Гейбриел ворвался в дом в мрачном настроении, чувствуя себя в высшей степени оскорбленным.

– Какого черта ты врываешься в дом, не вытирая ног? – Дональд встал у него на пути и указал на мраморный пол большого холла. – У нас нет горничных, чтобы каждый раз мыть полы после вас, ваше сиятельство.

Гейбриел посмотрел на старика:

– Постарайся выражаться, как принято в цивилизованном обществе, старина. У нас и так хватает беспокойства, кроме грязного пола.

– Да? – вспылил Дональд. – Благодарю, что вы напомнили мне, с кем я разговариваю.

– Поверь мне, я зол как черт! – Гейбриел снял шляпу и бросил ее на стол. – Твоя девчонка вздумала играть со мной в игры, Дональд. Сегодня она сбежала из дома, хотя мы договорились, что я заеду за ней и мы отправимся на прогулку.

Дональд пожал плечами.

– Женщины из рода Фарланов меняют свои мнения со скоростью ветра.

– Ну да, а мы должны пожинать плоды. Подумай, что с нами происходит, и все из-за женщины, в которой текла кровь Фарланов.

Выцветшие серо-голубые глаза Дональда засветились огоньком противоречия.

– Не вспоминай Глинис, Гейбриел.

– Как я могу не вспоминать, когда ее муж, тот, что из сассенахов, только что сказал мне, что его дочь никогда не выйдет за шотландца?

Дональд со злостью втянул воздух.

– Он не посмеет!

– Да? Он уже посмел. Он сказал, что Кэтрин Депфорд не подходит такой, как я, и она никогда не уедет на север с грубым варваром.

– Ага, будто бы девушка из рода Фарланов считает, что Лондон для нее более подходящее место! – усмехнулся Дональд, качая толовой.

– Именно. – Гейбриел пожал плечами. – Понятно, что он боится за свою дочь. Он боится, как бы она не помешалась, как ее мать.

– И она помешается, если ты не женишься на ней. Проклятые сассенахи!

– Он не знает о проклятии.

– Но наверное, отказал бы, даже если бы знал. – Дональд потряс кулаком. – Но он не понимает, с кем имеет дело.

– Нет. Он понимает.

– Правда? – с невеселой усмешкой переспросил Дональд. – Ты рассказал ему?

– Да.

– Хотел бы видеть это, – хихикнул старик.

– Эй, о чем шум? – Броуди и близнецы вышли из библиотеки, Патрик шел следом за ними.

– Депфорд утверждает, что Макбраден недостаточно хорош для его дочери, – пояснил Дональд.

Все четверо нахмурились и подошли ближе.

– Он так сказал? – мягко произнес Броуди.

– Именно так, – подтвердил Гейбриел, встретив во взгляде Броуди полное понимание.

– И он еще дышит? – поинтересовался Патрик, прищурив глаза и сжав кулаки.

– Да, – кивнул Гейбриел.

– Пожалуй, тогда мы должны поторопиться с визитом. – Броуди усмехнулся и оглядел остальных. – Это хорошо, а то мы что-то засиделись в последнее время, как бы не растолстеть.

– Говори за себя, – вмешался Дональд. – Мне-то и присесть некогда, все забочусь о вас…

– Я старался завоевать эту девчонку, следуя английским правилам, – продолжал Гейбриел, – и все, что я получил – дверь, которую захлопнули перед моим носом.

– Ха! – Броуди потер руки. – Значит, теперь ты просто увезешь ее? Я приготовлю веревки.

– Может, до этого не дойдет.

– Что? – Броуди остановился на полпути. – Если ты не собираешься больше ухаживать за ней как английский джентльмен, тогда есть другая возможность заполучить ее.

– Если она не согласится добровольно.

– А она согласится? – спросил Ангус. – А вдруг она чувствует по отношению к шотландцам то же самое, что и ее отец?

Дональд ударил себя в выпяченную грудь.

– Ни одна девушка из клана Фарланов не повернется спиной к своему народу.

Все посмотрели на него. Дональд вздохнул, неловко скукожившись под этими взглядами.

– За исключением Глинис, конечно, – добавил он.

– Мы не будем гадать, пока я не спрошу ее. – Гейбриел похлопал Дональда по плечу и оглядел своих соратников. – Но если девчонка откажет, тогда я сделаю то, что считаю правильным, и привезу ее туда, где ей и положено быть. Возможно, если она увидит тот вред, который приносит проклятие, то примет верное решение.

– Или ее богатый отец не поедет за тобой с петлей в руках, – пробубнил Патрик.

– Все может быть, – согласился Гейбриел. – Но когда мы будем дома, в своих северных землях, ничто не сможет помешать нам.

– Да. Это точно. – Броуди потряс кулаком в воздухе и выкрикнул боевой клич Макбраденов. Патрик, Ангус и Эндрю как по команде повернули головы и эхом повторили за ним.

Гейбриел улыбнулся, Дональд скривился в отвращении, ожидая, когда они утихомирятся, а затем посмотрел на них слезящимися глазами.

– Наверное, мне надо напомнить вам, что мы пока еще в Лондоне и не можем увезти девчонку из дома, словно она овечка из чужого стада.

– Мы-то как раз можем, Дональд, – усмехнулся Гейбриел.

– Нет ничего проще, – вмешался Патрик, но тут же притих под хмурым взглядом Гейбриела.

– И как ты собираешься устроить это маленькое чудо, Гейбриел Макбраден? – полюбопытствовал Дональд.

– Дональд, ты что, хочешь уступить англичанину? – спросил Ангус.

– И не думаю… Но я не хочу, чтобы девушка пострадала или испугалась. – Дональд смотрел на них так, словно был все еще молодым воином, полным сил и готовым к битве. – Это только разозлит ее, и тогда она откажется выйти за него.

– Она выйдет за меня, – заверил Гейбриел. – Не стоит беспокоиться, Дональд.

– Но я боюсь, – настаивал Дональд, – что ты проникнешь в дом Депфорда, украдешь девчонку и женишься на ней силой.

– А что еще мне остается делать? – спросил Гейбриел. – Мои люди голодают, твои люди голодают, Дональд Фарлан. И единственное, что я могу сделать, чтобы прекратить это, – жениться на твоей внучке.

После его резких слов последовало глухое молчание.

– Я знаю о проклятии, Гейбриел, – наконец сказал Дональд. – Моя собственная дочь нарушила данное слово и ввергла нас в эту пучину.

– Именно, – согласился Гейбриел. – И моя обязанность, как вождя клана, – исправить ошибку. А для этого я должен жениться на Кэтрин. – Его голос стал мягче, и друзья заметили это изменение. – Она не будет пленницей, Дональд. Она будет желанной женой, которая подарит мне сыновей. И проклятие будет снято с нашего рода, и тогда процветание вернется на наши земли.

– Но когда? – спросил Дональд. – На сколько? Сколько еще поколений будет жить так, как мы, рабами проклятия?

Гейбриел громко рассмеялся, но в его смехе отсутствовал юмор.

– Это я – раб проклятия, не вы.

– Оба клана… – рассердившись, начал Дональд.

– Мой клан, – перебил Гейбриел, ударив себя кулаком в грудь и заставляя замолчать остальных. – С того часа, как умер мой отец, я стал наследником своего дяди и унаследовал эту ответственность. Я тот, кто должен жениться на девушке с родинкой в виде кинжала, и мои чувства здесь не имеют значения. Я обязан сделать это, чтобы спасти наш народ от вымирания.

Дональд нахмурился.

– Ты говоришь, что твои чувства не имеют значения?

– Может быть, со временем, какое-то чувство и появится между нами, – сказал Гейбриел. – Но несмотря ни на что, я намерен относиться к ней как к жене вождя клана, то есть со всей учтивостью и уважением. Клянусь тебе.

Дональд обвел взглядом соратников Макбрадена, затем снова взглянул на Гейбриела:

– Подумай, что ты делаешь, и не жди от меня помощи.

– Хорошо.

Дональд кивнул, затем повернулся и вышел из холла, оставив Макбрадена наедине с его друзьями. Им предстояло детально продумать предстоящие действия.

Часы пробили восемь, и Кэтрин с любопытством отвела глаза от книги, которую читала. Время ужина, а Пег до сих пор не пришла, чтобы помочь ей одеться к столу.

Нахмурившись, Кэтрин заложила страницу и убрала книгу, затем поднялась и взяла колокольчик. Ее голова все еще чуть-чуть кружилась после того, что с ней произошло днем, и где-то в глубине сознания продолжали звучать голоса, как журчание недалекого ручейка.

Кэтрин бросила взгляд на часы. Пять минут прошло, но никто не ответил на ее зов. Она подошла к двери, надеясь, что там горничная или кто-нибудь из слуг, они пошлют к ней Пег.

Но ручка не хотела поворачиваться.

Кэтрин схватила ее обеими руками, надеясь, что дверь поддастся, и потянула. Ее что, заперли? Собственный дом стал для нее тюрьмой?

Кэтрин с размаху ударила в дверь кулаком.

– Пег. Где ты? Пегги!

Никакого ответа.

Она била снова и снова, страх поднимался в груди и подкатывал к горлу, сжимая его, словно невидимый кулак.

– Пег, открой дверь! Меня кто-то запер.

Снова молчание. Не слышно ни звука.

Кэтрин сжала пальцы в кулак и изо всей силы ударила в дверь, не желая сидеть взаперти, как ее мать. Нет, она не хочет, чтобы ее заперли и привязали к постели, опасаясь, что она может что-то сделать с собой. Бедная мама, она заговаривалась и пела странные песни, нет, Кэтрин не хочет этого. Не хочет, как ее мать, со странной блаженной улыбкой на лице, прыгнуть навстречу своей смерти.

Собственное бессилие привело Кэтрин в отчаяние, колени ослабли. Она упала на пол, одна рука продолжала тянуться к двери. Ее заперли. Она в тюрьме, собственный дом стал для нее тюрьмой. И ее тоже свяжут?

Дыхание судорожно вырывалось из плотно сжатого рта. Может быть, это просто ошибка? Может, что-то случилось с замком? Не мог же отец решить, что дочь сошла с ума? Он просто боится, что это может случиться. Кэтрин не может винить его за такие мысли, разве она сама порой не думала так же?

Сев на пол, она прижалась спиной к двери. Или уже поздно? Она уже помешалась, и они просто слишком добры и не хотят расстраивать ее? Она обречена на жизнь, подобную той, что вела ее мать, запертая в собственной комнате и привязанная к постели, ради ее же безопасности?

В коридоре послышался какой-то звук, и Кэтрин замерла, затаив дыхание, услышав шуршание юбок и легкие шаги. Кто-то был там, за дверью.

Может быть, позвать на помощь? Или кто-то просто прошел мимо, не обращая внимания на комнату, где заперта безумная девушка?

Кэтрин услышала позвякивание серебра и фарфора, затем звякнули ключи. Она неловко поднялась на ноги, ее юбки запутались в каблуках домашних туфель. Когда ключ в замке повернулся, она отошла назад и взгляд замер на дверной ручке.

Дверь приоткрылась, и Пег просунула голову.

– О, вы не спите! – воскликнула она. И отворив дверь шире, вошла в комнату с подносом, полным еды. – Ваш отец сказал, что вам лучше поужинать сегодня здесь.

– Но я чувствую себя прекрасно, – возразила Кэтрин, глядя, как Пег ставит поднос на маленький столик. – Я могу спуститься в столовую.

Пег отвела взгляд от подноса и, нахмурившись, посмотрела на госпожу:

– Не нужно. Ваш отец хочет, чтобы вы отдохнули перед завтрашним визитом к матери лорда Кентвуда.

– Я думала, что встречусь с ним сегодня в Воксхолле. – Кэтрин прошла вперед. – Пег, что происходит?

– Вы о чем? – Отвернувшись, Пег принялась расставлять на столе принесенную еду. – Ну вот, приятного аппетита.

– Пег, скажи мне. – Кэтрин положила ладонь на руку горничной. Та молчала, продолжая расставлять серебро. – Отец велел запереть меня, да?

Глубоко вздохнув, Пег впервые позволила себе встретиться глазами с взглядом Кэтрин:

– Ваш отец делает так, как считает нужным для вас, мисс.

– И он верит, что запереть меня – это к лучшему? – Кэтрин прикрыла глаза. – Что я сделала, чтобы заслужить такое наказание?

– Мисс Уотерс прислала записку. И мистер Депфорд побледнел, прочитав ее.

– О Господи! Покажите мне женщину, которая за всю свою жизнь никогда не падала в обморок!

– Вы видите ее перед собой, – сказала Пег, гордо пожимая плечами. – Я не теряла сознания даже когда рождались мои дети.

– Что ж, это случилось со мной единственный раз, и запирать меня в комнате… В этом нет никакого смысла. Это просто смешно.

– Он хочет сделать как лучше. – Пег поставила стул и жестом пригласила Кэтрин к столу: – Садитесь, пожалуйста, и ешьте. Вы должны следить за своим здоровьем.

Понимая собственное поражение, Кэтрин села.

– Я чувствую себя прекрасно, Пег. Со мной ничего не случилось.

– Я знаю, мисс Кэтрин.

– Ты ведь все расскажешь мне, правда, Пег? Если я что-то сделаю… не так.

Пег тихонько шмыгнула носом.

– Разве я вела себя иначе, когда от вас ушла Мелли?

– Нет, – согласилась Кэтрин. Она взяла ложку и попробовала суп. Лук и говядина…

Пег собрала вещи Кэтрин, которые висели на спинке стула и убрала в гардероб.

– Ваш отец делает то, что считает правильным, и мне кажется, что вы должны воспользоваться этим и как следует отдохнуть. И съесть хороший ужин. А завтра он убедится, что вы вполне здоровы и в прекрасном настроении. Как говорится, на небе ни облачка…

Кэтрин проглотила еще одну ложку супа, улыбаясь логике ее рассуждений:

– А ты умная женщина, Пег Росс.

Пег хихикнула и закрыла дверцу гардероба:

– Хотела бы я, чтобы мои сыновья понимали это.

Когда Кэтрин закончила ужинать, Пег помогла ей переодеться в ночную сорочку и, забрав пустой поднос, вышла. Но на этот раз она не заперла дверь. И Кэтрин была ей благодарна.

Хотя было еще не так поздно, около десяти часов, за окном уже совершенно стемнело. Перебирая вьющиеся волосы, Кэтрин подошла к окну и посмотрела на маленький садик за домом. Тяжелые черные тучи закрыли луну и звезды, и на землю пала тень. В окнах далеких домов светился слабый свет, но все затихло, как бывает только перед грозой.

Кэтрин открыла окно, и свежий воздух, наполненный сладким ароматом цветов, проник в комнату. Легкий ветерок, смешиваясь с начинающимся дождем, ласкал запястья. Далекому дребезжанию колес вторило дробное постукивание копыт, но Кэтрин казалось, что эти звуки идут откуда-то издалека, из какого-то иного мира.

Вздохнув, она отвернулась от окна, но оставила его открытым, нет ничего лучше этого предгрозового воздуха. Погасив свечу, Кэтрин залезла в постель. Наблюдая, как легкие белые занавески чуть покачиваются на ветру, она ждала, когда сон возьмет ее в свои объятия.

Но мозг не хотел отключаться.

Она еще не готова к тому, чтобы обращать внимание отца на свое состояние, и, конечно, не хочет рисковать приглашением лорда Кентвуда. Эти пока еще редкие проявления безумия в сочетании с настойчивостью шотландского лорда строили препятствия на ее пути, что только усугубляло и без того трудную ситуацию.

Больше всего на свете Кэтрин пугало то, что отец может запереть ее навсегда, как это случилось с ее бедной матерью.

И что ее жизнь будет протекать взаперти, в четырех стенах, и что она может умереть совсем молодой. Вечером, когда не только тени, но и все страхи сгущались, такая перспектива казалась вполне возможной.

Кэтрин хотела жить. Господи, она хотела иметь мужа, который будет любить ее, окружит ее заботой и комфортом даже в том случае, если болезнь не пощадит ее. Она хотела иметь детей, хотела увидеть, как они растут, хотела услышать их смех… Но какая из нее мать? Как она сможет воспитывать детей, если безумие овладеет ею? Нет. Она не хочет обманываться на этот счет. Но если она выйдет замуж за такого аристократа как лорд Кентвуд, он непременно захочет иметь наследников?

Минуты текли, превращаясь в часы, веки отяжелели, а она все продолжала блуждать в глупых фантазиях между сном и реальностью. Голоса ожили и что-то нашептывали, пока еще очень тихо, но постепенно набирая силу. Это Проклятие. Она слишком устала, чтобы противостоять ему. И тогда Кэтрин позволила голосам снова захватить ее, позволила им стать громче и разборчивее и не сопротивлялась, когда какая-то неведомая сила подхватила ее и унесла, словно волна океана. Тело стало невесомым, как перышко, и свободным.

Кэтрин, словно привидение, вошла в знакомый сон, наблюдая за тем, что происходит, что видела много раз прежде. На этот раз, когда туман рассеялся и он направился к ней, она сама шагнула к нему.

– Любовь моя. – Он ласкал ее лицо. И старуха, и ее слова – все исчезло, оставив их одних.

– Гейбриел, – прошептала она, радуясь простому звучанию его имени. Имя его означало для нее радость и свободу.

Снова он не сказал ничего, просто обнял ее. Она провела руками по его обнаженной груди. Пальцы дрожали. Это желание… такое неподвластное. Оно объяло ее как пламя. Тело желало его.

Он откинул ее волосы назад и наклонился, чтобы поцеловать шею. Его губы ласкали нежный изгиб, где шея переходила в плечо. Сильные руки крепко обнимали Кэтрин, и через тонкий батист ночной сорочки она могла ощущать тепло его тела.

– Гейбриел, – шептала она. – Гейбриел…

Он поднял голову.

– Я здесь, любовь моя. – С торжеством победителя он взял ее губы своими губами, чтобы доказать это. Как будто он имеет право, как будто она принадлежит ему.

А ее желание становилось все сильнее…

За окном разразилась настоящая гроза, гремел гром и сверкали молнии. Ветер трепал их одежду, рвал в клочья ее тонкую сорочку. Кэтрин прижалась к Гейбриелу, словно искала в его объятиях защиту от грозы.

– Ты принадлежишь мне. – Он посмотрел ей в глаза горячо и жадно. – Скажи это. Скажи, что ты моя.

– Я твоя. – Она задрожала от простых слов. Тело словно уже не принадлежало ей, оно было такое податливое и жадное, оно разрывалось от желания.

Он обнял ее, привлек к себе и снова поцеловал. Она застонала от удовольствия, откинула голову назад, позволила ему делать с ее ртом все, что он желал. Все, что он хотел. Все.

Мощный удар грома заставил их оторваться друг от друга. Внезапно они оказались на краю скалы…

Кэтрин закричата и потянулась к Гейбриелу, когда земля вдруг закачалась под ее ногами. Он звал ее по имени, тянулся к ней, но камни и грязь летели из-под ног… Кэтрин с криком полетела вниз.

В темноту.

В бездну.

В никуда.

– Кэтрин! – угасая, эхом звучал его голос.

– Гейбриел! – закричала Кэтрин и в ужасе проснулась.

Она резко села в постели, рыдания комом стояли в горле, слезы текли по щекам. Она обхватила себя за плечи, дрожа, страшно расстроенная потерей чего-то. За окном бушевала гроза, гремел гром и то и дело вспыхивала молния.

– Я здесь, дорогая, не надо плакать, – послышался из темноты голос Гейбриела. – Я здесь.

Ахнув, она вжалась в подушки.

– Ты не можешь быть здесь.

– Но я здесь. – Из-за оконной шторы тень двинулась к ней.

Руки дрожали, Кэтрин потянулась к лампе у постели. Потребовалось две попытки, чтобы зажечь фитиль, и пролился слабый свет. Когда зыбкое пламя осветило комнату, Кэтрин повернулась на голос, боясь того, что может увидеть.

Гейбриел Макбраден стоял посреди ее спальни, на нем были бриджи, заправленные в ботфорты, и простая белая рубашка, которая подчеркивала каждый мускул прекрасного тела. Он поднял обе руки и отбросил назад намокшие волосы.

– Неподходящая ночь для визита, но я не мог ждать ни минуты, я хотел увидеть тебя, моя сладкая Кэтрин.

Кэтрин ахнула.

– Но как… ты… вошел сюда? – запинаясь проговорила она, все еще не понимая, что это – явь или сон?

– Мужчина может сделать все, чтобы заслужить награду, – улыбнулся Гейбриел.

Она потянула одеяло к горлу, нервничая и возбуждаясь одновременно.

– Какую награду? – спросила она.

– Полюбоваться твоей красотой, конечно.

– Дерзкий!

Он подошел к постели.

– Это чистая правда.

– Стой, или я закричу.

Он сделал паузу, улыбаясь коварной улыбкой пирата.

– И тогда твой отец ворвется сюда, чтобы спасти тебя, и ты будешь скомпрометирована. Значит, в конце концов станешь моей.

Нетерпеливое желание боролось с моралью.

– Я не твоя.

Он сделал последний шаг к постели и коснулся кончика косы, лежавшей на плече Кэтрин.

– Ты моя, Кэтрин Депфорд. И после этой ночи, ты сама признаешь это.