В том, что машина времени вновь угодила на какой-то корабль, сомнений, правда, не было, потому что она опять стояла на палубе. Только палуба теперь была не деревянной, как на каравелле Колумба, а неизвестно из какого гладкого материала серебристого цвета. Может быть, пластика, может, сплава каких-то металлов. Удивительное дело, но никаких бортов, ограждавших палубу, не было.
Само судно тоже было невысоким - палуба его находилась чуть ли не вровень с водой, - но размерами, судя хотя бы по ширине палубы, явно побольше, чем крошечная «Санта-Мария», на которой два путешественника по времени находились несколькими мгновениями раньше.
Между тем, и флотилия Колумба никуда не делась: паруса трех каравелл, идущих одна за другой, как краем глаза машинально отметил Николай Леонидович, были видны справа по борту от этого неизвестного корабля, причем очень близко.
Слева море было пустынным. Одновременно с этим путешественник по времени осознал, что на самом этом неизвестном корабле не видно ни мачт, ни парусов, ни матросов.
Корму загадочного судна закрывали от его глаз массивный холодильник и высокая душевая кабина машины времени.
А в нескольких метрах перед машиной, загораживая нос корабля, на палубе стоял шар небесно-голубого цвета и диаметром в пару метров. Он-то и оказался самым главным впечатлением Николая Леонидовича в этот первый необыкновенный момент.
Верхнюю часть шара опоясывал ровный ряд круглых маленьких окошечек, стекла которых блестели в солнечных лучах. Окошечки были похожи на иллюминаторы, отчего шар можно было принять за аппарат для подводных исследований. Во всяком случае, концу XV века и плывущим в непосредственной близости испанским каравеллам его внешний облик никоим образом не соответствовал.
Однако о столь явном противоречии Николай Леонидович даже не успел толком задуматься, потому что сейчас же из-за шара вышли два высоких бородатых человека с веселыми лицами.
Одеты они были в одинаковые одежды странного покроя; во всяком случае, подобного Николай Леонидович нигде не видел. Сразу бросалось в глаза, что у обоих на запястьях были массивные металлические браслеты, по которым то и дело пробегали загадочные разноцветные огоньки.
Первое, что сделали бородачи, выйдя из-за шара, так это разразились хохотом. Потом, сквозь смех, один с трудом проговорил:
- Еще один! Даже двое! Эй, господа, с прибытием!
- А вид-то, вид какой! - с трудом вымолвил другой. - Несуразица полная.
- Да, вид забавный, - согласился первый. - Но ведь работает, несомненно, а это главное.
Говорили по-английски, этот язык, как полагается ученому, Николай Леонидович знал. Однако машинально отметил про себя, что было в этом языке, ив словах, и в произношении говоривших нечто странное. Да и понять, о чем, собственно, идет речь, было затруднительно.
Но столь же машинально исследователь ответил на поздравление с прибытием, потому что эти слова, в отличие от всех остальных, имели вполне определенное и ясное значение:
- Спасибо! - пробормотал Николай Леонидович.
В ответ на эти слова раздался новый взрыв жизнерадостного смеха. Коровушкин встал, чувствуя растерянность, какой никогда в жизни не испытывал. Творилось нечто несуразное, далекое хоть от какого-нибудь смысла, и к этому он совсем не был готов.
Одно дело, настроившись должным образом, отважно переместиться по оси времени на несколько столетий назад, примерно зная, что тебя ожидает. Тут не так уж трудно пережить отдельные накладки - хотя бы промах с намеченной датой и некоторые другие мелочи, вполне простительные для первого раза.
Совсем другое неожиданно угодить вообще непонятно куда, в какую-то фантасмагорию, которая неизвестно чем. окончится.
Да еще вдобавок вызвать своим появлением приступ веселья у двух неизвестных субъектов.
Ассистент Василий тоже поднялся и принялся поправлять очки, хотя они и без того сидели на его переносице именно так, как и следовало.
Бородачи, подойдя к двум путешественникам во времени вплотную, наконец отсмеялись. После чего переглянулись и на лицах обоих, как по команде, проявилось участие.
- Ничего, освоитесь потихоньку, - сказал первый, - ко всему привыкнете. Смеемся мы, господа, не обижайтесь, потому, что вид у вас донельзя забавный.
- А нам ничего другого и не остается, как ко всему относиться с юмором, - добавил второй.
- В общем, лица у вас сейчас, - продолжал первый бородач, но тут он вдруг запнулся и стал как по-особому разглядывать Николая Леонидовича. - Что-то, кстати, мне ваше лицо… Или ошибаюсь? Словом, видели бы вы себя сейчас со стороны. А это что у вас такое? Щипковый музыкальный инструмент?
- Гитара, - ответил ассистент Василий, проследив за направлением его взгляда.
- Добро пожаловать! - сказал второй бородач.
- Куда добро пожаловать? - дрогнувшим голосом спросил Николай Леонидович. - Где мы?
- В открытом море, как видите, - ответил первый.
- Точно так же, как мы, - добавил второй.
- В Атлантическом океане, - уточнил первый и добавил; - Мы так думаем, потому что Колумб плывет рядом.
- Плывет, - машинально согласился Николай Леонидович, бросив взгляд на паруса каравелл.
Чувствуя, сколь хаотично от всей этой несуразицы мечутся его мысли, он понял, что немедленно надо задать такой вопрос, на который можно будет получить самый простой ответ. То есть ответ, не требующий для постижения его смысла дальнейших умственных усилий, если от них все запутывается еще больше.
Предыдущий ответ про открытое море умственных усилий настоятельно требовал. Потому что по обыкновенному морю 1492 года рядом с флотилией Колумба никак не мог двигаться странный корабль с палубой серебристого цвета, несущий на борту шар, похожий на аппарат для исследования морских глубин.
Вдобавок обыкновенные моряки 1492 года непременно как-нибудь реагировали бы на плывущий буквально бок о бок с ними неизвестный корабль без парусов, нос удивительным небесно-голубым шаром на палубе. Палили бы из пушек или, например, пытались от него удрать на всех парусах. Эти же плыли так, как будто никакого другого корабля рядом с ними не было и в помине.
В дальнем уголке мозга Николая Леонидовича уже мелькнула мысль о космических пришельцах, с которых вполне сталось бы в познавательных целях сопровождать корабли Колумба, прилетев на Землю как раз ко времени начала его первой экспедиции.
Такими пришельцами и могли быть оба жизнерадостных бородача, носящие на запястьях удивительные браслеты с мигающими огоньками. Надо полагать, скрыть каким-нибудь образом свой корабль от глаз Колумба, чтобы не отвлекать его от открытия Америки и наблюдать за ним скрытно, им было вполне по силам.
Если бы бородачи сразу признались, что они пришельцы, это был бы простой и ясный ответ, и многое сразу стало понятным.
С другой стороны, два эти бородача вели себя все-таки как самые обыкновенные земные люди, говорившие на английском языке. Пусть и на каком-то странном английском.
- Вы кто такие? - спросил Николай Леонидович.
- Новозеландцы, - ответил первый бородач. Услышав такой простой, но невероятный ответ, Николай
Леонидович успел еще машинально подумать, что во времена Колумба о существовании Новой Зеландии никто не подозревал. И сразу после этого стал свидетелем, а то и участником совсем уж загадочного явления.
Прямо перед исследователем, на уровне лица, и; опять из пустоты объявился ярко-красный диск размером с закусочную тарелку. Несколько секунд он висел в воздухе, и у Николая Леонидовича создалась суетливое впечатление, что диск осматривает его с головы до ног цепким, холодным, оценивающим взглядом, хотя никаких зрительных приспособлений на нем не было видно. Непроизвольно исследователь поежился.
Затем диск на несколько секунд задержался у лица ассистента Василия, потом быстро-быстро облетел вокруг машины времени и снова остановился перед Николаем Леонидовичем. Наконец раздался мелодичный звон, и диск исчез.
- А это что было? - спросил Николай Леонидович, чувствуя, что голос его опять дрогнул.
- Точно не знаем, но думаем, это регистрация, - пояснил один из бородачей-новозеландцев серьезным тоном. - Вы же только что появились. Вот вас и зарегистрировали.
- С нами было тоже самое, когда мы сюда попали,-добавил другой.
- Значит, вы тоже сюда попали, - повторил Николай Леонидович, как эхо.
- Ну да, когда мы сюда попали, такой же диск появился, облетел нас, точно также зазвонил и испарился. Больше рядом с нами не объявлялся. И французы рассказывали про себя тоже самое.
С этими словами первый бородач зачем-то побарабанил кулаком по обшивке небесно-голубого шара.
Оттого, что новозеландцы не оказались космическими пришельцами, все происходящее все больше и больше напоминало дурной сон или театр абсурда. Николай Леонидович задал новый вопрос, предвидя, что ответ опять потребует от него особо напряженной работы мысли:
- Кто это нас зарегистрировал?
И сейчас же, не сдержавшись и уже не думая над словами, выпалил сразу еще несколько вопросов:
- И куда, вы сказали, сюда попали? Сюда это куда? Какие французы?
Ни один из новозеландцев не успел ответить. Стекло одного из окошечек небесно-голубого шара растаяло, и вместо него на белый свет выглянуло чье-то лицо, главными приметами которого были тонкие мушкетерские усики и пронзительные черные глаза. Лицо сразу же озарилось приветливой улыбкой, и обладатель его произнес какую-то фразу на языке, в котором безошибочно угадывался французский.
Воспользоваться лингвистическим синхронизатором Николай Леонидович сразу не сообразил. Как бы со стороны он услышал свой собственный голос, который спрашивал на родном русском языке:
- Вы француз?
Теперь на лице с усиками отразилось удивление.
- О, да вы российский? - услышал Николай Леонидович ответ, который тоже прозвучал на русском языке, правда, весьма своеобразном. - Есть впечатление, я вас видел где-то уже.
- Вы говорите по-русски?! - удивился в свою очередь и вместе с тем очень обрадовался Николай Леонидович. Хотя чему тут было особенно радоваться.
Непроизвольно он сделал несколько шагов вперед, чтобы подойти к собеседнику, владеющему его родным языком, поближе, и при этом вышел за границы того, что для журналистов, неспособных разобраться в тонкостях, он образно называл пространственно-временным «пузырьком», в котором заключена была машина времени.
Между тем, выйти за эти границы, остановившись в выбранной точке на оси времени, Николай Леонидович никак не мог, о чем тоже рассказывал журналистам. Здесь же, на этом невероятном корабле, границы «пузырька» почему-то исчезли, но это ученый сообразил уже гораздо позже…
- Мне бы не сказать по-русски, - ответил человек в окошке. - Я долго много работал в вашем Лапидовиле. Возможно, именно вас там я видел? Или именно там вас?
- Где-где? - переспросил Николай Леонидович.
- Лапидовиль, вам должно знать, это ваш совместный центр науки на берегу…
Француз остановился.
- Дьявол! - сказал он потом, внимательнейшим образом рассматривая машину времени Николая Леонидовича, и особо задержав взгляд на холодильнике и душевой кабине. - О нет, я не способен был понять это сразу! О-ля-ля! Нет Лапидовиль! Там вас быть никак не мог, потому что Лапидовиль…
В соседнем окошечке тоже растаяло стекло, выглянуло еще одно лицо, теперь без усов. Не обращая пока на Николая Леонидовича и Василия никакого внимания, оно разразилось какой-то французской фразой, адресованной соотечественнику в первом окошке.
Но теперь Николай Леонидович машинальным движением включил синхронизатор и понял, что новый француз сказал:
- Пьер, ты словно дитя! Совершенно очевидно, что о Лапидовиле они не могут знать. Ну посмотри на них! Ты чуть не сболтнул лишнего! Хорошо хоть не пояснил, что значит «совместный». Забыл о принятом между нами соглашении? А любая мелочь может сыграть для нас, когда мы вернемся, совершенно непредсказуемую роль! Ты этого хочешь добиться?! Или ты уже не веришь, что мы вернемся?
- Но не сболтнул ведь, - беззаботно ответил первый француз, тоже перейдя на французский язык. - До Лапидовиля им действительно очень-очень еще далеко. А в то, что мы обязательно вернемся, я верю.
На уровне подсознания Николай Леонидович пришел к витиеватому умозаключению: второй француз тоже знает русский язык, если понял слова первого француза, сказанные по-русски, и сделал ему за них замечание, но уже на французском языке, полагая, что в этом случае русский исследователь не поймет, за что именно сделано замечание.
Поэтому, оставив, пока все прежние вопросы, на которые он не получил ответов, Николай Леонидович сосредоточился на загадочном научном центре под названием Лапидовиль, желая одновременно показать французам, что французский язык для него не загадка,
- Почему вы говорите, что до Лапидовиля нам с Василием очень-очень далеко? - спросил он напрямик.
Французы переглянулись, но отвечать почему-то никто из них не стал. Воцарилось неловкое молчание.
Что касается! бородачей-новозеландцев, то все эти русско-французские переговоры он и слушали молча, но, тоже переглядываясь, причем лица у обоих снова стали веселыми, словно они в полной мере осознавали комизм всего происходящего. Однако когда враз го зоре возникла неловкая пауза, ситуацию поспешил разрядить как раз один из новозеландце».
- Нам давно пора представиться, - сказал он Николаю Леонидовичу. - Пит Фергюссон, с вашего позволения.
- Майкл Морган, - назвался и второй новозеландец. Николай Леонидович, как того требовал долг вежливости, отвлекся от французов и представился тоже.
- Николай Леонидович Коровушкин, - сказал он, - а это мой ассистент Василий… э-э… Василий Степанович Лыков.
- Что? Вы Коровушкин?! Ник Коровушкин?! - воскликнул Пит Ферпоссон с безмерным удивлением, но вместе с тем восторженно.. - То-то мне показалось, что ваше лицо…
Лицо Майкла Моргана тоже стало восхищенным.
- Ник Коровушкин! - выговорил Майкл Морган. - Позвольте пожать вам руку. Разве я мог представить, что когда-нибудь смогу это сделать!
Николай Леонидович, окончательно растерявшись, пожал руки обоим новозеландцам. Рукопожатия бородачей были ощутимыми. Значит, отметил Николай Леонидович краешком сознания, о наложении разных пространственно-временных координат друг на друга, при котором индивидуумы могут свободно проходить друг сквозь друга, в данном случае речи не было.
А то, что новозеландцы откуда-то знали его имя, вообще не укладывалось в сознании. Промелькнула, правда, совсем уже нелепая мысль: а не присутствовали ли они на каком-нибудь его выступлении на одном из бесчисленных международных научных симпозиумов?
Первый француз в окошке хлопнул себя кулаком по лбу.
- О-ля-ля, Николя Коровушкин! Теперь я знать, где вас видел. Конечно, на портретах в энциклопедиях! - Обращаясь ко второму французу, он поспешно добавил: - Ничего, это я, думаю, можно!
Лица обоих исчезли в их окошечках, но сейчас же французы вышли из-за своего шара и встали рядом с новозеландцами. Машинально Николай Леонидович отметил про себя, что одеты они совсем не так, как новозеландцы, но тоже весьма странно.
Мысли Николая Леонидовича продолжали крутиться с необыкновенный скоростью и в необыкновенном хаосе, сталкиваясь друг с другом и разлетаясь в разные стороны
Но тут на передний план выступила одна из мыслей: в каких, интересно, энциклопедиях француз с мушкетерскими усиками мог видеть его портреты? Сам Николай Леонидович о таких энциклопедиях ничего не знал. Конечно, о его многообразных научных исследованиях сообщали научные журналы многих стран, частенько публикации сопровождались фотографиями, но до портретов в энциклопедиях дело все-таки пока не дошло.
Сейчас же объявилась другая мысль: в недалеком уже будущем обязательно дойдет. Это он, безусловно, заслужил, построив первую в мире машину времени…
Мысль немедленно получила дальнейшее развитие: энциклопедиями дело, конечно, не ограничится. Портреты Николая Леонидовича Коровушкина, человека, впервые успешно осуществившего Перенос, будут висеть во всех университетах и академиях наук, какие только есть на Земле, рядом с портретами Ньютона, Эйнштейна, Менделеева и еще нескольких - всего нескольких! - научных гениев столь же великого ранга. Не говоря уж о бесчисленных фотографиях в газетах и журналах.
А сам Перенос, безусловно, так и назовут - Перенос Коровушкина…
Между тем, французы тоже поспешили представиться.
- Пьер Дюма, - сказал первый.
- Роже Лемерсье, - назвался второй.
Тот француз, который был однофамильцем великого писателя, добавил, указав на обшивку шара.
- Там есть еще Франсуаза и Мари, которые спать. Всегда поздно вставать.
После этого снова воцарилось молчание, во время которого новозеландцы и французы рассматривали Николая Леонидовича так, словно им посчастливилось увидеть знаменитость из знаменитостей, и они этим очень горды. Ассистент Василий стоял с изумленным лицом и взирал то на шар, то на своего шефа, то на других действующих лиц этой сцены. Глаза его за стеклами очков, похоже, стали круглыми.
Сам Николай Леонидович вдруг ощутил, что подобное внимание ему, безусловно, льстит. Но формулировки вопросов, которые он мог бы теперь задать, чтобы хоть в чем-то разобраться, пока никак у него не складывались, и он молчал.
Театр абсурда между тем продолжался. Все еще не отводя от Николая Леонидовича глаз, Майкл Морган крикнул куда-то в пространство:
- Эй, Хью! Иди сюда!
Николаю Леонидовичу он пояснил:
- Хью - это американец! Он здесь был первым. Он встречал всех нас здесь.
С той стороны, где должна была находиться корма корабля, появился еще один человек. Он был очень высок, поджар и потому похож на Дон Кихота, но с бритой головой.
- Ну, что еще? - поинтересовался он очень недовольно. - Если опять кто-то объявился, этим меня не удивишь. Наверняка не в последний раз!
Но тут американский Дон Кихот осекся, и принялся разглядывать бородку и остальные части лица Николая Леонидовича во все глаза.
- Позвольте, - начал Дон Кихот, - я уверен, что где-то вас видел. Очень знакомое лицо!
- Это Ник Коровушкин, - пояснил Майкл Морган. - Не ожидал? Он тоже с нами.
Лицо Хью озарилось улыбкой.
- Ну конечно, Коровушкин! - молвил он с уважительными интонациями. - У вас, Ник, внешность очень характерная. Ваше изображение у нас идет по алфавиту сразу после Иоганна Кеплера. А лично я всегда восхищался вашими, Ник, исследованиями в области…
Тут он осекся точь-в-точь как однофамилец великого французского писателя Дюма, когда речь зашла о незнакомом Николаю Леонидовичу научном центре под названием Лапидовиль. И, не закончив фразу про портрет, Хью сказал другое:
- Действительно, не ожидал! Хотя почему бы нет? Могу повторить, меня теперь ничем не удивишь. Значит, вы тоже! Ну, ладно!
Пристально осмотрев лицо Николая Леонидовича, теперь Хью очень внимательно изучал машину времени, перед которой стоял ученый.
- Ого! - сказал американский Дон Кихот. - Вот это да! И ведь работает! Могу только повторить: не ожидал!
Тут впервые за это время свое слово молвил наконец ассистент Василий.
- Шеф! Я вообще ничего тут не понимаю! Может, нам сесть в кресла да и вернуться назад, пока еще чего-нибудь похуже не стряслось!!
- Подожди, - ответил Николай Леонидович. - Должны же мы во всем разобраться! Они меня знают! Они видели мои портреты в энциклопедиях!
В голове ученого вдруг молнией вспыхнула догадка. Она, правда, объясняла еще не все, но очень многое. И Николай Леонидович спросил напрямик, отбросив ложную скромность:
- Господа, друзья, коллеги! Мое имя знакомо вам, вероятно потому, что это я сконструировал первую машину времени?
Выдержав очень короткую паузу, Коровушкин договорил:
- А вы, смею поэтому предположить, благодаря моему великому изобретению, тоже путешествуете по времени. Только живете в тех годах, а то и веках, которые для нас с Василием являются будущим, и когда мои заслуги должным образом оценены. И вот мы встретились в каком-то загадочном, удивительном месте, на этом корабле… Правда, что тому причиной, я никак не могу понять.
Пит Фергюссон сначала согласно кивнул, потом отрицательно покачал головой, но тут же опять кивнул, а затем сделал новый знак отрицания. По лицам всех пятерых людей без исключения прошла какая-то тень. Осознавая, что на очередной его вопрос тоже не может быть простого и ясного ответа, Николай Леонидович замолчал. И все остальные тоже некоторое время молчали.
Первым наконец заговорил американский Дон Кихот, и дальше снова продолжилась несуразица, в которой мало что можно было понять.
- Факт есть факт, - протянул Хью. - Нельзя не признать, что машину времени, выходит, вы тоже построили.
- Иначе как бы вы здесь вообще оказались? - молвил Майкл Морган.
- Но для нас это, прямо скажем, неожиданность, - признался Пит Ферпоссон. - Никто же не знал, Ник, что и вы работали над переносом во времени. Да еще когда? В начале двадцать первого века. С изобретением машины времени, Ник, скоро вы поймете, вообще творится что-то невообразимое.
- Как это? - с искренним изумлением воскликнул Николай Леонидович и растерянно посмотрел на ассистента Василия, словно призывая его в свидетели. - Почему - и я работал? Ведь мы с Василием…
У ассистента вид был столь же ошарашенным.
- Зато теперь, Ник, мы это знаем, оценили, и вы открылись для нас с неожиданной стороны, - примирительно сказал новозеландец Морган. - Впрочем, здесь, - широким жестом он обвел все вокруг, - сплошные неожиданности. И вообще неизвестно, что будет дальше.
- Но мы уже привыкли к такому положению вещей, - добавил Фергюссон. - Живем, плывем, иногда наблюдаем за каравеллами, стараемся ко всему относиться с юмором. И вы тоже, Ник, знаете ли, очень скоро привыкнете, освоитесь. Пары часов не пройдет, вот увидите!
- А мы будем при этом рады оказаться рядом с вами, Ни-коля, чтобы вам в этом помогать, - добавил француз с мушкетерскими усиками и носящий фамилию автора «Трех мушкетеров». - Франсуаза и Мари тоже будут восхищены, когда будут не спать.
- Я вообще, Ник, тут был сначала один, но, по счастью, недолго, - сообщил Николаю Леонидовичу и ассистенту Василию американец, похожий на Дон Кихота. - Мне никто не мог помочь!
Николай Леонидович испытал жгучее, неодолимое желание немедленно последовать совету ассистента: занять места в машине времени и отбыть из этого театра абсурда в родную лабораторию.
В 1492 году, в конце концов, они несомненно побывали, Колумба повидали, что и запечатлела панорамная видеокамера. Поэтому первый опыт путешествия во времени можно считать удачным, могло быть и хуже.
А то, что машина времени в какой-то момент оказалась на неизвестном корабле, на котором плыли какие-то люди (знавшие между прочим его, Николая Леонидовича Коровушкина,-имя), требовало последующего теоретического осмысления. Возможно, в пространстве-времени существуют некие точки, где могут сходиться разные линии и направления, которые…
Нет, все теории потом, в спокойной домашней обстановке!
- Вы только представьте, Ник, я был здесь совсем один! - повторил американец многозначительно, и лицо его омрачилось, видимо, от недобрых воспоминаний. - Но ничего, рассудок, как видите, не потерял, даже будучи один!
Эти слова оказались последней каплей: поддавшись порыву, Николай Леонидович действительно кинулся в свое кресло пилота, крикнув Василию:
- Садись! Немедленно возвращаемся домой! Повторять молодому человеку не пришлось.
Бросив на всех этих удивительных людей, собравшихся в таком удивительном месте, короткий прощальный взгляд, Николай Леонидович нажал кнопку обратного переноса. На лицах удивительных людей, которые остались стоять, как стояли, он успел заметить неподдельный интерес к тому, что происходит.
- Получиться, Николя, никак не может, - предупредил Николая Леонидовича Роже Лемерсье. - Ни вперед, ни назад. Будете, Николя, оставаться на месте. И это, Николя, есть одна из здешних неожиданностей.
По машине времени прошла легкая дрожь, но она действительно осталась на месте. Тогда Николай Леонидович, лихорадочно нажимая кнопки пульта, сделал попытку вернуться хотя бы на каравеллу Колумба, а уже оттуда рвануться в свою лабораторию; и снова ничего не вышло.
- Получиться оставаться на месте, - констатировал Лемерсье. - Вы думать, Николя, мы не пробовать? Не один раз.
Николай Леонидович почувствовал, что его охватывает отчаяние, и опустил голову на руль. Однако поддаться отчаянию до конца он просто не успел.
Мимо него пронесся, обдав исследователя холодом, некий вихрь. Николай Леонидович выпрямился. Мгновение спустя рядом с его машиной времени на палубе материализовался предмет, странно похожий на контейнер с откидные верхом для перевозки кошек; только сильно увеличенных размеров.
Тотчас верх откинулся, и показалась голова человека с длинными черными волосами. Глаза человека заметались по сторонам, и на лице сейчас же проявилась смесь из многих разных чувств, в числе которых не последними были безмерное удивление, интерес и испуг. Но доминировала, безусловно, полнейшая растерянность.
Словом, лицо у человека было таким забавным, что Николай Леонидович почувствовал, что губы его сами собой раздвигаются в улыбке.
- Вот и вы такими же вместе с ассистентом были в первый момент, - добродушно сказал ему, тоже с улыбкой, Пит Фергюссон. - А теперь, считайте, Николя, здесь вы почти свой. И уже знаете, что попасть сюда гораздо проще, чем выбраться отсюда.
- Добро пожаловать, незнакомец! - улыбаясь, приветствовал человека в контейнере Майкл Морган.
- Где я? - прохрипел человек по-итальянски, что и перевел для Николая Леонидовича его лингвистический синхронизатор. - Кто вы?
- Непростые вопросы, - машинально ответил Николай Леонидович.
Тут мимо машины времени снова пронесся холодный вихрь, и рядом с контейнером, в котором был незнакомец, говоривший по-итальянски, материализовался еще один удивительный предмет, теперь больше всего напоминающий китайский воздушный коробчатый змей, обтянутый полупрозрачной тканью.
Верхняя коробка так и осталась висеть на некотором расстоянии от нижней, хотя нельзя было понять, что поддерживает ее в воздухе. Сквозь полупрозрачную ткань, украшенную рисунками драконов, в коробке различалось сложное переплетение каких-то деталей и узлов. Они были ни на что не похожи.
В нижней коробке на низкой скамеечке сидели в ряд три очень похожих друг на друга человека. Их лица сначала были желтоватыми, но тут же стали серыми. Люди разразились восклицаниями, однако лингвистический синхронизатор почему-то не стал их переводить, возможно, застеснялся. Но Пит Ферпоссон определил:
- Китайцы!
Тут не заставил себя ждать и уже знакомый Николаю Леонидовичу ярко-красный диск размером с закусочную тарелку: он появился еще до того, как три китайца, выдохнувшись, замолкли. Сначала диск облетел кошачий контейнер, из которого была видна голова итальянца, остановился, издал мелодичный звон; потом облетел воздушный змей с китайцами, остановился, издал мелодичный звон и исчез.
- Их тоже зарегистрировали, - констатировал Николай Леонидович, чувствуя странное удовлетворение.
Впрочем, разобраться в этом чувстве было не так уж сложно…
До этого они с Василием были последними, кто угодил в это удивительное, метафизическое действо, а теперь появились новые его участники, которым еще только предстояло пережить то, что они уже пережили.