Глава 30. Становление

Очередной конкурс красоты на звание «Мисс Россия» планировался в августе, но но финансовым причинам состоялся лишь в конце сентября, в разгар бархатного сезона. К теплому еще морю съехались не только любители стройных женских фигур и очаровательных мордашек, но и деловые люди со всего мира, заинтересованные в пополнении и обновлении топ-моделей.

Не последнюю роль в перенесении сроков сыграл затянувшийся спор: между организатором этого шоу, крупным рекламным концерном, действующим вместе с зарубежными партнерами, и Горным банком, одним из основных спонсоров. До последнего момента спор этот угрожал сорвать разрекламированное мероприятие и вызвать скандал — вот-вот все просочится в прессу…

Роль победительницы заранее отдана креатуре концерна, но Кирилл Слепнев, представитель банка, настаивал на объективном подходе, уверенный в превосходстве Даши над всеми претендентками. В противном случае угрожал аннулировать соглашение, невзирая на потери для банка.

Все решил хитроумный маневр концерна. Обещав отдать Даше второе место — «Вице-Мисс России», — ей предложили подписать годичный контракт: выездная работа за границей на более чем выгодных условиях. От такой удачи трудно отказаться! Даша была счастлива, и Кирилл, скрепя сердце, — он-то мечтал только о ее победе — уступил организаторам.

Конкурс красоты всегда яркое, праздничное зрелище. В концертном зале фешенебельной гостиницы, переполненном состоятельной, праздной публикой, блистали на сцене российские девушки — одна лучше другой. Но равной Даше среди них не было. Избранная «Мисс России» блондинка внешне мало чем ей уступала, но интеллект ниже и, главное, нет того обаяния, каким обладала Даша — двигалась ли, говорила, просто улыбалась…

Это отметили все, в том числе и менеджер ее фирмы Гаррик, — он присутствовал на конкурсе вместе с женой Ритой, воспользовавшись командировкой для отдыха.

— Поздравляю, Дашенька! — Он сопроводил ее влюбленным взглядом. — Любовница президента концерна тебе в подметки не годится! Однако и второе место в такой продажной обстановке — это победа!

Вчетвером сидели за столиком в ресторане, на банкете в честь окончания конкурса; у всех превосходное настроение. К Даше то и дело подходили незнакомые люди, выражали свое восхищение, поздравляли. Заметив, что ее это тяготит, Гаррик весело предложил:

— Нам так покоя не дадут. Пойдем-ка, Вице-Мисс, потанцуем! Окажи мне честь!

Кирилл пригласил Риту, и они все вышли из-за стола и присоединились к танцующим. Возбужденный общим вниманием, нежно прижимая к себе Дашу, Гаррик горячо прошептал:

— Я, конечно, рад твоему успеху, но мне очень жаль с тобой расставаться! Ведь с тех пор, как исчез Петя, я не терял надежды, что ты обратить на меня внимание.

— Рассчитывал, что соглашусь войти в твою «шведскую семью»? — пошутила она. — Напрасно! У меня есть более заманчивое предложение.

— Ты Кира имеешь в виду? — не скрывая презрения, усмехнулся Гаррик. — Он говорил, что намерен на тебе жениться.

— А что, у тебя возражения? Завидуешь?

— Вот уж нет! Кому завидовать? Он как мужик ничего не стоит, да и не любишь ты его. Мои шансы возрастают!

— Напрасно ты так уверен! — Даша была шутливо настроена. — Думаешь, других претендентов не найдется?

Однако самонадеянный Гаррик не сдавался:

— Конечно, желающих найдется хоть отбавляй. Но попадется ли стоящий — это еще вопрос! И охота тебе, Даша, продаваться? — И призывно взглянул на нее жгучими глазами. — Живи в свое удовольствие! Ты теперь будешь материально независима.

— А что, стоит подумать! — беззаботно рассмеялась Даша. — Но ты заранее рассчитывай! — весело поддела она его. — Я не из тех, кто покушается на дружную семью, тем более «шведскую». Мне вполне достаточно одного, своего мужчины.

Совершеннолетие Юлии Яневич праздновалось с поистине сибирским размахом. Дом полон гостей, преобладала молодежь — товарищи по институту, школьные друзья. Длинный стол, во всю комнату, ломился от угощения; особенно красиво выглядели целиком помещенные на длинные блюда молочный поросенок и нарезанная крупными кусками отварная белуга; на холодной террасе морозились противни с коронным сибирским блюдом — пельменями.

На все это Льву Ефимовичу пришлось потратиться, но он мог себе это позволить — доходы от прииска непрерывно росли и уже стали приносить акционерам немалые дивиденды. По этому вопросу за столом — уже были произнесены все обязательные тосты — между деловыми партнерами завязался спор; больше всех горячился президент банка Проминвест.

— Я был и остаюсь противником выплаты дивидендов! Показывать прибыль сегодня невыгодно из-за непосильных налогов, — убежденно заявил он. — Нужно все расходовать на оплату труда и на производство.

— Но откуда возьмутся тогда доходы акционеров? — наивно поинтересовался какой-то студент. — Если все будет потрачено, им же ничего не останется!

— Есть много способов компенсации. Основной — в виде оплаты разного рода фиктивных услуг, — снисходительно объяснил банкир. — Так все сейчас уходят от грабительского налога на прибыль. Подоходный платить выгоднее.

— А разве так можно? Это же нечестно! — удивилась подружка Юли, румяная, как сдобная булочка, курносенькая студентка.

Банкир промолчал; вместо него ей ответил Петр:

— Не только нечестно, а и незаконно! Но, к сожалению, так сегодня поступают многие, чтобы уйти от уплаты несправедливого налога на прибыль. — С укоризной взглянув на банкира. — Однако мы, хотя некоторые члены совета против, решили строго следовать закону, не укрывать прибыль и начислять дивиденды на акции.

— Но почему, если это невыгодно? — удивился все тот же студент.

— Потому, что те, кто укрывают от налога прибыль, думают только о себе, не заботясь о своих согражданах, — терпеливо объяснил Петр. — О тех, на чьи нужды идут налоги. Откуда тогда взять средства на пособия, на развитие экономики, науки, искусства?

Увидев, что банкир, сделав протестующий жест, приготовился возразить, вмешалась Юля:

— Знаете, хватит серьезных разговоров! Давайте веселиться! Приглашаю всех желающих в гостиную — танцевать!

Все шумно поднялись из-за стола и под водительством Юли перешли в соседнюю комнату. Пока друзья возились у магнитолы, выбирая любимые хиты на дисках и кассетах, она села за фортепиано и заиграла — великолепное попурри из модных мелодий.

Потом танцевали все — гремел музыкальный центр; около виновницы торжества выстроилась очередь из кавалеров, первый — Глеб. Однако Юля, вежливо извинившись перед ним и остальными, ушла в столовую — там еще не утихал спор — подошла к Петру.

— Ты не забыл, что у меня день рождения? Пойдем танцевать!

— Прости, Юленька! — опомнившись, сразу поднялся он и, все еще разгоряченный спором, смущенно добавил в оправдание: — Ну никак не могу у некоторых пробудить совесть!

Они втиснулись в ряды танцующих, и, тесно прижавшись друг к другу, сразу отрешились от всего окружающего, остальным претендентам стало ясно: соперничать тут бесполезно. Понял это и Глеб; бурно переживая свою неудачу, вернулся в столовую, где его деловые партнеры продолжали откровенно обмениваться мнениями. Думая совсем о другом, в разговоре не участвовал, лишь молча пил, не закусывая.

Родители Юли, отдавая предпочтение Петру, до сих пор и в Глебе признавали достойного претендента на руку дочери. Но этот день все изменил. Расстроенный Глеб потерял над собой контроль и напился до такого состояния, что окончательно все испортил. А затем произошло и скандальное и смешное. Почувствовав дурноту и уже плохо соображая, Глеб, вместо того чтобы отправиться в туалет, решил выйти на свежий воздух. На террасе у него начался сильный приступ тошноты и его вывернуло на газеты, которыми были прикрыты противни с пельменями. В довершение, ослабев, он присел на кушетку, где находился праздничный сладкий пирог, и, смяв его, сразу уснул.

В таком состоянии его обнаружила домработница Яневичей. Всплеснув от ужаса руками, позвала хозяйку. Раиса Васильевна, конечно, сильно огорчилась, что пропало любовно заготовленное угощение. Но она была мужественной женщиной: велела выбросить испорченное Глебом и пошла сказать, чтобы забрали в дом его самого, пока не замерз на террасе.

На горячее срочно были зажарены отбивные, и гости остались в неведении о происшедшем с Глебом конфузе. Однако его мужской авторитет у Яневичей с тех пор был перечеркнут, и о том, чтобы с ним породниться, уже не могло быть и речи.

Непредсказуемая судьба до сих пор, казалось, благоволила к Глебу Сытину и вот теперь неожиданно от него отвернулась. В эти же ноябрьские дни из следственного изолятора сбежал Константин Башун. Удачный побег, хорошо подготовленный, оплатили друзья на воле. Стража напилась, якобы по случаю праздников, и он улизнул, оглушив охранника и переодевшись в его одежду.

— Ну вот, убедился, что мы не бросаем друзей в беде? — с самодовольной усмешкой заявил ему Гладких, встречавший его на своей машине. — Немало это нам стоило бабок, но знаю — за тобой не пропадет!

— Боялись, наверно, что мусора меня расколют, — недоверчиво пробурчал Костя, но, заметив, что его спаситель обиженно поджал губы, спохватился: — Да ты, Серега, не бери всерьез! Шучу на радостях. Само собой, отслужу вам за милую душу!

— Ладно, только шути полегче, — примирительно произнес Гладких. — Поедем ко мне, бухнем! И решим, что тебе делать дальше.

«Будто не знаю — все уже вами за меня решено, — мысленно усмехнулся Башун. — Ну и хитрый, падла! Но и я не фраер».

Подъехали к дому начальника партии, выждали, пока улица опустела, быстро поднялись в его квартиру. Очень довольный, что их вроде вместе не видели, Сергей Иванович предложил:

— Иди, Костя, прими душ, полезно после тюряги. А я тем временем метну на стол. Сейчас дам тебе какую-нибудь одежонку.

Башун охотно пошел в ванную, а Сергей Иванович достал заранее приготовленные одежду, деньги и документы. Одежду отнес Косте, а документы и пачку денег положил на стол в комнате. Затем отправился на кухню, достал из холодильника бутылку водки, батон колбасы, рыбные консервы, банку с маринованными огурцами. Аккуратно нарезал хлеб и колбасу, вынул из шкафа посуду и приборы.

— Так вот что я тебе скажу, Костя, — тоном, не допускающим возражений, начал Гладких, когда тот уселся напротив него за кухонный столик. — Отсюда тебе временно придется слинять. Иначе снова посадят!

— Ну и куда вы меня сховаете? — хмуро поинтересовался Башун. — Я понимаю — мое дело телячье.

— А ты сам как думаешь? Где это сделать лучше всего? — с усмешкой взглянул на него бывший начальник и сам же ответил: — Конечно в столице! В мегаполисе укрыться легче всего — это факт!

— Меня же в розыск объявят! Да и нет у меня там никого, — промямлил Башун, уныло склонив голову.

— Держи хвост пистолетом! Все будет о'кей! — ободрил Сергей Иванович. — Ты там станешь членом балашихинской группировки. Им нужны такие боевые ребята. Мы договорились. И документы у тебя новые.

— Значит, им киллеры нужны. Мокрухой придется заниматься, — безрадостно произнес Башун. — Под вышку меня подводите!

— Брось ты… — грубо выругавшись, оборвал его Гладких. — На это сейчас мораторий. Зато жить будешь как король.

Налил по полному стакану водки и провозгласил тост:

— Давай-ка хряпнем за твою свободу и удачу в столице! Главное — не тру хай!

Когда прикончили первую бутылку, Сергей Иванович предложил:

— А теперь пойдем, я тебя снабжу бабками и дам ксиву. Придется на время сменить шкуру.

Прошли в комнату; кроме денег и новых документов, Гладких вручил Косте железнодорожный билет.

— Сегодня же, ночным поездом отбудешь в Москву! — деловито приказал он. — Тебе немедленно нужно рвать когти! Ведь и ко мне могут наведаться.

— У меня здесь дельце есть. Должок нужно отдать, — угрюмо произнес Костя, отводя глаза. — Без этого не уеду!

— Ты что, охренел? — вскинулся Гладких. — Какие еще дела? Чтобы завтра тебя здесь не было!

— Ладно, не мандражируй, — поднялся из-за стола Башун. — Так и будет!

Взял и проверил свои новые документы, железнодорожный билет; прикинул, сколько в пачке денег, и с удовлетворенным видом спрятал ее во внутренний карман пиджака.

— Прощевай, Серега! Не поминай лихом! — небрежно бросил он, уходя. — Дай знать, когда понадоблюсь.

Свой «должок» он отдал в тот же вечер. Глеб Сытин только вернулся домой, и собирался поужинать, когда во входную дверь резко позвонили. Теряясь в догадках, кто это может быть, он посмотрел в дверной глазок. На площадке стоял мужчина в надвинутой на глаза меховой кепке и показывал запечатанный пакет.

— Это с почты. Вам заказное письмо, — сообщил он. — Вы Сытин будете?

— Я самый. Сейчас открою, — откликнулся Глеб, отпирая дверь. Он не узнал Костю Башуна и не успел ничего почувствовать, потому что тот, неожиданно выхватив марлевую салфетку, пропитанную едким раствором, закрыл ему лицо, и Глеб сразу потерял сознание. Убийца, не тратя зря времени, притащил его бесчувственное тело на кухню, открыл газ и уходя устроил поджог.

Когда прибывшим пожарным удалось затушить огонь, в изрядно выгоревшей квартире обнаружили труп — задохнувшегося хозяина. Небрежно проведенное следствие пришло к заключению: самоубийство. Никто из друзей и знакомых Глеба, в том числе Яневич и Петр, его гибель с Костей Башуном не связывали — еще не знали, что тот бежал из тюрьмы.

Если бы не трагическая смерть исполнительного директора Глеба Сытина, минувшее полугодие можно бы считать для «Алтайского самородка» вполне успешным. Предварительные итоги, подведенные бухгалтерией компании, превзошли все ожидания. За несколько месяцев удалось полностью рассчитаться за полученные кредиты и получить чистую прибыль, выражающуюся цифрами с многими нулями.

Добыча золота шла полным ходом, доходы компании стремительно росли, и, естественно, такими же темпами увеличивалось состояние ее владельцев. Перед ними встал неизбежный вопрос о том, как наиболее целесообразно распорядиться немалым и все увеличивающимся капиталом.

— Ты знаешь, Петя, президент Проминвеста настойчиво уговаривает меня запустить часть наших доходов на рынок ценных бумаг, — сказал компаньону Яневич, когда они после совещания директоров остались одни. — Может, он и прав: умелая спекуляция на этом рынке дает наибольший прирост капитала!

— А разве не он погорел, спекулируя на этом рынке в девяносто восьмом году? Верно говорят, битому неймется, — пожал плечами Петр. — И потом, разве у нас и без того малый прирост?

— Я тоже считаю, что для нас предпочтительнее надежно помещать свободные деньги, пусть и с меньшим доходом, — выразил солидарность с ним Яневич. — Но он прав в одном: капитал должен работать!

Помолчали, обдумывая эту проблему, и Петр, немного поколебавшись, решил высказаться.

— Давно хочу тебе признаться, Лев Ефимович, — со вздохом произнес он, — после того как мы наладили работу прииска, потерял я к ней интерес. Тянет домой, в Москву.

— Вот это новость! К папочке и мамочке под крыло? — усмехнулся Яневич, не скрывая обиды. — И что ты предлагаешь выход?

— Я подумывал организовать в Москве нашу дочернюю фирму, — признался Петр, — чтобы вела весь сбыт золота с партнерами по бизнесу, прежде всего с Горным банком. Но теперь, — сделав паузу добавил он, — у меня возникла другая идея.

Лев Ефимович с уважением и неподдельным интересом воззрился на молодого компаньона.

— Ну, Петя, ты не перестаешь меня удивлять своим зрелым умом! — оживленно откликнулся он. — Как я сам не додумался? А что еще?

— Когда мы начали зарабатывать столько денег, мне пришло в голову: а не приобрести ли нам в столице какое-нибудь предприятие по переработке сырья и изготовлению изделий из золота? Ведь это намного выгоднее!

— Здравая идея! — одобрил Яневич. — Но столичное предприятие дорого обойдется.

— Зато и связи с партнерами по бизнесу прочнее и выгоднее, чем на периферии. А заинтересованный в этом Горный банк нам поможет.

Снова оба замолчали, обдумывая, что предпринять для реализации этого замысла, пока Лев Ефимович не спохватился, взглянув на часы:

— Все! Уже поздно, пора нам закругляться. Вечером еще поговорим об этом.

Однако, когда приехали домой, неожиданно появилась новая, более приятная проблема.

— У нас с Юленькой возникла великолепная идея! — радостно улыбаясь, объявила за ужином Раиса Васильевна. — Это касается нашего отдыха на будущий год.

— Ну и что вы предлагаете? — снисходительно посмотрел на нее муж. — Какой-нибудь экзотический пляж?

— Что ты, намного интереснее! — с энтузиазмом воскликнула Раиса Васильевна. — Отдых на одном месте надоедает. Совсем другое!

— Ладно, Раечка, ты меня заинтриговала, — добродушно улыбнулся Яневич, с любовью глядя на жену. — Говори, что вы задумали!

Раиса Васильевна сделала паузу и объявила:

— Мы решили отправиться в круиз на комфортабельном многопалубном лайнере вокруг Европы. Прекрасные условия для отдыха. Посетим шесть стран: Германию, Голландию, Англию, Францию, Португалию, Испанию. Побываем в Лондоне и Париже! Разве это не чудесно?

— Звучит заманчиво! — согласился Лев Ефимович. — А на какой период это намечается? Летом у нас не получится разгар работ.

— Можем поехать весной, — успокоила его Раиса Васильевна. — И знаете, что предлагает Юленька? — добавила она, сделав паузу.

— Ну, и что? — вопросительно взглянул на дочь Яневич.

— Отправиться в круиз всем вместе! Ты, Петя, можешь ведь сделать своим такой подарок?

— Тогда у меня встречное предложение! — оживленно произнес Петр. — Приглашаю вас отпраздновать мой день рождения вместе с нами в Москве! Там встретим Новый год и обо всем договоримся!

Он обвел веселым взглядом семейство Яневичей, ставшее ему за это время родным. По их улыбкам понял — его предложение принято.

Решение о совместном путешествии вокруг Европы на круизном лайнере «Астра-2» было принято Яневичами и Юсуповыми на совместной встрече Нового года в Москве. Поскольку этот всеми любимый праздник совпадал с днем рождения Петра, в уютной квартире на Патриарших прудах собрались все его родные, за исключением семейства тетки Варвары Петровны, в полном составе отдыхавшего на горном курорте.

В отличие от Яневичей, проводивших за границей почти каждый отпуск, москвичи выезжали за рубеж редко. Предложение совершить такой замечательный круиз встретили с энтузиазмом. Правда, под вопросом участие профессора Розанова — у него на этот период намечалась поездка с циклом лекций по Дальнему Востоку. Что касается Оленьки и Нади, они, разумеется, были в восторге.

Раиса Васильевна и Юля, успевшие узнать в турагентстве подробности об условиях и маршруте круиза, охотно все рассказывали.

— Каюты комфортабельные — санузел, кондишн, — питание в уютных ресторанах, бассейны, сауны, тренажеры, — перечисляла жена Яневича. — Развлечения в пути на все вкусы: концерты, конкурсы, кино, дискотека, бары и даже казино!

— А в каких городах побываем? — спросила Вера Петровна. — Как проводятся экскурсии?

— В каждом порту ждут автобусы с гидами. Экскурсии выбирают заранее, — сообщила Юля. — Из Гамбурга — две, в Амстердаме — тоже, включая поездку в Гаагу. Из Дувра — одна в Лондон и из Гавра — в Париж. Затем заход в Лиссабон и Кадис, с поездкой в Севилью. И конец круиза — на острове Майорке.

— Лучше не придумаешь! — улыбнулась Светлана Ивановна. — Особенно если учесть, что никто из нас там никогда не бывал.

Некоторое время все оживленно обменивались мнениями о предстоящем путешествии, пока Вера Петровна, со свойственной прямотой, не задала внуку давно интересовавший ее вопрос:

— Неужели, Петенька, у тебя хватит заработанных денег, чтобы прокатить вокруг Европы всю нашу ораву? Это ведь сколько же надо валюты! Просто уму непостижимо!

— Ты, бабушка, хочешь, чтобы я раскрыл коммерческую тайну! — рассмеялся Петр, испытывая одновременно гордость и удовольствие. — Но раз тут все свои и, как я вижу, мой партнер не возражает, — посмотрел он на Яневича, — то скажу: для меня сейчас потратить эти пятнадцать тысяч долларов — не проблема. Такой я теперь капиталист.

— Ваш внук, Вера Петровна, открыл богатейшее золотое месторождение, — проникновенно произнес, обращаясь даже не к ней, а ко всем, Яневич. — И теперь законно пользуется плодами своего успеха, принося огромную пользу государству и народу, — мы честно платим налоги.

Обвел всех взглядом и с чувством добавил:

— Вы вправе гордиться, что вырастили такого отличного парня, и сегодня, в день его рождения, когда начнем праздновать, пожелаем ему не только здоровья и счастья, но и новых достижений!

В этот вечер за праздничным столом в адрес виновника торжества было высказано много добрых слов и пожеланий. Воздали должное и его родителям.

Весело встретив Новый год под бой кремлевских курантов, от души пожелали друг другу здоровья, удачи и счастья. К Яневичам отнеслись как к родным. Когда в третьем часу ночи они на такси возвращались в гостиницу, проводить их, кроме детей, вышла вся семья.

Кирилл Слепнев вновь встретил Новый год в компании с наркоманами. Проводив Дашу в зарубежную поездку по контракту и поняв, что вопрос о женитьбе повис в воздухе, он упал духом и вернулся к прежним привычкам. Более того, впервые вместе с ними «сел на иглу», желая наконец вкусить неземной кайф и забыть все огорчения.

Последнее время ему не везло во всем. С недавних пор появилось новое пристрастие — казино. Пользуясь тем, что отец, поощряя его желание жениться на Даше, регулярно давал немало денег «на представительство», Кирилл попытал как-то счастья в рулетке — нежданный крупный выигрыш. За этим стабильно последовали неудачи, но страсть к игре только возросла. В итоге он уже задолжал казино, но кредитом пользовался как сынок банкира.

Начав колоться задолго до боя курантов, наступление Нового года проспали; когда Кирилл очнулся от блаженного угара, шел уже второй час ночи. Вся их старая компания, лишь один новичок, его привела Марина, спала вповалку на пушистом ковре в комнате у Алика. Вид этой кучи обнаженных тел доставил бы удовольствие любителям порнофильмов.

Рядом с Кириллом, обнимая и бесстыдно закинув на него ногу, похрапывала очередная девушка.

Брезгливо оглядевшись и сбросив с себя ногу бесстыжей девки, Кирилл предался мрачным мыслям. Кайф уже прошел, душу наполнила тоска. Как там Даша? С кем встретила Новый год? — Он искренне скорбел, что валяется в грязи, вместо того чтобы быть рядом с ней. Уж конечно, кто-нибудь там есть… Мысленно представил себе эту сцену, страдая от ревности.

Разволновавшись и озлобившись, вспомнил другую, реальную сцену — он стал ее невольным свидетелем на днях в ГУМе. А увидел он там своего недруга Петра с красивой рыжеволосой девушкой. Весело переговариваясь, они делали покупки. Наверное, та самая дочка компаньона, на которой Петька собирается жениться… Вновь он испытал злобную зависть к бывшему другу. — И что бабы находят в этом тупице?

Возможно, если бы ладилось с Дашей, его не слишком волновали бы сердечные дела Петра, но на фоне собственных неудач, он вновь испытал непреодолимую потребность испортить ему песню, да так, чтоб хлебнул побольше горя.

Кирилл тяжело поднялся, зашел в туалет и на кухне, где пировали, налил себе для бодрости виски с содовой. Выпив, уселся за стол и стал обдумывать новую подлянку для Петра. За этим занятием его и застал хозяин. На Алика страшно было смотреть: и так маленький и мозглявый, он еще больше сгорбился и высох. Налив себе тоже немного виски дрожащими руками, удивленно спросил:

— Ты что это полуночничаешь, да еще один? Тоска взяла из-за Дашки? — догадался он. — Брось переживать! Не стоит того, хитрая сучка!

— Да я не об этом! — с досадой отмахнулся Кирилл, но вдруг сообразил — Алик ему пригодится. — Кого, по-твоему, я встретил позавчера в ГУМе? Этот друг тебе зубов стоил!

— Неужто Петька в Москве объявился? Ты же не об отце? Это правда, что он разбогател?

— Еще как! Дуракам везет! — злобно подтвердил Кирилл. — Вот я и думаю: что бы такое ему устроить, чтоб не так нос задирал? Может, подкинешь идейку?

— А что? Хорошая мысль! — мрачно сверкнув глазами, поддержал Алик. — Надо ему насолить! Что там зубы? У меня из-за него вся жизнь наперекосяк! Не отбей он у меня Дашку, может, все было бы иначе!

«Как бы не так, — мысленно усмехнулся Кирилл. — Ты уже тогда был законченным негодяем!» Вслух, как бы советуясь, произнес:

— Как думаешь, что, если и на этот раз сорвать ему женитьбу? Он здесь со своей невестой, а я ей — анонимное письмецо! Какой, мол, у нее жених, раз его Даша бросила накануне свадьбы. Подействует?

— Недурно придумано! — одобрительно кивнул Алик. — Всадишь ему нож в спину, как я тогда. Жаль, что Петька тогда выжил! — мстительно добавил он. — Но я ему свой должок еще верну!

С большим трудом, через отца, Кириллу удалось узнать, в какой гостинице остановился его деловой партнер — председатель совета директоров «Алтайского самородка» Яневич. А уточнить номера занимаемых его семьей апартаментов и паспортные данные постояльцев — это уже проще простого.

Не прошло и двух дней после Нового года, как на имя Юли пришло заказное письмо без подписи. В нем говорилось:

«Уважаемая Юлия Львовна! Совершенно случайно мы, москвичи, бывшие хорошие знакомые студента Петра Юсупова узнали, что он в очередной раз задумал жениться. И невеста — это Вы, Юля.

Ваши доброжелатели».

Казалось бы: какое нам до этого дело? Ведь мы с Вами совсем незнакомы. Но тот жуткий скандал, который произошел, когда э гот негодяй (а у нас нет для него другого слова!) якобы собирался жениться на Даше Волошиной, дает нам право предостеречь Вас от роковой ошибки. Мы уверены, что Вы до сих пор ничего не знаете, так как он наверняка все скрыл!

А произошло вот что. Петр Юсупов очень долго морочил Даше голову, уверяя, что обязательно на ней женится, хотя на самом деле у него и в мыслях этого не было. Дело в том, что его чванливая семья не считала ее ровней ему. Они, видите ли, происходят из потомственных князей, а Даша — из черного сословия, то бишь из крестьян.

Теперь понимаете, что ждет Вас, Юля, учитывая иудейское происхождение отца? Хотите, чтобы и с Вами он вел эту подлую игру, а потом поступил бы так же, как с Дашей? Ведь Вам, наверно, будет очень больно очутиться в таком же положении!

Решение, конечно, за Вами, и все же мы предупреждаем: не дайте обмануть себя этому «благородному» негодяю!

Прочитав письмо, Юля была поражена в самое сердце и долго плакала. Еврейские корни отца были и раньше причиной многих ее огорчений — и в школе, и в институте сталкивалась она с проявлениями антисемитизма. Поколебавшись, все же показала анонимку родителям.

— Гадость какая! — поморщилась Раиса Васильевна, прочитав анонимку и передавая мужу. — Кто-то хочет поссорить наших ребят — нашли самое уязвимое место. Это мог сделать только подлец! — заключила она. — Нет у меня к нему доверия!

— К анонимкам вообще не может быть доверия! — презрительно бросил Лев Ефимович — он уже просмотрел письмо. — Интересно все же, — немного растерянно взглянул он на женщин, — неужели Юсуповы действительно князья? Ни Петя, ни Михаил Юрьевич об этом даже не обмолвились.

— Ну и что из того? Какое это имеет значение? — запальчиво произнесла Юля. — Сословные различия и привилегии давно упразднены!

Однако Яневич был прагматиком.

— Росчерком пера не искоренишь предрассудки, впитанные с молоком матери, — трезво рассудил он. — Тем более аристократические дворянские традиции. Однако всерьез обсуждать эту грязь, — он брезгливо отложил письмо, — слишком большая честь для анонимщика.

Ласково посмотрел на огорченных женщин, успокоил:

— Не волнуйтесь преждевременно! Я все выясню из первоисточника. Может, Юсуповы и князья, но вся эта дрянь уже потому вранье, что оба — искренние и благородные люди.

Поговорить с Петром о подметном письме Льву Ефимовичу удалось лишь в последний день перед возвращением в Барнаул. До этого каждый занимался своими делами; только в это утро они встретились в офисе у банкира Слепнева, чтобы окончательно решить вопрос об инвестиции капитала «Алтайского самородка» в рекомендуемое им предприятие.

— Так вот, господа, какое сейчас положение, — Виталий Михеевич протянул каждому документы, размноженные на ксероксе. — Завод по переработке цветных металлов — клиент моего банка, мне все о нем известно. Старое московское предприятие, единственное в своем роде, с хорошо налаженными связями внутри страны и за рубежом.

Перевел дыхание и продолжал.

— Сейчас остро встал вопрос о его техническом перевооружении, а у государства, владеющего контрольным пакетом акций, нет для этого средств и оно намеревается его продать через аукцион. Вам все ясно?

— Да, бумаги содержат все нужные сведения. — откликнулся Яневич и озабоченно добавил: — Но где гарантия, что мы выиграем аукцион? Вряд ли нам хватит собственных накоплений.

— Ваши гарантии — это я! — с важным видом промолвил банкир. — Ваш депозит у меня быстро растет; если его не хватит, я вам добавлю. Но упускать такую выгодную сделку нельзя. Вы мне еще не раз спасибо скажете!

— Мы вам и неплохие комиссионные выплатим, — улыбкой ответил Лев Ефимович. — Будем считать этот вопрос решенным! Что от нас еще требуется?

— Пока ничего. У меня есть ваши полномочия. А об аукционе я вас своевременно извещу. Связь будем держать по факсу. — Встал и протянул им по очереди руку, давая понять, что совещание окончено.

Тепло попрощавшись с партнером по бизнесу, очень довольные результатами, Лев Ефимович и Петр вышли из офиса и сели в ожидавшую машину, предоставленную в их распоряжение Слепневым.

Дома на Патриарших прудах их уже ждали все домашние, собравшиеся на прощальный обед, — семья Юсуповых давала его по случаю отъезда Яневичей. Петр оставался еще на две недели, чтобы уладить учебные дела в институте. Когда машина подъехала к дому, Лев Ефимович попросил водителя немного задержаться.

— Поговорить надо, Петя, — мягко, но решительно предложил он. — У меня есть вопрос, который хотелось бы обсудить с тобой наедине.

Видя, что Петр внимательно слушает, так же мягко продолжал:

— Для тебя не секрет, что мы с Раисой Васильевной хотели бы, чтобы вы с Юленькой соединили свои судьбы. Если это случится, я без колебания передам свою долю в московском предприятии и ты станешь его единоличным владельцем. Тебя ведь это устраивает?

Проницательно взглянул на Петра и добавил:

— Тебе же не хочется возвращаться в Барнаул и тем более жить там. Такое решение, наверно, лучшее для всех нас. Разумеется, если ты любишь Юлю.

Воцарилось неловкое молчание, но длилось оно недолго — Петр не замедлил с ответом:

— Ну что же, сейчас я могу сказать, что готов жениться на Юле, если и она того хочет. Да, теперь уверен, хотя одно время мне казалось, что не смогу… Уж очень любил одну девушку.

— А почему вы с ней расстались? — невинным тоном спросил Яневич, решив не говорить об анонимке.

— Она предала нашу любовь, — коротко ответил Петр.

— В чем же она провинилась? Оказалась… неподходящей невестой?

— Даже более того! — в сердцах бросил Петр.

— А это правда, что твой отец — княжеского рода и счел ее для тебя неподходящей? — напрямик задал вопрос Яневич и попал в точку.

На этот раз Петр с удивлением на него воззрился: откуда ему это известно?

— Было и такое, — честно признался он. — Но расстались мы по другой причине. С этим отец примирился.

— А примирится ли отец с тем… — Лев Ефимович сделал паузу, дипломатично подбирая слова, — что у Юли смешанная кровь?

— О чем вы говорите, Лев Ефимович! — Только теперь дошло до Петра, в чем состоит его забота. — В русских столько кровей намешано — это ведь оздоровляет нацию.

— К моей нации сам знаешь какое отношение, — покачал головой Яневич. — Ты уверен, что не будет конфликта на этой почве?

— Абсолютно! — отмел его опасения Петр. — Все заботы отца о чести нашего древнего рода связаны только с физическим здоровьем и нравственной чистотой. — И с симпатией посмотрел на своего компаньона и будущего тестя.

 

Глава 31. «Наезд»

Аукцион по продаже завода «Цветмет» состоялся только в конце апреля. Для участия в нем в Москву прибыли Яневич и Петр Юсупов, хотя торг вел от их имени юрист Горного банка. Это практически вывело из игры отечественных конкурентов, решивших не состязаться с таким мощным соперником. Торг шел в основном между ним и зарубежными конкурентами, желавшими через подставных лиц завладеть заводом. Но инвестировать в Россию крупные капиталы за рубежом все еще побаивались — аукцион был выигран «Алтайским самородком» по сходной цене.

По этому случаю новые владельцы «Цветмета» организовали банкет в престижном ресторане «Прага». Для расширения и укрепления деловых связей в столице в роскошный «бразильский зал» ресторана, с видом на Арбатскую площадь, пригласили представителей власти и журналистов, влиятельных партнеров по бизнесу и даже конкурентов.

Выступавшие на банкете поздравляли новых владельцев с удачным приобретением, выражали уверенность, что в их руках старый московский завод обретет вторую молодость. Все отмечали большую роль в победе на аукционе мощной поддержки, которую им оказал Горный банк.

Лев Ефимович и Петр — их представил Слепнев еще в самом начале банкета — были немногословны, предпочитая слушать и изучать свое будущее окружение. Отвечая на поздравления, выражали надежду на плодотворное сотрудничество, заверяли, что приложат для этого все силы.

Зато Виталий Михеевич в коротком ответном слове более полно проинформировал о сложившейся ситуации, связанной с продажей «Цветмета».

— Та поддержка, которую мы оказали «Алтайскому самородку», обусловлена не только нашим взаимовыгодным сотрудничеством и уверенностью, что новые владельцы спасут завод от банкротства, — объяснил он с солидной неторопливостью. — Нельзя допустить, чтобы такое важное звено производства и сбыта золота попало в недобросовестные, а если прямо говорить, — в преступные руки!

Он остановился, как бы взвешивая то, что собирался сообщить этой серьезной аудитории, и так же неторопливо продолжал:

— Что там скрывать, это решение далось мне нелегко. Те, кто стремились завладеть заводом, требовали, чтобы мы отступились, использовали все средства давления, не брезгуя ничем.

— Угрожали вашей жизни? — подал реплику кто-то из журналистов.

— Был использован весь арсенал угроз, — нахмурился банкир. — От личных угроз мне и членам моей семьи до уничтожения имущества. Как известно, предупредительные терракты были.

— Это когда пострадал от взрыва магазин в здании, где у вас офис? — вспомнил журналист. — Следствие сочло, что это месть гангстеров директору.

— Так, видно, удобнее милиции, хотя они знают, что терракт был совершен против нас, в расчете на более солидные разрушения, — опроверг эту версию банкир. — Ближе подобраться к нам трудно — у нас сильная служба безопасности.

— Так, значит, вам известно, кто угрожает? — не унимался журналист.

— Разумеется. — Банкир посмотрел на него с легкой усмешкой. — Хороши бы мы были, если бы не знали своих конкурентов! Нам известна преступная группировка, стремящаяся установить контроль над сбытом цветных металлов. Об их «художествах» знают и в милиции.

— Вам необходимо официально заявить об этом! — безапелляционно заявил моложавый, но уже с солидным брюшком представитель мэрии. — Я лично возьму это дело под контроль! — с важным видом добавил он. — Можете спать спокойно.

— Я привык спать спокойно, несмотря на угрозы бандитов. Такова у нас пока криминогенная обстановка, — с достоинством ответил Слепнев. — Приходится принимать меры безопасности — дело привычное.

Многоопытный банкир, много раз успешно противостоявший шантажу бандитов, на этот раз переоценил надежность своих охранников. После банкета к подъезду ресторана был подан роскошный лимузин, один из телохранителей услужливо открыл перед Виталием Михеевичем заднюю дверцу — и в этот миг неожиданно выскочивший откуда-то человек в маске в упор расстрелял обоих из короткоствольного автомата. Бросил оружие и срывая на ходу маску мгновенно исчез за углом ресторана, растворившись в толпе на Старом Арбате…

Такого дерзкого убийства — в самом центре города, в присутствии многочисленных свидетелей — служба безопасности банка никак не ожидала. Трагическая гибель Виталия Михеевича Слепнева надолго омрачила жизнь новым владельцам «Цветмета»: был потерян сильный, влиятельный партнер.

Несмотря на траурное состояние духа, формальности вступления во владение контрольным пакетом акций завода потребовали заниматься делами. На следующее утро, когда Петр уже собирался выйти из дома, его остановил телефонный звонок.

— Я бы не позвонил тебе, если бы не ужасная кончина отца, которой ты стал свидетелем, — услышал он в трубке всхлипывающий голос Кирилла. — И мама меня попросила… Нам надо поговорить.

— Твой отец — наш партнер, немало помог нам в делах, — с сочувствием ответил Петр, сознавая невосполнимость утраты для Кирилла. — Мы с компаньоном, конечно, будем на похоронах. Тогда и поговорим.

— Там вряд ли это удастся… — Кирилл понимал, что другого случая восстановить отношения с бывшим другом у него не будет. — Нам нужна твоя помощь, находчиво, как всегда, соврал он, — а похороны только через два дня.

— Ладно, — согласился Петр. — Можно встретиться в офисе «Цветмета». Ты знаешь, где завод? — И сам ответил: — В районе метро Тульская — там каждый покажет. А я предупрежу охрану.

— Ты через сколько времени будешь на заводе? — уже деловито уточнил Кирилл. — Мне предстоит сегодня масса дел в связи с похоронами.

— Примерно через час, но ты не бери в голову, — успокоил его Петр. — Я там провожусь с бумагами до обеда, если не дольше.

И правда, бумажной волокиты оказалось столько, что когда в двенадцатом часу дня появился Кирилл, конца еще видно не было. Заметив, как Петр с унылым выражением лица рассматривает лежащую перед ним кипу документов, явно тяготясь этим занятием, визитер приободрился. Неужели не сможет и на этот раз околпачить бывшего друга?

Присев рядом с Петром и изобразив глубокую скорбь (которой на самом деле не испытывал, так как отныне считал себя очень богатым человеком). Кирилл с пафосом произнес:

— Я счел необходимым, так сказать, у еще не остывшего тела отца, который всегда тебя жаловал, предложить тебе, Петя, мировую. Знаю, что был не прав, поддавшись страсти, и раскаиваюсь в этом.

С убитым видом покачал головой и, как бы вспомнив, добавил:

— Но мне известно и то, что у тебя новая, счастливая любовь. Так давай все плохое оставим в прошлом! Пусть смерть папы нас помирит! Ты мне нужен.

Даже испытывая жалость к Кириллу, Петр не имел ни малейшего желания восстанавливать тесные отношения с предателем. Однако, чтобы в этот тяжелый момент его дополнительно не огорчать, ушел от прямого ответа:

— Насколько я знаю, вы с Любовью Семеновной в моей помощи не нуждаетесь. Финансовое положение Горного банка прочное; скоро все будет в твоих руках. Так чем я могу быть вам полезен?

— Ты же знаешь, я не смогу управлять банком, — с простодушным видом развел руками Кирилл. — Меня мошенники обведут вокруг пальца. Отец всегда говорил, что доверять никому нельзя.

— Уж не мне ли ты хочешь предложить роль управляющего? — Петр изумленно посмотрел на него. — Я ничего не смыслю в банковском деле!

«Так и знал, что дурак примет все всерьез», — усмехнулся Кирилл и вслух с фальшивым жаром произнес:

— Зато я тебе доверяю! Ты быстро всему научишься. Вот ведь какими большими делами уже ворочаешь…

Но Петр, чувствуя, что пора прекращать бесполезный разговор, решительно отказался:

— Благодарю тебя, и Любовь Семеновну за доверие, но из этого ничего не выйдет. Мне бы со своими заботами управиться. Мало того, что придется разрываться между московским заводом и золотым прииском, — надо еще институт окончить!

И все же расчет Кирилла оказался верным, взгляд Петра заметно потеплел.

— Ладно, не впадай в панику! — Он поднялся проводить бывшего друга. — Тебе, конечно, придется побороть свою лень, чтобы ты сумел заменить отца. Я со своей стороны помогу чем смогу. Мы ведь теперь с тобой деловые партнеры.

Знай Петр, какие за этим последуют осложнения, наверняка не поехал бы на кладбище. Но поначалу все шло как и положено в таких случаях. Похороны Виталия Михеевича Слепнева, хорошо известного и уважаемого в финансовых кругах, были организованы с большой помпой, все подъезды к Преображенскому кладбищу заняты дорогими иномарками бизнесменов; сотрудников банка и других провожающих в последний путь, рангом пониже, привезли на трех автобусах.

После отпевания в церкви по православному обычаю началась торжественная гражданская панихида. Под траурные мелодии большого духового оркестра многолюдная процессия двинулась к месту захоронения. Над свежевырытой могилой звучали хвалебные речи, а когда в нее опустили гроб и покрыли землей, образовался высокий холм из траурных венков и живых цветов.

Все это время Петр, вместе с Яневичем, находился в первых рядах провожавших, среди родных и ближайших сподвижников банкира. Глядя на скорбящих родных и друзей Слепнева, он по-человечески им сочувствовал, сам горько сожалея о потере симпатичного ему человека и надежного, полезного партнера. И вдруг это состояние тихой грусти мгновенно нарушилось — его словно током ударило…

В толпе провожавших произошло движение, передние ряды расступились, и к могиле подошла запыхавшаяся Даша. Возложив букет пунцовых роз, несколько секунд постояла молча, а затем подошла к вдове и Кириллу, выразила соболезнование, как близкий им человек. Петр стоял рядом и отчетливо слышал все, что она говорила:

— Я прямо из аэропорта, только что прилетела. Какое горе! — Всхлипнула, целуя Любовь Семеновну. — Виталий Михеевич был так добр ко мне, хотя я вам никто…

Глядя на Дашу, элегантную, ослепительно красивую даже в трауре, Петр был потрясен, растерян. Убедив себя, будто уже пережил в душе свою неудачную любовь, и изгнал из сердца предательницу, он вдруг с горечью осознал: нет, это не так… Она им никто, мысленно порадовался он; неужели Даша свободна?..

Его возбужденное состояние и то, как он не спускал глаз с внезапно появившейся красавицы, не прошли мимо внимания проницательного Яневича. Зная спокойный, уравновешенный характер Петра, он поразился происшедшей в нем перемене. «Неужели та самая девица? — осенила его верная догадка. — А что, очень может быть… Уж больно хороша!» Естественно, Льва Ефимовича это не порадовало; стараясь не показывать своей обеспокоенности, он небрежно спросил:

— Что это за красотка? Ты, Петя, с ней знаком?

— Это Даша, студентка иняза, — так и не отводя от нее взора, коротко ответил Петр. — Наша общая с Кириллом знакомая. Но я больше с ними не дружу.

— Очень красивая девушка — будто с обложки журнала, — заметил Яневич, пристально наблюдая за реакцией Петра. — Она не жена сына Слепнева?

— Я тоже думал, что они поженились, но похоже, это не так. — В голосе Петра невольно прозвучали довольные нотки. — Она и правда фотомодель; победила на конкурсе красоты.

— Постой! А не в эту ли девушку ты был раньше влюблен? — сделал вид, будто только сейчас догадался, Яневич, решив узнать правду. — Что-то ты с нее глаз не сводишь!

Вопрос застал Петра врасплох, он смешался, не зная что ответить.

— Разве? — промямлил он, мысленно ругая себя за потерю самообладания. — Просто давно не видел. А вообще-то… — он вдруг решил сказать правду, — да, это именно та девушка, на которой я собирался жениться.

«Похоже, у парня не все еще переболело, — удрученно подумал Лев Ефимович. — По-мужски я его понимаю. Но от этого не легче…»

— Ну что ж, у тебя недурной вкус, — заставил он себя пошутить. — Но сдается мне, у фотомоделей слишком большие претензии. Вот кто, уж наверно, заставляет мужей поволноваться!

Петр на это ничего не ответил и, казалось, больше Даше внимания не уделял. И она тоже ничем не показала, что заметила бывшего жениха. Яневич постепенно успокоился. Ничего, Петя парень разумный, понимает, что Юленька больше подходит ему в жены. А внешне она мало чем уступает этой красотке, — пожалуй даже поярче».

— Знаешь что, Петя? Хватит нам здесь томиться! — предложил он. — Воздали мы должное покойному, а теперь пора двигать отсюда! Ты ведь не собираешься на поминки?

По благодарному взгляду молодого человека, он понял, что тот настроен так же. Стараясь не привлекать к себе внимания, они потихоньку покинули кладбище.

В двадцатых числах мая белоснежный многопалубный круизный лайнер «Астра-2», пройдя Кильский канал, вышел в Северное море. Погода была ветреная и дождливая, немного штормило, но обе семьи — Юсуповых и Яневичей не уходили с носовой части палубы, защищенной прозрачным пластиковым ограждением. Дети с увлечением играли в «классики», а взрослые любовались вздымающимися волнами.

Не было среди них Степана Алексеевича и Веры Петровны. Хотя профессору удалось перенести свои лекции, в последний момент он приболел и жена, естественно, осталась за ним ухаживать. С турагентством договорились, что они отправятся следующим рейсом.

Произошли и другие накладки. Из-за большой задержки отправления в Санкт-Петербурге в связи с неправильным оформлением группы туристов опоздали с прохождением Кильского канала. По этой причине лайнер не зашел в Гамбург и посещение Германии не состоялось.

Но это не отразилось на настроении путешественников: каюты были комфортабельные, в уютном ресторане прекрасно кормили, в музыкальном салоне каждый вечер давали концерты, работали кинозал и бары; молодые до поздней ночи пропадали на дискотеке.

Вскоре погода стала улучшаться; когда к ночи пришли в Амстердам, было уже тепло и сухо. Уложив утомившихся девочек спать, взрослые, несмотря на позднее время, отправились осматривать город.

— Амстердам — когда-то один из богатейших торговых городов мира; знаменит своими каналами — весь изрезан ими наподобие Венеции, — рассказывал Михаил Юрьевич, когда шли пешком от причала к центру города. — Завтра поедем по каналам на катере, а сегодня нам нужно попасть в «квартал красных фонарей». Там интереснее всего!

— Это знаменитый район проституции, что ли? — усмехнулся Лев Ефимович. — Говорят, нигде в мире нет такого!

— А мы сейчас сами убедимся, правду ли говорят, — весело взглянул на него старший Юсупов. — Я его найду без труда — мне показали на карте.

Остальные ничего не сказали, но всем любопытно было взглянуть на необычную достопримечательность вольного портового города. В такой поздний час, казалось, всех — и местных жителей, и многочисленных туристов — интересует только этот квартал: движение шло лишь в его направлении.

Впечатление оказалось потрясающее — главным образом из-за масштабов и вседозволенности. Вдоль одного из каналов на прилегающих улочках теснились секс-шопы с шокирующе-бесстыдными витринами; в окнах домов зазывали клиентов молодые и красивые проститутки, вполне приличного вида. Наблюдать это зрелище экскурсанты долго не стали и поспешили вернуться на корабль.

Далее на протяжении всего путешествия яркие впечатления наслаивались одно на другое — начиная от холодных белых скал Дувра до южных красот утопающего в пышной зелени острова Майорка. В Лондоне, вместе с древним Тауэром, Биг-Беном и Вестминстерским аббатством, больше всего поразил Музей восковых фигур мадам Тиссо, причем не копиями знаменитостей, а изумительным историческим шоу в подземелье.

Когда из Гавра попали в Париж, как ни странно, наряду с Лувром наибольшее впечатление на них произвел новый современный район, построенный правительством Помпиду. Видимо, Эйфеле-ва башня, Триумфальная арка, собор Парижской Богоматери и другие исторические памятники уж слишком хорошо известны по фильмам, книгам, фотографиям.

В Португалии и Испании наиболее яркий след в памяти оставили экскурсии на мыс Кабо-да-Рока, самую западную точку Европы: там с высокой скалы любовались безбрежной далью Атлантического океана; редкостной красотой Севильи, с ее бесчисленными дворцами; тропической зеленью и воспетой в знаменитом романсе, но скромной на вид речкой Гвадалквивир.

Купаясь в открытом бассейне, нежась в шезлонгах на солнышке, все прекрасно загорели, а ежедневная утренняя зарядка на тренажерах помогла, несмотря на обильное питание, сохранить отличную спортивную форму. Дни путешествия таяли быстротечно и оно уже шло к концу, когда Петр и Юля чуть не поссорились. (К счастью, сумели сохранить самообладание и это не испортило радости путешествия.)

Молодые люди прекрасно между собой ладили, все время проводили вместе, до поздней ночи танцуя на дискотеке. Однако мимолетная встреча с первой любовью не прошла для Петра бесследно — Даша снова поселилась у него в мечтах, оттеснив Юлю на второе место Всякий раз, расставаясь перед сном, разгоряченная танцами, девушка ждала от него активных действий… Но Петр вел себя индифферентно — пожелает спокойной ночи и отправляется в свою каюту.

Сначала Юля объясняла это выдержкой, твердыми моральными принципами. Не хочет этого до свадьбы, думала не без сожаления, успокаивая себя и мучительно пытаясь заснуть. Так уж воспитан… Это хорошо, что Петя такой порядочный… Но раз за разом такое поведение Петра раздражало ее все более. Вспомнила анонимку, забеспокоилась всерьез.

Искренняя и прямая, Юля не умела долго носить в себе то, что ее мучило. В предпоследний день путешествия, когда в перерыве между танцами, они с Петром пили коктейли за столиком бара, она не выдержала:

— Скажи, Петя, честно: у тебя со здоровьем… все в порядке? — Потупила глаза и стала заикаться от смущения: — Т-ты как-то н-непонятно себя в-ведешь…

— Странный вопрос! — удивленно воззрился на нее Петр. — Разве я похож на тех, кто жалуется на здоровье?

— Дело не в силе! — продолжала Юля, не поднимая глаз. — Ты ведь мой жених, а поступаешь совсем не так… как все парни… — Сделала паузу и с обидой добавила: — Будто ты не испытываешь ко мне никаких чувств, кроме дружеских.

Не ожидавший такого упрека, Петр смешался.

— Нам нужно сдерживать свои чувства, Юленька, — сказал первое, что пришло голову. — До поры до времени…

— Не криви душой, Петя! — потребовала Юля, твердо решив узнать истину. — Скажи честно: почему у тебя ничего не вышло с первой невестой?

— Ах вот ты о чем! — вспыхнул Петр — только теперь до него дошла причина ее беспокойства. — Сомневаешься в моих способностях?!

Сгоряча чуть не ляпнул что-то обидное, но вовремя осознал — а ведь она права, все это время он и впрямь был с ней излишне холоден… Успокоился и решил открыть душу: пусть знает все, а там — сама решит…

— Вот что, Юленька, скажу тебе все как на духу, коли настаиваешь. — И отставил недопитый коктейль. — Хотя, наверно, и не следовало бы.

Юля молча подняла на него глаза, и он смущенно продолжал:

— В том, что слишком сдержан с тобой, — ты права, но причина не та, о которой думаешь. У нас с Дашей была большая любовь. Мы с ней были близки долгое время, и свадьба расстроилась совсем по другой причине… — Прервался, спросил сердито: — Надеюсь, ты поверишь мне на слово?

Она согласно опустила глаза, и Петр сказал главное:

— Думаю, все у нас с тобой было бы по-другому, если бы… на похоронах банкира Слепнева я не встретил ее вновь. Нет, ты ничего такого не думай, мы с ней даже не говорили!

С досадой передернул плечами и твердо заключил:

— Я и не думаю возобновлять с ней отношений! Но раз говорим начистоту… — и бросил на нее робкий взгляд, — признаюсь: моя любовь к ней не умерла. В этом все дело.

— Теперь понятно, — вяло откликнулась Юля, тоже отодвигая недопитый бокал и вставая. — Пойдем, у меня разболелась голова!

Молча покинули дискотеку; расставаясь с Петром у дверей своей каюты, Юля не скрыла обиды:

— Не знаю, как и быть… Но думаю… не поженимся мы, пока… у тебя не пройдет… эта болезнь.

Юля была хорошо воспитана и все время после старалась вести себя с Петром по-прежнему. Но родители заметили, конечно, что между ними произошло охлаждение. Однако путешествие подошло к концу — из великолепного международного аэропорта Майорка вылетели на родину.

В сауне спортивно-оздоровительного комплекса, на территории Измайловского лесопарка расслаблялась небольшая компания.

Всласть напарившись и завернувшись в простыни, шестеро мужчин вели неторопливый разговор, потягивая пиво прямо из бутылок и закусывая креветками из глубокой тарелки, стоящей посредине стола. Огромный детина, с совершенно седой головой и щекастой красной физиономией, судя по всему, главный в этой компании, спросил самого молодого — коренастого здоровяка:

— Так ты говоришь — дело верное?

— На все сто процентов! — убежденно подтвердил Костя Башун — его трудно было узнать: отрастил усы и наголо побрил голову. — Большие бабки сами в руки идут!

Откупорил зубами новую бутылку, сделал большой глоток и, вытерев со рта пену, с азартом объяснил главарю:

— Я за этими друзьями уже полгода слежу — из моих мест. Не удалось их тогда обчистить, — ухмыльнулся он в усы и залпом допил пиво. — Зато теперь отыграюсь! — И хлопнул по столу бутылкой.

— Ну что ж, тебе можно верить, — кивнул главарь, вперив в него холодный взгляд. — После того, как ловко замочил банкира. А сколько с этого поимеем? — спохватился он. — Они же недавно завод купили.

— Минимум двести штук баксов! Столько на валютном счету их лавочки, — с завистливой злобой бросил Костя. — За завод они нашей капустой рассчитались — у меня точные данные из ихней бухгалтерии. Тамошние дружки сообщили. С тех пор, наверное, еще немало набежало.

Башун помолчал, соображая, и предложил:

— Поручи мне, Седой, это дело! Запросто сопляка приволоку. Пару братков мне дашь — и управлюсь. У меня к нему счет есть, — мстительно добавил он. — Петька не только все выложит, что у нас награбил, но лизать мне сапоги будет!

— Нельзя! Тебе сейчас тихо сидеть надо! — отмахнулся от него главарь. — И пацана брать себе дороже обернется. Его отец — крутой мужик и с ФСБ крепко связан! Его агентство нам известно.

Сделал паузу и раздумчиво произнес:

— А вот второго, еврея этого, брать можно. Хлипкий народец, — презрительно скривил он губы. — Как возьмем в оборот — все нам отдаст!

— Может, не его самого, а кого-нибудь из его сучек захватить? Это попроще, и бабки поскорее получим, — предложил кто-то. — Вот-вот прибудут из-за бугра, я узнавал.

— Да ты что, Проня? Так мы рискуем вытянуть дырку от бублика, — возразил Седой, взглянув на него с видом собственного превосходства. — Для этого народа только собственная шкура дороже бабок!

Главарь еще немного подумал и объявил решение:

— Значит, сделаем так. Устанавливаем наружное наблюдение и ведем их с самого аэропорта. Клиента берем прямо с утра, на выходе из гостиницы — заменяем вызванное такси нашей машиной.

— А если он выйдет вместе с бабами? — спросил Проня. — Как с ними поступить?

— Выкинуть по дороге! Не употреблять же! — рассмеялся главарь. — Ты что-то плохо соображать стал.

Всех это развеселило. На столе появились новая бутылка водки, нарезанные ломтями куски копченой рыбы, помидоры и огурцы.

— Денька через два, как все успокоится, предъявим требование семье. А сейчас хватанем по полной за успех дела! — подмигнул он подельникам, поднимая стакан. — Чтоб всегда нам фартило!

Разговоров о впечатлениях, полученных в круизе, Петру в день приезда хватило надолго. Особенно много пришлось рассказывать деду и бабушке: они намеревались повторить их маршрут уже в сентябре и добросовестно стремились воспользоваться опытом.

Когда эта тема была наконец исчерпана, Вера Петровна, всегда отличавшаяся особой чуткостью, коснулась личных дел любимого внука:

— Ну а теперь, Петенька, расскажи, как вы проводили время с Юлей. Похоже, в ней ты нашел свою суженую?

— Время-то мы провели отлично, бабушка, но, по правде говоря… — замялся он, отводя глаза, — я сейчас нахожусь в большом затруднении.

Понимая, что ему самому хочется высказаться, облегчить душу, Вера Петровна тактично промолчала, и он признался:

— Я уже было решил на ней жениться, но недавно снова встретил Дашу и понял… что все еще ее люблю!

— И это после всего того, что было? — непонимающе подняла на внука ясные серые глаза Вера Петровна. — Ты знаешь, как мне нравилась Даша, но такое не прощают.

— Конечно, ты права, бабушка. Но ведь сердцу не прикажешь… Наверно, я никого уже так не полюблю.

— Ну а как же Юля? Она об этом знает?

— Сама догадалась по моему поведению. Пришлось ей все объяснить. Обиделась она на меня, бабушка!

— А ты как думал? — сердито посмотрела она на внука. — Простит, только если очень сильно тебя любит. Будь с ней поласковее!

В это же время в шикарном «люксе» гостиницы, где остановились Яневичи, происходило не менее жаркое объяснение Юли с родителями Началось все с невинного вопроса, который задала мать.

— Ты что-то с Петей последние дни больно холодна, и в самолете вы почти не разговаривали. Он чем-нибудь тебя обидел?

— Обидел, и очень сильно, мама, — поколебавшись, ответила Юля и вдруг разрыдалась. — Я не выйду за него замуж! — сквозь слезы объявила она ошеломленным родителям.

Мать принялась ее утешать, а всерьез озабоченный Лев Ефимович подождал, пока утихнут слезы, и строго спросил:

— Так что же все-таки между вами произошло?

Юля еще немного поплакала, но затем, взяв себя в руки, вытерла слезы.

— Не любит он меня, папочка! — с горечью произнесла она. — Сам мне в этом признался.

— Прямо так и сказал? — нахмурившись, усомнился Яневич. Не похоже на Петю. У него благородная натура, и он не способен нахамить.

— Да не хамил он мне! — всхлипнула Юля. — Просто признался, что до сих пор любит другую. Сама я его заставила!

«Вот оно в чем дело! — понял всё Лев Ефимович, сопоставив услышанное от дочери с поведением Петра на кладбище. — Осложнение серьезное, надо принимать срочные меры!»

— Ладно, доченька, успокойся! — Подошел и ласково погладил ее по голове. — Не нужно преувеличивать. Я ведь знаю обо всем и видел эту девицу.

— Какая она? Очень красивая? — в один голос воскликнули мать и дочь.

— Очень… фотомодель; победила на конкурсе красоты. Но Петя мне твердо заявил, что не намерен возобновлять с ней отношений, это уже в прошлом.

— Однако все еще любит ее! — напомнила Раиса Васильевна. — Я Юленьку понимаю! Найдется для нее другой, не хуже Пети!

— Да не хочу я… никого другого! — всхлипнула Юля.

— Правильно, дочка! — одобрил Лев Ефимович. — Такие, как Петя, на дороге не валяются. И дело не в том, что и смел, и умен, и хорош собой. Не по-современному благороден — вот что важно.

Умолк ненадолго, обдумывая ситуацию, и заключил:

— Ладно, не спешите расстраиваться! Я с Петей разберусь. Разве мы не знали, что он чуть было не женился на этой Даше? Ну, пройдет это у него как у всех проходит. Петя тебя тоже любит, Юленька!

После обеда Петр уложил сестер спать (Светлану Ивановну срочно вызвали в театр, а отец прямо из аэропорта отправился к себе в офис) и принялся разбирать деловые бумаги. Это были документы, подготовленные юристами к общему собранию акционеров «Цветмета»: предстоит избрать новое руководство завода. Уже закончил изучение всего пакета документов, когда позвонил Яневич.

— Прости, что не даю отдохнуть, но возникло обстоятельство, которое нам с тобой надо срочно обсудить, — сухо произнес Лев Ефимович. — Ты ознакомился с подготовленными предложениями для собрания акционеров?

— Да, изучил весь пакет документов, — подтвердил Петр и удивленно добавил: — По ним выходит, что все управление заводом поручается мне.

— Вот об этом нам и нужно поговорить, и не откладывая!

— Хорошо, давай встретимся прямо с утра, — предложил Петр. — К тебе подъехать или прямо на завод?

— Ни то ни другое. Откладывать нельзя, — возразил Яневич. — Завтра с утра займусь с юристами доработкой документов, а вечерним рейсом мы улетаем домой. Вернусь накануне общего собрания. — И предложил: — Давай встретимся у меня в гостинице через час! Жду тебя в ресторане, там и поговорим. Заодно поужинаем — моим принесут еду в номер.

Когда Петр появился в ресторане, Яневич уже сделал заказ, и официант ставил на стол принесенные блюда.

— Присаживайся, Петя! — Лев Ефимович предложил ему стул напротив. — У нас с тобой будет серьезный разговор.

Петр, привыкший к мягкому, свойскому тону партнера, удивился — почему так официально? — Тут что-то не так… Но Лев Ефимович не собирался играть с ним в прятки.

— Как ты заметил, Петр, читая документы, акционерам предложена твоя кандидатура на посты президента компании и генерального директора. Надеюсь, ты понял, почему я самоустранился?

— Вроде бы мы с тобой об этом договорились, — неуверенно отозвался Петр, стараясь сообразить, куда он клонит. — Мне — руководить заводом, потому что хочу жить в Москве, а тебе — «Алтайским самородком» в Барнауле.

— Ты упустил из виду мое условие, — помрачнев, взглянул на него Яневич. — Только вот не пойму: случайно или нет?

Разумеется, Петр догадался, о чем речь, но предпочел промолчать.

— Сами по себе должности ничего не значат, если не обладаешь контрольным пакетом акций. И я подготовил оформление на твое имя, — в глазах его мелькнул упрек, — как мой подарок будущему зятю. Иначе я не согласен!

Хотя об этом условии Петр знал, столь грубая прямота возмутила его и он гневно произнес, непроизвольно переходя на «вы»:

— А вам не кажется, уважаемый Лев Ефимович, что это похоже на циничную куплю-продажу! Неужели не ясно, что меня купить нельзя? Плохо вы обо мне думаете!

Не ожидавший такой резкой отповеди, Яневич ошеломленно уставился на него. Смягчившись, Петр примирительно сказал:

— Юленьку я люблю, и если женюсь, то не из какой-то выгоды! Но пока я к этому не готов, и вы знаете почему.

— Никто тебя не собирался покупать! Ты меня неправильно понял, — придя в себя, холодно произнес Яневич. — И дочь я тебе не навязываю! Эти акции просто мой щедрый подарок к вашей свадьбе.

Подумал немного и заключил:

— Раз вопрос о вашей женитьбе снимается, естественно, все документы придется переделать. Управляем обеими компаниями совместно! Ужинать будешь? — спросил он, чтобы сменить тему разговора.

— Спасибо, поужинаю дома, — сухо поблагодарил Петр, вставая. — Привет и лучшие пожелания Юле и Раисе Васильевне! — И с достоинством направился к выходу.

Лев Ефимович, провожая взглядом его статную фигуру, мрачно задумался. Впервые между дружными, понимающими друг друга партнерами произошло отчуждение.

Похищение Льва Ефимовича Яневича осуществили с гениальной простотой. После смерти Слепнева новый управляющий Горного банка перестал предоставлять ему персональную машину и приходилось вызывать такси. И в это солнечное утро, когда, свежевыбритый, благоухающий дорогим одеколоном, он вышел из гостиницы, водитель — верзила в кожаной куртке — встретил его у подъезда.

— Ваша фамилия — Яневич? Такси заказывали? — И указал на стоящую неподалеку «Волгу».

— Да, заказывал, — подтвердил Лев Ефимович. Таксист услужливо распахнул дверцу, и Яневич сел на переднее сиденье.

Машина быстро отъехала от бордюра, и не успел Яневич удобно устроиться, как сзади протянулись руки прятавшегося там бандита, на лицо была накинута пропитанная анестезирующим раствором повязка и пассажир сразу потерял сознание.

Об исчезновении главы «Алтайского самородка» первыми дали знать юристы, когда он не явился на назначенную встречу, — позвонили в гостиницу и переполошили жену и дочь. Раиса Васильевна, конечно, немедленно сообщила Петру, а гот известил отца, попросив его о срочной помощи.

Михаил Юрьевич, занятый неотложным заказом, выделил в помощь сыну Сальникова. Вместе с ним Петр взял в милиции сводку городских происшествий, обзвонил все больницы и морги, даже два раза выезжал на опознание — все безрезультатно: Лев Ефимович как в воду канул! Только после того, как по заявлению родных началось следствие, стало ясно, что произошло похищение, а возможно, и убийство. Важные показания дал швейцар гостиницы.

— Жаль человека, хороший клиент был, щедрый, — охотно сообщил он оперативникам. — Убили сердешного, я это сразу заподозрил! — со вздохом добавил он. — Как увидел, в какую машину он сел. Видно, знали, что состоятельный господин.

— А чем тебе машина не понравилась? — насторожился опытный оперативник. — Что в ней особенного?

— Шашечек не было и грязная слишком! Номера заляпаны, будто нарочно. А вызывали такси!

Когда Петр и Сальников доложили обо всем Михаилу Юрьевичу, он без сомнений заключил:

— Похитили Льва Ефимовича — с целью выкупа. Скоро дадут о себе знать.

— А почему ты в этом уверен? Могли же и убить? — усомнился Петр.

— Маловероятно! У него не было наличных денег! — отрезал отец. — А судя по тому, что знаем, похищение хорошо спланировано; за ним давно следили. — Взглянул на часы и заключил: — Придется запастись терпением Раньше чем дня через два бандиты на связь не выйдут. А там посмотрим. Да вот еще что, — вдогонку бросил он сыну. — Передай Раисе Васильевне: пусть сдадут билеты и остаются в гостинице, пока не позвонят шантажисты!

Вернувшись домой, Петр еще раз обратился в милицию, узнал свежую сводку происшествий и только после этого соединился с гостиницей.

— Ничего утешительного сказать пока не могу, — честно сообщил он Раисе Васильевне. — Но и отчаиваться нет никаких оснований.

— Это почему же, Петенька? спросила она сквозь слезы, но с оттенком надежды. — Ведь до сих пор ничего не известно…

— Отец убежден, что Льва Ефимовича похитили с целью выкупа и дня через два бандиты предъявят свои требования, — Петр старался придать голосу больше уверенности. — Вам эти дни нужно дежурить у телефона.

— А мы-то сегодня собирались лететь домой! — горько посетовала она, но плакать перестала. — Вот уж судьба наказала… За что?..

— Все будет хорошо, Раиса Васильевна! — ободрил ее Петр. — Выручим Льва Ефимовича! А билеты нужно сдать. Как только установим связь с похитителями, — мягко добавил он, — переедете с Юлечкой к нам. Так вам будет легче перенести это тяжкое испытание.

Лев Ефимович Яневич очнулся в грязной, обшарпанной квартире: он сидел на жестком стуле связанный по рукам и ногам; единственное окно комнаты зашторено. В городе он или где-то в окрестностях? В комнате никого; болезненно стягивало рот налепленным скотчем…

Ясно — он в руках бандитов; он застонал от бессильной ярости; мужественный человек, не раз попадал в серьезные переделки, считал себя мудрым и предусмотрительным — и позволил так глупо себя провести…

Просто непостижимо: почему московские бандиты захватили именно его, — у них здесь своих богачей не хватает? Его же здесь и не знают! Кто-то навел? А может, не местная банда? — Он терялся в догадках.

Вскоре все прояснилось. Щелкнул отпираемый замок, дверь открылась, и в комнату вошел неуклюжий с виду тип — эдакий увалень, с наголо обритым черепом и свисающими «запорожскими» усами. Бросив на связанного свирепый взгляд — тому стало не по себе — и презрительно изрек:

— Ну как, землячок: сразу поделишься бабками, что наварил на нашем золотишке, или помучить немного? Говори! — приказал он, больно отодрав скотч.

«Так вот откуда ветер дует — с Алтая! — мысленно отметил Яневич. — Ну и связи у бандитов в масштабе страны!» Пока не решил, как им противостоять, надо выиграть время.

— Само собой, лучше договориться! Чего вы хотите?

— Пол-лимона баксов — останешься живой!

— Нет сейчас столько! Вы сами знаете! — справедливо решив, что перед ним мелкая сошка и не стоит перед ней выгибаться, резко бросил Яневич. — Это несерьезный разговор. Хочу видеть главного!

— А этого ты видеть не хочешь? — рыкнул на него Башун, делая неприличный жест. — Не нагличай! Не то фейс набок сворочу! — И поднес он к носу заложника огромный кулачище. — Нам все про тебя известно.

— Тогда должны знать: почти все, что у нас на депозите, пошло на оплату «Цветмета»! — Яневич пошел ва-банк. — Нет у нас сейчас рублевой наличности!

На секунду прервался и, не давая бандиту опомнится, играя «на прямоту», быстро добавил:

— Передай главному: могу дать сто тысяч баксов! Больше нельзя — остановится производство. Чтобы раздобыть еще, требуется время!

— Ничего, мы ведь можем и подождать, пока твои обернутся, — издевательски ухмыльнулся Башун. — Поживешь в нашей гостинице. Или комфорту мало?

Пора припугнуть нахального пленника, — вновь принял свирепый вид и гаркнул:

— Все! Хватит ломать комедию! Вот возьми! — И протянул трубку радиотелефона. — Звони своим и передай наши условия. Пусть готовят бабки! А может, ты пыток не боишься?

— Боюсь, — признался Яневич и, собрав все свое мужество, сделал попытку поторговаться: — Но им столько не собрать, даже под залог акций. Скажу, что требуете двести тысяч. Это и в Америке деньги!

— Ладно! — неожиданно согласился бандит. — Долго держать тебя здесь нам не с руки — объешь еще. — Он не лишен был чувства юмора. — Триста штук зеленых! Когда и как передать, сообщим сами.

«Ну что ж, такую сумму можно получить, — облегченно подумал Лев Ефимович, набирая номер своего „люкса“, и мысленно понадеялся: — А Юсуповы найдут способ, чтобы вы ни черта не получили!»

— Раечка, это я! — жалобным, специально для бандита голосом произнес он, услышав в трубке взволнованное «алло!» жены. — Как видишь, пока еще жив. Передай Пете, чтобы поскорее собирал триста тысяч наличными! Долларов! Ты поняла? Иначе меня будут пытать!

Видя, что бандит показывает знаками, чтобы закруглялся, понимающе кивнул и артистично повысил голос:

— Все, Раечка! Говорить больше не могу! Вам еще позвонят… Не губите меня!

Ничего толком не соображая, поняв только, что муж пока жив, совершенно растерянная Раиса Васильевна повелела дочери:

— Поезжай немедленно к Юсуповым и передай, что бандиты требуют за него триста тысяч долларов. Будут пытать, пока их не получат… — И задохнувшись от волнения, крикнула вслед убегающей Юле: — В ногах валяйся, но упроси, чтобы выручили отца!

Выбежав из гостиницы, Юля поймала такси и через полчаса была уже у дома на Патриарших прудах. Услышав голос в домофоне, Петр вышел встречать ее к лифту. Вся в слезах, она бросилась к нему на грудь, не в силах сказать ни слова. Он ввел ее в квартиру, закрыл дверь.

— Вам звонили? Отец жив?

Юля молча кивнула и зарыдала еще горше. Лишь выплакавшись и измочив ему рубаху слезами, опомнилась и сообщила:

— Его пытают! Требуют огромную сумму — триста тысяч долларов. — Задохнулась от волнения и вдруг упала на колени, взмолилась: — Петенька! Милый, любимый! Спаси папу! Что такое деньги, когда речь идет о человеческой жизни?

Никогда еще Петр не был так взволнован, как при виде ее отчаяния.

— Встань немедленно! Успокойся, Юленька! — горячо воскликнул он, поднимая ее с колен и заключая в объятия. — Ну как ты можешь сомневаться? На все пойду, но выручу Льва Ефимовича!

Юля выглядела такой беспомощной, беззащитной… он чувствовал к ней невыразимую нежность.

— Ну не надо так волноваться и страдать! — уговаривал он, покрывая поцелуями ее мокрое от слез лицо. — Мы его обязательно спасем, не останетесь вы с мамой одни!

— Петенька, милый, я так боюсь! — горячо шептала Юля, дрожа и прижимаясь к нему всем телом. — Не хочу возвращаться в гостиницу… Там страшно… мама дежурит у телефона и плачет… Я этого не вынесу!

— Вот и оставайся у нас! Вернется мама из театра, устроит тебя в комнате сестер, — ласково предложил Петр, продолжая ее целовать и чувствуя, как его охватывает неудержимое желание.

Ей было бесподобно хорошо в его сильных объятиях. С ним ничего не страшно, а о близости она мечтала давно. Ощутив, как он жаждет того же, Юля приняла решение.

— Петенька, возьми меня, сделай своей!.. — жарко прошептала она, умоляюще на него глядя. — Мне станет легче, если буду знать, что у меня есть ты… Можешь не жениться, я все равно буду счастлива…

— Не говори так, Юленька! — шептал он в ответ, уже не в силах сдержать страсть. — Конечно, мы поженимся… Я этого хочу! — И, подхватив ее на руки, унес к себе в комнату.

Весь горя от давно сдерживаемого желания, преисполненный стремлением утешить ее и дать ей счастье, он был чуток и нетороплив. Потеря девственности произошла у нее почти безболезненно; испытывая несказанное блаженство, Юля покрывала его мокрую от пота грудь благодарными поцелуями.

Счастливые, что не обманулись друг в друге, они немного пришли в себя лишь незадолго до прихода Светланы Ивановны. С трудом от нее оторвавшись, Петр твердо произнес:

— Сегодня же объявляю родителям, что мы женимся! И ты скажи матери — это ее поддержит. Но сейчас, — подумав, добавил он, — пожалуй, вам лучше быть рядом. Пойдем, я отвезу тебя на такси!

 

Глава 32. Плечом к плечу

Почти двое суток Раиса Васильевна и Юля пребывали в тревоге и непрерывном ожидании. Похитители вышли на связь внезапно. Около полудня в «люксе» раздался телефонный звонок.

Мать ненадолго отлучилась к администратору гостиницы, трубку взяла Юля.

— Возьми ручку и запиши! — приказал грубый мужской голос. — Против метро Лермонтовская начиная с пятницы, в десять утра будет ждать наш человек. Сам подойдет. Срок — неделя! — Бандит помолчал. — Ответ дадите вечером. Если связались с ментами — заказывайте гроб!

Не успела Юля положить трубку, как в номер вернулась Раиса Васильевна.

— Это они?.. — сразу догадавшись, испуганно спросила она. — Что… что сказали?

— Назначили время и место, куда привезти деньги. Будут ждать в течение недели, — коротко сообщила Юля и со слезами на глазах добавила: — Угрожают, что убьют папу, если обратимся в милицию…

— А когда… когда его вернут? Они что, привезут его… туда? — Раиса Васильевна недоверчиво покачала головой. — Бандиты ведь они, обмануть могут.

— Тот, кто звонил, ничего больше не сказал, очень торопился. Наверно, боялся, как бы не засекли, откуда говорит, — предположила Юля и умоляюще взглянула на мать. — Не надо милиции! Заплатим, и все…

— Это же бандиты, доченька! — с горечью произнесла Раиса Васильевна. — Им верить нельзя. Загребут деньги, а папу… папу нам не вернут!.. — зарыдала она, не сдержав отчаяния.

Однако обе понимали, что время дорого, и, немного поплакав, принялись звонить Юсуповым. Дома у них никого; соединились с офисом Михаила Юрьевича — там застали и его самого, и Петра: они как раз вместе с Сальниковым обсуждали возможные варианты освобождения Яневича.

— Я предполагал нечто в этом роде, — спокойно произнес старший Юсупов, выслушав их взволнованное сообщение. — Вы правы, что от бандитов можно ожидать всего. Им нельзя верить ни на грош.

Стараясь приободрить женщин, заверил:

— Теперь уже ясно, что надо делать. Мы здесь недолго посовещаемся, и я вам перезвоню.

Откинувшись в кресле, Михаил Юрьевич попросил Сальникова:

— Повтори-ка, Виктор, свое предложение! Думаю, его можно положить в основу операции.

— Исхожу из того, что главное — вызволить живым Яневича. Бандиты наверняка задумали, получив деньги, ликвидировать его как опасного свидетеля. — В глазах Виктора Степановича мелькнула хитринка. — Вот мне и пришло в голову, как их провести.

Весело посмотрел на шефа и Петра и изложил свой план:

— Деньги привезу им я; чтобы не было фокусов, чемоданчик прикован к моей руке и снабжен дистанционным взрывателем. Работают еще у меня мозги?

— Это что же, дядя Витя? Так и самому подорваться недолго! — обеспокоенно заметил Петр.

— Ничуть не бывало! — рассмеялся Виктор Степанович. — Расчет на жадность бандитов точный! Для них главное — деньги; зная, что мы в случае обмана их уничтожим, отпустят Яневича живым.

— А почему ты решил, будто они поверят, что мы не взорвем чемоданчик потом? — резонно усомнился Михаил Юрьевич. — Это хитрые стервецы!

— Предложу себя в заложники! — став серьезным, ответил Сальников.

— Поеду к ним взамен Яневича; когда он будет свободен, разминирую чемодан.

— Но они же убьют тебя, дядя Витя, — Петр понурился.

— Нет никакого смысла! Свидетель Яневич все равно на свободе, поэтому отпустят. Они зря мокруху не разводят.

Наступило молчание — все думали. Первым встрепенулся Петр.

— Здорово ты придумал, дядя Витя! Такого сюрприза они не ждут! — И твердо добавил: — Но в твоем плане есть один изъян.

— Интересно какой? — вскинул на него глаза Сальников.

— Это ты сам! — убежденно произнес Петр. — Мы должны предусмотреть любые неожиданности. А ты, без руки, не сможешь им противостоять, если нападут! Твой план можно принять с поправкой. — Он взглянул на отца. — Вместо тебя пойду я!

Сальников хотел ему резко возразить, даже вскочил с места, но его жестом остановил Михаил Юрьевич.

— Сиди, Витек! Петя дело говорит. — И бросил на сына взгляд, в котором читалась гордость. — Твой план отличный, грех не воспользоваться. Конечно, и риск велик, но такова наша мужская доля! Сын справится лучше тебя, и, потом, Яневич — его компаньон!

Встав из-за стола и как бы давая этим понять, что обсуждение окончено, заключил:

— Значит, делаем все как предлагает Виктор Степанович. Наблюдение и слежку веду лично, чтобы не спугнуть бандитов. Милицию, вернее бойцов СОБРа, привлекаем только на последнем этапе — для захвата бандитов и денег, когда освободят Яневича и отпустят Петю. И бросил вслед уходящему сыну: — День встречи назначим, когда соберешь требуемую сумму выкупа.

Чтобы собрать третью сотню тысяч долларов для выкупа компаньона, Петру пришлось основательно попотеть и испытать немало унижений. Сняв с валютного счета двести тысяч, он под охраной детективов перевез деньги в офис отца и отправился в Горный банк, чтобы получить ссуду под залог акций «Цветмета».

В кабинете Слепнева сидел новый управляющий — узкоплечий, лощеный молодой человек с холодными глазами, спрятанными за стеклами дорогих модных очков. Принял Петра внешне любезно, в просьбе вежливо, но твердо отказал:

— В данный момент у нас нет валютного резерва. Однако, если бы и были наличные средства, — и жестко взглянул на клиента поверх очков, — рискнуть ими под залог акций вашего завода, в его нынешнем состоянии, не решились бы.

— Остается только пожалеть о безвременной кончине Виталия Михеевича, — откровенно высказал свое недовольство Петр. — Он был дальновиднее и ценил нас как клиентов и партнеров. Вряд ли мы с вами продолжим совместный бизнес, раз не понимаете своей пользы! — гневно бросил он ему в лицо, уходя из кабинета.

В бездарные руки попал Горный банк. Похоже, Кирилл прав, не доверяя новому руководству. Может, эти прохвосты задумали разорить банк, чтобы потом завладеть им по дешевке? Утвердившись в этой мысли, Петр решил срочно встретиться и переговорить с Кириллом и Любовью Семеновной как наследниками и пока еще фактическими владельцами Горного банка. На городской квартире он никого не застал, пришлось поискать в записной книжке телефон Мамонтовки.

— Хорошо, что ты позвонил, Петя! — обрадовалась Любовь Семеновна, когда он высказал ей свои опасения. — Я и сама боюсь, что эти «финансовые гении», которыми окружил себя покойный муж, — порядочные мошенники и обдерут нас как липку! Поговори с Кирюшей, подскажи ему, что делать, раз сам не соображает!

— У себя дома его нет. Скажите ему, когда появится, чтобы срочно позвонил в офис к отцу, — предложил Петр. — Мне передадут.

— Так он через полчаса будет здесь — приедет пообедать. Может, присоединишься к нам? — любезно предложила Любовь Семеновна. — Заодно и деловые вопросы обсудите.

Петра вовсе не прельщало это общество, но есть надежда с помощью Кирилла получить недостающую сумму выкупа под залог акций «Цветмета».

— Хорошо. В таком случае я к вам выезжаю, — принял он приглашение. — Надеюсь, за час до вас доберусь.

Срочно вызвав служебную машину — ее предупредительно выделил ему директор «Цветмета», — Петр отправился в Мамонтовку и прибыл на место, когда Кирилл уже находился там. Он вышел встретить бывшего друга с самодовольным видом.

— Привет! Рад видеть тебя в своем доме, — подчеркнул он. — Как понимаешь, теперь я здесь хозяин!

За обедом о делах не говорили, в основном выслушивали жалобы Любови Семеновны — как ей тяжело жить без мужа. Безутешная вдова, по-видимому, забыла и о своих изменах покойному, и о том, что уделяла и ему и сыну не слишком много внимания.

Еле дождавшись конца трапезы, Петр с облегчением последовал за Кириллом в бывший кабинет банкира, чтобы сообщить наконец о цели своего визита. Усевшись на место отца и напустив на себя важность, Кирилл снисходительным тоном, словно разговаривал с просителем, произнес:

— Ну, излагай, что тебя сюда привело. Вряд ли ты по мне соскучился.

— Мне нужна твоя помощь! Речь идет о взаимной выгоде, — без предисловий приступил к делу Петр. — Твой отец, безусловно, решил бы вопрос положительно, но придурок, который его заменил, этому препятствует!

— Не придурок, а мошенник! — убежденным тоном подал реплику Кирилл. — Но ты, Петя, продолжай.

— Мне срочно нужна крупная сумма наличной валюты, — не раскрывая причин, изложил Петр суть дела. — Под хорошие проценты. Кроме того, в залог даю свои акции завода «Цветмет».

Перевел дыхание и взглянул на Кирилла.

— Этот скользкий тип отказывается от выгодной сделки, рискуя потерять в нашем лице делового партнера и одного из своих лучших клиентов.

— Чем он мотивирует отказ? — заинтересованно спросил тот.

— Отсутствием наличной валюты. Но по глазам видно, что врет.

— Конечно, брешет! — усмехнулся Кирилл. — Я видел полугодовую отчетность.

— Так вот, Кир, прошу тебя вмешаться и поставить его на место. Похоже, этот тип ведет нечестную игру, — твердо заявил Петр. — И меня выручишь, и тебе польза будет. В противном случае переведу счета в другой банк!

Кириллу ничего не стоило выполнить просьбу бывшего друга. Хотя он еще полностью не оформил свои права, временное руководство банка уже перед ним заискивало, зная, что целиком от него зависит. Но как не позлорадствовать, что Петр оказался в беде, — он отнюдь не желал, его вызволять, даже себе в убыток.

— С удовольствием помог бы, но они меня пока не слушают, — посетовал он. — Жаль, что не могу выручить. Но, как только получу право, — изобразив возмущение, он выпучил глаза, — разгоню этих мошенников!

Он стал обвинять новых работников в плохом ведении дел:

— Они, видно, поставили целью меня разорить — обманывают во всем. Оформили массу договоров с посредниками и перегоняют на счета этих фирм активы банка. Боюсь, к моменту вступления в права все мои акции обесценятся!

Судорожно вздохнул и высказал вполне резонное опасение: — У нас могут отобрать особняк! Утверждают, будто построен на средства банка. Наверно, сфальсифицировали документы. А вот надолго ли нам хватит отцовских счетов? На них оказалось очень мало денег, — торопливо добавил он, опасаясь, что бывший друг попросит взаймы.

Но Петр и не думал об этом.

— Вот и наведи порядок в своем банке! Нытье делу не поможет, а все рычаги у тебя в руках! — сухо посоветовал он, понимая, что его надежды не оправдались и он зря потерял драгоценное время. — Поищу другой банк.

Поднялся и, заглянув на кухню попрощаться с хозяйкой, помчался на переговоры в Нефтяной банк: пришлось скрепя сердце принять решение — заложить акции «Алтайского самородка».

Пока Петр, собирая деньги для выкупа, метался по Москве, не дремали и похитители перед решающим этапом преступного предприятия. Собрались в своем «штабе», все в той же сауне, но единства по главному вопросу не было: оставлять ли в живых заложника, когда все их условия будут выполнены.

— Зачем губить курочку, которая несет золотые яйца? — резонно возразил Седой на предложение ликвидировать пленника сразу, как только привезут деньги. — Мы ведь можем еще раз его тряхануть. А лишнюю мокруху разводить не стоит.

— Так свидетель же! — бросил Проня. — А мертвые не говорят!

— Свидетелем он станет, если нас повяжут, — спокойно парировал его довод главарь. — Но мы же не фраера, чтобы тупым мусорам в руки даваться. Ну кому из вас охота его замочить? И с трупом хлопот не оберешься. — Отхлебнул из кружки пива и усмехаясь оглядел подельников.

Все уткнулись глазами в стол, кроме Кости Башуна — этот решительно и дерзко заявил:

— Мне охота! И замочить нужно не только еврея, но и того, кто доставит нам за него бабки. Я согласен с Проней: лучший свидетель — мертвяк!

— Как же ты замочишь второго? — с иронией произнес Седой, недобро глядя на добровольного убийцу. — Прямо на месте, как тогда у «Праги»? Ведь второй раз не уйдешь, а всех нас за собой потянешь!

Осушил до дна кружку, поставил на стол и властно сказал. — Свидетели нам, конечно, не нужны. Но рисковать из-за них бабками я не позволю!

— Рисковать и не придется! — уверенно возразил Башун. — Нам ведь все равно нужно везти того, кто доставит бабки, к себе.

— Это зачем же? — не понял Проня: туго соображал.

— Разве неясно? — удивился Костя. — Они же захотят совершить обмен баш на баш. Не отдадут бабки, пока не получат своего.

— Но ты же не собираешься его им отдавать? — разозлился Проня. — Кончай голову морочить!

Башун бросил на него презрительный взгляд и терпеливо, как малому ребенку, объяснил:

— Ни грабить, ни убивать мы его на Лермонтовской не будем! Повезем к себе, якобы для обмена на заложника. — Сделал паузу и злобно сверкнул глазами. — А там я их обоих замочу, и вся недолга!

— И приведем мусоров прямиком на нашу хазу! — скептически отозвался на это главарь, но чувствовалось, что предложение в целом воспринято положительно.

— Да не приведем мы никого! — убежденно стоял на своем Башун. — Ты же сам наказал: мы к нему не подойдем, если «хвост» обнаружим. Пятеро каждый день наблюдать там будут. В контакт войдем, только когда все чисто!

Видно, Седой не нашел, что на это возразить.

— Ладно, кончаем базар! — объявил он. — Как появится курьер — сажаем в машину и везем на квартиру. — Сзади едет сопровождение, отсекает от «хвоста». Заметим слежку — сразу мочим, забираем бабки и рвем когти!

— Значит, если все чисто, — отпустим их, что ли? — мрачно воззрился на него Башун. — Зря ты это, Седой!

— Я этого не сказал, — возразил главарь, наградив его ледяным взглядом. — Как совершим обмен, можешь замочить обоих, Костыль. Посмотрим потом, кто из нас двоих прав!

Кличку Костыль бандиты дали Косте Башуну не столько по ассоциации с именем, сколько из-за полного его бездушия и редкой жестокости.

Узнав, что завтра утром на встречу с бандитами поедет Петр, Юля остаток дня провела словно в кошмарном бреду, — ведь судьба могла лишить ее сразу обоих — и отца, и любимого. Больше всего угнетало чувство собственного бессилия, невозможность что-нибудь предпринять самой, чтобы предотвратить беду.

Переживая, она, очевидно, плакала во сне, — когда проснулась, подушка была мокрой от слез. Едва открыв глаза, Юля сразу решила действовать. Не может, не имеет она права сидеть сложа руки, когда грозит, может быть, смертельная опасность!

Оказаться бы сейчас, в эту трудную минуту, рядом с Петей, не щадя себя помочь ему одолеть врагов, а возможно, и спасти отца… Что реально она может сделать? Пожалуй, самое лучшее — тоже поехать на Лермонтовскую, наблюдать незаметно за встречей Пети с преступниками и при необходимости прийти на выручку. Ей не пришло в голову, что своим самовольным поступком она может принести вред, более того, нарушить тщательно разработанные планы. Знала только, что Петр должен передать бандитам деньги для выкупа. Она только посмотрит, как он это сделает, убедится, что все хорошо и можно не волноваться. А вот если он попадет в беду — поднимет тревогу: позовет на помощь милицию, прохожих…

Между тем Петр, действуя согласно принятому сценарию, примкнул наручником чемоданчик с деньгами к запястью и отправился на Лермонтовскую; ровно в десять вышел из метро. Пересек улицу и стал со скучающим видом прогуливаться по скверику в ожидании представителя банды, — за ним, конечно, наблюдает не одна пара глаз…

В двух машинах бандитов, припаркованых неподалеку от сквера, сидели в «БМВ» трое, а в скромной «Ладе» — один лишь водитель. Еще трое снаружи вели скрытое наблюдение. У входа в метро, рядом с торговыми ларьками, разгружался микроавтобус — машина агентства; самый высокий рабочий — старший Юсупов. Напротив, у лотка с газетами, выбирала журнал, посматривая на сквер, Юля.

Петр минут двадцать прохлаждался в сквере и уже начал терять терпение, когда сидевший за рулем в «БМВ» Седой скомандовал остальным:

— Пора! Вроде все чисто. Ты, Проня, — обернулся он к коренастому, — если будет сопротивляться, ствол в бок — и в машину. А ты, Фитиль, — кивнул он долговязому и худощавому, — подстрахуешь Проню; не управится — стукнешь сзади фраера по башке и поможешь довести, как пьяного, до машины.

Бандиты не мешкая вылезли, и Проня быстрым шагом направился к Петру, а Фитиль медленно двинулся вслед и остановился в сторонке, готовый прийти на помощь. Петр еще издали распознал в коренастом посланца бандитов; когда тот подошел, указав на пристегнутый чемоданчик, сразу предупредил:

— Здесь вся сумма. В банковской упаковке сотенными, без обмана. Отнимать бесполезно: в чемодане — радиоуправляемое взрывное устройство. Только я могу его оттуда убрать.

— Вот и убирай! — грубо приказал бандит. — Тогда вернем тебе компаньона. — Он узнал Петра по фотографии. — Айда в машину, проверим бабки!

— Так не пойдет! — решительно возразил Петр. — Выкуп отдам только в обмен на заложника.

— А он у нас в машине, — не задумываясь соврал Проня. — Пойдем! Отдашь бабки — получишь своего фраера,

— Принеси от него записку! — нашел ответный ход Петр. — Я его почерк знаю.

«Вот хитрая сука! Как же быть? — растерявшись, подосадовал туповатый Проня. — Надо его на понт брать!» — решил он и, ткнув Петру в бок пистолетом, приказал:

— Давай без разговоров в машину, если жить хочешь!

— Не пугай! — непроизвольно покрывшись липким потом, но не выдавая испуга, твердо возразил Петр. — Убьете — лишитесь денег!

Терять то, ради чего все затеяно, в планы банды не входило, и Проня убрал пистолет, сделав незаметный знак Фитилю, чтобы помог. Глядя на Петра он понимал, что один с ним не справится. Длинный сразу стал подбираться к Петру, стараясь зайти сзади, — это заметила Юля. Она наблюдала за ним с того момента, когда оба бандита вышли из машины, и, разгадав больше сердцем, чем умом, исходившую от него угрозу любимому, устремилась вслед, чтобы упредить, но не успела.

— Петя, берегись! — отчаянно крикнула Юля издали, увидев, как бандит замахнулся для удара. — Помогите, люди!

Мгновенно среагировав на крик, Петр отшатнулся, и удар кастета, ободрав кожу на шее пришелся в левое плечо. Зарычав от боли к ярости, Петр обернулся и, поймав руку Фитиля, вывернул ее за спину. Но тут его сзади схватил Проня.

— Отпусти, негодяй! — вцепилась в него подбежавшая Юля. — На по-омощь! Мили-иция! — выкрикивала она не помня себя от ужаса.

Как ни туп был бандит Проня, но нашел наилучший выход из сложившейся ситуации.

— Заткнись, сучка! — прошипел он, стряхивая Юлю с себя. — Вот тебе, получай! — И отвесил оплеуху — девушка чуть не потеряла сознание; схватив ее в охапку, и угрожая пистолетом, он приказал Петру:

— А ну, отпусти кореша и иди за мной к машине! Сделаешь, что не так — прощайся со своей зазнобой! Нам все известно! Можешь не сомневаться — замочу!

— Врешь, деньги-то у меня! — испробовал последнее средство Петр. — Тогда ничего не получите!

— А х… с ними! — пошел ва-банк Проня, зорко следя за обстановкой: нет, милиции не видно, а прохожие боязливо их обходят. — Все! Не отпустишь — кончу девку! — и, не дожидаясь ответа, потащил Юлю к машине.

«Наверняка блефует, — немного растерявшись, подумал Петр. — Но рисковать нельзя!» Отпустил Фитиля и пошел вслед за ними.

Все это видел со своего наблюдательного пункта Михаил Юрьевич Юсупов. Неожиданное вмешательство и пленение Юли спутало его планы, но не выбило из колеи. «Ну и глупенькая девочка! Что ты наделала? — с досадой думал он, не испытывая к ней в душе злости. — Как бы там ни было, но это доказывает ее самоотверженную любовь к Пете!»

— Что ж, придется срочно вносить коррективы, — озабоченно заметил он Сальникову, следящему за приборами в микроавтобусе. — Самое главное: радио маячок действует?

— В порядке; сигнал хорошо принимается, утвердительно кивнул Виктор Степанович. — Но слишком далеко их отпускать не следует.

Они видели, как бандиты, вместе с подбежавшими подельниками, впихнули Петра на заднее сиденье «БМВ», а Юлю — на переднее. Двое сели по бокам сзади, и машина отъехала. Остальные забрались в старую «Ладу», и она помчалась вслед за иномаркой.

Немного выждав, отправился в путь и микроавтобус Юсупова. Преследовать и сидеть на хвосте у преступников необходимости нет. Смонтированный в чемодане радиомаячок давал возможность следить за передвижением бандитов и определять их местонахождение. .

— Значит, поступим так, — поразмыслив, высказан свое решение Михаил Юрьевич. — Дождемся, когда они прибудут на место, заблокируем своими силами и сразу вызываем бойцов СОБРа. Теперь уж точно без них не обойтись!

— А не слишком ли рискуем? — усомнился Сальников.

— Риск есть, как всегда, но побеждает верный расчет. Конечно, бандиты способны на все, но они ничего не сделают нашим, пока не завладеют деньгами.

— А вдруг не поверят, что чемодан заминирован? Ведь для проверки денег Петя его откроет. Тут они и обалдеют.

— Это так, но Петя даст им одну упаковку, и покажет муляж взрывателя. Расчет на их жадность безошибочен — побоятся все потерять из-за своего нетерпения.

Помолчал, что-то прикидывая в уме, и полувопросительно произнес:

— Наверно, Витек, мне лучше взять на себя их освобождение, как считаешь? Если бы не Юля, сын справился бы с заданием, а теперь — не уверен.

— Это почему же? — не понял Сальников.

— А ты сам посуди. Мы ведь рассчитывали: когда Петр добьется, чтобы отпустили Яневича, то в случае вероломства бандитов, сумеет успешно им противостоять. Но с Юлей это не получится… Думаю, они теперь вообще сменят тактику.

— Что ты имеешь в виду?

— Станут мучить девушку, играть на чувствах Петра… И вполне могут добиться своего!

Наступило мрачное молчание. Потом Сальников спросил:

— Так что ты собираешься делать?

— А что мне остается, — сам послал сына в западню. Теперь самому придется выручать! И его, и всех остальных.

Между тем радиомаячок указал на жилой массив Южного Измайлова. Они вскоре увидели обе знакомые машины, припаркованные у многоэтажного дома. Определив подъезд и квартиру, где находились преступники, Юсупов послал своих людей блокировать подъезд, пожарную лестницу и выход на крышу. Наблюдая за окнами квартиры, без труда по зашторенному окну определил комнату арестантов. Вскоре это подтвердилось: в остальных окнах при сильном увеличении удалось разглядеть даже лица бандитов. Никого из своих среди них не видно…

— Ну все! Пора вызывать бойцов СОБРа! — распорядился Михаил Юрьевич. — Нельзя терять времени. — объяснил он Сальникову. — В ближайшие полчаса бандиты наверняка будут подкрепляться и наших не тронут. Я застану их врасплох. Нагряну как снег на голову.

И не откладывая, приступил к сборам, наказав другу и помощнику:

— А вы будьте наготове! Как только я проникну в квартиру, пусть собровцы сразу ломают входную дверь. Это нас здорово выручит!

Когда Петра и Юлю втащили в комнату, где находился Яневич, несчастный заложник, у которого рот был залеплен скотчем, лишь в ужасе вытаращил глаза. Пленников усадили прямо на грязный пол, прицепив наручниками к трубе отопления, заклеили им рты, и один из бандитов остался присматривать, а остальные ушли в соседнюю комнату, где их ждала еда и выпивка.

Там собралась вся шайка Седого, весело настроенная: бандиты были уверены, что их дерзкое, рискованное преступление увенчалось успехом. Пили вволю, благо спиртного навалом; вскоре большинство захмелели и возобладало бесшабашное мнение, которое выразил Проня:

— Надо забрать чемоданчик у фраера! Лепит он нам горбатого насчет взрывного устройства. Нутром чую!

— А если нет? Охолонись, Проня! — одернул его осторожный главарь. — Ты что же, хочешь, чтобы ухнули наши бабки? Триста штук зеленых!

Его довод немного отрезвил нетерпеливых, но ненадолго. Вместо стушевавшегося Прони выступил Костя Башун:

— Зря ты, Седой, клюешь на их удочку. На испуг нас берут! — И обвел глазами подельников. — Сами посудите, братки: зачем им понадобилось приковывать чемодан к руке, если его можно в любой момент уничтожить?

Это произвело впечатление — бандиты возбужденно загалдели; предусмотрительный Седой вновь охладил их пыл.

— Может, ты и прав, Костыль, — сделав жест рукой, чтобы утихомирились, спокойно ответил он Башуну. — Но рисковать такими бабками нельзя! Сначала нужно все проверить. Пусть сам откроет чемодан, а мы посмотрим, что внутри.

— Пойдем взглянем на наши бабки! — раздались нетерпеливые голоса.

— Да не уйдут они от нас! — самодовольно усмехнулся главарь. — Или вы уже набухались?

— А мы только посмотрим, что там внутри, и вернемся!

— Ладно, айда! — согласился Седой. — Мне и самому охота увидеть, братки, что мы с вами заработали.

С шумом и гамом вся банда ввалилась к пленникам, до смерти напугав Юлю.

Петра отомкнули от батареи, поставили на ноги; главарь жестко приказал:

— Открывай чемодан! Посмотрим, что в нем. Хотим убедиться: нет ли туфты?

— Давно пора! — стараясь держаться хладнокровно, ответил Петр. — Но хочу предупредить: будьте благоразумны! Попытаетесь взять деньги обманом — взорву чемодан. Мы выполнили что от нас требовалось; теперь ваша очередь.

— Делай, что говорят! — рявкнул на него Седой. — Тут дурных нет!

Решив, что провести бандитов можно только демонстрируя твердую уверенность, Петр с деланной осторожностью набрал шифр на замке чемодана, открыл крышку. Затем, нагнетая напряженность, извлек из него муляж таймера, — от него тянулись провода под аккуратно уложенные пачки стодолларовых купюр в банковской упаковке.

При виде такого количества вожделенной валюты раздался общий вздох, глаза бандитов алчно заблестели. Используя их замешательство, Петр перехватил инициативу.

— Вот, возьмите на проверку! — протянул он Седому наугад выбранную банковскую упаковку. — Здесь десять тысяч. Остальные получите, когда закончим сделку. — Положил обратно муляж, захлопнув чемодан. — И не вздумайте сами открывать замок!

Он это проделал так ловко, что члены шайки не успели даже шелохнуться.

— Ах ты сука рваная! — в ярости подскочил к Петру бандит с голым черепом и свисающими усами. Петр с трудом, но узнал Костю Башуна.

— За лохов нас держишь? Убью! — выдохнул обритый, замахиваясь для удара.

Но Петр его упредил; с удовольствием расквасил бы негодяю рожу, но не мог себе этого позволить и лишь, перехватив руку специальным приемом, грохнул об пол с такой силой, что тот остался лежать, скуля от боли. Остальные кинулись к нему всей кучей — их остановил окрик главаря.

— А ну, всем назад! — приказал он, выхватив пистолет. — Пристрелю каждого, кто ослушается! И ты, Костыль, поднимайся и утихни, не то я добавлю.

Подошел к Петру и сверля его своим ледяным взглядом жестко бросил:

— Чего там проверять, и так видно, что все без балды. Отдавай остальные бабки и, мы вас отпустим!

— Мне нужны гарантии! — Петр решил идти напролом. — Надеюсь, ты понял, что имеешь дело не с простаками?

— Какие еще гарантии? — притворно удивился Седой. — Говори, чего хочешь!

— Сначала отпустишь заложника и девушку! — твердо объявил свои условия Петр. — Когда увижу из окна, что они на свободе, — открою чемодан и демонтирую взрывное устройство.

— Лихо придумано, — не скрывая досады, проворчал бандит и недоверчиво спросил: — А где гарантия, что не уничтожишь остальное?

— А какой в этом смысл? — разуверил его Петр. — И потом, разве я похож на самоубийцу?

Это звучало убедительно, но, инстинктивно чувствуя подвох, главарь решил выиграть время — еще раз обдумать, и не ошибиться. «Нельзя отпускать их живыми! — подсказывало ему звериное нутро. Но ведь так и бабок можно лишиться. Хитрые стервецы!» — мысленно подосадовал он, а вслух небрежно бросил:

— Ладно, отдохните пока! Мы подумаем. Пошли, братки, доедывать! — позвал он подельников.

Петра снова прицепили к батарее, и все ушли, кроме охранника. Однако дверь тут же открылась, и Костя Башун, подскочив к Петру, прошипел:

— Тебе, сука, живым отсюда не выбраться! И не надейся, все равно замочу! Но прежде помучаю… — И мстительно закатил глаза. — Уж яйца оторву точно!

И, пнув пленника ногой, чтобы отвести душу, ушел, пообещав скоро вернуться. «Так ему удалось бежать из тюрьмы, если он здесь очутился», — думал Петр, и у него мурашки пошли по телу при мысли, что тот сдержит свое обещание.

Спуститься с крыши многоэтажного панельного дома и ворваться через окно в квартиру для ветерана-афганца Юсупова, бывшего спецназовца, не составляло труда. Сложность лишь в большой высоте и длине спуска — квартира на девятом этаже.

Закрепив прочный капроновый канат на трубе вентиляционного короба, он уверенно начал спуск, делая страховочные петли на перилах лоджий каждого этажа. Эта предусмотрительность спасла ему жизнь! Все шло гладко, как вдруг, когда до цели оставалось всего два этажа, на лоджию, которую он уже миновал, выскочил всклокоченный мужик, с искаженным от страха лицом. Он, по-видимому, отдыхал, когда заметил в окно спускающегося верхолаза.

— Куда лезешь, ворюга?! — во все горло завопил он. — Сейчас милицию вызову! До чего обнаглели — средь бела дня шуруют!

И исчез у себя в квартире, но, вместо того чтобы позвонить по «02», тут же возвратился — с большим кухонным ножом в руках. Мгновенно сообразив, что тот собирается делать, и не имея времени вести с ним переговоры, Юсупов ускоренно завязал еще один мертвый узел на поручне предпоследней лоджии — и успел вовремя: предприимчивый мужик, как он и думал, перерезал канат.

Облегченно переведя дыхание, Михаил Юрьевич по оставшемуся куску каната спустился еще на этаж и, спрыгнув в нужную лоджию, посмотрел наверх: мужика, который его чуть не погубил, уже не видно, наверно, тот побежал звонить в милицию.

Дверь лоджии вела на кухню; на лоджию выходило и занавешенное окно комнаты, где, по его расчетам, находились заложники. И Михаил Юрьевич, не ведая, что там происходит и какая охрана, решился на штурм, рассчитывая лишь на свою недюжинную силу и на внезапность. Ухватившись за выступающий над окном бетонный карниз, мощным ударом обеих ног выбил раму и, не обращая внимания на порезы, ворвался в комнату.

Его появление оказалось столь неожиданным, что оторопевший охранник лишь наблюдал за ним выпучив глаза, как парализованный. Наконец опомнился и издал дикий вопль. Мгновенно подскочив, Михаил Юрьевич коротким ударом по шее профессионально вырубил его; только он успел снять наручники с сына и Юли, как послышался топот бегущих бандитов…

Изрядно накачавшись спиртным, они из-за шума собственных голосов поначалу не расслышали звона разбитого стекла. Вопль охранника их отрезвил, и они бросились на помощь. Распахнув дверь и увидев перед собой огромного спецназовца, в камуфляже и маске, замерли как вкопанные…

— Вы окружены! Всем лечь на пол, лицом вниз, руки за голову! — громовым голосом рявкнул он, поводя автоматом, отнятым у бандита. — Петр, держи их под прицелом! — скомандовал он сыну, которому передал свой пистолет. — Предупреждаю: стреляем на поражение!

Но опомнившиеся уже бандиты сдаваться не собирались. Осознав свое превосходство, спьяну бесшабашно бросились вперед, отчаянно матерясь и изрыгая проклятия… Автоматная очередь по ногам скосила передних; задние, подхватив раненых, отступили и бросились вооружаться.

— Лев Ефимович, Юля! Укройтесь в углу за шкафом! — приказал Михаил Юрьевич. — Мы с Петей вас прикроем до прихода подмоги! — успокоил он недавнего заложника — тот все не мог прийти в себя.

— Разве вам не нужна моя помощь? Я же медик! — слабо запротестовала дрожащая Юля. — Вас ведь могут ранить!

— Мы тебя тогда позовем, — мягко пообещал Петр, не сводя глаз с двери, — в любую минуту могли ворваться бандиты. — Нам легче биться, зная, что вы в безопасности.

Юля с отцом только успели укрыться, как в комнате засвистели пули. Одна попала Михаилу Юрьевичу в бронежилет, другая легко ранила в руку. Бандиты стреляли из всех видов оружия, прямо через закрытую дверь, изрешетив ее в щепки; отец и сын Юсуповы, соорудив из массивной кровати и стульев нечто вроде баррикады, стоя плечом к плечу, отвечали им дружным огнем.

У них уже кончались патроны, шальная пуля рикошетом ранила Петра в плечо, когда, с грохотом выбив входную дверь, в квартиру ворвались бойцы СОБРа. Понимая, что сопротивление бесполезно, бандиты сразу сложили оружие. Так спецназ милиции поставил победную точку в истории с похищением главы ЗАО «Алтайский самородок».

 

Глава 33. Примирение

Понадобилась почти неделя, чтобы семья Яневичей оправилась от потрясений, связанных с похищением Льва Ефимовича бандой Седого. Пришлось им и вторую неделю прожить в Москве, пока проводились все необходимые процедуры в милиции и оформлялись документы следствия.

Все это время с Юсуповыми виделись мало — Михаил Юрьевич и Петр находились на лечении в больнице. Ранения легкие, но пришлось наложить швы и несколько дней провести в стационаре. Яневичи, лишь немного придя в себя, ежедневно в полном составе навещали больных. Однако около них постоянно находились родные и в эти короткие визиты поговорить толком не удавалось.

Только за два дня до возвращения в Барнаул, когда оба, и отец, и сын, выписались из больницы, Яневичу удалось наконец серьезно потолковать с Петром о делах и окончательно решить все вопросы партнерства в сложившейся новой ситуации. Уже на следующее утро после освобождения он объявил за завтраком жене и дочери:

— Думаю, вы со мной согласитесь, дорогие мои, что Петя своим благородством и героическим поведением заслужил щедрое вознаграждение. — Голос его дрогнул, глаза увлажнились. — Наверно, нет такого, чем мы могли бы его и Михаила Юрьевича отблагодарить за спасение!

Сделал паузу, успокаивая дыхание, и продолжал:

— Юлечка — свидетель: оба рисковали жизнью, не говоря уже о том, что Петя в такой короткий срок собрал огромный выкуп и приготовился им пожертвовать!

Волнуясь, Лев Ефимович снова прервался, и глядя на жену и дочь, заключил:

— Поэтому я решил отдать ему, без всяких условий, свою долю акций завода «Цветмет» — он станет его полноправным владельцем! Раньше я собирался это сделать, только если Петя женится на тебе, — ты уж прости меня, доченька!

— Ты все замечательно решил, папочка! — немедленно откликнулась Юля и с улыбкой добавила: — Да у нас с Петей и без этих условий было бы все в порядке.

Лев Ефимович уже успел оформить документы по «Цветмету» на имя Петра, и его присутствия на собрании акционеров не требовалось. Необходимо лишь обо всем договориться с компаньоном. Прямо с утра после завтрака он из гостиницы позвонил Юсуповым.

— Мне нужно Петю, не ушел еще? — поздоровавшись, спросил он, услышав голос Светланы Ивановны. — Хочу передать ему всю документацию по заводу «Цветмет». Ваш сын, вероятно, станет самым молодым владельцем завода в Москве, а может, и в России! — шутливо заключил он.

— Как же так? — удивилась Светлана Ивановна. — Вы же владеете им совместно.

— Я решил отказаться от своей доли в его пользу. С меня хватит управления «Алтайским самородком»! — весело ответил Яневич. — А Петя пусть живет рядом со своей замечательной мамочкой и самостоятельно руководит заводом.

Светлана Ивановна, разумеется, сразу поняла, что это щедрый дар их семье за спасение от бандитов, но с присущей ей деликатностью перевела разговор на другую тему.

— Это замечательно, что Петя будет жить дома! Спасибо огромное! Вы ведь послезавтра улетаете? Предлагаю устроить проводы у нас.

— И Раиса Васильевна за то, чтобы нам встретиться семьями, перед тем как надолго расстаться! — охотно согласился Лев Ефимович. — Но считает несправедливым обременять вас приемом гостей. Я уже заказал столик в нашем ресторане, — нашелся он, предупредив ее возражения, — на завтра на шесть часов, — время можно изменить, если кому-то неудобно.

Петру — тот взял трубку у матери он предложил:

— Давай встретимся в заводоуправлении у директора в час дня. Я приеду от юристов со всеми бумагами, решим деловые вопросы. Ведь тебе придется действовать самостоятельно.

— А ты разве не прилетишь на собрание акционеров? — огорчился Петр. — Мне без тебя не управиться!

— Привыкай действовать самостоятельно! Сам знаешь, на прииске дел невпроворот, там меня заждались! — решительно заявил Яневич. — Но это не телефонный разговор. Все вопросы решим при встрече.

Положил трубку и подумал мечтательно: «Хорошо бы мой подарок оказался приданым дочке к свадьбе!»

На следующий день, несмотря на пасмурную погоду и нудный моросивший дождь, Петр и Лев Ефимович пребывали в отличном настроении. Молодого радовало, что остается работать в родной Москве; старшего, наоборот, неудержимо тянуло домой на Алтай — заняться привычными делами после длительного перерыва.

Встретились в обшарпанном четырехэтажном здании заводоуправления, в бедно обставленном, давно не ремонтированном кабинете директора Хозяин кабинета, любезно предоставив его в распоряжение новых шефов, удалился. Яневич достал из красивого кожаного портфеля несколько папок.

— Здесь все необходимые документы по выборам нового руководства компании, изменению устава и оргструктуры. В этом блокноте, — передал он Петру пухлую записную книжку, — контактные телефоны и адреса тех, кто поможет тебе в ведении собрания. Я с ними обо всем договорился.

— А кто будет вести собрание — уже решено?

— Откроет старый председатель совета директоров. Но после избрания нового состава — придется тебе, — с дружеской улыбкой ответил Яневич. — Ведь ты будешь руководить компанией единолично!

— Это почему? — не понял Петр. — Ты что же, отстраняешься?

— Вот об этом мы сейчас с тобой поговорим отдельно. — Любовно взглянув на него, Лев Ефимович извлек из портфеля пакет с нотариально оформленной дарственной. — Я решил отдать тебе без всяких условий свою долю по «Цветмету». Сам знаешь — заслужил!

Видя, что Петр сделал протестующий жест, безапелляционно заявил:

— Возражения не принимаются! Это наше семейное решение. Оставайся в Москве и покажи, на что способен как бизнесмен! А с нашим прииском я и один управлюсь, — с доброй улыбкой добавил он. — Не забывай — тебе еще институт окончить надо!

Петр не привык кривить душой: растерянный, несказанно обрадованный, он не собирался этого скрывать:

— Ну спасибо, Ефимыч, не ожидал! Конечно, трудненько придется без тебя, но, с другой стороны… хочется мне провести реконструкцию завода самому.

Теплое чувство к компаньону переполнило его душу, в порыве благодарности Петру захотелось сделать ему приятное.

— Может, стоило бы немного повременить, — несмело произнес он после недолгого колебания, — но, раз такое дело, — скажу. Я люблю Юленьку и хочу на ней жениться. Без всяких условий!

При виде того, как расплылся в счастливой улыбке Лев Ефимович, Петр предложил:

— Если не возражаешь — торжественно объявлю об этом сегодня, во время прощального ужина в ресторане. Получится как бы помолвка.

— Что и говорить, Петенька! Сам понимаешь, как мы счастливы с Раисой Васильевной, не говоря уже о Юленьке! — с чувством произнес Яневич — Давай так и сделаем!

Он поднялся из-за стола, и защелкнув портфель, перешел на деловой тон:

— Побегу — у меня еще две важные встречи. — А ты пока хорошенько изучи документы. — И бросил ему уже на ходу: — Не опаздывай на ужин!

Для прощального ужина в уютном углу ресторана был накрыт стол на шесть персон. К тому моменту, как запыхавшийся Петр появился в зале, все уже были в сборе. Светлана Ивановна и Раиса Васильевна, обе элегантно и нарядно одетые, сидели рядом у стены, лицом к залу, привлекая внимание своей яркой красотой.

Мужья их заняли места друг против друга в торцах стола; Юля расположилась к публике спиной — видно лишь декольте прелестного вечернего туалета.

— Прошу простить — в последний момент задержали! — Петр опустился на стул рядом с Юлей. — Но больше не буду, — шутливо пообещал он, весело обведя всех глазами.

— Прощаем и это, и все возможные грехи впредь, — горячо произнесла Раиса Васильевна. — Мы, Петенька, у тебя и папы, — и бросила благодарный взгляд на Михаила Юрьевича, — в долгу до конца наших дней!

— Вот поэтому предлагаю первый тост — за замечательных мужиков Юсуповых — сильных, умных, бескорыстно смелых! — подхватил Лев Ефимович, не давая им возможности возразить, и попросил всех поднять бокалы.

Ответное слово взял Петр:

— Что там говорить, все мы пережили тяжелое испытание, с риском для жизни. Но прийти на выручку компаньону — этого требует простая порядочность. Поэтому восхвалять нас не за что.

С любовью и уважением посмотрел на отца.

— А вот папа у меня молодец! Если бы не он — плохо бы нам пришлось. Мне до него далеко. Пожелаем ему здоровья и долгих лет жизни!

Все дружно воздали должное Михаилу Юрьевичу. Выждав приличествующую паузу, он в свою очередь взял слово:

— Петя, конечно, скромничает. Если и есть мне чем гордиться — так это своим сыном. Не каждый отважится добровольно войти в клетку к льву! — Перевел взгляд с сына на жену. — И в этом, пожалуй, скорее не моя заслуга, а матери и бабушки. За них давайте и выпьем!

Светлана Ивановна весело запротестовала, но все охотно выпили за здравие ее и отсутствующей Веры Петровны. Теперь «провинившаяся» предложила:

— Давайте поскорее забудем все плохое! Стоит вспоминать только хорошее! Предлагаю выпить за наше замечательное совместное путешествие и за то, чтобы повторить его в новом качестве в ближайшем будущем!

Идея всем пришлась по вкусу, и ее дружно поддержали. Выпили уже немало, но Яневич заказал шампанское и, когда принесли его в ведерке со льдом, провозгласил новый тост:

— А теперь пора выпить за самого молодого москвича, ставшего владельцем солидного предприятия, завода «Цветмет», — за Петра Михайловича Юсупова!

Пожелаем ему больших успехов на этом поприще, — сделал паузу и, бросив лукавый взгляд на дочь, добавил: — А также личного счастья!

Все осушили до дна свои бокалы; Петр решил — настала пора! — Так вот: к вопросу о личном счастье! — поднявшись, торжественно произнес он. Считаю уместным именно сейчас объявить: мы с Юленькой решили пожениться. Давайте считать этот день нашей с ней помолвкой!

Событие всеми давно ожидалось — родители обменялись счастливыми взглядами и облегченно вздохнули.

— А когда намечаете сыграть свадьбу? Уже решили? — Светлана Ивановна перевела взгляд с сына на будущую невестку.

Думаю, к осени управимся со всем, что нужно подготовить, ответил Петр. — Предстоит масса всяких дел, не говоря уже о серьезной работе, ожидающей меня на заводе. И прежде всего надо подыскать и купить квартиру.

— Но вы можете на первых порах жить у нас! — запротестовала мать. — Так и Юлечке будет много легче ей ведь еще два года учиться.

Однако Петр, оказывается, все продумал.

— У нас и негде, и нисколько не легче — ты работаешь, — возразил он матери. — Мы вам будем только мешать! И Юля пусть станет хозяйкой в своем доме, — хотя на первых порах ей, конечно, придется нелегко.

Помолчал секунду и деловито добавил:

— А чтобы Юленьке легче управляться, пригласим кого-нибудь ей в помощь. Думаю, теперь мы можем себе это позволить. — И с горделивой улыбкой взглянул на мать. — Иначе какой смысл иметь деньги?

— Знаешь, Мишенька, он у нас не по годам рассудительный, — шепнула, наклонившись к мужу, Светлана Ивановна. — Это меня даже… пугает!

Собрание акционеров завода «Цветмет» стало незабываемым событием в жизни Петра Юсупова. Опыт, который он получил, участвуя в учреждении «Алтайского самородка», мало чем его обогатил. Там всеми делами заворачивал его компаньон Яневич, а он лишь при сем присутствовал. А здесь самому пришлось играть первую скрипку.

Начало собрания — отчет прежнего состава совета директоров — проходило очень бурно: тон задавали держатели мелких пакетов акций — возмущались отсутствием дивидендов в течение последних нескольких лет.

— Ну как вы не можете понять: завод старый и все уходит на ремонт изношенного оборудования и на поддержание рабочего процесса! — тщетно убеждал собравшихся генеральный директор, потный толстяк с приклеенной к лысине прядью волос, занятых у виска. — Нет прибыли — нет и дивидендов!

— Знаем мы все ваши фокусы! — грубо оппонировал ему здоровенный бородач, представлявший интересы рядовых акционеров. — Прибыль есть, но вы химичите, чтобы свои карманы набивать и налоги не платить!

— Поаккуратнее выражайтесь! Не то привлеку за клевету! — озлился генеральный, пытаясь перекричать поднявшийся шум. Скажите спасибо, что еще зарплату рабочим выплачиваем, — кругом, сами знаете, какой бардак!

— Ишь напугал! Я тебя почище напугаю! — угрожающе поднялся бородач. — Как же! Будет прибыль, когда у руководства запредельные оклады, а все доходы утекают через посредническую фирму, которую возглавляет твоя супруга. Пора привлекать прокуратуру!

Поднялся жуткий гам — Петру показалось, что собрание вышло из-под контроля. Положение исправил опытный председатель совета директоров — пожилой, осанистый, из бывших крупных партруководителей.

— Прошу всех успокоиться! — перекрикивая шум, зычно призвал он к порядку. — Так мы ничего не решим! Хотите, чтобы закрыли завод?

Чувствуя, что переломил настроение зала, постучал для порядка по столу; когда немного стихло, резко бросил докладчику:

— Можете сесть, с вами все ясно! Шуметь не надо, господа! — обратился он к акционерам. — Мы и собрались здесь для того, чтобы переизбрать членов совета, которые не оправдали ваше доверие.

Докладчик понуро уселся на место, а председатель, подождав, пока установится тишина, солидно объявил:

— Сейчас нам надо избрать новый совет директоров. Документы у всех имеются. Но прежде хочу вам представить нового главного акционера, которому принадлежит контрольный пакет, а следовательно, решающий голос.

В зале наступила вдруг полная тишина.

— Зовут его Петр Михайлович Юсупов. Несмотря на молодой возраст, это умный, предприимчивый и, главное, удачливый бизнесмен: открыл на Алтае золотой прииск, который приносит огромную прибыль. Верю, что во главе с ним и наш завод начнет наконец приносить вам дивиденды.

«А что? Похоже, Яневич не ошибся, поручив ему провести это собрание, — подумал о председателе Петр, направляясь к трибуне. — Человек опытный и весьма полезный». Он уже осознал главное, чем озабочены акционеры, и это вполне совпадало с его собственными мыслями и целями.

Обилие устремленных на него из зала любопытных глаз поначалу слегка смутило, но Петр был не из робких — не растерялся.

— Буду предельно краток, так как еще не полностью вошел в курс дела, — спокойно и серьезно обратился он к собравшимся. — Надеюсь, мы теперь будем регулярно встречаться и обсуждать дела. А пока скажу лишь главное — то, что вы все хотите от меня услышать.

И твердо заверил акционеров:

— Чтобы вывести наше производство на современный уровень, требуются реконструкция и модернизация, обещаю: несмотря на это, приложу все силы, чтобы завод давал как можно больше прибыли!

Строго посмотрел в зал и без пафоса, так что ему сразу поверили, добавил:

— И не только для того, чтобы мы больше заработали, а еще потому, что от уплаты налогов зависит благосостояние всего общества и, значит, наше с вами будущее!

В одном из самых популярных и роскошных ночных клубов города, казино «Монако», как всегда, царила атмосфера азарта и веселья. На подиуме под томную музыку демонстрировали свои прелести обнаженные красотки. Глазея на них, публика накачивалась спиртным. Вокруг игорных столов толпились возбужденные болельщики и зеваки.

Особенно много их сгрудилось вокруг рулетки — шла крупная игра. Весь потный от азартного пыла Кирилл, казалось, поймал фортуну за хвост. Стоящая у него за спиной болельщица — Инна то и дело восторженно взвизгивала, когда он, ставя на интуитивно выбранные черные и красные номера выигрывал и крупье подвигал к нему стопку фишек.

Прошло не так уж много времени с того момента, как Кирилл «сел на иглу», но разрушительное действие наркотиков сказывалось: он сильно похудел, на лице появилась болезненная желтизна, под глазами мешки. На его давнюю подругу Инну вообще страшно было смотреть: и так худощавая, она превратилась в ходячий скелет. Ни роскошный туалет, ни дорогая косметика уже не спасали.

Однако ни Кирилл, ни она этого не замечали — оба в состоянии кумара, когда у наркоманов перед очередной ломкой временный подъем духа. Явное везение особенно опьяняло Кирилла, при катастрофичном состоянии его дел.

Как и следовало ожидать, проходимцы, ставшие после гибели отца у руля Горного банка, совершенно разорили Слепнева младшего. Якобы по причине задолженности перед клиентами все личные счета покойного Виталия Михеевича по суду были заблокированы — и его семья не могла ими пользоваться.

В довершение всех бед Кирилла с матерью выселили из особняка в Мамонтовке: ловкачам удалось на суде доказать, что он построен банком как дом приемов и Слепнев оформил его на себя незаконно. Любовь Семеновна переехала в городскую квартиру; существовали в достатке лишь потому, что у нее оказался солидный счет в Сбербанке, — покойный муж о нем не подозревал.

Привыкший ни в чем себе не отказывать Кирилл, лишившись родительской кормушки, выбрал наиболее скорый путь пополнения кармана — игру в казино. Того, что он мог заработать обычным способом, не только на наркотики — на жизнь не хватило бы. Теперь он оказался на краю пропасти: из-за серии крупных проигрышей задолжал казино крупную сумму — пять тысяч долларов.

И вот сегодня, похоже, сумеет отыграться. Положительный итог все нарастал — около него скопилось фишек более чем на три тысячи долларов. Однако интуиция игрока подсказывала — счастье начинает отворачиваться…

«Что делать? — мелькало в его возбужденном мозгу: он заметил, что снова стал ошибаться. — Может, самое время завязывать?» Но с другой стороны, чтобы отдать долг казино, надо рисковать…

— Как думаешь, Иннуля, не пора ли нам отвалить? — полуобернувшись, бросил он подруге. Похоже, фортуна нам изменяет!

— Верно, Кирочка! Давай уйдем, пока не поздно! — поддержала она. Сам знаешь — жадность фраера сгубила!

«Но я знаю и другую мудрость: колеблешься — спроси совета у женщины и сделай наоборот! — скептически подумал Кирилл, боясь упустить шанс отдать долг. — Эх, была не была! — И решил все же пойти на отчаянный риск. — Всё или ничего! Трусы в карты не играют!»

Долго выбирал момент вступления в игру, чутко прислушиваясь, — что подсказывает интуиция… Но внутренний голос, который до сих пор приносил ему успех, как назло, молчал. Наконец, напряженно всматриваясь в кружащееся поле рулетки, он по наитию выбрал счастливый номер.

— Три тысячи на красную девятку! — задыхаясь от волнения, объявил Кирилл и отодвинул от себя жетоны.

Игра крупная — толпа плотнее обступила рулетку; подошли любопытные и от других столов. «Ничего страшного, если и проиграю! — с замиранием сердца успокаивал он себя, стараясь посмотреть на вращающийся круг. — Возьму взаймы. В самом крайнем случае — у матери что-нибудь стащу…»

Не успел Кирилл открыть глаза, как по общему стону болельщиков и воплю Инны за спиной с ужасом понял: все проиграл!.. С трудом соображая, словно боксер в нокдауне, наблюдал, как крупье спокойно сгребает его жетоны… Болельщики смотрят сочувственно, переговариваются тихо…

Посидев еще немного, собравшись с духом, в сопровождении плачущей Инны, пошатываясь как пьяный, он поплелся к выходу.

Был уже первый час дня, когда Кирилл проснулся у себя дома от тяжелого сна. После проигрыша не хотелось оставаться ночью одному. Но как ни уговаривал он подругу, как ни напрашивался к ней в гости, Инна ему наотрез отказала — слишком расстроил проигрыш, и в особенности что он ее не послушал, подвел их обоих.

— Ну ты и упрямый осел! зло упрекнула она его (самое мягкое, что сказала ему на прощание). Как мы теперь расплатимся с Аликом за товар? «Товаром» она стыдливо называла героин. — Не говорю уже о твоем долге казино — обдерут как липку или убьют!

Пришлось Кириллу остаток ночи провести в одиночестве; заснул он под утро — все сокрушался по поводу проигрыша и неотвратимо грозящих ему бед, если вовремя не вернет что задолжал.

Заглянув в спальню к матери и убедившись, что дома ее нет, он обрадовался. «Безутешная вдова умотала наводить красоту, — подумал язвительно. — Хорошо бы подольше там проторчала. Надо шурануть в ее шкатулке!» Ключ от ларчика с драгоценностями Любовь Семеновна с некоторого времени от него прятала, но находчивый сынок приобрел специальный набор отмычек.

Наскоро приняв душ и кое-как позавтракав, Кирилл деловито принялся за вскрытие ларца, но отпереть хитрый замок никак не удавалось — ни одна из хваленых отмычек не подходила. Увлекшись этой трудной работой, он не услышал, как хлопнула входная дверь — мать застала его на месте преступления…

— И не стыдно тебе мать обкрадывать?! — подбоченившись, завопила Любовь Семеновна. — Был бы жив отец — задал бы тебе, негодяй!

— Ладно, не надрывайся! — ничуть не смущаясь, обернулся к ней неудачливый взломщик. — Знаю — там у тебя почти ничего нет Где-то еще прячешь.

И, рассвирепев от новой неудачи, заорал на мать:

— Не смей упоминать отца! Он, не в пример тебе, человеком был! Если б не погиб, не пришлось бы мне из-за денег идти на преступление!

— Можно подумать, ты при нем не забирался в мой ларец, — украл ведь бабушкино кольцо с бриллиантом! — попомнила Любовь Семеновна, но уже более спокойно. — Знаю твои повадки драгоценности поместила в банковский сейф. Напрасно силы тратишь!

Кирилл отлично изучил холодную, себялюбивую и вместе сентиментальную натуру матери, с детства привык играть на ее слабостях. «Надо вызвать к себе жалость, иначе ничего не добьюсь. Неужели не обману? У нее же куриные мозги!» И сменил тактику.

— Ну как ты не понимаешь, мама: раз я решился на такое, меня толкнули к этому чрезвычайные обстоятельства! — театрально заломив руки, со слезой в голосе произнес он. — Неужели ты спокойно переживешь, когда вслед за мужем убьют и твоего единственного сына?

— Брось заливать! — грубо оборвала его Любовь Семеновна. — Кому ты нужен? Воруешь из дома, чтобы наркотики покупать!

— Зря не веришь! Ты горько пожалеешь об этом, мама! — с пафосом начал Кирилл — и вдруг пришел в неподдельный ужас при воспоминании о своем неоплатном долге; неожиданно для себя самого открыл ей правду: — Меня убьют за долги в казино… нечем расплатиться.

Любовь Семеновна знала о пристрастии сына к игре в рулетку, как и к наркотикам; пристально посмотрела ему в глаза, прислушалась к тому, что подсказывал ей материнский инстинкт и решила на этот раз ему поверить, сменила гнев на милость:

— Ладно, Кирюша, разрешаю тебе продать машину отца, оформлю на тебя доверенность. Надеюсь, этих денег хватит, чтобы рассчитаться с долгами?

— Может и не хватить, если бандиты из казино «включат счетчик». Мне срок установили — десять дней.

— Это что еще за «счетчик»? — не поняла Любовь Семеновна.

— Проценты с суммы долга, — коротко ответил сын. — Чем больше просрочишь, — тем они выше. Могут последние штаны снять! Но все равно — машина, пожалуй, меня спасет.

Немного подумал и объяснил матери:

— Тебе надо поскорее оформить на меня нотариальную доверенность с правом продажи. Тогда под нее я смогу получить деньги взаймы. Найти покупателя на шикарный отцовский лимузин нелегко.

Оформление доверенности у нотариуса, снятие машины с учета — это не заняло у Кирилла много времени. Зато с получением денег в долг ничего не получалось: никто не желал давать ему пять тысяч баксов даже под такой мощный залог, а продавать за бесценок шикарный лимузин, стоивший по меньшей мере раз в десять дороже, просто абсурдно.

Вместе с тем срок возврата долга истекал, а Кирилл уже испробовал всех, кто потенциально способен одолжить эту сумму, — за исключением Петра и Даши. Обратиться к Петру не позволяла гордость и свежее воспоминание о том, как сам отказал ему в подобной просьбе. Перед Дашей очень стыдно, — не утратил еще надежды, и не желал признаться в своем банкротстве.

Однако узнал от Инны, что Даша недавно вернулась в Москву после большого турне по Европе и наверняка хорошо там заработала, — и дрогнул. Страх перед бандитами из казино взял верх; не выдержав, Кирилл позвонил Волошиным. К телефону подошла Анна Федоровна.

— Это ты Кирилл? — удивилась она. — Куда же ты запропастился? То прямо жених, а потом вдруг перестал у нас бывать… Смерть отца — не причина.

— Конечно, нет, — согласился Кирилл. — Не бываю и не звоню, потому что ваша дочь меня сторонится. Похоже, кто-то перешел мне дорогу, — искренне пожаловался он. — Разве не так, Анна Федоровна?

— Сам знаешь, что не так! — рассердилась она и упрекнула: — Не больно ты, парень, настойчив!

— Я исправлюсь, — полушутя пообещал Кирилл, чтобы закрыть бесполезную тему. — Только разберусь с финансовыми проблемами, возникшими после смерти отца. Вот закончатся у Даши гастроли…

— А она уже вернулась! Ты разве не знал? — удивилась Анна Федоровна. — Вот пойми вас, молодых! Дашенька со мной не делится, — посетовала она.

— Так она дома… А вы не могли бы попросить ее к телефону? Мне очень нужно с ней поговорить!

— Даши сейчас нет, вышла в магазин. Но она скоро вернется. Если хочешь — можешь приехать. Думаю, вам не вредно повидаться.

Разумеется, Кирилл согласился. Когда он, с неизменным букетом цветов, хотя и не таких дорогих, как обычно, появился в дверях квартиры, встретили его Анна Федоровна и Даша; хозяина дома не было: снова в отъезде по своим экологическим делам. Обе женщины заметили, конечно, как похудел и обрюзг Кирилл, но из деликатности промолчали, — он понял по тому, как они переглянулись.

— Что, сильно изменился? К сожалению, горе человека не красит, — изобразив на физиономии глубокую скорбь, намекнул он. — У меня сейчас в жизни полоса сплошных неприятностей.

— Все равно — рада тебя видеть! — приветливо улыбнулась ему Даша (она-то выглядела бесподобно). — Пойдем ко мне, расскажешь, как вы с мамой живете, о чем хотел со мной поговорить.

— А потом прошу ко мне на кухню, чай пить! — любезно пригласила Анна Федоровна. — Я тоже хочу знать, что у вас изменилось после смерти отца.

«Не буду я посвящать их в наши неурядицы. Это глупо, тем более многое у нас наладится, когда разблокируют отцовские счета, — решил про себя Кирилл, следуя за Дашей в ее комнату. — И про Мамонтовку ничего не скажу — суд-то еще не закончен».

— У меня неприятности, и ты можешь мне помочь, — не церемонясь, сообщил Кирилл, когда они уселись на диван. — Тебя это удивляет?

— Вообще-то да, — честно призналась Даша. — Что же это у тебя за дела, в которых я могу тебе помочь?

— У нас с мамой временный напряг с наличностью, — схитрил он, решив перемешать правду с ложью. — Отцовские счета пока заблокированы, мы не можем ими пользоваться, а текущие расходы, как ты знаешь, у нас огромные. Поэтому возникают проблемы.

— Это понятно, — нетерпеливо отозвалась Даша. — В чем нужна моя помощь?

— Я залез в долги, и мне срочно надо отдать пять тысяч баксов, — открыл ей правду Кирилл, и торопливо пояснил, вытащив из кармана нотариальную доверенность: — Ненадолго и под твердую гарантию. Вот она, посмотри! — И передал документ ей в руки. — Я продаю лимузин отца.

Даша машинально взяла бумагу, повертела в руках и не чигая вернула.

— Незачем, я тебе и так верю. И, не задумываясь, выручила бы тебя, Кир! Мне удалось заработать почти десять тысяч долларов. Но ты опоздал! — огорченно вздохнула она. — Я их только сегодня уплатила за машину.

— За машину? — вытаращил на нее глаза Кирилл. — Разве ты водишь?

— Осуществила давнюю мечту — купила «пежо», — счастливо улыбнулась Даша. — А научил меня водить… еще Игорек. Хотя права получила недавно.

— Во-от, зна-ачит, ка-ак? — протянул Кирилл, с трудом скрывая охватившее его отчаяние. — Ну что ж, очень рад, Дашенька, что хотя бы у тебя дела в большом порядке. Поздравляю!

Боясь, что не сумеет долго держать себя в руках, встал и попрощался:

— Прости, но мне надо бежать. Сама знаешь: спасение утопающего — дело его собственных рук! Очень рад был с тобой повидаться.

От чая он отказался и ушел, проклиная свое невезение.

Покупателя на дорогой лимузин отца Кириллу найти не удалось; за день до истечения срока уплаты, он все же отважился обратиться к Петру. Совесть его нисколько не мучила, но он страдал от унижения, — одалживаться у человека, которого считает ниже себя и люто ненавидит, — это и ему тяжело.

«Ну ничего! Настанет время, и я снова буду на коне! Уж постараюсь, чтобы ты, как я сейчас, пресмыкался передо мной, умоляя о помощи! — В таких мыслях находил он утешение. — Лишь бы удалось тебя, сейчас провести, а там у меня еще хлебнешь горюшка!»

Позвонил вечером Петру домой, сказал медоточивым голосом:

— Привет, Петя! Только вот узнал, что ты побывал в больнице, выручая своего компаньона. Восхищен и поздравляю! Ты верен себе, дружище! Я ведь не забыл, как когда-то ты выручил меня.

Он и правда все помнил, но, кроме злобной зависти к Петру, которого много раз предавал, ничего не испытывал.

— Да брось ты меня нахваливать, не то зазнаюсь! — остановил поток его красноречия Петр, пытаясь сообразить — что Кириллу от него понадобилось. — Как твои-то дела? Вступили уже с матерью в права наследства?

— Вот то-то и оно, что нет! Это жулье нас здорово околпачило! — с неподдельной горечью поделился Кирилл. — И сейчас у нас возникла неотложная проблема.

«Теперь понятно, что ему от меня нужно, — иронически подумал Петр. — Вот почему он пел мне дифирамбы». Сухо предложил:

— Давай, Кир, по существу! В чем состоит ваша проблема и что тебе от меня нужно? Но предупреждаю: делами банка заниматься не буду.

— Речь совсем не об этом! — торопливо заверил его Кирилл. — Нам с матерью срочно нужны наличные, так как счета отца пока заблокированы. Ты должен нам помочь, Петя!

— Короткая же у тебя память, Кир! — холодно произнес Петр, возмущаясь в душе его эгоизмом и наглостью. — Если кто из нас кому и должен, так только не я! И тебе не совестно обращаться за помощью, после того как сам отказал мне в том же?

— Но я же был не в состоянии, а у тебя есть такая возможность! — чуть не плача, крикнул Кирилл. — Да разве я унижался бы перед тобой, если бы вопрос не шел о жизни и смерти?

В голосе его прозвучало неподдельное отчаяние, и сердце Петра оттаяло.

— Неужели обстоятельства сложились так скверно? — уже мягче проговорил он.

— Хуже не бывает! Если завтра не отдам долг, меня наверняка убьют и матушка одна пропадет, — на этот раз сказал сущую правду Кирилл.

— А сколько ты должен? — Петр ему поверил.

— Пять тысяч баксов наличными.

— Нема-алая сумма… — раздумчиво молвил Петр, — и, по-чес-ти, ты не заслуживаешь, Кир, чтобы тебя спасать… — Он как бы прислушивался к происходящей в нем борьбе противоречивых чувств; переломил себя, добавил: — Но и жизнь человеческая чего-то ведь стоит…

— А я не милостыню у тебя прошу! — приободрился Кирилл, осознав, что лед тронулся. — Можешь взять в заклад лимузин отца, а еще лучше — купи его у нас.

— Ладно, это не главное. Зачем мне покупать подержанную машину? Не престижно, — спокойно ответил ему бывший друг.

По его доброжелательному тону Кирилл понял готов согласиться! Петр прикинул что-то в уме и заключил:

— Но я, пожалуй, возьму у тебя ее в аренду на полгода. Думаю, тысяча долларов за месяц аренды достаточная плата и тебе хватит чтобы рассчитаться с долгами. Деньги получишь вперед.

Радостный Кирилл, позабыв в тот миг о постоянно душившей его завистливой ненависти к бывшему другу, рассыпался в изъявлениях благодарности Петр его снова спас.

 

Глава 34. Новая беда

Летние месяцы пролетели для Петра незаметно — в напряженной работе, постоянных хлопотах. Сначала его захлестнули проблемы, связанные с вступлением в должность генерального директора и начавшейся реконструкцией завода. К тому же надо ликвидировать учебную задолженность в институте.

Не успел он войти в нормальную рабочую колею, как пришлось заняться покупкой квартиры. Несмотря на усталость и занятость, ему недоставало Юли; она тоже очень скучала, звонила из Барнаула почти каждый день, торопила с подготовкой к свадьбе. Приобретение квартиры, где им предстояло свить семейное гнездо, — первое и самое главное дело.

Ни мать, ни отец, загруженные работой, помочь ему в этом не могли; старый профессор постоянно на даче, и только неутомимая бабушка Вера Петровна содействовала ему, изучая рекламные проспекты и выбирая подходящие предложения. Иногда даже, чтобы не отрывать его от работы, сама моталась по городу, знакомясь с тем, что имеется в действительности.

С деньгами проблем у Петра не было. Хотя «Цветмет» пока приносил ему лишь убыток, доходы от прииска непрерывно росли и Яневич требовал, невзирая на затраты, купить лучшее из того, что предлагают. Однако выбор чрезвычайно велик самостоятельно решить, что из понравившегося предпочтительнее, он затруднялся.

В конце концов, получив одобрение родных, Петр остановился на двух отличных квартирах: обе — в новых домах, отвечают самым высоким требованиям и уже полностью сданы в эксплуатацию. Чтобы решить окончательно, он пригласил срочно прибыть Юлю и Раису Васильевну — Яневич по горло загружен работой на прииске.

Вместе с мамой, в этот день свободной, он поехал встречать их в аэропорт на шикарном лимузине, арендованном у Слепнева как служебная машина с водителем, — сам он уже ездил на собственном «джипе»: приобрел совсем недавно и уже успел накатать много километров в поездках на дачу к деду и бабушке. Но просторный лимузин удобнее.

— Вот, мамочка, я уже второй раз собираюсь жениться, а никак не могу себя представить в роли семейного человека, — удобно откинувшись на заднем сиденье и обнимая мать, признался Петр. Да и Юлю в роли хозяйки — тоже. Дома-то ей самой ничего делать не приходилось.

— Этому быстро научится! — заверила его Светлана Ивановна. — Я ведь тоже росла, не зная никаких забот — мама не работала, все делала сама. А потребовалось научилась. По-моему, вы с папой на меня не в обиде? — И с улыбкой взглянула на сына.

— Я тоже думаю, Юля справится, улыбнулся в ответ Петр. — Она любит готовить, часто помогала матери. А уж пельмени делает — пальчики оближешь! — с удовольствием вспомнил он. Самая моя любимая еда!

— Вот видишь, голодная смерть тебе не грозит, — пошутила Светлана Ивановна. — Наоборот, опасайтесь растолстеть, раз любите вкусно покушать.

Рейс из Барнаула прибыл по расписанию, долго ждать не пришлось, но Петр был огорчен — Юля прилетела одна.

— А что помешало Раисе Васильевне? — Он выпустил ее из объятий после горячей встречи. — Там у вас все в порядке?

Радость на лице у Юли сразу померкла.

— С мамой плохо, Петенька. — В глазах ее блеснули слезы. — Похоже, тяжело больна. Подозревают лейкемию.

— Не может этого быть! — поразилась Светлана Ивановна. — Она так прекрасно выглядела!

— Только внешне, а чувствовала себя неважно. Переволновалась из-за папы, все у нее обострилось… Не привыкла жаловаться, долго ничего не говорила. Но за день до вылета ей стало намного хуже и пришлось лечь в больницу на обследование.

— Очень жаль, но будем надеяться, что все не так страшно, — только и нашел, что сказать ей в утешение Петр и подхватил чемоданы. — Пойдем в машине обсудим это более подробно!

Молча проследовали к ожидавшему их лимузину; когда все уселись, Светлана Ивановна убежденно сказала:

— Необходимо, Юленька, немедленно переводить маму в московскую клинику. Дело серьезное, нужен консилиум лучших специалистов.

— Но и у нас отличная клиническая больница, прекрасные специалисты. Так считает папа, а он все знает, — возразила Юля. — Закончат обследование, тогда и решим, что делать дальше.

— Если это лейкемия, нельзя терять ни одного дня! — настаивала Светлана Ивановна. — В Москве много светил в этой области и оборудование более современное. — Обняла Юлю, успокаивающе сказала: — Уверена — здесь мы поможем маме выкарабкаться! Муж моей тети профессор Никитин, сам он детский хирург, подскажет, как никто другой, что надо делать.

— Мне тоже кажется, так лучше, — уверенно поддержал мать Петр. Нужно немедленно перевозить Раису Васильевну в Москву!

Единодушное мнение, столь горячо высказанное, убедило Юлю.

— Вы правы, наверное. Сегодня же позвоню папе, поговорю с ним. Надо им переехать на время обследования сюда.

Помолчала, раздумывая, и оживилась.

— Вот что пришло мне в голову! А не могли бы мы поселиться в квартире, которую покупаем? Это реально?

— Вполне! — ответил Петр. — Как внесем деньги — сразу можно вселяться. Надо только купить мебель и все необходимое для обихода. Но это не проблема, раз ты здесь!

— Тогда давайте сразу поедем смотреть квартиры! — предложила Юля. — Не будем терять времени!

Не прошло и недели, как новая квартира в элитном кирпичном доме у Зубовской площади, выбранная в связи с близостью к мединституту, где предстояло доучиваться Юле, была куплена и обставлена самой современной мебелью. Конечно, оставалось еще многое из предметов быта, но это уже дело второстепенное.

— Все это приобретем, как поселимся, — сказала Юля Петру, когда привели квартиру в более или менее жилой вид и установили телефон. — Теперь можем лететь в Барнаул.

Вопрос о временном переезде Яневичей в Москву был решен. Исполнилась между тем первая годовщина основания «Алтайского самородка», и Раиса Васильевна как будто чувствовала себя лучше; решили устроить банкет — особо на этом настаивали местные власти, сотрудники предприятия и деловые партнеры.

Прииск работал успешно, давал немалый доход в бюджет отказаться от этого общественно полезного мероприятия не представлялось удобным. Льву Ефимовичу пришлось изрядно потратиться, но организовал он все с большим размахом. В лучшем ресторане города был снят зал на двести человек, заказан концерт артистов эстрады.

Загруженный этими хлопотами, Яневич не сумел даже встретить дочь и Петра в аэропорту, — прислал за ними машину. Дома прибывших ожидала радостная Раиса Васильевна; ее бодрый вид несколько их успокоил, вселяя надежду. Для переезда в Москву у нее уже все готово.

— Что ж, рассказывайте о новой квартире! — первым делом попросила она. — Много еще нужно, чтобы там жить?

— Ну, мамочка… обставили, купили посуду, белье, кухонную утварь… Но конечно, тебе придется самой еще многое приобрести, что не сможешь взять из дома.

— А мне кажется, там есть все необходимое. Тем более что вскоре перебираться в клинику, — заметил Петр и достал несколько фотографий. — Вот, посмотрите, — дом, интерьер квартиры…

Раиса Васильевна с интересом разглядывала фотографии и все спрашивала о новой квартире, доме, районе, а Юля все отвечала…

— Так когда вы летите в Москву? — спросил Петр. — Какие дела еще здесь вас держат?

— Только организация завтрашнего банкета. У нас уже авиабилеты есть — на следующий день.

— Отлично! Значит, летим вместе! — обрадовался Петр и спохватившись добавил: — Наверно, Лев Ефимович с ног сбился, организуя банкет. Позвоню, спрошу: может, нужна моя помощь?

— Не беспокойся, Петя! — с улыбкой остановила его Раиса Васильевна. — Ему не привыкать устраивать такие мероприятия. Тем более что финансов на этот раз, слава богу, хватает. Там уже все подготовлено, и сейчас он занимается проверкой, все ли получили приглашения.

— Ну и какова программа? — поинтересовался Петр.

— Тебя во все посвятит Лев Ефимович, когда приедет с работы. Правда… знаешь, он ведь не скоро еще вернется. Ладно, расскажу пока, что знаю. Как бы это получше изложить? Ну вот…

В зале — центральный стол — для руководства компании, учредителей, главных партнеров и отцов города; остальных приглашенных усадят за отдельные столики по принадлежности — производство, средства информации, общественность, культура…

— А что предусмотрено для развлечения гостей? Не один же, надеюсь, стол задуман? Пригласили кого-нибудь из известных артистов?

— Насколько знаю — нет. Вначале — торжественная часть с вручением адресов, потом небольшое эстрадное шоу ресторана .. и завершится все дискотекой — молодежи много.

— Неплохо, только очень обыденно. Мне-то кажется, после короткой торжественной части хорошо бы небольшой концерт; потом пусть бы все высказались желающие, а после этого — увеселения.

С сожалением вздохнув, Петр тряхнул головой.

— Да что после драки кулаками махать — не последний, надеюсь, юбилей! Как я понял, моя помощь сейчас бесполезна, Слетаю-ка посмотреть на прииск, — похоже, мне не скоро удастся там снова побывать.

Петр и не предполагал, что первое свое предприятие, доставшееся ему ценой огромных трудов, с риском для жизни и принесло такой замечательный успех, он увидит в последний раз и на Алтай никогда больше не вернется.

Прошло две недели, как Яневичи поселились в Москве, на новой квартире вблизи Зубовской площади. Раису Васильевну сразу поместили в Центральную клиническую больницу; Юля перевелась в мединститут, и уже приступила к занятиям. Труднее всего пришлось Льву Ефимовичу — он еженедельно летал из Москвы в Барнаул и обратно.

Стояла чудесная осенняя пора: деревья в парках и на бульварах расцвечены золотом и багрянцем; погода сухая и теплая. Но на душе у Петра и Юли царила зимняя стужа, — о свадьбе не шло и речи. Они даже почти не встречались: время после занятий, а тем более выходные дни Юля проводила в больнице у матери.

Хотя в клинике Раиса Васильевна находилась совсем недолго, первые же анализы подтвердили роковой диагноз — лейкемию. Лечили химиотерапией, но улучшения пока не наблюдалось и врачи не исключали необходимости операции.

За это время у молодых людей состоялось только одно интимное свидание, когда Петр, заехав вечером в клинику, проводил Юлю домой. Лев Ефимович улетел в Барнаул, и усталая, настрадавшаяся за день Юля особенно остро чувствовала свое одиночество.

— Петенька! Мне так плохо, так тяжело на сердце! — Она прильнула к нему. — Прошу тебя, останься со мной, милый! Боюсь, одна не смогу заснуть.

Печальное настроение, в котором пребывал Петр, не располагало к любовным играм — он растерянно молчал, Юля жалобно попросила: — Ну хотя бы часочек побудь со мной, милый! Хочу почувствовать, что не одинока, что ты меня любишь!

Она стала целовать его, и молодая кровь в нем заиграла, наполняя страстным желанием. Петр взял ее на руки, и понес в спальню, они так соскучились друг по другу после долгого перерыва… Однако тень тяжело больной Раисы Васильевны все время витала над ними, и это лишало ощущения счастья,

— Нехорошо как-то на душе, Юленька, — признался Петр спустя два часа, одеваясь, чтобы идти домой. — Такой горький осадок, будто мы пировали во время чумы.

— Ты прав, милый! — согласилась Юля. — Все как-то не так сегодня… Но что же нам делать, если мама будет долго болеть? — вопросительно подняла она на него глаза. — Не жениться, не жить вовсе?

— Сам не знаю, как быть… Надо хотя бы дождаться, когда ей станет лучше.

— А вдруг маме не станет лучше, Петенька? — заплакала Юля. — Что тогда?

— Это другое дело, — серьезно ответил он. Если так суждено — всем нам придется перенести горе и… жить дальше. А что же делать? Но зачем думать о плохом… — мягко добавил он, ласково потрепав ее по волосам. — Будем надеяться на лучшее!

И правда, как поступить, что делать, если болезнь Раисы Васильевны затянется? Об этом удрученно думал Петр, управляя «джипом» по дороге к дому. Так ведь недолго и измучить друг друга… Умом он сознавал, что затяжная и скорее всего неизлечимая болезнь Раисы Васильевны, не должна тормозить женитьбу на Юле — наоборот, надо это ускорить.

Почему же душа его противится? Он сам не понимал себя. Разве не лучше пожениться именно сейчас, в самое трудное для нее время — утешить, поддержать морально? Но его внутренний голос молчал. Так и не найдя ответа, он пришел к выводу, что ему не обойтись без совета родных. Отец в отъезде, мать занята в театре… Зато можно обсудить свою проблему с дедом и бабушкой — они всегда готовы помочь ему и словом и делом.

В том году созрел хороший урожай яблок. Фруктовый сад на участке Степана Алексеевича Розанова ломился от обилия спелых плодов; стриженый газон сада усеян упавшими яблоками. Когда «джип» Петра подкатил к знакомому островерхому коттеджу, загородив собой всю узкую улочку, профессор с супругой собирали падалицу в большие плетеные корзины.

Увидев внука, выходящего из машины, хозяева сразу оставили свое занятие и поспешили ему навстречу. Внук довольно часто их проведывает, а они всегда рады лишний раз с ним пообщаться.

— Привет! Так не пойдет! — входя в калитку, крикнул им Петр, увидев, что из-за него они бросили работу. — Я помогу — доберем быстро что осталось. — Он на ходу снимал куртку.

Втроем за полчаса закончили сбор упавших яблок и, не сортируя, отнесли корзины под навес. После этого все прошли на веранду. Поставив самовар и приготовив все к чаю, Вера Петровна позвала мужчин за стол и только тогда спросила у внука:

— Ты соскучился или поговорить о чем-то приехал? Думаю, все же, — и с лукавой улыбкой взглянула на него, — тебя что-то мучает — уж больно озабочен!

— От тебя, бабушка, ничего не укроется — да, посоветоваться надо. Вся проблема в тяжелой болезни Юлиной мамы.

— Проблема медицинская. Тебя-то как она касается? — удивленно поднял брови Степан Алексеевич.

— Самым непосредственным образом! — серьезно ответил Петр. — Мы с Юленькой из-за этого не можем пожениться. Да и встречаться в такой унылой обстановке нам тяжело. — Глубоко вздохнул и грустно добавил: — И сколько это продлится, никто не знает.

Вера Петровна налила им чаю в чашки.

— Все ясно, Петенька! Давайте попьем чайку и спокойно подумаем, как быть. Что ты на это скажешь, Степочка?

— Свадьбу надо сыграть, и как можно скорее, — убежденно заявил дед, — вот что я думаю. Болезнь у Раисы Васильевны тяжелая, неизлечимая — дальше хуже.

— Но как же затевать свадьбу, когда она в больнице? — покачал головой Петр. — Никакого настроения нет. А у Юли — так вообще ужасное.

Возникла длительная пауза, — все молча пили чай.

— И все же свадьбу надо сыграть! — нарушила молчание Вера Петровна. — Вы с Юленькой молодые, полной жизнью должны жить. Болезнь Раисы Васильевны может долго тянуться, а тебе работать нужно, — обратила она взгляд чистых серых глаз на внука. — И Юле — учиться, не замыкаться в своем горе.

Она уже обдумала, что посоветовать внуку.

— Вот что тебе нужно сделать: подготовить все необходимое — документы, все — для регистрации брака и ждать, когда Раисе Васильевне полегчает. И тогда, не откладывая, сыграть свадьбу!

— Бабушка дело говорит, Петя! — поддержал ее Степан Алексеевич. — Вам с Юлей надо скорее пожениться, а то ведь переживания из-за матери могут отрицательно повлиять на ее психику. Вдвоем с тобой она перенесет все легче.

— Видишь, Петенька, мы с дедушкой единого мнения, — заключила Вера Петровна. — Думаю, и мама с папой с нами согласятся. Так что действуй, не теряй времени!

Как Петр убедился позже, они оказались правы. Светлана Ивановна, выслушав сына, сразу согласилась с доводами родителей, высказав надежду, что проводимый курс лечения принесет плоды и Юлиной маме скоро станет лучше. Что касается отца, то, узнав о решении форсировать свадьбу, он поставил лишь одно твердое условие.

— По семейной традиции вы должны обвенчаться в церкви. А для этого Юле необходимо креститься.

— Я как-то об этом не подумал… растерялся Петр. — Вдруг она не захочет и откажется?

— Убеди, расскажи о традициях нашего княжеского рода! — горячо посоветовал отец. — Процедура не слишком тяжелая. Если нужно, я сам с ней поговорю. Кстати, — вспомнил он, — мама показывала Юле наши фамильные драгоценности — они ведь к ней перейдут, когда станет твоей женой?

— До этого еще не доходило, — оживился Петр. — Наверно, увидев эту красоту, Юленька не откажется креститься в церкви. Хотя смею надеяться, — с усмешкой взглянул он на отца, — она и так очень хочет стать княгиней Юсуповой.

После уплаты долга в казино у Кирилла осталось больше пятисот долларов из тех, что дал ему Петр. Однако, вместо того чтобы рассчитаться с Аликом за наркотики, он снова все спустил, играя в рулетку. Тот много раз давал ему «товар» в кредит, но на этот раз, когда Кирилл явился к нему и стал клянчить очередную порцию, пришел в ярость.

— Все, кредит закрыт! — брызгая слюной, заорал он. — Ты, Кир, видно последние шарики растерял: нет, чтобы расплатиться за нужное, — транжиришь бабки в казино!

— Прости, Аличек! Все моя проклятая слабость, — плаксиво унижался перед ним Кирилл. — Сам знаешь — всему причиной Дашка.

— А при чем здесь она? Насколько знаю, у нее проблем с бабками нет — гребет лопатой.

«Ну вот и тебя, дурака, сбил с толку! — ехидно подумал Кирилл. — Сейчас повешу лапшу на уши — и дашь в долг, никуда не денешься!» И продолжал плакаться:

— Именно поэтому: возгордилась и знаться со мной не хочет, — жалобно хныкал он. — Из-за того, что у меня туго с валютой. Но это же временно! Аличек! — взмолился он. — Как только доберусь до отцовских счетов — все верну тебе с лихвой.

— Уж больно долго ты до них добираешься, — с сомнением покачал головой Алик, но смягчился. — Так что же, выходит, Дашка и тебе дала отставку? — Он не скрывал интереса. — Другого завела или все еще по Петьке мается?

— Не говорит, но думаю, что так, — с мрачной злобой предположил Кирилл. — Вроде никого у нее нет, хотя мужики проходу не дают.

Помолчал и с неожиданной страстью воскликнул:

— Это все Петька, это он искалечил нам обоим жизнь! И тебе, и мне! Отбил ее у нас, а сам и в ус не дует, как сыр в масле катается. Мы с тобой в дерьме по уши, а он «новым русским» стал!

Вне себя от зависти, Кирилл перевел дыхание и обратил на Алика взор, горящий мстительной злобой.

— Снова жениться собирается… Во всем везет гаду! Неужели мы ему спустим?! — возопил он, сжав кулаки. — Позволим восторжествовать над нами этому ублюдку?!

— Ну а что мы можем ему сделать? — отозвался Алик, — в глазах его тоже зажглись мстительные огоньки. — Будь у меня возможность — своими руками бы его уделал! Я ведь ничего не забыл, и не простил!

— Как «что»? Нарядить в белые тапочки, чтоб нам больше не досаждал! — не задумываясь, выдал Кирилл свою давнюю тайную мечту. — Я бы его сразу «заказал», если получил отцовскую валюту.

В голову ему вдруг пришел удачный ход:

— Я ведь почему в казино играю и крупно рискую? Только из-за этого! Чтобы выиграть достаточно бабок для киллера. А ты еще меня за это коришь! — разыгрывая обиженного, с досадой махнул он рукой. — Не можешь потерпеть, пока я вступлю в наследство.

Состояние здоровья Алика было в крайнем упадке. Бывший любимец женщин стал им не нужен — слишком ослаб; интерес к жизни поддерживал лишь частым употреблением наркотиков. Предчувствуя свой близкий конец, винил во всем одного Петра Юсупова, хоть тот и не имел к этому никакого отношения.

«Только Даша могла изменить мою жизнь! — тоскуя, убеждал себя наркоман. — А он появился — и все разрушил. Ни себе ни мне!» Вспоминая, всякий раз приходил в ярость. Сказанное Кириллом нашло в нем отклик.

— Что ж, теперь мне хоть понятно твое поведение. В этом я с тобой солидарен!

Обрадованный, что дело идет на лад, Кирилл уже собирался высказать свои конкретные предложения, но в прихожей раздался звонок и Алик пошел открывать дверь.

Заглянув из предосторожности в дверной глазок, он удивился: Инна… Обычно предварительно звонила, а тут явилась без предупреждения. Вид ее оставлял желать лучшего: как-то вся съежилась, под глазами, несмотря на макияж, проступают черные круги…

— Что с тобой? — заметив, что она дрожит, испуганно спросил Алик, впуская ее в прихожую. — У тебя что, ломка начинается?

— Наверное… Ужасно себя чувствую… — со слезами на глазах, ответила Инна. — Была здесь неподалеку, и мне стало плохо… — И взмолилась, заламывая руки. — Помоги, Аличка! Ради всего святого!

— Вот и тебе помоги… — растерянно пробормотал он. — Небось тоже в долг? Вы что же, думаете, «товар» мне даром достается?

По-видимому, Инне стало немного лучше — подошла к зеркалу, поправила прическу, подкрасила губы.

— Прости, Аличек, сейчас у меня с собой нет, — уже спокойно и, как всегда, с ним кокетничая, призналась она. Я же к тебе не собиралась. Но на этой неделе отец мне выдаст очередное пособие — получишь, что полагается.

— Он по-прежнему жмотничает? — хмуро спросил Алик, примиряясь с тем, что и на этот раз придется ублажить старых приятелей в долг. — Ведь сидит на мешке с деньгами!

— Потому папаня и богат, что считать их умеет, — одобряя отца, усмехнулась Инна. — Знает: сколько мне ни даст — все пойдет прахом. Отстегивает мало, зато регулярно.

Они все еще стояли в прихожей — в дверь снова позвонили. На этот раз пришла Марина, договаривалась с хозяином по телефону. По сравнению с подругой она выглядела превосходно: крупная, статная, еще больше располнела, расцвела, да еще не в пример им всем материально процветала. Став хозяйкой швейной мастерской, ловкая и оборотистая Марина получала немалый доход — на все хватало, в том числе на наркотики. Единственное, чего ей недоставало, — подходящего бой-френда. Раньше им был Алик, но, с тех пор как он ослаб, ей что-то не везло с мужчинами.

При виде своих старых приятелей наркоманов Марина искренне обрадовалась, а узнав от Алика, что им нечем расплатиться, не стала ждать, когда попросят:

— Плачу за всех! Отдадите Аличке, когда сможете, а мы с ним потом рассчитаемся. Давайте-ка покайфуем! Хочется отдохнуть от трудов… — Достала из красивой кожаной сумочки пачку купюр и небрежно сунула ее в руки просиявшему наркоторговцу.

Получив таким образом заряд бодрости, Алик шустро занялся привычным делом; вскоре, уколовшись, вся компания пришла в приподнятое настроение. В таком состоянии в голове у Кирилла всегда рождались самые подлые идеи. Думая, как проще и быстрее раздобыть денег, он остановил свой взор на Инне — и вдруг его осенило: надо использовать ее жалкий, болезненный вид! Подослать к Петру Инку — она сумеет его разжалобить: он малый отзывчивый, не откажет ей в помощи. Нужно лишь получше разыграть спектакль!

— Мне кажется, я нашел дойную коровку, которая поможет нам с Инкой расплатиться с долгами, — сообщил он честной компании. — Так что, Алик, в ближайшее время ты не разоришься.

Все весело на него глядели, ожидая объяснений.

— Кто из наших знакомых внезапно разбогател и кого нам Бог велел хорошенько потрясти? — спросил Кирилл и сам же ответил: — Бывший наш приятель Петька Юсупов! Правда, я уже пытался подъехать к нему — и получил под зад коленкой, — соврал он.

— Ничего себе коровка! — скептически отозвалась Марина. — Кто же ее будет доить, если у тебя ничего не вышло?

— А у Инки все замечательно получится! — самодовольно объявил Кирилл. — Вы посмотрите, какой у нее доходной вид — краше в гроб кладут. Разжалобит она Петьку, как пить дать! Пусть поделится тем, что нахапал!

— Ты скажешь тоже, Кир! Неужели я так страшно выгляжу? — обиделась Инна, но взглянула на себя в зеркало и согласилась: — А вообще-то можно попробовать. Терять нечего!

— И я считаю, что игра стоит свеч, — поддержал авантюру Алик. — Действуй, Иннулька, у тебя отлично получится!

Как всегда, придя под воздействием наркотиков в эротический экстаз, скинули одежду и повалились на пушистый ковер… Но здоровье у всех, кроме Марины, было подорвано; когда подруги вышли освежиться и покурить, она пожаловалась Инне:

— Совсем скукожился Алька — никуда не годится, только меня разбередил. Я, пожалуй, уйду… Надо поправить настроение.

— А мне деваться, подруга, некуда. Кому я еще нужна? — уныло проговорила Инна. — И ночевать останусь… Кир шустрый, хоть не мед. Может, и Аличку еще удастся расшевелить… — с надеждой добавила она.

Пожелав ей успеха, Марина не прощаясь отправилась в небольшой ресторан на Садовом кольце: тамошний швейцар Мефодий слыл у богатых дамочек гигантом секса и охотно оказывал интимные услуги — за вознаграждение. Его рекомендовала клиентка, жена крупного бизнесмена, — реставрировала у них шикарное норковое манто.

Добравшись на такси и увидев этого швейцара, Марина поначалу даже оробела. Крупный мужик, с бесформенным, мясистым носом; лицо заросло черным волосом — вид прямо звероподобный… Мефодий многословием не отличался — по одному ее взгляду понял, что от него требуется. Сунул в карман полученную купюру и нагло улыбаясь, прошел в маленькую комнату за гардеробом, а она, покраснев, последовала за ним…

Придя домой на следующий день после тусовки у Алика, Кирилл завалился спать — так бы до вечера, но помешала матушка. Войдя к нему без стука после обеда, Любовь Семеновна минут десять неодобрительно наблюдала, как он лежит с открытыми глазами, бессмысленно уставившись в потолок; наконец не выдержала этого угнетающего зрелища.

— Подымайся, сын! Нам надо серьезно поговорить.

Однако Кирилл и бровью не повел; помолчал, а потом не глядя на мать, бросил:

— Не встану! Говори здесь, что тебе надо.

Красивые голубые глаза Любови Семеновны зажглись гневом, но она сдержалась и пододвинула стул, села у его кровати.

— Я вижу, ты вторую неделю не ходишь на занятия. Скажи честно: тебя не выгнали из института? Я волнуюсь, — теперь, когда не стало отца, помочь тебе некому…

— С каких пор тебя что-то стало волновать, кроме собственной персоны? — дерзко ответил Кирилл. — Так я тебе и поверил!

Как всегда, похмелье от наркотического опьянения проходило тяжело: одолевала вялость, не хотелось ни говорить, ни шевелиться, досаждала головная боль. Но мать не отставала.

— К твоей грубости я уже привыкла, — сухо произнесла она и потребовала: — Хочу услышать от тебя правду насчет института!

— Ну чего пристала? Никто меня не выгонял, — превозмогая головную боль, выдавил из себя Кирилл. — Но я сам, наверно, брошу!

— Это как же так? Почему? — растерялась Любовь Семеновна.

— По кочану! — грубо огрызнулся он, желая оборвать разговор.

— Ты что же, хочешь остаться без высшего образования? У тебя же не будет перспективы! — На глазах у нее выступили слезы.

«Видно, и правда это ее расстраивает. — Кирилл решил приступить к давно задуманному шантажу. — Надо выбить из нее побольше бабок!»

— Как же я могу не бросить институт, когда мне не на что даже туда добираться?! — возопил он, садясь на кровати. — На машине давно уже не езжу — денег нет ни на ремонт, ни на бензин. Как, спрашиваю, учиться, когда в кармане пусто?

Кирилл яростно выпучил глаза и набросился на мать:

— Ты и раньше была эгоисткой, а после смерти отца только и думаешь, что о себе! У самой полно денег, а мне не даешь ни гроша!

Эти несправедливые упреки сначала обескуражили Любовь Семеновну, но она быстро овладела собой и подбоченившись, дала ему отповедь:

— А на чьи деньги ты живешь? Каждый день ешь и пьешь? Кто тебя одевает и обувает? — Если бы не мать — ноги бы уже протянул!

Красная от возмущения, Любовь Семеновна поднялась со стула.

— Сам виноват, что сидишь без гроша в кармане! Просила тебя подать в суд на мошенников из банка, потому что сама в этом не смыслю, а ты пальцем о палец не ударил! Только норовишь отнять у меня последнее! — И расплакалась.

Рассвирепев от мысли, что получить у нее денег не удастся, он вскочил с постели.

— Это у тебя-то последнее? Последняя у попа жена! — заорал он на мать. — Наворовала у отца денег, накопила драгоценностей! На любовников сколько потратила! А родному сыну гроша ломаного жалко?

— Как ты смеешь такое говорить? — обомлела Любовь Семеновна, но недаром она из простой семьи — не растерялась: — Это мне плата за то, что всегда тебя защищала? Отец-то был убежден, что ты подонок. Теперь сама вижу — прав был!

— А сама ты кто?! — потеряв всякий контроль над собой, завопил Кирилл. — Кто отцу рога наставлял, насмехался над ним с любовниками? — Он выплеснул то, что годами носил в себе. — Еще лезет с наставлениями! Убирайся к себе, старая б… — И не помня себя от ярости, стал грубо выталкивать мать из своей спальни.

Любовь Семеновна зацепилась за порог, упала и больно ушиблась; сын не помог ей подняться.

Петр только закончил утреннее совещание с руководством завода в своем новом кабинете, как из бюро пропусков ему сообщили: с ним хочет говорить молодая женщина.

— Это ты, Инна? — удивился он, узнав ее голос. — Почему приехала не позвонив? У тебя что-то стряслось? Ну конечно, приму, — мягко ответил он на ее вопрос, только и поняв из услышанного, что ей очень плохо.

«Наверно, денег попросит, — подумал он распорядившись, чтобы ее пропустили. — Чем же еще я могу помочь?» Когда Инна вошла и он увидел, как сильно она изменилась, ему пришло в голову: а может, надо устроить в хорошую больницу?

Поспешив ей навстречу, любезно усадил ее в мягкое кресло, сел в такое же напротив и приготовился слушать.

— Прежде всего хочу поздравить тебя, Петя, с выдающимся успехом! — пролепетала Инна, подавленная роскошью его кабинета. — Мы все очень рады за тебя, — соврала она, покраснев и страдая в душе от своей лжи.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он и поощрительно улыбнулся. — Да не трусь, говори, что тебе нужно! Ты вроде никогда застенчивостью не страдала.

— А теперь стесняюсь… Боюсь, и мне так же откажешь, как Киру.

— Вот оно что! — нахмурился Петр. — Это он сам так говорит?

— Ну да, подтвердила бесхитростная Инна. — Говорит, попросил у тебя денег а ты ему под зад коленкой.

— Кто же ему тогда помог выплатить долг — этого он не говорил? — спросил он, не сумев скрыть возмущения.

— Значит, это ты? — догадалась Инна и посетовала: Кир просто неизлечим — вечно жди от него подлянки! Я-то уж его знаю…

«Что же ты тогда спишь с ним?» — подумал в сердцах Петр, но ее болезненный вид смягчил его и он, желая восстановить правду, спокойно объяснил:

— Я ему дал шесть тысяч долларов за аренду машины Виталия Михеевича. Он сам мне ее предложил. Зачем врет — понять не могу!

Петр недоуменно пожал плечами, дружески посмотрел на Инну. — Ну а что тебе нужно? Тоже денег?

— Тоже денег — на лекарства, — не краснея соврала Инна. — Они очень дорогие!

«Знаю, что это за дорогие лекарства, — усмехнулся про себя Петр и огорченно подумал: — Плохо для тебя кончится лечение Инка!» Но все же решил удовлетворить ее просьбу.

— Ладно, дам тебе тысячу баксов. — И строго посмотрел ей в глаза, давая понять, что провести его не удалось. — Но с условием: больше ко мне с этим не обращайся. Я тебе не судья, Инна, но от души желаю вылечиться от твоей скверной болезни!

Поднялся с кресла, достал из сейфа пачку стодолларовых банкнот, отсчитал десять штук и, вложив в конверт, протянул Инне. — Вот, возьми! Отдашь, когда сможешь, — присовокупил он больше для порядка. — Передай от меня привет ребятам из нашей группы!

Не помня себя от такой удачи Инна положила конверт в сумочку и хотела уже подняться, но неожиданно Петр снова опустился в кресло.

— Вряд ли мы скоро с тобой снова увидимся… Он потупил взгляд, — видно было, что немного волнуется. — Поэтому прошу тебя, Инна, ответь мне на один вопрос.

— Хоть на десять! — откликнулась она со счастливой улыбкой. — Ты за это щедро заплатил!

— Тогда скажи мне… хоть дело прошлое, — он пристально глядел ей в глаза, — что произошло тогда у Кирилла на дне рождения? Как получилось, что Даша мне с ним изменила?

Его вопрос развеселил Инну, — прежде чем ответить, она долго смеялась; наконец, отдышавшись, открыла всю правду.

— Да не изменяла она тебе, дурачок! Это розыгрыш, Кир придумал. А ты на него попался!

— Ничего себе розыгрыш! — не поверил Петр. — Будто я своими глазами не видел!

— А вам с ней клофелин в коктейли подсыпали. Ей — побольше, а тебе — поменьше, чтобы быстрее очухался. — Она объясняла легко, даже с радостью, не понимая, как ранит его душу. — Дашка так и не вспомнила, как он ее, сонную, уложил в постель. А когда проснулась, сразу убежала.

Только сейчас до его сознания дошло — так вот оно что… вот как случилось на самом деле… Какую ужасную ошибку он совершил! Совершенно обескураженный, Петр подавленно молчал. Инна, решив, что ответила на его вопрос, стала прощаться:

— Огромное спасибо, Петенька, что выручил! Желаю тебе всего хорошего! Никогда больше не давай себя провести! — И как бы в утешение добавила: — А Кир ничего от этого не выиграл. Вас с Дашей поссорил, а она все равно его побоку! — И, очень довольная результатом визита, направилась к двери.

 

Глава 35. Прозрение

К ноябрьским праздникам курс химиотерапии принес положительные результаты: состояние Раисы Васильевны намного улучшилось; однако до выписки было еще далеко. В отсутствие матери Юля, как ни уговаривали ее Петр и отец, праздновать свой день рождения категорически отказалась.

— Без мамы — нет, ни дома, ни в ресторане! Какая радость, какой праздник, — скорее наоборот: тоска возьмет, что она не с нами!

Но Раиса Васильевна сама меня просила отметить твой день рождения, чтобы ей не было так грустно! — настаивал Петр.

Вот и отметим: навестим ее в этот день в больнице, разопьем там бутылку шампанского, — твердо стояла на своем Юля. — И если твои, Петя, не против, можем по-семейному собраться у вас дома.

— Но твой день рождения, доченька, — это моя забота! — запротестовал Лев Ефимович. — Позволь мне все устроить! Зачем беспокоить родителей Пети?

— Это не совсем так, — поддержал ее Петр. — Нам все равно надо у нас собраться — обсудить вопросы предстоящей свадьбы. Вот и поздравим Юленьку!

Таким образом согласие было достигнуто, и в памятный день Петр, Юля и Лев Ефимович, с огромным букетом цветов и подарками, отправились в центральную клиническую больницу. К их приходу Раиса Васильевна успела привести себя в должный вид: позаботилась о макияже, уложила волосы «короной» — это ей так шло. Ее свежий, бодрый вид придал всем настроения; распили бутылку шампанского в честь дня рождения Юли; о болезни разговоров не вели, — главным образом обсуждали все, что касалось подготовки и проведения свадьбы.

— Просто не дождусь, когда вы поженитесь! — ласково глядя на Петра и Юлю, призналась Раиса Васильевна. — Уж не знаю, кто из нас больше мечтает об этом — я или дочь?

Вздохнула, добавила с надеждой:

— Врачи обещают закончить курс лечения до Нового года. Вот и сыграем свадьбу в светлый праздник Рождества.

— Вы разве — верующая? — спросил Петр, вспомнив об условии отца. — Я не замечал этого, когда жил в вашем доме.

— Меня крестили родители, но как мы все росли в советское время… Хотя в душе я всегда была православной христианкой.

— Выходит, и Юленька крещеная? — не скрыл радости Петр.

— К сожалению, нет! Лев Ефимович был против: как честный коммунист, отрицал любую религию и крестить дочь считал предосудительным.

— Я и сейчас неверующий, — спокойно отозвался Яневич. — Но свободу совести признаю, конечно.

«Неприятно, но пора сказать о требовании отца!» — решил Петр.

— Уж коли наша свадьба не за горами, придется мне преподнести Юленьке еще один сюрприз. Ее ждет необычная, интересная процедура — крещение в церкви по православному обряду.

— Ты шутишь, Петя? — поразилась Юля. — Зачем это?

— В нашем роду традиционно только церковный брак считается законным, — серьезно глядя на нее объяснил он. Нас с тобой обвенчают, а для этого нужно креститься. Ничего особенного! — добавил он с ободряющей улыбкой. — Крестят и детей, и взрослых.

— Я — за! Соглашайся, Юленька! — поддержала Петра Раиса Васильевна. — В наше время старое все разрушено, все моральные устои попираются. По-моему, только вера принесет нам нравственное здоровье! Ты слышала — папа тоже не возражает.

— Думаю, доченька, это неизбежно, если ты хочешь выйти замуж за Петю, — согласился Лев Ефимович. — Иначе, как я понял, она не может стать княгиней Юсуповой? — с улыбкой взглянул он на будущего зятя.

— Это так, — серьезно подтвердил Петр и тоже улыбнулся. — Но Юленьку и вас ждет еще один сюрприз, — надеюсь, он вас обрадует. Традиции нашей семьи не только налагают обязательства, но и кое-что даруют.

— Что еще за загадка? — в глазах Юли блестело любопытство. — Ты мне об этом никогда не говорил!

— А сегодня у нас дома воочию все увидишь, — заранее за нее радуясь, ответил Петр. — Это гарнитур драгоценных украшений — они в нашем роду переходят жене старшего сына. Сейчас принадлежат маме, а после свадьбы достанутся тебе.

Сделал паузу и с гордостью добавил:

— Там много всего — гарнитур: диадема, серьги, колье, ожерелье и перстень, все с бриллиантами и другими камнями. Старинные драгоценности — тонкой работы и редкой красоты; достойны Оружейной палаты!

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, все вопросы решены. Но в душе у Петра царило смятение. Ведь он знал теперь правду о том давнем скандале у Кирилла… Невыносимая мысль — Даша не виновата, оба они стали жертвами провокации — так и жгла его все время.

Нет, он не успокоится, пока не выяснит все до конца, — он встретится с Дашей и получит от нее подтверждение или опровержение слов Инны. «Дело давнее, пережитое, и ничто не мешает ей сказать мне правду, — думал он в тайной надежде, что Инна, наркоманка, все сочинила. — У Даши, наверно, новый друг и ей незачем скрывать то, что было».

Полное оправдание Даши стало бы для Петра тяжелым ударом: он не обманывал себя в том, что все еще ее любит. Сознание того, что, легкомысленно поверив провокации подлеца Кирилла, он сам лишил себя и ее счастья, отравит ему всю дальнейшую жизнь…

У него и в мыслях не было вернуть старую любовь, отказавшись от женитьбы на Юле. Это решено бесповоротно; данное слово для него свято, и изменил он ему в первый раз лишь в силу чрезвычайных обстоятельств. Он жаждет подтверждения от Даши факта измены, это успокоит его душу.

Однако встретиться и поговорить с ней ему так и не удалось. Даша вновь отправилась в очередное турне, на этот раз за океан, связаться там с ней нет никакой возможности. Это очень удручало Петра, лишало душевного равновесия и, естественно, не осталось незамеченным.

Первой потребовала объяснений Юля — в день своего крещения. По совету Веры Петровны оно состоялось в маленькой, красивой церкви села Михайловского, неподалеку от их дачи. Церковь была известна своими службами далеко за пределами округи; соседи Розановых по даче собрались крестить там своих сыновей-подростков; решено было, что Юля составит им компанию.

Был погожий зимний день; ярко сияло солнце; небольшое село Михайловское утопало в сугробах, но дорога к церкви была хорошо расчищена, — благодаря прекрасному хору послушать службу приезжали даже из Москвы. Совершить обряд крещения приехали на четырех машинах. Петр привез Юлю и Льва Ефимовича на «джипе»; Михаил Юрьевич, с женой и дочками прибыл в лимузине; супруги Розановы и семейство соседей Суховых — на своих «Ладах». Собрались вовремя, и ожидание получилось недолгим: все, пожелавшие креститься уже на месте.

Обряд оказался очень продолжительным. Более двух часов солидный батюшка водил всю группу крестящихся — а в ней люди разного возраста, от малых детей до стариков, — по храму, неспешно выполняя разные процедуры. Наконец, к облегчению уставших от ожидания родных и друзей, окропил обращенных в веру святой водой и надел на них крестики.

— А я-то думал, им окунаться придется, — немного разочарованно заметил Яневич (он впервые присутствовал на крещении) стоявшей рядом с ним Светлане Ивановне. — Все время ждал, что начнут раздеваться, и сочувствовал — в церкви прохладно.

— Сейчас лишь слегка обрызгивают водицей, — с улыбкой объяснила она. — А меня, мама говорит, окунали в купель.

Немного усталые, но довольные и полные впечатлений, все разъехались по домам. Доставив Льва Ефимовича с Юлей на новую квартиру, Петр остался у них обедать. Изрядно выпили, отмечая выдающееся событие; закончив трапезу, Яневич отправился в больницу, чтобы подробно описать Раисе Васильевне все, что происходило в церкви.

Как только они остались одни, разгоряченная Юля подбежала к сидящему за столом Петру, обняла его сзади за шею и горячо прошептала на ухо:

— А у меня произошло еще одно событие… держала пока в секрете. — И чмокнула его в ухо. — Слушай же, — я тебе не говорила, но вчера… все подтвердилось. У нас будет ребенок!

— Ты… беременна? — растерянно произнес Петр, поднимаясь и с удивлением сознавая, что не испытывает особой радости. — Ошибки быть не может?

— Не похоже, что ты счастлив стать молодым папашей, — Юля, сразу погасла и отстранилась. — А я-то надеялась тебя обрадовать!

— Ну что ты, Юленька! Конечно, я рад! — покривил душой Петр. — Просто хотелось, чтобы это произошло у нас после свадьбы, — нашел он убедительный довод. — Сама знаешь: люди смеются, когда невеста идет под венец с пузиком.

Юля на это лишь пожала плечами.

— Пусть смеются! Не я первая, не я последняя. Меня это ничуть не волнует! — небрежно произнесла она и пристально посмотрела ему в глаза. — А вот твоя реакция и то, что ты… как-то от меня отдалился, — это очень волнует.

Чувствуя любящим сердцем, что с ним происходит неладное, Юля порывисто обняла его и, ластясь, горячо прошептала:

— Умоляю тебя, милый, открой: что тебя мучит? Мне сейчас это особенно важно знать… Я ведь вижу, что последние дни ты сам не свой.

«Нельзя, глупо, жестоко говорить ей правду, тем более сейчас, в таком положении! — предупреждал Петра разум, но прямая его, честная натура требовала ничего не скрывать. — Юля должна знать, что у меня на душе, — мысленно решил он, прислушавшись к голосу совести. — Именно сейчас я не имею права ее обманывать!» Собрался с духом и тихо произнес, опустив голову и не смея смотреть ей в глаза:

— На днях я узнал, что причиной моего разрыва с Дашей и отмены нашей свадьбы стала подлая мистификация, искусно разыгранная моим бывшим другом Кириллом Слепневым.

Помолчал и добавил:

— Если верить тому, что мне рассказали, то Даша ни в чем не виновата, и пострадала из-за подлости Кирилла и моей глупости. Нет нам прощения! — С досадой махнул рукой и умолк, уже жалея о том, что сказал.

Юля, убитая услышанным, тяжело опустилась на стул и разрыдалась. А он лишь молча наблюдал за ее горем, не находя слов, чтобы утешить. Так длилось с полчаса, пока она не успокоилась.

— Вот что, Петя, иди домой! — произнесла она тихо, перестав плакать. — Мне нужно побыть одной, переварить эту горькую пилюлю. Я ведь тебя понимаю, — глаза ее снова наполнились слезами, — и, может быть, отступилась бы, если бы не это… — И осторожно коснулась своего живота.

Она не поднялась, чтобы его проводить, и Петр отправился домой, испытывая жестокие угрызения совести.

В круговерти производственных забот и деловых встреч Петр немного отвлекся от своих сердечных переживаний. С Юлей уже несколько дней не виделся: в разговорах по телефону она не проявляла к этому стремления, ссылаясь то на нездоровье, то на занятость.

«Все еще сердится, и поделом мне! Нечего было язык распускать! — Он осуждал себя за излишнюю откровенность. — Незачем ей было об этом знать, тем более что я не собираюсь ничего менять!»

С того момента, как узнал, что Даша не виновна, в душе Петра поселилась тоска по утраченному незабываемому счастью, — он ничего не мог с собой поделать. Это не только тяготило его, но мешало восстановить прежние, искренние отношения с Юлей. И, как всегда в таких случаях, изрядно намучившись, он отправился в Марьино за советом и утешением.

Деда Петр дома не застал: старый профессор еще не вернулся с заседания ученого совета. Зато Вера Петровна сразу окружила любимого внука заботой и вниманием. Повела в гостиную, усадила рядом с собой на диван.

— Вижу, Петенька, у тебя снова сердечные проблемы. Поделись с бабушкой! Может, тебе мой совет и пригодится. Хотя все же лучше подождать деда, — предложила она, преданно глядя на него ясными серыми глазами. — Он вот-вот придет. Ум хорошо, а два лучше!

— Тебе, как женщине, наверно, виднее, что мне делать в ситуации, в которой я оказался, — понурившись, произнес Петр, желая поскорее высказать ей то, что его мучило. — Я сделал глупость и теперь не знаю, как ее поправить.

Поскольку Вера Петровна молча ожидала продолжения; он объяснил:

— Недавно я узнал правду о том, что произошло на дне рождения у Кирилла. Даша мне не изменяла и ни в чем не виновата! — Голос его дрогнул, но он продолжал: — Это была инсценировка! Нам подсыпали снотворного и все подстроили, а я, дурак, попался на эту удочку.

Разволновавшись, Петр умолк; потом овладел собой:

— Произошла ужасная несправедливость, но ничего уже не изменишь! Мне бы промолчать, но Юля заметила, что меня это мучает, и я откровенно ей все рассказал. Теперь и она переживает.

— Да уж, что и говорить — история… — поразилась Вера Петровна и, неожиданно взглянув на внука, спросила: — Скажи честно: ты все еще любишь Дашу?

— Ну а если и люблю, что сейчас поделаешь? — угрюмо признался Петр. — Я дал слово Юле жениться и сдержу его, если она не передумает!

— И сделаешь непоправимую ошибку, дорогой! — убежденно молвила Вера Петровна. — Поверь моему опыту. Ведь сердцу не прикажешь! Насилие над собой не принесет настоящего счастья.

— Разбитый кувшин не склеишь, бабушка! А Юлю я достаточно люблю и уважаю, чтобы прожить с ней жизнь, рассудил Петр и, опустив глаза, добавил: — Есть еще одно обстоятельство, почему я на ней женюсь.

Вера Петровна удивленно воззрилась на внука, и он смущенно объяснил:

— Так получилось… у нас с Юлей будет ребенок.

Молчание длилось недолго. Вера Петровна, с задумчивым видом, покачав головой, сказала:

— Ребенок не спасет ваш брак, если ты будешь любить другую. Тебе, Петенька, нужно крепко подумать, прежде чем жениться! И главное разобраться со своими чувствами к Даше.

Глубоко вздохнув, она пригорюнилась.

— Бедная девочка! Ты о ней подумал? Не допускаешь, что разбил ей жизнь?

Петр не успел ей ответить, как хлопнула входная дверь и в гостиную заглянул Степан Алексеевич. Увидев внука, обрадовался.

— Приятный сюрприз! Чую — неспроста заявился! Приятно сознавать, что старики еще на что-то годятся.

Вера Петровна сразу ушла на кухню, и вскоре они уже сидели там за столом, на котором красовались большое блюдо с аппетитной пиццей и бутылка марочного коньяку.

— Думаю, по маленькой не повредит? — лукаво взглянул на внука профессор — он заметил его «джип» у подъезда. — Ты ведь крепкий парень!

— Даже с парочкой рюмок справлюсь. И таблетки от запаха есть, — успокоил его Петр. — У меня проблема, мы тут с бабушкой ее обсуждали.

Вера Петровна кратко изложила суть дела; и муж с ней согласился:

— Мы не теоретически, а на собственном опыте убедились, — сказал он внуку, внимательно выслушав обоих, — как важно дорожить настоящей любовью. Это — драгоценный дар судьбы. Нет без нее подлинного счастья!

Ласково посмотрел на внука и заключил:

— Прежде чем принять окончательное решение, найди Дашу и все выясни! Ты, Петя, сделаешь роковую ошибку, если она — это та единственная женщина, которую тебе суждено по-настоящему любить в жизни!

Петр всем сердцем воспринял мудрые, основанные на собственном большом жизненном опыте советы деда и бабушки, но честь его и совесть не желали подчиняться зову любви. Отец и мать полностью его поддержали, когда он поделился своими переживаниями: рассказал о невиновности Даши, о размолвке с невестой; они сразу стали на сторону Юли.

— Мне очень жаль, что так получилось. Знаю, что между тобой и Дашей было настоящее чувство, — пригорюнившись, посочувствовала Светлана Ивановна. — Но все это в прошлом, сын. У тебя уже другая судьба!

На минуту задумалась и грустно добавила:

— Из-за подлости Кирилла у вас с Дашей все непоправимо испорчено, вы плохо расстались. Мы не знаем, как она вела себя, после того как ты ее оставил. Даже если тебя еще любит. Ты хоть представляешь образ жизни модели?

— Я поступил с ней так несправедливо и жестоко, что готов все ей простить, мама! — горячо произнес Петр. — Но уверен — Даша не наделала глупостей! У нее есть чувство собственного достоинства.

— Как бы там ни было, тот отвратительный скандал и твой побег накануне свадьбы оставили бы глубокий след, отравили вам совместную жизнь, лишили счастья, — вступив в разговор, согласился с женой Михаил Юрьевич. — Выбрось ты это из головы! К старому возврата нет!

Строго посмотрел на сына, укоризненно покачал головой.

— А как же твои обязательства перед Юлей? Вы же помолвлены! Или для тебя данное ей слово — пустой звук?

— Вот это и терзает мне душу, папа! — горько вздохнул Петр. — Честно скажу: если бы не Юля — не было бы и проблемы. Потому что Даша — моя любовь на всю жизнь, и, чтобы быть с ней, я пошел бы на все!

— Так ты что, совсем не любишь Юлю? — расстроилась Светлана Ивановна.

— Очень люблю и жалею! В том-то и вся беда, — подавленно произнес Петр. — А как узнал, что она беременна, места себе не нахожу! — с отчаянием добавил он.

Это сообщение повергло родителей в шок. Оправившись от изумления, они понимающе переглянулись, и Михаил Юрьевич сурово сдвинул брови.

— Раз так, и обсуждать нечего! Ребенок должен родиться в законном браке! Не забывай, чья кровь в нем течет! — напомнил он сыну. — Никто еще в нашем роду не совершал бесчестного поступка!

— Ты же, сам говоришь, Петенька, что любишь Юлю, — поддержала мужа Светлана Ивановна. — А когда родится малыш, полюбишь и его! Уверена — у вас будет счастливая семья! Юленька ведь и раньше знала про Дашу, а ревность… пройдет.

— Тебе следует взять себя в руки и не искать встречи с Дашей! — потребовал от сына Михаил Юрьевич. — Объясняться вам ни к чему. Правда всегда выходит наружу! Она скорее всего уже знает о том, что случилось, и живет своей жизнью. Зачем же вновь ее тревожить?

Почувствовав, что до сына доходят эти доводы, Светлана Ивановна решила высказать то, что его окончательно убедило бы:

— Сейчас, Петенька, тобой владеет комплекс вины перед Дашей. Тебе даже кажется, что ты готов простить ей любые предосудительные поступки. — Она взяла его за руку. — Но жизнь показывает, что горечь в душе остается и потом все это выплескивается. Особенно у таких гордых натур, как твоя, сын!

С любовью посмотрев ему в глаза, она твердо ему заявила:

— Ты должен покончить со старым и начать жизнь с нового листа!

— Иного пути для тебя нет! — немедленно поддержал Михаил Юрьевич. — Если во второй раз сорвешь свою свадьбу, предашь Юлю и своего ребенка не только поступишь бесчестно, но сам никогда себе этого не простишь!

В наступившем напряженном молчании Петр горестно размышлял, не поднимая на родителей глаз. Наконец, когда затянувшаяся пауза стала невыносима, он мрачно произнес:

— Все эти дни я безуспешно пытался связаться с Дашей — она сейчас в Америке гастролирует. Ни о чем больше не мог думать. Считал нужно поступать так, как требует сердце.

Поднял на родителей глаза — в них застыла боль.

— Знал я наперед, что вы скажете, не соглашался в душе, вот и посоветовался с дедом и бабушкой. Они лучше вас знают Дашу, жалеют ее и убеждены, что только большая любовь делает человека по-настоящему счастливым. Считают, нам надо разобраться в своих чувствах, прежде чем я женюсь на Юле.

Видя, что и отец, и мать сделали протестующие движения, он остановил их жестом руки.

Но вы меня убедили! Сердцем я полностью согласен с дедом и бабушкой… Но честь и совесть призывают меня поступить так, как вы от меня требуете.

Встряхнулся, как бы сбрасывая огромную тяжесть.

— Встреч с Дашей больше искать не буду. Тем более что нет никакой трагедии — я ведь Юленьку очень люблю. Сейчас мне кажется, что не так, как Дашу, но кто знает? — впервые за весь разговор улыбнулся Петр. — Может, с рождением нового князя Юсупова все изменится?

Петру казалось, что его сердце немного успокоилось, и он целиком погрузился в работу. Однако неожиданный визит к нему Олега Хлебникова ясно показал — это далеко не так. Сначала тот, позвонив спозаранку, растревожил Петра сообщением, что Дмитрий попал в беду и ему нужна срочная помощь. Хлебников принял предложение приехать к нему в офис и сейчас сидел перед ним в мягком кожаном кресле — представительный и элегантно одетый.

— Так, что же там произошло? Почему Митя сидит где-то в далеком порту без гроша в кармане? — задал ему прямой вопрос Петр. — Утром я так ничего и не понял.

— Хозяева его сейнера обанкротились и судно арестовали месяц назад, — толково объяснил Олег Сергеевич. — Команде уже жрать нечего и живет на подаяние местного населения, жалеющего русских моряков. Само собой нет денег, чтобы вернуться домой.

— И что, у Митьки не было никаких накоплений? — в Петре заговорил бизнесмен. Он ведь уже больше года мотается по морям.

— Хозяева им задолжали за полгода, а у Мити к тому же, — лицо у Олега Сергеевича помрачнело, — беспутная мать все выкачивает. Вечно у нее какие-то долги, а парень, несмотря ни на что, ее очень любит.

Петру стало жаль Хлебникова — такого большого и неудачливого.

— Да уж, дядя Олег, не везет тебе, — посочувствовал он. — Ведь ты тоже ее любил и тетю Надю… — вспомнил собственное фиаско и мрачно бросил: — Верь после этого женщинам!

Против его ожидания Олег Сергеевич не выразил с ним солидарности.

— Ну почему же так мрачно, Петя? Не все женщины такие, — довольно бодро заявил он. — Я, конечно, не гигант секса, и все же мои личные неудачи произошли из-за того, что я их не любил по-настоящему. А без этого нет и не может быть счастья!

— Как же так? — поразился Петр. — Если не любить таких красавиц — так кого?

— «Любовь зла — полюбишь и козла» — эту поговорку считают шуткой, а в ней жизненная правда, — без тени улыбки ответил Хлебников. — В свое время я душой привязался к бедной девушке, и она меня очень любила. Я пренебрег ею — вот и был наказан!

Петр удивленно молчал, и он объяснил:

— Я давно уже понял, что только ее любил по-настоящему, все эти годы искал свою Джульетту и, — Олег Сергеевич, счастливо улыбнулся. — судьба преподнесла мне подарок..

Неужто ты нашел ее, дядя Олег? поразился Петр.

— Нашел, Петя! Я нашел, наконец, свою Джульетту!

Олег Сергеевич шумно перевел дыхание и видя, что глава концерна, забыв о делах с любопытством ему внимает, продолжал:

— Вообще-то ее зовут Раей, и она собиралась стать актрисой. Вот я искал в московских театрах, а нашел недавно — где ты думаешь? В Калуге! Я туда возил французов в музей Циолковского и вечером сводил их в тамошний театр.

Понимая, что их разговор затянулся, и он отнимает у главы «Цвет-мета» слишком много времени, Олег Сергеевич закруглился.

— Словом, Петя, мы оба нашли друг друга и теперь счастливы! Поэтому тебе мой совет: женись только на той, кого любишь по-настоящему. Лишь тогда будешь счастлив!

Разумеется, Петр сразу выслал нужную сумму Дмитрию, и Хлебников ушел от него довольный, но после этого разговора eго снова стали одолевать сомнения в том — любит ли он Юлю по-настоящему и будет ли с ней счастлив.

После того как Кирилл Слепнев нанес увечье матери — при падении она сломала руку, — судьба окончательно отвернулась от него. Он продал тайком от больной Любови Семеновны одну из ее шуб, в очередной раз продул все в рулетку и не смог полностью расплатиться; его жестоко избили и отобрали подержанный «форд».

Вновь украсть что-либо из вещей матери он не решился: обнаружив пропажу, она учинила дикий скандал и всерьез пригрозила, что обратится в милицию. Тогда, перебрав в уме то, чего она долго не хватится, он решил сдать в ломбард набор столового серебра, извлекавшийся на свет Божий в особо торжественных случаях таковых в перспективе не предвиделось.

Отстояв очередь у окошка, Кирилл протянул завернутый в скатерть набор музейной серебряной посуды и столовых приборов. По алчно сверкнувшим глазам оценщика ему стало ясно: эти вещи имеют огромную стоимость. Тонкая работа, выгравированные вензеля, — видно, когда-то они принадлежали знатной фамилии.

«Ничего страшного! — успокоил он себя, когда служащий назвал смехотворно низкую цену заклада. — Тем легче выкупить. Не отдам же я такое богатство жуликам фактически за так!» С презрением глядя в хитрое лицо, с блудливо бегающими глазками, небрежно бросил:

— Согласен! Долго это у вас не залежится, не надейтесь! Однако надеждам Кирилла не суждено было сбыться: драгоценные изделия из серебра безвозвратно уплыли; проведай о том бессмертная душа его отца, покойник, наверно, перевернулся бы в гробу. Банкир приобрел это фамильное серебро за большие деньги и очень им гордился.

Вырученного в ломбарде достаточно, чтобы начать игру. Кирилл как ни в чем не бывало явился в казино и направился к рулетке. Поначалу везло — прилично выиграл, но затем им, как всегда, полностью завладел азарт. В итоге, уверовав в свою удачу, он рискнул всем, что имел, и проиграл вдвое больше.

Похмелье оказалось тяжелым. На этот раз в казино Кирилла бить не стали. Взяли расписку с гарантией вернуть долг в трехдневный срок, под залог всего его имущества; предупредили, что «включат счетчик». А через месяц полностью не рассчитается — «замочат».

Вернувшись домой, Кирилл предался отчаянию. Взять денег неоткуда, в долг никто уже не дает. Украсть из дома что-то еще — страшно. Мать не подает на него до сих пор в милицию лишь потому, что ей стыдно перед знакомыми. Но теперь уж точно заложит! Кирилл не чувствовал раскаяния, один лишь страх. Где же достать бабки?

Проведя остаток ночи без сна, решил попытать счастья в Горном банке. На следующее утро, выпив лишь чашку крепкого кофе, потащился туда, на ходу придумывая — каким способом получить у них ссуду? Наконец блеснула плодотворная идея — он немного приободрился.

Приняли его в банке на удивление любезно и без проволочек.

— К нашему огромному сожалению, поправить дела не удалось, — с порога объявил Кириллу узкоплечий прохиндей, занявший место отца. — Назначено внешнее управление, на все счета банка наложен арест.

И с лицемерным прискорбием, за которым угадывалась скрытая издевка, он нанес давно ожидаемый удар:

— Банк задолжал большие суммы иностранным партнерам и клиентам, так что валютные активы на счетах вашего отца по суду отойдут им. Вам вряд ли на что-то можно рассчитывать.

— Для меня это не новость, — решив блефовать, с деланным спокойствием произнес Кирилл, небрежно развалясь в кресле. — Мы с матерью заказали частному агентству расследование и надеемся, что выиграем это дело. Но у меня есть предложение, которое избавит нас всех от лишних хлопот.

— Излагайте, я вас внимательно слушаю, — с любопытством взглянул на него из-за очков узкоплечий. — Что вы предлагаете?

— Компромисс! Мы отказываемся от своих прав наследства за компенсацию! — объявил ему Кирилл и, сделав приличествующую паузу, добавил: — Это самое малое, на что мы согласимся.

— Об этом и речи быть не может! Слишком велики долги, — не задумываясь, отрезал ловчила управляющий. — Но нам самим не хочется терять время в судах. Поэтому, если и согласимся, то только на пять, от силы десять процентов.

— Этого, безусловно, мало! — возразил Кирилл, стараясь скрыть радость — ведь они с матерью уже отчаялись хоть что-то получить от мошенников из банка. — Но я посоветуюсь с мамой. А когда мы сможем получить отступного? — поднимаясь, задал он главный вопрос, который его интересовал.

— Через неделю после того, как оформим все документы, — поспешно заверил его управляющий, в свою очередь довольный выгодной сделкой.

«Теперь у меня есть возможность вытянуть деньги у Петьки! — осенило Кирилла. — Так он мне ничего не даст, а под причитающееся нам от Горного банка одолжит, если его как следует попросить, — подумал он, теша себя надеждой. — Уж я сумею пустить слезу!»

Кириллу и в голову не приходило, что Петру уже все известно о провокации, которую он устроил тогда на своем дне рождения.

Почти уверенный в успехе, подготовив заранее долговое обязательство под гарантию Горного банка, он позвонил бывшему другу. Тот даже не захотел с ним разговаривать.

— Удивляюсь, как у тебя хватает наглости обращаться ко мне за помощью! Я теперь все знаю о твоих художествах! Какую подлянку ты устроил мне и Даше! Еще раз позвонишь или попадешься мне на глаза — я за себя не отвечаю! — в ярости крикнул он и бросил трубку.

Ошеломленный Кирилл остался сидеть, совершенно убитый тем, что разоблачен и помощи ждать теперь неоткуда.

В середине декабря погоду в Москве определял циклон: оттепель, гололедица; непрерывный мокрый снег. Уборочные машины не успевали расчищать улицы. В такой пасмурный, сырой вечер Петр отвез Юлю на Зубовскую, после того как они вдвоем посетили ее мать в больнице, и возвращался на своем «джипе» домой.

Беременность Юли была уже заметна. Они помирились, и о Даше больше разговоров не было, но Юля вела себя нервозно, — переживала, видимо, из-за болезни матери, и отношений с женихом, да и положение ее сказывалось.

Как ни уговаривали ее, Юля по-прежнему жила на новой квартире одна, — приходящая домработница помогала по хозяйству. Лев Ефимович большую частью времени проводил в Барнауле, прилетал в Москву раз в неделю, проведать жену и дочь.

Ничего, скоро мама выйдет из больницы, а там мы с Петей поженимся, — неизменно отвечала она на настойчивые приглашения Светланы Ивановны пожить временно у них. — Это мой дом, я к нему привыкла!

— Но кто тебе поможет, если болезнь мамы затянется, а ты как раз родишь? — беспокоилась будущая свекровь. — У нас в семье тебе будет легче!

— Зачем вас затруднять? Вам и без меня тесно, — возражала Юля. — Мне мама поможет, — настраивала она себя на оптимистичный лад. — А если к этому времени не поправится, Веру Петровну попрошу помочь.

Петру поселиться у нее до свадьбы Юля тоже не разрешила, соблюдая приличия, и родные это одобрили. Пришлось ему ежедневно мотаться с работы сначала к ней на Зубовскую, а потом к себе домой, на Патриаршие пруды. Расстояние небольшое, но из-за плотного движения на Садовом кольце ежедневные турне оказались очень утомительными.

В этот день, управляя машиной в сплошном потоке движущегося транспорта, Петр мечтал о том времени, когда они с Юлей наконец сыграют свадьбу и вынужденные поездки прекратятся. Однако с датой свадьбы все еще неясно состояние Раисы Васильевны снова немного ухудшилось, похоже, до Нового года ей из больницы не выйти.

Предаваясь этим невеселым мыслям, Петр медленно двигался в крайнем правом ряду и уже миновал площадь восстания, как случилась беда. Неожиданно метрах в десяти впереди него на проезжую часть выскочил прохожий, — явно пьян, ловит такси… Появился прямо перед его носом, поскользнулся в снежном месиве — и полетел прямо под колеса «джипа»… Петр резко затормозил, машина пошла юзом, и он задавил бы человека, если бы не сумел, мгновенно отреагировав, резко свернуть влево.

Сильный удар, скрежет металла — «джип» врезался мощным бампером в идущую рядом легковушку. Обе машины встали; Петр выскочил на дорогу и с ужасом увидел: женщина, управлявшая помятой им машиной, ранена, без сознания… Не привязанная ремнем безопасности, она, видимо, получила ушиб головы.

Первым делом вызвав по мобильнику милицию и «скорую помощь», Петр поспешил к пострадавшей, — и тут сам чуть не потерял сознание: Даша!.. Бегло осмотрев, успел заметить: слегка рассечена кожа на голове, немного выше левого виска… Стоило ему прикоснуться, как она пришла в сознание и со стоном открыла глаза… Лицо Петра рядом, — она, конечно, бредит… Снова со стоном прикрыла глаза, но тут же встрепенулась: так это ей не снится… Изумленно посмотрела на него, вымолвила тихо:

— Так это ты… Ты в меня въехал, Петя? От тебя мне одни неприятности… — слабо улыбнулась, пытаясь пошутить, но умолкла, схватившись за бок.

Патрульная машина и «скорая» прибыли почти одновременно. Петру не пришлось долго объясняться — нашлись добровольные свидетели, задержавшие пьяницу, из-за которого произошла авария. Вскоре приехала и машина техпомощи, вызванная им из гаража при заводе для буксировки пострадавшего «пежо».

— Ни о чем не беспокойся, Дашенька! Как только оформим протокол, твою машину отбуксируют к нам на завод и быстро приведут в полный порядок! — говорил ей Петр, пока врачи проверяли, нет ли увечий. — А останешься недовольна, куплю тебе новую!

— Слышала, что ты разбогател, а то бы не поверила, — превозмогая боль, вновь попыталась пошутить Даша, но, застонав, сникла.

Оказалось, ударилась боком о поручень двери, — по-видимому, сломано ребро; .это и вызывало боль. Сотрясения мозга не обнаружили, однако произошел ушиб головы, — врачи настаивали на госпитализации. Петр категорически воспротивился, чтобы даму забрала «скорая помощь».

— Я сам отвезу ее в Центральную клиническую больницу! Дайте мне только направление! — предложил он врачам. — Соглашайся! Там тебя быстрее вылечат и условия будут самые лучшие! — горячо обратился он к Даше. — Каждый день буду тебя навещать, пока не поправишься. Я так виноват перед тобой!

Врачам, наблюдавшим эту сцену, было уже ясно: участники аварии оказались хорошо знакомы; но они, разумеется, не подозревали, что симпатичный молодой человек чувствует себя виноватым перед пострадавшей красавицей отнюдь не из-за нанесенного ей физического и материального ущерба.

Поместив Дашу в травматологическое отделение той же больницы, где лечилась мать Юли, Петр ничего не сказал невесте, как и о самой аварии. Ревность ее едва утихла, зачем все возбуждать вновь… Выбрал он эту больницу не только из-за прекрасных условий, но и потому, что мог посещать Дашу во время визитов к Раисе Васильевне, заезжая за Юлей или оставляя ее ухаживать за матерью.

Вечером следующего дня он заглянул к Даше, в комфортабельную отдельную палату, с телефоном, телевизором и холодильником-баром, полным всякой вкуснятины. Даша выглядела не блестяще, а чувствовала себя и того хуже. Из-за ушиба головы на лбу синел кровоподтек (безуспешно пыталась запудрить), да и боль в боку не утихала ни на минуту.

При виде Петра, глаза ее радостно оживились, она попыталась ему улыбнуться.

— Наверно, у меня ужасный вид… Уж очень болит бок, — пожаловалась она. — И все же я рада, что мы снова встретились, Петя!

— И я очень рад, что мы встретились, Дашенька, — жаль только, что при таких неприятных обстоятельствах. — Он присел на стул у кровати. — Пытался я разыскать тебя, когда узнал важную для нас вещь, но ты была в Америке.

Большие глаза Даши еще шире распахнулись от любопытства, но Петр колебался: стоит ли сейчас говорить на столь болезненную тему? Она и так плохо себя чувствует, а тут еще разволнуется… Да, и нужно ли вообще, ворошить эту старую историю? У каждого теперь своя дорога.

— Что говорят врачи? — Петр решил уйти от этого разговора. — Тебе рентген делали?

— Еще вчера. Нашли трещину ребра и гематому в левом боку. Но сотрясения мозга нет. Так, какую же важную вещь ты узнал?

Ну что ж, придется сказать. Никуда от этого, видно, не деться! Петр почувствовал облегчение — самому хотелось окончательно разобраться в этой истории.

— Не так давно ко мне заявилась Инна — просить денег на наркотики, — хмуро глядя перед собой, начал он. — Я не удержатся и спросил у нее, знает ли она, почему ты изменила мне на дне рождения Кирилла.

— Ну и что она тебе сказала? — вырвалось у Даши. — Мы ведь никогда больше на эту тему не говорили!

— А то, что Кирилл все подстроил нарочно с целью сорвать нашу свадьбу. — Нам подмешали клофелин, чтобы отключились. Тебе — так вообще лошадиную дозу.

— Вот почему я тогда ничего не помнила! — возбужденно воскликнула Даша. — А как… как я очутилась с ним в постели? — поникнув, тихо спросила она. — Инне об этом известно?

— Конечно! Она участвовала в этом спектакле, — Петр кипел от гнева. — Говорит, Кир притащил тебя сонную в спальню раздел, и улегся рядом, чтобы вышел скандал. На эту ложь я и попался! — удрученно заключил он.

Возникла тягостная пауза. Каждый вновь перебирал в уме события того рокового дня, изменившего их судьбу, лишившего счастья. Наконец Даша почти прошептала:

— А Инна… тебе больше ничего не говорила? Ну, в общем… что произошло в спальне… — Она покраснела, смутилась. — Кир ведь потом ко мне сватался. Якобы чтобы загладить свою вину.

— Инка уверяет, что он к тебе не прикасался. Да что теперь об этом говорить! — с горькой досадой воскликнул Петр. — Ничего уже не вернешь!

Прекрасные глаза Даши наполнились слезами.

— Какой же Кир отморозок! — морщась от сердечной и физической боли, еле слышно проговорила она. — Будь он проклят! А ведь я верила в его любовь… Вот судьба меня за это и наказала! Стараясь не дать воли слезам, не глядя на Петра спросила: — Говорят, ты женился. Это правда?

— Еще нет, но скоро свадьба, — безрадостно ответил он и в свою очередь не удержался от вопроса: — А у тебя как? Нашла кого-нибудь по сердцу?

Даше хотелось крикнуть: «Как же я найду, когда в сердце у меня — ты!» — но она уклонилась от ответа:

— Не будем говорить об этом. Тебе теперь это знать ни к чему!

Ее слова отозвались в душе Петра острой болью. Это настолько не соответствовало его чувствам, что он не выдержал и горячо признался:

— Если бы это было на самом деле! Но, к несчастью, после тебя я никого уже не смогу так полюбить! Будь хоть ты счастлива!

Петр произнес это с такой искренней горечью, что у нее слезы хлынули сами по себе. Долго она ничего не могла вымолвить, но все же справилась с собой, вытерла глаза платочком и сказала правду:

— Какое уж тут счастье? Для этого мне нужно встретить второго такого, как ты. Считаешь, это возможно? — и сквозь слезы улыбнулась.

И он прочитал в ее взгляде, что любим по-прежнему, а может быть, еще сильнее.

«Что же делать? Почему судьба нас разлучает, если мы созданы друг для друга? — с отчаянием думал он, всем сердцем сознавая, что никогда не сможет так полюбить Юлю. — Не могу же я жениться на двоих!» Сгоряча захотелось рассказать Даше обо всем, что терзало душу: и о своей неизменной любви, и о невозможности предать беременную Юлю…

Однако подумал — и разумно решил: нечего зря бередить ее душу. Он твердо знал, что сдержит свое слово, женится на Юле, а вести двойную жизнь — это не для него.

Любовь Семеновна, возвращаясь из магазина с полными сумками продуктов, вышла из лифта, и еще издали увидела привязанный к ручке входной двери пластиковый пакет. «Нас хотят взорвать! — до смерти перепугалась она, вспомнив многочисленные сообщения в прессе и по телевидению о криминальных разборках. — Это, наверно, все из-за долгов Кирилла…» — решила она; спустилась к консьержке, позвонила в милицию.

Прибывшие работники органов правопорядка сразу же, подняв изрядную панику, эвакуировали жильцов из всего подъезда. Пакет оказался муляжем взрывного устройства. Тем не менее специалисты к случившемуся отнеслись очень серьезно: провели допрос хозяйки квартиры, оставили повестку Кириллу: как придет — пусть явится в отделение милиции.

— До чего же ты дошел, негодяй! По твоей вине мы скоро лишимся крыши над головой или нас убьют! — набросилась Любовь Семеновна на сына, когда тот, усталый и злой вернулся домой от Алика, так и не выпросив у него очередной порции наркотика. — Вот повестка! Может, в милиции тебе наконец вправят мозги.

Возбужденно рассказала, что произошло.

— Следователь говорит — это предупреждение, от бандитов! — округлила глаза мать. — Если не отцепятся, то в следующий раз взорвут квартиру. Из-за чего опять?

— У тебя что, совсем голова не варит? Будто не знаешь! Все из-за проклятого безденежья. Не отдам долги — нам конец!

— А я-то при чем?! — с перепугу перешла на визг Любовь Семеновна. — Ты проматываешь все на наркотики и азартные игры, влезаешь в неоплатные долги — отвечай сам! Почему меня заставляешь страдать?

— Потому, что из-за тебя не могу расплатиться! — с ненавистью бросил ей Кирилл. — Отчего не подписываешь документы банка?

Упоминание о предложенном ей грабительском договоре сразу охладило Любовь Семеновну.

— В отличие от тебя, дуралея, я еще сохранила здравый рассудок, — уже спокойнее отозвалась она. — Ты хоть посчитал, какие крохи нам оставляют? А на что потом жить?

— Откажемся от того, что предлагают, — все потеряем!

— Это если будем сидеть сложа руки и ждать, пока они все разворуют! — резко возразила ему мать. — Тебе бы, вместо того чтобы спускать последнее в казино, подать на жуликов в суд! Лучше разориться на адвокатов, чем дать себя обворовать этим мерзавцам!

— Так ты не подпишешь эти бумаги? — угрожающе повысил голос Кирилл.

— Ни за что! Я еще не лишилась ума! — отрезала Любовь Семеновна.

— Тогда нас убьют! — мрачно заверил ее сын. — И очень скоро! После нескольких минут враждебного молчания Кириллу пришла в голову спасительная идея:

— Вот что, мать. Чтобы от нас отстали, мне нужно отдать долг — десять тысяч баксов, — признался он и, видя, как она испуганно отшатнулась, торопливо добавил: — Не шарахайся! Бабки большие, но достать их можно.

— Почему тогда нам бомбы подкладывают?

— Ты лучше слушай внимательно! — рявкнул Кирилл. — Деньги получим от Петьки Юсупова, за отцовский лимузин.

— Но он же не хочет покупать, — усомнилась Любовь Семеновна. — Да и срок аренды еще не кончился.

— У меня он точно не купит! Со мной и разговаривать наотрез отказался, — криво усмехнулся Кирилл. — А тебе не откажет.

— Это почему же? — не поняла мать.

— Натура такая! Ты разве его не знаешь? — издевательски произнес он. — Стоит тебе поплакаться ему в жилетку. Разве не сможешь?

Любовь Семеновна растерянно умолкла, а Кирилл взял повестку и направился к дверям.

— Пошел к ментам! — бросил он уходя. — А ты не теряй времени и звони Петьке! Телефоны в записной книжке.

Как только за ним захлопнулась дверь, Любовь Семеновна схватила трубку и принялась звонить по всем телефонам Юсупова. Петра она застала в офисе.

— Петенька! Это Любовь Семеновна. Нас сегодня чуть не взорвали, наверно, по телеку будут передавать в «Новостях», — скороговоркой выпалила она, боясь, что положит трубку. — И все из-за моего негодяя сына!

Перевела дыхание и для большего эффекта зарыдала.

— Только ты можешь меня спасти! Умоляю! Покойный Виталя так хорошо к тебе относился…

Ее отчаяние не оставило Петра равнодушным, но, резонно считая, что ее подослал сынок, и не желая ему помогать, сухо ответил:

— Знаю, что Кирилл снова задолжал бандитам, но выручать его не стану! — И счел нужным объяснить: — Ваш сын сделал ужасную подлость мне и Даше. На своем дне рождения подсыпал нам снотворное и спровоцировал скандал — разбил обоим жизнь! Вы помните это?

Любовь Семеновна подавленно молчала, и он заключил:

— После всего этого мне не только его не жаль, а я сам охотно свернул бы ему шею! Надеюсь, вы меня понимаете?

— Погоди, Петенька! Будь великодушным! — взмолилась она, сознавая, что почва уходит из-под ее ног. — Думаешь, я не знаю, что мой сын — подлец? Но даже извергов сейчас не казнят. А убить хотят и его, и меня!

Как ни противна была Петру сама мысль, хоть в чем-то содействовать Кириллу, но все же он не желал его смерти. Тем более — Любови Семеновны, повинной лишь в том, что вырастила такого подлеца. Сердце его дрогнуло, он смягчился!

— Так в чем состоит ваша просьба? Чем я могу вам помочь?

— Купить у меня машину Виталия Михеевича, которую ты арендуешь! — воспрянув духом, предложила Любовь Семеновна. — Разрешишь все наши проблемы.

— Но это не входило в мои планы… Дорогой лимузин, очень комфортабельный — и все же несколько устаревший. Нам невыгодно вкладывать в него деньги.

— Машина престижная и стоит не менее полусотни тысяч долларов, а я уступлю ее всего за пятнадцать! — уже по-деловому заявила Любовь Семеновна. — Так стоит ли вам тратить около ста тысяч за новую?

Шумно вздохнула и снова стала умолять:

— Неужели, Петенька, не поможешь мне спастись от бандитов только потому, что я не сумела воспитать сына? Мне так тяжело нести этот крест!

Все в Петре протестовало против ненужной сделки, спасавшей негодяя Кирилла от заслуженного им возмездия, но врожденное благородство взяло верх.

— Хорошо, Любовь Семеновна, пусть будет по-вашему, — после продолжительной паузы ответил он. — Приезжайте завтра ко мне в офис, мы оформим эту сделку.