Небо — куполом, Иль вовсе непогожее, — В пути-дороженьке кал и ки перехожие. Потешали молодецкую братч и ну, В граде Киеве оплакали дружину Князя Игоря. И снова Русь былинная… То не песня в поднебесье лебединая, Перед бурей не птенцов скликают гуси — Взрокотали звончатые гусли. Шли калики с песнями да плачами По векам, как по ступенькам, В стольный град Заявились горемычные удачники. Слушай гусельки Кто рад и кто не рад! Смерды слушали — Душою приосанились. А монахи да ярыжки прячут нос: Чуть стемнело — к володыке, Земно кланялись, Спешно стряпали на вольницу донос. И затеялось гонение на звончатые… Только видано ль, Чтоб песню на Руси, Недопетую и вольную, прикончили? Наши деды песню пронесли Через все кресты И все запреты, Деды — безымянные поэты.

То не лебедь выходила из реки И вставала, Белокрыла и легка, — Возводили на Великой мужики Церковь-крепость, Словно песню, на века. Поприладилась плечом к плечу артель. На стене — сам бог и князь — Мастеровой. По земле идет играючи апрель, Обжигает прибауткой ветровой: «Ох ты, каменщиков псковская артель, Плитняков многопудовых карусель, Б а луй, Б а луй каруселькой даровой, Словно не было годины моровой». Не в угоду Злым и добреньким богам, Не заради, чтобы слава вознесла: По горбатым, По отлогим берегам, Будто шлемы, Подголоски-купола. Их оглаживали дальние ветра — От восточных гор И западных морей. Поосыпано вороньего пера У крещеных не крестом монастырей! И с мечом, И с бомбой жаловал гостек Не молиться на резные купола… Только срок начальной силы не истек Та лебедушка стоит белым-бела.

В глуши У ржавого болота Селились предки-ковали. Не густо было намолота; От той железистой земли. Валили жаркую березу, В землянках-домнах уголь жгли. В сердца их, Светлые как слезы, Роняли песни журавли. Случалось, Филин рядом ухал — Пророчил жуткую беду. И та беда, Ходили слухи, Уже играла во дуду. Она нежданною являлась, Врывалась ворогами в дом. И ковалей святая ярость Катилась лесом, словно гром. Гудели горны. Звон металла Как будто поддавал жары. Ковали деды не орала, Ковали деды топоры, Мечи точили боевые, Ночами не смыкали глаз… И это было не впервые, И не в последний было раз.

Отвыкли мы от цокота копыт, Но с давних пор Звенит он в наших душах, Как в позаброшенных церквушках Под куполами давний звон гудит. На все лады Не только в городах Поют заливисто добротные моторы. Нам по плечу подлунные просторы, Мы с веком Вроде бы в ладах. Так почему ж, Завидев иногда В строю машин обычную повозку, Мы замираем возле перекрестка, Как будто с ней простились навсегда? И раз в году, На празднике Зимы, Коней впрягаем в сани с бубенцами, И норовим гнедых потешить сами, И, словно дети, Радуемся мы.

Здесь каждый лист Хранит со дня рожденья Твои слова в приподнятой горсти И твоего частицу вдохновенья Пришедшему готов приподнести. Тенистые Михайловские рощи Мы слушаем, Дыханье затая, Становимся отзывчивей и проще, Как эти древнерусские края, Как песня незабвенная твоя.

Из деревни, Спрятанной когда-то В темь лесов потомком кривичей, Вдоль домов, заулочком горбатым Вымахнула силою крылатой В царство звезд И солнечных лучей. Над полями песня вешней птицей Крыльями взмахнула, поднялась. Закружила, На душу ложится, Полоняет песенная власть. И забылись надолго невзгоды: Будто бы не жгли мороз и зной, Будто нашу крепкую породу Тяжкие не испытали годы… Песня, Что ты делаешь со мной!

В полузабытой той стране Идет мальчишка по стерне, По колким травам босиком. К отцу бежит он с узелком. И вот встречает сорванца Улыбка добрая отца, На пашне шумные скворцы И рядом — скирды-близнецы. Как в годы давние, Меня Отец посадит на коня: И в миг придвинутся леса! И что мне колкая стерня И августовская роса! Внизу отец смеется мне. Придержит, если что не так. Смеется солнце в вышине, Не отставая ни на шаг. Горят в отавах клеверов Огни цветов, как светляки. Деревня в двадцать шесть дворов Полощет вербы у реки. Навстречу нам выходит мать, Ласкает доброго коня… Вот так же Будут ли встречать Еще когда-нибудь меня?..

В проводах голосит февраль. За Псков о ю — Снега, снега. Перепутались близь и даль, И могилы стоят, как стога. Но одной на снегу темнеть, Горькой ласкою греть меня. Отрыдала, Застыла медь, Как последняя искра дня. Отзвенела, Чтоб в сердце моем Лютовать ледяной тоской. Расцветай, Расцветай, окоем, Над плескучей Псковой-рекой. Ты прости, родная, меня, Что я редко бываю тут: Укатали горки коня — Больно век на заботы крут. А без них — Уж таков наш род — Я прожить не смогу и дня: И чем больше мирских забот, Тем тревожней в душе у меня.

Деревья совсем одичали, Последние сбросив листы. И негде приткнуться печали Среди городской суеты. Уеду я праздновать осень Туда, Где и в отпуск не ждут… Вечерние тени, как лоси, Тихонько к костру подойдут. В лесу у озерного плеса Всю ночь промолчу под сосной. Прогрохают гулко колеса По тряской дороге лесной. Ничем тишины не нарушу — Один на один у огня. Лишь сосны в открытую душу Глядят И врачуют меня…

Собирались журавли на мшар и не, На мшар и не, будто на перине, — Здесь не только танцевать, Ходить не в мочь! С каждым днем короче день, Длиннее ночь. По кустам гуляет ветер, Как по гуслям, Что ни прутик — отзывается грустью. Проплывают грузно тучи кораблями, Переполненные грустными дождями. Молодые веселятся — Ну и пусть! Не для них, как видно, Осени грусть. Только старый знает цену расставанью, Встал в сторонке, Подперев себя ногой, Видит он такие расстоянья, Слышит ветер — Верховик тугой. Он ведь знает: С ветром шутки плохи — Не спасет и выверенный путь. Взмахи крыльев Тяжелы, как вздохи. И назад уже не повернуть… Он стоит, И нет ему покоя: Время, Время стаю подымать! И зачем придумано такое, Что куда-то надо улетать!

Мне слова нужны Малиновей заката, Голубее самой ласковой воды, Мне слова нужны, Как бревна в три наката, Что на фронте укрывали от беды. Я пойду туда, Где теплятся восходы, Где из ночи тянут солнце трактора, Где, как ленты, В голубые вечера Красны девицы вплетают хороводы. На чудск у ю, на озерную волну Нагляжусь И сердцем к берегу прильну. О великом князе-воине сполна Мне поведает плескучая волна. Я приду к заботам русских мужиков, Как за хлебом, За словами я приду — В вихревую деревенскую страду — На колхозное собранье земляков.

Поет над родимым болотом, Трубит беспокойная стая. Сентябрь раскидал позолоту — Ни счета, Ни меры, Ни края! А утро студено и мглисто, Заря багровеет над логом. И кличет Вожак голосистый, Бедует Не птичьей тревогой. Узнать бы, О чем они тужат, Какая их гонит неволя?.. Стою И молчу на разлужье, Захлестнутый песней др боли.

Обветренный со всех сторон, Был день как день — Не очень новый. Швырялся стаями ворон Над крышами закат багровый. Под вечер ветер присмирел, Устал. Улегся по карнизам. Но за горой уже горел День новый В сутемени сизой.