла, дочь покойного дяди Ильи, и объявила, что они с матерью уезжают в Израиль, «на родину предков».

— Ты шутишь? Каких еще предков? — поразился, не в силах поверить, Артём Сергеевич. — Твой отец был крещеным, а мать, насколько я знаю, украинка. И ты сама ни слова не знаешь по-еврейски.

— А вот и ошибаешься, — хихикнула в трубку Алла. — Мама и правда записана по отцу, украинцу, но бабушка была еврейкой. В посольстве Израиля проверили ее документы и признали нас своими. А иврит я уже почти одолела. Полгода ходила на занятия. Ты же знаешь мои способности.

— Как не знать. Всюду была отличницей — и в школе, и в институте, — все еще удивленно подтвердил он. — А у вас есть там где жить? И как с работой?

— Квартиру мы здесь продали и надеемся приобрести там не хуже, — бодро ответила Алла. — А пока остановимся у моей подруги. Это она нас сагитировала и вроде бы уже подыскала мне работу. Я у нее гостила, и мне там понравилось. У евреев порядок что надо!

— Ну дай вам Бог удачи, — пожелал ей добра Артём Сергеевич. — Хотя, боюсь, вы об этом пожалеете. Обстановка там взрывоопасная.

— А здесь еще опаснее. У нас в Измайлово уже страшно вечером возвращаться домой. Да и среди бела дня стали грабить, — насмешливо бросила Алла. — Так что адью, братец! Оставайся в своем совке, если тебе нравится.

— Ну, ты и скажешь, — возразил ей Наумов. — Совок уже в прошлом.

— Да брось ты, те же «совки» правят. Вы с ними обречены на вечный бардак, — отрезала кузина, но, прощаясь, тепло пожелала: — Будьте с Варей здоровы и счастливы, а когда мы там устроимся, приезжайте в гости!

С Аллой, как и с остальными своими родственниками, Наумов виделся редко, в основном на свадьбах и похоронах. И все же при мысли, что близких людей стало еще меньше, на душе у него защемило. Но куда большей неожиданностью для всех явился отъезд в США его внучатого племянника Димы.

Единственный внук его сестры Лёли и приемный сын мужа Вики Николаева, он был как раз из тех молодых людей, кто хорошо устроился в новым условиях и, казалось, был доволен жизнью. Правда, Дима разошелся с женой, но тут же завел любовницу, и ни на что не жаловался. Ему принадлежало на паях рекламное агентство, которое приносило немалые доходы. Поэтому всех удивило, когда он продал свой пай и уехал делать карьеру в США.

— Не скрывай от меня! Что-то у него все же случилось, — допытывался Артём Сергеевич у Лёли. — Может, крупно задолжал и его жизни грозит опасность? Иначе зачем «рвать когти»? Что ему светит в Штатах? А здесь он успешно занимался своим бизнесом.

— Конечно, ничего. Мы с Викочкой в шоке, — удрученно призналась Лёля. — И никаких неприятностей у него нет. Дима перевел в Штаты крупную сумму, и никто на нее не покушается. Он уверяет нас, что хочет пожить там ряд лет, чтобы получить лучшее образование. Оно, дескать, необходимо ему, чтобы в бизнесе выйти на новый уровень. — Лёля огорченно вздохнула. — Но Викочка подозревает, что Диме просто надоел рекламный бизнес, и ему хочется там развлечься, а если удастся найти подходящую работу, то остаться жить. Язык не проблема. Он им свободно владеет.

— А на чем основано ее подозрение? — попробовал успокоить сестру Артём Сергеевич. — Сейчас, чтобы выйти на международный уровень, нашим бизнесменам, и правда нужно подучиться.

— Викуся знает своего сына. Если бы он хотел учиться, ему не требовалась бы «гринкарта». А Дима только о ней и думает, — хмуро ответила Лёля. — Он даже просил отца, чтобы тот, как министр, помог ее получить.

— И что, Николаев решил ему помочь? — перебил ее Артём Сергеевич. — Тогда уж точно Дима там останется. В Штатах жить веселей.

— Вот и мы так же решили, — со вздохом сказала сестра. — Пусть попытается получить ее сам. Но у него это вряд ли получится.

Их решение было верным. Как потом выяснилось, Дима долго и бесполезно пытался получить в США работу или завести свое дело, но без «гринкарты» ничего не выходило. Жилось ему там в компании друзей очень весело. Однако, так и не получив заветной карты, когда деньги уже кончались, он вынужден был вернуться домой.

* * *

Политический талант и непредсказуемость Ельцина просто изумляли. В тот момент, когда предвыборная гонка кандидатов на пост президента России достигла кульминации и выяснилось, что его рейтинг по-прежнему сильно отстает от основного соперника — лидера КПРФ, он вновь сделал ловкий тактический ход. Большинство средств массовой информации, находившиеся под контролем Кремля, как по команде, прекратили травлю генерала Лебедя.

— Ну и ловок наш президент, — не переставал восхищаться Максименко. — Видно, поднаторел в «подковерной» борьбе и партийных интригах в бытность секретарем обкома. Теперь-то уж точно обеспечит себе выход во второй тур.

— Это почему? — не понял Наумов.

— Потому, что без Лебедя президенту не решить главной задачи, — объяснил Максименко. — А она в том, чтобы Зюганов не набрал нужного числа голосов для победы в первом туре. Вот Ельцин и рассчитывает на то, что генерал перетянет к себе немало тех, кто может проголосовать за лидера коммунистов.

— Тогда зачем было так нещадно критиковать, а по существу клеветать на Лебедя? — удивился Артём Сергеевич. — Как же он сможет теперь ему помочь?

— Тонкий расчет. Как в шахматах — на много ходов вперед, — ответил Николай Павлович. — Сначала им надо было проверить, не представляет ли Лебедь как конкурент для Ельцина серьезной угрозы. Опасались, что к нему перейдет весь электорат «национал-патриотов». А на прошлых выборах только жириновцы набрали почти пятую часть голосов.

— Но опросы показывают, что демагог Жириновский по-прежнему популярен у большой части населения, — заметил Наумов. — За него около десяти процентов.

— В том-то и дело. Этому фигляру и краснобаю, — презрительно поморщился Максименко, — все еще верят многие из националистов, так как Жириновский с пеной у рта клеймит как предателей России и коммунистов, так и Ельцина. — Он сделал паузу и, видя, что его друг еще не уяснил ситуацию, добавил: — Сейчас стало очевидным, что Лебедь не сможет конкурировать с лидерами в борьбе за президентское кресло. А Ельцину надо, чтобы генерал отобрал у коммунистов как можно больше голосов его противников. Понятно?

Теперь Артёму была ясна ситуация, сложившаяся на политическом Олимпе. В прессе и по телевидению замелькали пропагандистские материалы о воинской доблести и патриотизме генерала Лебедя. Так, музыкальный клип «Батяня комбат» популярной группы Любэ оказал большое эмоциональное воздействие на широкие слои населения, и явно в его пользу.

То, что хитрый тактический прием Ельцина оказался эффективным, доказывало смятение в стане его основного соперника — лидера коммунистов. Тон его выступлений, прежде выражавших уверенность в победе, изменился, и в нем все больше звучала тревога за исход выборов. И, как бы предчувствуя поражение, открыто высказывалось опасение, что власть сфальсифицирует результаты голосования.

— Так и знал, что правящая хунта будет всеми способами цепляться за власть, — возмущенно сказал Царев, как всегда, забежав к Наумову, чтобы поделиться тем, что на душе, и «выпустить пар». — Зюганов должен был победить в первом туре, набрав больше половины всех голосов. А теперь, наверное, это не удастся, так как Кремль принялся восхвалять твоего Лебедя. — Он с надеждой посмотрел на друга. — Может, передумаете с Варей голосовать за генерала? Он ведь не пройдет!

— Это еще не факт. Есть шансы, что он опередит Ельцина, и тогда, — выразил свою мечту Наумов, — все объединятся, чтобы не допустить реставрации коммунистического режима. Наконец-то Лебедя перестали травить и представили в истинном свете. Все-таки на него можно надеяться!

— Ошибаешься! — горячо возразил Царев. — Никаких шансов на победу у генерала нет. Разве ты не понял, что травлю его прекратили потому, что перестали бояться. А голосуя за Лебедя вместе с другими заблуждающимися, помогаешь правящей хунте удержать власть.

Однако он не смог переубедить друга.

— Ты уж прости нас, но не сможем мы с Варей голосовать за Зюганова, — мягко сказал Артём Сергеевич. — И дело даже не в том, что он — лидер снова рвущихся к власти коммунистов. Мы с тобой сами недавно коммунистами были. Он не вызывает у нас доверия своей беспринципностью.

— В чем же она выражается? — перебил его Владимир Иванович.

— А во всем, — презрительно ответил Артём Сергеевич. — И прежде всего в отступничестве от основополагающих идей. Коммунизм ведь считает религию «опиумом для народа», а Зюганов ставит в церкви свечку. Утверждает, что стоит за братство народов, а высказывается как шовинист. Этого достаточно?

— Ты преувеличиваешь, — не согласился Царев. — Он высказывается и ведет себя, как нормальный русский патриот. А устаревшие догмы коммунистов насчет церкви и многого другого пора уже пересмотреть!

— Если ты прав, то тогда это вряд ли можно будет назвать коммунизмом, — скептически усмехнулся Наумов. — Нет, дружище, народ должен выдвинуть лидера, способного противостоять и жуликам, и коммунистам.

— Значит, вы все же отдадите свои голоса Лебедю? — с досадой махнул рукой Царев. — Смотрите, друзья, пожалеете!

— Я же сказал: пора выдвигать нового лидера, — спокойно ответил Наумов. — А кроме генерала, никто не вызывает доверия.

* * *

Первый тур выборов оправдал надежды сторонников Ельцина и вызвал разочарование и ярость тех, кто надеялся на победу коммунистов.

— Ну что, я был прав? — торжествуя, сказал Наумову Максименко, который раньше всех узнал об итогах голосования. — Главным для Ельцина было — выйти во второй тур. А теперь он непременно победит!

— Почему ты так в этом уверен? Считаешь, правы те, кто намекает, что власть подтасует результаты голосования? — с иронией сказал Артём Сергеевич, недовольный поражением Лебедя. — Так она могла это сделать и в первом туре.

— Нет, не могла. Потому что за выборами всюду следили сторонники других кандидатов, — объяснил ему Николай Павлович. — Они подняли бы скандал.

— А теперь скандал учинят коммунисты, — насмешливо бросил Наумов. — Разве не так? Какая разница?

— Это совсем другое дело. Проигравший всегда ищет оправдание, — серьезно ответил Максименко. — А тогда бы Ельцина обвиняли все.

Но сам президент и его окружение, видимо, не столь уверены были в победе, как друг Наумова. И перед решающим голосованием последовал новый, ошеломляющий своей неожиданностью предвыборный ход президента. Лебедя пригласили в Кремль и предложили один из высших государственных постов — секретаря Совета Безопасности. Проигравший выборы кандидат согласился и призвал своих сторонников отдать голоса Ельцину.

Трудно описать разочарование многих сторонников генерала, в том числе и Наумовых. Их огорчало не столько поражение Лебедя, а то, что он перешел на сторону обанкротившейся власти, ответственной за бедственное положение россиян. Но Варя все же пыталась оправдать недавнего кумира, за которого они голосовали на выборах.

— А может, Лебедь поступил правильно? — неуверенно спросила она мужа. — Ведь ему теперь будут подчиняться все силовые ведомства, и он многое сделает для наведения порядка. Покажет, на что способен тем, кто в нем сомневался.

— Напрасно надеешься! Кто ему это позволит? Президент и его воровское окружение? — удрученно ответил Артём Сергеевич. — Это новый обманный трюк Ельцина, чтобы заполучить голоса сторонников генерала. А после выборов они его прогонят. Он как белая ворона в их стае.

— Неужели сам Лебедь этого не понимает? На что рассчитывает? — поразилась Варя. — Если он не сможет себя проявить, то враги его затопчут!

— Не знаю. Наверно, надеется перетянуть Ельцина на свою сторону и стать его преемником, — предположил Наумов. — Возможно, президент ему это и пообещал. Сам-то не сможет переизбираться на третий срок. — Он сделал паузу и мрачно заключил: — Но если это так, то Лебедя обманут! И это непростительно для человека, который берется руководить государством! Горько сознавать, но мы ошиблись, поверив, что генерал на это способен.

Но, как показал второй тур выборов, большинство сторонников Лебедя не разделяло его мнения. Очередной политический трюк Ельцина принес свои плоды, и, получив солидную прибавку голосов, он одержал-таки победу над Зюгановым. Наумовы не отдали ему свои голоса, так как отвергли обоих кандидатов на пост президента. В знак протеста они вообще не пришли на избирательный участок.

 

Глава 10

Дефолт

Как вскоре выяснилось, напряженная выборная кампания отняла последние силы и окончательно подорвала здоровье президента. После инаугурации Ельцин слег и в дальнейшем руководил страной либо с больничной койки, либо из своих загородных резиденций, где почти все время отдыхал и продолжал лечение. Тяжелая болезнь сердца, естественно, не давала ему возможности серьезно вникать в дела и контролировать то, что делалось за его спиной.

А тем временем в стане победителей борьба за власть разгорелась с новой силой. И главными соперниками в ней по-прежнему были с одной стороны — «молодые реформаторы», за которыми стояли новоявленные капиталисты, в основном обязанные им своим сказочным богатством, а с другой — «силовики» во главе с Коржаковым и примкнувшим к ним секретарем Совета Безопасности Лебедем. Это дало последним некоторый перевес и едва не принесло победу над соперниками.

О произошедшем в верхах сенсационном скандале Наумову стало известно от Максименко, который, как всегда, был в курсе всех дел и обладал самой свежей и конфиденциальной информацией.

— Кажется, Чубайс скоро окажется там, где ему давно уже народом уготовано место. В тюрьме, на нарах, — позвонив, сообщил он другу главную новость дня. — Люди Коржакова поймали подручных «рыжего» с поличным. Пытались вынести тайком, в коробке от бумаги для ксерокса, «черный нал» — аж полмиллиона баксов!

— Но зачем им было надо иметь при себе так много наличной валюты, да еще прятать ее в коробку из-под ксерокса? — изумился Наумов. — Ведь Чубайс и его приближенные — не какие-нибудь мазурики, а высокопоставленные представители власти!

— Это так, но и они не могут открыто тратить незаконные средства на агитацию и пропаганду сверх того, что разрешено законом о выборах, — объяснил Максименко. — Баксы, которые они прятали, как раз и есть часть теневого капитала, полученного Ельциным от дельцов на предвыборную кампанию. Скандал тот еще!

— Ничего не могу понять. Зачем Чубайсу сейчас «черный нал», когда выборы уже позади? — продолжал недоумевать Наумов. — И совсем уж нелепо Коржакову ловить его на этом, так как скандал бьет по президенту. Коммунисты начнут снова опротестовывать выборы.

Его вопросы рассмешили опытного бизнесмена.

— Сразу видно, что политика — не дело ученых. А у кремлевских интриганов своя логика, — наставительно сказал он. — Коммунисты им уже не страшны, сколько бы те ни шумели. От скандала пострадает только Чубайс со своей командой, занимавшейся выборами. На них все и повесят, а президент, как всегда, будет ни при чем. А такие деньжищи они до сих пор таскают потому, что еще не со всеми рассчитались. Ты полагаешь, что звезды эстрады, которые разъезжали по всей стране с концертами, агитируя за Ельцина, делали это бесплатно? — он насмешливо взглянул на Наумова. — Как бы не так! Вот Чубайс и отдает то, что остался должен. Ведь новые выборы не за горами.

И казалось, все будет именно так, как он предсказал. Телевидение и газеты, не жалея красок, расписывали скандал с коробкой из-под ксерокса, и сообщали о панике, царившей в стане Чубайса, приводя даже записи его телефонных переговоров. Многие уже считали, что судьба того, с кем связывали «ваучерную аферу», решена. Однако не учли, как и сам Коржаков, того мощного фактора, что в его команде находится любимая дочь президента.

И произошло неожиданное. В отставку были отправлены отнюдь не Чубайс и прочие нарушители закона о выборах, а те, кто их разоблачил, — Коржаков и глава ФСБ. Пойманные с коробкой из-под ксерокса сразу отказались и от своих признаний, и от полумиллиона долларов, якобы неизвестно откуда взявшегося. Как ни странно, но и следствие установить принадлежность денег не смогло.

Вскоре скандальное дело замяли, а его главный фигурант — Чубайс открыто торжествовал победу над противником, оправдывая свой конфуз «провокацией» против президента. Дескать, ее устроили коммунисты при пособничестве опального генерала и сочувствующего им руководства ФСБ в отместку за свое поражение на выборах. Поскольку хозяин полумиллиона долларов не нашелся, деньги поступили в доход государства.

— Вот что вытворяет власть жуликов, — негодовал Царев, как всегда, ругая «правящую хунту» последними словами. — Внаглую сняли с должности честного русского генерала только за то, что разоблачил мошенников.

— Ну, положим, не очень-то верится в его честность, — скептически отозвался Наумов. — Кто поверит, что Коржаков и ФСБ не были в курсе, на какие деньги ведется предвыборная кампания Ельцина? Почему же решили поймать на этом Чубайса только сейчас?

— Наверно, раньше просто не могли, — не слишком уверенно возразил Царев. — Будто не знаешь, какой это скользкий тип. Как налим!

— А я думаю, могли. Но им самим нужна была победа Ельцина, — насмешливо сказал Наумов. — Теперь же они решили, что пора разделаться с соперниками и взять власть, чтобы править при больном президенте. Но не вышло.

— Вот видишь, как я был прав, говоря, что эту хунту нельзя было оставлять у власти, — упрекнул его Владимир Иванович. — Зря ты меня не послушал!

— Коммунисты не лучше, — убежденно возразил Артём Сергеевич. — Провалить надо было обоих. Виноват не я, а те, кто за них голосовал. В том числе и ты.

Очевидно, его друг был и сам не слишком уверен в правильности своего выбора, так как его полемический пыл угас:

— Ладно, посмотрим, какую пользу принесет твой генерал Лебедь в Совете Безопасности. Вот увидишь, что толку от него будет чуть!

* * *

Очень скоро прогноз Царева полностью оправдался, и генерал Лебедь был бесславно отправлен в отставку. Однако винить его можно было лишь в том, что слишком прямо и открыто обрушился на министров-силовиков, ответственных за неудачи в Чечне, и на «ястребов» из окружения президента, включая дельцов, делавших на кровавой бойне свой преступный бизнес.

Его враги, которые и до этого поносили Лебедя как предателя армии, своим хасавюртовским миром якобы, лишившего ее победы, на сей раз решили пойти ва-банк. Не утруждая себя предоставлением серьезных доказательств и фактов, они громогласно обвинили секретаря Совета Безопасности ни в чем ином, как в подготовке военного переворота!

Само собой, генерал Лебедь сразу отмел эти инсинуации как беспардонную клевету, не имеющую под собой никакой почвы. И хотя никто эти серьезнейшие обвинения не проверял, Ельцин как будто ждал подходящего предлога и сразу отстранил от должности своего недавнего союзника, предав забвению все то, что ему обещал.

— Со стороны президента это просто неприлично, — осудил его поступок в разговоре с Максименко Наумов. — Ельцин наверняка наобещал Лебедю золотые горы, использовал его помощь, а теперь отбросил, как ненужную вещь. Ведь понятно, что обвинения в адрес генерала — злостная клевета!

— Разумеется, клевета. Иначе бы посадили, — с усмешкой подтвердил Николай Павлович. — Но в политике нет места чувствам. Нет друзей, есть лишь интересы. То, что прогнали конкурента, — вполне закономерно. Лебедь и сам должен был понимать, что так все и будет. Беда в другом! — Артём Сергеевич недоуменно поднял брови, и Максименко объяснил: — Теперь, когда отставили Лебедя, перечеркнут мир в Чечне.

— Да ты что? — с тревогой посмотрел на него Наумов. — Значит, снова война?

— Войны там уже точно не миновать, — угрюмо кивнул Максименко. — Теперь бандиты нарушат соглашение и захватят власть, а мешать им никто не будет.

— Но почему? — пожал плечами Артём Сергеевич. — Если нарушат условия, которые сами подписали, кто же их поддержит?

— На то они и бандиты, чтобы нарушать соглашения, а поддержку получат не только от наших врагов, — объяснил Николай Павлович. — Свои же дельцы их будут подкармливать. Те, кому нужна там «черная дыра» и кто на войне наживается.

Наумов знал, что его друг тонко чувствует деловую и политическую конъюнктуру, но все же никак не мог в это поверить.

— Неужто в Чечню снова пошлют войска? — растерянно пробормотал он. — Ведь только остановили эту кровавую бойню, и еще не высохли слезы солдатских матерей. Нет, это невозможно!

— Ну, так сразу не пошлют. Какое-то время, пока не наворуют вдоволь, дадут бандитам поцарствовать, — объяснил Максименко. — А потом их прихлопнут, потому что никто не позволит Чечне выйти из России. Ну разве это не война?

— Выходит, следует ожидать новой волны казнокрадства и разгула преступности? — хмуро спросил Наумов. — А ты не думаешь, что народ с этим мириться не будет? С тем, что ловкачи и жулики сказочно обогатятся, а честные труженики вконец обнищают?

— Боюсь, что так и будет, — не скрывая озабоченности, вздохнул Максименко. — А все потому, что Ельцин слишком болен. Некому сдержать наиболее алчных из его окружения. Они могут слишком круто обобрать народ, и тогда уж массовых протестов не избежать. — И с сожалением добавил: — Сейчас отличные условия для развития честного бизнеса. Уже появляется сословие предприимчивых людей, из которых формируются настоящие хозяева страны. Они и обеспечат в будущем ее процветание. А эти хапуги все портят.

И дальнейшее развитие событий показало, что опасения Максименко были вполне обоснованны.

* * *

После отстранения генерала Лебедя Чечню полностью бросили на произвол сепаратистов, которые учинили жестокую расправу над своими политическими противниками. Теперь уже не только русские, но и чеченцы, те, кто не желал отделения Чечни от России, вынуждены были спасаться бегством. Грубо нарушив все соглашения, бандиты объявили автономию «исламской республикой Ичкерией» и установили террористический режим, якобы по законам шариата.

В остальных же регионах страны при попустительстве больного президента, лишь изредка появлявшегося на своем рабочем месте в Кремле, воцарилась подлинная вольница казнокрадов. Прикарманивание через посреднические фирмы доходов естественных монополий приобрело гигантские размеры. Экспортные сделки имели убыточный характер, и из-за предоставления неоправданных льгот не уплачивались налоги. Все это недвусмысленно указывало на беззастенчивую коррупцию в верхах.

— Не понимаю, почему не реагирует президент, — возмущался Максименко, которого все больше беспокоило разграбление государственной казны. — Ельцин — умный человек и не так болен, чтобы не замечать, что сейчас творится. Если все растащат, то нечем будет платить зарплату, а уж это чревато взрывом!

— А мне кажется, неспроста он попустительствует казнокрадству, — сердито возразил другу Наумов. — Наверняка знает, что в этом участвуют не только его приближенные, но и члены семьи. Не удивлюсь, если кого-то из них скоро будут называть среди самых богатых людей России.

— Может, ты и прав, — неожиданно согласился Максименко. — У меня есть сведения, что зятья Ельцина весьма успешно занимаются бизнесом. Хотя все же надеюсь, что без его непосредственной помощи. Иначе я буду в нем сильно разочарован.

Между тем сказочное обогащение высших чиновников, их родственников и приближенных лиц нарастало и приобретало все более скандальную известность. Зарубежная пресса, ссылаясь на данные спецслужб, сообщала о том, что премьер-министр Черномырдин уже стал миллиардером.

На Западе недоумевали, почему допускается перекачка теневых капиталов на Запад, которые работают таким образом на экономику и без того богатых стран. Возмущались тем, что в России не борются с коррупцией и отмыванием «грязных» денег.

— Ну теперь убедился, к чему привело переизбрание Ельцина? Ты знаешь о том, что в провинции уже месяцами не выдают зарплату врачам и учителям? — упрекнул Наумова Царев. — Даже офицерам в армии задолжали! А все потому, что победившая хунта внаглую прикарманивает доходы казны. Народ с этим мириться не будет!

«Надо же! Вот и Царев с Максименко сошлись во мнениях. А раньше всегда держались противоположных взглядов», — мысленно отметил Наумов, но вслух согласился:

— Конечно, так дальше продолжаться не может. В бюджете ни на что нет денег. Цены быстро растут, и при этом людям еще задерживают зарплату. Ты думаешь, что начнутся волнения? — с тревогой посмотрел он на друга. — Неужто у нас возможна новая гражданская война?

— Волнения уже начались. Разве не знаешь, что в знак протеста люди стали перекрывать магистрали? — озабоченно ответил Царев. — Возьмутся и за оружие, если правящая хунта вовремя не одумается. Его на руках у населения немало, да и армия недовольна.

— Страшные вещи ты говоришь, Володя! Не дай Бог, чтобы это произошло, — удрученно покачал головой Наумов. — России вполне хватит и одной Гражданской. Она достаточно принесла ей бед. — И выразил надежду: — Думаю, однако, что у нашей правящей верхушки хватит здравого смысла. Обогатилась она уже достаточно, и потерять все не захочет. Ельцин наверняка что-нибудь предпримет для того, чтобы исправить ошибки Черномырдина и успокоить народ. Хорошего от него не дождешься, но лавировать он умеет.

* * *

Провалы в проведении реформ, и особенно во внутренней экономической политике, а также падение личного авторитета премьер-министра, и правда заставили больного президента активизироваться. Массовые акции протеста с требованием перемен к лучшему вынудили его сделать очередной ловкий ход, дабы успокоить народ, показав, что президентом будто бы принимаются для этого решительные меры. Неожиданно для всех появившись в Кремле, он дал понять, что собирается «омолодить» правительство.

Это стало ясно после встречи Ельцина с самым молодым из губернаторов, у которого и дела в области обстояли получше, и более успешно проводились реформы.

— Все же молодец наш президент! Больной, а нашел в себе силы, чтобы вовремя вмешаться и понизить возникшее напряжение, — выразил свое удовлетворение Максименко. — То, что он призвал Ченцова, — очень умный шаг.

— Мне тоже кажется, что молодой губернатор — наиболее прогрессивный из всех представителей нынешней власти, — согласился Артём Сергеевич. — Ты думаешь, он сможет улучшить работу правительства? Ведь похоже, что Ельцин собрался заменить им Черномырдина.

— Ну так сразу замены ждать не стоит. Он и Ченцова еще мало знает и захочет проверить в деле на вторых ролях, — предположил Николай Павлович. — Наверное, сделает замом премьер-министра.

— Боюсь, что тогда у Ченцова ничего не получится. У зама маловато прав, — разочарованно поморщился Наумов. — А по тому, как его принимали в Кремле, я решил, что Ельцин видит в нем своего преемника. Разве не так?

Это рассмешило Максименко.

— Ельцин хотя и болен, но надеется вылечиться. Никому передавать власть он не думает, — с иронией ответил он. — И Ченцов ему сейчас нужен не только для того, чтобы улучшить работу в правительстве.

— Вот как? Для чего же еще? — поднял брови Артём Сергеевич.

— А для того, чтобы хоть немного решить проблемы молодежи и привлечь ее на свою сторону, — объяснил ему друг. — Сам знаешь, что среди всех бед одна из главных — безработица и неприкаянность молодых людей. До них сейчас просто никому нет дела. Отсюда рост преступности и наркомании.

— Думаешь, раз Ченцов молод, то ему понятней эта проблема, и он сумеет ее решить? — усомнился Наумов. — Но одному ему не справиться! Тут нужны усилия всего общества, а сейчас люди думают лишь о том, как им выжить.

— Проблему он не решит, но сделать может многое. На это и рассчитывает Ельцин, — убежденно сказал Максименко. — Ченцов честолюбив и будет стараться.

В том, что проблема молодежи повсюду приобрела остроту, Наумов понял из письма «сибирского внука» Алеши. Парень уже окончил семь классов и учился в ПТУ на автослесаря. Но у него там возникли трудности, которыми он решил поделиться. Вот что он сообщил.

Здравствуй, деда! Не пишу тебе писем, так как мне стыдно за ошибки. В школе было плохо с орфографией. Но сейчас не знаю, что делать. Может, скажешь, как мне быть?

Чтобы раздобыть «бабки», все пацаны убегают с занятий и моют машины фраерам. Я тоже намываю при — лично. Даже мамке иногда даю. Но на нас всю дорогу наезжают. И если бы только менты и крутые. А то свои — старшие из ПТУ. Те, что на улице, берут немного. А этим отдай все, не то измордуют! И вообще, изгаляются над нами, как хотят. Гоняют с разными поручениями. Правда, за это наркоту нюхнуть дают.

Боюсь, деда, что не выдержу и пырну кого-нибудь, как сделал Васька Беляк. Только его за это посадили. Хотя в тюряге, наверное, житуха не хуже. Пацаны считают, что надо встать под крышу к бандитам. Тогда никто не тронет. Напиши, что мне присоветуешь.

Алексей.

Наумову не доводилось сталкиваться с проблемами молодежи, и он не знал, что то, о чем написал Алеша, характерно для многих подростков. Поэтому, не замедлив с ответом, посоветовал ему прежде всего прекратить мытье и другие заработки, на которые могут «наехать», пообещав регулярно высылать деньги, чтобы компенсировать эту потерю. И ни в коем случае не связываться с уголовниками. А если обстановка не изменится, то перейти в другое ПТУ.

Вскоре от Алеши пришел ответ. Он сообщил, что перевелся в другое училище, где получит профессию сварщика. От денег отказался, сославшись на то, что этого не желает мать, которая дает ему достаточно на карманные расходы. Но если «деда» оплатит проезд до Москвы в оба конца, то приедет повидаться в период летних каникул. И судя по отсутствию орфографических ошибок, это письмо Леной было прочитано и выправлено.

* * *

Бывший губернатор Ченцов был назначен первым вице-премьером правительства, и довольно рьяно взялся за дело, видно решив с ходу вдохнуть жизнь в застоявшееся болото. Он смело критиковал стиль и методы работы кабинета министров. Предавая гласности крупные недостатки, ставил ребром вопрос об обновлении его состава И, получая на первых порах поддержку со стороны президента, как казалось, добился некоторых успехов.

Однако, поднаторевший в правительственных интригах, премьер лишь делал вид, будто поддерживает его усилия. Как шахматист, жертвовал второстепенными фигурами, сохраняя тех, кто держал основные финансовые рычаги. К сожалению, среди министров, чьи портфели в этой игре были разменной монетой, оказался и Николаев. Об этом Наумов узнал еще до того, как объявили официально, от Лёли.

— Вот и кончилась блестящая карьера Валентина. Он и Викуся в отчаянии, — трагическим тоном сообщила она об отставке зятя. — С ним не удосужились поговорить, ничего не объяснили. Попросту объявили решение и предоставили отпуск, сохранив пока все привилегии, положенные министру. Но что с ним будет дальше — неизвестно.

— Не стоит расстраиваться. Он что же, всю жизнь надеялся быть министром? — понимая, что нет причин для отчаяния, возразил ей брат. — Валентин и так пробыл в этом кресле много дольше других, не нажил врагов и ничем себя не замарал. Поэтому ему наверняка предложат хорошую должность.

— Дай-то Бог! Но на что он сейчас может рассчитывать? — уныло произнесла Лёля. — Ну, допустим, как профессору и бывшему министру, ему вновь поручат возглавить учебный институт. А разве они с Викочкой смогут прожить на его жалование? Будто не знаешь, как платят сейчас ученым.

— Как говорится, за что боролся, на то напоролся, — не удержавшись, пошутил Артём Сергеевич и мягко добавил: — Ладно, не обижайся. Я не злорадствую, но считаю, что Валентин, как член правительства, несет за это ответственность. — Он было умолк, но, подумав, спросил: — А почему бы ему не заняться коммерцией? Он же числится президентом двух-трех фондов и главой оргкомитета строящегося культурного центра. Сейчас многие бывшие министры занимаются этим и стали богатыми людьми.

— Не смеши меня! Ну какой из Николаева бизнесмен? — сердито оборвала его Лёля. — Если и попробует, обязательно прогорит. Остается лишь надеяться на то, что предложат хорошую должность за границей. Вроде бы ему еще раньше обещали. Ведь уже дважды собирались снимать.

Как показало дальнейшее, счастливая звезда сестры еще не закатилась, и ее зятю, незадолго до окончания отпуска предложили почетную должность представителя России в международной организации в ранге посла. И Лёля, уже бывшая вдовой главного редактора центральной газеты и тещей федерального министра, отправилась за рубеж в качестве члена семьи посла великой державы.

Что касается надежд на положительные сдвиги в работе правительства, которые принесет бурная деятельность Ченцова, то они не оправдались. Он, правда, пытался осуществить крупное мероприятие — в целях экономии средств пересадив всех членов правительства и чиновников с дорогостоящих иномарок на отечественные «Волги». Вокруг этого было много шума, но могучая бюрократия взяла верх, и все осталось по-прежнему.

* * *

По «закону подлости» в жизни Наумовых началась очередная черная полоса, и семейное несчастье отодвинуло на задний план беды, испытываемые российским обществом. Будучи врачом, Варя редко болела, ибо, когда нездоровилось, принимала профилактические меры. Но ведь недаром в народе шутят про «сапожника без сапог». У нее, гинеколога, образовалась опухоль, которую она сама и обнаружила. Артём Сергеевич долго об этом ничего не знал, но, когда потребовалась срочная операция, разумеется, все открылось.

Варю удалось положить в одну из лучших клиник, где ее стали обследовать и готовить к операции. Второй раз за их совместную жизнь Артём Сергеевич испытал панический ужас перед тем, что уготовила судьба. Характер опухоли могли определить только после всех анализов в больнице, и заключение врачей было равносильно приговору трибунала. Из-за постоянного беспокойства и мрачных мыслей он потерял аппетит и сон.

— Это самое худшее, что могло случиться, — пожаловался Наумов Царевым, которые зашли выразить ему сочувствие. — Не знаю, друзья, как буду жить, в случае… — он умолк, не в силах вымолвить роковые слова.

— Но почему нужно думать о худшем, — запротестовала Нина, готовившая ему по просьбе Вари еду на три дня. — Такие опухоли чаще всего не злокачественные.

— Я заключил это по тому, как Варя обеспокоена, — угрюмо объяснил Артём Сергеевич. — Она опытный гинеколог и прекрасно в этом разбирается. Если бы не опасалась, то вела бы себя иначе.

Забросив все другие занятия и забыв обо всем на свете, он все дни курсировал между домом и больницей, окружив жену вниманием, на какое только был способен. И разумеется волнуясь, нетерпеливо ожидал приговора врачей. Он буквально осаждал завотделением, профессоршу, лично готовившую Варю к операции, и изрядно ей надоедал.

— Ну нельзя же так волноваться. Для этого пока нет причин, — вежливо, но с досадливой миной урезонивала Наумова моложавая профессорша. — У вашей жены обычная опухоль, и окончательно гистология станет ясна после операции. Но можно позавидовать тому, — кокетливо улыбнулась, обнажив ровные зубы, — как сильно вы ее любите.

И вот наконец операция была произведена, Варя перенесла ее хорошо, и профессорша пригласила Артёма Сергеевича для объявления результата. Можно представить, с каким крайним волнением зашел он в кабинет заведующей, чтобы услышать из ее уст приговор судьбы. Наверное, Иисус был спокойнее, поднимаясь на Голгофу! Ему показалось, что остановится сердце, когда эта статная женщина поднялась ему навстречу.

«Все кончено. Сейчас она скажет, что слишком поздно обратились, — мелькнула у Наумова фатальная мысль, и он почувствовал, как на глаза навернулись слезы и внезапно ослабли коленки. — Выдержать бы, не упасть!»

Но к его неописуемой радости, строгое лицо профессорши расцвело улыбкой и, выйдя из-за стола, она протянула Артёму Сергеевичу руку.

— Вот теперь я могу поздравить вас с тем, что супруга отлично перенесла операцию и ее здоровью ничего не угрожает, — с чувством удовлетворения мягко произнесла она и, не отнимая руки, которую он горячо поцеловал, добавила: — Надеюсь, что вы с ней будете так же счастливы еще долгие годы!

Артём Сергеевич был ошеломлен, но, как известно, радость не убивает, и он быстро опомнился.

— У меня нет слов, чтобы выразить вам признательность за все, что вы для нас сделали, — с жаром произнес он, еще раз целуя ей руку. — Готовясь к худшему, я пришел, как говорится, с пустыми руками. Но все же надеялся, что судьба вновь нам улыбнется. Вас ждет огромный букет. Разрешите, я мигом!

И, не дожидаясь согласия, Наумов поспешно направился к выходу, чтобы забрать из машины букет алых роз и сувенирный набор Гжели, который заранее приготовил для профессорши, узнав, что она ее коллекционирует. Отблагодарив хирурга, он пошел в палату к Варе, где поздравил и одарил цветами не только жену, но и ее соседку, тоже перенесшую опасную операцию.

На этот раз гроза прошла стороной.

* * *

Немного оправившись от волнений, связанных со здоровьем жены, Наумов вновь окунулся в круговорот событий, которые никого не могли оставить равнодушным. Несмотря на миллиардные внешние займы, экономическое положение страны продолжало ухудшаться, и стало ясно, что ни искушенность в аппаратных интригах, ни пресловутая «непотопляемость» премьер-министра Черномырдина не помогут ему удержаться на своем посту.

Неплатежи во взаиморасчетах предприятий и задержки заработной платы рабочим и служащим достигли небывалых размеров. Повсеместно возникали стихийные забастовки и массовые акции протеста. Было похоже на то, что даже сам президент не знал, как расходуются бюджетные средства и иностранные кредиты. На вопросы корреспондентов он лишь беспомощно разводил руками: мол, черт знает, куда все девается.

— Это он ваньку валяет. Ведь отлично знает, что все разворовывается его окружением и связанными с ним дельцами, — непримиримо осуждал президента Царев. — Поэтому ни на что не остается денег.

— Это правительство их транжирит. Но почему у предприятий нет денег на зарплату? Даже у тех, чья продукция нарасхват, — недоумевал Наумов. — Разве те, что добывают уголь и плавят металл, не самоокупаемы? И малый бизнес во всем мире приносит наибольший доход.

— Доходные производства тоже нуждаются в инвестициях, а малый бизнес — в поддержке государства кредитами, — объяснил Владимир Иванович. — Но помощи никто от правительства не получает. И иностранцы боятся вкладывать деньги в нашу промышленность. А внешние займы исчезают, незнамо куда!

— И правильно иностранцы боятся. У нас нет защиты не только для зарубежных, но и для собственных вкладчиков. Не раз нас обманывали девальвациями рубля и финансовыми «пирамидами». И думаю, что всех бессовестно надуют еще не однажды.

Царев согласно кивнул, но друзьям тогда и в голову не могло прийти, что это произойдет так быстро. А события развивались стремительно. В ответ на массовые протесты против губительной экономической политики правительства Ельцин применил свой излюбленный прием, сделав очередную ошеломляющую «рокировочку». Он заменил дискредитировавшего себя Черномырдина совсем еще молодым министром Кириенко.

Новый премьер-министр, маленького роста, был незнаком широким массам, и народ насмешливо окрестил его «киндер-сюрпризом», по имени шоколадного яйца, внутри которого детей ждала неизвестная крошечная игрушка. И очень скоро Кириенко преподнес ему и всему миру подлинный сногсшибательный сюрприз. Его правительство объявило дефолт — отказ от уплаты государственного долга по внутренним и внешним займам с одновременной девальвацией рубля относительно СКВ!

— Вот это грабеж так грабеж! Во всемирном масштабе! — как всегда, больше всех кипятился Царев. — Мало того, что правительство, уподобляясь уличным мошенникам, «кинуло» собственный народ, в очередной раз обесценив личные накопления граждан и облигации внутренних займов, оно еще надуло иностранных кредиторов и даже Международный валютный фонд. Совсем зарвалась наша воровская хунта! Это же мировой скандал! Россию могут подвергнуть бойкоту, и жизнь станет еще тяжелее.

На этот раз ему вторил и бизнесмен Максименко.

— Это безобразие — то, что натворил «киндер-сюрприз», — негодующе отозвался он о действиях правительства в разговоре с Наумовым. — Нам объясняют, что дефолт якобы вызван мировым финансовым кризисом и падением цен на нефть, а в казне, мол, и так пусто. Но Россия богата и способна платить долги. Нужно лишь поставить заслон бегству за рубеж капиталов и, конечно, прекратить вопиющее воровство.

— Почему ты так думаешь? — усомнился Артём Сергеевич. — Ведь ясно, что правительству нечем платить долги. Разве оно не в безвыходном положении?

— Конечно, нет! У страны достаточно активов, чтобы рассчитаться с кредиторами, — раздраженно ответил Николай Павлович. — И иностранцы свое получат. Просто конфискуют то, что нам принадлежит за рубежом. Дефолт затеян против конкурентов финансовой группы, стоящей за Кириенко, и, чтобы замедлить рост инфляции, в очередной раз обобрав граждан.

— Вот оно что, — поразился Наумов, поняв смысл финансовой интриги. — Хотят лишить соперников средств, чтобы не перехватили у них неподеленную еще собственность. Но и те ведь не простаки. Наверняка имеют резервы.

— Ошибаешься. Те, кто задумал дефолт, обобрали их начисто, — объяснил Максименко. — На то и придумали ГКО. Всех обязали приобретать эти облигации на крупные суммы. И я много потерял, хотя не являюсь их конкурентом.

— Но ведь от «пирамиды» с ГКО пострадали все, — непонимающе посмотрел на него Артём Сергеевич.

— Все, кроме тех, кто затеял эту аферу, — хмуро ответил Николай Павлович. — Они-то своевременно выкупили свои облигации, еще до объявления дефолта.

— Если все обстоит так, как говоришь, то должна сказать свое слово прокуратура! — возмутился Наумов. — Ведь пострадали те, кто способен за себя постоять.

— На это рассчитывать нечего, — отмахнулся Максименко. — Они недостаточно сильны, чтобы бороться с окружением президента.

Наумовых объявленный дефолт задел не слишком сильно, так как свои небольшие сбережения они хранили дома, и пострадали лишь от девальвации рубля и связанного с ней роста цен. Но Артём Сергеевич осуждал аморальные, на его взгляд, действия правительства «киндер-сюрприза», сочувствуя всем, кто потерпел урон от очередного беззастенчивого грабежа.

* * *

Тот «год дефолта» для Наумовых оказался особенно трудным не только из-за дальнейшего ухудшения условий жизни. Он стал безрадостным еще и потому, что у них впервые появились личные проблемы, нарушившие гармонию интимных отношений. Это произошло не сразу, и явилось следствием перенесенной Варей гинекологической операции.

С возрастом сексуальные страсти и активность у них, естественно, поутихли и перестали быть главным смыслом семейной жизни. Постепенно на первое место стали выходить и другие радости, испытываемые ими от своего единения: взаимная забота и моральная поддержка, а также успех в достижении совместно поставленных целей. Но интимные ласки оставались по-прежнему желанной и привычной составляющей их семейного счастья.

Однако, спустя некоторое время после операции, Наумов заметил, что у его жены, если не исчезло совсем, то значительно ослабло естественное влечение, и свои супружеские обязанности она выполняет скорее из чувства долга. Теперь, чтобы доставить ей радость, требовалось намного больше усилий, и их близость из наслаждения превратилась для него в тяжкий труд.

— А что ты хотел? Это естественно, — с извиняющейся улыбкой ответила Варя, когда он утром, не выдержав, упрекнул ее в холодности. — Возраст дает себя знать, и у женщин это происходит раньше. Да и тебе пора бы уже угомониться, — она попыталась перевести разговор в шутку. — Вот уж, действительно: седина в бороду, бес в ребро.

— Не увиливай! Не так уж я сексуально озабочен и не часто к тебе пристаю, — не дал ей уклониться от ответа муж. — Что-то с тобой неладно. То ли после операции тебе физически неприятно этим заниматься, то ли ты ко мне полностью охладела. Только непонятно: ведь еще недавно все было по-другому.

Он пристально посмотрел ей в глаза, требуя ответа. Но Варя смущенно молчала и, лишь после длительной паузы, честно призналась:

— Да, дорогой, ты прав. Но не в холодности дело. После операции мне как-то боязно заниматься сексом, и это притупляет чувства. Думаю, что болезнь у меня лишь ускорила неизбежное. Не беда! В нашем возрасте уже можно обойтись без этого. Мне остается надеяться, — слабо улыбнулась она, — что скоро и ты успокоишься. Ведь попер уже восьмой десяток. Пора, как говорится, и честь знать! — Она тяжело вздохнула и уже серьезно добавила: — А пока придется немного потерпеть. Если ты меня еще любишь…

— Но я не чувствую себя стариком, и мне это… необходимо… хотя и нечасто, — испытывая неловкость и от этого запинаясь, пробормотал Артём Сергеевич. — Что же прикажешь делать, если тебе неохота? Может, завести любовницу?

Наверное, ему не следовало этого говорить, потому что Варя болезненно поморщилась:

— Ну что ж, заводи, если не жаль втоптать в грязь все хорошее, что у нас с тобой было! Не так уж тебе это надо. Ты еще бодр и энергичен, но надолго ли? Да потому и здоров, что ведешь умеренный образ жизни, не переоценивая свои силы.

Прервав разговор, она поднялась с постели, набросила халат и с обиженным видом ушла на кухню готовить завтрак. Артём Сергеевич решил больше этой темы не касаться, но проблема не исчезла. Он ее ощущал физически и отрешиться от нее не мог. Ему все чаще стали сниться эротические сны, в них его ласкали какие-то незнакомые женщины, а Варя почему-то им пренебрегала, но с другими кокетничала, и он ревновал.

Испытывая сексуальную неудовлетворенность, Наумов поймал себя на том, что впервые за долгие годы жизни с Варей стал проявлять интерес к другим женщинам, и ему в голову начали приходить шальные мысли, так как соблазны подстерегали на каждом шагу. Столица была наводнена проститутками. Молодые красотки останавливали его машину, спрашивая, не нужны ли «дамские услуги»? Даже когда возился в своем гараже, заглядывали с тем же вопросом.

Однако природная брезгливость не позволяла ему даже вступать с ними в разговоры. Но все же их женские прелести его волновали, и он подсознательно чувствовал, что способен изменить жене. «Надо же, стал заглядываться на молоденьких. Вот он — верный признак старости, — стыдливо подумал он, борясь с греховным желанием. — Неужто не смогу удержаться? Вряд ли я буду уважать себя после этого».

Как знать, чем бы кончилась у Наумова эта внутренняя борьба, если бы его не образумил визит к Максименко. Несмотря на большой ущерб от дефолта, дела у Николая Павловича шли в гору. Его страховая компания стала одной из ведущих в стране и была признана за рубежом. Офис, который она арендовала в здании министерства, стал тесен, и под него был перестроен четырехэтажный особняк в центре Москвы.

— Ну, как тебе у меня — нравится? — с гордостью спросил он Наумова, показывая новый офис. — Это ведь совсем не то, что было.

— Чего там говорить! Современно и, я бы даже сказал, слишком шикарно, — восхищенно отозвался Артём Сергеевич. — Он произведет впечатление на твоих клиентов и деловых партнеров. Думаю, вряд ли у конкурентов офисы лучше.

— Пожалуй, что так, — с удовлетворением подтвердил Николай Павлович. — Ведь офис — это как бы лицо, визитная карточка любого предприятия.

Он усадил гостя за совещательный стол в своем роскошном кабинете и распорядился принести кофе. Его подала юная длинноногая красавица, и Артём Сергеевич удивленно спросил:

— У тебя новая секретарша? А где Марина Васильевна, про которую сам говорил, что без нее, как без рук?

— Секретарша — тоже визитная карточка, — с самодовольным видом пошутил Максименко. — Ну а если серьезно, то Васильевну я перевел в референты. Она уже не девочка, чтобы гонять ее с поручениями. — Он усмехнулся и лукаво посмотрел на друга. — Да ты никак положил глаз на мою красотку. Не отпирайся! Я заметил, как у тебя загорелся взор, когда смотрел на ее ножки. Что, жена уже не интересует и потянуло на клубничку? — он весело рассмеялся и пригрозил: — Вот расскажу Варе, она тебе задаст!

— Можешь наябедничать. Толку-то что? Варя будет лишь рада от меня отделаться, — попытался отшутиться Наумов, но прозвучало это грустно. — Она после операции держит меня на расстоянии. Поневоле станешь заглядываться, да еще на такие ножки.

— Вот оно что, — понимающе кивнул друг. — А ты, выходит, свое ведро еще не израсходовал? — добродушно ухмыльнулся он. — Силен!

— Какое еще ведро? — удивленно поднял брови Наумов, которому было не до шуток. — Ты это о чем?

— В народе бают, что каждому мужику отпущена природой лишь по одному ведру, — подмигнув, весело объяснил Максименко. — Тебе пора бы его уже израсходовать, а ты на девчонок еще заглядываешься. Несолидно!

— Видно, что-то осталось, — заставил себя улыбнуться Артём Сергеевич, хотя ему вовсе не было весело. — И заглядываться на красивых женщин до старости не грешно. Но ты прав, вести себя в моем почтенном возрасте надо солидно.

На личные темы они в тот день больше не говорили, но даже этой краткой беседы с Максименко ему хватило, чтобы охладить не в меру разгорячившуюся кровь и изгнать из мыслей греховные фантазии.

 

Глава 11

Криминал и власть

Зима в том году была мягкая, незаметно подкралась весна, а с ней и дачные заботы. Наумовы любили свои «шесть соток» и уютный коттеджик у опушки старой березовой рощи. Весенние хлопоты и привычная работа в саду вновь их сплотили, нелегкий труд поглощал все силы, и нелады в интимных отношениях как-то сами по себе исчезли. Вечерами, по-прежнему воркуя как голубки, сидели рядышком у камина, глядя на огонь. Телевизор почти не смотрели из-за назойливой рекламы, засилья на экране старья и зарубежного «ширпотреба». А текущая информация была столь удручающей, что надолго портила настроение.

— Ну нельзя же вот так с утра и до вечера передавать сплошную «чернуху», — недоумевала Варя. — Вот показывают, как бастуют те, кому не платят зарплату. Как внаглую убивают простых граждан, предпринимателей и даже депутатов. Как ловят с поличным крупных коррупционеров. Но почему-то виновных чиновников не наказывают, киллеров не ловят, а взяточников не сажают в тюрьму. Неужели и правда ничего не делается? Может, те, кто готовит информацию, втемяшивают ее всем специально, чтобы показать, какая у нас никуда не годная власть?

— Вполне допускаю, — ответил Артём Сергеевич, — что за очернительской кампанией стоят коммунисты и все те, кто жаждет досрочно свергнуть Ельцина. Ты знаешь, что они пытаются поставить вопрос об его импичменте.

— А чего они так торопятся? — непонимающе посмотрела на него Варя. — Ведь Ельцину предстоит операция на сердце, которую он вряд ли выдержит.

— Наверное, не верят, что она так опасна. Боятся, что президент оклемается, — усмехнулся он. — Поэтому и стараются свалить, пока болен.

— С одной стороны, это — аморально, но с другой — конечно, пора заменить его более деятельным президентом, — убежденно сказала Варя. — Из-за болезни или, если правду говорят, пьянства Ельцин не управляет страной, и власть на местах захватывают проходимцы, связанные с криминалом. Миша мне рассказал, что в городке, где живет его мать, мэром стал даже уголовник! — Она бросила взгляд в окно и, увидев поднимающегося на крыльцо Полунина, обрадовалась: — А вот и сам Миша зачем-то к нам пожаловал. Он тебе это подтвердит.

Их старый друг и сосед по даче Полунин был неутомимым огородником. Он соорудил две огромные теплицы и в свободные дни, спозаранку до позднего вечера, трудился на своем участке. Поэтому вечером валился с ног и заходил к ним лишь тогда, когда ему что-то было надо. И сейчас, открыв дверь, с порога объявил:

— Друзья, я к вам только на минутку. Кончилась нитрофоска, а мне она с утра понадобится. Вот и пришел, чтобы рано не беспокоить. Где она лежит?

— В сарае, на этажерке, — ответила Варя и с улыбкой предложила: — Да ты посиди с нами пяток минут. Отдохни. Подтверди Тёме, что у вас там какого-то судимого мэром избрали. А то он не верит, что до этого докатились.

— Пять минут можно, хотя я мечтаю поскорее до постели добраться, — нехотя согласился Полунин, тяжело опускаясь на диван. — Да, избрали главой местной власти молодого предпринимателя, недавно отсидевшего три года за подлог и вымогательство.

— Почему это произошло? — поразился Артём Сергеевич. — Неужто не могли выбрать кого-нибудь получше?

— К сожалению, не могли. Не было выбора. Бывший мэр развалил городское хозяйство и проворовался. А новый хоть и связан с криминалом, владеет рудником, который дает работу всему населению нашего городка. И потому люди надеются, что новый мэр будет лучше.

— И ты одобряешь выбор земляков? — укоризненно взглянул на соседа Наумов. — Куда же мы катимся? Что станет с нашей страной, если власть окончательно перейдет к жуликам и бандитам?

— Ты только не горячись. В нашей истории бывали смуты почище, — возразил Полунин. — Народ сумеет найти в себе силы и выправит положение. Но этим пусть занимаются молодые! А нам с тобой нужно поберечь силы и нервы.

— По-твоему, можно спокойно взирать на то, что происходит? — возмутился Артём Сергеевич. — Сидеть и ничего не делать?

— Ну почему же ничего? Нам надо заботиться о том, как пережить это трудное время. И особенно об укреплении своего здоровья, — усмехнулся Михаил Григорьевич и подмигнул Варе: — Верно говорю, соседушка? К примеру, почему бы нам с вами не прокатиться вокруг Европы? В тайгу за золотом нам сходить не удалось, а это осуществить можно.

— Ты это серьезно, Миша? — округлила глаза Варя. — Сколько же будет стоить такое путешествие?

— Довольно много, но живем-то один раз, — весело ответил Полунин. — Мы с моей благоверной всерьез об этом подумываем. И отдых — лучше не придумаешь, и впечатлений уйма. Мы же с ней за границей еще не были.

— А где ты денег столько возьмешь? — спросил Наумов.

— Удалось подзаработать на продлении ресурсов, — открыл секрет Полунин. — Хорошо, что ты их не похерил, — шутливо поддел он друга. — Не то по твоей вине я сейчас сосал бы голую лапу.

— Ну что же, Мишенька, это хорошая мысль, — одобрительно отозвалась Варя. — У нас кое-что осталось от гонораров Тёмы, и он, похоже, скоро еще что-то получит. Тогда мы к вам присоединимся.

Судя по тому, что на лице жены появилось задумчивое выражение, Наумову стало ясно, что предложение Полунина всерьез ее заинтересовало, и к этому вопросу они еще непременно вернутся.

* * *

А разгул преступности продолжался и рос, как снежный ком. Особенно нагло распоясались бандиты в Москве и «северной столице». Дошло до того, что киллеры спокойно убивали, кого закажут, средь бела дня в центре города и бесследно скрывались. Это определенно указывало на то, что у криминала в правоохранительных органах завелась «крыша», и она состоит не только из подкупленных чиновников, но и из «своих людей», специально засланных туда с этой целью.

Такие предположения подтверждали и редкие факты поимки преступников. Об одном из них Наумову рассказал Максименко, знакомый банкир которого был расстрелян днем в машине у подъезда своего офиса.

— Ты знаешь, кем оказался киллер, убивший моего банкира и его водителя? — в голосе Николая Павловича было больше тревоги, чем удивления. — Майором милиции из другого города! Он специально прибыл в Москву, чтобы выполнить заказ. Его и задержали-то случайно, а потом дали возможность сбежать, — он аж задохнулся от возмущения. — У меня просто нет слов!

— Неужто майор продался бандитам? — поразился Артём Сергеевич. — А как сбежал? Свои менты помогли?

— Темная история. И теперь вряд ли удастся ее прояснить, — расстроенно ответил Максименко. — Одно очевидно: этот майор входил в преступную группировку, выполнявшую заказы на убийства. И у нее имеется высокая «крыша» в милиции. Иначе бы не сбежал. — И сообщил подробности: — Майора задержали случайно, уже за городом. Он был в штатском, выпивши, и поспорил с гаишником. Его «замели», обнаружив в машине оружие. А побег был явно организован по команде «сверху».

— Откуда же это известно, если киллер сбежал? — усомнился Наумов. — Неужто «сверху» в открытую распорядились?

— Открыто, конечно, не распорядились. Гаишники были злы и могли бы их заложить, — объяснил Николай Павлович. — Прислали за ним двух ментов и инсценировали побег по дороге, как в кино. Но кто ж им поверит?

— Теперь майору все равно каюк, — предположил Артём Сергеевич. — Свои же прикончат, чтобы замолчал навеки.

— Не думаю. Он очень ценный кадр — бывший чемпион по стрельбе, — мрачно ответил Максименко. — Скорее всего его временно упрячут где-нибудь за бугром по подложным документам.

Вольготный разгул преступности подтверждал мнение, что мафиозная связь криминала с властью является свершившимся фактом. Многочисленные бандитские группировки поделили страну и даже столицу на подконтрольные им зоны, обложили данью крупные предприятия и открыто занимались рэкетом мелких коммерсантов. Правоохранительные органы знали о них все, но почему-то ничего не предпринимали для их ликвидации.

— Милицейские чины и администрация собирают с них немалую мзду. Потому ничего и не делают, — как всегда, обвинил в этом власть предержащих Царев. — У чиновников на местах только одна забота — как бы обогатиться. Они вступили в прямой сговор с преступниками и обирают народ. — Он возмущенно потряс головой и заключил: — Самое ужасное, что гибнет наша молодежь!

— Это почему же? — не согласился Наумов. — Отстреливают в основном крупных дельцов. А они, в большинстве своем, люди не первой молодости.

— Ну, как ты не поймешь, что сейчас для молодых парней профессия бандита кажется наиболее доступной и престижной, — сердито ответил Царев. — Даже мой сын, инженер, уже считает, что честным трудом не проживешь. А что говорить о тех, кто только закончил школу и не знает, куда податься?

— Думаю, рисковать жизнью большинству все-таки не захочется, — возразил Артём Сергеевич. — Надо проявить больше заботы о трудоустройстве молодежи, и все тогда образуется.

— Ну когда же ты избавишься от идеализма? — досадливо поморщился друг. — Молодежь не желает работать за гроши. Риска же не боится потому, что смертную казнь отменили, а бандитов гибнет намного меньше, чем солдат в армии, даже в мирное время.

Наумову все же показалось, что Царев преувеличивает. Он был убежден, что хотя с экранов не сходят боевики, культивирующие жестокость и торжество силы над законом, большинство нормальных молодых людей не прельстит карьера бандита. Но вскоре, когда из Сибири к нему приехал погостить Алеша, убедился в том, что его друг недалек от истины.

* * *

Алеша приехал, предварительно позвонив по телефону.

— Знаешь, деда, меня здесь хотят замочить. Надо срочно смываться, и лучше всего к тебе в Москву, — без предисловий выпалил он, повергнув Наумова в шок. — Ты не смог бы устроить меня на работу? Жить я буду у приятельницы покойной бабушки, — торопливо добавил он. — У старушки в Отрадном однокомнатная квартира, и мама уже с ней договорилась.

— Ладно, приезжай. Деньги на дорогу вышлю тебе сегодня же, — согласился Артём Сергеевич. — Погостишь у нас на даче, а там видно будет.

— Бабки на дорогу у меня есть. Отдашь, когда приеду, — не без гордости сказал сибирский внук. — И ты, деда, не думай, что рассчитываю на халяву. Я подыщу себе работу.

Алеша уже получил паспорт и выглядел вполне взрослым юношей. Выше среднего роста, стройный и широкоплечий, с правильными чертами лица и большими улыбчивыми глазами, он был красив и, как ни странно, модно и со вкусом одет. Но его русые волосы были окрашены в соломенно-золотистый цвет, и это шокировало встретившего его на вокзале Наумова.

«Уж не «голубая» ли у него ориентация? Не связался ли с гей-клубом и не оттуда ли идут угрозы?» — испуганно подумал он, критически оценивая вызывающе яркую внешность молодого парня, но вслух лишь неодобрительно проворчал:

— Ты чего это выкрасился, как баба? Считаешь, что недостаточно красив?

— Вовсе нет, деда. Волосы покрасил для роли, которую играл в последней пьесе, — объяснил Алеша. — Я из ПТУ перешел в театральное училище. Но меня оттуда исключили.

— Не надо было краситься. А парики для чего? — выразил свое неудовольствие Артём Сергеевич. — Не к лицу это мужчине. Выглядишь, как гомик.

Радостная улыбка, не сходившая с лица Алеши при встрече, погасла.

— Покраситься проще, — коротко ответил он, и, помявшись, смущенно добавил: — Но ты прав. Мне это было надо, потому что подрабатывал в ночном клубе.

— И в какой же… роли? — с горечью спросил Наумов, стараясь не выказывать презрения. — Надеюсь, не…

— Да что ты, деда? Я не голубой, — сразу поняв, перебил его Алеша. — Просто выступаю там… — он замялся, подбирая нужное слово, — …с прикольным танцем.

На перроне Артём Сергеевич не стал больше ничего выяснять, но в машине, по дороге на дачу, не выдержал, спросил:

— Ну и что же это у тебя за танец, который исполняешь в ночном клубе?

— Что-то вроде мужского стриптиза, деда, — уже без смущения, даже весело, открыл правду Алеша. — Я танцор что надо! Фигура и все остальное… тоже не подкачали, — самодовольно похвастался он. — Богатые дамочки, что у нас оттягиваются, аж визжат, так я им нравлюсь. Подскакивают, плавки готовы сорвать!

— Уж не занимался ли ты мужской проституцией? — брезгливо поморщился Наумов и озабоченно спросил: — Может, из-за этого у тебя неприятности? И кто угрожает твоей жизни?

— Меня и правда задаривают за то, что даю подержаться. Но я — не альфонс и не сутенер, деда, — ничуть не смущаясь, ответил Алеша. — У меня осталась там девчонка, немного постарше меня. — Он помрачнел и, немного помолчав, сказал главное: — Хозяин ночного клуба — местный уголовный авторитет, «законник». Крутой, каких мало. Меня поймали на том, что заначиваю те бабки, что суют мне похотливые курвы. Здорово отделали, а теперь грозят замочить.

— И только за это? — недоверчиво покосился на него Артём Сергеевич. — Ты что же, обязан был отдавать ему эти «чаевые»?

— Да, все дочиста, — хмуро подтвердил Алеша. — А он уж сам отстегивал мне из них, сколько считал нужным.

— Это же бессовестный грабеж, — возмутился Наумов. — Действительно, твой хозяин — настоящий «вор в законе»!

— Такая у нас там жизнь, деда. Все в их руках! Жаловаться некому, да и себе дороже, — по-взрослому серьезно объяснил Алеша. — У пацанов одна возможность заработать пахать на «законников». Мне еще, считай, повезло.

— В чем повезло, если грозят, как ты говоришь, «замочить»? — не понял Артём Сергеевич.

— Они и замочат, если не выплачу штраф, который наложили за провинность, — поник головой Алеша. — А где мне взять столько бабок? Если бы я их копил! А то ведь все ушло, чтоб одеться и помочь маме с братишкой. Я у них в ногах валялся, обещал отработать, но все бесполезно. — И неожиданно добавил: — А повезло мне, деда, в том, что только пляшу на потеху гостям хозяина, а не мочу людей по его приказу. Большинство пацанов, с кем учился, подались в бандиты. И я, если б не танцевал, был бы с ними.

— Неужели это правда? Тебе что, жизнь не дорога? — не мог поверить Наумов. — Не думаю, что много твоих «пацанов» уцелело.

— Уже трое погибли, а пятеро в тюряге, — с горечью подтвердил Алеша. — Но ведь всем хочется хорошо жить, деда. А у пацанов сейчас другой возможности нет.

Артём Сергеевич хотел было обоснованно возразить ему, но пошел сильный дождь, езда требовала большого внимания, и он решил продолжить этот разговор на даче, в более спокойной обстановке.

* * *

На даче Алеша прожил только неделю. Помог отремонтировать теплицу и поправить кирпичный цоколь дома. Но ему стало скучно. Для местной молодежи он был чужаком, и, оказалось, что в Москве у него есть знакомый парень, с которым раньше выступал в одном клубе.

— Хороший пацан и надежный друг, — тепло отозвался о нем Алеша. — Витек работает в ночном кабаке и может меня туда устроить. Но мне, деда, — понурился он, — сейчас надо заняться чем-нибудь другим.

— Боишься, что там тебя обнаружат земляки и наведут бандитов? — догадался Артём Сергеевич. — А что ты умеешь делать? Подсобным рабочим и дворником устроиться не трудно, но разве тебе это подойдет?

— Не подойдет. Даже в крайнем случае, — пренебрежительно скривил губы Алеша. — Я хоть не кончил ПТУ, но получил там профессию автослесаря и сварщика. Это дело знаю и могу прилично заработать. Только с улицы и без прописки никто на работу не возьмет.

— В устройстве я тебе смогу помочь. Поручусь за тебя мастеру автосервиса, которого уже много лет знаю, — немного подумав, сказал Артём Сергеевич. — Но как долго ты намерен скрываться? И тебя все равно могут найти, — обеспокоенно добавил он. — Мне кажется, что это — не выход.

— А в чем выход, деда? — понуро спросил Алеша. — Мне ведь иначе — хана!

Наумов уже пришел к определенному мнению, однако сделал паузу, еще раз подумал, прежде чем дать совет.

— Жизнь и спокойствие дороже любых денег. Поэтому выход у тебя только один — отдать бандитам то, что они с тебя требуют, — убежденно сказал он. — Неважно, что это незаконно. Раз ты принял их условия, должен и отвечать!

— Но я слишком много должен, деда, — поник головой Алеша. — Мне столько не заработать. И если не затаюсь, непременно замочат.

— Это верно. Пока тебе надо, как говорится, лечь на дно, — согласился с ним Артём Сергеевич. — Но лишь до тех пор, пока не накопишь денег, чтобы отдать часть долга. А потом отошлешь их хозяину с просьбой, чтобы долг скостили, пообещаешь отдать остальное.

— Не пойдут они на это, — усомнился Алеша. — Только узнают, где я нахожусь.

— Время работает на тебя. Оно-то и сделает их сговорчивее. Особенно когда получат часть долга, — привел убедительный аргумент Наумов. — А узнать, где ты, нетрудно, раз у тебя там родные остались. Не вздумай посылать письма! — строго предупредил он. — Только звони, но не из дома.

На этом и порешили, и спустя две недели Алеша уже работал в автосервисе, куда его устроил знакомый Наумова, мастер Федор Иванович. Узнав, что парню надо отдать большой долг, он заверил, что сварщики зарабатывают у них хорошо, нужно лишь вкалывать на совесть. Однако длилось это недолго, и мастер позвонил Артёму Сергеевичу домой.

— Ну и занозу вы мне воткнули! — сердито сказал он. — Ничего не выходит у нас с вашим полудурком. Пусть уходит по-хорошему!

— А что, он напартачил? — упавшим голосом спросил Наумов.

— С этим все в порядке. И сварщик отменный, и слесарь неплохой, — ответил Федор Иванович. — Но умишком, прости меня, слабоват. Начальство потребовало его убрать.

— Начальство? А оно-то при чем? — ничего не понял Наумов. — И какой же он идиот, если хорошо показал себя в работе?

— Повел себя, как последний дурак, — возмущенно объяснил мастер. — Нашел какие-то ошибки в расценках и обвинил бухгалтерию в обсчете. Не послушав меня, поперся к начальству. Такого у нас еще не было! И это, когда его приняли по блату, без прописки. Ну разве не идиот?

Артёму Сергеевичу ничего не оставалось, как извиниться перед мастером за свое опрометчивое поручительство. Но Алеша и не подумал оправдываться.

— Ты, деда, не представляешь себе, какая там шарага, хотя внешне выглядит очень солидно. Обманывают работяг, как маленьких! Начальство на «мерсах» разъезжает, а им платит гроши. В клубе за выступление у меня сотня баксов выходила, а тут мне и за пять лет с долгами не рассчитаться!

— Ну, как знаешь. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Только помогу отдать долг, — рассердился Артём Сергеевич. — Устраивайся самостоятельно.

— А я уже устроился, — самодовольно заявил Алеша. — Завтра выйду на работу.

— К приятелю в ночной клуб? — неодобрительно поморщился Наумов. — А как же твое опасение, что найдут?

— Нет, в другой кабак. Им понравился мой номер, — успокоил его Алеша и, немного смутившись, добавил. — Правда, там тусуются голубые.

Артём Сергеевич был шокирован и, не удержавшись, презрительно спросил:

— Теперь тебя за плавки хватать будут педики?

— А хотя бы и так, — довольно дерзко, но с примесью отчаяния ответил Алеша. — Сам ведь сказал, что долги отдавать надо. Тем более что там меня не скоро найдут.

Возразить на это Наумову было нечего, и Алеша продолжил карьеру танцовщика в ночном клубе, хотя это было чревато опасными последствиями.

* * *

Характерным для этого времени было проникновение криминальных «авторитетов» в высшие эшелоны власти и захват ими крупных, высокорентабельных предприятий. Для этого в ход шли все средства. Но чаще всего соперников: будь то главы администрации, депутаты Думы или директора промышленных корпораций — устраняли физически. Почти ежедневно газеты и телевидение сообщали о новых громких убийствах не только в столице, но и на периферии, там, где были доходные производства.

— Что же это творится? Преступные группировки, дабы поставить у власти своих людей и завладеть самой лучшей собственностью, расстреливают и взрывают конкурентов, а власть никаких мер не принимает, чтобы защитить самоё себя? — как всегда, больше всех негодовал Царев. — Это же нонсенс! Неужто там, наверху, не понимают: криминал обнаглел настолько, что завтра доберется и до них!

Ярость Владимира Ивановича можно было понять. В северной столице бандиты взорвали машину его друга — одного из руководителей города, и тот, в тяжелом состоянии, оказался в больнице.

— Все там знают, что его «заказал» основной соперник на выборах, связанный с криминалом. На него в милиции есть богатый компромат, но она, как всегда бездействует! — кипятился Царев. — Что у нас за органы правопорядка, если они не могут защитить городское руководство?

— Такое, выходит, там руководство, раз не способно навести порядок в своих органах власти, — резонно заметил Наумов. — Рыба, известно, с головы гниет!

— А что, у нас дела обстоят лучше? — рассерженно возразил Царев. — Разве не знаешь, что покушались на жизнь вице-мэра? Почему до сих пор не нашли преступников? Думаешь, милиции и ФСБ неизвестно, кому он перешел дорогу?

— Конечно, известно! Но повсюду преступники проникли в органы власти, и они, по сути, помогают им завладевать лучшими производствами, — с горечью произнес Наумов. — Слышал о том, что произошло в Красноярском крае?

— Ты это о чем? О «Норильском никеле»? — Царев внимательно следил за текущими событиями. — Я тоже диву даюсь, как мог местный авторитет стать там во главе крупнейшего в стране комбината, производящего драгоценные и редкие металлы.

— Меня поражает другое, — возмущенно сказал Артём Сергеевич. — Как завладели — понятно. Убивали всех, кто стоял на пути. Но почему серия убийств осталась нераскрытой, и преступникам дали возможность незаконно захватить руководство комбинатом, — это необъяснимо. Если, конечно, не считать, что и прокуратура, и другие органы власти заодно с местным криминалитетом.

— Что же туг непонятного? Когда у криминала все схвачено, — мрачно усмехнулся Владимир Иванович. — Одного из организаторов этих убийств даже арестовали, но он оказался депутатом, и дело прекратили. Краевая Дума отказалась лишить его депутатской неприкосновенности.

Среди депутатов и их помощников стало все больше попадаться таких, кто либо сам оказывался мафиози, либо был ставленником криминалитета. Об этом свидетельствовали сенсационные сообщения о расследовании их убийств или задержании при грубом нарушении ими закона или порядка. Это подтвердила и племянница Вика, ненадолго заглянувшая в Москву из Парижа, где теперь работал ее муж Николаев.

— Я так рада была повидать всех друзей и знакомых, — оживленно поделилась она со своим дядей перед отъездом. — Но уезжаю с грустным чувством из-за того, что у старого товарища Валентина, депутата Думы, большие неприятности. Ему даже грозят уголовным делом, только ничего не выйдет! Не лишат его коллеги депутатского иммунитета.

— А зря. Все должны быть равны перед законом! — несогласно качнул головой Артём Сергеевич. — Из-за этой неприкосновенности в Думе будет больше преступников, чем честных людей.

— Друг Николаева — честный человек, адвокат, — сердито заявила Вика. — Но его помощники были связаны с преступниками. Из-за этого ему вменяют, что он якобы провел выборную кампанию на их деньги и теперь лоббирует их интересы. Валя очень расстроен.

— Напрасно! Не стоит вам из-за него волноваться, — насмешливо возразил Наумов. — На то он и адвокат, чтобы защищать преступников. Уверен, что ему это удастся легко доказать. Адвокаты — те еще ловкачи.

— Все равно на Валю этот скандал бросит тень, — озабоченно сказала Вика. — Между прочим, на его место многие зарятся.

— Да уж, многие мечтают пожить в Париже, — согласился Наумов и тепло улыбнулся племяннице. — Но у них ничего не выйдет! Твой Николаев и раньше был искусным дипломатом, а теперь его уже можно считать профессионалом. Вот увидишь: выпутается ваш адвокат, и все «устаканится».

* * *

Политическая борьба обострялась. Несмотря на критическое состояние здоровья Ельцина, и предстоящую ему смертельно опасную операцию на сердце, возглавляемая коммунистами оппозиция развернула кампанию за импичмент — досрочное отстранение президента от должности.

Развал производства и постоянные задержки зарплаты, в том числе военнослужащим, а также прогрессирующая инфляция привели к резкому ухудшению жизни населения. Эффективной борьбы с ростом преступности, с коррупцией, казнокрадством и произволом чиновников, с бегством капиталов и утечкой умов за рубеж, по сути, не велось.

К этому добавились и провалы во внешней политике. Больной президент не проявлял активности в этой области, не отстаивал интересы государства и его граждан за рубежом. Допустил дискриминацию русскоязычного населения в Прибалтике, уступил Украине «город русской славы» Севастополь, не защитил от разгрома дружественный Ирак. Ходили даже слухи, что спьяну обещал японцам вернуть Курильские острова. Россия утратила авторитет и влияние на международной арене. С ней перестали считаться, как с великой державой.

Все это дало оппозиции основание обвинить президента в недееспособности и предательстве интересов России. Непримиримая критика в его адрес росла, и его отставки решительно требовали не только коммунисты, но и те, кто был за демократические перемены, даже бывшие сподвижники.

— Да, президента нам придется менять, — с сожалением признал в разговоре с Наумовым его бывший сторонник Максименко. — Ельцин уже не тянет, и нет на это надежды даже в том случае, если операция будет удачной. Он станет инвалидом, а тут и здоровому не управиться.

— Наверное, дни его сочтены, раз на нем «ставят крест» даже бывшие сподвижники, — сказал Артём Сергеевич. — Ты заметил, что демократическая пресса уже старается выдвинуть нового популярного лидера, чтобы заменить Ельцина?

— Ты имеешь в виду Новоселову? — отозвался Николай Павлович. — Она яркая личность и очень популярна. Но все же недостаточно дальновидна. Слишком рано поверила в свою удачу и излишне резко критикует правительство.

— Это почему же? — удивился Наумов. — Так ведут себя все политики, чтобы завоевать доверие народа.

— Но она поторопилась списать со счетов Ельцина, — с усмешкой объяснил Максименко. — Он и его окружение не собираются расставаться с властью. А Новоселова так бичует пороки, что становится для них опасной, — серьезно добавил он. — Боюсь, что эту восходящую политическую «звезду» они погасят, устранив физически, как и других наиболее грозных претендентов.

— Неужели и у нас возможны политические убийства? — ужаснулся Наумов. — Они же вызовут такой скандал, что не только народ отвернется от Ельцина, но и вся мировая общественность!

Его ошеломленный вид вызвал у Максименко покровительственную улыбку.

— Не будь таким наивным! Разве их было мало при коммунистах? Вспомни об устранении соперников Сталиным. И после него опальные лидеры погибали в «автокатастрофах», — напомнил Николай Павлович и пояснил: — Спецслужбы организуют это, используя уголовников, и замаскируют, как обычно, под ограбление или «бытовуху».

Артёму Сергеевичу не хотелось этому верить, но скоро сказанное его другом подтвердилось. Новоселова была застрелена в подъезде своего дома, а убийцу так и не поймали. Был пущен слух, будто у нее имелись при себе деньги, что позволяло предположить ограбление. Но раненный при нападении ее сотрудник этого не подтвердил, а его показания следствию остались тайной. Были все основания предположить, что дело нечисто, и в нем замешаны спецслужбы.

Но особенно взбудоражило общественность убийство другого депутата Государственной думы, лидера военной оппозиции — генерала Рощина. Герой России, он возглавлял комитет и организовал движение, отражавшее недовольство армии правительством. К нему примкнули не только офицеры, месяцами не получавшие денежного довольствия. Развалом армии и падением ее престижа было озабочено и ее высшее руководство.

— Правящая хунта совсем распоясалась! Убила боевого генерала только за то, что тот справедливо агитировал военных против их воровской власти. А ты еще веришь, что с ней можно покончить демократическим путем, — гневно упрекнул Наумова Царев, как всегда, зашедший к нему, чтобы излить душу. — Нет, народу придется браться за оружие!

— Лояльная Кремлю пресса как раз и обвиняла Рощина в том, что он якобы готовил военный переворот. Но я все равно это политическое убийство считаю гнусным преступлением, — осуждающе сказал Артём Сергеевич. — Меня поразила циничная жестокость, с которой профессиональные убийцы пытаются свалить убийство на несчастную вдову генерала.

— Ты тоже считаешь официальную версию «липой»? — оживился Владимир Иванович. — Лично я убежден, что негодяи заставили ее оговорить себя, угрожая расправой с детьми и внуками.

— Это видно по тому, как быстро, без проведения должного расследования была пущена в ход эта версия, — согласно кивнул Артём Сергеевич. — Но что это за нелюди, которые, убив мужа, сажают в тюрьму еще и его ни в чем неповинную жену?

— Вот видишь! А ты все же помог им прийти снова к власти, — опять упрекнул его друг. — Надо было послушать меня и поддержать на выборах коммунистов!

— Снова ты за свое! — рассердился Наумов. — Забыл о репрессиях 37-го? Мало, по-твоему, тогда погубили невинных? Теперь хоть есть надежда, что правду не утаят, и она выйдет наружу!

Наглое убийство честного генерала, самоотверженно боровшегося за правое дело, лишило Ельцина последних верных сторонников. Даже Полунин, доселе не изменявший своему избраннику, в разговоре по телефону сумрачно признался Наумову:

— Да уж, похоже, Ельцину пора на покой. Мне не хочется верить, что он знал об этом преступлении. Но это явно — работа спецслужб, и на нем лежит ответственность. Какого человека угрохали! Героя России! И за что? Только за то, что он, как народный депутат выполнял свой долг. А он ведь мой земляк!

— Неужели ты его знал? — удивился Артём Сергеевич.

— Его самого не очень, но отца его знал хорошо. Уважаемый был человек, они с моим батей вместе работали, — ответил Михаил Григорьевич, и с горечью добавил: — А генерала вся страна знает.

После разговора с ним Наумову стало ясно, что даже при благоприятном исходе операции на сердце Ельцину власть долго не удержать.

* * *

И все же, отважный и хитроумный политический боец, Ельцин сражался за власть до конца, и, к всеобщему удивлению, сделал очередную «рокировочку». Он перевел гнев народа на автора дефолта Кириенко, сняв его с должности и назначив премьер-министром Примакова, известного всему миру сподвижника Горбачева, к тому же сочувствующего коммунистам.

— Узнаю прежнего Ельцина! Есть еще порох в пороховницах, — восхищался президентом Максименко. — Это гениально! В разгар кампании за импичмент, именно в тот момент, когда всем казалось, что оппозиция берет верх, он ставит во главе правительства, по сути, их человека!

— А что в этом хорошего? — поднял брови Наумов. — Примаков, обретя немалую власть и умея ею пользоваться, наверняка будет способствовать реставрации коммунистического режима.

— Ничего ты не понимаешь в политике. Как раз наоборот! Расчет Ельцина точен, — восхищенно объяснил ему Николай Павлович. — Став вторым лицом в государстве, Примаков постарается сохранить свой высокий пост и не допустит импичмента президента.

— Потому, что тогда падет и его правительство, — догадался Артём Сергеевич. — Но ведь, стакнувшись с коммунистами, он может интриговать против Ельцина, — с сомнением произнес он. — Особенно если задумает занять его место.

— Для президента сейчас важно избежать импичмента, и Примаков ему в этом поможет, утихомирив коммунистов, — с усмешкой ответил Максименко. — Кроме того, его правительство будет работать намного лучше. Он хороший дипломат, и доказал это, работая министром. А если начнет интриговать, то Ельцин и ему даст под зад коленкой.

— В этом я не сомневаюсь. Но неужели Примакову удастся улучшить положение в экономике после столь сокрушительного дефолта? — скептически прищурился Артём Сергеевич. — Он ведь рискует окончательно потерять свой авторитет.

— Примаков — дальновидный политик и знает, на что идет, — убежденно ответил Николай Павлович. — Раз берется тянуть этот тяжелый воз, значит, видит выход. Он сумеет уговорить Запад отсрочить долги и сумеет найти деньги на зарплату, дав по рукам казнокрадам.

— Но ведь главные из них — в окружении Ельцина. Разве президент позволит их тронуть? — усомнился Артём Сергеевич. — Откуда он возьмет столько денег, чтобы погасить огромную задолженность по зарплате?

Его вопрос вызвал у Максименко снисходительную улыбку.

— На долги денег хватит, если тряхнуть лишь ворюг среднего калибра. Наш новый премьер востоковед, а всем известно, что Восток — дело тонкое. Вот он и покажет себя тонким политиком. Новоявленных миллиардеров, близких к семье президента, не тронет!

— Но без этого не поднять экономику, — упрямо возразил Наумов. — Ведь те, кто прикарманивает выручку от экспорта нефти и газа, лишают основных доходов в государственную казну! Примаков будет вынужден за них взяться, если ставит целью показать народу, на что способен. А он обещает поднять уровень жизни.

— Да, он честолюбив, и такую цель ставит, — признал Николай Павлович. — Однако тех, кому покровительствует окружение Ельцина, обойдет. Иначе ему несдобровать! Разве он похож на камикадзе?

— А мне все-таки кажется, что Примаков до них доберется. Он из тех, кто, взявшись за дело, идет до конца, — остался при своем мнении Наумов. — Будет действовать, как ты говоришь, по-восточному тонко, чужими руками. И сможет убедить президента в том, что это необходимо для улучшения уровня жизни, которое тот обещал народу.

— В твоих словах есть резон. Ельцину очень хотелось бы войти в историю, как правителю России, который не только дал ей свободу, но и улучшил жизнь народа, — согласно кивнул Максименко и все же убежденно добавил: — Но он очень болен и не сможет противостоять алчным интересам тех, кто его окружает. А Примаков играть с огнем не будет. Он — не самоубийца!

— Вот увидишь, что я прав. Примаков всерьез взялся за дело, — упрямо стоял на своем Наумов. — Если ему удастся поднять экономику и снять с повестки дня импичмент, Ельцин позволит ему взять за жабры главных расхитителей казны. Что ни говори, но он заинтересован в выполнении того, что обещал народу.

— Нет, не осмелится он тронуть финансовых акул, связанных с окружением президента, — решительно возразил Максименко. — Даже при поддержке парламента и силовых структур, руководству которых эти хищники, как кость в горле.

Он намного лучше своего друга разбирался в политике, и его прогнозы, как правило, были точны. Однако прошло немного времени, и стало очевидно, что на этот раз именно Наумову удалось верно предугадать дальнейшее развитие событий.

 

Глава 12

Власть и олигархи

Приближался миллениум и вместе с ним — выборы нового президента России. Ельцину удачно сделали операцию на сердце. Но, несмотря на то что здоровье у него улучшилось, активнее его деятельность не стала, и ничего благотворного не принесла. Наоборот, финансовые аферы дельцов, связанных с его Семьей и приближенными лицами, стали еще масштабнее и принесли им баснословные богатства.

Эта узкая группа дельцов, без зазрения совести нарушая закон, благодаря ловким комбинациям на бюджетные средства приватизировала в свою пользу все высокодоходные отрасли производства. Окружение президента, участвуя в огромных барышах, по-видимому, попало в зависимость от этих новоявленных «крезов» и послушно выполняло их волю, расставляя на ключевые посты в экономике нужных им людей. По сути, они захватили реальную власть, и их в прессе стали именовать олигархами.

Как и предвидел Наумов, премьер-министр Примаков с таким положением не смирился. Поначалу он, уступая давлению окружения президента, которое в народе метко прозвали «Семьей», внешне безропотно подписывал документы о назначении ставленников олигархов. Но было похоже, что им дано задание прокуратуре собирать данные об их противозаконной деятельности. И разразились громкие скандалы. Причем задели не «мелкую сошку», а даже олигархов, наиболее близких к Семье.

— Ну, что я тебе говорил? — торжествующе напомнил Максименко Наумов об их недавнем споре. — Наш премьер — смелый человек и терпеть тех, кто грабит государство, когда у него все еще не хватает денег на зарплату бюджетникам, не собирается. И Ельцин его в этом поддерживает. На встрече в Кремле он явно дал всем понять, что доволен Примаковым, доверяет ему и рассматривает, как своего преемника. Видно, президент благодарен ему за то, что успокоил общественные страсти и стабилизировал положение в экономике.

— Напрасно ты принял это за чистую монету, — умерил его восторг Николай Павлович. — Разумеется, Ельцин признателен ему за то, что похерил импичмент, но олигархов, которые финансируют Семью, прокуратуре не отдаст. Его посулы — коварная игра. Если Примаков вовремя не остановится, то будет претендентом не на трон, — рассмеялся он, — а на вылет!

Однако отважный премьер-министр не остановился и, хотя делал вид, будто стоит в стороне, поощрял действия прокуратуры, и расследование финансовых махинаций олигархов втайне продолжалось. Вот почему Артём Сергеевич узнал об этом не из прессы, а от Лёли, которая прилетела из Парижа привести в порядок свои дела.

Несмотря на то что ей уже шел восьмой десяток, сестра выглядела бодрой, следила за собой и была по-прежнему элегантной. Навестив брата с женой, она вручила им привезенные подарки, красочно описала парижскую жизнь, а потом сообщила сенсационную новость:

— У вас здесь почему-то молчат, а на Западе только и говорят о том, что мы наконец-то начали бороться с коррупцией и отмыванием «грязных» денег. Там возмущены, что Россия клянчит у них займы и отказалась оплатить долги в то время, как в зарубежные банки поступают многие миллионы долларов на личные счета олигархов и высокопоставленных чиновников. Пресса одобряет действия нашего правительства и приводит списки этих лиц, среди которых есть громкие имена. Какой скандал!

— Ты считаешь, что этому можно верить? Пресса приводит доказательства? — усомнился Артём Сергеевич. — Очень похоже на то, что подброшен «липовый» компромат теми, кому надо опорочить конкурентов. Откуда они его взяли? Банки обязаны хранить тайну вкладов.

— К сожалению, это — позорная правда, — с огорчением ответила Лёля. — Газеты приводят просочившиеся в печать данные следствия. Оно ведется прокуратурой Швейцарии по запросу из Москвы. Да и фигуранты такие, что поверить можно.

— Ну и кого зацепили? — с любопытством спросил Артём Сергеевич.

— Список большой, но достаточно привести двоих. В отмывании «грязных» денег обвиняют завхоза Кремля, который перевел туда миллионы долларов, полученных за предоставление выгодных подрядов. Разве это не правда? — возмущенно заключила Лёля. — Ведь известно, сколько построено шикарных резиденций для Ельцина. И как много потрачено на ремонт Кремля, а также Белого дома, после обстрела танками. И каким огромным бывшим партийным хозяйством сейчас он заведует, доходы от которого никем не контролируются.

— А я и не знал, что у завхоза Кремля такие колоссальные доходы, которые разбазариваются и «утекают» за границу, — удивился Наумов: — И это в то время, когда нечем платить грошовую зарплату врачам и учителям. Непростительно! — И поинтересовался: — А кто же второй?

— Это всем известный своими махинациями и близостью к Кремлю олигарх Осинский. Он «прославился», еще когда обманул массу вкладчиков, обещая создать дешевый народный автомобиль, — презрительно усмехнулась Лёля. — А сейчас его обвиняют уже в том, что через подставных лиц присвоил миллионы валютной выручки транспортных предприятий, и «отмыл» их через офшоры. — Но главную сенсацию сестра оставила напоследок. — И вся эта шумиха, как считает мой зять, окончится ничем. — Заключила она, многозначительно взглянув на брата. — Потому что в списках тех, кому открыты счета в швейцарских банках, фигурируют не только дочери президента, но и он сам!

* * *

Правдой было то, о чем сообщила сестра, или нет — Наумов не знал, но ему уже стало ясно, что у узкого круга нечистых на руку ловкачей сосредоточились огромные капиталы, которые ими используются не столько для личного блага, сколько для захвата через подставных лиц ключевых позиций в основных органах и структурах государственной власти. И в первую очередь, пользуясь поддержкой Семьи, в средствах массовой информации.

Почему приоритет ими отдан приобретению телевизионных и радиоканалов, влиятельных газет и популярных журналов, Наумову объяснил постоянно вращавшийся в этих кругах Царев. Они встретились, заранее созвонившись, около метро, чтобы вместе сходить в ВВЦ и прицениться к компьютерам. Для Артёма Сергеевича этот вопрос был не актуален, и он просто составил компанию другу, которому потребовалось купить новый.

Они не спеша шагали по широкой аллее от центрального входа вглубь выставки. Весна уже вступила в свои права. Журчали ручьи. Ярко и по-весеннему радостно светило солнце. Но на душе у обоих было сумрачно. Среднего роста и крепкого сложения Наумов внешне сохранял спокойствие, а высокий и тонкий Царев выглядел хмурым и больше, чем обычно, сутулился.

— Ну, чего так насупился? Боишься, денег не хватит для того, что надо? — пошутил Артём Сергеевич, чтобы развеять мрачное настроение.

— Покупать я сегодня ничего не собираюсь, — ответил Владимир Иванович. — Хочу ознакомиться с лучшими образцами и посоветоваться со специалистами. А хмурюсь из-за дочери. Совсем она онемечилась! Сомневаюсь, что ее дети будут говорить по-русски.

— Брось расстраиваться! Когда у нее появятся детки, то своих внучат законно можешь считать русскими, если даже формально будут числиться немцами, — пролил бальзам ему на рану Наумов. — А мать научит их говорить по-русски.

— Да и станут они на своем родном языке разговаривать, как иностранцы. С ужасным акцентом, — горестно покачал головой Царев. — Как приезжие русские эмигранты, всякие там князья и аристократы, выросшие на чужбине.

— Ну и что? Твои внуки тоже будут аристократами. Я слышал, бабушка у них баронесса, — постарался поднять настроение другу Артём Сергеевич. — Главное — это, чтобы они знали свои корни и сохранили русскую Душу.

Однако Владимир Иванович был неутешен.

— Вот именно — душу! Но ее-то они и не сохранят, раз даже моя дочь уже превратилась в немецкую фрау, — с убитым видом махнул рукой он и, загораясь гневом, повысил голос: — В этом виновато правящее нами ворье, из-за которого наша молодежь ищет счастье за рубежом и, в первую очередь продажные средства массовой информации.

— Ну а СМИ-то при чем? — непонимающе взглянул на него Артём Сергеевич. — Разве они призывают молодежь эмигрировать за границу?

— Ты разве не читаешь газеты и не видишь, что показывают на экране? — с горечью ответил Царев. — Ведь чернуха, которой переполнены страницы прессы и передачи телевидения, убеждает молодежь в том, что жить у нас невозможно. А обилие фильмов и передач о том, какая красивая и богатая жизнь на Западе, довершает духовную деградацию и утрату патриотизма у нашего молодого поколения.

— Опять ты за свое, — с досадой прервал его Наумов. Думаешь, это делается целенаправленно силами, мечтающими уничтожить Россию? И снова станешь утверждать, что в СМИ засели агенты влияния, купленные ЦРУ?

— Нет, не стану. Хотя таких там тоже хватает, — мотнул головой Царев. — Погоду в СМИ делает креатура наших внутренних предателей.

— Это что-то новенькое. Объясни, пожалуйста, — со скептическим видом попросил Артём Сергеевич, — кто у нас изнутри подрывает мораль общества.

— Кто? Новоявленные олигархи, — убежденно ответил Владимир Иванович. — Они фактически завладели всеми СМИ — будь то пресса, радио или телевидение. Для того чтобы в своих целях манипулировать общественным мнением.

— Допустим. Но зачем им разлагать нравственность и разводить чернуху, а с ней недовольство народа? — недоуменно посмотрел на него Наумов. — Зачем усиливать бегство за рубеж талантливых людей и тем более молодежи? Ведь они, эти олигархи, сейчас фактически правят страной.

— А затем, что сейчас царящий у нас бардак им на руку. Умные талантливые люди им здесь только мешают. И недовольную молодежь лучше сплавить подальше, так как ее может использовать оппозиция для массовых акций протеста, — с горечью объяснил Царев. — И все это делается потому, что они еще не все прибрали к рукам, и пока им порядок в стране не нужен.

— Неужто еще не все ценное разворовали? — искренне удивился Наумов. — Мне казалось, что уже начался разбойничий передел награбленного.

— Ты забыл про землю! Это — огромное богатство, которое еще не разошлось по рукам, — открыл ему глаза Царев. — И пока оно не обретет хозяев, будет продолжаться оболванивание народа, чтобы поставить «дымовую завесу» и отвлечь внимание людей, пока их будут грабить. — И с усмешкой добавил: — Наши олигархи не зря захватили в свои руки СМИ. Они же все — бывшие коммунисты. Помнят, чему учил Ленин. А теперь не только газеты — наш «массовый агитатор». Еще имеется радио и телевидение. Это и могучее средство воздействия на общественное мнение, и дубина для расправы с политическими противниками.

* * *

Вскоре сказанное Царевым нашло подтверждение, когда дубина компромата с помощью СМИ обрушилась на генпрокурора Столетова, осмелившегося выступить против олигархов. Его энергичные действия по расследованию «утечки» капиталов за рубеж и уголовные дела, начатые против чиновников, за которыми стояли связанные с Семьей олигархи, прямо указывали на то, что генпрокурор заручился поддержкой премьер-министра. И подконтрольные олигархам СМИ начали кампанию по дискредитации Столетова, не решаясь на первых порах тронуть главу правительства.

Удар, нанесенный генпрокурору, был сокрушительным. В газетах появились сообщения, а по телевидению даже документальные кадры о том, как он распутничает с проститутками. И сам этот компромат был добыт незаконным путем, и его достоверность вызывала сомнение. Однако в Кремле на это «не обратили внимания» и без доказательств вины Столетова поспешили заявить, что он утратил моральное право возглавлять прокуратуру.

О том, как была осуществлена эта провокация, Артём Сергеевич узнал на даче, в гостях у своего друга Кругаля. Эдуард Викторович с женой Татьяной пригласили его и Варю в субботу к себе, на барбекю. Раньше они, бывая по выходным друг у друга, жарили шашлыки. Но, съездив к сыну в Америку, привезли оттуда доселе малоизвестную «барбекюшницу», заменившую привычный мангал, и теперь баловали друзей вкусно приготовленным мясом.

Жена Кругаля, носившая девичью фамилию Сорокина, обладала разносторонними талантами. Она была доктором медицины, автором многих лекарств, профессором, но и свой сад с помощью мужа содержала в образцовом порядке. Их цветники, роскошные газоны и декоративные кустарники были на зависть соседям. Трудолюбивая, как пчелка, Таня всегда была чем-то занята, и даже на даче находила время посидеть за компьютером. Вдобавок ко всем достоинствам она была отличной хозяйкой.

— Ну и вкусно же ты пожарила бифштексы. Пальчики оближешь! — похвалила ее Варя. — У меня так не получается.

— Танюша — специалист по стейкам, — довольным тоном сказал Кругаль. — Даже там, в Штатах, все это отметили.

— Ну вот, вы совсем американизировались, — шутливо заметил Наумов. — Это правда, что жизнь у них так хороша? Наверно, действительно так, раз сын не хочет домой возвращаться.

— Положим, не хочет возвращаться в основном из-за того, что дома платят копейки, — печально ответил Кругаль. — А там, хоть и не признают его докторский диплом, получает столько, что уже успел купить собственный дом. И живут чисто, красиво. Власти заботятся о порядке и соблюдении закона. Во всяком случае, на Юге, где они поселились, нет такого жуткого бардака, как у нас, когда честного прокурора ошельмовали за то, что попытался схватить за руку ворюг.

— Ты думаешь, что компромат на Столетова сфабрикован? — удивился Артём Сергеевич. — Видеокадры показывали по государственному каналу телевидения!

— Как раз это больше всего убеждает, что провокация против него — дело рук спецслужб и затеяна, чтобы снять неугодного генпрокурора, — объяснил Кругаль. — Иначе бы незаконный и непроверенный компромат не появился ни на одном канале. И у меня есть достоверная информация, подтверждающая это.

— Откуда? — не поверил Наумов. — Такие вещи держатся в тайне.

На это Кругаль лишь снисходительно усмехнулся.

— Будто не знаешь, что все тайное становится явным. Рано или поздно эта клевета на Столетова будет разоблачена, — убежденно сказал он. — А то, что видеопленка — «липа», я узнал от друга, который работает в ФСБ.

— Ну и что рассказал тебе друг? — с интересом спросила Варя. — Как же сумели так снять прокурора? А может, там и не он вовсе?

— Сняли скрытой камерой в сауне. Сейчас такой отдых очень популярен, особенно у элиты. Но в основном пленка сфабрикована путем ловкого монтажа, — объяснил Эдуард Викторович. — Спецслужбы прекрасно это умеют делать.

— Тогда эта фальсификация будет разоблачена, — выразил уверенность Артём Сергеевич. — Генпрокурор им еще покажет, что он — не «мальчик для битья»! В его силах призвать к ответу этих негодяев.

Однако он ошибся. Несмотря на мощную поддержку, оказанную Столетову обеими палатами парламента, которые упорно не давали согласия на снятие его с должности, окружение Ельцина все равно отстранило генпрокурора, в обход закона, от работы. Фальшивый компромат сделал свое черное дело, опорочив его в глазах общества. СМИ помогли олигархам взять над ним верх.

* * *

Возмущенный незаконным отстранением генпрокурора, Наумов с утра сел за сочинение большой статьи в защиту Конституции, которую надеялся опубликовать в оппозиционной газете. Он уже ее закончил, когда жена сообщила:

— Звонила Валечка Максименко. Пригласила на субботу с ночевкой к ним в Мамонтовку. Особняк уже готов, и они туда переехали. Это еще не новоселье, — пояснила она. — Просто хотят его показать. Представляю, какая там роскошь!

— Да уж, можно себе представить. Я видел проект, и такой особняк на пол-лимона «зеленых» потянет, — сказал Артём Сергеевич и удивленно добавил: — Сколько же надо иметь денег, чтобы содержать огромный загородный дом?

— Я рада за Колю и Валечку, что они достигли богатства и вышли на новый уровень жизни, — высказала свое мнение Варя. — Но не кажется ли тебе, что как-то неловко так хорошо жить, когда кругом люди бедствуют?

Артём Сергеевич был с ней согласен. Повсеместно народ все больше нищал, а олигархи наращивали свои капиталы, и росло число тех, кто разбогател и кого окрестили «новыми русскими». Этот стереотип обозначал нувориша с криминальной окраской.

— Ты права! Повсюду бюджетникам задерживают зарплату, стучат касками голодные горняки, жители поселков без света и отопления — перекрывают железные дороги и автомагистрали. И в то же время растет число дворцов, шикарных магазинов и дорогих иномарок. — И с горечью добавил: — Когда большинству нечем кормить детей, не очень-то хорошо строить особняки, есть деликатесы и купаться в роскоши.

— Выходит, надо отказывать себе, если другим недоступно? — усомнилась все же Варя. — Но ведь жизнь, Тёмочка, только одна. — Задумавшись, она помолчала и, как бы подводя итог, сказала: — Это хорошо, что растет число богатых людей. Благодаря им Москва стала еще краше — так много построено ультрасовременных зданий, и отлично выглядят даже старые дома, которые обрели хозяев.

— Что правда, то правда, — согласно добавил Артём Сергеевич. — Даже в умиравших деревнях появилось много добротных домов, не считая хозяйственных построек фермеров и богатых коттеджных поселков. — В глазах у него зажглись огоньки любопытства — Интересно будет взглянуть, что там за дворец отгрохал себе Никола!

* * *

Субботняя поездка в гости к Максименко лишний раз показала Наумовым, как резко выделяется благополучие «новых русских» на фоне бедности остальной части населения. Вдоль всего Ярославского шоссе до места, где находилась новая резиденция их друзей, виднелись коттеджные поселки, поражающие своей роскошью и причудливой архитектурой. А среди массы бедных домишек в окрестных деревнях резко выделялись новые здания, мало чем уступавшие богатым коттеджам. Но особенно резко контрастировало великолепие вновь выросших особняков с нищетой и обветшалостью старых построек в дачном поселке Мамонтовке.

Трехэтажный особняк Максименко был самым большим и красивым среди нескольких других, построенных на краю старого, еще довоенного дачного кооператива. Украшенные резными наличниками деревянные дома, считавшиеся когда-то роскошными, теперь пришли в упадок и выглядели жалкой рухлядью на фоне новеньких зданий ультрасовременной архитектуры, защищенных высокой глухой оградой и автоматикой.

Коттедж из светлого кирпича с черепичной крышей и массивными трубами каминов расположился на вершине косогора, и сад спускался уступами к оранжерее и солидной бревенчатой бане. В доме сверкал лаком паркет и сияли бронзовые детали отделки. Внизу были просторный холл, гостиная с зимним садом, столовая и кухня, комнаты прислуги и гараж. На втором этаже — спальни с джакузи и над гаражом — кабинет хозяина. На каждом этаже имелись санузлы, а на третьем, в огромном мезонине, находились бильярдная и тренажеры.

— Ну, Коля, твоя новая резиденция достойна президента крупной страховой компании. Думаю, не хуже, чем у твоих зарубежных коллег, — похвально отозвался о доме Наумов, когда, закончив осмотр, они играли в бильярд в ожидании обеда. — Не пойму лишь, почему у тебя вид хмурый. В таком роскошном доме только жить и радоваться! Уж не потому ли, что обыгрываю? — пошутил, с усмешкой взглянув на друга.

Хотя ему теперь редко доводилось играть в бильярд, былая сноровка не исчезла, и прицел оставался метким. Как-никак, в войну он в партизанском спецдоме даже был чемпионом. И сейчас вел в счете.

— Ну, кто кого обыграет, это еще будет видно. Я уже неплохо натренировался, — улыбнулся Николай Павлович. — А хмурюсь оттого, что не повезло с соседями. Ведь нам теперь тут жить. — Артём Сергеевич лишь удивленно поднял брови, и он объяснил: — Тяготит недоброжелательность хозяев старых дач, они, как ты понимаешь, нам завидуют. Но главное — нет добрососедства с владельцами, которые живут рядом. В общем, все бы хорошо, но место выбрано неудачно! Тебе это должно быть понятно, поскольку на вашей даче вас окружают друзья.

— Но что тогда заставило тебя обосноваться здесь? — пожал плечами Наумов. — Ты ведь на эту стройку потратил уйму средств и сил!

— Потому и настроение портится, — с кислым видом ответил Максименко. — Меня строиться здесь, с ним за компанию, уговорил мой главный партнер по бизнесу, к тому же ставший моим родственником. Это на его дочке женился мой родной племянник Степан.

— Тот, что крупно проигрался и был вынужден уехать? — припомнил Наумов. — И это вас поссорило?

— Если бы только это. Шалопут развелся с его дочерью, и теперь не только испорчены наши отношения с соседом, — с горечью признался Максименко, — но моей сестре даже не показывают ее внука!

— Ну а с другим соседом из-за чего не ладите? — спросил Артём Сергеевич, чтобы не вдаваться в огорчительную для него проблему.

— Другие соседи — это его друзья. Мы их раньше не знали, — нахмурившись, объяснил Николай Павлович. — Они оказались заносчивыми и к тому же хамами. Уезжая, выпускают огромную овчарку, которая способна перемахнуть через разделяющую нас ограду. Никакие просьбы и увещевания на них не Действуют. — Он замолчал, натирая кий мелом, и угрюмо заключил: — Вот так и живем. Во враждебном окружении. Ладно, как-нибудь справимся с этой проблемой, — встряхнулся, словно сбрасывал ее с плеч. — Пойдем-ка чего-нибудь выпьем! Закончим партию после обеда. Не то совсем настроение испортится. Не люблю проигрывать!

* * *

Семейные проблемы, посущественнее тех, что досаждали Максименко, возникли также и у Наумовых. Главная из них касалась матери Вари — Анфисы Ивановны. Она уже давно была на пенсии и одиноко жила в своей кооперативной квартире на окраине Москвы. У них бывала редко, предпочитая совершать прогулки в лесопарке поблизости от дома. Проблема возникла из-за того, что она очень плохо питалась.

— Мама ужасная лентяйка и не любит готовить, — объяснила Варя причину, по которой та голодает. — На работе ходила в столовую, а дома ела всухомятку.

— Но Анфиса Ивановна говорит, что ей не хватает пенсии, — возразил Артём Сергеевич. — И холодильник, когда прошлый раз к ней заезжали, был пуст.

— Денег у нее мало, но она их почти не тратит, так как ленится ходить на базар и в магазины. Ест все, что придется, даже несвежее, — посетовала жена. — Не знаю, как быть. Не можем мы все время возить ей еду!

Они два раза в неделю привозили сумки с продуктами. Заодно Варя прибирала в квартире, так как Анфиса Ивановна ленилась делать и это, наверное, потому, что кроме дочери и зятя, никто ее не посещал. С соседями она всегда скандалила, и из-за вредного характера не пользовалась уважением сослуживцев.

— Конечно, так дальше продолжаться не может, — согласился с женой Наумов. — Ты не в силах готовить на два дома. И еженедельно мотаться туда и обратно. — Он помолчал, размышляя, и предложил: — Раз на твою мать нельзя повлиять, чтобы заботилась о себе сама, давай ее заберем! Переселимся в гостиную, а ей отдадим спальню. Тебе станет легче.

— Это невозможно! Она отравит нам существование, — решительно возразила Варя. — Ты не знаешь моей матери. Вместе с ней жить нельзя.

— Как ты можешь так говорить о матери, — упрекнул ее Артём Сергеевич. — Она вредновата, но будет жить фактически отдельно. Мы купим второй телевизор, и можем с ней не общаться. И потом, я не вижу другого выхода.

— А ты забыл, как ненавидели ее соседи? Убить были готовы, — со слезами на глазах напомнила ему Варя. — Она меня, да и тебя, в гроб вгонит!

Артём Сергеевич все это помнил и все же понять жену не мог.

— То соседи, а мы — ее родные, и не можем бросить одиноко погибать в своей квартире, — сказал он укоризненно. — Твоей маме уже девятый десяток, и, если что случится, помочь некому.

— У матери железное здоровье, и она еще нас переживет, — всхлипнула Варя. — Ты же не хочешь, чтобы наша жизнь превратилась в ад?

— Конечно, не хочу. Давай немного подождем, — сдался Наумов. — Думаешь, мне охота тесниться? Но бросить ее мы не можем. Если станет хуже, то заберем.

Другая проблема, внесшая напряженность в их взаимоотношения, возникла из-за Алеши и Танечки, двоюродной племянницы Вари, приехавшей на учебу. Артём Сергеевич знал ее еще маленькой, когда гостила у них с родителями. А теперь это была высокая большеглазая девушка, умненькая и деликатная. Она сразу пришлась ему по душе, а Варя привязалась к ней, как к дочери.

Танечка училась в Твери и приезжала оттуда в выходные дни и праздники на электричке. Послушная и ласковая, она помогала Варе по хозяйству, делилась с ней сокровенным, как с матерью, и Наумов вскоре заметил, что жена ее любит больше других родственников. Она им всегда помогала, но для Танечки готова была сделать все.

Артём Сергеевич был с ней солидарен, но его заботило и будущее Алеши, от которого не было вестей, пока он неожиданно не позвонил по телефону.

— Выручай, деда! Мне срочно требуется двести баксов. Можно «капустой», — как всегда, с ходу выложил он, что ему надо. — Так ты вышлешь?

— Хочу знать, на что они понадобились? — вместо ответа задал вопрос Артём Сергеевич. — Это все еще тот долг? Тебя снова грозят убить?

— Нет, с ним я уже расквитался, — не без гордости сообщил Алеша. — Эти мне нужны, чтобы закосить от армии, — со смешком пояснил он. — На отмазку.

Его легкомысленный, нахальный тон покоробил Наумова.

— А почему ты решил, что я тебе в этом помощник? — ответил он, еле сдерживая гнев. — Презираю тех, кто увиливает от выполнения своего мужского долга. Мне бы и в голову не пришло, как ты выразился, «закосить» от армии!

— Ты, деда, служил в другой армии, — возразил Алеша. — В ней не было такого бардака и дедовщины. Ты же не хочешь, чтобы я там убил сослуживцев или повесился сам? А я не дам над собой издеваться!

— Значит, правду говорят, что за взятку можно «отмазаться» от военной службы, — удрученно произнес Артём Сергеевич — А я считал это клеветой на армию.

— Ну и зря, деда. Сейчас все это знают, — насмешливо ответил Алеша. — У нас даже есть такса за отмазку, которую установили армейские шкурники.

Теперь Наумов уже не сомневался в том, что это позорная правда. И все-таки совесть не позволяла ему выполнить просьбу «сибирского внука».

— Нет, поощрять взяточников в погонах я не буду. Хотя и понимаю теперь, почему молодежь «косит» от службы, — с горечью сказал он Алеше. — Единственно, чем могу помочь, — это устроить тебя здесь на работу в оборонку, чтобы дали отсрочку. Если не сможешь то же сделать у себя, вышлю денег на дорогу.

Артём Сергеевич положил трубку, и у него был такой хмурый вид, что это заметила вошедшая Варя.

— Кто звонил? — встревоженно спросила она. — Дурные новости?

— Ничего хорошего, — ответил он. — Это Алеша. Его в армию призывают.

— А что плохого? Его там человеком сделают, — небрежно бросила Варя. — И вообще, чего ты так близко к сердцу его дела принимаешь?

Сказанное, а вернее, ее тон, больно задели Наумова.

— Как же мне не переживать за него? — сердито ответил он. — Тебя же заботят Танечкины дела.

— Тоже сравнил, — пожала плечами Варя. — Танечка моя племянница. Близкий нам человек. А кто тебе Алеша? Ты же не признал Лену дочерью.

— Как ты можешь… говорить такое… — аж задохнулся от возмущения Наумов. — Ты ведь хотела усыновить его после рождения! А теперь он для тебя никто?

Он вскочил с места и возбужденно заходил по комнате. Варя испуганно смотрела на мужа, не понимая, что с ним происходит. Так же внезапно Артём Сергеевич остановился.

— Оставь меня, а то могу наговорить лишнего, — хмуро бросил он ей, с трудом сдерживая гнев. — Мне надо доработать статью и отвезти к редактору.

Никогда еще Артём Сергеевич не испытывал к Варе такого отчуждения. Надутый вид жены тоже свидетельствовал о том, что его слова ее сильно задели и размолвка на этот раз обещает быть серьезной.

* * *

Статья Наумова, в которой он обвинял власть предержащих в моральном разложении общества, как главной причине всех постигших его бед, была опубликована в центральной оппозиционной газете народно-патриотических сил и вызвала бурю откликов. В редакцию газеты его привел сотрудничавший в ней Царев и, хотя это издание придерживалось националистических взглядов, коих в статье не было, ее сразу дали в очередной номер из-за острой и обоснованной критики власти.

— Ну, ты и молодчина! Редакция в восторге, а главный просил меня передать тебе благодарность, — довольным тоном сообщил другу об успехе его статьи Владимир Иванович. — Читатели засыпали их одобрительными письмами, а противники уже дали злобные отклики. Это повысит тираж газеты!

— Поблагодари его от моего имени за то, что дал довести до читателей соображения, которые не решились опубликовать другие, — ответил Артём Сергеевич. — Побоялись критиковать телевидение за «рекламный террор» и оболванивание людей разными шоу и азартными играми, за пропаганду насилия и бездуховности. А мои требования по выплате гражданам доли от эксплуатации естественных богатств страны отклонили начисто.

— Теперь убедился, что мы одни стоим на страже интересов русского народа, — подхватил Царев. — А другие продают их. Остальные крупные газеты куплены олигархами. Они никогда не поместят не только предложения отдать что-то народу, но и твои обвинения насчет «прокручивания» бюджетных денег, так как на этом наживаются их же банки.

— Но газета станет лучше и популярнее, если будет отстаивать интересы не только русских, но и других граждан федерации, — заметил Наумов. — И потом, я не верю, что олигархи так уж заинтересованы в «прокручивании» казны, из-за которого повсюду задерживают зарплату и происходят массовые протесты. Ведь у них и без того колоссальные доходы!

— Ты не представляешь патологическую жадность и бездушие этих людей, — с ненавистью произнес Царев. — Они подгребают под себя что только могут. А народ считают быдлом, которое все вытерпит.

В том, что его друг прав и статья задела интересы очень влиятельных сил, Наумов убедился, когда раздались телефонные звонки с угрозами. В течение недели они беспокоили их с Варей днем и ночью. «Советы», которые давали ему, сводились к следующему:

— Сиди, старик, на печи и не лезь туда, куда тебя не просят. Тогда спокойно доживешь свой век. Не будоражь народ! Ишь, какой оракул нашелся.

Варе же «доброжелатели» рекомендовали:

— Посоветуйте мужу заниматься своим делом. Он у вас — большой ученый, а политика — дело грязное. Не будет в нее лезть — вы в безопасности. Если не послушается — пеняйте на себя!

Но Наумов был не робкого десятка, и эти звонки лишь еще сильнее его «заводили». Его аж трясло от негодования.

— Им меня не запугать! — решительно заявил он Варе. — Эти шакалы, наверное, судят о людях по себе. То, что я растревожил осиное гнездо, свидетельствует о необходимости довести мои предложения до сознания народа. Они этого как раз и боятся!

— Это верно, дорогой, — согласилась жена, но удрученно добавила: — А раз так, то они постараются заставить тебя молчать. Ты сознаешь эту опасность?

— А как ты думаешь? Конечно, — подтвердил Артём Сергеевич. — Но кто тогда встанет на пути у негодяев, если все будут их бояться? Мне же не так страшно, как другим. Моя жизнь фактически прожита.

— Что такое ты говоришь? — запротестовала Варя. — Жизнь еще принесет нам много радости! Мы разве не отправимся в круиз вокруг Европы?

— Обязательно отправимся, когда получу гонорар за французский перевод книги. А мне вот-вот его выплатят, — успокоил жену Наумов. — Помирать я еще не собираюсь, но и сдаваться тоже. Не так страшен черт, как его малюют!

— Тогда я извещу Мишу, что мы составим им компанию, — обрадовалась Варя. — А то они уже собрались подавать документы без нас. Раз ты, дорогой, твердо решил ввязаться в эту драку, нам тем более необходимо укрепить здоровье и запастись положительными эмоциями.

* * *

Зима в том году была холодной, и поэтому казалась особенно долгой. Апрель тоже не радовал хорошей погодой, и, отправляясь в долгожданное путешествие вместе с Полуниными, Наумовы заранее предвкушали удовольствие от посещения Южной Европы, где уже было солнечно и жарко. Но поначалу их ожидания не оправдывались.

Калининград, откуда отплывал круизный лайнер «Астра-2», встретил путешественников пронизывающим штормовым ветром. Было пасмурно, холодно, и моросил дождик. В путь отправились с большим опозданием из-за того, что многочисленную группу пассажиров не сажали на теплоход по вине турфирмы, которая вовремя не произвела оплату. В результате было нарушено расписание прохода через Кильский канал, и капитан отменил заход в порт Гамбург.

Однако плохое настроение пассажиров из-за плохой погоды и этих накладок улетучилось благодаря комфортному отдыху на корабле, еще до прибытия в Амстердам, знаменитый своими каналами и «Улицей красных фонарей». И впечатления от этого портового города, который справедливо считался голландской Венецией, превзошли все ожидания.

— До чего же красив, богат и благоустроен этот город, — восхищенно сказала Варя, когда их группу повезли на катере по каналам на экскурсию. — Не правда ли, он выгодно отличается от Венеции ухоженностью и прекрасным состоянием домов?

— И не только этим, — согласился с женой Наумов. — Ты заметила, какая чистая вода в каналах? Видишь, сколько людей ловят рыбу?

Поразило их в Амстердаме и невиданное доселе количество велосипедов, которыми предпочитало пользоваться местное население и, разумеется, «Улица красных фонарей». Этот квартал, протянувшийся вдоль канала в центре города они посетили самостоятельно, уйдя с корабля вместе с компанией любопытных после полуночи. Их друзья Полунины, умаявшись после дневной экскурсии, рано легли спать.

Несмотря на позднее время, набережная и примыкающие к ней улочки были запружены местными жителями и туристами. Было многолюдно, но толпа вела себя пристойно, и не возникало никаких эксцессов. Так же, как и в Брюсселе, проститутки сидели и стояли, поигрывая бедрами, в витринах домов. Поражало лишь огромное количество как «живого товара», так и сексшопов с шокирующими порнографическими муляжами и действующими моделями.

— Ты посмотри, какие они красотки, и почти все молоденькие! — с блеском в глазах отметил Наумов. — И такса меньше, чем в Москве. Всего полтинник!

— А ты откуда это знаешь, старый распутник? — шутливо спросила жена, но было заметно, что она немного ревнует. Несмотря на почтенный вид и наличие спутницы, «жрицы любви» делали ему приглашающие жесты.

— Кто же в Москве этого не знает. Проституток понаехало столько, что предложений хоть отбавляй, — с усмешкой взглянул на нее Артём Сергеевич. — Но я и в молодости брезговал шлюхами, а сейчас тем более. Слишком стар!

— Не пудри мне мозги, — рассмеялась Варя. — Будто я не вижу, как ты на них смотришь. Вот как раз старым и подавай молоденьких!

Если Амстердам им очень понравился, то столица Голландии немного разочаровала своей обыденностью. В Гааге во всем ощущались благоустроенность и богатство страны, но и только. Зато, когда возвращались в Амстердам, большое впечатление произвели прекрасные песчаные пляжи, которые тянулись вдоль всего побережья.

Наумовы никогда не были в Англии. Они давно мечтали увидеть Лондон, но не считали его лучше Парижа, и потому впечатление превзошло все ожидания. Этот огромный мегаполис был не только необычайно величественным со старинным Тауэром, Вестминстерским дворцом и «Биг Беном», с современными офисами делового Сити и знаменитыми мостами, площадями и памятниками. Здесь царила атмосфера доброжелательности и гостеприимства, что поражало, ибо британцев привыкли считать холодными и чопорными.

— Вот уж не думал, что в Лондоне жить приятнее, чем в Париже, — удивленно заметил Артём Сергеевич. — Здесь полно разноплеменного люда, и англичане относятся к иностранцам получше, чем французы.

— Я тоже обратила на это внимание, — подтвердила Варя и с усмешкой добавила: — Недаром здесь подолгу жили Карл Маркс и Ленин. Даже Герцен.

В столице Великобритании они пробыли один день, но, отплывая от белых скал Дувра, остались довольны, что повидали главные достопримечательности Лондона, включая всемирно известный музей мадам Тюссо. И самое большое впечатление на них произвели не восковые фигуры, среди которых был даже Гитлер, а поездка в открытых вагончиках по подземелью, где манекены, как живые, показывали исторические сцены казней и прочие ужасные зрелища.

Дальнейшее плавание было чудесным. Когда подошли к берегам Франции, установилась теплая солнечная погода, и уже можно было загорать и купаться в бассейне. В Гавре царило лето, и на экскурсии туристы отправились налегке. Многие, в том числе и Полунины, укатили в Париж, но Наумовы предпочли съездить в долину Луары, где было множество средневековых замков.

В Португалии самым интересным, конечно, явилось посещение ее столицы — Лиссабона. Старинный, когда-то богатейший город был очень красив, в чем они убедились, совершив пешую прогулку по узким средневековым улочкам и глядя на его панораму с самой высокой точки. Однако наибольшее впечатление у них оставила экскурсия на Кабо Рока — самый западный мыс Европы. Стоя на краю обрыва, с которого открывался вид на безбрежный океан, обдуваемые ветрами Атлантики, туристы испытывали таинственный магнетизм, позвавший в далекий путь Васко да Гама и других отважных мореплавателей.

В Испании, не считая Кадиса, куда зашел их круизный лайнер, они побывали только в одном крупном городе — Севилье, но впечатление осталось ярким и незабываемым. Этот город сплошных дворцов утопал в цветах и пышной тропической зелени. Разочаровала Наумова лишь речка Гвадалквивир, оказавшаяся весьма невзрачной. Он с детства представлял ее иначе, помня слова известного романса: «Ночной зефир струит эфир… шумит… Гвадалквивир».

Конечным пунктом круиза был испанский остров Пальма-де-Мальорка. Этот мировой курорт напоминал Сочи, но располагал международным аэропортом, превосходящим даже московские. Городок ничем особым не отличался, кроме старинной крепости на вершине невысокой горы, и запомнился невыносимой жарой и тем, что они с Полуниными целый день, почти до вылета, купались в море, которое у берегов этого острова было на редкость соленым.

* * *

После наполненных ветром морских переходов и изнуряющей жары острова Пальма-де-Мальорка неспешные прогулки по тенистым березовым рощам вокруг дачного поселка доставляли Наумовым особое удовольствие. «Тихая охота» по-прежнему была страстью обоих, в июне уже появились первые грибы-колосовики, и в субботу они решили обойти знакомые опушки, так как сосед, тоже заядлый грибник, набрал накануне два десятка белых.

— На неделе люди находили и побольше моего, — сообщил он им, когда разгружали машину. — Но уже вокруг все вытоптали. Вы вряд ли чего отыщете.

Наумовы на это лишь улыбнулись, так как были уверены: если еще растут колосовики, то пустыми домой не придут. Они знали все места, где попадались белые грибы. А про Варю шутили, что она может их найти даже под землей. И на этот раз, походив пару часов по лесу, сумели набрать полные корзинки. Белых было всего около десятка, зато крупные и не червивые. И нашла их все Варя. Но Артём Сергеевич тоже внес свой вклад, отыскав в высокой траве большую колонию лисичек.

Солнце стояло уже высоко в небе, когда, подустав, они решили передохнуть. Наумов нашел поваленную березу и, усевшись на ее толстый ствол, позвал жену. Во время круиза и когда вернулись домой, у них не было серьезных размолвок, хотя оба ощущали, что исчезло прежнее взаимопонимание. Они сидели, вдыхая напоенный ароматом трав воздух, и молча наслаждались щебетанием птиц.

— Еще вчера хотела у тебя спросить, но забыла, — сказала Варя. — На что тебе понадобились деньги, которые лежали в «общаке»? Я в него полезла, а там пусто.

«Ну вот, теперь не избежать ненужных объяснений», — недовольно подумал Артём Сергеевич. «Общаком» у них назывался бумажник, в котором хранили наличные деньги. Взяв оттуда все, что было, он рассчитывал пополнить его со своего вклада в Сбербанке, но не успел это сделать.

— Отослал Алеше, — честно признался он. — Чтобы не призвали в армию, он устроился на авиазавод и получает так мало, что не хватает даже на дешевые сигареты. Решил поддержать его на первых порах.

— Напрасно ты это сделал. Бросил бы курить, — криво усмехнувшись, сердито сказала Варя. — Теперь он, взрослый уже мужик, сядет тебе на шею. — Артём Сергеевич ничего не ответил, лишь несогласно мотнул головой, и она добавила: — Только не думай, что мне жалко денег. И не в том дело, что Лена и ее детки — чужие нам люди. Я готова помочь и чужому человеку, попавшему в беду. Дело в том, что мы их нисколько не интересуем. И о нас вспоминают лишь тогда, когда что-то понадобится.

Наумову не хотелось с ней объясняться. В лесу было так чудесно! А у них из-за этого уже была серьезная размолвка. Его отношение к «сибирской дочери» и ее детям было сложным, но он не мог считать их чужими. Варя, сама того не ведая, разбередила его старую рану. Поэтому он просительно сказал:

— Не вмешивайся в наши отношения, раз для тебя они чужие. Говоришь же сама, что денег тебе не жаль. А я на них трачу немного.

— Хочешь сказать, что тебе они не чужие? Тогда почему не признаешь Лену своей дочкой? — обрушилась на него жена. — Пора кончать эту неразбериху!

— У меня для этого есть основания! — вспылил, поднимаясь, Артём Сергеевич. — И анализы ДНК скорее всего подтвердят мою правоту.

— Тогда почему ты с ними нянчишься? — непонимающе посмотрела на него жена. — Зачем помогаешь?

— А зачем ты и все остальные помогли Лене, когда она здесь появилась? Ты все уже забыла? — гневно спросил Наумов, и сам же ответил: — Она нуждалась в помощи, и было просто бесчеловечно опровергать слова ее умершей матери.

— Ну а сейчас что мешает сказать Алеше, что ты ему не «деда»? — стояла на своем Варя.

— Неужели ты не понимаешь, что парня, который и так некрепко стоит на ногах, это убьет? — возмутился Артём Сергеевич. — Отец от него отвернулся, а теперь и мне дать ему под зад коленкой? Ты ведь заботишься о Танечке, хотя ее любят родители!

Сказав это, он и не думал, что заденет жену за живое.

— Танечка порядочная девушка, а Алеша — темная личность! — вспылила Варя. — Ты о нем ничего не знаешь, а не только — внук он тебе или нет. Я боюсь впускать его в дом, и прошу не приглашать к нам больше!

— Вот даже как? — окончательно вышел из себя Наумов. — Не думал, что ты можешь быть такой черствой! Неужто мы перестали понимать друг друга? — Усилием воли он взял себя в руки и, глядя ей в глаза, твердо заявил: — Я не оставлю без помощи и Алешу, и Лену с другим ее мальчишкой, если им она понадобится. И выяснять ничего не буду! Потому, что сам не хочу этого. Ты должна понять, что они мне — не чужие! Иначе мы дальше жить не сможем.

У него задрожал голос, и это, видно, смягчило Варю.

— Ты только не ставь ультиматумов! Посиди тут, остынь, — глухо произнесла она, поднимая с земли корзинку. — Подумай, стоит ли нам из-за них так напрягаться. А я пойду. До дома уже недалеко. — Варя сделала пару шагов и обернулась. — Может, я чего-то недопонимаю, — примирительно сказала она, и в ее серых глазах блеснули слезы. — Наверно, поздно нам с тобой расставаться.

Происшедшая ссора была самой серьезной за всю их совместную жизнь, и эти разногласия казались Артёму Сергеевичу непримиримыми. «Неужели мы можем стать чужими и разойтись после стольких лет взаимной любви и согласия? Неужели сможем жить друг без друга? — недоуменно думал он, чувствуя, как душу переполняет горечь и щемит сердце. — Но уступить ей сейчас, значит, сфальшивить, чего я никогда не делал. Смогу ли тогда уважать себя?»

Так он сидел еще долго в одиночестве, одолеваемый грустными мыслями, которые терзали его душу. Наумов не знал еще, как поступит, чем кончится размолвка с самым дорогим для него на этом свете человеком, но твердо сознавал одно: изменить себе не сможет и постарается дожить, сколько ему отпущено Богом, в мире со своей совестью.