Введение

На излете своей служебной карьеры меня, как и многих других россиян зрелого возраста, накрыл реформаторский вал «перестройки», завершившийся распадом Советского Союза. Многие профессионалы разных специальностей в то время неожиданно оказались не у дел, выбитые происходящими в стране политическими преобразованиями из накатанной колеи своего профессионального существования и привычного образа жизни. Многим тогда пришлось срочно подыскивать новые области применения своих сил, способностей и профессиональных знаний. Удалось найти себя в новой обстановке далеко не всем. Это был трудный период в жизни населения страны, подпавшего под «реформаторский» каток, бесцеремонно прошедшийся по судьбам живых людей нашего времени. Сегодня по умолчанию считается, что такое развитие событий было неизбежным и вместе с «шоковой терапией», «ваучерной приватизацией», «залоговыми аукционами» и прочими «рыночными» реформами уже отошло в летопись событий далекой истории, трагические последствия которой сегодня лучше не вспоминать.

В те годы мне, можно сказать, повезло. Во-первых, сразу после разгона Министерства внешней торговли, где прослужил почти 30 лет, получил приглашение на работу в ТПП СССР, которая в то время была аналогом государственного ведомства, правда, рядящегося в одежды общественной организации делового профиля.

В Торгово-промышленной палате СССР долго не задержался. Скоро выяснилось, что не совсем «схожусь характером» с её руководителями, и здесь мне опять повезло – «предложили» перейти с понижением на работу в Британо-Советскую торговую палату (БСТП) всего за три месяца до известного путча ГКЧП в августе 1991 года, последствия которого привели не только к ликвидации ТПП СССР, но и распаду самого Советского Союза.

В Британо-Советской торговой палате (московском отделении) проработал почти 5 лет – до 1995 года, одновременно числясь работником ТПП РФ, пока из-за возникших финансовых затруднений БСТП временно не прекратила свою работу в Москве, предоставив возможность «наслаждаться» заслуженным отдыхом с нищенским материальным содержанием, уготованным в то время для пенсионеров. Однако и на этот раз опять повезло. Используя старые деловые контакты, нашел себе еще одно место, где был востребован мой опыт и профессиональные знания. Последнее десятилетие своей служебной карьеры прошло в стенах Совета по торгово-экономическому сотрудничеству Россия-США, – смешанной общественной организации деловых кругов двух стран; вернее, в той остаточной структуре, которая формально образовалась на базе московского отделения Американо-Советского торгово-экономического совета (АСТЭС), который в недавнем прошлом был самой авторитетной и влиятельной советско-американской деловой организацией.

Вот об этих четырех организациях делового сотрудничества, их специфике, людях и времени, в котором они работали, с максимальной документальной достоверностью и некоторыми личными наблюдениями, комментариями и пойдет далее речь.

В конце 1988 года, когда подходил к концу срок моей заграничной командировки в Великобритании, где с 1984 года работал заместителем торгового представителя СССР, получил предложение продолжить свою трудовую деятельность по возвращению на родину в качестве начальника управления внешних сношений Торгово-промышленной палаты СССР.

Напомню, что к этому времени Министерство внешней торговли СССР, которое направило меня на работу в Великобританию, прекратило свое существование. Стремительно и непредсказуемо набирали свои обороты «перестройка» и «гласность». В начавшемся реформаторском хаосе было трудно разглядеть не только дальнюю, но и самую ближайшую перспективу собственного профессионального существования. Правда, к тому времени уже было известно, что на волне реорганизации внешнеэкономического комплекса Советского Союза Торгово-промышленную палату СССР возглавил бывший первый заместитель министра внешней торговли МВТ В. Л. Малькевич. Последний, уходя из разогнанного ведомства, пригласил на работу в палату ряд работников этого министерства и всесоюзных объединений, в том числе В. Е. Голанова, бывшего председателя В/О «Продинторг», одного из тех двух сотрудников МВТ, которые совсем недавно были награждены за свои заслуги медалями героев социалистического труда. Без долгих размышлений дал свое согласие, сообщив об этом первому заместителю Председателя президиума ТПП СССР В. Е. Голанову, от имени которого было сделано

По моей догадке, именно В. Голанов инициировал мое приглашение на работу в Палату. Мы с ним в последние годы несколько раз сталкивались и по работе, и по жизни.

В начале 80-х годов мне, как инструктору отдела ЦК КПСС, курирующего сырьевые всесоюзные внешнеторговые объединения системы Министерства внешней торговли, пришлось присутствовать на партийном отчетно-выборном собрании В/О «Продинторг». Помнится, собрание прошло по партийным стандартам почти идеально. Отчетный доклад о работе партийной организации объединения, который сделал председатель этой внешнеторговой организации В. Голанов, был политически выдержан и наполнен конкретным фактическим материалом. Председатель объединения скромно констатировал трудовые успехи и достижения возглавляемого им коллектива, перевыполнившего все спущенные планы – разумеется, в тесном контакте со своей партийной организацией – и в результате своей эффективной коммерческой деятельности внесшего в бюджет страны весьма существенные незапланированные суммы иностранной валюты. Согласовано выступали представители различных отделов объединения, повествуя об успехах на своих участках работы. Выступающие даже озвучили несколько скромных критических замечаний: как сделать что-то еще лучше, чтобы еще больше выполнять и перевыполнять производственные задания. В общем, все здесь работало, как хорошо отлаженный и точно пригнанный общественный механизм советско-партийного производства. Это было понятно. Объединение и его председатель в то время находились на пике своей служебной состоятельности. Именно через это объединение проходили в то время жизненно важные для страны закупки за рубежом мяса, сахара и многих других продовольственных товаров. Внешнеторговые операции проводились квалифицированно, с умом, за что В. Голанов и получил свою звезду героя.

Итоги этого собрания в своем заключительном слове подвел секретарь партийного комитета МВТ В. Озмидов. Он дал положительную оценку работе партийной организации объединения и как положено – призвал коммунистов к новым трудовым свершениям. Сам секретарь партийного комитета МВТ, вопреки своим пламенные призывам к построению нового общества, в последующие годы предпочел перебраться на постоянное местожительство в общество «загнивающего капитализма» – случай, не такой уж редкий в то время.

Однако ситуация в стране в целом и в системе Минвнешторга в частности к концу 80-х годов прошлого века довольно неожиданно и резко изменилась. Умер Л. И. Брежнев, был отправлен на пенсию министр внешней торговли Н. С. Патоличев, начались «революционные» горбачевские преобразования, в эпицентре пристального внимания общественности оказалось Министерство внешней торговли. Как объясняли трудящимся в то время, многие беды страны свалились на головы её граждан исключительно из-за нерадивого осуществления государственной внешнеторговой монополии этим ведомством, деятельность которого, по мнению многочисленных критиков, граничила и даже довольно часто подпадала под наказания, предусмотренные уголовным кодексом. На работников этого Министерства заводились уголовные дела, многих из них подвергали административным наказаниям и публичным экзекуциям в средствах массовой информации. Был посажен в тюрьму заместитель министра внешней торговли В. Н. Сушков, освобождены от занимаемых должностей несколько председателей всесоюзных объединений, уволены из системы и получили строгие партийные взыскания десятки, если не сотни внешторговцев. Комитет партийного контроля при ЦК КПСС – этот блюститель нравов «строителей коммунизма» и одновременно всемогущая карательная организация тех лет – добрался и до В/О «Продинторг».

Как это так, – с искренним большевистским возмущением вопрошали партийные инквизиторы, – объединение закупило в прошлом году мясо во Франции по ценам выше мировых? Что это – типично внешторговское разгильдяйство или чистой воды коррупционная сделка? Никто не хотел слушать, при каких обстоятельствах был подписан этот контракт. Как сам Л. И. Брежнев звонил Н. С. Патоличеву и просил обеспечить срочную поставку мяса в Свердловск, в магазинах которого уже пару месяцев не было мясных продуктов. Как Голанов на свой страх и риск, за счет личного авторитета, своей безупречной деловой репутации за рубежом, уговорил французскую компанию отгрузить эшелон мяса и мясных продуктов немедленно, а получить за эти товары деньги через несколько месяцев в счет валютного плана будущего года. Расплатиться в текущем году государство оказалось не в состоянии – все валютные резервы были уже израсходованы. Борцы за «народную копейку» не желали знать подробностей этой сделки. В.

Голанова, по всей вероятности, спасла от более суровой кары полученная ранее высшая награда СССР за трудовые подвиги – звание «Героя Социалистического Труда»: как-то неудобно было сажать в тюрьму кавалера такой награды. Но «заслуженное» наказание неумолимо последовало. Голанова разжаловали из председателей объединения и определили простым референтом в Управление торговли с западными странами МВТ, поручив ему готовить справки и предложения к переговорам по развитию наших торговых отношений с Великобританией.

В один из приездов из Лондона в командировку в Москву, в этом управлении я и увидел В. Голанова. В углу просторной комнаты, которое занимало данное подразделение Министерства, за маленьким письменным столом сидел человек с потухшими глазами, смахивающий на бывшего председателя В/О «Продинторг». В комнате было шумно, здесь разместились еще человек десять референтов этого управления. Сотрудники говорили по телефону, переговаривались между собой, смеялись, шутили – жизнь, казалось, била здесь ключом. И только В. Голанов отстраненно сидел в углу за своим девственно чистым столом, погруженный в свои мысли, не принимая никакого участия в происходящем вокруг него. Он удивился, когда я подошел к нему и поздоровался. Видимо, он уже привык к тому, что старые знакомые предпочитают его теперь не узнавать. Спросил его, какой экономической информации не хватает управлению от торгового представительства в Лондоне, обещал подослать те материалы, которые требуются. Минут через двадцать мы расстались, и когда уходил, заметил, что он провожает меня взглядом.

Через несколько месяцев мы встретились снова. Правда, на этот раз не общались. Он сидел в первом ряду большого зала и очень внимательно слушал мое выступление на годовом собрании Британо-Советской торговой палаты, проходившем в Москве в Центре международной торговли на Красной Пресне. Выступал я там по суровой необходимости, как вице-президент Британо-Советской торговой палаты (БСТП). Эта обязанность по сложившейся традиции автоматически входила в компетенцию служебной деятельности заместителя торгового представителя СССР в Великобритании, занимающегося торгово-политическими и экономическими вопросами.

О том, что из себя действительно представляла эта, так называемая смешанная советско-британская торговая палата, мы поговорим далее. Но тогда, в эйфории от вхождения в «международное разделение труда», советская деловая общественность в лице директоров фабрик, заводов, производственных и научных объединений, сельскохозяйственных предприятий и многочисленных представителей официальных организаций, представленных советскими чиновниками ряда министерств, ведомств и комитетов, относились к подобным мероприятиям с участием иностранцев с большим пиететом. Перестроечная атмосфера служила благодатным фоном таких собраний. Подобные сборища как бы источали предвкушения грядущего изобилия от предстоящего участия в «международном разделении труда», вселяли безмятежную уверенность в неизбежности «взаимовыгодного сотрудничества» с западными партнерами, которое должно было, по наивному убеждению наших «деловых» людей, вот-вот материализоваться, щедро одарив их весомыми результатами такого взаимодействия… естественно, без приложения усилий с нашей стороны. Советские деловые люди того периода в своей массе походили на этаких «невест», сидящих на лавке в ожидании беспроигрышного приглашения к «сотрудничеству» от заморских «женихов». Мыслилось, что все ухаживания и расходы, связанные с этим, автоматически несут наши иностранные партнеры, которых в награду за их усилия полагалось одаривать заветными словами: «мы готовы к такому сотрудничеству». Почему-то мыслилось, что взаимодействие такого рода наиболее эффективно содействует нашему вхождению в мировую рыночную экономику.

С британской стороны в данном мероприятии участвовало человек 150 мелких и средних торговых посредников, а также представители 2–4 крупных фирм, прибывших в Москву прозондировать почву в отношении перспектив продаж в СССР своих машинно-технических комплексов. Английскую делегацию на этом мероприятии возглавлял заместитель министра торговли и промышленности Великобритании, сопровождаемый президентом Британо-советской торговой палаты, который пока еще сохранял этот пост, несмотря на участившееся у него случаи злоупотребления спиртными напитками.

По протоколу данного мероприятия после выступлений нашего нового и последнего министра внешней торговли Б. И. Аристова, британского заместителя министра Р. Маунтфилда, председателя Исполкома БСТП Р. Френча, британского посла в СССР Б. Картледжа и Председателя президиума ТПП СССР Е. П. Питовранова советский вице-президент БСТП должен был предложить собравшимся положительно оценить работу БСТП за истекший отчетный период.

Сейчас мало кто помнит, как строились выступления советских представителей на международных форумах в те годы. Большинство таких выступлений проходило по единообразной, накатанной колее. После обращения к председательствующему наш докладчик напоминал присутствующим, что совсем недавно состоялся съезд, пленум КПСС или генеральный секретарь ЦК КПСС выступал с речью. В этих документах, выступлениях обнародовались решения, задания, статистические данные, мысли, планы развития нашего народного хозяйства на текущий момент или на перспективу. Выполнение намеченных планов, как мы уверены, призвано дать новый импульс общественно-политическому развитию общества и вывести его на новый, немыслимо высокий уровень как в производственном отношении, так и в отношении дальнейшего роста благосостояния населения. Весь советский народ с энтузиазмом приветствовал эти решения и, безусловно, добьется их выполнения в намеченные сроки и даже раньше. Конечно, следовало еще упомянуть, что мы за мир во всем мире, и деловое сотрудничество положительно сказывается на поддержании мира и развития добрососедских отношений между народами. В заключение нужно было не забыть поблагодарить присутствующих за внимание.

Наличие смешанной советско-английской аудитории сильно осложняло задачу для советского оратора. Ведь для присутствующих в зале англичан выступление по нашей схеме, «как всегда», вряд ли было бы принято, мягко выражаясь, адекватно. Правда, можно было махнуть на все рукой и выступить по сложившимся советским канонам. Что, к примеру, и сделал Б. И. Аристов. Он не терзал себя лишними сомнениями по поводу содержания своего доклада. Он выступил как настоящий партийный работник, ни на йоту не отклоняющийся от линии, предначертанной партией. Редакция журнала БСТП наивно пыталась записать на магнитофон его выступление на этом собрании, чтобы опубликовать в очередном номере своего журнала. Уже в Лондоне главный редактор этого журнала обратился ко мне с просьбой – помочь расшифровать выступление министра. В звукозаписи оказалось, что его доклад состоял из эмоциональных, но плохо связанных друг с другом фраз, начиненных выдержками из партийных документов, нестыковку которых на трибуне он несколько нивелировал волевой жестикуляцией. После безуспешных попыток совместно с начальником экономического отдела торгпредства переложить записанный текст в логичное и связанное повествование, просто взяли передовую статью газеты «Правда» по внешнеэкономическим вопросам и трансформировали её в речь министра, которая и была опубликована в очередном номере журнала БСТП. Не думаю, что у Аристова должны были бы возникнуть какие-либо возражения против нашей интерпретации его выступления. Но это ведь министр! А как рядовому работнику выглядеть более менее достойно в глазах присутствующих в зале англичан, и при этом сохранить принятые у нас устоявшиеся правила выступлений на подобных форумах?

До самого последнего дня мучился, перекраивая текст своего небольшого выступления, пытаясь сделать невозможное – приспособить его для аудитории, состоящей из слушателей с диаметрально противоположной политико-экономической, да и просто социальной ориентацией.

Окончательный вариант своего выступления построил на основе исторического прошлого российско-британских отношений – как государственных, так и торговых. Напомнил, что зародились они при Иване Грозном, что в прошлом между нашими странами было всякое: периоды дружбы и активного сотрудничества, наряду с временами отчуждения и полного разрыва отношений. Не только англичане изгоняли россиян из своей страны по политическим причинам (как раз в это время правительство Великобритании объявило «персонами нон грата» 105 работников советских загранучреждений), но и Москва изгоняла из пределов государства английских подданных, когда, например, английские подданные отрубили голову своему королю Карлу. Но все эти политические бури мы успешно переживали и продолжали мирно жить и торговать. Прошли те времена, когда Россия снабжала Англию пенькой, льном, ворванью, была в начале века одним из основных поставщиков туда свежих яиц. В те годы к русским берегам из английских портов фирмой «Джон Браун» отгружались такие «стратегические товары», как гвозди (тогда ведь не было «КОКОМа»), Почему бы нам не воспользоваться такой благоприятной ситуацией, которая в результате изменившегося политического климата складывается в нашей стране, для активизации нашей взаимной торгово-экономической деятельности, – чем БСТП и занимается, не покладая рук. Закончил свое выступление цитатой из дневника государственного деятеля Великобритании лорда Маунтбеттена. Эту запись он сделал в 1961 г. на заре космической эры: «Если, – писал он, как бы предвосхищая недавно обнародованную президентом Рейганом американскую программу «Звездных войн», – будет всеобщее разоружение, это будет замечательно, однако если наши способности контролировать космос будут использоваться исключительно для увеличения потенциала разрушения, в этом случае я вижу у нашей планеты очень мало шансов выжить».

Во время выступления заметил, что Голанов слушал меня очень внимательно и делал какие-то пометки. После собрания у устроителей, к которым я тогда относился, началась обычная в таких случаях суматоха по ликвидации различных нестыковок, неизбежно присутствующая при проведении подобных мероприятий, и с Голановым больше не встречался, пока не переступил порог его кабинета в ТПП СССР в конце декабря 1988 года.

С момента зарождения ремесел и торговли как самостоятельных видов общественной деятельности, занятые в них люди объективно стремились к объединению усилий для защиты и продвижения своих цеховых и профессиональных интересов.

5 августа 1599 года на заседании Генерального Совета французского г. Марселя по вопросу борьбы с пиратами была образована специальная комиссия по вопросам содействия торговли. Эту комиссию можно назвать одним из вариантов устройства первой торговой палаты. Тенденция объединения производителей для защиты своих интересов получила свое дальнейшее институционное развитие в форме средневековых цеховых объединений и купеческих гильдий, которые фактически стали предтечами современных торговых палат. Их конкретное появление и организационное построение было обусловлено практическими интересами лиц, – говоря по-современному, заинтересованных в наиболее эффективной реализации произведенных ими товаров или услуг. И появлялись они во многих странах мира хотя и с благословения властей, но по инициативе тех, кто конкретно производил какие-либо товары или продавал различные услуги.

У нас же в силу особенностей исторического развития, связанного с постоянной потребностью приведения общественного уклада жизни в стране в соответствие со стандартами «цивилизованного мира», сам процесс возникновения подобных деловых объединений происходил несколько иначе, чем на Западе.

Своим указом от 24 февраля 1727 года российская императрица Екатерина I предписала проводить в столице ежемесячные собрания фабрикантов. Наверное, можно считать эти собрания, да и сам приказной характер их появления, рудиментарными составляющими российского варианта образования деловых общественных организаций типа торговых палат.

В начале XIX века в России начинает функционировать сеть биржевых комитетов, которые отчасти выполняли функции торговых палат. Самым влиятельным среди них был Московский, основанный в 1839 году. Его контора находилась в центре Москвы.

В 1910 году, как эксперимент, снова по милостивому решению сверху было утверждено положение о Российской экспортной палате и подготовлен проект закона «О введении торгово-промышленных палат в России». Но тогда до реализации этих планов руки не дошли. Закон был принят лишь в октябре 1917 года по инициативе Временного правительства в период, не совсем подходящий для нововведений подобного рода. Ну, а далее, если конспективно: при НЭПе в 1921 году в Петрограде была учреждена Северо-Западная торговая палата, а в Москве в 1922 году – Российско-Восточная. В 1932 году эти две палаты объединились во Всесоюзную торговую палату, которую в 1972 году переименовали в Торгово-промышленную палату СССР.

«Торгово-промышленная палата СССР является общественной организацией, содействующей развитию торговли, экономических и научно-технических связей Советского Союза с другими странами, – так официально позиционировалась ТПП СССР. – Являясь связывающим звеном между промышленностью и внешней торговлей, ТПП СССР содействует своим членам и другим советским предприятиям, организациям и учреждениям в развитии торговли, экономического и научно-технического сотрудничества с деловыми кругами зарубежных стран».

«Палата, благодаря своему юридическому статусу общественной организации, заняла особое место среди советских внешнеторговых институтов», – справедливо отмечалось в памфлете ТПП СССР по случаю собственного 50-летнего юбилея палаты. С учетом специфической трактовки понятия «общественного учреждения» в Советском Союзе, можно согласиться с её «особым местом» в иерархии советских бюрократических структур.

Членами ТПП СССР считались более 4 тысяч юридических лиц – советских государственных предприятий и организаций, которые в приказном порядке были поставлены под её знамёна и исправно платили ей назначенные им взносы. Какие услуги и кому их оказывать – решения по этим вопросам также принимались в основном не Палатой и не её членами.

Помимо всего прочего, ТПП СССР вменялось в обязанность оказывать некоторым советским организациям и учреждениям «услуги», совсем не свойственные подобным деловым объединением. Служила она и своего рода отстойником, куда списывали руководящих товарищей, востребованность которых в выполнении ими обязанностей, предусмотренных занимаемой должностью, по тем или иным причинам отпадала, однако их выход на «заслуженный отдых» считался преждевременным.

Нагрянувшая перестройка не прошла мимо Торгово-промышленной палаты, заставив и её навести «перестроечный глянец» на свою публичную деятельность, откорректировать организационные принципы, усовершенствовать структуру и повысить уровень квалификации кадров по требованиям новых времен.

Поспешно и непродуманно созданная в конце 1980-х годов прошлого века громоздкая и неповоротливая структура управления внешнеэкономическими связями Советского Союза работала плохо, не справляясь с поставленными задачами, не поспевая за событиями текущего дня, демонстрируя практическую беспомощность своими противоречивыми решениями. Настоятельно требовалось незамедлительно повысить уровень компетенции в управлении внешнеэкономическими делами страны, проявившийся особенно остро после фактической ликвидации Министерства внешней торговли. Острота проблемы усугублялась тем, что руководство страны в тот период реализацию своих перестроечных планов во многом связывало с получением значительной помощи от западных стран как в форме безвозмездных пожертвований, кредитов, инвестиций, таки просто с активным развитием торгово-экономических отношений с ведущими капиталистическими странами мира. Другими словами, Россия – как тогда говорили – должна была, наконец, занять достойное место среди участников «международного разделения труда». Однако результаты проведенных преобразований в управлении внешнеэкономическими отношениями страны не оправдывали ожиданий властей. К тому же скудность экономической «помощи» западных держав России, которая к тому же преследовала своекорыстные интересы, в то время зачастую объяснялась недостаточной компетентностью соответствующих российских государственных организаций, не способных наладить эффективное внешнеэкономическое сотрудничество с иностранными государствами.

Пришла очередь и ТПП СССР подвергнуться реформированию в надежде, что преобразованная «общественная» организация деловых кругов Советского Союза, – хотя бы в силу своего, якобы, негосударственного статуса, сможет помочь залатать огрехи в системе управления внешнеэкономическими связями страны, образовавшиеся в ходе перестроечных реформ.

В декабре 1987 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли по этому поводу постановление № 148. В нем указывалось, что «основные направления деятельности Торгово-промышленной палаты СССР, сложившиеся формы и методы её работы по оказанию содействия развитию экономических, научно-технических и торговых связей Советского Союза с зарубежными странами не соответствуют возросшим требованиям повышения эффективности внешнеэкономической деятельности, создания наиболее благоприятных предпосылок для осуществления этой работы объединениями, предприятиями и организациями в условиях коренной перестройки и демократизации управления внешнеэкономическими связями».

Реформированная палата, по мнению наших руководящих органов, должна играть в сложившихся условиях ведущую роль в деле «создания благоприятных предпосылок» советским организациям и предприятиям в развитии их экономических, научно-технических и торговых связей с зарубежными странами. Об этом четко и определенно говорилось в этом постановлении далее:

«Считать главной задачей Торгово-промышленной палаты СССР оказание активного содействия развитию экспорта советских товаров, прогрессивной перестройке его структуры, а также практической помощи объединениям, предприятиям и организациям в проведении операций на внешнем рынке и освоении новых форм сотрудничества, включая создание совместных предприятий». Палата должна была также оказывать содействие «советским заказчикам в поиске зарубежных партнеров». Короче говоря, ТПП СССР должна была осуществить всё, или почти всё то, чего партия и правительство неустанно добивались последние лет 15–20, принимая многочисленные решения на всех уровнях об ускорении темпов научно-технического прогресса, повышении производительности труда, улучшении структуры советского экспорта – увеличении в нем доли машинно-технических товаров и т. д.

Такая «невыполнимая миссия» поручалась Палате не от хорошей жизни. В ходе перестроечных реформ многим предприятиям было предоставлено право выхода со своей продукцией на внешние рынки. Но как это делать квалифицированно, без лишних потерь для предприятий и государства? Ведь раньше эти предприятия реализовали часть своей продукции, определенной Госпланом СССР, для экспорта через государственные внешнеторговые объединения системы Министерства внешней торговли, которые проделывали экспортные/импортные операции оперативно и профессионально с точки зрения внешнеторгового исполнения. Теперь же эти объединения находились в процессе акционирования, после чего они, как предполагалось, должны будут работать на принципах хозрасчета, т. е. самостоятельно зарабатывать деньги для своего существования и оперативной деятельности. Вот Палате и отводилась в этих условиях роль «палочки-выручалочки», которая должна была бескорыстно помогать нашим начинающим внешнеторговую деятельность предприятиям и объединениям квалифицированно справиться с задачами «вхождения в международное разделение труда».

По существу, от Палаты требовалось выполнения того же самого перечня задач, которые партия и правительство неизменно ставили перед Министерством внешней торговли СССР последние десятилетия. Ничего путного, как известно, из этого не вышло. Однако руководство страны все еще верило, что при решении внешнеэкономических проблем можно обойтись только перекройкой компетенций госучреждений, изменением их статуса, административным перераспределением обязанностей между ними. Надеялись, что производимые административно-косметические преобразования позволят перестройке получить требуемое ускорение для дальнейшего движения по реформаторскому пути.

Было еще одно обстоятельство, которое предопределило новой статус преобразованной Палаты, заставило власти пойти на повышение авторитета и административных полномочий ТПП СССР. Набирал силу процесс дезинтеграции Советского Союза, что заставляло правительство СССР принимать меры направленные на укрепление общесоюзных государственных и общественных структур.

Для частичной амортизации нарастающей конфронтации с взбунтовавшейся Российской Федерацией Совет Министров СССР своим постановлением от 15 октября 1988 года предоставил ТПП СССР право самостоятельно создавать, реорганизовывать и ликвидировать на территории Советского Союза торгово-промышленные палаты городов, региональные отделения палат и другие организации. Опираясь на сеть таких вновь образованных деловых кластеров на территории РФ, предполагалось в дальнейшем создать Союз торгово-промышленных палат РСФСР и других союзных республик под непосредственным руководством обновленной ТПП СССР.

Однако при всей важности поставленных перед Палатой задач она не освобождалась от своих традиционных обязанностей по оказанию информационных и консультационных услуг советским предприятиям и организациям, проведению выставочной работы в СССР и за рубежом, по внешнеэкономической рекламе товаров, оказанию услуг по патентованию изобретений, регистрации товарных знаков, товарной экспертизе.

Чтобы справиться с таким объемом работы и качественным выполнением новых функций, требовались неординарные кадровые решения. Что и было сделано. Кадры, как известно, у нас всегда решали все, что было нужно партии и правительству. Практическое осуществление новых задач, поставленных перед Палатой, было поручено бывшему первому заместителю министра внешней торговли Владиславу Леонидовичу Малькевичу.

В. Л. Малькевич был хорошо известен в партийно-правительственных кругах советского руководства. К тому времени он уже зарекомендовал себя как эффективный советский менеджер нового типа. Помимо технического, В. Малькевич имел профессиональное внешнеторговое образование – он окончил Всесоюзную академию внешней торговли, владел английским языком, обладал незаурядными организаторскими способностями и большим опытом руководящей практической работы в области торгово-экономических отношений с зарубежными странами. За годы работы в Минвнешторге у него, в силу специфики своей деятельности, была возможность установить хорошие деловые контакты и связи в партийно-правительственных кругах страны с руководством ведущих ведомств и организаций. Ко всему этому, что было важно, по советским стандартам он был молодым руководителем и не слыл партийным ортодоксом.

С учетом его хороших связей с представителями верхнего эшелона советского истеблишмента вполне возможно, что новая структура ТПП СССР в ее реформированном виде заранее предполагала его непосредственное участие в перестройке деятельности Палаты в свете последних решений партии и правительства. И наверняка он получил «карт бланш» в кадровых вопросах – право выбора и назначения ключевых сотрудников в реформированной Палате по своему усмотрению.

В. Малькевич пригласил на работу в Палату большую группу работников из центрального аппарата бывшего Министерства внешней торговли и всесоюзных объединений. Надо отдать ему должное: он выбрал лучших из числа сотрудников, оказавшихся не у дел в процессе слияния МВТ и ГКЭС.

Своим первым заместителем в Палате он сделал В. Е. Голанова, а просто заместителями по выполнению новых функциональных обязанностей Палаты стали Ю. Г. Булах и В. И. Ефремов – блестящие оперативные работники и талантливые администраторы. На должность начальника управления кадров В. Малькевич пригласил Н. Н. Мельникова – профессионального внешнеторгового работника, последние годы занимавшегося в аппарате ЦК КПСС вопросами кадрового обеспечения советских внешнеторговых организаций. Договорно-правовое управление ТПП СССР при нем возглавил Б. О. Кожевников – профессиональный юрист по вопросам внешней торговли, отец которого, кстати, одно время возглавлял

Договорно-правовое управление МВТ. На работу в Палату был также приглашен ряд работников Минвнешторга – на должности среднего звена руководителей.

Нельзя не отметить два принципиальных организационно-структурных преобразования, которые не могли произойти в новой Палате без личного инициативного вмешательства и пробивного напора самого В. Л. Малькевича.

Имеется в виду передачу «под крыло» ТПП СССР всех смешанных торговых палат/советов (с США, Великобританией, Францией, Италией, Финляндией и др.), которые ранее относились к компетенции МВТ. Это обеспечило руководству Палаты прямой неформальный выход на некоторую часть деловых кругов этих стран и возможность активного общения с ними при продвижении торгово-экономических интересов СССР, а также популяризацию реформаторской активности руководства СССР на Западе.

Активно взялось новое руководство ТПП СССР и за создание ассоциаций делового сотрудничества – общественных организаций, объединяющих в своих рядах советские предприятия и объединения, получившие право выхода на внешние рынки. Мыслилось, что через эти АДС под контролем ТПП СССР пойдут основные экспортные и импортные товарные потоки страны.

Не менее важным был и второй реформаторский почин В. Малькевича. Он добился создания при ТПП СССР двух новых внешнеторговых объединений, которые получили право проводить коммерческие операции с зарубежными партнерами: «Союзрегион» и «Внешэкономсервис».

Образование этих объединений должно было содействовать развертыванию «работ по двум приоритетным направлениям деятельности Палаты, определенным в Постановлении ЦК партии и Совета Министров СССР: во-первых, мобилизация и развитие местных ресурсов, и во-вторых, консультационно-посреднические услуги и целевое информационное обслуживание советских объединений и предприятий».

Два новых объединения должны были заниматься поиском и продвижением на внешний рынок новых экспортных товаров, а также реализацией продукции, изготовленной сверх плана, вовлечением во внешне – торговый оборот неиспользуемой вторичной продукции промышленных предприятий, организацией встречных закупок, а также помогать своим клиентам в поисках партнеров и подготовке документации по созданию совместных предприятий. Использовались эти объединения и для сделок по закупке товаров народного потребления, в основном – за счет кредитных денег, взятых государством за рубежом. Как известно, подобные операции в то время обеспечили накопление первоначального капитала многим нашим олигархам.

Одновременно существовавшие при Палате подразделения по проведению иностранных выставок в СССР, патентованию и экспертизе, управлению гостиничным комплексом на Красной Пресне, рекламе были преобразованы во всесоюзные объединения, работающие на принципах советского хозрасчета и валютной самоокупаемости.

Таким образом, обновленная ТПП СССР в известной степени воспроизвела схему работы и организационную структуру Министерства внешней торговли СССР, правда, в уменьшенном масштабе, с несколько видоизмененными функциями, нацеленными на решение внешнеэкономических и политических задач перестроечного периода.

Свой правовой облик новая «общественная» организация, скроенная партией и правительством, официально обрела 19 февраля 1988 года, когда съезд ТПП СССР утвердил устав Палаты.

ТПП СССР провозглашалась общественной организацией, призванной содействовать развитию экономических, научно-технических и торговых связей СССР с зарубежными странами.

О новом статусном уровне Торговой палаты открыто свидетельствовало положение устава о том, что она теперь «строит свою работу в тесном взаимодействии с Министерством внешних экономических связей СССР, Государственным комитетом СССР по науке и технике, другими министерствами и ведомствами СССР и Советами Министров союзных республик».

В качестве основной обязанности Палате предписывалось содействовать «развитию экспорта советских товаров, прогрессивной перестройке его структуры, а также оказывать практическую помощь объединениям, предприятиям и организациям в проведении операций на внешнем рынке и освоении новых форм сотрудничества».

Именно данное направление деятельности, как известно, оказалось не по силам Министерству внешней торговли СССР, облечённому административными полномочиями и идеологическим наказом осуществлять монополию внешней торговли. Могла ли преуспеть на этом поприще советская общественная организация в условиях массового и хаотичного выхода советских предприятий на внешний рынок в 90-х годах прошлого века? Конечно, нет, но тогда многим казалось, что сможет.

И только потом в новом уставе говорилось о традиционных обязанностях Палаты, которая, как это было общепринятым: «устанавливает и развивает связи с иностранными деловыми и общественными кругами, участвует в работе различных международных организаций, входит в состав смешанных торговых палат и решает вопросы участия советских объединений, предприятий и организаций в деятельности этих палат».

В конце перечня основных обязанностей Палаты упоминались и функции, которыми она постоянно занималась: проведение советских национальных и торгово-промышленных выставок за границей и иностранных выставок в СССР; выдача свидетельств о происхождения товаров, вывозимых из СССР; проведение экспертизы, контроля качества и комплектности экспортно-импортных товаров, а также оформление охранных документов на изобретения, промышленные образцы, товарные знаки и рекламно-издательская деятельность.

Для осуществления всех своих старых и новых обязанностей ТПП СССР получила права: «совершать как в СССР, так и за границей всякого рода сделки, в том числе внешнеторговые, кредитные и вексельные, открывать свои представительства за границей, создавать, реорганизовывать и ликвидировать на территории СССР торгово-промышленные палаты городов, региональные отделения Палаты, объединения, предприятия и другие организации».

Уставом определялась трехуровневая структура руководящих органов Торгово-промышленной Палаты СССР: съезд – совет – президиум ТПП СССР, где руководство текущей деятельностью поручалось её президиуму, все властные полномочия которого полностью аккумулировались в руках его председателя, «избираемого» на пять лет.

Устав Палаты с пафосом декларировал расхожую для того времени формулировку: «Торгово-промышленная палата СССР действует на принципах полного хозяйственного расчета и самофинансирования», что в отличие от большинства советских предприятий и ведомств, публично заявивших о подобном, для данной «общественной» организации не было голой профанацией и пустой словесной эквилибристикой перестроечного жаргона.

В отличие от подавляющей массы советских предприятий, переведенных на советский вариант хозрасчета и самофинансирования, деятельность ТПП СССР обеспечивалась реальными источниками валютных и рублевых поступлений прежде всего от В/ О «Совинцентр», В/О «Экспоцентр» и ряда других подразделений Палаты. Одно лишь В/О «Совинцентр», в ведении которого находился Центр Международной торговли на Краснопресненской набережной, приносило в те годы около десяти миллионов долларов в год. Напомню: это происходило в условиях жесточайшего валютного дефицита, переживаемого страной в то время.

Общая численность штатных работников системы ТПП СССР к началу 1989 г. составляла около 15 тысяч человек. Палата имела свои представительства в 13 странах с общей численностью собственного заграничного аппарата в 30 штатных единиц, в 11 зарубежных странах работали смешанные торговые палаты с её участием.

Но всего этого я еще не знал, когда в декабре 1988 года вошел в здание ТПП СССР, находящееся недалеко от московского Кремля на Ильинке 6 (бывшей улице Куйбышева).

За почти три десятка лет, которые проработал в системе Министерства внешней торговли, мне неоднократно приходилось сталкиваться с различными аспектами деятельности ТПП СССР, её работниками, возможностями и тем вкладом, который она, как мне представлялось, вносила в развитие внешнеэкономических связей Советского Союза.

Во время работы в Управлении торговли со странами Африки МВТ в середине 60-х годов прошлого века был дважды включен в состав коммерческой группы при советском выставочном павильоне на международной ярмарке в Триполи (Ливия). Двухмесячный опыт работы в советском павильоне в Триполи позволил детально ознакомиться с основами «технологии» выступления палаты на внешних рынках при организации и проведении советских выставок за рубежом, получить определенные представления о порядке, особенностях, скрытых и явных трудностях при проведении такой работы за рубежом, познакомиться с людьми, которые ею занимаются.

В дальнейшем мне неоднократно приходилось принимать участие в различных мероприятиях, проводимых ТПП СССР, как в Союзе, так и за рубежом, в том числе – в переговорах двух председателей президиума ТПП СССР со своими иностранными коллегами в США и Великобритании, правда, с временным интервалом почти в 12 лет.

Во время работы в Вашингтоне в торгпредстве СССР в США мне было поручено участвовать в работе делегации ТПП СССР, которая посетила США в середине 70-х годов прошлого века на волне «разрядки» в советско-американских отношениях. Эту делегацию возглавлял председатель Палаты Борис Андрианович Борисов, и прибыла она в Вашингтон по приглашению Американской торговой палаты для проведения переговоров по заключению соглашения о сотрудничестве. На переговорах, которые проходили в Вашингтоне в помещении Американской торговой палаты, расположенном в здании прямо напротив Белого Дома, выступал в качестве переводчика. Переговоры завершились подписанием стандартного соглашения, типичного для международной практики того времени и подобных деловых организаций. В нем договаривающиеся стороны подтверждали свою готовность к взаимному сотрудничеству и обещали оказывать необходимую поддержку представителям деловых кругов двух стран, в том числе – представителям малого и среднего бизнеса, причем не только в центральных городах, но и в отдаленных регионах своих стран. После того как официальная часть переговоров завершилась, президент Американской торговой палаты Ричард Лешер попросил Б. Борисова рассказать о том, как работает советская торговая Палата, на что она ориентируется в своей деятельности, насколько адекватно отражает интересы предприятий, заинтересованных в установлении деловых связей с зарубежными партнерами.

Б. Борисов был рад такому предложению американского коллеги. Ведь именно в период его председательства советская Палата резко повысила свой статус в иерархии советских ведомств. Если раньше она была Всесоюзной торговой палатой, то теперь стала Торгово-промышленной палатой СССР. Эта трансформация не сводилась к простой смене вывесок. Она отражала радикальные изменения в самом характере и масштабах деятельности Палаты, в росте её авторитета среди промышленных и других предприятий и организаций Советского Союза.

Борис Андрианович был личностью неординарной. Как и большинство внешнеторговых работников «мобилизационного призыва» в систему советской внешней торговли, он к моменту начала своей работы на поприще внешней торговли уже обладал значительным жизненным и профессиональным опытом. Инженер-транспортник по образованию, Борисов к тому времени доказал свою профессиональную состоятельность как руководитель крупного машиностроительного предприятия, как экономист – начальник отдела Госплана СССР, как партийный работник, как ученый (кандидат технических наук), работавший в Киеве в Институте сварки металлов Академии наук УССР вместе с академиком Евгением Патоном.

Б. Борисов «пришел» во внешнюю торговлю в 1959 году по правительственному «набору», и за 12 лет своей деятельности в МВТ хорошо освоил специфику работы и в этой отрасли народного хозяйства СССР.

Когда его в 1970 году избрали (назначили) председателем президиума Всесоюзной торговой палаты, у него, судя по всему, были конкретные соображения, как повысить внешнеторговую и политическую значимость этой организации, каким образом наиболее эффективно встроить её работу в общую схемы функционирования советских организаций, занимающихся внешнеэкономической деятельностью.

Во многом ему удалось осуществить свои планы. В результате его продуманных усилий значительно вырос авторитет Палаты во внешнеторговых делах Советского Союза, а в её политически акцентированной выставочной деятельности больше внимания стало уделяться коммерческой результативности каждого проведенного выставочного мероприятия. Значительно расширилась членская база Палаты, которая охватила более трех тысяч промышленных предприятий во всех уголках СССР, возросла её активность на международной арене – были заключены многочисленные соглашения о сотрудничестве с иностранными контрагентами, активизировалась её выставочная деятельность, а также работа в смешанных палатах Италии, Франции, Англии, Финляндии. Было проведено структурное реформирование центрального аппарата Палаты. Созданные в его бытность административные подразделения по основным профильным направлениям деятельности Палаты сохранили свою направленность и по сей день, правда, в современной организационной форме. Управления по проведению советских и иностранных выставок, товарных экспертиз, по патентованию изобретений в наши дни трансформировались в соответствующие открытые или закрытые акционерных обществ системы ТПП РФ.

Вот об этих преобразованиях в работе и структуре ТПП СССР, которые произошли при его непосредственном участии, Б. Борисов и рассказал Р. Лешеру, обильно используя советскую фразеологию и лексику, которую где мог, пытался переводить в понятных для американцев терминах.

Размеренный ход его повествования ускорился, когда американский коллега поинтересовался, как Борисов предпочитает проводить свободное время.

Кровь предков – донских казаков, прославившихся своими дальними морскими и речными походами, заговорила в нем. Он с неподдельным энтузиазмом принялся рассказывать о своем страстном увлечении – путешествиям по воде самостоятельными прогулками/поездками по бескрайним речным/озерным просторам нашей родины. Так нестандартно завершилась тогда эта встреча двух председателей деловых Палат государств-соперников.

В 1986 году пришлось познакомиться в Лондоне с другим Председателем президиума ТПП СССР – Евгением Петровичем Питоврановым, который в 1983 году был назначен/избран на эту должность (назначен решением ЦК КПСС/официально избран общим собранием членов ТПП СССР). Правда, до этого он почти 7 лет служил заместителем Председателя президиума этой Палаты.

В то время, о котором идет речь, я работал заместителем торгового представителя СССР в Великобритании и по совместительству исполнял обязанности вице-президента Британо-Советской торговой палаты (БСТП).

В 1986 году БСТП отмечала свой 70-летний юбилей. В честь знаменательной даты планировалось провести ряд публичных мероприятий в Лондоне, по месту нахождения этой палаты. Как это было принято у нас, советская сторона пыталась придать намеченным мероприятиям большее политическое звучание, англичане рассматривали их преимущественно как культурно-протокольные события. Для участия в торжественном собрании членов БСТП в Лондоне было направлено приглашение Председателю президиума ТПП СССР Е. П. Питовранову – посетить Лондон в качестве почетного гостя Британо-советской торговой палаты по случаю празднования её юбилея.

Британо-советская торговая палата в финансовом отношении была достаточно скромной организацией, если не сказать большего, и целый ряд мероприятий, проводимых этой палатой, зависел от поддержки, в том числе и финансовой, со стороны ТПП СССР. Приглашение главы советской Палаты на торжества в Лондон было для БСТП логичным, разумным и оправданным шагом. Однако такая акция таила для руководства этой палаты определенную опасность – поставить себя и приглашаемого в неудобное положение. У английских руководителей палаты не было твердой уверенности, что МИД Великобритании выдаст Е. Питовранову въездную визу. Хотя официальное приглашение ему было своевременно направлено, но и в Лондоне, и в Москве имелись определенные сомнения в отношении его предполагаемого приезда в Англию.

Дело в том, что Е. П. Питовранов был советским кадровым разведчиком, который после успешной карьеры в КЕБ СССР, где он дослужился до звания генерал-лейтенанта и в возрасте 51 год вышел в отставку, чтобы приступить к работе в ТПП СССР сначала заместителем Председателем, а с 1983 года – Председателем президиума ТПП СССР. Его карьерное перемещение из КГБ в ТПП западные средства массовой информации напрямую увязывали с переходом советских спецслужб к более изобретательной маскировке своей противозаконной деятельности за границей. При Е. Питовранове ТПП СССР, по мнению ряда западных СМИ, якобы превратилась в организацию, которая служила ширмой, прикрывающей возросшую активность советских «шпионов» под видом советских внешнеторговых специалистов. Эта тема в то время активно муссировалась в западной прессе на волне политического скандала, связанного с изменой и.о. резидента КГБ в Великобритании О. Гордиевского и последовавшего объявления целого ряда работников советских учреждений в Англии персонами нон-грата.

Пикантность ситуации усугублялась еще и тем, что в БСТП впервые только что начал работать новый штатный сотрудник Владлен Петров – официальный представитель ТПП СССР в Британо-советской торговой палате, материальное содержание которого полностью оплачивалось советской стороной.

«Г-ну Петрову английские власти выдали въездную визу, исходя из его 20-летнего послужного списка, представляющего его как подлинного внешнеторгового эксперта, – отмечала английская газета «Санди Телеграф» 22 сентября 1985 года. – Однако именно ситуация в Москве заставляет иначе взглянуть на эти дела. Поскольку босс Петрова там, 70-летний Евгений Петрович Питовранов (правда, в то время Е. Питовранову было не 70, а 60 лет), председатель президиума советской торгово-промышленной палаты, является генерал-лейтенантом КЕБ».

И далее: «Однако Питовранов всегда в своих публичных выступлениях и печатных материалах представляется просто «мистером». Только после того, как он был назначен на руководящую должность (в ТПП СССР), возросло давление как часть массированной кампании – добиться советского представительства в БСТП в обмен на предложение денег и взаимного британского представительства в Москве».

Срыв визита Е. Питовранова в Лондон, безусловно, скомкал бы праздничные мероприятия БСТП и, что было гораздо существеннее, мог негативно повлиять на завершение проходящих в то время переговоров об открытии отделения этой палаты в Москве.

Но и это еще было не все. В то время активно шла подготовка к правительственному визиту британского премьер-министра М. Тэтчер в Советский Союз, который должен был состояться через пять месяцев. В проект программы пребывания Тэтчер в Москве было включено её участие в церемонии открытия отделения БСТП в Москве в Центре Международной торговле на Красной Пресне.

Очевидно, все эти обстоятельства, в сочетании со здравым английским практицизмом, сыграли свою роль: въездная виза Е. П. Питовранову была выдана своевременно.

Е. П. Питовранов прилетел в Лондон во второй половине октября 1986 года. Несмотря на повышенное к нему внимание со стороны англичан, он, как мне показалось, был доволен тем, что сумел посетить Великобританию в качестве главы ТПП СССР, и рассматривал этот факт как признание его деятельности на новом поприще.

23 октября 1986 года на торжественном собрании членов БСТП с большим успехом прошло выступление Е. П. Питовранова. Подтянутый, представительный, седовласый, в хорошо сшитом костюме, белой сорочке со строгим галстуком, он выступал как всегда – без каких-либо записей или заготовленных текстов. Говорил по существу, четкими выверенными фразами с минимумом советской партийной фразеологии.

Участвовал он и во всех других протокольных мероприятиях, проводимых БСТП по случаю своего юбилея, а также завершил переговоры по поводу открытия отделения Британо-советской торговой палаты в Москве, имел встречи и беседы с советским послом, торгпредом и в хорошем настроении отбыл на родину.

Через пять месяцев – 31 марта 1987 года – в Москве в Центре Международной торговли на Красной Пресне Е. П. Питовранов вместе с руководителями БСТП демонстрировал М. Тэтчер новенький офис московского отделения этой палаты, в церемонии открытия которого она официально участвовала вместе с заместителем Председателя Совета Министров СССР В. М. Каменцевым.

В разгар перестройки в самом конце 1987 г. Е. П. Питовранова на посту Председателя президиума ТПП СССР сменил Владислав Леонидович Малькевич, однако вплоть до 1991 г. Евгений Петрович продолжал оставаться советником при новом руководстве ТПП СССР.

На этом мои личные контакты с ТПП СССР завершились вплоть до 19 декабря 1988 г., когда я впервые вошел в импозантное здание, занимаемое этой палатой на Ильинке 6, где когда-то размещался Московский биржевой комитет, основанный в 1839 году. До 1917 года этот комитет фактически выполнял функции торговой палаты, участвуя в разработке торгового и промышленного законодательств России.

Свои обязанности, – а меня пригласили сюда на работу в качестве начальника Управления внешних сношений, представлял лишь в общих чертах, а о правах и не думал. Был рад, что в начавшейся неразберихе перестроечных реформ в структуре управления внешнеэкономическим аппаратом страны оказался востребованным.

Ситуация на новом месте оказалась намного сложнее, чем представлялась. В. Малькевич пришел в Палату не один. Бывшие работники Министерства внешней торговли заменили почти всех прежних руководителей Палаты. Нашествие внешторговцев, занявших ключевые должности в этой организации, вызывало скрытое, но явно ощущаемое противостояние со стороны «старых» сотрудников Палаты. Чувствовалось, что многие из них, внешне смирившись с приходом нового руководства, исподтишка внимательно наблюдают за поведением и действиями своих начальников-варягов, с удовольствием фиксируя их ошибки и промахи, неизбежные при вхождении в незнакомый для новичков в полном объеме круг новых должностных обязанностей. Такую же позицию «скрытого осуждения» занимали и несколько руководящих работников Палаты, сохранивших свои должности. Единая команда управленцев во главе с новым руководителем еще только складывалась. Против повышенных служебных требований, предъявляемых сменившимся руководством Палаты, привыкшим в своей прежней работе опираться на специализированные кадры высококвалифицированных экспертов по внешнеэкономическим вопросам, коллектив, в принципе, открыто не возражал, но на рабочем уровне оказывал скрытое сопротивление, поскольку считал такие требования нового руководства надуманными, своего рода «архитектурными излишествами», необязательными для выполнения общепринятых задач торгово-промышленных палат.

Всеми текущими оперативными делами Палаты в её перестроечном варианте занимался В. Е. Голанов. Вопросы перспективного планирования деятельности Палаты, её взаимоотношений с другими ведомствами – отделами ЦК КПСС, ГВК СМ СССР, МИДа и других организаций взял на себя В. Малькевич, погрузившись в сферу высокой государственной политики, насколько предоставлял такую возможность новоявленный статус возглавляемой им организации и его личные пробивные качества советского высокопоставленного управленца.

Беседа с Голановым при выходе на работу была вынуждено короткой и носила протокольный характер. У него постоянно звонил телефон, заходили сотрудниками с просьбой подписать ту или иную бумагу. Было ясно, что в данный момент у него просто нет времени подробно поговорить о делах. Он предложил мне быстрее самостоятельно входить в курс текущих дел, поскорее завершать технические вопросы, связанные с оформлением вступления в должность. В заключение короткой беседы без каких-либо пояснений сказал мне, что после финальных изменений в штатном расписании Палаты должности начальников управлений преобразованы в первых заместителей таких начальников, а начальниками этих подразделений Палаты теперь стали заместители Председателя президиума. Поэтому моим непосредственным начальником теперь будет заместитель Председателя президиума, сохранивший свою должность с Питоврановских времен и, как я понял, представляющий здесь интересы другого ведомства.

Голанов, правда, успел еще сказать, что через несколько дней мне придется отправиться в командировку во Владивосток во главе группы ответственных работников ряда других ведомств с целью подготовки необходимых условий для приема делегации ведущих компаний Южной Кореи, которая вскоре должна будет прибыть туда. К вопросу о моем отпуске обещал вернуться после моего возвращения из командировки на Дальний Восток.

И хотя все, что узнал от Голанова, было довольно неожиданным, ничего не оставалось делать, как заявить о готовности приступать к выполнению своих новых обязанностей, точные контуры которых вырисовывались пока весьма смутно.

Так теперь называлось то подразделение Палаты, к работе в котором мне следовало приступить в качестве первого и единственного заместителя начальника этого управления.

По положению данное управление позиционировалось как самостоятельное структурное подразделение ТПП СССР, которое в своей деятельности руководствовалось действующим законодательством, решениями партии и правительства, Уставом ТПП СССР, решениями президиума и приказами и указаниями руководства палаты.

Оно должно было налаживать и развивать связи с представителями иностранных деловых и общественных кругов, организовывать работу в смешанных торговых палатах, приглашать и принимать в СССР иностранные торгово-промышленные делегации, направлять за границу советские делегации, организовывать в СССР и за границей деловые встречи, симпозиумы, конференции и конгрессы, руководить работой представительств ТПП СССР за рубежом, участвовать в анализе внешнеэкономических связей советских объединений, предприятий и организаций, осуществлять сотрудничество с торговыми палатами стран-членов СЭВ, координировать развитие внешнеэкономических связей подразделений ТПП СССР и еще много чего, что не вошло в этот перечень обязанностей, включая поток повседневных текущих дел и поручений: ответы на письма и телеграммы, встречи и беседы с советскими и иностранными посетителями, подготовка материалов к заседаниям различных правительственных комиссий и комитетов, в которых принимали участие руководители палаты, подготовка проектов их выступлений на различных заседаниях, симпозиумах, форумах и т. д.

Возглавлял это управление, в свете последних структурных перестроений, начальник, являющийся одновременно заместителем Председателя президиума ТПП СССР. Начальник управления, опять же по Уставу палаты, самостоятельно и единолично определял права и обязанности своего заместителя.

Но то, что так логично было предписано Уставом Палаты, в жизни происходило совсем иначе. Непосредственный начальник управления говорил мне одно: его требования сводились к тому, чтобы все было «как всегда», ну, разве что в несколько другом – перестроечном словесном оформлении. Поручения, исходящие от Голанова, низвергались беспрерывным, самостоятельным потоком и всегда были срочными. Они часто не совпадали с теми инструкциями и указаниями, которые получал от своего непосредственного начальника. К тому же время от времени мне перепадала честь получать задания от самого Председателя президиума. Были даже случаи, когда он, – естественно через секретаря, звонил по моему домашнему телефону в субботу или воскресенье, чаще всего в обеденное время. Разговор обычно начинался с его вполне обоснованного предположения, звучащего, как упрек: «Ты, наверное, обедаешь, а я вот – работаю». Далее следовало краткая информация о том, что завтра состоится такое-то важнейшее заседание/совещание, а приготовленные к нему материалы не соответствуют уровню предстоящего мероприятия или вообще отсутствуют. И заключительное резюме: завтра утром у меня на столе должно быть то, что мне нужно.

А Малькевичу было нужно то, что он привык иметь, работая первым заместителем министра внешней торговли СССР. Когда в тот период ему требовался служебный материал по страна или проблеме, то его помощник звонил в соответствующее управление, где эксперты, специализирующиеся по данной проблематике, готовили ему нужную справку/ выступление, в случае необходимости пропуская этот материал через правовое «сито» Договорно-правового управления, включали в него самые последние статистические данные, почерпнутые в Планово-экономическом управлении министерства, и выкладывали ему на стол полноценный документ – продукт высшего качества отлаженного бюрократического производства системы Министерства внешней торговли.

В моем положении заместителя начальника управления обеспечить Малькевичу профессиональное обслуживание на таком высоком уровне было не под силу, да формально и не по рангу Свои претензии наш председатель по идее должен был бы адресовать не мне, а моему непосредственному начальнику. Но так уж повелось в нашей бюрократии – лицемерно соблюдать негласные правила «игры», делая вид, что ведомственных различий между сотрудниками не существует, хотя требования качественного выполнения заданий в полном объеме распространялось далеко не на всех.

В своем должностном качестве, и располагая теми возможностями, которые были в моем распоряжении, удовлетворить служебные запросы моих начальников было трудно, во многих случаях просто невозможно. Думаю, что можно было бы реально наладить более продуктивные служебные взаимоотношения, если бы мои руководители несколько умерили свой энтузиазм «внешнеэкономических первопроходцев» перестройки и спустились на грешную землю. Ведь они не могли не представлять себе истинного положения вещей и те реальные сложности, которые испытывало управление, пытаясь соответствовать их требованиям, но не располагая теми бюрократическими инструментами и кадрами нужной квалификации. И В. Малькевич, и В. Голанов предпочитали в мою бытность в Палате придерживаться базовых основ советского практического менеджмента. Основополагающие положения советского искусства бюрократического управления сводились, как известно, к апробированным советской практикой постулатам: жесткая требовательность к подчиненным, подавление их своим авторитетом, дозированное предоставление им служебной информации, постоянная культивация у подчиненных комплекса служебной неполноценности в сочетании с обязательной требовательностью их безоговорочной лояльности.

Если же говорить конкретно о том Главном управлении с численностью в 28 штатных единиц, в котором приступал к работе в декабре 1988 г., то оно тогда, образно выражаясь, напоминало разбалансированную машину, рычаги управления которой находились сразу в руках нескольких водителей, но при этом она могла двигаться только в одном направлении – по проложенной в прошлом колее. Большинство сотрудников управления, рассредоточенных по трем отделам, при выполнении поручений продолжало исходить из своего опыта и методов работы в недавнем прошлом. Как работать по-другому, в соответствии с новыми требованиями, они не только не знали, но и не умели.

В двух самых многочисленных отделах управления – промышленно-развитых капиталистических стран и по работе со странами СЭВ – все сотрудники, а так сложилось исторически, были приучены к исполнению в основном протокольных обязанностей, и отлично выполняли такие функции при сопровождении руководителей Палаты в зарубежных командировках. Молодые ребята – выпускники институтов иностранных языков, хорошо знали иностранные языки, могли синхронно переводить стандартные тексты о том, как торговля способствует сохранению мира – главная тема выступлений бывших руководителей Палаты на встречах, семинарах, конференциях, симпозиумах, проводимых за рубежом, куда часто наведывались руководители ТПП СССР в недавнем прошлом. Референты этих отделов умели квалифицированно составлять телексы и телеграммы по поводу бронирования авиабилетов, номеров в гостиницах, столиков в ресторанах, могли связаться с работниками иностранных посольств и позаботиться о своевременном получении виз. Готовить же записки с анализом торгово-экономических отношений Советского Союза со странами, за которые они отвечали, – как это требовало новое руководство палаты, они были не способны, не умели и к тому же не хотели, считая такую работу «прихотью» новых руководителей, несвойственной деятельности Палаты.

Помимо этого, отдел международных организаций управления во главе с И. Юнусовым работал напрямую с В. Е. Голановым, выполняя его личные поручения а также по вопросам, не связанным с международными организациями, не информируя о полученных заданиях и о проделанной работе.

Вся подготовка материалов и само проведение мероприятий, связанных с переговорами Палаты с японскими деловыми организациями, проводились по указаниям, которые эксперт управления М. В. Курячев лично получал от руководства Палаты. Михаила Курячева – первоклассного япониста – В. Малькевич персонально пригласил перейти к нему на работу в Палату из МВТ.

Подготовка и проведение мероприятий по советско-американским торгово-экономическим делам осуществлялись, как правило, с помощью профессионалов-американистов, работающих в престижном Американо-Советском торгово-экономическом совете, также зачастую минуя управление.

Сотрудник управления, эксперт по южно-корейским делам, аналогичным образом выходил на доклад непосредственно к В. Малькевичу или В. Голанову и получал свои задания от них напрямую, минуя промежуточные административные инстанции. Автономно работали в управлении и сотрудники, представляющие интересы других советских ведомств.

Естественно, что наличие таких эксклюзивных «островов» специфического служебного соподчинения целой когорты работников управления не способствовало поддержанию в нем должной дисциплины, да и просто нормальной трудовой атмосферы.

Мне сразу дали понять – не пытайся изменить сложившийся порядок соподчиненности, который руководители Палаты молчаливо одобряли. Такая система построения рабочих отношений в управлении их, очевидно, вполне устраивала.

Но с такой обстановкой на новом месте работы и характером служебных взаимоотношений с начальниками и подчиненными мне пришлось непосредственно познакомиться несколько позже. А пока меня ждала командировка на Дальний Восток.

В самом конце 80-х годов перестроечные веяния проникли, наконец, и в такую консервативную и закрытую область общественно-политической жизни страны, как дипломатия и внешнеторговые отношения Советского Союза. Различные ведомства и политические деятели, казалось, начали соревноваться друг с другом, выступая с предложениями, которые были просто немыслимы совсем недавно.

Наиболее ценные апробированные предложения, как было принято, озвучивал генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев в своих речах, беседах и заявлениях. Выступая в Красноярске в июле 1988 года, он неожиданно указал на Южную Корею как на возможного партнера в развитии советского Дальнего Востока. На тот момент у Советского Союза с Южной Кореей не было ни дипломатических, ни экономических отношений. По существующим у нас тогда политическим представлениям этой страной управляла марионеточная клика, находящаяся в услужении у США. Оказалось, что это совсем не так.

За несколько месяцев до выступления М. Горбачева секретариатом ЦК КПСС была одобрена записка, подготовленная одним из собственных отделов совместно с Советским национальным комитетом по азиатско-тихоокеанскому сотрудничеству (СНКАТС).

Эта записка содержала нашу стратегическую программу развития экономических отношений с Южной Кореей, реализация которой возлагалась на данном этапе на Государственную внешнеэкономическую комиссию при СМ СССР – в прошлом ГВК при СМ СССР – при участии Госплана СССР и заинтересованных министерств, ведомств и общественных организаций.

Суть программы сводилась к предложению разработать концепцию и создать механизм для развития экономических связей с Южной Кореей в хозяйственных интересах Дальнего Востока и Сибири. С этой целью предлагалось направить на Дальний Восток группу советских экспертов для подготовки конкретных предложений по развитию сотрудничества с Южной Кореей, а в конце февраля – начале марта пригласить во Владивосток и Хабаровск группу южно-корейских бизнесменов в количестве до 40 человек и организовать их переговоры с соответствующими советскими представителями в этих местах. Подготовка к проведению такой встречи и переговоров поручалась ТПП СССР и Ассоциации делового сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

По завершению намеченных мероприятий ГВК и Госплан с участием заинтересованных ведомств должны были разработать конкретную концепцию сотрудничества с Южной Кореей и механизм её реализации. Предполагалось, что на начальном этапе сотрудничество между странами будет происходить на неправительственной основе под эгидой ТПП СССР.

Вот такой непростой оказалась подоплека моей предстоящей командировки на Дальний Восток. К этому времени ТПП СССР уже твердо взяла в свои руки дело налаживания делового сотрудничества Советского Союза с Южной Кореей: делегация палаты во главе с В. Плановым провела в Сеуле в октябре 1988 года переговоры с Корейской корпорацией содействия развитию торговли (КОТРА) и согласовала проект соглашения о сотрудничестве, которое и было подписано в Москве 1 декабря 1988 года. Статья 4 этого Соглашения содержала обязательства сторон по «скорейшему созданию своих представительств с местонахождением в Москве и Сеуле соответственно, представительство Корейской корпорации содействия развитию торговли в СССР и представительство Торгово-промышленной палаты СССР в Республике Корея».

Наша делегация прилетела во Владивосток после подписания соглашения ТПП СССР с КОТРА в том момент, когда в Москве достигли апогея предвкушения плодотворных результатов от предстоящего прорыва в торгово-экономических отношениях с Республикой Корея «в хозяйственных интересах Дальнего Востока и прилегающих районах Сибири». Многие тогда считали, что от успеха нашей миссии напрямую зависит скорость реализации будущей концепции сотрудничества двух стран, которое из-за новизны подходов и необоснованного перестроечного оптимизма некоторым представлялась исключительно перспективным.

Наша делегация включала в себя шесть человек, прибывших из Москвы (эксперты ГВК, Госплана РСФСР, в/о «Союзрегиона», а также научного сотрудника института Мировой экономики и международных отношений), плюс руководителей торговых палат Иркутска, Хабаровска и Ассоциации делового сотрудничества со станами тихоокеанского региона, которые подключались к работе по ходу нашего следования: Владивосток – Хабаровск – Иркутск.

Предварительно согласованный график работы нашей делегации в каждом городе включал беседу с местным партийно-хозяйственным активом края и его руководителями, встречу-беседу с представителями местных деловых кругов, посещение объектов, выделенных для возможного «сотрудничества» с южно-корейским бизнесом и заключительная встреча с местными властями, подводящая итог совместной работы.

По этой схеме и проходила вся работа, за исключением посещения предприятий, подходящих для возможного «сотрудничества». С таковыми местные власти пока еще не определились. Вместо этого по маршруту нашего следования нам организовывали туристические поездки по осмотру сибирских городов. Да, встречи и беседы с представителями местных деловых кругов проходили несколько в ином ключе, чем я себе представлял.

В Москве справедливо считали, что бессистемные контакты местных предпринимателей с представителями бизнеса Южной Кореи могут привести к нежелательным для нас последствиям или, как полагали, не дадут соответствующего экономического эффекта. Поэтому нам следовало четко определить приоритеты с точки зрения наших интересов в таком сотрудничестве, наметить его масштабы, создать для этого соответствующую деловую атмосферу, исключив из такого сотрудничества возможных посредников.

Для наглядной иллюстрации перспективного мышления наших московских теоретиков, делающих ставку на развитие торгово-экономического сотрудничества с Южной Кореей и его потенциального эффекта на благосостояние советского Дальнего Востока, приведу лишь одно из предложений, сформулированных в записке в ЦК КПСС «К вопросу об установлении и развертывании экономических связей с Южной Кореей».

«Широкие экономические связи с Южной Кореей, как и с другими странами азиатско-тихоокеанского региона, прорыв на этом направлении может обеспечить формирование в Хасанском районе Приморского края специального экономического района, включающего в себя научно-производственный консорциум с ориентацией на биотехнологию, генную инженерию и марикультуру, а также ряд совместных предприятий с наукоемкими производствами на основе отечественных разработок. Фирмы Южной Кореи в принципе могли бы взять на себя кредитование, организационно-управленческие и строительные услуги при создании объектов научно-производственного и социально-бытового назначения, а также элементов инфраструктуры, включая международный аэропорт и узел связи. КНР готова предоставить необходимую рабочую силу, а ведущие в данных областях фирмы стран АТР, включая США и Канаду, могут обеспечить поставки соответствующей аппаратуры, оборудования, «ноу-хау» и, в конечном итоге, использование своих каналов сбыта готовой продукции».

Это было всего лишь одним из предложений, возникших из разработок наших дальневосточных специалистов, организованных президиумом Дальневосточного отделения АН СССР. Идеи наших теоретиков были в то время подхвачены нашими передовыми политиками. Вся необоснованность таких теоретических выкладок сделалась очевидной уже на предварительном этапе их практического осуществления даже в сугубо приземленном варианте исполнения.

Низкий должностной уровень руководителя московской делегации соответственно понизил и должностной уровень местного руководства. Это сделало общение с участниками наших собеседований менее формальным, более откровенным, но менее результативным. Если представители местных партийно-административных властей хранили многозначительное молчание в то время, когда мы рисовали картины светлого будущего советского Дальнего Востока в случае построения правильных деловых взаимоотношений с южно-корейскими предпринимателями, то местные деловые люди встречали наши разглагольствования более чем скептически.

Во-первых, они не скрывали своего отношения к федеральным властям и политике Центра по отношению к Дальнему Востоку и Сибири. Они открыто говорили о том, что эти регионы СССР, по их убеждению, продолжают использоваться в основном в качестве сырьевых придатков. По их мнению, прежде, чем включать эти регионы в «международное разделение труда», – как тогда говорили, следует изменить статус их взаимоотношений с Центром, придать ему более равноправный характер, дать местным предпринимателям больше самостоятельности в принятии деловых решений, а властям – финансовых средств для развития регионов.

Местные деловые люди не верили нашим увещеваниям о том положительном воздействии, которое может оказать на Дальний Восток и Сибирь сотрудничество с южно-корейским бизнесом, исходя из своего опыта приграничной торговли с КНР, деловыми связями с Южной Кореей через посредников. Выступление члена нашей делегации, заместителя генерального директора в/о «Союзрегион», они вообще квалифицировали как очередную попытку Москвы взять под свой контроль будущие экономические отношения Дальнего Востока с Южной Кореей.

Вот в такой атмосфере проходили наши встречи и беседы на Дальнем Востоке. Не знаю, насколько нам удалось убедить местные власти и предпринимателей настроиться на более серьезное и продуманное отношение к развитию своих торгово-экономических отношений с корейским бизнесом, поскольку по возвращению в Москву узнал, что акценты в деле развития советско-южно-корейских деловых отношений несколько изменились. Запланированная поездка бизнесменов Южной Кореи по Дальнему Востоку и Сибири была передвинута на более поздние сроки, а приоритетным делом стало открытие соответствующих представительств в Москве и Сеуле. Представительство ТПП СССР в Сеуле было открыто 1 апреля, а представительство КОТРА – в Москве 7 июля 1989 года.

Произошедшая заминка в развитии советско-южнокорейских связей, по существу – в период «медового месяца» таких взаимоотношений, объяснялась причинами, которые советская сторона в экстазе перестройки просто перестала принимать во внимание. Об этом напомнили профессионалы-дипломаты из Посольства СССР в Японии. В аналитическом материале «К вопросу об экономических связях Южной Кореи с социалистическими странами» от 7 июля 1989 года они справедливо напомнили, что действия самого сеульского правительства негативно сказываются на перспективе развития экономических отношений этой страны с социалистическими странами и прежде всего с СССР. Это правительство в настоящее время «предприняло ряд мер по «упорядочению» двухсторонних связей и усилению контроля над деятельностью фирм на этом направлении. В конце апреля с.г. учрежден координационный комитет по связям с соцстранами. В конце мая с.г. должен был вступить в силу американо-южнокорейский меморандум по вопросу о сотрудничестве в контроле за технологическом экспортом в соцстраны».

Посольство СССР в Японии напомнило, что политическое руководство Южной Кореи испытывает большое давление со стороны США и Японии в вопросах развития торгово-экономических отношений с СССР. Американская администрация по дипломатическим каналам, в т. ч. через посольство США в Сеуле, доводит до южнокорейского руководства озабоченность «поспешностью» южнокорейских фирм в развитии связей с СССР и требует руководствоваться в этом вопросе общей линией Запада. Именно давление со стороны США и Японии стало, в частности, одной из причин отмены планировавшейся поездки южнокорейской экономической делегации в Советский Союз.

В материале Посольства СССР в Японии, со ссылкой на документы самой КОТРА – организации деловых кругов Южной Кореи – партнера ТПП СССР, также указывалось на «тактические неправильные действия ТПП СССР, фактически ориентирующейся на концерн «Хёнде», что вызывает недовольство со стороны других ведущих южнокорейских торгово-промышленных групп».

Обо всем этом стало известно позже. Сразу после возвращения из командировки на Дальний Восток с головой ушел в разбор накопившегося завала текущих дел, которые время от времени дополнялись спецзаданиями самого разнообразного характера.

Если не было срочных дел, В. Е. Голанов предпочитал работать в своем кабинете в присутствии 2–3 «приближенных» сотрудников. Ему нравилось прилюдно разбирать почту, комментировать входящую корреспонденцию, высказывать в этой связи свои критические замечания, рассказывать присутствующим случаи из собственной богатой деловой практики. Ему нравились такие «посиделки». Довольно часто, зайдя к нему по какому-либо служебному вопросу, случалось задерживаться у него в кабинете на пару часов в качестве такого «слушателя». Однако его требовательность к своевременному выполнению поручений не снижалась, какой-либо скидки на время, проведенное его подчиненными в общении с ним, не делалось. Мне вначале такие «сессии» нравились, поскольку они не только подтверждали статус доверительных отношений с Голановым, но и давали много нужной информации, необходимой для быстрейшего вхождения в курс дел Палаты и её взаимоотношениях с другими ведомствами.

В один из последних дней декабря 1988 года, в самом начале своей трудовой деятельности в ТЕШ СССР, зашел к Галанову посоветоваться – что делать с одним новогодним поздравлением, поступившим на имя В. Л. Малькевича. Поздравление пришло от Федерации торговых палат Израиля, и было подписано её президентом Д. Гиллерманом. В то время у Советского Союза не было никаких отношений с этой страной. Более того, СССР на всех международных форумах активно поддерживал арабские страны в их противостоянии с Израилем. Голанов взял у меня эту поздравительную открытку и сказал, что ему нужно посоветоваться с Малькевичем. В тот же день Голанов поручил мне подготовить и направить стандартный ответ Гиллерману, поблагодарив его за поздравление и в свою очередь поздравить его с Новым годом, но за своей подписью, а не Малькевича. Сделал, как было сказано, и забыл об этом в текучке своих дел.

В конце марта 1989 г. секретарь нашего управления принес мне из канцелярии Палаты письмо президента Федерации торговых палат Израиля Д. Гиллермана на имя В. Е. Голанова.

Судя по отметкам на конверте, это письмо было отправлено авиапочтой из Тель-Авива 27 января, а в канцелярию Палаты проступило только 22 февраля. Ко мне же на стол оно попало в середине марта. Где это письмо блуждало все это время? Почему оно проскочило мимо секретариатов Малькевича или Голанова? Судя по содержанию письма, речь шла о вопросах, явно выходящих за пределы компетенции ТПП, но почему в Палате никто на это не прореагировал? Случайное стечение обстоятельств или преднамеренный «отход в сторону»?

Письмо Гиллермана Голанову начиналось с благодарности за новогоднее поздравление, полученное им из Москвы. Затем он напоминал, что уже неоднократно обращался к В. Малькевичу с рядом предложений. «Мне кажется, – отмечал он в этом письме, – что для нас наступило время рассмотреть возможность сотрудничества между нашими двумя Палатами, даже если они не будут предусматривать заключения официального соглашения. Это могло бы иметь весьма благоприятное воздействие с точки зрения развития международного сотрудничества. Я был бы рад прибыть в Москву, чтобы встретиться с президентом Малькевичем и Вами. Ожидаю Вашего скорого ответа – считаете ли Вы возможной такую встречу?»

Доложил Голанову о письме Гиллермана. Он молча выслушал мое сообщение, попросил оставить письмо, пояснив, что ему нужно посоветоваться.

30 марта 1989 г. В. Голанов продиктовал мне следующий ответ Гиллерману:

«Уважаемый г-н Гиллерман,

Подтверждаю получение Вашего письма от 27 января с. г. Надеюсь в самое ближайшее время иметь возможность прокомментировать затронутые в нем вопросы. Прошу извинить за задержку с ответом, которая произошла по независящим от меня причинам. С уважением, В. Голанов».

Произошедшая задержка действительно объяснялась причинами, независящими от руководства Палаты. Свои намерения и возможные шаги при установлении рабочих отношений с Федерацией торговых палат Израиля руководству ТПП СССР нужно было в обязательном порядке согласовать с такими советскими ведомствами как МИД, ГВК, КГБ, не говоря уже об аппарате ЦК КПСС, с которым было крайне важно проконсультироваться по этому вопросу, хотя бы неофициально.

Учитывая разновекторную трактовку идеологических и политических интересов СССР заинтересованными советскими государственными учреждениями, согласовать с ними единую линию поведения в отношении Израиля в то время было довольно сложно. Арабско-израильский конфликт с нашей официальной точки зрения оставался наиболее непредсказуемым и взрывоопасным из всех существовавших на тот момент региональных межгосударственных противостояний. В этом конфликте Советский Союз последовательно занимал сторону арабских стран. Любой непродуманный шаг СССР мог вызвать негативную цепную реакцию со стороны наших арабских стран-партнеров. Да и проблема эмиграции советских граждан в Израиль, и многочисленные всплески общественных эмоций, связанных с этим, еще не утихли.

Тем не менее в советском обществе вызревало понимание необходимости установления нормальных межгосударственных отношений с Израилем, разорванных по политическим соображениям в 1967 году.

В феврале 1989 г. заместитель директора Института США и Канады Р. Богданов посетил Израиль по линии Советского комитета защиты мира, после чего направил отчет о своей поездке в Международный отдел ЦК КПСС. В своей записке о встречах и беседах с членами израильского правительства, видными общественными и государственными деятелями этой страны он указывал на наличие у всех слоев израильского общества «потенциала доброй воли по отношению к Советскому Союзу», о том, что «изменения, происходящие в СССР в последние годы, нанесли серьезный удар по антисоветским настроениям в Израиле».

Обозреватель газеты «Известий» А. Бовин в одной из своих публикаций в эти же дни открыто призвал к установлению дипломатических отношений между двумя странами, что, по его мнению, могло бы содействовать разрешению «ближневосточного тупика». Главный редактор «Огонька» В. Коротич после посещения Израиля опубликовал в журнале большую статью о своем пребывании в этой стране, встречах с политиками и простыми израильтянами. По советскому телевидению прошла серия репортажей Е. Киселева об Израиле.

В связи с резко возросшим объемом консульской работы, Министерство иностранных дел при Э. А. Шеварднадзе без громкой огласки обменялось с Израилем небольшими представительствами консульских служб. Но до прямых дипломатических или торговых отношений между двумя странами дело еще не дошло. Советская сторона проявляла повышенную осторожность в очередности и последовательности своих шагов на пути нормализации советско-израильских отношений.

В марте 1989 г. министр экономики Израиля И. Модаи на встрече с руководителем Консульской группы МИД СССР в Тель-Авиве высказался за установление рабочих контактов между ТПП СССР и Федерацией торговых палат Израиля. Министр, как сообщалось, подчеркнул, что такие контакты могут быть весьма полезны, поскольку они, не выводя отношения между странами на государственный уровень, позволят деловым кругам обеих сторон в предварительном порядке ознакомиться с перспективами и формами возможного будущего торгово-экономического сотрудничества. Была ли это инициатива израильтян или наша интерпретация высказываний израильского министра – теперь это особого значения не имеет.

В июне того же года ТПП СССР, согласовав «предложение» израильтян с МИД СССР, приняла в Москве президента Федерации торговых палат Израиля Д. Гиллермана и президента ведущего израильского банка «Леуми». Официально они прибыли в Москву для участия в проходившей в эти дни международной конференции. Переговоры с израильтянами проводили лично В. Малькевич и В. Голанов.

Я не участвовал в том раунде переговоров, но знаю, что они предложили Д. Гиллерману «рассмотреть вопрос о возможности установить непосредственные торгово-экономические связи между израильскими компаниями и советским организациями и предприятиями по советско-южнокорейскому образцу с открытием на взаимной основе представительства Палат в Москве и Тель-Авиве в количестве 2–3 человек, не выводя эти контакты на официальный уровень». Израильтянам была передана копия «Соглашения о взаимном сотрудничестве между Торгово-промышленной палатой СССР и Корейской корпорацией содействия развитию торговли».

Смысл такого осторожного, дозированного подхода к прямым деловым контактам с Израилем по каналам торговых палат преследовал цель свести к минимуму основания для обвинения советской стороны арабскими странами в установлении с Израилем отношений на межгосударственном уровне.

Израильтянам в Москве было также заявлено, что, ввиду сложности обсуждаемого вопроса, его рассмотрение советскими компетентными органами в принципе возможно лишь при официальном обращении израильской стороны по этому поводу. Д. Гиллерман заверил В. Малькевича, что такое обращение поступит к нам незамедлительно после его доклада премьер-министру

Действительно, во второй половине июля в Консульскую группу МИД СССР в Тель-Авиве поступило письмо за подписью заместителя генерального директора МИД Израиля, в котором последний, ссылаясь на полученные указания, официально подтверждал желание израильской стороны рассмотреть вопрос о взаимном учреждении представительства торговых палат в Москве и Тель-Авиве с целью содействия развитию торговли между двумя странами.

Вот теперь все было, вроде бы, готово. Можно приступать к подготовке записки в ЦК КПСС, – как это требовалось, когда речь шла о принятии конкретных практических решений по вопросам, представляющим государственный интерес. Необходимо было получить одобрение Центрального комитета КПСС целесообразности предлагаемых ТПП СССР шагов по установлению непосредственных деловых связей с Израилем, которые помимо прямой экономической выгоды для СССР, как тогда думали, «могут оказать позитивное влияние на отмену поправки Джексона-Вэника, блокирующую развитие советско-американской торговли».

Записка в ЦК, как государственный документ, обычно являла собой конечный продукт коллективного творчества нескольких авторов, а сам процесс её создания чем-то напоминал известную картину написания запорожцами письма турецкому султану Но, конечно, на полном серьезе, без народного юмора и крепких выражений. Базовый каркас записки, в мою бытность, обычно делался на уровне соответствующего управления. Затем первоначальный вариант поступал на конвейер правки, где он безжалостно перекраивался на всех этапах его кабинетного продвижения по пути к столу Председателя президиума ТПП СССР. Там этот проект мог быть доведен до нужной кондиции им лично или с помощью лиц ближайшего окружения, либо, что не исключалось, вернуться на исходную позицию для «капитального ремонта».

В этот раз все прошло сравнительно гладко. Доказательная часть этого документа после многочисленных правок выглядела по советским стандартам бюрократической выразительности весьма внушительно. Посудите сами, там говорилось: «Современный Израиль обладает достаточно широкими экономическими, торговыми и финансовыми возможностями. Он находится в непосредственной географической близости от СССР, а взаимодополняемость экономических структур объективно создает условия для налаживания эффективного и взаимовыгодного товарообмена между Советским Союзом и Израилем». И еще: «На основании тех конкретных предложений, которые поступают к советским организациям и предприятиям от израильских фирм, можно с полной уверенностью предположить, что многие из них представляют большой интерес для нужд нашего народного хозяйства. В частности, израильская технология капельного орошения, компьютеризация агропромышленности, овощеводства и растениеводства, эффективной переработки сырой нефти. Израильтяне заверяют, что могли бы поставлять в Советский Союз высокотехнологические товары широкой номенклатуры в обход запретительных списков КОКОМ. Готовы они и к развитию нетрадиционных форм сотрудничества с советскими предприятиями и организациями, что, учитывая преференциальный торговый режим в отношениях с США и ЕС, могло бы облегчить проникновение наших машинно-технических товаров с совместных с израильскими фирмами предприятий на рынки западных стран».

Одним словом, экономическое сотрудничество СССР с Израилем, которое начинается усилиями ТПП СССР, обещает если и не полное решение наших внешнеторговых и внутриэкономических проблем, то вносит весьма весомый вклад в экономическое процветание нашей родины.

При этом в документе отдавалась и необходимая словесная дань, призванная развеять сомнения тех советских руководителей, которые опасались резкой негативной реакции арабских стран на шаги СССР по направлению нормализации своих отношений с Израилем: «Представляется, что налаживание таких связей с Израилем следует вести дозировано с учетом позиций арабских стран. На первом этапе было бы целесообразным поручить ТПП СССР: подписать соглашение о сотрудничестве с Федерацией торговых палат Израиля аналогичное соглашению, заключенному ТПП СССР с Корейской корпорацией содействия развитию торговли; разрешить на основании указанного соглашения открыть Представительство ТПП СССР в Тель-Авиве и Представительство Федерации торговых палат Израиля в Москве в количестве 2–3 человека в каждом».

Верховная партийная инстанция одобрила предложения ТПП СССР. Можно было приступать к их реализации. В предварительном порядке с израильтянами существовала договоренность об этапах наших дальнейших действий: во-первых, согласовать окончательный текст соглашения палат, во-вторых, официально подписать согласованный текст соглашения в Москве.

Из-за весьма плотных рабочих графиков Гиллермана и Голанова, которые должны были окончательно согласовать текст соглашения между двумя палатами, их встречу пришлось проводить в Париже и только с 25 на 26 сентября 1989 года, где пути их служебных командировок пересекались, и они могли совместно в течение суток поработать над текстом соглашения.

В. Голанова на этих переговорах сопровождали: генеральный директор В/О «Совинцентр» А. Н. Подволоцкий, представители ТПП СССР во Франции Б. И. Арутюнов и Ю. А. Малов.

Вместе с Д. Гиллерманом в переговорах участвовали: высокопоставленный сотрудник израильского МИД, советник по экономическим вопросам посольства Израиля во Франции и представитель банка «Леуми» во Франции.

Надо сказать, что, как на грех, во время этой командировке у В. Е. Голанова начался приступ каменно-почечной болезни, которой он страдал. Превозмогая боль, не афишируя свое недомогание, он провел первоначальный раунд переговоров, получил от израильтян текст соглашения с их правками, добавлениями и комментариями, мужественно держался во время официального ужина, участвуя в общем разговоре, иллюстрируя беседу своими воспоминаниями о забавных деловых эпизодах, которые случались у него в работе с французскими фирмами, и только когда мы часов в 11 вернулись в гостиницу, он, передавая мне все бумаги коротко сказал: «Больше не могу! Пойду к себе, меня не беспокой, разбирайся сам».

Поднялся к себе в номер, открыл окно, которое выходило в тихий внутренний двор гостиницы, разложил на письменном столе тексты соглашений – наш и вариант израильтян. Предстояла скрупулезная процедура сверки текстов, выявления имеющихся в них расхождений и определения – насколько эти различия соответствуют или не соответствуют нашему первоначальному тексту соглашения. Потом следовало выделить те предлагаемые израильтянами изменения в тексте соглашения, с которыми, по моему мнению, можно было бы согласиться и те, которые были для нас неприемлемы. А утром перед началом переговоров представить свои изыскания на «суд» В. Голанову для того, чтобы он смог сформулировать свою позицию на завершающем этапе переговоров при окончательном согласовании текста соглашения.

По намеченному плану мне удалось проработать часа полтора. Затем возникло одно обстоятельство, которое заставило оторваться от занятий. Загорелся свет, и в освещенную комнату гостиничного номера в здании, стоящем напротив, вошли мужчина и женщина. Меня отделяло от них расстояние метров в пятнадцать и раскрытое настежь окно. Эта пара так была увлечена друг другом, что не замечала ничего вокруг себя. Они сразу же, не таясь и не скромничая, приступили к любовным утехам. Занимались они ими долго и изобретательно, что не могло не отразиться на прогрессе в моей работе, которая все же была успешно завершена под утро.

На следующий день болезненное состояние В. Голанова обострилось еще сильнее. На переговорах он сидел, прикрыв глаза ладонью, поручив мне вести переговоры. Когда я слишком рьяно брался за отстаивание формулировок соглашения в нашей трактовке, он слабо махал мне рукой под столом, как бы говоря – уймись, это не принципиально, можно соглашаться с предложенным вариантом. Действительно, соглашение было составлено настолько в общих формулировках, что внести в него какие-либо принципиальные изменения было крайне трудно.

Единственное, в чем мы пошли на уступку израильтянам, так это в фиксации времени подписания этого соглашения. Мы согласились с их предложением подписать соглашение «до конца ноября в месте, которое подлежит согласованию» и оформили эту договоренность отдельным Меморандумом о взаимопонимании от 26 сентября 1989 г.

В дальнейшем по взаимному согласию местом подписания соглашения была выбрана Москва, а срок сдвинули на январь.

23 января 1990 г. руководители ТПП СССР В. Малькевич и Федерации торговых палат Израиля Д. Гиллерман подписали в Москве Соглашение о сотрудничестве между Палатами.

В пресс-релизе по этому поводу осторожно сообщалось о том, что достигнута договоренность об обмене представительствами – представительство ТПП СССР откроется в Тель-Авиве, представительство Федерации торговых палат – в Москве.

Однако при этом, очевидно, в порядке перестраховки, говорилось, что «Соглашение, заключенное между двумя общественными организациями, выражающими интересы деловых кругов обоих стран, не означает установление официальных торгово-экономических отношений между правительствами СССР и Израиля и не затрагивает политических отношений между двумя странами».

В течение 1990 г. в Тель-Авиве (июль) и в Москве (ноябрь) были открыты представительства двух палат, начался обмен торговыми делегациями, были заключены первые коммерческие контракты, начались переговоры о конкретных проектах взаимного сотрудничества. Принципиальные первые и, в тех условиях, наверное, самые трудные шаги по восстановлению нормальных отношений между двумя странами были сделаны.

В 1989 году – в свой первый полноценный год работы в ТПП СССР – не раз приходилось заниматься вопросами советско-американских отношений, конечно, относящихся к компетенции Палаты. Правда, в то время ТПП СССР уверенно выходила за рамки своих традиционных установок и функциональных обязанностей. При внешнем соблюдении своего формального подчинения ГВК, МВЭС в сфере внешнеэкономических отношений СССР того периода, Палата, по существу, по целому ряду вопросов играла в них заглавную роль.

Непрекращающийся поток иностранных визитеров в ТПП СССР, который включал руководителей ведущих корпораций, общественных и государственных деятелей многих стран мира в те годы наглядно демонстрировал высокий деловой и политический статус Палаты в тот период, – что, вероятно, можно было поставить в заслугу этой организации.

В. Малькевич и В. Голанов в глазах многих представителей западного делового мира выступали чуть ли не единственными советскими экспертами, способными интерпретировать постоянно происходящие в Советском Союзе политические и экономические пертурбации и в удобоваримой форме переводить такую информацию в плоскость конкретных рекомендаций к действию. Тесные личные связи с ключевыми фигурами в различных подразделениях советско-партийного истеблишмента позволяли руководителям ТПП СССР выступать перед западным деловым миром со своими советами и рекомендациями оперативно и квалифицированно. Для серьезных посетителей – выдающихся представителей бизнеса или общественности западных стран – они устраивали встречи с руководителями партии и правительства Советского Союза на самом высоком уровне. Только из тех встреч, которые руководители Палаты имели с главами иностранных корпораций и фирм, общественных организаций, фондов, банков и научно-исследовательских институтов, политических деятелей, сенаторов, конгрессменов в 1989—90 гг. можно составить список в несколько десятков страниц. Имею в виду встречи, на которых лично присутствовал.

13 февраля 1989 г. В. Голанов пригласил меня принять участие в беседе с вице-президентом одного из отделений Стэнфордского университета (Калифорния) Р. Нейтером, которого он принимал в этот день.

На этой встрече Нейтер предложил ТПП СССР стать партнером Стэнфордского университета при организации в Москве в июне 1989 г. международной конференции по торгово-экономическому сотрудничеству между СССР и западными странами. Он заверил, что мировой авторитет его научно-исследовательской организации обеспечит участие в этой конференции руководителей крупнейших компаний США, Канады, Западной Европы, Японии. Проведение подобного мероприятия, как показывает проведенный институтом анализ, вызывает повышенный интерес в западных деловых кругах. Стэнфордский университет, по словам его вице-президента, был готов заняться подбором иностранных участников в количестве не менее 200 человек и решением всех сопутствующих вопросов. Советская сторона, по его предложению, должна будет обеспечить материальную базу проведения конференции в московском Центре международной торговли, а также определить состав советских участников. Нейер предложил выдвинуть сопредседателями этой конференции В. Малькевича и одного из руководителей «Дойче Банка».

Предложение, безусловно, было привлекательным и весьма значимым как с экономической, так и с политической точек зрения. Стэнфордский университет – научно-исследовательское, многопрофильное заведение, пользующееся мировой известностью и авторитетом. Совместное проведение предлагаемого мероприятия могло сыграть чрезвычайно важную роль для популяризации в деловом мире процесса экономического реформирования СССР и установления нужных деловых связей советскими предприятиями, впервые выходящими на внешний рынок, с западными партнерами.

В. Голанов поблагодарил американца, но сказал, что подтвержденный график работы руководителей ТПП СССР и план мероприятий, намеченный на текущих год, к сожалению, исключают возможность проведения предлагаемой конференции в указанные американской стороной сроки. В середине мае текущего года в Вашингтоне должно быть проведено годовое собрание Американо-Советского торгово-экономического Совета; 22–24 мая – советско-американская конференция для деловых кругов тихоокеанского побережья США; 7–8 июня – международная конференция по вопросам торговли Восток-Запад, проводимая в Москве под эгидой «Экономической газеты» и «Интернешнл Геральд Трибьюн»; ISIS июня – «Дни Швеции» в Москве; в августе должно пройти совещание совместного Советско-Японского и Японо-Советского комитетов по экономическому сотрудничеству, в сентябре – учредительное собрание Ассоциации делового сотрудничества с КНР; в октябре в Москве – выставка «США-89»; в ноябре опять же в Москве – учредительное собрание Канадско-Советского делового Совета, на конец ноября запланированы переговоры по заключению нового масштабного соглашения о сотрудничестве с Всеобщей Конфедерацией промышленности Италии, объединяющей около 100 тыс. итальянских фирм, а на декабрь – проведение Годового собрания смешанной Финско-Советской торговой палаты. И это – далеко не полный перечень тех мероприятий ТПП СССР, проведение которых потребует тщательной подготовки, больших интеллектуальных и организационных усилий, не говоря уже о материальных затратах при их реализации.

Чтобы найти выход из сложившейся ситуации, В. Голанов предложил руководству Стэнфордского университета подумать о переносе предлагаемой ими конференции на начало 1990 г. Кроме того он высказал пожелание включить в повестку дня будущей конференции вопрос о путях развития делового сотрудничества между Дальневосточными районами СССР и странами Азиатско-Тихоокеанского региона, включая Японию, США, Ю. Корею, Сингапур, Гонконг, Австралию.

Р. Нейтер согласился с предложением Голанова о переносе срока проведения конференции в Москве на следующий год, и они в предварительном порядке обозначили время с 12 по 14 марта как возможный период проведения этой конференции. В. Голанов также посоветовал Нейтеру связаться с руководством ИМЭМО АН СССР и пригласить данное советское научно-исследовательское учреждение выступить наряду с нашими двумя организациями учредителем предстоящей конференции. Нейтер пообещал встретиться и переговорить об этом с директором института Е. М. Примаковым в самое ближайшее время.

Для служащего в организации, имеющей отношение к внешнеполитическим или внешнеэкономическим делам, участие в переговорах с иностранным представителем вместе со своим непосредственным начальником почти всегда влечет за собой дополнительное и довольно нудное занятие – документальное оформление прошедших переговоров в виде «записи беседы» или «меморандума о встрече, переговорах», которые к тому же обычно сопровождаются рядом оперативных поручений по следам состоявшейся беседы.

В этот раз мне можно было не беспокоиться об этом. Переводчиком на прошедшей беседе Голанова выступал сотрудник нашего управления. На него и легла обязанность соответствующего документального оформления прошедших переговоров. Однако не успел я добраться до своего рабочего места, как позвонил Голанов и попросил снова зайти к нему.

Сначала он распорядился подготовить ему справку о Стэнфордском университете. Видимо, готовился доложить о результатах переговоров с Р. Нейтером В. Малькевичу. Предложил Голанову включить информацию об этом заведении в ту «запись беседы», которую ему уже готовит переводчик. Он согласился с моим предложением, но тут же выдал мне новое задание: предложил «подумать» о выступлениях В. Малькевича и его собственном на XII годовом собрании АСТЭС, которое должно состояться в Вашингтоне в середине мая. Поскольку до мая было еще далеко, и за это время все могло многократно поменяться, я беззаботно согласился «подумать» над новыми поручениями и отправился заниматься неотложными на тот момент делами, связанными с предстоящим проведением в Москве Британо-советского месячника и 73-его годового собрания Британо-советской торговой палаты.

В середине апреля, когда докладывал Голанову о результатах командировки в Индию, где участвовал в семинаре на тему: «Как Индии торговать с социалистическими странами», мой начальник поинтересовался, приступил ли я к работе над текстами выступлений руководителей Палаты на майском годовом собрании АСТЭС в Вашингтоне. Честно ответил, что только собираюсь заняться этим. Галанов уточнил, что отчетный доклад Малькевича на годовом собрании уже готовит АСТЭС, мне же нужно сделать нестандартно и броско его выступление в Сан-Франциско, куда после завершения работы в Вашингтоне переправится часть советской делегации для участия в советско-американской конференции по торгово-экономическим вопросам.

Надежды «мирно» разминуться с этим поручением не сбылись. Пришлось взяться за это сложное для меня и весьма трудоемкое дело. Ведь по тематике советско-американских отношений в то время регулярно выступали высшие руководители Советского Союза, зачитывая тексты, подготовленные лучшими аналитическими умами страны. К тому же Малькевич владел большим объемом информации, мне недоступной, имел собственный взгляд на многие веши и был по-настоящему широко образованным человеком. Стандартная советская текстовая «туфта» для выступлений у него не проходила.

Обычно все его служебные запросы, связанные с деловыми отношениями с США, выполнялись аккуратной и квалифицированной работой аппарата АСТЭС. Этот Совет родился на пике «разрядки» в советско-американских отношениях в первой половине 70-ых годов прошлого века. Он был учрежден по инициативе американской стороны, и имел статус американской некоммерческой организации, представляющей деловые круги двух стран. При помощи этой организации её американские участники пытались и часто находили выход на конечного советского потребителя американских товаров или советских производителей сырьевых товаров для американского рынка. Выход-то они, случалось, и находили, а вот избегать при товарообмене услуг государственных посредников – всесоюзных внешнеторговых объединений – все равно не удавалось. Поэтому деятельность Совета, помимо деловой составляющей, во многом носила политический характер, что, в частности, выражалось в регулярной организации помпезных встреч американских бизнесменов с советскими «предпринимателями» – этим конгломератом персоналий, состоящим из директоров предприятий, высокопоставленных чиновников министерств и руководителей внешнеторговых объединений, разбавленных тонкой прослойкой научных работников. По сложившейся традиции, каждая такая встреча, регулярно проводимая в рамках годовых собраний Совета поочередно в США и СССР, завершалась приемом у генерального секретаря КПСС, – если она проходила в Советском Союзе, или у американского президента, – если её проводили в Соединенных Штатах.

В 1974 году АСТЭС открыл свое представительство в Москве. Служебное помещение было предоставлено этому Совету в аренду Моссоветом по адресу: набережная Тараса Шевченко, дом 3, недалеко от гостиницы «Украина». Американский руководитель Московского отделения Совета оборудовал этот офис по самому последнему слову американской управленческой науки. Здесь работали несколько квалифицированных американских специалистов. Советской стороной был подобран штат наших работников этой совместной организации, в основном из сотрудников МВТ.

При В. Малькевиче деятельность АСТЭС, находившаяся под опекой МВТ, перешла под контроль ТПП СССР. Работой московского отделения АСТЭС руководил кадровый внешнеторговец Б. П. Алексеев, который сумел в то сложное время сохранить кадровый состав и высокий профессиональный уровень работы этого коллектива. Поручение Голанова невольно заставляло меня вторгаться в сферу деятельности Совета, что, в силу негласной служебной этики, было не совсем удобно. Однако ничего не оставалось делать, как приступить к «сочинительству», – в основном по вечерам, дома, поскольку в служебное время из-за большого наплыва текущих дел заниматься подобным «творчеством» не было никакой возможности.

С проектом выступления Малькевича справился относительно легко и довольно быстро – неделе за две. Помогло само место, где оно должно было состояться. Сан-Франциско – особый уголок Соединенных Штатов, который наряду с Новым Орлеаном является одним из самых нетипичных американских городов. Более того, с Сан-Франциско связан один из первых исторических контактов России с тогда еще Испанской Калифорнией и Британской Америкой. Недалеко от Сан-Франциско находится заповедник – сохранившиеся строения форта Росса, поселения, основанного первопроходцами Русской Америки, занимавшей в тот период прибрежные тихоокеанские острова и значительную часть современной Аляски. Учитывая это, построил проект выступления, опираясь на историческую фактуру, создавшую своеобразный задел и гарантию успешного развития экономических отношений между двумя странами.

С проектом выступление для Голанова мучился долго и безуспешно. Наконец, подготовил ему текст, понимая, что для него он будет слишком вычурным. В нем, например, я сравнивал переменчивый характер торговых потоков между двумя странами (СССР– США) с образным описанием движения реки в популярной песни того периода: «речка движется и не движется». Забегая вперед, скажу, что оказался прав. Моим проектом выступления Голанов в Сан-Франциско не воспользовался. Однако в награду за свои «труды» меня неожиданно включили в состав делегации Палаты, отправляющейся в США для участия в запланированных там мероприятиях в мае.

Безусловно, мне было очень интересно побывать в стране, где проработал 5 лет, после 12-и летнего интервала. Правда, предвкушение ностальгических воспоминаний сразу накрыл ворох забот, неизбежных при формировании, оформлении, подготовки к вылету делегации в составе 160 человек.

Советская делегация, отправляющаяся в Вашингтон на годовое собрание АСТЭС в мае 1989 г., по своей численности и качественному составу представляла собой типичной организационный «продукт» советского политического мышления: чем большее число участников, тем, якобы, шире его представительность, а чем выше должностной уровень участников, тем, якобы, значительнее статус мероприятия.

В тот раз в состав советской делегации, которую возглавил В. Малькевич, входили: заведующий социально-экономическим отделом ЦК КПСС в. и. Шимко, первый заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС К. Н. Брутенц, первый заместитель министра внешних экономических связей А. И. Качанов, заместитель председателя Госплана СССР Ю. П. Хоменко, заместитель председателя ГВК при СМ СССР Ю. А. Знаменский, десятка два министров, заместителей министров различных союзных и республиканских ведомств, включая членов правительства РСФСР

Советский деловой «десант», невзирая на предрассудки, вылетел из Москвы в Вашингтон рейсом «Аэрофлота» 13 мая в субботу Ночной 8-и часовой перелет, сидячая, приправленная алкоголем полудремота в одежде вместо сна и, наконец, гостиница в городке МакЛин вблизи г. Вашингтона во всем своем 5-звездочном великолепии: пирамидоподобный комплекс зданий, туго опоясанный кольцом шоссейных дорог, исключающих вероятность импульсивных пеших прогулок в город клиентов этого заведения. Одиночные гостиничные номера – передовое слово гостиничного бизнеса: все удобства под рукой, стерильная чистота, закупоренные окна, консервированный прохладный воздух, синтетические напольные покрытия и вездесущий аромат гостиничного благоухания.

В таких комфортабельных условиях советская делегация успешно восстановила свои душевные и физические силы, затраченные в пути, и 15 мая приступила к работе по программе, намеченной Советом Директоров АСТЭС. Ключевым мероприятием этого дня было пленарное заседание Совета, на котором выступили советский и американский сопредседатели Совета и наиболее высокопоставленные деятели двух стран.

Надо признать, что американцы, по-видимому, заразились от нас бациллой помпезности при проведении подобных мероприятий. Они также включили в состав своей «команды» многочисленных «випов», в том числе – двух или трех министров федерального правительства, губернатора штата Вирджиния, нескольких сенаторов и конгрессменов, пару дюжин чиновников из различных федеральных ведомств, сотни две американских членов Совета и его гостей, а также обеспечили появление на подиуме ряда знаковых личностей – корифеев советско-американского экономического сотрудничества в лице А. Хаммере («Оксидентал Петролиум»), Д. Кендалла («Пэпси-Ко»), Дж. Мерфи («Дрессер Индастриз»), С. У. Верети мл. (бывший министр торговли США) и ряда других.

Выступления сопредседателей Совета – В. Малькевича и Д. Андреаса – носили привычный характер отчета о проделанной работе и запомнились, пожалуй, лишь тем финальным «аккордом» Андреаса, который сообщил членам Совета в конце своего выступления, что, по его мнению, большая часть задач, поставленная К. Марксом в «Коммунистическом манифесте», уже выполнена в капиталистических странах.

Наши «випы» из ЦК КПСС, в свою очередь, назидательно объясняли американцам суть проходящей в СССР перестройки и возникшего в связи с этим нового политического мышления. К. Брутенц заверил американскую аудиторию, что «люди, которые в апреле 1985 года взяли в свои руки штурвал управления нашим государством, решительно отвергли оппортунистическую философию своих предшественников, и они руководят государством четко и самоотверженно», и что «соединение социализма и свободы является основой перестройки».

Элементы перестроечного «стриптиза» доминировали и в выступлении заведующего отделом ЦК КПСС В. И. Шимко: «Мы включили большие мультипликаторы, изменили управление экономикой, переводим её на рельсы интенсивного развития, используем современные достижения техники. Мы, наконец, производим структурные преобразования в нашей экономике. Для нас, – снисходительно пояснял он, – конечно, представляет интерес включение нашего хозяйства в мировую экономику, развитие связей со всеми странами и, в первую очередь, с Соединенными Штатами, как самым большим нашим партнером». Закончил он свою речь словами Марка Твена, применительно к деятельности Совета: «Лучше быть молодым щенком, чем старой «райской птицей». Думаю, что это в полной мере относится к нашему Совету». Что он конкретно хотел сказать этим, зал не понял, но на всякий случай проводил его аплодисментами.

Посол СССР в США Ю. В. Дубинин в своем приветственном выступлении на этом собрании не удержался, чтобы не разъяснить присутствующим сущность фундаментального принципа советской внешней торговли. Это было свойственно советским дипломатам – проявлять на публике свою эрудицию в вопросах внешней торговли. «И последнее, – сказал Дубинин в заключение своего выступления. – Вам, вероятно, интересно знать, на каком принципе базируется наша внешняя торговля. Ответ весьма прост: это взаимная выгода и ничего больше». Действительно, все элементарно просто. Но почему тогда так трудно воплотить эту простоту в жизнь?

А. И. Качанов и Ю. П. Хоменко отчитались перед американской аудиторией «о проделанной работе» их ведомств в строительстве «новой модели социалистического хозяйствования». Ю. Хоменко (Госплан СССР) доложил, что в Советском Союзе «выполнен квартальный план розничного товарооборота и платных услуг, объем которых увеличился в фактических ценах на 8,8 млрд, рублей. Расширилось применение прогрессивных форм организации труда и производства». Однако «итоги социально-экономического развития страны за три года пятилетки и в первом квартале 1989 года показывают, что в отраслях народного хозяйства предстоит серьезно наращивать усилия для обеспечения успешного выполнения плана 1989 года и пятилетки в целом».

А. Качанов (МВЭС) пояснил американским предпринимателям суть происходящих изменений в области внешнеэкономических отношений СССР: «Главное направление изменений – это демократизация, расширение самостоятельности основных хозяйственных звеньев страны, в том числе и в вопросах внешнеэкономической деятельности. Однако, – уточнил он, – демократия, в том числе и в сфере экономики, может успешно и эффективно, на наш взгляд, функционировать лишь при условии существования четкого порядка, правовых основ деятельности или, если хотите, правил игры, которым бы подчинялись все участники».

Свой интеллект и гуманистический мировоззренческий настрой продемонстрировал собравшимся президент Торговой палаты США Р. Лешер. Он сообщил присутствующим, что недавнее исследование одного из лондонских экономистов открыло удивительный факт. Оказалось, что доход на душу населения в целом на земле в момент прихода на неё Иисуса Христа равнялся всего 200 долларов в год. «Подумайте: 200 долларов в год на человека! – патетически восклицал г-н Лешер. – Через 1700 лет после этого приходили и уходили правительства, сменялись поколения, проходили столетия, но не изменился только один показатель – мировой доход на душу населения, который все еще в пределах нескольких сотен долларов на человека».

Наиболее разумными, сдержанными и содержательными на пленарном заседании АСТЭС в Вашингтоне оказались выступления В. Л. Малькевича, а на последовавшей конференции в Сан-Франциско – А. Клосена, председателя правления «Бэнк оф Америка». Хвалить своего начальника, пускай и бывшего, считается дурным тоном.

Что касается А. Клосена, то надо отдать ему должное – он не только прошелся по «болевым точкам» перестройки, но и сформулировал ту конкретную программу действий для американского бизнеса, реализация которой могла бы реально содействовать ходу реформирования советской экономики.

«Как банкир я отношусь с глубоким уважением к тактике взвешенного риска, требующего таланта, – признался Клосен. – Начинания г-на Горбачева в отношении экономического роста Советского Союза раскрывают потенциал для повышения жизненного уровня советского общества и для участия в мировой экономике. Такие результаты, однако, не могут быть достигнуты без риска временного ухудшения социальных аспектов. Американцы часто упоминают пословицу, популярную среди занимающихся в спортивных клубах: «без боли нет результатов». Это правило, к сожалению, справедливо и в части перестройки экономик государства… Отсутствие прогресса в советской экономике угрожает не только всем людям этой страны, но также и балансу сил в мире в целом. Каждый американец имеет законный интерес в том, насколько успешно претворяется в жизнь экономическая политика, насколько мы понимаем М. Горбачева. И мы должны сделать все – и как страна, и как отдельные люди, – конечно, с учетом наших собственных интересов, чтобы поддержать проходящие в СССР реформы, направленные на демократизацию советской экономики».

Западные страны, включая США, по его мнению, имели все основания помочь СССР в проведении своих реформ по трем основным направлениям:

«1. Наша собственная администрация должна решить вопрос с отменой поправки Джексона-Вэника.

2. Соединенным Штатам следует работать с КОКОМом по усовершенствованию порядка определения, какие технологии двойного использования могут в законном порядке передаваться СССР.

3. Наиболее важное – все мы здесь сегодня можем активно изыскивать подходы с тем, чтобы взаимная торговля стала реальностью как в развитии рынка для американских товаров в Советском Союзе, так и в оказании помощи СССР раскрыть свой экспортный потенциал в США».

Как всегда, участников годового собрания АСТЭС поприветствовали генеральный секретарь ЦК КПСС, на этот раз – М. С. Горбачев и президент США Дж. Буш (старший).

XII годовое собрание директоров и членов АСТЭС как обычно приняло общую резолюцию, которая была больше похоже на политическую декларацию, а не документ деловой организации. Многие его формулировки, казалось, были просто перенесены сюда из решений партийных собраний советских организаций.

«Совет отмечает новые перспективы, открывающиеся для развития советско-американской торговли и экономического сотрудничества в результате перестройки, которая происходит в Советском Союзе… Важность этих изменений, в частности, подчеркивается составом и размером прибывшей на XII Годовое собрание советской делегации… Мы полагаем, что в свете изменений политической обстановки и проведения коренных реформ в Советском Союзе настало время серьезно пересмотреть американскую торговую политику в отношении Советского Союза»… и т. д.

Что же касается показателей, характеризующих торгово-экономическую составляющую деятельности Совета, т. е. результативности деловых контактов членов многочисленной советской делегации с американскими бизнесменами в рамках годового собрания, то здесь похвастаться было практически нечем.

Правда, кое-кто из советских деловых людей после годового собрания разъехались по приглашениям своих американских партнеров для обсуждения конкретных дел. Но каких-либо весомых результатов такие переговоры, как оказалось, не принесли.

Модная на тот момент тема советско-американских дискуссий и предварительных попыток продвинуться по пути правового оформления взаимного сотрудничества в формате так называемого консорциума – новоизобретенной модели возможного взаимодействия двух разнородных экономик, этакого невиданного до сих пор делового «тяни-толкая» в сфере взаимного бизнеса, призванного «скрестить» экономический потенциал командной экономики СССР с рыночными возможностями американского капитализма, была озвучена на этом собрании в ряде выступлений. Однако каких-либо практических последствий эти инициативы не имели. А вскоре эта смелая попытка запрячь в одну упряжку советские организации и американские корпорации оказалась погребенной под горой навалившихся политических событий в СССР.

Торжественное оповещение о подписании пяти контрактов и соглашений между советскими и американскими организациями во время проведения этого годового собрания носило показной, рекламный характер.

Контракты, которые подписал АСТЭС с В/О «Экспоцентр» (ТПП СССР) и фирма «Артур Андерсен» с В/О «Внешэкономсервис» (ТПП СССР), могли быть с таким же успехом подписаны в Москве в кабинете у Малькевича в любое удобное для сторон время.

Рутинный характер носил и протокол, который подписала компания «Пепси Ко» с В/О «Союзплодимпорт». Речь здесь шла о конкретизации объемов взаимных поставок сторон на очередной год в рамках ранее заключенного Генерального соглашения

Подписанный в эти дни протокол о создании медицинского консорциума вскоре «почил в бозе», так же, как и его более известный предшественник.

Вот такие скромные результаты принесли «250 индивидуальных деловых встреч между советскими и американскими бизнесменами, которые были проведены при содействии Совета в период годового собрания».

Такое несоответствие между политическим славословием и деловой действительностью в отношениях двух стран отметил в своем заключении финансовый комитет Совета, который с сожалением констатировал: «Несмотря на положительные сдвиги в политических взаимоотношениях между СССР и США, уровень торгово-экономического и межбанковского сотрудничества между нашими странами остается по-прежнему недостаточным, и не соответствует экономическому потенциалу обеих стран, их месту и роли в современном мире».

17 мая состоялось заключительное заседание Совета, после чего основная часть делегации выехала в Нью-Йорк, а оттуда вылетела в Москву. Оставшиеся 25 советских представителей отправились в Сан-Франциско для участия в конференции «Торговля с СССР: состояние и перспективы», которая проводилась для американских бизнесменов 8 западных штатов этой страны.

Сан-Франциско – один из немногих городов США, имеющих свой собственный, оригинальный, только ему присущий облик и колорит. В отличие от большинства американских городов он не раскроен крест-накрест уличной сеткой стрит и авеню, а красиво и компактно раскинулся на холмистой территории, омываемой и продуваемой с трех сторон водами и ветрами Тихого океана.

Конференция, которая собрала здесь около 250 участников, удачно началась с выступления В. Малькевича. Он был в ударе, выступал эмоционально, с подъемом и по существу. Это был хороший старт для мероприятия подобного рода, во многом предопределившим его успех.

Как упоминалось выше, глава «Бэнк оф Америка» А. Клосен достойно поддержал этот почин своим ситуационным анализом и предложенными мерами к действию.

Все другие аспекты работы этой конференции не оставили каких-либо запоминающихся впечатлений, кроме курьезного случая, произошедшего при посещении советской делегации штаб-квартиры корпорации «Ливай Страусс». Руководители корпорации пожелали презентовать членам советской делегации свои фирменные штаны – джинсы. Чтобы не создавать сутолоки, они раздали всем что-то вроде анкет, где каждому вместо установочных данных о личности следовало проставить данные собственных габаритов тела ниже пояса. В разгар кампании по определению таких параметров в комнате появился В. Малькевич. Узнав причину оживленной суеты, он тут же пресек её, сказав что-то представителю компании. Члены советской делегации, как обиженные дети, у которых отняли игрушку, грустно разошлись по своим местам.

По возвращению в Москву советская делегация отчиталась перед ЦК КПСС о проделанной работе на американском континенте, заверив руководство страны, что «в ходе многочисленных деловых встреч представители администрации, Конгресса США и лидеры американского бизнеса проявили принципиальную заинтересованность в развитии масштабного, долгосрочного торгово-экономического сотрудничества с Советским Союзом. При этом американцы подчеркивали, что рассматривают происходящие в

СССР перестроечные процессы как гарантию успешного развития взаимовыгодного сотрудничества между нашими странами». Далее в отчетной записке ТПП СССР в ЦК КПСС сообщалось, что «По завершению XII годового собрания АСТЭС его сопредседатель Д. Андреас и вице-сопредседатель Д. Мерфи от имени 400 американских участников этого собрания 25 мая с.г. обратились с письмом к президенту Бушу с просьбой содействовать развитию «мирной торговли» между двумя странами и отменить в этих целях поправку Джексона-Вэника».

Такие формулировки, да и сама общая тональность этого документа, подразумевали конструктивный вклад ТПП СССР в грядущий процесс скорых перемен в торгово-политическом режиме, которого американская администрация США до сих пор придерживалась в своих экономических отношениях с Советским Союзом.

Уверенность в этом была настолько велика, что руководство Палаты направило в ЦК КПСС отдельную записку, предсказывающую скорое предоставление Советскому Союзу режима наиболее благоприятствуем ой нации в торговле с США. Конкретно к написанию такой записки руководство ТПП СССР побудила информация, которую В. Малькевич получил от сопредседателя АСТЭС Д. Андриаса уже после заседания АСТЭС в МаКлине (Вашингтоне). Последний сообщил ему, что обменялся письмами по вопросу отмены поправки Джексона-Вэника с президентом Дж. Бушем, который сообщил, что «готов работать с Конгрессом, добиваясь временной приостановки поправки Джексона-Вэника, «как только Советский Союз примет законодательство об эмиграции, соответствующее международным стандартам и продемонстрирует строгое его соблюдение».

«По нашему мнению, – информировал ЦК Председатель президиума Палаты В. Малькевич, – в США создаются реальные предпосылки для решения одной из ключевых проблем советско-американских торгово-экономических отношений. В целях содействия этому процессу, – советовал он, – полагали бы целесообразным ускорить завершение разработки законодательства об эмиграции из СССР в соответствии с Венскими соглашениями. По-видимому, уже сейчас было бы также целесообразно приступить к работе по подготовке проекта торгового соглашения между СССР и США, заблаговременно предусмотрев в нем пролонгацию сроков выплаты нашей задолженности по ленд-лизу (674 млн. ам. долларов)».

Оптимистический прогноз ТПП СССР не оправдался. Предсказывать пути развития советско-американских отношений – занятие неблагодарное, уж больно они непредсказуемые даже при наличии вполне достоверного на первый взгляд фактического материала.

Сразу после приезда из США начались обычные трудовые будни с их нескончаемой чредой поручений, которые отличались друг от друга лишь степенью срочности, грифом важности да географией своего изначального происхождения.

В разгар проводимого в Москве в апреле 1989 г. Британо-советского месячника в сочетании с 73-им Годовым собранием Британо-Советской торговой палаты, В. Голанова снова посетили представители Стэнфордского университета.

Умудренные горьким опытом частных отказов советских руководителей от встреч и участия в совместных мероприятиях, конференциях и семинарах, согласие на которые они ранее беззаботно подтверждали, – особенно во время своих заграничных командировок, американские устроители будущей московской конференции «Советский Союз в мировой экономике» попросили письменно подтвердить участие В. Малькевича в этом мероприятии.

В результате этих переговоров родилась служебная записка на имя председателя Президиума ТПП СССР, которая напоминала ему о времени, месте и содержании предстоящей конференции, а в заключение испрашивала его согласие направить в адрес Стэнфордского университета телекс за подписью В. Голанова следующего содержания:

«Уважаемые господа! Настоящим подтверждаем принципиальное согласие Председателя президиума Торгово-промышленной палаты СССР В. Л. Малькевича выступить в качестве Сопредседателя конференции «Советский Союз в мировой экономике», которая намечена к проведению в Москве 12–14 марта 1990 года. С уважением, В. Голанов».

В. Малькевич сдержал свое обещание и через год уверенно выполнил свои непростые обязанности сопредседателя этой конференции, в органичном единении смотрясь с элитой советского истеблишмента, представленного здесь такими личностями, как Л. Абалкин, П. Марков, В. Шимко, Ю. Маслюков, Е. Примаков, Г. Марчук, Е. Велихов.

А за несколько месяцев до этого – в октябре 1989 г. на открытии в Москве выставки «США-89» – глава ТПП СССР по-хозяйски принимал в американском павильоне высших руководителей Советского Союза генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева и председателя Совета Министров СССР Н. И. Рыжкова.

Как мне кажется, именно на этот период – конец 1989 – начало 1990 годов – пришелся пик политической карьеры В. Л. Малькевича и взлет авторитета ТПП СССР, которую он сумел превратить, несмотря на её формальный общественный статус, в одну из наиболее заметных структур того периода, оперирующих в сфере внешних экономических отношений СССР

В. Л. Малькевич в обзорной статье «Торговые палаты в меняющемся мире», опубликованной в журнале АСТЭС в конце 1990 года, справедливо отмечал: «В 1989–1990 гг. ТПП СССР сыграла роль первопроходца в установлении экономических отношений между СССР и Сеулом, подписала соглашение о сотрудничестве с Федерацией израильских торговых палат, открывшее возможности для торговли и экономического сотрудничества между двумя странами, впервые привела на советский рынок бизнесменов Макао и Гонконга».

По случайному совпадению, именно на этот временной период пришелся и пик моей служебной карьеры в ТПП СССР.

К началу 90-х годов у ТПП СССР установились прямые контакты с рядом деловых организаций и компаний стран Юго-Восточной Азии, с которыми у СССР не было непосредственных ни дипломатических, ни торговых отношений.

Советских политиков и экономистов в те годы очень занимал опыт стран этого региона, таких как Южная Корея, Сингапур, Гонконг, Тайвань, которые, избрав стратегию экономического роста, ориентированного на экспорт, не только смогли резко повысить темпы своего экономического развития, но и осуществить необходимую структурную перестройку экономики, повысив уровень жизни своего населения. Эти страны за десять лет совершили поразительный экономический рывок, по праву окрещенный в средствах массовой информации «экономическим чудом». Недаром эти страны в те годы называли «тихоокеанскими тиграми».

Многим советским деятелям тогда казалось, что опыт стран этого региона мира и осуществляемые ими экономические программы с акцентом на практические меры, реализуемые в рамках специальных экономических зон на собственной территории, вполне применимы при соответствующей адаптации к советской действительности, особенно на Дальнем Востоке Советского Союза. Руководство палаты разделяло эту точку зрения и поддерживало в этом плане советских теоретиков-экономистов.

По инициативе ТПП СССР уже был сделан соответствующий торгово-политический «задел» в отношениях с Южной Кореей, которая в 1960-х годах по причине своей бедности получала помощь ООН, поскольку имела доход на душу населения, одинаковый с Верхней Вольтой. В 1980-х годах Южная Корея уже входила в двадцатку передовых промышленно развитых стран мира.

Ко времени, о котором идет речь, состоялись и первые деловые контакты ТПП СССР с Гонконгом и

Макао. В октябре 1989 года Москву посетила делегация Торговой палаты Гонконга во главе с её президентом Г. Соменом. Ранее, в сентябре этого же года, в Москве, проездом из Германии на родину, останавливалась делегация Ассоциации экспортеров Макао во главе с её президентом В. Умом. Поступали в палату и различные деловые запросы из Тайваня.

В те годы уже были установлены и успешно развивались торгово-дипломатические отношения с Сингапуром – этим городом-республикой. Порт Сингапура активно использовался для проведения ремонтных работ судов советского рыболовного флота, а банковские возможности делового центра этого города – для финансовых операций в этом регионе мира.

Что же касается Гонконга и Макао, то необычный государственный статус этих «территорий» (они формально находились в то время под управлением Великобритании и Португалии, но пользовались довольно широкой автономией в своих внутренних и внешнеторговых делах), не позволял определить их потенциал в качестве возможных торговых партнеров Советского Союза. Требовалось более детальное изучение обстановки на месте, чтобы оценить, насколько перспективно может оказаться экономическое сотрудничество с ними. Это, в принципе, можно было бы выяснить в процессе ответных протокольных визитов представителей советской Палаты. Успех наших начинаний с Южной Кореей и Израилем подталкивал на поиски нестандартных решений при налаживании прямых деловых связей с партнерами, которые по политическим соображениям были до недавнего времени недоступны для экономического общения. Перестройка требовала действий, решений в духе нового мышления.

Неофициальным, но общепризнанным специалистом по странам Юго-Восточной Азии и тихоокеанской проблематике у нас в управлении бесспорно считался наш эксперт, Михаил Васильевич Курячев, ответственный секретарь Советско-Японского комитета по экономическому сотрудничеству. В период работы в МВТ СССР Михаил зарекомендовал себя как высококвалифицированный японист. На работу в ТПП СССР он перешел по личному приглашению новых руководителей Палаты. Помимо экспертных знаний востоковеда, Курячев обладал удивительной способностью своим тихим голосом, мягкой и завораживающей речью влиять на окружающих, особенно, мне кажется, на своих непосредственных начальников – Голанова и Малькевича, у которых он пользовался особым доверием и авторитетом.

У меня с ним лично сложились прекрасные отношения, поскольку с самого начала мне был понятен его особый статус в управлении. Я не покушался на свободу его действий, не поручал ему никаких заданий, не контролировал время его пребывания на службе. Курячев работал непосредственно по прямым поручениям Малькевича и Голанова, перед ними он и отчитывался. За мое тактичное понимание ситуации, он в ответ платил мне подчеркнуто уважительным внешним отношением.

В один из дней, когда у нас шла подготовка материалов к проведению в Сеуле Второго заседания Советско-Южнокорейского Делового Совета, намеченного на конец марта 1990 года, Михаил Васильевич зашел ко мне и с иезуитской вкрадчивостью поинтересовался, могу ли я уделить ему несколько минут своего времени. Получив согласие, он изложил свое видение предстоящего заседания в Сеуле в увязке с решением ряда других насущных деловых вопросов, требующих соответствующих действий нашей Палаты в этом регионе.

Суть его предложений сводилась к следующему. Советская делегация, отправляющаяся в Сеул во главе с В. Малькевичем и В. Голановым, вылетает сначала в Японию, где в Токио получает визы, необходимые для въезда в Корейскую Республику. У нас еще не были установлены дипломатические отношения с Южной Кореей, другими словами – въездные визы в эту страну можно было получить лишь там, где эта страна была представлена своим посольством. В Токио, по его предложению, В. Малькевич с Курячевым остаются для очередного раунда переговоров по взаимодействию Советско-Японского и Японско-Советского комитетов по экономическому сотрудничеству, а В. Голанов с делегацией отправляется в Сеул. После завершения работы в Сеуле В. Голанов и Ю. Малов вылетают через Тайвань в Гонконг, где к ним присоединяется Курячев, и они завершают переговоры с местной Торговой палатой и подписывают соглашения о сотрудничестве. Оттуда Голанов и сопровождающие его два упомянутые выше лица морским транспортом перебираются в Макао, где знакомятся с внешнеторговыми возможностями этой, пока еще зависимой от Португалии, территории, после чего продолжают свое продвижение теперь уже на автомобильном транспорте – к государственной границе КНР. Пересекают эту границу и следуют до столицы южной провинции КНР – города Гуанчжоу. Оттуда местная авиакомпания своим регулярном рейсом доставляет их в Пекин, где они наносят протокольный визит Торговой палате КНР, после чего рейсом «Аэрофлота» вылетают в Москву

Ответил, что предложение, на мой взгляд, превосходное, но наше руководство вряд ли даст добро на такое экзотическое и довольно длительное по нашим служебным меркам «путешествие». М. Курячев скромно попросил разрешение лично доложить В. Голанову свой проект. Пожелал ему в этом удачи. Через полчаса Курячев проинформировал меня, что его план полностью одобрен и, если я не возражаю, он немедленно приступит к резервации билетов и гостиничных номеров по намеченному маршруту следования, а также к оповещению партнеров ТПП СССР в этих местах о скором прибытии к ним представителей советской торговой палаты. У меня, естественно, никаких возражений на этот счет не было.

План Курячева был продуман во всех деталях от начала и до конца. По его предложению мы должны были получать въездные корейские визы в посольстве этой страны в Токио. Для членов советской делегации, направляющейся в Сеул, это означало прибытие в Токио, ночевка там и на следующий день вылет в Сеул после получения виз. Кто из советских командировочных не знал заветных слов: «день приезда – день отъезда», что на языке родной бухгалтерии означало «одни сутки». Значит, всем членам делегации, проведшим ночь в Токио, причиталось получить положенные по советским правилам «суточные». А размер суточных для советских граждан, командированных в Японии, недавно был установлен в размере 50 долларов в сутки – на самом высоком уровне, по сравнению со всеми другими странами мира, куда выезжали советские люди в краткосрочные командировки.

Уже в Сеуле, где приобрел путеводитель по этой стране, вычитал, что, оказывается, разрешается приезжать в Южную Корею и находиться в этой стране до 15 дней без получения виз, если у приезжего имеется обратный авиабилет с фиксированной датой отъезда. Вполне вероятно, что такой льготный визовой режим на советских граждан в то время не распространялся. Ведь мы в те годы в глазах «цивилизованного мира» находились на особом положении.

Что касается финансовых «излишеств», причитающихся советским гражданам, командированным в Японии, то появилась такая льгота совсем недавно и неслучайно. Многие послы Советского Союза из разных стран мира ставили перед Москвой вопрос о повышении мизерных норм суточных для советских граждан, приезжающих в их страны во временные командировки. Но добиться положительного решения этого вопроса удалось только послу СССР в Японии Петру Андреевичу Абрасимову, который проработал здесь чуть больше года в 1985—86 гг.

П. А. Абрасимов был человеком исключительным. Выходец из обычной крестьянской семьи, проживавшей в селе под Витебском, после окончания техникума он служил в Красной Армии. В 1939 г. в составе танковой бригады присутствовал при торжественной передаче Бреста из подчинения немецкого генерала Г. Гудериана в управление комбрига С. М. Кривошеина. Участвовал в совместном военном параде частей Красной Армии и Вермахта в Бресте по этому случаю.

После отвода немецких войск из этих мест в 1940 году был назначен заместителем председателя Брестского облисполкома. 21 июня 1941 г. Абрасимов по служебным делам выехал в район г. Пинска. Там на следующий день он стал свидетелем высадки на колхозное поле пшеницы парашютной группы немецких диверсантов. Одного из них он сам ликвидировал «оружием пролетариата» – булыжником, остальных 18 человек взяли в плен. Но пробиться к Бресту было уже невозможно. Приступил к организации мелких партизанских групп, которые со временем превратились в мощные партизанские соединения.

Продолжал войну в составе бронетанковых войск. Свое второе тяжелое ранение получил, когда, будучи комиссаром танкового батальона, с пистолетом в руках поднимал залегшую в атаке пехоту.

Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии отозвал его с фронта и поручил подготовку диверсионных партизанских групп, забрасываемых во время войны в тылы немецких войск в Белоруссии. Абрасимов готовил такие группы и сам неоднократно участвовал в проведении диверсионных операций во время войны.

После войны работал на хозяйственном фронте с такой же яростной самоотдачей. Он сам попросил Н. С. Хрущева направить его на Смоленщину – поднимать самый захудалый район в области.

Затем, как это бывало в советской кадровой практике, последовало назначение заведующим отделом ЦК КПСС, а потом послом в КНР, где он блестяще справился со своими новыми, незнакомыми обязанностями. Его дипломатическая карьера продолжилась в Польше и ГДР. В Берлин ему лично позвонил Л. И. Брежнев и сказал, что хотел бы, чтобы Абрасимов перебрался в Париж в качестве посла СССР, потому что сам Леонид Ильич через пару месяцев должен прибыть туда с официальным визитом. После смерти Л. Брежнева П. А. Абрасимов ненадолго возглавлял Управление по иностранному туризму при СМ СССР и около года проработал послом СССР в Японии.

Одна из четырех книг, написанных доктором исторических наук П. А. Абрасимовым, подытожившая его дипломатическую карьеру, так и называется – «25 лет Посол СССР». У центральных финансовых организаций СССР наверно просто не хватило духа отклонить обоснованное предложение такого посла – повысить норму суточных для советских командировочных в эту страну.

Возвращаясь к теме нашей поездки по неизвестным тихоокеанским «территориям», могу подтвердить, что все другие практические предложения М. Курячева по маршруту следования нашей небольшой группы не уступали по своему здравомыслию, практической обоснованности и деловой целесообразности предыдущим. Но об этом чуть позже. Сначала несколько слов о Втором совещании деловых кругов СССР и Южной Кореи, которое проходило в Сеуле с 22 по 28 марта 1990 года.

В Сеул, в который советская делегация прибыла 22 марта под вечер, еще не полностью отошел от баталий недавно прошедших здесь XXIV Олимпийских игр. Сохранившееся праздничное убранство города напоминало об этом грандиозном спортивном празднике, который корейцы, как и все другие устроители подобных мероприятий, использовали для демонстрации миру своих экономических и прочих достижений. Сувенирные лавки и магазины ломились нераспроданными туристическими товарами с олимпийской символикой.

Нам такое напоминание было приятно. Ведь именно здесь в Сеуле мы победили бразильцев в финале футбольного первенства, а в финале баскетбольных соревнований победили югославов, обыграв в полуфинале сборную США. Тогда мы заняли первое место по общему количеству выигранных медалей, спортсмены ГДР были на втором месте и США – только на третьем.

Правда, в городе сохранились и напоминания другого рода: предупреждения о том, куда направляться в случае воздушной тревоги. О размещении в стране в то время около 50 тысяч американских военнослужащих, естественно, нигде не упоминалось и не обозначалось.

Советская делегация во главе со своим руководителем В. Е. Голановым разместилась в отеле «Лотте» в центре города. Этим же вечером состоялся прием для членов делегации от имени президента Корейско-советской экономической ассоциации Чон Чжу Ена (почетного председателя корпорации «Хёнде»),

Несмотря на «перестройку», прибывшая в Ю. Корею советская делегация, как это было принято в советской внешнеэкономической практике, процентов на 90 состояла из представителей таких советских учреждений как ЦК КПСС, ЕВК, МВЭС, ЕНТК, Госплана, Внешэкономбанка СССР и ТПП СССР. В качестве единственного лица, представляющего конкретные деловые интересы советского Дальнего Востока, выступал генеральный директор ТПО «Приморсклеспрома» Э. Грабовский. Советский бизнес также представляли директора двух машиностроительных предприятий из Клева и Ленинграда. Но руководители этих предприятий, как и подавляющего большинства советских хозяйствующих объектов, получивших в те дни право самостоятельно выхода на внешние рынки, не имели практической возможности воспользоваться этим правом по целому ряду причин, прежде всего – из-за отсутствия иностранной валюты, которой по-прежнему распоряжались соответствующие министерства и ведомства.

Сложности нашего перестроечного периода, включая отсутствие нормальной правовой основы для инвестиционного сотрудничества, неопытность наших руководителей предприятий во внешнеторговых делах и многие другие наши недостатки в этой области уже были знакомы корейским предпринимателям.

В конце июля 1989 года советский Дальний Восток посетила большая делегация деловых кругов Южной Кореи, в состав которой входили 28 представителей крупных корейских компаний. Они побывали в Хабаровске, Владивостоке, Находке. Встречались и вели переговоры с местными советскими властями и представителями советских предприятий. Несмотря на вышеупомянутую попытку ТПП СССР хоть как-то разработать сценарий и подготовить предметность переговоров корейских бизнесменов с советскими представителями, корейцы вернулись из неё с достаточно негативным осадком от увиденного и услышанного. Они поняли, что, несмотря на колоссальные природные богатства советского Дальнего Востока, работать там, как, впрочем, и по всей территории СССР, по силам только самым мощным корейским корпорациям. Среднему, а тем более мелкому бизнесу, в Советском Союзе пока делать было нечего.

Такой настрой корейского бизнеса подкреплялся и внутренним давлением на него со стороны собственного правительства. Корейские власти вели в это время сложную политическую игру. С одной стороны у них были тесные политические, экономические и военные отношения с США, со всеми вытекающими от этого последствиями, ограничения КОКОМа на торговлю с социалистическими странами включительно. Вместе с тем, Республика Кореи в те годы активно добивалась признания собственного международного статуса как суверенного, экономически преуспевающего государства. Дипломатическое признание этой Республики Советским Союзом не только значительно повышало международной авторитет Южной Кореи, но и усиливало её позиции в тлеющим конфликте с Северной Кореей (КНДР). Исходя из этого, правительство Южной Кореи требовало от своего бизнеса дозированного сближения с Советским Союзом, каждый раз ожидая от СССР определенных политических уступок за свои проявленные экономические инициативы.

Такой расклад в политических и экономических взаимоотношениях двух стран предопределил характер проведения их делового «саммита», который состоялся в Сеуле в форме Второго совместного совещания деловых кругов СССР и Южной Кореи в марте 1990 г.

Это совещание официально открылось 23 марта, а его заключительное пленарное заседание и церемония закрытия состоялись на следующий день. Далее последовали несколько официальных визитов руководства советской делегации к заместителю премьер-министра, министру торговли и промышленности и церемония вручения разрешений корейским корпорациям «Самсунг», «Тэу», «Лаки Голд Стар» на право открытия своих представительств в Москве. Для членов советской делегации были организованы экскурсия по Сеулу с визитом в музей «Народная деревня» и поездка по стране с посещением предприятий крупнейших корпораций Южной Кореи.

В совместном коммюнике по завершению работы Второго совместного совещания деловых кругов СССР и Южной Кореи стандартно отмечался «прогресс в развитии двусторонних отношений: открыты представительства ТПП СССР в Сеуле и Корейской корпорации содействия развития торговли (КОТРА) в Москве и их консульские отделы… открыты представительства 4-х крупнейших компаний Южной Кореи в СССР, ведется работа по учреждению представительства В/О» Лицензинторг» в Сеуле, достигнута договоренность об установлении прямого воздушного сообщения, проведены выставки корейских товаров в СССР, в мае с.г. состоится советская выставка в Сеуле».

Торжественно отмечалось, что создана организационная основа для советско-южнокорейских деловых связей, что позволяет перейти ко второму этапу сотрудничества. Правда, в чем оно выражалось – не указывалось. Коммюнике сообщало, что двусторонний товарооборот между странами возрастает быстрыми темпами, достигнув в 1989 г. около 600 млн. американских долларов, по сравнению с 290 млн. в 1988 г. Вместе с тем традиционно отмечалось, что удельный вес советско-южно-корейского товарооборота в общем объеме внешней торговли СССР и Южной Кореи пока еще незначителен.

Стороны пришли к единому мнению о наличии значительных неиспользованных возможностей в области инвестиционного сотрудничества. В этой связи была достигнута договоренность об активизации взаимодействия на данном направлении. Было высказано мнение, что для стимулирования взаимных инвестиций, в том числе – в совместные предприятия, специальные экономические зоны, целесообразно создать соответствующий юридический механизм предоставления гарантий, исключения двойного налогообложения, а также принять другие меры по улучшению инвестиционного климата.

Объявлялось, что достигнута договоренность о регулярном проведении совместных совещаний ежегодно попеременно в обеих странах. В соответствии с этим 3-е совместное совещание решено провести в Москве в апреле 1991 года».

Что касается неофициальной части пребывания советских представителей в Сеуле, то могу сказать, что руководитель советской делегации В. Е. Голанов прибыл в Сеул в плохом физическом состоянии. Его продолжала мучить камне-почечная болезнь, приступы которой одолевали его почти ежедневно. Было заметно, что иногда ему приходится терпеть сильные болевые ощущения прямо во время рабочих заседаний. Подметили это и корейцы. Очевидно, у него состоялся на эту тему разговор с корейским сопредседателем совещания Чон Чжу Еном. По всей вероятности, именно последний предложил В. Голанову радикальный способ избавления от мучившей его проблемы: специальной медицинской «пушкой» разбить «камни» в почках. Голанов с его предложением согласился. Надо сказать, что у нас в стране в то время таких аппаратов, насколько мне известно, не было, а если и были, то только в самых закрытых медицинских учреждениях.

В день завершения работы совещания В. Голанов попросил меня пойти вместе с ним в клинику для служащих корпорации «Хёндэ» и пояснил, для чего он сам идет туда. Там его ждали. Голанова увели в медицинский кабинет, а я остался в приемной ждать окончания процедуры. Минут через 30–40 Голанов вышел из кабинета, сказал, что процедура прошла нормально и почти безболезненно, но ему рекомендовали сегодня по возможности не ходить, а лежать. Мы быстро добрались до гостиницы, где он с благодарностью отпустил меня, сказав, что чувствует себя хорошо, и со всеми бытовыми делами в состоянии справиться самостоятельно.

На следующий день В. Галанов выглядел жизнерадостным и здоровым. Позвал меня сопровождать его во время протокольного визита к заместителю премьер-министра Южной Кореи. На мое замечание, что я не включен в список сопровождающих его лиц, заранее переданный корейской стороне, небрежно махнул рукой: «Пройдешь вместе со мной». Однако так не получилось. Корейцы пропустили всех советских представителей, включенных в переданный им список лиц, сопровождающих Голанова, а меня, как он ни убеждал охрану, что «Малов со мной», не пропустили. Не попал я и на другие официальные визиты, которые Галанов наносил корейским государственным чиновникам. Их организация находилась в руках нашего нового эксперта по Корее, который был приглашен на работу в управление руководством Палаты на положение с особым статусом, уже знакомом мне на примере М. Курячева. Ему мое присутствие было не к чему

После завершения работы совместного заседания в программе советской делегации предусматривалась поездка по ряду промышленных предприятий Южной Кореи. Наши хозяева хотели показать «товар лицом». Чтобы произвести большее впечатление на своих гостей, они предложили посетить промышленные предприятия четырех самых крупных корпораций Южной Кореи в четырех городах страны, расположенных довольно далеко друг от друга. За два дня, отведенных на это, такой план можно было осуществить только с использованием авиации, что и было сделано.

Первый этап такого путешествия включал перелет из Сеула в Пусан самолетом «Боинг-747» местной авиакомпании «КАЛ» – таким же, какой 1 сентября 1983 г. был сбит над Охотским морем советским истребителем. До сих пор точно не известно, почему этот южнокорейский лайнер, который шел в сопровождении американского самолета-шпиона «RC-135», так глубоко вторгся в воздушное пространство СССР. Тогда американский президент Р. Рейган получил веские основания для объявления Советского Союза «империей зла», а этот трагический инцидент, в свою очередь, пополнил непростую историю становления непосредственных отношений между Россией и Кореей, начавшуюся с гибели крейсера «Варяг» в корейском порту Инчон (Чемульпо) и достигшей своего негативного апогея в период Корейской войны 1950—53 гг., когда СССР поддерживал КНР и КНДР, выступавших против Южной Кореи.

450 километров до Пусана – второго по значимости южнокорейского города, главного внешнеторгового порта страны – наша «обезглавленная» (В. Голанов остался в Сеуле) делегация преодолела за один час и уже в полдень нанесла протокольный визит мэру этого процветающего города.

Пусан расположен на самой южной оконечности Корейского полуострова, который на севере упирается в Китай, а на юге отделен от Японии узким морским проливом. Становится понятным, почему судьбу этой страны в прошлом определяли именно эти две державы.

На месте рыбацкой деревни, которая располагалась здесь какие-нибудь 100 лет тому назад, сегодня раскинулся современный город Пусан с населением почти в 4 миллиона человек, многоотраслевой промышленностью, городской дорожной инфраструктурой, включая метро. Стремительному старту экономического развития всей Южной Кореи во многом способствовала иностранная помощь, в основном США и Японии, после Корейской войны 1950—53 гг. А в 60-е и 70-е годы и далее дальнейший прогресс обеспечило правильное управление экономическим развитием страны, опирающееся на рациональное использование имеющихся природных ресурсов, динамику открытого рынка и разумное государственное участие в этом процессе. Как и у других «тихоокеанских тигров», в основу экономической политики Южной Кореи был положен принцип «экономического развития, ведомого экспортом». Плоды этой политики акцентировано демонстрировались советской делегации, представители которой, как справедливо считали корейцы, в той или иной форме могут в дальнейшем оказаться на положении, влияющем на принятие решений об открытии советского рынка для того или иного вида экспортных товаров Южной Кореи.

После посещения мэра Пусана нас усадили в автобус и перебросили в г. Ульсан, находящийся в километрах 60-ти от Пусана. Цель такого «десантирования» – показать образцово-показательные автомобильные предприятия компании «Хёнде», являющиеся главной достопримечательностью этого города. Современные автостроительные гигантские промышленные комплексы во всех странах выглядят приблизительно одинаково, что бы ни говорили гиды сопровождения об исключительности именно данного предприятия. Те же самые конвейерные автоматические линии, относительное безлюдье, молчаливая, ритмично-размеренная автоматика. Предприятия «Хёнде», пожалуй, отличала исключительная чистота внутри и опрятное, озелененное внешнее оформление территорий, прилегающих к заводам.

В местной гостинице этого города нам предстояло провести ночь, чтобы с утра с новыми силами продолжить знакомство с экспортными возможностями этой страны. Руководство корпорации «Хёнде», очевидно, решило закрепить у членов советской делегации эффект посещения предприятий корпорации стимулирующим вечерним приемом. Они устроили для советской делегации не просто обед, а обед с гейшами в корейском варианте. Что это такое? Сейчас расскажу.

Этим вечером, как только члены советской делегации уселись за длинный, низенький обеденный стол в одном из закрытых залов гостиницы, по сигналу в зал вошли 15 девушек-кореянок в национальных костюмах, – по числу гостей; они споро разместились за обеденным столом, встав на колени рядом (чуть сзади) каждого из присутствующих за столом мужчин. Женщин в нашей делегации не было.

Наш корейский хозяин, увидев недоуменные взгляды советских представителей, озадаченных непонятным женским вторжением в их обеденный распорядок, поспешил заверить присутствующих, что в знак глубокого уважения к советской делегации компания «Хёнде» пригласила представителей прекрасного пола корейской национальности исключительно для того, чтобы помочь дорогим гостям насладиться местными яствами и напитками… одним словом, чтобы сделать этот день незабываемым. Надо полагать, что он имел в виду – сделать незабываемым посещение автомобильных предприятий «Хёнде».

Обед начался довольно скованно. После традиционного русского всеобщего застолья было неловко есть, когда сосед, вернее, соседка рядом решительно отказывается присоединиться к трапезе и только и делает, что подкладывает к тебе в тарелку свежие порции многочисленных и разнообразных блюд, стоящих на столе. Не забывали девушки и постоянно наполнять бокалы своих подопечных, которые периодически опустошались за успехи советско-корейского экономического сотрудничества.

Постепенно с повышением градуса общего настроения обстановка за столом сделалась более демократичной. Делегаты завели с девушками разговоры, – кто на английском, кто на пальцах. Корейцам, оказалось, нравились некоторые советские песни – «Подмосковные вечера», например.

По присущей советским людям привычке начал расспрашивать свою «соседку» о её интересах в жизни. Она сообщила мне, что учится в университете, а заработок за участие в различных званых обедах помогает ей оплачивать учебу Очевидно, чтобы развеять могущие возникнуть иллюзии, она заранее предупредила, что девушкам, работающим по контракту с фирмой, организующей их участие в подобных мероприятиях, запрещено встречаться с гостями, которых они обслуживали, в неофициальной обстановке. Нарушение этого правила карается немедленным увольнением. Другим неукоснительным правилом поведения за столом для них было полное воздержание от еды и питья во время подобных мероприятий.

К моменту подачи горячих блюд социалистические принципы равенства полов восторжествовали и здесь. Наиболее настойчивые представители советской общественности все же убедили своих кураторов женского пола присоединиться к трапезе. Сначала только самые смелые девушки потихоньку брали маленькие кусочки чего-нибудь из тарелок своих подопечных и незаметно, как им казалось, с минимумом сокращений лицевых мускулов завершали этот процесс. Постепенно, ощущая благожелательную атмосферу и под напором советских мужчин, корейские девушки расслабились и почти открыто включились в общую трапезу.

Вечер завершился типично советским финалом – танцами, что, конечно, не предусматривали правила поведения корейских девушек, но в них не содержалось и запрета на них, поскольку до этого вечера такой практики у них просто не было.

Первыми в танцы пустились наиболее пожилые члены советской делегации. Национальное корейское платье, плотно охватывающее нижнюю половину их тела, не давало возможности кореянкам двигаться в ритмах танго и фокстрота, которыми в совершенстве владели наши представители старшего поколения. Да это им было и не надо. Массивные советские партнеры просто брали миниатюрных кореянок под мышки и переносили под ритмы музыки из одного угла зала в другой. Девушки от такого нестандартного общения раскраснелись, оживились. Танцы по-русски выбили их из колеи привычной, заученной манеры поведения на подобных мероприятиях. Но все хорошее или необычное рано или поздно заканчивается. Прозвучала команда, и все девушки немедленно поднялись и скрылись за дверьми, оставив своих кавалеров в романтически приподнятом настроении. Вскоре отправилась на ночлег и советская делегация, благо, что этот обед был устроен в гостинице, где нам предстояло провести уже наступившую ночь.

На следующее утро наше путешествие по Южной Корее продолжалось. На этот раз мы вновь должны были пересечь эту страну, только теперь с юга на север: от г. Ульсан до г. Сувон под Сеулом, где находились предприятия компании «Самсунг Электронике».

Полет на вертолетах, – а делегацию разместили по три-четыре человека на винтокрылую машину, по своему эмоциональному воздействию даже превзошел эффект вчерашнего вечера. Большинство из нас на вертолетах еще не летали. Прозрачное фронтальное лобовое закругление вертолета предоставляло пассажиру не только вид, но и непосредственное ощущение птичьего полета. Относительно медленная скорость перемещения на таком виде транспорта позволяла наблюдать за живописными окрестностями, проплывающими совсем близко внизу, а также отчетливо представлять траекторию своего падения в случае отказа двигателя. Здесь не было мнимой защитной оболочки самолета, которая как бы предохраняет и защищает тебя от несчастного случая. В вертолете ты был один на один с воздушным пространством и землей, от которой тебя вопреки земному притяжению оторвала эта машина.

После некоторого времени, ушедшего на адаптацию к новым условиям пребывания в воздухе, пробудился естественный интерес к тому, что происходит, вернее, проплывает внизу, под нами. Атам ясно просматривались горные складки, покрытые зеленью, волнисто убегающие за горизонт. Изредка к склонам гор прилеплялись небольшие городки, селения. Змеились линии шоссейных и железных дорог. Стало понятно, что справочник по Кореи не лукавит, когда сообщает, что 80 % территории Южной Кореи заняты горными массивами и только 20 % – пригодны для сельскохозяйственного использования. Когда совсем освоились с пребыванием в воздухе, оказалось, что уже прилетели к месту нашего назначения.

Город Сувон с полумиллионным населением известен тем, что здесь расположен ряд промышленных предприятий самой крупной на тот момент корпорации Южной Кореи «Самсунг», производящей бытовые электротовары: холодильники, пылесосы, телевизоры, радио и видео аппаратуру и многое другое.

Представители этой компании усадили нас в автобус, не теряя времени, и повезли показывать свои достижения в производстве бытовой техники и электроники. Достижения были впечатляющими, но слишком многочисленными, что через некоторое время невольно притупляло внимание. Суровая необходимость заставляла представителей этой корпорации спешить с демонстрацией своих товаров, возможностей, стратегических планов. Советская делегация по распорядку своей поездки была предоставлена в их распоряжение всего на один час.

График нашего продвижения к Сеулу соблюдался строго. Ведь помимо предприятий корпорации «Самсунг» нам в этот же день нужно было ознакомиться с работой научно-исследовательского института корпорации «Лаки Голд Стар» в г. Аньян, автозавода компании «Тэу Мотор» в г. Пупен и успеть прибыть к 17 часам в Сеул, чтобы принять участие в заключительном приеме по случаю завершения работы Второго совместного совещания в Сеуле. Хорошо, что все пункты посещения по нашей программе находились на одной автодорожной магистрали, идущей по направлению к Сеулу.

Неудобства от такого плотного графика работы испытывали не только наши хозяева, но и члены советской делегации. Сопровождающие нас корейцы не давали нам ни минуты покоя, стремясь максимально использовать предоставленное им время для формирования у своих гостей наиболее выгодного с их точки зрения впечатления об экспортных возможностях корейских корпораций. Определенная жесткость в осуществлении таких установок у корейцев проявлялась даже в таких бытовых мелочах, как посещение туалета. По дороге в Сеул один из членов нашей делегации попросил остановить автобус, чтобы зайти в туалет. Сопровождающий нас кореец отказался сделать это, мотивируя тем, что такое посещение не предусмотрено программой. Только «бунт» всей делегации заставил его остановить автобус на автозаправочной станции.

Программа пребывания советской делегации была полностью завершена. 28 марта в 9 часов утра в отеле прошла заключительная пресс-конференция, после которой советская делегация отправилась в сеульский международный аэропорт Кимпо для вылета в СССР, а В. Голанов и Ю. Малов полетели в Гонконг.

По пути в Гонконг наш самолет совершил посадку в г. Тайбей на Тайване. Остановка была короткой, пассажиров в город не выпускали. Да и дел-то у нас там не было, хотя уже неоднократно получали запросы от тайваньских бизнесменов с просьбой помочь им установить нужные контакты с советскими организациями. Некоторые советские компании, получившие право самостоятельного выхода на внешние рынки, уже вступили в переписку с тайваньскими фирмами. Но ТПП СССР, как «общественная» организация Советского Союза, воздерживалась от контактов с представителями Тайваня, поддерживая советскую политику «одного Китая» из солидарности с КНР.

Приблизительно через час после остановки на Тайване наш самолет начал снижаться для посадки в Гонконге. Когда шасси нашего авиалайнера соприкоснулись с посадочной полосой, сложилось впечатление, что мы сели прямо на морскую зыбь Тихого океана. Из иллюминаторов самолета было ясно видно, что по обе стороны авиалайнера расстилалется бескрайняя морская гладь. Оказалось, что взлетно-посадочная полоса аэропорта Гонконга представляет собой специальный мол, вынесенный далеко в океан. В ясную погоду эта узкая полоска земли, протянувшаяся от материка далеко в океан, хорошо видна сверху. А как быть, если видимость плохая, и пилоту приходится сажать самолет, ориентируясь по приборам? Очевидно, возможно. Но лучше, наверное, не пробовать.

Если говорить абсолютно точно, то сели мы не в Гонконге, а на полуострове Коулун (Цзюлун), исторически, а теперь и фактически принадлежащем КНР. Собственно, сам Гонконг это остров (по-китайски – Сянган), отторгнутый Великобританией у Китая во время Опиумной войны 1842 года. Восемнадцать лет спустя после этого англичане захватили прибрежную часть полуострова Коулун. А в 1898 г. Пекин под давлением Лондона уступил британцам в аренду на 99 лет так называемую «новую территорию» – оставшуюся часть полуострова Коулун с прилегающими островами. Вот вся эта территория площадью 1070 квадратных километров была до недавних пор последней азиатской колонией Британской империи, называемой просто Гонконг.

Здесь никогда не было и до сих пор не обнаружено никаких полезных ископаемых, также как и условий для сельскохозяйственного производства для местного рынка или экспорта, нет и питьевой воды. Но географическое положение Гонконга на перекрестке морских путей этой части мира компенсирует все природные недостатки. Для Великобритании он десятилетиями служил главным финансовым центром этого региона мира и важной военно-стратегической базой по охране её интересов в Юго-Восточной Азии, форпостом, защищающим «корону» британской империи – Индию.

В 1984 году Пекин и Лондон договорились, что суверенитет КНР над этой территорией будет восстановлен с 1 июля 1997 года, после чего Гонконг получит статус особого административного района Китая, где в течение последующих 50 лет не изменится существующая социально-экономическая система. Эта договоренность получила известность за свою компромиссную сущность, как «одно государство – две системы».

Все так и произошло. Китаю было выгодно сохранить Гонконг в его неизменном социально-экономическом «обустройстве». Как говорили в Пекине: «Зачем бросать в котел курицу, которая несет золотые яйца».

Гонконг для КНР в прошлом и сегодня служит важным каналом – перевалочным пунктом для экономического взаимодействия со странами Юго-Восточной Азии и мировым рынком. Только товарооборот между ними составлял в 1989 году внушительную сумму, превышающую 22 млрд, американских долларов. В те годы в КНР через Гонконг хлынули иностранные инвестиции. Из 20 тысяч, созданных в Китае на тот момент совместных предприятий, 16 тысяч приходились на прямые иностранные капиталовложения, поступившие из Гонконга.

Не менее важным фактором для КНР была возможность воспитывать свои предпринимательские кадры, работая в тесном контакте с успешными бизнесменами Гонконга.

Китай, в свою очередь, снабжает Гонконг всем необходимым для жизни его населения, начиная от питьевой воды, до овощей и других продуктов питания, и активно использует внешние контакты гонконгских компаний для экспорта своих товаров на мировые рынки.

Вот таким удивительным сгустком историко-экономических, социально-политических, государственно-административных переплетений предстал перед нами Гонконг во всей своей капиталистической небоскребной красе, надежным покровителем которой стал социалистический Китай.

Программа нашего пребывания здесь была заранее детально согласована с Торговой палатой Гонконга, делегация которой шесть месяцев тому назад посетила Москву. Эту делегацию принимало руководство нашей Палаты, ей была организована программа встреч и переговоров с представителями тех советских организаций, в контактах с которыми были заинтересованы её члены. Расходы по пребыванию этой делегации в Москве ТПП СССР, в знак признательности инициативы, проявленной Торговой палатой Гонконга, направленной на установление с Москвой прямых деловых связей, взяла на себя. Тогда же в Москве договорились, что делегация ТПП СССР в ближайшем будущем нанесет ответный визит в Гонконг, где палаты подпишут совместный документ, формализующий установление прямых отношений между ними и намечающий конкретные мероприятия по дальнейшему развитию деловых контактов. Президент Торговой палаты Гонконга д-р Сомен подтвердил в Москве, что его палата возьмет на себя расходы по пребыванию в Гонконге советской делегации, которая приедет туда для продолжения переговоров.

Никаких неожиданностей не произошло. Нас встретил представитель местной палаты и благополучно препроводил в гостиницу «Фурама», расположенную среди целого созвездия небоскребов и современных зданий из стекла и бетона, прилепившихся к горной гряде, ниспадающей к морскому побережью острова Гонконг напротив полуострова Коулун. М. Курячев, прилетевший из Токио самостоятельно, уже поджидал нас в гостинице. Сразу уточнили программу пребывания в Гонконге.

Нам предстояло в торжественной обстановке согласовать и подписать с представителями местной палаты соглашение/меморандум о взаимном сотрудничестве, нанести 3–4 визита гонконгским официальным лицам, отвечающим за вопросы внешнеэкономических связей этой территории, принять участие в семинаре по вопросам состояния и перспектив советско-гонконгской торговли, посетить завод по производству бытовой электроники, порт Гонконга, текстильную фабрику и утром 31 марта, в день отъезда, провести заключительную пресс-конференцию.

Эта программа была нами полностью выполнена. 31 марта состоялось церемония подписание «Меморандума о взаимопонимании» между ТПП СССР и Всеобщей торговой палатой Гонконга, после чего последовала пресс-конференция.

Открывая эту пресс-конференцию, д-р Сомен напомнил, что приезд в Гонконг советской делегации

ТПП СССР явился ответным визитом на недавнее посещение Москвы делегацией бизнесменов Гонконга. «Мы были рады, – сказал Г. Сомен, – что они смогли так быстро отреагировать на наше приглашение, и еще больше довольны тем, что правительство Гонконга выдало им визы». Наша делегация была первой официальной миссией Советского Союза, посетившей эту специфическую территорию Юго-Восточной Азии.

Меморандум, который подписали В. Голанов и Г. Сомен, помимо общих принципов взаимодействия двух палат в будущем, содержал конкретные обязательства организовать в ближайшем будущем взаимные поездки делегаций советских деловых людей в Гонконг и местных бизнесменов в СССР. Обе палаты обязались регулярно обмениваться всей необходимой информацией, имеющей отношение к вопросам внешней торговли, инвестиций, экономической политики партнеров.

Визиты к официальным лицам Гонконга, посещение местных предприятий носили рутинный характер, беседы с представителями гонконгских властей не выходили из узких рамок протокольных условностей, а промышленные предприятия выглядели так, как и должны выглядеть подобные объекты.

Наибольший интерес среди местного делового сообщества вызвал семинар о возможностях развития торговых отношений с Советским Союзом. В нем приняли участие около 200 представителей деловых кругов Гонконга. Основное сообщение на нем сделал В. Голанов, выступать на нем пришлось и мне с М. Курячевым.

Основные вопросы, с которыми присутствующие обращались к советским представителям на этом семинаре, сводились к просьбам пояснить, почему советские организации отказываются платить за товары, купленные в счет коммерческого кредита. В это время в ряде западных деловых изданий публиковались многочисленные материалы о случаях невыполнения некоторыми всесоюзными объединениями принятых на себя финансовых обязательств перед своими западными партнерами. Такие прецеденты действительно имели место в то время. Из-за острой нехватки валютных средств в годы «перестройки» наши внешнеторговые организации стали чаще прибегать к закупкам потребительских и продовольственных товаров за рубежом в счет валютных планов следующего года. Неудовлетворенный внутренний рынок Советского Союза, перманентно ощущая товарный голод, постоянно требовал новых поступлений товарной массы. Государственная монополия внешней торговли объективно предоставляла возможность задействовать для закупок товаров в кредит плановые валютные отчисления Минвнешторга не только на текущий, но и на будущий год. Это хорошо знали западные бизнесмены, поддерживающие деловые контакты с советскими всесоюзными объединениями. Они без колебаний шли на сделки по продаже своих товаров нашим объединениям в кредит, в счет валютного плана будущего года. Однако в ходе перестроечных реформ по спешной реорганизации нашего внешнеэкономического аппарата многие всесоюзные объединения в принудительном порядке акционировались и переводились на так называемое самообеспечение и хозрасчет без учета имевшейся у них задолженности перед западными партнерами. Другими словами, долговые обязательства, сделанные ранее государственными внешнеторговыми организациями, вешалась на вновь образовавшееся акционерное общество, не располагающее на тот момент средствами для оплаты таких долгов.

Как могли, объясняли местным бизнесменам, что возникшие финансовые затруднения в ходе «перестройки» носят временный характер и будут урегулированы в ближайшее время. А те перемены, которые происходят в Советском Союзе, открывают широкое поле деятельности для предприимчивых и опытных бизнесменов, которыми являются деловые люди Гонконга.

В. Голанов, рассказывая собравшимся о ходе нашего экономического сотрудничества с зарубежными странами, сознательно акцентировал внимание присутствующих на наших договоренностях с Южной Кореей, Израилем, об обмене представительствами палат с этими странами на взаимной основе.

Г. Сомен в своем заключительном слове ответил, что подобный обмен представительствами с Торговой палатой Гонконга в настоящее время невозможен из-за существующих здесь иммиграционных правил.

После семинара наши хозяева пригласили нас на ужин, который они устроили на острове Ламма – третьем по размерам своей территории островом, расположенном к юго-востоку от самого Гонконга. 30–40 минут плавания на удобном, приспособленном для перевозки туристов морском катере, и вы попадаете в рыбацкую деревушку, – официально их здесь две. Точнее сказать, вы попадаете в стилизованный туристический аттракцион под названием «рыбацкая деревня на острове Ламма». Вдоль морской набережной этого острова протянулась цепь ресторанов, специализирующихся на приготовлении только что выловленных продуктов моря. Эти рестораны чередуются вклинившимися между ними лавками, торгующими местными сувенирами. Пока в ресторане приготовляется заказанное вами блюдо, можно осмотреть близлежащие сувенирные лавки, выбрать себе соломенную шляпу, майку с эмблемой острова, бусы из ракушек, чучело рыбы. Но вот заказ готов, хозяева и гости рассаживаются за большим круглым столом человек на десять, официанты приносят каждому заказанную рыбу, поджаренную на сковородке-тарелке со специями и в соусе. Трапеза из свежайшей, вкусно приготовленной рыбы сопровождается светлым сухим вином китайского производства. Беседа и разговоры за столом проходят под ритмичные, успокаивающие биение о берег морских волн, доносящих терпкий запах моря в качестве дополнительной приправы к изысканному блюду. После трапезы для тех, кто тщательно следит за своим весом, припасен специальный аттракцион-прогулка: проложена пешеходная тропа на единственную местную горную вершину высотой в 350 метров над уровнем моря, где стоят весы для взвешивания.

Тем же морским путем возвратились обратно на «материк» Гонконг, где провели последнюю ночь в гостинице перед продолжением нашего путешествия в Макао.

Правда, было заметно, что В. Голанов чувствует себя неважно. Видимо, давали знать последствия той процедуры, которой он подвергся в Сеуле. Он не жаловался, но почти ничего не ел, спешил поскорее добраться до постели. В таком состоянии новые впечатления его мало интересовали. Стал более раздражительным.

31 марта в полдень погрузились на рейсовый морской катер на подводных крыльях. Такие катера поддерживают регулярное сообщение между Гонконгом и Макао. До пункта нашего назначения добрались за час.

Что такое Макао? Сегодня Макао – это территория специального административного района КНР, расположенная на побережье Южно-Китайского моря в дельте реки Чжуцзян (Жемчужной). Еще Макао – современный «Лас-Вегас» Юго-Восточной Азии, а еще это – город, бывший когда-то островом, заслуживший у португальцев статус «самого преданного». Почему именно у португальцев?

Как известно, португалец Васко де Гама совершил свое историческое путешествие из Европы в Индию в конце XV века. В начале XVI века его последователи двинулись далее на Восток и высадились на китайском побережье в устье реки Чжуцзян. Дж. Альварес был первым португальцем, кто достиг Южного Китая в 1513 году. Несколько лет спустя португальцы основали здесь ряд своих торговых факторий. Разрозненные фактории со временем консолидировались на острове Макао, территорию которого португальцы взяли в аренду у китайского императора. Макао стал монопольным посредником в торговле Китая с Японией и Европой. Китайские власти запрещали своим купцам выезжать из страны. Помимо этого Макао служил «трамплином», отправной точкой для христианских миссионеров, пытающихся распространить свое учение на страны и территории этой части Юго-Восточной Азии.

Со временем рукотворная земляная насыпь соединила остров Макао с материком, создав искусственный полуостров Макао. Два соседних, оставшиеся в своем первобытном географическом состоянии острова Тайпа и Колоан соединены сегодня с Макао мостом и дамбой. Сам город Макао и два близлежащих острова образуют единую административную территорию общей площадью чуть больше 17 квадратных километров с населением свыше 400 тыс. человек, большая часть которых проживает непосредственно в самом городе Макао. Для справки: 98 % его жителей – китайцы. Плотность населения здесь составляет около 20 тыс. человек на 1 квадратный километр – самая высокая в мире. На севере узкий перешеек соединяет Макао с материковым Китаем. Всего 100 километров отделяет Макао от Гуанчжоу (Кантона), важного промышленного и финансового центра южного Китая. Рядом с Макао находится специальная экономическая зона КНР «Жухай».

Макао никогда не было независимым государственным образованием. С некоторым историческим допуском можно сказать, что почти все четыре сотни лет своего самостоятельного существования он хранил верность своему первоначальному португальскому сюзерену, за что и заслужил соответствующее поощрение от португальских властей – звание «самого преданного города». Из-за возросшей стратегической и экономической значимости британского Гонконга, расположенного в 70 километрах от Макао, деловой авторитет его в 30–40 годы прошлого века значительно поблек.

После захвата японцами в 1938 году китайской провинции Гуанчжоу ив 1941 году Гонконга, Макао формально оставался единственным нейтральным портом в этом регионе мира. Тогда такое положение Макао устраивало все конфликтующие стороны. По окончании Второй мировой войны Макао снова «по закону» перешел под юрисдикцию Португалии, и в 1951 г. был объявлен её «заморской территорией».

После победы демократической революции в Португалии в 1974 г. Макао получил широкую административную, экономическую и финансовую автономию, оставаясь под управлением португальского губернатора. После установления дипломатических отношений КНР с Португалией в 1979 г. стороны пришли к компромиссному соглашению о том, что «Макао является китайской территорией под португальским управлением». А в 1999 г. португальская колония Макао была передана КНР и получила статус, – как и Гонконг, специального административного района КНР по известному принципу: «одна страна – две системы» с сохранением на последующие 50 лет существующей социально-экономической системы.

Но это произошло позднее. Наша делегация прибывала в Макао в тот сложный период, когда между Португалией и КНР шли напряженные переговоры о статусе этой территории, её государственной принадлежности. В те годы Макао уже пользовался сравнительно большой автономией в вопросах установления и развития своих внешнеторговых, экономических, культурных связей с другими государствами. В 1991 году, например, как независимая территория, Макао была принята в ВТО.

В сентябре 1989 года в Москве побывала делегация Ассоциации экспортеров Макао во главе с её президентов Виктором Умом. Эта делегация была принята в ТПП СССР, для неё была организована специальная деловая программ с посещением интересующих их советских организаций в Москве и Ленинграде.

В. Ум очень красочно и убедительно рассказывал нам в Москве об уникальном географическом положении Макао, исторических деловых связях с Китаем, Японией, о возможностях создания совместных с советскими организациями смешанных производственных компаний, продукцию которых предприимчивые бизнесмены из Макао, благодаря своему предпринимательскому опыту и многолетней практике, могли бы легко реализовывать в странах Европы, США, Японии и на других рынках. В Москве такая презентация деловых возможностей Макао особых вопросов не вызывала. Было ясно, что объективно такие возможности существуют. Но насколько они реально могут быть реализованы в условиях нашей «перестройки» и напряженной обстановке в самом Макао в связи с трудно проходящими португальско-китайскими переговорами о судьбе этой территории?

Сразу же по приезду в Макао продолжили переговоры с представителями Ассоциации экспортеров. Времени у нас было мало, на следующий день мы должны были проследовать дальше – пересечь границу КНР и добраться до аэропорта города Гуанчжоу, центра китайского юга, чтобы продолжить наш путь в Пекин.

Как и в Москве, наибольшую активность в переговорах проявлял Виктор Ум. Но здесь он уже выступал в качестве президента торговой компании «Сино-Макао». Он передал нам список товаров, которые его компания могла бы экспортировать в СССР. В этот список входили такие товары, как предметы мужской и женской одежды, детские игрушки, бытовые электроприборы, компьютеры. В свою очередь его компания, по его словам, могла бы закупать в СССР хлопок, цемент, прокат черных металлов, пиломатериалы, уголь, алмазы, удобрения. Он не скрывал, что в своих внешнеторговых операциях компания, которую он возглавляет, выступает как посредник, причем в экспорте товаров из Макао он заинтересован гораздо больше, чем в импорте из СССР.

Все посреднические внешнеторговые сделки требуют защиты от неплатежей за отгруженный товар. Обычно это обеспечивается гарантией первоклассного банка или предоплатой, что еще лучше. Однако на таких условиях местные компании работать не могли. Их торговая практика (как экспортная, так и импортная) базировалась на покупке/продаже небольших партий товара, оплата за которые производилась постепенно по мере их реализации без каких-либо гарантий. Было ясно, что на таких условиях наши внешнеторговые организации в то время не имели права работать.

Переговоры с бизнесменами из Макао продолжились в китайском ресторане, куда наши хозяева пригласили нас вечером. Они и за традиционной китайской едой продолжали убеждать нас в высоком качестве местных текстильных изделий, на которые приходится свыше 70 % общего экспорта. Основным покупателем товаров местного производства (свыше 30 %) являлись на тот период США, что, по мнению наших хозяев, должно было красноречиво свидетельствовать об их достоинствах.

Нагруженные рекламной литературой и обильной информацией об экспортном потенциале Макао, добрались до своих номеров в гостинице. Я передохнул и, превозмогая усталость, все же решил выйти на улицу Завтра пройтись по городу не удастся, а еще раз сюда вряд ли попадешь.

Хотя было уже около десяти часов вечера, улица перед гостиницей напоминала разворошенный муравейник – она была густо заполнена пересекающимися потоками спешащих куда-то китайцев. По обе стороны этой пешеходной улицы, сверкая призывными рекламными огнями, заманивали посетителей, выстроившись в ряд, разнообразные игральные заведения – казино, магазины игральных автоматов. Вспомнил: сегодня 31 марта – суббота. В такие дни сюда съезжаются любители азартных игр из близлежащих окрестностей, в том числе – Гонконга и китайской экономической зоны «Жухай». Не удержался, зашел в первое же попавшее по ходу движения игорное заведение. Плотная масса людей наглухо облепила многочисленные столы с рулеткой. Никто не обращает ни на кого внимания. Многочисленные посетители, как завороженные, продираются сквозь толпу одни к игорным столам, другие – от столов к выходу. Наэлектризованная атмосфера азартного помешательства. Как узнал позже, доходы игорной индустрии Макао в несколько раз превышают доходы этой отрасли бизнеса в американском Лас-Вегасе и составляют три четверти налоговых сборов местных властей.

Вышел на улицу и пошел по направлению к центральной городской площади, где, как узнал из путеводителя, должны были находиться останки христианского собора, известного здесь под именем Святого Павла. Построенный в самом начале 17 века, он прославился как «величайший монумент Христианству во всех Восточных землях». Правда, в 1853 году на радость китайских мандаринов, а, может быть, и с их помощью, собор был уничтожен неожиданным пожаром. Его не пытались восстановить. Как наиболее известная местная достопримечательность до наших дней дожила величественная фасадная стена этого собора и парадная лестница, ведущая к его бывшему главному входу.

Где-то за этой площадью по направлению на северо-восток узкие, мощеные булыжниками улицы старого города ведут к комплексу буддийских храмов Кун Пам Тонг, расположенному на проспекте со звучным португальским наименованием – «авенида до Коронел Мескуита. Этому комплексу – самым древним его строениям – никак не менее 600 лет. Но он вошел в историю в связи с одним более поздним историческим событием, которое произошло на его территории.

В 1844 году китайский вице-король Юай и посол США К. Кушинг подписали здесь исторический договор Ванг Ша. Гранитный стол и четыре стула, косвенным образом участвовавшие в этой церемонии, до сих пор демонстрируются здесь в качестве своеобразных экспонатов. По этому договору две страны предоставили друг другу в торговле принцип «наиболее благоприятствуемой нации», а в политике – «вечной дружбы». Как свидетельствуют учебники истории, для американской стороны, десятилетиями добивавшейся «открытия» Китая, решение китайских властей согласиться с условиями этого договора и подписать его в Макао явилось полной неожиданностью.

Поэтому это место, как наиболее приемлемое, и было в спешном порядке выбрано для официальной церемонии заключения этого договора.

Чтобы завершить краткий туристический обзор Макао, наверное, следует сказать несколько слов об истории возникновения самого названия этого города.

Самым старинным китайским храмом в Макао считается комплекс церковных строений, стоящих за холмом Барра на самой южной оконечности того полуострова, который был сформирован здесь рукотворно. Возраст некоторых построек исчисляется шестью и более веками. Когда португальцы высадились в этих местах, этот полуостров был известен у китайцев под именем «полуострова водяной лилии». Но пришедшие европейцы назвали это место «заливом А-Ma» в честь богини-покровительницы моряков и рыбаков, которой был посвящен стоящий здесь храм. По-португальски это звучало как «А-ма-гао», что со временем превратилось в Макао.

На этом моя скоротечная прогулка по Макао завершилась. Завтра нам нужно было выезжать пораньше, чтобы успеть на рейс самолета, вылетающего из Гуанчжоу в Пекин.

От Макао до Гуанчжоу (Кантона) около 100 километров. Но прежде чем их преодолеть, необходимо пройти пункт пограничного и таможенного контроля на границе Макао и КНР. Дорога, ведущая к этому пункту, проходит вдоль морского побережья Макао, огражденного металлической сеткой, вынесенной на десяток метров в море. «Это от незаконных эмигрантов из Китая», – пояснил сопровождающий нас В. Ум. Оказывается, из КНР сюда можно легко добраться по воде без всяких подручных средств, нужно просто уметь плавать.

Китайские пограничники, как и положено профессии, были отчужденно внимательны. Русские тогда не были частыми посетителями здешних мест. Заполнили декларации, напоминающие своими вопросами советские, получили по штампу в паспорте, и двинулись дальше по дороге, ведущей к аэропорту Гуанчжоу, расположенному в 90 километрах отсюда. В 13-миллионный город Гуанчжоу – отправной путь исторического шелкового пути – мы, к сожалению, не заезжали.

Шоссейная дорога шла по равнинной местности с довольно редко встречающимися небольшими поселениями, демонстрирующими добротные кирпичные строения. Чувствовалось, что это зажиточный сельскохозяйственный район. Только здесь не было бескрайних полей, машинно-тракторных станций. Поля были разбиты на участки, на некоторых пробивались первые всходы зерновых, другие находились под паром или использовались под выгул коров и овец. По пути изредка обгоняли медленно движущуюся по шоссе сельскохозяйственную технику, чаще всего это были небольшие тракторы иногда с грузовыми прицепами.

Не следует забывать, что это – картинки Китая более чем двадцатилетней давности. Тогда эта страна во многом была похожа на Советский Союз, а тот район, по которому проезжали, на Украину, только без колхозных полей и приземистых белых хат.

Аэропорт Гуанчжоу своим сервисом заставил нас вспомнить о «родном» аэрофлотовском обслуживании 90-х годов прошлого века. В те времена еще не был открыт беспосадочный маршрут Москва-Гуанч-жоу, по которому с недавних пор ежедневно летают самолеты авиакомпании «Чайна Саузерн». Зал ожидания для пассажиров, вылетающих в Пекин, был заполнен до отказа, трудно было найти место, чтобы присесть. Но вылет рейсового самолета, принадлежащего государственной авиакомпании КНР, периодически откладывался без объяснения причин и какого-либо уточняющего или извиняющего сопровождения. Не работал и буфет. После нескольких часов ожиданий наконец объявили посадку. Самолет был заполнен пассажирами до отказа. Кондиционированный воздух в пассажирский салон самолета начал поступать только минут через 30 после взлета самолета. Путь в Пекин оказался не самым приятным.

В Пекин прибыли, когда уже начали сгущаться вечерние сумерки. Промозглая, сырая погода ранней весны дополнительного оптимизма не прибавляла. Хорошо, что предусмотрительный М. Курячев заранее попросил одну частную китайскую компанию, ведущую дела с советскими организациями, забронировать нам места в гостинице и помочь с транспортом.

Разместились в гостинице, расположенной в высотном здании где-то в центре Пекина. Договорились о распорядке следующего дня. С утра предстояло нанести визит нашим коллегам в Торгово-промышленной палате КНР, после этого совершить небольшую экскурсионную поездку по городу и, если останется время, посетить ближайший к Пекину участок Великой стены, опоясывающий с северо-запада этот город.

Тот Китай 20-ти летней давности продолжал постоянно удивлять своей схожестью с укладом советской жизни в его внешнем обрамлении.

Рано утром из окна гостиницы наблюдал, как по улице внизу двигалась плотная масса китайцев пешком и на велосипедах, направляясь по местам своей трудовой деятельности. Подавляющее большинство из них было одето в робы, напоминающие наши известные телогрейки.

Плохо убранные коридоры гостиницы, равнодушные официанты в пустынном ресторане во время завтрака напоминали наших служащих государственных предприятий общественного питания.

В китайской Торговой палате нас принимал представительный китайский чиновник, не соответствующий должностному уровню В. Голанова. Поскольку китайцы случайно ничего не делают, надо было понимать, что это был сознательный жест китайской стороны, своеобразное неодобрение советской активности в тех местах тихоокеанского региона, которые по историческому праву рассматривались КНР своей собственной привилегированной зоной влияния. Сухая протокольная беседа, сопровождаемая чуть теплым чаем и засохшим печеньем, закончилась гораздо быстрее, чем планировалась. У нас образовалось достаточно времени, чтобы максимально выполнить туристическую программу.

Вначале, как нам посоветовали, отправились осматривать в центре Пекина дворцовый комплекс Тугуна, где жили императоры двух династий – Мин и Цин в период с 1358 по 1911 гг. Этот комплекс занимает территорию общей площадью в 72 гектара, и состоит из многочисленных зданий, построенных в разные исторические эпохи как для проживания, так и исполнения официальных функций. По обширной территории комплекса, время от времени заходя в величественные и многочисленные дворцовые постройки, бродили редкие стайки туристов с хорошо знакомом по Ильфу и Петрову выражением лица: «Вот люди жили!»

Вдоль этого громадного комплекса проходила одна из красивых и просторных пекинских улиц, которая оставляла панораму дворцов открытой для обозрения, а вид на свою противоположную сторону скрывала за довольно высокой глинобитной стеной. По какой-то причине как раз напротив главного входа в дворцовый комплекс в стене на противоположной стороне улицы имелся пролом или, может быть, стену ремонтировали. Сквозь образовавшееся по этому случаю отверстие было хорошо видно море одноэтажных домиков-хижин, спрятавшихся за этой стеной.

Перед отправкой в аэропорт Пекина успели на несколько минут заскочить на Бадалинский участок Великой китайской стены. Узнали, что вся стена имеет протяженность 6700 километров, начала строиться в 221 году во времена Цинской династии, соединив друг с другом крепостные стены прежних трех царств на севере. При последующих династиях она отстраивалась, расширялась и, в конце концов, была доведена до существующих на данный момент кондиций. Пополнив свой интеллектуальный багаж отрывочными фактами по истории Китая и предметно осознав, что своими пятью великими открытиями: компаса, пороха, бумаги, книгопечатания и чая, не говоря о женьшене, древний Китай внес огромный вклад в развитие человеческой цивилизации, наша делегация рейсом «Аэрофлота» вылетела в Москву

В. Голанов, устав от напряжения, связанного с длительной и трудоемкой командировкой, ушел в свой отсек самолета для пассажиров первого класса, и больше мы его не видели. В аэропорту Шереметьево, пока мы проходили таможенный досмотр, его встретил работник протокольного отдела ТПП СССР, провел через зал для «очень важных персон» и на персональной машине доставил до дома. М. Курячева встречала жена на автомашине. Они подвезли меня до метро.

На этом тихоокеанский вояж не закончился. Нужно было отчитаться в проделанной работе – прежде всего в Южной Корее, и представить предложения и рекомендации ТПП СССР в отношении дальнейших шагов по развитию успеха на данном участке внешнеэкономического фронта.

Свои соображения на этот счет Палата привычно в установленном порядке представила в ЦК КПСС.

В первой части своей записки в инстанцию руководство Палаты скромно подытожило последние успехи в развитие советско-корейского торгово-экономического сотрудничества, достигнутые стараниями советской общественной организации: в два раза увеличился товарооборот между странами, установлены отношения между банковскими системами, открыто прямое воздушное сообщение, подписано первое соглашение по линии Академии Наук СССР.

Далее, в развитие вышеизложенного и опираясь на него, высказывалось глубокомысленное предположение о возможности придать «нашим деловым связям с Южной Кореей крупномасштабный и долговременный характер в случае незамедлительного инициативного выступления по использованию ситуации, сложившейся на сегодня в советско-южнокорейских деловых отношениях».

Апофеозом записки служило решительное заявление о том, что в настоящее время «представляется реальным провести переговоры и договориться с корейской стороной о переводе торгово-экономического сотрудничества на новый качественный уровень с привлечением южнокорейского капитала для участия, например, в таких проектах как сооружение Тобольского комплекса, разработка газовых месторождений на Сахалине и других, или предоставлении СССР долгосрочного льготного кредита в размере 3–4 млрд, долларов для насыщения нашего внутреннего рынка товарами ширпотреба при условии принятия советской стороной мер, ведущих в конечном итоге к установлению дипломатических отношений между нашими странами».

Записка в своем заключении предупреждала верховную власть Советского Союза, что «задержка в решении этих вопросов, по нашему мнению, приведет к пробуксовке дальнейшего развития делового сотрудничества с Южной Кореей и в конечном итоге сведет на нет те возможные экономические преимущества, которые можно было бы получить от своевременно проявленной инициативы в этом вопросе».

Вот на такой высокой ноте государственного звучания завершилась работа советской делегации на Втором совещании деловых кругов СССР и Южной Кореи, давшая основание для подготовки вышеприведенных рекомендаций в ЦК КПСС.

Надо сказать, что эта командировка оказалась для меня весьма неудачной в личном плане. У меня испортились отношения с В. Плановым. Вернее, изменилось его отношение ко мне. По всей вероятности, у него невольно копилось раздражение от того, что всю тяжесть работы во время этой поездки ему приходилось нести в одиночестве. Ему как главе делегации нужно было постоянно выступать, давать интервью, отвечать на вопросы, вести беседы. М. Курячев выступал как переводчик. А я был вроде туриста без определенных обязанностей, что не могло не раздражать. А по приезду в Москву произошла одна служебная «накладка», к которой я был не причастен.

В первый же день выхода Голанова на работу после возвращения из тихоокеанского турне, ему на стол положили служебную записку с предложением отправить через пару дней Ю. Малова в служебную командировку в Лондон на очередную сессию Британо-Советской торговой палаты. Эту бумагу готовили без моего участия и ведома. О её существовании узнал только после того, как мне рассказали, в каком гневе был Владимир Евгеньевич на «зарвавшегося Малова», которому понравилось «ездить в командировки». Честно говоря, не придал этому случаю особого значения, тем более что никакой вины за собой не чувствовал. Однако стал замечать, что Голанов все чаще стал давать поручения работникам управления через мою голову. Прекратил он вызывать меня и на свои утренние «посиделки» при разборе почты. Не придавал этому значения, думал, со временем все образуется. Мою уверенность в этом подтверждали его письменные резолюции с указаниями подготовить ответы на телеграммы, письма, поступающие в ТПП СССР с разных концов планеты. Ждал удобного случая, чтобы снять возникшие «раздражители», появившиеся в отношениях.

Дождался, когда он пригласил меня к себе и сообщил, что срочно вылетает в командировку в Таиланд. Но об этом чуть позже. Сначала об одном письме, которое поступило мне от него с резолюцией: «Малову Ю. А. Пр. обработать материал + ответ с благодарностью. 24.05.90 В. Голанов».

Это письмо было направлено В. Голанову из Вашингтона 16 мая 1990 г. Подписал его Чарльз Вэник, бывший конгрессмен – соавтор сенатора Джексона по скандально известной поправке «Джексона – Вэника» к американскому «Закону о торговле 1974 г.».

Когда в Конгрессе США, его подкомитетах и комиссиях проходили слушания и обсуждения данного законопроекта о торговле, – а продолжались они почти 2 года, я работал экономистом в Торгпредстве СССР в Вашингтоне, и в мои обязанности, в частности, входило отслеживать все политические и экономические нюансы, связанные с прохождением данного законопроекта сквозь сито слушаний в комитетах палаты и сената Конгресса.

В апреле 1973 года администрация Никсона внесла в Конгресс свой проект закона о торговой реформе, который, в частности, предусматривал право президента США распространить на СССР режим наибольшего благоприятствования в торговых отношениях. Обсуждение этого законопроекта в Бюджетном комитете палаты представителей началось 9 мая.

Порядок прохождения законопроектов в Конгрессе США по внешнеэкономическим делам страны происходит по следующей схеме: обсуждение проекта администрации начинается в бюджетном комитете палаты представителей (в то время известный по имени своего председателя, как комитет Миллса), затем – в самой палате представителей, после чего слушания переходят в сенат. Сначала они идут в финансовом комитете сената (комитете Лонга), потом – на общем заседании сената. В случае разногласий в текстах решений палаты представителей и сената формируется согласительная комиссия для приведения их к «общему знаменателю». Подготовленный таким образом документ после одобрения Конгрессом (двумя его палатами) представляется на подпись президенту.

Законодательный процесс, прямо скажем, не совсем понятный советскому человеку. Что, казалось бы, по нашему разумению и практике рассуждать и обсуждать, когда решение принято президентом страны, и оно квалифицированно воплощено в проекте, представленном на утверждение высшего законодательного органа.

Все начиналось, как положено. Администрация Никсона представила в Конгресс законопроект о торговле. В мае 1973 г. перед членами бюджетного комитета палаты представителей в защиту этого проекта выступали: государственный секретарь Роджерс, министр финансов Шульц, министр торговли Дент, министр труда Бреннан, министр сельского хозяйства Батц, помощник президента по вопросам международной экономической политики Фланиган, президент Экспортно-Импортного банка Кернс и ряд других правительственных чиновников высшего ранга. Все они аргументировано призывали одобрить проект, представленный администрацией, обосновывая и разъясняя точку зрения администрации по отдельным положениям этого законопроекта.

Слушания по законопроекту шли в открытом режиме. Доступ в залы заседания комитетов в Конгрессе США был свободным, о месте слушаний и повестках очередных заседаний сообщалось заранее. В обсуждении законопроекта могли принять участие все заинтересованные американские и не только американские юридические и физические лица, желающие высказать свое мнение по тому или иному положению данного проекта.

На съезде Ассоциации американских женщин-избирателей, на котором мне пришлось в те дни присутствовать, одна из выступавших совершенно серьезно говорила о нежелательности предоставления «режима наиболее благоприятствуемой нации» Советскому Союзу. Такой торговый режим, по её мнению, давал бы возможность свободно ввозить в США домашних животных, что могло привести к неоправданно большому росту их поголовья на территории страны. Помнится, этот съезд даже принял соответствующую резолюцию, которую направил в Конгресс.

Активно включились в обсуждение законопроекта представители бизнеса, общественных организаций, выступающих как за нормализацию торговых отношений с СССР, так и против.

В поддержку предложения администрации выступила Торговая палата США, представляющая интересы более 45 тысяч американских компаний.

Руководство крупнейшего профсоюзного объединения США АФТ-КПП выступило против предоставления Советскому Союзу «режима наиболее благоприятствуемой нации», мотивируя свою позицию угрозой потока дешевого импорта из СССР.

Развернувшаяся широкая дискуссия по данному законопроекту – законодательной основе внешнеторговых отношений США со всем миром, где отношения с СССР были только скромной частью – поражала своим размахом и открытостью. Каждый желающий мог высказать свое мнение о нем. Ему предоставлялась возможность сделать это как в письменной форме, так и лично донести свою точку зрения до конгрессменов или сенаторов.

В опубликованных впоследствии 15 томах выступлений нескольких сотен участников этих слушаний, выразивших свое мнение в письменной форме, имеется и моя аргументация, доведенная до членов бюджетного комитета палаты представителей президентом Ассоциации экспортеров пшеницы Джином Миисом. Свою позицию необходимости нормализации торговых отношений с СССР он доказывал, ссылаясь на выступление работника советского торгового представительства Ю. Малова на съезде Ассоциации в г. Омаха.

В декабре 1973 года палата представителей при голосовании за этот законопроект внесла в него поправку Вэника/Миллса, блокирующую предоставления СССР «режима наибольшего благоприятствования» по причине ограничения советскими властями эмиграции своих граждан.

В марте 1974 года к обсуждению данного законопроекта приступила финансовая комиссия сената, которая после нескольких месяцев работы представила на утверждение общему собранию сената свою редакцию этого документа. В него также была внесена поправка, предложенная группой сенаторов во главе с Г. Джексоном, в общих чертах совпадающая с предложением Вэника. Отредактированная согласительной комиссией, так называемая поправка Джексона-Вэника вошла в окончательный текст законопроекта, но не одним абзацем, а затронув целый ряд статей этого законопроекта в его IV разделе «Торговые отношения со странами, товары которых в настоящее время не пользуются режимом наиболее благоприятствуемой нации на рынке США».

3 января 1975 этот законопроект был подписан президентом Дж. Фордом, который досрочно заменил на этом посту Р. Никсона, вынужденного уйти в отставку из-за Уотергейтского скандала.

15 лет спустя единственный оставшийся в живых автор данной поправки письменно обращался к вице-президенту ТПП СССР с просьбой открыть глаза американскому бизнесу и наставить его на путь истинный:

«Уважаемый г-н Голанов! – писал Вэник. – Мне было приятно встретиться с Вами в Москве в пятницу, 20 апреля. Для Вашего сведения я высылаю копию заявления президента Буша в отношении экспорта американских технологических товаров.

Я также знаю, что 22 мая 1990 г. Вы будете выступать на заседании Экономического Совета США– СССР в Москве. Надеюсь, что Вы особо отметите необходимость увеличения советского экспорта в Соединенные Штаты с тем, чтобы обеспечить советскую сторону твердой валютой для увеличения своих закупок в Америке.

Может быть, Вы сможете упомянуть мочевину в качестве примера. Америка в настоящее время запрещает импорт (мочевины из СССР) в Соединенные Штаты по антидемпинговому распоряжению, принятому в 1987 г. С этого времени обстоятельства полностью изменились. Хотя Советский Союз является самым большим рынком для сельскохозяйственной продукции США, американское сельское хозяйство, которое располагает некоторыми заводами по производству удобрений, не закупает в каких-либо коммерческих количествах удобрения из Советского Союза. Вместо этого оно покупают мочевину из стран Ближнего Востока, и она по качеству ниже мочевины советского производства и – по более высоким ценам. Как долго сельское хозяйство Америки будет игнорировать необходимость определенного импорта из Советского Союза? Чтобы торговля была успешной – она должна быть взаимной.

Надеюсь, что Вы сможете донести эту мысль. Советский Союз покупает американские товары, но ему также требуется продавать, особенно, если его товар качественный и конкурентоспособный по ценам. Вам следует воспользоваться возможностью сказать американскому бизнесу, что торговля – это улица с двусторонним движением. Искренне Ваш, Чарльз Вэник».

Красноречивое послание бывшего конгрессмена, призывающего советского чиновника открыть глаза американскому бизнесу на прописные истины внешней торговли. Своей, хотя бы формальной, вины за сложившееся ненормальное положение в области советско-американских торгово-экономических отношений он не только не чувствовал, но, наверное, такая ассоциативная мысль просто не приходила ему в голову. Типичная позиция и поведение американского политика, всегда рьяно выступающего в защиту тех ценностей, которые представляют для него в данный момент наибольший практический интерес.

В порядке исторической справки.

Мало кто знает, что авторы этой поправки не были её оригинальными творцами. Похожая идея «наказания» России была позаимствована из опыта законодательного творчества американских политиков прошлых лет. Еврейский вопрос как «раздражитель» российско-американских отношений впервые возник в 70–80 годах XIX века. К этому времени в России проживало около 5 миллионов евреев. В Российской империи дискриминация по национальному признаку была нормой жизни. Только около 200 тысяч евреев, к примеру, имели право жить вне «черты оседлости» – на окраинах империи. Процентная норма евреев среди учеников мужских гимназий и университетов в Москве и Санкт-Петербурге была официально ограничена порогом 3 %. Указом императора Александра II евреям было запрещено приобретать земельные участки. При Николае II евреям запретили участвовать в выборах в местное самоуправление. Еще ужаснее были меры, не прописанные в официальном законодательстве. Почти любое политическое событие вызывало в стране волну еврейских погромов с массовыми убийствами и грабежами. Такая жестокая дискриминация вызвала массовую эмиграцию евреев из России в США. К началу XX века число таких новых американских жителей превысило полтора миллиона человек. Многие из них достаточно успешно прижились на новой родине, а некоторые даже заняли официальные посты в американской администрации. Именно в это время бывшие российские подданные еврейской национальности начали посещать Россию в статусе американских граждан.

Царские власти, не обращая внимания на новое гражданство бывших российских подданных, требовали от них соблюдения всех унизительных процедур, которые распространялись на местных россиян еврейской национальности.

Особенно негативный для России общественный резонанс вызвал в те годы инцидент, произошедший с выходцем из России, ставшим видным американским дипломатом, Оскаром Штраусом. Посол США в Турции О. Штраус захотел побывать на своей исторической родине, однако при въезде в Россию он столкнулся с требованием российских властей соблюдать все правила пребывания в стране, которые распространялись на местных россиян-евреев. Этот инцидент и ряд аналогичных действий российских властей получил широкую огласку в американской прессе. В 1879 году член палаты представителей Конгресса США С. Кокс предложил принять поправку к российско-американскому торговому соглашению от 1832 года, связав выполнение условий этого соглашения с отменой дискриминационных ограничений при въезде в Россию её бывших граждан еврейской национальности. В то время предложение Кокса затерялось где-то в комиссиях Конгресса. Но об этом прецеденте, очевидно, вспомнили через 100 лет, реализовав его на этот раз в виде поправки Джексона-Вэника. Правда, увязка дискриминационных ограничений теперь шла не с въездом в Россию, а с выездом из СССР лиц еврейской национальности.

Негативный экономический эффект этой поправки на экспорт советских/российских товаров в США был незначителен, поскольку она не затрагивала беспошлинный ввоз в США российских сырьевых товаров, но затрудняла экспорт готовой продукции и промышленных товаров в эту страну Однако главное предназначение поправки Джексона-Вэника заключалось в том, что она служила демонстративным показателем политической недоброжелательности определенных кругов США к СССР/России и таким образом символизировала неоднозначное отношение Вашингтона к Москве.

В наши дни рьяным борцам за Великую Америку развала СССР оказалось недостаточным. Требовалось раскачать и, если уж не расчленить Россию, то экономически максимально ослабить её и прочно встроить в мировое экономическое сообщество в качестве послушного поставщика сырьевых товаров.

Итак, в общей сложности прошло почти четыре десятилетия. Поправка Джексона-Вэника, несмотря на свой дремучий анахронизм, продолжала сохранять свою юридическую силу. Вероятно, она могла бы еще некоторое время продержаться в юридическом поле США при поддержке тех политических сил этой страны, которые выступают за конфронтационное противостояния с Россией, если бы не возникло одно обстоятельство – летом 2012 года Россия стала 156 государством-членом Всемирной торговой организации, завершив свой 19-летний мучительно-долгий переговорный процесс с нею.

Сохраняя поправку Джексона-Вэника, Соединенные Штаты нарушали правила ВТО, которые требуют, чтобы каждая страна-участник этой организации предоставляла всем остальным странам, входящим в ВТО, режим наибольшего благоприятствования в торговле.

В июне 2012 года администрация президента Обамы внесла в Конгресс США предложение об отмене поправки Джексона-Вэника. После обсуждения предложения администрации в Конгрессе США президенту этой страны был представлен на подпись законопроект H.R.6156, который Обама и подписал 14 декабря 2013 года, превратив его в закон. От оригинального предложения администрации принятый закон отличался принципиально. Мало того, что этот закон ставит под контроль Конгресса США поведение России в качестве члена ВТО и полноправного партнера в торговле с США и предполагает ежегодно давать оценку, «в какой мере Российская Федерация выполняет соглашение по ВТО и приложения к нему». Правительство США обязано также, согласно новому закону, содействовать тому, чтобы в России были «таможенная и налоговая службы и судебная власть, свободные от коррупции».

Помимо этого к предложению администрации о предоставлении России статуса «постоянных нормальных торговых отношений» с США в процессе его прохождение через Конгресс был добавлен раздел IV под заголовком «Акт 2012 года об ответственности за соблюдение законности имени Сергея Магнитского» – что-то вроде «закона в законе». Этот подзаконный акт, названный «биллем Магнитского», в честь юриста инвестиционной компании «Хермитаж», который умер в Москве в СИЗО «Матросская Тишина» в ноябре 2009 года.

Этот «билль» в своем приложении должен включать список лиц, причастных к преследованию и смерти С. Магнитского, а также других российских официальных представителей, которые, якобы, виновны в нарушении гражданских прав борцов за справедливость в России. Этим лицам запрещен въезд в США, их счета в американских банках, если таковые имеются, замораживаются.

«Сожалеем, что администрация США, заявляющая о приверженности развития стабильных и конструктивных отношений двусторонних связей, не смогла отстоять эту свою декларируемую позицию перед теми, кто смотрит в прошлое и видит в нашей стране не партнера, а противника – вполне в соответствии с канонами «холодной войны», – так прокомментировал МИД РФ замену антисоветской поправки на антироссийский закон.

Российская сторона официально заранее информировала, что не оставит без адекватного ответа инициативу американского Конгресса. 28 декабря 2012 года президент РФ В. Путин подписал ответный законодательный акт – «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, решения, прав и свобод граждан РФ».

Российский закон запретил с 1 января 2013 года въезд на территорию России граждан США, причастных к нарушению основополагающих прав и свобод человека; совершивших преступления в отношении граждан РФ, находящихся за рубежом или причастных к их совершению; наделенных государственными полномочиями и способствовавших своими действиями/бездействиями освобождению от ответственности лиц, совершивших преступления в отношение граждан РФ или причастных к их совершению; вынесших необоснованные и несправедливые приговоры в отношении граждан РФ; причастных к похищению и незаконному лишению свободы граждан РФ; осуществляющих необоснованное юридическое преследование граждан РФ; принявших необоснованные решения, нарушившие права и законные интересы граждан РФ.

Закон также предусматривает арест на территории России финансовых и иных активов граждан США, которым запрещен въезд в нашу страну, и запрет на любые сделки с собственностью и инвестициями этих граждан.

Статья нового закона запрещает передачу детей-граждан РФ на усыновление (удочерение) гражданам США. На территории России закрываются все агентства, которые занимались организацией подобных услуг. Соглашение с США от 13 июля 2011 года (о порядке усыновления/удочерения детей-граждан России) аннулируется.

12 апреля 2013 года американские власти опубликовали список из 18 фамилий российских граждан, – так называемый «список Магнитского», которым запрещен въезд в США, а их счета в американских банках, если таковые имеются, замораживаются.

В ответ МИД РФ обнародовал наш список, принятый в соответствии с декабрьским законом, в который также внесены 18 граждан США, подпадающие под визовые и финансовые санкции.

Но это не означает, что обмен «ударами» – списками – на этом закончился. Помимо того, что у американского «списка Магнитского» имеется секретное дополнение, которое включает еще некоторых российских представителей, подпадающих под объявленные санкции, сам список должен каждый год пересматриваться. Но ведь тогда соответствующим образом будет пересматриваться и российский список.

Таким образом «билль Магнитского», как можно было ожидать, превращенный в инструмент американской внешней политики, пришел на смену только что отмененной поправки Джексона-Вэника.

Российско-американские отношения, таким образом, во втором десятилетии XXI века вернулись на «круги своя», вернее, продолжили свое уже привычное со времен II мировой войны конфронтационное противостояние, на этот раз вызванное заменой Конгрессом США антисоветской поправки на антироссийский закон.

Возвращаясь к просьбе г-на Вэника посодействовать отмене поправки Джексона-Вэника, – не знаю, как В. Голанов тогда выполнил её. В работе Американо-Советского торгово-экономического совета, также как и в деловых мероприятиях, связанных с дальнейшим развитием наших торгово-экономических отношений с Южной Кореей, Израилем, участвовать больше не пришлось. О том, как и где они проходили, узнавал из газет. Круг моих обязанностей в то время сузился до выполнения отдельных поручений текущего характера или трудоемких, сложных и не популярных мероприятий, вроде организации проведения в Москве совещания зарубежных представителей ТПП СССР.

Свои непростые отношения с В. Голановым к этому времени усугубил еще одним своим неуклюжим действом. Он как-то вызвал меня и сообщил, что ему скоро придется лететь в Таиланд для того, чтобы подготовить ряд вопросов в связи с предстоящим визитом в эту страну председателя правительства Н. И. Рыжкова. Видимо, это был своего рода экзамен для меня – попрошу ли я его взять меня с собой или нет? Я посоветовал ему взять с собой опытного переводчика, что он и сделал, очевидно, окончательно решив, что я его доверия не оправдываю.

На 3 этаже здания ТПП СССР у меня был свой кабинет – узенький «аппендикс» площадью 2x3 квадратных метра, прилепившийся к основной комнате, где располагалось большинство сотрудников управления. Пройти в этот кабинет можно было, только пересекая наискосок общую комнату. Вот в этом кабинете и проходило мое «сидение» в последние месяцы 1990 года. Сотрудники управления все чаще получали задания напрямую от руководителей палаты, им напрямую и докладывали об исполнении. Все явственнее ощущал сгущающуюся атмосферу отчужденности, отстранения отдел, хотя никто из руководителей каких-либо претензий по работе мне не предъявлял. Вроде и провинностей за мной особых не числилось… Тем не менее, все окружающие ясно понимали, что в моих отношениях с Плановым произошел определенный сбой.

Однако ряд серьезных мероприятий, запланированных заранее в работе управления, нужно было проводить. Одним из наиболее важных явилось впервые проводимое в июне 1990 года совещание в Москве представителей ТПП СССР за границей. Наше руководство решило последовать примеру МИДа и

МВЭС, периодически собиравших своих заграничных представителей в Москве. О намеченном совещании мы известили наших представителей несколько месяцев тому назад. Пригласили к участию в этом мероприятии другие ведомства. Откладывать или отменять его созыв в этих условиях не представлялось возможным. Ответственным за это мероприятие был назначен В. Голанов, который поручил мне подготовить повестку дня этого совещания, обеспечить докладчиков, логистику проведения этого мероприятия, а также подготовить его обзорное выступление на этом форуме.

Такое совещание руководителей представительств ТПП СССР за границей прошло в Москве в Центре Международной торговли на Красной Прессе в июне 1990 г.

Заграничный аппарат ТПП СССР состоял из собственных представителей палаты в 13 странах (30 человек), её работников в смешанных палатах в 11 странах (22 человека) и работников демонстрационных залов В/О «Внешторгреклама» в 13 странах (13 человек).

Цель совещания заключалась в том, чтобы ознакомить представителей палаты за рубежом с последними изменениями в области внешнеэкономического регулирования Советского Союза, новыми моментами во внешнеторговом законодательстве. С другой стороны, нам было важно услышать от представителей палаты их предложения о наиболее рациональных шагах по перестройке работы представительств в странах их пребывания в свете последних политико-экономических перемен в СССР.

Совещание прошло нормально. На нем выступали: П. М. Кацура, первый заместитель председателя Госкомиссии СМ СССР по экономической реформе, Э. Е. Обминский, заместитель министра иностранных дел, представители ГВК СМ СССР, МВЭС, ГНТК, Минфина СССР Своими мыслями о работе загранаппарата ТПП СССР в современных условиях поделились руководители различных подразделений палаты и большинство её зарубежных представителей.

От своего обзорного выступления на этом совещание В. Голанов неожиданно отказался и поручил мне выступить с докладом, подготовленным для него, правда, вычеркнув из него большую часть критических замечаний по работе наших представителей за границей. Как большинство руководителей, выросших в специфических условиях постоянного славословия, практикуемого в системе Министерства внешней торговли СССР, он не переносил публичных критических замечаний, адресованных сотрудникам, формально находившимся в его подчинении.

Пришлось мне зачитывать доклад, приготовленный для руководителя Палаты, который в моей презентации явно проигрывал, вернее, звучал не в тональности с должностью.

Обращаясь к представителям ТПП СССР в странах Восточной Европы, я, например, вещал:

«Понимая всю сложность положения, в котором оказались наши представительства в этих странах, когда буквально за несколько месяцев там развалилась стоявшая десятилетиями политическая структура, на глазах в корне меняется накатанный временем стереотип экономических отношений между ними, на волне поднявшегося антисоветизма там рушатся сложившееся представления, связи, взаимоотношения с партнерскими организациями, мы, тем не менее, просили бы наших представителей в этом регионе не терять из виду перспективу развития наших торгово-экономических отношений с этими странами». Ну прямо в духе тогдашнего генерального секретаря, не правда ли?

«В большинстве развитых капиталистических странах Европы, а также США, наши представительства, как правило, выступают в форме советской части смешанных торговых палат/деловых советов, формально являясь частью иностранной организации, – продолжал я в том же духе. – Эта специфика требует определенного делового такта в наших взаимоотношениях с советскими представителями, работающими в этих организациях, которого у нас и наших подразделений зачастую не хватает. Однако вместе с тем не можем не обращать внимания на другую сторону вопроса, когда советский товарищ настолько входит в роль служащего иностранной фирмы, что уже не считает себя обязанным защищать интересы советской стороны в самой смешанной палате».

Пришлось выдать еще несколько сентенций подобного рода, которые в устах В. Голанова, несомненно, звучали бы более естественно и созвучно его положению. Но, тем не менее, все закончилось внешне благополучно. Открыто свои претензии по поводу проведенного совещания никто не предъявлял. Что говорилось за закрытыми дверьми – не знаю.

Мое же положение оставалось по-прежнему неопределенным. Мне кажется, я понимал В. Голанова. С одной стороны, он уже пришел к выводу, что я его по каким-то рабочим, а может быть, и человеческим параметрам не устраиваю. Однако, как порядочный человек он не знал, как ему поступить. Ведь это он пригласил меня на работу в Палату, а теперь хотел видеть на этом месте другого человека. Безусловно, у него, мне кажется, были определенные угрызения совести по этому поводу. Помимо всего прочего, ему нужно было признать свой кадровый промах с моим приглашением перед В. Малькевичем и как-то объяснить ему, почему нужно от меня избавляться, что особой радости ему, очевидно, не прибавляло. Видимо, он решил положиться на время, которое своим течением рано или поздно обязательно вынесет тот случай, который поможет разрешить сложившуюся ситуацию. Так оно и произошло, но немного позже.

Совершенно неожиданно в середине сентября 1990 г. мне позвонили из управления кадров и попросили принести фотографии для оформления выезда в Берлин, куда мне надлежало вылететь в первых числах октября и, совместно с представителями промышленных предприятий Ленинграда и Волгограда, принять участие в проведении «Дней Берлина», традиционно организуемых Берлинской промышленно-торговой палатой и ТПП СССР. Там предстояло выступить на пленарном заседании и провести семинар для немецких фирм, желающих выйти на советский рынок.

Все это узнал в кадрах. Мои непосредственные руководители со мной по поводу этой командировки не общались. Несмотря на первоначальное удивление такому поручению, – европейские страны всегда входили в зону ответственности заместителей председателя президиума Ю. Булаха, В. Ефремова, Н. Мельникова, – вскоре сообразил, что никто из них, по-видимому, не изъявил особого желания лететь в Берлин и участвовать в «Днях Берлина» в день объединения ФРГ с ГДР – 3 октября 1990 года.

2 октября вместе с референтом нашего управления по Германии Александром Тумаховичем вылетели в Берлин. В аэропорту в Берлине нас никто не встретил, хотя мы заблаговременно сообщили о своем прибытии в представительство Палаты, находившееся в этом городе. Добрались на такси до служебного помещения представительства. Застали там грустную картину. В большой комнате вокруг стола, уставленного полупустыми бутылками с крепкими и не очень крепкими спиртными напитками, различными закусками, фруктами сидели человек десять немцев и наш представитель с женой и товарищем из посольства. Чувствовалось, что находятся они здесь давно и выпито уже порядочно, а общее настроение – как на поминках. Наш представитель в Берлине В. Домрачев извинился, что не встретил нас в аэропорту. «Прощаемся с друзьями – рабочими и инженерами с Цейсовского завода», – пояснил он. Ничего хорошего от объединения Германии им ждать не приходится. 3 октября в Берлине, в рейхстаге должна будет состояться ратификация Договора об объединении ФРГ и ГДР. Точнее сказать – о поглощении первой второй, что совершенно определенно прописано в тексте этого договора. Например: «Имущество ГДР, которое служит для выполнения определенных административных задач, становится федеральным имуществом (гл. УГ, ст.21). Собственностью ФРГ становятся государственные железные дороги ГДР (ст.26), почта (ст.27) и т. д. В общем, не договор, а свидетельство о смерти с приложением завещания.

Всего лишь год назад ГДР отмечала свои сорок лет независимого существования внушительным военным парадом и массовой демонстрацией трудящихся, которых с правительственной трибуны тепло, по-товарищески приветствовал М. С. Горбачев.

Руководство СССР, учитывая стратегическое местоположение ГДР, всегда занимало «принципиальную марксистко-ленинскую позицию» по всем вопросам, касающихся международного статуса ГДР, её внешнеполитических акций.

Совсем недавно в октябре 1988 года в Москву с официальным визитом посетил федеральный канцлер ФРГ Г. Коль. Как сообщалось, в ходе переговоров М. С. Горбачева с Г. Колем были обсуждены кардинальные вопросы двусторонних отношений, а также международные проблемы, включая безопасность и разоружение. В переговорах Г. Коль затронул и, – по нашей политической терминологии того времени, германский вопрос. М. С. Горбачев ответил ему, что Советский Союз связывают с ГДР самые тесные дружественные связи. Он подчеркнул, что нынешняя ситуация в Европе – итог истории, и было бы лучше воздержаться от попыток переписывать её. Послевоенные территориально-политические реальности в Европе были закреплены Московским договором, Заключительным актом Хельсинки.

Е Коль тогда принял к сведению позицию Советского Союза по германским и западноберлинским делам. Он заявил на пресс-конференции в Москве, что, несмотря на принципиальные разногласия по некоторым вопросам, в том числе по «германскому вопросу», правительство ФРЕ готово к плодотворному сотрудничеству с СССР.

СССР и ЕДР связывали и тесные взаимодополняющие экономические отношения. Товары ГДР пользовались повышенным спросом у советских покупателей. Пускай они не были такого высокого качества, как продукция ФРГ, но по своим характеристикам, внешнему виду намного превосходили аналогичные советские товары. Много студентов из ГДР обучалось в советских институтах, было много смешанных браков. Если вспоминать курьезные случаи из богатой истории российско-немецких взаимоотношений, то нельзя не упомянуть факт присвоения Сталиным в 1949 году премии своего имени немецкому ученому Николаусу Рилю. На заводе в г. Электросталь Риль получил металлический уран, без которого не состоялась бы появление в арсенале СССР атомной бомбы в столь короткие сроки.

Неслучайно поэтому ГДР всегда была на особом, привилегированном месте в рядах стран социалистического лагеря. В этой связи не могла не поражать скорость и радикальный характер произошедших перемен в «принципиальной» позиции Советского Союза по «германскому вопросу».

9 ноября 1989 года была разрушена Берлинская стена – символ непримиримого многолетнего противостояния двух политических систем. Затем последовали: выборы, экономический союз двух Германий, решение союзников покончить с оккупационным статусом Берлина, вывод группы советских войск из Германии. Все это произошло удивительно быстро и совсем не так, как мы хотели. Ведь обещание, которые давал президенту СССР М. С. Горбачеву президент США Дж. Буш-старший, что «НАТО не продвинется на Восток ни на один метр» фактически осталось на словах.

Есть основания полагать, что все эти обвальные перемены стали реальностью в результате встречи на высшем уровне М. С. Горбачева и Дж. Буша-старшего на Мальте в 1989 году. О том, как готовилась и проходила эта встреча в одном из своих интервью рассказала Катрин Дюранден, эксперт по американским спецслужбам, профессор парижского Института международных и стратегических исследований. Её интервью было опубликовано в «Независимой газете» 1 февраля 2008 года. (К. Дюранден: «Горбачев побоялся говорить с Бушем о Германии).

Основываясь на документах ЦРУ о подготовке этой встречи, она приоткрывает её подоплеку:

«Горбачев встречался с Бушем на военном корабле, а в это время был страшный шторм. Теперь у меня есть полная уверенность, что ваш президент к этому саммиту был совершенно не готов. Обсуждалось кардинально важное для Советского Союза событие: объединение Германии. Горбачеву надо было добиться, чтобы она стала нейтральной. Но он недооценил партнеров по переговорам: Буш-старший и канцлер ФРГ Гельмут Коль уже договорились – объединенная Германия войдет в НАТО.

Эта историческая встреча готовилась Госдепом США и, естественно, разведкой. Основной упор – тема прав человека. Там фигурировали бесконечные списки лиц, которые хотели выехать из СССР, сидели в лагерях. Был даже список советских невест, безуспешно пытавшихся выйти замуж за иностранца. И Буш говорил, настаивал, давил, не останавливаясь. Да так, что вежливый Горбачев в какой-то момент не выдержал: «Но у вас же нет монополии на права человека!» Но Буша это не смутило, и он продолжал показывать списки, не давая советскому президенту и рта открыть. Цель – «не дать заговорить о нейтралитете немцев» – была достигнута».

Вопрос: В конце концов, Горбачев сдался?

«Мне кажется, он запаниковал. На это, собственно, и был расчет ЦРУ. В Москве в то время, в конце 1989 года, сложилась непростая для Горбачева обстановка. А до окончательного решения немецкого вопроса оставалось три недели. И расчет разведуправления, хорошо изучившего характер генсека, строился на том, что он был истощен психологически и у него просто не хватит сил сопротивляться давлению Запада. Больше всего поступку Горбачева удивился Франсуа Миттеран: он перезвонил Бушу и сказал, что советский лидер никак не мог на такое согласиться».

Вопрос: Вы думаете, что можно было заставить Буша подписать какие-то обязательства со стороны НАТО?

«Наверное. Понятно, почему русские считают, что их тогда обманули. Ведь была же устная договоренность не размешать оружие на территории бывшей ГДР, однако о ней сразу же забыли. Резкое расширение НАТО на восток спровоцировало последующий обвал, закончившийся крахом Союза. Если бы все шло более планомерно, а не так, как устроили США, болезненных катаклизмов в Восточной Европе удалось бы избежать».

Одно дело – читать в газетах про то, как «перестройка» и «новое мышление» крушат сложившиеся стереотипы в политике, прокладывают новый прогрессивный внешнеполитический курс страны, другое дело – сидеть за одним столом и смотреть в глаза тех, кто родился и вырос в условиях, сложившихся в результате разгрома фашизма, кто искренне верил, что тот образ жизни, в котором они пребывали большую часть своего сознательного существования, является правильным и справедливым, и кто вдруг неожиданно оказался на положении изгоев – без родины, без работы, без будущего и без тех друзей, которым полностью доверяли. Ощущение от такого почти безмолвного общения не может быть приятным. Однако несколько часов пришлось провести вместе с собравшейся компанией. В разговорах тщательно избегали предстоящее уже через несколько часов объединение двух Германий. Не помню, кто из них предупредил, что сегодня в Берлин вошли и расположились в центре города крупные воинские и полицейские части.

Поздно вечером отправились пешком на ночлег в гостиницу при советском посольстве. Она находилась недалеко от центральной площади города. Шли переулками, большинство которых было почему-то слабо освещено. Действительно, между домами были видны мощные армейские грузовые автомобили, группами стояли солдаты, а в подъездах некоторых строений размещались полицейские, почему-то со служебными собаками.

Площадь перед рейхстагом к 12 часам ночи была плотно заполнена жителями города, пришедшими в этот исторический момент в центр своей столицы. Ровно в полночь раздались хлопки от вылетающих пробок шампанского – многие пришли сюда, «вооружившись» напитками и одноразовыми стаканчиками, которыми охотно делились с окружающими, предварительно их наполнив.

На следующее утро приступили к работе уже в новой стране. Предусмотрительные немцы в процессе подготовки к объединению двух германских государств создали на территории ГДР 15 промышленно-торговых палат по образу и подобию региональных палат ФРГ. Ассоциация немецких промышленно-торговых палат ДИХТ (ФРГ) включила эти палаты в свой состав, а для приведения деятельности вновь образованного конгломерата организаций на территории ГДР к общему социально-экономическому знаменателю учредила для них Бюро по связям с ДИХТ, с местоположением в Берлине. Вот в это Бюро мы и направились утром 3 октября.

Руководитель Бюро К. Фишер в общении с представителями ТПП СССР был сдержано вежлив. Чувствовалось, что в данный момент его занимают совсем иные вопросы, среди которых развитие деловых контактов с советской палатой явно не были приоритетными. Он тактично пояснил нам, что одновременно с созданием новых палатских структур Внешне – торговая палата ГДР – основной партнер ТПП СССР – была преобразована в акционерное общество с ограниченной ответственностью специально для содействия развитию внешнеэкономических связей предприятий и организаций, расположенных на территории ГДР, с советскими предприятиями и компаниями. В качестве первого совместного мероприятия это Общество могло бы предложить ТПП СССР провести в Берлине и Лейпциге в середине ноября совместный семинар для ознакомления представителей деловых кругов восточногерманского региона с изменениями во внешнеэкономической политике СССР, с учетом перехода на мировые цены и расчеты в свободно-конвертируемой валюты. Поблагодарили

Фишера, сказали, что сделанное предложение представляет для нас интерес. Обещали сообщить позднее, в какой конкретно форме ТПП СССР будет принимать участие в работе намечаемых семинаров.

Был еще один важный вопрос, который нам предстояло прояснить во время данной командировки.

По официальной статистике, доля СССР во внешнеторговом обороте ГДР в последние годы стабильно удерживалась на уровне 40 %, при этом в сфере производства товаров для экспорта в СССР в ГДР было занято почти 500 тыс. человек, что составляло более 15 % от общего числа занятых в промышленности. Из 38 комбинатов, поставлявших свои товары в СССР, 17 экспортировали к нам 70 % произведенной продукции.

Предстояло выяснить, намереваются ли новые хозяйственные руководители Германии поддерживать хозяйственные связи предприятий, находящихся на территории ГДР, с советскими организациями. Кроме того было известно, что часть предприятий ГДР, – в основном, производящие товары бытового назначения, – будет ликвидирована, а оборудование, установленное на них, будет пущено на слом. Причем речь здесь шла главным образом об импортном оборудовании, средний возраст которого не превышал 5 лет.

Для прояснения этих вопросов нанесли визит г-ну Шульмайстеру – вице-президенту Предпринимательского форума ГДР, с 3 октября вошедшего в состав Федерального Союза немецкой промышленности (БДИ). Вице-президент вел себя подчеркнуто нейтрально, как будто в первый раз встречался с представителями ТПП СССР. Возможно, так требовала его новая должность.

Он пояснил, что не сможет передать нам точный перечень предприятий на территории бывшей ГДР, подлежащих ликвидации, поскольку их перечень и сроки демонтажа оборудования будут определяться в индивидуальном порядке для каждого предприятия в течение ближайших нескольких месяцев. Добавил, что распродажа оборудования с этих предприятий будет осуществляться на основе открытых конкурсных торгов со свободным участием в них всех заинтересованных физических и юридических лиц. Для подготовки и практического участия в таких торгах он рекомендовал направить в Берлин группу советских экспертов, уполномоченных на проведение такой работы. Одновременно он отметил, что для немецкой стороны сохранение в действии некоторых предприятий для экспорта своей продукции в СССР представляется, по его мнению, весьма привлекательной альтернативой. Этот вопрос, по его словам, будет обсуждаться в соответствующем ведомстве ФРГ, после чего можно было бы продолжить переговоры по этому вопросу.

Поблагодарили Шульмайстера за прием и попросили передать в ТПП СССР списки предприятий, подлежащих ликвидации, как только они будут окончательно выверены.

В этот же день во второй половине дня отправились в Западный Берлин, где должен был состояться семинар по советско-германской торговле.

Из Восточного Берлина свободно въехали в Западный через теперь настежь распахнутые ворота бывшего контрольно-пропускного пункта «Чарли Пойнт». Редкий советский или американский фильм, рассказывающий о сложном периоде советско-американского противостояния во времена «холодной войны», обходили стороной эту стыковочную точку двух миров – двойную пограничную заставу почти в центре Берлина. В этот день в этом месте, вернее, на подступах к нему, хозяйничали цыгане. На обочине дороги при въезде непосредственно в секционные отрезки дороги, проходящей через «Чарли Пойнт», были разложены образцы советского военного обмундирования – от генеральских мундиров до солдатских гимнастерок, которое они настойчиво предлагали купить всем проезжающим мимо автомобилистам. Хорошо знакомая для нас «утечка» материальных ценностей как свидетельство поспешного исхода полумиллионной армии советских военнослужащих с территории бывшей ГДР.

Бывший Западный Берлин производил впечатление тихого, зеленого, провинциального городка, спокойно живущего своей жизнью, невзирая на знаменательные события, происходящее вокруг. Но впечатление это было обманчивым, что заметно проявилось на состоявшемся семинаре. Дисциплинированные немецкие предприниматели средней руки пришли на семинар и внимательно слушали докладчиков. Но было заметно, что их мысли заняты совсем иным. Вопросы о том, как торговать с Советским Союзом, в данный момент совершенно определенно занимал их меньше всего. Но все участники досидели до конца семинара и даже завершили вечер аплодисментами, наверное, чтобы поскорее разойтись. Да и мы тоже с облегчением завершили свою миссию.

В Москве написал отчет о командировке и продолжал свое «сидение», занимаясь текущими делами местного значения. Начальство о моем существовании как бы позабыло. Так и шли дни, пока не возник вопрос о приеме на работу в управление нового сотрудника.

Мне позвонили из нашего управления кадров и сообщили, что подобрали сотрудника на имеющуюся в управлении вакантную должность. Ознакомившись со служебной характеристикой на предлагаемого кандидата, сказал, что, по моему мнению, он не подходит к той должности, на которую его представляют.

Дело в том, что данный человек только что вернулся из-за границы, где работал торговым представителем СССР в одной из африканских стран. Это был квалифицированный внешнеторговый специалист и, по всей вероятности, нормальный советский человек. Но, зная специфику внешнеторговой работы за границей, я отлично представлял, что последние пять лет он жил в режиме, резко отличавшимся от советской действительности. На работу в торгпредство последние пять или более лет его доставлял личный шофер, утреннюю почту вместе с чаем или кофе ему каждое утро приносил секретарь. Да и сам характер работы не имел ничего общего с тем, что ему предстояло делать в нашем управлении. Там он вызывал к себе сотрудников торгпредства и давал указание, что и как им сделать, написать, выяснить, а у нас нужно было самому делать, писать, выяснять, бегать и собирать ту информацию, которая требовалась руководству ТПП СССР для очередной встречи, скажем, с послом Новой Зеландии или Эквадора.

Мне дали понять, что мое негативное заключение о предлагаемом работнике противоречит мнению, которое имеют на этот счет руководители Палаты.

Действительно, В. Малькевич в своей кадровой политике придерживался и, может быть, вполне обоснованно, других принципов. Он создал при руководстве ТПП СССР штат советников из бывших высокопоставленных работников ЦК КПСС, КГБ, министров правительства, что помогало ему если не решать, то представлять Палату на уровне государственных ведомств первого эшелона.

Но у меня-то задачи были несколько иного – приземленного, рабочего плана, поэтому я стоял на своем.

В результате, как говорят в наших телевизионных сериалах, была «забита стрелка». Состоялась очное выяснение отношений с руководством ТПП СССР по этому вопросу.

Меня пригласили в кабинет В. Голанова, где уже находились В. Малькевич, В. Голанов, начальник управления кадров Н. Мельников со своим заместителем.

В. Малькевич спросил, почему я возражаю против предложенной кандидатуры. Я сказал, что ничего не имею против данного работника как специалиста и человека, однако считаю, что ему будет трудно работать простым исполнителем после длительного пребывания на руководящей должности за рубежом. После некоторого раздумья В. Малькевич произнес что-то вроде: «Ты – не прав», на чем данная аудиенция для меня и завершилась, с последовавшим вскоре предложением перейти на другую работу.

В Московском отделении Британо-Советской торговой палаты в это время возникла конфликтная ситуация между британским директором и его советским заместителем. Руководство этой палаты обратилось к ТПП СССР с просьбой найти выход из создавшегося в отделении положения, предпочтительно – путем замены советского сотрудника, (который входил в штат ТПП СССР, – добавить) В качестве такой замены англичанам предложили меня. Я не возражал, англичане согласились, и в апреле 1991 года вышел на работу в Московское отделение БСТП в качестве заместителя директора этого подразделения смешанной Британо-Советской торговой палаты.

Несмотря на все переживания, связанные с переходом на новую работу, я отчасти был доволен окончанием своего неопределенного положения руководителя с усеченными полномочиями и ограниченными возможностями, но обязанного постоянно соответствовать в работе по воле руководителей, исходящих из преувеличенного представления о характере своей миссии, реализуемой в рамках деятельности торгово-промышленной палаты.

В то время, естественно, я и не подозревал, что сошел, а точнее – был выпровожен с корабля, который вместе с многочисленной флотилией других советских государственных ведомств и институтов стремительно приближается к своей эпохальной катастрофе.

ТПП СССР, строго следуя в фарватере государственно-партийной власти, завершавшей работу над проектом Союзного договора, призванного преобразовать Советский Союз в федеративное государство, в последние месяцы своего существования готовила почву для своего преобразования в федерацию или конфедерацию торгово-промышленных палат союзного государства, объединяющую в своей системе торгово-промышленные палаты союзных республик. Готовился новый проект устава Палаты, который планировалось утвердить на съезде осенью 1991 года.

К началу лета 1991 года активная лоббирующая деятельность руководства ТПП СССР и лично её председателя В. Малькевича принесла определенные плоды. Было объявлено, что все 15 торговых палат союзных республик, входящие в СССР, независимо от отношения последних к подписанию Союзного договора, приняли решение заключить Договор с ТПП СССР При этом оговаривалось, что теперь отношения между союзной и республиканскими палатами будут строиться на принципиально новой основе. Раньше палаты республик находились в прямом подчинении союзной Палаты. Теперь они становятся равноправными партнерами. Уже были разработаны новая концепция и проект устава ТПП СССР, предусматривающий договорные отношения между палатами. Планировалось принять новый устав в ноябре 1991 года на съезде ТПП СССР. Начался процесс подписание Договора между союзной палатой и палатами республик.

4 июля 1991 года в Москве, от имени союзной Палаты, председатель президиума ТПП СССР В. Л. Малькевич подписал Договор с палатами трех республик – поспешно учрежденной палатой РСФСР, а также с палатами Украины и Белоруссии. Были намечены сроки подписания Договора с другими республиками.

Этот Договор предусматривал по усмотрению республик две формы сотрудничества с союзной Палатой: в качестве прямого или ассоциированного члена. Статус ассоциированных членов предназначался для палат Прибалтийских республик и Грузии. Причем каждая республиканская палата сама должна была определить для себя срок действия Договора и иметь право расторгнуть его, уведомив об этом ТПП СССР письменно за год. Также предусматривалось, что после подписания Союзного договора между республиками СССР в Договор между ТПП СССР и республиканскими палатами при необходимости могут быть внесены коррективы. Торжественно объявлялось, что уже в настоящее время торгово-промышленные палаты республик и союза начинают работать на новых принципах сотрудничества.

Но долго им работать на этих принципах не пришлось. Августовский путч резко изменил внутриполитическую обстановку в стране. А принятая российскими депутатами Декларация о суверенитете России в этих условиях затруднила заключение Союзного договора – Россия была становым хребтом СССР, и должна была, по идее, служить основой Союзного государства. Охватившая Советский Союз бурная суверенизация окончательно покончила с проектом Союзного государства. Каток революционных перемен прошелся по всем союзным республикам, их государственным структурам, экономике, людям. Не миновала сия участь и ТПП СССР, которой, наряду с другими центральными советскими ведомствами, пришлось пережить насильственное изменение своей служебной «ориентации».

26 августа 1991 года в здание Торгово-Промышленной палаты на улице Куйбышева, еще не переименованной в Ильинку, вошел Михаил Васильевич Курячев, который в ноябре 1990 года к всеобщему удивлению, тихо, не привлекая внимания, оставил свое привилегированное место и должность в Главном управлении международных экономических связей Палаты, скрывшись в неизвестном направлении. Но в тот августовский день он по-хозяйски попросил руководителей Палаты собраться в зале заседаний, после чего торжественно зачитал им приказ № 1, скромно подписанный «М. В. Курячев», без указания должности, звания или еще чего-нибудь, что подтверждало бы правомочность его действий. В этом приказе было всего три пункта:

Пункт первый гласил: «В соответствии с распоряжением руководителя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством, Председателя Совета Министров РСФСР И. Силаева, довожу до сведения, что впредь до назначения нового руководства ТПП СССР приступил к исполнению обязанностей по управлению Торгово-промышленной палатой СССР».

Пункт второй был еще лаконичнее, но с металлом в голосе: «Переписка по всем вопросам, входящим в компетенцию Президиума ТПП СССР, направляется на мое имя».

Третий пункт предписывал «настоящий приказ довести до сведения всех структурных подразделений торгово-промышленных палат республик, региональных ТПП в РСФСР и представительств Палаты за рубежом». Подпись: М. Курячев.

Абсурдная ситуация, смахивающая на хорошо знакомую нам по известной кинокартине сцену, как в 1917 году матрос Железняк разгонял Временное правительство после захвата Зимнего дворца. Правда, он тогда членам того правительства никаких приказов за своей подписью не зачитывал.

Абсолютно неправомерная акция, которая не укладывается ни в какие нормы здравого смысла, логику общественного поведения и законодательной причинности. На каком, спрашивается, основании комитет по управлению народным хозяйством РСФСР поручает М. Курячеву распоряжаться делами ТПП СССР? Почему приказ о своем назначении на такое «правление» подписал сам Курячев? Какое отношение комитет по управлению народным хозяйством РСФСР имел к общественной организации, которой по своему уставу числилась ТПП СССР, и на каком основании данный комитет сулит назначить новое руководство этой формально общественной организации?

Но рефлекс несопротивления диктату силы, бессловесного, – правда, до поры до времени, – пассивного подчинения насилию устойчиво закреплен в поведении советского человека многолетним воздействием на него окружающей действительности. В минуты общественного кризиса именно этот рефлекс определяет норму его поведения – смирение с происходящим. Присутствующие руководители ТПП СССР не выказали особого удивления явлению Курячева и речам его «крамольным». Наэлектризованная политическая атмосфера в стране предвещала радикальные преобразования революционного характера. Все находились в ожидании каких-то необычных перемен. Вот и дождались. Руководители ТПП СССР смиренно восприняли информацию, доведенную до их сведения, каких-либо вопросов или возражений она у них не вызвала.

Такой решительной победы – захвата ТПП СССР «без единого выстрела», очевидно, не ждали сами новоявленные руководители палаты и те, кто стоял за ними. Продолжая развивать первоначальный успех, они в своей «реформаторской» деятельности явно не собирались останавливаться на достигнутом.

На следующий день М. Курячев обнародовал приказ № 2, который, очевидно, имел своей целью упорядочить функционирование Палаты в сложившихся условиях:

«В соответствии с данными мне полномочиями по управлению Торгово-промышленной палатой, – объявляет он, – приказываю: приостановить с 27 августа 1991 года деятельность Президиума ТПП СССР», но «руководители структурных подразделений Центрального аппарата и предприятий ТПП СССР, а также их сотрудники продолжают исполнение своих должностных обязанностей». Вероятно, вспомнили, что управление ТПП СССР заключается не только в приостановке деятельности её Президиума, но и в необходимости думать о тех 16 тысячах сотрудников, которые работают в различных подразделениях этой системы.

Одновременно, в этот же день, дополняя свою директиву, Курячев приказом № 3 освобождает от должности главных советников Президиума ТПП СССР: Велика Ю. А., Ежевского А. А., Каменцева В. М., Муравьева Е. А.

В эти же дни законному председателю президиума ТПП СССР Л. Малькевичу, вернувшемуся из командировки, было предложено немедленно освободить занимаемый им служебный кабинет.

В. Е. Голанов, не дожидаясь дальнейшего развития событий, спешно выезжает на работу во Францию, его примеру вскоре последовали заместители председателя президиума: Ю. Булах и В. Ефремов, отбывшие на работу в Данию и Австралию соответственно. Внутренняя или внешняя эмиграция – традиционная форма отстранения /ухода советской/ российской интеллигенции от происходящих на родине событий. Еще один заместитель Малькевича – И. Канаев – через месяц пропадает без вести, не вернувшись с охоты. И такое нередко случалось в лихие 90-е.

Спохватившись, что новаторская деятельность по управлению ТПП СССР, несмотря на решительные приказные декларации, продолжает носить откровенно незаконный характер, самозваные руководители Палаты, попытались придать своим действиям некое правовое обоснование.

Приказом № 8 от 3 сентября М. Курячев, наконец, находит нужное наименование своей должности и торжественно в неё вступает:

«Объявляю, – оповещает он в этом приказе, – что, в соответствии с Указом президента СССР М. С. Горбачева от 29 августа 1991 года, вступил в должность временно исполняющего обязанности председателя президиума ТПП СССР впредь до избрания в установленном порядке председателя президиума Торгово-промышленной палаты СССР». Заметьте, здесь речь идет об избрании председателя президиума ТПП СССР, а не о его назначении, как об этом объявлялось ранее. А куда же подевался Комитет по оперативному управлению народным хозяйством, который поручил ему управлять ТПП СССР? И что это за указ М. С. Горбачева от 29 августа? Где он его подписал, в Форосе?

С частичным объяснением подоплеки случившихся событий можно было вскоре ознакомиться в интервью, которое М. Курячев дал корреспонденту газеты «Комсомольская правда», опубликованном в еженедельнике «Soviet weekly» 26 сентября 1991 года.

В начале беседы корреспондент представил читателям газеты своего собеседника Михаила Курячева как «нового исполняющего обязанности Главы Советской Торговой Палаты, назначенного на эту должность президентским указом после неудавшегося августовского путча». По словам корреспондента, Курячеву «было поручено вывести деятельность этой организации из-под правительственного контроля к будущему состоянию – надежного помощника советского бизнеса».

Далее приводились краткие биографические данные Главы Советской Торговой Палаты: Михаил Курячев, 1951 года рождения, в 1974 году окончил МГИМО, работал в Министерстве Внешней Торговли и ТПП СССР. И вот что важно! Оказывается, в конце 1990 года М. Курячев был назначен на должность заместителя министра по внешним экономическим связям правительства РСФСР. Вот чем объясняется его таинственное исчезновение из ТПП СССР.

Судя по всему, Михаил Васильевич, находясь на своей министерской должности, время даром не терял: он хорошо освоил набор демагогических приемов, присущих нашим политикам-демократам первой волны. Теперь он уже звучал, как государственный деятель – борец за правое дело, неразрывно связанный и зависимый от публичной поддержки широких масс трудящихся. Посудите сами.

«Я хотел бы, чтобы широкая публика знала, какие реформы происходят в настоящее время в Палате. Я боюсь, – продолжал он, – что здесь будет трудно изменить что-либо без поддержки общественности. Действительно, даже первые предварительные шаги по реорганизации этой, так называемой общественной организации, наталкиваются на упорное сопротивление».

Вопрос корреспондента: «Но г-н Курячев, можно ли эту синекуру для элиты законно называть общественной организацией?»

Курячев: «Не думаю, что ей долго удастся сохранять такой статус. Российские юристы уже ставят его под сомнение, – уверенно отвечает Михаил Васильевич. – В течение многих лет деловые интересы этой страны представлялись за границей агентствами либо Центрального Комитета коммунистической партии, либо Совета Министров или ведущих министерств и государственных предприятий. Несколько лет тому назад паре бизнесменов разрешили присоединиться к Палате. Но это скорее было похоже на ситуацию в США в 1960-е годы, когда несколько показательных чернокожих американцев были избраны в Конгресс, чтобы продемонстрировать, что страна является демократичной. Новый менеджмент Палаты хочет, чтобы она стала действительной организацией деловых людей».

Вопрос: «Простите за смелость, но может ли человек, поставленный у власти указом президента, искренне и эффективно защищать интересы частного бизнеса перед правительством?»

Курячев: «Я только временно исполняю обязанности председателя. Мои инструкции: провести демократические преобразования. По их завершению власть в свои руки возьмут лидеры нашего бизнеса. Мы даже готовы провести открытые выборы нового председателя».

Отвечая на вопрос, будет ли теперь палата представлять деловые интересы союзных республик, М. Курячев пояснил, что федеральная торговая Палата должна будет представлять интересы деловых кругов тех суверенных республик, которые подпишут Союзный договор. «Но прежде, чем это произойдет, должна быть учреждена Российская Торговая Палата. До сих пор Россия не имела своей собственной Палаты, собственной Академии наук и многого другого, что лежит в основе российской государственности».

В октябре 1991 года в актовом зале Дома правительства РФ, того самого «Белого Дома», которого расстреливали из танков в октябре 1993 года, прошло учредительное собрание представителей российских деловых кругов, проголосовавших за создание ТПП РФ и избравших новое руководство этой палаты. Собравшиеся бывшие партийные работники, директора государственных предприятий, находящиеся в процессе переоформления государственной собственности в частную, владельцы кооперативов, частных магазинов и первых ресторанов и закусочных, появившихся на базе бывших предприятий общественного питания дружно одобрили все документы, которые им представили на утверждение. Красноречивые ораторы расписывали им все будущие преимущества новой палаты, которая будет верой и правдой служить интересам нарождающегося российского бизнеса и национальной экономики России. На «ура» был одобрен и состав президиума палаты, который должен был руководить её деятельностью – группа бывших комсомольских работников во главе с первым секретарем Московского горкома комсомола Станиславом Смирновым.

Революционный порыв всегда, как правило, опережает законодательное обеспечение предпринимаемых шагов. Российскую палату учредили, а о процедуре её законной регистрации не подумали. Пришлось первому заместителю председателя Верховного Совета РСФСР Р. И. Хасбулатову издавать 25 октября 1991 года специальное распоряжение по этому поводу.

«В связи с созданием ТПП РСФСР и учитывая, что в настоящее время в РСФСР не имеется законодательно установленной процедуры регистрации подобных организаций, Министерству юстиции РСФСР: зарегистрировать ТПП РСФСР, и после принятия соответствующей нормативной базы перерегистрировать её в соответствии с установленными требованиями».

И последнее – новые руководители Российской Федерации осознали, что манипуляции с назначениями-«выборами» руководителей ТПП РФ не служат гарантией сохранности больших материальных ценностей, находящихся в собственности или под управленческим «зонтиком» ТПП СССР. Поэтому «в целях предотвращения неправомерного отчуждения имущества Торгово-промышленной палаты СССР» Президиум Верховного Совета РСФСР 18 ноября 1991 года постановил, что:

«Торгово-промышленная палата РСФСР является правопреемником Торгово-промышленной палаты СССР в отношении имущества и денежных средств, находящихся на территории РСФСР и за её пределами, а также в сфере прав Торгово-промышленной палаты СССР в учрежденных ею смешанных торговых палатах, ассоциациях и совместных предприятиях, в том числе и за границей». Ну, вот теперь, вроде бы, все было приведено в порядок, можно было браться задело – содействовать российскому бизнесу в его усилиях по вхождению в «международное разделение труда».

Спустя 20 лет, думается, правомерно задать вопрос: насколько новому руководству российской палаты удалось выполнить свои обещания поставить её на службу российскому бизнесу, а не правительству? Не мне судить об этом. Но вот как оценивают деятельность ТПП РФ за последние 20 лет наши авторитетные печатные издания.

«Российская палата, построенная на обломках ТПП СССР, взяла за основу принцип добровольности. Минусы добровольного объединения проявились со временем. Аморфная структура деловой ассоциации в российских условиях оказалась неэффективной, отсутствие властной вертикали и единой системы отчетности и контроля давали большой простор для злоупотреблений… Упадок ТПП легко выразить в цифрах. Так за 10 последних лет членами палаты стали 18 тысяч коммерческих предприятий при том, что в России насчитывается более 2 миллионов организаций малого и среднего бизнеса». («Независимая газета», «Палата на перепутье», 11 февраля 2011 г.)

«Шестой съезд Торгово-промышленной палаты РФ в Москве вчера (4 марта 2011 г.) без потрясений избрал вице-президента ТПП Сергея Катырина своим президентом… Назначение господина Катырина, фактически руководившего хозяйственными делами палаты с 1992 года, означает, что каких-либо отчетливых политических планов по развитию палаты в правительстве нет – по крайней мере, до тех пор, пока пост главы ТПП не потребуется для трудоустройства какого-либо крупного политического деятеля». («Коммерсант», 5 марта 2011 г.)

И последнее. 20 июня 2011 года интернет-портал правительства РФ сообщил, что состоялась встреча председателя правительства РФ В. В. Путина с президентом ТПП РФ С. Н. Катыриным.

Как доложил С. Н. Катырин российскому премьер-министру: «Сегодня на территории Российской Федерации функционируют 174 отделения палаты и практически все они вошли в Общероссийский народный фронт, их члены являются участниками штабов (Народного фронта)».

Что же касается непосредственно деятельности ТПП, то, по словам С. Катырина: «Сейчас идет накопление проблем, вопросов, которые хотели бы включить в повестку дня». Двадцать лет для этого, как видим, оказалось недостаточно. Посмотрим, что будет дальше.

Все драматические события, происходящие со страной и ТПП СССР летом и осенью 1991 года, я переживал, находясь в новом для себя качестве исполнительного директора Московского представительства Британо-Советской торговой палаты (БСТП). К выполнению своих новых должностных обязанностей приступил в апреле 1991 года. Моим непосредственным начальником в Москве стала 30-летняя англичанка Энн Бонн, а в Лондоне – Майкл Холл, клерк одного из лондонских банков, недавно приглашенный на должность исполнительного директора главного офиса БСТП.

Служебное помещение Московского отделения БСТП находилось в то время на 19 этаже Центра международной торговли на Красной Пресне. На работу теперь часто добирался пешком, спускаясь с Пречистенки на набережную Москвы-реки у Бородинского моста и проходя далее мимо «Дома правительства РФ» («Белого дома»), тогда еще не обнесенного высокой железной изгородью.

Продолжал ходить по этому маршруту и в августе 1991 года, когда вокруг этого здания закипела людская активность, и множество самых разных по своему обличию москвичей, как муравьи, стаскивали сюда все, что попадало им в окрестностях под руку, для строительства бутафорских баррикад вокруг этого здания. Когда такие баррикады были возведены, их создатели, – как наблюдал каждое утро, обычно располагались живописными группами на лужайках перед домом, наверное, в ожидании штурма. Погода была сухая и теплая. На газонах валялось довольно много пустых бутылок. Вблизи баррикад стоял терпкий запах мочи. Выносных туалетов здесь не было, а внутрь «Белого дома» защитников первой линии обороны либо не пускали, либо они не желали ни на секунду отлучаться со своих ответственных постов.

21 августа пройти по своему маршруту не удалось – выставленные пикеты из военных и милицейских предупреждали, что проход и проезд вдоль Краснопресненской набережной закрыт, возможен штурм «Белого Дома». Но, как мы знаем, штурма тогда не последовало. Правда, в этом районе немного постреляли. Но кто в кого – неизвестно. Финал обороны «Белого Дома» был многократно растиражирован средствами массовой информации: Б. Н. Ельцин под прикрытием Коржакова выступает с танка перед восторженными защитниками «Белого Дома» и примкнувшими к ним многочисленными энтузиастами. Тогда все, во всяком случае, большинство жителей столицы, радостно праздновали победу демократических сил над реакцией – заговорщиками из ГКЧП.

На фоне таких бурных общественно-политических событий, происходивших в стране, проходил мой процесс вхождения в дела Британо-Советской торговой палаты и притирки взаимоотношений со своими новыми начальниками и сотрудниками.

Не обойтись без краткого экскурса в историю создания этой деловой организации, особенностей её положения и возможностях, а также той роли, которую она играла в торгово-экономических отношениях двух стран в те годы.

Известно, что англичане привержены традициям. Так вот, когда речь заходит об этой палате, то они обязательно напоминают, что эта палата была образована еще до революции – в 1916 году, и является если не самой, то одной из старейших смешанных торговых палат, имеющихся у России.

В июне 1916 года организационный комитет задуманной тогда Русско-Британской торговой палаты собрался в помещение консульства Российской империи в Лондоне. В комитет входило равное количество английских и русских членов. Приняли официальное решение создать такую смешанную торговую палату.

23 октября 1916 года эта палата была официально зарегистрирована в Лондоне под названием «Русско-Британская Торговая Палата в Соединенном Королевстве для поощрения торговли между Британской и Российской империями».

«Прошу передать мои теплые пожелания лорду Десбара и членам вновь созданной Русско-Британской торговой палаты в Лондоне. Я сердечно присоединяюсь к их стремлению развивать торговые отношения между нашими двумя странами, которые, я надеюсь, приведут к дальнейшему укреплению существующих уз дружбы и взаимопонимания».

Эта телеграмма российского самодержавца Николая II, создавшая прецедент протокольного одобрения верховной властью мероприятий, проводимых палатой, была зачитана её членам 29 ноября 1916 года во время обеда по случаю её образования, проходившим в Лондонском отеле «Савой», в том самом, где почти 80 лет спустя «боролись» за шахматную корону Г. Каспаров и англичанин Шорт.

Создание такой совместной организации для содействия развитию взаимной торговли было вполне оправданным. Две империи с точки зрения экономической целесообразности одобрили учреждение независимой организации деловых кругов двух стран для повышения эффективности проведения внешне – торговых операций между двумя странами. Но вновь созданная торговая палата не успела как-то проявить себя на поприще торгового взаимодействия двух стран. Боевые действия на фронтах начавшейся мировой войны, последовавшая революция в России, гражданская война разорвали традиционные экономические связи между двумя странами и, соответственно, автоматически перевели деятельность палаты в «спящий режим». А когда она «проснулась», то у англичан в ней был уже другой партнер, торговлю с которым им пришлось строить на иной основе. Ведь взаимный интерес к торговле у двух стран объективно сохранился и после октябрьской революции 1917 года в России.

Конкретно о заинтересованности в этом английской стороны поведал Роберт Хорн, глава английской делегации, на переговорах с российскими представителями по заключению первого торгового соглашения между Великобританией и Советской Россией. Выступая в Палате общин в марте 1921 года, он, в качестве аргументов, свидетельствующих о целесообразности заключения торгового соглашения с большевиками, привел следующие данные. Хорн напомнил, что перед Первой мировой войной Россия удовлетворяла потребности Великобритании в пшенице – на 1/8 часть; в сливочном масле – на 1/7; в куриных яйцах и лесоматериалах – на 1/2 и на 4/5 – в льне.

Еще более убедительным для английских парламентариев, вероятно, казался тогда аргумент премьер-министра Ллойд-Джорджа, который полагал, что нет ничего зазорного в том, чтобы принимать золото от большевиков в оплату английских товаров, ведь Великобритания торгует же с людоедами, проживающими на Соломоновых островах. В общем, в голосах сторонников «за» безраздельно доминировал голый практицизм.

Однако в новых исторических условиях сама торговля оказалась своеобразной заложницей советско-английских политических отношений. В этот период ей часто выпадала участь «мальчика для битья», которому щедро доставались затрещины под влиянием периодических перепадов в политических взаимоотношениях Советского Союза и Великобритании, хотя объективный интерес к развитию взаимной торговле присутствовал постоянно.

Советский Союз, как известно, помимо традиционной экономической заинтересованности в торгово-экономическом сотрудничестве с Великобританией – у нас с дореволюционных времен были хорошо известны ткани фабрик Лидса и Манчестера, гвозди и рельсы шотландской фирмы «Джон Браун», бритвы из Шеффилда, пряности и чай, известные в России, как «колониальные товары» – в своих отношениях с этой страной преследовал политические цели, которые зачастую превалировали над экономическими.

Такой дисбаланс в подходах к развитию торгово-экономических отношений не мог не отражаться и на работе Британо-Советской торговой палаты, – а так она называлась, когда я приступил к исполнению своих новых обязанностей.

Хорошо помню свой первый день работы на новом месте. Доехал на метро до остановки «Красная Пресня», затем спустился вниз к набережной Москвы-реки. На общественном транспорте к ЦМТ тогда ближе подъехать было невозможно. Место для его сооружения выбиралось в 70-е годы с особой тщательностью, и не только с точки зрения градостроительных и ландшафтных соображений. Учитывалась также возможность беспрепятственного обзорного наблюдения за циркуляцией посетителей, работающих и проживающих в нем, и общая автономность его местоположения. Ведь каждый второй иностранец в глазах наших спецслужб был явным или потенциальным шпионом, а советский посетитель этого Центра – завербованным агентом иностранной разведки.

Появление такого Центра на Красной Пресне стало возможным лишь благодаря «разрядке» в советско-американских отношениях, наступившей в начале 70-х годов. Возникшая в результате смягчения политического противостояния двух стран эйфория породила иллюзорную надежду на возможность реального экономического сотрудничества СССР с США. Начались разработки ряда совместных крупномасштабных проектов, осуществление которых могло бы придать отношениям двух стран взаимовыгодный, стабильный и долгосрочный характер. Переговоры по ним проходили и в Москве, и в Вашингтоне. Именно в то время во всей красе и обозначились наши огрехи в деловой инфраструктуре и логистике, необходимых для проведения таких переговоров. Проще говоря, в Москве, не упоминая другие города страны, не было достаточного количества гостиничных мест, соответствующих европейскому уровню обслуживания, современных узлов телекоммуникационной связи, множительно-копировальной офисной техники, квалифицированной переводческой и секретарской службы и много другого, необходимого для продуктивной работы больших делегаций.

Проблема с каждым днем все больше обострялась, поскольку ряд транснациональных корпораций запросили разрешения открыть свои представительства в Москве. Нужно было думать, где их цивилизованно размещать, причем так, чтобы они не выпадали из поля зрения наших органов.

Все это подвигло советские власти к тому, что на самом верху было принято принципиальное решение построить в Москве офисногостиничный комплекс современного уровня, возможности которого могли бы удовлетворять возросшие потребности международного делового общения. Был выбран подходящий участок московской территории площадью в 15 акров на левом берегу Москвы-реки почти напротив гостиницы «Украина», который подходил для этой цели по всем параметрам. Далее события развивались так, как это обычно происходило в советские времена.

«В октябре 1972 г. американская компания «Оксидентал петролеум корпорейшн» обратилась в Государственный комитет по науки и технике с предложением оказать содействие в сооружении в Москве Центра международной торговли с использованием опыта по строительству и оснащению аналогичных центров в США и других западных странах», – так рассказывается об этом в официальной справке МВТ (сентябрь 1975 г.)

У советских граждан вопрос, почему американская компания, занимающаяся добычей нефти, собирается оказывать нам содействие в строительстве такого центра, не возникал. Во-первых, потому, что это было не их дело – интересоваться тем, чем им интересоваться не положено. Они должны были выполнять и перевыполнять плановые задания, а не задавать вопросы. И во-вторых, самое главное – американскую корпорацию возглавлял д-р Хаммер – наше почти «все» в советско-американских торгово-экономических отношениях.

15 июля 1973 г. было принято постановление Совета Министров СССР, на основании которого 18 сентября этого же года ТПП СССР совместно с МВТ СССР, Мосгорисполкомом и Внешторгбанком подписали соглашение с А. Хаммером («Оксидентал петролеум») о строительстве в Москве Центра международной торговли и научно-технических связей с зарубежными странами.

Работы по технико-экономическому обоснованию данного проекта начались в 1974 году после подписания с американскими Эксимбанком и Чейз Манхэттен Банком соглашений о предоставления советской стороне кредита в 72 млн. долларов. Субподрядчиком «Оксидентал», т. е. основной компании по фактическому строительству этого Центра, стала известная американская корпорация «Бектель».

По разработанному советскими и американскими архитекторами проекту Центр международной торговли должен был служить одновременно и гостиницей (1150 номеров), и предоставлять служебные помещения 200 представительствам иностранных фирм, а также апартаменты для проживания семьям иностранных сотрудников таких представительств. При Центре планировалось создать специальное Бюро обслуживания, которое по заказам иностранных фирм обеспечивало бы их всем необходимым для организации и проведения деловых переговоров с представителями советских организаций.

Помимо этого, Центр предназначался для проведения семинаров, симпозиумов, крупных конференций с залами различной конфигурации, включая конференц-зал на 2000 мест, оснащенных всеми средствами для проведения международных форумов.

В этом комплексе должны были также функционировать два или три ресторана, фитнес-клуб, казино, бассейн, кинотеатр, парикмахерские, сауна, различные предприятия бытового обслуживания, кафе, закусочные, подземный гараж, офисы авиакомпаний и многочисленные магазины. В общем, все как у людей на Западе, за что следовало и расплачиваться – как на Западе – валютой.

Помню, как где-то в конце 1979 года для сотрудников Министерства внешней торговли была устроена специальная ознакомительная экскурсия по еще не открытому комплексу ЦМТ. Нам с гордостью демонстрировали компьютерный центр, который был призван обслуживать этот деловой комплекс, – тогда, наверное, единственный в Союзе, предназначенный для таких целей. Показывали нам и залы для будущих конференций и гостиничные номера. Конечно, нельзя было не заметить роскошного «золотого петуха-павлина» работы молодого московского скульптора Юрия Александрова, установленного в центре главного холла этого сооружения, и прилепившиеся к внутренней стене здания прозрачные шахты движущихся лифтов американской корпорации «Оттис», также впервые появившихся в советском домостроении

Первая очередь комплекса – главный административный корпус и гостиница «Международная» – вошли в строй в мая 1980 г. накануне Московских олимпийских игр. На пресс-конференции по этому поводу Л. Гарусов, директор объединения ТПП СССР «Совинцентр», созданного для управления этим Центром, торжественно отметил, что сооружение этого комплекса стало примером плодотворной работы специалистов 80 зарубежных фирм: Болгарии и Венгрии, ГДР и Румынии, Чехословакии и Югославии, Австрии и Голландии, Италии и ФРГ. Об участии США в создании Центра не упоминалось. В это время советско-американская «разрядка» уже испарилась. Чего уж тут вспоминать тех, кто сегодня обзывает тебя «империей зла».

Вокруг вновь выстроенного Центра международной торговли возвели высокую изгородь, въезд на территорию преградили шлагбаумы, все входы и выходы в этот комплекс контролировали строгие охранники: была задействована пропускная система. Однако все это нисколько не мешало юрким московским фарцовщикам и наиболее представительным «ночным бабочкам» просачиваться на запретную территорию.

Вот с такими воспоминаниями я и начал свою работу на 19 этаже служебного корпуса Центра международной торговли и научно-технических связей с зарубежными странами, где размещалось московское отделение БСТП.

Советский человек свое собственное представление о такой разновидности общественных организаций, как торговая палата, вольно или невольно переносил на подобные деловые объединения других стран. В нашем представлении иностранная торговая палата по своей сути ничем не должна была отличаться от своего советского аналога. Обе заняты в сфере, связанной с внешнеэкономическими отношениями и проведением выставок. Обе в равной степени представляют интересы своих государств и деловых кругов.

А если учесть, что советская общественность исповедовала учение классиков марксизма-ленинизма, убедительно доказывающее всесилие монополистического капитала в позапрошлом веке, то, наверное, именно этим можно объяснить повышенный интерес советских руководителей к установлению непосредственных контактов именно с деловыми кругами иностранных государств. Разве не этим объясняются бесчисленные встречи наших генеральных секретарей с представителями иностранных деловых кругов?

Вот так в общих чертах, под воздействием таких бытовых и мировоззренческих установок, сложилось и существовало в Советском Союзе представление, в частности, о Британо-Советской торговой палате как выразителе официальных интересов и устремлений деловой Великобритании.

Вполне вероятно, что и мое восприятие этой английской некоммерческой организации не отличалось бы от общепринятого на тот момент, если бы мне не пришлось почти пять лет проработать в ней в качестве вице-президента. Ну, проработать – это громко сказано. Скорее, присутствовать на заседаниях её Исполкома, годовых собраниях, квартальных бизнес-ланчах. Правда, приходилось выступать на этих и других мероприятиях, проводимых БСТП, участвовать в решении текущих вопросов деятельности этой палаты в Лондоне, её взаимоотношениях с ТПП СССР. Тем не менее, для меня это была своего рода общественная нагрузка. Должность вице-президента в БСТП по традиции автоматически присваивалась заместителю торгового представителя СССР в Великобритании. Естественно, ни о какой оплате за эту работу не могло быть и речи. На таких же принципах работали все англичане, – от президента до членов

Исполкома. Заработную плату получали только назначаемые Исполкомом палаты, исполнительный директор, его заместитель и секретарь.

Работа в БСТП позволила реально разглядеть, что же эта палата действительно собой представляет, её возможности, механизмы, приводящие её в движение, её место в структуре внешнеэкономических государственных и общественных организаций Великобритании и степень её влияния на развитие советско-британской торговли. За это время довольно близко познакомился с англичанами – руководителями палаты, которые регулярно через определенные уставом палаты сроки переизбирались, но приходящие им на смену новые члены Исполкома так же, как и уходящие, были преимущественно англичанами-пенсионерами, в своей прошлой трудовой деятельности имевшие отношение к торговле с СССР.

Организационная структура руководства этой смешанной британо-советской палаты была построена на принципах строгой паритетности. Президент – англичанин, два почетных вице-президента (посол СССР в Великобритании и посол Великобритании в СССР) два вице-президента (советский и английский), 15 членов Исполкома – сотрудники советского торгпредства и посольства в Лондоне, 15 англичан, в основном бывшие представители английских компаний, торгующих с советскими организациями.

Общая численность членов БСТП с английской стороны колебалась, в зависимости от изменений в политическом климате межгосударственных отношений двух стран, от нуля до 500–600 компаний, что даже в своем максимальном пределе представляло мизерную фракцию от 1 млн. компаний, официально зарегистрированных в государственном реестре Великобритании в середине 80 годов прошлого века. Приблизительно в таком же масштабе можно оценить внутриполитическую и внешнеэкономическую значимость этой палаты, её авторитет и влияние в системе государственных, общественных и деловых организаций Великобритании

Около 95 % английских компаний – членов БСТП – представляли мелкий и средний бизнес, выступая чаще всего в роли перекупщиков советских сырьевых товаров: древесины и пиломатериалов, нефти и нефтепродуктов, металлов. Доля готовых изделий в советском экспорте в Великобританию составляла в те годы около 2 % в стоимостном выражении.

С советской стороны членами БСТП были 52 всесоюзных объединения, вступивших в Палату по указанию вышестоящих организаций и регулярно выплачивающих ей свои членские взносы в фунтах стерлингов, которые предусматривались в ежегодных спускаемых сверху валютных планах этих объединений.

Правда, в составе руководства БСТП время от времени появлялись 2–4 представителя крупных английских корпораций с мировой известностью, таких как «АйСиАй», «Дейви Макки», «Джон Браун», «Саймон Карвз». Обычно это случалось тогда, когда Советский Союз выходил на мировой рынок с массовыми закупками зарубежного оборудования и технологий, и английские компании могли реально претендовать на получение таких заказов. Ориентируясь на склонность советского руководства к прямому общению с влиятельными представителями деловых кругов, английские корпорации в таких случаях поспешно вводили своих представителей в члены БСТП, беря на себя часть расходов этой палаты, умело пользовались налаженными связями этой организации и, не стесняясь, немедленно выходили из её состава, когда намеченные ими сделки срывались и отпадала необходимость демонстрировать своим участием в БСТП «особое» расположение к Советскому Союзу

Подавляющее большинство английских компаний вступало в БСТП не по соображениям высокой политики или особой симпатии к Советскому Союзу Их подвигала к этому, если хотите, практическая целесообразность. Нормальный бизнес не может существовать и развиваться вне общего информационного поля. Нельзя выстраивать перспективу развития бизнеса, не имея общих представлений о рынке, на котором собираешься работать, о конкурентах, о своих зарубежных партнерах, а если речь идет о деловых отношениях с иностранным контрагентом, то, конечно, об обстановке в стране этого партнера, общеэкономической ситуации, складывающейся в ней, тенденциях её развития. Это – аксиомы бизнеса, достигшего определенного уровня деловой культуры. Одним из наиболее рациональных способов получения сведений, необходимых для торговли с иностранным партнером, – как свидетельствует английская деловая практика, служит простое участие в некоммерческой организации типа БСТП.

Британо-Советская торговая палата регулярно снабжала своих членов текущей (бюллетень) и аналитической (журнал) информацией по вопросам советско-британских торгово-экономических отношений.

Ежеквартально БСТП устраивала для своих членов, правда, за небольшую дополнительную плату, так называемые бизнес-ланчи. Проходили они следующим образом: снимался зал в одной из лондонских гостиниц, где сервировались столы для обеда (ланча) на 200–300 мест. Гости-члены Палаты приезжали на такие мероприятия заранее, – можно было неформально пообщаться с коллегами – работал платный бар. Официальная часть обычно начиналась с выступления президента БСТП, который информировал присутствующих о последних событиях в области советско-британских экономических и политических отношениях, текущих делах Палаты и предоставлял слово главному докладчику, выступающему на этом обеде. Как правило, таких докладчиков подбирали из числа высокопоставленных чиновников английских ведомств и советских представителей, либо местных – посол или торгпред СССР в Великобритании, либо прибывших сюда во временную командировку.

У БСТП была также еще одна функция, которая представляла весомый практический интерес для определенного числа английских компаний. Правда, заслуга в этом к ней относилась косвенно. Она была задействована в государственной программе поощрения развития британского экспорта. Британское правительство помогало английским компаниям выходить и работать на новых рынках. В финансовом отношении такая помощь выражалась, в частности, принятием Министерством торговли и промышленности Великобритании половины всех расходов, связанных с оплатой проезда и участия представителей английских фирм в иностранных выставках.

Другими словами, английские компании, которые собирались под эгидой БСТП продемонстрировать свои экспортные возможности, скажем, на ежегодных советских выставках «Консумэкспо» или «Продактэкспо», получали право относить 50 % своих расходов, связанных с участием в этих дорогостоящих мероприятиях, на счета английского казначейства.

Думаю, не стоит особо останавливаться на том, что у советских и английских руководителей БСТП были определенные расхождения в оценке и подходах к проблематике советско-британских экономических отношений, к практическим шагам по решению тех или иных текущих или перспективных вопросов работы палаты. Но всегда заседания её Исполкома, комитетов, создаваемых для объединения советско-британских усилий при проведении тех или иных мероприятий, проходили в дружеской атмосфере, с пониманием позиций сторон и готовностью находить взаимоприемлемые решения.

Во многом такая среда «существования» создавалась английскими руководителями БСТП, которые, помимо традиционного английского умения выстраивать человеческие и рабочие отношения со своими партнерами с тактом и доброжелательностью, обладали большим жизненным опытом и некоторым запасом положительных эмоций, связанных с их работой с советскими организациями, служебными поездками в СССР, да и просто с воспоминаниями молодости. Ведь события, произошедшие в молодые годы, в зрелом возрасте почти всегда представляются в радужных красках.

При мне произошла смена президентов БСТП в 1988 году. Вернее, уход в отставку действующего президента палаты по причине, – как объяснил мой английский коллега, «небольшой проблемы с алкоголем». Место президента БСТП сравнительно долгое время оставалось вакантным. Советская и английская стороны никак не могли придти к единому мнению о новом руководителе. Мы хотели, чтобы палату возглавил кто-нибудь из представителей ведущих корпораций Великобритании – капитанов местного бизнеса. А именно такие кандидаты, как назло, один за другим отказывались принимать такое предложение. Время шло, нужный кандидат все никак не мог материализоваться.

На одном из приемов в 1988 году мне пришлось присутствовать при разговоре, который состоялся между советским послом, торгпредом и Норманом Вудингом – почетным вице-президентом БСТП. В. М. Иванов, торговый представитель СССР в Великобритании, убеждал Вудинга дать согласие на выдвижение его кандидатуры на должность президента палаты. При этом он доверительно говорил ему, что, по всей вероятности, долго ему этот пост занимать не придется – только до тех пор, пока не будет найдена подходящая кандидатура из рядов капитанов английского бизнеса. Н. Вудинг сдержанно, не выказывая своих эмоций, выслушал такое «заманчивое» предложение.

Он только что после 42 лет работы в компании «Куртолдз» вышел на пенсию и согласился стать почетным вице-президентом БСТП: англичане умеют эффективно использовать своих пенсионеров. Очевидно, английское руководство палаты все же уговорило его занять вакантную должность президента, убедившись в бесплодности попыток посадить на это место «капитана» британского бизнеса.

Вскоре Н. Вудинг был официально утвержден в этой должности Исполкомом БСТП, а затем и Годовым собранием палаты. Так началось «временное» президентство Вудинга в БСТП, которое продолжалось 15 лет вплоть до 2003 года.

Норман Вудинг своим внешним видом отличается от типичного английского джентльмена в нашем представлении. Своим обликом он скорее напоминает россиянина средней полосы. Но такое впечатление сохраняется только до момента, пока он не начинает говорить. Убедительный и проникновенный голос, размеренная, логичная речь, взвешенные аналитические формулировки предложений немедленно выдают незаурядную личность с фундаментальным багажом знаний, широким кругозором и опытом аналитического мышления.

Вудинг обучался в высших учебных заведениях Лондона, Лидса и Манчестера. Имеет докторскую степень. Свою трудовую деятельность начал в 1944 году в промышленной группе «Куртолдз» – ассистентом в лаборатории, занимался научно-исследовательской деятельностью в области физической химии, полимеров, вискозных волокон.

Компания «Куртолдз» является одной из транснациональных компаний по производству искусственных и синтетических волокон, текстильных и химических товаров, пластмасс, красок, антикоррозийных материалов с оборотом почти 3 млрд. ф. ст. (1990 г.). На предприятиях этой компании, разбросанных по 38 странам, трудилось в то время 56 тыс. человек.

Свой первый визит в СССР Вудинг совершил в 1963 году, куда приехал, чтобы помочь запустить производственный процесс на заводе по изготовлению вискозного корда для автомобильных шин под Саратовом. Купленное у «Куртолдз» оборудование было должным образом смонтировано, но в производственный процесс никак не запускалось.

Он вспоминал, что в Москву группа англичан прилетела с опозданием из-за плохой погоды. В гостинице «Метрополь», куда английские специалисты прибыли из аэропорта, их прежде всего оштрафовали за опоздание к заселению в гостиничные номера. На следующий день самолетом, не приспособленным к перевозке пассажиров, их доставили в Саратов, а оттуда – поездом до завода, где было установлено оборудование их компании. Вместо 2–3 дней, как предполагалось, англичанам пришлось провести здесь около месяца, пока технологический процесс производства вискозного корда не был налажен полностью.

Норман вернулся домой из этой командировки, похудев на 10 кг., но зато, – как он сам говорит, она многому его научила. Эти знания пригодились ему, когда он был назначен заместителем председателя правления «Куртолдз», ответственным за торговые операции с Советским Союзом. Чтобы танец был слаженным, нужно взаимодействовать с партнером, – этим принципом он всегда руководствовался во взаимоотношениях с советскими организациями и людьми, отстаивая, разумеется, интересы английской стороны. Залогом его успеха в этом было понимание, что взаимодействие с советскими партнерами должно быть взаимовыгодным и основываться на взаимоуважении.

Можно с определенным основанием предположить, что опыт и здравый смысл президента БСТП Н. Вудинга помог пережить Палате тот глубочайший кризис, в котором она оказалась в середине 90-х годов. Английская сторона по достоинству оценила заслуги Н. Вудинга на посту президента БСТП, наградив его орденом «Командира Британской империи», а в 2002 году он был произведен королевой в рыцари за его «вклад в развитие отношений между Великобританией и Россией».

Достойную компанию Н. Вудингу в БСТП составляли в конце 80-х – начале 90-х годов и все остальные члены Исполкома с английской стороны.

Джеффри Брей также пришел в БСТП из «Куртолдза», интересы которой он представлял и в ФРГ, и в Северной Америке, а с 1982 по 1990 год возглавлял правления компании «Куртолдз Сентрал Трейдинг», занимающейся торговыми операциями со странами Восточной Европы. В 1991 году Брей вышел на пенсию и вскоре был избран председателем Исполком БСТП.

На этом посту Брея в середине 90-х сменил Ральф Ленд, который с 1963 года также занимался вопросами торговли с СССР и странами Восточной Европы таких компаний как «Ренк Ксерокс», «АйСиЭл», «Ролле Ройс». Родители Р. Ленда эмигрировали из Еермании в Англию в 30-х годах прошлого века. Он окончил английскую школу, высшее образование получил в Лондонской школе экономики, но, несмотря на это, сохранил легкий акцент в своем английском языке, который выдает его не английское происхождение. Ленд – знаток классической музыки – прилагал большие старания к тому, чтобы вовлечь сотрудников советских учреждений в Лондоне в ряды любителей классической музыки. Но на этом поприще больших успехов он добиться не смог.

В состав Исполкома входил в то время старейший участник советско-британских торговых отношений Джон Купер и единственная женщина – г-жа И. Данн, которые всегда с большим энтузиазмом откликались на любую инициативу по оживлению деятельности палаты.

Реально поддерживали все начинания и замыслы палаты члены Исполкома Антони Брюс («Джон Браун»), Дэвид Винтер («Бейкер энд Макензи»), Боб Хенам («Р. Эйч. Викчуалс») и другие.

Иногда, правда, случались чрезвычайные происшествия с английскими и советскими членами Исполкома, не вызванные их работой в палате. Время от времени, в периоды регулярных кампаний по высылке служащих советских учреждений из Великобритании по обвинениям в незаконной деятельности, проводимых британскими властями, в число таких нежелательных персон попадали сотрудники торгпредства-члены Исполкома БСТП.

Случались на этой почве неожиданные казусы и с английскими членами Исполкома. В июле 1986 года, например, советские иммиграционные власти неожиданно отказали выдать въездную визу в СССР члену Исполкома БСТП Дэвиду Винтеру, который в известной юридической фирме «Бейкер энд Маккензи» последние лет двадцать специализировался на советском государственном праве и неоднократно бывал в Советском Союзе.

Винтер хотел немедленно оставить все свои посты в БСТП, – а помимо работы в Исполкоме палаты, он много лет был главным редактором её ежемесячного журнала, и порвать все свои отношения с советскими организациями.

Как он объяснял мне, этот конфуз, скорее всего, был связан с его отказом выполнить одну сомнительную, с его точки зрения, просьбу, с которой к нему обратился сотрудник советского загранучреждения в Германии, когда он находился там в командировке.

Пришлось подключать к этому делу советского посла, писать письма и телеграммы в МИД и ТПП СССР, в результате чего этот казус удалось замять. Винтер снова стал регулярно выезжать в СССР.

С советской стороны паритетное англичанам число членов в Исполкоме обеспечивали сотрудники торгового представительства СССР в Лондоне. Для них, занятых конкретными делами по своему товарному профилю, участие в заседаниях БСТП с непонятным для многих традиционным английским ритуалом проведения таких собраний приравнивалось к хорошо знакомому для нас понятию – общественная нагрузка.

Центральной темой дискуссий на заседаниях Исполкома БСТП в то время, о котором идет речь, почти всегда оказывалась проблема финансирования работы палаты. У БСТП был единственный источник финансовых доходов – взносы её членов, которые с трудом покрывали расходы по аренде служебного помещения палаты и заработной плате её наемных служащих. Для проведения прочих мероприятий постоянно требовалось искать новые источники дополнительного финансирования. Многие полезные инициативы палаты на этапе поиска средств, необходимых для их осуществления, и заканчивались.

В ряде случаев конкретную помощь БСТП оказывала ТПП СССР, особенно при приеме английских делегаций в СССР. Когда же советская палата предложила включить в штат БСТП в Лондоне сотрудника ТПП СССР, то этот вопрос, помимо своей политической подоплеки – в то время английские власти строго ограничивали число советских граждан, работающих на территории Великобритании, привел руководителей БСТП в замешательство и своими финансовыми последствиями. Но прежде всего руководство Палаты запросило свое Министерство иностранных дел о возможности ввода в штат секретариата БСТП в Лондоне представителя ТПП СССР. Ответ был оперативным и определенным: это возможно только в том случае, если советский представитель будет введен в счет квоты в 246 человек, которой в то время ограничивалось число советских граждан, работающих в Великобритании.

Приблизительно в это же самое время англичане, в ответ на инициативу ТПП СССР, стали проявлять интерес к возможности открытия в Москве отделения БСТП.

В ответ на официальное обращение председателя Исполкома БСТП Г. С. Планнера, и.о. председателя президиума ТПП СССР В. П. Плетнев в своем письме от 29 июля 1977 года изложил советскую точку зрения по этому вопросу:

«Мы понимаем, что, в случае открытия представительства БСТП в Москве, финансирование его деятельности будет осуществляться целиком и полностью из бюджета Британо-Советской торговой палаты». Далее он пояснял, что пока, как нам известно, вопрос о дотации БСТП со стороны британского правительства на эти цели еще не рассматривался. Если он будет решен положительно – «мы готовы изучить возможность аналогичного шага и с советской стороны».

Основанием для такого заключения ТПП СССР служил простой арифметический подсчет финансовых поступлений БСТП, который складывался из взносов английских членов палаты, составляющих ежегодную сумму в 17.885 и советских – в сумме 18.400 тыс.ф. ст.

После длительной паузы, вызванной согласованием советскими ведомствами, за счет чьей квоты направлять представителя ТПП СССР в Лондон, было решено сделать это, используя квоту торгового представительства.

Наконец, в августе 1985 года представитель ТПП СССР приступил к работе в секретариате БСТП в качестве заместителя исполнительного директора, с отнесением, по устной договоренности между двумя палатами, расходов на его содержание на счет ТПП СССР.

Одновременно активизировались действия англичан в Москве. Торговый советник посольства Великобритании в СССР Р. Чейз, – надо полагать, не по собственной инициативе, обратился в ТПП СССР с просьбой организовать ему посещение московских отделений смешанных палат Франции и Италии, где он хотел бы ознакомиться с условиями их пребывания и работы в Советском Союзе. Его просьба была удовлетворена, ему устроили такие встречи и посещения.

В январе 1986 года Р. Чейз на переговорах в ТПП СССР сказал, что английская сторона продолжает изучать возможность открытия отделения БСТП в Москве, финансирование работы которого с британской стороны, по всей вероятности, будет осуществляться за счет повышенных взносов 30–40 британских фирм, особо заинтересованных в услугах такого представительства.

В марте переговоры по этому вопросу продолжил член Исполкома БСТП Д. Винтер во время своего пребывания в Москве. Он встречался с начальником отдела капиталистических стран ТПП СССР Виктором Мищенко, которому сообщил, что общая сумма, необходимая для содержания служебных помещений Палаты в Лондоне и Москве, по английским расчетам должна составлять примерно 400 тысяч фунтов стерлингов в год, из которых 230–250 тысяч фунтов стерлингов будет приходиться на долю Московского отделения Палаты.

Винтер предложил ТПП СССР взять на себя 50 % от общей суммы расходов БСТП, т. е. около 200 тысяч фунтов стерлингов в дополнение к расходам по содержанию своего представителя в Лондоне.

Британская сторона, по его словам, планирует увеличить членские взносы 5–6 компаний до 25 и у 30 компаний до 1000 фунтов стерлингов в год. В БСТП считают, что эти компании, заинтересованные в получении в Москве дополнительных услуг по развитию своего экспорта в СССР, пойдут на такие расходы.

Винтеру пояснили, что ТПП СССР согласилась оплачивать расходы по содержанию своего представителя в Лондоне, но не собирается в одностороннем порядке брать на себя половину бюджетных расходов БСТП в Лондоне и Москве. Как уже сообщалось ранее, мы будем готовы рассмотреть вопрос о дополнительном финансировании БСТП на паритетных началах в том случае, если английская сторона пойдет на это. В качестве возможного размещения Московского отделения БСТП англичанам было рекомендовано рассмотреть вариант аренды таковых в московском Центре Международной Торговли на Красной Пресне.

В дальнейшем вопрос дополнительного финансирования Московского отделения еще несколько раз обсуждался на разных уровнях, но он так никогда и не был четко сформулирован и зафиксирован двумя сторонами в виде официальных обязательств каждой из них.

В начале 1987 года, когда полным ходом шла подготовка визита премьер-министра Великобритании М. Тэтчер в Советский Союз, руководство БСТП, воспользовавшись этим обстоятельством, предложило включить церемонию открытия Московского офиса БСТП в программу пребывания в Москве британского премьер-министра. По такому случаю у правительства Великобритании сразу нашлись необходимые средства на аренду и обустройство служебного помещения для отделения БСТП в Центре международной торговли в Москве. Как было обещано, и ТПП СССР в ответ внесла соответствующий финансовый вклад в это дело.

27 марта 1987 года М. Тэтчер вместе с главой ГВК СМ СССР В. М. Каменцевым, министром внешней торговли Б. И. Аристовым, председателем Президиума ТПП СССР Е. П. Питоврановым торжественно открыла Московское отделение БСТП на 19 этаже ЦМТ. Были речи, был фуршет, поздравления и т. д. Здесь же в ЦМТ в тот день прошло и годовое собрание БСТП. Снова были речи и прием вечером. Создавалось впечатление, что присутствуешь на карнавале в Рио-де-Жанейро, только вместо танцующих девушек из зала в зал переливалась плотная толпа преимущественно мужчин в хорошо и не очень хорошо сидящих костюмах, с выражением глубокого осознания собственной сопричастности к процессу развития международного сотрудничества. Но все праздники рано или поздно заканчиваются и начинаются рабочие будни.

Рабочие будни в Московском отделении БСТП начались и проходили почти три года под руководством сначала одного, затем другого английских директоров, которые одновременно являлись представителями известных английских корпораций в Москве. Поэтому их руководство отделением БСТП носило во многом формальный характер. Решение всех практических вопросов работы этого отделения практически находилось в руках советского исполнительного директора – так называлась должность заместителя английского руководителя Московского отделения БСТП. Советский исполнительный директор в то время имел право претендовать на роль фактического руководителя отделения, поскольку небольшой коллектив советских сотрудников данного отделения был подобран ТПП ССССР, которая своими годовыми дотациями обеспечивала им выплату заработной платы. Таков был вклад ТПП СССР в организацию деятельности Московского отделения БСТП.

Относительно спокойное существование отделения БСТП в Москве, наблюдавшего с 19 этажа ЦМТ за кипящей страстями политической жизнью перестроечного СССР, за вхождением страны в «международное разделение труда», а её граждан – в рыночную экономику, претерпела определенные изменения в сентябре 1990 года – с приездом в Москву нового английского директора, миловидной 30-летней англичанки Энн Бонн, – «девушки с характером», прибывшей на работу в Советский Союз вместе с мужем – иждивенцем, шофером по специальности.

Назначение Э. Бонн в Москву произошло по прямой наводке и рекомендации исполнительного директора БСТП Майкла Холла, который приступил к работе в Лондоне в конце 1988 года.

С М. Холлом я познакомился в последние месяцы своей работы в Великобритании. Банковский служащий лет 45, Холл в первое время не совсем уверенно чувствовал себя на новом месте. Пытаясь замаскировать отсутствие нужного для новой должности опыта и знаний, он в то время довольно часто в беседах пытался замаскировать свои пробелы в этом юмористическими зарисовками, используя набор заранее припасенных заготовок смешных сюжетов, которыми он старался рассмешить своих собеседников, и после очередной демонстрации своего чувства юмора всегда начинал смеяться первым. Внешняя торговля, отношения с иностранцами были для него совершенно новым и незнакомым полем деятельности. Однако было видно, что он, как хороший бухгалтер, не только дотошен в мелочах, но и очень самолюбив, и стремится как можно быстрее выйти, хотя бы по формальным признакам, на уровень деловой компетентности своих британских работодателей. Наверное, не ошибусь, если скажу, что новый исполнительный директор БСТП принадлежал к тому популярному подотряду эффективных менеджеров, появляющихся в те годы, которым было все равно, чем управлять. Их главная и единственная задача – правильная организация финансовых потоков. Менеджеры такого плана, как правило, отстраняются от объекта управления. Объект не должен вызывать у них ненужных эмоций, иначе трудно будет оптимизировать денежные потоки. Судя по всему, из своего видения деловых навыков и понимания задач, стоящих перед московским офисом БСТП, он и подобрал не совсем обычного руководителя этим отделением палаты.

Этим руководителем по его протекции стала Энн Бонн, предпочтительность которой для М. Холла, по всей вероятности, заключалась в полном отсутствии у неё знаний, опыта, практики, относящихся к внешнеэкономическим делам, деятельности торговых палат, отношениям с иностранными деловыми партнерами с одной стороны, и её беспрекословной готовности строго выполнять его указания – с другой. Профессиональная подготовка нового московского директора, вернее, её отсутствие позволяла Холлу, употребляя расхожее английское выражение, «держать её на коротком поводке» – строго контролировать действия молодого руководителя, возглавившего московское отделение БСТП.

Э. Бонн приехала в Москву с твердым наказом от своего непосредственного начальника: взять управление московским офисом БСТП в свои руки и ориентировать его деятельность исключительно на обслуживание своих, так называемых, «core-members» – «стержневых членов» или, наверно, понятнее будет сказать – «членов-учредителей», которые платили повышенные взносы за предоставленные им в Москве эксклюзивные услуги. В качестве таковых выступали вместе со служебной площадью советские сотрудники, которые работали исключительно на компанию-учредителя, не отвлекаясь на обслуживание интересов других членов БСТП, тем более российских. За такой комплекс услуг компании-учредители выплачивали БСТП в Лондоне повышенную ставку арендной платы. Разница в оплате собственной аренды служебного помещения и поступлений от сдачи этих площадей в субаренду «учредителям» и составляла прямой доход БСТП. Острый дефицит специализированных служебных площадей, существовавший в Москве в те годы, вынуждал английские компании мириться с таким вариантом.

Холл просчитал, что поступающий доход от 5–8 компаний – «членов-учредителей» – если идти именно по такому пути, может не только обеспечить содержание московского офиса, но и служить источником дополнительных поступлений в бюджет лондонской штаб-квартиры палаты. Свои соображения на этот счет он изложил на Исполкоме БСТП. В предложении Холла Исполком увидел пускай не идеальный, но конкретный выход из своих постоянных финансовых затруднений, и дал ему «добро». Хотя многие понимали, что такой способ решения финансовых проблем палаты противоречит её уставным положениям.

К такому решению руководства БСТП несомненно подтолкнул отказ ТПП СССР предоставлять свои дотации на содержание московского представительства этой палаты. Финансисты ТПП СССР, в свою очередь, подсчитали, что собственных доходов этого офиса в настоящее время вполне достаточно для обеспечения его жизнедеятельности. Более того, неформальная договоренность о взаимном финансировании московского отделения БСТП была нарушена. Англичане давно прекратили предоставлять правительственные субсидии на его содержание.

В этой ситуации конфликт Э. Бонн со своим советским заместителем, моим предшественником, который выступал против эксклюзивной ориентации деятельности московского отделения БСТП на ограниченный контингент английских компаний, был неизбежен. В то время истоки конфликта руководителей московского отделения палаты, коренившиеся в принципиальном отличии подходов к деятельности БСТП, списали на бытовые неурядицы, возникшие между ними. Детали никого не интересовали. Было не до этого. Перестройка входила в свою финальную фазу. Как это довольно часто бывает у нас, руководители ТПП СССР посчитали, что начальница и её заместитель в московском отделении советско-британской смешанной палаты просто «не сошлись характерами», и по просьбе англичан перевели последнего на другую работу, а меня назначили на его место, попутно избавившись тем самым от сотрудника, ставшего неугодным.

Э. Бонн вежливо, но с некоторым опасением встретила меня в первый рабочий день в московском отделении БСТП. Она показала мне служебные помещения офиса, познакомила с сотрудниками и привела в служебный кабинет, предназначенный для её заместителя – продолговатую комнату без окон с большим письменным столом, на котором в стакане с водой одиноко стояла живая роза – демонстрация сдержанной любезности по-английски.

Э. Бонн только недавно перебралась из этого кабинета в просторное и светлое помещение, которое ранее занимал её бывший заместитель. Теперь для неё все вроде бы встало на свои места. С коллективом советских сотрудников Энн к этому времени уже перезнакомилась, уделив особое внимание тем, кто работал с английскими компаниями-учредителями.

Один из двух сотрудников, еще не прикрепленных к таким компаниям, явно пользовался её повышенным расположением. Бывший эксперт Главного управления международных связей ТПП СССР Максим Греков, ровесник Энн по возрасту, своей смекалкой, услужливостью и хорошим знанием английского языка завоевал её доверие, сделался её наиболее приближенным лицом, консультантом по служебным и не служебным делам. Советские сотрудники компаний-учредителей получили от неё строгое наставление – все свое время, знание и силы посвящать обслуживанию английских компаний, к которым их прикрепили, не отвлекаясь на выполнение других поручений, от кого бы они ни исходили.

В то время я еще не осознавал полностью установленный Э. Бонн, – вернее, М. Холлом, – распорядок работы данного офиса, его реальную направленность, закрепленную в соответствующем распределении должностных обязанностей советских сотрудников.

Не дождавшись приглашения Э. Бонн к регулярному обсуждению текущих дел отделения, наивно начал предлагать ей проведение тех или иных мероприятий для популяризации открытого в Москве отделения БСТП, привлечения в палату новых российских членов. С моей точки зрения, было бы полезно в этих целях нанести несколько визитов в некоторые советские государственные учреждения, посетить ряд предприятий, получивших право работать на внешних рынках, организовать несколько встреч для представителей российских компаний у нас в офисе. Она, как мне тогда казалось, с каким-то непонятным испугом выслушивала мои соображения. Очевидно, еще были свежи воспоминания о тех жарких перепалках, которые у неё происходили с моим предшественником. В ответ на мои предложения она порой находила самый невразумительный предлог, чтобы отклонить мою очередную инициативу. Однажды, резюмируя негативную реакцию на мое предложение, сравнил её нелогичное поведение со своеволием кошки Р. Киплинга, «которая гуляла сама по себе». Она искренне обиделась за то, что сравнил её с кошкой. В оправдание пришлось подробно поведать ей об английском писателе Р. Киплинге и его рассказе об этом домашнем животном, с символикой заключенном в этой новелле.

Постоянное уклонение от совместных действий моего непосредственного начальника несколько остудило мое первоначальное рвение, но сложившиеся служебные рефлексы требовали, как нас учили, преодолевать постоянно возникающие трудности. Единолично приступил к работе по расширению базы советских компаний-членов БСТП.

Надо сказать, что молодые предприниматели новой России не жаловали особым вниманием БСТП, как, впрочем, и все другие заведения подобного рода. Они не понимали, зачем им нужно вступать в члены БСТП, платить взносы за какие-то непонятные услуги, которые, по их разумению, им вовсе и не требовались. Ведь они и так уже освоили такие понятия, как «предоплата» и «растаможить», чего же более: лишние знания – лишние хлопоты. Редкие обращения российских предпринимателей в московское отделение БСТП ограничивались жалобами случайных «погорельцев» – пострадавших от жульнических махинаций иностранных партнеров. Пришлось идти «своим» путем. Выискивал среди рекламных объявлений наиболее подходящую для нас компанию, занимающуюся не только посреднической деятельностью, связывался с генеральным директором, договаривался о встрече и пытался при личном знакомстве обратить его в свою деловую веру. Результаты, в сравнении с затраченными усилиями, были мизерными. Пожалуй, единственными достижениями моей вербовочной активности того времени оказались московские компании «Родити» и «Форинтек», возглавляемые динамичными, способными лидерами Д. Г. Никитиным и А. Г. Шелепенем. Через пару лет они оба были избраны в члены Исполкома БСТП в Лондоне. Жалко, что первоначальный успех владельцев «Родити» несколько вскружил им головы, что в дальнейшем привело к ликвидации этой компании.

Э. Бонн мою активность такого плана не ограничивала, но и не поощряла. Она как бы говорила: занимайся, чем хочешь, только не мешай мне делать свое дело.

Энн – волевая женщина, добившаяся высокого для её возраста опыта, квалификации и положения, полагаясь исключительно на свои собственные силы, способности, трудолюбие и характер. Пробелы своего образования и профессиональной компетентности она умело скрывала под завесой внешней невозмутимости, граничившей с высокомерием.

Дочь бедных по английским меркам родителей, она обучалась в обычной 8-ми летней школе в Шеффилде, затем окончила Политехнический колледж в Ньюкасле, получила степень бакалавра и диплом секретаря-стенографистки с двумя иностранными языками: немецким и русским. По программе обмена студентов провела несколько месяцев в учебных заведениях ФРГ и Болгарии, где совершенствовала свои языковые знания, после чего пустилась в самостоятельное плавание по волнам непростой английской жизни. Работала в транспортной конторе, затем – продавцом-менеджером в небольшом магазине по продаже спиртных напитков. Несколько месяцев продержалась на работе в пресс-службе одного телеканала. Случай и запись в дипломе о знании русского языка занесли её в отделение Ассоциации Великобритания – СССР, где ей пришлось, в силу сложившихся обстоятельств, около 6 месяцев исполнять обязанности директора этой общественной организации. Подобные Ассоциации дружбы, имевшиеся у нас во многих странах, существовали на энтузиазме ограниченного числа местных пожилых жителей и субсидиях советских организаций. Советская сторона поддерживала такие организации, содействующие «укреплению и развитию дружественных связей» между странами, рассматривая их как важный фактор сохранения мира. Сам факт работы в Ассоциациях подобного рода обычно автоматически приравнивал её сотрудника к когорте подлинных друзей Советского Союза. Поэтому её назначение на должность директора московского отделения БСТП ни у кого с советской стороны возражений не вызвало.

Меня не мог не удивлять с первых дней работы с Э. Бонн её конспиративный, тщательно скрываемый от меня характер общения с М. Холлом. Они почти ежедневно обменивались факсами и телексами, часто разговаривали по телефону. Темы их общений были мне не известны. Случайно через секретаря иногда узнавал, что Холл в очередной раз запросил Энн подтвердить или пояснить те или иные расходы офиса, поступления средств от членов-учредителей, результатов поездки в Баку или Клев, о которых мне было ничего не известно. Картина финансового состояния отделения мне также была недоступна. За первый год работы единственным поводом, по которому М. Холл несколько раз телеграфно общался со мной, была тема создания нового фирменного логотипа для БСТП, совместно с многостраничными факсами с предложениями по переименованию московского отделения палаты, чему он, судя по всему, придавал исключительное значение.

На середину апреля 1992 года было намечено проведение в Москве Годового собрания БСТП. Вновь созданная ТПП РФ вышла с предложением заключить новое соглашение о сотрудничестве с БСТП. Этот вопрос должен был обсуждаться на Годовом собрании, на котором, по логике, лондонскому и московскому офисам БСТП следовало выходить с единым мнением. Но и М. Холл, и Э. Бонн упорно избегали говорить со мной на эту тему, полностью исключив меня из процесса подготовки к проведению Годового собрания.

ТПП РФ в наследство от ТПП СССР достались не только традиционные, деловые связи между двумя палатами, но и ряд вопросов, которые не были окончательно отрегулированы во взаимоотношениях между ними. Теперь нужно было их переосмыслить и зафиксировать в новом соглашении, с учетом произошедших изменений в государственном и правовом устройстве Российской Федерации.

В соглашении ТПП СССР и БСТП об открытии Представительства БСТП в Москве от 23 октября 1986 года имелась статья (4), которой предусматривалось, что две палаты «разработают «Положение о представительстве Британо-Советской торговой палаты в Москве», где будут определены цели, задачи, организационная структура и направления работы» этого представительства.

По недосмотру или халатности с нашей стороны, и нежеланию связывать себе руки определенными обязательствами с британской, такое Положение не было в то время разработано. Другими словами, московский офис БСТП с 1987 года функционировал, не имея законного официального статуса, четкого определения круга своих прав и обязанностей, одобренных и утвержденных двумя палатами, как это предусматривалось вышеупомянутым соглашением.

Принятие первым съездом народных депутатов РСФСР Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации в июне 1990 года, последовавшие события августа 1991 года радикально изменили государственное устройство России. Требовалась неотложная корректировка или пересмотр ранее заключенных международных соглашений как на государственном уровне, так и между российскими общественными или деловыми организациями и их зарубежными партнерами. Соглашение ТПП СССР и БСТП от 1986 года не было исключением из этого процесса. В конце концов, следовало, наконец, узаконить пребывание и деятельность самого отделения БСТП в Москве, а не только сменить вывеску.

Не выдержал и послал М. Холлу 3 апреля 1992 года телекс, в котором, довольно нескладно, не по рангу, пытался выразить свое беспокойство складывающийся ситуацией и высказал некоторые соображения по этому поводу, уповая на декларируемую демократичность англичан в деловом общении.

«Извините, но у меня нет определенного ответа на Ваш вопрос (о дизайне логотипа палаты), – писал я ему. – Рискну предложить умерить беспокойство по поводу изменения наименования палаты и начать думать о её работе в новых условиях. Что уж такого важного в самом наименовании? «Что в имени Твоем? Под любым именем роза благоухает так же сладко» (Шекспир). Как нам ответить на предложение российской стороны по поводу нового соглашения? Кроме изменения наименования имеется несколько моментов в проекте соглашения, по которым следует нам самим придти к единому мнению. Более того, у нас здесь нет ни малейшего представления, как обстоят дела в Клеве, Минске (в смысле мне неизвестно, о чем Бонн вела переговоры в Киеве, Минске, Баку). Высказав это, рискну предложить следующий план возможных действий на Годовом собрании, конечно, в случае, если он будет одобрен на Исполкоме. В своем докладе на нем, Вы, прежде всего, могли бы объявить, что палата (лондонский офис) остается главной административной структурой, распространяющей свою деятельность на всю территорию бывшего СССР по вопросам, которые входят в компетенцию данной торговой палаты. Во-вторых, московский офис палаты мог бы начать переговоры с ТПП

РФ с целью заключения с ней либо протокола о сотрудничестве либо о преобразовании московского отделения БСТП в Британо-Российскую торговую палату. В-третьих, можно было бы заявить, что мы рады приветствовать законных представителей деловых кругов новых независимых государств в лондонском офисе палаты в качестве потенциальных полноправных членов. В-четвертых, пока лондонский офис не откроет свои отделения в новых независимых государствах, находящихся на территории бывшего СССР, его московское отделение определенное время могло бы служить в качестве офисапосредника. Надеюсь, эти сырые идеи могли бы послужить стартовой площадкой для появления лучших предложений».

Холл не ответил на мое послание, где я рискнул разговаривать с ним на равных, и даже давать советы. Он никогда, нигде не упоминал о моей попытке принять участие в обсуждении общих вопросов и, вообще, после этого факса в последующие два года предпочитал ни письменно, ни устно в общении со мной серьезные темы не затрагивать. По умолчанию, подразумевалось, знай свое место в существующем раскладе должностных обязанностей.

Однако нельзя было не заметить, что своим назойливым пристрастием к деталям внешней бюрократической атрибутики в отношениях между палатами Холл увлек как своих членов Исполкома БСТП, так и новых руководителей Торгово-промышленной палаты России. Последние с энтузиазмом включились в предложенные им «игры» по подбору наименования палаты, дизайну её логотипа и построению схем взаимодействия БСТП со своими будущими отделениями в 15 бывших республиках СССР.

Руководители ТПП РФ в начальный период освоения своих обязанностей еще пытались как-то контролировать деятельность смешанных торговых палат, которых традиционно связывали с бывшей ТПП СССР прочные рабочие связи. Но, как тогда часто случалось, многие реформаторские инновации молодых руководителей, не подкрепленные жизненным и профессиональным опытом, а иногда и чистотой помысла, уходили «в свисток» – в голые призывы «перестроить все на принципиально новой демократической основе».

22 октября 1992 года на президиуме ТПП РФ рассматривался вопрос: «участие ТПП РФ в смешанных торговых палатах». Подводя итоги прошедшего обмена мнениями, С. Смирнов, председатель Президиума российской палаты, справедливо констатировал, что организационные структуры имеющихся смешанных палат сложились в прошлом, в соответствии с требованиями и условиями государственного устройства в форме СССР. Теперь необходимо переориентировать их организационное построение и направленность работы на удовлетворение интересов российского предпринимательства. Не совсем понимая механизма функционирования таких палат, С. Смирнов призывал шире практиковать систему выборов в исполнительные органы власти этих палат и всемерно укреплять в них наши кадровые позиции, которые, по его словам, мы там потеряли в последние годы. Далее, обращаясь к Управлению внешних сношений ТПП РФ, он предложил разработать план оптимального варианта деловой активности для каждой из существующих смешанных палат и следить за его выполнением, руководствуясь соответствующими критериями оценки её деятельности. Никаких конкретных действий после этого мероприятия не последовало, да и не могло последовать – с таким подходом к этим вопросам.

В начале декабря 1992 года в Москву прибыли председатель Исполкома БСТП Дж. Брей вместе с исполнительным директором М. Холлом. Формальной причиной их приезда служили переговоры с российской палатой о подготовке к проведению в Москве Годового собрания БСТП, намеченного на март 1993 года. Фактически, они хотели убедиться в функциональной дееспособности московского отделения БСТП после его перебазирования в новое служебное помещение. На встречу с начальником Управления внешних сношений ТПП РФ А. Бакиным они пошли лишь с одной целью: получить от него подтверждение, что оплату аренды зала, где будет проходить годовое собрание, как и в прошлый раз, возьмет на себя российская палата.

А. Бакин, очевидно, под влиянием недавнего заседания Президиума палаты, неожиданно для англичан начал встречу с того, что сообщил им о полученном согласии всех смешанных палат с российским участием изменить свои названия, заменив определение «советская» в их наименовании на «российская». БСТП остается единственной из таких деловых организаций, которая продолжает хранить молчание по этому поводу. Более того, у БСТП до сих пор нет даже формального соглашения о сотрудничестве с ТПП РФ, не говоря уже о положении, определяющем статус московского офиса. Английские руководители БСТП тогда растерялись, не зная, что сказать в ответ. Их выручила Бонн, предложив вернуться к затронутым вопросам в начале следующего года. Так и расстались, ни о чем определенном не договорившись.

Отвечая на вопрос, поставленный Бакиным, М. Холл в середине декабря разослал всем членам Исполкома свое обращение по поводу смены наименования БСТП с 10 страничным приложением многочисленных вариантов графических изображений нового логотипа палаты и детального объяснений его графических элементов как с полиграфической, так и политической точек зрения.

В своем обращении он напоминал членам БСТП, что Исполком палаты принял решение просто использовать в будущем наименованием «БСТП» без расшифровки. «Это не обидит ни одну из новых наций, которые в прошлом входили в состав СССР, и мы можем честно подтвердить, что эти буквы, в том виде, в каком они выглядят сегодня, не имеют того значения, которое несли в прошлом, – пояснял Холл. – Это просто четыре инициала, которые в свое время были сокращениями нашего полного наименования, а теперь это будет нашим наименованием».

«Вместе с изменением нашего наименования, мы должны, по очевидным причинам, сменить наш логотип, печатные заголовки на офисной и почтовой бумаге, визитные карточки и т. д.», – продолжал далее Холл. Он с пунктуальной дотошностью пояснял каждый графический нюанс нового логотипа, важнейшим составляющим которого, по его мнению, должна стать полиграфическая констатация факта взаимодействия БСТП со всеми 15 бывшими республиками СССР путем их поименного перечисления.

Все российские члены Исполкома, наряду с английскими, с головой погрузились в изучение предложений М. Холла, которые вольно или невольно оказались, по английскому выражению, «красной селедкой» – предметом, отвлекающим от решений вопросов принципиальной важности.

Проект соглашения о сотрудничестве между ТПП РФ и БСТП между тем был отложен в сторону вместе с Положением о статусе московского отделения БСТП. Можно вполне обоснованно предположить, что так было сделано умышленно. Ведь единственным источником поступлений, которые могли реально финансировать деятельность БСТП по развитию своих связей с деловыми кругами 15 бывших республик СССР, были в то время сверхдоходы от сдачи в субаренду служебных площадей московского отделения БСТП. Судя по всему, на этот источник в Лондоне возлагали большие надежды. Там, очевидно, полагали, что ни в коем случае не следует подпускать к нему российских партнеров, связывая себя соглашениями по сотрудничеству с ТПП РФ. Ведь «авторство» на этот источник принадлежало англичанам, следовательно, они имеют полное право использовать доходы от него так, как посчитают нужным.

Э. Бонн активно взялась за практическое выполнение стратегической установки своего руководства, развернув бурную деятельность по «вербовке» возможно большего числа иностранных компаний в качестве «членов-учредителей» московского отделения БСТП. С целью увеличения служебных площадей для сдачи их в субаренду, Бонн «с благословения» Холла организовала переезд отделения палаты из ЦМТ в только что переоборудованное под деловой центр здание в Б. Строченовском переулке, недалеко от Павелецкого вокзала.

Возрастающий денежный поток из Москвы в Лондон, очевидно, привнес некоторое умиротворение и усыпил бдительность членов Исполкома БСТП. Они, судя по всему, вздохнули с облегчением. Наконец найден способ достойного существования для БСТП. Теперь не нужно выклянчивать субсидий ни у своих, ни у чужих. Впервые за десятилетия у БСТП появились «карманные деньги». Можно было, не считая пенсы и шиллинги, организовать и провести то или иное протокольное мероприятие, а руководителям – съездить на международную конференцию: себя показать, на людей посмотреть. Московское отделение БСТП свои 1992 и 1993 финансовые годы заканчивала с большим положительным сальдо, покрывая своим доходом не только затраты на собственное содержание, но и большую часть расходов лондонского офиса.

1993 год был отмечен тремя событиями в жизни БСТП. Её московское отделение продолжило свою работу с «компаниями-учредителями» на новых служебных площадях, перебравшись из ЦМТ в здание, принадлежащее СП «Путник»; Московское отделение БСТП было переименовано в Британо-Российский деловой центр; и ТПП РФ, наконец, подписало соглашение о «сотрудничестве» с БСТП. Правда, к сожалению, это соглашение было посвящено почти исключительно условиям преобразования представительства БСТП в Москве в Британо-Российский деловой центр и не касалось ни статуса этого центра, ни его конкретных дел.

Во время затяжных переговоров о заключении соглашения о сотрудничестве англичанам удалось выхолостить из предложенного ТПП РФ проекта все, что представляло для российской стороны практический интерес и помогало российским компаниям в их деловых отношениях с английским бизнесом. Сделали они это с помощью отвлекающего маневра, переведя стрелки переговорного процесса на невесть откуда взявшуюся инициативу – преобразовать московское отделение БСТП в Британо-Российский деловой центр, ничего не меняя ни в организационной структуре, ни функциональной направленности этой организации, которая по инерции продолжала числиться у нас в группе смешанных палат с иностранным участием. Успеху англичан на проходивших переговорах невольно способствовала разобщенность мнений и действий руководителей ТПП РФ, слабо ориентирующихся в происходящем.

Руководители БСТП в основу своего варианта соглашения о сотрудничестве с ТПП РФ положили предлагаемую ими акцию по преобразованию представительства БСТП в Москве в Британо-Советский деловой центр. Почему? Не знаю, их аргументацию не слышал, к переговорам ни английской, ни российской стороной не привлекался. Узнал о подписанном в сентябре 1993 года соглашении только тогда, когда оно пришло по рассылке из родной Палаты.

С удивлением обнаружил там на полутора страницах текста этого соглашения, положения которые свидетельствовали о полном отказе ТПП РФ от совместного участия в делах БСТП на равноправной основе, признания приоритета английских интересов в делах этого центра над российскими. Одна из основных статей этого соглашения была коряво сформулирована следующим образом: «Исполком БСТП осуществляет общий контроль над деятельностью Британо-Российского делового центра через исполнительного директора», сама же деятельность центра «определяется уставом БСТП». Или еще: «кандидатуры директора, заместителя директора, согласованные с ТПП РФ, представляются исполнительным директором на утверждение Исполкому БСТП», или «ТПП РФ вносит предложение исполнительному директору БСТП о назначении и отзыве заместителя директора или директора – гражданина РФ». Другими словами, руки прочь от Британского делового центра, который для приличия назвали «российским».

Вот такой новоявленный деловой центр приступил к работе на новом месте по «дальнейшему развитию торгово-экономического и научно-технического сотрудничества между Российской Федерацией и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии».

В наши дни мало кто помнит об условиях, которые существовали на рынке служебных площадей Москвы в начале 90-х годов. Тогда, помимо ЦМТ, современно оборудованных служебных площадей для сдачи в аренду иностранным компаниям в городе практически не имелось. Громадный дефицит сулил тем, кто мог предложить такие площади, колоссальную прибыль, одновременно подвергая его участников серьезной опасности, поскольку в этот бизнес ринулся криминал. На рынке служебных площадей Москвы в те годы работали наиболее отчаянные «риэлторы», как правило, в кооперации с городскими или федеральными властями.

Типичная схема такого «сотрудничества» складывалась следующим образом: ушлый риэлтор-иностранец или наш соотечественник создавал и регистрировал СП (совместное предприятие), участниками которого был он сам и одна из ветвей городских властей. Иногда в такое СП приглашали третьего участника, вроде В/О «Интурист», или кого-либо еще – в зависимости от ситуации. Вкладом российской стороны в это СП служил либо участок городской земли под застройку, либо какое-нибудь городское строение, которое иностранный партнер обязывался переоборудовать в деловой центр. Оформив СП и получив документальное подтверждение об участке/здании, полученном от российского партнера, иностранный участник приступал к сбору средств для финансирования такого проекта: свои деньги вкладывать в него он и не помышлял. Он обходил представительства иностранных компаний, которые уже работали в Москве, а также связывался с теми, кто собирался открывать здесь свои отделения, и заключал с ними соглашения на предоставление им служебных площадей по завершению строительства или переоборудования здания, одновременно взимая с них за это арендную плату за год или два вперед. Несмотря на авантюрный характер такой схемы финансирования, в московских условиях начала 90-х годов она работала довольно успешно. Правда, случались осечки: А. Афанасьева – совладельца СП «Культурно-деловой центр «Полянка» – нашли в подмосковном лесу, где он, якобы самостоятельно, свел счеты с жизнью, П. Тейтума – участника СП «Интурист» РадАмер – гостиница и деловой центр» – просто расстреляли в Москве на площади у Киевского вокзала. Этот список можно было бы продолжить.

В нашем случае все вроде бы, к счастью, обошлось. Московское отделение БСТП благополучно перебралось в новый деловой центр, построенный по вышеуказанной схеме, разместившись на 500 квадратных метрах, которые для БСТП в Лондоне были просто «золотыми»: мы платили за аренду СП «Путник» около 1000 долларов за квадратный метр в год, а со своих членов-учредителей брали, вернее, перечисляли в Лондон сумму в несколько раз большую. Все шло, как и намечалось английскими руководителями БСТП. Ничто вроде бы не предвещало каких-либо осложнений. Но до достижения искомой степени финансовой состоятельности – способности материально поддерживать стремления членов БСТП развивать свои торгово-экономические отношения с 15 республиками бывшего СССР – правда, было еще далеко.

16 апреля 1993 года английский департамент по регистрации компаний зарегистрировал замену наименования «Советско-Британская торговая палата» на «БСТП» и дал разрешение на использование в качестве торговых имен БСТП 15 словесных сочетаний: «Палата для содействия развитию торговли между Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Молдавией, Киргизией, Россией (плюс остальные республики бывшего СССР) и Великобританией». Вся эта сложная словесная конструкция, отвечающая требованиям британского законодательства и соответствующая духу неподкупной справедливости её демократических традиций, усилиями лондонских руководителей БСТП была официально зафиксирована для «целей ведения бизнеса в Соединенном Королевстве».

В Лондоне сразу же в практическом плане столкнулись с трудностью дальнейшего логического продвижения по избранному пути: с элементарным затруднением, не связанным с высокими идеями капиталистического интернационализма и равноправия наций, а препятствием сугубо приземленным, материального характера. Суть его сводилась к простому вопросу: а деньги где?

На заседании Исполкома БСТП, на котором М. Холл докладывал о своей многотрудной работе по регистрации «пятнадцатиголовой» БСТП, некто м-р Б. Томе предложил немедленно создать в структуре палаты специальный комитет, который бы занялся развитием торгово-экономических отношений Великобритании с Украиной. Замаячила перспектива аналогичных предложений по созданию аналогичных комитетов по другим странам СНГ. Естественно встал вопрос, кто же будет финансировать деятельность этих комитетов? Приняли мудрое решение: не создавать комитет, а лучше в будущем рассмотреть в структуре БСТП возможность образования группы особых интересов из представителей компаний заинтересованных в развитии торгово-экономических отношений с Украиной, но только после консультаций с палатой/посольством Украины. В такие группы особых интересов, по предложению руководства БСТП, можно было бы также включить и представителей Британской конфедерации промышленников, Лондонской торговой палаты, Министерства торговли, одним словам – тех, у кого есть финансы для таких целей. На этом поднятый вопрос на время благополучно закрыли.

Из событий местного значений в жизни московского отделения БСТП – Британо-Российского делового центра того периода следует упомянуть о путешествии Э. Воин в Сибирь да «добровольном» уходе из «делового центра» М. Грекова, доверенного лица нашей директрисы.

В отличие от своих поездок по столицам бывших советских республик, которые Бонн не афишировала, на этот раз она сказала мне, что в ближайшее время собирается побывать в Новосибирске и, может быть, еще в некоторых городах Сибири. Я обрадовался и стал готовиться к такой поездке. Был уверен, что если не меня, то Максима Грекова она обязательно возьмет с собой. По здравому смыслу в таком путешествии иностранке трудно обойтись без российского сопровождающего.

Связался с Новосибирском, где было несколько компаний, руководителей которых знал лично. Рассказал им о намеченном визите в их город главы московского отделения БСТП. Попросил организовать ей встречу с местными бизнесменами и уговорить генеральных директоров 5–6 компаний вступить в ряды БСТП. Обещали все сделать в лучшем виде.

За день до вылета в Новосибирск Энн сказала, что отправляется в свою поездку вместе с англичанкой её возраста – первым секретарем посольства Великобритании в Москве. Мужественные англичанки самостоятельно отправлялись в сибирское путешествие, навстречу опасностям и приключениям. Ни о какой деловой составляющей этой командировки не было и речи. Молодые леди решили продемонстрировать, что являются достойными наследницами своих великих английских первопроходцев. Сплошной пиар для своих соотечественников. Не исключаю, что посольской работнице требовалось проехаться по Сибири по какой-нибудь служебной надобности.

Пришлось, к сожалению, дать отбой подготовленным новосибирским церемониям.

Что касается «отлучения» Максима Грекова, то произошло это неожиданно и случайно. Бонн однажды заглянула в компьютер Грекова, а тогда он, наряду с директрисой, был счастливым обладателем этого инструмента прогресса, и ужаснулась. Оказалось, что Максим, прикрываясь добрым именем БСТП, широко развернул свою собственную, индивидуальную коммерческую деятельность. Помимо грубого нарушения корпоративной этики, он совершил ряд подлогов, граничащих со статьями уголовного кодекса. Для неё такое предательство было шоком. Про себя она, наверняка, подумала – если Максим оказался способным на такое, то чего же можно ожидать от остальных её российских сотрудников?

Но такие мелочи не нарушали благодушия, царившего в лондонском офисе БСТП. Даже тревожный звонок – сообщение о скором отбытии в другое помещение, полученный в конце 1993 года, от основного члена-учредителя, – корпорации ВАТ, арендующей у Британо-Российского делового центра в «Путнике» 73 кв. м, служебной площади, не был должным образом услышан в Лондоне. Отсутствие реального опыта коммерческой работы в постоянно меняющихся реалиях свободного рынка, складывающихся в зависимости от условий спроса и предложения, не позволило исполнительному директору БСТП вовремя разглядеть и правильно оценить наметившуюся тенденцию на московском рынке служебной недвижимости. А ведь аксиомой рыночной экономики является положение о том, что свободные капиталы идут, прежде всего, туда, где им обеспечена наиболее высокая прибыль. В 1992—93 гг. в Москве развернулось массовое строительство разнообразных «деловых центров», соответственно обострилась конкуренция – борьба за арендаторов. Цены за аренду служебных помещений начали плавно снижаться. Но в Лондоне М. Холл не хотел или был не способен это замечать. В Москву английскому руководителю Делового центра продолжают поступать указания – проявлять больше усердия в поиске новых английских членов-учредителей, способных заменить компанию, отказавшуюся от услуг московского офиса БСТП. Полученное предупреждение не подвигло М. Холла отказаться от планов, которые он в тот момент вынашивал, – по совершенствованию структуры БСТП и повышению её роли и значения в развитии торгово-экономических отношений со всеми без исключения республиками бывшего СССР.

План по созданию еще одного звена – центрального в структуре деловых взаимоотношений БСТП с республиками бывшего СССР, был обнародован Холлом осенью 1993 года. По его предложению, которое он направил в ТПП РФ, британская сторона намеревалась создать новую палату для торговли с Россией, на чем робко настаивали российские представители, оставляя в компетенции БСТП деловые связи с республиками бывшего СССР. А для координации работы этих двух палат и управления их финансовыми потоками, Холл предлагал учредить специальную компанию «по обслуживанию», руководство которой должно было находиться в руках исполнительного директора БСТП. Вероятно, Холл предполагал, что согласие на переименование палаты в «Российско-Британскую» позволит ему заполучить согласие российской стороны на образование «сервисной компании», которая предоставила бы ему полный контроль над деятельностью созданной таким образом пирамидальной конструкции, якобы предназначаемой для содействия развитию торгово-экономических отношений между Россией, Великобританией и 15 республиками бывшего СССР.

В этих планах не учитывалось, что торгово-экономические связи Великобритании с государственными организациями и частными компаниями бывших союзных республик базировались почти исключительно на проектах, запланированных в последние годы существования СССР с централизованным финансированием в рамках общегосударственных планов СССР: завод командоаппаратов в Ереване, модернизация швейных фабрик в Минске, Риге и Таллине, тогда же шли переговоры о строительстве завода по производству грузовых автомобилей в Кировобаде и т. д.

Показательно, что по состоянию на конец 1993 года членами БСТП числились 226 компаний и организаций бывшего СССР, в том числе – 8 украинских, 7 белорусских, 3 казахских, 1 латвийская, 1 эстонская и 1 азербайджанская компании.

После долгих колебаний и размышлений решился на трудный для себя шаг – высказать руководству ТПП РФ свои соображения и предложения по поводу деятельности московского отделения БСТП, которое в тот момент уже было переименовано в Британо-Российский деловой центр. Решил пойти на прием к председателю президиума Палаты или его заместителю, который непосредственно курировал работу смешанных палат. Набросал черновик записки, которую хотел оставить после устного доклада и пошел с ней в руках посоветоваться к А. Бакину, начальнику Управления внешних сношении ТПП РФ, которого давно знал по работе в МВТ. Он часто, в мою бытность в Лондоне, приезжал туда в краткосрочные командировки для защиты интересов родины в международных товарных организациях по кофе, какао, пшеницы, штаб-квартиры которых находились в Лондоне.

Разговор с ним проходил в знакомом кабинете, который сравнительно недавно оставил, перейдя на работу в БСТП. Та же комната-аппендикс, та же обстановка, только теперь я в ней – на докладе у начальника.

Рассказал ему о своем замысле. Познакомил с проектом докладной записки, в которой обращал внимание руководство ТПП РФ на то, что «в результате прихода к практическому руководству БСТП М. Холла и Э. Бонн, совпавшему по времени с отказом ТПП СССР выплачивать согласованную ранее долю финансовых средств на содержание московского отделения БСТП, деятельность этой палаты коренным образом изменилась. Во главу угла её повседневной работы как в Лондоне, так и в Москве, и странах СНГ были поставлены интересы английских компаний, а проблемы финансирования такой односторонней направленности её работы стали решаться при помощи средств, получаемых от сдачи в субаренду служебных помещений московского отделения палаты английским фирмам». Далее упоминал о том, что до настоящего времени московское отделение БСТП не имеет Положения, которое определяло бы его статус, обязанности, права, – хотя базовая договоренность об этом предусматривалась в соглашение о сотрудничестве с ТПП СССР несколько лет тому назад. Англичанам в то время был передан проект такого Положения, от переговоров по согласованию которого они ушли. Говорил и о повышенном внимание руководства БСТП к установлению деловых контактов с бывшими республиками СССР, практические шаги по развитию которых планируется осуществлять за счет средств БСТП, получаемых от сдачи в субаренду служебных помещений московского отделения. Переименованное в Деловой центр, это отделение БСТП практически полностью отстранилось от выполнения своих традиционных функций по содействию российским компаниям в их деловых отношениях с английским бизнесом.

Учитывая создавшееся положение, предлагал руководителям российской палаты провести переговоры с руководством БСТП и доказательно убедить британскую сторону в необходимости переименовать палату в «Российско-Британскую», а также срочно приступить к согласованию Положения о её статусе. В практическом плане рекомендовал предложить англичанами принять ряд конкретных мер по активизации в Москве и Лондоне деятельности палаты, направленной на оказание практической помощи российским компаниям в работе на рынке Великобритании.

А. Бакин внимательно выслушал мой сбивчивый монолог и категорически запретил мне выходить с такими предложениями к руководителям ТПП РФ. Его аргументация сводилась к следующему: не следует раскачивать лодку, которая идет заданным курсом. Не нужно сгущать краски. Обстановка в БСТП, в общих чертах, известна руководству российской палаты. На ближайший Исполком БСТП в Лондон вылетает один из заместителей председателя президиума для обстоятельного разговора со своими английскими коллегами. В подтверждение своих слов Бакин показал мне письмо из Лондона от В. Мищенко, представителя российской палаты в БСТП, который докладывал вице-президенту палаты С. Н. Катырину:

«Анализ периода, прошедшего с момента проведения 73-го годового собрания (весна 1993 г.), указывает на ряд негативных тенденций в деятельности БСТП:

– название БСТП, несвойственное названию торговой палаты, зачастую вызывает недоумение у представителей деловых кругов как Великобритании, так и бывшего СССР;

– название палаты и её амбиции концентрировать деятельность на всех республиках бывшего СССР не соответствуют реальности: фактически БСТП основной объем работы осуществляет с российскими организациями. Небольшой штат палаты не в состоянии в полной мере обеспечивать квалифицированной помощью своих членов в их работе с предприятиями других республик бывшего СССР;

– изменения в устав БСТП до сих пор не внесены, и организация продолжает функционировать по устаревшему уставу, который не был адаптирован к реальным условиям, существующим в бывшем СССР;

– половина «co-members» («компаний-устроителей») объявили о том, что в 1994 году отказываются от аренды офисов в помещении Британо-Российского делового центра, мотивируя это тем, что цены за аренду служебных помещений там значительно выше, чем в целом по Москве. Это ведет к ухудшению финансового положения палаты и серьезно угрожает деятельности центра».

В. Мищенко предлагал поставить перед британской стороной на очередном годовом собрании в апреле 1994 года вопрос о переименовании названия этой деловой организации с «БСТП» на «Британо-Российскую торговую палату» с принятием нового устава палаты, «что соответствовало бы реальному составу её членов и основному объему её деятельности». Он также предлагал зафиксировать в новом уставе палаты возможность членства в ней предприятий и фирм из других республик бывшего СССР.

Согласился, что взгляды на происходящее в БСТП у меня с В. Мищенко во многом совпадают, хотя он, как мне кажется, не замечает главного. Московское отделение БСТП, как бы оно ни называлось, так же как и основной офис БСТП в Лондоне, в настоящее время полностью устранились от работы с российскими компаниями-членами палаты, и почему-то никто в ТПП РФ этого не хочет видеть. Не следует ли объединить предложение Мищенко с моим и провести по этому поводу рабочее совещание на уровне вице-президента, курирующего деятельность смешанных палат, скажем, на тему: «совершенствование деловых взаимоотношений между ТПП РФ и БСТП, и задачи палат на современном этапе» или под любым другим названием, но имея в виду вышеназванную проблематику. Таким образом, мы могли бы подготовить обоснованную позицию, с которой руководители российской Палаты могли бы выйти и добиваться принятия таких решений на очередном годовом собрании БСТП, которые полнее бы отражали интересы её российских членов.

К моему удивлению, А. Бакин наотрез отказался проявлять какую-либо инициативу в этом плане, и настоятельно рекомендовал не обращаться к руководителям ТПП РФ через его голову Тогда думал, что такая осторожная позиция моего нынешнего непосредственного начальника, категорически не желающего обострять отношения с английским руководством БСТП, продиктована опасениями вызвать встречную просьбу англичан – возобновить дотации на содержание московского офиса БСТП. Вероятно, так оно отчасти и было. Но некоторые сомнения, что дело не только в этом, возникли, когда позднее узнал, что Бакин оформлялся вместо В. Мищенко на работу в качестве представителя российской Палаты в БСТП. Возможно, ему не хотелось начинать свою работу в Лондоне с «выяснения» отношений с М. Холлом и его сторонниками в руководстве БСТП.

В июле 1994 года в Лондоне прошло заседание Исполкома БСТП, в работе которого принимал участие вице-президент ТПП РФ А. Г. Чесноков. «Будущая роль и стратегия БСТП» – так был сформулирован главный вопрос повестки дня этого заседания.

Председатель Исполкома БСТП Дж. Брей свое выступление на нем начал с цитирования письма А. Бакина от 7 июня, в котором последний подтверждал согласие ТПП РФ на образование двух палат: Руссо-Британскую торговую палату, а также еще одну палату для работы с 14 независимыми государствами – бывшими республиками СССР.

Далее в протокольной записи этого заседания Исполкома говорится: «Поскольку Российская палата имеет серьезные резервации в отношении предложенного учреждения «компании по обслуживанию» нового структурного построения, решено, что секретариат (БСТП) возьмет на себя эту ответственность, как новая компания, не преследующая цели получения прибыли».

Исполком принял решение:

– во-первых, предпринять необходимые шаги и легальные процедуры по учреждению новой торговой палаты для работы с республиками бывшего Советского Союза, помимо Российской Федерации;

– во-вторых, переименовать БСТП в Руссо-Британскую торговую палату, деятельность которой будет концентрироваться на отношениях между Российской Федерацией и Соединенным Королевством;

– в-третьих, зарегистрировать новую компанию, не преследующую цели получения прибыли, которая будет выполнять функции секретариата для обеих палат во многом таким же образом, как это делает существующий секретариат для БСТП;

Специальной рабочей группе БСТП поручалось конкретно определить, как будет работать такая «конструкция», каким образом деятельность трех её составных частей будет финансироваться. Кстати, эта группа еще за месяц до получения данного поручения выдала следующие рекомендации своему Исполкому:

– Московский офис БСТП не должен зависеть от каких-либо субсидий из Лондона, и БСТП не должна расходовать свои резервы, чтобы содержать этот офис;

– Единственный путь вперед – это путь работы с компаниями-учредителями.

Таким образом, вопрос «а где взять деньги?» был предопределен. Курс, выбранный М. Холлом, сомнению не подвергался.

Практичная Э. Бонн, как бы предчувствуя грядущие неприятности, ушла, по нашей терминологии, в декрет, а спустя некоторое время и в отставку, отдав предпочтение радостям тихой семейной жизни в недавно купленном доме под Манчестером московской нервотрепке. «Обезглавленный» Деловой центр, набирая скорость, уверенно дрейфовал к своему бесславному концу.

Предсказуемая последовательность хода развития событий в Москве не заставила себя долго ждать. С каждым уходом очередной компании-учредителя Британо-Российский деловой центр все глубже погружался в финансовый дефицит.

В декабре 1994 года специальная рабочая группа БСТП в Лондоне, которой было поручено разработать схему взаимодействия, финансирования и управления вновь созданной структурой торговых палат, рассматривала на своем заседании совсем другие вопросы, а именно: проблему выживания БСТП, переименованной теперь в Руссо-Британскую торговую палату, как в Лондоне, так и Москве.

Рассматривалось три возможных варианта действий: переезд офисов палаты как в Москве, так и в Лондоне в новые, более скромные помещения, требующие меньших затрат на аренду. Последний, третий, вариант, предусматривал полное закрытие московского отделения палаты.

В тот раз в Лондоне было принято решение: «исполнительному директору (М. Холлу) принять срочные меры по нахождению таких помещений (в Лондоне и Москве), изучить и дать рекомендации в отношении того, каким способом обеспечить финансирование оперативных расходов по содержанию Московского офиса». На этом же заседании рассматривался и вопрос о назначении нового директора московского офиса БСТП. М. Холл сообщил собравшимся, что им были рассмотрены несколько кандидатов на эту должность. Ю. Малов, заместитель директора этого офиса, не изъявил желания занять этот пост.

Действительно, у нас с Холлом был разговор на эту тему. Сказал ему тогда, что готов приложить максимум усилий, чтобы помочь московскому отделению палаты выкарабкаться из возникших затруднений, но не хочу принимать на себя всю ответственность, включая финансовую, которая автоматически ложится на нового директора, работавшего заместителем Э. Бонн. Ведь Холлу лучше, чем кому-либо, известно, что все решения по вопросам оперативного руководства московским офисом, включая финансовые, принимались им совместно с Э. Бонн без моего участия. Мое согласие стать директором этого отделения автоматически означало бы сопричастность к делам и действиям, к которым не имел никакого отношения. Как мне, например, объяснять будущим ревизорам, почему все необходимое для функционирования московского офиса – от посуды до мебели – закупалось в Великобритании. М. Холл с нескрываемым удовлетворением воспринял мой отказ и доложил об этом в Лондоне.

Однако на этом попытки пересадить меня в кресло директора не закончилось. Вскоре Дж. Брей, председатель Исполкома палаты, позвонил мне из Лондона и принялся настойчиво уговаривать занять место директора. Но Брей уже заканчивал положенный ему по уставу срок работы на своем посту в палате, а кто должен был прийти на его место – было еще не известно. Как вариант, предложил Брею рассмотреть возможность разделения обязанностей директора на оперативную и финансовую. Сказал, что мог бы взять на себя оперативные функции директора, а для исполнения и отчетности по финансовым вопросам можно было бы прислать англичанина из лондонского офиса. Такое предложение руководителей БСТП не устроило.

По контракту, заключенному московским офисом БСТП с СП «Путник», об отказе продолжать аренду помещений следовало ставить хозяев здания в известность за 6 месяцев до окончания срока аренды, что и было сделано в январе 1995 года. Поиски нового помещения и нового директора пока еще по инерции продолжались.

Невозможно было заниматься генеральной перестройкой работы московского отделения БСТП без изменения существующих стратегических установок по характеру его деятельности. В Лондоне, как мне кажется, все еще надеялись, что эффективный менеджер М. Холл найдет выход из критического положения за счет привлечения новых компаний-устроителей в московское отделение палаты. Российская палата наблюдала за происходящим, как сторонний наблюдатель.

В парадоксальную ситуацию попали российские граждане, служившие в московском отделении теперь уже Руссо-Британской торговой палаты. Они оказались чужими для своих, и не были, разумеется, своими для чужих. Изначально они были назначены на свои должности в московском отделении британской палаты управлением кадров ТПП СССР. Эта палата выплачивала им заработную плату и выполняла все другие функции работодателя. В годы перестройки и всеобщего перехода госучреждений на советский вариант хозрасчета и самофинансирования ТПП СССР перестала выделять деньги на их содержание, но продолжала формально считать их своими работниками. Эстафету переняла российская торговая палата. В 1993 году в приказном порядке мы были переоформлены в качестве сотрудников ТПП РФ, хотя с начала 90-х годов заработную плату нам выплачивали англичане.

Когда дело дошло до закрытия офиса и увольнения российских сотрудников московского отделения Руссо-Британской торговой палаты, российская палата любезно предоставила это право англичанам, которые, не имея на то никаких формальных полномочий, заверяли записи об этом в трудовых книжках российских сотрудников почтовым штемпелем с адресом бывшего Британо-Российского Делового центра в Москве.

Надо отдать должное англичанам, они уволили меня, дождавшись, когда мне исполнилось 60 лет, и я получил право по российскому законодательству выйти на пенсию. Вместе с выходным пособием мне подарили сувенирную кружку с выгравированной надписью: «Юрий А. Малов. БСТП. 1995» – бывшему сотруднику от бывшей палаты. Летом 1995 года московское отделение БСТП фактически прекратило свою работу, офисное имущество распродавалось.

Руссо-Британская торговая палата возобновила свою деятельность в Москве после довольно продолжительного перерыва. Показательно, что её возрождение обеспечил массовый прием в члены этой палаты российских компаний, который активно стимулировало уже новое руководство палаты. Но это, как говорит известный телеведущий криминальных программ прошлых лет московского телевидения: «уже совсем другая история».

Выход на пенсию в наших условиях – это как прыжок с трамплина в неизвестность, когда ты не знаешь, на какую отметку приземлишься эмоционально, материально, психологически. Тому, кому еще предстоит такой «улет», нужно быть готовым к большим, прежде всего эмоциональным, перегрузкам, как бы ты ни готовился к такому этапу в жизни. В условиях начала 90-х годов сам факт выхода на пенсию, в дополнение к своим психологическим нюансам, фактически означал переход к материальному существованию ниже официального прожиточного минимума.

В России в 90-х годах прошлого века все, связанное с переходом человека в статус пенсионера и его дальнейшее существование, носило характер неправдоподобного гротеска, слегка припорошенного разговорами о свободе личности и демократических правах, которыми она стала обладать.

После того, как сдал в районное управление социальной защиты населения все необходимые документы, свидетельствующие, что верой и правдой отслужил 42 года своей родине, мне через положенный срок выдали пенсионное удостоверение, которое подтверждало мое право, вплоть до кончины, получать государственную пенсию в размере, скажу для наглядности, менее 10 долларов в месяц. Тебе как бы недвусмысленно говорили: ты служил другому государству, ты для нас сегодня – обуза, чем скорее отправишься на тот свет, тем лучше будет для всех.

Моральные переживания ежедневно усугублялись конкретными проблемами материального выживания. Как платить за квартиру, электричество, телефон, садовый участок, доставшийся от родителей, за ежедневное пропитание наконец. Ведь уклад прошлой советской жизни обеспечивал скромные потребности советского пенсионера, давая ему возможность комфортабельно, – конечно, по советским стандартам, существовать в течение пенсионного отрезка жизни – периода «дожития», по нашей официальной терминологии. Недавно мы простились со своими родителями, которые последние 10–15 лет жили на таком полном государственном пенсионном обеспечении. Они не были исключением. Такие порядки распространялись на основную массу советских граждан. Поэтому у советского человека не было особой необходимости заранее готовиться к своему пенсионному «дожитию» с материальной точки зрения, создавать свой собственный пенсионный резерв под старость.

Не предвидя грядущих проблем, моя семья недавно халатно спустила все свои трудовые сбережения на строительство летнего дома на доставшемся от родителей садовом участке. Моя жена продолжала в это время работать и оплачивать «текущие счета», мое состояние собственной никчемности, ненужности и несостоятельности ей было не совсем понятно. Причины моего не всегда адекватного поведения и депрессий того периода она не всегда понимала, относя их к особенностям кризиса мужчин после «среднего возраста».

Поиски нового трудоустройства приносили глубокие разочарования. Возраст кандидата на рабочее место был, пожалуй, самым главным фактором при приеме на работу в то время. Любой пожилой профессионал безнадежно проигрывал своему неискушенному 20-летнему сопернику в борьбе за рабочее место.

В поисках работы зашел в бывшее Московское представительство Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СССР-США (АСТЭС), которое в 1993 году было преобразовано в российскую организацию и теперь называлось «Советом по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ-США» (СТЭС СНГ-США), продолжая занимать помещение по своему прежнему московскому адресу на набережной Шевченко 3.

20 лет тому назад присутствовал в Вашингтоне на учредительном съезде американской деловой организации (АСТЭС), созданной для содействия развитию торгово-экономических отношений между США и СССР, с главной штаб-квартирой в Нью-Йорке и представительством в Москве. Неоднократно в прошлом участвовал в работе её годовых собраний, давно знал Б. П. Алексеева, нынешнего президента Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ-США.

К этому времени право выхода на внешних рынках получили практически все российские предприятия и компании, кто хотел, но как это право квалифицированно реализовывать без ущерба для собственного авторитета и неоправданных затрат – многие еще не знали. Новый российский Совет, как деловая общественная структура, выступая в качестве правопреемника авторитетной американской организации, привлекал возможностью приобщиться к еще непознанным секретам вхождения в «международное разделение труда».

К моему удивлению, Борис Алексеев сразу же согласился взять меня к себе на работу в качестве исполнительного директора с одним условием: все свои деловые контакты я привношу в общую копилку усилий Совета по организации самофинансирования работы этой организации. С этим нельзя было не согласиться.

Правда, моя первоначальная радость обретения работы несколько померкла, когда узнал, что в материальном плане мое месячное вознаграждение будет оцениваться суммой около 20 американских долларов. Но делать было нечего. Других вариантов не было. К тому же пенсия и новая заработная плата составляли месячный доход в сумме 30 долларов, что позволило перейти рубеж многочисленного сословия бывших советских граждан, проживавших тогда значительно ниже официального уровня «бедности».

В порядке исторической справке напомню, что Американо-Советский торгово-экономический совет (АСТЭС) – орган деловых кругов двух стран, был учрежден в 1974 году как американская организация, на волне происходящей в тот период «разрядки» в отношениях между СССР и США.

22 июня 1973 года в Вашингтоне во время советско-американской встречи на высшем уровне министр финансов США Дж. Шульц и министр внешней торговли СССР Н. Патоличев от имени своих правительств подписали протокол, подтверждающий необходимость создания общественной организации, предназначенной для оказания помощи и содействия развитию торгово-экономической отношений между двумя странами.

В феврале 1974 года в Вашингтоне прошло учредительное собрание Американо-советского торгово-экономического совета. На этом заседании был принят устав АСТЭС, определена его организационная структура и состав его участников, утверждены должностные лица исполнительного органа.

Совет был создан на паритетных началах на основе закона 402 штата Нью-Йорк как американская корпорация, не преследующая «цель получения прибыли». В уставе Совета, в частности, говорилось: «Совет будет содействовать осуществлению долгосрочных крупномасштабных проектов, распространению среди членов информации об экономическом развитии обеих стран, по вопросам транспорта и туризма, установлению контактов между представителями деловых кругов США и советских внешнеторговых и других хозяйственных организаций, обмену торгово-промышленными делегациями, проведению коллоквиумов и симпозиумов о торгово-экономических и научно-технических связях с компетентными органами обеих стран».

Почетными директорами Совета тогда были избраны министр внешней торговли СССР Н. С. Патоличев и министр финансов США У. Саймон.

Сопредседателями Совета стали заместитель министра внешней торговли СССР В. С. Алхимов и председатель правления американской корпорации «Пепсико» Дональд Кендалл.

Первым президентом рабочего аппарата Совета был назначен Г. Скотт, а его заместителем – В. А. Пекшев из НИКИ МВТ СССР.

По уставу высшим органом Совета объявлялось Годовое собрание, проводимое поочередно в СССР и США. Эти собрания в дальнейшем обычно выливались в помпезные мероприятия скорее политического, чем экономического характера. Практической деятельностью Совета руководило Правление директоров. От американской стороны в Правление входили руководители крупнейших корпораций США, от советской стороны – руководители Госплана СССР, ГКНТ СССР, МВТ/МВЭС, ТПП СССР, Внешэкономбанка СССР, ряда отраслевых ведомств, организаций и предприятий. В годы «перестройки» советское представительство в Правлении пополнилось новыми участниками внешнеторговой деятельности, получившими право выхода на внешние рынки. Правление из своего состава выбирало двух сопредседателей АСТЭС, двух заместителей сопредседателей, а также членов Исполнительного комитета. Рабочий аппарат Совета включал небольшой штат сотрудников в главной штаб-квартире Совета в Нью-Йорке во главе с президентом и открытого вскоре московского представительства во главе с вице-президентом.

Членами вновь созданной общественной организации стали 200 американских компаний и банков. С советской стороны членами Совета выступали 55 советских внешнеторговых объединений и около 60 министерств, ведомств и крупных предприятий Советского Союза.

Деятельность АСТЭС финансировалась исключительно членскими взносами его участников.

В то время необходимость создания такой организации объяснялась в Уставе следующей аргументацией: «Объем взаимной торговли в настоящее время является не адекватным и не соответствующим нуждам и потенциалам каждого торгового партнера… Достижение в самый короткий промежуток времени уровня двусторонней торговли, соответствующего экономикам обеих наших стран, потребует исключительных усилий обоих правительств и деловых кругов обеих стран. Каждая нация понимает и уважает преданность другой нации в отношении своей собственной экономической системы. Но эти различия, существующие между двумя экономическими системами и препятствующие быстрому развитию двусторонней торговли, необходимо преодолеть с тем, чтобы как можно быстрее осуществить взаимные торговые цели».

Представительство АСТЭС в Москве было открыто, как тогда было принято, на основании разрешения Министерства внешней торговли СССР. Оно приступило к работе, руководствуясь соглашением, заключенным 26 февраля 1974 года с Торгово-промышленной палатой СССР и в соответствии с действующим в СССР законодательством и правилам.

Первым руководителем московского представительства АСТЭС был назначен молодой и амбициозный американец Джон Коннор мл. – выходец из богатой и уважаемой нью-йоркской семьи. Он приехал в Москву в апреле 1974 года, когда ему, наверное, не исполнилось и 30 лет, проработав некоторое время в качестве заместителя руководителя Бюро по торговле Восток-Запад Министерства торговли США. С молодым задором уверенно идущего по жизни человека он взялся за исполнение своих московских обязанностей, обосновавшись на первое время в гостинице «Интурист» на улице Горького (ныне Тверская). Не понятно, каким образом, но Джон ухитрился «достать» для своего отделения автомобиль «Чайка», на котором он разъезжал по пустынным в то время улицам Москвы, нанося визиты советским высокопоставленным лицам. Такой «выезд» производил на них сильнейшее впечатление, поскольку на подобных автомобилях в те годы ездили исключительно высшие руководители страны. На этом автомобиле прикатил он и в Моссовет к тогдашнему, как теперь говорят, мэру Москвы Промыслову. «Чайка», а, может быть, что-нибудь еще сделала свое дело. Дж. Коннору младшему удалось получить служебное помещение для Московского представительства АСТЭС площадью тысяча квадратных метров в центре Москвы в доме № 3 на набережной им. Т. Шевченко. Ранее здесь располагалось отделение милиции, потом – скульптурная мастерская. Коннор переоборудовал это помещение в первоклассный, по последнему слову управленческой науки, офис, который и сегодня продолжает служить отличным образцом организации современного делового центра в Москве. Он и сегодня продолжает функционировать, предоставляя деловым людям свои площади, правда, уже не как общественная организация двух стран.

14 октября 1974 года состоялось официальное открытие московского представительства АСТЭС. Дата открытия была приурочена к приезду в СССР участников 2-го заседания правления директоров Совета. В церемонии открытия московского представительства Совета участвовали министр внешней торговли Н. С. Патоличев, министр финансов США У. Саймон, заместитель министра внешней торговли В. С. Алхимов. На открытии также присутствовали некоторые министры СССР, посол США в СССР Стессел, сопредседатель правления директоров Совета с американской стороны Д. Кендалл, первый президент Совета Г. Скотт и другие официальные лица.

За свои почти 20 лет существования Советом была проделана очень большая и полезная работа по развитию торгово-экономических связей между СССР и США. АСТЭС сразу же стал активным участником в работе сессий советско-американской межправительственной комиссии. Он был непосредственным организатором или участником в той или иной форме практически всех более-менее значительных советско-американских деловых проектов и торговых сделок. Совет внес свой вклад в строительство в СССР завода грузовых автомобилей (Камаз), тракторного завода в г. Чебоксары, Центра международной торговли в Москве. Совет постоянно оказывал поддержку и помощь в разработке и реализации концепций нетрадиционных форм торгово-экономического сотрудничества СССР и США, которые, в частности, были воплощены в гигантскую компенсационную сделку с «Оксидентал Петролеум» по минеральным удобрениям и с «ПепсиКо» по встречным поставкам пепси-колы и водки.

Совет служил своеобразной школой бизнеса, через которую прошли тысячи советских предпринимателей. Наряду с этим, АСТЭС оказывал действенную помощь многим американским экспортерам, впервые выходящим со своими товарами на советский рынок. В Совете разрабатывались проекты, реализация которых возможно могла бы в корне изменить экономические отношения между двумя странами, переведя их в русло стратегического экономического партнерства. Наконец, Совет служил практически единственным каналом межгосударственного общения в периоды резких обострений политических взаимоотношений между двумя странами.

Вместе с тем нельзя не признать, что АСТЭС не удалось внести принципиальных изменений в характер межгосударственных деловых отношений двух стран. Ему не удалось добиться отмены поправки Джексона-Вэника, т. е. получить торговый режим наибольшего благоприятствования для СССР, также, как и претворить в жизнь многие (большинство!) инициативы, направленные на значительное расширение торгово-экономического сотрудничества СССР и США, придания ему крупномасштабного и долгосрочного характера. Но в этом, думается, винить только АСТЭС нельзя. Ведь его деятельность регламентировалась рамками политического доверия, вернее – недоверия правящих кругов двух стран.

АСТЭС продолжал свою работу и после развала Советского Союза, охватывая своей активностью как Российскую Федерацию, так и бывшие республики Советского Союза. Ничто не предвещало каких-либо радикальных изменений в характере его работы, за исключением приведения в юридическое соответствие его статуса со сложившимися условиями. У большинства членов АСТЭС не возникало сомнений в необходимости существования такой деловой структуры. По крайней мере, так думали бывшие советские участники этой организации. Разумеется, нужно было внести в Устав организации соответствующие изменения – ведь теперь уже не было Советского Союза, не было государственной монополии на внешнюю торговлю, был введен институт частной собственности, конвертируемости рубля. Все это, естественно, требовало определенной организационной и правовой перестройки. Об этом в рабочем порядке шли переговоры между сопредседателями Совета А. Вольским и Дж. Мерфи. Последний писал А. Вольскому 14 апреля 1992 года: «Те переговоры, которые у нас с Вами прошли в Москве 24–25 февраля были весьма позитивными и ободряющими… Мы полностью разделяем Ваше мнение о том, что АСТЭС должен быть соответствующим образом реорганизован с учетом реалий сегодняшнего дня. Мы приветствуем Ваши предложения по этому поводу и надеемся, что Вам удастся выслать нам проект Ваших предложений до Годового собрания с тем, чтобы их смогли рассмотреть американские члены Совета, и решение было бы принято на Годовом собрании. Энтузиазм американских компаний и правительственных кругов как по поводу Годового собрания АСТЭС, так Московской выставки остается на очень высоком уровне».

Суть предложений бывших советских членов АСТЭС в то время сводилась к следующему: не ликвидировать, а реорганизовать Совет. Создать на его базе новую, адаптированную к рыночным условиям организацию, которая бы вобрала все лучшее из опыта АСТЭС за годы его деятельности, зарегистрировав его в качестве юридического лица в соответствии с законодательством Российской Федерации. Предлагалось, чтобы деятельность такой организации была направлена на решение практических задач развития торгово-экономических отношений между Россией и США, а также США и теми странами, которые возникли на территории бывшего СССР. Функционированию Московского представительства этой организации предполагалось придать более прагматичный характер, предоставив ему право коммерческой деятельности в реализации уставных целях.

Реорганизованный АСТЭС мыслилось сохранить под существующим буквенным наименованием, но расшифровывать его теперь иначе – Американский совет по торгово-экономическому сотрудничеству.

Предполагалось также преобразовать штаб-квартиру АСТЭС в Нью-Йорке в Американо-российский деловой совет, который должен был представлять интересы деловых кругов США.

Такие общие предложения по реорганизации АСТЭС были переданы американской стороне с тем, чтобы на XV Годовом собрании АСТЭС в Москве в мае 1992 года рассмотреть их, скорректировать и принять соответствующее решение в виде декларации или заявления собрания.

Однако развитие событий в Москве во время Годового собрания неожиданно приняло совсем другой оборот.

Работа этого собрания началась и проходила в мае 1992 года в здании мэрии столицы на Калининском проспекте в обычном деловом режиме по заранее согласованной повестке дня. Ничто не предвещало каких-либо неожиданностей.

Основная тема дискуссий этого собрания фокусировалась на обсуждении вопроса – состояние и перспективы развития делового сотрудничества между США и Россией, Украиной, Белоруссией и другими государствами СНГ, и ролью АСТЭС в этом процессе.

Отдельным пунктом в повестке дня этого Годового собрания стоял вопрос о развитии делового сотрудничества между США странами Балтии и Грузией.

С докладом «Взгляд промышленников и предпринимателей Украины на развитие делового сотрудничества с компаниями США» выступил генеральный директор ПО «Южмаш» Л. Д. Кучма. На этом заседании также выступали первый заместитель председателя Верховного Совета Республики Беларусь А. Н. Кузнецов, представители Грузии, Казахстана, Кыргызстана.

Своим «Взглядом предпринимателей России на состояние и перспективы делового сотрудничества с компаниями США» поделился с присутствующими председатель Совета директоров объединения «Минатеп» М. Б. Ходорковский.

Работа Годового собрания шла споро и строго по намеченной программе. Правда, открывая дискуссии первого дня этого собрания, президенту АСТЭС У. Форрестеру в докладе пришлось объяснять вынужденную замену российского сопредседателя Совета В. Малькевича на А. Вольского. Вот что он сказал по этому поводу:

«В первую очередь следует упомянуть ситуацию, сложившуюся в результате роспуска Торгово-промышленной палаты СССР, которая, наряду с Министерством внешних экономических связей СССР, неизменно оставалась традиционным партнером Совета с самого его основания в 1973 году. В результате неудавшейся попытки августовского переворота Союзная Палата была подвергнута реорганизации. В октябре прошлого года она была распущена, а большая часть её функций и договорных обязательств взяла на себя вновь созданная и расширенная Российская Торгово-промышленная палата. Однако еще до роспуска Союзной палаты Михаил Курячев, в то время исполнявший обязанности Председателя ТПП СССР, предложил кандидатуру Аркадия Вольского на пост сопредседателя Совета. Впоследствии г-н Вольский был избран на этот пост на собрании советской части Совета директоров АСТЭС. Г-н Вольский, президент Союза промышленников и предпринимателей России, вступил в эту должность в январе 1992 года».

Надо сказать, что это был не первый случай внезапного «исчезновения» советского сопредседателя АСТЭС. В 1986 году, когда это произошло в первый раз, истребовалось подробных пояснений. Об аресте заместителя министра внешней торговли В. Н. Сушкова, бывшего тогда сопредседателем АСТЭС, по обвинению в получении взяток, писали все мировые СМИ. На этот раз пришлось как-то пояснить американским членам Совета неожиданную «отставку» В. Л. Малькевича.

Спокойное течение Годового собрания в последний день его работы нарушил сопредседатель Совета с американской стороны Дж. Мерфи, когда он обратился к своему российскому коллеге А. И. Вольскому с просьбой уделить ему несколько минут времени для конфиденциального разговора. Вольский, занятый увязкой бесконечных организационных вопросов, неизбежно возникающих у «хозяина» принимающей стороны, предложил Мерфи отложить разговор до вечера, когда они должны были встретиться на протокольном приеме.

Вечером Мерфи сообщил Вольскому, что Государственный департамент США рекомендует американским членам АСТЭС выйти из состава этой организации и создать свой собственный Совет. Мерфи не сомневался, что американские компании, входящие в АСТЭС, как законопослушные представители своей страны, именно так и поступят. Что немедленно и произошло.

Теперь уже бывший президент АСТЭС (который теперь именовался Торговым и Экономическим Советом) У. Форрестер в пресс-релизе от 29 мая 1992 года официально информировал американских членов АСТЭС и широкую общественность о грядущих изменениях в структуре и характере деятельности американских деловых организаций, занимающихся торгово-экономическими отношениями со странами СНГ:

«Американские директора Торгового и Экономического Совета, заседая на этой неделе в Москве, приняли решение проводить расширенную и более агрессивную политику в результате преобразования двусторонней организации.

Вместо того чтобы использовать в своей оперативной деятельности структуру настоящего Американо-Советского торгово-экономического совета, американские директора предлагают, чтобы при содействии Торговой палаты США были учреждены Русско-Американский Деловой Совет с местоположением в Вашингтоне, плюс Американская Торговая Палата в Москве, – каждая из организаций возглавляемая собственным Исполнительным директором…

Ожидается, что директора, представляющие страны СНГ, также примут решение по поводу учреждения соответствующих структур, которые наилучшим образом будут соответствовать их все еще изменяющимся потребностям…

В последнее время директора стран СНГ и американские директора ощущали необходимость преобразовать Совет так, чтобы он соответствовал новым условиям и освобождал от ограничений, налагаемых существующим Уставом организации. По предлагаемой новой структуре с отдельными автономными организациями, с раздельным финансированием, американские интересы будут более эффективно лоббироваться в то время, как возникшие организации стран СНГ, по мере их образования, смогут справляться с возросшим объемом коммерческой деятельности…»

«Реорганизация» АСТЭС, предпринятая под давлением официального Вашингтона, явно имела политическую подоплеку: она полностью соответствовала основной стратегической линии Запада в те годы – ликвидировать, отменить, распустить, переименовать все, что могло напоминать о существовании Советского Союза. Одновременно приветствовать, одобрять и поощрять ускоренное государственное формирование новых независимых государств из числа бывших советских республик, содействовать разрыву их экономических связей с Россией, отчуждению их от неё.

Для законопослушных американских предпринимателей рекомендация властей – указание к действию. Они без колебаний в полном составе вышли из АСТЭС и учредили свой собственный Американо-российский деловой совет в Вашингтоне, который взял на себя функции лоббирующей организации, продвигающей интересы американских компаний в торгово-экономических отношениях с российскими компаниями и организациями.

Почти одновременно власти США порекомендовали всем представительствам американских компаний в Москве вступить во вновь создаваемую здесь Американскую торговую палату, что американские компании также послушно исполнили. В результате совместных усилий бизнеса и власти у американского предпринимателей появились в Москве и Вашингтоне две мощные деловые структуры, предназначенные для продвижения интересов американского бизнеса на российский рынок.

Та ситуация, в которой оказались бывшие советские члены АСТЭС, не могла не вызвать у них ответной реакции – попытаться сохранить и развить наработанные в АСТЭС варианты сотрудничества и практический опыт взаимодействия с американским бизнесом. Для этого было признано целесообразным учредить деловую общественную организацию, отвечающую новым реалиям государственного устройства России, – с одной стороны, и одновременно – способную представлять бизнес интересы частных предпринимателей и государственных организаций бывших республик СССР. Многосторонняя и объективная заинтересованность в этом была очевидной.

14 сентября 1992 года в Москве, в помещении бывшего Московского представительства АСТЭС прошла встреча рабочей группы бывших советских директоров АСТЭС, которая обсуждала вопросы реорганизации этого представительства и положения Учредительного договора (Устава) предлагаемого Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ– США. В работе этого совещания приняли участие четыре представителя американских компаний, бывших членов АСТЭС.

«Стороны обсудили ситуацию, сложившуюся в АСТЭС в результате проявленной рядом американских директоров односторонней инициативы по его реорганизации, – отмечалось в Меморандуме участников этой встречи. – Директора от СНГ выразили мнение, что избранная американской стороной форма практической реализации этой инициативы, к сожалению, не отвечает духу партнерства и сотрудничества… Достигнуты согласие и договоренность предложить Правлению Директоров АСТЭС следующий порядок реорганизации».

Данная рабочая группа предложила произвести реорганизацию АСТЭС путем создания двух новых отдельных, независимых в юридическом и финансовом отношении, но объединенных общими целями и задачами организаций, которые должны стать преемниками АСТЭС.

С американской стороны уже был создан Американо-Российский Деловой Совет – лоббистская организация, которая представляла исключительно интересы деловых кругов США. Этот Совет был учрежден в Вашингтоне 28 августа 1992 года. В него вошли мелкие, средние и крупные компании США, активно ведущие деловые операции в России.

Со стороны СНГ, с целью развития делового сотрудничества с американскими компаниями, предлагалось создать Совет по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ – США. Этот Совет должен быть зарегистрирован в Москве в ближайшем будущем по законодательству Российской Федерации, и в его состав должны войти производственные и коммерческие структуры как СНГ, так и США. Планировалось, что Совет откроет свои представительства в различных регионах России, других государств СНГ, а также в США.

Рабочая группа выразила уверенность, что вновь создаваемые организации будут работать в тесном контакте и взаимодействии».

Конкретно, единогласно принятое решение на этом совещании звучало следующим образом:

«1. Произвести реорганизацию АСТЭС путем создания двух новых отдельных, независимых в юридическом и финансовом отношении, но объединенных общими целями и задачами организаций, которые должны стать правопреемниками АСТЭС.

2. И в этих целях:

2.1. Создать Американо-Российский Деловой Совет со штаб-квартирой в Вашингтоне, учредителями которого выступят компании США, активно ведущие деловые операции в России.

2.2. Создать на базе Московского Представительства АСТЭС Совет по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ – США, учредителями которого выступят предприятия и организации, являющиеся членами АСТЭС от СНГ».

Принимая решение в такой формулировке, бывшие советские директора АСТЭС почему-то исходили из представления о своем совещании как высшем, полномочном форуме АСТЭС, несмотря на отсутствие кворума американских директоров на нем, не принимая во внимание уже состоявшееся учреждение Американо-Российского Делового Совета в Вашингтоне. Вольное или невольное игнорирование этих обстоятельств не могло не отразиться в дальнейшем на процессе становления нового российского делового Совета, его деловом признании как со стороны американских, так и российских официальных и деловых кругов.

Утвержденный на этом совещании Устав Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ– США (СТЭС СНГ – США) в организационном плане был точной копией Устава АСТЭС лишь с заменой в нем страны его пребывания – США на Российскую Федерацию. Высшим органом СТЭС было провозглашено Годовое собрание, руководящим органом стало Правление Директоров.

В состав Правления Директоров нового Совета были избраны 28 его учредителей, а председателем Правления – А. И. Вольский. Думается, что А. И. Вольский дал свое согласие на президентство в СТЭС, исходя из своих моральных обязательств бывшего сопредседателя АСТЭС с советской стороны. Вряд ли он тогда связывал с вновь создаваемой деловой организацией свои вполне оправданные карьерные амбиции на место в высшем эшелоне государственной власти новой России. Он только недавно оставил пост заместителя последнего премьер-министра СССР И. Силаева и возглавил Российский Союз промышленников и предпринимателей. Его интерес к СТЭС носил, судя по всему, сугубо прагматический характер. Тем не менее, не вызывает сомнения тот факт, что его политический авторитет способствовал сравнительно безболезненному процессу становления этой организации и послужил надежной защитой от рейдерских наездов в дальнейшем.

Президентом и главным исполнительным лицом Совета, ответственным за его повседневную работу, стал Б. П. Алексеев. Был утвержден также состав Исполнительного комитета Совета и сопредседатели отраслевых комитетов, также перенесенных из практического опыта работы АСТЭС в российский Совет: по агробизнесу, энергетике, конверсии, правовым вопросам, транспорту, промышленности и инвестициям, банкам и финансам.

29 октября 1992 года в Москве собрание учредителей Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ – США подвело итого того, что было сделано в организационном плане по созданию СТЭС СНГ – США и что еще предстояло сделать.

Оргкомитету было поручено завершить работу по регистрации нового Совета до конца ноября 1992 года, и в оставшееся до конца года месяцы решить все остальные организационные вопросы, связанные с обеспечением законной деятельности Совета.

На этом заседании рассматривались и вопросы финансового обеспечения деятельности СТЭС. Как известно, работа АСТЭС финансировалась исключительно за счет поступлений членских взносов. На тот момент остатки от этих сумм на счетах во Внешэкономбанке составляли 8,2 млн. рублей и 34 тыс. ам. долларов. Кроме того, имелись средства в Манхэттен банке – 85 тыс. ам. долларов, что позволяло положительно решить вопрос с открытием представительства СТЭС СНГ-США в Нью-Йорке.

На заседании был также утвержден документ под названием «О задачах и главных направлениях работы Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ-США на 1992–1993 гг.».

«Главной стратегической задачей на предстоящий год, – говорилось в нем, – является воссоздание на базе МосАСТЭС организации, способной выполнять функции ведущего в странах СНГ центра по идентификации и продвижению конкретных проектов торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества с корпорациями США. Достижение этой цели требует развертывания в ближайшие месяцы активной работы по ряду главных направлений».

Такими направлениями, по мнению авторов этого документа, должны были стать следующими:

– открытие отделений и представительств СТЭС СНГ-США в Санкт-Петербурге, Клеве, Алма-Ате, Ташкенте, Минске, на Урале и Дальнем Востоке;

– открытие представительства Совета в Нью-Йорке;

– активизация рекламной работы по расширению членской базы Совета, вовлечению в СТЭС СНГ-США компаний из Украины, Белоруссии, Казахстана, Узбекистана и США;

– разработка и реализация комплексной программы выставочной деятельности в США и СНГ;

– разработка и начало осуществления программы предоставления услуг на коммерческой основе;

Наряду с непростым перечнем амбициозных задач, Совет продолжал позиционировать себя в качестве полноправного и законного преемника АСТЭС, сохраняя «ранг» его прежнего официального торгово-политического статуса, по умолчанию претендуя на аналогичную роль в межгосударственных отношениях России с США: Совет намеревался «провести презентации деятельности СТЭС в комитетах Верховного Совета РФ, правительственных учреждениях для установления с ними постоянных рабочих контактов, провести аналогичную работу с властными структурами стран СНГ. Подписать с ними соответствующие «рамочные» соглашения о сотрудничестве».

В вышеназванном документе как нечто само собой разумеющееся оговаривалась целесообразность совместной деятельности с Американо-Российским Деловым Советом (АРДС), учрежденным в Вашингтоне, и необходимость налаживания прямых контактов с федеральными ведомствами США.

Чувствовалось, что учредители нового Совета во многом продолжают строить свою работу, не до конца осознавая, что они уже не являются полномочными представителями бывшей мощной бизнес структуры двух стран – организации, которая пользовалась безоговорочной поддержкой правительств СССР и США. Именно этим, по всей вероятности, объясняется такая «раскованность» в постановке первостепенных целей организации, ограниченность стратегического мышления, уход от конкретной действительности, игнорирование финансовых вопросов.

5 февраля 1993 года в штаб-квартире Совета по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ – США в Москве на Набережной Шевченко прошло первое заседание Исполкома этой организации.

Заседание подвело некоторые итоги работы СТЭС за три месяца, прошедшие с момента заседания учредителей (29 октября 1992 г.). Оно не могло не признать, что была проделана определенная работа по преобразованию АСТЭС в новую «общественную организацию деловых кругов СНГ и США». 1 января 1993 года новая деловая организация была зарегистрирована в качестве юридического лица, в соответствии с законодательством Российской Федерации. Эта организация была признана единственным правопреемником имущества бывшего АСТЭС, юридически прекратившего свое существование 31 декабря 1992.

Исполком с удовлетворением воспринял сообщение о завершении работы по юридическому оформлению открытия в Нью-Йорке в феврале 1993 г. представительства Совета – «важного канала прямой работы с американскими корпорациями на территории США».

При рассмотрении вопроса о сотрудничестве с общественными организациями деловых кругов США снисходительно отмечалось, что следует «всемерно поощрять наметившиеся со стороны Американо-Российского Делового Совета (АРДС) желание к сотрудничеству». В частности, с учетом ранее достигнутых договоренностей, АРДС было предложено совместно провести Годовое собрание в Вашингтоне в октябре 1993 г.

Вместе с тем участники этого заседания отметили, что «формирование американского Совета (АРДС) в практическом плане носит затяжной характер, а его руководство ещё не выработало формат деятельности этой организации, хотя известно, что основным в работе Совета станет политика лоббирования американских интересов в Вашингтонских структурах власти».

Несмотря на это, в 1993 и 1994 годах в Чикаго и Москве были проведены совместные собрания СТЭС и АРДС. Именно тогда стало окончательно ясно, что по направленности своей деятельности эти две деловые организации практически несовместимы. На этом их «родственное» сотрудничество и закончилось.

Одновременно прояснилось еще одно важное обстоятельство. Оказалось, что СТЭС СНГ – США, как это убедительно продемонстрировали прошедшие мероприятия, не располагает значимой административной поддержкой российских властей. А без реального административного ресурса эффективно и на должном уровне работать в такой политизированной сфере, как российско-американские торгово-экономические отношения, было практически нереально. Но тогда об этом почему-то никто не думал.

В 1994 году на московскую арену в качестве нового игрока на поле российско-американских торгово-экономических отношений выходит новый участник – Американская торговая палата, которая вскоре занимает здесь доминирующее положение, окончательно вытеснив СТЭС СНГ – США из этой области межгосударственных отношений.

Почему так произошло? Почему российская деловая общественная организация, обладающая нужным опытом, квалифицированными внешнеторговыми кадрами, первоклассно оборудованным офисом в центре Москвы, налаженными связями с американскими и российскими компаниями и ведомствами, созданная специально для содействия развитию российско-американских экономических связей, оказалась невостребованной государственными организациями России? На этот вопрос однозначного ответа нет. Однако именно в тот время наметилась явная тенденция решительного отторжения Совета СНГ– США от официальной внешнеэкономической деятельности нового российского истеблишмента.

Не стоит исключать, что здесь сыграла некую роль общая неразбериха, царящая в те годы в управлении российскими внешнеэкономическими делами, да и в самих ведомствах, занимающихся их регулированием.

Министерство внешних экономических связей, появившееся в результате объединения МВТ и ГКЭС, просто проигнорировало сам факт учреждения СТЭС. По всей вероятности, новое руководство этого ведомства толком не знало, за что хвататься, пытаясь разобраться в том ворохе срочных и жизненно важных проблем, которые свалились на их головы в начале 90-х годов. Тут уж было не до разумного выстраивания рабочих отношений со СТЭС на предмет наилучшего использования этой организации в государственных интересах. К тому же руководство МВЭС наверняка раздражала позиция Совета, претендующего на свое экспертное превосходство в делах российско-американского делового сотрудничества. Во всяком случае, к участию в работе межправительственных российско-американских структур, занимавшихся вопросами развития внешнеэкономических отношений между двумя странами, представители Совета приглашаться перестали.

Новому руководству только что сформированной Торгово-промышленной палаты РФ также был не до СТЭС СНГ – США. Её новые руководители – бывшие ответственные работники аппарата ЦК ВЛКСМ – были в то время, в основном, заняты словесным обоснованием своей компетентности на незнакомом для себя поприще международной торговли. Как рационально для дела использовать СТЭС – они толком не представляли, однако при этом опасались, что новый Совет может обратиться к ТПП РФ с просьбой возобновить дотационное финансирование своей деятельности, как это имело место совсем недавно.

Появившийся новый игрок на поле практического содействия российско-американскому деловому сотрудничеству в те годы – Американская торговая палата – вскоре завоевала лидирующие позиции в этой области. Выполняя рекомендации своих властей, в эту палату вступили все американские представительства фирм и компаний, работающих в России, обеспечив ей своими членскими взносами в валюте безбедное существование. Обладая значительными финансовыми возможностями и поддержкой соответствующих государственных ведомств США, Американская торговая палата настолько эффективно приступила к своей деятельности в Москве, что вскоре стала почти непререкаемым авторитетом для российских властей по вопросам российско-американских отношений, отодвинув на второй план все российские организации.

Представители Американской торговой палаты в Москве, отстаивая интересы своих членов, число которых в то время составляло около 800 американских компаний, активно торгующих с компаниями и организациями России, не стеснялись публично и в категорической форме выражать свои претензии российским властям. Чаще всего это происходило на крупных деловых форумах и в российских средствах массовой информации. Работали они и индивидуально – с отдельными российскими бизнесменами и чиновниками.

Безусловно, рекомендации и советы Американской торговой палаты в определенных случаях справедливо указывали на несовершенства, а то и просто нестыковки некоторых российских законодательных актов, административных распоряжений и положений ведомственных инструкций. Одновременно в выступлениях представителей этой палаты, в документах, распространяемых этой организацией, почти всегда декларировались требования отмены поправки Джексона-Вэника и быстрейшего допуска России в ВТО. Это невольно создавало впечатление объективности действий этой палаты, хотя и не приводило к заявленным целям. В практическом же плане документы, составляемые и распространяемые Американской торговой палатой в Москве, преследовали конкретные цели улучшения торгово-инвестиционного климата в России для американских компаний, уменьшения налоговой и тарифной нагрузки на них, решения их административно-хозяйственных задач. Палата умело ставила перед конкретными российскими ведомствами такие вопросы делового сотрудничества, которые относились непосредственно к их компетенции, и добивалась положительного их решения для своих членов.

Одним из наиболее широко практикуемых способов воздействия палаты на российское чиновничество служили своеобразные сессии, которые она устраивала в период работы межправительственной российско-американской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству (комиссии Гор – Черномырдин). Американская торговая палата практиковала публичную презентации своих взглядов как по вопросам самой повестки дня комиссии, так и сути предстоящих обсуждений перед проведением ее очередной сессии.

Обычно это происходило следующим образом. За несколько дней до начала работы межправительственной комиссии Гор – Черномырдин представители этой палаты, не заботясь о затратах, арендовали соответствующее помещение в одной из центральных московских гостиниц. На заранее объявленное мероприятие приглашались работники МИД, МВЭС, других российских ведомств, имеющих отношение к внешнеэкономическим делам, а также представители общественных организаций и деловых кругов. Перед ними выступали один или несколько членов Американской торговой палаты с кратким изложением рекомендаций палаты по вопросам повестки дня предстоящего заседания межправительственной комиссии и возможным подходам к формулировкам решений по ним. Потом участникам такой презентации раздавались отпечатанные типографским способом многостраничные документы на русском языке с соображениями, подготовленными экспертами по заказу палаты, по каждому вопросу повестки дня этой комиссии. Завершалась такая презентация фуршетом.

В специфических условиях российского «свободного рынка» выживать общественной организации без использования административного ресурса и при практически полном отсутствии зрелого класса предпринимателей было, мягко выражаясь, крайне затруднительно. Государственных финансовых дотаций, а также коммерческих заказов по исследованиям американских товарных рынков, составлению бизнес-планов, поискам бизнес-партнеров, консультациям по условиям сделок, без соответствующих официальных рекомендаций и наводке властей получить было практически невозможно. СТЭС оказался полностью отстранен и от участия в работе российско-американской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, так называемой комиссии Гор – Черномырдин, к работе которой в прошлом представители АСТЭС привлекались на постоянной основе. Председатель Правления директоров СТЭС СНГ – США А. И. Вольский в то время полностью погрузился в дела своего Союза промышленников и предпринимателей и другие поручения правительства страны, никоим образом с Советом, главой которого он продолжал оставаться, не связанными. Надо было самостоятельно находить пути финансового выживания. Те доходы, которые имел Совет от сдачи в аренду части своих служебных площадей другим компаниям и поступления от годовых взносов российских членов СТЭС с трудом покрывали его текущие расходы.

Вытесненный на обочину российско-американских экономических отношений, СТЭС предпринимал отчаянные попытки наладить процесс оказания различных услуг членам Совета, и не только им, на коммерческой основе.

Надо сказать, что в начале 90-х годов у него для такой деятельности были объективно определенные условия. Полное отсутствие конкуренции как со стороны частных, так и государственных российских и иностранных организаций и компаний (естественно, до начала деятельности Американской торговой палаты); многолетний деловой авторитет Московского представительства АСТЭС служил отличной рекламой и гарантией высокого качества предоставляемых СТЭС услуг; налаженное делопроизводство по внешнеторговым, визовым, финансовым вопросам Совета представляло практический интерес для многих компаний России и стран СНГ, также как и сохранившиеся деловые связи Совета с широким кругом американских компаний и государственных учреждений этой страны. Наконец, у Совета имелось небольшое собственное представительство в Нью-Йорке, что значительно повышало эффективность и расширяло диапазон деловых услуг и возможностей получения нужной информации для клиентов СТЭС. Однако отсутствие официального одобрения функционирования Совета на данном фронте внешнеэкономической активности страны со стороны российских властей резко сужало поле его деятельности, заставляя браться задела, приносящие сиюминутную прибыль, но не имеющие долгосрочной перспективы.

Основной сферой коммерческой деятельности СТЭС, которая в то время обеспечивала финансовый заработок этой общественной организации, правда, в краткосрочном плане, служил оперативно налаженный бизнес по организации поездок российских предпринимателей в Нью-Йорк (США) для участия в «бизнес-семинарах профессора В. В. Леонтьева».

В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, после приватизации и акционирования промышленных и других предприятий в СССР и предоставления им права выхода на внешние рынки, в стране появилась многочисленная прослойка новых руководителей хозяйственных объектов, которым срочно требовалось пополнить свои знания по вопросам ведения бизнеса в условиях рыночной экономики.

Совместно с одной нью-йоркской фирмой, в которой работали выходцы из СССР, АСТЭС сумела «поставить на поток» процесс «обучения» новых советских предпринимателей премудростям свободного рынка. Авторитет, которым пользовался АСТЭС, позволил привлечь к этому процессу не только известного американского экономиста, профессора Леонтьева, но и советского посла в США А. Ф. Добрынина вместе с бывшим сопредседателем американской части АСТЭС Д. Андреасом. Их имена украсили рекламные проспекты, призывающие советских абитуриентов расстаться с крупными суммами в долларах за возможность принять участие в 12-ти дневных бизнес-семинарах, «разработанных под руководством лауреата Нобелевской премии профессора Леонтьева». Чтобы участники этих семинаров не слишком уставали во время академических занятий, устроители предусматривали проведение в течение каждого такого «курса» обширные туристические программы по посещению достопримечательностей Нью-Йорка, визит в Вашингтон, многотрудный шопинг, поездку в город-казино Атлантик-Сити, а также продолжительные интервалы «свободного времени» между этими «занятиями» и даже – деньги на карманные расходы. Программа такого обучения завершалась актом близким и понятным советскому человеку Каждому участнику торжественно вручалась справка, то бишь диплом, подтверждающий, что он прошел полный курс обучения на семинарах Леонтьева. На дипломе красовалась подпись самого мэтра, что должно было, по мнению устроителей, снять последние сомнения в компетентности выпускника семинаров, служить реальным доказательством приобретения им «практических знаний в области менеджмента, маркетинга, финансов, необходимых для успешной конкуренции на мировом рынке 90-х годов».

Дело с бизнес-семинарами было успешно продолжено новой российской общественной организацией и приносило СТЭС СНГ – США неплохой доход уже после ликвидации АСТЭС. Но в коммерции, как и в жизни, ничто не бывает вечным. Через пару лет поток желающих получить или усовершенствовать свое внешнеторговое образование таким способом начал иссякать. А затем пересох полностью. Российские предприниматели, освоив первичные навыки международного общения, уверенно встали на путь самостоятельного познания внешнего делового мира. Помощь в этом от Совета им больше не требовалась.

Чтобы выживать теперь приходилось выискивать другие способы зарабатывать деньги. Однако модель бизнеса, основывающаяся на деловом туризме, продолжала служить основной разновидностью предпринимательской деятельности Совета. Теперь, однако, приходилось с большим трудом находить и организовывать специальные туристические зарубежные поездки с такой деловой начинкой, которая могла бы представлять интерес для специалистов узкого профиля. Помимо этого в российских условиях тех лет без помощи «сверху» заниматься каким-либо другим бизнесом было практически нереально.

Вот, вкратце, в какой рабочей атмосфере существовал СТЭС, недавно «перелицованный» из московского отделения АСТЭС, когда я приступил там к выполнению обязанностей «исполнительного директора».

Совет по торгово-экономическому сотрудничеству СНГ – США в 1995 году по своей административной структуре, штатному расписанию, должностным обязанностям сотрудников, целях, заявленных в Уставе, стремился претендовать на статус своего недавнего предшественника – московского представительства АСТЭС. Для этого были определенные основания. Совет сохранил квалифицированный штат сотрудников, наработанные деловые связи с некоторыми государственными организациями и частными компаниями как в России и странах СНГ, так и в США. Совету по наследству достался от своего предшественника прекрасно оборудованный офис в центре Москвы и небольшое представительство в Нью-Йорке. Руководители Совета разрабатывали амбициозные планы и имели слегка завышенное представление о собственной значимости. Тогда еще теплилась реальная надежда, что в один прекрасный день экспертные услуги Совета будут должным образом оценены и востребованы как властными структурами страны, так и частным бизнесом. Многое вроде бы давало основание так думать. В мероприятиях, проводимых СТЭС в начале 90 годов, принимали сопутствующее участие, наряду с представителями МИДа, МВЭС, ТПП РФ, почти все будущие олигархи – от Березовского до Ходорковского. Но желанное полноценное официальное признание все никак не приходило, а повзрослевшие олигархи вместе с представителями властей вскоре стали обходиться на поприще российско-американского торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества, не прибегая к услугам и опыту экспертов Совета. Весьма скромными выглядели успехи Совета в привлечения американских инвестиций в российскую экономику и в выводе российских компаний на американский рынок. На первый взгляд, трудно было понять, почему это так происходит. Ведь сам Совет все делал вроде бы так, как надо.

Совет СТЭС СНГ – США в середине 90 годов прошлого столетия продолжал функционировать, придерживаясь распорядка работы своего американского предшественника, сохраняя представительский антураж американского делового заведения: просторное служебное помещение с броским деловым оформлением и современным офисным оборудованием, конференц-зал, переговорные комнаты. Правда, оперативный состав Совета состоял всего лишь из 5 сотрудников: президент (Б. Алексеев), вице-президент (Н. Жданов), 4 исполнительные директора (Ю. Кателевский, Ю. Лавров, Н. Матвеева и Ю. Малов). Зато технических работников, по сохранившейся разнарядке прошлых лет, насчитывалось 7 человек: завхоз, шофер, уборщица, три секретаря и работник визового отдела.

Президент Совета работал в автономном режиме, не посвящая в свои дела никого из сотрудников, прибегая к их помощи только при переводе писем и документов с английского или наоборот. Вице-президент, помимо дел Совета, имел собственный бизнес, будучи опытным и знающим юристом, да к тому же – известным арабистом. Два исполнительных директора – Кателевский и Лавров – специализировались в это время на сопровождении туристических групп, выезжающих по линии СТЭС по программам делового туризма. Матвеева и Малов находились в «свободном» полете в поисках проектов, которые могли бы принести Совету хоть какую-нибудь коммерческую выгоду, а в промежутках между поисками выпускали бюллетень экономической информации, который бесплатно рассылался всем членам Совета.

К тому времени приблизительно половина всего служебного помещения Совета, – а ему от предшественника досталась площадь в 1000 кв.м., сдавалась в аренду американским и российским компаниям. Но это никоим образом не афишировалось и не комментировалось. У арендаторов был собственный вход в свои офисы – они были полностью автономны с точки зрения визуальной фиксации такого «коммунального» соседства.

Каждый понедельник начинался с общего собрания всех сотрудников Совета, как это было в прошлом. Утром в конференц-зале за просторным столом в его центре располагались оперативные сотрудники, включая президента и вице-президента, а напротив, вдоль стены, усаживались в ряд технические сотрудники, которые с интересом наблюдали за происходящим. А происходило всегда почти одно и то же. Президент обычно делал краткое вступление о том, что содержание Совета требует определенных финансовых средств, которые нужно зарабатывать. Ведь в отличие от многих компаний и учреждений того периода в Совете всем регулярно выплачивается жалование. А какие у исполнительных директоров имеются на сегодня проекты, способные пополнить «копилку» Совета? Под насмешливыми взглядами технических сотрудников, – к ним этот вопрос не имел отношения, исполнительные директора начинали выдвигать свои идеи, возникшие у них за неделю: каким образом с их точки зрения можно было бы честно заработать на каком-либо проекте, связанным с уставной деятельностью Совета. Чаще всего выдвигались предложения о возможности организации деловой поездки в США группы советских специалистов определенного профиля. Этим Совет довольно успешно зарабатывал себе на жизнь в последние годы. Однако теперь желающих совершать такие поездки под крылом Совета становилось все меньше и меньше. На этом поприще значительно возросла конкуренция, да и самим российским предпринимателям потребность в такой опеке, за которую приходилось расплачиваться наличными, уже не была так остро необходима.

Сбивчивые и неконкретные соображения исполнительных директоров обычно подытоживал президент, который еще раз напоминал присутствующим, что, в отличие от других российских учреждений, Совет не имеет задолженности по зарплате своим сотрудникам и вправе рассчитывать на их более весомое участие в процессе обеспечения самофинансирования его деятельности. Иногда, в зависимости от обстановки и настроения, он делился своими впечатлениями о встречах, которые у него недавно прошли с официальными лицами или бизнесменами, полученная информация от которых могла бы представлять практический интерес для всех, если её умело использовать. Говорилось все это с явным подтекстом: вот если бы все работали подобным образом, благосостояние Совета и его сотрудников было бы на более высоком уровне. На такой деловой ноте эти собрания обычно заканчивались и, с ощущением собственной неполноценности, исполнительные директора расходились по своим рабочим местам до следующего понедельника.

Вначале я сильно переживал, что оказался не способен генерировать разумные предложения каждую неделю. Со временем пообвык, к тому же убедился в правильности аргумента, которым поделился со мной коллега по работе: «garbage in, garbage out» – английская пословица, в принципе соответствующая русской: «что посеешь, то и пожнешь». Исполнительные директора находились почти в полной изоляции от того, чем занимается руководство Совета, и только иногда на совещаниях удосуживались чести отрывочно узнать о встречах и беседах президента в «верхах», вроде посещения А. И. Вольского в его «резиденции» в Союзе промышленников и предпринимателей РФ, разместившегося в одном из зданий бывшего ЦК КПСС на Старой площади.

Все наиболее представительные посетители нашего Совета принимались президентом или вице-президентом всегда персонально, один на один. В этих условиях надо было выходить с инициативными предложениями исключительно собственного сочинения, что дополнительно осложнялось полным отсутствием каких-либо сведений о взаимоотношениях Совета с российскими и американскими общественными и государственными организациями, работающими в сфере внешнеэкономических связей двух стран. Ничего нам не было известно и о финансовом положении нашей организации, хотя интуитивно мы представляли, что существуем, главным образом, за счет сдачи в аренду наших служебных помещений. Вот так в информационном и организационном вакууме и барахтались до поры до времени исполнительные директора Совета, самостоятельно пытаясь придумать что-то, чтобы как-то оправдать свое высокое служебное звание.

Основным полем оперативной деятельности Совета, той активностью, которая обеспечивала этой организации определенный уровень прибыли, оставался деловой туризм. Однако организация деловых поездок в США к концу 90-х годов требовала больших усилий и выдумки. Принцип, по которому они осуществлялись, был следующим: выбиралась специальность, которая в тот момент пользовалась наибольшим спросом и популярностью среди работодателей – скажем, специалист по информационным технологиям. По своим каналам прорабатывалась возможность посещения ряда предприятий соответствующего профиля в странах Европы или Северной Америки. Получив согласие зарубежных предприятий принять группу российских специалистов и продемонстрировать перед ними свои возможности и достижения, рассчитывали маршрут такой деловой поездки по стоимости и времени и предлагали совершить такой деловой тур российским частным и государственным компаниям. Как правило, в такие поездки набиралось 15–20 российских специалистов, которые в сопровождении сотрудника Совета и отправлялись в деловую поездку, не заботясь о визах, заказах авиабилетов, гостиниц, согласовании посещения иностранных предприятий и других сопутствующих проблемах, связанных с путешествием за границу. Решение этих вопросов брали на себя сотрудники Совета за соответствующую плату.

Исключениями из практики индивидуального «выживания» были сравнительно редкие моменты работы над проектами, которые объединяли всех сотрудников. Такими в течение ряда лет были проекты, связанные с организацией и проведением в США так называемых деловых форумов – специфического варианта делового туризма, на авторство которого претендовал СТЭС. Эти форумы представляли собой удачную комбинацию деловой составляющей и комфортного отдыха заграницей с набором туристических экскурсий и шопинга. По существу, они переводили ранее отработанную схему организации деловых семинаров в США в несколько иной формат, придавая ему определенную политическую значимость. На пленарных и секционных заседаниях таких форумов, проводимых в США, обычно обсуждались торгово-политические и практические вопросы торговых и инвестиционных отношений двух стран, представляющих интересы как для американских, так и для российских участников.

Форумы такого плана были проведены Советом в Чикаго («Торгово-Экономический Форум США– Россия/СНГ» 27–29 сентября 1995 г.), Майами (Торгово-Экономический Форум 6—13 декабря 1996 г.), Нью-Йорке (Финансовая конференция: Ценные бумаги на фондовых рынках США и России» 18–20 мая 1997 г.), Нью-Йорке («Российско-Американская Деловая Встреча» 2–4 апреля 2002 г.).

Практика проведения российско-американских деловых встреч (форумов), продолженная СТЭС, несомненно, играла определенную позитивную роль в налаживании и формировании деловых взаимоотношений между российскими и американскими компаниями. В российской деловой практике СТЭС фактически выступал как первопроходец такой формы делового взаимодействия. Недаром его инициатива была немедленно подхвачена Американской торговой палатой, которая с конца 90-х годов стала проводить свои ежегодные конференции по проблемам инвестиций в Россию. На регулярной основе заработали в стране Петербургский, Красноярский и другие экономические форумы.

Однако торгово-экономические форумы, проводимые СТЭС, ярко высветили существенный недостаток, присущий проводимым им мероприятиям: отсутствие у устроителей поддержки собственных властей. Это, прежде всего, проявлялось в игнорировании российскими государственными деятелями участия в них. А. И. Вольский, как правило, был основным официальным докладчиком на таких конференциях, что не только снижало уровень участия в них американских официальных лиц, но и делало их менее привлекательными для деловых кругов двух стран. Российско-американские торгово-экономические отношения были и остаются весьма политизированной сферой взаимного общения двух стран. Участие высших представителей государственной власти в совместных деловых форумах/конференциях служило и служит показателем значимости проводимого мероприятия, степени эффективности его воздействия на процесс развития экономических отношений, наконец, самым надежным каналом получения свежей и достоверной информации о состоянии и перспективах торгово-инвестиционного сотрудничества. Это не говоря уже о возможностях установления непосредственных контактов с высокопоставленными правительственными деятелями и лидерами бизнеса двух стран, которые обычно присутствуют на форумах такого рода.

Не берусь судить, почему это так происходило. Возможно, в глазах российских властей СТЭС продолжал ассоциироваться с советским прошлым, с разогнанным Министерством внешней торговли и его с министром Н. С. Патоличевым или с В. Л. Малькевичем, бесцеремонно изгнанным новой властью с руководящих постов ТПП СССР и АСТЭС.

Думается, что и само пребывание А. И. Вольского на посту председателя правления СТЭС СНГ – США не содействовало признанию СТЭС российским официозом. Возглавив в то же самое время Союз промышленников и предпринимателей (РСПП), Вольский оказался как бы сидящим на двух плохо совмещенных стульях. Два Совета были далеко не равнозначны по своим функциональным возможностям, масштабу деятельности и политической весомости. В отличие от страноведческого, по своей сути, характера деятельности СТЭС СНГ – США, РСПП в те годы представлял значительную политическую силу с большой экономической составляющей, оказывающую влияние на разработку экономической политики страны и формирование её высшего эшелона руководителей. Неудивительно, что интересы РСПП стали преобладающими для А. И. Вольского, который, однако, по каким-то соображениям продолжал сохранять свой руководящий пост в СТЭС СНГ– США, хотя, как это было очевидно, работа для него там все больше приобретала характер «общественной нагрузки».

Эти обстоятельства, как, возможно, и целый ряд других, сыграли свою роль в незавидной профессиональной судьбе СТЭС СНГ – США. Не помогла и «перелицовка» наименования Совета, который, в поисках лучшей доли, был перерегистрирован как Совет по торгово-экономическому сотрудничеству Россия– США.

Заключительным аккордом, поставившим окончательный «крест» на его будущем, прозвучало решение российских властей об образовании новой некоммерческой организации – делового совета, призванного содействовать российско-американскому торгово-экономическому сотрудничеству.

28 сентября 2000 года ведущие средства массовой информации России сообщили, что «по поручению президента РФ и по инициативе крупнейших российских экономических и финансовых структур» учрежден Российско-американский совет делового сотрудничества (РАСДС). Уже состоялось первое заседание попечительного совета этой некоммерческой организации юридических лиц». Экс-премьер-министр В. Черномырдин избран сопредседателем РАСДС. Вторым сопредседателем стал Николай Егоров – профессор Санкт-Петербургского университета, кстати, однокурсник В. Путина по юридическому факультету Ленинградского университета.

В своих выступлениях на попечительном совете сопредседатели заявили, что «РАСДС призван сыграть важную роль в обеспечении российских интересов в отношениях с США. По их убеждению, совет – уникальная структура, которая поможет российским предприятиям укрепить свои позиции и эффективно работать на американском рынке».

Сообщалось также, что президентом этого Совета был избран Юлий Воронцов, известный российский дипломат, бывший посол России в США, Франции, Индии и Афганистане.

В число учредителей РАСДС вошли: «Газпром», Пробизнесбанк, «Вимм Билль Данн», Тюменская нефтяная компания, Верхнесалдинское металлургическое производственное объединение и ряд других российских компании и организаций – цвет российского бизнеса.

Несколько забегая вперед можно сказать, что попытка превратить РАСДС в заглавную лоббистскую организацию России по популяризации и продвижению интересов страны в США каких-либо видимых положительных результатов на поприще российско-американских торгово-экономических отношений пока не принесла.

Тем не менее, как полномочный представитель российских деловых кругов РАСДС был призван под знамена Американской торговой палаты, по предложению которой в начале 2000 годов была создана организационная конструкция под названием «Бизнес-Диалоги». Таким образом, американцы пытались подменить не устраивающую их деятельность российско-американской межправительственной комиссии по торгово-экономическим вопросам.

С приходом к власти республиканской администрация Дж. Буша (2000 г.), она намеренно принялась за демонтаж прежних структур американо-российского сотрудничества, возведенных в период 8-летнего правления демократов в США. В число «жертв» попала и вышеназванная комиссия.

Администрация Буша предложила структурировать деловые связи США с Россией по принципиально новой схеме: все вопросы, связанные с экономическим сотрудничеством двух стран, теперь, по её мнению, должны были решаться самими бизнесменами двух стран, определяя приоритетные направления такого сотрудничества посредством взаимодействия их общественных организаций в рамках некой аморфной конструкции, названной «российско-американским бизнес-диалогом» (РАБД). По инициативе американцев в такой «механизм» взаимодействия были включены две американские и две российские общественные организации, представляющие интересы части деловых кругов России и США: Американская торговая палата в России, Американо-Российский Деловой Совет в Вашингтоне – с одной стороны, и Российский Союз промышленников и предпринимателей (РСПП) и Российско-Американский Деловой Совет (РАСДС) в Москве – с другой.

Американские участники такого «бизнес-диалога», обладая собственным штатом высококвалифицированных специалистов, наряду с тесным взаимодействием с экспертами компаний своих членов работали в постоянном контакте с Госдепом, Минторгом, Минсельхозом США, используя интеллектуальный потенциал и многолетний международный опыт и экспертное обеспечение этих американских госучреждений по продвижению интересов американских компаний на внешних рынках. В своей работе в России эти два американские участника «бизнес-диалога», объединяющие в своих рядах практически весь заинтересованный в работе на российском рынке бизнес США, опирались на мощную финансовую поддержку таких известных кредитно-финансовых институтов США, как Экспортно-Импортный банк, ОПИК, Инвестиционный фонд США-Россия и ряд других организаций и фондов, которые всегда рассматривали вопрос своего участия проектах в России с точки зрения национальных интересов США.

Российские же участники «бизнес-диалога» в силу целого ряда как объективных, так и субъективных причин такой господдержкой, организационными преимуществами, финансовыми возможностями не располагали.

Более того, в результате формирования такой эксклюзивной конструкции «бизнес-диалога» к участию в нем не были привлечены ни Торгово-промышленная палата РФ, традиционно занимающаяся поддержкой российских предприятий и товаров на международном рынке, ни Ассоциация российских банков, ни Ассоциация финансово-промышленных групп, ни отраслевые ассоциации и другие организации, ориентированные на работу с США, не говоря уже об СТЭС США-Россия.

Несмотря на кажущуюся сбалансированность и внешнюю объективность созданного организационного механизма планирования и управления российско-американским торгово-экономическим сотрудничеством, его вряд ли можно было признать адекватным потребностям российской стороны.

Недостаток опыта в деловых отношениях с иностранными предпринимателями, недостаточно высокая профессиональная подготовка управленческих кадров плюс ведомственная разобщенность российских государственных и общественных организаций, работающих во внешнеэкономической области, объективно привели к возникновению такого механизма управления деловыми связями двух стран, который стал более эффективно защищать и лоббировать интересы американского, а не российского бизнеса.

Через несколько лет структура "Бизнес-диалогов" подключила к своей деятельности Торгово-промышленную палату РФ, "Деловую Россию", "Опору России", что, правда, пока не привело к каким-либо позитивным переменам в деловых отношениях двух стран.

Президенты В. Медведев и Б. Обама, как известно, санкционировали создание специального совета при президентах, которому поручено курировать наиболее важные вопросы взаимоотношений двух стран. Очевидно, и вопросы экономических отношений России с США проходят сегодня через «сито» этого совета. Конкретно же о его деятельности, к сожалению, ничего не известно.

Повторяю, не могу понять, почему во всей этой цепочке организационных структурных преобразований российских общественных организаций не нашлось места для СТЭС, почему обкатанная в работе, оснащенная материально, располагающая нужным опытом российская деловая организация, много лет специализирующая на работе на американском рынке, оказалась невостребованной российскими властями и соответственно – российским бизнесом?

Насколько мне известно, руководитель СТЭС Б. П. Алексеев несколько раз обращался к РАСДС с предложением объединить усилия в проведении мероприятий двух Советов, но всякий раз получал уклончивые ответы, фактически исключающие возможность такого сотрудничества.

Неоднократно СТЭС предлагал свои услуги Министерству внешних экономических связей, Торгово-промышленной палате России, всегда и везде наталкиваясь на глухую стену непонимания и отторжения.

СТЭС, как небольшой кораблик, оказавшийся в бурных водах свободного российского предпринимательства и государственного становления, пытался найти свое место в ходе перестроечных и после перестроечных процессов в России. За счет профессиональной выучки экипажа и отличной базовой оснастки судна Совет продержался на плаву некоторое время, но ходить в одиночку в долгосрочные плавания был не в состоянии. Требовался порт приписки, навигационные карты, направляющие маяки – всего этого у него, к сожалению, не было. Его профессиональная судьба была обречена, чему я сам стал невольным свидетелем, занимаясь в последние годы своей работы в СТЭС, изданием экономического бюллетеня этой организации – последним атрибутом общественной организации, который она предоставляла бесплатно своим членам.

Как сокращалась шагреневая кожа по ходу развития сюжета в романе Бальзака, в таком же темпе с каждым годом усыхали служебные площади СТЭС, занятые персоналом, осуществляющим работу по уставным обязанностям этой организации. Освободившиеся площади сдавались в аренду иностранным и российским компаниям.

Свой последний проект – издание справочника «Россия: все 89 регионов. Путеводитель по торговле и инвестициям» СТЭС завершал, «дыша на ладан» как общественная организация.

Проект, о котором идет речь, возник неожиданно и совсем не по профилю работы Совета. Издательскими делами он никогда не занимался. В середине 2002 года офис СТЭС посетил американский банкир Кевин Хеннесси, у которого возникла идея издать справочник по инвестиционным возможностям России в разрезе её конкретных административных регионов. Он подыскивал для реализации своего плана российского партнера. Как финансист, К. Хеннесси, имеющий некоторый опыт работы с российскими банками, полагал, что издание такого справочника будет с энтузиазмом встречено многочисленными потенциальными инвесторами в США и в мире, в связи с отсутствием надежной информации по имеющимся инвестиционным возможностям в различных регионах России. Дефицит информации такого рода, по его мнению, служил главным препятствием на пути инвестиционного вала, который готов хлынуть в страну, как только будут указаны подходящие объекты возможного приложения капитала. Он искренне надеялся, что издание такого справочника окажется не только ценным пособием для будущих многочисленных иностранных инвесторов в экономику России, но при этом и окупится с лихвой, вознаградив его материально за вложенные в проект собственные средства и риски, связанные с ним.

В Нью-Йорке в представительстве СТЭС ему посоветовали нанести визит в штаб-квартиру СТЭС в Москве и рассмотреть возможность привлечения этой деловой организации к реализации задуманного проекта. Такой визит состоялся, и в результате совокупного эффекта служебного интерьера офиса, уверенно-обходительной манеры проведения переговоров его руководителей в сочетании с представлением возможностей СТЭС с размахом известного героя Гоголя сделали свое дело. Г-н Хеннесси уверовал, что лучшего партнера для реализации задуманного проекта ему в России не найти, и согласился его финансировать, ожидая, что данный проект получит поддержку многочисленных российских и иностранных спонсоров и рекламодателей.

Собрать российскую команду по реализации проекта, обеспеченного финансированием, особого труда не составляло. Вскоре в офисе СТЭС руководители этой организации уже проводили совещания с привлеченными участниками проекта, среди которых появились и работники Госдумы, и представители правительственного издательства.

В спешном порядке в США была зарегистрирована фирма-издатель будущего справочника, в состав которой вошли: компания финансиста Хеннесси, СТЭС, Группа ЦентрИнвест и издательский центр «Президент».

Была сформулирована и провозглашена цель, которую преследовали участники данного проекта: «Создать единую общероссийскую энциклопедию экономического потенциала и деловых возможностей всех регионов России… Вооружить зарубежных инвесторов, деловых людей, академические круги, правительственные, международные финансовые и иные организации обширной и достоверной информацией об экономическом, внешнеторговом, ресурсном, инвестиционном потенциале каждого региона, бизнес-климате и планах их перспективного развития».

Было решено составить справочник на основании тех материалов, которые представят 89 регионов, существовавших по действовавшему в то время административному делению России. Каждому губернатору России/административному руководителю региона было направлено обращение от имени тогдашнего председателя Федерального собрания РФ С. М. Миронова с просьбой составить и выслать участникам проекта обоснованное и достоверное описание своего региона с точки зрения его инвестиционного потенциала и коммерческой привлекательности для иностранного инвестора. Объяснялось, что такая информация требуется для включения в первый сводный справочник-путеводитель по инвестиционным возможностям России, который готовится для потенциальных зарубежных и российских инвесторов. «Учитывая уникальность выходящего издания и тщательно проработанную систему его целевой доставки до нужного потребителя, – убеждали участники проекта местных руководителей, – можно не сомневаться в его безусловной востребованности деловой общественностью мира».

Несмотря на такие заверения, процесс сбора запрошенных материалов происходил мучительно долго. Ряд регионов вообще не ответили на запрос или прислали формальную бюрократическую отписку, пригодную разве что для местной туристической брошюры.

Проблемными также, в большинстве случаев, оказались как сама подача требуемого материала, так и его содержание. Введения к экономическому обзору каждого региона подписывали главы регионов, а готовили их, естественно, в аппаратах исполнительной власти на местах. Почти в каждом тексте такого руководящего вступления указанный регион именовался «жемчужиной России» или аналогичным штампом в зависимости от наличия в регионе тех или иных природных ископаемых, девственных лесов или нетронутой человеком тайги. Инвестиционная привлекательность регионов сводилась, в основном, к перечислению предприятий из числа существующих на данный момент промышленных или сельскохозяйственных объектов, в сочетании с описанием географических особенностей данного региона, почерпнутых из учебника географии.

Совету пришлось нанимать профессионального редактора и привлекать к работе всех оставшихся в штате работников СТЭС для того, чтобы придать тексту будущего путеводителя некое подобие справочника, отвечающего требованиям изданий, претендующих на привлечение в страну иностранных инвестиций.

Средства, предназначавшиеся для финансирования проекта, были, разумеется, благополучно «аккумулированы» его главными российскими участниками. Тираж справочника в 10 тысяч экземпляров был напечатан в Финляндии, а вот что касается его реализации, то здесь возникли значительные трудности.

Оказалось, что среди «деловой общественности мира», которая, как известно, продолжает избегать долгосрочного взаимодействия с российской экономикой, за исключением операций по быстрому извлечению прибыли, спекулятивным сделкам с бумагами и уводу капитала из России, насчитывается слишком мало заинтересованных приобретать «полномасштабный свод экономических данных по всем 89 субъектам Российской Федерации на русском и английском языках».

Оптимистический прогноз американского финансиста-романтика на успех «предприятия» не оправдался. И дело здесь не только в том, что его участники вторглись в новую, совершенно незнакомую для них отрасль весьма специфического бизнеса. Коммерческий успех реализации подобных продуктов зависит от профессионализма и опыта работы в данной области, продуманной рекламной кампании, наличия инфраструктуры распространения издания и главное – их востребованности рынком. Во многом далекое от совершенства качественное содержание справочника не стало главной причиной неудачи данного проекта, хотя, как справедливо указывали его рецензенты: «…тому, что интересует инвестора, уделено меньше всего места в этом довольно объемистом справочнике, состоящем из 1100 страниц», что его «общая информация представляет собой выдержки из учебника географии», что эта «книга делалась людьми, плохо понимающими задачу».

Думается, что отсутствие должного инвестиционного климата в России – вот основная причина, приведшая к трудностям, возникшим при коммерческой реализации Путеводителя. Инвестиционная привлекательность в стране обычно складывается из целого ряда жизненно-важных для этого составляющих: политической стабильности, непредвзятого и эффективного функционирования судебной системы, гарантий личной безопасности инвестора и его защиты от криминала, прозрачности принятия административных решений властями, экономической определенности перспектив экономического развития, общего уровня деловой культуры, традиций, климата и многих других факторов, включая бытовые. Все это оказывает непосредственное влияние на решение инвестора вкладывать свои средства в тот или иной проект в данной стране, в том или ином её регионе.

У нас же для привлечения иностранного капитала в страну традиционно используется неотразимый с нашей точки зрения аргумент – о потерях потенциального участника экономического взаимодействия с Россией, которые он потенциально несет, воздерживаясь от торгово-инвестиционного сотрудничества с нею. Именно так убеждал иностранцев советский нарком внешней торговли Л. Красин в 20-х годах прошлого века, когда он исчислял в миллионах убытки иностранных предпринимателей, выступающих против торговли с Россией. Точно также и сегодня наши государственные и общественные деятели твердят о миллиардах, которые теряют иностранные бизнесмены, отказываясь инвестировать свои средства в экономику России. Никто, кажется, не хочет понимать, что, пока исход капитала из России не прекратится или хотя бы не будет сведен к разумному минимуму, ни о каком масштабном притоке иностранного капитала в Россию не может быть и речи, какие бы красочные путеводители по инвестициям в Россию ни издавались. Нужный инвестиционный климат в России появится только тогда, когда в ней будут созданы условия, сводящие к минимуму хронический отток капитала из страны, который в последние годы не прекращается даже в годы относительно успешного экономического роста. Возможно, тогда и возникнет спрос на профессионально составленное пособие, которое помогло бы потенциальному инвестору сделать нужный выбор – найти наиболее устраивающий его инвестиционный проект на просторах России.

Завершение работы над Путеводителем по инвестициям совпало окончанием моей работы в СТЭС. Составление экономического бюллетеня и его рассылка членам СТЭС, что последние годы входило в мои обязанности, окончательно потеряло всякий смысл, поскольку число членов, выплачивающих определенные уставом организации взносы за свое пребывание в Совете, практически свелось к нулю.

Не дожидаясь, пока мне предложат покинуть СТЭС, превратившийся к тому времени в частное заведение, подал заявление об отставке и с 1 августа 2006 года второй раз в своей жизни вышел на пенсию, теперь уже окончательно.

СТЭС Россия – США как общественная организация вскоре перестал существовать и «де факто». Исчезла вывеска перед входом, напоминавшая о том, что здесь находится известная общественная организация. Её служебное помещение недавно «законно» трансформировалось в объект частной собственности. Произошла еще одна тихая, не привлекающая внимание общественности приватизация государственной собственности, проведенная под неумолкающий аккомпанемент официальных призывов к поиску национальной идеи и борьбе с коррупцией.

Но, как сказал поэт: «Времена не выбирают, в них живут и умирают…»