Ее тихий шепот пронзил его, как острие шпаги.

– Что ты сказала?

– Я люблю тебя, люблю! Я пыталась бороться с собой, но у меня ничего не получилось. – Она упала к нему на грудь, прижимаясь к нему всем телом. – О, Ром, что же нам делать?

Он задрожал и только крепче прижал ее к себе, все его чувства утонули в мягком, сладком запахе ее поразительной женственности.

– Анна, дорогая! – Он закрыл глаза, касаясь щекой ее волос.

– Разве любить плохо? – пробормотала она, уткнувшись лицом в его плечо и обдавая его жарким дыханием. – Разве это не такое же прекрасное чувство, как достоинство?

Видит Бог, он изо всех сил старался держать себя в руках, но виски и вихрь эмоций ослабили самодисциплину. Он гладил ее спину, с наслаждением лаская длинные шелковистые волосы, и думал, что всего несколько минут назад хотел уйти.

– Ты ведь понимаешь, что мы не можем быть вместе.

– Из-за договоренности между моим отцом и отцом лорда Хаверфорда? – Она откинулась назад, чтобы видеть его лицо. – Это несправедливо.

– Я понимаю.

Он должен оттолкнуть ее, заставить вернуться в свою комнату. Но его руки не желали подчиняться его командам.

Ее темные глаза при лунном свете казались бездонными.

– Я не могу смотреть ни на одного мужчину, кроме тебя, – шептала она.

– О Господи, Анна! – выдохнул он, закрывая глаза. – У меня нет сил отказаться, ты должна помочь мне.

– Я не хочу, чтобы ты отказался. – Она обняла его за шею. – Я хочу, чтобы ты ласкал меня, целовал ... заставил меня снова испытать то чудесное ощущение ...

Дыхание остановилось в его груди, а может быть, и сердце тоже.

– Но, Анна ...

– Не возражай, я хочу заставить тебя забыть обо всем на свете, так, как ты заставляешь меня. Я хочу заниматься с тобой любовью.

– О Господи ...

Он чувствовал, что еще немного ... и он уступит, не в состоянии противиться желанию. Он был, как новорожденный жеребенок, робкий и неуверенный.

– Ночь коротка, и скоро наступит завтра, – пробормотала она, касаясь губами его щеки. – Но сегодняшняя ночь принадлежит нам.

Он разжал кулаки и взялся за ее пеньюар.

– Я хочу тебя больше жизни, – прохрипел он, пробегая жадным взглядом по ее лицу. – И я не в силах отказаться ...

– И не надо. – Она прижалась горячими губами к его губам.

И долгое сопротивление вспыхнуло как бумага, брошенная в камин. В ней было все, о чем он когда-то мечтал и чего не мог иметь. Она была не только красива и умна, но к тому же обладала страстным, отважным характером. И она хотела его. Пусть только на одну ночь, но Анна будет принадлежать ему! Он забылся в ее руках. Ее поцелуи смягчали боль, которая терзала его сердце, а ее маленькие руки отгоняли прочь чувство вины, потери и пробуждали желание.

Роман спустил с ее плеч пеньюар, оставив на ней лишь легкую сорочку. Холодный свет луны касался тонкого батиста, и через прозрачную ткань он мог видеть тени сосков и темный треугольник в развилке бедер. И это волновало его больше, чем абсолютная нагота. Маленькие ладони, лежавшие на его талии, взялись за пояс его халата. Как только полы распахнулась, она тихо ахнула и положила ладонь на его бархатистый жезл. Он застонал.

– Я хочу видеть его, ласкать его ... Сними все, я хочу видеть тебя!

Он хрипло рассмеялся и сжал ее проворные пальцы:

– Полегче, любовь моя.

Она прикусила нижнюю губу.

– Я что-то делаю не так?

Его сердце пере полнилось умилением.

– Напротив. Но не надо спешить, я тоже хочу доставить тебе удовольствие. – Наклонив голову, он коснулся губами ее шеи, обнимая ее за ягодицы и привлекая ближе к себе. Его возбужденное мужское естество уместилось между ее бедрами, прижимаясь к разгоряченной плоти. Он начал двигаться в медленном чувственном ритме.

– О, Ром! – Она впилась пальцами в его плечи.

– Да, вот так, любовь моя. – Его горячий, полуоткрытый рот прижался к ее шее. – Расслабься ...

Она закрыла глаза и отдалась чувству, захватившему ее с головой. Его тело, его губы, его грубое мужское желание ... Она отдала себя в его опытные руки и позволила руководить событиями. Его губы ласкали ее рот, терпкие поцелуи медлили и отдавали виски. Он ласкал ее грудь, и она все больше и больше погружалось в глубины сладкой, опьяняющей чувственности. Словно она тоже выпила, и выпила много. Кажется, на ее теле не осталось ни одного чувствительного места, которого бы не коснулись его губы.

Когда он захватил губами сосок прямо через тонкую ткань сорочки, все ее мысли спутались окончательно. Она спустила халат с его плеч, и он соскользнул на пол, открывая сильное мужественное тело, залитое лунным светом. Он на секунду отошел от нее, чтобы окончательно раздеться, и ей показалось, что эти секунды тянутся бесконечно. Но вот он наконец снова вернулся к ней, привлек ее к себе, обхватив одной рукой за талию, другую положил ей на затылок. Он поцеловал ее глубоким долгим поцелуем, требуя всего, что она готова была отдать.

И она дала ему все, что он просил, все, что она имела. Ее груди налились, там, между бедрами, стало горячо и влажно. Он прижимал ее к себе с такой силой, что его намерения не оставляли сомнений, его поцелуи стали медленными, требовательными и ненасытными. Тепло его тела согревало ее даже через тонкую ткань рубашки. Сначала она стеснялась своей наготы и была благодарна одежде, но потом она стала не защитой, а барьером.

А когда сорочка упала на пол, Ром замер, молча изучая Анну от кончиков пальцев до макушки. Этот откровенный осмотр должен был бы смутить ее, но вместо этого она почувствовала, что ее груди напряглись, а соски стали тверже. Он нежно провел рукой по ее животу, и они напряглись еще больше.

– Ты так прекрасна в этом лунном свете, – сказал он и снова привлек ее к себе для жаркого поцелуя.

Плоть к плоти ... Так они стояли, утопая в холодном серебристом свете ночи, жадно касаясь друг друга и слыша, как пульс каждого из них становится все чаще. Его рука легла на ее обнаженные ягодицы, посылая дрожь по всему телу, а его настойчивый жезл заставил ее бедра раскрыться шире и, проскользнув между ними, упирался в ее влажную разгоряченную плоть.

– Пойдем в постель, – пробормотал он, покусывая ее нижнюю губу.

Она молча кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова. Он взял ее за руку и подвел к постели, затем простым жестом приказал ей лечь. Когда она повернулась к нему спиной, он снова коснулся ее ягодиц, и она, смутившись, быстро перевернулась на спину. Ее щеки горели от того, что он так близко видит ее обнаженной. Она устроились посредине постели. Он покачал головой и, обняв ее одной рукой за талию, подвинул поближе к краю и уложил так, чтобы ее ноги были спущены с постели.

– Вот так, любовь моя.

Он улыбнулся и, раздвинув ее колени, встал между ними. Ее сердце стучало как сумасшедшее. Он смотрел на нее сверху, и она понимала, что он видит каждый дюйм самого сокровенного места на ее теле. Она потянулась к покрывалу, чтобы прикрыть наготу, но он не позволил ей.

– Не беспокойся, любимая. – Его пальцы коснулись ее шеи, спустились ниже прошлись по ложбинке на ее груди, коснулись живота и замерли на развилке бедер, покрытой темной порослью волос. – Я просто хочу полюбоваться тобой. Ты такая красивая, Анна!

Его глаза излучали искреннее восхищение, и она постепенно расслабилась.

– Вот так, милая. – Его пальцы поглаживали мягкий треугольник, касаясь так легко, словно это невесомое перышко. – Позволь мне доставить тебе удовольствие, – сказал он, и в этот момент другая его рука скользнула между ее бедер, к тугому лепестку ее влажной, горячей плоти.

Тихий стон вырвался из ее уст.

– Так хорошо, правда? – Другая рука поглаживала чувственную кожу ее груди. – Просто лежи и позволь мне любить тебя.

Их общение в саду было ничто по сравнению с тем, что она ощущала сейчас. Он трогал ее везде, целовал ее в тех местах, которые, как она думала, созданы отнюдь не для поцелуев. Он нашептывал ей слова о ее красоте и ее сексуальности. Каждая ласка заставляла ее сердце биться сильнее. Ее тело превратилось в поле для его ласк, а его руки были руками мастера, который преуспел в своем искусстве.

Каждый крохотный кусочек ее плоти взывал к нему. Ее соски стремились к его губам, ее кожа стала влажной от пота. К тому времени, когда он наконец лег на нее, его возбужденная плоть коснулась входа в ее тело, она думала, что еще немного ... и она сойдет с ума от желания.

– В тебе есть все, о чем может мечтать мужчина, – бормотал он, заглядывая в ее глаза. – Я люблю тебя, и буду любить всегда.

– Ром, – она потянулась дрожащей рукой к его лицу, – я не хочу никого, кроме тебя.

Он погладил щекой ее руку, его глаза на секунду зажмурились от удовольствия. Затем переплел свои пальцы с ее, с такой нежностью улыбаясь, что у нее сердце перевернулось в груди.

– Доверься мне, милая. В первый раз это обычно трудно для женщины.

И, продолжая целовать ее, он осторожно входил в ее тело. Это случилось. Ее стон потерялся в его поцелуе. Он осторожно продолжал движение, пока не вошел в нее полностью. Тогда он затих, прижимаясь к ее телу, целуя ее и лаская, пока она наконец не расслабилась.

И только тогда он начал двигаться снова. Она напряглась, но боль больше не возвращалась. И она отдалась чудесному ощущению, с жадностью постигая неизведанное. Он ускорил темп, захватив ее колени, поднял ноги вверх. Эта позиция помогла ему войти еще глубже, срывая частые стоны с ее губ.

Он замер.

– Тебе не больно?

– Нет. – Она выгнулась в спине, прижимаясь к нему. – Пожалуйста, не останавливайся.

– Любовь моя! – Он прижался влажным ртом к ее губам. – Это только начало.

Она забросила ноги ему на спину и, обхватив его, снова подчинилась его ритму. Обнимая руками его шею, зарывшись лицом в его плечо, она прижимала его к себе, словно хотела, чтобы он растворился в ней. Когда он застонал и задрожал от наслаждения, слезы потекли по ее щекам.

Ром лежал поперек кровати, держа Анну в объятиях. Он получил все, о чем мог только мечтать. Острота боли из-за смерти Питера перешла в глубокую печаль, и теперь он понимал, что сможет справиться с этим горем и жить дальше. Но он не мог обманывать себя в другом. Он знал, что с первыми лучами солнца Анна покинет его навсегда. Она шевельнулась в его руках.

– Ты проснулся?

– Да. – Он поцеловал ее в лоб. – Как ты?

– Прекрасно. – Она повернулась к нему. – Немножко больно, но это ничего.

– Прости, я старался быть осторожным.

– Я знаю. – Она перевернулась на другой бок, отвернувшись от него. – Я рада, что это был ты, – потянувшись, добавила она.

Он приподнялся, опираясь на локоть, придвигаясь ближе к ней всем своим телом и обнимая ее за талию одной рукой.

– А я тоже кое-что знаю, – пробормотал он ей на ухо. – На этот раз тебе не было так хорошо, как должно быть.

Он властно раздвинул ее колени.

– Еще? – ахнула она.

– Да, еще. – Он понимал, чего она хочет, и сделал все, чтобы возбудить ее. – Ты не кончила. Но ты хочешь ...

– Ром! – Она выгнулась в спине, когда знакомое возбуждение пробежало по телу. – О Боже мой ...

– Я знаю, что тебе нравится. – Его губы ласкали ее шею, пальцы поглаживали ее лоно, которое становилось все более влажным от его ласк. – Иногда женщинам нужно больше ...

– О Боже, – шептала она. – Боже мой ...

Он перевернул ее на спину, продолжая ласкать, и взял один сосок в рот. Она потянулась, закинув руки за голову, предоставляя ему все свое тело. Когда ее кровь забурлила, она закрыла глаза в ожидании наслаждения.

– Занимаясь любовью, оба вправе получить наслаждение, – бормотал он, согревая своим дыханием ее кожу. – И теперь твоя очередь.

Она вскрикнула от удовольствия, ее губы шептали его имя.

– Ром, Ром, любовь моя ...

Первые проблески рассвета проникли в комнату, когда она в следующий раз открыла глаза. Она лежала в объятиях Рома, смятые простыни, подушки, одеяло – все в беспорядке валялось на кровати. Она тихонько потянулась, и ее тело отозвалось незнакомой болью в некоторых местах. Ром что-то пробормотал во сне и притянул ее ближе к себе.

Она взглянула на его лицо, стараясь запомнить каждую черточку. И то, как лежат его ресницы, и то, как темная поросль волос подчеркивает его скулы ... И то, как он обнимал ее в эту единственную и последнюю их ночь.

Но пришло утро, и вместе с первыми лучами солнца пришло осознание реальности. Их волшебная ночь закончилась, но Анна знала, что будет помнить о ней до конца своих дней. Ощущая необыкновенную легкость во всем теле и светлую печаль в душе, она выбралась из рук Рома и поднялась с постели. Это было странное ощущение – разгуливать голой средь бела дня. Она прошлепала босыми ногами до середины комнаты, подняла свою сорочку с пола и натянула через голову. А потом накинула сверху пеньюар.

Одевшись, она подошла к постели и посмотрела на Рома. Она не хотела оставлять его, она хотела забраться в постель и снова повторить то, что они делали ночью. Но солнце уже светило вовсю, и скоро все в доме проснутся и, возможно, хватятся ее. Она и Ром должны вернуться к привычной жизни и притвориться, что ничего не случилось. Он снова что-то пробормотал во сне и повернулся к ней спиной. Вид этой сильной мускулистой спины снова пробудил в ней желание.

Она должна заставить себя отвернуться. У них нет будущего, и с этим надо смириться. Каждый из них будет жить своей жизнью, а когда им придется встречаться – ведь Марк кузен Рома, – они постараются свести общение к минимуму. Ее любовник пошевелился во сне и перевернулся на спину. Темная прядь волос упала на лоб, придавая ему мальчишеский вид. Она улыбнулась.

Сердце затрепетало в груди, словно пойманная птичка. Как она может обманывать себя? Неужели она верит, что сможет избегать его? Или сумеет притвориться, что между ними Ничего не произошло? Но ей придется научиться переносить его присутствие, контролировать желание, которое охватывало ее всякий раз, стоило ей посмотреть на него.

Она изменилась, с тех пор как начала свое расследование, и больше не была той наивной и милой Анной Роузвуд, которая всегда делала то, что говорили родители, причем без малейшего неудовольствия со своей стороны. Она не только познала вкус запретной страсти в руках опытного любовника, но еще и постоянно лгала родителям. Она стала той Анной, какую еще не знала сама.

Но разве это стыдно – отдаться мужчине, которого любишь? Наверное, нет, но ведь она собирается выйти за другого? А Ром? Что будет с ним, если их тайна будет раскрыта? Скандал окончательно погубит его. Она не может позволить, чтобы его будущее рухнуло из-за нее. И она должна убедить его уехать из Хаверфорд – Парка.

Что он сказал? Записка Энтони может привлечь к ней интерес «Черной розы»? Что ж, ей придется отдать ему эту записку. Может быть, тогда он успокоится? И, зная, что ей ничто не угрожает, вернется в Лондон, и на этом их обоюдные мучения закончатся?

Когда-то она сама готова была защищать эту последнюю память о брате с рвением тигрицы, оберегающей своих детенышей. Но сейчас она понимала, что может передать расследование в его руки. Он доведет его до конца, раскроет правду о смерти Энтони и призовет общество «Черная роза» к ответу. Она бросила на него последний взгляд и отвернулась от постели. Самое правильное вернуться к себе в комнату, пока ее не хватились.

Она достигла цели, не встретив никого на своем пути. Но когда взялась за ручку двери, Лавиния, появившись неизвестно откуда, предстала перед ней.

– Что вы себе позволяете? – прошипела она. Одетая в длинный халат, с волосами, распущенными по плечам, она напоминала разгневанную фурию. Ее лицо побледнело и выражало крайнюю усталость. – Вы сошли с ума? Вы хотите погубить моего брата?

– Тише, Лавиния, пока кто-то не услышал нас.

Анна оглядела пустой коридор. Никого не было. Она открыла дверь и, взяв Лавинию за руку, втащила в комнату. Когда дверь захлопнулась, Лавиния высвободила руку и исподлобья взглянула на Анну:

– Ну вот. А теперь расскажите мне, что это значит? Я только что видела, как вы вышли из спальни брата.

– Я расскажу вам все, но только если вы будете говорить тише, иначе разразится скандал, который не нужен ни вам, ни мне.

– Прекрасно. – Лавиния перешла на шепот. – Теперь объясните мне то, что я только что видела.

Щеки Анны стали пунцовыми.

– Я надеюсь, что это останется между нами?

– Вы провели ночь с моим братом? Здесь, под крышей Хаверфорда?

Анна обхватила себя руками.

– Мы любим друг друга, Лавиния.

– Это необходимо прекратить раз и навсегда. – Лавиния прикрыла рукой рот. – История не должна повториться снова.

– Поверьте, мы не хотим, чтобы это случилось.

Лавиния отбросила волосы, упавшие на лицо.

– Деверо не может во второй раз увести невесту графа. Это будет означать крах для всей семьи.

– Он не собирается уводить меня. – Анна присела на край кровати и жестом предложила Лавинии занять стул напротив. – Мы любим друг друга, Лавиния, но мы понимаем, что у нас нет будущего. И ни один из нас не хочет скандала.

– Как долго это продолжается? – тихо спросила Вин.

– Это случилось этой ночью. – Анна вздохнула, встретив удивленный взгляд Лавинии. Она верила, что сестра Романа искренне волнуется за брата. – Он получил известие о гибели Питера, и это очень расстроило его. Я хотела его утешить ... И тогда все ... случилось.

– О Господи! – Лавиния еще больше побледнела. – Это очень рискованная ситуация, Анна. А если кто-то другой, а не я, увидел бы, как вы вышли из комнаты Рома? Что было бы тогда?

– Я понимаю. – Анна опустила глаза, стиснув ладони. – Поверьте, мы не хотели ... Я старалась делать то, что вы говорили, то есть держаться подальше от него. Я не предполагала, что он приедет сюда вслед за нами ...

– Я поговорю с ним сегодня и попрошу его вернуться в Лондон. Если он не захочет, Анна, – Лавиния подождала, пока Анна посмотрела ей в глаза, – знайте, я буду следить за каждым вашим шагом. В следующий раз кто-то другой может увидеть вас в коридоре. Например, Хаверфорд или ваши родители.

Лавиния встала, на ее лице было написано все.

– Я напугана вашим поведением. Я понимаю, вы любите моего брата, но вы обещаны моему кузену. Только моя любовь к брату останавливает меня от того, чтобы рассказать обо всем Хаверфорду.

Анна вздохнула, стыд охватил ее.

– Если это может служить оправданием, должна сказать, что сама потрясена случившимся.

– Постарайтесь держаться подальше от Рома, Анна. Это единственная просьба.

И Лавиния вышла из комнаты, оставив Анну одну.