Пролог

В крошечной комнатушке, что находилась на чердаке под самой крышей, стоял нестерпимый запах крови и пота. Акушерка открыла дверь, чтобы проветрить душное помещение, но застоявшийся воздух лишь слегка колыхнулся, и от этого дрогнул огонек уже изрядно оплывшей свечи. Всхлип и ворочание новорожденного малыша в руках акушерки нарушило гнетущую тишину и напомнило о нелегком бремени, которое легло теперь на их плечи.

У входа в тесную каморку ждал викарий. Он был убийственно спокоен. Миранда старалась не смотреть в его сторону — его присутствие означало, что Летти не суждено дожить до рассвета.

Она опустилась на пол около соломенного тюфяка, сжав безвольную ладонь Летти в своей руке. Подруга выглядела очень бледной и обессиленной. Она совершенно не походила на ту сияющую, полную жизни Летти, что месяц назад вернулась из Лондона. Тогда она так и лучилась здоровьем, исполненная надежд на светлое будущее своего еще не рожденного малыша. О, какие она строила планы! Сколько грандиозных идей по части воспитания ребенка, чтобы он (или она) смог занять достойное место в обществе!

Теперь все осталось в прошлом. Ее мечтам не суждено сбыться.

Миранда с трудом сглотнула ком в горле и придвинулась ближе — Летти медленно поворачивала к ней голову.

Ее голубые глаза, всегда такие яркие, теперь словно погасли. На щеках больше не играл румянец — лицо приобрело восковую бледность. Ее чудесные светлые волосы потемнели от пота и слиплись.

Летти едва шевельнула пальцами и открыла рот, собираясь что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова.

— Лежи спокойно. — Миранда провела рукой по влажному лбу Летти и попыталась изобразить ободряющую улыбку. — Тебе нужно отдохнуть.

Летти горько усмехнулась — это был отчасти смех, отчасти всхлип. Наконец она произнесла слабым прерывистым шепотом:

— Не лги, Миранда. Я умираю.

— Нет! — Ее охватила паника. Когда она так легко говорила о смерти, это делало ее еще более неотвратимой. Миранда и так потеряла слишком много близких людей. Она не могла допустить, чтобы это случилось с ней вновь. Не бывать этому! — Ты должна поправиться. Тебе еще сына растить.

— Сына… — На губах Летти появилась слабая улыбка. — Вайльду это пришлось бы по душе.

— Тссс, — Миранда поднесла руку подруги к щеке. Такая холодная. Смерть уже накладывала свой отпечаток на тело Летти. Миранда с трудом сдержалась. Слезами горю не поможешь. — Не стоит вспоминать об этом человеке. Он даже мыслей твоих не заслуживает.

Летти сжала пальцы Миранды.

— Ты должна позаботиться о моем сыне.

— Глупости. Ты и сама проследишь, чтобы из него вышло что-то путевое.

— Миранда! — Голос Летти неожиданно окреп, и на миг показалось, будто она вернулась к жизни — прежняя, уверенная в себе и полная захватывающих идей. — Послушай меня. — Силы вновь покинули ее, и она с трудом вздохнула. — Я умираю. Я чувствую, как из меня по капле вытекает жизнь.

— Нет! — Миранда яростно замотала головой, упорно отрицая очевидное. — Летти, я не могу тебя потерять.

— Посмотри правде в глаза, — Летти перешла на шепот. — Позаботься о моем сыне, Миранда. Позаботься о Джеймсе.

— Джеймс… — Она усиленно заморгала, чтобы отогнать навернувшиеся на глаза слезы. — Красивое имя.

Летти закрыла глаза.

— Моего отца так звали.

Пальцы Летти разжались, и Миранда с силой закусила губу, сдерживая душившие ее рыдания. Летти угасала у нее на глазах. Еще миг — и ее не станет…

Как и всех остальных.

Миранда уронила голову на сцепленные руки и наконец дала волю слезам, которые ручьями потекли по щекам в знак скорби о подруге.

Летти снова сжала пальцы.

— Мира…

Миранда подняла голову и встретилась взглядом с Летти. Такое обращение лишило ее остатков самообладания.

— Летти, а я уж было подумала…

— Скоро. — Уголки ее губ снова слегка изогнулись вверх. — Мира, ты всегда была такой нетерпеливой. И даже сейчас торопишься отправить меня на тот свет.

— Что ты, конечно же, нет! Я не хочу, чтоб ты уходила, Летти. — Рыдания наконец вырвались наружу, она не способна была больше их сдерживать. Горе поглотило ее, лишая последних сил. — Как же я теперь без тебя?

— Ты будешь растить моего сына. — Летти смотрела на нее в упор, не моргая. — Сделай так, чтобы он получил все, чего заслуживает. Место в обществе наравне со своим отцом. Пообещай мне это.

— Да, да, обещаю, — быстро закивала Миранда. Она готова была пообещать и сделать все, что угодно.

— Поедь в Лондон и забери приданое, которое оставила у Тадеуша твоя мать.

— Хорошо.

— Используй его с умом. Устрой свою жизнь.

— Да, Летти.

— Я уверена, ты все сделаешь правильно, моя дорогая Мира. — Летти снова улыбнулась. Так, с улыбкой на губах, она и отошла в мир иной.

Миранда сидела возле нее подобно изваянию. Она ждала, что Летти вот-вот снова откроет глаза и посмеется над шуткой. Но Летти умолкла навечно, на лице ее застыло выражение спокойствия и невозмутимости. Пальцы, которые продолжала сжимать Миранда, обмякли.

Она услышала шорох одежды — подошел викарий. Он положил руку ей на плечо.

— Ее больше нет с нами.

— Нет! — Из ее горла вырвался отчаянный, надрывный вопль. Миранда еще крепче сжала руку Летти. — Она не могла умереть так скоро.

— Пусть покоится с миром. — Он забрал у Миранды руку Летти и аккуратно положил ее вдоль тела усопшей. — Мне очень жаль. А теперь, позвольте, я о ней позабочусь.

Миранда кивнула, плечи ее безвольно опустились, она смотрела, как викарий склонил голову и стал молиться. На миг ей показалось, что она снова сидит у одра матери, которой не стало год назад. Она думала, что уже успела привыкнуть к обычным похоронным ритуалам, но оказалось, что это не так, и ее сердце больно сжалось от тяжести очередной утраты. Почему она всегда теряла тех, кого любила?

Она никогда не знала своего отца. Он зачал ее матери ребенка, а когда она ему об этом сообщила, оставил ей приличную сумму денег и исчез. Ее мать, некогда известная актриса Фанни Фонтейн, остаток жизни провела в безвестности. А когда деньги закончились, у нее не оставалось другого выхода, кроме как работать проституткой в таверне, пока какой-то пьянчуга не прикончил ее. В этой таверне Миранда жила до сих пор.

Летти работала в той же таверне официанткой. Незадолго до своей смерти Фанни сумела разглядеть в девушке творческий потенциал и отправила ее в Лондон к своему другу Тадеушу, который устроил ее актерскую карьеру. Спустя несколько месяцев Летти вернулась в таверну. Ей удалось побыть актрисой в Лондоне — она даже пользовалась успехом, но ее бросил любовник, оставив на память ребенка. Летти вернулась в надежде получить поддержку от Фанни, которая в свое время оказалась в такой же ситуации, но вместо этого узнала, что Фанни больше нет.

Девушке некуда было идти, и Миранда предложила ей пожить вместе с ней в крошечной комнатушке на чердаке над таверной, пока не родится ребенок. И хотя Миранда теперь вынуждена была еще и разливать эль в таверне, чтобы хватало на еду для Летти, — не считая того, что она целыми днями писала мемуары для богатой миссис Эзерингтон, а по вечерам приводила в порядок счета в баре, — она чувствовала, что так и должно быть. Она не могла избавиться от мысли, что если бы тогда хоть кто-нибудь так же помог Фанни, то, возможно, ее собственная жизнь сложилась бы совершенно иначе.

Но теперь Летти не стало, и Миранда не представляла себе, что ей делать дальше. Сначала, конечно, надо было организовать похороны. А потом снова возвращаться к своей одинокой жизни. Видимо, таков ее удел — быть всегда одной.

И тут раздался пронзительный крик, который вернул Миранду к реальности. Акушерка качала на руках кричащего младенца.

— Тише, тише, малыш, — ворковала она. — Сейчас мы найдем, что бы тебе поесть.

Акушерка с ребенком подошла к Миранде.

— Тебе нужно будет найти для него кормилицу, — сказала она. — Или корми его козьим молоком. Но парню нужно что-то есть.

Она наклонилась и передала вопящего малыша в руки Миранде, прежде чем та успела что-то возразить.

— Вы будете растить мальчика? — спросил викарий, отходя от постели Летти. — Исходя из того, что его мать мертва, я собирался передать его в сиротский приют.

— Только не приют. — Она крепче прижала ребенка к себе и инстинктивно стала его покачивать, чтобы унять крик. — Я обещала Летти.

Викарий удивленно приподнял брови.

— Это будет нелегко, учитывая, что вы не замужем и вас некому содержать.

Миранда посмотрела на бледное, застывшее тело Летти, затем перевела взгляд на ребенка. Его маленькое личико негодующе сморщилось, кулачки были сжаты, он возмущенно вопил, выражая свое недовольство. Он был таким крошечным… И таким беззащитным…

Теперь она несла за него ответственность.

Она взглянула на викария, вся подобралась, готовая дать отпор.

— Я выполню то, о чем она меня попросила.

К ее удивлению, он лишь чинно кивнул.

— Очень хорошо. Я буду молиться за вас.

— Я справлюсь.

Я всегда справлялась. Она снова посмотрела на ребенка, и ее сердце наполнилось любовью.

— Не бойся, малыш Джеймс, — прошептала она. — Миранда решит все проблемы.

 

Глава 1

Ему уже неоднократно доводилось выносить Майкла из многих кабаков, но он никогда бы не подумал, что однажды ему придется нести его на кладбище. По крайней мере, не так скоро.

Торнтон Матертон, герцог Вайльдхевен, для близких друзей — Вайльд, подставил свое плечо под гроб с телом мертвого друга, когда его спустили с катафалка. Как человеку с высоким положением в обществе, ему досталось место впереди, рядом с Вульфом — Эдвином Варрелом, графом Харвульфом, который шел по другую сторону гроба. Их друзья Кит и Дарси — виконт и обедневший граф — поддерживали гроб по центру. Как символично — эти четверо были друзьями еще со школьной скамьи, и теперь именно им надлежало доставить тело Майкла к его последнему пристанищу. Младшие братья Майкла, Вильям и Питер, поддерживали гроб в конце.

Траурная процессия направилась ко входу в приходскую церковь. Каждый сделанный шаг отзывался шорохом сухой земли под ногами и отдавался барабанной дробью в голове Вайльда. Как только он взошел на ступени, в нос ударил знакомый до боли запах расплавленного воска и цветов. Он воскресил в памяти тот, другой день. Воспоминание об этом буквально подкосило его, и он споткнулся о ступеньку, с трудом сумев сохранить равновесие и не выронить ношу. Вульф вовремя подхватил накренившийся гроб, бросив на друга полный упрека взгляд.

Вайльд внутренне сжался от немого укора, но внешне постарался этого не выказать, сохранив скорбное выражение лица. Герцог никогда и никому не демонстрировал свои слабости или чувства. И то, что сердце его сжималось от горя, касалось только его и никого больше.

Но смерть в ее многоликих проявлениях оказалась коварнее и изворотливее — она все-таки сумела пробить его защиту подобно кинжалу, вонзенному меж ребер, раздирая внутренности и оставляя жертву истекать кровью. Казалось, совсем недавно он стоял у богато отделанного гроба Фелисити, когда ее хоронили в фамильном склепе рода Вайльдхевенов. Хотя на самом деле с тех пор прошло уже около двух лет. А теперь он провожает в последний путь своего лучшего друга, которому предстоит покоиться в склепе этой маленькой церквушки на окраине Лондона.

Когда похоронная процессия шествовала по центральному проходу в церкви, какая-то пожилая женщина, закутанная во все черное, презрительно фыркнула в платок.

— Пьянчуга! — бросила она вслед Вайльду. Он удивленно заморгал, но пропустил замечание мимо ушей, поскольку в данный момент был полностью сосредоточен на том, чтобы покрепче ухватить гроб и аккуратно опустить его на специально отведенное место у алтаря.

Вся церемония прошла как в тумане. Слова викария с трудом долетали до него сквозь густую пелену отрешенности, происходящее казалось нереальным. Он ощущал присутствие Вульфа, Дарси и Кита, сидевших рядом с ним на твердой церковной скамье. Он слышал безудержные стенания матери Майкла, доносившиеся с первого ряда, — ее успокаивали младшие сыновья. Он, не моргая, смотрел на богато украшенный гроб, отказываясь верить, что Майкл действительно там, внутри. Все это напоминало кошмар, от которого он никак не мог очнуться.

Он должен был хоть что-то предпринять. Должен был остановить его.

Но нет, он был настолько поглощен своим горем, что отказался поехать с Майклом в Индию. Кто знает, возможно, если бы он позволил Майклу вывести себя из состояния той мрачной скорби и вновь наполнить свою жизнь красками, то сам Майкл был бы сейчас жив. Наверняка, будучи там вдвоем, они стали бы лучше присматривать друг за другом — так было заведено у них с самого детства.

Но он не поехал, отдав предпочтение сумрачным комнатам своего родового поместья и неоконченной опере, которую сочинял, вместо того чтобы веселиться с другом под жарким солнцем Индии. А теперь черные тени безвременно ушедших близких сгустились еще больше, окутывая его жизнь мраком. Сначала судьба отняла у него жену и неродившегося ребенка, а теперь — лучшего друга. Казалось, что он своей любовью обрекал людей на гибель.

Церемония закончилась неожиданно быстро, и он поспешил прочь из церкви, подальше от опостылевших запахов смерти и тления. Его кучер ждал неподалеку, задрапированная черной материей карета с герцогским гербом на дверце как нельзя лучше подходила для того, чтобы почтить память Майкла. Он поспешил к экипажу. Защитная броня, которая должна была укрыть его от давящей тоски, трещала по швам под напором всепоглощающей скорби. После смерти Фелисити он и на пушечный выстрел не подъезжал к Лондону и совершенно отвык общаться с другими людьми. Сейчас ему очень хотелось оказаться в уединенной атмосфере поместья Вайльдхевенов, чтобы обрести спасительный покой в своей собственной студии, наслаждаясь музыкой.

Находиться в Лондоне дольше сорока восьми часов он не хотел. Двадцать часов уже прошло. Завтра он планировал быть на подъезде к Дорсету, подальше от Лондона с его сплетнями и назойливыми горожанами, сующими свои носы повсюду.

— Вайльд, погоди! Ну остановись же!

Вайльд застыл на полпути, спрыгнувший с козел лакей уже готовился открыть перед ним дверцу. Он с тоской взглянул на карету, желая поскорее спрятаться в ее стенах, но заставил себя обернуться и увидел бегущего к нему Дарси.

— Дарси, рад тебя видеть!

— Черт возьми, Вайльд, ты со мной за весь день и парой слов не перекинулся. — Дарси остановился перед ним, одной рукой придерживая шляпу, другой приглаживая назад черные вьющиеся кудри.

— Извини, Дарси. Просто… похороны…

Дарси понимающе кивнул.

— Все еще переживаешь смерть жены?

— Да.

— Понятно. — Дарси улыбнулся своей обаятельной улыбкой. — Было бы неплохо, если б ты подбросил меня домой, Вайльд. Если, конечно, у тебя есть время…

— Конечно, — Вайльд махнул рукой в сторону кареты. — Только скажи Гудмену, куда тебя доставить.

— Чудесно! — Дарси, не мешкая, забрался внутрь, на ходу сообщив кучеру свой адрес.

Вайльд со вздохом последовал за ним. Долгожданное уединение откладывалось.

Как только они уселись, экипаж тут же тронулся.

— Я думал, ты приехал с Китом, — заметил Вайльд.

— Так и есть, но у тебя карета получше, — Дарси рассмеялся, но глаза его оставались серьезными. — На самом деле я хотел поговорить с тобой без лишних ушей.

Вайльд нахмурился.

— Что-то не так?

— Это я у тебя хотел спросить. — Дарси откинулся на подушки, его привлекательное лицо выражало беспокойство. — Я понимаю, что тебе нужно было какое-то время побыть одному, вдали от города, ты оплакивал Фелисити и своего нерожденного сына. Мы с Вульфом и Китом специально тебя не беспокоили, посчитав, что ты сам с нами свяжешься, когда будешь готов.

— Я ценю это.

— Но при этом я не могу поверить, что ты вернулся в город и ни слова нам не сказал, — продолжил Дарси. — А тем более у меня не укладывается в голове, как ты вообще додумался отправиться в такое место, как Фултон, без меня.

Вайльд нахмурился.

— Ты о чем?

— Я говорю об инциденте, случившемся три дня назад. Не понимаю, почему ты не взял с собой меня. Я мог бы тебе помочь. — Дарси нахмурил лоб. — Я беспокоюсь за тебя, Вайльд. Мне очень жаль, конечно, но со стороны кажется, будто ты слегка тронулся рассудком после смерти жены.

— Ты будешь сожалеть еще больше, если сейчас же не объяснишь, в чем дело. Что это за бред насчет Фултона?

— Ничего себе, бред. Все знают, что три дня назад ты просадил там кругленькую сумму. Но еще больше меня волнует драка, что случилась потом. Ты избил человека до полусмерти лишь потому, что тот жульничал, — на тебя это совершенно не похоже.

Вайльд уставился на друга в полнейшей растерянности.

— Дарси, ты пьян? Меня не было в Фултоне три дня назад, и я не устраивал там никаких драк. Я же говорю тебе, что приехал в Лондон вчера поздно вечером.

Дарси весь напрягся.

— Вайльд, я пытаюсь тебе по-дружески помочь, но если ты и дальше будешь отрицать факты, мы ни к чему не придем.

Глаза Вайльда превратились в узенькие щелочки, а сердце, в котором жили любовь и привязанность к Дарси, покрылось учтивой светской холодностью, словно коркой льда, как пруд в его имении зимой.

— Дорогой мой лорд Райвуд, скажите, за те двадцать лет, что мы знакомы, я когда-нибудь лгал?

— На моей памяти, нет. Но тогда, выходит, лгу я, ведь так? Обычно ты говоришь таким тоном, когда взбешен. Но я всего лишь пытаюсь помочь. Ты всегда был образцом для подражания, Вайльд, и столь позорное поведение тебе не свойственно. Об этом сейчас судачит весь город.

— Судачит? — Вайльд подался вперед, напрягшись всем телом. — О чем? С тех пор как Фелисити умерла, я не покидал своего имения.

— Новость о драке облетела все лондонские салоны. Мне очень жаль, Вайльд, я знаю, как ты не любишь сплетни.

— Черт возьми, Дарси, я не участвовал ни в каких потасовках. Кто-то наверняка ошибся. — Вайльд откинулся на сиденье, жадно глотая воздух. Проклятые сплетники! На его долю и без того выпало немало испытаний.

— Ошибки быть не могло, Вайльд. Тебя видел Джонас Пендлтон, он-то и рассказал об этом остальным. Ты тогда, конечно, напился до чертиков — может, поэтому так себя и вел.

— Это безумие какое-то.

— Если бы ты взял меня с собой, может, и не было бы этой гнусной истории. — Дарси теребил в руках слегка потертый край сюртука. — Ты же знаешь, в карты я мастак играть всегда.

— Обо мне говорит уже весь Лондон?

— Боюсь, что так.

— Клянусь честью, Дарси, меня там и в помине не было. — Он заглянул другу в глаза. — Должно быть, Пендлтон зачем-то пытается опорочить меня. Но ты-то должен мне верить!

— Может быть, — нахмурился Дарси. — Должен признать, меня эта история изрядно потрясла.

— Как такое возможно, чтобы сплетня, наподобие этой, расползлась по городу в мое отсутствие? — Вайльд поджал губы и бросил полный отвращения взгляд на мелькающие в окне здания Лондона. — Вот бы отец посмеялся, будь он жив.

— Думаю, Пендлтон мог попытаться тебя очернить, — предположил Дарси. — Эта версия, пожалуй, самая правдоподобная из всех.

— Дарси, ты знаешь меня лучше других. Я не лгу, не играю в азартные игры и я никогда не ввязывался в драки, если не считать спортивных поединков в «Джентльмен Джексон».

— Еще два дня назад я бы всецело с этим согласился. — Дарси нахмурился. — Ладно, если ты утверждаешь, что этого не было, мне ничего не остается, Как поверить.

— Спасибо. — Вайльд нервно постукивал пальцами по колену. — Я поговорю с Пендлтоном и выясню, что за подлость он задумал.

— Отличная мысль. Если потребуется помощь, можешь обратиться к любому из нас. — Карета уже подвезла Дарси к дому. Он улыбнулся напоследок: — Или ко всем нам вместе взятым!

Вайльд кивнул.

— Я буду иметь это в виду.

— Очень на это надеюсь.

Лакей распахнул дверцу, и Дарси, шутливо отсалютовав, спрыгнул с подножки на землю.

Вайльд проводил его взглядом. Когда-то помощь друзей значила очень много. Они с Китом, Дарси и Вульфом были тогда еще совсем мальчишками, которых в школе задирали ребята постарше. Майкл, самый большой, смелый и умный среди них, предложил объединиться и сплоченно отражать нападки хулиганов. С юношеской самоуверенностью они стали называть себя сыновьями Гренделя, по имени могущественного мифического монстра из «Беовульфа». Их план сработал, и дружба между ними, включая Майкла, с годами только крепла.

Но когда Майклу по-настоящему понадобилась помощь, никого рядом не оказалось… Майкл умер в одиночестве, на чужой земле, окруженный чужими людьми. После такого совесть не позволяла Вайльду просить друзей что- либо для него сделать. Он докопается до источника этой гнусной сплетни и заставит злые языки умолкнуть. Сам, своими собственными силами.

До полудня было далеко, поэтому он сумел застать Джонаса Пендлтона дома, когда тот еще не успел встать с постели. Дворецкий попытался было объяснить ему, что хозяин посетителей не принимает, но Вайльд пропустил это мимо ушей. Он просто вошел, отодвинув старика-дворецкого. Понимая, что негоже держать герцога в холле, слуге ничего не оставалось, кроме как позвать хозяина.

Вайльд ждал Пендлтона в крошечной гостиной, убранство которой выглядело весьма жалко. У хозяина, вошедшего в комнату, вид был не лучше — наспех надетая рубашка, наброшенный сверху сюртук, отсутствие галстука, волосы кое-как приглажены рукой. Бледно-голубые глаза его были налиты кровью, лицо выглядело мертвенно- бледным, если не считать зеленоватого синяка на скуле.

— Вайльдхевен, какого черта ты здесь делаешь в такую рань? — негодующе воскликнул он.

Вайльд выглянул окно.

— Солнце давно уже встало, Пендлтон. Все проснулись.

— «Все» не ложились на рассвете. — Пендлтон подошел к окну и задернул шторы. — А теперь я бы очень хотел узнать цель твоего визита.

Вайльд удивленно приподнял брови — он не ожидал такого холодного приема.

— Будь добр, объясни мне, что это за слухи ты про меня распускаешь.

— Какие слухи? — Не приглашая гостя присесть, Пендлтон сам повалился в кресло. — Я не сказал ни слова неправды.

— Неужели? — Вайльд не стал присаживаться, а вместо этого подошел поближе и навис над Пендлтоном. — Что это за бред о происшествии у Фултона три дня тому?

Пендлтон уставился на него.

— Как я уже говорил, все сказанное мной — правда. Может, ты чего-то и не помнишь, Вайльдхевен, потому что был в стельку пьян, но я-то уж точно не забуду. — Он потрогал синяк на челюсти. — Ты оставил мне хорошее напоминание.

Вайльд отшатнулся от него.

— Теперь ты меня еще и в избиении обвиняешь?

— А ты как хотел?! Я пытался отодрать тебя от бедняги Винчелла и в награду за благородство получил вот это.

— Но этого не может быть! Я только вчера прибыл в Лондон.

— Может, черт побери, еще как может! — Пендлтон встал, очутившись нос к носу с Вайльдом. — Я видел тебя своими глазами, называл по имени, играл с тобой в карты. Ты у меня выиграл, но потом проиграл все Винчеллу. Потом ты обвинил парня в мошенничестве и избил его до беспамятства. — Он криво усмехнулся. — Должен признать, Вайльдхевен, не думал, что ты умеешь так хорошо махать руками.

— Это был не я, — пробормотал Вайльд, скорее обращаясь к самому себе, нежели к Пендлтону. — Меня даже в Лондоне в тот момент не было.

— Это были вы, ваше высочество. Похоже, ты унаследовал от своего батюшки гораздо больше, чем думают окружающие. Только проявилось это не сразу. Ты достойный сын сумасброда Матертона.

Эти слова охладили пыл герцога.

— Говорю тебе, это ошибка. До вчерашнего дня я находился в своем имении.

Пендлтон ткнул пальцем в синяк у себя на лице.

— Это мне не показалось. Именно ты заехал мне в челюсть, когда я пытался разнять вас с Винчеллом. К счастью для меня, у Фултона есть наемные верзилы, чтобы пресекать подобные вещи. Они выставили тебя вон и тем самым, наверное, спасли жизнь несчастному Винчеллу.

— Этого не может быть, — повторил Вайльд, стягивая перчатки. — Посмотри на мои руки. Почему в таком случае на них нет синяков и ссадин?

Но Пендлтон едва взглянул на обнаженные костяшки пальцев.

— Те, кто был там, и без того доверяют своим глазам. — Он окинул презрительным взглядом изысканный костюм Вайльда. — Ты не джентльмен.

Вайльд напрягся и снова надел перчатки.

— Берегись, Пендлтон, я пришел затем, чтобы выяснить, что за игру ты ведешь. И имей в виду — я все-таки это узнаю.

— У меня нет ни малейшего желания так рано вставать, чтобы повстречаться с Создателем. Все знают, что ты меткий стрелок, а меня вполне устраивает собственная шкура. — Пендлтон вернулся в свое кресло и сердито взглянул на него исподлобья. — Может, твое высокое положение и позволяет скрывать истинную натуру, Вайльдхевен, но ты не заткнешь рты тем, кто видел другую сторону медали. Общество узнает всю правду о герцоге Вайльдхевене.

— Ты ошибаешься, — процедил герцог сквозь зубы, потрясенный непоколебимостью Пендлтона. Этот парень безоговорочно верил в то, о чем говорил. Кивнув на ходу, Вайльд поспешно выскочил из гостиной и покинул его дом.

Неужели весь мир сошел с ума?

С противоположной стороны улицы он наблюдал за тем, как Вайльдхевен пулей выскочил из особняка Джонаса Пендлтона, направляясь к своему сверкающему черному экипажу, который ждал его у обочины. Лакей проворно спрыгнул вниз и услужливо распахнул перед ним дверцу, изображенный на ней герб сверкнул в лучах утреннего солнца.

В этом ему почудилась издевка.

Его чертово высочество, герцог Вайльдхевен, забрался в карету, не удостоив прислугу и словом. Напыщенная свинья. Усаживаясь в кресло, он все еще видел в окне кареты каменное выражение лица герцога. Бедняга выглядел так, словно готов был разорвать всех в клочья.

Так-так. Сбит с толку, не так ли? Губы его растянулись в ухмылке. Очевидно, Пендлтон встретил его милость отнюдь не с распростертыми объятиями. Ах, какая досада! Но на что еще он рассчитывал после того, как избил человека из-за карточного проигрыша? Он усмехнулся и потер опухшие костяшки пальцев. Ради такого стоило пойти на небольшие жертвы.

Карета тронулась. Он был более чем уверен, что герцог держит путь в Мейфэр, где в изысканном городском доме, принадлежавшем семейству Матертонов, его милость успокоится в окружении заботливых слуг.

Впервые он не почувствовал зависти — лишь сладкое предвкушение.

— Молодец, хороший мальчик, — промурлыкал он. — Спеши домой, в пустынные комнаты, к преследующим тебя призракам. Оставь эту ночь мне.

По прибытии в свою городскую резиденцию Вайльд тут же уединился у себя в кабинете. Расположившись за столом, он достал из ближайшего шкафчика хрустальный графин и щедро плеснул виски в бокал. Поднеся бокал к губам и поудобнее устроившись в кресле, он принялся просматривать почту, которую оставил ему секретарь.

Не прошло и секунды, как он отставил бокал в сторону.

Счета от портных, требования оплаты карточных долгов, даже счет за лошадь, которую он никогда не покупал! Их было больше дюжины. Все покупки предположительно совершил герцог Вайльдхевен. Все из Лондона. И все за последние несколько недель.

Этого просто не могло быть. Вот уже два года, как он не появлялся в Лондоне. За время своего добровольного отшельничества он не виделся ни с кем, кроме Майкла, пытаясь всецело раствориться в опере, которую сочинял. Он переживал горе утраты, но никак не безумие. И он совершенно точно знал, что не мог сделать все эти долги.

Но кто-то же их сделал, воспользовавшись его именем.

Ему вспомнились слова Пендлтона. Он утверждал, что видел его, играл с ним в карты, и что даже синяк на лице — его рук дело. Вот только сам герцог в тот момент находился в Дорсете.

Кто-то выдавал себя за него. Этот человек походил на него внешне, и этого было достаточно, чтобы ввести в заблуждение людей, которые не были с ним хорошо знакомы.

Он раздосадованно смахнул счета со стола. Сколько лет он чинно придерживался строгих правил поведения, как того требовало общество! Отец своими скандальными выходками навлек достаточно позора на их семейство, но после его смерти Вайльд всеми силами старался восстановить их родовую честь. Он избегал, насколько это было возможно, кишащего сплетнями Лондона и вместо этого большую часть времени проводил в тихом уединении родового поместья. Но, несмотря на все его старания, кто-то намеренно взялся порочить его доброе имя и безупречную репутацию, благодаря которой люди в итоге забыли о бесчинствах отца.

Он всегда старался поступать безукоризненно, тщательно взвешивая каждый шаг, и вот что получил взамен! Его заслугами воспользовался какой-то проходимец!

Ну все, хватит! Он и так много лет терпел выкрутасы отца, которого то и дело бросало в крайности — то он был беспардонным негодяем, то суровым родителем. Будучи неопытным юнцом, Вайльд достаточно натерпелся от его выходок. Он выкладывал тысячи фунтов, расплачиваясь по карточным долгам отца, не меньше уходило на множество внебрачных детей его папеньки, которые то и дело объявлялись у них на пороге. Он не мог позволить, чтобы все это повторилось. Хватит с него такой жизни! Он не заслуживал подобной участи и намеревался во что бы то ни стало остановить стоявшего за этим мерзавца.

Он сгреб с пола разбросанные бумаги. Его внимание привлекло одно письмо — оно было написано женским почерком и выглядело довольно просто. И оно не походило на платежное поручение.

Снедаемый любопытством, он вскрыл конверт. Послание состояло всего из пары строк, но этого было достаточно, чтобы сердце его сначала замерло, а затем снова забилось как бешеное. Горячая кровь запульсировала в жилах. Он схватил лист бумаги, перо и быстро набросал ответ. После чего запечатал конверт сургучом и положил в стопку с исходящей почтой, которая подлежала отправке на следующий день.

Он был в состоянии заплатить по счетам. Видит Бог, у него было достаточно денег, чтобы рассчитаться со всеми этими частными торговцами, пока он не выяснит, кто за этим стоит. Это было лучше, чем репутация человека, не отдающего долги. Но это последнее письмо не имело отношения ни к просроченным счетам, ни к сплетням о кулачных боях. И он был абсолютно уверен, что уж к тому, о чем шла речь в этом письме, он точно не причастен, и лучше было сразу сообщить молодой леди всю правду, чтобы она могла продолжать поиски виноватого.

Он поднялся из-за стола и задул лампу, направляясь к постели. Проклятые сорок восемь часов, пропади они пропадом! Сейчас и речи не могло быть о том, чтобы уехать из города. Он сможет это сделать только после того, как установит личность подонка, выдающего себя за него. Он должен будет выследить негодяя и остановить его… Пока общество полностью не заполонили грязные слухи и оно не решило, что он и в самом деле достойный сын своего отца.

 

Глава 2

Миранда стояла на пороге Матертон-хауза, с волнением глядя на тяжелый дверной латунный молоток. Сердце колотилось, как бешеное, руки дрожали. Никакая приличная женщина не стала бы приезжать к джентльмену домой. А она отважилась и теперь стоит здесь, у входа, собираясь с духом, чтобы взять молоток и оповестить о своем визите.

Что, если он откажется ее принять? Если возьмет и вышвырнет на улицу?

Но стоило об этом подумать, как ее спина моментально выпрямилась. Она ведь дала Летти обещание, и ей нужно позаботиться о малыше Джеймсе. Этот герцог имел наглость прислать краткую отписку в ответ на ее сообщение, что у него родился сын. Может, у него не хватит духу отмахнуться от нее самой так же легко, как он поступил с листком бумаги.

Воодушевленная силой праведного гнева, она решительно забарабанила в дверь.

Вайльд шел по коридору своего городского особняка весь разбитый — он лишь с рассветом добрался до постели. Прошлый вечер он провел так же, как и все другие со дня похорон Майкла. Он обследовал злачные места Лондона одно за другим, пытаясь обнаружить мерзавца, выдававшего себя за герцога Вайльдхевена. Казалось, он уже дышит ему в затылок, наступает на пятки. Все, с кем он говорил, повторяли одно и то же: они сами отчетливо видели, как он играет, дерется, ухлестывает за женщинами или еще что-либо подобное. Но сбор даже таких незначительных сведений отнял у него слишком много времени и средств.

Эта игра в кошки-мышки начала его утомлять, особенно когда он осознал, что является скорее мышкой, нежели кошкой. Сейчас ему было совсем не до любезности, а тут еще какая-то молодая особа появилась на пороге его дома и настаивает на личной встрече с ним. Голова его раскалывалась от недосыпания и раздражения, и меньше всего ему хотелось принимать непрошеных гостей. Но все-таки он понимал, что любой посетитель может навести его на след мошенника, поэтому считал необходимым принимать всех и каждого. Несмотря на это, сегодня он был решительно настроен как можно скорее выпроводить нечаянного визитера.

Посетительница ожидала его в голубой гостиной. Бросив на нее взгляд, он отметил, что выглядит она не как женщина легкого поведения. Это было весьма неожиданно для незамужней барышни, явившейся без приглашения в дом к джентльмену. Она скромно сидела на краешке софы, серое платье ее было аккуратным и опрятным, хоть и вышедшим из моды. Из-под простой соломенной шляпки выбилось несколько прядей темных волос. Это все, что он сумел разглядеть, поскольку девушка сидела с опущенной головой, сосредоточенно рассматривая лежащие на коленях руки в перчатках.

«Обнищавшая интеллигенция, — подумал он. — Наверняка очередное внебрачное дитя отца».

— Я Вайльдхевен, — заявил он с порога. — А вы?

Она быстро поднялась и тут же присела в реверансе.

— Мое имя Миранда Фонтейн.

Он на мгновение замешкался: это имя показалось ему смутно знакомым.

— Что же вас привело сюда, мисс Фонтейн?

Ей пришлось высоко поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. У нее было милое личико с немного необычными чертами, покатыми скулами и пухлыми, надутыми губками, при виде которых мужчина мог думать о чем угодно, только не о воскресных службах в церкви. В разрезе ее зеленых глаз угадывалось нечто кошачье. Она нахмурила свой очаровательный лобик, очевидно, в ответ на его резкий тон.

Он очень захотел, чтобы она не оказалась его сводной сестрой.

— Ваша милость, я писала вам по одному крайне важному и неотложному вопросу.

— Писали мне? — Проклятье, где же он все-таки слышал это имя? Он жестом указал на диван, приглашая ее снова присесть, хотя сам остался стоять. — И что же это за вопрос?

— Вопрос касается вашего сына.

Наконец-то он вспомнил. Он уже и думать забыл о том письме, так как посчитал вопрос закрытым.

— Насколько мне помнится, мисс Фонтейн, я ответил тогда на ваше послание. Я не являюсь отцом ребенка.

Губы ее скривились в циничной усмешке.

— Знакомая песня.

Выражение его лица сделалось жестким.

— Я привык отвечать за свои поступки, мисс Фонтейн. Но на этот раз вы ошиблись.

— Я так не думаю, ваша милость.

Что за дерзкая девица ему попалась! Он окинул оценивающим взглядом ее ладную, женственную фигуру и не без удовольствия отметил, как она гневно стиснула кулаки.

— Связь с вами я бы точно запомнил, прекрасная леди!

Она бросила на него пылающий взгляд, исполненный негодования. На миг он пожалел, что не он сделал ей ребенка. Неужели она так же горяча и в постели? После близости с такой и простыни могут вспыхнуть.

Господи, о чем он думает? Когда в последний раз он обращал внимание на женщин?

— Как вы прекрасно знаете, я не мать этого ребенка, — отрезала она. — Его матерью была Летти Дюпре. Теперь припоминаете?

— Я не знаком с мисс Дюпре, — пожал он плечами, до сих пор не в силах оторваться от созерцания ее форм. Бог свидетель, эта женщина создана для любви. Прошло два года с тех пор, как не стало его жены, и за все это время ни одна дама не привлекла его внимания. До нынешнего момента. Но чувство вины перед покойной Фелисити все-таки одержало верх над его вольным настроем.

— Если мать не вы, то почему она сама не явилась?

— Летти умерла при родах.

Голос ее дрогнул, превратившись в шепот, но взгляд она так и не отвела. Сочувствие остудило его плотские инстинкты, и он посмотрел ей в глаза.

— Мои соболезнования, мисс Фонтейн.

Она холодно кивнула.

— Благодарю, ваша милость. — Она сделала глубокий вдох, вероятно, чтобы успокоиться. — Учитывая то, что он теперь сирота, я пришла сюда, чтобы обсудить с вами дальнейшее будущее вашего сына.

Он громко расхохотался, его сочувствие сменилось невольным восхищением.

— Я уже дважды сказал вам, мисс Фонтейн, что это не мой ребенок. Возможно, вы невнимательно слушали.

— Перед смертью Летти попросила, чтобы ее сына вырастили как джентльмена. Чтобы он получил образование, подобающее сыну герцога…

— Мисс Фонтейн, я восхищен вашей настойчивостью. Но меня начинает утомлять ваше упорное стремление поставить на мне клеймо лжеца. А теперь постарайтесь меня услышать. — Он подошел к ней вплотную и посмотрел сверху вниз ей прямо в глаза. — Это не мой ребенок.

Девушка медленно встала. Он не сдвинулся с места, но она, вопреки его ожиданиям, не опустилась обратно на диван. Вместо этого она расправила узкие плечи, гордо выпрямила спину — ее макушка едва доставала ему до плеча. Она стояла практически вплотную к его груди, их разделяли какие-нибудь несколько дюймов.

— Мой опыт показывает, что большинство мужчин, наделенных влиянием и властью, не любят иметь дело с последствиями своих поступков. Я надеялась, что в вашем лице, ваша милость, встречу исключение.

Эти слова были для него как соль на рану. Да кто она такая, эта девица с языком, подобным острому жалу? Как она смеет осуждать его? Зачем она вообще явилась сюда, к нему в дом, напоминая о тех, кого он уже потерял, и о том, что еще предстоит потерять?

— К сожалению, придется вас разочаровать, мисс Фонтейн. Хорошего вам дня. Треверс проводит вас к выходу.

Он резко развернулся и вышел из комнаты, не оглядываясь назад.

Спать, и пусть все на свете катится к чертям!

Миранда вошла в маленький уютный коттеджик и в сердцах захлопнула за собой дверь. Звук удара должен был утихомирить ее гнев, но этого не произошло.

— Самодовольный сноб, — буркнула она, снимая перчатки.

Из гостиной вышел Тадеуш ЛеГранд, на его руках мирно дремал малыш Джеймс.

— Как я понимаю, все прошло не совсем удачно.

— Так и есть. — При виде ангельского личика спящего младенца злости в ней поубавилось. — Где миссис Купер?

— Она пошла на рынок. Я согласился посидеть с этим молодым человеком до твоего прихода. — Он вытянул шею, чтобы краешком глаза взглянуть на младенца. — Никогда не представлял себя в роли дедушки, но, думаю, я бы неплохо справился.

Миранда улыбнулась, развязывая капор.

— Учитывая, что это ребенок Летти, ты и есть ему почти дедушка.

— Бедняжка Летти, — лицо стареющего актера страдальчески сморщилось. — Она была такой милой, такой талантливой. С моей помощью она бы стала самой яркой звездой на лондонском небосклоне.

— Я знаю. — Миранда повесила капор на вешалку у двери. — Именно поэтому мама и прислала ее к тебе.

— О, это другая великолепная актриса. — Он грустно улыбнулся. — Знаешь, а ведь ты на нее очень похожа.

— Ничего подобного. Моя мама была ослепительной красавицей, а я просто недурна собой. — Она посмотрела на ребенка. — Хочешь, я его возьму?

— Пока не надо. — Тадеуш бережно подложил руку малышу под спинку. — Мне это только в радость.

— Как бы я хотела, чтобы и его отец был того же мнения.

— О, дорогая! — Он взял ее под локоток свободной рукой и повел в гостиную, где их уже ждал поднос с чаем и бисквитами. — Пойдем, расскажешь, как все прошло.

Миранда уселась на диван и наблюдала за тем, как он устраивается поудобнее у незажженного камина в своем любимом кресле.

— А ты уже здорово наловчился делать несколько дел сразу, — улыбнувшись, заметила она.

— Мне не раз приходилось на сцене носить костюмы весом и поболее, чем этот кроха. — Он указал жестом на поднос. — Налей-ка, пожалуйста, чаю. Мне не терпится узнать, что же сказал герцог.

Она подняла чайничек и наполнила чашку горячим ароматным напитком.

— Он сказал, что это не его ребенок. — Она поставила чайник обратно на поднос и положила в чашку два кусочка сахара, как любил Тадеуш. — И выставил меня за дверь.

— О боже! — Тадеуш осторожно, старясь не разлить, подвинул блюдце с чашкой к себе. — Собственноручно?

Его реакция вызвала у нее смех.

— Нет, конечно. Его милость просто молча удалился. А слуга указал мне на дверь. — Она налила себе чаю и посмотрела на Тадеуша. — Должна признаться, Тадеуш, я разочарована. Я надеялась, что этот человек поступит по совести.

Актер рассмеялся.

— Тебе еще многое предстоит узнать о герцогах в целом, милая, и о Вайльдхевене в частности.

Она поднесла к губам чашку с горячим чаем.

— Так просвети же меня. Для простого человека ты на удивление хорошо знаком со сливками общества.

Он криво усмехнулся.

— Салон миссис Везерби. В доме у этой леди по четвергам светский люд снисходит до общения с людом творческим. И хоть я уже почти не выступаю, я с удовольствием провожу время в компании моих коллег по творческому цеху.

— Тогда понятно…

Она поудобнее разместилась на диване, чутко прислушиваясь, чтобы не пропустить, когда ребенок начнет ворочаться.

— Салон миссис Везерби — идеальное место, где можно узнать последние новости, — продолжал Тадеуш. — Мне уже приходилось и прежде не раз слышать разговоры о Вайльдхевенах — как о сыне, так и об отце.

Миранда удивленно приподняла бровь.

— Неужели?

— Старший Вайльдхевен был страшным гулякой, — вещал Тадеуш хорошо поставленным голосом оратора, эффектно подчеркивая слова. — Слухи о его скандальных похождениях живы и по сей день, хотя сам он уже пять лет как горит в геенне огненной.

— А младший?

— Он два года назад потерял жену. — Тадеуш сделал глоток чая. — И, конечно же, долгие месяцы оплакивал безвременно ушедшую супругу. Но стоило ему сбросить траурные одеяния, как он буквально с цепи сорвался. Стал заядлым игроком и бабником, вызывая своими выходками массу пересудов.

— Значит, Летти была всего лишь одной из таких «выходок»? — Миранда презрительно поджала губы. — Такие мужчины, как он, считают женщин просто забавой.

— Тут уж я судить не берусь.

Она тяжело вздохнула и еще раз посмотрела на розовенькое личико малютки.

— Он заявил, что это не его сын, Тадеуш, — повторила она.

— То же он сообщил тебе и в письме.

— Да, но я надеялась, что при личной встрече он не сможет солгать мне в лицо, отрицая их связь с Летти, и признает, что он отец Джеймса. Но он этого не сделал, а значит, помощи от него ждать нечего.

Тадеуш вздохнул.

— Мне так жаль, что не удалось сберечь твое наследство в целости и сохранности… Мое последнее капиталовложение прогорело, и ты лишилась большей части приданого.

— Я рада, что у меня вообще хоть какие-то средства имеются, — сказала она. — Мне до сих пор не верится, что мама присылала деньги тебе на хранение.

— А я все гадал, почему от нее так долго нет вестей. Но деньги и раньше приходили с большими перерывами. Бывало, она по несколько месяцев ничего не присылала. — Он покачал головой. — Я даже не знал, что она умерла, пока ты не написала мне насчет Летти. И когда мне наконец представилась возможность передать тебе твое наследство — всего один неверный шаг, и я едва не оставил тебя без средств к существованию.

— Я все равно тебе очень признательна. Это так великодушно с твоей стороны, что ты уступил мне свой дом. Ты мой благодетель.

— Глупости. Где же тебе еще жить? Мне ничуть не сложно пожить пока в гостинице. А для такой порядочной девушки, как ты, мой дом — более подходящее место.

— Спасибо тебе большое. Это позволит мне существенно сэкономить, пока я в Лондоне. — Она нахмурилась. — Вот только герцог так и не признал Джеймса. Значит, мне нужно срочно подыскать здесь какой-нибудь подходящий заработок.

— Я думал, у тебя есть неплохая работа в Литтл Демпинг. В своем последнем письме твоя мать упоминала, что ты помогаешь какой-то богатой старухе писать мемуары.

— С появлением Джеймса наше с ней сотрудничество прервалось. — Миранда еще раз посмотрела на ребенка и умилилась. — Она не хотела мириться с тем, что мне придется ухаживать за малышом, поэтому уволила меня.

— Вот ведьма, — презрительно фыркнул Тадеуш.

Такое определение показалось ей забавным, и она согласно хихикнула.

— Точно, Тадеуш.

— Пусть сама, своей трясущейся рукой, царапает свои мемуары, — заявил он. — Я помогу тебе найти работу здесь, в Лондоне.

— Это очень мило с твоей стороны, Тадеуш, но…

— Нет. — Он поднял руку, не дав ей договорить. — Начнем с того, что это из-за моих неумелых финансовых операций ты сейчас испытываешь трудности с деньгами. Если бы я не вложил деньги в то рискованное предприятие, у тебя сейчас была бы кругленькая сумма приданого и мы могли бы подыскать тебе хорошего мужа.

— Я уже не раз говорила тебе, что мне не нужен муж.

— Но, насколько я знаю, альтернатива быть любовницей какого-нибудь денежного мешка тебя тоже не устраивает.

— О нет! — Внутри у нее все сжалось от одной только мысли об этом. Она поставила чашку на поднос и прижала руку к груди, борясь с отвращением. — Я видела, чем кончила моя мать, выбрав этот путь.

— И ты не хочешь, чтобы малыш Джеймс попал в приют…

— Конечно, нет. — Она попыталась проглотить ком в горле. — Этого я боюсь больше всего.

— Тогда ты должна принять мою помощь. — Он подался вперед, насколько это было возможно, стараясь не побеспокоить малыша. — Ты очень красива. Мы должны найти способ использовать это в наших интересах.

Она покачала головой.

— Не представляю, как это может нам помочь. Но я действительно кое-что умею делать. У меня каллиграфический почерк, я владею письмом, умею читать и считать. Кстати, я вела счета таверны, в которой жила. Уверена, я смогу устроиться к кому-нибудь секретарем или служащей в контору.

— Я бы не советовал. Я понимаю, тебе хочется, чтобы окружающие ценили тебя именно за твои способности. Но тот факт, что ты упорно игнорируешь свою красоту, не значит, что ее не заметят другие. Я боюсь, что какой-нибудь наниматель может тобой воспользоваться, хочешь ты этого или нет, и ты никуда от него не денешься.

— Но что мне тогда остается? — В ее голосе звенело отчаяние, и она принялась беспокойно расхаживать около дивана. — Я не хочу замуж и не хочу быть ничьей любовницей. Я не собираюсь становиться заложницей мужских прихотей. В Литтл Демпинг мне удавалось работать одновременно на трех работах: я вела счета двух предприятий, разносила еду и напитки в таверне и помогала миссис Эзерингтон с ее мемуарами. Здесь, в Лондоне, я готова трудиться весь день за поденную оплату, но при этом ни в коем случае не хочу стать жертвой насилия или чего похуже. Господи, за что ты сделал меня женщиной?

Тадеуш рассмеялся и хлопнул рукой по столу.

— Браво, дорогая! Сколько страсти! Какой огонь! Если бы сцена не была верным способом попасть под покровительство состоятельного мужчины, я бы настойчиво рекомендовал тебе поискать себя в этом жанре.

— Но я не хочу быть актрисой… — Она не сдержалась и улыбнулась в ответ на комплимент.

— Нет, не актрисой. — Тадеуш вскочил с лицом человека, которого только что осенило. — Певицей!

— Что? — Она нахмурилась. — Какая разница между актрисой и певицей?

— Певица — творческая личность. Божество! Она вызывает благоговейный трепет. — Он подошел к ней, светясь от улыбки. — У тебя должно получиться.

— Ты даже не слышал, как я пою.

— Слышал. Я слышал, как ты поешь малышу колыбельные на ночь. У тебя прекрасный голос. А если мы еще скажем, что ты иностранка…

— Иностранка? Ты что, свихнулся?

— Ничуть. — Он отмахнулся от нее. — Англичане обожают иностранщину. Особенно когда речь идет о загадочных иностранках. Мы можем сказать, что ты… хм, дай-ка подумать… итальянка.

— Но это не так.

— Глупости. У тебя темные волосы, хорошая фигура, смуглая кожа… ты вполне могла бы сойти за итальянку.

— Ясно. — Она сложила руки на груди, собираясь от души посмеяться. — И что мне поможет стать божеством?

Он ухмыльнулся, как озорной мальчишка, затевающий проказу.

— Салон миссис Везерби.

— Нет. Это не обсуждается.

Она замотала головой, не желая даже допускать подобной мысли.

— Погоди, погоди! Я представлю тебя миссис Везерби. И мы сделаем так, что все узнают твою историю. О том, как ты уехала из Италии, когда умер твой муж…

— Мой муж?!

— Конечно. Во-первых, нам ни в коем случае нельзя представлять тебя в образе наивной неопытной провинциалки, потому что невинность — самая сильная приманка для ловеласов. Они летят на нее, как мотыльки на свет. Во-вторых, у тебя есть ребенок. — Он повернулся так, чтобы она могла видеть личико малыша. — А значит, ты вдова.

— Тадеуш…

— А еще, как мне кажется, у тебя должен быть какой-нибудь эффектный титул. Графиня, например.

— Ты сошел с ума. Быстро отдай мне ребенка, а то вдруг твое безумие заразно.

Он ловко увернулся от ее протянутых рук.

— Имея титул, ты можешь быть надменной! Загадочной… Вызывающей почтение… Как ты не понимаешь? Богатые люди будут платить тебе хорошие деньги, чтобы ты пела в их мюзиклах и театральных постановках. Даже если бы у тебя совсем не было голоса — а он у тебя есть! — они все равно платили бы за то, чтобы перед их гостями выступила таинственная итальянская графиня.

От возмущения она даже топнула ногой.

— Неужели ты сам веришь в этот бред?

— О, какая жестокость! Неприступная дама! — Глаза его азартно заблестели. — Идеальный вариант. Так мы тебя и назовем. Графиня делла Пьетра.

— И что это значит? — Она подошла к нему и забрала ребенка. — Итальянская сумасшедшая?

— Графиня из камня. — Он довольно потер руки. — Как все чудесно складывается!.. К тому же сегодня как раз четверг, а значит, нам не придется терять время.

Миранда осторожно присела на диван, стараясь не разбудить ребенка.

— Сомневаюсь что у меня хоть что-нибудь получится.

— Ты хочешь сказать, что тебе больше нравится угождать какой-нибудь старой карге, которая будет относиться к тебе хуже, чем к поношенным домашним тапочкам? — Он упер руки в бока и произносил слова четко и отрывисто. — Или ты предпочитаешь быть домашней прислугой? Прачкой, например? Или гробить себя, работая швеей? Как ты собираешься воспитывать Джеймса в таких условиях?

Она растерянно потупила взор.

— Не знаю.

— Это хороший план, Миранда. — Он присел рядом с ней и приподнял рукой ее подбородок, чтобы она на него посмотрела. — Я тридцать лет своей жизни посвятил сцене. Поверь, я знаю, что делаю.

Она закусила губу.

— У меня нет права на ошибку. Я думала, герцог признает Джеймса и позволит мне остаться при нем в качестве няньки. Но теперь… теперь я могу рассчитывать только на себя.

— Детка, поверь, ты не одна. — Он одарил ее самой очаровательной улыбкой, которая заставляла и принцев и нищих аплодировать ему стоя. — У тебя есть я.

 

Глава 3

Только благодаря четвергам у миссис Везерби Вайльд окончательно не сошел с ума в Лондоне. Из всех доступных в городе респектабельных развлечений вечера миссис Везерби, на его взгляд, были самыми увлекательными.

Он первым делом направился поприветствовать саму хозяйку салона — дородную даму, восседавшую в своем любимом кресле наподобие трона, состоящем сплошь из позолоты и парчовых подушек. Свой путь в высшее общество Элизабет Везерби начала с того, что была содержанкой, после чего вышла замуж за своего любовника. Надо сказать, очень вовремя, так как тот в скором времени скончался, сделав ее богатой вдовой. И теперь она занималась тем, что шокировала общество и тратила колоссальные суммы денег на меценатство. Ее творческие вечера по четвергам давали возможность проявить себя молодым перспективным художникам, скульпторам, поэтам, музыкантам и прочим одаренным личностям, находящимся в поисках покровительства.

В последнее время у Вайльда было чувство, что салон — единственное место, дающее ему ощущение дома.

— Добрый вечер, миссис Везерби, — Вайльд склонился в глубоком поклоне и широко улыбнулся. — И снова вы затмили всех женщин в этой гостиной.

— Проказник! — Она рассмеялась и шутливо стукнула его веером по руке. — Вы мне льстите, ваша милость. Располагайтесь, где вам будет удобно.

— Я всегда говорю только правду. — Он уселся в кресло рядом с ней и осмотрелся по сторонам. — Не вижу юного Виллингхэма. Ему посчастливилось найти себе покровителя?

— Так и есть, — она улыбнулась без тени фальши, столь часто встречающейся у молодых барышень. — Лорд Хемфилл взял его под свой патронаж.

— Виллингхэм — хороший художник. Надеюсь, теперь его работы будут чаще попадаться нам на глаза — лишь бы это были не одни портреты лорда Хемфилла.

Она от души расхохоталась.

— Злой же вы человек.

— Не злой, а откровенный, — поправил он.

— А что до вас, ваша милость? — Она склонила голову набок, отчего сразу стала походить на мудрую сову. — Вы еще не нашли молодое дарование, которое хотели бы взять под свое крыло? Я знаю, как сильно вы любите творческие умы.

— Не в этот раз.

— Могу ли я надеяться, что вы нам сегодня сыграете? Боюсь, клавиши фортепиано скоро ссохнутся из-за длительного простоя.

И толкнула же его нелегкая в первый вечер дать слабину и раскрыть свою любовь к игре на фортепиано! Усилием воли он сохранил на лице обаятельную улыбку.

— Я лучше уступлю сцену тем, кто ищет покровительства.

— Как вам угодно. А сейчас прошу меня простить, я должна объявить нашу первую гостью. — Она лукаво ему подмигнула. — Хочу как можно скорее услышать ваше мнение о ее способностях.

Вайльд согласно кивнул. Когда слуга ударил в небольшой гонг, хозяйка дома вышла в центр зала и подняла руку, призывая всех к тишине. Шум стих, все внимание было обращено на миссис Везерби.

— Дорогие гости, сейчас состоится первое музыкальное представление этого вечера. Перед вами выступит… графиня делла Пьетра! — Она окинула взглядом собравшихся. — Графиня совсем недавно прибыла в Лондон и сегодня любезно согласилась порадовать нас своим дивным голосом.

Публика расступилась и вперед вышла женщина.

Вайльд непроизвольно напрягся, весь обратившись во внимание, словно очарованный волшебством.

Графиня выглядела совсем юной, будто только сошла со школьной скамьи. Но в то же время в ней угадывалась та особенная чувственность, которая сразу приковывает внимание мужчин. Платье ее было из темно-красной тафты, богато расшитое и с глубоким декольте, из которого выглядывали два соблазнительных, идеальной формы полушария. Цвет волос из темно-каштанового плавно переходил в черный. Прическа была тщательно уложена, но с оттенком элегантной небрежности, что производило впечатление, будто девушка только что побывала в постели с мужчиной. Кожа излучала перламутровое сияние, подобно жемчугу, покатые скулы были умело подчеркнуты, глаза обрамляли густые черные ресницы, и на лице выделялись пухлые, соблазнительные губки над маленьким острым подбородком.

Она казалась экзотическим плодом в обычном яблоневом саду.

Девушка подошла к фортепиано, сопровождаемая вежливыми аплодисментами.

— Спасибо за столь теплый прием, — сказала она, слегка улыбнувшись, словно посвящая всех в какую-то свою тайну. — Так хорошо снова оказаться в Англии, среди соотечественников!

После этого она села за фортепиано и запела.

Ее хрипловатое контральто переплеталось с мотивами милой деревенской песенки, придавая незамысловатой лирике эротические нотки. При виде того, как соблазнительно округляется ее ротик, издавая звуки, тело Вайльда проснулось и напряглось, его влекло к ней так, будто она была Саломеей, манящей его в свои покои.

Она прикрыла глаза, лаская ноты голосом, а клавиши пальцами, словно песня была ее любовником, которого она искусно соблазняла.

Его она тоже соблазняла.

На последней ноте ее голос взметнулся вверх, паря, замирая и дрожа, как пик мучительно-сладостного наслаждения. После чего она открыла глаза и улыбнулась милой невинной улыбкой, сама не осознавая того, что своим пением только что заворожила всех мужчин, находящихся в пределах слышимости ее голоса.

В комнате повисла тишина. Затем, как только чары развеялись, публика разразилась бурными аплодисментами. Толпа ринулась вперед, обступила фортепиано плотным кольцом и скрыла таинственную девушку из вида.

Вайльд еще долгое время сидел неподвижно, не в силах перевести дух. Тело его пронзали отголоски ее пения. Эмоциональную отдачу подобной силы он испытывал, только сочиняя собственную музыку. Эта женщина вдруг возникла из ниоткуда и потрясла его до глубины души одной лишь силой своего голоса. Разве такое возможно?

И как возможно то, что после долгих лет внутреннего онемения он дважды за один день ощутил такое сильное влечение к двум разным женщинам? Может, мучившая его все это время болезнь стала понемногу отступать?

— Ваша милость, — к нему подошла миссис Везерби, — как вам понравилось это выступление?

Он кивнул, пока еще не обретя дар речи.

— Если вы хотите пообщаться с графиней, я с радостью вас представлю.

Он снова кивнул, поднимаясь со своего места. Миссис Везерби дала знак девушке, приглашая ее присоединиться.

Темноволосая красавица вежливо прервала беседу со стоявшей неподалеку дамой и подошла к хозяйке салона.

— Да, миссис Везерби.

— Графиня, это герцог Вайльдхевен. Его милость — большой поклонник искусства.

— Ваша милость. — Она присела в реверансе, на долю секунды встретившись с Вайльдом взглядом. Глаза у нее были зеленые, слегка раскосые… и смутно знакомые.

Не далее как сегодня он уже смотрел в них в своем собственном доме. Вся его зачарованность исчезла тут же, как только ему открылась правда.

В ее взгляде он увидел замешательство. Что ж, у нее действительно есть повод для беспокойства. Какую игру затеяла Миранда Фонтейн? Она такая же итальянская графиня, как он трехногий пони.

Решив помучить ее догадками, он кивком выразил свое восхищение.

— Графиня, вы очень талантливая женщина.

— Благодарю, ваша милость.

— А как же так получилось, что вы — из Италии, но при этом говорите по-английски без акцента?

— Вообще-то я англичанка. Мой муж был итальянцем.

— Был?

Она опустила глаза.

— Он умер.

— Мои соболезнования.

— Благодарю вас.

Между ними повисло неловкое молчание. Даже зная, что она не та, за кого себя выдает, он все равно не мог отвести от нее взгляд. Вспышки влечения, которые он испытал при первой их встрече, переросли в настоящее пламя, лишь стоило ему услышать, как она поет. Им овладело безумное желание увлечь ее куда-нибудь в укромное место и испробовать вкус ее губ, которые его так манили. Но, возможно, лучше подойдет другой способ. Он повернулся к хозяйке дома и одарил ее обворожительной улыбкой.

— Миссис Везерби, должен признаться, я так проникся атмосферой вечера, что готов все же сыграть сегодня… Но только если графиня согласится оживить мой аккомпанемент своим очаровательным голосом.

— Вот уж чудесная неожиданность! — Дородная дама распахнула свой веер и принялась энергично обмахивать раскрасневшееся лицо. — Графиня, вы просто обязаны согласиться. Его милость — самый талантливый пианист.

Маленькой певчей пташке от этой перспективы сделалось дурно, но она сумела изобразить улыбку на лице и кивнуть.

— Конечно. Сочту за честь выступить в дуэте с его милостью.

Он предложил ей свою руку, не в силах сдержать злорадную усмешку.

— Пойдемте, графиня. Будем вместе творить музыку.

Миранда не могла понять, говорит он всерьез или насмехается над ней. Не было похоже, чтобы он ее узнал. Да и с чего бы ему ее узнать? Сейчас она настоящая светская львица и отличается от простушки Миранды Фонтейн, как небо от земли. Но эта коварная ухмылка на его губах, когда он предложил ей руку, заставила ее в этом усомниться. Был ли в его словах скрытый намек? Может, он все-таки узнал ее и теперь играет с ней… или же она просто так сильно боится быть уличенной в мошенничестве, что ей везде чудится подвох?

— Пойдемте, графиня, — подбодрил он ее, все еще стоя с протянутой рукой. — Слушатели заждались.

Она еще секунду помедлила, чувствуя себя, как мышка перед кошкой. Он был слишком большим, слишком самоуверенным и слишком красивым. В темноте его глаз скрывалось слишком многое, и смотрел он так пристально, что внутри у нее все бурлило. Она беспрестанно напоминала себе, что ненавидит его за то, как он обошелся с Летти и как отвернулся от собственного ребенка. У нее не было ни малейшего желания поддерживать с ним разговор и тем более флиртовать, но графиня делла Пьетра никогда бы не отказалась от подобного предложения столь богатого и влиятельного мужчины, как Вайльдхевен. Она неохотно вложила свою маленькую ладошку в его руку.

Даже сквозь перчатку она почувствовала тепло его кожи. Его рука была внушительно крепкой и мускулистой. Миранда почему-то привыкла считать, что все аристократы обязательно должны быть изнеженными и болезненными на вид. Это было точно не про него. Она отметила украдкой, что он, как и полагается сказочному принцу, высок, хорошо сложен, с прямой спиной и приятным лицом. Темные волосы, темные глаза… Даже она, которую никогда не трогала самая привлекательная внешность, была под впечатлением. Но она ни за что не позволит себе большего, чем обычное женское восхищение мужской красотой. Мужчины только и ждут, что женщины станут исполнять все их капризы, но она была из тех, кто сможет постоять за себя.

Он повел ее к фортепиано.

За их спинами многозначительно переглядывались и перешептывались. Публика возбужденно загудела, отчего Миранде стало совсем неловко. Пока она выступала, такое внимание ей льстило. Но сейчас она хотела провалиться сквозь землю, слиться с толпой, сделаться как можно незаметнее. Понятно, что идя под руку с герцогом, на это можно было не рассчитывать.

Она пыталась всячески себя успокоить, старалась игнорировать непривычное внимание к собственной персоне. Она споет, он сыграет, — ничего унизительного и тем более скандального в этом нет. Почему же тогда у нее было ощущение, словно они готовятся согрешить? Даже гладкая полированная поверхность фортепиано, когда она ее коснулась, наталкивала на порочные мысли.

Вайльдхевен — мысленно она уже называла его Вайльдом — уселся за фортепиано с таким изяществом, от которого по ее телу пробежала приятная дрожь. Она поспешно заняла место с противоположной стороны, словно наличие разделявшего их фортепиано могло свести на нет пробегавшие между ними искры. Он проследил за тем, как она подошла к своему месту, и довольно ухмыльнулся.

В ней зашевелилась гордость, но она и виду не показала. Вместо этого она величественно кивнула ему, что можно начинать. Он подался вперед, пальцы взлетели над клавишами, и зазвучали вступительные аккорды песни «Think Not My Love».

Святые угодники, она и раньше находила его весьма интересным мужчиной…

Завороженная его мастерством, она едва не пропустила нужный момент, но опомнилась и вступила как раз вовремя. Она старалась не смотреть на него, чтобы не видеть, как на его губах играет ироничная улыбка, вызванная ее оплошностью, а вместо этого смотрела на зрителей и всецело отдалась пению.

Музыка была той особой сферой, где она была неуязвима. Никто бы не посмел задеть ее, причинить вред или высмеять. Раньше она всегда аккомпанировала себе сама, точно зная последовательность нот, словно они были дощечками моста над широкой пропастью, по которым она могла ступать не глядя, уверенная, что ее нога всегда встретит опору и не сорвется вниз.

И вдруг она с приятной неожиданностью обнаружила, что его музыкальный талант дает ей надежную поддержку, словно каменные перила вырастают по обеим сторонам моста, по которому она шла. Она радостно растворилась в мелодии, и они вдвоем, рука об руку, отправились в этот путь.

Она повернулась к нему и не смогла отвести взгляд. В его темных глазах плескался тот же невыразимый восторг, что испытывала она, его пальцы истязали клавиши, извлекая из них все возможное и невозможное. Ей в голову вдруг пришла нескромная мысль, что на самом деле эти руки способны сотворить с женщиной.

Щеки ее зарделись румянцем, ей захотелось отвернуться. Но она не стала этого делать, чтобы не выказать свою слабость. Пусть лучше он думает, что в комнате слишком жарко. Или что она взволнована музыкой. И то и другое было правдой: она действительно вся пылала и была взволнована. Но единственной причиной тому был он.

Он будто видел ее насквозь, и это выводило ее из себя. Ей казалось, будто она стоит перед ним обнаженная, совершенно беззащитная. Эта мысль вызывала в ней противоречивые чувства. Несправедливо, что один из них был так увлечен, в то время как другой оставался равнодушным. Мужчина и женщина всегда должны занимать равные позиции, иначе кто-то один будет страдать — как правило, этим человеком всегда оказывалась женщина. Поэтому она заставила себя забыть о публике, забыть о маске загадочности и неприступности. Она просто отбросила маску и стала петь только для него, как женщина мужчине. Она искушала его, раскрывая перед ним всю свою женскую силу. Мы сойдемся друг с другом, нота за нотой.

В его глазах промелькнуло осмысление. Он плотно стиснул зубы, но при этом все так же идеально управлялся с инструментом. Каждое прикосновение его было уверенным и чувственным. Дрожали ли его пальцы? Ее — определенно дрожали.

Где-то рядом хлопнула дверь, напоминая ей о том, что они здесь не одни. Она с трудом оторвала от него взгляд и улыбнулась публике. Но все равно отчетливо ощущала его присутствие, словно разгоревшееся пламя, норовящее перерасти в пожар.

Пропев последнюю ноту, она не сдержалась и все же посмотрела на него. Он как раз оторвал руки от клавиш, темные глаза обдали ее жаром. На одно безумное мгновение ей вдруг захотелось перегнуться через фортепиано и упасть в его объятия.

Раздавшийся гром аплодисментов возвратил ее к реальности. Поклонники ринулись вперед. От неожиданности она застыла на месте, когда вдруг почувствовала, как сильная рука сжала ее запястье.

— Пойдемте со мной, — велел Вайльдхевен и буквально поволок ее прочь от толпы.

Она лгунья, думал он. Самозванка. Вероятнее всего, еще и авантюристка. Но, ко всему прочему, еще и ведьма, иначе почему он так на нее реагировал? Не было никакого разумного объяснения тому, что он хотел ее так сильно, что готов был взять ее прямо там, в гостиной, на глазах у изумленной толпы. Он был практически уверен, что это результат ее хитроумных манипуляций.

Вайльд тащил ее сквозь толпу, сверкая глазами и прокладывая им дорогу сквозь массу восторженных зрителей, которые невольно расступались под натиском его власти. Наконец они вдвоем добрались до дверей и вырвались в прохладное уединение коридора.

— Куда вы меня ведете? — сдавленным голосом спросила она.

«В кровать», — хотел было ответить он.

— Хочу найти уединенный уголок, чтобы поговорить с глазу на глаз.

— Не представляю, о чем вам, ваша милость, со мной говорить.

— Так уж и не представляете? — Он буквально пронзил ее взглядом, раздосадованный ее притворством и весь измученный желанием. — Наверное, вам стоит подумать над этим как следует… мисс Фонтейн.

Боже правый, он догадался!

Сердце ее чуть не остановилось, волна паники пробежала по нервным окончаниям. Подобно покорной гончей, она последовала за ним по коридору без малейшего сопротивления. Он уверенно двигался по направлению к комнате в конце коридора. Галантно приоткрыв дверь, он жестом пригласил ее войти и пропустил вперед.

Переступив порог, она оказалась в маленькой комнатке, освещенной одной лишь свечей и слабым огнем в камине. Внутреннее убранство комнаты было очень уютным и женственным и мало подходило для столкновения с разъяренным герцогом один на один.

Он пояснил, заметив ее удивление:

— Это личная гостиная миссис Везерби. — После чего он закрыл дверь и оперся об нее спиной, скрестив руки на груди. — А теперь, мисс Фонтейн, будьте любезны объяснить мне цель этого спектакля.

— Ваша милость? — Ее беспокоило то, что она осталась с ним наедине. Что у него на уме? Почему он смотрит на нее, как тигр, учуявший запах свежего мяса? Впечатлило ли его их совместное выступление так же сильно, как и ее? Или он собирается на нее наброситься?

Хочет ли этого она?

Миранда растерянно провела рукой по спинке изящного кресла, обтянутого бледно-голубой материей.

— Милочка, не нужно тут жеманничать. Вы такая же итальянская графиня, как и я.

Она надменно приподняла бровь, словно действительно была оскорбленной итальянской аристократкой.

— Ваша милость, вы ничего обо мне не знаете. И, как вы ясно и весьма нелюбезно дали понять сегодня, ни я, ни мои дела вас не интересуют.

— Нелюбезно? — Он рассмеялся, но это отнюдь нельзя было назвать приятным смехом. — Дорогая, да вы понятия не имеете о моих манерах и вкусах. — Он нарочито медленно осмотрел ее с головы до пят, раздевая взглядом. После такой чисто мужской оценки черты его ужесточились. — Будь на вас подобный наряд сегодня утром, наш разговор мог бы быть гораздо приятнее.

Она вся напряглась.

— Этот образ — иллюзия, всего лишь сценический костюм.

— То есть вы притворяетесь.

— Конечно, я притворяюсь, вам ли этого не знать! — Она бросила на него сердитый взгляд. — И вам ли меня в этом винить, ваша милость! Если бы вы не обошлись так грубо со мной и вашим сыном…

Он закатил глаза.

— Мы снова пришли к тому, с чего начали. Скажите, мисс Фонтейн, как вы узнали, что я сегодня буду здесь? Вы подкупили одного из моих слуг?

Она даже открыла рот от удивления.

— Я понятия не имела о ваших планах на вечер.

— Ну конечно. — Он саркастически усмехнулся, отошел от двери и приблизился к ней с решимостью, которая ее напугала и в то же время повергла в сладостную дрожь. Да что с ней такое? Почему она ведет себя, как замарашка перед прекрасным принцем?

Она попятилась.

— Ваша милость, я не совершила ничего дурного.

— То есть это представление… это музыкальное совращение… предназначалось не мне?

— Да вы мне даже не нравитесь!!!

— Ваше сольное выступление доказало обратное. — Он прищурился. — Миссис Везерби — мой хороший друг. Я не позволю унизить ее или же использовать ее творческие вечера в ваших низких корыстных целях.

— То есть мое унижение вас не заботит? — Она ловко укрылась от него за креслом. Чем больше мебели отгораживало ее от него, тем спокойнее она себя чувствовала. Одно его прикосновение, и она растает, в этом она не сомневалась. Нельзя было этого допустить. — Я вам ничего не сделала. Это вы попросили меня спеть. И я не просила мне аккомпанировать. Вы ищете скрытые мотивы даже в самых невинных поступках.

— Уж кого-кого, а вас, дорогая моя, невинной точно не назовешь. Вы вполне ясно дали это понять.

Она вся напряглась, ей не понравилось ударение, которое он сделал на слове «невинной».

— Вы осуждаете меня за то, что я сюда пришла? — спросила она. — Когда вы отказались принять своего ребенка, мне не оставалось ничего другого, кроме как начать поиски достойного места работы.

Он громко расхохотался и схватил ее за руку, вытаскивая из импровизированного убежища.

— И это вы называете достойной работой? Строить из себя сладкоголосую обольстительницу-иностранку, которая своим пением соблазняет ничего не подозревающих мужчин? Если вам нужен богатый покровитель, дорогуша, так и скажите.

Она попыталась высвободить руку, но он был сильнее. Он привлек ее к себе. Он был такой большой и теплый, и пахло от него чем-то пряным и возбуждающим. Это прикосновение только подлило масла в огонь, который она и так тщетно пыталась контролировать. Она чувствовала, как слабеет ее воля, дрожат колени, приятно ноет внизу живота.

Остановить его, пока он не осознал, какую власть над ней имеет.

— Не нужен мне покровитель, — огрызнулась она. — А вам, похоже, не привыкать брать женщин силой, ваша милость.

Ее язвительное замечание ничуть не остудило его пыл.

— По вашему виду и тому, как вы пели, не скажешь, что вы против. Дорогая, да вы так и призываете с вами согрешить. Должно быть, когда вам не удалось всучить мне свое дитятко, вы узнали, где меня можно найти этим вечером и попытались таким вот образом привлечь мое внимание. — Он опустил голову и вдохнул запах ее волос. — Признаюсь, вам это удалось.

— Не судите слишком поспешно. — Она отдернула голову назад. Большего всего на свете в тот момент она жаждала его прикосновений, но в то же время понимала, что это горячее дыхание, щекочущее кожу, ее погубит. Он и без того был невысокого мнения о ней. — Сейчас же меня отпустите или я закричу.

— Если закричите, я просто расскажу любому, кто отзовется, правду об «итальянской графине».

Он провел носом по ее шее. Она закрыла глаза, когда теплые губы коснулись ее кожи. На один блаженный миг ее закружил вихрь чувственного наслаждения. Ее бросило в жар, тело обмякло и покрылось испариной. Ноги поплыли, будто горячий воск, она из последних сил сдерживалась, чтобы не упасть в его объятия, и взмолилась, чтобы он не возобладал ею.

Он слегка прихватил губами кожу на ее шее. По телу пробежала предательская дрожь.

Он победно рассмеялся.

Она не сдастся.

Резко мотнув головой, Миранда изо всех сил оттолкнулась от его груди.

— Как, наверное, приятно, — со злостью произнесла она, — быть герцогом, когда тебе все в рот заглядывают, любую прихоть выполняют. Когда можно развлечения ради ломать людям жизни. Как Летти, например. Или мне.

От удивления он слегка приоткрыл рот, досадно прищурившись.

— О чем это вы, черт возьми, лепечете? Это такие, как вы — проходимцы, шарлатаны, — портят людям жизнь.

— Вы сделали Летти ребенка, после чего бросили на произвол судьбы. Я пришла сюда, чтобы обеспечить вашему сыну безбедное существование, в то время как вы от него отвернулись. А теперь вы хотите воспользоваться силой, основываясь лишь на своих ложных суждениях и, невзирая на то, что я вам отказала. Как же это низко!

— Я никогда в жизни не брал женщину силой.

— Возможно потому, что еще ни одна не отважилась вам отказать.

Он вдруг отпустил ее, и ей пришлось ухватиться за спинку кресла, чтобы удержаться на ногах.

— Не пойму, что за игру вы ведете, мисс Фонтейн…

— Что за игру я веду? Это вы здесь повели себя недостойно, а не я.

Она ожидала, что после этого он хоть немного устыдится, но на лице его читалось лишь раздражение.

— Милочка, вы пришли ко мне в дом, одетая, как монашка, и стали докучать мне каким-то ребенком от женщины, которую я в глаза не видел. В тот же день я встречаю вас здесь, на этот раз в образе роковой женщины, которая к тому же выдает себя за другого человека. Один из нас ведет двойную игру, и это не я.

— И не я. Это, — она жестом указала на свой наряд, — результат вашего бессердечного отношения к собственному сыну. Кому-то же нужно добывать ему пропитание. И у таинственной итальянской графини больше шансов на успех, чем у простушки Миранды Фонтейн.

— Разумный довод. Но я сомневаюсь, что этот ребенок вообще существует.

Она выпрямилась, исполненная негодования.

— Я не потерплю, чтобы меня называли лгуньей, ваша милость.

— Аналогично. Один из нас заблуждается, мисс Фонтейн, и я считаю, что это не я.

— Еще бы! Его милости, герцогу Вайльдхевену, статус не позволяет быть уличенным во лжи.

— А у вас острый язычок. — Он плотоядно ухмыльнулся. — Жаль все-таки, что вы не ищете покровителя. Мы бы могли направить всю эту энергию в более приятное русло.

Щеки ее моментально стали пунцовыми.

— Вы не джентльмен.

— Слухи это только подтверждают. — Он провел ладонью по ее щеке: — Как только решите быть честной в своих желаниях, сообщите мне. Думаю, мы неплохо поладим.

Она стряхнула с себя его руку, борясь с этим дьявольским искушением.

— Не знаю, почему я рассчитывала, что человек, подобный вам, поступит честно? Таким, как вы, это несвойственно.

— Даю вам единственный шанс, мисс Фонтейн. Покиньте это место сейчас же, и я не раскрою ваш обман.

— Как благородно с вашей стороны, — презрительно фыркнула она.

Но он только вопросительно приподнял бровь и тут же, не прощаясь, вышел из комнаты.

Она осталась стоять на месте, глядя ему вслед. Внутри у нее все кипело — эдакий клубок ярости и замешательства. Как он мог, пусть даже на какой-то короткий миг, показаться ей привлекательным? Он сделал Летти ребенка, а потом бросил ее. Уже за одно это его стоило бы поминать последними словами. Вдобавок, он наотрез отказался от маленького Джеймса, сам факт существования которого подверг сомнению. Надо было утром взять ребенка с собой. Может, тогда он не посчитал бы ее аферисткой, пытающейся привлечь его внимание. Но в то же время она больше всего на свете боялась, что он отберет у нее малыша и больше никогда не позволит ей с ним увидеться.

Наверное, этому тирану все-таки необходимо предоставить возможность убедиться собственными глазами в наличии ребенка. Может, тогда он пойдет им навстречу и выделит хоть немного средств в пользу ни в чем не повинного младенца, результата их с Летти интрижки. И если это единственное средство…

— Дорогая! — В комнату незаметно прошмыгнул Тадеуш, в уголках рта и глаз которого проступили морщины, выдававшие беспокойство. Он подошел к ней и, взяв за руку, заговорил вполголоса: — Я везде тебя искал. Представь мое потрясение, когда я узнал, что ты вышла из гостиной вместе с Вайльдхевеном. С тобой все в порядке?

— Да. — Она удрученно усмехнулась и осторожно высвободила руку. — Номер с переодеванием не удался, Тадеуш, — он узнал меня.

— Он пригрозил вывести тебя на чистую воду? О, тогда это настоящая катастрофа!

Зная наверняка, что Тадеуш попытается защитить ее от герцога, Миранда предпочла солгать:

— Нет, ничего подобного. Но он по-прежнему утверждает, что отец Джеймса не он.

— Не он, как же! Да я своими глазами видел, как он неоднократно забирал Летти после спектакля. Это точно он, никаких сомнений быть не может!

— Как ты думаешь, если я покажу ему Джеймса, может, это, наконец, заставит его признаться? Пожалуй, стоит отправиться к нему завтра, но уже вместе с ребенком.

— Не делай этого, — прошептал Тадеуш. — Что, если он отберет у тебя малыша и отдаст в приют? Судя по его поведению в последние несколько месяцев, он вполне способен на такое.

И хотя она сама этого боялась, виду не подала.

— Поверь, Тадеуш, я этого не допущу.

— Тебе-то я верю, а вот ему — нет. Летти ему поверила, и видишь, что из этого вышло.

— Тадеуш, успокойся. — Она изобразила на лице ободряющую улыбку, пряча за ней свою неуверенность. — Не думаю, что мы должны бояться герцога Вайльдхевена.

— Надеюсь, ты права, Миранда. Потому что если он все же надумает забрать Джеймса, мы не сможем ему помешать. Он слишком влиятельная особа.

— Никто не разлучит меня с Джеймсом, Тадеуш. — Она твердо стояла на своем. — Никто.

 

Глава 4

В камине слабо горел огонь, наполняя полумрак гостиной тусклым светом, как раз под цвет глаз собравшихся в ней слегка уже нетрезвых мужчин. Вайльд оценивающе взглянул на свой полупустой бокал с виски и решил, что не мешало бы остановиться, но друзья, видимо, так не считали.

Но в то же время алкоголь помогал забыться, а ему это отнюдь не помешает. Было бы неплохо хотя бы на пару часов позабыть эти зеленые глаза и женское коварство.

С обаятельной, хоть и немного пьяной ухмылкой Кит Пентхилл, виконт Линнет, поставил на стол свой бокал.

— Встречу сыновей Гренделя объявляю открытой.

— А что, есть кому возглавить собрание? — произнес здоровяк Вульф, не повышая голоса и не отрывая взгляда от своего бокала. Улыбка Кита померкла.

— Но кто-то же должен это сделать! — Кит окончательно стушевался и поглубже вжался в мягкое кресло. Из- под его взъерошенных светлых кудрей выглядывали голубые глаза. — Можешь ты, если хочешь.

— Раз уж это дом Вайльда, пусть он и командует. — Лениво развалившись на удобной кушетке, Дарси отсалютовал всем присутствующим бокалом с виски. Дьявольская привлекательность и порочная ухмылка делали его похожим на падшего ангела. — Вайльд, а ты что на это скажешь? Хочешь, мы назначим тебя нашим вожаком теперь, когда Майкла не стало?

В комнате воцарилась тишина. Вайльд укоризненно взглянул на Дарси, как на надоедливую блоху.

— Никто не сможет заменить Майкла.

— Да, его не заменить. — Дарси опустил ноги на пол и сел прямо, настороженный тенью угрозы в голосе друга. От его резкого движения часть виски выплеснулась из бокала. — Но сыновьям Гренделя нужен сильный лидер.

— Нет, не нужен. И, будь добр, поосторожнее с этим ковром. Он персидский. — Вайльд сделал глоток виски и подумал, когда же он, наконец, будет достаточно пьян, чтобы не обращать внимания на чертов ковер. Спиртное и так уже слишком развязало ему язык, и где-то между третьим и четвертым бокалом он неохотно посвятил друзей в свои проблемы с самозванцем. Этим троим он доверял больше, чем кому-либо, — последние оставшиеся школьные товарищи, так называемые сыновья Гренделя. И при этом он все равно не рассказал им о Миранде Фонтейн.

Он хотел поскорее ее забыть. Если хватит ума, то она прислушается к его словам и прекратит свои фокусы. Покинет Лондон или хотя бы ту часть города, где обретается он. Но какова же ирония судьбы, что женщина, впервые за последние несколько лет вызвавшая в нем ответную реакцию, оказалась очередной жадной до наживы хищницей!

— Конечно, нам нужен лидер! — Кит глупо ухмыльнулся и положил голову на спинку кресла. — Со времен учебы в Итоне таким человеком для нас был Майкл. Нельзя, чтобы это место слишком долго оставалось незанятым.

— Мы взрослые люди. — Отгоняя прочь мысли об этой сводящей с ума женщине, Вайльд поднял бокал и стал всматриваться в отблески огня сквозь янтарную жидкость. — Я не вижу смысла назначать кого-то главным.

— Согласен, — поддержал его Вульф. — Сыновья Гренделя и по сей день являют грозную силу, даже когда Майкла не стало.

Вайльд набрал немного виски в рот, затем снова взглянул на огонь сквозь порцию алкоголя, стараясь не замечать, как сжалось сердце у него в груди при одном упоминании о Майкле.

— И в самом деле. Опасность, грозившая нам тогда, давно миновала.

— Но на смену ей пришли новые. — Дарси ткнул в собравшихся пальцем, остальными четырьмя как-то умудряясь держать бокал. — Твои недавние неприятности яркий тому пример.

Вульф бросил на Вайльда озабоченный взгляд светлосерых глаз.

— Тебе надо было раньше сказать нам об этом.

— А я решил рассказать сейчас! — отрезал Вайльд.

Кит подался вперед.

— Ты обращался в полицию?

— Пока нет. Но, с точки зрения логики, это должно быть моим следующим шагом. — Он потянулся к графину, стоявшему на столике рядом с ним. — Сегодня ко мне пришел еще один карточный шулер с новой кипой фальшивых долговых расписок.

— И что ты сделал? — воскликнул Кит, изображая возмущение.

— Заплатил, конечно. А что еще мне оставалось делать? — Вайльд тщательно отмерил следующую порцию виски.

— Мог бы послать его к черту! — вскричал Кит.

Вайльд отрицательно покачал головой.

— Это бы только все усугубило.

— Представляю, какие слухи рождает все это, — заметил Вульф, заставляя Вайльда вздрогнуть. — Я знаю, как тебе осточертели подобные пересуды.

— Это все твой родитель, упокой Господь его душу, — пробормотал себе под нос Кит. — Сумасброд Матертон возвращается…

Вайльд бросил на друга свирепый взгляд.

— Благодарю, что не забываешь подсыпать соль на раны, Кит.

— Да уж, — поддержал беседу Дарси, — мало того, что какой-то мерзавец шляется по городу и выдает себя за герцога Вайльдхевена, так теперь бедняге Вайльду припомнят еще и «подвиги» отца.

Вайльд отпил еще немного виски и закрыл глаза, наслаждаясь обжигающим вкусом и жалея, что алкоголь не может стереть начисто события последних нескольких недель.

— Я совершенно не понимаю, как это ему удается. Знакомые утверждают, что видели меня там, где и духу моего не было. То и дело ко мне являются картежники со счетами, якобы подписанными мной. Молодые барышни упрекают меня в том, что я играю их чувствами.

— Боже правый! — воскликнул Вульф. — Что, если он зайдет слишком далеко? Загонит тебя в долговую яму?

Вайльд упрямо сжал челюсть.

— Я остановлю его до того, как это произойдет.

— Радует только то, что денег у тебя пока хватает. — Кит залпом допил свой виски. — У тебя и у Вульфа. У меня же все с точностью наоборот. Буквально сегодня отец заявил, что я разбазарил все семейное состояние. Говорит, что я потратил свое наследство на пускание пыли в глаза.

— Когда в следующий раз захочется поразбрасываться деньгами, Кит, бросай их мне, — со смехом заметил Дарси. — К моему титулу прилагается только замшелая каменная громадина в Лестершире.

— Обманутые надежды — твой удел, мой друг Дарси. По крайней мере, пока. — Кит повернулся к нему лицом, расплескав половину бокала. — Отец выдвинул мне ультиматум — я должен прекратить тратить наши капиталы, а вместо этого искать способы их приумножить. Он хочет, чтобы я взял в жены одну слезливо-сопливую богатенькую наследницу.

Дарси со звоном поставил свой бокал на стол.

— Кого именно?

— Мисс Оливию Верри.

— А, черт возьми. — Из внутреннего кармана пиджака Дарси выудил изрядно помятый листок бумаги и принялся изучать его своим затуманенным взором. — Вот, нашел — номер четыре.

Вульф хохотнул.

— Ты по-прежнему ведешь учет богатеньких невест, Райвуд?

— Угу. — Дарси поднялся с дивана, взял с письменного стола Вайльда перо, макнул его в чернила и вычеркнул имя из списка. — Прощай, номер четыре!

— Можешь забрать ее себе, — фыркнул Кит, сделав большой глоток виски и снова откинувшись на спинку кресла. — Господь свидетель, я не желаю, чтобы какая-то страхолюдина села мне на шею и указывала, что делать.

Дарси подул на лист, чтобы высушить чернила.

— Я, дорогой мой друг, хочу этого не больше, чем ты. Но я хотя бы могу быть спокоен, поскольку, похоже, не найдется никого, кто бы пожелал, чтобы его драгоценная дочь связала свою судьбу с сыном убийцы.

— Вина твоего отца еще не доказана, — тактично вмешался Вульф. — Хотя это, конечно, не остановит слухи.

— Это точно, — понимающе кивнул Кит.

— Я бы на твоем месте с радостью согласился на супружеское счастье, — заметил Вайльд. — Альтернатива может быть куда хуже.

Кит недоуменно сморщил лоб.

— Свобода?

— Бедность, — ответил Вайльд.

Вульф и Дарси покатились со смеху.

— К черту, — ругнулся Кит и отпил еще виски.

— А мы занятная парочка. — Дарси спрятал свой список и вернулся назад на кушетку. — Я тут в лепешку разбиваюсь, чтобы какая-нибудь богатенькая дуреха хотя бы взглянула в мою сторону, а Линнет жалуется, что некая обеспеченная леди слишком настойчиво тянет его к алтарю.

— Дарси, друг, да если б я только мог уступить ее тебе, — произнес Кит, кривя рот в саркастической ухмылке. — Я ничуть не сомневаюсь, что с ней моя жизнь станет адом кромешным.

— Но ведь ты не обязан на ней жениться, — заметил Вайльд. — Ты всегда можешь ответить отказом на требование отца и в гордом одиночестве последовать своей дорогой отдельно от него.

Кита слегка передернуло.

— Вот уж нет, спасибо.

— Тогда прекрати ныть и делай то, что должен, — подытожил Вульф.

— Ну да ладно, довольно. — Вайльд осторожно встал и поднял свой бокал. — За Майкла, который сплотил эту группу малолетних шалопаев и хлюпиков против школьных задир, закалив нашу дружбу на долгие годы. И впервые после его похорон мы собрались здесь все вместе, чтобы почтить его память. — Он сделал паузу, борясь с комом в горле. — Покойся с миром, старина.

Послышались одобрительные возгласы и все подняли свои бокалы. Вайльд опустился назад в кресло и осушил бокал до дна.

— И кто здесь хлюпик? — воскликнул Кит.

— Теперь уже никто. — Вульф поднялся и выпрямился во весь рост — величественный, как лев с сединой в волосах и могучим телосложением. — Но ведь и сами мы уже не дети.

— Говори за себя, дедуля, — хохотнул Дарси. — Ты здесь старше всех.

— Всего на год. — Вульф отставил свой пустой бокал. — Но лучше понесу-ка я свои старые кости домой.

— И все же я считаю, нам нужно выбрать главного, — заплетающимся языком пробормотал Кит.

Вульф взглянул на него.

— Это мы всегда успеем. Мы же по-прежнему сыновья Гренделя, не так ли? Заступаться друг за друга и прикрывать спины! Заденешь одного из Гренделей…

— …будешь иметь дело со всеми! — в унисон выкрикнули Кит и Дарси.

Вайльд поднялся и проводил Вульфа до дверей, которые услужливо открыл им лакей.

— Доброй ночи, Вульф. Рад был тебя видеть.

— Взаимно. — Вульф похлопал его по спине. — Обратись в полицию — пусть выследят этого мерзавца. Не затягивай с этим.

— Я завтра же с ними свяжусь.

— Доброй ночи, дружище.

— Доброй ночи. — Вайльд подождал, пока Вульф в сопровождении слуги преодолеет холл, после чего обернулся к двум оставшимся друзьям. — Мне приказать подать вам лошадей, джентльмены, или вы останетесь на ночь?

— Хм. Дай-ка подумать, — Дарси поднял руку и принялся загибать пальцы. — У тебя повар получше, да и спальни пошикарнее…

— Только завтра приедет моя бабуля, чтобы вместе со мной отправиться на Бонд-стрит по магазинам.

— Черт подери! — Дарси вскочил на ноги так резво, будто совсем не был пьян. — Пойдем, Линнет, Вайльду нужно как следует отдохнуть.

— На том свете отдохну, — заявил Кит, и голова его безвольно упала на грудь.

— Да не ты, дурья башка. — Дарси поднял Кита с кресла и закинул его руку себе на шею, чтобы помочь ему дойти до выхода. — Вайльду завтра нужно быть хорошо отдохнувшим, потому что у него встреча со старой герцогиней.

— Герцогиня должна пожаловать? Сейчас? — Кит обвел комнату затуманенным взором.

— Вот черт, — Дарси бросил на Вайльда раздосадованный взгляд. — Похоже, нам понадобится слуга. А лучше три.

— Да-да, конечно. — Пряча улыбку, Вайльд подал знак лакею у двери. Тот кивнул и вышел за подмогой.

— Может, поможешь? — вежливо предложил Дарси.

Одного взгляда на Кита было достаточно, чтобы понять, что тот перебрал и находится сейчас в полной прострации. Вайльд подхватил его под другую руку и помог Дарси удержать на ногах их бесчувственного товарища.

— Я и не припомню, когда он в последний раз так напивался.

— Да, вся эта история с приданым его основательно подкосила. Ему особенно ненавистно, что собственный отец толкает его на это.

Вайльд понимающе хмыкнул.

— Его можно понять.

— Да это самое меньшее из тех зол, что с ним когда-нибудь могут приключиться, когда же дурень это поймет! — Дарси покачал головой, сердито хмурясь, но с дружеским участием глядя на Кита.

— Ну, мы уж позаботимся, чтобы больше ничего плохого с ним не случилось. — В комнату вошли двое слуг, и Вайльд переложил руку Кита на плечо одному из них. — В конце концов, мы же всегда друг друга подстраховывали.

Дарси отступил назад, давая возможность второму лакею подхватить Кита.

— Да уж, будь то стычки со школьными хулиганами или разъяренные мужья. — Он кивнул вслед Киту, которого слуги потащили к выходу. — И особенно всегда заботились о том, чтобы наши пьяные товарищи в целости и сохранности добирались домой. Однако спроваживать парня под алтарь немного не наш конек.

— Разве его женитьба что-то изменит в наших отношениях?

— Ни за что. — Дарси довольно осклабился и шагнул к дверям. — Я отвезу Кита домой. Полагаю, нам придется взять твой экипаж…

— Я распоряжусь на этот счет. А завтра отправлю кого-нибудь к вам с вашими лошадьми.

— Тогда спокойной ночи. — Дарси нерешительно топтался на месте, обуреваемый смешанными чувствами. — Кто бы подумал, что двое таких греховодников, как мы, сумеют дружить по-настоящему. Я имею в виду наши семьи…

— Дорогой Райвуд, мы сами решаем, как нам жить, — Вайльд стал потихоньку продвигаться вместе с ним по направлению к двери. — Грехи наших семейств давно в прошлом.

— Неужели? А что же ты, в таком случае, до сих пор снова не женишься? — Дарси встал в дверях. — Ты все еще обвиняешь своего отца в том, что он выбрал тебе в жены именно Фелисити?

Вайльд весь напрягся.

— Все было договорено, когда я был еще младенцем. Все это время она казалась абсолютно нормальной.

— Пока не… — Дарси вовремя спохватился. — Извини, я перебрал с выпивкой, вот и наболтал тут лишнего. Доброй ночи, друг мой. Приятных сновидений.

— И тебе.

Вайльд посмотрел, как лакеи выводят Дарси и Кита из гостиной. Он сумел сдержать эмоции при себе, пока не остался один. Затем он окинул взглядом гостиную в полумраке, пустые бокалы, слабый огонь в камине.

— Все изменилось с твоим уходом, Майкл. И зачем только ты умер? Почему я тебя не спас?

Он круто развернулся и, хлопнув дверью, вышел из гостиной, оставляя за спиной призраки прошлого. Майкл…

Фелисити… Он взбежал на второй этаж, перескакивая через ступеньки. Там, в маленькой комнатке в конце коридора, его ждал покой.

Его музыкальная студия с недавних пор была для него единственным местом, где умиротворение любезно принимало его в свои объятия.

Он сел за свое драгоценное фортепиано производства «Бродвуд» и поднял крышку. Нужно было бы лечь спать, учитывая количество выпитого. Но он знал, что не сможет заснуть. На этой встрече близких друзей, сыновей Гренделя, впервые не было Майкла, и от этого так тоскливо было на душе, так тяжко осознавать, что как прежде уже не будет. А это случайно слетевшее с уст Дарси упоминание о Фелисити только разбередило в его истерзанном сердце едва затянувшиеся раны.

Красавица-жена действительно его обманула. Заставила его думать, будто она им дорожит, хочет того же, что и он. Будто готова подарить ему ребенка. Но все это было не более чем искусное притворство. Снадобье, которое она выпила, чтобы избавиться от ребенка, лишило жизни и ее саму. Все, что ей было нужно от него, — это престижный титул герцогини.

А он тогда совершенно ничего не подозревал, не смог разглядеть под маской ее истинное лицо.

И даже сейчас, спустя два года, он все еще размышлял, мог ли тогда ее спасти. Она была его женой, он был за нее в ответе. Почему же не разгадал ее подлинную натуру? Он никогда не замечал, насколько она помешана на собственной красоте, на новом статусе герцогини. Он даже не подозревал, что что-то не так — пока она не умерла.

И если бы он не был настолько ослеплен своим горем и чувством вины за внезапную кончину Фелисити, разве он позволил бы Майклу вот так, очертя голову, рвануть в Индию? Майкл погиб вдали от родных берегов. Никого из близких не было рядом.

А теперь еще появился самозванец, шатающийся по городу и очерняющий его имя. Негодяй вовсю режется в карты в игровых притонах Лондона и соблазняет женщин под видом самого Вайльда, воскрешая воспоминания о старом герцоге — отце Вайльда, сумасброде Матертоне.

И, словно всего этого было недостаточно, ему на голову свалилась еще и Миранда Фонтейн.

Поразительно красивая женщина, которая своей необычной привлекательностью пробудила в нем спящие чувства. Но в итоге она тоже оказалась лживой дрянью, как и все женское племя. Он был уверен, что его предупреждение прозвучало для нее достаточно внушительно. Она наверняка уже нашла новую, более доверчивую жертву, и их дороги больше не пересекутся.

Черт бы ее побрал!

Все, чего он хотел в жизни, — это семья, верные друзья и доброе имя. Но судьба сыграла с ним злую шутку, забрав сначала жену и ребенка, потом лучшего друга, а сейчас лишала его доброго имени — последнего, что у него осталось.

Но никто не мог отобрать у него музыку.

Внутри него бушевал ураган эмоций, такой яростный, что едва не прорывался наружу сквозь кожу. Ему необходимо было очиститься, заново обрести контроль над собой. Существовал лишь один способ сделать это.

Он коснулся пальцами клавиш и заиграл.

 

Глава 5

Мистер Эвертон Вэллейс не был похож на блюстителя порядка. Он был невысок, да и крепким телосложением не отличался. Его карие глаза за стеклышками очков выглядели слишком добродушными. Шляпу свою он отдал дворецкому Треверсу, обнажив лысеющую макушку. При ходьбе он шаркал ногами, а делая пометки в маленькой записной книжке, бубнил что-то себе под нос. И все же на Боу-стрит уверяли, что он лучший из лучших.

Он очень долго что-то записывал, и Вайльд уже начал было подумывать, а не распорядиться ли подать освежительные напитки, когда сыщик наконец-то оторвался от своих каракулей.

— Думаю, теперь у меня есть все основания для того, чтобы начать расследование, ваша милость.

— Отлично.

Вайльд взглянул на часы. Без четверти двенадцать. Совсем скоро приедет бабушка, чтобы отправиться с ним в поход по магазинам.

— Последний вопрос. Когда именно все это началось?

Мысли Вайльда снова вернулись к сыщику.

— По моим сведениям, около трех месяцев назад.

— Что ж, очень хорошо. Не желаете ли сообщить мне что-либо еще?

Вайльд замялся, но искушавший его демон все же взял верх.

— Я бы хотел, чтобы вы проверили личность одной девушки. Ее имя Миранда Фонтейн, и в Лондон она приехала совсем недавно. Узнайте о ней все, что только можно.

— Да, ваша милость. — Мистер Вэллейс почтительно склонил голову. — Она имеет какое-то отношение к этому делу или это отдельный случай?

— Нет, она здесь совершенно ни при чем. — Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, уже жалея, что поддался сиюминутному порыву. — Вчера она пела на вечере у миссис Везерби. Ее сценический псевдоним — графиня делла Пьетра. Но я не хочу, чтобы вы тревожили миссис Везерби своими расспросами… Я сам попытаюсь узнать, есть ли у нее координаты этой юной леди, а вы, в свою очередь, расспросите слуг в доме Везерби. Может, вам удастся узнать, с кем она приехала или уехала.

— Хорошо, ваша милость. Если существуют хоть какие- то сведения об этой Миранде Фонтейн, я обязательно это выясню.

— Вы меня успокоили, — медленно произнес Вайльд.

— Боу-стрит не зря пользуется доброй славой, — гордо хмыкнул этот маленький человечек.

Вайльд нетерпеливо поднял брови.

— Прошу меня простить, но скоро должна прибыть моя бабушка, мистер Вэллейс. Не смею вас больше задерживать.

— Конечно. Хорошего дня, ваша милость.

— И вам того же.

Вайльд проводил взглядом этого нелепого простачка, который, неуклюже откланявшись, покинул комнату. Он старался не судить по внешности, но этот мистер Вэллейс не производил впечатления человека компетентного. Не исключено, что это было лишь прикрытие, благодаря которому он снискал такую известность в детективных кругах.

Герцог снова взглянул на часы. Без десяти двенадцать… а это означало, что бабушка может явиться и через час. Часы, по которым она жила, часто отставали от реального времени, отчего она постоянно, хоть и на светский манер, везде опаздывала.

Вайльд встал и немного потянулся, повертев головой из стороны в сторону, чтобы размять затекшие мышцы. День выдался долгим, и начался он с разгневанного портного с неоплаченным счетом за пальто, которое он никогда не заказывал, и торговца лошадьми, требовавшего плату за верховую лошадь, которую герцог никогда не приобретал. Самозванец продолжал делать покупки, оплачивать которые приходилось Вайльду. И он платил, потому что не хотел приобрести репутацию человека, уклоняющегося от уплаты долгов. Оставалось надеяться, что сыщику повезет больше, чем ему, и инцидент вскоре будет исчерпан.

Но что заставило его попросить сыщика заняться Мирандой Фонтейн? Ему совершенно ни к чему были такого рода сложности. Если она действительно была так умна, как хотела казаться, то ее уже давно и след простыл. Она наверняка уже выбрала себе новую мишень — какого-нибудь богатенького сладострастника, не сумевшего устоять перед ее чарами.

Может, он сделал это для того, чтобы иметь на руках прямые доказательства ее обмана, и это позволит ему наконец-то ее забыть и переключиться на гораздо более важные вещи?

В дверь осторожно постучали, и на пороге возник Треверс.

— Ваша милость, к вам мисс Фонтейн. Я оставил ее ждать в голубой гостиной.

— Ну и наглая бестия!

Дворецкий в нерешительности потоптался на месте.

— Вывести ее вон, ваша милость?

Вайльд сложил губы в предвкушении.

— Не нужно, Треверс. Я сам.

Стоило ему войти в голубую гостиную, как у него возникло ощущение дежа-вю — там снова сидела уже виденная им позавчера чопорная девица в простом сером платьице и соломенном капоре. Однако на этот раз она не прятала глаза и не теребила платье. Может, она и была одета как добропорядочная пуританка, но в ее зеленых глазах, устремленных на него, горели пламя и страсть итальянской графини. Также он заметил стоящую рядом с ней на полу корзину.

— Добрый день, мисс Фонтейн. Я поражен вашим упорством.

— Я лишь делаю то, что должна, — заявила она, после чего только слегка привстала со стула, чтобы изобразить реверанс. Таким пренебрежением к светским манерам она лучше всяких слов передала, что с радостью послала бы его к черту.

Он не мог скрыть довольную ухмылку. Девушка была как ежик — колючая и настороженная, готовая укусить, если потребуется. Как и любой озорной мальчишка, он не мог упустить возможности пошалить. Он вальяжно развалился напротив нее в удобном кресле, и ему не терпелось пробить брешь в ее ледяной броне.

— Я бы охотно вышвырнул вас отсюда, юная леди, но не могу позволить, чтобы меня обвинили в негостеприимстве. Кстати, какая жалость, что в этот раз на вас надето не то бордовое платье, в котором вы были прошлым вечером.

Она прищурилась, сверля его пронизывающим взглядом.

— Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать насмешки в свой адрес.

— Да уж, скорее вы пришли меня позлить. Вижу, у вас с собой корзинка. Что вы там принесли? Набор для романтического пикника на двоих?

Лежащие на коленях пальцы в перчатках сжались в кулаки.

— Вы злой, нехороший человек. Даже не верится, что вы можете быть отцом этого милого малютки.

Он резко дернулся, принимая сидячее положение.

— Вы хотите сказать, что ребенок действительно существует?

Она упрямо подняла подбородок и указала на корзину.

— Конечно, существует. И это ваш ребенок.

Первым желанием его было встать и выйти из комнаты, чтобы оказаться как можно дальше от этого злополучного младенца. Но это было бы трусостью, а он не хотел выказывать слабость перед взглядом этих пронзительно-зеленых глаз. Он постарался не обращать внимания на корзину.

— Очень хорошо. Признаюсь, до этого момента я вообще не верил в существование этого ребенка. Однако это ничего не меняет. Как я уже сказал, я не его отец.

— Если, взглянув в это ангельское личико, вы все равно отречетесь от малыша, то назвать вас благородным человеком будет уже нельзя.

— Думаете, я так мягкосердечен? — Он саркастично улыбнулся, игнорируя ее весьма тонкий выпад. Что-то в этой женщине пробуждало в нем воинствующий дух, отчего он впервые за последние годы почувствовал себя живым. Живым настолько, что, несмотря на боль незаживших ран, ему хватило мужества переступить через себя. — Хорошо. Давайте взглянем на кроху, после чего вы, наконец, оставите меня в покое.

— Он спит. — Она взглянула на корзину у ног, и лицо ее смягчилось, сделавшись похожим на лик мадонны. — Думаю, еще чуть-чуть, и он проснется.

— Давайте же. Я его не разбужу. — Он подошел совсем близко и присел перед ней на корточки, чтобы заглянуть в корзину. Краем глаза он заметил, как она вся напряглась от его близости и отодвинула ноги подальше.

А также он почувствовал еле уловимый запах розовой воды.

— Его зовут Джеймс, в честь отца Летти.

— Неужели?

Он бросил на ребенка быстрый, осторожный взгляд — все, что он мог себе позволить, чтобы не вызвать мучительных воспоминаний, — после чего перенес свое внимание на нее, полностью растворившись в ее запахе и тепле ее тела. Кожа ее была мягкой и как будто светящейся, какая бывает только в юности. В голове невольно промелькнула мысль: все ли ее тело так же нежно и лучисто?

Он очнулся. Черт возьми, да он таращится на нее, как зеленый юнец! Но каждый раз при встрече с ней он находил все новые крохотные детали, не замеченные им ранее. На этот раз он обнаружил маленькую впадинку у нее на подбородке, просто неглубокую ямочку, но одно это уже давало понять, что девушку не так-то просто заставить свернуть с намеченного пути.

Даже не верится, что они только вчера познакомились.

— Извините, ваша милость, — это учтивое обращение она процедила буквально сквозь зубы. — Но вы бы лучше на ребенка смотрели, а не на меня.

— А ведь я заставил вас понервничать, не так ли? — Довольный тем, что ее защитная броня дала трещину, он набрался смелости еще раз взглянуть на ребенка. Но все, что он увидел, это темные волосы и сморщенное от сна крохотное личико. Он тут же отвернулся, изображая равнодушие, чтобы скрыть боль. — Все младенцы на одно лицо. Боюсь, что внешность его ни о чем не говорит.

Он встал с корточек и вернулся в свое кресло.

Она поджала соблазнительные розовые губки.

— То есть вы по-прежнему его не признаете?

Он горько усмехнулся.

— Милая барышня, я не признавал его с самого начала. Однако вы чересчур настойчивы. Что ж, давайте вместе разберемся, почему я не могу быть отцом этого ребенка. Вы случайно не знаете, в каком месяце он родился?

— Мне известна точная дата, ваша милость. — Она поднялась со стула — осанка твердая, зубы стиснуты. — Летти умерла, рожая его на свет третьего марта сего года.

— Третьего марта. Это значит, зачат он был… хм… прошлой весной. Где-то в конце мая или в начале июня.

Она сухо кивнула.

— Вам виднее.

На этот раз он встретился с ней взглядом, ее чрезмерная добродетель начинала его нервировать.

— Да, мне действительно кое-что об этом известно. Поскольку, видите ли, моя жена погибла, вынашивая нашего ребенка. В феврале исполнилось два года с тех пор, как их не стало. — Он бросил на нее ледяной взгляд. Она не моргнула и не отвела взгляда, ни на йоту не поступившись своими убеждениями. Но он увидел, что черты ее лица смягчились, а в глазах читалось сострадание. И он ненавидел ее за это великодушие, черт бы ее побрал! Он хотел навсегда забыть о каких-либо теплых чувствах. Забыть и не вспоминать. — В прошлом году, мисс Фонтейн… в мае и июне прошлого года, когда я предположительно сделал вашей подруге ребенка, я все еще оплакивал кончину моей жены в полном одиночестве в своем деревенском поместье.

Плотно сжатые губы приоткрылись, и он увидел удивление на ее лице. Хорошо. Может быть, теперь она перестанет его преследовать. Но она посмотрела на ребенка, потом на него, и глаза ее снова превратились в две узкие щелки.

— Летти на смертном одре поклялась, что вы отец мальчика. Она назвала ваше имя. Сомневаюсь, что в такой ситуации она стала бы лгать. Кроме того, вас с ней видели вместе. Как вы можете это объяснить?

— Объяснить? — он повысил голос, взбешенный несправедливым обвинением. — Юная леди, я герцог Вайльдхевен и не обязан ни перед кем отчитываться в своих действиях, за исключением, разве что, Его величества короля!

Губы ее сжались еще плотнее.

— Неправда, ваша милость. У вас есть обязательства перед этим ребенком.

— Черта с два! — взорвался он.

Младенец заворочался и тихонько заплакал, проснувшись. Миранда бросила на Вайльда сердитый взгляд и наклонилась к корзинке, чтобы взять ребенка на руки. Но, несмотря на все попытки его успокоить, пронзительный вопль малыша постепенно становился все громче.

И как раз в это время на пороге появился Треверс.

— Вдовствующая герцогиня Вайльдхевен, — объявил он и тут же отстранился, уступая дорогу бабушке Вайльда, которая, прихрамывая, вошла в комнату.

— Что здесь происходит? — потребовала она объяснений.

Миранда, опустив голову, сосредоточенно укачивала ребенка, не решаясь взглянуть этой высокопоставленной даме в глаза. Мужчина может и не отважиться вышвырнуть юную леди на улицу, особенно если находит ее привлекательной. Да, она действительно рассчитывала, что, воспользовавшись явным мужским интересом Вайльдхевена к своей персоне, она сможет выиграть время и убедить герцога помочь Джеймсу. Однако женщина, наделенная властью, — это совсем другое дело. Женщина, наоборот, скорее вытеснит себе подобную, особенно если та представляет угрозу для мужчины ее круга.

— Отвечай сейчас же, Торнтон, — потребовала герцогиня, после чего раздалось странное постукивание, которое заставило Миранду поднять глаза.

Вдовствующая герцогиня Вайльдхевен была миниатюрной дамой, которую, как казалось на первый взгляд, могло унести порывом ветра. Макушка герцогини, обрамленная седыми кудряшками, едва доставала Миранде до плеча. Ее хрупкий стан был закутан в кокон из бледно-голубого шелка. Пальцы, унизанные перстнями, сжимали вычурную трость, расписанную разноцветными фиалками на белом фоне. Именно трость издавала этот странный стук. То, как медленно передвигалась герцогиня шаркающими шагами, указывало на то, что трость была скорее необходимостью, нежели данью моде.

— Бабушка, я совершенно потерял счет времени. — Герцог поспешил к ней, чтобы поцеловать в щеку. Он громадой навис над практически бесплотной герцогиней, предлагая ей руку. Она взяла его под руку — будто бабочка села на ветку дуба, таким невесомым было это прикосновение, — и позволила проводить себя к дивану. — Проходите, присаживайтесь. Я велю Треверсу принести вам чаю.

— У тебя в гостиной плачет ребенок, Торнтон, — заметила герцогиня, проворно усаживаясь на краешек софы. — И молодая барышня без компаньонки.

— Мисс Фонтейн как раз собиралась уходить.

Миранда уставилась на него, старательно баюкая ребенка. Крик начинал стихать, и можно было надеяться, что малыш скоро снова уснет.

— Мы не закончили наш разговор, ваша милость.

Если бы взглядом можно было убивать, то этот его испепеляющий взгляд сразил бы ее наповал.

— Я так не считаю. У вас есть карета? Если нет, я велю слуге поймать извозчика.

Герцог явно не хотел, чтобы она оставалась в непосредственной близости от его бабушки. Она проглотила горький ком разочарования, после чего выпрямила спину. Что еще она могла ожидать? Пора было привыкнуть к такого рода поведению со стороны богатых и благородных. Для него она была просто пустым местом, не более того.

— Торнтон, — с укором произнесла герцогиня, поправляя юбки. — Как можно быть таким невежей? Позволь этой юной леди хотя бы успокоить ребенка, прежде чем выставлять ее за дверь.

Пораженная властным тоном герцогини, Миранда втянула голову в плечи и дрожащими руками стала поправлять одеяло Джеймса. Любая другая дама благородного происхождения была бы возмущена тем, что девушка наносит визит герцогу в одиночестве, без сопровождения компаньонки или прислуги. Тот факт, что герцогиня Вайльдхевен дала им достаточно времени и не обошла вниманием ребенка, вместо того чтобы немедленно вышвырнуть их с Джеймсом на улицу, говорил многое о ее характере.

— Я не выгоняю их на улицу. — От того, с каким раздражением Вайльд это произнес, губы Миранды презрительно скривились. — Нам просто больше нечего обсуждать.

Герцогиня посмотрела на Миранду, взгляд ее задержался на свертке в руках девушки.

— Как зовут вашего ребенка, мисс… Фонтейн, если я правильно расслышала?

— Да, ваша милость. — Миранда умудрилась привстать и кое-как сделать реверанс, не выпуская из рук ребенка. — Меня зовут Миранда Фонтейн. А это Джеймс.

— Хорошее, волевое имя. — Она жестом подозвала девушку к себе. — Идите сюда, дайте-ка мне на него взглянуть.

Миранда повернулась к Вайльдхевену, но увидела на его лице лишь кислое выражение и осторожной походкой направилась в другой конец комнаты. Она подошла к пожилой даме и склонилась перед ней, чтобы герцогиня смогла рассмотреть лицо Джеймса. Ребенок лежал с крепко зажмуренными глазами и напряженно сосал кулачок.

— О, какая прелесть! — герцогиня ласково улыбнулась сначала малышу, затем Миранде. — Вы, должно быть, очень им гордитесь.

— Так и есть, — подтвердила Миранда, выпрямляясь. Она плотнее укутала одеялом головку мальчика. — Хоть я и не его мать.

Герцогиня усмехнулась.

— Думаю, вы прекрасно справляетесь с этой ролью. — Затем она посмотрела на внука. — Торнтон, это твой ребенок?

Герцог весь подобрался и бросил на Миранду испепеляющий взгляд.

— Нет, бабушка, не мой.

Миранда крепче сжала губы, чтобы сдержать рвущийся наружу яростный протест. И хоть она готова была пререкаться с Вайльдхевеном до бесконечности, вдовствующую герцогиню она огорчать не хотела. Но как он мог отрицать очевидное! Сидел безвыездно в провинции, как же!

Герцогиня посмотрела на Миранду.

— Как я понимаю, вы, дорогая моя, с этим не согласны?

Миранда кивнула.

— Ну что ж, понятно. — Герцогиня предостерегающе посмотрела на внука. — Тогда давайте это выясним? — Она вытянула руки. — Дайте мне ребенка, и мы сейчас определим, Матертон он или нет.

Миранда нерешительно помялась, удивленная такой странной просьбой. Сначала герцогиня не дала выставить их вон из дома, а теперь еще хочет подержать малыша на руках? Она недоуменно взглянула на Вайльдхевена, но он, судя по виду, был не меньше озадачен.

— Смелее, барышня.

Властность в голосе пожилой дамы заставила Миранду подчиниться без долгих раздумий. Она осторожно передала Джеймса в руки герцогине.

Он совсем немного покапризничал, но у герцогини явно был опыт обращения с младенцами. Она поворковала с ним и побаюкала, пока он снова не успокоился и не уснул, не выпуская кулачок изо рта. После чего она бережно развернула сверток и, к удивлению Миранды, откинула пеленку, обнажая ножки малыша. Она сняла с ребенка ботиночек и принялась рассматривать крошечную ножку.

— Что ж, — подытожила она, — перед нами действительно представитель рода Матертонов.

— Какого черта?.. — Герцог вскочил с места и в три прыжка преодолел гостиную, — Бабушка, что вы такое говорите?

Герцогиня подняла на него глаза.

— Торнтон, я понимаю, что для тебя это шок, но хотя бы постарайся следить за речью в присутствии дам.

— Примите мои извинения, бабушка. И, поверьте, меня это нисколько не шокировало.

— Шокировало, и еще как, — произнесла она. — Посмотри. Видишь пальчики на ноге? Второй и третий сцеплены вместе, словно растут из одного основания. Это фамильная черта Матертонов.

Миранда нагнулась ниже, чтобы разглядеть получше, и они с герцогом чуть не столкнулась лбами. Она только успела уловить исходящий от него легкий аромат сандала, как они оба тут же отпрянули назад. Лицо ее залилось краской под его вопросительным взглядом.

— Торнтон, — скомандовала герцогиня. — Ты смотришь первым.

Герцог склонился над младенцем, осмотрел его пальчики и отшатнулся назад, словно сраженный выстрелом.

— Как такое возможно? — воскликнул он в замешательстве.

— Мисс Фонтейн, — подозвала герцогиня Миранду.

Миранда наклонилась посмотреть на пальчики Джеймса.

Большой палец и два поменьше росли прямо из ступни малыша, но второй и третий будто исходили из одного основания, разветвляясь посередине. Это не было уродством или деформацией. Если специально не присматриваться, это было даже незаметно. Но сравнив со своими пальцами, каждый из которых рос отдельно, можно было понять, что у Джеймса ступня устроена иначе.

— Этот ребенок — Матертон, — заявила герцогиня. Она вернула ребенка Миранде, которая тут же стала его пеленать. — Что ты на это скажешь, Торнтон?

— Это не мой ребенок. — Миранда насмешливо фыркнула, он злобно посмотрел на нее и тут же перевел взгляд на герцогиню. — Бабушка, вы не хуже меня знаете, что девять или десять месяцев назад, когда ребенок был зачат, меня и близко не было в Лондоне.

— Это действительно странно, — согласилась герцогиня, после чего повернулась к Миранде. — Когда мальчик родился?

— Третьего марта, ваша милость.

— Если не вы его мать, то кто же?

— Ее имя Летти Дюпре. Она умерла во время родов.

— Сожалею. — Герцогиня испытующе посмотрела на внука. — Ты точно не выезжал из имения, Торнтон?

— Точно. И вы знаете, почему.

— Знаю. И если ты утверждаешь, что не являешься отцом этого ребенка, я тоже тебе верю.

— Я никогда не встречал эту Летти Дюпре, поэтому вряд ли могу быть отцом.

— Вас несколько раз видели вместе, — заметила Миранда.

— Кто видел? Вы?

— Нет. Я лишь недавно приехала в Лондон. Но есть другие люди, которые знали о вашем… знакомстве с ней.

— Я бы чертовски хотел повидать этих «других людей».

— Торнтон, придержи язык! — осадила его герцогиня.

Несмотря на раздражение, он все же почтительно кивнул герцогине.

— Прошу прощения, бабушка.

— Вот я и говорю, у тебя шоковое состояние.

— Конечно, я шокирован. Я же ничего этого не делал.

— Однако факты говорят об обратном, — заметила Миранда. Впервые за все это время у нее появилась хоть какая-то надежда, по крайней мере, в отношении будущего этого ребенка. Но вместе с тем она была разочарована. Она уже начала было надеяться, что Вайльдхевен не такой, как другие представители его сословия, не такой, как ее отец. Эти люди отказывались от нежеланных детей, как от испорченных вещей.

— Как выяснилось, этот мальчик все же принадлежит к нашему роду, — произнесла герцогиня. — Торнтон, пожалуйста, пойми меня правильно — когда ты говоришь, что никогда не встречался с матерью ребенка, я верю тебе. Однако есть доказательства, указывающие на то, что этот мальчик — член нашей семьи, а значит, ты в ответе за него, пусть даже это не твой сын.

— Взять на себя ответственность — это все равно, что признать себя виновным, — возразил он. — А я к этому непричастен.

— Торнтон, ты глава семьи.

— Очень хорошо. Раз вам так этого хочется, бабушка, я выделю средства на воспитание ребенка. Временно, — подчеркнул он. — Лишь до тех пор, пока мы не выясним, кто его настоящий отец.

Миранда хотела с ним не согласиться ради блага Джеймса. Деньги не могли заменить мальчику родительскую любовь. Но она понимала, что в ее положении выбирать не приходится и нужно соглашаться на то, что предлагают.

— Я с удовольствием и впредь буду заботиться о Джеймсе, ваша милость, пока вы не примете решения относительно его дальнейшего будущего.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, мисс Фонтейн. — В его словах явно слышался сарказм. — Оставьте Треверсу свои координаты, и я завтра же сообщу вам о своих дальнейших планах.

Он подал знак слуге, чтобы тот проводил девушку к выходу.

— Очень хорошо. — Она положила Джеймса в корзину, взяла ее и направилась к двери, но на пороге вдруг остановилась в нерешительности.

— Не беспокойтесь, — уверила ее герцогиня, правильно истолковав ее замешательство. — Мой внук всегда держит слово.

— Спасибо, ваша милость.

Напоследок еще раз взглянув на суровое выражение лица герцога, Миранда присела в реверансе и последовала за слугой к выходу.

— Эта барышня кого-то мне напоминает. — Оставшись наедине с внуком, герцогиня в задумчивости закусила губу. — Пока не знаю, кого именно, но со временем вспомню.

— Не представляю, где раньше вы могли с ней встречаться, — сказал Вайльд, все еще раздосадованный навязчивостью этой мисс Фонтейн. — Это совсем не ваш круг общения.

— Глупости, Торнтон! Ты понятия не имеешь, кто входит в мой круг общения. — Герцогиня презрительно фыркнула. — Или же когда-то входил. Я могла бы тебе рассказать такие истории из своей молодости, что у тебя на голове волосы дыбом встанут.

— О, пожалуйста, избавьте меня от этого. — Он предостерегающе поднял руку и постарался улыбнуться. — Давайте лучше поскорее забудем об этом неприятном инциденте и отправимся на Бонд-стрит.

— Ха! — Герцогиня ловко встала, при помощи одной лишь своей трости, не дожидаясь, пока Вайльд подаст ей руку. — Если ты сможешь не думать об этой очаровательной юной леди, то ты, Торнтон, вопреки моему убеждению, не будешь подлинным Матертоном.

— Это звучит как комплимент.

Герцогиня фыркнула и направилась к выходу, но Вайльд успел заметить, что она тайком усмехается, думая, что он не видит. Отбросив прочь мысли о Миранде Фонтейн, он ускорил шаг, чтобы держаться на уровне с бабушкой. Лучше быть поближе к ней, на случай, если ей в голову придет еще какая-нибудь сумасбродная мысль — например, самой управлять каретой!

 

Глава 6

Миранда выбралась из нанятой повозки, все еще кипя от негодования после встречи с герцогом. Крепко сжимая в руках корзину с Джеймсом, она решительно зашагала по дорожке к домику Тадеуша. Хорошо еще, что герцог хотя бы сразу заплатил извозчику — меньшее из того, что он мог бы для них сделать.

Им повезло, что герцогиня пристыдила Вайльдхевена и заставила его давать деньги на Джеймса, но Миранду сильно задевало то, что он по-прежнему отрицал факт своего отцовства. Его слова о том, что весь последний год он был в трауре, никак нельзя было проверить. И это тогда, как Тадеуш пересказывал ей ходившие слухи о диких похождениях Вайльдхевена — о том, что после смерти жены он ударился в азартные игры, путался с разными женщинами. Такое поведение как-то не вяжется с образом скорбящего вдовца. Кто-то из них лгал, и все указывало на то, что это Вайльдхевен.

Но что-то в нем ее привлекало. Она знала, что люди часто лгут, но сейчас ей отчаянно хотелось верить в то, что он невиновен. Почему? Наверное, потому что он был красив и от его улыбки в животе у нее порхали бабочки. Потому что та музыка, связавшая их, заставила ее на один безумный миг поверить в то, что здесь задействованы какие-то высшие силы, что сама судьба свела их вместе.

Конечно, она знала, что жизнь устроена совсем по- другому. Сколько раз она сама в этом убеждалась — на примере матери и других женщин, работавших в таверне. Женщины всегда становятся слишком доверчивыми, когда дело касается мужчин. Они безропотно внимают каждому слову из мужских уст. Все как одна хотят влюбиться, ждут прекрасного принца на белом коне, который приедет и увезет их с собой.

Но чаще всего прекрасный принц оказывается красиво лгущим проходимцем на украденном муле… Такой, как правило, без угрызений совести может разбить женское сердце или украсть накопленные с трудом сбережения.

Нет уж, пусть герцог Вайльдхевен с его очаровательной улыбкой и порочным взглядом темных глаз катится к чертям. Миранду саму бросил отец-аристократ, но для Джеймса подобной участи она не желает. Герцогиня подтвердила, что Джеймс — один из них. Теперь еще нужно было, чтобы герцог признал сына, потому что отец поневоле лучше, чем вообще никакого.

Миранда потянулась к входной двери, чтобы открыть ее. Но лишь она коснулась ручки, как ощутила резкий толчок в спину — кто-то быстро толкнул ее внутрь. Она вскрикнула и покрепче вцепилась в корзинку, боясь упасть и уронить ребенка. Чьи-то грубые руки схватили ее за плечи, удерживая в вертикальном положении. Дверь за спиной захлопнулась.

— Мы ищем Тадеуша ЛеГранда.

Ее развернули, и она оказалась лицом к лицу с двумя мужчинами, которых никогда прежде не видела. Оба они были одеты в добротную, без изысков, одежду, которая выдавала в них скорее работяг, нежели джентльменов. Один из них прильнул к входной двери, наблюдая за подходами к дому сквозь маленькое узкое окошко. Другой все еще держал ее в своих лапах. У него был слегка изогнутый нос, будто его уже однажды ломали. Один карий глаз смотрел прямо на нее, в то время как второй непроизвольно косил.

Ей уже приходилось встречать подобных людей — в таверне и порту, возле которого она жила. Опасные. Непредсказуемые. Она еще сильнее сжала ручку корзины.

— Где ЛеГранд?

От мужчины разило элем и луком, от этого смрадного запаха ее мутило.

— Его здесь нет.

— Когда он вернется?

— Он сейчас здесь не живет. — Она выпрямила спину и говорила, глядя прямо на него. — Мы с мужем арендуем этот дом.

— С мужем, говоришь? Так я тебе и поверил. — Он усилил хватку, заставляя ее приподняться на цыпочках. — Ты женщина ЛеГранда?

— Конечно же, нет!

Наверное, ее искреннее возмущение его позабавило, потому что он тихо рассмеялся.

— Передай ему, что приходили Минт и Барни.

Она изо всех сил старалась сохранить спокойствие.

— Можете оставить свои координаты…

— Он и так знает, где нас найти. — Наконец головорез отпустил ее и краем глаза взглянул на корзину. — Хороший малыш. Если он тебе дорог, сделай так, чтобы ЛеГранд узнал о нашем визите.

— Сделаю. — Она заставила себя смотреть на него, не отводя глаз. — Хорошего вам дня.

— И вам, миледи.

Он развернулся, кивнул своему напарнику, и они выскользнули наружу, оставив входную дверь приоткрытой.

Миранда поставила корзину на пол, захлопнула дверь, задвинула засов и припала спиной к дверному косяку. Боже милостивый! Что этим головорезам могло понадобиться от Тадеуша? Они явно были готовы применить силу. Сердце ее бешено колотилось, губы пересохли, она судорожно хватала ртом воздух. Все, что угодно, могло случиться с ней или с Джеймсом.

За те годы, что она жила сначала с матерью, потом сама в комнатке над таверной, она научилась избегать нежелательного внимания мужчин. Посетители матери то и дело зарились на ее более молодое личико и фигурку и пытались склонить ее к близости. Ей всегда как-то удавалось этого избежать. До того момента, когда навестить ее покойную мать пришел Джек Хинтон. Узнав о смерти своей пассии, он набросился на Миранду и едва не лишил девушку невинности, если бы Летти вовремя не подоспела и не огрела его по голове ночным горшком.

Как бы она хотела, чтобы Летти и сейчас оказалась рядом!

Малыш заворочался и стал громко сопеть, что означало, что он вот-вот проснется. Она отбросила прочь невеселые воспоминания о прошлом. Теперь ее настоящим и, возможно, будущим был Джеймс, и он в ней нуждался.

— Мисс Фонтейн, это вы? — Миссис Купер, кормилица, которую Тадеуш нанял для ребенка, спустилась по лестнице с радостной улыбкой на круглом, добродушном лице.

— О, хорошо, что вы вернулись! Я как раз складывала пеленки малыша и не слышала, как вы вошли, пока не хлопнула дверь.

Из корзинки раздался крик, поначалу слабый и тихий, но с каждой секундой он становился все пронзительнее и требовательнее.

— Думаю, Джеймс проголодался, — сказала Миранда, трясущимися пальцами развязывая ленты на шляпке. Она отвернулась, чтобы повесить ее на гвоздь у двери, и воспользовалась этой секундной передышкой, чтобы прийти в себя. Не удержавшись, она выглянула в крошечное окошко, но снаружи никого не было.

— Конечно, проголодался. — Кормилица с улыбкой достала мальчика из корзины. — Сейчас отнесу его наверх и как следует накормлю, а потом пойду по своим делам. Мои младшенькие скоро тоже потребуют свой ужин.

— Спасибо, миссис Купер.

Миранда подняла корзину с пола и поставила ее на стол. А кормилица тем временем пошла по ступенькам наверх, агукая с Джеймсом. И снова взгляд девушки упал на окно. На улице по-прежнему было пусто.

Она стянула с рук перчатки и усилием воли заставила себя успокоиться, твердо решив сказать Тадеушу пару слов, когда тот вернется. Она приехала в Лондон, чтобы обеспечить Джеймсу более счастливую жизнь. Но бандиты, врывающиеся в дом, делали Лондон не лучшим местом для проживания, чем Литтл Демпинг.

Кладя перчатки на стол, Миранда заметила письмо на имя графини делла Пьетра. Она с любопытством взяла его и заглянула внутрь. То, что было там написано, вызвало удовлетворенную улыбку на ее губах.

— Давно я так не веселился, наверное, с тех пор, как был еще совсем зеленым юнцом, — с довольной ухмылкой сказал Кит Вайльду, когда они выходили из кареты перед игровым заведением мадам Болл. Вайльд велел слугам задрапировать герб на экипаже — ему не нужны были новые сплетни о том, что герцог Вайльдхевен не обходит своим вниманием игорные дома. Кит же, напротив, весь дрожал от предвкушения, как подросток, впервые оказавшийся в постели с женщиной.

— Если этот подонок будет и дальше действовать по тому же принципу, то рано или поздно он здесь объявится. — Вайльд с неприязнью оглядел ничем не примечательный особняк.

— А может, мы его опередили?

— Возможно. Тогда мы сможем предупредить владельцев этого заведения и попросить, чтобы они дали нам знать, как только он появится.

Кит рассмеялся.

— Ты правда не понимаешь, чем живет городское дно, Вайльд?

Вайльд угрюмо взглянул на него.

— Я понимаю, что этим людям нужно делать деньги. Поэтому и хочу сделать им выгодное предложение, чтобы они захотели нам помогать.

Кит недоверчиво покачал головой, усмехаясь.

— Вперед, ваша милость. Я буду прикрывать вам спину на случай, если кто-то захочет вонзить в нее нож.

— Буду очень признателен.

Вайльд решительно стал подниматься по ступенькам игорного дома и остановился на площадке прямо перед грозным верзилой, охранявшим вход. Вышибала стоял у них на пути с немым вызовом во взгляде.

— Мы бы хотели войти, — начал Вайльд.

Охранник ткнул пальцем в Кита, затем большим пальцем показал на дверь у себя за спиной. Кит довольно осклабился, проворно обошел верзилу и открыл двери. Но стоило Вайльду последовать за ним, как огромная рука, величиной с добрый окорок, уперлась ему в грудь, заставив остановиться.

— Только он, — сказал охранник. — Тебе нельзя.

Вайльд ударил мужчину по руке, отбрасывая ее в сторону.

— Да ты знаешь, кто я такой?

— Вайльдхевен.

— А… — На секунду растерявшись, он постарался оценить ситуацию. Самозванец явно успел здесь побывать… и оставить о себе не самую лучшую славу. — Его ты впустил, но ведь я гораздо богаче.

Верзила скрестил руки на широкой груди и окинул его таким взглядом, словно он был коровьей лепешкой на ковре в гостиной. Недобрый блеск в его глазах не сулил Вайльду ничего хорошего.

Вайльд взглянул на закрытую дверь, не понимая, почему Кит до сих пор за ним не вернулся. Наверняка, друг, который всегда находился в поиске легкой наживы, уже начал делать ставки, бросив его на произвол судьбы. Мысленно он пообещал себе, что в следующий свой рейд по злачным местам Лондона возьмет с собой Вульфа.

Он посмотрел охраннику в глаза.

— То есть ты не собираешься меня впускать?

Но верзила молча стоял и смотрел сквозь него.

Вайльд достал из кармана одну гинею.

— А это не заставит тебя передумать?

Грубоватое лицо охранника исказилось яростью. Он бешено зарычал, обнажая зубы, и ударил Вайльда по руке, выбивая из нее монету.

— Энни стоит дороже любых денег.

— Энни?

Вышибала схватил Вайльда за лацканы его идеально сшитого сюртука и с легкостью приподнял на цыпочки.

— Сам знаешь, что ты с ней сделал.

Искреннее негодование и горечь в голосе этого громилы заставили Вайльда насторожиться. Здесь произошло нечто ужасное, и самозванец явно был к этому причастен.

— Я могу поговорить с владельцем этого заведения? — произнес он как можно более холодно, чтобы не провоцировать громилу, у которого был такой вид, будто ему ничего не стоит отправить его в полет вслед за монетой. — Хочу все уладить.

Хватка вышибалы ослабла, на его лице отразилась борьба удивления с подозрением.

— Ты хочешь повидаться с Болл?

— Да. Это возможно?

Верзила поразмыслил, после чего злорадно ухмыльнулся.

— Что ж, мы сходим к Болл.

Он повернулся, открыл дверь одной рукой, а другой, не отпуская ворота сюртука, потянул Вайльда за собой. Вайльд постарался не отставать, понимая, что если он споткнется, то его потащат волоком.

Стоило ему переступить порог, как он попал в оглушительный грохот звуков, обычных для этого места, — голоса людей, перекрикивающих друг друга, пронзительный женский смех, звяканье бутылок о стаканы, хлопки карт о стол. Оказавшись внутри, уже знакомый вышибала кивнул слоноподобному бугаю практически такой же комплекции, тот вышел наружу и занял место охранника у двери.

В нос ударила смесь запахов табака и чрезмерного количества одеколона. Когда они проходили через общий зал, Вайльд быстро огляделся по сторонам, пытаясь отыскать глазами Кита. Но как только ему показалось, что в толпе мелькнула знакомая светлая макушка друга, как его самого уже втолкнули в коридор.

Наконец они остановились у двери, охраняемой очередным верзилой. Завидев вышибалу со входа, тот стукнул кулачищем в дверь. Изнутри раздался голос, и охранник с этого поста распахнул перед ними дверь, кивком головы приглашая внутрь.

— Болл, тебя хочет видеть герцог Вайльдхевен, — объявил сопровождавший. Вайльда громила и толкнул герцога вперед.

Стоило Вайльду ступить на красный плюшевый ковер, как за его спиной со зловещим треском захлопнулась дверь, будто отрезая путь назад.

Он взглядом отметил огонь в камине, несколько книжных полок, уставленных книгами, и женщину за огромным письменным столом, заваленным бухгалтерскими и прочими бумагами.

На его взгляд, она была уже не первой молодости, но ее пышные, гладкие груди, выгодно подчеркнутые вечерним платьем из желтовато-зеленого шелка, были достойны внимания независимо от возраста их владелицы. Этот впечатляющий бюст украшало внушительное ожерелье из бриллиантов и изумрудов, которое колыхалось и вспыхивало огоньками при каждом ее вдохе. Должно быть, в свое время она была ослепительной красавицей, но сейчас вокруг большого рта с пухлыми ярко-алыми губами залегли глубокие складки — следы тяжелых жизненных испытаний. В сверкающих синих глазах читались хорошо усвоенные уроки выживания.

— Ты здорово рискуешь, светя здесь своей смазливой мордашкой, — заметила рыжеволосая красотка. — Лично мне бы не хотелось быть повешенной за убийство герцога, но здешние парни менее разборчивы.

— Так вы и есть Болл?

Она рассмеялась.

— Не надо играть со мной в игры, Вайльдхевен. Ты пришел рассчитаться со мной за Энни?

— Вышло недоразумение…

— Ты избил мою девчонку, да так, что она теперь не может работать. Я хочу сказать, что ты должен мне изрядную сумму денег, которую я могла бы заработать на ней, если бы не твое «недоразумение».

Вайльд поднялся и окинул ее самым холодным взглядом, на какой только был способен.

— Мадам, как я уже сказал, произошло недоразумение. И это первый мой визит в ваше заведение.

Она расхохоталась ему в лицо.

— Ты хладнокровный мерзавец. Да ты был здесь не далее чем прошлой ночью — пьяный в стельку. Ты взял Энни поразвлечься, а потом избил ее. Девушка сегодня еле ходит.

— Я этого не делал. К моему сожалению, миссис Болл…

— Просто Болл. Это прозвище такое.

— Как я уже пытался сказать, кто-то, очень похожий на меня, разгуливает по городу и выдает себя за герцога Вайльдхевена. Он уже пару раз крупно меня подставил.

Она насмешливо фыркнула.

— Ого, новая выдумка, чтоб избежать скандала? Вы, благородные, явно с головами не дружите.

— Уверяю вас, мадам, это не выдумка. — Он достал кошелек и, отсчитав несколько купюр, бросил деньги ей на стол. Болл накинулась на деньги, как кошка на мышку. — Здесь больше пятидесяти фунтов. Думаю, этого должно хватить, чтобы компенсировать вам с Энни нанесенный ущерб.

В ее голубых глазах, устремленных на него, плескалось недоверие.

— Да, этого достаточно.

— Я говорю серьезно, — повторил он. — По словам очевидцев, этот мерзавец похож на меня как две капли воды, и те, кто плохо меня знает, думают, что он — это я.

— В любом случае, — она сгребла деньги в сумку, потом передумала напрятала их в ящик, — в своем вы уме или нет, меня не касается. Вы заплатили за Энни, значит, мы в расчете.

— Если вы увидите его снова, не могли бы вы сообщить об этом в Матертон-хауз, что в районе Мейфэр?

Она откинулась на спинку своего кресла.

— То есть, если я вас встречу, то должна послать к вам домой записку о том, что я вас встретила?

Ее сарказм был вполне обоснован, поэтому он отнесся к нему спокойно.

— Да, именно так.

— Хорошо, если вы хотите, я могу это сделать.

— Хочу. И я хорошо заплачу вам за беспокойство.

Она равнодушно пожала плечами, отчего одна из воинственно выпяченных вперед грудей чуть не вывалилась наружу.

— Будь по-вашему.

— Могу я также попросить вас помочь мне найти моего друга? — попросил он. — Ваш охранник впустил его внутрь, и с тех пор я его не видел.

— Конечно. — Она поднялась и вышла из-за стола, при этом зеленоватое платье заструилось по ее телу, эффектно подчеркивая роскошные формы. — Следуйте за мной.

Она взяла его под руку, властно ухватив за рукав сюртука, и повела к двери. Выйдя в коридор, они стали свидетелями развернувшейся в противоположном конце схватки. Вышибала с улицы держал худенькую светловолосую женщину, которая вцепилась в него одной рукой, а второй лупила по его громадной лапище.

— Мосс, пусти! Я должна увидеть, как Болл вышвырнет его за порог!

— Успокойся, Энни. Ты сделаешь себе только хуже.

— Ты же видел, что он со мной сделал, Мосс. Он никогда за это не заплатит никто и никогда не сможет заставить его заплатить за содеянное. Все, что мне нужно, это посмотреть, как Болл даст ему пинка под его благородный зад и бросит его в придорожную канаву!

— Энни, — от тихого голоса Болл они оба застыли в неподвижности. — Пройди ко мне в кабинет. Ты тоже, Мосс. — Она посмотрела на Вайльда. — Извините, ваша милость, что пришлось отнять у вас время. Я могу попросить кого- то из своих людей помочь вам найти вашего друга.

— В этом нет необходимости. — Вайльд смотрел на приближавшуюся к ним хрупкую светловолосую девушку, пока она не спряталась за спину верзилы-охранника. Один глаз ее заплыл, второй, здоровый, был широко распахнут от испуга. Девушка была довольно красива, но походка ее была очень медленна и осторожна, словно каждый шаг давался ей с нестерпимой болью. Мосс, вышибала, взглянул на Вайльда так, словно хотел голыми руками разорвать его на куски.

Вайльд повернулся к Болл.

— Думаю, нам всем стоит пройти к вам в кабинет, мадам, чтобы мы могли до конца во всем разобраться.

Болл равнодушно пожала плечами.

— Хорошо, но если вы хоть пальцем тронете Энни, я скажу Моссу, чтобы он вышвырнул вас вон.

Вайльд упрямо сжал подбородок.

— Я понял.

Все они гуськом проследовали в кабинет Болл. При виде того, как Энни прячется от него, внутри у Вайльда все свело от гнева. Когда самозванец будет найден, он за многое ответит!

— Герцог заплатил неустойку, Энни, поэтому сегодня ты можешь остаться в своей комнате, — произнесла Болл. — Но если завтра или послезавтра ты все еще будешь не способна обслуживать клиентов, мне придется отдать комнату другой девушке.

— Знаю, — подавленно прошептала Энни.

Мосс взглянул на свою начальницу, словно хотел что- то сказать, но не осмелился.

Слова Болл заставили Вайльда нахмуриться.

— Вы хотите, чтобы она, несмотря на случившееся, снова приступила к работе? Да она же серьезно пострадала!

— И в этом виноват ты, и только ты! — рявкнул Мосс.

Болл жестом заставила своего подчиненного замолчать и выжидающе посмотрела на Вайльда.

— Это бизнес, ваша милость, а не благотворительность. Если Энни не работает, то она здесь не живет. И она об этом знает.

— Должно же быть что-то, что можно сделать в этой ситуации.

— Не понимаю, почему это вдруг вы стали таким заботливым, — пробормотала Энни.

— Потому что я этого не делал, Энни.

Девушка презрительно фыркнула.

— Но это были вы.

— Нет, не я. — Вайльд старался говорить спокойно и мягко. — По Лондону разгуливает мужчина, который выглядит, как я, и выдает себя за меня.

— Неужели? Что-то вроде брата-близнеца? — недоверчиво усмехнулась Энни.

Это оброненное вскользь замечание заставило его задуматься, прежде чем возражать. Брат? Один из внебрачных сыновей отца?

А что, если человек, натворивший здесь бед, и есть отец того ребенка, которого принесла к нему в дом Миранда?.. Что ж, по крайней мере, это могло бы объяснить «фамильную черту» Матертонов. А это значит, что проходимец бесчинствует уже гораздо дольше, чем он предполагал.

Лицо его оставалось спокойным, несмотря на возникшее внутри радостное возбуждение от уверенности, что он наконец-то докопался до правды.

— Энни, посмотри на меня внимательно. Я выгляжу точно таким, как ты меня запомнила?

— О чем это он? — жалобно простонала Энни, обращаясь к Болл.

— Делай, что герцог велит, — приказала ей Болл. — Внимательно присмотрись и скажи ему то, что он хочет услышать.

Мосс пожирал Вайльда глазами, пока Энни сосредоточенно его рассматривала.

— Вы выглядите худее, — произнесла наконец она. — А может, все дело в одежде. И волосы у вас длиннее. Хотя это тоже поправимо.

— Он был моего роста? Расскажи мне все, что можешь.

— Примерно такой же высокий. — Она принялась внимательно изучать его лицо, наконец что-то привлекло ее внимание и она сдавленно вскрикнула. — Чтоб мне провалиться, у вас глаза другие!

— В чем же разница? — Вайльд не стал обращать внимание на то, как Болл пораженно застыла и как Мосс, прищурившись, сверлил в нем взглядом дыру.

— У него были зеленые, ярко-зеленые глаза. Я помню, как подумала, что такие же глаза, должно быть, у дьявола, когда он в первый раз меня ударил. А у вас глаза карие. — Она облегченно перевела дух. — Это не вы меня покалечили.

— Правильно.

— Но кто?

— Именно это, — сказал Вайльд, со значением посмотрев на Болл, — я и пытаюсь выяснить.

Энни переступила с ноги на ногу, а Мосс оставил свою охотничью стойку.

— Но Болл сказала, вы за меня заплатили. Зачем вы это сделали, если вы ни при чем?

— Потому что так будет правильно. — Вайльд посмотрел на Болл. — Поскольку человек вряд ли способен изменить цвет глаз, думаю, мне, наконец, удалось объяснить, что я не совершал этих ужасных вещей. И еще, мадам, я хотел бы обговорить с вами условия, на которых эта девушка смогла бы прекратить работу у вас.

— Обо всем можно договориться, — промурлыкала Болл.

— Зачем она вам? — недоверчиво поинтересовался Мосс.

— Я возьму ее в штат прислуги в один из своих домов. — Вайльд посмотрел на Энни. — Энни, тебе это подойдет? Уверяю тебя, оплата будет более чем достойной.

— Вы возьмете меня в качестве горничной?

— Именно так.

— Думаю, я справлюсь. Но у меня здесь кровать…

— У тебя будет собственная кровать, а также ежедневные горячие обеды.

— Ежедневные? — Энни, не помня себя от счастья, улыбнулась так широко, насколько позволяло ее распухшее лицо. — Чтоб мне провалиться! Но с одним условием — никто и никогда не посмеет ко мне притронуться без моего разрешения.

— Договорились. — Вайльд вопросительно приподнял бровь, поворачиваясь к Болл. — Что ж, начнем переговоры, мадам? А пока мы обсуждаем условия, может, ваш человек попробует отыскать моего друга?

— Конечно, — Болл кивком головы указала своим подчиненным на дверь. — Мосс, найди человека, сопровождавшего его милость. Энни, иди собирай вещи. У меня такое чувство, что ты покинешь нас сегодня же.

— Хорошо, Болл.

Болл тем временем вернулась к своему рабочему столу.

— Что ж, ваша милость. Давайте обсудим условия.

Графиня делла Пьетра выслушивала рассыпающегося в комплиментах лорда Аренсона с вымученной улыбкой. Сэр Алек Беннетт с женой пригласили ее петь у себя на званом вечере, на котором она успела получить еще два приглашения, и одно из них было от стареющего графа. Однако граф, похоже, считал, что, ангажируя исполнительницу, он получает право трогать ее везде, где ему заблагорассудится.

— Вы поете как соловей, — произнес Аренсон, поглаживая ее руку. — Уверен, вы будете отличным сопровождением для нашей карточной игры.

Он не спускал влажных, полных вожделения глаз с ее груди.

— Спасибо, милорд. — Она слегка отстранилась, вынуждая его оставить в покое ее руку, но взгляд его остался на том же месте. — Как жаль, что ваша супруга не смогла к вам сегодня присоединиться. Я очень надеюсь, что здоровье ее поправится.

— О чем вы говорите! — он пренебрежительно махнул рукой. — Это обычная мигрень. К утру она будет совершенно здорова.

— Рада это слышать. — Она изобразила на лице вежливую улыбку и взглянула ему через плечо. — А вот и наша хозяйка. Надеюсь, вы позволите…

— Вы мне кого-то напоминаете… — Не успела она отойти, как он снова поймал ее руку. На этот раз его хватка была железной и не оставляла надежд на бегство.

— Графиня, — к ним подошла леди Маргарет Беннетт. На ее лице идеально сочетались властность и учтивость. — Маркиза Велсфилд желает, чтобы вас ей представили.

— Конечно, — Миранда сразу же крепко схватилась за ее руку, как за спасательный круг. — Лорд Аренсон, простите, но я должна вас покинуть.

Но барон словно и не слышал.

— Маргарет, она кого-то мне напоминает, — упрямо повторял он. — Я чувствую, что вот-вот вспомню.

— Дядя, успокойтесь, — леди Маргарет посмотрела на Миранду извиняющимся взглядом. — И отпустите графиню. Ее милость ожидает нас.

— Я весьма польщена вашим восхищением, милорд, — обратилась к нему Миранда. — Каждый исполнитель стремится найти отклик в сердцах публики.

— Отклик в сердцах публики… Точно! Я вспомнил… — Он поднял указательный палец. — Вы напоминаете мне актрису, которая была на пике популярности двадцать лет назад. Мы с моим другом Ротгардом сходили по ней с ума. Посылали ей розы после каждого спектакля. — Он усмехнулся, охваченный воспоминаниями. — Фанни Фонтейн, прекрасная женщина. Вы с ней — одно лицо.

У Миранды все внутри оборвалось.

— Благодарю, милорд.

— Конечно, вы слишком молоды, чтобы ее помнить. — Аренсон наконец отпустил ее руку. — Подождите, я должен рассказать об этом Ротгарду.

— Дядя, вы заставляете леди Велсфилд ждать. — Леди Маргарет все же удалось увести Миранду на безопасное расстояние, куда не доставали блуждающие руки лорда Аренсона.

— Да-да, ступайте, — он печально улыбнулся, мысли его явно витали где-то в прошлом.

Леди Маргарет отвела Миранду в сторону.

— Графиня, прошу вас простить моего дядю. Годы берут свое. Иногда разум его затмевается.

— Ничего страшного не произошло, — ответила Миранда, все еще потрясенная упоминанием имени своей матери. — Мне даже лестно, что я напомнила ему человека, которым он когда-то так восхищался.

— Вы очень добры. Пойдемте же, маркиза ждет.

 

Глава 7

Миссис Купер приехала с утра, покормила Джеймса и сразу же уехала. Эта добродушная женщина любила малыша, но у нее была и своя семья, которая тоже требовала внимания.

Миранда села в гостиной за маленький столик у окна, склонив голову над расчетами. Если она и дальше будет получать приглашения выступать, как это было прошлым вечером, они с Джеймсом смогли бы жить весьма достойно — с помощью герцога Вайльдхевена или без нее. Джеймс весело сучил ножками и радостно агукал в корзине на полу. Она оторвалась от подсчетов и не смогла сдержать улыбку при виде его невинного веселья — малыш забавлялся, играя с собственными ручками. Но улыбка померкла, стоило ей подумать о том, что хоть она и сможет кормить его и одевать на заработанные деньги, отцовскую любовь заменить она не в силах.

В дверь постучали. Со вздохом отложив перо и взглянув на младенца, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, она пошла в прихожую — как раз тогда нетерпеливый стук раздался снова. Она выглянула в окошко рядом с дверью, ахнула и поспешила открыть.

Вайльдхевен с высоты своего роста смотрел на нее с недовольством.

— Мисс Фонтейн, почему вы утруждаете себя открыванием двери? Здесь что, нет слуг?

Она сразу же приготовилась защищаться.

— Это обычное домовладение, ваша милость, а не особняк в Мейфэре. Входите. — Она пошире распахнула дверь. Когда он переступил порог, она выглянула на улицу и увидела, что там ожидают две сверкающие кареты.

— Мисс Фонтейн!

— Да? — Она закрыла дверь и повернулась к нему лицом. — Не обязательно рявкать на меня командирским тоном, ваша милость. Мне всего лишь стало любопытно.

Она скрестила руки на груди и с деланной любезностью поинтересовалась:

— Неужто вы настолько важная птица, что одного экипажа вам мало?

— А вы та еще нахалка, учитывая, что это вы обратились ко мне за помощью.

— Вы слишком высоко себя превозносите.

— Барышня, перед вами герцог Вайльдхевен. Выше меня только звезды!

Он произнес это так надменно, что она даже не сразу заметила, что в его глазах пляшут веселые чертики.

Она прыснула со смеху, оставив свою оборонительную позицию.

— У вас своеобразное чувство юмора, ваша милость.

— Надеюсь, об этом никто, кроме вас, не узнает. — Он снял шляпу и огляделся по сторонам. — Так у вас действительно нет слуг?

— Кухарка на кухне убирает остатки завтрака, а миссис Купер, кормилица Джеймса, придет ближе к обеду. — Она забрала у него шляпу с высокой тульей и повернулась положить ее на столик рядом с дверью. От дорогого бобрового меха повеяло сандалом, и она стремительно развернулась к нему лицом, прячась от этого запаха. — Чем обязана, ваша милость?

— Ради бога, зовите меня Вайльдхевен или просто Вайльд, как вам больше нравится.

— Как вам будет угодно. — Ее внимание привлекло еле слышное хныканье из гостиной. — Пройдемте в гостиную, ваша… то есть, Вайльдхевен. Мне нужно посмотреть, как там Джеймс.

Она бросилась в гостиную, пренебрегая нормами этикета и заставляя его идти следом. Джеймс захлебывался криком. Она выхватила его из корзинки и стала укачивать на руках.

— Тише, тише. Миранда уже пришла.

Герцог вошел в комнату с меньшей поспешностью.

— С ним что-то не так?

Она подняла на него глаза, удивленная нотками беспомощности в его голосе.

— Нет, просто устал. Думаю, он скоро уснет.

— Понятно.

Она покрепче прижала Джеймса к себе и стала убаюкивать, повернувшись таким образом, чтобы видеть герцога.

— Дети в таком возрасте в основном только спят да едят.

— А как вы поняли, что он именно устал?

— По крику. — Она сдержала улыбку при виде того, как нелепо он выглядел, стоя перед стулом. — Присаживайтесь, ваша милость.

— Вайльдхевен, — мягко поправил он. — Я не могу сесть, когда дама стоит.

— Я не могу укачивать его сидя, — сказала она. — Правда, садитесь — для меня это нисколько не оскорбительно, напротив, я чувствую себя неловко, когда вы вот так стоите над душой.

— У вас нет причин испытывать неловкость. Я сам согласился помогать ребенку до тех пор, пока не найдется настоящий отец.

Всего одна фраза — и всей ее непринужденности как не бывало.

— Как же это благородно с вашей стороны — предоставить кров чужому малышу.

Съязвив, она повернулась к нему спиной, делая вид, что нужно вернуть Джеймса в корзину. На самом же деле она хотела скрыть разочарование, которое, без сомнения, появилось на ее лице. Почему всякий раз, стоило ей расслабиться, он тут же напоминал ей, кто он и кем является?

Мужчиной, причем богатым мужчиной. Герцогом. Человеком, которого судьба других людей волновала не больше, чем грязь на ботинках.

Она посмотрела на малыша, снова заставляя себя подумать о том, что было для нее на первом месте. Что действительно имело значение. Джеймс лежал с крепко зажмуренными глазами и яростно сосал кулачок, готовясь вот-вот уснуть. Сердце ее сжалось от любви.

Ради него она сделает все, что сможет.

Миранда аккуратно поправила одеяльце, чтобы ему удобнее спалось. После чего, заняв оборонительную позицию, она наконец смогла повернуться лицом к герцогу Вайльдхевену.

С удивлением она обнаружила, что он наблюдает за ребенком со смесью боли и, может быть, даже тоски, как на миг показалось ей.

«Удивительно, — думал тем временем он, — какими мы все рождаемся маленькими и беззащитными и все равно потом становимся теми, кем нам суждено стать».

Сердце Миранды екнуло в груди.

Нет. Она не даст слабину. Нельзя ему доверять.

— Что ж, такова жизнь, не так ли? — Она снова села на свой стул у окна, и он наконец тоже смог расположиться в кресле. — И все же, ваша милость, чем обязана чести видеть вас?

Ее выпад хоть и не задел его, но и незамеченным тоже не остался. Вайльд помедлил, прежде чем отвечать, — он пытался найти хоть каплю тепла в ее взгляде. Но выражение ее лица оставалось вежливым и безучастным — совсем не таким, каким он хотел бы видеть его.

Черт побери, что же такого он сказал, что она снова восприняла его в штыки? Когда он только приехал, она смеялась с ним и шутила. Теперь же смотрела на него, как на вора в ювелирной лавке. А он хотел, чтобы она чувствовала себя с ним свободно. И не только потому, что, как он считал, она обладала информацией, которая могла бы прояснить его самую насущную проблему. Он просто хотел вызвать у нее симпатию. Почему? Он предпочитал пока не задумываться. Но у нее отчего-то было больше причин видеть в нем врага, нежели друга.

И лгать ей он был не намерен.

— Я здесь, потому что пообещал временно позаботиться о ребенке, по крайней мере, до тех пор, пока не найдется его настоящий отец. Я приехал отвезти вас в ваш новый дом.

— «Мой новый дом»! А чем плох этот?

Он огляделся вокруг и пренебрежительно пожал плечами, будто перед ним был не уютный гостеприимный дом, а захудалая конюшня.

— Я снял для вас неплохой особняк, мисс Фонтейн. В нем вы будете чувствовать себя гораздо комфортнее — там хотя бы имеется прислуга.

Все то время, что он говорил, она сидела прямо, будто аршин проглотила.

— Я не хочу жить за чужой счет.

— Но разве вы не к этому стремились?

— Не совсем. — Она встала и принялась нервно мерить шагами комнату, скрестив руки на груди, тем самым будто отгораживаясь от него. — Я лишь надеялась, что вы признаете сына и будете воспитывать его сами.

— Так бы и было, будь он моим сыном.

Она резко развернулась к нему лицом, глаза ее расширились от гнева, а щеки раскраснелись.

— Как вы смеете это отрицать? Ваша родная бабушка признала его членом семьи.

— Я уже вам говорил, что не могу быть отцом этого мальчика.

— Да-да, потому что вы отгородились от мира в сельском поместье и оплакивали смерть жены. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Только, как по мне, это совсем не исключает возможности отцовства, Вайльдхевен. Вот если б вы находились за пределами страны или были тяжело больны — тогда другое дело.

Он крепко вцепился в подлокотники кресла, так что аж костяшки побелели.

— Мое отшельничество было равносильно этому, — медленно произнес он. — В тот период я никого не хотел видеть — ни друзей, ни родных. Ни тем более любовниц.

— Ужасно. — В ее взгляде читалось сочувствие, но вместе с тем и упрямство. — Мне доводилось видеть, как мужчины развлекаются с трактирными девками, пока их жены рожают детей. Так что несложно поверить в то, что герцогу после смерти жены захотелось женской ласки.

Он резко отодвинул стул в сторону.

— И где же вы такого насмотрелись, мисс Фонтейн? Вы строите из себя женщину с высокими моральными устоями. Но где же барышня с такой тонкой душевной и моральной организацией могла видеть подобное?

— Я росла в бедности.

— О, чую, тут повеяло загадкой. — Он подошел вплотную, разглядывая ее лицо. Стоило ему подумать, будто он ее разгадал, как открылась новая, неизвестная сторона медали. — Кто ваши родители, Миранда? Откуда вы родом?

— Мы говорили о Джеймсе.

— Да, но сейчас речь идет о вас. — Он подошел так близко, что от его дыхания зашевелились завитки её волос. — Вы настоящий борец, мисс Фонтейн. Джеймсу очень с вами повезло. Но зачем незамужней женщине с такой изысканной внешностью взваливать на себя заботу о чужом ребенке?

— Больше некому. — Она посмотрела на спящего малыша, затем снова на него. — Летти погибла, мужчина, отец ребенка, ее бросил. Она попросила лишь об одном — чтобы я позаботилась о Джеймсе и добилась того, чтобы он занял достойное место в обществе.

— Вы действительно добивались этого, — признал он. — Настоящая Боудикка.

— Вы смеетесь надо мной?

— Нет. Просто хочу вас понять. — Ее кожа и кокетливо изогнутые локоны хранили легкий аромат розовой воды. Он полной грудью вдохнул этот запах. Как же он хотел вобрать и всю ее целиком! Как столь невинный, воздушный аромат мог пробудить в нем такой плотский, низменный голод?! — Очень смело с вашей стороны вступать со мной в поединок за чужого ребенка.

— Он мне как родной, — прошептала она.

Ее отвага и самоотдача не переставали его изумлять. Кем в действительности она была? Той самоотверженной молодой женщиной с добрым сердцем, какой хотела казаться, или же хитрой авантюристкой, желающей улучшить свое благосостояние?

— Вы хотели бы иметь своих детей? — спросил он, проводя пальцем по внутренней стороне ее руки.

— Большинство женщин этого хотят.

Она деликатно отстранилась от него на безопасное расстояние.

— Но далеко не все, — заметил он. Он скользнул взглядом по ее простенькому платью из муслина, воображение дорисовало скрывающиеся под бледно-зелеными складками пленительные формы. Что таилось в неглубоком вырезе, также можно было догадаться, — и в том, что это выглядит божественно, он не сомневался. — Казалось бы, нет ничего естественнее, женщины должны страстно этого желать, ведь это их природное предназначение. И все же некоторые бегут от материнства как черт от ладана.

— Лично мне это незнакомо. А других я судить не берусь.

— Вот мы сейчас и говорим лично о вас. Откуда вы? Из какой семьи?

— Мои родители погибли. В этом мире я совсем одна, поэтому вы, ваша милость, должны понимать, почему я смотрю на все с опаской.

— Было бы глупо с вашей стороны поступать иначе. Любой негодяй может захотеть обладать такой красивой женщиной.

— Да. — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Может.

Вместо того чтобы оскорбиться, он развеселился.

— Очень хорошо, милый ежик. Предлагаю вам собрать все ваши вещи и отправиться со мной в ваш новый дом. Слуги отнесут все во вторую карету.

— Вы очень самоуверенны.

— Я забочусь о ребенке и о вас. Разве вы не этого хотели?

— Ваша милость, обо мне заботиться не нужно — об этом у нас с вами речь не шла. Я всего лишь хотела, чтобы вы взяли Джеймса под свою опеку.

Хоть тон ее и был непреклонен, от него не укрылась тоска во взгляде, украдкой брошенном на ребенка.

— То есть вы хотели, чтобы я просто забрал у вас малыша и воспитывал его самостоятельно? Вы готовы так легко с ним расстаться?

— Так будет лучше для него. — Она решительно подняла вверх подбородок, зеленые глаза упрямо сверкали, но он понял, что, наконец, нащупал ее слабое место.

Он обхватил ее подбородок пальцами.

— Нет, Боудикка, лучшее для него — это вы. Ему еще долгое время будет нужна его принцесса-воин.

Глаза ее наполнились слезами, а пухлая нижняя губка задрожала. Он знал, что поступает глупо, но все же наклонился и припал губами к ее губам.

И она ему ответила, пусть и на короткий, но сладостный миг. Рот ее приоткрылся, она прильнула к нему, а он заключил ее в свои объятия. Он уже так давно не прижимал к себе женщину, что внутри него почти мгновенно вспыхнула страсть. Ее тонкий стан, прижатый к его груди, — что могло быть естественней, чем единение мужчины и женщины? Он хотел в ней раствориться, утолить голод и заглушить одиночество. Ее сладость манила его, искушала, словно мед. И все же она не могла скрыть невинности этого поцелуя.

Она была совсем еще неопытна. Возможно, даже девственна.

Он знал, что должен остановиться. Должен поступить, как джентльмен, и отступиться. Но стоило ей ворваться в его жизнь, как она моментально завладела его мыслями, заставила его впервые за год с лишним обратить внимание на женщину. И он понял, что не готов так просто ее отпустить.

Но тут она сама его оттолкнула, ее маленькие кулачки уперлись ему в грудь. Она смотрела на него своими диковинными глазами, губы все еще были влажными от поцелуя.

— Прекратите. Я вам не домашняя утварь, которую легко можно упаковать и отвезти к себе домой.

Слова эти быстро вернули его к реальности, рассеивая романтический флер, в котором он пребывал. Но он и виду не показал, что задет ее протестом.

Он отступил на шаг и поправил рукава сюртука.

— А что плохого в защите? Будучи одинокой женщиной в Лондоне, вы должны радоваться, что я возьму вас под свое покровительство.

— Я ни за что не лягу к вам в постель, Вайльдхевен!

Он приподнял брови и иронично усмехнулся:

— Разве вас кто-то об этом просит?

Она скрестила руки на груди. У него были все основания, чтобы злиться, но вместо этого он был очарован.

— Если этот поцелуй был приглашением, — заявила она, — считайте, что я его отклонила.

— Это был всего лишь поцелуй, мисс Фонтейн, но никак не предложение.

— В таком случае, было бы лучше, если б вы говорили обо всем откровенно. Я не хочу, чтобы между нами возникли недоразумения.

— Я понял.

— Я здесь ради Джеймса, не более того.

— Как вам будет угодно.

— И не для того, чтобы вам угождать.

— Вы вполне ясно дали это понять.

— И…

— Мисс Фонтейн, на мой взгляд, вы слишком много возмущаетесь.

На ее лице мелькнула гримаса ярости, и хотя она смолчала, не поддавшись на его провокацию, по глазам было видно, что не смирилась. Больше всего сейчас он хотел, чтобы она потеряла над собой контроль и порыв страсти бросил ее прямо в его объятия.

— Наверно, — произнесла наконец она. — Пожалуйста, присмотрите за Джеймсом, пока я соберу вещи.

И не дожидаясь ответа, она решительно вышла из комнаты, оставив его наедине с невоплощенными желаниями и дремлющим младенцем.

Безумие с ее стороны даже думать об этом.

Миранда запихивала свои скромные пожитки в сумку, от досады процесс сборов занимал ее меньше, чем должен был. Она никогда не просила у герцога жилья для себя — она лишь хотела, чтобы он взял к себе в дом Джеймса. Она понимала, что шансы остаться при ребенке невелики, но все же надеялась, что сможет выполнять роль няни — достойная работа, за которую можно было получать жалованье. Она и подумать не могла, что герцог буквально возьмет ее под мышку, как вещь, и перевезет в дом, который он специально для них снял. От нее не укрылся тот факт, что он даже не стал обсуждать с ней подробности своего плана, а воспоминание о том поцелуе и подавно не давало ей покоя.

Господи, неужели печальный пример матери ее так ничему и не научил? Или Летти? Она же знала, с какой легкостью мужчины могут использовать женщин, особенно женщин необеспеченных, таких, как она. Тадеуш все же сумел сохранить хоть некоторую часть ее сбережений, но половина из них уже ушла на сценический гардероб графини. Если она планирует в дальнейшем полагаться только на себя, то ей придется продолжать выступления, пока не удастся скопить на маленький домик где-нибудь в глуши. Добиться этого можно, только находясь в Лондоне, по крайней мере, какое-то время.

И, конечно, быть рядом с Джеймсом.

От одной мысли о том, что можно будет проводить больше времени с этим чудесным малышом, сердце ее переполняла радость. Но для этого нужно было принять предложение герцога жить в доме, за который он платил, на условиях, которые он устанавливал. И кем она становилась в результате?

Содержанкой.

Она очень хотела остаться с Джеймсом, удостовериться, что тот не будет лишен заслуженной любви и ласки. Но что, если герцог воспользуется ситуацией и попытается ее соблазнить? А в случае отказа не будет ли он настолько безжалостен, что сможет выкинуть их на улицу? В свое время он отвернулся от Летти, и уже за это она должна была его ненавидеть.

Но ненависти в ее сердце не было. И это ее больше всего пугало.

Ситуация была из ряда вон выходящей. Если она пойдет сейчас с ним и поселится в снятом им доме, то даст ему повод думать, будто у него есть какие-то права на нее, чего допускать было ни в коем случае нельзя. Но если она откажется переезжать, он может спокойно забрать Джеймса — несмотря на громкие фразы о том, что она нужна малышу, — и она никогда больше не увидит кроху. Никогда не узнает, как сложилась его жизнь, и удалось ли ей сдержать данное Летти обещание.

Она закрыла сумку. Ей нужно быть сильной. Да, герцог был привлекателен. Да, по какой-то необъяснимой причине ее предательское тело пробуждалось к жизни в его присутствии. Но на первом месте все равно был Джеймс — ему принадлежало ее сердце. Она была нужна ему. И она останется с ним, пока не определится его дальнейшая судьба, и к черту герцога Вайльдхевена!

Ожидая девушку в гостиной, Вайльдхевен тревожно взглянул на сладко спящего малыша.

— Тебе очень повезло, что ты все проспал, — шепотом пожаловался он. — Мисс Фонтейн сегодня настроена крайне воинственно.

Ребенок даже не шелохнулся. Успокоившись, Вайльд уселся на место. Если женщина ушла собирать вещи, это может затянуться на неопределенное время, так что ждать придется долго.

Он думал, что не было необходимости создавать себе все эти сложности. Можно было просто дать денег на содержание ребенка, но внутренний голос заставил его позаботиться о достойном жилье для них. К тому же, он не хотел, чтобы Миранда и дальше считала его чудовищем. Конечно, он тут же оставил бы ее в покое и не стал бы ходить кругами, преследуя ее, как одержимый.

Она достаточно ясно дала понять, что пока он будет платить за жилье, ее особа должна быть ограждена от возможных посягательств. Оба шли на это лишь из тех соображений, что так будет лучше для Джеймса. Других причин быть не могло.

Но он не мог отрицать, что пришел сюда большей частью ради того, чтобы убедиться, что она примет его предложение помощи, а не только лишь потому, что бабушка настояла. По-видимому, Миранда действительно говорила правду о ребенке — правду в ее понимании. Он был рад думать, что она, вероятнее всего, не авантюристка, как ему показалось вначале. Она искренне верила в то, что он отец Джеймса. Но для него теперь дело было не только в том, чтобы замять назревающий скандал. Она пробудила в нем чувства, которые он долгое время не испытывал, и он хотел разобраться в себе. Он хотел выяснить, чувствует ли она то же самое.

До сегодняшнего дня он вел себя с ней не самым лучшим образом. Она явно боялась, что он заберет ребенка, хоть он никогда не давал повода так думать. Поэтому он решил доказать, что он не монстр — просто человек, ищущий ответы на те же вопросы, что и она.

И если, в конце концов, они станут любовниками, значит, так тому и быть.

На пороге гостиной возник один из его собственных слуг.

— Прибыл Тадеуш ЛеГранд, ваша милость. Впустить его?

— Да, проводи его сюда.

Буквально через несколько секунд в гостиную ворвался сам ЛеГранд.

— Ваша милость, разрешите поинтересоваться, почему ваш слуга не пускает меня к себе домой? Какого черта вы здесь делаете?

— Жду мисс Фонтейн.

— Для чего? И что это за армия слуг на улице грузит вещи в два экипажа?

— Мисс Фонтейн попросила о помощи для малыша Джеймса. Поэтому я позаботился о доме со слугами для нее и для ребенка, пока мы не решим, что делать дальше. — Вайльд жестом указал на кресло. — Присаживайтесь, мистер ЛеГранд.

— Хорошенькое дело! Мне предлагают присесть в моей же гостиной! — Фыркнув, ЛеГранд плюхнулся в кресло. — Вы слишком много на себя берете, Вайльдхевен, хоть вы и герцог.

— Я считаю, что иногда лучше взять ситуацию в свои руки, если хочешь, чтобы все было сделано как следует.

— Бросая Летти на произвол судьбы, вы явно так не рассуждали.

Вайльд весь подобрался.

— Вы так думаете?

— Я это знаю. — ЛеГранд выдержал взгляд Вайльда. — В отличие от Миранды, я сам являюсь свидетелем вашей интрижки с Летти. Я своими глазами видел, как вы прошлой весной минимум трижды увозили ее из театра. Я пытался ее предостеречь, предупреждал, что мужчина с вашим положением станет воспринимать ее не всерьез, а только лишь как игрушку. Но она меня не слушала. Она думала, что вы ее любите.

Вайльд весь превратился во внимание.

— Вы сами видели этого человека?

— Я видел вас.

Он отрицательно помотал головой.

— Это невозможно, ЛеГранд. Я всего две недели как выехал из своего сельского имения, где до этого два года жил отшельником. Существует негодяй, который уже долгое время разгуливает по городу и, называясь моим именем, творит бесчинства.

— Я видел вас, — упрямо повторил ЛеГранд.

— По-видимому, этот парень очень сильно похож на меня.

ЛеГранд язвительно хмыкнул.

— Крайне правдоподобная история! Имейте в виду, ваша милость, общество может сколько угодно перед вами пресмыкаться, но мы с Мирандой этого делать не станем. В наших глазах вы самый что ни на есть отъявленный мерзавец, который повинен в смерти нашей горячо любимой Летти.

Вайльд стиснул зубы.

— Стоило мне узнать об этом самозванце, ЛеГранд, как я стал его выслеживать. Я даже обратился на Боу-стрит, чтобы их детективы мне в этом помогли. Стал бы я все это затевать, будь я виновен?

— Деньги для вас ничего не значат, поэтому не исключено, что вы специально пошли на все эти ухищрения, лишь бы отвести от себя подозрение.

— Я так сильно вам не нравлюсь?

ЛеГранд посмотрел на него с выражением человека, непреклонного в своей правоте.

— Мне не понравился бы любой мошенник, способный бросить женщину, которая ждет от него ребенка.

— Тут я с вами совершенно согласен.

ЛеГранд недоверчиво усмехнулся.

— Наглости вам не занимать, ваша милость.

Вайльд сжал пальцы.

— Кстати, о мошенниках. Лично мне очень неприятны люди, которые не могут контролировать свою страсть к азартным играм. Особенно, если они занимают деньги, а потом спускают их за игральным столом. Как вы считаете?

Лицо ЛеГранда вытянулось.

— Конечно. Непростительное поведение.

— Согласен. Но если вы так считаете, почему же тогда не далее чем вчера в дом ворвались двое головорезов, работающих на одного дельца, который ссуживает деньги игрокам?

— Что? — ЛеГранд дернулся в своем кресле. — Они были здесь?

— Да. — Вайльд посмотрел на него с мрачным укором. — Кроме того, здесь находилась мисс Фонтейн.

— О боже. — ЛеГранд в отчаянии провел рукой по лицу и сник. — Почему она мне не сказала? И откуда вы, черт возьми, об этом узнали?

— Мои люди следят за домом. С мисс Фонтейн ничего не произошло, но, думаю, вы согласитесь, что, если подобные случаи будут происходить и впредь, их с ребенком безопасность может оказаться под угрозой.

— Да-да. — ЛеГранд достал платок и промокнул лоб. — Господи, подумать только — они были здесь. Все, что угодно, могло случиться. Не могу поверить в собственную глупость!

— Теперь понимаете, почему, на мой взгляд, мисс Фонтейн с ребенком будут в большей безопасности под моей защитой?

— Да-да, конечно.

— Но она что-то артачится, поэтому я рассчитываю на вашу поддержку, ЛеГранд. Если вы сможете убедить ее переехать в дом, который я специально для нее приготовил, тогда она будет ограждена от дальнейших неприятных визитов.

— Я понял. — ЛеГранд затолкал платок назад в рукав и устремил на Вайльда взгляд, полный решимости. — Признаю, я натворил дел и загнал сам себя в угол, подвергая опасности Миранду, но я по-прежнему считаю, что вы лишь меньшее из двух зол, Вайльдхевен. На мой взгляд, это вы убили Летти, отвернувшись от нее. Даже не думайте заманить в свои сети Миранду. Хватит и одной погибшей женщины на вашей совести.

Вайльд сухо кивнул, хотя ему было досадно от того, что даже человек, у которого самого рыльце в пушку, и тот не верит в его невиновность.

— Со мной ее честь в безопасности.

— Лучше бы так, ваша милость, иначе даже ваше высокое положение вас не спасет.

 

Глава 8

Когда Миранда наконец спустилась, слуги Вайльдхевена заметались по лестнице, как муравьи в муравейнике. Один из них забрал у нее сумку, не оставляя ей другого выбора, кроме как снова вернуться в гостиную. Там она обнаружила Тадеуша, сидящего напротив герцога. В корзинке между ними сладко сопел малыш.

— Доброе утро, Миранда! — воскликнул Тадеуш, вставая. Герцог тоже поднялся со своего кресла. И хотя он ничего не сказал, в глазах его промелькнуло самодовольное выражение, которое ужасно ее возмутило.

Полностью игнорируя Вайльдхевена, она направила все внимание на престарелого актера. Она не забыла о неприятных посетителях, которые днем раньше ворвались в дом, но сообщить о происшествии Тадеушу еще не успела.

— Доброе утро, Тадеуш. А я все ждала, когда же ты появишься.

Наверное, что-то в ее тоне его насторожило, потому что улыбка его заметно померкла.

— У тебя все в порядке?

— Да, — ответила она, кожей чувствуя устремленный на них проницательный взгляд Вайльдхевена. Она уселась на диван, Тадеуш присел рядом с ней. Герцог опустился в кресло напротив в нескольких футах от нее. — Вчера сюда наведывались какие-то твои друзья, но мы не станем утомлять герцога такими мелочами. Он уже сказал тебе, что хочет перевезти нас с Джеймсом в дом, который сам для нас выбрал?

— Сказал.

— Я ответила его милости, что нам вполне удобно и здесь, но он настаивает.

Она приподняла брови в сторону герцога.

— Я сообщил мисс Фонтейн, что ей не о чем беспокоиться, пока она под моей защитой, — произнес Вайльд.

— Я дала себе обещание, что никогда не стану ничьей содержанкой, — ответила Миранда. — И очень надеюсь, что вы с уважением отнесетесь к моим моральным принципам.

Герцог галантно ей улыбнулся — ей не понравилось, как на нее подействовала эта улыбка.

— Это очень похвально, мисс Фонтейн, хотя и несколько идеалистично. Вы сами попросили моей помощи, вот я и решил, что она будет заключаться именно в этом.

— Вас послушать, так с моей стороны будет верхом наглости отклонить ваше предложение.

— Если помните, мы уже обговорили условия нашего соглашения, разве нет?

Она уловила намек, который воскресил в памяти живой и яркий образ того украденного поцелуя. Щеки ее слегка порозовели. Она надеялась, что Тадеуш ничего не заметил.

— Так и есть, ваша милость.

— Думаю, это неплохая мысль, — начал Тадеуш. — Миранда, ты в городе не так давно и под присмотром герцога будешь в безопасности.

Она угрюмо на него взглянула. И когда это он успел поменять свое мнение о Вайльдхевене?

— Кажется, всего пару дней назад ты, Тадеуш, рассуждал несколько иначе.

— Да, но… — Он мельком бросил взгляд на герцога. — Мы тут с герцогом поговорили. Думаю, мы могли ошибаться на его счет.

— Неужели? — Зная о самоуверенной улыбке, которая играла сейчас на губах Вайльдхевена, Миранда подалась вперед. — И в чем конкретно мы ошибались?

Тадеуш беспокойно заерзал на стуле.

— Судя по всему, существует некто, кто выдает себя за герцога и творит все эти безобразия.

— В самом деле? — От ее саркастического тона Тадеуш поежился. — И какие же есть тому доказательства? Кто же этот таинственный, коварный близнец, стремящийся опорочить репутацию нашего доброго и благородного герцога?

— Мисс Фонтейн, не заходите слишком далеко.

Миранда резко повернулась к Вайльдхевену.

— Просто не могу поверить, что вы настолько малодушны, что приписываете свои проступки какому-то мифическому злодею, который якобы является вашим близнецом. Вы думаете, я настолько наивна?

— Мистер ЛеГранд почему-то в это поверил. Остается только гадать, почему вы так упорно верите лишь в плохое.

— Потому что это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

— А вы довольно циничны, — вкрадчиво заметил Вайльд с блеском понимания в глазах. — Кто бы мог подумать, что такая бесстрашная воительница никому не верит?

— Я знаю лишь то, чему меня научила жизнь, — сказала она. — Я знаю, что могу положиться лишь на себя. Другие не так надежны.

— Ты слишком молода для таких категоричных выводов, — заметил Тадеуш. — Ты должна довериться герцогу, чтобы он сделал как можно лучше для тебя и малыша.

— Что же он такого сказал тебе, Тадеуш, что ты вдруг поверил, будто он не делал всех тех вещей, о которых нам рассказывали? — возмущенно спросила Миранда. — Он все равно не признает себя отцом Джеймса.

— Может, это и не он, — предположил Тадеуш.

— Летти точно указала на него. Ей не было смысла лгать. Да и сам ты говорил, что несколько раз видел их с Летти вместе. Как ты можешь это объяснить?

— Видимо, самозванец очень похож на герцога.

— Как удобно!

Тадеуш сердито нахмурился.

— Миранда, я лично видел того человека и уверяю тебя, это был не герцог Вайльдхевен.

— Правда? И в чем же различие?

— Он… ну…

— Мне говорили, что у того негодяя зеленые глаза, — сказал Вайльд. — У меня, как видите, они карие.

Меньше всего она хотела заглядывать в эти бархатно-темные опасные глаза. Вместо этого она пренебрежительно фыркнула:

— Это существенно меняет дело.

Тадеуш взял ее руку.

— Миранда, ты должна меня послушать. Это то, чего ты добивалась. Вайльдхевен хочет взять Джеймса под свою опеку. Почему же ты упрямишься?

— Потому что до сих пор он не признался в том, что приходится Джеймсу отцом. Материальные блага — это чудесно, но мальчику нужен отец. Он не просил, чтобы его рожали на свет, чтобы стать для кого-то обузой. — Миранда стрельнула глазами в Вайльда. Ее самолюбие немного потешило то, как он нахмурился при виде их сплетенных рук. — Мне кажется, что если мужчина был настолько беспечен, что зачал ребенка, то он должен принять на себя хотя бы какую-то ответственность в воспитании этого ребенка.

— Он и взял ответственность — он дает вам дом, еду. — Тадеуш легонько сжал ее руку. — Бери то, что дают, Миранда. Может, впоследствии и остальное приложится.

— Тадеуш…

— Миранда. — Тадеуш еще раз сжал ей руки, после чего выпустил их. — У всего есть свой предел. Соглашайся на предложение герцога.

— Хорошо. — Она поднялась, разочарованная тем, что Тадеуш принял сторону герцога. — В таком случае я готова ехать хоть сейчас.

— Наконец-то. — Вайльд тоже встал. — Думаю, вам понравится ваш новый дом.

— Я более чем уверена, что он очень фешенебельный. Но это не мой дом, Вайльдхевен, а ваш.

Он мягко ей улыбнулся, и внутри у нее тут же все затрепетало — вот за это она его особенно ненавидела.

— Нет, — поправил он, показывая на ребенка. — Это его дом.

Дом, который нашел для них Вайльдхевен, с первого взгляда произвел на нее неизгладимое впечатление. Но она и виду не подала, специально, чтобы не потворствовать этой двусмысленной ситуации.

Небольшой, но элегантный, расположенный на тихой улице в старом, но все же фешенебельном районе, этот изысканный особняк идеально соответствовал ее тайным мечтам принадлежать к высшему обществу. Именно таким она всегда представляла себе дом своей мечты. А тот факт, что дом этот снимает для нее герцог Вайльдхевен, одновременно раздражал ее и будоражил.

Она не была ему ни женой, ни любовницей. Это было деловое соглашение, и она постарается, чтобы так и было в дальнейшем, что бы там ни вообразил себе его милость. Но будучи откровенной с собой, она признавала, что где- то в глубине души ей хотелось, чтобы так было всегда. По-настоящему.

— Вам нравится? — поинтересовался Вайльдхевен, наблюдая за ней. Они все еще продолжали сидеть в карете. Тадеуша с малышом герцог определил во второй экипаж. Она заметила, что рядом с малышом он чувствует себя некомфортно, но списала это на обычную мужскую неловкость в присутствии младенца.

Она снова взглянула на дом из окна кареты. Сердце ее радостно пело, но она сумела сохранить лицо бесстрастным, а голос ровным.

— Очень даже ничего.

Он разочарованно скрипнул зубами, отчего она испытала мимолетную радость маленькой победы. И вот уже лакей открыл перед ней дверцу.

— Пойдемте же посмотрим, как вам понравится внутреннее убранство, — сказал он.

Не дожидаясь лакея, он сам выбрался из кареты, после чего развернулся и подал ей руку.

Сердце ее на секунду замерло. Он выглядел совсем как жених, приветствующий новоиспеченную жену в их новом доме. Она тут же прогнала этот образ, пока он не успел прижиться и запасть ей в душу. Она не могла себе позволить никаких мыслей о будущем с этим мужчиной. Он не отвечал за свои поступки — ему не хватило смелости даже на то, чтобы признать Джеймса своим сыном. Но если бы она и смогла закрыть на это глаза и учитывать только последние его действия, он все равно оставался для нее герцогом. Такой был не по зубам дочери актрисы, которая не знала даже, кто ее отец. Нечего было и мечтать, что он может предложить что-либо достойное такой женщине, как она.

— Пойдемте же, мисс Фонтейн!

Нетерпение в его голосе заставило ее оторваться от раздумий. Она поднялась было с сиденья, но задержалась на пороге кареты. Он все еще держал руку протянутой. Она осторожно оперлась на нее.

Тепло его кожи проникло даже сквозь ткань ее перчаток. Он с легкостью помог ей спуститься и не отпускал, пока ноги ее не коснулись земли. Он задержал ее руку в своей на секунду дольше, чем требовалось. Их взгляды пересеклись.

Миранда втянула в себя воздух, пытаясь унять участившееся сердцебиение. Никогда прежде она так сильно не увлекалась мужчиной. Он тоже дал понять, что она ему небезразлична. Очень опасная ситуация. Особенно для женщины, которая зареклась не поддаваться мужским чарам. Она подумала, что чем раньше они решат вопрос с Джеймсом, тем лучше.

Из другого экипажа появился Тадеуш с миссис Купер, которая несла Джеймса в корзине. При виде того, как они стоят рука об руку, у актера глаза полезли на лоб. Он выхватил ладонь Миранды из руки герцога и повел ее к дому.

Весь следующий час они знакомились со слугами — одна горничная, три лакея, три служанки и повариха. Миранда была потрясена — дом был прекрасен, слуги вышколены. Она и подумать не могла, что когда-нибудь будет жить в таких условиях. Вайльдхевен все время за ней наблюдал, поэтому девушка старалась, чтобы лицо ее сохраняло спокойствие. Она не хотела, чтобы он думал, будто предоставив им с ребенком такой красивый дом, он тем самым вскружил ей голову — даже если это так и было.

Это не может длиться вечно. Он не будет сказочным принцем, который заберет ее в свой замок, где они будут жить долго и счастливо до конца своих дней. Это все было временно, до тех пор, пока он не решит, как быть с Джеймсом. Она должна постоянно об этом помнить.

Когда придет день покинуть этот чудесный дом, она сделает это, не колеблясь, зная, что Джеймс в хороших руках и ее обещание, данное Летти, выполнено.

Миранда поднялась на третий этаж, чтобы взглянуть на детскую. Вайльд остался внизу. Когда Миранда спросила, пойдет ли он с ними, он изменился в лице, став похожим на человека, проглотившего тухлое яйцо. Они с Тадеушем и миссис Купер пошли без него, проводила их туда горничная. Через несколько минут горничную позвали вниз, и она ушла, оставив их самостоятельно осматривать помещение.

Джеймс начал ворочаться, миссис Купер извинилась и унесла малыша в маленькую спаленку, оставив Тадеуша и Миранду в классной комнате, предназначенной для обучения ребенка.

— Ну что, — спросил Тадеуш. — Ты передумала?

— О чем ты?

— О том, чтобы стать любовницей герцога. — Он огляделся по сторонам. — Вайльдхевен приготовил для тебя очень хороший дом, Миранда. Я не могу не задуматься о том, какую цену тебе придется заплатить за него.

— И это говорит человек, который сам убедил меня принять предложение!

Тадеуш пожал плечами.

— Я думал, ты достаточно умна и сумеешь заставить богатея вроде нашего герцога платить по счетам, пока он не найдет в себе смелости ответить за свои поступки. Но после той сцены у кареты мне все стало ясно.

— Я не собираюсь ложиться с ним в постель, Тадеуш! Как ты вообще мог такое подумать? Или ты недостаточно хорошо меня знаешь?

Он снова пожал плечами.

— Я лишь делаю выводы из того, что вижу.

От злости ее голос задрожал:

— К слову, об увиденном. Может, объяснишь, какие у тебя дела с двумя головорезами, которые на днях вломились в дом? Винтом и Барни?

— Я должен извиниться за это. Не думал, что эти двое воспримут шутку настолько всерьез.

Он примирительно улыбнулся. Но она уже завелась, и так просто ее было не унять.

— Тадеуш ЛеГранд, не надо делать из меня дурочку.

Улыбка его померкла, и он тяжко вздохнул.

— Ладно. Это были не друзья. Я проиграл в карты одному человеку. А он бывает весьма нетерпелив.

— Сколько денег ты ему должен?

Он весь подобрался, явно оскорбленный.

— Юная мисс, это не ваше дело.

Она уперла руки в бока.

— Еще как мое, если эти двое могут так запросто вломиться к тебе в дом, угрожая и нам в том числе!

— Ладно-ладно. Просто не думай больше об этом.

— Как я могу не думать, Тадеуш?

— Потому что больше тебя это не касается. — Он махнул рукой на окружавшую их обстановку. — Теперь ты живешь здесь. И тебе ничто больше не угрожает.

— То есть раньше угрожало?

Он отвел взгляд.

— Миранда, теперь о тебе позаботится Вайльдхевен. С ним ты в безопасности.

— Он не должен заботиться обо мне. Я здесь присматриваю за Джеймсом, не более того.

Тадеуш рассмеялся.

— Ну, конечно. Вот только герцог об этом знает? Осторожнее, Миранда, а то не успеешь оглянуться, как потеряешь голову.

Она ткнула в него пальцем.

— Ты бы лучше сам перестал скрывать от меня вещи, которые могут навлечь беду на Джеймса. А я уж как-нибудь сама разберусь со своими чувствами.

— Эх, дорогая Миранда, ты забыла, что я видел вас сегодня перед каретой. — Он грустно улыбнулся и потрепал ее по руке. — Боюсь, как бы не было слишком поздно.

Внутри таверны сгустились тени, хотя сквозь грязные окна худо-бедно проникал солнечный свет. За столиком в углу сидел, согнувшись, человек в плаще, капюшон был надвинут так низко, что нельзя было рассмотреть ни его лица, ни телосложения. Только рука, сжимавшая пивную кружку, выдавала в нем мужчину.

Послышались шаги — к столу кто-то подошел.

— Это шутка?

Человек в капюшоне поднял голову.

— Присядь. Ты привлекаешь слишком много внимания.

Новоприбывший рассмеялся и уселся за тот же стол. Он огляделся по сторонам и, поймав взгляд разносчицы, крикнул:

— Эль!

Она кивнула и поспешила принести ему кружку.

Человек в капюшоне взглянул на собеседника.

— Тебе бы следовало быть осторожнее.

— Это ты называешь осторожностью? — Хохотнув, новоприбывший потянулся через стол и сдернул с собеседника капюшон. — Тебя здесь никто не знает, милорд. А если бы и знали, то по пьяни подумали бы, что ты призрак. Что элегантному и утонченному виконту Линнету делать в паршивой таверне в портовых доках?

Кит ухмыльнулся.

— Никогда не знаешь, откуда берутся слухи.

— Ты зря так сильно волнуешься. — Принесли эль, собеседник Кита окинул разносчицу похотливым взглядом и смачно шлепнул по заду, когда та повернулась к ним спиной. — Жизнь коротка, и надо ею наслаждаться, Линнет. В последнее время я только и делаю, что живу в свое удовольствие.

— Да уж. — Кит с неприязнью смотрел, как мужчина напротив вливал в себя часть содержимого кружки, после чего вытер рот рукой. — Но, думаю, пришло время прекратить этот цирк. Уверен, у тебя теперь много денег.

— Так говорит человек, который никогда не испытывал недостатка в деньгах. — Новоприбывший откинулся на спинку стула и улыбнулся Киту такой знакомой и вместе с тем зловещей улыбкой. — Поверь мне, денег никогда не бывает много.

Кит посмотрел на свой эль, чтобы избежать взгляда, который будто прожигал его насквозь. Было безумием с его стороны принять предложение этого человека много месяцев назад. Как можно было оказаться таким болваном? Как можно было пойти на поводу у гордости и зависти и предать одного из своих лучших друзей?

— Только не говори, что тебя мучает совесть, Линнет.

Кит оторвал взгляд от кружки.

— Конечно, нет, — солгал он. — Просто… все было гораздо проще, когда Вайльд сидел затворником в своем имении. Теперь, когда он здесь, в Лондоне, продолжать это становится рискованно. Что, если он узнает, кто ты?

Собеседник наклонился вперед, нефритово-зеленые глаза недобро сверкнули.

— То есть ты хочешь сказать, что мой дорогой братец в промежутках между игрой на своем драгоценном фортепиано сможет раскрыть план, который создавался годами?

— До него дошли слухи. Ему приходят счета…

— Но он же их оплачивает!

Мужчина откинул голову и громко захохотал. В тот момент он так разительно походил на Вайльда, что Кит едва не забыл, с кем разговаривает. Но когда тот снова потянулся за элем, на лице его заиграла все та же злорадная ухмылка — это моментально вернуло Кита к действительности. Перед ним был Дэниел Бирн, незаконнорожденный брат Вайльда. Их можно было назвать близнецами, если бы не эти ярко-зеленые глаза.

И тот факт, что человек этот был ненормальным.

Господи, что же он наделал?

— Просто я подумал, что было бы разумно сделать перерыв, — произнес Кит. — По крайней мере, до тех пор, пока он не вернется в деревню.

— Линнет, ты что, с ума сошел? Его присутствие только больше щекочет нервы! — Бирн перегнулся через стол. — А может, ты просто боишься того, что он может сделать, когда узнает о твоем предательстве?

Постаравшись придать лицу как можно более безразличное выражение, Кит потянулся за своей кружкой.

— Конечно же, нет. Все, что меня волнует, — это наша с тобой конспирация.

— Вот за это можно выпить! — Бирн снова поднял свою кружку.

Кит улыбнулся и чокнулся с Бирном, но внутри его коробило от сознания того, кем он стал. Он всегда считал Вайльдхевена человеком, у которого все есть. Он никогда не мог понять, почему сам Вайльд думает, будто у него искалеченная судьба. По мнению Кита, это было верхом неблагодарности со стороны Вайльда — жаловаться на жизнь, имея на руках столько денег, что хватило бы утолить все печали.

Бирн обратился к Киту как раз в нужный момент. Отец урезал его финансирование. Его снедала зависть от того, что Майкл предложил Вайльду поехать с ним в Индию, а ему — нет. И когда он спросил Вайльда, можно ли поехать с ними за компанию, отказ прозвучал довольно резко.

Ярость и боль человека, которого отодвинули на второй план, затмили здравый смысл. Неудивительно, что он стал легкой добычей для такого негодяя, как Дэниел Бирн. Все начиналось с небольшой мести — он согласился помочь лишить Вайльда части богатства и влияния, которые тот воспринимал как должное. Но со временем мелкая пакость переросла в нечто более серьезное… и опасное.

И что он теперь имеет? Майкл мертв, а его мучает совесть при виде того, как Вайльд расхлебывает кашу, которую заварил Бирн. Выходки Бирна с каждым разом становятся все серьезнее и масштабнее. Рано или поздно он зайдет слишком далеко…

Кит должен пойти к Вайльду, признаться во всем, рассказать ему, где искать Дэниела Бирна. Но тем самым он выдаст себя и навсегда потеряет друга. Такую цену он был не готов заплатить.

Он подал знак разносчице за барной стойкой.

— Еще эля!

— Две порции, — поддакнул Бирн, ставя на стол пустую кружку.

Кит кивнул, после чего снова повернулся к Бирну.

— Что у тебя там дальше по плану?

Рот Бирна медленно растянулся в зловещей ухмылке, отчего у Кита внутри все перевернулось.

— Есть кое-что такое, что ты непременно оценишь…

 

Глава 9

Женщины поистине непостижимые существа…

Вайльд сквозь окно вглядывался в лондонскую мглу. Ноты неоконченной оперы лежали на фортепиано, но пальцы, вопреки обычаю, не торопились коснуться клавиш. Мыслями его завладела Миранда Фонтейн.

Что, черт возьми, на него нашло? Она всего лишь обычная женщина, к тому же без роду, без племени. Да, она хорошенькая. Но разве мало хорошеньких женщин? Да, у нее умопомрачительный голос. Но то же самое можно сказать о сотнях женщин, топчущих подмостки театра и многочисленных заведений на Друри-лейн. Как же так вышло, что она полностью завладела его вниманием, чего до сих пор не удавалось ни одной женщине после смерти его жены?

Было ли это связано с ребенком, с тем обстоятельством, что ей была небезразлична его судьба? Или дело было в том, как яростно она защищала этого малыша, не отступая ни на шаг даже перед герцогом?

Почему-то он совершенно не мог на нее злиться, даже когда терпение было на пределе.

Она появилась у него на пороге, умоляя помочь малышу, который, как она утверждала, был его сыном. Хотя на самом деле мольбы там и близко не было. Она требовала.

Она явилась к нему в дом с требованием признать этого ребенка как своего собственного. Но даже наткнувшись на категорический отказ, она не сдалась. Она выдала себя за итальянскую графиню, чтобы в этом образе выступать перед знатью и обеспечивать ребенка. Слава Богу, он пресек это на корню! Подобное занятие было сродни профессии опереточной певички или актриски. Несмотря на нужду, Миранда Фонтейн заслуживала большего.

Но была ли она достойна герцога?

Черт возьми, откуда у него вообще взялись такие мысли? Он, верно, совсем сбрендил, если вообразил себе, будто этот союз с женщиной неизвестного происхождения предначертан ему свыше. Ей даже не хватило воспитания поблагодарить его за то, что он обеспечил их жильем и прислугой. А он ждал от нее вчера хотя бы намека на благосклонность — особенно после того случая возле кареты, когда гордо распахнул перед ней двери их нового дома. Но она невозмутимо вошла в здание — спина прямая, губы плотно сжаты, — словно он привел ее в какую-то съемную комнатенку вместо роскошного особняка.

Он сдерживался, как мог, чтобы не броситься целовать эти губы, желая снова ощутить их сладкую податливость.

Но вместо этого он оставил ее наедине с ее растерянностью, довольный победой в этом раунде. Миранда жила в доме, который он для нее снимал, со слугами, готовыми исполнить любую ее прихоть. Миссис Купер, кормилица, была нанята заботиться о ребенке на постоянной основе. Он выполнил свой долг перед этим ребенком. Как только власти поймают мошенника, он сможет найти более приемлемое решение. Например, домик в деревне.

Конечно, если он это сделает, то больше не сможет с ней видеться.

Гори оно все синим пламенем! Он не хотел, чтобы она уходила из его жизни.

Раздался стук. Он сердито взглянул на дверь — слугам было велено не беспокоить хозяина, когда тот находился в своей музыкальной студии. Даже если он не работал.

— Войдите! — крикнул он, сознательно вкладывая в голос как можно больше недовольства.

Дверь приоткрылась, и в нее заглянул Треверс.

— Примите мои извинения, ваша милость, но прибыл мистер Вэллейс.

— Он что, уже нашел самозванца? Оперативно сработано. — Он собрал листы с нотами в аккуратную стопку и положил ее на стол. — Отведи его ко мне в кабинет, Треверс. Я сейчас приду.

— Хорошо, ваша милость.

Когда спустя несколько минут Вайльд вошел в кабинет, Вэллейс стоял перед его столом и теребил в руках очки — это была его излюбленная манера. Затем он с энтузиазмом взглянул на вошедшего герцога и быстро водрузил очки на место.

— Добрый вечер, ваша милость.

— Что ж, мистер Вэллейс, полагаю, у вас есть для меня какие-нибудь новости?

— Конечно же, есть.

Вайльд уселся за свой рабочий стол.

— Очень оперативно, Вэллейс. И кто же он?

— Он, сэр? Вообще-то я пришел поговорить о мисс Фонтейн.

— Ах вот как!

Любопытство росло, что само по себе весьма его раздражало. Она была всего лишь женщиной, да еще и с невыносимым характером. Она не должна была всецело занимать его мысли.

— Вы просили меня покопаться в ее прошлом.

— Да, просил.

Вэллейс вытащил небольшую записную книжку.

— Она прибыла в Лондон около недели назад. До этого жила в маленьком городке у моря под названием Литтл Демпинг. С момента прибытия в Лондон эта особа проживала в доме Тадеуша ЛеГранда, актера, имеющего определенный вес в театральной жизни Лондона.

— Я знаком с мистером ЛеГрандом. А вам, наверное, будет интересно узнать, что мисс Фонтейн больше не проживает в его доме. Она переехала в один из моих городских особняков.

Вэллейс сделал пометку в своем блокноте.

— Буду иметь в виду, ваша милость. Мне продолжать доклад о мисс Фонтейн?

— А почему нет?

Мистер Вэллейс смущенно кашлянул, после чего ответил, глядя Вайльду в глаза:

— Я предположил, что ваши отношения с этой дамой могут носить личный характер.

Вайльд справился с нарастающим раздражением.

— Если вы имеете в виду, что она может быть моей любовницей, то нет, она таковой не является. Я присматриваю за ней по просьбе моей бабушки.

— Что ж… хорошо. — Вэллейс поправил очки. — Просто… нетрудно было предположить… ну, учитывая, что мать этой молодой особы была не самых строгих правил…

Вайльд подался вперед.

— Что вы хотите этим сказать, Вэллейс? Что мать мисс Фонтейн была женщиной легкого поведения?

Мистер Вэллейс покраснел.

— Ну да… По крайней мере, в последние годы ее жизни.

— Вот оно что!

Вайльд потрясенно откинулся на спинку кресла. Ничего подобного он не ожидал. Он знал, что в ее прошлом кроется какая-то тайна, но думал, что это несчастная любовь или банальная бедность. Значит, она все-таки могла оказаться мошенницей.

Вайльд беспокойно заерзал в кресле.

— Вообще-то, это довольно обычная история, ваша милость. Матерью Миранды Фонтейн была актриса Фанни Фонтейн. В свое время она наделала много шума на Друри-Лейн, но около двадцати лет назад исчезла из жизни Лондона.

— Кто приходится отцом мисс Фонтейн? Может, Фанни Фонтейн уехала из Лондона потому, что ждала ребенка?

— Думаю, так оно и было, ваша милость. Но никто из тех, с кем я говорил, не смог назвать имени дружка ее матери и, соответственно, ее отца. Все это покрыто тайной.

— А с кем именно вы разговаривали, Вэллейс? Должен признать, вы меня изрядно удивили таким быстрым результатом.

— Со слугами миссис Везерби, — сказал Вэллейс. — Однако, как оказалось, дама и сама владеет кое-какой информацией.

— Миссис Везерби?! Разве я не просил вас не втягивать ее в это дело?

— Просили, ваша милость, но она сама вышла, когда я расспрашивал ее слуг, и изъявила желание содействовать расследованию.

— Да что вы? — Вайльд побарабанил пальцами по столу. — Занятная вырисовывается картинка. Наверное, она еще помнит Фанни Фонтейн.

— Не исключено, сэр. Если хотите, я продолжу поиски в этом направлении.

— Я подумаю.

Он мысленно оценивал ситуацию. Поначалу, когда он считал Миранду простой авантюристкой, охотницей за легкой наживой, он не видел ничего предосудительного в том, чтобы узнать ее подноготную. Но теперь, когда он узнал ее чуть лучше, ему было неловко так бесцеремонно копаться в ее прошлом.

В общем, судя по сведениям, добытым Вэллейсом, ее мать была актрисой, позже ставшей проституткой. Отец же вообще не хотел ее знать. Нетрудно догадаться, что на обеспеченную жизнь при таком раскладе рассчитывать не приходилось. Могла ли она воспользоваться возможностью поправить свои дела, объявив сына Летти Дюпре отпрыском аристократа?

Будь оно все неладно. Стоило ему поверить в то, что он разгадал истинную сущность этой женщины, как тут же возникли факты, заставившие его в этом сомневаться.

Как быть — продолжить расследование или приказать Вэллейсу на этом остановиться?

— Это все, что вам удалось узнать? — уточнил он.

— Есть еще кое-что, ваша милость, правда к мисс Фонтейн это уже не относится.

— Вы узнали что-то о самозванце?

— Нет, сэр. В процессе изучения биографии мисс Фонтейн, я, естественно, копнул под мистера Тадеуша ЛеГранда.

— Я знаком с мистером ЛеГрандом.

— Я узнал, что он был доверительным лицом, распоряжавшимся счетом, открытым на имя мисс Фонтейн. Недавно этот счет был закрыт, но, как мне сказали, за последние несколько лет с него производились существенные отчисления.

— Притом, что мисс Фонтейн прибыла в Лондон совсем недавно, — Вайльд нахмурился, улавливая суть, — а ЛеГранд ходит в должниках у одного из самых жестоких ростовщиков Лондона.

— Он игрок, ваша милость.

— Я понял. И в последнее время фортуна явно была не на его стороне.

— Хотите, чтобы я следил за его передвижениями?

Вайльд мысленно взвесил это предложение.

— Нет, я сам с ним поговорю. А вы продолжайте охоту за моим двойником.

— Хорошо, ваша милость.

В дверь постучали. Вайльд нахмурился, когда на пороге снова показалась фигура Треверса.

— Извините, ваша милость, но там посетительницы, которые требуют, чтобы вы их немедленно приняли.

— Скажи им…

— Его милость примет нас сию же минуту! — Оттолкнув дворецкого, в комнату влетели две разъяренные женщины. — Да как ты смеешь избегать нас, Вайльдхевен?! После того, что ты натворил!

Вайльд медленно поднялся им навстречу.

— Леди Нантвик, миссис Колли. Чем могу помочь?

— Помочь?! — Леди Нантвик, женщина с весьма пышными формами, решительно вышла вперед, ее гигантских размеров грудь колыхалась от ярости, а лицо было красным от негодования. — Ты сполна заплатишь за новую коляску Клариссы, негодяй!

— Ваша новая коляска? — Видя, как Вэллейс незаметно обходит разгневанных дам, Вайльд обратил внимание на худое, лошадиное лицо спутницы леди Нантвик и заметил, что оно было бледнее, чем обычно. — Мадам, боюсь, произошло недоразумение.

— Мистер Колли наконец-то получил наследство, доставшееся ему от дальнего родственника, — затараторила леди Нантвик, в то время как миссис Колли не успела и рта раскрыть. — Он купил жене хорошую новую коляску, которую только этим утром доставили.

— Поздравляю, миссис Колли, — сказал Вайльд. — Но я не понимаю, какое отношение имеет ко мне ваша новая коляска?

— Да потому что именно ты стал причиной аварии! — заявила миссис Нантвик, воинственно ткнув в него пальцем.

Вайльд украдкой многозначительно взглянул на Вэллейса, давая ему понять о закравшемся подозрении. Затем снова переключил внимание на миссис Колли.

— Какой аварии?

— Сегодня после обеда, в Гайд-парке, — кричала леди Нантвик. — Ты на своем жеребце чуть в нас не врезался, бесцеремонно устроив гонку с этим щенком Вестерманом! Нам пришлось резко свернуть в сторону — в результате поломалось колесо, и мы с Клариссой едва не погибли!

— Меня сегодня не было в Гайд-парке, — возразил Вайльд.

— Даже не пытайся это отрицать, — предупредила леди Нантвик, грозя ему пальцем. — Я знаю тебя с пеленок, Вайльдхевен, и не стану терпеть подобного поведения. Что скажет твоя бабушка?

— Даже представить себе не могу. В котором часу это случилось?

— Не понимаю, зачем задавать такие глупые вопросы, — негодующе хмыкнула леди Нантвик, — когда и так все ясно. Мы с Клариссой совершали променад по парку в самое популярное время — в четыре часа. Чтобы все высшее общество, собирающееся там, смогло по достоинству оценить ее новый экипаж.

— Ах да, конечно, как же я не догадался. — Вайльд взглядом указал Вэллейсу на дверь. Сыщик еле заметно кивнул и тихо удалился.

— Не понимаю, что ты себе думал, когда гнал по парку с такой скоростью. И в такое время. Мы ведь могли серьезно пострадать!

Вайльд посмотрел за спину леди Нантвик.

— Миссис Колли, ваш экипаж сильно поврежден?

— Да! — Отрезала за нее леди Нантвик.

Вайльд смерил ее недовольным взглядом.

— Леди Нантвик, я вообще-то обращаюсь к миссис Колли.

— Дорогая Кларисса сейчас сама не своя. — Леди Нантвик приблизилась к подруге и обняла ее за плечи. — Она сейчас нуждается в поддержке друзей.

— Ей несказанно повезло, что вы были рядом с ней. — Вайльд шагнул вперед, мягко отстранив леди Нантвик и оказавшись лицом к лицу с Клариссой Колли. — Миссис Колли, расскажите мне, что случилось?

— Коляска, — еле слышно пролепетала миссис Колли. Ее водянисто-голубые глаза на бледном лице выглядели огромными, а от немого укора во взгляде остался неприятный осадок, хотя Вайльд и не делал ничего плохого. — Муж сказал подождать его.

— Успокойся, успокойся, Кларисса. — Леди Нантвик протиснулась между ними и дружески потрепала Клариссу по плечу. — Уверена, что его милость возьмет на себя ответственность за этот поступок. И сумеет договориться с мистером Колли. — Взглядом, она предостерегла Вайльда от возражений. — Тебе должно быть стыдно, Вайльдхевен! Если бы кучер не отреагировал так мгновенно, коляска могла перевернуться и кто-нибудь обязательно бы пострадал.

— Я поранила руку, — прошептала миссис Колли, приподнимая шаль. На предплечье обнаружилась глубокая царапина.

От злости Вайльдхевена не осталось и следа. Как бы там ни было, эти дамы оказались невинными жертвами мерзавца, выдававшего себя за герцога.

— Кларисса, что же ты мне не сказала?! — Глаза леди Нантвик гневно сверкали.

— Присмотрите за миссис Колли, — тихо попросил ее Вайльдхевен, затем перевел взгляд на лакея, стоявшего в коридоре. — Пожалуйста, приведите сюда миссис Бентли с водой и бинтами.

— Да, ваша милость. — Слуга убежал исполнять приказ. Вайльд обернулся и наткнулся на пытливый взгляд леди Нантвик.

— А как быть с коляской? — выжидательно спросила она.

— Я об этом позабочусь. Пожалуйста, позвольте слугам проводить вас в гостиную, пока моя экономка принесет бинты. И, леди Нантвик, не будете ли вы так любезны освежить в моей памяти события сегодняшнего вечера?

Она хмыкнула.

— По крайней мере, ты хотя бы пытаешься исправить последствия.

Он ограничился кивком, проглотив очередное обвинение, которого не заслуживал. Без вины виноватый.

— Да, я обязательно все исправлю.

— Миссис Лэнгстон — одна из самых богатых вдов Лондона, — прошептал Тадеуш Миранде, когда они пробирались через заполненную людьми гостиную к вышеупомянутой даме. — Она сама попросила тебя ей представить.

— Постараюсь не ждать от этого знакомства слишком многого, — сказала Миранда, но внутри она вся трепетала от восторга. Каждое новое представление позволяло ей на шаг приблизиться к заветной свободе, к моменту, когда она станет финансово независима и ей не придется поступаться своими моральными принципами или угождать мужским прихотям.

Неожиданно в памяти всплыл их поцелуй с Вайльдхевеном, но она безжалостно отогнала это воспоминание прочь. Ей по-прежнему не давал покоя тот факт, что она жила в доме, который принадлежал ему. Если бы не Джеймс, она ни за что не стала бы терпеть такую наглость. Но пока она не скопила достаточно денег, чтобы жить с комфортом и содержать ребенка, ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать своего часа.

Господи, как же ей надоело просыпаться каждое утро, гадая, не наскучит ли сегодня Вайльдхевену возиться с Джеймсом и не отошлет ли он его прочь, или же не решит ли он, что пора ей отблагодарить его за благородство, оказав кое-какие интимные услуги. Вдвойне она боялась того, каким может оказаться ее ответ, если он начнет воздействовать на нее своими чарами.

Она очень надеялась, что образ графини принесет ей достаточно денег, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью. И все же сомневалась, выдержит ли ее сердце, если Вайльд всерьез возьмется ее соблазнять.

— Миссис Лэнгстон, — объявил Тадеуш, останавливаясь перед красивой женщиной, беседовавшей с миссис Везерби. — Позвольте представить вам графиню делла Пьетра.

— Графиня! — Миссис Лэнгстон восторженно всплеснула руками. — Как я рада с вами познакомиться! Я должна уговорить вас выступить у меня на ужине во вторник. Только не говорите что у вас другие планы!

Миранда взглянула на Тадеуша: тот незаметно кивнул в ответ, давая понять, что вечер вторника у нее не занят.

— Буду очень рада, миссис Лэнгстон.

— Чудесно! А вы, мистер ЛеГранд, — она игриво ударила его веером по руке, — проводите меня к столику с прохладительными напитками.

— Сочту за честь.

Галантно предложив свою руку, Тадеуш повел даму прочь. Миранде оставалось лишь удивленно моргать, поражаясь столь бурному темпераменту своей новой патронессы.

— Вы стали нарасхват, графиня, — заметила миссис Везерби.

— Благодаря вам, — ответила Миранда. — Ведь это вы дали мне возможность заявить о себе.

Миссис Везерби улыбнулась, в ее знаменитых голубых глазах блеснули насмешливые искорки.

— Я знаю, каково это — отчаянно пытаться добиться чего-то в жизни. — Она понизила голос. — Не знаю, известно ли вам, но мой отец был всего лишь простым рыбаком. Огромную часть своей жизни я провела вдали от светского общества, не считая его изнанки. Большинству джентльменов нравилось проводить со мной время, тогда как их жены, завидев меня, торопились перейти на другую сторону улицы. Но наконец в моей жизни появился мистер Везерби, который отбросил прочь все условности и взял меня в жены.

— И после этого ваша жизнь изменилась…

Миссис Везерби рассмеялась.

— Не тут-то было, моя дорогая. Светское общество полностью игнорировало меня… Но потом мой милый Алан скончался, и я стала богатой вдовой. Вот тогда у меня вдруг появилось несметное количество «друзей». — Она окинула взглядом зал. — И я решила использовать свое новое положение, чтобы помогать тем, кто побывал на моем месте. Таким, как вы, например.

Миранда часто заморгала, чтобы не расплакаться, — в последнее время мало кого волновала ее судьба. Она огляделась по сторонам, чтобы немного успокоиться.

— Если бы в мире было побольше таких людей, как вы…

— Тише, милая. — Миссис Везерби достала из сумочки платок и протянула Миранде. — Нельзя появляться перед публикой с красными глазами.

Миранда рассмеялась и украдкой промокнула глаза.

— Боже упаси.

— Воспользуйтесь своей красотой и талантом, милая девочка. С ними вы далеко пойдете. Чувствую, вас ждет блестящая карьера актрисы.

— Нет, — Миранда решительно замотала головой и смяла в руках платок. — Я не хочу выступать в театре. Мне вполне хватает частных вечеров, большего мне не нужно.

Миссис Везерби изумленно ахнула.

— Да вы с ума сошли! Вы же легко можете стать самой популярной актрисой в Лондоне! Нельзя упускать такой шанс.

— Меня не влечет слава, миссис Везерби.

— Признаться, вы меня поражаете. Ваша мать определенно была куда более честолюбива.

Миранда застыла на месте.

— Простите?

— Ваша мать. Да будет вам известно — мы с ней были подругами, пока она так внезапно не исчезла из города. — Миссис Везерби понизила голос. — Душка Тадеуш рассказал мне, кто вы такая, в первый же вечер. Можно подумать, я сама не догадалась бы! Вы вылитая Фанни, милая.

Миранда не в силах была проронить ни слова, ее душил страх. Раскроет ли миссис Везерби ее обман? Если в обществе узнают, что она не та, за кого себя выдает, то она точно не сможет заработать денег на содержание Джеймса. Все, что ей останется, — это угождать Вайльдхевену.

Наверное, она не смогла скрыть своего замешательства, потому что миссис Везерби дружески потрепала ее по руке.

— Не бойтесь, дорогая. Ваш секрет останется со мной.

— Спасибо, — пролепетала Миранда.

— А теперь, графиня, идемте. Миссис Лэнгстон не терпится увидеть ваше выступление.

— Миссис Везерби, мое имя Миранда.

Дама улыбнулась.

— В таком случае, вы можете звать меня просто Лиззи.

— Хорошо, Лиззи.

Они начали пробираться через заполненный людьми зал. Миранда улыбалась всем, кого видела, но уже почти у самого пианино едва не споткнулась от пронзительного взгляда какой-то незнакомой леди. Это была элегантно одетая блондинка, не первой молодости, но некогда бывшая настоящей красавицей. У нее были изумительные зеленые глаза, идеальная осанка и фигура молодой девушки. Родинка в уголке рта подчеркивала классический овал лица. И она не улыбалась.

Рядом с ней стояла ее юная копия с сияющей молодостью кожей и восторженным блеском в глазах. Она была одета во все белое, как и подобало дебютантке.

«Мать и дочь», — подумала Миранда. Но почему старшая так пристально на нее смотрит?

Решив не обращать внимания на такое странное поведение, она прошла прямо к фортепиано, минуя этих двоих. И тут позади нее раздался громкий вскрик. Миранда оглянулась и увидела, что старшая из женщин упала в обморок, а молодая суетится вокруг нее. Она остановилась.

— Нет-нет. — Миссис Везерби подтолкнула ее вперед, несмотря на то, что Миранда хотела разобраться, в чем дело. — Слуги позаботятся о леди Ротгард. Здесь, знаете ли, так душно. Но это никоим образом не должно испортить нам вечер.

— Да-да, конечно.

Ей было немного странно вести себя так, будто ничего не случилось. Она проследовала за миссис Везерби к фортепиано, прекрасно понимая, какой вызвала переполох.

— И как это я позволил уговорить себя прийти сюда? — произнес Вайльдхевен, поднимаясь на крыльцо дома миссис Везерби.

— Потому что ты все еще в дурном настроении после происшествия с экипажем миссис Колли, и я решил, что это поможет тебе развеяться, — произнес Кит, идя рядом с ним. — Должно быть, у тебя денег куры не клюют, раз ты продолжаешь платить за поступки, которых не совершал. Почему бы просто не сказать, что тебя сегодня вообще не было в парке?

— Потому что у меня действительно есть деньги, а еще потому, что миссис Колли не виновата, что какой-то сумасшедший сломал ее новую коляску. Кто-то же должен возместить ей ущерб.

— Но почему ты? Вот этого я не могу понять.

Вайльдхевен постучал в дверь специальным молоточком, после чего посмотрел в сторону Кита.

— Потому что это все делается от моего имени. Я не хочу усугублять положение.

— Но…

— Просто попытайся меня понять, Кит. Когда я найду этого негодяя, он горько пожалеет, что со мной связался.

Дверь открылась, и Вайльд шагнул внутрь. Кит вошел следом.

— Но ты же только упрощаешь ему задачу. — Кит схватил его за руку и заставил остановиться прямо посреди холла. — Да и к тому же, расхлебывая последствия каждой его безумной выходки, ты как бы признаешь свою вину перед окружающими.

— В итоге я все равно выйду победителем.

— А что, если он совершит нечто более серьезное, чем просто разбитая коляска или неоплаченные вовремя счета? — не унимался Кит. — Причинит кому-то вред?

— Я постараюсь уладить и это, — ответил Вайльд, вспомнив об Энни. Он последовал дальше, вынуждая Кита спешить, чтобы успеть за ним.

— Черт возьми, Вайльд, да ты крепкий орешек! Будь я на твоем месте, то был бы уже на полпути в сумасшедший дом. Только… — Кит запнулся, словно подбирая слова. — Будь осторожен, ладно?

При виде неподдельного беспокойства в глазах друга, Вайльд натянуто улыбнулся.

— Я начеку, Кит.

— Хорошо. Не расслабляйся. Боюсь, самое худшее еще впереди.

— Мне тоже так кажется.

Они подошли к двери в гостиную, которую торжественно распахнул перед ними лакей. Как раз в этот момент зазвучал гонг.

Вайльд с Китом переступили порог и остановились как вкопанные. Возле фортепиано у окна стояла миссис Везерби и лучезарно улыбалась.

— Леди и джентльмены! Дорогие гости, позвольте мне еще раз поприветствовать на нашем вечере графиню делла Пьетра!

Зазвучали аплодисменты, и к инструменту вышла Миранда, одетая в изысканное темно-синее платье цвета сапфира.

Вайльд смотрел на нее, не веря своим глазам. Что на этот раз задумала эта сумасбродная девчонка? Он же не далее как вчера подарил ей элегантный особняк в центре Лондона, окружил прислугой, готовой выполнить любой ее каприз. Так почему же она оказалась здесь и поет на вечере, словно остро нуждается в деньгах?

Она оставила его в дураках? Все-таки использует в корыстных целях?

«Что за игру ты ведешь? — пробормотал он. — Как бы то ни было, я положу этому конец».

Будто услышав его, Миранда повернула голову и посмотрела прямо на Вайльда. Между ними проскочила мимолетная искра. После чего она отвернулась и запела.

Что, черт возьми, он здесь делает?

Пальцы ее дрожали, но все же ей удалось сохранять спокойствие, исполняя композицию. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на испепеляющий взгляд темных глаз герцога Вайльдхевена. Она не сделала ничего дурного. Он знал о ее сценическом образе, ему не в чем ее упрекнуть.

Но он смотрел на нее так, будто хотел оторвать от фортепиано и потащить за руку домой в порыве ярости или страсти — понять было сложно.

Она помнила, какую враждебность вызвал у него ее новый образ: он думал, что весь этот маскарад затеян ради обмана. Тогда он потребовал, чтобы она немедленно это прекратила. Неужели даже теперь, когда они уладили вопрос с Джеймсом, он все еще считает ее лгуньей?

Она еще раз взглянула на него украдкой. Он, не моргая, смотрел на нее. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Все его тело было натянуто как струна.

Господи, да он, видимо, не ожидал, что она будет выступать и дальше! А она не ожидала, что он это так воспримет.

Не проронив ни слова, Вайльд резко развернулся и направился прямиком к выходу, минуя миссис Везерби и ее слуг, которые выводили из салона леди Ротгард.

Миссис Везерби его заметила и уже собиралась поприветствовать, но он решительно прошагал мимо, отчего на ее лице мелькнуло удивление. Его друг Кит бросился вслед за ним.

Миранда с горем пополам закончила выступление, подбадриваемая лишь восхищенной улыбкой миссис Лэнгстон. Вечер утратил для нее свою прелесть. Она не хотела усложнять свои отношения с Вайльдхевеном и уж тем более не хотела с ним враждовать.

Чувство беспокойства, вызванное недовольством Вайльда, не покинуло ее даже после отъезда из салона миссис Везерби. Позже, оказавшись дома, она нашла нечто, натолкнувшее ее на мысль, что его терпение лопнуло.

На кухонном столе лежало послание, адресованное ей. Пробежав записку глазами, она вздрогнула:

«УЕЗЖАЙ ИЗ ЛОНДОНА ИЛИ СДОХНЕШЬ».

 

Глава 10

После завтрака Вайльд приказал подать свой сверкающий черный экипаж с герцогским гербом на двери и назвал кучеру адрес мисс Миранды Фонтейн.

Он откинулся на спинку комфортабельного сиденья и безучастно взирал на пролетающие мимо лондонские улицы. Утро было серым и унылым, примерно та же картина царила и у него в душе.

Черт бы ее побрал! Каким же надо быть идиотом, чтобы поверить, что она вот так просто пойдет к нему в руки, позволит о себе заботиться. Нет, она должна была лгать и изворачиваться, чтобы утолить свою жадность. Она пела за звонкую монету, как продажная певичка. Его коробило то, что она так легко сыграла на его чувствах. Что она сумела даже вызвать у него желание.

Все в ее облике буквально кричало о том, что она — неподходящая партия для герцога. Лгунья или праведница, девственница или опытная обольстительница — он никак не мог ее понять. При каждой их встрече она представала перед ним в новом облике. Какой же из них принадлежал настоящей Миранде Фонтейн?

Решила играть с ним в игры — значит, так тому и быть. Она была авантюристкой, использующей чувства других людей. Но он был герцогом Вайльдхевеном — такая добыча не по зубам женщине сомнительного происхождения, какой бы умной она ни была!

Он решил, что сделает ее своей любовницей. Он понял, почему она возражала, считая, что им лучше держаться подальше друг от друга. Его желание подстегивало и то, что она была первой женщиной за последние несколько лет, которая заставила его оторваться от клавиш фортепиано и посмотреть на мир другими глазами. С Мирандой он ощущал себя по-настоящему живым — ничего подобного он не испытывал с тех пор, как был наивным юнцом, стремившимся оставить после себя след на земле.

Она была загадкой, так и молящей о том, чтобы ее разгадали. Он не мог сопротивляться этому искушению. Но в то же время он не позволит собой помыкать. Они вволю насладятся друг другом, но свое сердце и кошелек он открывать ей не станет. Когда их связь завершится, он отправит ее на все четыре стороны без зазрения совести.

Миранда как раз завтракала, когда приехал Вайльдхевен. Горничная провела его в столовую и тут же испарилась. Он остался стоять на пороге, глядя на Миранду. Стоящему рядом лакею он подал знак удалиться.

— Я думал, вы к этому времени уже позавтракаете, — произнес он, как только слуга выбежал из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

— Я сегодня все утро провела в постели. — Она поначалу отвела взгляд, поведя плечами. — Поздно легла.

Он напрягся.

— Вы были не одна?

— Не говорите глупостей. — Она закусила губу и сосредоточилась на завтраке. — Какое вы вообще имеете право задавать мне подобные вопросы?

— Я Вайльдхевен. — Он пересек комнату и по-хозяйски уселся во главе стола. От него не укрылась тень раздражения на ее лице. Про себя он злорадно ухмыльнулся.

— Все это, конечно, хорошо, но вы мне не хозяин. Я полагаю, мы это уже обсудили.

— Говорили в основном вы. Не припомню, чтобы вы интересовались моим мнением. — Он вальяжно развалился на стуле, вытягивая ноги под столом и скрещивая руки на груди. — Объясните, почему это вчера вдруг вы оказались на вечере у миссис Везерби, хотя я, по-моему, ясно дал понять, что не потерплю, чтобы вы строили из себя невесть кого.

— Это не ваша забота.

— Моя, пока вы живете в этом доме.

Она тут же гордо вздернула подбородок.

— Я же говорила, что такой порядок вещей меня не устраивает. То, что я живу в вашем доме, уже слишком, Вайльдхевен. Я не могу позволить себе зависеть от вас во всем. Я должна сама зарабатывать деньги.

— У меня есть деньги. Почему бы вам не воспользоваться ими?

— Вы в любой момент можете меня лишить их. Я не хочу ни от кого материально зависеть.

— Вы уже зависите от моего решения позволить вам оставаться с ребенком или нет. — Он медленно выпрямился на стуле. В этот момент он даже получал какое-то садистское удовольствие, глядя на ее встревоженный вид. — Что, если я предложу вам работу гувернантки Джеймса?

Она секунду помолчала, прежде чем произнести:

— До недавних пор я хотела этого всей душой. Но теперь поняла, что мне нужен не зависящий от вас источник дохода.

— И это путь, который вы избрали? — Он старался не улыбаться. Она явно была к нему неравнодушна, иначе не упустила бы такой шанс. — Что мешает мне забрать Джеймса навсегда? Отдать его в приют. Что тогда вы будете делать?

Если бы взглядом можно было испепелять, от него бы уже осталась горстка пепла.

— Я этого не исключаю, и именно поэтому мне нужен свой собственный заработок.

— На здоровье, только если заработок не предполагает обманывать моих друзей.

— Я никого не «обманываю». Я просто выступаю под другим именем — сейчас многие так делают.

— Мне это не нравится. — Он встал, подошел к ней, развернул ее вместе со стулом к себе лицом, наклонился и уперся обеими руками в подлокотники, будто загнав ее в клетку. — Я здесь ставлю условия, Миранда. Стоит мне захотеть, и вы никогда больше не увидите этого ребенка.

Он уловил на ее лице тень страха и был поражен тем, насколько быстро она овладела собой.

Она уставилась на руки, державшие ее в плену.

— Вы так много говорили о своей непохожести на других мужчин, ваша милость. Но, как по мне, вы такой же, как и все остальные, — хотите, чтоб все было по-вашему любой ценой. И вас не волнует, что при этом чувствуют другие.

— Будь это правдой, я при первой же нашей встрече просто вышвырнул бы вас на улицу. Вместо этого я содержу вас. Разве так поступают эгоистичные люди?

— Если за вашу щедрость я должна буду лечь с вами в постель, то да, вы поступаете эгоистично.

— После смерти жены я совершенно не интересовался женщинами. — Эти слова вырвались у него случайно, но он не пожалел, заметив, что она приятно удивлена. Он провел ладонью по ее щеке. — Вместе мы взрывная смесь, Миранда. Почему вы противитесь тому, что так естественно? Неужели вам совсем не любопытно, что из этого может получиться?

— Я не пойду наперекор своим убеждениям ради сиюминутного удовольствия.

Она отстранилась от него.

Он убрал руки и сжал пальцы в кулак.

— А соблазнять мужчин своим голосом это, по-вашему, правильно? Чем вы лучше женщин, которые более явно используют свои прелести?

Она резко вскочила и ударила его по лицу. Звонкий хлопок пощечины привел в чувство обоих.

Он потер щеку и выпрямился.

— Извините, это было грубо.

— Вы совершенно меня не знаете. — Произнесла она это настолько тихо, что ему пришлось напрячься, чтобы расслышать. Руки ее теребили простенькую ткань платья. — Я сделала то, что должна была, чтобы выжить в этом жестоком мире, несмотря на низкие поступки окружающих меня людей. Я пообещала Летти, что позабочусь о судьбе ее сына. — Она смотрела ему прямо в глаза. Взгляд ее был полон решимости, в глазах блестели слезы. — И я сдержу слово.

— В вашем понимании, сдержать слово означает петь за деньги?

— А что еще мне остается?! — отчаянно воскликнула она. — Вы и так снимаете для меня дом, я не могу еще и деньги у вас брать. Это только приблизит меня к черте, которую я не хочу пересекать.

— Я был бы рад, если б вы все-таки решились ее пересечь — со мной.

Пронзительный взгляд очень точно передал все, что она думала по поводу его предложения.

— Я могла бы стать прачкой и работать за копейки. Я умею читать и считать, но кто возьмет меня без рекомендаций на приличный оклад? Если выяснится, что вы все же не отец Джеймса, то, кроме меня, у него никого больше нет. Поэтому я должна иметь хороший способ зарабатывать на жизнь, не рискуя при этом своей жизнью или честью.

Он отступил на шаг назад.

— Почему вы считаете, что способ, который я предлагаю, хуже, чем любой другой для одинокой женщины?

— Я не одинокая. У меня есть Тадеуш.

— Тадеуш? — Он презрительно усмехнулся. — Дорогая моя, у Тадеуша ЛеГранда своих забот полон рот. Он основательно влип.

Она вскочила с места.

— Тадеуш помогал мне с самого начала. Это ему пришла в голову идея с графиней, и я ему бесконечно благодарна!

— Как вы можете так безраздельно доверять человеку, которого едва знаете?

Она встала в позу.

— Он старинный друг нашей семьи.

— То есть вашей матери? — многозначительно уточнил он. — Друг Фанни?

Она застыла.

— Что вы знаете о моей матери?

— Я знаю, что она была очень красивой женщиной. — Уверенный, что преимущество теперь на его стороне, Вайльд завел руки за спину. — Фанни Фонтейн, легенда лондонской сцены! В свое время она исчезла из Лондона и никогда больше здесь не появлялась.

— Кто вам сказал? — прошептала она. — Тадеуш?

— Мои источники вас не касаются.

Щеки ее стали пунцовыми от злости.

— Вы наняли человека копаться в моем прошлом?

Чтобы погасить назревающий скандал, он просто медленно произнес:

— Ко мне в дом приходит барышня и заявляет, что я сделал ребенка женщине, которую никогда прежде не встречал. В тот же вечер эту барышню представляют мне под совершенно другим именем. Если учесть, что я богатый человек, то что бы вы решили на моем месте?

Она помолчала какое-то время.

— Да уж, наверное, это выглядело подозрительно, — признала она наконец.

— Вот видите, — продолжил он. — Я так понимаю, Фанни уехала из Лондона из-за того, что ждала ребенка?

Миранда молча кивнула.

— И вы не знаете, кто ваш отец?

— Нет. Она никогда о нем не вспоминала. Знаю только, что он был благородных кровей.

— Теперь понятно, почему вы так рьяно защищаете Джеймса.

— А что еще мне остается делать? — с горечью воскликнула она. — У меня была хотя бы мать. А Джеймс вообще сирота. Я пообещала Летти, что найду его отца.

— Благородное дело, что тут скажешь. — Он подался вперед. — Но я ему не отец.

— Летти утверждала обратное!

Он вздохнул.

— Есть человек, похожий на меня как две капли воды. Он выдает себя за меня и уже успел причинить мне массу неприятностей.

Она лишь склонила голову набок.

— Извините, Вайльдхевен, но как я уже говорила, это звучит несколько неправдоподобно.

— Знаю. Последние несколько недель я только и делаю, что кричу на каждом углу о том, что я ни в чем не виноват, но все без толку. Этот парень вылитый я и знает все мои привычки. И он достаточно умен, чтобы держаться подальше от тех, кто близко со мной знаком.

— И он приходится отцом Джеймсу?

— Это единственно возможное объяснение. Наверняка я знаю лишь то, что когда ребенок был зачат, я не выезжал из своего имения. Этот мошенник начал с мелких проделок, поэтому я понятия о нем не имел, пока не приехал в Лондон. — Он запнулся, в голову внезапно пришла идея. — А Летти когда-нибудь упоминала об отце Джеймса? Сами вы, как я понял, никогда его не встречали.

— Не встречала. Когда Летти приехала в Литтл Демпинг, она была уже на седьмом месяце.

Щеки ее трогательно порозовели, и она смущенно отвела взгляд.

Ее скромность была очаровательна и возбуждала одновременно. Интересно, она так же будет краснеть, впервые раздеваясь перед мужчиной?

Вдруг это будет он?

— Она иногда о вас рассказывала, — продолжала Миранда, выводя его из мечтательной задумчивости. — Как вы приезжали за ней после выступлений на извозчике и встречали ее у черного входа в театр.

— На извозчике?

Миранда пожала плечами.

— Летти решила, что вы не хотели афишировать ваши отношения.

— Либо же у него не было собственного экипажа.

— Вы человек замкнутый, Вайльдхевен, и ненавидите сплетни. Поэтому такое объяснение не выглядит странным.

— Раз уж на то пошло, у меня более чем достаточно всевозможных экипажей на тот случай, если мне понадобится сохранить инкогнито, — сказал он. — Этот парень обеспечил ее жильем? Каретой? Украшениями? Обычно мужчины именно так поступают, заводя любовниц.

— Нет, ничего этого не было.

— Куда они ездили вместе? К ней? К нему?

Она нахмурила лоб — в ее голове зародилось сомнение.

— Она никогда не была у него дома. И сама не могла привести его к себе, потому что делила комнату еще с одной актрисой.

— Где же они в таком случае уединялись?

— Этого уж я точно знать не могу. — Лицо ее горело от смущения, она взмахнула рукой, словно отмахиваясь от этого непристойного вопроса. — Вы лучше меня должны знать, где вы с Летти искали уединения.

— Мисс Фонтейн, это был не я. — Он наклонился вперед и заглянул ей в глаза. — У человека моего достатка есть не один дом, в который я могу привести женщину. Более того, у меня есть яхта. К тому же у меня достаточно денег, чтобы в кратчайшие сроки снять для моей любовницы подходящее жилье. Как видите, я располагаю большим количеством уединенных мест, где можно предаться любовным утехам. В этих местах нет незнакомцев, готовых за пару шиллингов раструбить на весь мир о моей личной жизни. Моим слугам хорошо платят за то, чтобы они держали язык за зубами. И я никогда бы не взял извозчика, тем более, когда еду к даме.

— Вы действительно достаточно быстро подыскали этот особняк, — признала она. — И, думаю, вы могли бы обеспечить Летти всем, что сочли бы нужным. Но, согласитесь, ваша история напоминает вымысел.

— Знаю.

Тщательно сдерживая горечь, он произнес:

— Возможно, вам будет легче мне поверить, если я скажу, что мой отец был весьма неразборчив в связях и обильно плодил потомство. У меня на пороге каждую неделю объявляется очередной сводный брат или сестра. Думаю, этот самозванец один из них.

— Брат-близнец?

— Да, может быть. По крайней мере, это многое объясняет.

— В том числе и фамильную черту Матертонов — сросшиеся пальчики на ноге…

— Именно. — Он криво усмехнулся. — Я не такой негодяй, как вы себе вообразили.

Миранда посмотрела в его бездонные темные глаза и растаяла. Он выглядел таким честным, таким искренним. Ей так хотелось ему верить, как бы абсурдно это ни звучало.

— Допустим, это правда, и вы не отец Джеймса. Тогда зачем вы делаете все это для нас? — Она жестом показала на дом. — Из-за бабушки?

Он подошел к окну и выглянул на улицу.

— Как я уже говорил, отец Джеймса может оказаться моим братом, хоть и незаконнорожденным. Следовательно, Джеймс — мой племянник, то есть член семьи. А это мой долг — заботиться о семье.

Голос его еле заметно дрогнул. Взгляд его по-прежнему был устремлен за окно, но костяшки пальцев заведенных за спину рук на миг побелели от напряжения.

Она чувствовала боль, исходящую от него подобно сильному аромату духов.

— Вы всегда защищаете Матертонов, даже полукровок?

Он кивнул. После чего проглотил ком в горле и повернулся к ней.

— Как я уже говорил, многочисленные плоды случайных связей отца регулярно обивают пороги моего дома. Я всегда снабжаю их стартовым капиталом, чтобы они смогли встать на ноги. В конце концов, они не виноваты в том, что появились на свет. Это все отцовская безалаберность.

Она приблизилась к нему, завороженная смятением чувств в его взгляде. Голос его оставался спокойным, внешне он был собран и подтянут, но она чувствовала, что эмоции, кипевшие у него внутри, вот-вот готовы вырваться наружу.

— Если вы решили сделать для Джеймса доброе дело, почему вы просто не взяли его к себе домой?

— Не могу.

Она остановилась на расстоянии вытянутой руки. Как ни старалась, она не могла скрыть нотки осуждения в голосе.

— Потому что он не чистокровный Матертон?

— Нет. — Он стиснул зубы. — Потому что я этого просто не вынесу.

Несколько отрывочных слов настолько отчетливо передали всю его боль, будто он закричал во весь голос.

— Многие мужчины чувствуют себя не в своей тарелке в присутствии детей, — заметила Миранда.

— Не в этом дело. — Он попытался улыбнуться, но было видно, как он страдает. — Я потерял своего сына и не верю, что смогу полюбить другого ребенка.

— Конечно, сможете. Человеческое сердце может любить неограниченное количество раз!..

Он покачал головой.

— Я не похож в этом на других. Я не могу просто так потянуться к человеку… — он протянул руку и погладил ее по щеке, — и впустить его в сердце.

Она провела языком по пересохшим губам, каждой клеточкой чувствуя его тепло у себя на лице. Следуя инстинкту, ей захотелось прижаться к его руке, подойти ближе, нырнуть в его объятия. Но она нашла в себе силы противостоять этому — хотя и с трудом.

— Вы боитесь?

— Нет, это прерогатива женщин. — Он улыбнулся и убрал руку. — Я не смог спасти своего нерожденного ребенка. И я не позволю этому повториться.

— Уверена, вы снова женитесь, и у вас еще будут дети.

— Нет, — он отрицательно покачал головой. — Два года моей жизни прошли в одиночестве, я заперся в своем имении, пытаясь найти спасение в музыке. Я оплакивал крах мечты, которой никогда уже не суждено сбыться.

— О, Вайльдхевен! — Не в силах больше сдерживать себя, она преодолела разделявшее их пространство и коснулась его руки. — Может, мечта не умерла, ей всего лишь суждено исполниться позже?

Он нехотя улыбнулся и взял ее руку в свою.

— Возможно. А может, мне просто суждено быть одному.

— Человек может чувствовать себя очень комфортно, оставаясь в одиночестве. Никаких обязательств, упреков, полная свобода на самом деле. — Она улыбнулась. — Но ведь вам не этого хочется, правда? Вы хотите семью. И вы должны получить желаемое.

— Я знаю, чего хочу. — Он сжал ее руку, и их пальцы переплелись. Ладони соприкоснулись — никаких перчаток, плоть к плоти. Его рука почти поглотила ее ладонь.

— Вайльдхевен…

— Я не лгал, когда говорил, что вы первая женщина, привлекшая мое внимание после смерти жены, — произнес он вполголоса, другой рукой обнимая ее за талию и привлекая к себе. Он прижал их сплетенные руки к сердцу. — Меня привлекает в вас все, и я не способен думать ни о чем другом.

— О… — только и смогла вымолвить она.

В прошлом ей часто приходилось давать отпор пьяным мужчинам, их жадные, блудливые руки вызывали у нее отвращение. Но в объятиях Вайльда она почувствовала нечто совершенно иное. Сквозь их сомкнутые руки она ощущала биение его сердца, его запах притягивал ее вместо того, чтобы отталкивать. Он был намного больше ее, его тело значительно превосходило ее, но он не внушал опасности. В его облике не было ничего угрожающего. Более того, эта их непохожесть зачаровывала ее, повергала в трепет. Инстинкты, о которых прежде она даже не подозревала, вдруг ожили внутри нее и заставили прижаться к нему покрепче.

— Ты такая красивая, — прошептал он. — И смелая. Ты запросто можешь послать меня хоть к самому черту.

— Я никогда так не говорила, — выдавила она.

— Говорила, просто не вслух. На словах ты произносишь «да, ваша милость», а в глазах читается — «не пошел бы ты к черту». Это постоянно ставит меня в тупик.

Рука его скользнула вверх по ее спине и остановилась между лопаток.

— Постараюсь получше скрывать свои чувства.

— Только не это, умоляю. — Он склонил голову и пощекотал носом у нее за ушком. — Мне нравится осознавать, что я оказываю на тебя такое воздействие.

От прикосновения его губ к шее по всему ее телу побежали мурашки — с головы до пят и обратно. Она ахнула и закрыла глаза — от этой сладостной дрожи закружилась голова. Он поцеловал ее в шею и — какое бесстыдство! — слегка царапнул зубами нежную кожу.

— Боже правый, — задохнулась она.

— Ты такая мягкая, — прошептал он. — Такая теплая. И такая волнующая.

Он опустился ниже, целуя ее— подумать только, целуя! — ее впадинку в основании шеи, почти у самой груди. Да что это приключилось сегодня с ее грудью? Она призывно поднялась и выпирала из кружева корсета, будто искушая его коснуться. О Господи, она действительно этого хотела! Она много раз видела, как мужчины мнут женские груди в таверне, но могла ли она представить, что женщинам это может нравиться!

Он разомкнул пальцы и положил ее руку себе на грудь, сам же обнял ее обеими руками и крепко прижал.

Тело ее пело от счастья, внутри бушевал изголодавшийся зверь, который жаждал, чтобы его аппетит немедленно удовлетворили. Она прильнула к нему, а он тем временем зарылся лицом в ее декольте и усыпал поцелуями вырез платья. Ее ушей внезапно достиг странный звук, напоминавший поскуливание, и лишь потом она поняла, что сама издает его. Она обхватила его шею обеими руками, прижавшись к нему в порыве чувств.

— Ты прекрасна, — прошептал он, кладя руку ей на грудь. Сквозь тонкую ткань платья он нащупал и стал ласкать моментально затвердевший сосок. Она вдруг прижалась к нему бедрами, из ее груди вырвался сладостный стон. Его губы устремились ей навстречу и поглотили этот стон наслаждения.

Тот поцелуй окончательно заглушил все доводы разума. Вайльд гладил ее грудь, ласкал ее, даже мял, одновременно водя языком по губам, пытаясь проникнуть внутрь. Рассудок едва не покинул ее, когда он стал нежно покусывать ее нижнюю губу.

Боже… почему ей не рассказывали, что может быть так хорошо?!

Разум ее полностью отключился, когда он стал трогать ее там, где никто и никогда прежде. Ее корсет беспомощно упал на пол, в то время как его рука проникла в ее лиф под сорочку. Он стянул всю эту бесполезную ткань вниз, подставляя ее обнаженную грудь утренним лучам солнца. Он прислонил ее к столу, бедрами она оперлась о его край. Она беспомощно приоткрыла рот, чтобы остановить его… чтобы спросить… или попросить не останавливаться. Затем губы его сомкнулись на ее томящемся от напряжения соске, и волна счастья, накрывшая ее, смела на своем пути все слова и возражения.

Он приподнял ее и посадил на стол, отшвырнув в порыве страсти стул, который чудом устоял. Припав губами ко второй груди, он продолжал мять первую своей сильной рукой и теребя большим пальцем ее набухший упругий сосок. Она с трудом дышала, захлебываясь в бушующем внутри урагане чувств, который смешал мысли и распалил огонь желания. Господь всемогущий, она страстно его хотела… нуждалась в нем… Боже, помоги! Если этот мужчина не прекратит эту сладостную пытку…

Он собрал юбки ее платья, приподнимая их вверх. Его рука проникла под подол, скользнула по чулкам и наконец добралась до чувствительной кожи бедер. Она задержала дыхание, приоткрыла глаза и посмотрела на него. Губы его ласкали по очереди то один сосок, то другой.

Он встретился с ней взглядом и, неотрывно глядя ей прямо в глаза, скользнул рукой в ее лоно между ног.

У нее перехватило дух. Должно быть, сердце остановилось. Но тут он коснулся ее самого сокровенного места, и сердце оглушительно забилось вновь.

Ее тело сотрясала дрожь, она раздвинула навстречу ему дрожащие ноги, готовая его принять. Все это время он неотрывно смотрел на нее, играя с ее интимными складочками так искусно, что она таяла в его руках, словно масло.

— А вот и ты, — прошептал он, бережно поглаживая ее пальцем. — О, Миранда, ты само совершенство. — Он припал к ее губам и одновременно легонько надавил пальцами на клитор. Она застонала, когда он осторожно проник внутрь нее пальцем.

Она выгнулась дугой навстречу ему, закрыв глаза от наслаждения. Он крепко держал ее, неглубоко вводя и выводя палец. И тут палец его изогнулся и коснулся того особого места, отчего она увидела звезды сквозь закрытые веки. Он целовал ее то в губы, то в грудь. Она ощущала себя совершенно растерянной, уже не узнавая собственного тела, которое жило новой, доселе неведомой ей жизнью, и жадно требовало наслаждений, — и все же это было ее тело.

Напряжение, невероятное напряжение. Все пульсировало, изнывало. Она отчаянно неслась навстречу чему-то неведомому.

— Пожалуйста, — прошептала она. Потом повторила это еще и еще.

— Да, моя милая девочка. Да, ты хочешь этого.

Потом он сделал что-то такое — может, повернул руку, а может, просто шевельнул пальцем, — но ее тело взорвалось на миллионы кусочков прямо там, в столовой, среди чашек и китайского фарфора.

— Хорошая девочка, — сладко прошептал он. — Очень хорошая.

Она еще некоторое время пребывала в этом состоянии блаженства, то ли парила в небе, то ли качалась на волнах. Наконец спустя несколько минут — или часов? — размеренное биение сердца вернуло ее к реальности. Она открыла глаза, жмурясь от солнечного света, бьющего в окна столовой.

— Ты невероятно красива, Миранда. — Он коснулся ее волос, щеки, провел пальцем по шее, спускаясь к груди, которая все еще была обнажена для него. — Ты поистине великолепна в своей страсти, моя амазонка.

— Никто мне раньше так не говорил. — Голос ее звучал хрипло, непривычно. Дрожащей рукой она коснулась его темной густой шевелюры — ей так давно хотелось это сделать. — Никто не говорил, что бывает так хорошо.

— Бывает даже лучше. — Он нежно поцеловал ее в губы. — Это было только начало, моя милая. Ты испытала лишь десятую долю наслаждения, что ждет тебя впереди.

— Ты… мы? — Она приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на него всего и одновременно боясь того, что может там увидеть. Но он был полностью одет, в то время как в ее одежде царил полнейший беспорядок. — Так ты не…?

— Ты все еще невинна. — Он иронично усмехнулся, его темные глаза насмешливо блестели, в них плескалось желание. — Дама не должна расставаться с девственностью на обеденном столе. Я склоняюсь к более романтичной обстановке.

— О боже!

Расстаться с девственностью? Что она наделала? Она попыталась сесть, и он, как настоящий джентльмен, ей помог.

— Это только начало, моя милая. Теперь, когда ты здесь, со мной, мы можем заниматься этим и еще многими другими вещами в любой момент, когда захотим.

От этих слов в ее душу закралось смятение. Что на нее нашло? О чем она только думала? И думала ли вообще?

Она начала опускать подол вниз. Он помог ей, разглаживая смятый муслин, чтобы полностью ее прикрыть. Она тщательно оправила сорочку, натянула поверх лиф платья, приводя одежду в подобающий вид. Без кружевной отделки декольте выглядело слишком глубоким для утреннего наряда, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Он и так уже видел все, что она от него прятала.

О добрый, всемогущий Господь Бог! Тадеуш был прав. С Вайльдхевеном она действительно рисковала потерять сердце — и не только сердце.

Она попыталась спуститься вниз, и снова он поспешил ей на помощь, обхватив ее за талию и сняв со стола. Стоило ее ногам коснуться пола, как он тут же попытался заключить ее в свои объятия. Но не тут-то было — она остановила его на расстоянии вытянутой руки, уперев ладони ему в грудь.

Он ухмыльнулся и опустил руки ей на талию.

— Что, голова закружилась?

— Нет, просто я возмущена, — заявила она и с силой его оттолкнула.

Он шагнул назад, выпуская ее из рук.

— Это что, очередное помрачение?

— Нет, помрачением было все это, — возразила она, жестом указывая на стол. — Я же говорила, что не собираюсь с вами спать, Вайльдхевен, и говорила это серьезно.

Он хитро прищурился.

— Что означают эти ваши игры, Миранда?

— Никаких игр. — Она скрестила руки на полуприкрытой груди, до сих пор чувствуя себя обнаженной, несмотря на одежду. — Я уже говорила, что есть грань, которую я никогда не преступлю. Сегодня утром я оказалась в опасной близости от нее. Слава Богу, я вовремя прислушалась к голосу разума.

— Вы так считаете? — Она ожидала от него вспышки гнева, но вместо этого он улыбался — хищной, мужской улыбкой, которая одновременно завораживала и пугала. — Миранда, дорогая, я мог лишить вас вашей девичьей чести прямо здесь. И вы бы ничего не имели против.

Щеки ее запылали, но она не отступила.

— Я бы стала сопротивляться.

Он от души расхохотался.

— Вы были бы только рады. Посмотрите правде в глаза, Миранда. Вы без колебаний отдались мне прямо здесь, на обеденном столе.

Он был трижды прав, черт бы его побрал, но ей ничего не оставалось, как противопоставить ему собственное упрямство.

— Вы вправе думать, как вам хочется, но будьте уверены, такой возможности вам больше не представится. Уж я об этом позабочусь.

— Думайте так, если это поможет вам крепче спать по ночам, моя милая девочка, но мы оба знаем, что тут на самом деле произошло.

Она с трудом сглотнула.

— Пожалуйста, уходите.

— Как пожелаете. — Он изящно поклонился. Ни один волосок не выбился из его идеальной прически, ни одной лишней складочки на галстуке. Такая безупречная элегантность только еще больше распалила ее.

Она ткнула его пальцем.

— Имейте в виду, Вайльдхевен, я буду и дальше выступать в образе графини. Вы мне в этом не помеха.

Он выпрямился и насмешливо приподнял бровь.

— Ах, сколько страсти, моя отважная Боудикка! Что ж, хорошо, продолжайте петь, если вам так этого хочется. Но не думайте, что сможете таким образом найти себе богатого покровителя. Если я узнаю, что вы стали чьей-то любовницей, имейте в виду, что Джеймс в тот же миг отправится в приют.

— Я не гонюсь за толстосумами, — отрезала она. — И это подло с вашей стороны, так мне угрожать.

— Нравится вам это или нет, но у вас уже есть богатый покровитель. — Он взял ее за подбородок и властно поцеловал в губы. — Постарайтесь не забыть, что здесь произошло, моя хорошая, потому что продолжение следует.

Он круто развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Она же осталась на месте, растрепанная и растерянная, все еще горя желанием. Черт бы побрал эту его аристократическую спесь!

На глаза ей попалась кружевная оборка, валявшаяся на полу, за столом. Она нагнулась за ней и вставила оборку обратно в корсаж, чтобы сохранить пристойный вид, хотя с этим она уже опоздала. Она посмотрела на обеденный стол — тарелки сдвинуты в сторону, но, к счастью, ни одна не разбилась — и задумалась над тем, что здесь только что произошло… и что едва не произошло.

Она обратится за помощью к Тадеушу. Ей нужно больше заказов, больше денег, чтобы вырваться из этого затруднительного положения. Она поклялась, что не станет любовницей Вайльдхевена, значит, так тому и быть. Тадеуш сможет посоветовать ей, куда лучше вложить свои сбережения, и поможет с поиском новых заказов. Тогда она перестанет зависеть от Вайльдхевена и его снобистских запросов. Ей все еще предстоит найти верный способ сдержать данное Летти обещание, но теперь уж она постарается сделать это самым удобным для себя образом.

Направляясь из столовой в спальню, чтобы привести себя в порядок, она все еще ощущала, как каждая мышца, каждый ее нерв поет от его прикосновений. Она не могла не думать — из одного лишь простого Любопытства, конечно, — какие еще удовольствия были возможны помимо тех, что он ей продемонстрировал.

От одной только мысли об этом по телу пробежала сладостная дрожь, но она отбросила прочь эти фривольные мысли. Какая разница, какие эротические фантазии рождались в его изощренном мозгу? Она не собиралась исполнять его прихоти. Но стоило ей увидеть в зеркале свои пылающие щеки и взъерошенные волосы, как ее охватила паника.

Хватит ли у нее выдержки ему противостоять? Или ей суждено стать очередной женщиной для утех богатого мужчины?

 

Глава 11

К вечеру Миранда приняла два важных решения. Во-первых, она больше не позволит, чтобы ситуация с Вайльдом вышла из-под контроля. Впредь она должна быть сильной и пресекать малейшие поползновения с его стороны. Теперь, когда она знала, какие соблазнительные коварства имеются в его арсенале, ей, как она полагала, будет легче противостоять его чарам. И не важно, что от одного лишь воспоминания о том головокружительном приключении в столовой ей хотелось позабыть все приличия и окунуться с головой в безумный вихрь страстей и опасности. Зато теперь она предупреждена, а значит, вооружена. Но, правда, снедаема любопытством.

И тем не менее ей удалось сохранить свое целомудрие. Сейчас настало время усилить оборону и готовиться к атаке. Именно она должна выйти победителем из этой схватки!

Во-вторых, она пришла к выводу, что, скорее всего, это не Вайльдхевен прислал ту записку с угрозой. Не в его духе было красться в ночи и пугать женщин угрожающими посланиями. Стоило ему только захотеть, как он с легкостью выжил бы ее из Лондона! Люди его склада идут на противника с открытым забралом, не прячась и не таясь. С Вайльдхевеном ты всегда знаешь, кто бросает тебе вызов и почему.

А это значило, что в Лондоне есть человек, желающий ее смерти.

Стараясь не обращать внимания на закрадывающийся в душу страх, в тот же вечер в гостиной за чашечкой кофе она заставила себя трезво осмыслить ситуацию. Будучи женщиной здравомыслящей, она, естественно, беспокоилась о собственной безопасности. Мысль о том, что у нее имеется некий недоброжелатель, который в любой момент может выскочить из темноты как черт из табакерки, вселяла в нее панику. Первым ее порывом было обратиться за помощью к Тадеушу, но, предположив, что он косвенно может быть к этому причастен, она передумала. Тот факт, что он водил знакомство с безжалостным ростовщиком и этими жуткими громилами, выколачивавшими долги, не вязался с образом защитника.

Что до Вайльдхевена, то она скорее станет уличной попрошайкой, чем раскроет перед ним свои слабые стороны. Он не упустит возможности «защитить» ее, запретив ей выступать на публике, а этого допустить она не могла. Она не хотела, чтобы они остались на мели, без средств к существованию, когда Вайльдхевен наконец решит, что с него довольно заботы о ней и о ребенке.

От ее мизерных сбережений теперь почти ничего не осталось — они ушли на оплату кормилицы, миссис Купер, и на покупку вечерних платьев для выступлений. И хотя герцог взял на себя расходы на кормилицу, включив миссис Купер в штат нанятой им прислуги, Миранда не могла ему позволить платить еще и за ее наряды. Стоит мужчине начать оплачивать счета от дамского портного, как это станет началом конца — женщина вскоре окажется у него в постели, отдавая взамен свое тело и независимость.

Очевидно, Вайльдхевен с холодной расчетливостью подталкивал ее именно в этом направлении. Как же легко было бы сдаться ему на милость и позволить себя опекать! И пусть себе платит за жилье, экипаж, покупает ей украшения и роскошные наряды. Все, что от нее требовалось, это уступить его умелым рукам и позволить ему делать с ней все, что заблагорассудится. Но что, если его интерес пропадет? Нет, она никогда не станет так рисковать. Это неприемлемо ни для нее, ни для Джеймса.

Как же он не понимает, что ей нужна уверенность в завтрашнем дне! Он все так же отрицает свою причастность к появлению на свет Джеймса и продолжает рассказывать небылицы о человеке, похожем на него как две капли воды, который якобы и есть виновник всего. Неужели он считает ее такой доверчивой простушкой? И думает, будто она бросится ему в объятия, слепо поверив его словам, что он станет заботиться о ней и о ребенке?

Но как долго все это может продолжаться?

Она уже много раз наблюдала нечто подобное на примере своей матери. Очередной новоиспеченный кавалер Фанни с кое-какой копеечкой за душой уговаривал ее стать его любовницей.

— Наконец-то выгодная партия подвернулась, — говорила мама, прижимая ее к себе с радостной улыбкой. — Этот будет заботиться о нас всю жизнь.

Но спустя всего несколько месяцев, а то и недель, они с Фанни вновь оказывались на улице. Мужчину, который клялся до конца дней носить ее на руках, тянуло на более свежие пастбища, у него появлялась новая пассия. И эта история повторялась снова и снова.

Она не сомневалась, что с Вайльдхевеном все сложится точно так же. Так что лучше им было держаться на расстоянии и не поддаваться соблазну. Потому что, переступив черту, она навлечет беду на себя и на Джеймса, ведь Вайльдхевен никогда не предложит руку и сердце. По крайней мере, ей.

Она запретила себе даже мечтать о такой заманчивой перспективе, злясь на себя за то влечение, которое к нему испытывала. Сколько ни мечтай, а реальное положение вещей от этого не изменится. Нельзя допускать и мысли об этом, иначе разбитое сердце ей будет обеспечено.

На пороге гостиной возникла экономка, миссис Поттс.

— Извините за беспокойство, мисс. Его милость прислал для вас новую камеристку. Он просит вас лично с ней встретиться и утвердить ее кандидатуру. После чего я смогу поселить ее внизу вместе с остальными слугами.

— О! — удивленно воскликнула Миранда, ставя чашку с чаем на журнальный столик. Камеристка? Новый изощренный способ усыпить ее бдительность? — Что ж, хорошо.

Миссис Поттс выглянула в коридор.

— Можешь войти.

В комнату скользнула молодая светловолосая девушка, примерно одного возраста с Мирандой. В руках она сжимала потертый саквояж.

— Энни, познакомься, это мисс Фонтейн.

Энни слегка присела, но стоило ей заговорить, как манера речи сразу же выдала в ней представительницу лондонского дна.

— Рада познакомиться, мисс Фонтейн.

Миранда приветливо кивнула.

— Здравствуйте, Энни. Его милость прислал вас в качестве моей камеристки?

— Да, мисс.

— Понятно. — Миранда изучала внешность девушки, на которой отразились следы лишений и дурного обращения. — Вам прежде приходилось быть камеристкой?

Энни решительно выпятила подбородок и произнесла:

— Нет, мисс.

Миранда улыбнулась при виде проявления такой твердости характера. Даже несмотря на отсутствие определенных навыков, эта девушка не упустит ни единой возможности пробиться в жизни.

— У меня тоже никогда не было камеристки, так что это будет в новинку для нас обеих. Миссис Поттс, оставьте нас на пару минут.

Экономка, хоть и выглядела встревоженной, покорно вышла из комнаты, чтобы девушки могли пообщаться наедине.

Миранде очень хотелось отправить протеже Вайльда куда подальше. При гардеробе из шести платьев ей совершенно не нужна была камеристка! Но стоило ей взглянуть на девушку повнимательнее и увидеть зеленовато-желтые пятна сходящих синяков, штопаное-перештопаное платье, тяжелый жизненный опыт во взгляде, — и она поняла, что просто не сможет выставить Энни обратно на улицу. Она видела такой же изнуренный, измученный взгляд слишком у многих девушек, последовавших по стопам ее матери. И хотя джентльмену не подобало приставлять к женщине, претендовавшей на статус леди, горничную с сомнительным прошлым, Вайльд безошибочно определил, что она не сможет отказать девушке, так отчаянно нуждавшейся в приличной работе.

Черт бы побрал эти его аристократические замашки! Она не хотела принимать от него подачки! Но и прозорливой расчетливости ему было не занимать.

— Уверена, мы поладим, — только и сказала она.

Девушка испытала явное облегчение.

— Он обещал, что именно это вы и скажете.

— «Он» — в смысле герцог?

— Да, мадам. Он сказал, что вы хороший человек и закроете глаза на то, что я была… — Тут она спохватилась и умолкла.

Миранда сделала вид, что не расслышала, о чем та проговорилась.

— Присаживайся, Энни, и давай знакомиться.

Энни обвела взглядом изысканное убранство комнаты и смущенно призналась:

— Боюсь здесь что-нибудь запачкать.

— Не запачкаешь. Садись вот в это кресло и расскажи, как ты здесь оказалась.

Энни приблизилась к довольно красивому креслу, нерешительно его осмотрела, после чего осторожно примостилась на краешке.

— Я уже говорила, что это его милость меня прислал.

— Ты и раньше работала у герцога?

— Нет, только сейчас начинаю. — Она не удержалась и из любопытства провела пальцем по резной столешнице.

— Где ты работала до этого?

— У Фултона. — Она наклонилась поближе, чтобы лучше рассмотреть вырезанное украшение. — Это что, ангелочки?

— Я думаю, херувимы. Что это за место — у Фултона?

Энни резко вскинула голову, глаза ее расширились от страха.

— Ну… Это место, где я работала.

— Чем там занимаются?

Энни не отвечала. Миранда подалась вперед.

— Энни, не бойся, можешь мне рассказать. Я не стану тебя осуждать.

— Его милость может крепко осерчать, если я вам расскажу, — ответила она наконец. — А я перед ним в долгу.

Миранда напряглась. Какие у Вайльдхевена могут быть дела с этим, в сущности, ребенком?

— Что ты имеешь в виду? Герцог насильно заставил тебя сюда явиться?

— Нет, мисс.

— Энни, ничего страшного не случится, если ты мне все расскажешь. Я не стану ни к чему принуждать тебя против воли.

— Нет-нет, герцог не заставлял меня делать ничего такого!

Она скрестила руки на груди.

Миранда не сводила с нее глаз.

— Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то ему обязанной…

— Нет! — Энни вскочила на ноги. — Он спас меня, вот что! Он спас меня от необходимости каждую ночь ложиться под незнакомых мужиков и делать вид, что мне это нравится. Теперь ни один пьянчуга не посмеет поднять на меня руку только потому, что ему так захотелось. — Она схватила с пола свой саквояж и вцепилась в ручки. — Я была шлюхой, мисс Фонтейн, только и всего. И я пойму, если вы не захотите, чтобы я осталась.

Под напускной храбростью в ее голосе сквозили нотки отчаяния, так хорошо знакомого Миранде. Сердце ее дрогнуло, и она поняла, что Вайльдхевен победил.

— Конечно, я хочу, чтобы ты осталась! — Миранда тоже встала. — Более того, быть камеристкой лучше, чем пропускать через себя пять-шесть клиентов за ночь и получать лишь жалкую долю от полагающейся платы. Разве только посетитель расщедрится и оставит тебе пару лишних монет на комоде.

Энни недоверчиво прищурилась.

— Для светской дамы вы слишком много знаете.

— Моя мать промышляла тем же, — коротко объяснила Миранда. — Так что мы с тобой не так уж и отличаемся.

После секундного раздумья, Энни согласилась:

— Может быть.

— Как у тебя получилось уйти от Фултона?

Миранда села на свое место и жестом предложила Энни последовать ее примеру.

— Меня избил парень, очень похожий на герцога.

Энни снова заняла свое место в кресле.

— Кто-кто? — У нее перехватило дыхание. Господи правый, не хочет ли эта девочка сказать, что россказни Вайльда про некого мифического самозванца на самом деле правда? — Что ты хочешь этим сказать?

— То есть вы не знаете? Какой-то парень, вылитый герцог, разгуливает по городу и всем говорит, что он и есть герцог. Этот тип беспредельничает, а виноватым остается герцог, понимаете? Когда его милость пришел к Фултону искать этого гада, мы все думали, что этот мерзавец опять вернулся — тот, что меня поколотил. Но это был не он. У них разные глаза, понимаете?

— Нет, не понимаю. — Она перевела дух, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Если верить Энни, то все это время Миранда была несправедлива по отношению к Вайльду. И если он не лгал о самозванце, то наверняка был честен и во всем остальном. Выходит, он действительно не отец Джеймса?

То есть все это время она осуждала невиновного?

Она подалась вперед, неотрывно глядя Энни в глаза.

— Ты видела этого человека своими глазами? Того, который так похож на герцога? И он плохо с тобой обращался?

Недолго думая, Энни выложила как на духу:

— Уж поколотил он меня хорошенько. У того, который плохой, глаза зеленые — да такие зеленющие, как у самого черта. А у герцога глаза карие — и столько тепла и доброты бывает в том взгляде… Вот так их и можно отличить. Герцог выкупил меня у Болл.

— И теперь ты работаешь у него.

Энни кивнула.

— Как вы сами говорили, лучше уж быть горничной.

— Это точно.

Миранда откинулась на спинку кресла, с трудом дыша. Ее поразили откровения этой девушки. Все ее прежние представления о Вайльдхевене теперь в корне менялись. Если он не был тем эгоистичным подонком, бросившим Летти, то кем тогда? Скорбящим вдовцом, чье доброе имя опорочил двойник? Человеком, старавшимся исправить последствия бесчинств, совершавшихся от его имени, к которым он сам не был причастен?

Господи, так неужели он человек чести?

Энни слегка расслабилась в своем кресле, явно успокоенная тем, что ей не укажут на дверь.

— Если вы не леди, то откуда научились так красиво говорить?

— Когда я была маленькой, мама платила за мое образование.

Миранда постаралась отодвинуть свои бушующие эмоции на второй план и сосредоточиться на беседе.

— Если б моя поступила так же! Но она сбежала с каким-то хахалем, когда мне было одиннадцать. С тех пор я сама о себе забочусь. — Энни снова погладила вырезанного на столешнице херувима. — Что входит в обязанности камеристки?

— Думаю, ты должна будешь помогать мне одеваться и укладывать волосы.

Энни радостно заулыбалась.

— В прическах я разбираюсь. Я помогала девочкам у Фултона.

Миранда одобрительно кивнула, хотя не могла без содрогания слушать историю этой девушки. Она тоже не жила в роскоши все эти годы, но хотя бы была обучена хорошим манерам, а также правильно говорить, читать и считать. Эти навыки ей очень помогли в последние, особенно трудные годы.

— Значит, кое-какой опыт у тебя все же имеется.

— Я смогу помогать вам с прическами, платьями и всем остальным. Что еще от меня требуется?

— Наверное, ты должна будешь везде меня сопровождать, например по магазинам.

— По магазинам? И когда мы туда пойдем?

— Можно и сегодня вечером, — на ходу придумала Миранда. — Мне нужны новые ленты — хочу заштопать платье. Ты должна будешь пойти со мной.

— Обожаю ходить по магазинам! — Глаза ее загорелись, и Энни на миг стала похожа на любую девушку в предвкушении подобного похода. — Когда мы отправимся?

— Ты лучше сначала распакуй вещи, а я пришлю за тобой, когда нам пора будет выходить.

— Хорошо. — Энни резво вскочила с кресла. — Где моя комната?

— Миссис Поттс тебя проводит.

Но не успела она позвать экономку, как в дверь постучали. В приоткрывшуюся щель осторожно заглянула миссис Купер.

— Мисс, ваш маленький богатырь проснулся, — сообщила она.

— Войдите, миссис Купер, — жестом пригласила ее Миранда и протянула руки навстречу Джеймсу. У малыша были розовые щечки и сонные глазки. Личико, как у всех младенцев после сна, выглядело слегка обиженным. Няня передала малыша ей прямо в руки.

— Это ваш ребенок? — спросила Энни.

— Нет, это сын моей подруги.

— А где ваша подруга?

— Она умерла.

Энни задумалась на минуту.

— У Болл тоже работала девушка, которая по неосторожности залетела. Так вот, когда ребенок родился, она говорила всем, что это ребенок подруги.

Миранда раздосадованно закатила глаза.

— Это действительно не мой ребенок. Я просто за ним присматриваю.

— Тогда это ребенок герцога?

— Вы суете нос не в свое дело, дорогуша, — осадила ее миссис Купер.

Энни только было приоткрыла рот, чтобы огрызнуться, но Миранда бросила на нее предостерегающий взгляд и кивком указала на ее место. Поджав губы, Энни опустилась в кресло.

Миранда обратилась к кормилице.

— Миссис Купер, найдите, пожалуйста, миссис Поттс и скажите ей, что Энни может идти вселяться.

— Я вернусь через минуту — нужно еще покормить малыша.

Миссис Купер вышла из комнаты, напоследок неодобрительно фыркнув в сторону Энни.

— Я ей не понравилась, — резюмировала девушка.

Проводив удалившуюся кормилицу взглядом, Миранда ответила:

— Просто не нужно говорить вслух все, что думаешь, Энни. Если тебе хочется что-то узнать, дождись, пока мы останемся вдвоем, и тогда спрашивай.

— Договорились. Так у вас с герцогом что-то было?

— Нет.

— Ни разу?

— Нет.

Энни окинула взглядом богатое убранство комнаты.

— Но ведь вы живете в этом доме, так?

— Это временно.

— И тем не менее вы здесь. — У Энни, несмотря на ее юный возраст, появилось выражение лица, как у женщины, много повидавшей на своем веку. — Это первая стадия, мисс.

— Пожалуйста, называй меня Мирандой. Что значит «первая стадия»?

— Это когда мужчина хочет затащить женщину в постель. Сначала он загоняет вас в угол, потом соблазняет. — Ее голубые глаза буквально буравили Миранду. — Вы чувствуете, что оказались в тупике?

— Нет, — соврала Миранда, глядя на нее в упор. — Ничуть.

— А стоило бы. Потому что вы здесь не просто так, это точно. Как бы сильно мне ни нравился герцог, он все равно мужчина. И если не хотите оказаться в его постели, мисс Миранда, будьте очень осторожны.

— За меня не беспокойся, Энни. Я знаю, что делаю.

— Это хорошо. Потому что многие мои знакомые девушки и глазом не успевали моргнуть, как мужчины залезали им под юбки. Хотя клялись Богом, что ни за что не поддадутся мужским уговорам. Просто когда парень будит в тебе огонь, очень легко потерять голову и обо всем забыть.

Миранда тут же вспомнила о случившемся в столовой.

— Не бойся, Энни. Я полностью контролирую ситуацию.

Но как она ни старалась себя в этом убедить, внутренний голос издевательски хихикал, уличая ее во лжи.

Кит ворвался в свои покои, вне себя от ярости после встречи с отцом. И как только этому человеку удалось при помощи всего пары метких слов заставить его снова почувствовать себя зеленым юнцом?!

Перед ним, словно из-под земли, вырос камердинер.

— Добрый вечер, милорд. Вы…

— Придется отменить запланированный вечер в клубе, Смизерс. Отец требует моего присутствия на танцевальном вечере в качестве кавалера мисс Верри.

— Хорошо, сэр. Если…

— Что это за жизнь, когда взрослого мужчину продают, как раба на рынке? — Кит снял шляпу, стянул с себя перчатки, бросил их в шляпу и передал все это камердинеру. — Эта девчонка ни за что бы не достигла такого высокого положения, если бы не туго набитый кошелек отца.

— Согласен, сэр. Думаю, вам стоит узнать…

— Сама по себе она чересчур невзрачная — карие глаза, каштановые волосы. Серая и невыразительная. Она прокладывает себе путь в высшие слои общества только с помощью денег, это точно, Смизерс. Радует одно — как только я женюсь на этой клуше, деньги мои. Но мне чертовски не нравится, что меня ведут к алтарю, как жертвенного агнца на заклание.

— Ты в любой момент можешь отказаться от женитьбы на этой барышне.

Кит резко повернул голову, заслышав рядом ироничный мужской голос.

— А ты что здесь делаешь?

— Герцог Вайльдхевен приехал вас навестить, милорд, — выпалил Смизерс. — Он ждет вас в гостиной.

— Скорее, в коридоре. — Прислонившись к дверному косяку, Дэниел Бирн отсалютовал ему своим стаканом. — Я угостился твоим виски, Линнет.

— Вижу. — Кит повернулся к камердинеру. — Спасибо, Смизерс. Мы будем в гостиной. Сделай так, чтобы нас не тревожили.

— Хорошо, милорд.

С этими словами Смизерс поспешил прочь.

Кит бросил на Бирна раздраженный взгляд.

— Ты! Быстро в гостиную.

— От тебя так и веет враждебностью, Линнет. — Бирн отлепился наконец от дверного косяка и прошел в комнату, Кит последовал за ним. — Я тебя чем-то огорчил?

Кит плотно прикрыл за собой двери, недовольно хмыкнул и повернулся к незваному гостю.

— Я пытался с тобой связаться. Почему ты не отвечал на мои послания?

Бирн буквально навис над ним. Он был существенно выше, и это придавало его облику угрожающий вид.

— Потому что я тебе не прислуга, Линнет.

На этот раз Кит не отступил. Вместо этого он устремил на Бирна не менее грозный взгляд.

— Ты сколько угодно можешь играть с герцогом, Бирн, но не забывай, что реального веса в обществе ты не имеешь.

Бирн угрожающе прищурился.

— Я Матертон.

— По крови, но не по закону.

— Плевал я на закон!

— Я понимаю, что ты чувствуешь, но тебе придется принять действительность такой, какая она есть.

— Да что ты вообще в этом понимаешь? — Бирн вразвалку подошел к креслу и уселся туда без приглашения. — Ты уже родился со всеми привилегиями. Слуги вытирали твою мягкую белую задницу с того самого момента, как ты появился на свет. Тебе пришлось хоть раз в жизни добиться чего-нибудь своими собственными силами?

Кит поджал губы.

— Я должен повесить на себя ярмо супружеской жизни только ради того, чтобы иметь на руках хоть какое-то состояние. Это, по-твоему, справедливо?

— Не смеши меня, Линнет. Бедный маленький виконт вынужден жениться на богатой девице, чтобы и дальше жить на широкую ногу. Какая грустная история!

— Хотел бы я посмотреть, как бы ты запел, окажись на моем месте.

Кит подошел к буфету, вдруг осознав, что ему и самому просто необходимо выпить.

— Да я бы только обрадовался, парниша. Жениться да порезвиться с молоденькой нетронутой девицей в обмен на воз золота? Всегда пожалуйста.

— В таком случае, может подкинуть тебе адресок мисс Верри?

Бирн загоготал.

— Давай взбодрись и играй по правилам, как и подобает хорошему мальчику, Линнет. Тебе всего-то и надо разок трахнуть эту телку, а потом сможешь свободно запустить руки в карман ее папаши.

С виски в руках Кит повернулся лицом к неприятелю.

— Думаю… О Боже, да ты подстриг волосы точь-в-точь, как Вайльдхевен!

— Ага. Так легче морочить людям головы.

Кит покрепче вцепился в свой стакан.

— Пора прекращать этот бред.

— Мне какое дело. Не хочешь — не женись.

— Ты не понял. Я имею в виду Вайльда. То, что ты сотворил с сынком Ротгардов, просто верх наглости! Странно, что по городу до сих пор не поползли слухи. Ты стал заходить слишком далеко.

Бирн самодовольно ухмыльнулся.

— Молодой Алонсо знал, на что идет, когда садился за карточный стол. Может, он даже извлек урок из того случая. Я же получил отменных лошадей взамен.

— Ты ободрал мальчишку как липку! Я думал, Вайльд — твоя мишень.

— Алонсо — большой мальчик. И наш дорогой герцог имеет к этому непосредственное отношение. Ротгард нанял человека, который вот уже несколько недель трется возле дома герцога, правда, я еще не успел выяснить, почему. Какая-то связь здесь наверняка имеется, и, чтобы втереться в доверие и выведать побольше информации, я решил, что лучше всего будет поиграть в карты с его сыном. — Он злорадно усмехнулся. — Конечно, когда я понял, что мальчишка совершенно не умеет играть, я не смог отказать себе в удовольствии вытрясти из него деньги.

Кит прищурился.

— Ты должен сейчас же прекратить эту историю с Вайльдом и все остальное!

Лицо Бирна налилось кровью.

— Да кто ты такой, чтобы решать, когда и что мне прекращать?!

— Я больше не стану тебе помогать. Вайльд и без того уже сполна заплатил за мое унижение.

— Да иди ты к черту со своей униженной честью! А как же я? Ты думаешь, все эти годы я только сидел и ждал, чтобы уйти в тень и притаиться по твоему первому требованию? Ты вообще подумал, а получил ли я то, что хотел?

— Ты не имеешь права угрожать жизни людей. Из-за этой выходки в парке кто-нибудь мог и погибнуть.

— Ты чересчур драматизируешь, Линнет. — На губах Бирна заиграла поистине дьявольская усмешка. — Видел бы ты этих экзальтированных дамочек, когда они, подняв юбки, с криками и визгом бросились врассыпную, как стадо гусей, стоило лишь мне промчаться по дорожке.

— Я рад, что ты так славно повеселился, но миссис Колли при этом серьезно пострадала. Твой конь напугал ее лошадей, и они понесли. Ее коляска теперь не подлежит ремонту.

— Жаль. Надеюсь, старая калоша осталась жива? По крайней мере, я что-то не слышал, чтобы люди судачили о ее гибели.

— Черт возьми! — рявкнул Кит. — Неужели тебя волнует только твоя собственная персона?

— Верно подмечено.

— Вот поэтому я и не стану тебе больше помогать. Ты совершенно себя не контролируешь.

— Я прекрасно себя контролирую, Линнет. Думаю, беда в том, что это тебе не хватает контроля — надо мной.

— Да, черт побери, именно так! Ты полностью отбился от рук. Эта игра и так затянулась, я больше не намерен в ней участвовать. Не хочу вешать такой груз на свою совесть.

Кит со стуком опустил стакан на стол.

— Катись к черту со своей совестью! — Бирн залпом допил свой виски. — Ты уже по уши в этом и не можешь так просто выйти из игры.

— Что ты сказал? Сейчас же забирай свои грязные деньги и проваливай туда, откуда приехал. — Кит махнул рукой. — И никто ни о чем не узнает.

— Нужно быть очень наивным, чтобы предлагать такое. — Бирн поднялся, буравя виконта взглядом, в котором читалось явное презрение. — Если ты сейчас остановишь игру, Вайльдхевен узнает о твоей причастности. Представь, чем это для тебя обернется?

Кит напрягся.

— Он меня простит.

— Думаешь? Неужели он настолько свят, что простит лучшего друга за то, что тот помогал такому мерзавцу, как я, позорить его доброе имя? — Бирн придвинулся к нему вплотную. — А собственного отца он простил? Нет, не простил. Вайльдхевен не станет мириться с предательством.

— Это другое, — заявил Кит, хотя и сам слабо в это верил.

— Нет, не другое. Вайльдхевен так легко не прощает. Тебя он будет считать самым настоящим предателем за то, что ты помогал мне разорить и уничтожить его.

Киту нечего было возразить. Он понимал, что Бирн прав. Вайльдхевен никогда его не простит.

— Я не хочу, чтобы еще хоть кто-нибудь пострадал. Никаких гонок по парку! И не смей больше обирать до нитки богатых наследников!

— Да, мой господин. — Бирн отвесил шутливый поклон. — Как вам будет угодно.

— Прекрати паясничать, черт бы тебя побрал! Все уже слишком серьезно. Нам не стоило так далеко заходить.

— А на что ты рассчитывал, старина? Когда я узнал, что являюсь старшим сыном герцога Вайльдхевена, мной сразу же завладело желание получить то, что принадлежит мне по праву. И это справедливо. Первенец всегда наследует все!

— Ты незаконнорожденный ребенок, — подчеркнул Кит. — Бастарды не могут наследовать титул, что бы ты себе ни вообразил. Тебе никогда не стать герцогом.

Губы Бирна растянулись в жутковатой ухмылке.

— Это мы еще посмотрим, Линнет. И вообще, я был бы очень признателен, если бы ты впредь не произносил слово «незаконнорожденный». Оно не вяжется с моим социальным статусом.

— У тебя нет социального статуса!

— Конечно, есть. Статус принадлежит герцогу Вайльдхевену. А с твоей помощью, Линнет, им стану я.

С издевкой отсалютовав, Дэниел Бирн покинул апартаменты.

Кит остался стоять на месте, сильно сожалея, что затеял эту игру. В какой момент он утратил контроль над ситуацией? Поначалу все это казалось невинным розыгрышем, возможностью насолить и даже немного на этом подзаработать. Вайльд никогда бы не узнал, что он к этому причастен.

Но теперь… Теперь Бирн стал нести полную ахинею. Что он имел в виду, когда говорил, что намерен стать новым герцогом Вайльдхевеном? Это невозможно. Незаконнорожденный ребенок не может стать преемником. Но пока он не отважится признаться во всем Вайльду, он ничего не сможет поделать с Бирном и его сумасбродными выходками. С другой стороны, Кит не мог допустить скандала вокруг собственной персоны. Особенно теперь, когда перед ним замаячила перспектива женитьбы на мисс Верри как залог его будущего материального благополучия.

Поэтому ему придется держать язык за зубами и не спускать глаз с Бирна. Если быть бдительным, то можно успеть остановить самозванца, прежде чем тот наломает дров. И прежде чем еще кто-нибудь пострадает.

 

Глава 12

Вайльд прибыл к дому вдовствующей герцогини ровно в одиннадцать часов утра. Требование явиться к бабушке было изложено в сжатой, сухой форме и не подлежало оспариванию. Он должен был предстать перед ней точно в назначенный час, никакие извинения не принимались.

Дверь отворил дворецкий. Он посторонился, пропуская герцога в дом, и отвесил приветственный поклон. Подошел слуга, чтобы забрать у него перчатки и шляпу.

— Винтерс, где бабушка? — поинтересовался Вайльд.

— В китайской гостиной, — ответил дворецкий. — Позвольте объявить о вашем приходе, ваша милость.

— Не нужно, Винтерс. Она меня ждет.

Вайльд поднялся на второй этаж и направился в гостиную. Лакей поспешил распахнуть перед ним дверь, и Вайльд, не замедляя шага, вошел в комнату. Он остановился прямо у дверей.

— Доброе утро, бабушка. О, мои извинения! Не знал, что у вас посетители.

Герцогиня смерила его таким же строгим взглядом, как в далеком детстве, когда он разносил грязь по обюссонским коврам.

— Торнтон, полагаю, с леди Крисдейл ты знаком. А это ее компаньонка, мисс Тенет.

Старая перечница, сидевшая напротив бабушки, уставилась на него так, словно хотела испепелить взглядом. С ног до головы облаченная в черный бомбазин и креп, пожилая леди Крисдейл вот уже тринадцать лет носила траур по почившему мужу. Вайльд склонен был думать, что ее так и похоронят в этом траурном убранстве.

Ее компаньонка, серая мышь в очочках, наблюдала за ним с явной опаской, словно ждала, что он в любой момент может наброситься и уничтожить их обеих.

Несмотря на демонстративную враждебность посетительниц, Вайльд учтиво поклонился и произнес:

— Рад снова видеть вас, леди Крисдейл, мисс Тенет.

— Наглости тебе не занимать, Вайльдхевен. — Презрительно фыркнув, леди Крисдейл с трудом поднялась со своего места. Ее компаньонка тут же вскочила и подставила вдове плечо, чтобы та могла опереться. — Не думала, что ты вообще осмелишься со мной заговорить, мерзавец.

Вайльд так и застыл с учтивой улыбкой на лице.

— Я чем-то обидел вас, леди Крисдейл?

— Да что там я, молодой человек! Ты о своей бедной бабушке лучше подумай. Ты хоть представляешь, насколько твои выходки вредят ее репутации? И где только твоя совесть?!

Не успел Вайльд и слова сказать, как встала бабушка.

— Приказать Винтерсу подать ваш экипаж, Аурелия?

— Отличная мысль. Я определенно не хочу находиться под одной крышей с вашим непутевым внуком.

— Понимаю ваши чувства, Аурелия, однако прошу не забывать, что он все же мой внук, и я не позволю отзываться о нем плохо в моем присутствии.

— Да его следует розгами высечь за столь возмутительные выходки! — Леди Крисдейл оскорбленно поджала губы, обращаясь к герцогине. — Я не разделяю вашу позицию, Мари.

Герцогиня миролюбиво потрепала подругу по руке.

— Знаю, дорогая. Но все же он мой внук.

— Какое прискорбное обстоятельство!..

— Пойдемте разыщем Винтерса. — Герцогиня повела леди Крисдейл и ее компаньонку прочь из гостиной, украдкой бросив на Вайльда сердитый взгляд и давая ему знак не вмешиваться.

Не вмешиваться, так не вмешиваться. Но что, черт возьми, стряслось? Он терялся в догадках.

Вайльд уселся в кресло и стал ждать возвращения бабушки под размеренное тиканье часов на каминной полке. Сначала она сама назначила ему встречу, а сейчас выглядит весьма недовольной его приездом. Он следил, как движутся стрелки на часах, слушал праздную болтовню слуг, без дела слонявшихся по коридорам. Прошло двадцать минут, прежде чем он услышал приближающиеся шаги герцогини.

Стоило ей войти в комнату, как он вскочил с места, но она бросила на него суровый взгляд и взмахом руки велела сесть обратно.

— Садись, Торнтон. Я хочу с тобой серьезно поговорить.

— К вашим услугам, бабушка.

Она тихонько фыркнула — странное поведение для герцогини, тем более в столь почтенном возрасте! — и присела на диван напротив него. Он сел лишь после того, как уселась она.

— Хотелось бы мне знать, какой бес в тебя вселился, Торнтон? Я достаточно наслушалась о твоих бесчинствах, и мне трудно поверить, что все эти люди говорили о моем собственном внуке. Даже о самых плохих деяниях твоего отца я слышала лучшие отзывы.

Вайльд поморщился.

— И что же такого вам наговорили?

— Некоторые вещи не пристало произносить даже шепотом в присутствии дам. Но мои друзья мне верны, к тому же большинство из них достаточно влиятельны, чтобы считаться с мнением общества. Поэтому они дословно пересказали мне все твои похождения, чтобы я сама разобралась, не встал ли ты на путь злодеяний, как в свое время поступил твой отец, упокой Господь его душу.

— Обо мне действительно можно порассказать много чего, — сказал он, — но большинство этих слухов безосновательны. Думаю, вам все же стоит поведать, что именно вы слышали.

Она разглядывала его, прищурившись и склонив голову набок, словно пытаясь оценить, правду он говорит или нет.

— Что ты можешь сказать, например, о драке в игровом притоне, известном как Фултон? Уверена, тебя там и близко быть не могло.

Он кивнул, благодарный за проявленное к нему доверие.

— Я не участвовал ни в каких драках.

— И что это за скандальная история о гонке в Гайд-парке, когда была разбита коляска какой-то леди?

— Об этом я тоже наслышан.

— Это правда?

— Такой случай действительно имел место, но меня там не было.

— Хм, ну что ж. И еще кое-какие постыдные сплетни о том, что ты путаешься с женщинами самого низкого пошиба и даже завел роман с какой-то итальянской графиней.

— Ах, вот оно что, — он не смог сдержать улыбку. — Итальянская графиня — это мисс Фонтейн.

Бабушка ахнула, ее голубые глаза угрожающе сверкнули.

— Торнтон, пожалуйста, скажи, что ты не посягал на честь этой бедной девочки!

— Бабушка, ну что вы, успокойтесь! Между нами нет никакого романа. Я просто снял дом для мисс Фонтейн и ребенка, пока не будет установлена личность настоящего отца малыша.

— Правда? А почему тогда Аурелия решила, будто она итальянка? Я же лично разговаривала с этой девушкой. Она такая же англичанка, как и мы с тобой.

— Все верно… — он замялся, подыскивая подходящие слова. — Мисс Фонтейн зарабатывает на жизнь тем, что выступает на светских вечерах… Она называет себя итальянской графиней, чтобы выглядеть экзотичнее.

— Какая глупость! Высший свет готов поверить во что угодно. — Бабушка распахнула веер и стала им обмахиваться. — Не могу представить, чтобы такая благовоспитанная барышня, как мисс Фонтейн, выступала на потеху аристократической публике, как какая-то цыганка. У нее хоть талант имеется?

— Имеется, — не стал отрицать он. — Но я не мог даже предположить, что она станет продолжать весь этот цирк после того, как я поселил ее в хорошем доме и окружил прислугой.

— Чудесно. Я, конечно, уважаю ее стремление обеспечивать ребенка, но коль уж ты взял это на себя, почему бы ей не найти занятие, достойное девушки с хорошим воспитанием?

— Я говорю ей то же самое.

Герцогиня сложила веер.

— То есть ты относишься к этой девушке с должным уважением? Только не говори, что ты испортил ее репутацию.

Он справился с желанием отвести взгляд от пытливого взора этих умудренных опытом голубых глаз.

— Конечно, нет, бабушка. Вы сами заявили, что этот ребенок — Матертон. Я обязан защищать его и мисс Фонтейн, пока мы не узнаем, кто его настоящий отец.

— Уверена, что это один из тех бастардов, которых наплодил твой отец, — проворчала она. — Это единственно возможное разумное объяснение.

— Согласен, — произнес он. — Я уже нанял сыщика с Боу-стрит, чтобы он во всем разобрался.

— Жаль, что не ты отец этого ребенка. Мисс Фонтейн с малышом — вполне достойная партия.

Он удивленно поднял брови.

— Не ожидал услышать от вас подобное, бабушка. Мать мисс Фонтейн была актрисой, отец и вовсе неизвестен. Она появилась на пороге моего дома с ребенком на руках и настаивала, что я его отец. Большинство светских дам вашего уровня сочли бы, что она недостойна их внимания.

— Большинство светских дам моего уровня — безмозглые курицы, — презрительно заметила герцогиня. — Эта девочка умеет держаться и обладает хорошими манерами. И она из кожи вон лезет, чтобы устроить судьбу, по сути, чужого ей ребенка. С моей точки зрения, она более чем заслуживает моего уважения.

— Должен признаться, я поражен широтой ваших взглядов.

— Было бы неплохо, если бы весь мир вокруг стал чуточку терпимее, — заметила она, вновь раскрывая веер. — Это существенно снизило бы число нервных заболеваний.

Вайльд рассмеялся…

— Бабушка, да вы большая оригиналка!

— Так и есть. Но это еще не значит, мой мальчик, что с тебя все обвинения сняты. Что насчет этих грязных сплетен? Если не ты провоцируешь эти скандалы, то кто же? Кто посмел очернять имя Вайльдхевенов?

Он стиснул зубы.

— Притворщик, бабушка. Негодяй, который так сильно на меня похож, что может выдавать себя за герцога Вайльдхевена и творить все эти неприятности.

— О господи! — Веер герцогини застыл в воздухе. — Кто этот проходимец?

— Не знаю. Это один из вопросов, ответ на который сейчас ищет сыщик. Именно самозванец затеял драку у Фултона и разбил новую коляску миссис Колли.

— Помимо того, он еще и отец малыша мисс Фонтейн? Как мне показалось, она была более чем уверена, что ты и был тем мерзавцем, кто зачал, а после бросил ребенка.

— Я тоже начинаю склоняться к этой версии, — признался Вайльд. — А это значит, что этот тип занимается вредительством гораздо дольше, чем я предполагал.

Герцогиня снова закрыла веер и подалась вперед.

— Если отцом ребенка действительно является один из внебрачных сыновей твоего отца, то он наверняка имеет с тобой достаточно большое сходство для того, чтобы заварить всю эту кашу. Готова поклясться, что это и есть тот самозванец, которого ты разыскиваешь.

— Я смогу в этом убедиться, только когда найду его. — Он взял ее крошечную, сморщенную руку и поцеловал. — И тогда, поверьте, вы больше не услышите ни одной гнусной истории обо мне. Этот подонок хитер, но с каждым разом он становится все наглее и неосторожнее.

Герцогиня ласково потрепала его по щеке.

— Постарайся его остановить, мой мальчик.

— Не беспокойтесь, бабушка. Никто, пока я жив, не посмеет бесчестить доброе имя Вайльдхевенов.

— Я ни разу в жизни не была на Бонд-стрит. — Одетая в простенькое, но добротное платье Миранды и соломенную шляпку, Энни вертелась на сиденье ландо и крутила головой из стороны в сторону, стараясь не пропустить ни одного магазина. — Боже, с ума сойти, какие здесь изысканные дамы!

Миранда, на которой было элегантное бледно-голубое платье и шляпка в тон, не смогла сдержать улыбку.

— Энни, не забывай, пожалуйста, что ты теперь работаешь в приличном доме. Постарайся держаться достойно.

— А, хорошо. В смысле, да, конечно.

Она, как прилежная ученица, выпрямила спину и положила руки на колени, но глазами все равно продолжала стрелять по сторонам, то и дело вызывая добродушную улыбку на лице Миранды.

Подъезжая к лавке торговца льняными тканями, ландо свернуло к обочине. С козел проворно спрыгнул лакей и по очереди предложил девушкам руку, помогая им спуститься с подножки экипажа.

Энни глазела на богато одетых дам, прогуливавшихся по улице, и следовавших за ними по пятам слуг, нагруженных пакетами.

— Прямо как в цирке! — шепнула она Миранде.

— Это практически то же самое. Не отходи от меня далеко, иначе потеряемся в толпе.

С высоко поднятой головой Миранда стала прокладывать дорогу сквозь толчею к дверям магазина.

Энни семенила следом, попутно комментируя:

— Боже… как только эта шляпка держится у нее на голове? Это что, птичье гнездо?.. Зуб даю, вон та что-то напихала за пазуху, чтоб грудь казалась больше. Если это у нее своя, то я трехногая ослица!.. Господи, вы только посмотрите на волосы этой фифы! Точно осветлилась — не может быть это натуральным цветом при ее-то темных бровях!..

Миранда не могла сдержать смех, слушая такие колоритные замечания. Энни нужно будет поучиться говорить вполголоса. Она была свято уверена, что ее никто не слышит, но судя по взгляду, брошенному на нее случайным прохожим, это было не так.

— Держи вора!!!

Пронзительный крик раздался над толпой и заставил всех застыть как вкопанных. Мимо, рассекая толпу, пронесся какой-то оборванец с зажатой в руках дамской сумочкой. Миранда перевела взгляд с тучной матроны, которая вопила о своей пропаже, на удалявшегося мальчишку и пожелала про себя ему удачи. За ним погнались двое слуг. Расфранченный, праздношатающийся люд только успевал отскакивать в стороны, оказавшись у них на пути. Миранду потоком толпы отнесло к стене магазина, рядом визжали и толкались какие-то дамочки. Она огляделась по сторонам в поисках Энни, но только и смогла разглядеть цветы на ее шляпке где-то далеко впереди. Девушка выбилась в первый ряд, чтобы как можно лучше разглядеть погоню, — кто бы сомневался!

Миранда поправила свою шляпку и удостоверилась, что ее собственная сумочка все так же пристегнута к запястью. И только она сделала шаг вперед, чтобы пробраться к Энни, как кто-то схватил ее за локоть и грубо дернул назад. В какую-то долю секунды она смогла мельком рассмотреть нападавшего. На нем была ливрея, как у кучера, и надвинутая на глаза шляпа, скрывавшая пол-лица. Ей в бок уперлось лезвие ножа.

— В переулок. Живо!

Взгляд ее лихорадочно метался в поисках Энни, но девушка куда-то пропала. Толпа все еще не расходилась. Все обсуждали вора и украденные вещи, вытягивая шеи, чтобы еще хоть что-нибудь увидеть. Нож уперся в нее сильнее, так что она даже через корсет ощущала близость острого лезвия.

— Сейчас же! А то прирежу прямо здесь. Никто и не хватится.

Он дернул ее за собой, и ей ничего не оставалось, кроме как шагнуть назад. Повсюду были люди, но никто даже не догадывался, что ее похитили и сейчас уводят в укромное место, подальше от спасительной толпы.

— Что тебе нужно? — с трудом выдавила она. — У меня нет денег.

— Заткнись, — рявкнул он. — Иди за мной. И держи язык за зубами. А то придется его отрезать.

Уверенность в голосе и даже некое злорадство ясно давали понять, что он на все способен. Моля Бога про себя, чтобы Энни наконец спохватилась и отправилась на ее поиски, Миранда обреченно позволила негодяю вытеснить себя из толпы и завести за угол. Они неожиданно оказались в темной подворотне, куда сквозь нагроможденные здания не проникал солнечный свет.

— Топай вперед, — приказал он и толкнул ее в спину для пущей убедительности.

Она шла, понимая, что шансов выбраться отсюда живой у нее с каждым шагом становится все меньше. Один шаг, второй. Но тут она неожиданно споткнулась и придержалась за стену дома, чтобы не упасть. Похититель за ее спиной выругался.

— Черт тебя возьми, неуклюжая корова! — Он схватил ее за шею, отчего завязки на шляпке больно впились в горло. Из ее рук выскользнула сумочка и незаметно упала в тень у подножия здания. Она захрипела, а он сжал ее подбородок и запрокинул голову назад, обнажая шею. Холодная сталь коснулась пульсирующей артерии. — Еще раз дернешься, и я прикончу тебя на месте.

— Я оступилась, — прохрипела она.

— Тупая шлюшка! — Одним взмахом он разрезал ленту на шляпке и подбросил дорогое галантерейное изделие в воздух. Шляпка приземлилась на ближайшую крышу, видны были только развевающиеся на ветру ленточки. Он схватил ее за волосы и снова дернул голову назад чуть ли не до хруста в позвоночнике. Приставив нож к ее шее за ухом, он прошипел:

— Стоит мне захотеть, и тебя моментально не станет. И никто об этом даже не узнает.

— Что ты хочешь? — прошептала она.

— Преподать тебе урок. А теперь иди в конец переулка, чтобы я мог как следует справиться с этой задачей.

Он отвратительно захохотал, отчего душа у нее ушла в пятки, и повел ее вглубь переулка.

Ногой она незаметно толкнула сумочку подальше в тень и лишь потом подчинилась грубой силе. Она шла, молясь, чтобы кто-нибудь смог как можно скорее обнаружить единственный указатель, где ее искать.

— Им этого малого ни за что не поймать, — насмешливо произнесла Энни, убедившись, что маленькому воришке посчастливилось скрыться от своих преследователей. После чего она утратила интерес к происходящему и наконец удосужилась оглядеться по сторонам в поисках Миранды. Но даже когда толпа начала рассеиваться, ее все равно нигде не было видно.

Их карета продолжала стоять у льняной лавки, так как кучер, при всем своем желании, никак не смог бы перегнать ее в другое место. Толпа зевак, наводнивших улицу, делала эту простую задачу невыполнимой. Она поспешила к экипажу и схватила за руку их лакея Томаса, когда тот уже взбирался на козлы.

— Куда подевалась мисс Фонтейн?

Лакей высвободил руку.

— Я думал, она с вами.

— Я потеряла ее в толпе.

— Может, она в магазине?

— Я не смотрела.

— Я сейчас схожу. А вы стойте здесь.

Молодой человек бросился ко входу в лавку, проворно лавируя между богатыми покупательницами в роскошных нарядах с многочисленным юбками, и вскоре исчез из виду.

— Куда она могла пойти? — задавалась вопросом Энни. — Мы обе стояли вот здесь.

Она внимательно осмотрелась вокруг. Теперь, когда представление закончилось, все наблюдатели вернулись к своим обычным делам. Хорошо одетые дамы и господа неспешно прогуливались по улице в сопровождении слуг. Мимо проносились лошади и экипажи, в шуме колес и копыт тонули крики уличных зазывал и торговцев. Все было как всегда. Но в свои двадцать два она видела и слышала достаточно, чтобы понимать, что в тихом омуте черти водятся и вполне обыденная внешне обстановка может таить в себе неприятные сюрпризы.

Наконец слуга вышел из магазина. Судя по мрачному выражению его лица, поиски не увенчались успехом.

— Ее там нет? — спросила Энни.

Он отрицательно покачал головой.

— Как мы умудрились так быстро потерять хозяйку? Нас всех выгонят!

Кучер наклонился к ним.

— Послушай, Томас. Вы с Энни пройдите дальше по улице и посмотрите, может быть, мисс Фонтейн зашла в какой-нибудь другой магазин во время этой неразберихи. А мне нужно трогаться.

Томас кивнул.

— Да, хорошо. Наверное, толпа…

— А ну-ка, что это? — Энни метнулась к переулку сразу за магазином. — Эй, ты там! Погоди-ка!

Худенькая девчушка, совсем еще ребенок, оторвала взгляд от синей дамской сумочки, в которой до этого шарила. Вцепившись мертвой хваткой в свою добычу, она развернулась и бросилась в противоположном направлении.

— Это сумочка мисс Миранды! — крикнула Энни мужчинам и побежала вдогонку за девчонкой. — Стой! Стой!

Томас рванулся за ней следом и схватил ее за руку.

— Ты что? — воскликнула Энни, пытаясь вырваться. — Эта маленькая чертовка сейчас уйдет!

— Она вышла из того переулка, — Томас показывал туда, откуда они прибежали. — Значит надо начинать поиски оттуда.

Энни потопталась в нерешительности. Инстинктивно порываясь броситься вдогонку за маленькой воровкой, она понимала, что важнее всего было найти Миранду. Поэтому она кивнула и, резко развернувшись на каблуках, стремглав побежала к переулку. Флегматичный Томас следовал за ней, не отставая.

— Что случилось? — спросил кучер Джон, когда они приблизились. — Вы ее поймали?

— Она может быть там. — Томас указал на темную подворотню. — Джон, у тебя есть пистолет?

— Есть. — С мрачным видом кучер полез под сиденье и достал оттуда оружие. — Осторожно, он заряжен.

— То, что нужно. — Сжав в руке пистолет, Томас взглянул на Энни. — Держись позади меня.

— Еще чего! — возмутилась она, одновременно раздраженная и польщенная, и нырнула в переулок.

— Вот дрянь! — выругался Томас и побежал ее догонять.

— Что тебе нужно? — прошептала Миранда, старательно скрывая дрожь в голосе.

— Вот это хороший вопрос. — Похититель схватил ее за талию и притянул к себе. От него разило прокисшим пивом и чесноком. А изо рта смердело так, что она едва не задохнулась, когда он стал говорить ей на ухо. — Что ты готова предложить в обмен на жизнь?

— Я не дура и соглашусь на любую цену, которую ты назовешь.

— А если я захочу «взять» тебя? — Он прижался бедрами к ее тазу, и она поняла, что он возбужден. Ее захлестнул гнев, но она постаралась совладать с собой.

— У тебя нож. Разве я могу тебя остановить?

— Правильно. — Он провел плоской гранью ножа по ее щеке. — А еще ты будешь говорить, как сильно тебе это нравится, иначе я искромсаю твое милое личико.

Ноги ее подкашивались, она еле дышала.

— Зачем ты это делаешь? Ради наживы? Изнасилование? Что тебе от меня нужно?

— Меня наняли. Велели тебя похитить и передать послание.

— Ты уже это говорил. — Ее помимо воли передернуло от отвращения, когда он провел ножом по ее груди. — Что за послание? От кого?

— Уезжай из Лондона или погибнешь. Вот и все послание. — Все еще сжимая в одной руке нож, другой он провел по ее груди. — У тебя хорошие сиськи для такой малышки. Мне всегда хотелось перепихнуться с благородной дамочкой, посмотреть, что там под юбкой у тебя такого особенного, чем ты лучше обычной потаскушки.

Она пропустила это похабное замечание мимо ушей, стремясь узнать главное.

— Кто тебя подослал?

— Не знаю — я разговаривал со слугой. Но мне ясно дали понять, что им не важно, что с тобой случится, если ты все же не уберешься из Лондона. — Он мерзко хихикнул. — Либо сдохнешь.

Она буквально онемела от такого очевидного наслаждения чужим страхом. На этот раз поблизости не было Летти, вооруженной ночным горшком. Придется рассчитывать только на собственные силы.

— Всего в нескольких ярдах отсюда оживленная улица, — напомнила она ему.

— Думаю, нам просто надо быть потише, только и всего. — Он снова захихикал, прислоняясь пахом к ней.

— Скажу тебе сразу — я молчать не намерена. Буду кричать что есть мочи.

— Тогда я тебя прикончу. — Он снова приставил нож к шее.

— Тогда у тебя не получится осуществить желаемое. Как ты меня поимеешь, если я буду мертва? — Она выдержала выразительную паузу. — Или ты из тех, кто роется в могилах и выкапывает мертвецов для таких целей?

— Твою мать! — Он оттолкнул ее в сторону. — Какая дама станет говорить о таком? Я не развлекаюсь с трупами!

Она пожала плечами, взвешивая в уме свои шансы на побег.

— Я просто пытаюсь понять, что же тебе все-таки от меня нужно.

— Значит, ты собралась кричать? — Он схватил ее за волосы и больно дернул назад, запрокидывая ей голову. — Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. Так мы оба получим, что хотим.

Он поставил ее на колени, взял нож в зубы и стал расстегивать брюки.

Миранда прекрасно поняла, что он собирался сделать. Она обеими руками схватилась за полы его куртки и резко вскочила на ноги. От такого неожиданного маневра он отступил назад, выронив нож изо рта. Тот упал и ударился о землю. Глаза его налились кровью, он зарычал от бешенства.

Она схватила юбки и стремглав бросилась к проему между домами, где виднелся солнечный свет.

И вдруг у нее на пути возникли две фигуры, перегородив ей дорогу к спасительному свету. Она, недолго думая, бросилась прямо на них. Кто бы это ни был, они должны либо отскочить в сторону, либо она собьет их с ног.

Мельком она увидела, что на одной из фигур была юбка. Она не могла допустить, чтобы еще одна женщина попалась в ту же ловушку, что и она.

— Беги! — крикнула она. — У него нож! Позовите городового!

— Мисс Миранда?

Голос Энни. У нее подкосились ноги, но она не замедлила бег. Энни помчалась ей навстречу, следом бежал мужчина.

— Нет, Энни, назад! Он гонится за мной!

— Я им займусь. Энни, уходите с хозяйкой. — Не успела Миранда узнать говорившего, как этот молодой человек пробежал мимо нее, сжимая в руке пистолет. Она лишь краем глаза успела заметить ливрею, которую носили слуги в ее доме.

— Мисс Миранда, что здесь произошло? — Энни подбежала к ней и схватила за руки, заставляя остановиться.

Миранда вцепилась в нее, хватая ртом воздух. Проклятый корсет не давал вздохнуть полной грудью.

— Меня схватил какой-то мужчина, угрожал убить.

— Это средь бела дня-то? Вот бесстыжий ублюдок!

Миранда сдавленно рассмеялась, насколько позволяла тугая шнуровка.

— Мы как-нибудь обязательно обсудим твою манеру выражаться, Энни, но, должна признать, ты совершенно права.

— Да плевать на мою речь, мисс! Вас чуть не убили прямо здесь, на Бонд-стрит! Что скажет его милость?

— Ничего. — Она заглянула Энни в глаза. — Ты ничего ему об этом не скажешь.

— Но…

— Он не несет за меня ответственность. Не забывай.

Энни поджала губы и прищурила глаза.

— Вы живете в его доме, и это его слуга гонится сейчас за тем подонком. Как мы можем не поставить его в известность?

Миранда закрыла глаза, мужество ее покинуло. Ноги дрожали так сильно, что она могла в любой момент упасть.

— Какой слуга?

— Томас. Неплохой парень, правда не в меру шустрый. Давайте я отведу вас к карете.

Миранда с благодарностью позволила Энни обхватить себя за плечи. Камеристка повела ее к улице, которая была в каких-то двух шагах от них. Она только сейчас начала осознавать весь ужас обрушившегося на нее испытания.

— Я думала, грабитель меня догонит. Он уже дышал мне в затылок.

— Наверное, Томас сумел его обезвредить.

— Наверное. — Миранда вдруг остановилась как вкопанная всего в шаге от пятна света, сулящего ей безопасность. — Но я не слышала звука выстрела, а тот тип вооружен ножом.

Энни встретилась с ней взглядом, и в ее глазах отразился тот же страх, что мучил Миранду.

— Думаете, нам нужно вернуться и посмотреть, как он там?

— Я думаю, да… — Миранда оглянулась назад во мрак переулка. — Но в то же время…

— Мы сейчас же кого-нибудь за ним пошлем, — решила Энни. — А вас нужно срочно доставить домой.

— Не хочу его там оставлять…

— Кто-то приближается! — Энни потянула ее на свет. — Бежим, вдруг это грабитель!

— Энни! — Сквозь топот ног раздался голос Томаса. Молодой человек часто и тяжело дышал. — Мерзавец ушел. Шмыгнул в щель между домами и был таков. Я даже не смог выстрелить, так быстро он скрылся из виду. Но теперь вы в безопасности.

Теперь вы в безопасности. От этих слов внутри Миранды будто что-то сработало. Ноги внезапно стали ватными, но Энни ловко успела подхватить ее, когда она стала падать.

— Все самое страшное позади. Нам нужно срочно домой.

Энни подставила ей свое плечо, и они вдвоем с лакеем помогли Миранде добраться до кареты, которая увезла их с места происшествия.

 

Глава 13

Вайльдхевен барабанил в дверь дома Миранды рукой в перчатке. Дверь открылась, но вместо дворецкого на пороге появилась Энни.

— Как она? — строго спросил он, заходя в дом.

Энни заперла за ним дверь.

— Все еще в шоке. Физически она не пострадала, просто сильно напугана.

— Как такое могло случиться, да еще и на Бонд-стрит?

— Что сказать, ваша милость, думаю, это был не просто уличный воришка. Она сказала, что он передал ей послание.

— Какое еще послание?

Откуда ни возьмись возник слуга и забрал у Вайльда шляпу и перчатки. Глядя на него, Энни заметила:

— Лучше обсудить это в гостиной.

— Да, наверное, — отметив ее благоразумие, Вайльд передал слуге шляпу. — Что ж, Энни, веди меня.

Едва они оказались в гостиной, Энни плотно прикрыла дверь и достала из кармана обрывок бумаги.

— Мисс Миранда просила не рассказывать вам о происшедшем, но когда я складывала ее одежду, то среди вещей обнаружила вот это. А потом это сегодняшнее происшествие…

Вайльд взял клочок и прочитал послание.

— Будь она неладна! Почему она ничего мне не сказала?

— Не знаю, когда именно она это получила, но тот негодяй, что на нее сегодня напал, сообщил ей то же самое. Убирайся из Лондона, а то сдохнешь.

— Она только приехала. Откуда у нее здесь могут взяться враги? — Он посмотрел на Энни. — Где она сейчас?

— В детской, с маленьким Джеймсом. Говорит, что ребенок ее успокаивает.

— Нельзя допустить, чтобы это продолжалось. — Он смял записку в руке. — Господи, разве она не понимает, что ей нужна защита и я могу ее защитить?

Энни поджала губы.

— Я сказала ей то же самое, ваша милость, но она сказала, что вы за нее не отвечаете, и запретила вам об этом рассказывать. По-моему, гордость и упрямство просто не позволяют ей просить о помощи, даже когда это необходимо. Когда я работала у Болл, я знала девчонок, которые вели себя точно так же.

Вайльд невесело усмехнулся.

— Рад, что у тебя больше здравого смысла, Энни.

Она пожала плечами.

— Как вы верно заметили, лучше работать здесь, чем торговать собой. И я не забыла, кто меня вытащил из той кабалы.

Он положил смятую записку в карман сюртука.

— Где у вас тут детская?

— Сюда, пожалуйста.

Энни проводила его из гостиной и повела к лестнице.

Миранда укачивала Джеймса на руках, щекоча ему подбородок. После того кошмарного происшествия на Бонд-стрит она первым делом переоделась и поспешила в детскую. Когда она смотрела на невинное личико малыша, все ужасные события отходили на второй план.

Но даже те успокаивающие флюиды, которые исходили от Джеймса, не могли вытеснить из ее головы мысли о случившемся. Кто подослал к ней этого бандита? Кто так сильно хотел от нее избавиться? Очевидно, что человек, подославший к ней того негодяя, и был автором анонимной записки. Поначалу она думала, что это мог быть Вайльдхевен, но потом отказалась от этой мысли.

А это означало, что у нее появился некий таинственный недоброжелатель, который хотел ее устранить — возможно, даже убить.

От этой мысли ей стало не по себе. Она уж было начала подумывать о том, что нужно рассказать обо всем Вайльду, но тут же запретила себе совершать подобную глупость. Она и так была ему всем обязана — жила за его счет, ела за его счет. Но учитывая ту близость, что была у них тогда, в столовой…

Нет, стоит ей только начать обращаться к нему со своими проблемами, это будет означать, что он победил. А дальше она не успеет опомниться, как окажется в его постели. В его власти. А может, даже влюбится в него.

Нельзя было этого допустить. С тех самых пор, как умерла мама, она самостоятельно распоряжалась своей жизнью. Будучи дочерью пьянчужки, она рано научилась прятать свои грошики, не попадаться под горячую руку и делать все, чтобы выжить. Если тогда у нее все получалось, то получится и сейчас.

Кроме того, недавно Энни подтвердила слухи о том самозванце. Услышав ее рассказ, Миранда постепенно стала склоняться к мысли, что Вайльд, возможно, и не был тем подлецом, который бросил Летти в самый ответственный момент. Скорее всего, виновником всех бед был именно злополучный двойник, выдававший себя за Вайльда. А посему, какое она имела право и дальше заставлять Вайльда расплачиваться за чужие ошибки?

Настало время освободить его от этого бремени. Как только она выступит везде, куда была приглашена, то соберет все заработанные деньги и уедет с Джеймсом куда-нибудь в деревню. Поначалу она планировала остаться в Лондоне, но это было тогда, когда она считала Вайльда отцом Джеймса, а это оказалось не так. Жизнь в деревне была гораздо дешевле. Она смогла бы жить на деньги, вырученные от выступлений, пока не нашла бы какую-нибудь подходящую работу. Так будет лучше для всех.

Особенно для ее сердца.

Она услышала, как открылась дверь детской, но оборачиваться не стала. Теперь ребенок был смыслом ее жизни, она добьется для него всего самого лучшего.

— Давайте чуть позже, миссис Купер. Кажется, он вот-вот заснет.

— Чудесно. Я подожду.

Она обернулась, заслышав этот бархатистый баритон. Приятная дрожь пробежала по телу при виде этого изысканно одетого джентльмена в уютной обстановке детской комнаты. Эта картина показалась ей привлекательней, чем следовало бы.

— Ваша милость, что вы здесь делаете?

Он переступил порог детской, прикрыл за собой дверь, но не подошел к ним, как обычно, держась подальше от малыша.

— Я в курсе сегодняшнего происшествия.

— А… — Ее радость от его прихода померкла. — Было очень мило с вашей стороны прийти меня навестить, но, как видите, со мной все в порядке.

— Правда? — Он стал мерить шагами комнату, затем остановился возле старой деревянной лошадки и дотронулся до ее головы. Краска на игрушке уже практически облупилась, и тем не менее было в его жесте нечто такое, что подчеркивало значимость этой игрушки для него. — Раньше это была моя лошадка. Я называл своего коня Зевс. Мы с ним часто устраивали дикие заезды, когда я был еще совсем ребенком.

— Я этого не знала. — Заслышав тоскливые нотки в его голосе, она почувствовала, как сердце ее немного оттаяло и настороженность спала. — Игрушка уже была здесь, когда мы сюда въехали.

— Наверное, кто-то решил, что малышу Джеймсу она понравится.

— Если ей здесь не место…

— Нет-нет, все в порядке. — Он поднял руку в знак протеста и вымученно улыбнулся, и все же во взгляде его мелькнула боль. — Будь мой сын сейчас жив, он бы любил Зевса не меньше, чем я в свое время. Джеймс — член семейства Матертонов. Он может и должен пользоваться всеми сопутствующими привилегиями.

— Кстати… — Взглянув на малыша, она увидела, что тот наконец уснул. Она поднялась и понесла его к колыбели. — Энни мне рассказала, как много вы для нее сделали. Как забрали ее из того ужасного места.

Она осторожно положила ребенка в кроватку, укутав одеялом.

— Эта история не для ушей леди.

Она выпрямилась и смело взглянула ему в глаза.

— Вайльдхевен, мы с вами оба знаем, что по происхождению я никакая не леди, хоть и требую уважения к собственной персоне.

— Однако судя по поведению, вас воспитывали как леди.

— Это еще ни о чем не говорит. — Ласковое восхищение в его взгляде вызвало в ней воспоминание о том непристойном наслаждении, что ей довелось испытать тогда в столовой. Она усилием воли заставила себя сосредоточиться на разговоре. — Вы прекрасно знаете, что я повидала много такого, чего леди видеть не должна. Скажем так, я женщина с характером, которая старается вести достойный образ жизни.

— Очень хорошо, — кивнул он. — Я также считаю вас женщиной благоразумной.

— Благодарю.

Она положила руки на колени перед собой, польщенная этим комплиментом.

— Поэтому я не могу понять, почему вы не пришли ко мне вот с этим. — Он достал из кармана смятый листок бумаги и развернул его. Она тут же узнала ту злополучную записку.

— Энни. — Она недовольно поджала губы. — Я же просила ее не беспокоить вас этим!

— Не беспокоить? — Несмотря на то, что он произнес это, не повышая голоса, во взгляде его сверкали молнии. — Милая леди, вашей жизни кто-то угрожает. И вы даже не подумали обратиться за помощью?!

— Как правило, анонимные записки присылают трусы. — Она равнодушно пожала плечами. — Я надеялась, что эти угрозы прекратятся, если я буду их игнорировать.

— Ваш великолепный план, судя по всему, не сработал, коль вас похитили сегодня на глазах десятков людей.

— Знаю. — Она хотела отвернуться, чтобы не видеть упрека в его взгляде, но это продемонстрировало бы ее уязвимость. Вместо этого она расправила плечи и выпрямила спину. — Но, как видите, я цела и невредима.

— Только благодаря везению и сообразительности ваших слуг. Я категорически настаиваю на том, чтобы вы прекратили свои выступления в роли графини. Сейчас в этом нет необходимости. Зачем лишний раз подвергать себя опасности?

— Я не стану этого делать.

Он недоуменно заморгал.

— Прошу прощения?

— Я сказала, нет. Я не перестану выступать. — Она уперла руки в бока, твердо решив стоять на своем. — Мы уже обсуждали этот вопрос, ваша милость. Вы не несете за меня ответственность. Я обратилась к вам лишь потому, что считала вас отцом Джеймса. Но я больше так не думаю.

— Да неужели? — Он затолкал записку обратно в карман. — Теперь я начинаю припоминать, как ушел в запой после смерти жены и воспользовался услугами молоденькой сговорчивой актриски…

— Чепуха! Мы с вами оба знаем, что вы слишком порядочны, чтобы спутаться с женщиной вскоре после того, как похоронили жену и сына. И даже если бы вы действительно вступили в связь с Летти, то никогда бы не бросили ее одну с ребенком.

Он долго молчал.

— У вас, моя дорогая, смотрю, мнение обо мне резко изменилось. Не так давно вы горели желанием своими руками упечь меня в ад, чтобы дьявол коптил меня там на медленном огне.

— Теперь я узнала вас получше. — Он смотрел на нее с нежностью, и это только подливало масло в огонь ее желания. — С момента нашей первой встречи я не могла понять, как честный и порядочный человек, с которым я общаюсь, и негодяй, которого описывала Летти, могут уживаться в одном лице. Но потом Энни рассказала мне, что своими глазами видела самозванца. Она клялась, что он похож на вас как две капли воды. Таким образом, ваши невероятные рассказы о двойнике, выдающем себя за вас, получили подтверждение.

— Значит, я должен поблагодарить Энни, раз, к сожалению, моего слова было недостаточно. — Лицо его вдруг сделалось непроницаемым. — Значит, теперь вы убедились, что я не отец Джеймса. И что дальше?

— Я выступлю везде, где обещала, а потом мы с Джеймсом уедем из Лондона.

— А что, если я не дам вам его увезти? — Он пожал плечами в ответ на ее растерянный взгляд. — Этот ребенок, несомненно, Матертон. Почему бы вам не оставить Джеймса мне? Все-таки я глава семьи.

— Потому что…

— Потому что вы хотите воспитывать его одна?

— Да. — Она упрямо вздернула подбородок. — Ребенку нужна любовь, а не гувернантки и школы с полным пансионом. Да вам тяжело с ним в одном помещении находиться, не говоря уже о том, чтобы взять его на руки и покачать!

— Глупости.

— Это вовсе не глупости. Даже сейчас вы забились в дальний угол комнаты и боитесь приблизиться к колыбели. Джеймс потерял мать, его бросил отец. Я не позволю, чтобы он воспитывался в суровой стерильности круглосуточного пансиона.

— Мальчику нужно образование, достойное Матертонов. Этого хотела его мать.

— Верно. Но он будет готов к этому не раньше, чем через семь лет, ваша милость. Кто будет растить его все это время? Няня? Гувернантка? Это не то воспитание, которое мать хотела бы дать своему ребенку.

— Все немного не так, Миранда. — Он подошел к ней, одновременно приблизившись к кроватке. — Летти хотела, чтобы ее сын получил то, что полагается ему по праву рождения. Это значит жить в герцогском доме. Быть воспитанным гувернантками и репетиторами. Получить образование в Итоне, как все поколения Матертонов. — Он коснулся ладонью ее щеки. — А это не совсем то, чего хотите вы, моя маленькая добросердечная девочка, желая для него лучшей участи.

— Он заслуживает большего. — Она увернулась от его прикосновения, проклиная себя за участившийся пульс.

— Что, если я смогу дать ему нечто большее? Что вы на это скажете?

— Наверное, тогда мне будет нечего сказать. — Даже будучи поставленной в тупик, она встретила его взгляд с гордо поднятой головой. — Тогда дерзайте. Берите его, раз уж вам так хочется. А я посмотрю, как у вас это получится.

— Это вызов? — Он посмотрел на спящего малютку. — Не хочу его будить.

— Он, скорее всего, и не проснется.

— И все же…

— Вы просто не можете этого сделать, так ведь?

Он грустно улыбнулся. Ее сердце кровью обливалось при виде раздиравших его чувств.

— Я уверен, что смогу, но будет очень обидно, если парень проснется. — Он еще на шаг приблизился к кроватке и остановился. Он смотрел на ребенка в ярде от себя, пальцы его непроизвольно сжимались.

— В этом действительно нет ничего такого. — Она подошла к нему и положила свою ладонь на его руку. — Вот поэтому я и хочу, чтобы он остался со мной. Он не ваш сын, неважно, Матертон он или нет. Не думаю, что для него будет лучшей участью жить в сером, холодном доме, лишенном любви и тепла.

— Вы хотите воспитать отпрыска рода Матертонов как деревенского мальчишку, скачущего по полям?

— Да. Тогда он будет счастлив. Любим. Можете дать ему то же самое?

— Черт бы тебя побрал. — Он отвернулся от детской кроватки, обнял Миранду и прижал к себе. — Ты не оставляешь мне выбора. Это дитя — напоминание обо мне прежнем, каким я был до смерти близких. А ты — прекрасная женщина, рядом с которой я снова чувствую себя живым. — Он прижался лбом к ее лбу. — Останься со мной. Раздели мое ложе, Миранда. Ты знаешь, как хорошо нам может быть вместе.

— Не могу, — произнесла она, превозмогая себя. Ее голос был чужим и резким. — Мы с Джеймсом должны уехать из Лондона. Особенно теперь, с появлением ненормального, который шлет мне угрозы.

— Я могу вас защитить.

— У вас своих врагов хватает, Вайльдхевен.

— Ты во мне сомневаешься? — Держа ее за подбородок, он повернул ее лицо к себе. От прикосновения его пальцев к шее ей хотелось замурчать по-кошачьи. Но ее сердце разрывалось на части от того решения, которое предстояло ей принять.

— Я умелый любовник, Миранда, — продолжал тем временем он. — И я ужасно тебя хочу. Ни одна женщина не заводила меня так сильно, даже жена. Я сделаю тебя счастливой, со мной вы с ребенком будете в безопасности.

Другой рукой он провел по ее спине, и она не смогла побороть желания прильнуть к нему хотя бы на секунду.

— А где мы будем жить?

— А чем плохо это место?

Он наклонил голову, вдыхая ее запах.

— Но рано или поздно вы все равно вернетесь в свое имение. Что тогда?

— Там есть небольшой домик. Он прекрасно подойдет для тебя с Джеймсом. — Он потерся носом о ее шею. — Мы сможем часто видеться.

— Звучит очень заманчиво, ваша милость. — Она отстранилась от него. Кожа ее пылала, а сердце ныло. — Но мой ответ «нет». Я хочу принадлежать самой себе, а не развлекать джентльмена в постели.

Лицо его помрачнело.

— Ты мне действительно небезразлична, Миранда. Это не просто очередная прихоть богатого сноба.

— Вы хотите, чтобы я отказалась от тех крупиц независимости, что у меня еще остались, — тихо, но отчетливо произнесла она. — Я действительно ценю вашу заботу, Вайльд. Но если я пересеку эту грань, то никогда уже не смогу обрести себя вновь.

— А кто ты, Миранда? У тебя нет ни семьи, ни приданого. Я предлагаю тебе легкое, безбедное существование, идеальную обстановку, в которой ты сможешь растить и воспитывать Джеймса.

Она постаралась не вздрогнуть от того, насколько ничтожной он обрисовал ее жизнь.

— Но все это ради того, чтобы я с вами спала. А что будет, когда я вам надоем? Что тогда? Когда я постарею и красота моя увянет? Тогда вы оставите Джеймса себе, а меня отправите восвояси?

— Как ты могла подумать, что я на такое способен? — В его голосе послышалась злость. — Какого черта, женщина? Я привык держать слово. И если я говорю, что тебе будет обеспечена безбедная жизнь под моим кровом столько, сколько тебе этого захочется, значит, так оно и будет.

— Я бесконечно признательна вам за такое предложение, — она положила руку ему на грудь и слабо улыбнулась, — но нам никогда не быть ровней, Вайльд. Я всегда буду всего лишь прислугой, подстраивающейся под ваши желания и меняющиеся предпочтения. Будучи сама по себе, я, по крайней мере, смогу самостоятельно принимать решения и не чувствовать себя кому-то обязанной.

— Мне тебя не понять. — Он отвернулся от нее и подошел к окну, выходящему на крошечный дворик особняка. — Ты хоть понимаешь, что большинство женщин с радостью отдали бы все ради возможности, от которой ты отказываешься?

— Понимаю. Но как вы сами заметили, ваша милость, я — не большинство.

Он не обернулся.

— По крайней мере, позволь мне разобраться с врагом, которого ты, похоже, себе нажила. Пока не представляю как, но это может иметь какое-то отношение и к моим проблемам.

— Возьмите записку, если она вам поможет, — сказала она. — И я с радостью подробно опишу вам человека, который сегодня на меня напал. Но я не намерена прекращать свои выступления, Вайльд. Сегодня я должна появиться на очередном мероприятии у Оукли. Помимо этого, у меня намечено еще три выступления, после чего я уеду из города.

Он склонил голову, делая вид, что изучает подоконник.

— Оукли, говоришь? Наверное, речь идет об одной из его музыкальных постановок?

— Да, так и есть.

— И когда ты планируешь уехать? Мне нужно знать, чтобы я мог решить вопрос с домом.

Она смотрела ему в спину в надежде, что он обернется.

— Последнее выступление назначено на пятницу.

— То есть, через пять дней.

— Да.

— Хорошо. — Наконец он повернулся к ней лицом, но оно ровным счетом ничего не выражало. — Я с вами свяжусь, как только переговорю со своим поверенным.

Он направился к выходу.

— Вайльдхевен, — она остановила его на пороге, взяв за руку., — Я хочу, чтоб вы знали — для меня это решение было непростым. Вы очень привлекательный, благородный мужчина.

— Я понял, что вами движет, Миранда. Но понимаете ли вы сами?

С этими словами он открыл дверь и вышел из детской, оставив ее размышлять над смыслом сказанного.

 

Глава 14

Музыкальные постановки семейства Оукли за много лет превратились в своего рода традицию. Не столько из-за музыкального таланта четырех сестер Оукли, сколько благодаря тому, что мистер Оукли — джентльмен по происхождению и успешный делец по натуре — имел привычку в перерывах давать избранным гостям советы относительно выгодных капиталовложений. Большинство предприимчивых мужчин готовы были терпеть кошачьи вопли сестер ради перспективы приумножить семейный капитал. А для мистера Оукли крупицы информации из его обширного багажа знаний оказались достойной платой за то, что он, воспользовавшись возможностью, подыскал женихов для трех своих дочерей. Только четвертая, самая младшая, с несчастливым именем Офелия, все еще была не замужем.

Но это было всего лишь вопросом времени, если за дело брался мистер Оукли.

Когда Миранда прибыла, в музыкальном салоне собралась лишь небольшая группа гостей — человек двадцать или около того. Она была не единственной певицей на этом вечере, но все внимание было приковано только к ней.

Миссис Оукли, равно как и мистер Оукли, поприветствовали ее тепло и даже с некоторым энтузиазмом. Младшая, Офелия, которой едва исполнилось семнадцать, краснея и запинаясь, поздоровалась с ней и отошла в сторонку вместе со своими ровесницами. Миранда заметила, что лорд Аренсон тоже здесь, но ее беспокойство по поводу распускающего руки престарелого ловеласа оказалось напрасным — он прогуливался в сопровождении своей жены.

Миссис Оукли подошла к фортепиано и хлопнула в ладоши.

— Приглашаю всех занять свои места, мы можем начинать!

Гости оживились, зашумели и в конце концов расселись на стульях, расставленных прислугой Оукли. Миранда заметила знакомую светловолосую девушку, которая села рядом с четой Аренсонов. Но не успела она вспомнить, где могла ее видеть, как дверь музыкального салона распахнулась.

— Герцог Вайльдхевен, — объявил лакей в ливрее и посторонился, уступая Вайльду дорогу.

— Ваша милость! — миссис Оукли поспешила к герцогу, показавшемуся в дверях. Ее супруг тоже поднялся со своего места среди зрителей и последовал за ней.

— Как я рада, что вы смогли нас сегодня посетить! — рассыпалась в любезностях миссис Оукли.

— Что вы, это я рад, — возразил Вайльд с легким поклоном. Он повернулся поприветствовать мистера Оукли, после чего проследовал за хозяевами в гостиную и занял отведенное ему место.

Неудивительно, что его соседкой оказалась Офелия Оукли.

Девушка покраснела и отвернулась, но Вайльд, похоже, этого даже не заметил. Он сразу же отыскал глазами Миранду, стоявшую в углу комнаты и ожидавшую сигнала начинать. Взгляды их встретились, и они долго и неотрывно смотрели друг на друга.

Что, ради всего святого, он здесь делает? Миранда сжала пальцы, в животе снова ожила стая бабочек. Она-то считала, что утром они все окончательно обсудили и обоюдно решили прекратить эти отношения.

Но, судя по всему, она ошибалась.

Миссис Оукли снова подошла к фортепиано.

— Добро пожаловать на наш вечер, ваша милость, — поприветствовала она герцога во всеуслышание, потом обвела взглядом остальных гостей. — А теперь я рада представить вам талантливую исполнительницу, чья популярность в Лондоне стремительно растет. Несравненная графиня делла Пьетра!

Миранда вышла вперед под шум аплодисментов, но во всем зале теперь для нее существовал лишь один человек, лишь одна пара бездонных черных глаз. Их пронзительный взгляд, казалось, прожигал ее насквозь. Усаживаясь за фортепиано, она с трудом сохраняла видимость спокойствия.

Но когда ее пальцы коснулись клавиш, она уже знала, что, несмотря на множество зрителей в зале, она играет лишь для одного человека. Единственного мужчины. Чувства переполняли ее, рвались наружу, и уже тогда она понимала, что это выступление будет непохожим на все остальные. С первой же ноты чувства полностью захватили ее, они наполняли каждый аккорд, томились в каждом такте.

Посредством музыки она отдавалась Вайльдхевену — возвышенно, глубоко, до последней капли.

Иначе быть просто не могло.

Ее выступление потрясло его. У него было такое ощущение, словно его выжали и бросили греться у огня. Она ласкала его голосом, казалось, будто ее пальцы касаются не клавиш, а его тела. Музыка нежно обнимала его, заживляла раны на сердце, лилась бальзамом на истерзанную душу. Когда она закончила петь, он боялся шевельнуться, иначе стал бы дрожать всем телом, как щенок под дождем, отчаянно жаждущий ее тепла.

Своим голосом Миранда проникла в потаенные уголки его души, которые оживали, лишь когда он сам сочинял музыку. Он чувствовал себя совершенно обнаженным. Будто они уже любовники.

Во время перерыва, когда каждый нашел себе компанию по интересам, он держался в стороне и наблюдал за ней. За тем, как сапфировый шелк повторяет контуры ее грациозного тела, как пламя свечи отражается в ее волосах. И каждое движение ее губ, каждое покачивание бедер, даже изящный изгиб локтя — все кричало ему, что они не вместе. И что хуже всего, через неделю она намерена его совсем покинуть.

Как после всего этого он мог ее отпустить?

— Вайльдхевен, негодяй, и как у тебя только наглости хватило сюда явиться?!

Вайльд обернулся на злобное шипение с самым холодным выражением лица, на какое был способен.

— Добрый вечер, Аренсон.

Престарелый граф буравил его сердитым взглядом, хоть и старался держать себя в руках.

— Если б я знал, что ты будешь здесь, я бы ни за что не пришел. Парень, у тебя что, вообще ни стыда, ни совести не осталось?

Вайльд весь напрягся. Презрение в голосе этого пожилого человека натолкнуло его на мысль о бесславных подвигах отца.

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы, Аренсон.

— Черта с два! — Аренсон схватил бокал шампанского с подноса проходящего мимо слуги и сделал судорожный глоток. — Как ты узнал, что она будет здесь? Или у тебя такой обычай — наслаждаться вкусом победы на глазах у побежденных?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.

— Я имею в виду ту карточную игру. Когда ты бессовестно лишил Алонсо всего его наследства!

Вайльду потребовалась вся его выдержка, чтобы сохранить спокойствие. Снова проделки двойника. Больше некому.

— Напомните мне, пожалуйста, как все произошло.

— Напомнить… — Пальцы герцога впились в ножку бокала. Во взгляде добродушных голубых глаз сейчас сверкала сталь. — Если бы не Миранда, я бы тебе, прохвосту эдакому, как следует съездил по физиономии!

— Миранда? — Вайльд взглянул в сторону Миранды, которая как раз мило беседовала с миссис Оукли.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — Граф не повышал голоса, но было понятно, что он вне себя от ярости. — Видишь, она сидит там, рядом с моей женой? Она едва не упала в обморок, когда ты вошел. И, поверь, твоя смазливая внешность тут ни при чем. Если бы мы знали, что тебя тоже пригласили на этот вечер, то ни за что бы сюда не приехали.

Сидит рядом… Вайльд отыскал глазами леди Аренсон. Рядом с ней сидела симпатичная светловолосая дебютантка в традиционном белом платье и жемчугах. Она сидела, потупив взор и разглядывая сложенные на коленях руки.

— Извините мою неосведомленность, Аренсон, но кто такая Миранда?

— Дочь Ротгарда, — рявкнул Аренсон. — Можно подумать, ты не знал. Ротгард без ума от Шекспира. С чего бы еще он стал называть своих детей Миранда и Алонсо? Конечно же, в честь персонажей «Бури».

— И что же я натворил?

Лицо графа побагровело.

— Да ты лучше меня должен знать, что на днях обманом вытащил у молодого Алонсо тысячи фунтов во время карточной игры у Мэйнарда!

— Аренсон, вы, должно быть, ошиблись. Я не посещаю сборища вроде тех, что устраивает Мэйнард.

Граф с шумом втянул в легкие воздух. Вайльду на мгновение показалось, что старика сейчас хватит сердечный приступ.

— Да уж, яблочко от яблони недалеко падает, — презрительно процедил он. — Ты и в самом, деле достойный сын своего отца.

Вайльд даже не дрогнул, только покрепче сжал пальцы.

— Передайте Ротгарду, пусть со мной свяжется, чтоб мы могли уладить это недоразумение.

— О, он с тобой свяжется, уж будь уверен! Тебе еще повезло, что он решил не выносить это на всеобщее обсуждение. — Граф смерил его презрительным взглядом. — Ты позоришь свой род, Вайльдхевен, даже больше, чем твой отец. Ротгард позаботится о том, чтобы ты получил по заслугам.

Он круто развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Не прошло и минуты, как Аренсон с женой и дочерью Ротгарда, Мирандой, демонстративно не замечая его, прошествовали к выходу.

Вайльд посмотрел туда, где Миранда — его Миранда — общалась с одним из гостей. От одного ее вида ему стало легче преодолеть болезненность удара, который нанес ему Аренсон. Проклятый самозванец, похоже, атаковал наследника Ротгарда, и теперь нужно будет платить по счетам. Его выходки с каждым разом становятся все масштабнее и серьезнее. Начал он с того, что натравил на герцога ватагу возмущенных кредиторов с пачками неоплаченных счетов, а также не гнушался соблазнением женщин. Теперь же он перешел на разорение юных лордов и прочие поступки, которые изрядно портили репутацию Вайльдхевена. Ротгард, вероятно, потребует объяснений.

Его Миранда двинулась с места. Сапфировое платье заструилось блестящим каскадом, повторяя ее грациозную стать и мешая ему думать о чем-либо еще. Инцидент с Ротгардом отошел на второй план, и вместо этого Вайльдхевен сосредоточился на недоброжелателе, угрожавшем Миранде. Ведь именно за этим он сюда и пришел. Чтобы обеспечить ее безопасность.

Не подозревая, что за ней наблюдают, Миранда нагнулась к фортепиано, и Вайльду на какое-то мгновение открылся восхитительный вид на ее филейную часть. Она быстро выпрямилась, держа в руках сумочку, после чего развернулась и вышла из комнаты.

Она что, с ума сошла? Ей категорически запрещено ходить куда-либо одной. Что, если тот ненормальный снова на нее нападет, пока его, Вайльда, не будет рядом? Кровь сильнее запульсировала в жилах, лишь стоило ему почуять опасность, и он отправился вслед за ней.

Он выскочил из комнаты — она поднималась на второй этаж. Еще секунда, и он упустил бы ее из виду. Преодолев лестничный пролет, он в последний момент успел увидеть, как она проскользнула в комнату в конце коридора и плотно прикрыла за собой дверь.

Он пошел за ней. Один суровый взгляд — и горничная мигом покинула помещение.

Миранда испуганно обернулась на звук затворяемой двери. Они оба оказались в замкнутом пространстве тесной комнатки.

— О господи, Вайльдхевен, как вы здесь оказались?

— Вы не должны ходить куда-либо одна. Это опасно.

Он посмотрел на кровать, которая занимала большую часть комнаты, затем на девушку.

Щеки ее порозовели.

— Вы сами по себе уже представляете опасность, Вайльд. Пожалуйста, уходите. Я пришла сюда, чтобы побыть одна.

— Вы все время пытаетесь выдворить меня из своей жизни, — заметил он, подходя к ней вплотную. — Я что, такое чудовище?

— Нет, вы просто слишком нахальны.

— Неправда, я всегда был с вами предельно вежлив.

Их разделяли всего лишь несколько дюймов.

— У вас свои представления о вежливости. Бывали времена, когда вы относились ко мне так, будто я хочу стянуть у вас серебряную ложку.

Он нехотя кивнул.

— Правда. Но теперь, когда я узнал вас получше, вам не в чем меня упрекнуть. Я бы очень хотел, чтобы вы пересмотрели свое решение.

— Не могу. — Она не осмелилась взглянуть ему в глаза. — Так нужно. Мне очень жаль.

— Я с радостью буду содержать Джеймса. Позабочусь о его образовании.

— Только не нужно мне лгать, Вайльдхевен! — Она метнула на него взгляд, полный невыразимых чувств. — Вы просто хотите затащить меня в постель и готовы пообещать все, что угодно.

Он застыл.

— Я не какой-нибудь мерзавец, чтобы вас принуждать. Вы хотите лучшей жизни для Джеймса, и я могу вам дать это.

— Конечно… но только если я начну с вами спать. Есть слово, характеризующее женщин, идущих на такие сделки, мой дорогой герцог, и я не хочу принадлежать к их числу. А теперь, если вы позволите…

Она взглянула на китайскую ширму в углу комнаты и выжидательно посмотрела на него.

Вайльд смущенно нахмурился. Ну как тут можно было очаровывать женщину, когда та шла на свидание с ночным горшком?

— Миранда, я подожду снаружи, и мы продолжим нашу дискуссию.

Она разочарованно вздохнула.

— Боже мой, Вайльдхевен, какое же вы упрямое существо!

Она слегка поклонился.

— Не отрицаю.

Она указала на дверь.

— Уходите.

— Я буду за дверью, — предупредил он, с трудом сдерживая смех. Боже, она была прелестна, даже когда злилась!

Она скрестила руки на груди и ждала, пока он закроет дверь. Прежде чем выйти в коридор, он шутливо отдал ей честь и, выходя, краем глаза заметил, как мелькнули сапфировые юбки, когда она юркнула за ширму.

Он ждал в холле, представляя, как она там возится с многочисленными юбками. Он думал о ее изящных маленьких ручках, приподнимающих платье слой за слоем, постепенно обнажая ее изумительные ножки… В свое время ему приходилось раздевать многих женщин, и для него не составляло особого труда шаг за шагом представить, как она, обнаженная и горячая, оказывается в его постели с разведенными бедрами…

От этих сладких мыслей его отвлекли голоса. По лестнице поднимались три дамы — Офелия Оукли и еще две дебютантки. Они щебетали как сороки. Поднявшись на этаж, все они вопросительно на него уставились. Не желая выглядеть нелепо, он кивнул дамам и прошел дальше по коридору, удаляясь от дверей дамской комнаты. Девушки проводили его взглядами, хихикая и перешептываясь. Затем поспешили в ту же комнатку, в которой до сих пор скрывалась Миранда.

Интересно, что заставляет женщин ходить группками, подобно стаям гусынь?

Прошла, казалось, целая вечность, когда дверь наконец открылась и оттуда вышла Миранда. Лицо ее было бледным, зеленые глаза казались огромными от досады. Она вцепилась в ридикюль с такой силой, что даже костяшки пальцев побледнели.

Он в три прыжка преодолел разделявшее их расстояние.

— Что такое? Одна из этих девиц дурно с вами обошлась?

Она выглядела беспомощной и растерянной.

— Нет, они просто не обращали на меня внимание. Как обычно.

Не заботясь о том, что их могут увидеть, он взял ее за подбородок, большим пальцем руки гладя нежную кожу.

— Что же тогда привело вас в такое состояние?

— Ничего.

Она тряхнула головой, избавляясь от его прикосновения. Он же вместо этого взял ее за руку.

— Я не слепой. Что-то явно произошло.

Она попыталась было вырваться, но он не отпускал.

— Оставьте, Вайльдхевен. Это не ваша забота.

— Вы моя забота, Миранда, независимо от того, нравится вам это или нет. — Он повел ее по коридору в укромную нишу, которую заприметил здесь раньше. — А теперь рассказывайте, что вас огорчило.

Она так долго и пристально смотрела на него, не смущаясь, что он успел подумать, будто совсем уж стал ей безразличен. Потом она тяжело вздохнула и высвободила руку, чтобы можно было открыть сумочку. Каждый нерв его напрягся, когда она достала оттуда свернутый листок бумаги.

— Новая записка?

Она кивнула, плечи ее безвольно опустились.

— Как ему это удалось? — прошептала она. — Мы же были в зале, где полно людей.

Аккуратно разжав ее пальцы, он взял записку. Руки ее дрожали, и на это было больно смотреть. Его Миранда всегда была такой бесстрашной, даже когда сражалась с ним один на один ради блага Джеймса. Он взял ее под руку, и она непроизвольно вцепилась в него, пока он медленно разворачивал записку:

«В ЛОНДОНЕ ТЕБЯ ЖДЕТ СМЕРТЬ. УЕЗЖАЙ СЕЙЧАС ЖЕ ИЛИ БЫТЬ БЕДЕ».

Он насмешливо приподнял бровь.

— Как драматично.

— Наверное, он решил, что недостаточно доходчиво мне объяснил, — вымолвила она, но шутка получилась вымученной. — Вайльд, записка оказалась у меня в сумочке. Как такое возможно? Все были в музыкальном салоне. Он наверняка был среди присутствующих.

— Вы правы. Это мог быть кто угодно. Слуга или даже кто-то из гостей. Я, к сожалению, за этим не следил. Не мог глаз от вас отвести.

— Я польщена.

Мимолетная улыбка скользнула по его губам.

— Вы заманили меня в свою паутину чар, — проворковал он, поднося ее руку к губам.

— Вы никогда не перестанете меня искушать?

Смысл этой фразы был в том, чтобы его упрекнуть, но вместо этого в ней звучал легкий намек на скрытое желание.

— Я же упрямое существо, — напомнил он ей. — И сейчас я настаиваю, чтобы вы как можно скорее отсюда уехали. Где-то здесь затаился ваш враг.

В глазах ее сверкнуло неповиновение, но потом она плотно сжала губы и кивнула.

— Я уже закончила выступление, на которое была ангажирована.

— Увидимся дома. — Он поднес палец к ее губам. — Ни слова против.

Она так мило сморщила носик, что сердце его сжалось.

— Я не глупа, Вайльдхевен, и понимаю, что будет безопаснее, если вы проводите меня домой.

Он галантно предложил ей руку, и она взялась за нее.

— Обычно мужчинам не нравится, когда их считают «безопасными». Это все равно, что быть безобидным, — заметил он, ведя ее назад к лестнице. — Но в данном случае я почту за честь быть вашим героем.

Миранда вернулась в музыкальный салон, Вайльдхевен следовал за ней тенью. Она настояла на том, чтобы отпустить его руку и самостоятельно вернуться к гостям, несмотря на то, что таинственный недоброжелатель, который подбросил ей записку с угрозами в сумочку, мог все еще там находиться. Она заглядывала каждому встречному в глаза, надеясь, что по взгляду сможет определить его. Но ни у кого не выросли рога или копыта, злодей ничем себя не выдал. Она сообщила о своем уходе хозяевам дома и в одиночку спустилась на первый этаж в холл. У двери одиноко стоял единственный лакей, так как музыкальный вечер должен был закончиться не раньше, чем через несколько часов. Она попросила подать ее карету к парадному крыльцу.

Слуга бросился выполнять приказ. Пока она ждала, сверху до нее долетали обрывки праздничного шума, расстроенное бренчание клавиш — очевидно, за фортепиано уселся новичок. Холл казался громадным и пустынным, несмотря на раздававшиеся вдалеке голоса. По коже побежали мурашки, причем совсем не от холода.

Когда она услышала звук шагов, сердце ее и вовсе ухнуло в пятки. Она обернулась, ожидая увидеть того, кого боялась. Но это оказался Вайльдхевен.

Сердце снова начало биться ровно, входя в свой нормальный ритм.

Он кликнул слуг, веля подать свой экипаж. После чего встал рядом с ней, заведя руки за спину, и с невозмутимым видом принялся разглядывать картину с изображенным на ней озером в летний зной. Он вел себя так, словно они были едва знакомы.

О, она-то знала, что это не так! Она с трудом сохраняла маску безразличия, борясь с желанием броситься к нему в объятия, чтобы в его сильных руках почувствовать себя в безопасности. Вайльдхевен с его врожденным обаянием и деликатной настойчивостью казался ей единственным оплотом спокойствия и уверенности в этом бушующем сумасшедшем мире. Перед ним практически невозможно было устоять.

Это было весьма опасно при ее нынешней уязвимости. Кто-то желал ей зла, и она понятия не имела, кто это мог быть. Насколько ей было известно, она никому не сделала ничего плохого. Но записки с угрозами и головорез, который на днях на нее напал, говорили об ином. Кто-то хотел выжить ее из Лондона.

Наверное, стоило подчиниться чужой воле.

Заработка от следующих двух выступлений им с Джеймсом хватило бы надолго, но, наверное, будет гораздо безопаснее для них двоих, если она возьмет уже имеющиеся сбережения и сбежит в деревню. Позже она сможет связаться с Тадеушем, чтобы забрать у него то, что осталось от маминого наследства.

Но в то же время как больно было уходить от человека, который сейчас стоял с ней рядом!

Откуда-то снизу поднялась Энни — ей сообщили, что ее хозяйка уезжает. Она бросила на Миранду недоумевающий взгляд. Но тут Вайльдхевен едва заметно качнул головой, подзывая ее к себе. Когда Энни подошла, он наклонился к ее уху и стал быстро говорить ей что-то вполголоса. Они кивнула, лицо ее стало встревоженным. Она еще раз посмотрела на Миранду. Со страхом. Озабоченно.

Прибыл наконец экипаж Миранды, лакей у двери вышел из ступора.

Вайльд взглянул в ее сторону.

— Вы поедете в моем экипаже со мной, — прошептал он еле слышно. — Вашу карету мы пошлем вперед, чтобы сбить с толку того, кто может за вами последовать. Дайте Энни свой плащ.

Этот мягкий, но настойчивый приказ вызвал у нее прилив теплых чувств. Она не раз замечала, что он никогда не был жесток ни с одним из слуг. И тем не менее все знали, кто в доме хозяин. Прежде этот властный тон заставил бы ее взбунтоваться. Но теперь…

Теперь он вселял в нее чувство безопасности.

Без лишних слов она сняла с плеч свой плащ и отдала его Энни. Взамен горничная протянула свою поношенную накидку, которую Миранда с благодарностью приняла. Обе надвинули на лица капюшоны, чтобы их нельзя было узнать, а Вайльд тем временем объяснил им их дальнейшие действия.

Когда они предстали перед лакеем, перевоплощение было полным.

— Позвольте провести вас к вашей карете, графиня, — сказал Вайльд, подставляя Энни руку. Она молча кивнула и взяла его под руку. Миранда побежала вслед за ними, как служанка.

Она подождала в тени, пока Вайльд демонстративно помогал Энни усесться в карету. И когда Джон, кучер, подстегнул лошадей, Вайльд подал ей знак. Он подошел к своей карете с изображенным на дверце гербом рода Вайльдхевенов, она подбежала к нему, схватилась за протянутую руку, и он сильным рывком чуть ли не швырнул ее в салон, делая все как можно быстрее. Он затолкал ее внутрь и следом забрался сам.

Она приземлилась на сиденье как раз напротив него, сердце ее бешено колотилось, она громко и часто дышала. Дверца закрылась, и Вайльд костяшками пальцев побарабанил по крыше. Хорошо подрессоренный экипаж тронулся с места.

Теперь они были в безопасности.

— Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы расстроить планы ваших недоброжелателей, — сказал он. Его голос в полумраке кареты действовал на нее успокаивающе, согревал, словно теплый плед. Она сумела разглядеть, как блеснули в улыбке его зубы.

В этом переменчивом мире он был единственной надежной опорой. Человек, которого она поначалу приняла за мерзавца, оказался настоящим джентльменом — человеком чести, которому не чуждо сострадание. Стоит ей захотеть, и он возьмет ее под свое крыло, укутает в мягкие шелка и будет лелеять в безопасности и комфорте. Она ни в чем не будет нуждаться.

Единственное, чего у нее никогда не будет, — это уверенности в завтрашнем дне.

И в следующий миг она поступила так, как подсказывало ей сердце, желая показать ему свою признательность и то, что она не в состоянии так легко расстаться с ним. Она пересела к нему на сиденье, и когда он вопросительно на нее взглянул, потянулась, чтобы его поцеловать.

 

Глава 15

Ее невинный поцелуй вызвал в нем бурю. Он усадил ее к себе на колени. Губы его были изголодавшимися, требовательными. Она закрыла глаза и отдалась на милость победителя. Она отчаянно нуждалась в том, чтобы он прижимал ее, обнимал своими руками волшебника. Миранда хотела еще хотя бы раз пережить это захватывающее, сладкое приключение. Она уже знала, что любит его. И не видела ничего плохого в том, чтобы украсть несколько секунд наслаждения как плату за вечность, что придется прожить вдали от него.

Он взялся за подол ее платья, приподнял его достаточно высоко, чтобы скользнуть под него рукой, провел пальцами по обтянутой чулком ноге. Внутренний голос звал ее откинуться на спину, раскрыться перед ним, отдать ему все, что у нее есть.

В окна мчащегося экипажа изредка заглядывал свет уличных фонарей и покрывал все пространство внутри причудливыми тенями. Он впился губами в ее шею, слегка покусывая, так, что у нее внутри все задрожало. Его рука лежала на ее груди. Другая пробиралась все выше по ноге, коснулась подвязки и достигла нежной, чувствительной кожи у основания.

Она не отступала, смело отвечая на его поцелуи, обхватив его за сильные широкие плечи и наслаждаясь его мужественностью. Когда он тронул большим пальцем ее набухший сосок, она вскрикнула, но он прильнул к ее рту своими губами, заглушая звук.

Как же она хотела раз и навсегда отдаться ему! Разве это будет неправильно? Она же любит его. Что еще нужно?

Той рукой, что находилась под юбкой, он гладил ее по внутренней поверхности бедер.

Стоит ей только решиться переступить черту, отправиться с ним туда, где они могут насладиться друг другом и просто быть вместе…

Они слишком рано приехали к пункту назначения. Внутри у нее все сжалось от боли разочарования.

Своим затуманенным сознанием она понимала, что карета останавливается. Он неохотно оторвался от нее, обхватил ладонями ее лицо, прижался лбом к ее лбу.

— Приехали.

Ей хотелось кричать. Слишком скоро! Она хотела большего, требовала большего. Но, наверное, это было к лучшему. Только что она чуть не утопила все свои принципы в Темзе, лишь бы провести еще несколько секунд в его объятиях. Она потерлась щекой о его руку.

— Спасибо, что доставили меня домой.

— Это не…

Дверь кареты стала открываться, и Миранда быстро переместилась с его колен на сиденье рядом. Лакей в ливрее дома Вайльдхевенов заглянул внутрь с бесстрастным выражением лица.

— Добрый вечер, ваша милость.

— И тебе добрый вечер, Бенджамин.

Вайльд привстал и стал пробираться к выходу.

Потрясенная тем, что он привез ее в Матертон-хауз, а не к ней домой, она лишь надвинула капюшон пониже, чтобы ее никто не узнал. Почему они здесь? Что он задумал?

Он спустился на землю и обернулся, чтобы подать ей руку. Она не торопилась выходить, раздумывая, не остаться ли ей на месте с требованием, чтобы ее отвезли домой. Стоило ли давать слугам повод для сплетен? Он терпеливо ждал, пока она боролась с сомнениями. В конце концов она решила обсудить с ним этот вопрос с глазу на глаз. Зачем устраивать спектакль на потеху окружающим?

Она приняла предложенную руку, заметив, как сладко заныло у нее в животе от мысли, что они проведут вместе чуть больше времени. Он помог ей выбраться из кареты, затем быстро повел по ступенькам парадного крыльца к двери, услужливо распахнутой дворецким.

— Добрый вечер, ваша милость.

— Добрый вечер. — Вайльдхевен снял шляпу и передал ее лысеющему дворецкому. — Отпусти всех слуг, Треверс. Скажи, что на сегодня рабочий день окончен. Не хочу, чтобы меня беспокоили.

— Хорошо, ваша милость.

С лицом, на котором не было написано ровным счетом ничего, дворецкий закрыл дверь и покинул элегантный холл, унося шляпу хозяина.

Вайльдхевен посмотрел на Миранду. В его черных глазах горело желание.

— Пойдемте со мной, дорогая. Есть кое-что, что я хотел бы вам показать.

Но она не шелохнулась.

— Почему мы здесь? Это не мой дом.

— Правильно, этот дом мой.

Сожаление оставило привкус горечи на губах. Он вел себя, как типичный мужчина. В карете она слишком многое ему позволила, и он явно решил…

— Я по-прежнему не намерена ложиться с вами в постель, — тихо произнесла она, зная, какая слышимость в подобных домах. — Я не должна здесь с вами находиться.

— Как же понимать то, что произошло в карете?

— Благодарность, не более того.

От смущения она готова была провалиться под землю, но все-таки выдержала его взгляд.

Он усмехнулся.

— Чмокнуть в щеку — вот это благодарность, Миранда. То, что было между нами, — это нечто большее.

— Секундное помрачение, — прошептала она. Слезы сдавили горло, но она не намерена была их проливать. — Пожалуйста, Вайльд, не усложняйте то, что и без того сложно. Велите снова подать экипаж, пусть меня отвезут обратно домой.

— Но я же знаю, что вы меня хотите, — нежно произнес он.

— Это так. — Она теребила ручки своей сумочки. — Если бы я искала любовника, мой выбор несомненно остановился бы на вас. Если бы искала. Но я не ищу.

— Когда хотите убить в мужчине желание, не стоит говорить такие вещи.

Она зажмурилась.

— Знаю. Просто пытаюсь быть честной.

— Вам нужна определенность. Гарантии. Но, дорогая моя, в этой жизни ни в чем нельзя быть до конца уверенным. Будь это так, мой ребенок был бы сейчас жив.

— Вот именно.

— А вместо этого есть только вы и я. — Он провел рукой по ее щеке. — Я никогда не стану вас принуждать, моя дорогая девочка. Если вы захотите, чтобы я стал вашим любовником, просто скажите. А тем временем я бы все-таки хотел вам кое-что здесь показать. Вы будете первой, кто это увидит. Пойдемте со мной. — Он снова одарил ее улыбкой. — Обещаю, что не стану угрожать вашему целомудрию.

Он смотрел на нее с неподдельным восхищением, его прикосновения были нежны. Время и обстоятельства всегда были против них, поэтому она не могла отвергнуть последний шанс. Она кивнула, позволив ему снова взять себя за руку и повести к изогнутой лестнице.

В его доме было немало роскошных комнат. Но она меньше всего ожидала, что он приведет ее в музыкальную студию.

По одному ее виду можно было определить, что это его святая святых. Во всей обстановке угадывалось присутствие мужчины — темный интерьер, ковры цвета хвои и отполированные до блеска музыкальные инструменты, отливающие огнями в свете ламп, расставленных по всей комнате. У окна грациозно изогнулась арфа. На небольшой подставке на столе лежала скрипка. Помпезное фортепиано производства фирмы «Бродвуд» — какой декаданс! — сияло глянцевой поверхностью. У стены стоял стол с разбросанными по нему бумагами. Очень удобное на вид кресло пристроилось у самого камина, рядом расположился маленький столик, предназначенный для легких закусок.

— Слуги знают, что я люблю работать над своей музыкой по ночам, — сказал он, прикрывая за ними дверь. — Иногда я засиживаюсь здесь до рассвета, чересчур увлекшись и полностью отдавшись во власть музыке.

— Какая чудесная комната!

Она подошла к арфе, завороженная величием и красотой этого инструмента.

— Она принадлежала еще моей матери, — пояснил он. — Несколько лет назад моя мать снова вышла замуж и сейчас живет в Италии. С тех пор никто не прикасался к инструменту.

— Очень жаль. Такая прекрасная арфа заслуживает того, чтобы на ней часто играли.

— Я тоже так думаю. — Он подошел к ней и потянул завязки на плаще. Она удивленно приоткрыла рот и растерянно наблюдала за тем, как он снимает накидку с ее плеч. Его глаза сверкали озорным блеском. — Только прошу, не ругайтесь. Вы вполне ясно дали понять, что дальше этого вы раздеваться не намерены.

Ее сердце ухнуло вниз, затем совершило замысловатый кульбит, но лицо оставалось строгим.

— Не забывайте о манерах, Вайльдхевен.

— Конечно-конечно. — Он отвесил глубокий поклон, взмахом руки указывая на кресло. — Миледи, вас ожидает ваш трон.

— Какая манерность! — Она прошагала к креслу и уселась в него. — Вы удовлетворены, ваша милость?

Он вытянулся по струнке и перебросил ее плащ через руку, как хорошо вышколенный слуга.

— Я бы так не сказал, но я не позволю этому испортить мой сюрприз.

Она насмешливо фыркнула в ответ на его клоунаду и терпеливо ждала, пока он повесит ее плащ на спинку стула.

— Я не могу здесь долго оставаться. Мне нужно вернуться к Джеймсу.

— Энни и остальные позаботятся о нем должным образом. — Он принялся рыться в разбросанных на столе бумагах, пока наконец не нашел то, что искал. Взяв несколько листов, он повернулся к ней. Какое-то время он был неподвижен.

Несвойственная ему нерешительность озадачила ее намного больше, чем если бы он вдруг стал кричать.

— Что-то не так?

— Нет-нет.

Он испустил глубокий вздох, после чего направился в противоположный конец комнаты, взял пюпитр, легко подхватив его одной рукой, будто это была соломинка, и вынес его в центр. Он разложил на нем свои бумаги, и она издалека сумела рассмотреть на них ровные ряды с написанными от руки нотами.

Музыка!..

Он собирался сыграть для нее одно из своих произведений?! От такой чести у нее буквально перехватило дыхание. Она не заслужила такого щедрого подарка.

Он немного неуверенно улыбнулся, потом подошел к столу и взял с подставки скрипку со смычком. Вернувшись к пюпитру, он стал перебирать струны скрипки и подкручивать колки, чтобы добиться более глубокого и чистого звучания. Это заняло несколько минут.

Какой же надо быть впечатлительной идиоткой, чтобы возбудиться при виде того, как он настраивает музыкальный инструмент! Ее пульс внезапно участился, тело бросило в жар. Ее жадный взгляд был прикован к его пальцам, которые так искусно перебирали струны.

Наконец он оторвался от скрипки и посмотрел на нее.

— Над этой частью оперы я работал с тех самых пор, как умерла моя жена. Это ария молодой женщины, которая только что потеряла ребенка. Ее еще никто не слышал.

Она приложила руку к бешено бьющемуся сердцу.

— Для меня большая честь услышать ее первой.

— Боюсь, вы единственная из всех, кого я знаю, кто сможет оценить ее по достоинству. — Он поднес инструмент к подбородку и внезапно поморщился. — Миранда, прошу меня простить, но я не смогу так играть.

— Не переживайте. Может, как-нибудь в другой раз.

Она встала, стараясь не выказать ему своего разочарования.

— Нет, нет, сидите. — Рукой с зажатым в ней смычком он указал ей на кресло. — Просто мне нужно произвести еще кое-какие приготовления.

Она присела, а он пошел обратно к столу и положил смычок и скрипку. После чего снял с себя сюртук и сложил его на стол, оставшись в одной белоснежной рубашке, которая плотно облегала его внушительный торс. От неожиданности Миранда даже рот приоткрыла. Потом он ослабил простой, но такой элегантный узел на галстуке, снял его и бросил поверх сюртука. После чего, снова вооружившись скрипкой и смычком, встал к пюпитру.

Ох уж эти проделки судьбы! Без своего дорогого пиджака и стильного галстука Вайльдхевен стал выглядеть как-то… настолько естественно! Белая рубашка выгодно подчеркивала его атлетическое телосложение — широкие плечи, узкую талию. А его узкие брюки… Она поспешно отвела взгляд, чтобы слишком явно и пристально не разглядывать то, что вызывало у нее живейший интерес. Когда она поймала себя на том, что продолжает исподтишка на него поглядывать, то переместила свой взгляд выше. Прядь угольно-черных волос падала ему на лоб. Пользуясь тем, что он остался без галстука, она детально изучала его шею и вдруг поняла, что полностью покорена.

Он положил смычок на пюпитр и, взяв скрипку под мышку, свободной рукой закатил рукав, потом повторил то же с другой рукой. Взору Миранды открылись сильные, мужественные руки. Во рту у нее непроизвольно потекли слюнки, как будто перед ней поставили лакомый кусочек пирога.

— Теперь все должно пойти как по маслу. — Одной рукой он взял скрипку за гриф, а в другой сжал смычок. Поднеся скрипку к подбородку, он вдруг посмотрел на нее и замер. — Ох, Миранда, простите, наверное, сначала нужно было попросить у вас разрешения снять сюртук. Я совершенно обо всем забываю, когда дело касается музыки.

— Ничего страшного, — едва пролепетала она. — Будучи человеком творческим, я вас полностью понимаю. Пожалуйста, не обращайте внимания.

— Я ценю вашу снисходительность. — Улыбка на его лице была такой милой, такой по-мальчишески наивной, что она с трудом могла поверить, что это тот самый мужчина, который едва не довел ее до оргазма на ее же обеденном столе.

Но стоило ему провести смычком по струнам, как она поняла, что перед ней настоящий мастер.

Скрипка проникновенно пела о любви матери и ребенка. Рыдала о невыносимой горечи утраты и отчаянии. Оплакивала разбитые сердца и искалеченные жизни.

Музыка накрыла ее мощной волной, заставила почувствовать мучительное отрицание, гложущее чувство вины. Ужасную, горькую, ни на миг не утихающую боль. Ответственность и страдание. Пытку от сознания того, что ты жив. Она терялась в ней, тонула.

Потом — вдруг слабый проблеск света. Надежды. Любви, заново родившейся на свет.

К тому моменту, когда скрипка издала последние звуки, слезы градом катились по ее щекам.

Вайльд открыл глаза — они были закрыты во время исполнения — и посмотрел на нее. Она возилась со своим ридикюлем, пытаясь извлечь оттуда платок. Крошечный ридикюль выпал из дрожащих рук. Вайльд тут же опустился перед ней на колени, кладя скрипку на пол и подавая ей сумочку. Но ее руки все равно не могли справиться с завязками.

Он мягко отстранил ее трясущиеся пальцы, ослабил шнурок, затягивавший сумочку, и достал из нее платок. Но вместо того чтобы отдать его ей, он сам принялся вытирать ей слезы.

От его нежности она окончательно утратила над собой контроль. Она прижала свою дрожащую руку к его руке.

— Это было самое проникновенное произведение, которое я когда-либо слышала. Я потрясена до глубины души.

Он на миг опустил голову, уткнувшись взглядом в ковер.

— Спасибо.

— Так ужасно, — пролепетала она. — В одночасье потерять жену и неродившегося сына. Это был несчастный случай? Болезнь?

— Нет. Совсем другое.

Он вложил платок в ее руку и опустил сумочку на колени. После чего поднялся и пошел ставить скрипку на специальную подставку.

Она следила за ним взглядом, недоумевая, отчего он весь будто окаменел, почему его движения вдруг стали резкими и угловатыми.

— Вы не хотите рассказать мне, что произошло?

Он не ответил, а просто молча вернулся за пюпитром. Взяв его в одну руку, а ноты в другую, он отнес пюпитр обратно в угол. Затем повернулся к столу и бросил ноты, по которым только что играл, в общую кучу.

— Вайльд? Пожалуйста, ответьте.

Он весь напрягся, как струна, оперся обеими руками о стол и опустил голову.

В комнате повисла тишина. Тяжелая. Напряженная. Как душная накидка в летнюю жару.

Миранда поднялась с места, положила платок вместе с ридикюлем на кресло, на котором сидела, и направилась к нему. После секундной нерешительности она осторожно коснулась его руки.

Он стряхнул ее руку и посмотрел ей в глаза. В его темных глазах читалась неприкрытая мука, рот страдальчески кривился. От него веяло опасностью, непредсказуемостью.

Он был истерзан.

Боль, исходившая от него волнами, была практически осязаема. Она не могла вот так его оставить. Она отважно подошла к нему еще ближе и положила руку на грудь. Она чувствовала ладонью, как бьется его сердце. Оно было полно жизненных сил. Что бы он ни делал, во все вкладывал душу, страсть.

Он стоял неподвижно, только ноздри раздувались.

— Случилось что-то ужасное, — прошептала она. — Я вижу. А самое страшное, что вы не можете об этом даже говорить.

Он закрыл глаза, содрогаясь всем телом.

— Вайльд. — Она подошла к нему вплотную, обвила шею руками и положила голову ему на грудь. — Мне так жаль, что вам довелось пережить столько страданий.

Из его груди вырвался звук — то ли всхлип, то ли смех, то ли крик боли. А может, все вместе. Он тоже обхватил ее руками, крепко прижав к себе, словно норовя раздавить. Как будто это помогало ему вытеснить страдание наружу.

Миранда прильнула к нему, стараясь Принять на себя хотя бы часть его боли. Как вообще она могла подумать, что этот человек способен бросить женщину, ждущую от него ребенка? Он так остро все переживал. Он никогда не смог бы так просто избавиться от человека, который в нем нуждался.

Он зарылся лицом в ее волосы. Он водил руками по ее спине, но не для того, чтобы возбудить, а чтобы убедиться, что рядом с ним настоящий, живой человек. А она продолжала шептать ему утешительные слова, надеясь дать ему тем самым силы вернуться к реальности.

— Она убила моего ребенка, — сдавленно произнес он.

Она вся содрогнулась внутри, но постаралась этого не показать.

Он выпрямился и заглянул ей в глаза. Боль залегла складками в уголках его глаз и губ, заостряя черты лица и делая его похожим на старика.

— Она убила моего ребенка, — повторил он более отчетливо. — И во время этого погибла сама.

— Ох, Вайльд…

— Это был брак по расчету. — Он наконец отпустил ее и наклонился к бару, стоявшему прямо у стола, который Миранда поначалу не заметила. Оттуда он извлек бутылку, бокал и вопросительно посмотрел на нее.

Она отрицательно покачала головой.

— Спасибо, не нужно.

— Надеюсь, вы не обидитесь, если я немного пригублю. — Не дожидаясь ответа, он открыл бутылку и налил немного ликера в бокал. — Брак был устроен нашими отцами. Она была очень красивой и, как я обнаружил потом, не менее самовлюбленной. — Он задумчиво посмотрел на ликер и сделал большой глоток. — Настолько самовлюбленной, что боялась, что ребенок испортит ее красоту.

— О, нет!

Миранда в ужасе зажала рот рукой.

— Она пошла к местной знахарке, которая дала ей какие-то травы. Это снадобье должно было помочь ей избавиться от ребенка.

— Но она ведь не могла не знать, что рано или поздно вы захотите, чтобы она родила вам наследника.

— Ее это не волновало. Для нее важен был лишь престиж, который давал ей статус герцогини, и собственная внешность. Она буквально взбесилась, когда обнаружила, что беременна. Я думал, что это естественный страх перед родами или что-то подобное. Наверное, стоило отнестись к этому более серьезно. Но я был вне себя от счастья, что скоро стану отцом. — Он разом выпил до дна все содержимое бокала. — Она погибла, а вместе с ней и ребенок. А я и пальцем не пошевелил, чтобы не дать этому случиться.

— Откуда вам было знать, что она собирается причинить себе вред?

— Себе? Нет, собой она рисковать не собиралась. Только ребенком. — Он поставил стакан на стол. — Только моим ребенком.

— Ужас какой. — В горле застрял комок, она обхватила себя руками. — Теперь я понимаю, почему вы избегаете Джеймса.

Он потер глаза рукой.

— Да, он напоминает мне о том, кого я потерял.

— Мне очень жаль, что я вот так ворвалась в вашу жизнь и навязала вам Джеймса.

— Что? — Он вскинул голову и изумленно на нее уставился. — Вы хоть сами понимаете, что вы для меня сделали, Миранда Фонтейн? У меня внутри все было мертво, пока на пороге моего дома не возникли вы, с вашими высокоморальными принципами и упрямством, и не вернули меня к жизни.

Она покачала головой.

— Нет, я только еще больше усугубила положение, когда всучила вам Джеймса.

— Неправда. — Он обхватил ее лицо ладонями и заставил смотреть себе в глаза. — Я совершенно растворился в своей музыке, в своем прошлом. Меня терзали воспоминания. Вы вернули меня к жизни. И за это я вам очень благодарен.

Он почтительно поцеловал ей руку.

Вся ее сила воли и выдержка вмиг растаяли, как колотый лед на солнце.

Он отстранился с улыбкой на лице и нежностью в глазах. В доме было тихо, слуги уже спали. Музыкальные инструменты охраняли его, как стражи, тускло поблескивая в свете лампы. Завтра она собиралась отменить все оставшиеся представления, забрать Джеймса и уехать с ним из Лондона.

Но сегодня… Сегодня ей представлялся последний шанс украсть у судьбы Несколько мгновений счастья, которые потом она будет хранить в памяти до конца своих одиноких дней. Потому что она наверняка знает, что другого такого мужчину она не встретит никогда. Только что он открыл ей свою душу. Наверное, настало время сделать то же самое и ей.

— Как ваше имя, ваша милость?

Она отступила на шаг, медленно расстегивая перчатку. Он неотрывно следил за движениями ее рук.

— Торнтон.

— Торнтон Матертон, герцог Вайльдхевен?

Она медленно сняла перчатку с руки.

— Вообще-то, мое полное имя Торнтон Элистер Эдвард Гидеон.

Он продолжал пристально смотреть на нее, пока она неспешно избавлялась от второй перчатки.

— А я Миранда Катерина. — Она улыбнулась и положила перчатки на стол. — Маме очень нравился Шекспир.

Она принялась вытаскивать шпильки из волос. Черные как смоль локоны рассыпались по плечам, доставая до пояса. Она положила шпильки на тот же стол и потрясла головой. Ее распущенные волосы сверкали в свете лампы подобно черному янтарю.

— Миранда, — хрипло прошептал он. — Что ты делаешь?

— Я передумала.

Она взяла его руку и прижала к своей груди.

Прикосновение к ее податливому телу разбудило в нем тщательно сдерживаемое желание. Он обхватил ее за талию и властно привлек к себе. Ее женственная фигурка и его мужественное тело гармонично слились, как две половинки одного целого. Губы ее цриоткрылись, а веки опустились. Он чувствовал, как под его рукой твердеет ее сосок.

— Не нужно со мной играть, Миранда, — предупредил он, сходя с ума от ее запаха. — Я слишком сильно тебя хочу.

— Это не игра. — Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему еще сильнее. — Я хочу, чтоб ты занялся со мной любовью, Торнтон.

— Ты же сказала, что не станешь ничьей любовницей.

Он припал к ее шее, легонько покусывай.

— А этого и не будет. — Она выгнула шею, позволяя ему захватить как можно больше. И взглянула на него потемневшими глазами, затуманенными греховной страстью. — У нас есть только эта ночь, Торнтон. Если ты не можешь принять мои условия, я уйду.

— Неужели ты сможешь так просто уйти?

Он потянул за лиф ее вечернего платья, провел языком по обнаженным выпуклостям декольте.

У нее перехватило дыхание, от изумления и неожиданности она тихонько вскрикнула, чем крайне его позабавила. Он запустил пальцы в вырез ее платья. Нашел и потеребил сосок.

— А ты сможешь так просто меня отпустить? — Она застонала, когда он коснулся наиболее чувствительной точки. — Пожалуйста, Вайльд, только скажи «да». Скажи, что мы сможем провести эту ночь вместе.

— Мы будем вместе этой ночью. — Он закрепил свои слова таким головокружительным поцелуем, что она от избытка чувств впилась ногтями в его плечи и стала об него тереться. Закончив ее целовать, он зажал зубами ее нижнюю губу. Сознание его затуманилось; кровь застучала в висках, требуя, чтобы он овладел ею. Здесь. Сейчас.

— Завтра поговорим, — выдавил он.

— Поговорим. Хорошо. А теперь целуй меня, пока я не сошла с ума.

Он впился губами в ее губы, крепко прижимая к себе, запустив руку в ее черные как смоль волосы. Она выгнулась ему навстречу, беззвучно призывая: «Ближе! Крепче! Сейчас!».

Не в его правилах было разочаровывать даму.

 

Глава 16

Он так ловко и умело ее раздел, что у нее даже дыхание перехватило. Из одежды на ней остались только сорочка и чулки, остальные вещи он небрежно отбросил в сторону. Движения его были быстрыми и точными, лицо сосредоточенным. Тело ее обмякло, ноги сделались ватными, она охотно позволяла ему делать с собой все, что заблагорассудится. Он прислонил ее к фортепиано, поймал губами сосок прямо сквозь тонкую материю сорочки. Она тихонько вскрикнула, когда волна наслаждения разлилась по всему ее телу, вцепилась ему в волосы, а он тем временем обхватил руками ее ягодицы и стал об нее тереться.

Ей следовало бы испугаться. Она была девственницей. Но для своих лет она уже видела и слышала достаточно, чтобы не покрываться застенчивым румянцем. Втайне ей всегда было интересно узнать, каково это — переспать с мужчиной. Это явно не было больно — за исключением, разве что, первого раза, если верить рассказам других женщин. В противном случае женщины просто не стали бы этим заниматься. И она знала, что Вайльд, то есть Торнтон, будет с ней осторожен.

Он зарылся лицом между ее грудей, затем взялся зубами за ворот ее сорочки, пытаясь стянуть ее вниз. Она испуганно вздрогнула, и он отпустил добычу, улыбаясь ей с довольным видом.

Она в ответ тоже схватила его за рубашку и попыталась вытянуть ее края из-под пояса брюк. Удалось ей это лишь отчасти.

— А как тебе это, испорченный мальчишка?

— Хочешь немного испорченности?

Его дерзкая ухмылка одновременно интриговала и заставляла понервничать. Он стащил рубашку через голову, разрывая завязки, и швырнул ее на пол. Пока она пялилась на его обнаженный торс, он закрыл крышку фортепиано. От звука музыкального инструмента она даже подпрыгнула. А потом вскрикнула от неожиданности, когда он обхватил ее за талию и усадил сверху на крышку.

Теперь их лица были на одном уровне, сердце ее билось так бешено, словно норовило вырваться из груди. Какое- то время он просто смотрел ей в глаза, затем его руки скользнули под подол сорочки, поглаживая обтянутые чулками икры и кружевные подвязки, и лишь потом коснулись обнаженной плоти. Она не произнесла ни слова. Просто наблюдала. Ощущала. Губы ее приоткрылись.

Он коснулся пальцами ее промежности, после чего обхватил ее ягодицы обеими руками и притянул к себе. От такого рывка сорочка ее подскочила до самой талии.

— О боже! — Она схватила его за плечи и залилась краской, когда его взгляду открылось ее неприкрытое интимное место. Она едва не вырвалась из его рук, но то, с какой нежностью он ею любовался, заставило ее остаться на месте. Он медленно поднял на нее глаза.

— Вот что значит испорченный, — прошептал он, наклоняясь, чтобы неторопливо, со знанием дела ее поцеловать. Тем временем он поглаживал пальцем ее увлажнившиеся складочки. Она застонала, жадно целуя его в ответ, сильнее раздвигая ноги.

— А еще вот это.

Он опустил голову к ее груди и легонько укусил за сосок. Пальцы его тем временем продолжали ласкать ее между ног.

Голова ее запрокинулась назад, глаза закрылись, и она вцепилась в него обеими руками.

— И вот это, — промурлыкал он, укладывая ее на спину прямо на фортепиано. Затем голова его резко нырнула вниз, и она почувствовала прикосновение языка у себя между ногами.

Она вся содрогнулась, порываясь снова сесть. Но он положил руку ей на грудь, мягко возвращая обратно в горизонтальное положение. От безумного наслаждения, которое он доставлял ей своим языком, у нее кружилась голова.

Откуда ей раньше было знать, что существует такое блаженство? Опьяненная нереальным наслаждением, она вонзила ногти ему в плечи, будто боялась его отпустить. Она была настолько возбуждена, что ее тело мгновенно подчинялось его воле. Он распалял ее все больше, больше и больше, пока она не выгнулась дугой, поднося таз к его рту и срывающимся шепотом умоляя окончить ее муку. Когда он наконец это сделал, внутри нее, подобно китайскому фейерверку, мириадами искр взорвалось чистое наслаждение.

Тело ее обмякло, он вовремя успел подхватить ее, пока она не сползла с фортепиано вниз.

— Хорошая моя, — ласково произнес он. — Хочешь еще?

Голова ее обессиленно склонилась набок, и она с трудом приоткрыла глаза. Он пристально смотрел на нее — яркий пример мужчины, умеющего держать себя в руках, даже когда на пальцах у него следы женской страсти.

— Хочу тебя. — Она качнула бедрами ему навстречу. — Господи, Вайльд, пожалуйста, заканчивай это. Возьми меня, пока я окончательно не утратила рассудок.

— Подумай как следует, — предостерег он, разрывая шнуровку на брюках.

— Я подумала, — Она улыбнулась, когда он наконец-то стащил с себя одежду, обнажая ту часть тела, которую она никогда прежде не видела, только представляла. Но даже в собственных фантазиях она не представляла его таким. Его мужское достоинство воинственно выпирало вперед, твердое и набухшее.

На миг ее охватила паника, неприятно засосало под ложечкой.

— Ты больше, чем я думала.

Он коротко рассмеялся, затем просунул руки ей под ягодицы и придвинул к самому краю фортепиано.

— Не бойся, Миранда. Мужчины и женщины созданы Богом так, чтобы подходить друг другу, как ключ к замочной скважине.

— Я знаю, что ты не сделаешь мне больно.

Она сильнее сжала его руки.

— Первый раз тебе может быть немного неприятно, — предупредил он, подводя головку члена вплотную к ее промежности. — Я постараюсь быть осторожным.

— Спасибо, — выдохнула она и глухо застонала, когда он стал постепенно вводить в нее свою разгоряченную плоть, неумолимо продвигаясь все глубже.

Наконец он проник внутрь, — ей казалось, что еще немного и она лопнет, — вводя свой член в ее девственное лоно. Она сморщилась от боли, а он неумолимо продвигался вперед. И когда он полностью заполнил собой ее нутро, то наклонился и поцеловал в губы.

— Держись, — предупредил он и стал ритмично двигаться.

Раньше, после происшествия на обеденном столе, она думала, что его пальцам нет равных. Буквально несколько секунд назад она готова была поклясться, что его губы — это пропуск в рай. Но это… Это преобразило ее тело и закружило в вихре чувств, это было апогеем всего того, что она испытывала раньше.

— Вот так, — горячо шептал он, поднимая ее ногу за колено и закидывая себе на спину. — Держись, любовь моя. Я покажу тебе такое, о чем ты даже не мечтала.

— Господи, что ты делаешь?

Он навалился на нее сверху. Давя на нее своим весом, он затронул глубоко внутри нее чувствительные точки, о существовании которых она даже не подозревала.

— Делаю тебя моей.

— О боже!..

Она закрыла глаза, чувствуя, что сейчас все повторится. Она слепо уткнулась в его шею, а он тем временем ласкал языком ее соски. Это сводило с ума их обоих. Затем он задвигался еще быстрее и сильнее, и она почувствовала, как он набухает внутри нее.

— Держись, — приказал он, делая финальные рывки. И тут он быстро вышел из нее, весь дрожа от напряжения. Глаза его были закрыты, мышцы на шее вздулись. Наконец он издал протяжный глухой стон наслаждения, испытывая то же, что и она. Пальцы его непроизвольно сомкнулись на ее конечностях, и он выпустил свой сок ей на бедро. Наконец напряжение отступило, и он прилег рядом с ней.

Он положил голову ей на плечо, а она играла с его волосами. Он дышал так тяжело, будто пробежал много миль. Она улыбнулась одними уголками губ.

— Так вот что значит заниматься любовью.

Он приоткрыл один глаз.

— Дай мне пару минут, и я покажу тебе больше. Мы можем даже переместиться на кровать в этот раз. Боюсь, все произошло быстрее, чем я хотел. — Он снова закрыл глаза, протянул руку и ласково погладил ее грудь. — Я слишком сильно тебя хотел. Мне кажется, я буду хотеть тебя всегда. Даже на склоне лет, когда мы оба впадем в старческое слабоумие.

Она старалась не придавать этой фразе слишком много значения.

— Никогда не представляла тебя в роли похотливого старикана.

— А я все время только о тебе и думал. — Он неторопливо и с ленцой провел рукой по ее обнаженному телу. — Именно такой я тебя и представлял. Нагой. Моей.

Ей было лестно от того, что она вызывала у него такое сильное желание, и все же сердце ее ныло от того, что он не предложил. Она уступила своей страсти и отдалась ему, но ничего не изменилось. И не изменится. У нее никогда не будет его любви или возможности быть с ним рядом на правах жены.

— Я твоя на эту ночь, — прошептала она. Ей оставалось только надеяться, что у нее хватит сил уйти, когда настанет время.

— Ну же, Вайльдхевен, мы ждем. Показывай свои карты.

Дэниел Бирн высокомерно приподнял бровь и саркастически рассмеялся.

— Ты на что-то намекаешь, Ротгард?

— Может быть. — Лорд Ротгард постучал ребром небольшой колоды карт по столу. — Никому не может постоянно везти.

Бирн пожал плечами.

— Госпожа Удача от тебя сегодня явно отвернулась, Ротгард. А может, тебе мозгов не хватает?

Ротгард вскочил со своего места, зеленые глаза его яростно сверкали.

— Выбирай слова, герцог.

— Не каждому дано соображать в картах. — Бирн самодовольно ухмыльнулся. — А у вас это, как я вижу, фамильная черта.

Мужчины, присутствовавшие в комнате, стали тревожно переговариваться, чувствуя, что напряжение между игроками становится опасным.

— Что ты хочешь этим сказать, Вайльдхевен? — угрожающе спросил Ротгард.

— Делюсь наблюдениями. Не все обладают соответствующим темпераментом или мышлением, помогающим в игре. Взять твоего сына, например.

— Моего сына в это не впутывай! — Ротгард швырнул карты на стол рубашками вверх.

— Должен признать, я обыграл его с превеликим удовольствием. Его лошади станут отличным приобретением для моих конюшен. — Бирн тоже положил свои карты. — Ты признаешь, что проиграл, Ротгард? Или весь этот спектакль лишь для того, чтобы не отдавать мне выигрыш?

Граф весь подобрался.

— Думай, что говоришь, Вайльдхевен.

— Мне просто стало интересно, это что, новая тактика членов вашей семьи — поднимать скандал за игровым столом, когда карта не идет? Со стороны можно подумать, что это мошенничество… Или, как минимум, непорядочность.

Ротгард вскочил. Стул, на котором он сидел, перевернулся и упал.

— Да как ты посмел усомниться в моей честности? Я ни от кого не намерен терпеть подобное!

— Как пафосно!

Бирн вертел в руках стопку выигранных фишек, на губах его блуждала улыбка.

— Я требую сатисфакции!

— Как будет угодно, — кивнул Бирн.

— Мои секунданты с тобой свяжутся. — Ротгард уперся ладонями в стол и наклонился вперед. — И держись подальше от моего сына!

Кипя от гнева, он вылетел из комнаты.

— Что ж, это было забавно. — Бирн обвел взглядом случайных свидетелей происшедшего. — Кто еще хочет сыграть?

Она почувствовала, как его теплые пальцы нежно провели по животу, скользнули по ребрам и сомкнулись на груди.

Еще не отойдя ото сна, Миранда инстинктивно прижалась к этой руке, выгибаясь ей навстречу. Обнаженными ягодицами она почувствовала прикосновение покрытой волосами кожи, а также нечто твердое и горячее. Мозг еще даже не успел проснуться, но тело уже узнало это «нечто». Она потерлась задом об эту вожделенную плоть.

— Вот так, — прошептал голос ей на ухо. — Покажи, чего тебе хочется.

— Вайльд, — простонала она. Его рука скользнула сзади между ее ног, раздвигая ее женские складки. Потом он просунул свой набухший член между ее бедер, не проникая внутрь, а просто уютно располагаясь поближе к источнику жара.

Она наконец размежила веки. В окно пробивались лучики утреннего солнца, отражаясь в изящном кувшине и бокале, что стояли на комоде. Плотный балдахин кровати практически не пропускал свет, окутывая их тенью, словно коконом. Его руки обвивали ее тело, одной он гладил ее грудь, другая лежала у нее на животе, крепко прижимая ее к его возбужденному телу.

Она была потрясена тем, насколько сильно сама хотела его. Соски ее торчали словно горошины, а между ног было влажно и горячо. Острая вспышка желания пронзила ее, когда он начал лениво посасывать ее шею, словно это была лакомая конфета. Она застонала, вжимаясь в него спиной, желая снова принадлежать ему.

— Ты так скоро можешь снова меня впустить? — удивился он. Рука с живота переместилась вниз, палец уверенно проник в ее укромное местечко.

— Я хочу этого, — ответила она, расставляя ноги, жаждущая его прикосновений. — Но уже утро.

— Просто это значит, что мы можем видеть, что делаем, не более того.

Он оторвался от ее груди и, просунув руку под бедро, отвел в сторону ее ногу, раскрывая будто книгу.

— Что ты делаешь? — Ахнула она, удивленная тем, что его мужское достоинство стало все настойчивее тереться об ее увлажнившуюся промежность.

— Кое-что новенькое. — Рукой он направил свой инструмент по нужному пути, и она почувствовала, как он проник в нее. — Если будет больно, говори.

Больно? Да она стонала от наслаждения, от этих пьяняще-новых и в то же время таких знакомых ощущений.

Было что-то непристойное в том, чтобы позволить ему любить себя в такой позе, спиной к нему. Одну руку он просунул под нее, положив ладонь ей на живот и задавая ее телу медленный, размеренный ритм, в котором двигался он сам. Другой рукой он держал ее ногу на весу. Затем та рука, что покоилась на животе, спустилась ниже, снова нащупывая ее эрогенную зону и теребя указательным пальцем набухшую бусину клитора. Внутри нее неистово бурлила страсть. Она все сильнее прижималась к нему, двигалась навстречу его толчкам, пока его пальцы сводили ее с ума.

За ночь она научилась определять, когда он был близок к финалу. Он сперва доставлял удовольствие ей и лишь потом испытывал оргазм сам, когда ее тело становилось уже обмякшим и безвольным. И он всегда выходил из нее, прежде чем извергнуть семя. Но в этот раз все должно быть по-другому. На этот раз она хотела дать что-то и ему. Она хотела довести его до того, чтобы он забыл про осторожность и кончил в нее. Она была буквально одержима желанием сделать это. Когда она почувствовала, как он напрягся, готовясь выйти из нее, то сильнее сжала мышцы влагалища.

— Господи, Миранда.

Он застыл на миг, потом дернулся еще. И еще.

— Мне нравится это ощущение, — прошептала она.

— Ты великолепна.

Бедра его перестали двигаться, но он продолжал ласкать ее пальцами, доводя до исступления.

От зашкаливавшего желания кружилась голова. Он собирался и сейчас поступить так же, как делал неоднократно до этого. Сначала доставить удовольствие ей, а потом удовлетвориться самому. «Не в этот раз», — подумала она.

Она перехватила его руку, которой он гладил ее между ног. И сильнее задвигала бедрами, массируя его член своим скользким проходом. Она услышала его быстрое, тяжелое дыхание, почувствовала напряжение в теле.

— Давай сделаем это вместе, — прошептала она. — Не заставляй меня снова переживать это в одиночестве.

— Боже…

Он обхватил ее бедра обеими руками, уткнулся лицом ей в шею и насадил ее на свое мощное копье, затем вышел из нее и повторил все снова. И снова. И снова.

Она вцепилась руками в кровать и закрыла глаза, полностью отдаваясь ему. Его движения становились все сильнее и требовательнее. Пальцы больно впились в ее кожу, но она этого даже не замечала. Она ликовала от того, что наконец-то заставила его потерять контроль над собой, что он так страстно желал ее. Внутри постепенно нарастало напряжение по мере того, как движения его становились все более лихорадочными, неконтролируемыми. Более яростными.

Он впился губами в ее шею. Внутри вспыхнул огненный шар и покатился прямо вниз живота. Она двигала бедрами в унисон его толчкам, задавшись целью довести его до конца. Быстрее. Сильнее. Все, что угодно, лишь бы лишить его рассудка. И наконец она почувствовала, как он застыл. С глухим стоном он погрузился в нее в последний раз и остался там, с содроганиями извергая из себя свой сок.

Его оргазм стал для нее решающим толчком, и ее мир взорвался разноцветными вспышками, оставляя ее обессиленной, тяжело дышащей и абсолютно, совершенно счастливой.

Наконец он расслабился, вынимая из нее свой обмякший член. Она медленно разжала его пальцы, высвобождая свою ногу. Его рука обвилась вокруг ее талии, она уютно свернулась клубочком, чувствуя, как он прижался пахом к ее промежности. Дыхание его было прерывистым, спиной она чувствовала, как бьется сердце у него в груди. Они так и лежали в тишине. На волосах и коже медленно высыхали капельки пота. Рука которой он ее обнимал, постепенно стала тяжелее, а дыхание размеренным.

Он уснул.

Она нежно гладила его по руке, прислушиваясь к дыханию. Солнце тем временем поднималось все выше над горизонтом. Наконец она почувствовала, что больше ждать нельзя. Она осторожно убрала его руку, тихонько выбралась из кровати, стараясь его не разбудить. Он что-то пробормотал и крепче обнял подушку, зарываясь в нее лицом. Затем окончательно затих.

Она секунду постояла над ним, ее обнаженное тело купалось в лучах солнца. Она все не могла налюбоваться его потрясающим телом. Любая женщина была бы счастлива сделать такого мужчину своим любовником. Просто своим. Но она слишком хорошо понимала, что, даже став ее любовником, он все равно не будет принадлежать ей. Такие мужчины, как он, не женятся на таких женщинах, как она, — она никто, да еще и сомнительного происхождения.

Эта ночь, это воспоминание будет единственным, что их связывало. Этого должно быть достаточно.

Она тихо собрала вещи. Настало время отправляться домой к своему ребенку.

 

Глава 17

— Вайльд!

Он проснулся от крика и одновременного толчка в плечо. Он ударил по руке, которая упорно продолжала его трясти.

— Ночь на дворе, черт вас дери! Дайте мне поспать.

— Сейчас девять часов утра, ты, болван! И нам еще очень многое предстоит сделать.

Вайльд наконец открыл глаза и прищурился от яркого света.

— Кто открыл портьеры? — Он сердито посмотрел на Вульфа, стоявшего у его кровати. — Что ты здесь делаешь?

— Поздно лег? — поинтересовался Вульф тоном, полным сарказма.

— Он что, еще не протрезвел? — Откуда-то из-за спины Вульфа, где солнце было вообще нестерпимо ярким, раздался голос Дарси.

— Я не пил, — отрезал Вайльд, закрывая глаза от слепящего света.

— Странно, это могло быть единственным более-менее логичным объяснением, — заметил Дарси. — Как еще можно объяснить то, что случилось прошлой ночью?

Прошлой ночью…

Вайльд сел на кровати, обмотав простыни вокруг пояса. Не спеша огляделся по сторонам. Но Миранды и след простыл. Она ушла.

— Твою мать! — выругался он, выбираясь из кровати и волоча за собой простыни.

— Вот это правильно! — поддержал его Дарси. — Еще все можно исправить.

— Пока не поздно, — добавил Вульф.

Не обращая внимания на чушь, что они несли, он распахнул дверь спальни.

— Филлипс! — Проходившая мимо горничная обернулась на его крик, взвизгнула при виде его едва прикрытой наготы, покраснела и побежала прочь по коридору.

— Позови Филлипса! — прокричал он ей вслед, захлопнул дверь и прижался спиной к дверному косяку. Друзья остались стоять на своих местах у кровати, спокойно наблюдая за его метаниями. — А что, черт возьми, вы здесь забыли?

— Мы будем твоими секундантами, — сказал Дарси, — судя по всему. У Кита мы еще не спрашивали.

— Секундантами? Какого черта? Зачем?

Вульф нахмурился.

— У тебя дуэль с Ротгардом.

— Что у меня и с кем? — Сзади приоткрылась дверь, толкнув его в спину. Он обернулся посмотреть, кто там, и в приоткрывшуюся щель увидел, что оттуда на него смотрит его камердинер. — А, Филлипс, чудесно. Я должен немедленно одеться.

— Да. Не помешало бы, — согласился Дарси. А Вайльд тем временем открыл дверь пошире, пропуская лакея. — Чем скорее ты принесешь Ротгарду свои извинения, тем скорее мы сможем все это замять.

— Я не понимаю, что вы тут бормочете, — сказал Вайльд, после чего обратился к камердинеру. — Когда мисс Фонтейн уехала?

— Мисс Фонтейн? — Вульф вопросительно поглядел на Дарси, который лишь недоуменно развел руками.

— Около восьми, ваша милость. Треверс отправил ее домой в вашем экипаже. — Слуга заговорщически понизил голос. — Мы прикрыли ваш фамильный герб, чтоб не привлекать лишнего внимания.

— Отлично. Теперь я хотя бы знаю, где она. — Он похлопал Филлипса по спине. — Молодец. А теперь принеси мне что-нибудь одеться. Я должен успеть ее перехватить, пока она не сбежала из Лондона.

Камердинер тут же метнулся к гардеробу исполнять приказ. Вульф поднялся со своего места.

— Вайльд, ты слышал, что мы тебе только что сказали?

— Нет, и у меня нет времени…

— Постой. — Вульф придержал его за руку. — Не спеши. Вчера вечером за игрой в карты дома у Мэйнарда герцог Вайльдхевен оскорбил графа Ротгарда. Ротгард бросил вызов. Дуэль на пистолетах, завтра на рассвете, в Гайд-парке.

— Я не был вчера у Мэйнарда. Я был…

— Ты был здесь, — закончил за него Вульф. — С кем-то по имени Миранда, судя по всему.

— Теперь я, кажется, начинаю понимать, — произнес Дарси. — Выходит, вчера у Мэйнарда был тот самый самозванец.

— Что? — Упоминание о самозванце вывело Вайльда из забытья. Он продолжал облачаться в одежду, которую по очереди протягивал ему Филлипс. — Чертов мерзавец! Он что же, оскорбил Ротгарда?

— Более того, он спровоцировал его бросить вызов Вайльдхевену, — уточнил Вульф.

— Твою мать! Надо ехать к Ротгарду и все объяснить.

— Объяснить что? — Дарси скептически поднял бровь. — Что у тебя есть сумасшедший брат-близнец, который носится по Лондону и вершит беспредел от твоего имени, когда все прекрасно знают, что ты единственный ребенок в семье? Что ж, такому объяснению я бы точно поверил. А ты, Вульф?

— Конечно, о чем говорить! — Вульф скрестил руки на груди и кивнул.

— Кстати, будучи твоими секундантами, именно мы должны будем принести извинения от твоего имени, — заметил Дарси.

— Нет, самозванец — это мой крест, и лишь я должен его нести. Из-за чего возник инцидент? — Вайльд позволил Филлипсу завести себя в смежную гардеробную комнату, дверь в которую оставил приоткрытой. Он специально повысил голос, чтобы его было слышно. — Из-за карт, да?

— Лже-Вайльдхевен поставил под сомнение честность графа, предположив, что Ротгард жульничает, — громко пояснил Дарси, чтобы Вайльд, в свою очередь, тоже его как следует расслышал. — Естественно, за этим последовал вызов.

— И принять его предстоит тебе, а не мерзавцу, заварившему кашу, — хмыкнул Вульф.

— Если только ты не извинишься за инцидент, — добавил Дарси. — Есть вероятность, что Ротгард примет твои извинения, но я бы сильно на это не рассчитывал, особенно после происшествия с молодым Алонсо.

— Алонсо? — Вайльд появился из гардеробной, одетый в брюки и рубашку. Филлипс семенил за ним следом, неся в руках галстук. — Погоди-ка. Вчера вечером, во время музыкальной постановки, Аренсон что-то такое мне рассказывал.

— Аренсон и Ротгард дружат еще со школьной скамьи, — заметил Вульф. — Уверен, что Аренсон посвящен в их семейные секреты.

— Ваша милость, пожалуйста, присядьте, — взмолился Филлипс. — Мне нужно завязать вам галстук. — Камердинер помахал полоской материи. — Нельзя выходить из дома в неподобающем виде!

Вайльд подвинул деревянный стул, стоявший у журнального столика, и уселся на него.

— Филлипс, сделай-ка сегодня простой узел. Мне нужно выходить буквально через пару минут.

— Но, ваша милость…

— Я уже сел, Филлипс. Давай поскорее с этим покончим. — Он поглядел на друзей. — Дарси, что тебе известно о том случае с Алонсо?

Филлипс огорченно вздохнул, но все же подошел к Вайльду и стал завязывать галстук на его шее.

— Скандал замяли, — сказал Дарси, вставая с места. — К счастью, я частенько посещаю заведения, рассчитанные на клиентов классом пониже. Некоторые из тех парней, что были у Мэйнарда, являются свидетелями и того происшествия с Алонсо.

— Что они рассказывали?

— Лже-герцог лишил Алонсо большей части его наследства. Самого графа в это время не было в городе — он ездил в одно из своих владений на севере страны. Когда Ротгард вернулся и узнал о случившемся, он раздобыл себе приглашение на следующий вечер, устраиваемый Мэйнардом, и сел играть с этим, по его мнению, негодяем Вайльдхевеном. Не знаю, на что он рассчитывал — то ли отыграть состояние сына, то ли просто посмотреть в глаза человеку, который ободрал парня как липку. Единственное, что мы знаем, это то, что прозвучали обвинения и самозванец задел честь Ротгарда.

— В результате мы имеем вызов на дуэль, которая должна состояться завтра на рассвете, — подытожил Вульф. — И я очень сомневаюсь, что самозванец туда явится.

— Что навредит твоей репутации, — заметил Дарси. — Вызов брошен. Ты можешь принести свои извинения…

— Которые Ротгард, скорее всего, не примет, после того что случилось с юным Алонсо, — повторил Вульф то, что уже было сказано Дарси.

— Или же можешь встретиться с ним на рассвете, — закончил Дарси. — Мы-то знаем, что ты отличный стрелок…

— Но, убив Ротгарда, ты, скорее всего, вынужден будешь покинуть страну, — заключил Вульф.

— А если Ротгард убьет тебя … Впрочем, никому из нас это не нужно, — Дарси помрачнел. — Ну, а если ты не явишься, то запятнаешь честь Вайльдхевенов.

— Твой отец и так в свое время в этом преуспел, — заметил Вульф. — Поэтому оптимальный вариант — найти этого самозванца и предъявить его Ротгарду в качестве доказательства твоей истории про двойника.

— Но учитывая, что мы охотимся за ним с момента твоего приезда в Лондон и до сих пор не напали на след, вряд ли на это можно сильно рассчитывать, — сказал Дарси. — Если бы ты сумел как-то доказать Ротгарду, что прошлой ночью ты был не у Мэйнарда…

— Допустим, найти человека, который мог бы за тебя поручиться… — Вульф многозначительно на него посмотрел.

— У меня нет таких свидетелей, — отрезал Вайльд.

Филлипс тем временем закончил завязывать галстук.

— А как насчет этой мисс Фонтейн? — спросил Вульф напрямую. — Она сможет подтвердить твое местонахождение?

— Об этом не может быть и речи. — Вайльд встал. А камердинер тем временем пулей метнулся в гардеробную и вернулся обратно, неся в руках сюртук темно-зеленого цвета. Вайльд вытянул руки, давая надеть на себя непревзойденное творение Вестона. — Я не стану впутывать в это дело даму.

— О! — Дарси и Вульф переглянулись. — Раз она провела с тобой ночь, мы решили…

— Здесь нечего решать. И забудьте о мисс Фонтейн. Ее это не должно касаться.

— Но… — Дарси тут же умолк под пронзительным взглядом Вайльдхевена.

— Я поеду к Ротгарду и попытаюсь его унять, — сказал Вайльд, стоя неподвижно, пока Филлипс проверял, насколько хорошо сидит сюртук. — Он разумный человек.

— Очень на это надеюсь, — сказал Вульф. — И все же мы остаемся твоими секундантами до тех пор, пока вопрос не будет решен. Мы займемся поисками самозванца в надежде взять его за шиворот и предоставить в распоряжение Ротгарда.

— Решено. — Вайльд отослал камердинера и повернулся к двери. — Я сообщу, если все еще буду нуждаться в ваших услугах. Надеюсь, это не понадобится.

— Что это еще за новости?

Граф Ротгард буквально влетел в гостиную, где его дожидался Вайльд. Это был высокий подтянутый мужчина с темными волосами, изрядно подернутыми сединой. На его узком лице выделялся тонкий острый нос, зеленые глаза метали молнии, над ними нависали густые брови. Несмотря на возраст — на вид ему было около пятидесяти, — граф выглядел весьма внушительно и мог заставить робеть в своем присутствии любого неуверенного человека. Особенно сейчас, когда гнев исходил от него волнами, как пар, поднимающийся над мостовой после сильного дождя.

— Я пришел принести свои извинения за то недоразумение, которое случилось вчера вечером, — произнес Вайльд, вставая с места.

— Недоразумение? — Ротгард ткнул пальцем в его сторону. — Да как ты смеешь, оскорбив меня, рассчитывать получить прощение в обмен на несколько красивых слов? Кто-то же должен поставить тебя на место.

— Я свое место знаю. — Твердо вознамерившись держать себя в руках, Вайльд напомнил себе, что этот человек стал жертвой проходимца и у него есть все основания быть в бешенстве. — Я, герцог Вайльдхевен, пришел извиниться и предложить вам возместить убытки.

— Возместить убытки? Может, этого и хватило бы, если бы речь шла только об оскорблении, — воскликнул Ротгард. — Но то, как ты обошелся с моим сыном, поистине непростительно.

— Я готов все компенсировать…

— Компенсировать?! Да ты лишил парня годового содержания, права собственности на конюшни и продал его лучших лошадей с молотка «Таттерсоллз». Как, черт возьми, ты собираешься компенсировать это?

— Просто назовите мне цифру…

— Ни о каких деньгах не может быть и речи, ты, негодяй! Задета честь моей семьи! А это не измеряется никакими деньгами! — Ротгард окинул его презрительным взглядом. — Такие поступки смываются разве что кровью. А теперь вон из моего дома!

— У меня тоже есть честь, — произнес Вайльд, решив раскрыть все свои карты. — И кое-кто пытается ее очернить. Я подозреваю, что есть человек, очень похожий на меня, и он пользуется этим, чтобы опозорить мое имя.

— Ты что, пьян? Что это за байки ты мне тут рассказываешь?

— Это правда, Ротгард. Поймите, меня не было прошлой ночью у Мэйнарда. Равно как и тогда, когда ваш сын все проиграл. Этот самозванец похож на меня как две капли воды и представляется Вайльдхевеном, доставляя мне кучу проблем.

Ротгард долго на него смотрел, а потом рассмеялся.

— И ты ждешь, что я поверю в эту ложь?

— Это правда.

— Да неужели?! А есть ли хоть кто-нибудь, кто может подтвердить твое местонахождение в ночь, когда мой сын все потерял? Или хотя бы прошлой ночью, раз уж на то пошло?

— Мои слуги подтвердят, что я провел обе интересующие вас ночи дома.

— Твои слуги? — Ротгард саркастично усмехнулся. — Твои слуги полностью от тебя зависят, поэтому скажут все, что ты им прикажешь. Есть ли еще кто-нибудь? Тот, кто не зависит от тебя материально?

Вайльд на миг подумал о Миранде.

— Нет. Больше никто этого подтвердить не может.

— Тогда нам больше нечего обсуждать. Встретимся завтра на рассвете. Надеюсь, тебе хватит времени уладить все свои дела.

— Займитесь лучше своими делами.

Сжав зубы, Вайльд покинул гостиную.

Миранда дописала последнее письмо с просьбой отменить свое выступление. На душе у нее словно кошки скребли. Но она не могла больше оставаться в Лондоне, особенно после того, как побывала в объятиях Вайльда.

Ее заботила не столько репутация, сколько собственное сердце. Она знала, что если останется, то рано или поздно снова окажется в его постели, сколько ни зарекайся. И тогда уж наверняка не захочет никуда от него уезжать.

Отчасти она задавалась вопросом, а так ли уж плохо, если бы ее взял под свое покровительство такой человек, как Вайльд? Человек, который никогда не станет относиться к ней пренебрежительно, даже если их связь оборвется. Можно воспитывать Джеймса, жить со всеми удобствами и вместе с тем проводить страстные ночи в постели Вайльда. Так заманчиво…

Но быть обязанной ему за каждую корку хлеба, каждую купленную вещь? Подчиняться его требованиям в вопросах воспитания Джеймса? Нет, она не желала ничего подобного. Она хотела равноправия, а не зависимости. Ей нужно было его уважение, а не деньги. Она хотела, чтобы он видел в ней личность, а не свою собственность. Но герцог Вайльдхевен был слишком недосягаем для Миранды Фонтейн из городка Литтл Демпинг, как бы убедительно она ни играла роль графини. Единственное, на что она может рассчитывать, — это роль любовницы. Ее происхождение исключало другие, более достойные и приемлемые варианты. Однажды она уже дала себе зарок не опускаться до этого уровня. И сейчас намерена сдержать свое обещание.

Независимо от того, насколько это может быть сложно.

Других вариантов у нее не было. Лучше всего забрать сейчас Джеймса и уехать в деревню. Она уже приготовила все вещи. Как только приедет Тадеуш с деньгами, что оставила ей мать, она тут же купит себе билет на ближайшую почтовую карету и уедет прочь из Лондона.

Задерживаться здесь на более долгий срок она не хотела, поскольку боялась, что ее начнут мучить мысли о том человеке, который никогда не будет ей принадлежать, — и это разобьет ей сердце.

В дверь постучали. Пока слуги впускали посетителя, Миранда осторожно запечатала и подписала каждое послание. Ей было очень жаль отменять договоренности. Как бы сильно она поначалу ни противилась идее с выступлениями, теперь она вынуждена была признать, что у нее действительно имелся талант. Она получала огромное удовольствие от своих выступлений на публике. Подмостки лондонских театров ее по-прежнему не привлекали — такая жизнь принесла ее матери одни лишь беды. Миранду вполне устраивали частные, закрытые вечеринки и амплуа итальянской графини. При иных обстоятельствах она неизменно продолжала бы выступать, пока не иссяк бы поток предложений.

Слуга объявил о прибытии Тадеуша, и она увидела входящего в комнату друга.

— Господи, Тадеуш! Что с тобой приключилось?

Он попытался улыбнуться ей, несмотря на разбитую губу.

— Вчера ко мне наведались Минт и Барни.

— Боже правый! — Она помогла ему усесться в кресло и застыла над ним, изучая пострадавшее лицо. — Чем ты только думал, связываясь с этими ужасными людьми?

— Сам не знаю. Но постараюсь исправиться. — Он достал из кармана сюртука увесистый мешочек. — Начну с этого.

— О, как хорошо, что ты принес деньги. — Миранда развязала мешочек, заглянула внутрь и изумленно ахнула. — Господи, Тадеуш, но здесь гораздо больше, чем должно быть! — Она посмотрела на него. — Я возьму лишь то, что мне принадлежит, и ни гроша больше. Остальное забери себе.

— Это все твое. — Он прокашлялся, покраснел, но взгляд не отвел. — Я уже говорил тебе, что вложения твоей матери прогорели, и из-за этого ты потеряла половину своего приданого. Но в действительности это я взял твои деньги.

— Ты? — Она изумленно смотрела на него. — Но зачем?

Он показал пальцем на свое заплывшее лицо.

— Азартные игры. Кредиторы наступали мне на пятки, и я понял, что у меня нет другого выхода. Поэтому и позаимствовал часть средств. — Он заскрежетал зубами. — В общем, я их попросту украл. Я надеялся, что верну все сполна, но мне это так и не удалось. А тут в Лондон приехала ты и спросила про деньги. Тогда я запаниковал.

С тяжелым сердцем Миранда опустилась на стул.

— Как же так?

— Я знаю, что это непростительно. И твоя мать, упокой Господь ее душу, наверняка изжарила бы меня живьем, если бы только узнала. Ты не представляешь, как сильно я сожалею о том, что не оправдал ее доверия.

— О, Тадеуш… — Она была расстроена. Она завязала мешочек и сжала его в руках. Это было еще одной причиной, почему ей стоило покинуть Лондон.

Он попытался улыбнуться, но глаза его оставались грустными.

— Но я пришел сюда не только из-за денег. Ты уже слышала?

— О чем?

— Последний слух, — сообщил он. — Сплетня о том, что Ротгард вызвал Вайльдхевена на дуэль.

— Что? — она ошарашенно уставилась на него. — Когда? Почему?

— Вчера вечером за игровым столом Вайльдхевен публично оскорбил честь Ротгарда. А после того, что герцог сотворил с его сыном, я не могу сказать, что граф был неправ, бросая ему вызов.

Она уронила мешочек на стол.

— Лучше расскажи мне внятно, что произошло. Мне трудно поверить, что Вайльд… Вайльдхевен… мог так поступить.

Она сразу поняла, что это дело рук самозванца. Кому, как не ей, знать, где Вайльд был прошлой ночью. Но ведь никто об этом не знает. Для остальных это действительно будет выглядеть так, будто именно он задел честь Ротгарда.

— Как я уже говорил, все началось с Алонсо, сына Ротгарда. Алонсо лишился годового содержания и целой конюшни, проиграв Вайльдхевену в вист несколько дней назад. Думаю, Ротгард специально искал встречи с герцогом. А закончилось все это вызовом на дуэль.

— И, конечно же, Вайльдхевен не принял вызов? — Она заглянула ему в глаза, надеясь услышать подтверждение. — Нужно было все объяснить лорду Ротгарду. Извиниться.

Тадеуш замялся.

— Дорогая, нельзя так просто отказаться от дуэли. Это дело чести.

— Но он невиновен! Тадеуш, ты же знаешь эту историю с самозванцем. Я уверена, что это он во всем виноват и Вайльдхевен здесь ни при чем.

— Ты что, всерьез ему поверила? Да я ни секунды не сомневался в том, что это очередная уловка, и, честно говоря, не думал, что ты окажешься такой наивной. Хотя, наверное, нежные чувства к герцогу заставили тебя пересмотреть отношение к нему.

Она недовольно нахмурилась.

— Не надо меня поучать, Тадеуш. На твоем месте я не стала бы никого осуждать. Просто всплыли кое-какие факты, которые заставили меня безоговорочно поверить, что такой двойник действительно существует и он всячески пытается опорочить имя Вайльдхевена.

— Понятно. — Он поглядел на нее с сожалением. — Как знаешь, дорогая. Но я решил, что будет лучше, если ты услышишь эту новость от друга.

— Когда состоится дуэль? — спросила она, намеренно пропуская мимо ушей упоминание о друге.

— Завтра на рассвете. Уверен, что смогу узнать точное место.

— Не надо, спасибо. — Она поднялась, и ему, как человеку воспитанному, тоже пришлось встать. — Я благодарна тебе за содействие, которое ты оказал мне во время моего пребывания в Лондоне. Но мне еще многое нужно успеть сделать…

Он остановил ее, подняв руку.

— Не стоит. Я тридцать лет был на сцене, и сразу могу понять, когда публика действительно теряет интерес.

— Прости. — Его грустный вид тронул ее, но все же она не могла забыть, что он ей лгал, украв у нее деньги. — Всего тебе хорошего, Тадеуш.

— И тебе. — Он взял ее руку, поцеловал и накрыл сверху своей ладонью. — Твоя мать могла бы гордиться тобой.

Ее щеки порозовели и она медленно убрала руку.

— Спасибо, Тадеуш.

— До свидания, родная.

Поклонившись, он вышел из комнаты.

Миранда подождала, пока за ним закроется входная дверь, затем быстро собрала деньги и тоже поспешила к выходу. Выйдя в холл, она велела дворецкому подать карету ко входу и прислать к ней в комнату Энни.

Она собиралась покинуть Лондон как можно скорее, не прощаясь с Вайльдом, чтобы себя не мучить. Но теперь…

Поднявшись по лестнице и дойдя до спальни, она обнаружила, что Энни уже ждет ее там.

— Скажи миссис Купер, чтобы присмотрела за Джеймсом, — велела она ей. — А потом помоги мне переодеться. Мы едем с визитом.

 

Глава 18

— Что значит, герцога нет дома? — Миранда пытливо смотрела на седовласого дворецкого. — А куда он уехал?

— Я не могу вам этого сказать, мисс. Хотите оставить ему свою визитку?

— Нет, я не желаю оставлять никаких визиток. Я хочу дождаться возвращения его милости.

На лице дворецкого промелькнула страдальческая гримаса.

— Я не знаю, когда это произойдет, мисс, поэтому просто оставьте мне вашу карточку.

— Готова поспорить, он там, — заявила Энни. — Просто не хочет выходить.

Дворецкий весь подобрался, лицо его сделалось суровым.

— Говорю вам совершенно точно, его милости нет дома. Я сообщу ему о вашем визите.

И закрыл перед ними двери.

— Нахал! — бросила Энни в сторону закрытой двери.

— Успокойся, Энни. — Миранда стала спускаться с крыльца к карете, которая стояла здесь же, у обочины. — Наверное, действительно надо было оставить свою карточку. Но я так сюда спешила, что оставила их дома.

— Герцог и без того знает, кто вы такая. Этот упрямый осел еще получит нагоняй.

— Ладно, Энни. — Такая непосредственность камеристки заставила Миранду улыбнуться. — Я твердо намерена поговорить с герцогом сегодня, независимо от того, сколько слуг попытаются мне в этом помешать.

— Дерзайте! — Энни задорно улыбнулась, после чего кивнула на улицу. — И скорее всего вам это удастся даже раньше, чем вы можете себе представить. Сдается мне, это карета нашего герцога.

— О… — Миранда застыла посреди тротуара, глядя, как элегантный экипаж останавливается прямо возле ее кареты. Стоило ей увидеть выходящего оттуда Вайльдхевена, как ее сердце быстро забилось от счастья.

Он на мгновение замер, увидев ее на улице, затем бросился к ней, преодолевая разделявшее их расстояние семимильными шагами. Он достаточно резко затормозил перед ней — как будто собирался что-то сделать, но в последний момент передумал, — и лишь почтительно поклонился.

— Мисс Фонтейн.

Она, в свою очередь, сделала реверанс.

— Ваша милость.

— Вы долго ждете?

— Совсем нет.

Краем глаза она заметила дворецкого, распахнувшего двери, и лакея, ставшего рядом с хозяином. Но, несмотря на это, она не могла отвести от него взгляд, не могла оторваться от этих бархатисто-темных глаз, в которых даже сейчас плескалась еле сдерживаемая страсть.

— Давайте пройдем в дом. — Он предложил ей руку, и она приняла ее, поднимаясь с ним по ступеням. Энни шла следом.

— Тебе не стоило являться сюда так открыто, — прошептал он, когда они переступили порог дома. — Могут поползти слухи.

— Ну и пусть. — Она упрямо вздернула подбородок. — Думаю, у всех на языках сейчас куда более животрепещущая тема.

Он протянул свою шляпу дворецкому.

— Значит, ты все слышала?

— Да. Почему ты это делаешь? — Она пытливо вглядывалась в его лицо, ища ответы на свои вопросы. — Ты не хуже меня знаешь, что вчера ночью тебя и близко там не было.

— Давай не здесь. — Он жестом указал ей в направлении коридора. — Давайте переместимся в гостиную. Энни, располагайся внизу. И, Треверс, принеси-ка нам чаю.

— Да, ваша милость.

Дворецкий развернулся и пошел выполнять распоряжение, а Миранда с Вайльдом уединились в гостиной.

— Ты хоть понимаешь, — воскликнул Вайльд, едва они переступили порог комнаты, — как рискуешь своей репутацией, прийдя сюда сегодня?

— Какое это имеет значение? Я все равно уезжаю из Лондона.

— Как ты можешь говорить об этом так легко?

— У меня нет другого выбора. Ты сам знаешь. — В гостиной, где их никто не видел, она отважилась взять его за руку. — Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не встречаться завтра на рассвете с лордом Ротгардом.

— Я вижу, ты хорошо информирована.

— Тадеуш мне все рассказал. Я понимаю, что чувство долга заставляет тебя платить по счетам и возмещать другие убытки от выходок самозванца, но рисковать жизнью? Тебе не кажется, что ты жертвуешь слишком многим?

— Ситуация стала сложной.

— Неправда. — Расстроенная тем, что он так просто с этим смирился, она уперла руки в бока. — У тебя есть выбор. Если не придешь на дуэль, то рискуешь только честью. Если же примешь вызов, то либо умрешь, либо, если фортуна тебе улыбнется, будешь вынужден бежать из страны.

— Так и есть. — Вайльд кивнул слуге, принесшему поднос с чаем и бисквитами. — Пусть нас не беспокоят, — велел он ему.

— Да, ваша милость.

С любопытством поглядев на Миранду, парень поклонился и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой двери.

— Закрытые двери? Что вы, ваша милость! Что подумают слуги?

— Пусть идут к черту. — Он привлек ее к себе. — Я мечтал об этом с того самого момента, как открыл сегодня глаза и не обнаружил тебя рядом.

Он наклонил голову и припал к ее губам. Этот головокружительный поцелуй разом воскресил в памяти все события прошлой ночи.

Когда он ее отпустил, ей пришлось на него опереться, чтобы сохранить равновесие.

— Святые угодники…

Он прижался лбом к ее лбу.

— Я проснулся, а тебя не оказалось рядом. Очень неприятное ощущение.

— Мы это уже обсуждали. — Она провела ладонью по его щеке. — Так будет лучше, Вайльд. Я не смогу здесь жить в качестве твоей любовницы.

— А если бы я предложил тебе стать моей женой? Тогда бы ты осталась?

У нее перехватило дыхание.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто пытаюсь понять твою логику. — Он испустил глубокий вздох. — Я хочу, чтобы ты была рядом, только и всего.

— Понятно. Значит, ты сказал это, только чтобы посмотреть на мою реакцию. — Стараясь скрыть разочарование, она попыталась ему объяснить. — Дело не в том, что я не хочу быть с тобой. Я очень этого хочу. Но я не могу спать с тобой в обмен на еду и крышу над головой. Независимо от того, насколько красиво это будет обставлено, суть от этого не изменится — я буду шлюхой.

— А брачные узы все меняют?

Задетая сухостью тона, она отстранилась от него.

— Да, потому что тогда это будет означать, что я для тебя не просто женщина, которая согревает твою пустую холодную постель. Это будет означать, что ты хочешь, чтобы я носила твое имя и рожала тебе детей, чтобы я была с тобой в горе и в радости.

— Но я действительно этого хочу.

Нежность, с которой это было сказано, почти ее убедила. Почти.

— Видимо, не так уж сильно. — Она огорченно вздохнула. — Это ни к чему нас не приведет, Вайльд. Что ты решил по поводу дуэли?

Он спокойно отнесся к перемене темы.

— Мне ничего не остается, кроме как встретиться на рассвете с Ротгардом.

— Не смей даже думать о подобном безумии! Тебя же вчера там не было. Ты был со мной!

— Я помню.

Огонь, вспыхнувший в недрах его темных глаз, и хриплость в голосе служили ярким тому доказательством.

— Тогда скажи об этом Ротгарду. Или давай я скажу. Я единственная, кто может доказать, что ты действительно не присутствовал на той игре.

— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я не стану жертвовать твоей репутацией, чтобы спасти свою честь.

— Моя репутация не стоит твоей жизни.

— Твоя репутация стоит многого, и я сделаю все, что угодно, лишь бы ее защитить. Этот самозванец — моя забота, а дуэль — следствие того, что я позволил всей этой канители затянуться слишком надолго. Если единственным выходом будет сразиться с Ротгардом на дуэли, значит, так тому и быть.

Она подошла вплотную к нему и отчетливо произнесла каждое слово, чтобы наконец до него достучаться:

— Послушай, Торнтон. Ты не должен позволить самозванцу снова выиграть, впутав себя в эту дуэль. Если ты погибнешь, он останется победителем.

— Если я не явлюсь, он все равно выиграет. Тогда мое доброе имя и гроша ломаного стоить не будет.

— Но если ты просто объяснишь…

— Я уже пытался. Ротгард рассмеялся мне в лицо. — На лице Вайльда заиграли желваки. — Никто не смеет так обращаться с Вайльдхевеном.

— А теперь ты ведешь себя как глупый упрямый мальчишка.

— Не более, чем ты. — Он приподнял брови. — Ты не хочешь становиться чьей-либо любовницей из-за того, что случилось с твоей матерью. А я, в свою очередь, не могу позволить надругаться над моей честью. Того позора, что принес нашей семье отец в свое время, хватит на многие поколения Матертонов.

— Я не хочу быть ничьей любовницей лишь потому, что хочу добиться в жизни большего, чем моя мать. Я хочу, чтобы мной дорожили.

— А я хочу, чтобы обо мне сложилось лучшее мнение, чем об отце, чтобы меня никто не сравнивал с ним. А этот самозванец как раз это и делает — заставляет людей думать, что я ничем не лучше отца. Что я не человек чести.

— Но если я останусь здесь с тобой, — мягко произнесла она, — то буду в точности как моя мать — любовницей. Собственностью. Наемным работником, которого в любой момент могут уволить.

— Если ты так считаешь, то зачем осталась со мной этой ночью?

Она долго смотрела на него, не желая верить своим ушам. В груди, там, где раньше было сердце, постепенно образовывалась пустота.

— А ты не знаешь?

— Нет, не знаю.

— Наверное, это было минутное помрачение. Или банальное любопытство. — Она часто заморгала, прогоняя наворачивающиеся слезы. — Пожалуйста, не дай этой дуэли состояться.

— Если Ротгард не примет мои извинения, то у меня не будет другого выхода.

Она шмыгнула носом, пряча глаза от его пытливого взгляда.

— То есть все, что от тебя требуется, — это просто извиниться?

— Если бы он согласился принять мои извинения, то да, но он этого не сделал. Поэтому мне ничего не остается, кроме как принять вызов.

— Но ты же можешь просто туда не явиться.

— Чтобы на мне поставили клеймо бесчестного подонка? Лучше умереть.

— У тебя есть все шансы.

— Я меткий стрелок.

— То есть ты скорее убьешь человека, нежели стерпишь позор? Боже, почему мужчины настолько тщеславны? — Она достала из сумочки платок и промокнула глаза. — Ты здесь ни при чем, — сообщила она самым надменным тоном, на который только была способна. — Просто что- то попало в глаз.

— Конечно-конечно. — Он снова привлек ее к себе, нежно прижимая к груди. У нее даже не было сил сопротивляться. — Дорогая моя девочка! Ах, если бы только все сложилось иначе!

— Тогда сделай так, чтобы было иначе. — Она скомкала платок в руке и ударила его маленьким кулачком в грудь. — Ты же герцог, в конце концов! Неужели ты не можешь положить конец этому безумию?

— Есть лишь один способ — встретиться с Ротгардом на рассвете.

Она бессильно опустила руки.

— Не рассчитывай, что я приду на твои похороны.

— Я включил Джеймса в свое завещание, — сообщил он. — Тебе только нужно будет поговорить с Барстейрсом, моим поверенным в делах…

— Мне не нужны твои деньги. Ни сейчас, ни когда-либо. — Она снова шмыгнула носом, проклиная непослушные слезы, которые катились по щекам. — Раз уж ты твердо решил продолжать это безумие, мне ничего не остается, кроме как за тебя помолиться.

Она отступила от него на шаг.

— Миранда…

Она предостерегающе подняла руку.

— Оставь меня в покое. Ты сделал свой выбор, а я сделала свой. Мы с Джеймсом уедем сегодня же вечером на почтовой карете. Если случится так, что ты останешься в живых… — она судорожно сглотнула, — если ты все-таки не погибнешь по собственной глупости, то, пожалуйста, не ищи меня.

— Но…

Она подошла и поцеловала его в щеку, заглядывая ему в глаза.

— Прощай, Вайльд. Береги тебя Бог. Знай, что я буду за тебя молиться.

Она вложила ему в руку свой платок, развернулась и вышла из комнаты.

Вайльд смотрел ей вслед. Ему безумно хотелось окликнуть ее, попросить остаться. Но он не мог.

Он изо всех сил сжал платок, так что на пальцах остался едва уловимый запах розовой воды. У него был выбор между тем, чтобы погибнуть, и тем, чтобы быть обесчещенным, но ни в то, ни в другое он не хотел впутывать Миранду. Он слишком ею дорожил.

И тут он понял, что дело было не только в этом. Это была не просто трепетная забота, он любил ее.

Миранда, с ее правильным образом жизни и твердыми принципами, благородством, страстью и упрямой независимостью, идеально подходила на роль герцогини. Но как он мог просить ее связать свое будущее с ним сейчас?

Если он не явится на дуэль, то до конца дней на нем будет лежать печать позора. Как мог он просить ее разделить это с ним? Нести вместе с ним этот крест? И как мог он просить ее стать его женой, когда она могла овдоветь, не успев даже побыть его невестой?

Лучше пусть уедет сейчас, не зная, чего может лишиться. Лучше отпустить ее и самому достойно встретить то, что должно произойти.

Он поднес платок к лицу, глубоко вдыхая ее аромат, желая навсегда запечатлеть его в памяти. И думая о том, чему не суждено сбыться.

Рассвет, который должен был принести кому-то одному смерть, наступил быстро.

Вайльд сидел в своей карете, разглядывая экипаж Ротгарда, стоявший на противоположном конце поля. Секунданты стояли посредине, в клубах тумана. Они осматривали пистолеты, на которых предстояло стреляться, и переговаривались шепотом.

На окне кареты Ротгарда дернулась занавеска. Вайльд с каменным спокойствием наблюдал за тем, как показалось лицо графа. Их взгляды на мгновение встретились, после чего лицо оппонента снова скрылось.

Вайльд посмотрел на платок в своих руках. Он пропускал лоскуток белой кружевной материи сквозь пальцы, каждый раз ловя носом заветный запах розовой воды, хранимый платком. Белая ткань поистерлась от времени, в некоторых местах стала почти прозрачной, но крошечные синие цветочки по краям сохранили свой первоначальный цвет.

В углу была вышита витиеватая буква «Ф»: синяя роза на длинном стебле служила центральной осью буквы.

«Ф» значит Фанни?

Это было очень в духе Миранды — оставить себе платок в память о матери. Точно так же и он сохранит его в память о самой Миранде.

Он не знал, сколько времени вот так просидел, когда наконец дверь кареты открылась и в дверном проеме показался Дарси с угрюмым лицом.

— Мы готовы.

Вайльд вложил платок в рукав сюртука и вышел из экипажа.

Ротгард уже ждал его вместе со своими секундантами, одним из которых был лорд Аренсон. Второй секундант держал футляр с дуэльными пистолетами. Неподалеку стоял врач, доктор Морс. Ротгард окинул Вайльда суровым взглядом.

Какая нелепость! Вайльд застыл на секунду посреди луга, любуясь утренним пейзажем. Стоило ли надеяться, что найдется какой-нибудь трезвый ум, который прекратит весь этот безумный фарс? Можно ли было ждать в этой ситуации мирной, разумной развязки?

Нет, самозванец победит, будь он проклят. Если только ему не удастся убедить Ротгарда обойтись без кровопролития.

— Вы все так же отказываетесь принять мои извинения, Ротгард? — воскликнул он, подходя к оппоненту.

— Извинения? — пренебрежительно фыркнул тот. — Разве не ты поведал мне небылицу о злобном брате-близнеце, который блуждает по городу и сеет раздор? И ты считаешь это извинением? Если верить в этот бред, то, выходит, ты и дальше можешь дебоширить безнаказанно, сваливая всю ответственность неизвестно на кого. Хитер подлец, нечего сказать!..

Его закадычные друзья гаденько захихикали и стали бросать на Вайльда жалкие взгляды.

— Я так понимаю, Ротгард, вы от меня ничего, кроме сатисфакции, не примете.

— Это после того, что ты сотворил с моим сыном? Да, черт возьми, твои извинения и объяснения мне совершенно ни к чему.

Последние надежды уладить конфликт мирным способом исчезли раз и навсегда.

— Но он говорит правду, — вмешался Вульф. — Действительно существует человек, похожий на него, который причинил всем массу неприятностей.

— Знаете, юноша, а вы не менее сумасшедший, чем он, — фыркнул Ротгард.

Вайльд положил руку на плечо друга.

— Не нужно ничего ему доказывать, Вульф. Давайте уже поскорее с этим покончим.

Ротгард снял шляпу и сюртук, оставшись в жилете. Несмотря на возраст, мужчина был примерно в такой же физической форме, что и Вайльд. Он презрительно наблюдал за тем, как Вайльд передает свою шляпу Дарси. Затем Вульф помог ему снять безупречно скроенный сюртук. Платок Миранды вылетел из рукава и упал на землю.

— Черт!

Пока Вайльд снимал с себя все лишнее, Аренсон, оказавшийся рядом, поднял белый квадратик материи.

— Что это, Вайльдхевен? Сентиментальный подарок?

Вайльд протянул руку.

— Прошу вас это вернуть.

Аренсон подал платок. Но тут его лицо внезапно вытянулось. Он поднес уголок материи к глазам, чтобы получше разглядеть вышивку. После чего озадаченно посмотрел на Ротгарда.

— Ты только взгляни!

Ротгард выхватил у него платок, посмотрел на инициалы и застыл на месте.

— Откуда это у тебя? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

— Это принадлежит дорогому мне человеку. Верните его.

Но Ротгард лишь сильнее сжал находку в руке и поднес ее к носу.

— Розовое масло, — ошеломленно выдохнул он.

— Похоже на…

— Я знаю, на что это похоже, — оборвал Ротгард Аренсона. — Но это практически невозможно. — Он уставился на Вайльда. — Дорогому человеку, говоришь?

— Да. — Вайльд продолжал стоять с протянутой рукой. — Не будете ли вы так любезны?..

— Где она? — рявкнул Ротгард. — Откуда ты ее знаешь?

Вайльд сердито посмотрел на оппонента.

— Вас это не касается.

— Может, вернемся к дуэли? — напомнил Дарси. — Пока сюда не явился патруль.

— Это подождет, — отмахнулся от него Аренсон. — Где вы достали платок Фанни?

— Черт, — выругался Дарси, глядя в противоположную сторону парка. — Мы опоздали. Сюда кто-то приближается.

Все дружно повернули головы навстречу подъезжающему экипажу. Второй секундант Ротгарда закрыл футляр с пистолетами и подал знак лакею отнести их обратно в карету.

Вульф прищурился.

— Знаешь, дружище, это похоже на одну из твоих упряжек.

— О боже… Зачем она сюда приехала? Извините, джентльмены, мне нужно решить один вопрос.

Не успела карета подъехать к дуэлянтам, как Вайльд уже шагал ей навстречу.

— Джон, ты что, спятил? Зачем ты ее сюда привез?

Кучер выглядел не менее раздосадованно, чем Вайльд.

— Если бы я их не повез, ваша милость, они поймали бы извозчика.

— Что же ей дома-то не сидится! Дамам здесь не место.

Молодой лакей по имени Томас спрыгнул вниз и открыл дверцу экипажа. Первой выбралась Энни.

— Мы пришли, чтобы не дать вам погибнуть, — радостно объявила она.

— Энни, вас здесь быть не должно. Забирай свою хозяйку и сию же минуту отправляйтесь домой.

Тут в дверном проеме показалась Миранда.

— Я никуда отсюда не уеду, — громко заявила она. Он специально не подал ей руку и не помог спуститься. Но она проворно спрыгнула вниз, опершись на руку Томаса. Едва очутившись на земле, она тут же устремила взгляд на Вайльда. — Я не намерена сидеть дома и заламывать руки, когда сама могу прекратить этот фарс.

— Женщинам здесь не место. — Он взял ее за руку и попытался завести обратно в карету. — Уезжай. Сейчас же.

— Никуда я отсюда не уеду! — Она одернула руку и окинула взглядом собравшихся. — Кто из вас лорд Ротгард? — выкрикнула она, направляясь к ним.

— Я Ротгард.

Граф вышел вперед, на лице его застыло восхищение.

— Графиня, — обратился к ней Аренсон. — Что вы здесь делаете?

— Проясняю ситуацию. — Она взглянула на графа, который вытаращился на нее так, будто на его глазах только что свершилось чудо. — Лорд Ротгард, герцог не совершал преступлений, в которых вы его обвиняете. Есть человек, очень на него похожий. Так вот, этот тип разгуливает по Лондону и сеет кругом одни несчастья. Мы решили, что этот негодяй — один из незаконных детей покойного герцога. И он теперь решил поразвлечься за счет настоящего Вайльдхевена.

— Я уже слышал подобное, — любезно произнес Ротгард. — Однако, мисс, вы должны понимать, что звучит это весьма неубедительно.

— Знаю. Но моя горничная видела этого человека своими глазами и может подтвердить, что он действительно существует.

— Так и есть! — звонко воскликнула Энни.

— Достаточно, — рявкнул Вайльд. — Мы тут все собрались ради дуэли.

Миранда поглядела на него с недоумением.

— Вам что же, так хочется умереть, ваша милость?

Он сердито сверкнул глазами.

— Как приятно, что вы в меня верите.

— И все-таки, графиня, как вы здесь оказались? — не унимался Аренсон.

Ротгард бросил на друга многозначительный взгляд.

— Аренсон, ты не представишь меня даме?

— Это графиня делла Пьетра, Ротгард. Помнишь, я тебе о ней уже рассказывал? Она изумительная певчая птичка, которая к тому же очень похожа на Фанни Фонтейн.

Граф взял руку Миранды и поцеловал.

— Вы действительно очень похожи на нашу давнюю подругу Фанни, — пояснил он. — Вы уж простите наши нескромные взоры.

— Вообще-то, — призналась Миранда с извиняющейся улыбкой, — я дочь Фанни.

Рука графа, в которой он держал руку Миранды, конвульсивно дернулась.

— Что вы сказали? — воскликнул он.

— Фанни Фонтейн была моей мамой. — Она мягко отняла руку, когда пальцы графа наконец-то разжались. — Милорд, вы должны понять, что совершили ошибку, бросив вызов герцогу. В тот вечер, когда Вы вызвали его на дуэль, он находился в другом месте. Я готова это подтвердить.

— Хватит. — Вайльд взял ее за руку. — Миранда, отправляйся домой. Это мужской разговор.

— Ты сказал — Миранда? — сдавленным голосом прошептал Аренсон.

Они с Ротгардом переглянулись.

— Постойте, — окликнул их Ротгард, когда Вайльд уже собирался отправить Миранду обратно в карету. — Наверное, я чересчур поспешно отмел ваши извинения, герцог Вайльдхевен.

— Что? — Вайльд недоверчиво уставился на него.

— Я был слишком разгневан тем, что произошло с моим сыном, — пояснил Ротгард. — Но если вы не имеете к этому никакого отношения и это не вы оскорбили меня прошлым вечером за карточным столом, то какие у меня могут быть к вам претензии? — Он тут же перенес все свое внимание на Миранду. — Когда ваша мать вышла замуж, дорогая? Был ли к вам добр ваш отец?

Миранда насторожилась.

— Моя мать никогда не была замужем, милорд.

— Понятно. — Он продолжал пристально ее изучать, разглядывая волосы, потом лицо, потом снова волосы. — Я могу узнать, сколько вам лет, графиня?

— Вообще-то, меня зовут Миранда Фонтейн. Графиня делла Пьетра — мой сценический псевдоним.

Ротгард судорожно втянул в себя воздух.

— А как ваше полное имя, дорогая?

— Миранда Катерина Фонтейн.

— О, та самая мисс Фонтейн, — шепнул Дарси на ухо Вульфу, заговорщически пихая его локтем в бок.

— И сколько же вам лет? — не унимался Ротгард.

— Двадцать два.

— А когда вы родились?

— Ради бога, Ротгард, — вмешался Вайльд. — Не устраивайте здесь допрос! Мисс Фонтейн не имеет никакого отношения к причине нашей сегодняшней встречи. Позвольте мне усадить ее обратно в экипаж и отправить домой.

— Проявите немного терпения, — произнес Ротгард, поднимая руку. — Скажите, когда у вас день рождения, мисс Фонтейн?

— Двадцать девятого декабря, — ответила она, обменявшись недоуменным взглядом с Вайльдом.

— И вы можете подтвердить, что Вайльдхевен не был у Мэйнарда позапрошлой ночью?

— Могу. А моя горничная может подтвердить, что действительно существует человек, который выдает себя за герцога и похож на него как две капли воды.

— Инцидент, о котором идет речь, произошел незадолго перед рассветом, — заметил граф с ласковой улыбкой. — И хотя я очень ценю ваш порыв защитить герцога, я все же отказываюсь понимать, как вы могли быть с ним в столь поздний час…

— Тогда я провела в обществе герцога всю ночь.

Щеки ее зарделись от изумленных возгласов джентльменов, собравшихся вокруг, но она продолжала стоять на своем.

— Черт возьми, Миранда! — Вайльд развернул ее лицом к себе, но натолкнувшись на упрямый и преданный взгляд, забыл, что собирался устроить ей строгий выговор. Он нежно погладил ее по щеке. — Видит Бог, я хотел тебя от этого уберечь, — прошептал он.

Она ласково ему улыбнулась.

— Я не могла позволить, чтобы ты расплачивался за ошибки, которых не совершал.

Ротгард бросил на Вайльда раздосадованный взгляд.

— Черт бы тебя побрал, Вайльдхевен! Только я собрался принять твои извинения, как ты дал мне новый повод вызвать тебя на дуэль!

— Во имя всего святого, Ротгард! Что я сделал такого за последние пять минут, что могло вас так задеть?

— Вайльдхевен, если мои подозрения верны… — граф посмотрел на Миранду, набираясь мужества, — то ты скомпрометировал мою дочь!

 

Глава 19

Вся компания, потрясенная событиями утра, отправилась к Вайльдхевену домой обсудить последние новости. Ротгард отозвал брошенный им вызов, а у Миранды кружилась голова при мысли о том, что она, возможно, наконец-то обрела отца.

Все они, Вайльдхевен, Миранда, Ротгард, Аренсон, Дарси и Вульф, расположились в столовой и под горячий завтрак попытались разобраться со всеми неожиданными сюрпризами этого дня.

Аренсон наколол на вилку кусок колбасы и с возмущением поглядел на Ротгарда.

— Не могу поверить, что ты так и не рассказал мне о вас с Фанни. Прошло ведь больше двадцати лет!

— Извини, — сказал Ротгард. — Я оказался в сложном положении. Я должен был сделать предложение Пенелопе, но тут в моей жизни появилась Фанни, которую я полюбил с первого взгляда. Мы решили не афишировать наши отношения, пока я не расторгну свои обязательства и не смогу сделать ей официальное предложение.

Миранда отложила вилку в сторону. Она практически ничего не ела — только перекладывала еду на тарелке. События сегодняшнего утра не давали ей покоя.

— Вы хотите сказать, что собирались жениться на моей матери?

— Конечно, — он грустно улыбнулся. — Фанни была особенной. И не имело значения, что она всего лишь бедная деревенская девочка, и к тому же актриса, а я граф. Я готов был жениться на ней без долгих раздумий.

— А почему не женились? — поинтересовался Вайльд.

— Она исчезла. — Лицо его исказила гримаса боли. — Просто исчезла из Лондона. Я разыскивал ее, но моя Фанни была отнюдь не глупа. Она всегда все делала хорошо, и я так и не смог ее найти, несмотря на годы непрерывных поисков.

— Вы пытались ее найти? — не веря своим ушам, прошептала Миранда.

— Конечно. — Ротгард вздохнул, держа в руках чашку с кофе. — Поначалу я был очень зол. Я решил, что она меня никогда по-настоящему не любила, поэтому и женился на Пенелопе. Но время шло, а у меня из головы все не выходил ее побег. Фанни была не из тех, кто убегает. Она скорее будет стоять до последнего и сражаться хоть с самим архангелом за место в раю, чем бегать и прятаться. Наверняка случилось что-то такое, что вынудило ее покинуть город. — Он бросил нежный взгляд на Миранду. — Я могу только предположить, что причина была в вас.

— Может, она испугалась, что вы не женитесь на ней, если узнаете, что она ждет ребенка? — предположил Вульф.

— Нет, только не Фанни! — Аренсон усмехнулся. — Она скорее бы пошла прямо к Ротгарду и потребовала, чтобы он поступил, как надлежит порядочному мужчине.

— Одно могу сказать точно, она была из тех людей, которые умеют за себя постоять, — Ротгард улыбнулся своим воспоминаниям, потом лицо его снова омрачилось. — Мне очень жаль, что ее больше нет с нами. Когда я узнал, что вы ее дочь, то на миг понадеялся…

Голос его сорвался, и он опустил взгляд в тарелку с нетронутым завтраком.

Миранда нерешительно коснулась его руки.

— Почему вы думаете, что вы мой отец?

Ротгард посмотрел на нее и перевернул свою руку ладонью вверх, отчего их ладони соприкоснулись в коротком рукопожатии.

— Ваша мать была очень честной и преданной женщиной. Пока длился наш роман, она ни за что бы не вступила в связь с другим мужчиной. Я собирался на ней жениться, как только расторгну нашу договоренность с семьей Пенелопы. Она готова была ждать, сколько потребуется. Мы познакомились в Рождество 1792 года, и наши отношения длились всю зиму и большую часть следующего Сезона.

— Я родилась в декабре 1793 года.

— Значит, зачали вас в марте или апреле 1793 года, как раз тогда, когда наш роман с Фанни был в самом разгаре.

— Она исчезла где-то в июне того же года, — вспомнил Аренсон. — Мы с Ротгардом оба были от нее без ума и искренне горевали. Я тогда и понятия не имел, насколько далеко зашли их отношения.

— Вы очень похожи на мать, — заметил Ротгард. — У вас точно такое же лицо и тот же голос.

— Мама была рыжей и голубоглазой. А мне всегда было интересно, откуда у меня черные волосы и зеленые глаза. И кожа у меня смуглее, чем у нее. Мама всегда была белокожей.

— В нашем роду несколько поколений назад был испанец. Испанская кровь периодически дает о себе знать. Что до зеленых глаз, то это у вас от меня, сугубо наша фамильная черта.

— Я никак не могу свыкнуться с тем, что у меня появилась семья. Моей семьей всегда была только мама.

Ротгард усмехнулся.

— Кроме того, у вас еще есть брат и сестра. Алонсо, мой наследник, хороший парень, но, судя по всему, ничего не смыслит в картах. — Он кашлянул, многозначительно взглянув на Вайльда, потом снова переключил свое внимание на Миранду. — А также у вас есть сестра, которую тоже зовут Миранда.

Миранда ахнула.

— Странное совпадение, на мой взгляд, — заметил Дарси.

— Ничего странного, — возразил Ротгард. — Фанни знала, что я без ума от Шекспира. «Буря» — мое любимое произведение. Я всегда хотел назвать своего первого ребенка Алонсо, если родится мальчик, или Миранда, если будет девочка. Я тронут, что она запомнила это и назвала нашего ребенка так, как хотелось бы мне.

Он запнулся и отвел взгляд.

Миранда смотрела в тарелку. Надо же, у нее оказывается есть брат и сестра, правда, только по отцовской линии. Его законные дети, в отличие от нее.

— Что вы им скажете? — спросила она. Этот вопрос давно уже вертелся у нее на языке. Для нее было бы ужасно обрести отца и скрывать это. Хотя она понимала, что для него это открытие было не меньшим потрясением.

Что, если он не захочет афишировать их родство? Что, если вообще не захочет с ней знаться?

— Я должен поговорить с женой и детьми, чтобы как можно деликатнее сообщить им об этом. Я не собираюсь игнорировать ваше существование, дорогая. Но вы должны понять, что это достаточно щекотливый вопрос.

— Конечно, — кивнула она со сдержанностью благовоспитанной барышни, а внутри у нее тем временем все пело от радости.

— А что до тебя, Вайльдхевен, — Ротгард одарил Вайльда суровым взглядом, — давай подробнее обсудим твои отношения с моей дочерью.

— Я собираюсь на ней жениться, — с готовностью сообщил Вайльд.

— Что?! — Вульф выронил свой тост, не донеся его до рта.

— Жениться? — Чашка Дарси со звоном опустилась на блюдце.

Миранда изумленно посмотрела на Вайльда, после чего перевела взгляд на отца.

— Он говорит это только потому, что хочет спасти мою репутацию. Пожалуйста, не принимайте всерьез.

— Но твоя репутация действительно под угрозой. Я рад, что он хочет хоть как-то исправить положение.

— Я люблю тебя, Миранда. — Вайльд внимательно посмотрел на нее. — Я не сказал тебе это вчера только потому, что боялся, что погибну или, как минимум, окажусь в центре грандиозного скандала. Я не хотел тебя в это впутывать.

— А ты подумал о том, чего могу хотеть я? — с негодованием воскликнула она, вскочив со стула. — У меня нет ни малейшего желания выходить замуж.

— Глупости, — авторитетно заявил Ротгард. — Конечно, ты выйдешь замуж. А я дам за тебя хорошее приданое.

Вид у нее был растерянный, ее раздирали противоречия. С одной стороны, она была счастлива обрести отца, а с другой — хотела сохранить свою независимость.

— А как быть с Джеймсом? — задала она каверзный вопрос Вайльду. — Ты же к нему и на пушечный выстрел не подходишь.

— Кто такой Джеймс? — настойчиво поинтересовался Ротгард.

— Ее ребенок, — коротко пояснил Вайльд. — Да, я смогу находиться с ним рядом. Просто на это потребуется время.

— Ее ребенок?! — Ротгард в сердцах хлопнул рукой по столу. — Объясните мне, в чем дело. Сейчас же!

— Это ребенок моей подруги, — терпеливо пояснила Миранда. — Она умерла при родах, и я решила растить его как своего собственного.

— А… — Багровое от гнева лицо приобрело нормальный оттенок. — Тогда хорошо.

— Этот мальчик из рода Матертонов.

Дарси едва не подавился омлетом.

— Неужели?

— По крайней мере, он будет воспитан, как подобает Матертону. Именно этого хотела Летти, — закончил Вайльд. — Но, кроме того, он будет окружен любовью, как этого хочешь ты.

Миранда приготовилась было выдать новую порцию возражений.

— Я люблю тебя, Миранда. Люблю тебя и полюблю его. Я уже воспринимаю его как своего родного.

— О… — Она посмотрела на него, увидев в его глазах искренность. — Ты невозможный человек, — подытожила она, садясь обратно и берясь за вилку. — И я тем более не понимаю, за что я тебя так люблю!

Вайльд довольно улыбнулся.

— Я тебе позже напомню. Лорд Ротгард, я хотел бы официально попросить руки вашей дочери.

— Согласен, — сказал Ротгард и наконец принялся за еду.

— Что ж, Ротгард, — заметил Аренсон. — За один завтрак ты умудрился стать сразу отцом, тестем и дедом.

— Я всегда был проворным парнем, — усмехнулся Ротгард.

— Куда это ты собрался, Линнет?

Кит даже подпрыгнул от неожиданности при звуке этого зловещего голоса, донесшегося из глубины конюшни. Его собственный конь Дьявол, учуяв постороннего, стал беспокойно перебирать копытами и храпеть. Кит достал небольшой пистолет, который всегда носил с собой для подобных случаев. Эта часть Лондона была очень неспокойной даже в самый разгар дня.

— Кто там? — громко спросил он.

Спустя несколько долгих секунд из тени вышел Дэниел Бирн.

— Кит, это же я, твой старый приятель Вайльдхевен.

Кит опустил пистолет, но продолжал все так же крепко сжимать его рукоять. Хоть это и не был случайный грабитель, сам Дэниел Бирн особого доверия тоже не внушал.

— Какого черта ты здесь делаешь? Как ты меня нашел?

— У меня свои источники, как ты, наверное, уже успел догадаться. Сегодня я получил очень неприятные известия. Вайльдхевен жив.

Последнее слово он буквально выплюнул, губы поджались в знак отвращения.

— О чем ты? Конечно, он жив. А почему ему не быть живым?

— Да потому что я здорово рисковал своей шкурой, лишь бы подстроить все так, чтобы лорд Ротгард вызвал его на дуэль. Но что-то не заладилось, и я узнал, что вместо того, чтобы пролить кровь на утренний луг, Ротгард вместе с Вайльдхевеном, вместе с их секундантами да еще и с этой его любовницей отправились завтракать в Матертон-хауз. Завтракать! Не было сделано ни единого выстрела!

— Любовницей?

— Ну, та соблазнительная итальянская штучка. Вайльдхевен обеспечил ее домом, каретой и слугами. Я вот что думаю, а не наведаться ли мне к ней под видом Вайльдхевена и не порезвиться ли с ней хорошенько? — Он плотоядно осклабился.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я не знаю ни о какой любовнице.

— Видимо, он не во все тебя посвящает, а, Линнет? — подленько захихикал Бирн. — Сегодня утром, крайне расстроенный сорвавшейся дуэлью, я отправился домой к этой девице, чтобы разведать обстановку. И знаешь, что я там обнаружил?

Кит смотрел на него, мысленно прикидывая, получится ли сбить Бирна с ног, вскочить на лошадь и ускакать прочь, прежде чем этот подонок успеет подняться. Но, так или иначе, от Бирна все равно не скроешься. Он знал, что у того прекрасная сеть осведомителей — везде есть свои глаза и уши. С такими связями и Лондон кажется не таким уж большим.

— Ну что ж, расскажи, — произнес он, в надежде, что этот сумасшедший наконец успокоится и уберется восвояси.

— У любовницы Вайльдхевена есть ребенок, — с нескрываемым злорадством выдавил тот. — Ему всего месяц. Наверное, она залетела, когда он еще безвылазно сидел в деревне и музицировал.

От удивления у Кита отвисла челюсть, он даже не успел скрыть своего изумления.

— Что, не знал? А он себе на уме, наш дорогой герцог, этого у него не отнять. Наверняка он вызвал ее, как только решил осесть в Лондоне.

— Он остался в Лондоне только из-за твоих выходок, — возразил Кит. — Если бы не это, он вернулся бы в деревню сразу же после похорон Майкла.

— И я бы так и не узнал об этой его новой пассии! Подумать только, он так горевал из-за смерти жены и детеныша, которого она носила. Должен признаться, я не ожидал, что он так быстро утешится. Не думал, что у этого святоши тоже есть физические потребности. Но, оказывается, ничто человеческое ему не чуждо, и вот вам результат. Грех не воспользоваться.

Он довольно потер руки.

— Воспользоваться?

Кита пробрал леденящий душу ужас.

— Вайльдхевен собирается взять своего байстрюка на прогулку в парк — по крайней мере, так сказали его слуги. Представь только, как будет весело, когда он обнаружит, что я стащил ребенка и готов обменять жизнь младенца на его собственную!

— Обменять?.. Ты сможешь убить младенца?

— Только если это будет необходимо. Не бойся, Линнет. Ты не хуже меня знаешь, что Вайльдхевен тут же бросится его спасать.

— Я не могу больше это терпеть! — Кит поднял пистолет и направил Бирну прямо в сердце. — Все зашло слишком далеко. Я не хочу быть повинен в смертях невинных людей.

— Что ж, — зеленые глаза Бирна угрожающе прищурились, — не хочешь, значит не будешь.

Бирн резко выбросил руку вперед, вывернул и с силой сжал запястье Кита. Пистолет упал на пол. Кит в свою очередь ударил его ногой под дых, отчего Бирн отлетел на соломенную подстилку. Кит проворно вдел ногу в стремя, вторую перекинул через седло и пришпорил Дьявола.

Он успел отъехать от конюшни всего на несколько футов, когда за его спиной раздался звук выстрела. И тут же резкая боль обожгла плечо, ослепляя его. Мир пошатнулся. Он изо всех сил старался удержаться на коне и не потерять сознание.

Но темнота постепенно сгущалась.

— Скажи, что ты выйдешь за меня замуж, — настойчиво просил Вайльд.

Ротгард со своими секундантами покинули Матертон-хауз. Граф решил немедленно сообщить семье о факте существования Миранды, он не хотел больше терять ни минуты и собирался поскорее вступить в отцовские права. Дарси с Вульфом тоже ушли. Они решили, что нужно срочно найти виконта Линнета и рассказать ему о невероятных событиях этого утра.

Миранда с Вайльдом остались в саду вдвоем.

— Скажи, что выйдешь за меня, — повторил он. Они сидели на каменной скамье в окружении розовых кустов, а в нескольких футах от них, приличия ради, бродила по тропинкам Энни. Вайльд договорился встретиться на следующий день с Ротгардом, чтобы обсудить сделанное им официальное предложение, которое Миранда еще даже не приняла.

— Прошлая ночь была моим прощальным подарком тебе, — произнесла она. — Пожалуйста, не думай, будто ты должен после этого жениться на мне лишь потому, что у меня теперь появился отец.

— Я никому ничего не должен. Я сам хочу, чтобы ты стала моей женой.

Он приподнял рукой ее подбородок и поцеловал.

Как обычно, от его прикосновения по всему ее телу пробежали ответные искорки. В этот момент все ее мысли были заняты лишь тем, чтобы раствориться в его объятиях и чтобы он заботился о ней вечно. Но что-то внутри мешало ей это сделать.

Она оборвала поцелуй.

— Я хочу продолжать выступать.

— Но мы не нуждаемся в деньгах. — Он улыбнулся мальчишеской озорной улыбкой, которая разом осветила все его лицо. — Но если для тебя это так много значит, я не стану тебе препятствовать — выступай, когда угодно. Любая хозяйка сочтет за честь, если на ее званом вечере будет петь герцогиня Вайльдхевен.

Искренность, с которой он это сказал, слегка растопила в ней лед.

— А как насчет Джеймса?

Он взял ее руку и провел большим пальцем по ее изящным пальчикам.

— Он будет воспитан как сын герцога Вайльдхевена. Правда, он не сможет унаследовать титул, — тут я не в силах ничего изменить. Но он будет представлять для нас такую же ценность, как и любой ребенок, который может появиться на свет от нашего союза.

Она все-таки решила высказать вслух то, что сейчас больше всего занимало ее мысли.

— Но как ты собираешься его любить, если даже не можешь взять его на руки?

Он тяжело вздохнул.

— С каждым днем боль утраты становится все меньше. Однако понадобится еще какое-то время, чтобы раны на сердце зажили. Со временем я переступлю через это и мне станет проще с ним обращаться.

— Надеюсь.

Но на лице ее все еще читалось выражение нерешительности.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя. — Он сплел их пальцы вместе. — Я не мог сказать об этом вчера, но теперь я могу кричать об этом на весь мир!

— Но моя мать была…

— Меня это не волнует.

— И хотя мой отец граф, он не был женат на…

— Неважно.

— Но выходит, что я…

Он приложил палец к ее губам.

— Выходит, что ты — женщина, которую я люблю. Женщина, которая не побоялась явиться к герцогу с чужим ребенком и потребовать устроить его судьбу. Эта женщина была готова на все, на любые жертвы, лишь бы справедливость восторжествовала, а о тех, кого она любит, как следует позаботились бы. Решительная, смелая женщина, которая подарит мне решительных, смелых сыновей и никогда, никогда мне не наскучит.

Она склонила голову набок, заинтригованная разговором о детях.

— А как насчет дочек?

Он улыбнулся.

— Уверен, что дочки наши будут такими же красивыми и такими же решительными и смелыми, как их мать.

Она улыбнулась своим мыслям.

— Если я стану герцогиней, то создам благотворительный приют для беременных женщин, которые оказались брошенными на произвол судьбы. Они смогут там находиться, сколько понадобится, чтобы привыкнуть к новой жизни.

Он долго молчал.

— Согласен, наверное, это действительно необходимо. Но может лучше назвать его приютом для младенцев, чтобы не вызывать резонанс в обществе?

Она прищурилась, но не заметив никакого сопротивления в его взгляде, спросила:

— Ты действительно готов помочь мне в этом?

— Ну почему бы и нет. — Он наклонился и поцеловал ее руку. — Просто я хочу избежать критики со стороны некоторых ограниченных людей.

Она долго и внимательно на него смотрела. Заручившись поддержкой такого мужчины и обретя влиятельность герцогини, она сможет помочь многим женщинам, которых постигла та же участь, что и Летти, и которых бросили те, кто клялся любить вечно.

Обхватив ладонями его лицо, она прижалась к нему, вложив в поцелуй всю свою любовь, что в ней накопилась.

— Да, — прошептала она, прильнув губами к его губам. — Да, я стану твоей женой.

В порыве радости он обнял ее и поцеловал так страстно, что у нее захватило дух. Она закрыла глаза и слилась с ним в ответном поцелуе.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рядом послышались чьи-то шаги. Кто-то шел к ним по тропинке.

— Ваша милость…

Вайльд нехотя прервал поцелуй. Не отводя глаз от сияющего лица Миранды, он сказал:

— Ты должен пожелать мне счастья, Треверс. Мисс Фонтейн согласилась стать моей женой.

— Отличные новости, сэр.

Но по его голосу Миранда поняла, что дворецкий чем-то озабочен. Вайльд, видимо, тоже почуял что-то неладное, потому что оторвался наконец от Миранды и перевел взгляд на слугу.

— Что-то случилось, Треверс?

— Ваша милость, виконт Линнет здесь. Он тяжело ранен и очень хочет вам что-то сообщить.

— О Господи! — Вайльд вскочил, увлекая за собой Миранду. — Где он?

— Мы поместили его в комнату, где он обычно останавливается.

С серьезным лицом Вайльд зашагал к дому, Миранда поспешила следом.

Кит выглядел белее простыней, на которых лежал. От кровати как раз отходил Филлипс, держа в руках пропитанный кровью сюртук, который пришлось разрезать, чтобы снять. Галстук Кита тоже лежал в сторонке.

— Его ранили, — пояснил слуга. — Мы уже послали за доктором.

Вайльд кивнул, затем подошел вплотную к постели.

— Боже, Кит. Что, чёрт возьми, с тобой стряслось?

— Вайльд… Я должен был тебе сказать…

— Что сказать? — Вайльд придвинул к кровати стул и сел на него, знаком показывая Миранде, чтобы она последовала его примеру. — Ты не на смертном одре, чтобы каяться в грехах, Кит. Уверен, с тобой все будет в порядке.

Кит с трудом покачал головой.

— Он придет за ребенком.

— Что? Каким ребенком?

Кит кивнул на Миранду, выглядывавшую из-за плеча Вайльда.

— Джеймс!.. — в ужасе прошептала она.

Вайльд подался вперед, чтобы лучше расслышать.

— Кто придет за ребенком?

— Извини… Паршивый из меня друг.

— Не понимаю. Кто-то ищет Джеймса?

— Да… — Он еле заметно кивнул. — Малыша. Джеймса.

— Кто? — Вайльд вцепился в здоровое плечо Кита, будто хотел подпитать его своей жизненной силой. — Кто за ним придет?

— Ты. Но… не ты.

— Я, но не я? Черт, Кит, ты хочешь сказать, что самозванцу зачем-то понадобился ребенок?

— Да, — кивнул Кит. — Ненавидит тебя. Хочет убить.

В голову Вайльда закралось ужасное подозрение.

— Ты его знаешь, Кит?

Лицо Кита страдальчески сморщилось.

— Прости.

— Господи. — Вайльд одернул руку от его плеча. — Значит, ты ему помогал?

Кит с трудом кивнул.

— Он сумасшедший, — прохрипел он. — Завидует… тебе. Хочет стать герцогом.

— Да уж, полный бред, с этим не поспоришь.

— Бирн, — с трудом выдавил Кит. — Дэниел Бирн.

— Так его зовут?

— Да. — Кит прерывисто вдохнул. — Поспеши.

Вайльд вскочил со стула и выбежал прочь из комнаты, Миранда бежала за ним по пятам.

— Что ты собираешься делать? — Она изо всех сил старалась поспеть за его широким шагом, спускаясь вниз по лестнице.

— Хочу привезти малыша сюда. Здесь он будет в безопасности.

— Но Кит же сказал, что этот парень сумасшедший. Что, если он причинит ему вред?

Он вдруг резко затормозил на середине лестницы и повернулся к ней. Она замерла ступенькой выше. Взяв ее за руки, он заглянул ей в глаза.

— Безопасность Джеймса я беру на себя. Но мы должны действовать быстро. У этого Бирна было достаточно времени, чтобы успеть украсть ребенка. — Вайльд развернулся и стремительно побежал вниз по лестнице.

— Он что, думает, что вот так просто сможет войти в дом и забрать малыша? — воскликнула Миранда, продолжая наравне с ним спускаться вниз. — Как можно вообще на такое рассчитывать?

— Очень просто. — Они наконец достигли первого этажа и направились в холл. — Не забывай, он — это я.

— О боже! Это значит, он может запросто войти внутрь, никто его и спрашивать не будет?

— Вот именно. — Вайльд бросил взгляд на дворецкого. — Вели подать карету, Треверс. И проверь, чтобы мои пистолеты были заряжены. Они мне сегодня понадобятся.

— Хорошо, ваша милость.

Дворецкий мигом стал раздавать необходимые указания слугам, чтобы как можно быстрее исполнить распоряжение хозяина.

— Я поеду с тобой.

— Нет, не поедешь. — Он положил руки ей на плечи. — Этот тип может быть опасен. Поэтому будет лучше, если тебя не будет поблизости. Я найду его, заберу Джеймса и сразу же вернусь.

— Но…

— Все должно быть так, как я сказал, — отрезал он. — Я не могу подвергать тебя опасности.

Слуги принесли ему пистолеты. Он надел шляпу и заткнул оба пистолета за пояс. Затем взял руку Миранды и запечатлел на ней горячий поцелуй.

— Жди меня, — велел он. В его черных глазах светились обещание и решимость.

Он развернулся и вышел за порог.

Она смотрела ему вслед, снедаемая тревогой. Он был достаточно смел, чтобы выступить против этого безумца в одиночку. Но она сильно переживала. Самозванец уже не первый месяц заставлял их идти у него на поводу. Где гарантия, что на этот раз все случится по-другому?

Правда, в этот раз, впервые за долгое время, они заранее знали, где будет находиться этот мерзавец.

И Вайльд еще хотел, чтобы она не вмешивалась, когда предстояла решающая схватка с врагом?! С его стороны было глупо рассчитывать на то, что она просто спрячется за его спиной, когда ее ребенку грозит опасность. И к тому же она совершенно не хотела потерять жениха, не успев даже произнести брачную клятву.

— Треверс, приготовьте, пожалуйста, мой экипаж.

— Прошу меня простить, мисс, но герцог строго приказал не позволять вам отправиться следом за ним.

Она придала лицу как можно более надменный вид.

— Да будет вам известно, что я даже не думала ехать вслед за герцогом. У меня назначена встреча с леди Ротгард.

— Скажите мне ее адрес, и я лично сообщу кучеру, куда вас отвезти.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Миранда. — И, пожалуйста, пошлите Энни ко мне домой. Для визита к леди Ротгард хватит и лакея, чтобы обеспечить мою безопасность.

И, может, Энни успеет унести Джеймса, пока не случилось самое страшное.

 

Глава 20

Приехав к Ротгардам домой, Миранда и мысли не допускала о том, что ее могут не пустить на порог. Лорд Ротгард — а она пришла именно к нему — должен был понять, кто его спрашивает. Дома явно кто-то был — ее пригласили внутрь и попросили подождать в гостиной.

Она несколько минут бродила по комнате, разглядывая изысканные китайские украшения, когда к ней наконец вышла леди Ротгард.

— Доброе утро, графиня. Должна признать, я удивлена, — произнесено это было нехотя, с прохладцей, но не без любопытства.

— Доброе утро, леди Ротгард, — Миранда сделала реверанс. — Я хотела поговорить с вашим мужем. Он дома?

— Нет, его не было все утро. — Графиня опустилась в кресло. — Могу я поинтересоваться, зачем вам понадобился мой муж?

Судя по тому, с каким спокойствием воспринимала ее графиня, Миранда решила, что Ротгард еще не успел рассказать членам семьи о событиях этого утра.

— Миссис Везерби попросила меня встретиться с вашим мужем, чтобы обсудить постановку шекспировской «Бури», — солгала Миранда. — Она хочет поставить этот спектакль и ищет меценатов, готовых пожертвовать средства.

— А, спектакль, — кивнула леди Ротгард. — Он обожает «Бурю». Я обязательно передам ему, как только он появится.

— Спасибо. — Ей нужно было возвращаться домой, к Джеймсу. На помощь Ротгарда рассчитывать уже не приходилось. — Я должна нанести еще несколько визитов, поэтому я, пожалуй, пойду…

— Мой муж слишком сильно увлекается театром.

Презрительные нотки в голосе леди Ротгард заставили Миранду остановиться. Она обернулась назад.

— Каждый должен заниматься тем, что приносит радость.

— Еще бы! — Леди Ротгард окинула ее оценивающим взглядом. — А вы, графиня, принадлежите к таким радостям?

Миранда удивленно заморгала.

— Простите?

Графиня поднялась с кресла.

— Вы же не за благотворительным взносом в поддержку искусства сюда пожаловали. У вас есть какой-то личный интерес к моему мужу?

Миранда попятилась к двери, желая поскорее убежать отсюда. Она надеялась, что Вайльду удалось забрать Джеймса, что Кит ошибся, и этот злодей на самом деле не угрожал ее ребенку. Но это было маловероятно.

Придя сюда, она лишь потеряла драгоценное время.

— Пожалуйста, передайте лорду Ротгарду, что я приходила.

— Я знала, что это должно случиться. Вы слишком на нее похожи. Я с первого же взгляда это поняла.

Злобное шипение собеседницы заставило Миранду насторожиться.

— Леди Ротгард, вы ставите меня в неловкое положение.

— Конечно, как он мог устоять?! Женщина, которая так поразительно похожа на его ненаглядную Фанни. Конечно, он станет за вами волочиться. Он сделает все, лишь бы ее вернуть.

В ее голосе послышались истерические нотки. Миранда поспешила обратно к графине, мысленно ругая себя за то, что явилась к Ротгарду лично. Можно было просто послать записку. Но мысль о том, что у нее теперь есть отец, была настолько нова и непривычна, что она хотела сама увидеться с ним.

— Леди Ротгард, вы неверно все понимаете.

— Конечно! И у вас хватит совести, стоя здесь, в моем собственном доме, глядя мне в глаза, лгать, что между вами ничего нет?

— Но это действительно так! — воскликнула Миранда. — Послушайте, леди Ротгард. Фанни Фонтейн была моей матерью.

— Матерью?! — Графиня побледнела. — Господи!.. Тогда понятно, почему вы так на нее похожи.

— Вам действительно стоит поговорить на эту тему с графом, — сказала Миранда. — Мне не стоило сюда приходить. А теперь я должна идти. Прямо сейчас.

— Нет! — Леди Ротгард схватила ее за руку. — Вы не можете просто так уйти и оставить меня мучиться в неведении. Кем вам приходится мой муж? Какова истинная цель вашего визита?

Миранда тяжело вздохнула, мечтая оказаться в любом другом месте, только не здесь, глядя на искаженное болью лицо графини.

— Он сам должен вам обо всем рассказать.

— Значит, есть что рассказать?

Пальцы ее больно впились в руку Миранды.

— Ничего особенного. Хорошего вам дня, миледи.

Она безуспешно пыталась высвободиться из цепкой хватки, но женщина не отпускала. Их взгляды неожиданно встретились.

Графиня ахнула, и пальцы ее разжались сами собой.

— Эти глаза… Господи, помилуй… Вы не любовники. Он ваш отец, да?

— Леди Ротгард…

Миранда умоляюще протянула к ней руки, но глаза женщины закатились, и она потеряла сознание.

— О нет! — Миранда успела подхватить ее, не давая упасть на пол, и с трудом дотащила до кушетки. Пытаясь поднять и уложить графиню, она услышала в коридоре шаги.

— Помогите! — позвала она. — Скорее сюда!

Слегка приоткрытая дверь широко распахнулась, и на пороге показалась дочь Ротгарда, другая Миранда. Бледная, светловолосая, тихая…

— Что ты сделала с мамой? — прорычала она и бросилась на Миранду, как тигрица.

Вайльд вошел в дом Миранды, настороженно озираясь в поисках чего-то необычного.

В холл спустилась горничная.

— О господи, ваша милость, я была уверена, что вы все еще в детской! А что, миссис Купер уже вернулась?

— Еще нет. — Вайльд направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Я сейчас как раз иду назад в детскую и присмотрю за Джеймсом.

— Хорошо, сэр.

Насвистывая под нос какую-то мелодию, служанка пошла дальше по коридору.

Вайльд, крадучись, поднялся по ступенькам, тихо вынимая один из принесенных с собой пистолетов. Он добрался до детской без происшествий и осторожно толкнул дверь.

— Торнтон, старина, заходи, не стесняйся. Вот мы и встретились!

Вайльд на секунду замер, после чего широко распахнул двери. Незнакомец сидел на стуле посреди комнаты, ногой покачивая колыбель со спящим младенцем. На коленях у него лежал пистолет. Такую же широкую ухмылку Вайльд имел возможность созерцать в зеркале каждое утро. Такая же фигура, та же прическа — теперь Вайльд понимал, почему самозванцу удалось провести даже его собственных слуг. Если не считать зеленых глаз, в которых плескалось безумие, следовало признать, что они похожи как две капли воды.

— Как я понимаю, ты Дэниел Бирн.

Вайльд плотно прикрыл за собой двери.

На лице двойника заиграла улыбка.

— Значит, Кит выжил? Я рассчитывал на это. — Он похлопал по пистолету. — Я решил сам тебя убить. Так я получу гораздо больше удовольствия.

— Должен признать, по сравнению с тобой я нахожусь в менее выгодном положении, — сказал Вайльд, пряча руку с пистолетом за спиной. — Я никогда раньше тебя не встречал, даже не слышал о тебе. Чем же я навлек на себя твою ненависть?

— Это чувство справедливости. — Нога Бирна со стуком соскользнула с края колыбели. — Знаешь, я ведь родился раньше тебя. Наш отец изначально должен был жениться на моей матери, но твоя мать соблазнила его и обманным путем женила на себе.

— Насколько я помню, мои родители с самого рождения были предназначены друг другу.

— Насколько ты помнишь? Да? тебя там и близко не было, осел! Как можно помнить то, чего сам не видел?

— Мне бабушка об этом рассказывала.

— Можно подумать, она в своем возрасте еще что-то помнит. Нет, это моя мать мне рассказывала, как я должен был стать герцогом Вайльдхевеном. — Бирн вздернул подбородок, на губах его блуждала безумная улыбка. — А потом я встретил виконта Линнета, и весь план сложился как по нотам, как одна прекрасная симфония. Уж кто-кто, а ты должен это оценить.

— Чего ты хочешь? — Вайльд постепенно медленно приближался к кроватке. — Зачем было устраивать весь этот цирк и позорить мое имя?

— Отчасти удовольствия ради. Но на самом деле я хочу тебя прикончить и занять твое место. В конце концов, это же я старший брат.

— Не представляю, как это возможно, — спокойно произнес Вайльд. — Если я умру, это наделает много шума в обществе, и все узнают, что ты не настоящий герцог.

— Я самый что ни на есть настоящий герцог! — взревел Бирн, поднимаясь с места. Ребенок заплакал. — Заткнись, ты, дьявольское отродье! — Он направил пистолет в кроватку.

— Нет! — Вайльд метнулся вперед и подбил его руку вверх. Пистолет выстрелил в потолок.

Свободной рукой Бирн с размаха заехал ему в челюсть. Голова Вайльда откинулась назад, челюсть пронзила адская боль. Он попытался навести на него свой пистолет, но Бирн выхватил его из рук.

— Один выстрел уже сделан. Остался еще один.

Бирн с силой ударил его под дых, так что Вайльд отлетел в другой конец комнаты.

— Кого убить — отца или сына?

Он переводил прицел пистолета с Вайльда на Джеймса.

— Это твой ребенок, — выдохнул Вайльд, судорожно хватая ртом воздух. — Сын Летти.

— Летти? Боже мой, та шлюшка, что мнила себя актрисой? — Он гнусно расхохотался. — Значит, это ее отродье? Она была первой, кто поверил, что я Вайльдхевен.

— Тебе никогда им не стать.

Вайльд чувствовал, как второй пистолет, заткнутый за пояс и спрятанный под рубашку, упирается ему в бок.

— Я уже Вайльдхевен. И совсем скоро об этом узнает весь высший свет. — Малыш вопил все громче и пронзительнее, и Бирн снова метнул раздраженный взгляд на кроватку. — Этот орущий комок когда-нибудь заткнется?

— Ты сам его разбудил.

— А ну, тихо! — прикрикнул Бирн на малыша. — Я сказал, тихо! — Он яростно пнул кроватку.

— Это же твой сын, — попытался осадить его Вайльд.

— Можно подумать, мне есть дело до какого-то орущего выродка. Хотя, быть может, когда я стану герцогом, я позабавлюсь с той милой пташкой, которую ты себе завел. Буду иметь ее до тех пор, пока не обрюхачу. — Он засмеялся, но тут ребенок зашелся в таком вопле, что стекла задрожали.

— Да что б ты провалился, — прогремел Бирн и направил пистолет на колыбель. — Я же велел тебе заткнуться!

Вайльд попытался выхватить из-за пояса второй пистолет, запутавшись в полах сюртука. Бирн осыпал ребенка проклятиями, наводя прицел.

Прогремел выстрел, и детский крик внезапно прервался.

Миранда отбивалась от разъяренной фурии, которая налетела на нее, угрожающе выставив вперед ногти.

— Да успокойся ты! Она потеряла сознание! Твоя мать потеряла сознание!

— Что ты с ней сделала?

Девушка вцепилась ей в волосы.

— Ничего! — Миранда схватила девушку за запястья и сильно сжала.

Дочь Ротгарда пронзительно завизжала и разомкнула пальцы.

— Я же говорила, чтобы ты убиралась! Почему ты не могла просто уехать из Лондона и оставить нас всех в покое?

Он ударила Миранду по руке.

Но Миранда не ослабила хватку, а только сильнее потрясла девушку.

— Я сказала, успокойся! В доме есть нашатырь?

— Уезжай из Лондона. — Блондинка шмыгнула носом, на глазах выступили слезы. — Зачем ты вообще явилась? До твоего появления все было так хорошо.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Гневный голос прогремел как гром среди ясного неба, застигая обеих девушек врасплох. На пороге, уперев руки в бока, стоял лорд Ротгард, за ним толпилось полчище слуг.

— Леди Ротгард потеряла сознание, — спокойно пояснила Миранда, в то время как дочь Ротгарда истерически закричала:

— Папа, она что-то сделала с мамой!

— Ради всего святого! — Лорд Ротгард обратился к горничной. — Принесите леди Ротгард нюхательной соли. — Служанка бросилась исполнять поручение. Ротгард тем временем повернулся к Миранде. — Моя жена частенько хандрит. Пожалуйста, отпустите мою дочь. Ей всего семнадцать, и она еще несколько неуравновешенна.

Миранда отпустила свою сводную сестру, и та, всхлипывая, рухнула на диван рядом с матерью, которая все еще была без сознания.

— Что она сделала с мамой?

— Успокойся, милая. С ней все будет в порядке. Она придет в себя, как только Бриджит принесет нюхательную соль. — Ротгард обернулся на звук бегущих ног. Миниатюрная горничная вернулась, тяжело дыша. Он взял у нее соль и подошел к дивану. Открыв крошечную серебряную коробочку, он поводил ею перед носом жены.

Графиня ахнула, шмыгнула носом и ожила.

— Боже, что со мной произошло?

Она огляделась по сторонам, увидела Миранду и снова побледнела.

— О, мама! — Дочь Ротгарда бросилась ей на шею, после чего искоса метнула недружелюбный взгляд на Миранду. — Я же говорила тебе уезжать из Лондона. Почему ты не послушала? Разве ты не видишь, сколько боли ты ей доставляешь одним своим присутствием?

— То есть как говорила мне уехать из Лондона? — недоумевая, переспросила Миранда.

— Не притворяйся, ты получала мои записки.

— Так это ты их присылала?

— Стоило маме увидеть тебя на вечере у миссис Везерби, как она лишилась чувств. И я знаю почему. Это все из-за того, что ты очень похожа на нее.

— На нее?

— На твою мать, Фанни Фонтейн.

На лице Ротгарда мелькнуло изумление. Он отпустил слуг, отдав одному из них пузырек с нюхательной солью:

— Вы здесь больше не нужны. Возвращайтесь к своим делам.

Лорд плотно прикрыл дверь гостиной и направился к дивану, на котором сидели его жена и дочь.

— Миранда, расскажи мне, в чем дело.

— Как я уже говорила… — начала было Миранда.

— Она… — перебила ее дочь Ротгарда.

— Помолчите вы обе. — Девушки затихли, и Ротгард посмотрел сначала на одну, потом на другую. — Я и забыл, что у вас одно и то же имя. Да уж, путаницы тут не избежать. — Он указал на младшую девушку. — Ты, Ранда. Объясни, в чем дело.

— В ней, — буркнула девушка. — От одного лишь взгляда на нее у мамы разрывается сердце. Я хочу, чтобы она уехала навсегда и оставила нас в покое.

— Все это время я получала послания с угрозами, в которых говорилось, что я должна покинуть Лондон, — пояснила Миранда, решив не рассказывать о нападении в переулке. — Судя по всему, их отправляла ваша дочь.

— Я возмущен подобным поведением! — воскликнул Ротгард. — Тебе должно быть стыдно, Ранда.

— Ей здесь не место! — Ранда ткнула пальцем в Миранду. — Ее мать была шлюхой, которая хотела увести тебя у мамы!

Пораженная такой неприкрытой злобой, Миранда во все глаза смотрела на девушку, чувствуя, как внутри поднимается ледяная ярость. Она с трудом сдержалась, чтобы не выплеснуть ответную порцию яда.

— Миранда! Как ты можешь говорить так! — Графиня с ужасом уставилась на дочь.

— Где ты вообще услышала эту историю? — процедил сквозь зубы лорд Ротгард.

— От деда Стоуна.

— Моего отца? — леди Ротгард пораженно ахнула.

— Он тогда был очень болен, а я была единственной, кто оказался рядом и смог его выслушать. Тогда он и рассказал, как та актриса пыталась тебе увести. Но он об этом позаботился. Он заплатил, чтобы она исчезла навсегда вместе со своим отродьем.

— Миранда Джульетта Титаниа Эверс! — воскликнула графиня. — Не ожидала услышать из твоих уст подобную мерзость!

— Это чистая правда. — Ранда бросила на Миранду уничижительный взгляд.

— Значит, вот как все было. — Ротгард растерянно посмотрел на Миранду. — А я все ломал голову, почему Фанни так неожиданно сбежала. Но если тут не обошлось без моего тестя, тогда неудивительно. Он был очень жестокий человек.

— Он заплатил ей, чтобы она исчезла, — повторила Ранда. — И пригрозил убить, если она тотчас же не уедет из Лондона навсегда.

— Господи помилуй! — Графиня упала на подушки. — Это похоже на правду. Он тогда был одержим мыслью о нашем браке, Стивен.

— Я знаю. — Лицо Ротгарда словно окаменело. — Ранда, Пенелопа, эта юная леди — Миранда Фонтейн. Она моя дочь, и я намерен официально признать ее таковой.

— Папа, нет!

Графиня милостиво кивнула.

— Как пожелаешь, Стивен.

— Как только все необходимые документы будут подписаны, она станет невестой герцога Вайльдхевена. Может, хоть это образумит Ранду?

— Сестра герцогини?! — Его супруга взвесила вновь открывшееся обстоятельство. Тревога на ее лице сменилась радостным возбуждением.

— Я ни за что не стану называть ее моей сестрой! — Ранда с вызовом скрестила руки на груди.

— Ты с радостью примешь свою сестру, — сурово предостерег ее Ротгард. — Иначе весь остаток сезона проведешь в деревне.

Ранда потрясенно открыла рот, но больше ни слова не произнесла. Так и сидела молча, скрестив руки на груди, с недовольной гримасой на хорошеньком личике.

Чувствуя, что опасность миновала, Миранда обратилась к Ротгарду.

— Милорд, вообще-то я пришла, чтобы попросить вас о помощи. Хотя уже, наверное, слишком поздно. — В ее голосе проскользнули нотки отчаяния.

— В чем дело? Что произошло? — насторожился герцог.

— Сегодня утром мы узнали, что самозванец собирается похитить Джеймса, а может, чего и похуже. Вайльдхевен поехал, чтобы его остановить. Один.

— Черт бы побрал этих молодых безумцев! Где Вайльдхевен сейчас?

— У меня дома. — Она прикусила губу. — И я боюсь, что за то время, что я была здесь, могло произойти нечто ужасное.

— Нашли время разыгрывать челтнемскую трагедию, — проворчал он, укоризненно глядя на жену и дочь.

— А с твоим отвратительным поведением, Ранда, я разберусь позже. Пенелопа… — В его голосе прозвучала нежность. — Прости меня за боль и стыд, которые ты могла испытать в этой ситуации.

Лицо леди Ротгард прояснилось, и Миранда поняла, что она искренне любит своего мужа. Да и Ротгард очень трепетно относился к жене, несмотря на то что в его сердце всегда жила любовь к Фанни.

— Для меня это большое потрясение, — произнесла графиня. — Но я с этим справлюсь. — Было видно, что ей потребовалось усилие, чтобы с собой совладать. После чего она неуверенно улыбнулась Миранде. — Добро пожаловать в нашу семью, дорогая.

— Спасибо.

— Позже мы обязательно вернемся к этому разговору. — Ротгард поднес руку жены к губам. — А пока жизнь ребенка может быть в опасности. Важна каждая секунда.

— Ступайте, — поторопила их леди Ротгард. — Я буду молиться за вас.

— Спасибо, — прошептала Миранда.

— Пойдемте же, — скомандовал лорд Ротгард. — Я велю подать мою карету.

Когда они подъехали к дому Миранды, Ротгард указал на стоящую у обочины упряжку.

— Это карета скорой помощи.

— Боже мой! — Миранда подобрала юбки и стремглав бросилась по ступенькам наверх.

— Не волнуйтесь, дорогая. — Ротгард поравнялся с ней, когда она поднимала дверной молоток.

Она изо всех сил старалась держать себя в руках, но все же с тревогой бросилась к дворецкому, отворившему им дверь.

— Треверс, все целы?

— Мисс Фонтейн, пожалуйста, проходите. Сэр, позвольте вашу шляпу.

— Это лорд Ротгард, — представила Миранда своего отца, который снял шляпу и отдал ее дворецкому. — Где герцог?

— Полагаю, он все еще в детской. — Она бросилась к лестнице, а он вытянул руку, пытаясь ее остановить. — Нет, мисс! Погодите! — Дворецкий повернулся к лорду Ротгарду. — Лучше бы вы пошли с ней, милорд. Это зрелище не для женских глаз.

Взбегая вверх по ступенькам, Миранда услышала последнюю фразу дворецкого. Она ощутила во рту горький привкус страха. Сердце билось так сильно, что, казалось, его стук могли слышать все.

— Пожалуйста, — отчаянно прошептала она, застыв перед входом в детскую. И с замиранием сердца толкнула дверь.

Комната была пуста. Кровь забрызгала стены, разлилась по полу.

Даже на колыбели были красные пятна.

Где Джеймс?

Она испуганно вскрикнула, не в силах оторвать взгляд от забрызганной кровью кроватки малыша. Ноги подкосились, и она прислонилась к дверному косяку, медленно съезжая вниз. Она боялась предположить, что здесь произошло. Неужели Джеймс?.. Мир вокруг пошатнулся и норовил рухнуть.

— Господи, мисс Миранда. Что вы здесь делаете? — Сзади к ней подошла Энни и помогла подняться. — Вам не стоит здесь находиться.

Что произошло? Ей казалось, будто она прокричала это, но на самом деле не произнесла ни звука. Она оперлась на Энни, не в силах оторвать глаз от кровавой сцены.

— Миранда, что здесь случилось? — подоспевший граф заметно побледнел при виде окровавленной детской.

— Мы думали, что успеем навести здесь порядок до ее прихода, — сказала Энни. — Мисс Миранда очень впечатлительная барышня. Должно быть, эта картина до смерти ее напугала.

— Объясните наконец, что здесь произошло, — потребовал Ротгард.

— Тот тип явился сюда под видом герцога. Жалко, что я тогда была с мисс Мирандой, иначе приказала бы этому тупоголовому дворецкому не пускать гада. Но потом пришел настоящий герцог, и тот самозванец застрелился.

— А что… с Джеймсом? — выдавила из себя Миранда, с трудом шевеля непослушными губами. — Где он?

— За него не беспокойтесь, — Энни потрепала ее по руке. — Герцог отнес его в сад. Ребенка сильно напугали выстрелы и прочая катавасия. Его милость решил, что среди цветов он хоть немного успокоится.

— Он цел? Они оба в порядке?

— Целехонькие. Что ж им сделается-то?

Миранда с трудом перевела дух. Вайльд невредим. Джеймс в безопасности.

— А что стало с самозванцем? Он мертв? — поинтересовался Ротгард.

— Мертвее не бывает. Врач внизу осматривает тело.

— Мне нужно туда. Я должна увидеть его своими глазами.

Миранда бросилась к лестнице.

— Придется разыскивать этих горничных, чтобы они помогли здесь все прибрать, — пробормотала Энни себе поднос.

Только она собралась уходить, как Ротгард поймал ее за руку. Он вытер черное пятно от пороха на подушечке ее большого пальца.

— Спасибо, что помогла ему.

Вздрогнув от неожиданности, она медленно кивнула и отправилась дальше по своим делам.

Когда Миранда выбежала в сад, она сразу же увидела Вайльда. Он сидел на маленькой каменной скамеечке, склонив голову над свертком из одеяла, который держал в руках.

В этот миг все в ее жизни стало на свои места. Небо было синим, воздух теплым и сладко пахло цветами.

— Все целы? — спросила она, подходя к ним.

Он поднял голову и улыбнулся ей в ответ.

— Целехоньки, как сказала бы Энни.

— А Джеймс?

— Он кричал так, что мог бы и мертвого из могилы поднять. Миссис Купер, как назло, отлучилась на рынок, вот я и пытаюсь его занять до ее возвращения. — Он немного отстранился, демонстрируя, как ребенок настойчиво пытается грызть его палец. — Думаю, он еще не успел понять, что это не то, что ему нужно.

Она улыбнулась и села рядом с ним на скамейку, положив голову ему на плечо.

— Вижу, ты все-таки смог побороть свою неприязнь.

— Дети никогда не вызывали у меня антипатии. — Он наклонился и поцеловал ее в макушку. — Я их обожаю. Когда я потерял своего… — Голос его дрогнул, герцог кашлянул. — Я потерял ребенка, даже не успев подержать его в руках. Это была самая тяжелая, самая отчаянная мука из всех, что мне приходилось испытывать. Я не хотел почувствовать ее вновь и поэтому старался держаться подальше от этого малыша.

Она погладила ребенка по маленькой, покрытой младенческим пушком голове.

— Насколько я понимаю, ты поменял свое мнение на этот счет.

— Бирн хотел его убить, он собирался застрелить его прямо у меня на глазах, и я вновь пережил весь этот ужас. Я же ни разу так и не держал этого ребенка, делая вид, что он для меня ничего не значит, будто его и вовсе нет. И когда у меня снова попытались отнять дорогое мне существо, я бы не вынес, если бы снова потерпел поражение.

— Но на этот раз ты победил, — улыбнулась ему Миранда.

— Только благодаря Энни, — возразил он. — Мой чертов пистолет запутался в полах сюртука. Это она узнала негодяя и бросилась к сундуку, в котором хранится оружие. Она выстрелила как раз тогда, когда я наконец-то достал свой пистолет и нажал на курок. Один из нас убил его. Даже непонятно, кто именно.

— Но даже если бы ты и не выстрелил, ты все равно бы сделал все, что мог, чтобы спасти Джеймса.

— Да, — согласился он. — На этот раз у меня хотя бы была такая возможность.

— Из тебя получится очень хороший отец.

Он улыбнулся, глядя на малыша у себя на руках.

— Надеюсь, ты права.

— Напомни, чтобы потом я рассказала тебе о своем визите в дом Ротгардов, — сказала она. — Вечером эта история может нас хорошенько позабавить.

— Почему ты не хочешь рассказать ее сейчас?

— Позже. — Она наклонилась и поцеловала Джеймса в макушку, после чего повернулась к Вайльду и оставила на его губах нежный долгий поцелуй. — У нас еще вся жизнь впереди.

— Так и есть, — согласился он, запрокинув голову в небо и наблюдая за плывущими мимо облаками.

Небо было синим, воздух теплым, а от ран на сердце герцога не осталось и следа.