Гилфорд, графство Суррей
— Ну что, миледи, поездка была приятной? — спрашивает Мэри с наглой ухмылкой.
Она бессовестно подбирает юбки и спускается, оголив белые лодыжки. Мы останавливаемся на постоялом дворе почтовой станции Кйнгс-Хед, наши пожитки сгружены и лежат в стороне. Вокруг мелькают лица вновь прибывающих и отъезжающих.
— Поездка была замечательной. Я прекрасно отдохнула. А ты?
Она напоминала кошку, только что отведавшую первоклассных сливок.
— Мне повезло с соседями. Они были очень любезны! Господи, как же я наелась! Хлеб, ветчина, пироги — там было все, что душе угодно!
Судя по раскрасневшемуся лицу, она еще сдобрила все эти яства изрядным количеством джина! Мэри на прощание широко улыбается своим кавалерам.
Дождь прекратился, как только мы выехали из Лондона. Одежда на Мэри, в отличие от моей, высохла быстро. Чашка чаю — вот вся еда в пути. Моя упитанная соседка успела съесть семь сваренных вкрутую яиц и закусить двумя луковицами. Господи, какой отвратительный запах! Сосед слева оказался простужен и всю дорогу мерзко шмыгал носом. Джентльмен, сидевший напротив, пялился на мою грудь и норовил прижаться коленкой к моим ногам. Слава Богу, мне не пришлось ехать наверху, с этими плебеями. При мысли о вкусной еде в животе предательски заурчало.
Очередной экипаж въезжает во двор. Разгоряченные лошади, выбивая искры, бьют копытами по вымощенному камнем двору. Слуги спешат обслужить пассажиров и заменить лошадей.
— О Боже!
Мэри не сводит глаз с джентльмена, который только что вышел из экипажа и натягивает перчатки.
— Какой красавец! — шепчет она.
Не могу не согласиться. Высок и строен. Его дорожный костюм скроен несколько свободнее, чем того требует лондонская мода. Впрочем, это совсем не портит его — он хорошо сложен. А эти светло-каштановые волосы, аристократический нос, темные брови, красивый рот… Боже милостивый! Увидев такие губы, любая женщина потеряет голову…
— Довольно! Совсем стыд забыла! — одергиваю я Мэри.
Где же я могла его видеть? Тут джентльмен скрывается за экипажем и отдает распоряжения своему слуге. Ну наконец-то! Хозяин постоялого двора низко кланяется мне. Вздыхаю с облегчением. Хорошо, что мне удалось сохранить вид достойной и состоятельной дамы.
— Подать ужин, миледи?
— Нет. Мне как можно скорее нужны лошади. Я еду к лорду Оттеруэлу.
— Джентльмен взял последних лошадей, миледи. Они вот-вот тронутся в путь. Через час экипаж вернется, а вы тем временем могли бы пройти и…
Ну уж нет. Провести целый час в убогой комнате и отдать сумасшедшие деньги за чашку отвратительного чая и несъедобную пищу!
— А что, других лошадей у вас нет?
— К сожалению, нет, миледи.
Хозяин гостиницы, любезно кланяясь, распахивает передо мной двери. Он не знает, как ничтожно малы возможности моего кошелька. Сейчас я лишусь сознания от запаха свежего, только что испеченного хлеба и жареного мяса. Интересно, в котором часу ужинают у Оттеруэлов? Мерзавка Мэри облизывает губы.
— Хорошо бы выпить чаю. Как вы думаете, миледи?
Кажется, я падаю в голодный обморок. В других обстоятельствах небольшой обморок был бы вполне уместен. В моем воспаленном воображении вопреки реальности возникает картина: я, глубоко вздохнув, грациозно опускаюсь в изящное кресло, разрешая галантному кавалеру небольшое безумие. К сожалению, реальность не столь романтична — я теряю сознание и вот-вот упаду на грязные камни. Темнота.
Мистер Николас Конгриванс
Я и забыл, что англичанки могут быть так обворожительны. Очаровательное создание проверяет свой багаж. Что это торчит из корзины? Неужели и впрямь фарфоровые подсвечники? Наверное, возить их с собой — новая английская традиция. Служанка, хорошенькая девица, кокетливо смерив меня взглядом, принимается строить глазки Бартону. Она не видит, что ее госпожа едва стоит на ногах и вот-вот лишится чувств. Не медля ни секунды, бросаюсь к ней и едва успеваю подхватить. Бедняжка совсем замерзла. Должно быть, она попала под дождь. Шляпка слетает с нее и катится по двору. Как она бледна! Глаза слегка приоткрыты, а чудные розовые губы слегка подрагивают.
— Как странно, сэр, она еще никогда не падала в обморок!
Служанка ловит шляпку за ленты. Вовремя, а то она чуть не угодила в конский навоз.
— Ей нездоровится, не послать ли за доктором?
Я с интересом рассматриваю ее — темные локоны, чудный овал лица, длинные черные ресницы, пухлые, слегка обветренные губы.
— Не стоит. Уверена, сейчас ей станет лучше, сэр. Эта поездка совершенно вымотала бедняжку!
Хозяин гостиницы с готовностью распахивает передо мной двери и проводит в отдельный кабинет. От моей драгоценной ноши исходит едва уловимый аромат лаванды. Я осторожно кладу ее на кушетку. Служанка спешит снять косынку с ее груди.
— Сейчас ослаблю корсет, и ей сразу станет лучше, уж я-то знаю, сэр.
Действительно, дама делает глубокий вдох. Бог мой! Как же она хороша! Бартон позади одобрительно присвистывает.
— Пошел вон!
Я выталкиваю его в коридор и велю принести чашку чаю и сандвич для дамы.
— Она просто куколка, сэр, — во весь рот ухмыляется Бартон. — Какой большой зад!
— А ну заткнись! — обрываю его я.
— Я имею в виду служанку, сэр.
Да я и сам заметил это. Вежливо выждав минут десять, вхожу в комнату. Ей уже лучше. В ее руках чашка с чаем, на столе — тарелка с остатками сандвича.
Не замечая меня, они продолжают оживленно говорить.
— Вам непременно надо рассказать всему Лондону об этих противных болячках, миледи?
Служанка кладет вещи поверх подсвечников. Кажется, ее бедра стали значительно стройнее. Наверное, она сняла с себя не меньше полудюжины юбок. Эта перемена огорчит беднягу Бартона.
— Ну и дуреха же ты! Сама знаешь, это сработало!
Как только она заметила меня, ее голос изменился до неузнаваемости.
— Могу я узнать имя своего спасителя?
— Конгриванс, мадам. Николас Конгриванс. Я вижу, вам стало лучше.
— Меня зовут Кэролайн Элмхерст. Мы не встречались с вами в Лондоне, сэр?
Она ждет моей реакции. Ей кажется, что мы знакомы?
Служанка кланяется и закрывает дверь. Я пожимаю протянутую мне руку. Кажется, теперь она согрелась.
— Не думаю, мадам. Я совсем недавно вернулся в Англию.
— Вы были в Европе, мистер Конгриванс?
— Совершенно верно. Скажите, вы путешествуете одна, мадам?
Она грустно вздыхает и опускает свои длинные ресницы.
— Не так давно я овдовела.
Судя по ее наряду, время траура уже давно прошло.
— Ас кем путешествуете вы, сэр?
— Со мной мой слуга. Я не женат, мадам.
Она предлагает мне сесть… Ее грудь вздымается, движения грациозны. Эти умелые движения завораживают. Она не спеша наливает чай, застенчиво опустив глаза.
— Я еду к Оттеруэлам. Если я правильно понял, вы тоже направляетесь к ним? Предлагаю вам и вашей служанке места в моем экипаже, леди Элмхерст.
— Как вы любезны, сэр!
Она с благодарностью смотрит на меня. Какие огромные серо-голубые глаза! Кажется, в них можно утонуть. Как в том венецианском канале.
Леди Кэролайн Элмхерст
Как хочется слизать крошки с тарелки! Боюсь, мистер Конгриванс не поймет этого. Надо сохранять достоинство. С благодарностью принимаю его любезное приглашение. Я готова немедленно отправиться в путь. Глупо отрицать — между нами возникло взаимное влечение! Надеюсь, он успел оценить достоинства моей фигуры. Постараюсь удивить его. Батистовый платок помят. Не стоит прикрывать им декольте! Приподнимаю подол платья чуть выше, чем того требуют приличия, — у экипажа очень крутые ступеньки! А этот Конгриванс совсем недурен. Я продолжаю с интересом разглядывать его. Что и говорить, я до сих пор чувствую на себе его сильные руки. Мой обморок не был глубоким, и я слышала, как громко стучало его сердце. Так близко! Настолько, что я вполне успела оценить качество ткани его сюртука. Первоклассная шерсть! Неплохо, совсем неплохо. Как, впрочем, и то, что он не из Лондона. Значит, еще не успел промотать деньги и услышать грязные сплетни обо мне.
Дурнота и слабость прошли — чай и сандвич вернули меня к жизни! Похоже, он весьма богат. Вот только слуга у него странный. Какая отвратительная физиономия! Но это совсем не смущает Мэри. Мерзавка хихикает без умолку.
Экипаж катится по узким проселочным дорогам.
— Должен признаться, я так соскучился по…
Конгриванс смотрит в окно.
— По коровам, сэр?
— Нет, — он улыбнулся и покачал головой, — по местным пейзажам, зеленым холмам и долинам.
— Значит, вы много путешествуете.
— Я только что вернулся из Италии.
Кажется, он не болтун. Как это приятно. Я не люблю скучных разговоров о вещах, в которых ничего не смыслю. Помнится, Бладжа не интересовало ничто, кроме политики. Элмхерст постоянно говорил о Лошадях. Линсли замучил меня своими рассуждениями о крикете — эта тема была для меня самой ненавистной. Никак не лучше, впрочем, был и Ротерхит со своими рассказами о войне. Немногословность Конгриванса вполне меня устраивает. Пожалуй, стоит завести разговор, тогда я смогу лучше рассмотреть его.
— Вы уже знаете, какая роль досталась вам?
— Роль?
— Оттеруэл ставит «Сон в летнюю ночь» в своем домашнем театре.
— Вот как! Мы познакомились не так давно, в Италии. Но я не удивлен. Он большой любитель поэзии вообще и Шекспира в частности. Наверное, вы, леди Элмхерст, тоже неравнодушны к Шекспиру? Какая же роль досталась вам?
— Мне предстоит играть Гермию!
Что и говорить, эта Гермия просто целомудренная дура! Но целомудрие — как раз то, что необходимо, чтобы произвести хорошее впечатление на Конгриванса. Пусть видит во мне скромную добропорядочную вдовушку. Как удачно все складывается! Какое счастье, что он так долго был в отъезде. Надеюсь, слухи о моей дурной репутации не пересекли Ла-Манша. Начну с чистого листа. Только бы он не обращал внимания на мерзкие сплетни, которые будут распускать обо мне гости Оттеруэла.
— Вы любите театр, леди Элмхерст?
— Обожаю театр! — говорю я и театрально прижимаю руки к груди. Он внимательно смотрит на меня. — Ничто не радует меня так, как театр!
Это почти правда. За исключением карт, флирта и всего того, что следует за флиртом. И уж, конечно, при закрытых дверях.
— А еще, сэр, я люблю музыку, играю на фортепиано. Друзья считают, что я не лишена музыкального вкуса. А еще я увлекаюсь живописью и рисую акварелью. Правда, пока не очень умело.
— Я слышал, в окрестностях поместья Оттеруэла весьма живописные пейзажи. Полагаю, вам непременно захочется рисовать. Вы позволите сопровождать вас на этюды, леди Элмхерст?
— Это было бы чудесно, мистер Конгриванс!
Весь вопрос в том, в качестве кого — покровителя или супруга? Кажется, он неравнодушен к сельским пейзажам. Не удивлюсь, если он решит поселиться где-нибудь в глуши и заняться разведением коров. А его бедной женушке придется шлепать по деревенской грязи с соломой в волосах и рожать детей каждый год! Если уж мистер Конгриванс решил развлечься, ему придется развлекать и меня, причем так, как мне будет угодно. Если быть до конца честной, я совсем отвыкла от развлечений.
Мэри продолжает кокетничать с этим чудовищем и прижимается коленкой к его ноге. Кажется, она не на шутку заинтересовалась этим красавцем и глубиной его кошелька.
И все же Конгриванс может подождать. Надо будет присмотреться к другим гостям Оттеруэла. Конгриванс нравится мне, но как бы не прогадать: может статься, среди гостей окажется какой-нибудь герцог?
Мистер Николас Конгриванс
Нет, я не отношусь к тем, чья жизнь проходит в бесконечных рассуждениях о смысле жизни. Я не настолько романтичен, чтобы дня не прожить без любовных переживаний. Меня волнуют вещи вполне материальные. История с каналом несколько изменила мое отношение к жизни. Да что там говорить. Изменила в такой степени, что я перестал узнавать себя.
Еще недавно живописные леса и луга не пробуждали во мне такого восторга. Я и сам удивляюсь — рядом сидит хорошенькая вдова, настроенная ко мне вполне благосклонно! Бартон, так тот, пожалуй, не преминет воспользоваться любезностью веселой служанки и ее кошельком. Судя по всему, эти двое быстро договорятся! А я в первую очередь думаю о предстоящей встрече с лордом Оттеруэлом и его женой. Но трудно сосредоточиться. Бархатный голос леди Элмхерст и ее соблазнительные формы явно отвлекают меня! А что, если слухи о моих похождениях на материке и неудачной интрижке успели дойти до здешних любителей посплетничать? Впрочем, мне нет до того никакого дела. В какой-то мере мне это даже на руку. Всем известно, что мужчина с разбитым сердцем всегда вызывает особый интерес.
Наконец лошади сворачивают с дороги. Слуга открывает тяжелые кованые ворота, и экипаж катится по липовой аллее к отделанному желтым камнем дому. Дом и правда очень хорош. Недурно было бы иметь такой же! Но… я не жду богатого наследства, а моих денег хватило бы лишь на пару месяцев аренды подобного дома. А потом опять в путь! На поиски состоятельных и щедрых дам!
Наконец экипаж останавливается у мраморной лестницы, ведущей к парадному входу. Помогаю леди Элмхерст выйти из экипажа. Как жаль, что мы в перчатках и я не могу прикоснуться к ее пальчикам.
Кучер трогает с места и направляет лошадей к черному ходу. Мы поворачиваем головы на шум гравия. Леди Оттеруэл спешит к нам, покачивая изящной корзинкой. Она все так же очаровательна в своей полноте, вот только лицо немного бледнее, чем в Риме. Узнав меня, она роняет корзинку с цветами и приседает в глубоком реверансе. Реверанс настолько глубок, что не ясно, спешить ей на помощь или подождать, пока она поднимется сама.
— Месье виконт!
Покачнувшись, она принимает вертикальное положение и радостно машет мне. В ту же минуту в дверях дома появляется сам; хозяин. Он одет так же ярко, как в Риме. И по-прежнему лыс.
— Оттеруэл, дорогой, посмотри, кто к нам пожаловал! Сен-Жермен д'Обюсси! Вы оказали нам такую честь! Не передать словами, как я рада…
Остановившись на верхней ступени лестницы, хозяин дома гостеприимно кланяется мне, с трудом удерживая равновесие. Широко улыбаясь, он спускается с лестницы и протягивает руку.
— Ну, сэр, удивили вы нас. Как это неожиданно и приятно! Вам понадобилось целых полгода, чтобы принять наше приглашение. Послушайте, д'Обюсси, мы с миссис Оттеруэл и правда…
— Прошу вас, лорд, больше ни слова! Вы подвергаете меня опасности!
Я оглядываюсь вокруг, будто в кустах жимолости, тщательно подстриженных садовником, могут скрываться шпионы.
— Забудьте это имя. Это мой военный псевдоним, хотя я его использую не только в военное, но и в мирное время. Сожалею, что был вынужден ввести вас в заблуждение, но когда твой король и страна… — Я внезапно умолкаю и многозначительно смотрю на них, не считая возможным выдать страшную государственную тайну. — Николас Конгриванс, к вашим услугам.
— Вы… Господи, спаси и помилуй! Ну конечно же, мой дорогой Конгриванс, мы очень рады.
Он крепко пожимает мою руку. Наверное, он решил, что аристократу-заговорщику — французу, путешествующему инкогнито, — просто необходимо на время укрыться в его доме.
— Мы будем называть его Конгриванс, дорогая.
— Ах, как… романтично, — вздыхает леди Оттеруэл. — Помнишь, мой дорогой, я всегда говорила, что личность виконта окутывает какая-то тайна. Уверяю вас, Конгриванс, в нашем доме вы будете в полной безопасности. Ах, как бы мне хотелось… хотя, наверное, вам этого никак нельзя… услышать ваш рассказ о том, что вы пережили…
В этот момент позади нас раздается громкое чихание. Леди Элмхерст складывает разбросанные цветы в Корзинку. Увидев, что хозяева дома наконец-то обратили на нее свое внимание, она приседает в реверансе. Оттеруэл кланяется в ответ, не отрывая взгляда от ее груди. Что ж, я могу его понять.
— Как чудесно, что вы смогли приехать, леди Элмхерст. — Леди Оттеруэл с трудом скрывает досаду в голосе. — Пойдемте же, я познакомлю вас с нашими гостями.
— Я очень рада, что вы пригласили меня погостить. Должна сказать, вы замечательно выглядите, леди Оттеруэл.
Голос Леди Элмхерст при этом звучит как-то не очень убедительно.
— Значит, вы уже познакомились с леди Элмхерст.
Оттеруэл многозначительно подмигивает мне.
— Всего пару часов назад, в Гилфорде, и мы ехали в одном экипаже.
Интересно, какие отношения связывают эту троицу? Очевидно, леди Оттеруэл не питает дружеских чувств к леди Элмхерст, в отличие от своего супруга, который проявляет интерес так явно. Подозреваю, намерения его не очень благородны. При этой мысли мне становится как-то не по себе. Странно, с чего бы это?
Леди Оттеруэл передает корзину с помятыми цветами слуге, и мы вчетвером поворачиваем за угол дома. За столом, под тенистой кроной большого кедра, дамы пьют чай, а на лужайке несколько мужчин и маленький мальчик играют в крикет. При появлении леди Элмхерст дамы демонстративно отворачивают головы и возобновляют прерванную беседу, совершенно игнорируя новую гостью. Их намеренно пренебрежительное отношение слишком очевидно. За что же они так не любят ее?
Леди Элмхерст, освободившись от руки Оттеруэла, направляется к столу, не отрывая взгляда от пирожных. Неужели тогда, у гостиницы, у нее был голодный обморок? Краем глаза я вижу, как мяч от мощного удара биты летит прямо на нее. Неплохой удар, учитывая то, что на вид игроку никак не больше шести.
Я бросаюсь в ее сторону, желая предупредить удар. Одновременно со мной один из джентльменов срывается с места и тоже бежит к ней. Услышав шаги, дама поворачивает голову и видит летящий прямо на нее мяч. К моему изумлению, она, вытянув руки, делает прыжок — несомненно, кто-то учил ее делать это — и в воздухе сталкивается с мужчиной. Оба валятся на траву. Упав на нее, джентльмен делает попытку подняться на ноги и, спеша освободиться от юбок, оголяет ее великолепные лодыжки.
— Господи, Каро, как ты оказалась здесь?
Едва не задохнувшись от возмущения, она накидывается на него:
— А как оказался здесь ты, Линсли? Немедленно слезай с меня!
Широко улыбаясь, он встает на ноги и предлагает ей руку. Несомненно, эти двое хорошо знают друг друга. Достаточно хорошо, иначе он не посмел бы стряхивать траву с ее платья, прилипшую сзади, чуть ниже талии. Ему не удается завершить приятную процедуру. Этому мешает появление хорошенькой женщины невысокого роста, с копной кудрявых волос и зло сверкающими глазами. При ее появлении джентльмен убирает руки за спину и отступает на шаг. Кэролайн, так и не выпустив мяча из рук, едва заметно приседает:
— Добрый день, миссис Линсли.
Миссис Линсли тоже кланяется ей — слегка. Тем временем появляется юный любитель крикета и волочет за собой по траве биту.
— Папа, я вышел из игры?
— Вышел. Я поймала мяч. Так что все честно, — подает голос леди Кэролайн.
Она поднимает с земли свою многострадальную шляпку, усердно стряхивая с нее травинки.
— Но ведь вы девушка. Папа, ведь девушки не умеют играть в крикет.
— А я вот умею, сэр.
Она отдает ему мяч.
— Кэролайн, это мой сын, Уилл, — произносит Линсли с гордостью. — Леди права, Уилл, она поймала твой мяч. Не сомневайся, я бы и сам поймал его, но меня опередили.
— Это нечестно.
Еще немного, и мальчик расплачется от обиды. Высокая дама подходит к мальчугану и похлопывает его по плечу. Ее короткие рыжие волосы перехвачены обручем.
— Уилл, сейчас же поздоровайся с леди и джентльменом. Ты, верно, забыл, как следует вести себя в обществе?
Я несколько озадачен — она одета более изысканно, чем положено одеваться гувернанткам.
— Хорошо, мама, — неожиданно произносит мальчик, передает биту своему отцу и кланяется нам.
Я успеваю заметить, что Кэролайн и мать мальчика обмениваются не очень дружелюбными взглядами. Тем временем Линсли поворачивается ко мне, представляется и представляет свою жену, ту самую даму невысокого роста. Затем называет имя другой дамы — миссис Фанни Гиббоне.
— И чтобы окончательно не запутать вас, Уилл — сын миссис Гиббоне, а вот этот молодой человек — мой сын, его зовут Джеймс. Джеймс Линсли.
— Гав-гав! — Карапуз пытается испугать нас.
— Гав-гав! — отвечает ему Кэролайн.
Мальчишка с уважением смотрит на нее и поворачивается к своей маме, которая берет его на руки. Миссис Линсли улыбается мне и объясняет:
— В спектакле он будет играть роль пса Муншайна и еще маленького индуса. Сама миссис Гиббоне ставит спектакль и будет играть Елену.
Жена и любовница должны были бы испытывать неприязнь друг к другу» Но в данном случае это не так. Что-то объединяет их. Ненависть к Кэролайн? Они, словно корабли на рейде, вот-вот сделают предупредительный выстрел. И леди Оттеруэл, похоже, тоже входит в эту коалицию. Кто же из них выстрелит в Кэролайн первой?
— Жаль, ни разу не видел вас на сцене, миссис Гиббоне, некоторое время я провел за границей.
— Вот уже шесть лет, как я ушла из театра, — отвечает она. — А какая роль досталась вам, мистер Конгриванс?
— Роль Лизандра, — поспешил ответить Оттеруэл, потирая руки от удовольствия. Кажется, он не прочь устроить небольшое соревнование между своими актрисами. — Джентльмен, который должен был играть Лизандра, не приедет. У него неотложные дела. Я было совсем расстроился, но ваш приезд, Конгриванс, просто спас мой спектакль!
— Значит, этого джентльмена мне придется полюбить, Оттеруэл?
Глаза Кэролайн провокационно заблестели.
— Боюсь, придется, мадам.
Под ее пристальным озорным взглядом мне, признаться, сразу стало жарко.